Ночь предстояла долгая. Он не осмеливался лечь спать, боясь, что Фаррен может почуять его сны.
      2/11/1908-0600 ПАРИЖ/ГАР ДЮ HOP
      ЭРНЧЕСТЕР ОТБЫЛ В ПАРИЖ С ИГНАЦЕМ КАРОЛИ
      АВСТРИЙЦЕМ ТЧК ПРЕПОРУЧУ ЗПТ ВЕРНУСЬ СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ
      ДЖЕЙМС
      Эрнчестер. Лидия Эшер положила тонкий листов желтой бумаги на инкрустированный с позолотой письменный стол. Сердце забилось чаще, стоило ей прочесть это имя.
      Отбыл в Париж с кем-то из Австрии...
      Чтобы осознать все это, требовалось время, поскольку Лидия, досконально знающая, чем отличается одна железа от другой, никак не могла вспомнить, чьи союзники австрийцы: немецкие или английские. А вспомнив, содрогнулась.
      - Это от хозяина, мэм?
      Лидия подняла глаза. Элен, принесшая чай, а заодно и телеграмму, задержалась в дверях кабинета; большие красные руки теребили передник. Темный, как чернила, дождь, хлеставший всю ночь, унялся лишь под утро, ровная изморось сыпалась с небес цвета стали. За высокими окнами сияла влажная мостовая Холиуэлл-стрит. А поскольку Лидия была близорука, то картина была несколько размытой, в стиле Мане. Высокая коричневая стена Нового колледжа напротив стала от сырости почти черной. Время от времени по улице проходил студент или преподаватель - безликие призраки, тем не менее безошибочно опознаваемые Лидией, точно так же, как она опознавала Элен: по общим очертаниям и манере двигаться. Как, например, можно было спутать малорослого декана Брейсноуза с его важной петушиной поступью и такого же крошечного, но скромного доктора Вирдона из Церкви Христовой? Глубоко вздохнув, Лидия обратила огромные карие глаза в направлении темного пятна двери, ведущей в зал, и поняла впервые за это утро, что давно уже голодна.
      - Да,- сказала она. - Ему пришлось срочно ехать в Париж.
      - Оx!.. - Элен неодобрительно покачала головой. - В такой-то дождь! Подумаешь Париж! Какие там могут быть дела, чтобы не явиться вовремя и заставить вас волноваться?
      Пожалуй, Лидия не смогла бы как следует ответить на этот вопрос. "Возможно, сговор, который обернется победой Германии над Англией и еще бог знает чем", - подумала она, но промолчала.
      - Я же говорила, что не стоит волноваться насчет мистера Джеймса! радостно продолжала Элен. - Вон какой ливень был! Хотя о Париже я даже и не думала... Что-ни6удь с инвестициями, мэм? - Элен работала в течение долгого времени у отца Лидии и привыкла к мысли, что если хозяин куца-то внезапно отбыл, то это непременно связано с инвестициями. - Даже и не знала, добавила она с неожиданным проблеском разума, - что он куда-то вкладывал деньги...
      - Так, по мелочи, - правдиво ответила Лидия, сворачивая телеграмму и отпирая одно из отделений украшенного позолотой секретера. Содержимое немедленно вывалилось наружу и возлегло на полу пухлой горой бумаг. Лидия посмотрела на нее с такой растерянностью, как будто стол ее не был точно так же завален диаграммами, заметками об эндокринной системе, письмами других исследователей относительно удаления гланд, счетами модисток, меню, образцами шелка, номерами "Ланцета". Там же лежал набросок статьи для январского выпуска "Британского медицинского журнала", над которым она работала до прихода Элен. Лидия подсучила кружевные манжеты и, решительно запихнув все обратно, с натугой захлопнула дверцу. Открыв еще пару отделений с тем же успехом, она в конце концов подсунула телеграмму под кипу заметок о воздействии электростимуляции на выработку адреналина.
      Ее подруга Джосетта Бейерли всегда посмеивалась над тем, что Лидия не читает газет и даже не знает, кто сейчас премьер-министр. Как будто премьер-министры, подобно балканским королям, не зависели от горстки избирателей! Чтение газет лишь наводило Лидию на размышления о том, не страдают ли такие деятели, как лорд Бельфор или кайзер, воспалением щитовидки или авитаминозом, что каждый раз отвлекало ее от работы.
      "Он пишет, что возвратится сегодня". Лидия понимала, что ей следует успокоиться. Конечно, Джейми способен сам позаботиться о себе. Она думала об этом прошлой ночью, лежа с открытыми глазами и оглаживая пальцами тяжелые звенья серебряной цепи на шее. А когда заснула, ей привиделось трупно-белое лицо, возникшее при свете газовых рожков в глубине парковой аллеи: странно горящие глаза и урчащая пасть с мерцающими клыками. Затем Лидия проснулась и не смогла уснуть до утра. Лежала и слушала шорох дождя в плюще.
      Итак, причин для страха у нее не было.
      В телеграмме сказано: "Препоручу".
      Тем более бояться нечего.
      Но в телеграмме содержалось также нечто такое, что засело занозой в подсознании.
      "Досадно будет, - машинально продолжала она размышлять, - если он не выкроит в Париже время купить себе рубашку и коробку конфет. У него всего одна смена белья. Эти, знаете, похороны кузенов..."
      "Препоручу".
      Почему ей кажется, что она уже слышала это имя - Игнац Кароли?
      И почему, ради всего святого, он отправился объяснять, кто такой граф Эрнчестер, сотрудникам министерства иностранных дел в Париже?
      - Не могли бы вы принести мне тост, который я не доела за завтраком? спросила Лидия секунду спустя.
      - Сию минуту, мэм!- В голосе служанки послышалась радость, а плечи ее, когда она повернулась в дверях, облегченно расслабились.
      И Элен, и миссис Граймс обе считали Лидию слишком худой. Она же, еще будучи школьницей, неуклюжей, очкастой зубрилкой, оставляла без внимания их предостережения, что если девочка вечно сидит, уткнувшись носом в книгу, и ест меньше канарейки, то вряд ли она сумеет когда-нибудь подцепитъ себе муженька. Однако Лидия прекрасно сознавала, что у кого, у кого, а уж у нее-то, единственной наследницы состояния Уиллоуби, отбоя от женихов не будет. При мысли об этом у нее уже тогда волосы вставали, дыбом.
      Джейми сказал, что она красива. Единственный мужчинa, которому Лидия могла верить.
      Может быть, это Джейми когда-то давным-давно помянул в разговоре Игнаца Кароли?
      Нет, не похоже... И Лидия вспомнила высокого скромного преподавателя, который на устраиваемых ее отцом вечеринках гулял с ней по саду, рассказывая о королях и капусте: каким способом лечат болезни в Китае и как продолжить обучение без согласия родителей. Вежливый знающий человек, никогда ничего от нее не требовавший, принимавший ее такой, какая она есть. Он никогда не говорил лишнего, хотя, еще будучи школьницей, она заподозрила, что Джеймс не так прост, как кажется. Даже теперь, после семи лет брака, рассказывая какую-либо подлинную историю, он, по примеру Марка Твена, всем описываемым лицам давал фамилию Фергюссон.
      Именно это Лидию и беспокоило. Она слышала фамилию Кароли. Или читала. Скорее читала. Она не помнила, как эта фамилия произносится, и, стало быть, Джейми ее не упоминал.
      Лидия извлекла свои очки из-под труды бумаг, где она их прятала, когда кто-нибудь входил в комнату, встала, шурша кружевами, и, откинув назад длинные рыжие волосы, двинулась к книжным полкам. С намерением поработать после полудня в прозекторской Рэдклиффской больницы она решила повременить. К тому времени, когда вновь появилась Элен - с подносом бутербродов и луковым супом, - Лидия уже вспомнила, где и при каких обстоятельствах она набрела на фамилию Кароли. Воспоминание скорее встревожило ее, нежели успокоило. Она оставила поднос нетронутым и спустилась в спальню - порыться в старых номерах "Ланцета" и "Медицинских изысканий", сваленных под кроватью. Она могла не помнить, есть ли сейчас в Германии парламент и чем большевики отличаются от меньшевиков, зато без особого напряжения месяцами хранила в памяти адрес парижской лаборатории Марии Кюри или год открытия внутренней секреции. Лидия продолжала читать до ужина, когда Элен явилась с еще одним подносом и вынудила съесть половину яйца и часть булочки; сама же развела огонь в камине и зажгла газовый рожок. Лидия нашла смутно знакомую ссылку, но та вывела ее на другое имя. Пора уже было начинать считать часы до полуночи, когда, по идее, должен появиться Джеймс.
      Если он не решит задержаться в Париже еще на один день.
      Если ничего не стрясется.
      Если его не заметит Эрнчестер...
      "Если он решит задержаться в Париже, - думала она, намазывая джем и девонширское масло на булочку, а затем кладя бутерброд на поднос, чтобы взглянуть в темнеющее окно, - он даст телеграмму. Он сообщит мне..."
      А если не сообщит?
      Сможет ли она найти его, отправив телеграмму в консульство... или, может быть, лучше в военное министерство, которому подчинены секретные службы? Где оно там находится, это консульство? Подобно многим девушкам из состоятельных семей, Лидия знала в Париже лишь Елисейские поля и рю де ля Пэ. Позвонить по телефону в министерство иностранных дел в Лондоне... Опять же - где оно располагается? Уайтхолл? Парламент? Скотленд-Ярд? Ну, эти если что-нибудь и скажут, то наверняка солгут...
      Лидия остро осознавала свою беспомощность, она была испугана, она не знала, что делать.
      "Кроме того, - подумала она, глядя в непроглядную тьму за шторами, все чиновники давно уже разошлись по домам". И, словно подтверждая эту ее мысль, старинные часы времен Людовика XV, стоящие на камине в гостиной, отчетливо пробили пять раз.
      Оставалось сидеть и ждать.
      Она заснула после полуночи, улегшись поперек кровати, среди вороха медицинских журналов, разбросанных до порога спальни, так и не сняв своего пышного платья цвета чайной розы. Ей снились разрушенные здания древних городов; каменная кладка была покрыта черной запекшейся кровью и паутиной; из бездонных теней полз шепот столетий.
      Джеймс не вернулся и под утро. И все же только после того, как пришла вторая телеграмма, Лидия решилась отправиться в Лондон и попытаться найти этот дом.
      2
      - Граф Эрнчестер - вампир.
      Стритхэм - суетливый мужчина со скошенным подбородком, которого Эшер никогда не любил, - уставил на гостя прищуренные голубые глаза, как будто спрашивая себя, с какой целью Эшер морочит ему голову и не повредит ли это его положению главы парижского отделения Департамента. Эшер провел большую часть предыдущей ночи, бодрствуя на борту дуврского парома, затем - в булонском поезде, и все подыскивал довод, который бы убедил представителя Департамента арестовать Кароли в Париже (что скорее всего невозможно, поскольку вряд ли тот поедет куда-нибудь без дипломатической поддержки) или хотя бы отрядить агента, тобы следовал за ним по пятам.
      Когда он, невыспавшийся, голодный и раздраженный, в начале десятого постучал в зеленую крашеную дверь дома на рю де ля Виль л'Эвек, выяснилось, что открыть ее неко- му. Еще двадцать минут Эшер просидел на скамье под голыми деревьями, выжидая, когда дом подаст признаки жизни. Над городом собирались тучи, вот-вот должен был припустить дождь. "К черту! - злобно подумал Эшер. - Скажу им всю правду".
      Стритхэм рискнул усмехнуться:
      - Это несерьезно.
      - Сам Эрнчестер (иногда он называет себя Фаррен, другое его имя -Уонтхоуп) относится к этому вполне серьезно, - мрачно сказал Эшер, вспоминая мертвого рабочего. - Правду он говорит или нет, будто прожил, питаясь человеческой кровью, два столетия, но я по собственному опыту знаю, что этот человек обладает способностями, за которые хорошо бы заплатили иностранные разведки. Он может пробраться сквозь любую охрану, войти и выйти незамеченным. Он может влиять на мышление людей. Понятия не имею, как это ему удается, но знаю, каков он в деле.
      Эшер буквально видел, что за мысли копошатся на донышке прищуренных голубых глаз парижского начальника. Естественно! Стритхэм просто не мог представить ничего подобного. А ведь из всех вампиров, подобно призракам окруживших Джеймса прошлой осенью в Лондоне, Чарльз Фаррен, бывший граф Эрнчестерский, был самым безобидным, меньше других употреблявшим свои зловещие способности, чтобы охотиться на людей, заманивая их в ловушки.
      Наблюдая вчера, как тонут в туманной тьме за кормой "Лорда Уордена" желтые огни Дувра, Эшер пытался понять самое странное во всей этой истории: почему венгр связался именно с Эрнчестером?
      В Лондоне обитали и куда более опасные вампиры. Почемy не с кем-нибудь из них?
      Стритхэм скривился в гримасе, очевидно, означавшей улыбку.
      - Конечно, доктор Эшер. Департамент вполне разделяет ваше беспокойство, особенно ввиду вашего внезапного ухода... - Это был изящный выпад, и Эшер почувствовал раздражение.
      - Все, что я сказал тогда о Департаменте, остается в силe! - Он поставил чашку на стол. Во всяком случае, хотя бы чаем угостили. На такую внимательность он в Париже даже не рассчитывал. - Если бы Департамент собирались взорвать с помощью динамита, я бы улицу не перебежал, чтобы погасить фитиль! Но я вам говорю, речь сейчас уже не о Департаменте! Голос Эшера по-прежнему звучал ровно, холодно, но старая ярость тлела под слоем пепла. - Речь о стране. Вы не должны позволить австрийцам нанять лорда Эрнчестера.
      - Вам не кажется, что вы немного преувеличиваете? Ну примут они на службу какого-то гипнотизера...
      - Это не просто гипноз, - сказал Эшер, чувствуя, что если он выйдет сейчас из терпения, то помощи не получит. - Я не знаю, что это такое. Я знаю только, что это страшная сила. - Он перевел дух, понимая, насколько сложно описать физические возможности вампиров даже тому, кто готов поверить в их существование. Хотя бы то, как они гасят разум своей жертвы и следуют за нею незримо, или, находясь на соседней улице, читают сны спящего человека.
      Прирожденные шпионы.
      Конечно, Кароли, с детства знакомый со страшными карпатскими легендами, поверил бы этому быстрее, чем кто-либо другой.
      Я готов выполнить любой приказ императора, каков бы он ни был. Он произнес это с пылающими глазами - в духе прочих молодых глупцов из офицерского корпуса, но Эшер знал уже тогда, что Кароли говорит правду. Просто разные люди вкладывают разный смысл в одни и те же слова.
      "По сути, ничего не изменилось", - подумал Эшер. Трудно сказать, сколько раз в течение нескольких лет он находил приют в этом неприметном доме недалеко от посольства, сколько раз отправлялся отсюда в путешествия по Европе исследовать архаичные формы глаголов или собирать легенды о феях и героях. Возвращался же с чертежами немецкого линейного корабля или списком фирм, продающих оружие грекам.
      Все это было так давно, что казалось, будто не он, а кто-то другой рисковал жизнью и кривил душой ради сведений, которые все равно через год устареют.
      Стритхэм сложил руки, белые и мягкие, как у женщины.
      - Конечно, перестав сотрудничать с Департаментом, - с неким извращенным удовлетворением начал он, - вы не можете знать о том, что по смерти старой королевы мы тут претерпели реорганизацию. После Южной Африки бюджет нам сильно урезали, так что теперь мы вынуждены делить этот дом с визовой службой и атташе. Конечно, мы не можем потребовать, чтобы французские власти арестовали гражданина Австрии только на основании того, что вы мне сейчас рассказали. По вашим словам, он аристократ и, видимо, имеет отношение к дипломатическому корпусу. Выделить агента, чтобы он следовал за Кароли по всему Парижу, а тем более в Вену или Будапешт, мы также не можем...
      - Кароли - наша единственная нить, - тихо сказал Эшер. - Только он может вывести на Эрнчестера...
      - Да прекратите вы называть его Эрнчестером! - Стритхэм со злостью уровнял край служебной бумаги с кромкой стола. - Граф Эрнчестерский - мой друг. Я имею в виду: настоящий граф Эрнчестерский. ЛюциусУонтхоуп. Мы с ним однокашники, - не удержавшись, похвастался он.
      Видимо, речь шла о колледже Церкви Христовой в Оксфорде, и Эшер невольно задался вопросом, не тот ли это Люциус Уонтхоуп, что пытался ухаживать за Лидией восемь или девять лет назад. Имя его Стритхэм произнес как Уонт'п" - на оксфордский манер.
      - Если какой-то самозванец присвоил чужой титул, то это еще нс повод поддаваться на обман.
      - Это не имеет значения, - устало сказал Эшер. - Пусть он называет себя хоть Альбертом Сакс-Кобург-Кота. Кстати, в курсе относительно реорганизации и бюджета. Установите за ним слежку. Вот адрес с его багажа. Тут, правда, указано, что он следует транзитом, но ваш человек довольно легко его опознает. С ним будет огромный ящик (иди чемодан), с которым ом скорее всего направится в сторону вокзала Гар де л*Эст, если он сразу собирается отбыть в Вену. Впрочем, возможно, что у него здесь есть дом, где он будет встречаться с сообщником. Выясните, с кем он связан...
      - И что потом? - Стритхэм издал смешок. - Вогнать ему в сердце кол?
      - Если это будет необходимо.
      Глаза Стритхэма - близко посаженные, с вялыми ме- шочками цвета рыбьего брюха - снова сузились, внимательно изучая Эшера. Сегодняшним утром Джеймсу пришлось бриться и умываться в одном из общественных туалетов на вокзале Гар дю Hop - сразу после отправления телеграммы, - и он сознавал, что больше похож на клерка, лишившегося работы и крова, чем на оксфордского преподавателя.
      Руководитель парижского отделения снова хотел что-то сказать, но Эшер не дал ему и рта раскрыть:
      - Если надо, я дам телеграмму полковнику Глейчену в Уайтхолл. Это шанс, который мы не имеем права упускать. Я потратил последние деньги, чтобы прибыть сюда и предупредить вас. С более серьезной опасностью ни я, ни Департамент еще не сталкивались. Поймите наконец: я бы не сделал этого, если бы думал, что Эрнчестер - не более чем опытный гипнотизер. У нас просто нет выбора. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы он начал работать на австрийскую разведку. Все, что начинается в Вене, заканчивается в Берлине. Вы это знаете. И Глейчен это тоже знает.
      При упоминании главы отдела МО-2/Д лицо Стритхэма медленно стало краснеть. Он шумно вздохнул:
      - Я доложу об этом на днях, а пока могу приставить к нему только Крамера из отдела информации. Вы удовлетворены?
      Эшер напряг память, но ничего из нее не выудил.
      - Вы с ним не встречались, - раздраженно сказал Стритхэм. - Он пришел позже. Но работник хороший.
      - В какой области?
      - Информация. .
      - Вы имеете в виду, стрижет газеты? - Эшер встал, взял шляпу. За высокими окнами снова начинался дождь. Мысль о пешей прогулке к банку Барклая, что на бульваре Османн, вызвала у него такое чувство, будто в груди болез- ненно, со скрипом проворачивались ржавые шестерни...
      - Сегодня каждый сотрудник вынужден освоить несколько специальностей. - Стритхэм теперь даже и не скрывал неприязни. - Мне очень жаль, но бюджет наш таков, что даже не позволяет устроить вас на ночлег и оплатить дорожные расходы. Я, конечно, могу предложить вам койку в одном из кабинетов...
      - Благодарю вас, - сказал Эшер. - Я как раз направляюсь в банк...
      "Этот Крамер наверняка только и умеет, что вырезать статьи из газет", - думал он.
      - Тогда не смею задерживать.
      "А ведь было время, - думал Эшер, спускаясь по мелким ступеням из песчаника, - когда я любил Париж..."
      Впрочем, он любил его и сейчас. На фоне набухшего дождем неба и зданий пепельных оттенков бледно-золотистые стволы сбросивших листву каштанов казались особенно яркими. На окнах за железными решетками балконов жалюзи; красные и синие тенты магазинов напоминали распустившиеся цветы. Движение на бульваре было оживленны: мерцающие от влаги, кожаные крыши кебов; ярко окрашенные электрические трамваи, крики "Посторонись!", элегантные ландо, лошади, выдыхающие пар на влажном холоде, как драконы; мужчины и женщины в дневной одежде оттенков баклажана и влажного камня.
      "Все-таки волшебный город", - подумал Эшер. Даже в бытность его сотрудником Департамента, когда пришлось вплотную познакомиться со здешним жульем - головорезами, взломщиками, фальшивомонетчиками, скупщиками краденого, - Эшер все равно считал Париж волшебным городом.
      Но теперь он спешил завершить все свои дела и как можно скорее покинуть Париж, потому что очень уж не хотелось ему оказаться в этом городе после заката солнца.
      Ибо имелся в районе Моро старинный особняк, принадлежащий женщине по имени Элиза. И с тех пор, как Эшера, завязав ему предварительно глаза, привели туда однажды ночью и он увидел этих бледнолицых прекрасных созданий, играющих в карты посреди ярко освещенного салона, он уже никогда не чувствовал себя на этих улицах в безопасности. Во всяком случае, добровольно бы он в этом городе не заночевал ни за что.
      В банке Барклая он снял со своего счета двадцать фунтов (пятьсот франков) - сумму, более чем достаточную, чтобы отобедать в Пале-Рояле и вернуться в Лондон, но неудобства минувшей ночи отбили у него желание вновь испытывать судьбу. Полдень давно уже миновал, но в Вефори еще можно было заказать ленч. Эшер расположился за столиком в углу - с омлетом, кофе, бутербродами, ничуть не напоминавшими ту пародию, что подают в Англии, и номером "Ле Пти Журналь". Отправление следующего поезда - в четыре. Посетить Лувр он, конечно, не успеет, но можно заглянуть к букинистам на набережной и если останется время - в Нотр-Дам.
      Когда состав покинет Гар дю Нор, начнет смеркаться, будем надеяться, что света еще будет достаточно. И пока он перелистывал страницы, одна половина мозга просеивала и сортировала газетные сообщения (сербы требуют независимости от Австрии, Россия требует правоверия для сербов, новое правительство Турции учинило очередную резню армян, султан строит козни, надеясь восстановить утраченную власть, а кайзер нацелен на создание самых быстрых линейных кораблей и самой мощной артиллерии), другая же половина прикидывала, что произойдет, если в эту путаницу вмешается еще и вампир. В любом случае последствия были бы ужасающие. Эшер понимал, что Европа ходит, оскальзываясь, по краю пропасти. Немецкий кайзер заранее просил извинения за то, что сделают его армии; французы распалялись гордостыо, яростью и жаждали реванша. Австрийская империя пыталась укротить славянские меньшинства, в то время как русские трубили о своем намерении эти меньшинства поддержать. Эшер буквально видел спешно закупаемое новейшее оружие и строящиеся железнодорожные линии, готовые нести солдат к местам будущих сражений. В Африке ему уже доводилось наблюдать, на что способно это оружие.
      Люди, готовые без колебаний бросить на пулеметы солдат вооруженных ружьями, с той же готовностью предоставят одного или двух политзаключенных на завтрак тому, кто способен невидимо проскользнуть в любое консульство, лабораторию, штаб армии или флота. Он перевернул еще одну страницу и снова вызвал в памяти бледные лица вампиров. Грубый и мощный Гриппен. Загадочно-презрительный Исидро. Забияка Джо Дэвис. Очаровательная Селеста.
      Граф Эрнчестер. Почему именно он? Эшер искал - и не находил ответа.
      Эрнчестер. Самый слабый из них, странно хрупкий, создание Гриппена, то есть раб Мастера лондонских вампиров... А знает ли Гриппен, что маленький аристократ покинул Лондон и вступил в сговор с иностранной разведкой? Может быть, они сначала пытались выйти на Гриппена, но безуспешно?
      Тот не вампир, - сказала Элиза де Монтадор, и свет газовых рожков замерцал в ее зеленых глазах, - кто подвергает опасности других вампиров, выдавая людям места охоты или самый факт нашего существования. Красивая женщина, с кивающими перьями страуса в волосах, в черно- зеленом платье, сидящем столь естественно, что, право, не верилось, будто владелица его рождена в эпоху пеньюаров и трехфутовых париков. Эшер помнил нечеловеческую силу ее ледяных рук и подобные когтям ногти, разрывающие вены на его руках.
      "Почему бы Игнацу Кароли не войти в контакт с Эли- зой? - задумался он. - Или с вампирами Вены? В любом городе, где имеется беззащитная беднота, можно найти и тех, кто охотится в ночи".
      Эшер просмотрел газету до конца, но так и не обнаружил сообщения об обескровленном трупе рабочего, найденного в поезде или на пароме.
      - Доктор Эшер?
      Высокий молодой человек, вошедший в ресторан и направляющийся к его столику, был не знаком Эшеру. Судя по покрою костюма и гладкому с тяжелым подбородком лицу - англичанин. Он протянул Джеймсу руку, карие глаза с любопытством смотрели из-под падающей на лоб пшеничной челки.
      - Я - Эдмунд Крамер.
      - А... - Эшер крепко пожал руку в американской перчатке из дубленой кожи. - Тот сотрудник, чье отсутствие в архиве грозит безопасности государства?
      Крамер засмеялся и сел в кресло, подвинутое ему Эшером. Появился официант с еще одной чашкой черного кофе и бугылкой коньяка. От последнего Эшер отказался.
      - С деньгами у нас в последнее время и впрямь сложно, но Стритхэм мог бы и оплатить вам дорожные расходы, не говоря уже о завтраке. Надеюсь, визит в банк прошел удачно?
      - Вы созерцаете последствия этого визита. - Эшер небрежно указал на пустые тарелки и, когда официант, вернувшись, осведомился, не принести ли еще кофе, вручил ему два франка. - Вы за мной следили?
      - Полагал, что найду вас в одном из кафе в Пале-Рояль, - пояснил молодой человек. - Стрит сказал, что вы хотите зайти в банк Барклая, а это ведь совсем рядом. Я сейчас направляюсь в отель "Терминус" и хотел бы узнать побольше об этом Эрнчестере и его венгерском дружке. - Он достал из нагрудного кармана записку, на которой Эшер обозначил адрес отеля "Терминус", что близ вокзала Сен-Лазар. - Шеф, кажется, полагает, что этот Кароли - крепкий орешек.
      Крепкий орешек.
      Эшер взглянул в сияющие глаза собеседника, и сердце его сжалось. Мальчик был чуть старше тех студентов, которым он должен был сегодня читать лекции в Новом колледже, если бы не его поездка в Уэльс. Как можно посылать безусого новичка по следу такого человека, как Кароли, не говоря уже об Эрнчестере!
      - Он смертельно опасен, -сказал Эшер. - Не попадайтесь ему на глаза, не вздумайте подходить к нему близко - если сможете. Упаси Боже, если он заподозрит, что вы за ним следите. Я знаю, он выглядит так, будто всю жизнь только и делал, что примерял мундиры и подбривал усики, но это, поверьте, не так.
      Крамер кивал, отрезвленный словами Эшера, и тот невольно задался вопросом: что Стритхэм сказал о нем этому юноше?
      - А Эрнчестер?
      - Эрнчестера вы не увидите.
      Вид у молодого человека был озадаченный.
      - Он еще и не на такое способен. - Эшер поднялся, оставив официанту пять франков, и двинулся к дверям. - Так что давайте сосредоточимся на Кароли. Сколько у вас денег?
      Крамер моргнул.
      - На железнодорожный билет и на завтрак хватит?
      - Примерно так...
      Когда они вышли из высоких дверей и оказались в пассаже, вновь пошел дождь и прекращаться не собирался. В галерее стало многолюдно. Преобладали господа с фондовой биржи и из близлежащих банков (все - в цилиндрах и дорогих пальто) и дамы в юбках, подобных блистающим цветам на фоне серого ливня, деревьев, темной почвы садов. Вскоре Эшер нашел то, что искал, лавку ювелира. Крамер наблюдал в замешательстве, как Эшер покупает три серебряные цепи, - каждая длиной приблизительно восемнадцать дюймов. Торговец уверял, что серебро - чистое.
      - Наденьте на шею. - Когда они снова оказались в пассаже, Эшер вручил одну из них Крамеру. Многие магазины были уже освещены газовыми рожками, свет из широких витрин мерцал на толстых звеньях. Крамер пытался открыть замок, не снимая перчаток. - Эрнчестер искренне убежден в том, что он вампир, - продолжал Эшер, застегивая другую цепь на запястье Крамера. - Так что, серебро может спасти вам жизнь.
      - Он сумасшедший? Эшер отвлекся на секунду, взглянул молодому человеку в глаза - и снова сосредоточился на замочке второй цепи.
      - Будьте с ним осторожны. - Цепочка туго облегла запястье. Крамер был хорошо упитанный молодой человек. - После наступления темноты не расслабляйтесь ни на секунду. Да, он сумасшедший, но это не значит, что он не сможет убить вас в течение нескольких секунд.
      - Тогда, может быть, заглянуть в Нотр-Дам, купить распятие? - Крамер еще силился улыбнуться.
      И Эшер вспомнил лейтенантика, судя по произношению, выходца из восточной Англии, с которым познакомился в вельде. Как его звали-то? Пинчхон? Прадлхом?.. Стойка "смирно", руки по швам, взгляд устремлен в пустыню цвета льва. Говорят, это всего лишь горстка фермеров, не так ли?
      - Серебро их отпугивает, - сказал Эшер.
      Крамер, казалось, не знал, что ответить.
      Даже в Пале-Рояле трудно было во время дождя поймать свободный фиакр. Они высаживали седоков у метрополитена близ вокзала Сен-Лазар и сразу направлялись к отелю "Терминус".
      - Может, поспрашивать возниц? - Крамер указал на стоянку, где, впряженные в двухколесные фиакры, мокли понурые лошади, в то время как люди, кутаясь во что попало, старались укрыться от дождя под деревьями.
      Эшер покачал головой.
      - Скорее всего он обратится в компанию грузовых перевозок. Ящик слишком велик. Лондонские четырехколесные повозки ещё могли бы его увезти, а парижские фиакры слишком легки для такой ноши. Но кое-что мы здесь проверим... - Эшер поднялся по серым гранитным ступеням отеля "Терминус" и пересек темный турецкий ковер, устилавший вестибюль. Крамер шел по пятам, как большой, хорошо выдрессированный пёс.
      - Пардон, - сказал Эшер клерку по-французски с немецким акцентом. Вел он себя тоже как немец, держа плечи подобно офицерам из южной Германии, но ни в коем случае не с прусской окаменелостью. У Парижа долгая память, так что с подобной манерой поведения на помощь можно было бы не рассчитывать. Я пытаюсь выяснить местонахождение моей сестры Агнессы. Она должна была прибыть сегодня дьеппским поездом, но мы не встретились. Затруднение в том, что я не знаю, путешествует ли она под нынешней фамилией, или же под фамилией своего первого мужа, который погиб в Кении...
      Когда они с Крамером вновь пересекли площадь, Эшер сказал:
      - Кароли зарегистрирован. Это хорошо. - Он проскользнул между ярко-красным электрическим трамваем и роскошным автомобилем и направился вверх по рю дю Ром. - Во всяком случае, один из своих титулов он указал. Теперь начинается самая скучная и выматывающая часть нашей работы...
      - Протестую! - радостно сказал Картер, вздергивая воротник от холода. - Нет более скучной и выматывающей работы, чем прочесывать в день сотню парижских газет в поисках одной-единственной заметки, которая могла бы заинтересовать военное министерство. Так что приказывайте!