Глава 7

Личинка из мяса, долгоносик из риса.

Драконы из звезд в небесной выси.

Джон Аверсин долго сидел со вторым томом Энциклопедии материального мира, раскрытом перед ним:

«Драконы спускаются с севера, ибо формируются в сердцах вулканов, которые извергаются во льду. Сочетание жара, холода и подземных испарений порождает яйца, а яйца, таким образом, самих драконов. Будучи рожденными не из плоти, они безразличны к любому обращению с плотью…».

Среди зеленых завитков, золотой фольги цветов и кармина ягод на краях книги можно было найти разъясняющие рисунки — идеально конической формы горы, которые выплевывали четыре оранжевых драконьих яйца, словно это были дынные семечки, и рисунки эти сопровождались изображениями сильно оскаленных драконов, более походивших на крокодилов.

«Телтевир, гелиотроповый», — раздался в сознании шепот Дженни, а еще — переплетенные нити музыки ее арфы, мотивы, которые присоединялись к тем именам. «Сентуивир, голубой, с золотом на суставах. Нимр, голубой, как море, с лиловой короной; Гуэдтион, серебристо-зеленый, и Гламмиринг, с золотыми рогами, сияющими, как изумруды…».

И каждый мотив, каждый напев выделяется, отталкивая и преследуя. Джон закрыл глаза от изнеможения, которое грызло его тело, и вспомнил хоровод, который видел еще ребенком. Его музыка была спрядена из двенадцатой мелодии в том безымянном отрывке. Двенадцатым именем в списке Дженни был Сандровинг, темно-алый с золотом. Девушки назвали тот танец Кровавая Змея. Он до сих пор мог бы насвистеть тот мотив.

Дотис сообщил больше. «Звездные птицы, или драконы, как называют этих тварей, некогда обитали на архипелагах из камня и льда, что тянутся в северных морях к западу от полуострова Тралчет, на островах, называемых гномами Шхерами света. Эти шхеры, или рифы, из камня совершенно бесплодны, и драконы должны спускаться на земли людей, чтобы охотиться, ибо это создания ненасытного аппетита, а также образцы алчности, вожделения и всяческого упрямства.

И чем они питаются в промежутках? думал Джон.

На краю стола проснулась Худышка Китти, успела почесать за ухом и умыться, а потом снова заснула, прикрыв лапой нос. В пепельной тьме за окном закукарекал петух.

Он коснулся пачки пергаментов, которые ему прислал молодой Регент. Старинные баллады были скопированы прекрасным книжным умельцем из переписчиков при дворе. Поразительно, как приход к власти может превратить навязчивые идеи, над которыми прежде глумились, в моду.

Ибо вслушайся, — молвит она, — пенье драконов Птичьего краше.

Кто мог, кто сумел воссоздать по памяти подобные детали?

Летящие к югу тени огня.

От ледяных островов И скал под луной.

Свеча оплыла, задымившись. Джон удивленно поднял глаза и пошарил вокруг, пока не нашел пару щипцов для свеч, чтобы привести в порядок фитиль. Небо в каменной оконной раме сменило пепел на перламутр.

Тело болело, словно его били цепями. Даже напряжение, вызванное тем, что он несколько часов сидел, вызвало одышку. Большинство свечей догорало, и их чадящий свет тревожно шевелился в сетках опытных шкивов и талей, которые свисали со стропил. Скоро пора будет идти.

«…острова изо льда и скал…».

Перед ним лежал и другой том. Неполный том Джуронала, он нашел его в гнезде кладбищенского вора рядом с могилами Граев; том, который он прочел по возвращении, две ночи назад, когда искал полузабытый кусочек информации, которая рассказала ему, что сталось с Яном и почему он не может больше откладывать поиски, чтобы помочь.

Север, думал он. Он отложил очки и оперся лбом на руку. В одиночку. Боже, помоги мне.

Ключ к магии — сама магия. Дженни отшатнулась от жестких шишковатых рук, которые ударили ее, от беззубого рта, выкрикивавшего ругательства. Сквозь туман сна к ней вернулось грязное, прокуренное зловоние дома на Мерзлом Водопаде. С подоконников и окон взирали Каэрдиновы коты, которых эта привычная сцена не обеспокоила. Ключ к магии — сама магия. Вцепившись железной хваткой, он оттащил ее за волосы от очага, выдернул из рук старинную арфу, толкнул ее к столу, где лежали книги, чьи черные буквы были почти невидимы на табачного цвета страницах.

Чем больше ты делаешь, тем больше ты сможешь сделать! И именно лень, лень, лень бережет твое ничтожество!

Это не правда! Она хотела выкрикнуть это ему в ответ, наперекор всем прожитым годам. Это не правда.

Но в сорок она этого не знала. В тридцать девять — не знала.

Во сне она видела летние сумерки, красоту ночей, когда небо светло почти до полуночи и вновь оживляется утренней зарей всего через три часа. Во сне она слышала печальные мотивы, которые наигрывала на арфе своего учителя, мотивы, которые не имели никакого отношения к древним музыкальным заклинаниям, что были унаследованы от Школы Херна. Подобно всем Каэрдиновым знаниям, те заклинания музыки были лишь раздражающе неопределенными обрывками напевов, выученных наизусть.

Во сне Дженни думала, что видит черные скелетообразный силуэт дракона, летящего на фоне полной летней луны.

Ключом к магии была не магия.

Во тьме загорелись две серебряные кристаллические лампы. Звезды, которые впитывали душу и запутывали мысли в лабиринтах безмолвных глубин мечты. Слепящая сердцевина слов, образующихся в непостижимой тьме.

Что такое правда, колдунья? Правда, ведомая драконам, неприятна для людских глаз, она всего лишь странна и непонятна для их сердец. Ты знаешь это.

Вязь расцвеченной музыки, которая была его истинным именем.

Калейдоскоп воспоминаний, которого она коснулась, когда коснулась его разума.

Золотой жар магии, что струилась в ее венах.

Она сама, в образе дракона, стремительно несущаяся по ветру…

Госпожа Уэйнэст…!

Эта любовь, о которой ты говоришь, я не знаю что это. Это чуждо драконам…

Госпожа, проснитесь!

— Проснитесь!

Задыхаясь, она вырвалась от призрачного голоса в сознании. Резкий дым терзал ее горло; в воздухе стоял гул от людских криков и визга обезумевших от боли коров и лошадей. — Что это? — Она с трудом приняла сидячее положение, голова болела, глаза слипались. Рядом с ее узкой кроватью стоял Немус из отряда Роклис.

— Балгодорус…

Как будто это был или мог быть кто-то еще. Дженни уже хватала свою алебарду и камни для пращи — в эти дни она спала одетой и обутой — пытаясь вытолкнуть из костей эту свинцовую усталость. Ум ее машинально отмечал детали: середина утра, шум со всех сторон, согласованное нападение…

— …стрелы с огнем, — говорил юноша. — Загорелась крыша блокгауза, но сейчас в огне кладовая…

Заклинания огня.

— …словно все животные сошли с ума…

Проклятье, — думала Дженни. Проклятье, проклятье…

Конюшни тоже горели. Она совершенно не представляла, что за заклятия были наложены на животных, но лошади, мулы и коровы носились по главному двору, атаковали и ранили друг друга, бодали стены, бросались на двери. Мычание, рев, в глазах — безумие. Дженни казалось, что дым, который клубился над всей этой сценой, был нагружен магией, словно с пламенем горело и распространялось что-то мерзкое.

Черт ее побери, думала Дженни, кто научил эту суку таким заклинаниям?

Штурмовые лестницы по ту сторону зубцов частокола зашатались и дрогнули. Воздух наполнили стрелы. На северной стене солдаты наносили удары и рубились с защитниками уже внутри. Камни для пращи раскалывались о стены и рядом с головой Дженни расщеплялись стрелы. Кто-то выкрикивал приказы. Она мельком взглянула на Пелланора, который в своих обшитых металлом доспехах схватился врукопашную на вершине стены с грабителем в грязной коже, пока спрыгивала со ступеней во двор.

— Осторожно, м'леди! — завопил другой слодат, несясь по помосту. — Ихние лошади спятили!

Буль оно проклято, думала Дженни, пытаясь сосредоточиться вопреки усталости и туманящей слепоте слишком хорошо знакомой мигрени, пытаясь выхватить из воздуха облик и природу заклинаний. Тут действовали и заклинания паники, еще одна порция…

Она постучала по ставням кладовой, в которой во время атак прятались дети… — Это я, Дженни Уэйнэст! — позвала она. — Эй, кто-нибудь…

Ставни разошлись. В щели показалось лицо девочки.

— Имена коров, — сказала Дженни. Ей придется нелегко, с Ограничениями, но без контрзаклинаний. — Быстро.

Девочка, слава Богу, не спросила ее, а не сошла ли она с ума, или что она имеет в виду. — Ну, — Флорри. Богиня. Джинджер. Вы хотите, чтобы я показала, кто есть кто? Они ужасно быстро двигаются.

— Только имена. — Дженни уже знала имена лошадей. — Подожди минутку; я вернусь. Позаботься о них всех. — Она рванула через двор, и две коровы и мул развернулись и атаковали ее. Она едва достигла лестницы у основания восточной башни раньше их, прыгнула и с трудом очутилась вне их досягаемости, потом начертила руну Охраны на каменной кладке. Из-под скосов крыш между восточной и северной башнями клубами валил дым, но это было лучше, чем пытаться пробраться мимо этой свалки во дворе. Дженни повернула наверх, метнулась на ту сторону крыши, создавая на ходу контрзаклинания от огня и благодаря Двенадцать богов, что крыша под ее ногами черепичная. Сверху, разбрызгивая кровь, свалился труп.

Постарайся уменьшить опасность, думала Дженни. Заклинания безумия, заклинания огня, позаботься-ка вначале о них.

А потом, да поможет мне белый пес Лунного Переписчика, мы с тобой сочтемся, мой плохо обученный дружок.

Ограничения усмирили обезумевших животных, освободив их одного за другим от заклинаний. И головной болью Дженни сделался хаос, запах дыма и страх, что в любой момент бандиты захватят стены.

С вершины западной стены Дженни различила самого Балгодоруса, высокого смуглого человека с колючей бородой, который был достаточно силен, чтобы укротить любого из своих людей. Сейчас вокруг него собирались люди, готовые к следующей атаке. Они натягивали свои арбалеты, толпились и перекрикивались. Балгодорус что-то им говорил, указывая на стены…

— Наверно, вещает о пище и богатстве, которые у нас тут есть, — проворчал Пелланор, его голос звучал глухо в стальном шлеме, когда он подошел к Дженни. Он тяжело дышал и от него пахло потом и кровью, что стекала по стали.

Балгодорус указал на женщину, что стояла рядом с ним.

Дженни мягко сказала:

— Это она.

— Что?

— Ведьма. Она носит юбку и она невооружена. Женщины-бандиты одеты как мужчины. Зачем еще ей быть в сражении? Мне понадобится веревка. — Дженни шагнула вдоль частокола, темные волосы взвились вокруг нее невероятным облаком, Пелланор поспешил следом. — Не думаю, что приставная лестница еще стоит.

На всех стенах защитники тяжело дышали, прислонив копья и мечи к частоколу, вытирая пот или кровь с глаз. По помосту бегали дети с водой; было слышно, как мужчины резко приказывали им убираться в помещение и закрыться изнутри. Внизу, во дворе, били копытами лошади, беспокойные от запаха дыма и крови, и всем был слышен неясный яростный визг мышей, котов и крыс, которые до сих пор были под влиянием заклинаний безумия.

— Великие Небеса, нет!

Она ощупала камни и пращу, пожав плечом под перевязью алебарды. — Вернись. Они собираются для очередной попытки. — Она перешагнула через мертвого бандита, подобрав юбки.

— Ты же не можешь всерьез думать о том, чтобы уйти в середине атаки. Тебя зарежут! — Дженни никогда не использовала заклинания иллюзий внутри Холда или рядом, боясь влияния, которое они могли оказать на дозорных на стенах или на контрзаклинания от иллюзий, которыми она так тщательно окружила крепость. Прошлой ночью она обновила эти контрзаклинания, после того как разведка доложила о подозрительном шевелении вокруг лагеря бандитов. У нее было время только для того, чтобы бросить быстрый, тревожный взгляд на Джона, которому полагалось бы лежать пластом на спине в постели, а он загружал провизию в этот кошмарный воздушный корабль, что построил прошлой весной. С ним был Маффл — Маффл, во имя любви к Богине, вдолби хоть немного ума в его голову.

— Атака — это единственное время, когда она сосредоточится на чем-то еще.

— Дженни нашла внизу канат, с помощью которого Пелланор помог ей взобраться две ночи назад, он все еще был свернут кольцом за дверью северной башенки. Она проверила землю внизу и разоренные, вытоптанные поля, что лежали на востоке. Никаких бандитов в поле зрения с этой стороны крепости. Стрелы были набросаны на земле, как солома плавали во рву. Среди полузатонувших бревен и сучьев непристойно покачивались редкие трупы, наследие атаки трехдневной давности.

— Делай что хочешь, но задержи их здесь, — сказала она. — Это ненадолго.

—

— А что если она использует больше заклинаний? — взволнованно спросил барон. — Без тебя, чтобы противодействовать им….

— Я рассчитываю, что она воспользуется только этими, — сказала Дженни. — Это будет самый удобный случай. Держитесь крепко и не давайте никому паниковать. Я не смогу вернуться, пока атака не остановится, но это ненадолго. — Она выскользнула за мокрые, обгорелые зубцы частокола, повиснув на канате. — Я буду наблюдать.

— Может, с тобой, к тому же, уйдут боги войны и магии. — Пелланор отсалютовал ей и снова защелкнул забрало. — Проклятье, — добавил он, когда с другой стороны крепости усилился шум. — Вот они и пришли.

Дженни спускалась, быстро разматывая веревку, довольная, что они с Джоном все еще тренировались между собой с алебардой и мечом. Все же ей был сорок один год, и это давало о себе знать. Прошлая ночь без сна, и крохи сна — позапрошлой ночью, к тому же когда она наконец заснула, ей снилось, что Джон вытворяет с этим чудовищем, которое построил…

Она отогнала эти картины, свой жуткий страх и желание переломать любимому ноги, чтобы удержать его в постели, пока она здесь, заставила разум возвратиться к заклинаниям защиты и укрытия, когда бежала к полям. Вытоптанные хлеба хоть как-то укрывали от солдат, чьи выкрики она слышала у подножия стен.

— На них, солдаты! — Балгодорусов голос грохотал, как железный гонг. — Заставьте их пожалеть, что они появились на свет! — Он обошел свои отряды с мечом в руке, и теперь стоял рядом с тем местом, где в вытоптанном жнивье лежала Дженни.

— А теперь ты, сука, — он цапнул за руку женщину рядом с ним. Теперь Дженни видела — это девушка. Не старше пятнадцати. Спутанные каштановые волосы и какое-то неуместное платье, обычное для бандитских шлюх (дорогой шелк, тисненый золотом, черный от пота на рукавах), подоткнутое, чтобы продемонстрировать полное отсутствие нижней юбки под ним и явно надетое на голое тело. Худое личико, похожее ни запертую дверь, мертвые глаза, которые плакали и смеялись очень давно.

— Делай свое дело или сегодня вечером тебе не поздоровится, ясно?

Он оттолкнул ее от себя и побежал догонять своих людей, прыгая легко и размашисто, словно огромный темный лев, высоко поднимая меч. Его приветствовали одобрительными восклицаниями. Кое-кто уже трудился, пуская стрелы в направлении стен, а два или три воина, которых Балгодорус оставил стоять и присматривать за девушкой-ведьмой, ругались, улюлюкали и отпускали шутки.

Девушка закрыла глаза и создала руками знаки силы.

Никаких Ограничений, — с отвращением подумала Дженни. — И никакого увеличения силы — она должно быть, вызывает ее из собственных костей и плоти. Худое лицо было напряженным, отрешенным от сосредоточенности и невыразительным, хотя Дженни решила, что видит дрожь губ.

Не старше, чем была она сама, когда Каэрдин вбивал в нее остатки своих знаний.

И, возможно, подобно ей самой, жаждавшая научиться хоть чему-то.

Это было слишком просто. Дженни незаметно вытащила камень из сумки и вложила в паз пращи, подняла ее над головой, встав на колени. Выбрать время, выбрать время…Первая из приставных лестниц поднялась к стене поместья, и по ней вскарабкался Балгодорус. Один из следящих за девушкй-ведьмой завопил:

— Сделай их, шеф! — и поднял кулак. Брови девушки-ведьмы сурово нахмурились, на лице — боль; Дженни осознала — девушка истощена и разбита, как и она сама.

С болью и жалостью она позволила ремню пращи выскользнуть.

Девушка согнулась, словно пораженная невидимой молнией, и беззвучно упала.

Глава 8

— Джонни, ты спятил!

Аверсин отвернулся от горы коробок, корзин и распорок чего-то, со стороны похожего на длинную, узкую лодку, сделанную из лозы — весьма любопытно, учитывая расстояние от Алин Холда до любой судоходной реки — и мгновение молча разглядывал своего сводного брата. Затем перепрыгнул через планшир лодки, сгреб пригоршню упаковочной соломы от ближайшего раскрытого бочонка, и, втирая это в волосы, беззвучно и не меняя выражения лица, исполнил потрясающий ряд па и пируэтов. Сержант Маффл в тревоге отступил назад.

— Я бы встал на четвереньки и залаял как собака, — сказал Джон, вдруг побелев, ухватившись за поручень лодки и тяжело дыша, — но у меня тут небольшой ревматизм. — Он весь дрожал, и Маффл шагнул вперед и схватил его за руку, чтобы поддержать.

— У тебя тут небольшие раны, нанесенные драконом, и невменяемость в придачу! Ты же несерьезно насчет этого, ну что ты собираешься делать.

— Серьезно, как падение с обрыва, сынок. — Он попытался выдернуть руку. Несмотря на летнее тепло, которое сконденсировалось во дворе, по сравнению с большой ладонью кузнеца его голая рука была холодна.