- Черт возьми! - застонал Руди. - Помоги мне. Усиль мою энергию.
      - Зачем? У меня точно такая же, как у тебя.
      - Да нет же! Ты же можешь разогнать эту дрянь, как паутину по углам!
      - Руди! Точно так же, как ты, - теперь Ингольд казался размытым пятном в плотном тумане, но голос его оставался теплым и ободряющим, как огонь на холоде. - Сила твоей энергии - это сила твоей души. Разве ты этого не понимаешь? - Ингольд ближе подошел к нему. На грубой ткани его одежды жемчугом блестела роса. - Твое чародейство растет вместе с тобой.
      - Откуда ты знаешь? Ты чувствуешь мою энергию? - наивно спросил Руди. - Я... я как мальчишка, вступивший в драку со взрослым мужчиной. Я никогда не смогу...
      - Если ты будешь продолжать говорить "никогда" и "не смогу", то все будет именно так, как ты говоришь, - ответил Ингольд. - Ты сам поверишь в свое "не могу". Разве тебе неизвестно, что если мальчишка опирается спиной о стену, то он может сражаться со взрослым мужчиной, а иногда он может и победить его.
      Руди смущенно притих. Над туманом небо начинало темнеть. С уже невидимых вершин потянуло вечерним ветерком...
      Вот оно! Ветер! Бесконечный ветер равнин! Аккуратно, не произнося ничего лишнего, и в пределах разумного Руди вызвал ветер.
      Ветер был обжигающе ледяным и принес запахи камня и ледников с вершин. Резкий, сильный и настойчивый, он дул и дул, разгоняя туман вокруг них, как надоевшие привидения. Облака откатывались с тропы и исчезали где-то там, за кустами. Под порывами ветра деревья недовольно стряхивали с себя влагу на путешественников, стараясь уцепиться ветвями за развевающиеся волосы Руди и закрыть ему глаза. Он отступил назад на тропу. Следом за ним остановился Ингольд со своем осликом.
      ...Эту ночь они провели прямо на земле, под деревьями. Вокруг их стоянки Ингольд очертил защитный магический круг, слабо мерцавший. Но в эту полную шепотов ночь ничто больше им не угрожало. Утром тучи рассеялись, и Ингольд указал на проход, по которому им предстояло пройти, - тонюсенький карниз в черноте горного монолита.
      Весь день им казалось, что они двигаются на север, но вдруг рядом с Ингольдом появились их собственные следы, которые они раньше оставили, проходя здесь. Они были уже очень высоко. Никаких деревьев здесь не было. Над тропой возвышались гордые скалы. На их пустынных склонах иногда попадались весь перекрученный от высоты живой дубок или группки пахучего вереска. Вода стремительной прозрачной вуалью срывалась вниз, мерцая и переливаясь, как затейливое искусное кружево. Местами она кипела в каньонах, дна которых не было видно. Тропа опасно петляла по крутым горным камням под нависшими над ней валунами. Местами тропа просто пряталась под валунами или под осыпями мелких камней вперемешку с валунами.
      Руди подумал, а что бы с ним случилось здесь, если бы рядом не было Ингольда?
      Теперь впереди шел Ингольд, стараясь выбрать путь поудобнее. Руди удивлялся, чего это он так вчера разволновался от неудавшихся заклинаний? Стараясь не отстать, он не замечал и половины наваждений, разгоняемых Ингольдом. Без него он никогда не смог бы перейти кипящие стремнины взбухших рек, казалось бы, в самом опасном и глубоком месте. И он сам никогда не смог бы отыскать тропы к отвесному утесу. А мосточек через канаву?
      Потом перед ними вырос величественный пролет моста, камни которого заросли мхом от старости. Мост возвышался горделивой аркой, соединяя противоположные берега глубокого каньона. Его тень слабо виднелась на валунах далеко внизу с обеих сторон горного потока.
      - Что это за мост? - захотелось узнать Руди.
      - Его здесь нет, - просто ответил Ингольд.
      Руди удивленно взглянул на него, потом подошел к началу моста и ударил по нему посохом. Дерево ударилось о скалу.
      - Часть дальнейшего пути неизвестна мне, - продолжил чародей. Недавно дорога изменилась и стала опаснее. Мне приходилось переходить через это ущелье. Но никакого моста здесь никогда не было.
      - Может быть, его построили недавно, уже после того, как ты был здесь в последний раз?
      - В начале лета?.. Вряд ли. Взгляни, он весь покрыт мхом, и камни так истерты. Мост выглядит так, как будто он здесь со дня сотворения мира. Я абсолютно убежден, его здесь не было! - он пожал плечами. - Его совсем никогда здесь не было.
      - Кажется, я припоминаю, как однажды ты говорил мне о неверии в свои собственные восприятия... - рассудительно начал Руди.
      Ингольд рассмеялся, вспомнив их первую беседу в старой хижине в горах Калифорнии:
      - За что я и поплатился, - ответил он смиренно. - Мы сейчас пойдем с тобой другим, более тяжелым путем. И если вдруг окажется, что мост настоящий, а не иллюзорный, ты сможешь обругать меня, как тебе захочется. Я приму твои слова со смирением и низко поклонюсь тебе.
      Но когда они, исцарапанные в кровь и измученные сопротивляющимся упрямым Че, по невероятной тропе выбрались на противоположную сторону ущелья, Руди оглянулся на мост и изумленно застыл: величественный каменный мост оказался всего лишь иссохшей веточкой ивы, хрупкой, как паутинка, из которой чародеи плетут свои наваждения. Он увидел груды скелетов на дне ущелья.
      Кара продолжает свои шуточки, подумал Руди. Наверное, так же, как развлекались Бектис и Ингольд в молодости... Но является ли это злом?.. В любом случае это обеспечивает безопасность.
      - Эй, Ингольд! Если Кво находится на побережье Западного Океана, и с другой стороны защищает его воздушная стена, то не было ли попыток проникнуть в него со стороны моря?
      - Да, - ответил чародей. - Пытались...
      Руди опять задумался. Он испытывал ужас перед Океаном и перед его глубинами, всем тем, что могло произойти с ним там, в глубине. Его передернуло от неприятных мыслей.
      Перед ним раскрывалась еще одна сторона власти - власти одиноких чародеев, - сделавшая их изгнанниками и бродягами, власти, сбежавшей вместе с ними. Руди вспомнил взгляд Альды, когда ему впервые удалось разжечь сырое дерево.
      "Ты искал волшебство, - сказал он себе. - И вот оно - иллюзорный мост, а под мостом наваждений - настоящие кости".
      Многие часы они пробирались по узким каньонам, взбирались на верхушки скал, покрытые скользким льдом. Дважды они пробовали сократить свой трудный путь по крутым пустынным горам, не взбираясь на них, а идя в обход. И дважды возвращались назад, так как в конце тропа совсем исчезала, прячась в отвалах камня. Пока, тяжело отдуваясь, они стояли на потемневшем склоне обвалившегося сланца, Руди рассматривал верхнюю часть тропы, пытаясь определить возможность сократить эту чертову тропу на несколько миль. А она, насмехаясь над ними, убегала на юг через ледники, слабо мерцавшие на фоне холодного неба.
      Ингольд стоял, неподвижно застыв, напоминая собой статую с устало опущенной головой и посохом в руках. Только крепко сжатый рот и злой блеск в глазах выдавали его.
      Откуда-то до Руди донеслись сердитый посвист гремучей змеи и завывание ветра. А во всем остальном мир казался таким спокойным и пустынным, как было давным-давно, когда солнце впервые своими лучами согрело мир.
      Чародей повернулся и без единого слова начал спускаться по тропе назад.
      К вечеру они оказались в глубокой, узкой долине, густо заросшей деревьями, в самом низу которой виднелось черное пятно маслянистой воды.
      - Это место мне совсем неизвестно, - спокойно сказал Ингольд, внимательно разглядывая стену переплетенных между собой деревьев, старавшихся укрыть тропу. - Я думаю, что лес гораздо больше, чем нам кажется. Ты ничего не замечаешь? Что-то морочит нас. Я думаю, до наступления ночи мы не успеем пересечь эту долину.
      Наверное, в тысячный раз Руди оглянулся назад. Запахи леса стали ему отвратительны, но еще большее омерзение он испытывал к воде. С ее маслянистой темной поверхности заструился противный липкий туман.
      - Да-а, - произнес он задумчиво. - Лучше попытаться побыстрее перейти долину, чем провести ночь у этой воды.
      - Я тоже так думаю, - Ингольд покрепче перехватил уздечку ослика и, бормоча заклинания, ускорил шаг.
      Черный лес как будто притаился, поджидая добычу. Деревья росли очень плотно друг к другу. Просветов между ними практически не было, везде глаз натыкался на глянцевую листву остролиста, темного плюща и дикого винограда, пытающегося уцепить путников за ноги, за одежду, за волосы. Туман из долины мягкой кошачьей поступью, казалось, преследовал их. В лесу сгущалась темнота. Теперь Руди и Ингольд объединили свою энергию, стараясь обезопасить себя. Руди чувствовал, что чья-то злобная магия превращает это место в мрачное логово дьявола. Дважды они теряли тропу, и тогда казалось, что деревья движутся сами собой.
      - Ну и надоело же мне все это, - прошипел Руди, пытаясь вот уже в четвертый раз освободить вьюки Че от куманики маленьким топориком. Ослик мелко дрожал от испуга, в глазах затаились ужас и страдание. - Надо возвращаться... Или идти вокруг... Нам никогда не пройти здесь...
      - Опять ты со своим "никогда"! - упрекнул его Ингольд. Однако в сгущающейся темноте лицо старика было напряженным и сосредоточенным. Освободив ослика, они прошли еще несколько шагов вперед и оглянулись: тропа за ними исчезла.
      Руди выругался. Ингольд устало вздохнул и, закрыв глава, погрузился в медитацию. Через минуту лицо Ингольда нахмурилось, и послышалось тяжелее дыхание.
      Тьма пыталась поймать путников в свои сети. От бесконечного шелеста листьев и шорохов вокруг них беспокойство Руди нарастало. В деревьях что-то засвистело. "Как сигнал", - подумал Руди.
      Наконец напряженные плечи Ингольда ослабли, и его глаза открылись:
      - В дни моей юности здесь был заколдованный лес, но не такой, как этот. К несчастью, лес разросся и заполонил всю долину от края до края. И горы по бокам долины высокие. Если мы пойдем с такой скоростью дальше, мы попадем в ловушку. Если это должно случиться, так пусть это будет днем.
      Путешественники развернулись и пошли назад. Тропа, по которой они шли по лесу, начала исчезать перед ними. Руди пробормотал несколько проклятий в адрес Лохиро и его компании. Ингольд шел первым, Руди начал настойчиво повторять очистительные заклятия. Ему казалось, что из леса не легче выйти, чем войти в него. Когда они добрались до опушки леса, уже совсем стемнело. Лагерем стали у водопада, и Ингольд очертил вокруг стоянки двойной защитный круг.
      С тех пор, как Руди удалось впервые вызвать видение Альды, прошло великое множество дней и ночей. Но Ингольд все еще не возвращал ему кристалл и продолжал изучать мерцание его граней. Измученный телом и духом, Руди наблюдал за стариком, следя за выражением его голубых ястребиных глаз. Собственные его видения, которые были в Убежище, опять вернулись к нему - яркие синие глаза, большие и холодные, как небо, казалось, смотрели прямо в него. Это видение преследовало его даже этой ночью, во время беспокойных снов.
      Во сне ему приснились кости - кости, лежащие на чем-то темном, хотя, когда он спал, он мог видеть в темноте; слабо мерцавший магический свет коснулся изгибов черепа, ребер и костей таза, лежащих на сухом, коричневом мхе. Вокруг Руди горели красные бусинки глаз помойных крыс. С деформированного черепа на него пучеглазо уставилась громадная жаба. В отсвете волшебного кристалла можно было видеть еще несколько раздувающихся жаб, копошащихся в костях. Руди застонал. Пытаясь избавиться от отвратительного видения, он отвернулся. Но напрасно. Куда бы он ни посмотрел теперь, мерзкое зрелище разворачивалось во тьме на многие мили вокруг разлагающегося болота. Из грязи, похожие на призрачные деревья, вырастали сталагмиты, вокруг них водоворотом кружили красные глаза. Руди слышал назойливое царапанье крадущихся лап, от которых сухой коричневый мох превращался в серую пыль там, где не было этой ужасающей сырости. Руди опять застонал, совсем измученный и больной тяжелыми видениями. В это время, однако, послышался крик мужчины, наклонившегося над входом в пещеру. Лица его не было видно, но Руди узнал его - он узнал бы его везде и всегда. Волшебный свет проявил белые волосы и желтую полоску кожи, видимой между рукавицей и рукавом. Потом наступило молчание, нарушаемое только царапаньем миллионов крошечных лап, скребущихся по мху и костям... среди листьев!
      Покрытый холодным потом, Руди вскочил на ноги от отчаянного рева Че. Ослик дико дергался на привязи, уши прижаты, глаза безумные. За осликом Руди заметил Ингольда, стоявшего на черте магического круга. А дальше за деревьями колыхалось море красных глаз!
      - Святой Боже! - Руди схватил свой посох.
      Не поворачивая головы, Ингольд сказал мягко:
      - Свет не нужен!
      Ветра не было, но шорох крошечных когтистых лап напоминал шторм в лесу. Их было столько, что даже там, где тьма прятала их, Руди ощущал скрипучее трение их спрессованных тел. Их острый запах был всюду.
      Руди прошептал:
      - Они могут перейти через защитный круг?
      Ему показалось, что белое пламя замерцало ярче, танцуя по опавшим листьям.
      - Нет, - опять мягко ответил Ингольд. Клацанье зубов и шорохи слышались теперь сверху. Руди поднял голову - на ветвях деревьев были тысячи крыс.
      - Ингольд, надо бежать отсюда...
      - Сейчас мы ничего не можем сделать, - твердо ответил чародей. - Мы в безопасности до тех пор, пока цел круг.
      "Верь! Верь ему, - с отчаянием подумал Руди, стараясь удержаться от искушения бежать. - Ему известно об этом больше тебя!"
      Крысы вихрем кружили по всему лесу; от их омерзительного стремительного бега папоротник казался ожившим. Руди ясно видел их грязно-коричневый поток, перетекающий через взгорбленные корни деревьев, переливающийся или обтекающий полусгнившие полые бревна. Их кишмя кишело в самом русле водоема, на самой его глубине. Они ворошили листья взбугренными, противными сморщенными носами, показывая белый оскал хищных зубов.
      Вдруг Руди увидел, как откуда-то появилась булавка и острым концом вонзилась в ошейник Че. Ослик дико закричал и заметался не привязи, пытаясь высвободиться. Брызнув фонтанчиком грязи и гнили, булавка разлетелась. Веревка выскользнула из рук Руди, и ослик, опустив голову, перескочил кромку магического круга и пропал в темноте.
      Казалось, что никогда и в помине не было никакого светящегося магического круга. Грязный поток крыс бросился вперед, присвистывая и визжа от радости, по еще не успевшим улечься опавшим листьям. Услышав крик Че, Руди помчался за ним, расчищая себе путь посохом среди обезумевших фурий, старавшихся прокусить ему ноги, ухватиться за одежду, удержаться на плечах. Одна тварь прыгнула с дерева прямо ему в лицо; он подумал, что вскрикнул, но потом не был в этом уверен, так как в это мгновение за собой услышал безошибочно узнаваемый рев огня, и свет от него озарил все вокруг. Пламя веером разлеталось и падало на море серых спин. Обернувшись, он увидел Ингольда, действующего своим посохом как оружием: из посоха во все стороны вылетало грозное пламя напалма.
      Че кричал не переставая, его попона была красной от крови - три огромные крысы, как терьеры, повисли на нем. Руди сбил их своим посохом, чувствуя, как острые зубы и когти вцепились в него самого. Он сбил и этих тварей и попытался схватить повод. Ему удалось это с трудом, так как приходилось все время отбиваться от все новых и новых наскакивающих тварей. Отчаяние, паника и отвращение начали постепенно оказывать свое паралитическое действие на него.
      Огонь беспрепятственно захватывал все новые и новые участки осеннего папоротника, по пути прихватывая и листья из-под ног. Но из-за налета влажной гнили они больше дымили, чем горели. Через эту дымовую завесу прорывались языки пламени - картина напоминала сцену в аду. Огонь не остановил крыс. Горящие крысы бешено мчались вперед, и от их пылающих шкур загорался мертвый подлесок; их пронзительные крики перекрывали грозный рев пламени.
      Едкий дым слепил, разъедал глаза Руди, забивая его легкие. Ему показалось, что пожар и его поймал в ловушку и что ему никогда не удастся выбраться из него. На поводе продолжал метаться перепуганный Че, его рев был полон ужаса и паники. Руки Руди были липкими от крови, он все еще пытался вытащить перепуганное животное из жаркой ловушки пожара и дыма.
      Из клубов дыма сначала протянулась рука Ингольда, а затем появился и он сам с замотанными шарфом носом и ртом. Он крепко схватил Руди за руку и потащил его по тропе. Они выбрались из волнующегося ада, сбиваемые с ног огнем, рев которого эхом перекликался с треском горящих крыс. За горящим подлеском они ступили во мрак дымящихся столбов из мокрых деревьев. Руди отчаянно боролся с невыносимым жаром за глоток воздуха, не видя и не понимая, куда надо идти. Наконец они выбрались из леса и снова оказались возле маслянистого пятна воды, в котором отражение пожара напоминало поток густой крови по золоту.
      До самого утра они шли и шли, не останавливаясь ни на минуту, пока свет лесного пожара не остался далеко позади. Но на многие мили вокруг слышался рев горящего подлеска и чувствовался запах дыма и паленых крысиных шкур. Почти без сознания, наглотавшись дыма и гари, Руди мог идти только следом за Ингольдом, тащившим его почти на себе вверх и вниз по каменистым тропам в темноте, переводя через горные стремнины, обдававшие их ноги ледяным холодом.
      Рассвет застал их лежавшими на камнях, потрясенных событиями прошедшей ночи, опаленных и усталых. Руди слишком устал и не мог двигаться дальше. Его лицо и руки обгорели. Хотя он смертельно устал, но спать он не мог, боясь увидеть во сне все перенесенные ужасы. Свет наступающего серого дня обозначил перед ними дорогу из нескольких серебристых плиток, прятавшихся под слоями вековой грязи. Прямо над ними вырисовывался величественный массив Сивардских гор, окруженный валунами, плотным туманом и дымом. Первые коралловые лучи утра осторожно раскрашивали их, а позади путников была горная пустыня с песком.
      Наконец-то путешественники были там, где они должны были быть еще три дня назад...
      Руди вздохнул, подумав: "Ну, хорошо, мужик. Иди-ка ты своим путем. Больше я не хочу идти в твой паршивый город. Пойду-ка я лучше в Диснейлэнд на будущий год".
      Но Ингольд медленно поднялся на ноги, опираясь на свой посох и пристально глядя вдаль, на все еще прячущееся в темноте подножье гор. Руди подумал, глядя на него, что он еле жив от усталости. Внезапно Руди стало жаль старика, еле стоявшего на подгибающихся, дрожащих ногах. Первые лучи солнца осветили волосы чародея.
      Ингольд поднял голову, выпрямился, и его голос разнесся по заросшему лесом подножию гор:
      - Лохиро! - позвал он, и эхо услужливо отозвалось ему. - Лохиро! Ты слышишь меня? Ты знаешь, кто я?
      Ответ ему прошептали камень и вода. Где-то вскрикнула сойка. Высоко вверху язычок дыма уловил новые лучи солнца и превратился в великолепное розовое облачко. Крик Ингольда бежал от скалы к скале:
      - Лохиро! Где же ты?
      Но эхо поиграло и умерло. Опять все стихло.
      Весь день они взбирались в горы. Сначала дорога была такой же, как и накануне. Однако они двигались быстрее, и им было полегче, так как им уже были известны заранее поджидавшие их чудеса. Но бывало и так, что какая-нибудь ветка или тропка, которую Руди не видел ранее, вдруг начинала мозолить ему глаза. Опять испортилась погода, небо опустилось, угрожая разрешиться дождем. Руди постарался побыстрее отослать холодный фронт на несколько миль севернее, к маслянистому грязному стоку заколдованного леса. Им и без дождя хватало неприятностей. Перед закатом они добрались до долины с обгоревшими деревьями и спокойным озерком воды и начали опять взбираться в гору.
      Пики вершин скрывались тучами. Серые скалы были покрыты влажным скользким льдом. Там, где Ингольд вел его, Руди еле полз - совсем обессилевший, полузамерзший и измученный упиравшимся осликом. Ночь застала их высоко над долиной. Руди шатался от усталости и рухнул как подкошенный прямо на землю. Он еще успел пробормотать что-то насчет дежурства с полуночи и отключился... Когда же он наконец-то перевернулся на другой бок и открыл глаза, он опять удивился изменившемуся миру - через серебристый туман пробивался опаловый свет солнца.
      - Эй! Тебе не мешало бы убить меня за это, - извиняясь, сказал Руди, пытаясь стряхнуть с одеял льдинки.
      - Я именно так и сделал, - смеясь, ответил Ингольд, - и много, много раз! Тебя можно было просто палкой избить, результат был бы тот же.
      Вкусно запахло печеными лепешками, пекшимися на сковороде со специальной металлической треногой. Ингольд выглядел плохо, как будто после хорошей драки. Круги под глазами походили на кровоподтеки.
      - Но все равно это ничего не значит, так как мне нужно было время, чтобы все обдумать, - прибавил дружелюбно чародей.
      Руди удивился, как мало старик спал все эти дни. Он сел, растирая затекшее плечо. Ему ужасно не хотелось умываться и бриться, так как для этого нужно было разбить лед в ручье.
      Вокруг мир был полон запахов новизны, влажных трав, снега и неба. Но снизу, из вчерашней долины, порыв ветра принес и другие запахи. Руди быстро повернулся, не поняв, откуда это. Он опять взглянул на Ингольда, который копался в пакетах с сушеным мясом. Движения его были замедленными и усталыми. "Может, тебе действительно нужно было время, чтобы подумать. Только день был чертовски долгим от бесконечного лазания по скалам. Тебе совсем не помешали бы чашек шесть хорошего крепкого кофе и часов десять сна".
      - Утром я прошелся немного дальше по тропинке, - отвернувшись к огню, продолжил Ингольд. - Тропа кончается милях в двух отсюда. Дальше идти просто невозможно. Мы с тобой должны либо продолжить тропу дальше, либо просто бросить Че. Но в этом случае Че непременно погибнет, а у нас возникнет предостаточно новых проблем.
      Руди вздохнул. Все его измученное тело заболело еще больше при одной только мысли, что опять придется пробираться по местности, хуже вчерашней. Он даже и представить себе не мог, как это может быть, хуже того, что было накануне. Стиснув зубы, он спросил:
      - Что же нам делать?
      - Пойдем назад.
      Мускулы Руди облегченно расслабились: самым большим его желанием было увидеть Минальду и Калифорнию.
      - Я играю, - весело сказал он. - Может, легче будет пройти по лесу днем.
      Дальше они не пошли...
      Огонь опалил подлесок, хотя влажная кора и листья самих деревьев не поддались пламени. Дальше, за обгоревшим подлеском, деревья сначала уступили заклинаниям Руди. Но немного позже Руди почувствовал силу сопротивлявшихся ему деревьев, и эта непоколебимая мощь пугала Руди. Временами деревья начинали наступать на него плотной толпой, куманика цеплялась за одежду путешественников назойливее, а виноград не давал и шагу ступить. Все это продолжалось до тех пор, пока Ингольд не рассердился и не заставил освободить ему тропу. И даже после этого подлесок торопился побыстрее сомкнуться за стариком, и Руди приходилось настаивать на своем в споре с лесом только из-за того, чтобы просто не потерять из виду старика. Серый день здесь превратился в мутный мрак, нарушаемый только треском веток под ногами.
      Руди проклинал упиравшегося Че, тюки которого беспрестанно цеплялись за толстые плети ежевики. Он немного ослабил повод Че и начал рубить толстые виноградные лозы. Плющ перевился с куманикой, и голова ослика опять запуталась в нем. Руки и лицо Руди были исцарапаны в кровь, когда он вытащил Че из зарослей и повернулся, чтобы продолжить путь. Тропа впереди него опять испарилась.
      - Ингольд! - закричал он. - Ингольд, остановись на минутку! Где ты?
      Черные деревья ответили ему молчанием. Колючки и ежевика постепенно затягивали его, как сетью. Он не мог рассмотреть тропу ни позади, ни впереди.
      - Ингольд! - снова позвал он. Где-то в лесу раздался хруст, но он был не там, куда ушел Ингольд, и не рядом. Борясь с паникой, Руди призвал всю свою силу, чтобы очистить себя от наваждения, постепенно заматывавшего его, словно колючей проволокой, но лес пил его энергию, как пиявка тянет кровь из вены. Черные деревья шумели и шептались, словно смеялись над ним.
      Он звал и кричал почти целый час. Его голос осип от напряжения и ужаса. Он начал бояться за Ингольда, не случилось ли с ним чего-нибудь. Тогда старик никогда не вернется за ним. Ему вспомнились крысы.
      - Ингольд! - опять закричал он, и на этот раз в его голосе уже не слышалось паники.
      Сжав зубы, он повторил заклинание на очищение, на открытие тропы, какой-нибудь тропы, любой тропы. Он готов был броситься на колючки, чтобы только найти выход. Но шелест листьев позади шепнул ему, что тропа была за ним. Он оглянулся: тропа действительно была там, вполне широкая тропа. Ему показалось, что он видит слабое отражение солнечного света на листьях далеко внизу. Он потуже обмотал повод Че вокруг руки и остановился.
      Откуда солнце? Несколько дней, не переставая, шел дождь.
      "Остановись, - говорил Ингольд когда-то. - Это один из старейших трюков".
      Руди остановился, как потерянное дитя, зовя Ингольда.
      Наконец ему послышался слабый, а потом все более громкий и близкий голос, зовущий: "Руди?"
      - Я здесь.
      Раздался сильный шум, и темные ветки сильно закачались. Мгновенно Руди нарисовал сценарий ужасного, выискивающего его монстра, зовущего его по имени голосом Ингольда. Но несколько минут спустя появился сам Ингольд. Лицо чародея было исцарапано в кровь, колючки и шипы торчали из его волос и одежды. Он выглядел побледневшим и напряженным, взволнованным игрой ума с тенями. Без единого слова он взял Руди за руку, освободил ослика от тюка и методически начал прокладывать тропу через стену шиповника. Лес уступал ему неохотно, расставляя силки из шипов, прокалывающих и цепляющихся за одежду, царапающих лицо и руки, пытающихся выколоть глаза. Оба они выбились из сил, пока наконец не выбрались из леса и не оказались на самом верху глубокого каньона - футов сорок абсолютно отвесных скал прямо под ними. Дно каньона еле виднелось под буреломом деревьев и острых скал.
      Ингольд прислонился спиной к валуну и закрыл глаза. Он выглядел полумертвым от усталости. Руди сидел рядом с ним, не говоря ни слова. Даже холодный хмурый день был желанным после горячей темноты заколдованного леса. Руди тоже закрыл глаза, обрадовавшись отдыху. Несколько минут он мог не бояться того, что может случиться потом. Ветер сердито засопел под ними в каньоне, пытаясь повалить деревья. Холодные поцелуи дождя пытались вновь затеять игру с ним. Но у Руди не было сил, чтобы куда-нибудь отослать тучи. Ветер принес новый запах - жесткий запах металла (один из тех, который уже был ему знаком).
      Он открыл глаза и посмотрел вниз - скалы были окрашены в черный цвет, растительность была обугленной. Все выглядело так, как после большого пожара. Руди опять почувствовал неприятный ядовитый запах гари. Кашлянув, он взглянул на товарища.
      Ингольд тоже открыл глаза. Волосы взмокли от пота, на поцарапанных руках запеклась кровь. Взгляд был отсутствующий, и где-то в самой глубине зрачков затаилось отчаяние.
      - Ингольд?
      Ингольд вздрогнул, казалось, он постепенно возвращается из ниоткуда его глаза начали оживать и разгораться от внутреннего света и мысли.
      - Что это значит? - спросил Руди.
      Старик покачал головой.
      - Только то, что мы должны подняться по ущелью. Мы не сможем вернуться назад через заколдованный лес. В нем чертовски противнее и опаснее, чем я думал, и мне не хотелось бы попасться в ловушки ночью.
      - Ингольд, мне все это не нравится. Кто все это творит? Что происходит? Неужели это все Лохиро? Это его проделки?
      Ингольд устало махнул рукой:
      - Да нет. Не один Лохиро! Кое-что сделал я еще тогда, когда был в Кво. Фактически многие из деревьев в лесу - мои, хотя с тех пор они очень изменились и стали гораздо противнее. Все члены Совета вложили свою лепту в создание Лабиринта. С каждой новой мыслью, попадающей в него. Лабиринт меняется сам, и меняются ловушки и наваждения. Но никогда не было так трудно преодолеть его, никогда. Никогда не был он таким опасным. Но Лохиро и Совет хотят загородить себя Лабиринтом ото всех. Только один из его создателей может пройти его теперь.
      Руди задумался. Что было бы с ним, если бы сама Тьма решила закусить Ингольдом? Смог бы он найти тогда дорогу к сердцу страны чародеев?
      "Нет, не смог бы, - решил он. - Но я бы перекопал все подножие гор и копал их до тех пор, пока не умер бы".
      - Ты Великий Белый Следопыт, - сказал он минуту спустя. - Но я здесь для того, чтобы сказать тебе, что мне не нравится это ущелье.
      Ингольд легко похлопал его по плечу:
      - Ты самый проницательный хитрец на белом свете! - он легко поднялся на ноги, подобрал посох и повод Че и отправился вниз по узкой тропе в глубокую лощину.
      На дне оврага запах горячего металла был резче, и сильный запах гари щекотал ноздри. То там, то здесь виднелись лужи грязной, отвратительной черной воды, зловеще поблескивающей при дневном свете. Даже вблизи стен каньона сорняки были чахлыми от вредоносного воздуха (совсем как цветы в родном смоге Калифорнии). Еще далее сорная трава старалась как можно лучше запрятать поток воды, обесцвечивая его грязными стоками этого проклятого места. Каньон окружали темные деревья леса; впереди, на расстоянии не более двух шагов, Руди показалось, что он видит проход.
      Путешественники брели, следуя за извилинами каньона, но на некотором от него расстоянии, чтобы легче было идти и не перебираться через буреломы. Последний поворот привел их ко входу в темную пещеру среди отвалов сланца и гальки. Песок вокруг пещеры был изрыт мерзкими канавами с черной и ядовито-желтой грязью. Маслянистый зеленоватый туман низко клубился над землей. А ниже по склону, но выше пещеры деревья росли чистыми. Но лес молчал. Не было слышно ничего, кроме тяжелого свистящего дыхания Ингольда.
      - Господи, что же это такое? - тихо спросил Руди.
      Но чародей многозначительно прикоснулся пальцем к губам, глазами приказывая молчать.
      Голосом, слившимся с колышущим траву ветром, он предостерег:
      - У них отличный слух.
      Полный страха и предчувствий, Руди понизил голос до шепота:
      - У кого?
      Старик уже начал бесшумно отступать за скалу. Он только выдохнул:
      - У драконов.