С этой ночи никто из жителей не видел его… Что это, случайность или новая жертва?
      Я сказал жертва, но жертва чего?..
 

      Вот уже полгода, как я не брал в руки эту тетрадь. Все было спокойно. Мое подозрение, что между «случайностями» есть связь, что-то роковое, что заставило меня вести эту летопись несчастий, улеглось. Мне даже было стыдно, что я поддался такому суеверию…
      Вчера мои сомнения вспыхнули вновь. Пропал Генрих-охотник.
      Генрих – это предмет тайных мечтаний всех деревенских невест.
      Молод, красив, всегда весел. Первый танцор и первый храбрец. Про него говорили, что он не знает страха, черта не боится, а перед Божьей Ма– терью, покровительницей нашей деревни, склоняется почтительно и даже но– сит ее изображение и образок на груди на зеленом шнурочке.
      В пятницу утром Генрих ушел на охоту, обещав вернуться ко времени службы в костеле.
      Но ни в воскресенье, ни в понедельник его не было.
      Сестра его, Мария, очень беспокоится: не случилось ли с ним нес– частья. Она пришла к нам на кухню, плакала и просила совета.
      Среда – Генриха нет. По деревне уже идет слух, что он погиб и искать его надо не иначе, как в Долине ведьм…
      Но зачем он туда попадет?
      Если кузнец Михель и нашелся в Долине ведьм, то он был пьян…
      Генрих не пьет, да и промысел его лежит не близ проезжей дороги, а по другую сторону, в горах…
      – Здесь, видимо, вырвано несколько листов, – сказал библиотекарь, сдвигая очки на лоб.
      – Вот и отлично, перерыв, мы можем выпить по стакану вина! Эй, Саб о… – вскричал веселый хозяин. – Кстати, господа, – продолжал Гарри, – по расписанию мы завтра после охоты ночуем в Охотничьем доме. Он как раз лежит на холме, при входе в Долину ведьм. Вот, капитан Райт, тебе случай показать свою храбрость.
      – Пока я еще ничего не понимаю, – пробурчал Райт.
      – Поймешь, когда ведьма завладеет тобой.
      – Да объясни лучше, что это за знаменитая Долина ведьм?
      – Долина ведьм – прекрасное место, – вмешался один из гостей, местный уроженец. – Говорят, туда собирается нечистая сила, и ведьмы справляют там свои мерзкие праздники. Кто дорожит спасением своей души, не должен на них смотреть.
      – Видите ли, друзья мои, – вновь начал Гарри, – Долина ведьм – это небольшая, прелестная долина, лежит она у подножия скалы, на которой стоит замок. Но скала настолько крута, что из долины подъезда на нее нет. С другой же стороны лежит цепь лесистых гор. В одном конце долины стоит наш Охотничий дом, а недалеко от другого конца проходит проезжая дорога. На дне долины лежит небольшое озеро, сплошь заросшее мертвыми розами-ненюфарами. Берега его болотисты и на закате солнца на нем клу– бится туман.
      – Вот этот-то туман, конечно, и подал, по моему мнению, мысль к соз– данию всех легенд о долине, – вставил свои слова доктор.
      – Не слушайте его, у него нет ни капельки поэзии в душе, – перебил хозяин. – Туман, особенно при свете месяца, принимает образы прекрасных молодых женщин, на голове венок из мертвых роз, а по плечам вьется белое легкое покрывало… Глаза горят, как звезды, а тело светится розоватым оттенком…
      – Недурно, – промычал Райт.
      – Да, но немного найдется желающих испытать эту любовь. Всякого, кто волей или неволей попадал в полнолуние в Долину ведьм, находили мертвым, а если он и приходил оттуда, то умирал через месяц – в следующее полно– луние. Женщины с озера вместе с поцелуями выпивают его жизнь. Он слабе– ет, бледнеет и умирает.
      – Еще бы не умереть, когда вода в озере стоячая, гнилая, и туман не– сет Бог знает какие ядовитые испарения, – прибавил доктор.
      – Смотри, доктор, поплатишься за свое неверие, – смеясь сказал Гарри.
      – Напротив, я вполне верю, что если пьяный зайдет на болото, то он или утонет, или, проспав на сырой земле, схватит лихорадку, а болотные лихорадки шутить не любят.
      – А что ты скажешь о ранках, находимых на теле тех, кто умер в доли– не? Положим, ранки крошечны, едва заметны.
      – Ну, это очень просто, укус змеи или пиявки. Ведь ты сам говоришь, что ранки едва заметны.
      – Впрочем, что, господа, говорить о том, что было да прошло, – с пе– чальной миной продолжал хозяин. – Вот уже больше 30 лет никто не погибал в Долине ведьм и храброму капитану Райту не придется отличиться. Нам ос– тается только жалеть, что мы живем в век, когда нет ни спящих красавиц, ни драконов, ни даже самых простых упырей. И нам остается слушать только чужие подвиги. Еще по стакану вина и внимание! – закончил Гарри.
      Библиотекарь надвинул очки и начал снова:
      Только когда он пришел в себя, нам удалось разжать судорожно сведен– ные пальцы. В них оказался образок Божьей Матери, что он носил всегда на себе.

15-е

      Сегодня Генрих заговорил. Он говорит сбивчиво, неясно, но если хорошо обдумать, то, видимо, дело было так: он заблудился, что довольно странно для Генриха, и к ночи попал к озеру Долины ведьм. Чувствуя, как и все простолюдины, страх к озеру, он решил бежать и взобрался на высокую ска– лу, куда не достигает туман, и решил не спать. Сев на выступ скалы, не– далеко от куста боярышника, он, как хороший католик, прочел «Аве Мария» и задумался.
      Луна ярко сияла. На озере клубился туман, воздух был прорван сереб– ристыми нитями, и цветы боярышника странно благоухали. «Точно вонзались мне в голову», – говорил Генрих. Было жарко. Небывалая, приятная истома напала на него… Вдруг порыв ветра качнул куст боярышника, и ветка уда– рила его в грудь, в ту же минуту он был осыпан белыми цветами боярышни– ка. «Точно белое покрывало окружило меня», – говорил он. Луна померкла. Покрывало засветилось, и ясно было видно прекрасное женское лицо, блед– ное и чудное, с большими зеленоватыми глазами и розовыми губами. «Оно все приближалось – я не мог от него оторвать глаз», – говорил Генрих. «Хотел молиться, но слова путались в голове. Хотел схватить свой обра– зок, но представьте себе мой ужас, – с дрожью прибавляет Генрих, – об– разка и шнурка не было на мне».
      «Оно» сорвало его покрывалом!
      Наконец, «оно» прильнуло к моим губам… все зашаталось и пошло кру– гом… Я потерял сознание, – добавляет он.
      Очнулся он от сильной боли в шее. Не успел открыть глаз, как в голову ударил пряный, одуряющий запах свежей крови…
      «У меня вновь закружилась голова и я упал», – говорил Генрих, падая, рукою захватился за что-то и – дальше он не помнит ничего.
      Генрих убежден, что сама Божья Матерь спустилась, чтобы спасти его от вампира. Он уверяет, что видел сияние вокруг ее лица и слышал злобный хохот побежденного дьявола. Ведь то, что, падая, он схватил рукою – был его заветный образок!

16-е

      Мне, сельскому учителю, представителю просвещения, не подобает верить в вампиров.
      Да, если спокойно разобрать историю Генриха, то все выйдет очень просто.
      Он заблудился. Ночь на воскресенье была очень темная. Увидав себя в Долине ведьм, он, как всякий крестьянин нашей деревни, испугался и, вместо того чтобы быстро пересечь долину и идти в деревню, бросился в горы.
      Ведь, пересекая долину, надо пройти мимо озера, ну, а это было выше его храбрости.
      Усевшись на камень, он задремал и все остальное видел во сне. Со сна упал и ударился головой, отчего и потерял сознание: да, это так.
      Почему только он слаб?
      Фельдшер говорит, что такая слабость бывает от сильной потери крови.
      Ран на теле у него нет, и фельдшер предполагает, что просто от жары и волнения у него пошла носом кровь, так как рубашка спереди была в крова– вых пятнах. Фельдшера удивляет только то, что, судя по пятнам, крови вышло не так много, а Генрих, такой молодой и здоровый, ослабел так сильно от такого пустяка.

17-е

      Сегодня я был в Долине ведьм и нашел место, где заснул Генрих. Это было нетрудно: ружье его стояло все еще прислоненным к скале, и шляпа валялась рядом. Сев на камень, я отлично понял, как порывом ветра накло– нило боярышник и тот колючкой сорвал шнурок с образка и ею же уколол и шею Генриха. Кстати, и шнурок висел тут же на ветке. Осмотрев подножие камня, я нашел следы колен и рук Генриха. Падая, он рукой нечаянно упер– ся в оборванный образок и стиснул его пальцами. Если б я нашел признаки, куда вылилась кровь из носа, то все было бы ясно. К сожалению, этого я не нашел.
      Кругом все тихо.
      Возвращаясь домой, я увидел под ногами цветок ненюфара. Откуда он? Немного завядший, но все еще прекрасный. Генрих не говорил, чтобы он срывал его, да он и не подходил к озеру.
      Я поднял цветок и принес его домой.
      Сейчас он стоит передо мной в стакане воды. Как прекрасен! Завялости нет и следа, лепестки прозрачнобелы и точно дышат, а внутри сверкают капли воды, как дорогие камни, нет, как милые глазки… Что это, аромат? Нет, игра воображения, ненюфар, мертвый розан, ничем не пахнет.
      Пора спать. Слава Богу, дело с вампирами окончено: все так просто и естественно.

21-е

      …Три дня я не брал пера в руки… Такая творилась со мной чепуха.
      Обдумав хладнокровно все приключения Генриха, я успокоился и лег спать. По-видимому, тотчас же заснул…
      Сколько прошло времени – не знаю, но мне показалось, что я не сплю.
      Комнату наполнял серебристый свет: он переливался и мерцал. Это не был холодный свет луны, а, напротив, полный желаний и трепета… Откуда он?.. Он точно родился в моей комнате. Следя за волнами, я увидел, что он идет от моего письменного стола.
      Смотрю, ненюфар уже не плавает беспомощно в стакане воды, а гордо ка– чается на высоком стебле, да это уже не стебель, а стройное, женское те– ло, а на месте цветка чудная головка. Бледное лицо с большими печальными глазами и чуть-чуть розовыми губами, золотистые волосы падают красивыми волнами на грудь.
      Фигура тихо качается и с каждым движением растет и становится нор– мальной женщиной, только тело ее прозрачно, точно соткано из серебряных нитей.
      Вот она двинулась от стола, и комната наполнилась ароматом и неулови– мыми звуками. Движения я не улавливаю; фигура точно плывет в воздухе…
      Все ближе и ближе; она уже качается около моей кровати, что-то шеп– чет, но я не могу разобрать слова…
      Она склоняется ко мне, я холодею; она хочет припасть ко мне на грудь, но страх придает мне силы; дико вскрикнув, отталкиваю видение…
      Раздается грохот и звон разбитого стекла…
      В комнату вбегает испуганная Мина, и я вскоре могу разобрать ее вор– чание:
      – Кричат, столы со сна роняют и графин разбили, а купили-то его всего только два года, новенький.
      Итак, это сон!
      Недоверчиво кошусь на письменный стол: там беспомощно увядает бедный ненюфар… Только сон!
      Мне стало смешно и стыдно.

22-е

      День прошел, как всегда.
      К ночи мне показалось, что ненюфар ожил.
      Улегшись в постель, я взял книгу и начал читать, невольно время от времени посматривая на цветок.
      Положительно я не ошибаюсь: он становится нежнее и светлее. Еще нем– ного, и он закачался на высоком стебле.
      Я сел на кровать. Я не сплю.
      И это уже не цветок, а женщина… Опять звенит воздух, опять наполня– ется ароматом…
      Но она не подходит ко мне, а смотрит, смотрит… точно молит о чем-то…
      Чего она хочет?
      – Мне пришло на ум, не душа ли это какойлибо самоубийцы, просящей мо– литвы за себя.
      Призрак застонал и исчез…
      Как я заснул – не помню.

23-е

      Утро. Ненюфар почти завял.
      Что же, опять был сон? Нет и нет!
      Целый день меня преследует мысль, что она хотела, о чем просила?
      Сегодня я ее спрошу.
      Вечером, после ужина, я хотел взглянуть на ненюфар, но его не оказа– лось на столе. Мина на мой вопрос ответила, что выбросила завядший цве– ток. Жаль, я привык к нему.
      Ночью сон бежал меня. Я ждал.
      Но все было тихо. Стол стоял пустой и темный. Воздух был спертый. Я ждал.
      Но все напрасно…
      Наконец, больше не мог выдержать, встал и открыл окно.
      Луна сияла. Далеко по направлению Долины ведьм вился туман, принимая различные очертания. Мне казалось, она там, она ждет меня.
      Чего она хочет?
      Как я ни всматривался в туман, ее не было. А между тем я ясно чувствовал, что она там и ждет.
      Не пойти ли? А если правда, что говорят о Долине ведьм?
      Пока я колебался, выглянуло солнце и туман рассеялся, вместе с ним ушли и мои желания и сомнения.
      Все-таки спрошу у фельдшера нервных капель.

24-е

      Был на деревне, сказал, что болит голова, и просил капель.
      Фельдшер смеется: «Уж и вам, как Генриху, не снятся ли девы, соткан– ные из тумана, с ненюфарами в волосах?»
      Кстати, Генрих поступает в помощники к церковному сторожу. Он гово– рит, что не может видеть свежей крови и что он должен отмолить свою ду– шу. Его сильно подстрекает старик сторож, да и немудрено, старик страшно дряхл, говорят, ему больше ста лет и он нуждается в молодом помощнике.
      Он уверил Генриха, что если вампир попробовал крови человека, то тому очень трудно от него спастись. А в церкви, кроме защиты Божьей Матери, старик предлагает и свою помощь.
      – Я умею возиться с этими паскудами! – утверждает он.

25-е

      Пью капли и сплю отлично, не лучшее ли это доказательство, что дело не в вампирах, а в нервах.
      И чего я струсил? Надо было посмотреть, что было бы дальше. Все идет своим порядком, только Генрих с усердием кладет поклоны и звонит на ко– локольне.
      Попробовал расспрашивать его. Молчит. Сознался только, что ранка на шее плохо заживает.
      – И не заживет, пока она не укусит кого другого, – буркнул старик сторож, слышавший наш разговор.
      У старика, видимо, «не все дома», как говорится. Над окнами, над две– рями, на подоконниках – всюду нарисованы кресты. Щелки, замочные скважи– ны забиты чесноком; около кровати Генриха висят венки из омелы и цветов чеснока. Сад полон этим же вонючим растением.
      На мой вопрос:
      – Что это?
      – Она не любит! – ответил старик.
      Когда же я стал объяснять ему, что наука не признает существование вампиров и что мертвые не встают из гробов, он только покосился на меня и прошамкал:
      – Молод еще, поживи с мое!
      Мина говорит, что старик знал лучшую жизнь. Он был дядькой одного из молодых графов Дракула и жил в замке. Но семью постигло какое-то нес– частье, которое и свело в могилу почти всех членов семьи. Замок заброси– ли, и он пришел в упадок. Говорят, есть дальние родственники, где-то в Америке, но никто не знает, где они.
      – Стойте, – прервал чтение один из молодых людей. – Гарри, да не вы ли этот американский наследник, я что-то слышал подобное.
      – Пожалуй, вы правы, – сказал молодой хозяин, – что дело идет обо мне, вернее, о моем дяде. Дядя, со стороны матери, оставил мне, умирая, свои хлопчатобумажные плантации и какие-то права на замок и титул. Пер– вое время у меня не было времени думать о замке и титуле: наступил кри– зис в торговле хлопком – надо было спасать доллары.
      И вот, только полгода назад, я решил ехать в Европу. Оказалось, что замок и земли существуют, но все страшно запущено.
      Замок с виду представляет руину, и я даже не был в нем, тем более что не могу получить ввода во владение – не хватает акта похорон двоюродного деда или указания места, где находится его могила.
      Вот я и просил Карла Ивановича разобрать школьно-церковный архив. Нужной бумаги нет, а он выудил какие-то записки и рассказы о здешних вампирах. По правде говоря, мне некогда было его выслушать, тем более что местный священник все объясняет старинными легендами, а деревенский староста уверяет, что вот уже тридцать лет, как у них в деревне не было ни одного случая убийства или загадочной смерти. Раз только и случилось, что пьяный столяр зарубил свою жену, да и та после этого жила целый год.
      Зиму, как вы знаете, я провел в Париже. А весною меня и потянуло на охоту. Вот я и предложил вам поехать в мое, хотя еще и не утвержденное, поместье в Карпатских горах.
      Замок выглядит сумрачно, и я велел пока отделать Охотничий дом.
      Карл Иванович забрался сюда раньше и глотает архивную пыль.
      – Если б мистер Гарри разрешил посмотреть архив замка, – заявил ста– рый библиотекарь.
      – Хорошо, хорошо. Это от вас не уйдет, мы все пойдем осматривать за– мок. Друзья, по последней сигаре, – предложил хозяин. – Продолжайте, Карл Иваныч.

27-е

      Ночи стали темнее, сплю хорошо, и нервы совершенно успокоились.
      Вчера заходил к Генриху. Он бледен, но, видимо, тоже успокоился. Ста– рик усердно подмалевывает крестики и разводит чеснок.
      На мои насмешки по поводу чеснока ответил:
      – Эх, связываться с тобой только не хочу, а уж порассказал бы!
      Надо подпоить старика, авось развяжет язычок.

28-е

      Все идет спокойно и скучно. По ночам запах чеснока из церковного сада проникает даже и в мою комнату.

29-е

      Сегодня зашел к нам церковный сторож, принес Мине в чистку какие-то церковные вещи.
      Я его зазвал в кабинет и угостил чаем, куда успел влить ложки две ро– му. Старика живо развезло, и он начал ораторствовать: говорил о замке, о порядках в нем, о гончих, о прекрасной бедной графине.
      – А вот поди ж ты, – развел он руками, – чуть она меня не загрызла!
      – Кто, гончая сука? – спрашиваю я.
      – Какая там сука, графиня. Умерла это она, а как полнолуние, так и пойдет ходить. Пристанет к кому – известно, погиб человек! Иной тянет месяца два, а иной и сразу ноги протянет. Выпьет у человека жизнь. Много тогда народу из замка разбежалось… А вот единожды идем это мы опушкой, а матерыйто волк и прысь на меня… повалил; я уже Богу душу представил! А она-то, моя голубка Нетти, красавица, как разъярится, да ему, паскуде, в загривок впилась…
      – Кто, графиня мертвая? – удивился я.
      – Ну тебя, путаешь все только! Гончая Нетти, я сам ее вынянчил; и ни за что пропала собака! В ту ночь и погибла, когда змея укусила молодую графиню. Знаешь, та, с зелеными глазами…
      Чем дальше, тем рассказ его путался все больше и больше, и оконча– тельно нельзя было уже отличить, о ком идет речь: о суке Нетти, о графи– не или о змее. Кто кого укусил и у кого были зеленые глаза.
      – Я ее утопил в старом колодце! – с гордостью закончил старик.
      Он пошел домой, я его не удерживал. На пороге он оглянулся и, смеясь, спросил:
      – Что, помогает?

5-е

      Наступило полнолуние. Я тоскую, меня гнетет неведомое желание, кругом какая-то пустота.
      Что она хотела, о чем просила?
      Каждую ночь, помимо своей воли, я жду ее и прислушиваюсь…
      Тихо.
      Только противный чесночный запах стоит в комнате. При открытом окне он легче, несмотря на свободный доступ воздуха.
      Чего я жду? Сна… видения?..
      Днем я совершенно покоен, но к ночи становлюсь раздражительным, не могу найти себе места. Меня тянет куда-то, что-то надо сделать, но все неясно, неопределенно, а потому еще мучительнее. Состояние становится невыносимым.
      Завтра пойду и принесу ненюфар.

6-е

      День я был сам не свой, к вечеру пробрался за деревню, сбежал в доли– ну, к озеру и сорвал прекрасный ненюфар. Причем по колено попал в боло– то. Крадучись, точно вор, принес его в свою комнату.
      Сижу у стола и жду. Ничего! Надо лечь.
      Всю ночь не мог спать, ждал и ждал – ничего!
      Ненюфар недвижим, и только запах чеснока царит в комнате.
      Что делать? Как добиться ее возвращения?
      Чувствую, она страдает, но как и что?!

11-е

      Был на озере несколько раз, но, кроме промоченных ног и испачканных сапог, ничего не добился.
      Тоска моя нарастает… она для меня не видение, не призрак, а любимая, желанная…

13-е

      Был у Генриха. Старик хитро улыбается. На мой вопрос о суке Нетти до– вольно обстоятельно объяснил, что у графов, в замке была отличная стая гончих, а Нетти была любимицей самой графини и имела привилегию лежать у ее ног.
      – Уже не иначе, как старый, американский дьявол уходил ее, – говорил старик. – С первого же дня она его невзлюбила! Чуяла. Как завидит, още– тинится, оскалит зубы… а в ночь, как захворала графиня, на Нетти смот– реть было страшно.
      – Когда я вбежал в комнату, Нетти стоит и трясется, шерсть на ней вся дыбом, изо рта пена, а глаза дикие, зубы щелкают. Некогда было тогда за– няться ею, а помню, это я хорошо помню, как открыл я дверь на террасу, Нетти как сумасшедшая бросилась вон и скрылась по направлению старой ка– пеллы… Больше ее и не видели…
      – Ты думаешь, что змея укусила Нетти? – спросил я.
      – Нет, змея укусила графиню.
      – Откуда же взялась змея в замке? – удивился я.
      – Из футляра, старый дьявол привез…
      Когда я уходил, старик спросил меня: хорошо ли я сплю и перестал ли ходить на озеро.
      – Кто тебе сказал, что я был на озере?
      – Да где же вы сапоги-то пачкаете, ведь все в тине, не ототрешь. Ни– чего, будете спать хорошо, – прибавил он и засмеялся.
      Придя домой, я все раздумывал, почему старик интересуется, хожу ли я на озеро, и почему он уверен, что я буду спать хорошо.
      Раздумывая, я ходил по комнате и нечаянно задел занавес у окна: из-под него что-то скользнуло и упало на пол – поднимаю и что же!.. Гир– лянда из засохших цветов и луковиц чеснока! Так вот откуда этот против– ный запах, а я думал из церковного сада. Не иначе, как сумасшедший ста– рик подкинул мне ее.
      – Здесь опять перерыв, – сказал старик библиотекарь.
      – И отлично. Пора спать, а то половина наших гостей дремлет, капитан Райт так и похрапывает, – заявил хозяин. – Доброй ночи и побольше прек– расных сновидений.
      Все охотно разошлись по комнатам деревенской гостиницы – усталость охотничьего дня давала себя знать.

      Утром за чаем веселый хозяин спросил:
      – Господа, кого посетили ночью здешние девы? Неужели никого!
      – Меня, – робко заявил один молодой человек, скорее мальчик – лет шестнадцати, болезненный, нервный.
      – Что, как, расскажите? – посыпались вопросы.
      – Она пришла и просила открыть дверь, где она давно томится, и сказа– ла, что берет меня в свои рыцари, – конфузясь, сообщил мальчик.
      – Какую дверь, где? – спросил Гарри.
      – Не знаю. Она сказала «ищи».
      – Ну, конечно, она была с распущенными волосами и с ненюфарами? – смеясь, сказал доктор.
      – Совсем нет, – ответил юноша, – я рассмотрел ее хорошо и узнаю из тысячи. У нее темные волосы и большой черепаховый гребень держит их на затылке.
      – Галлюцинация, – пробормотал доктор.
      – Лошади готовы! – доложил слуга.
      Все бросились к ружьям, сумкам, патронташам, и все женщины и вампиры мира были забыты.
      Охота.

      Вечером охотники собрались вместе. Результат охоты был великолепен, а потому и состояние духа у всех повышенное. После хорошего ужина и многих стаканов вина разговор с охотничьих приключений снова перешел на вурда– лаков. Вытребовали старика библиотекаря и приступили к нему с вопросами, не нашел ли он продолжения дневника учителя.
      – Нет, господа, в церкви идут приготовления к празднику Богородицы, а потому ризница и архив подле нее замкнуты. Но если мистер Гарри позво– лит, то я могу прочесть письма, найденные сегодня в Охотничьем доме.
      Мы были там с управляющим, и дом, как уже известно, не успели приго– товить к сегодняшнему вечеру. Он очень запущен. Даже к завтрашнему будет готова только часть дома: столовая и несколько спален, – говорил библио– текарь.
      Убирая одну из спален, управляющий нашел в столе пачку писем и пере– дал ее мне. Я просмотрел их, мне кажется, что письма эти имеют связь с Дневником учителя, и вот если господа пожелают, я их прочту, – предложил Карл Иванович.
      – Просим, просим!
      – Я предполагаю, – продолжал Карл Иванович, – что это пишет один то– варищ другому; место отправления, судя по пометке, Венеция. Италия.

ПИСЬМА К АЛЬФУ

ПИСЬМО ПЕРВОЕ

      Милый Альф!
      Ты не можешь себе представить, как я счастлив. Мне разрешено, вернее, я могу вернуться на родину, которую оставил семилетним мальчиком. До сих пор для меня тайна, почему я был отослан из родительского дома.
      Я много раз тебе рассказывал, как богато и весело жилось в родовом замке отца, но я как-то стеснялся рассказать тебе последние мои впечат– ления. Сегодня мне хочется это сделать. Не знаю сам, что побуждает меня к тому.
      Начинаю.
      Был прекрасный, весенний вечер, солнышко еще не закатилось, сад бла– гоухал запахом цветов; все собрались на террасе. Я и малютка Люси, моя сестренка, также присутствовали. Любимая собака мамы лежала около нас.
      Вдруг входит слуга и докладывает, что старый, чужой господин просит разрешения переговорить с отцом.
      На разрешение отца ввести его на террасу явился старый, седой госпо– дин, одетый в длинное полумонашеское платье. Я заметил, что у него были красноватые глаза и пунцовые губы на бледном лице.
      При первых звуках его голоса Нетти, любимая собака матери, вскочила и, ощетинившись, бросилась на него. Она точно хотела вцепиться в его но– ги, но страх перед палкой, которую держал незнакомец, заставил ее отсту– пить.
      – Поразительно, что с Нетти, – сказала моя мать. – Извините, – обра– тилась она к незнакомцу, – это первый раз, что Нетти бросается на чужих.
      – Петро, выведи собаку, – приказал отец.
      Незнакомец, казалось, не обратил никакого внимания на выходку собаки и с низким поклоном подал отцу большой запечатанный конверт.
      Пробежав несколько строк, отец обратился к матери и начал сообщать ей содержание письма. Я, конечно, не понял, да и не все слышал. Дело кончи– лось тем, что отец и мать предложили посланному сесть и изъявили свое согласие на его просьбу.