- То есть в этом городе вампиры воюют друг с другом? - Лидия вспомнила многочисленные меры предосторожности в лондонском доме Исидро, и ей пришло в голову, что, вероятно, приняты они были не только против возможного вторжения живых. - Вы полагаете, что кто-то из птенцов... восстал против своего создателя? Пытается его свергнуть? И вынуждает Эрнчестера помочь ему в этом?
      - Возможно и так, - согласился Исидро. - Хотя обычно столь старые и опытные вампиры, как Мастер Константинополя, при выборе птенца проявляют большую осмотрительность. Или появился чужак, бежавший от своего создателя, и теперь пытается сам стать Мастером Константинополя. Но это, должен сказать, трудная задача.
      - Эрнчестер?!
      Исидро еле заметно шевельнул бровью. Лет триста назад он бы поднял ее повыше.
      - По правде говоря, у меня это не укладывается в голове, особенно если учесть, что Чарльз знал здешнего Мастера еще при жизни. Тем не менее война идет. И Чарльз принимает в ней участие...
      - А поскольку об этом известно Кароли, - задумчиво произнесла Лидия, он попытается извлечь все возможное из такой ситуации. Не он ли стоял за... исчезновением Джеймса?
      - Думаю, он мог подготовить инцидент с дворцовой стражей. Обратите внимание на обстоятельства этого дела. Во-первых, время. Джеймса взяли утром, давая живым целый день на то, чтобы хватиться и начать поиски. Во-вторых, место. Большой Базар. Там ведь многие знали, что Джеймс собирается беседовать со сказителями. То есть адрес его организаторам похищения был неизвестен. Кроме того, Кароли не принял во внимание, что Джеймс - приятель вашего раззолоченного варвара... Я думаю, - добавил он, Кароли знал кое-что, но далеко не все. И еще: возможно, Джеймса не убили только потому, что надеются с его помощью найти Антею.
      - Выходит, они еще были вместе?
      - Выходит, что так.
      Лидия обратила внимание, что на плечи Исидро наброшен плащ, словно холод осенней ночи пробирал даже вампира.
      - Я не нашел следов Антеи. Зенайда о ней тоже ничего не слышала. Это может означать, что Антея где-то скрывается или что она тоже захвачена Кароли, либо самим Беем... либо даже его противником, будь он чужаком или же взбунтовавшимся птенцом. А где может быть Чарльз... - Он покачал головой. - Это древний и очень большой город. Зенайда говорит, что незримая дымка легла на Константинополь совсем недавно, сразу после мятежа и прихода армии к власти. Не то чтобы она горевала о свержении султана (тайных укрытий у нее и сейчас достаточно), но, по ее словам, она ничего не знает о нынешнем местонахождении Бея и прочих вампиров. Хотя нельзя сказать, что это сильно ее расстраивает...
      Лидия в молчании смотрела сквозь переплет решетки на залитый лунным светом город. Потом спросила:
      - А она ничего не знала о Джейми?
      Исидро не ответил.
      "Мой Мастер велел показать тебе это место", - сказал мальчишка.
      - А нельзя найти тайное укрытие Мастера этого города?
      Он бросил на нее ироничный взгляд, как бы говоря: "Тем же способом, каким вы нашли мое укрытие в Лондоне?"
      - Будьте уверены, их у него много. Учитывая то, что среди вампиров идет война, он скорее всего каждый раз спит в другом месте.
      - Понимаю, - сказала Лидия. - Но если мы найдем хотя бы одно из них, это может дать нам ключ... Мы можем узнать что-нибудь об Антее, об Эрнчестере... или о Джейми.
      - При условии, что Джейми не лежит с перерезанным горлом на дне гавани.
      - Будь я в этом уверена, - огрызнулась она, - я бы уже возвратилась в Лондон.
      Он склонил голову - то ли насмешливо, то ли с уважением.
      - Так или иначе, - продолжила она, помолчав, - у меня нет навыков Джейми толковать со сказителями... не говоря уже о владении турецким. Здесь ведь изъясняются по-турецки?
      - По-турецки и по-гречески - на улицах. Ученые - по-арабски.
      - Поскольку здесь, наверное, нет и центрального архива, я, пожалуй, встречусь за чашкой чая с немецкими дельцами и выспрошу их о местных клиентах, странно платящих по счетам. Я не очень хорошо говорю по-немецки, но, как я слышала вчера, все они владеют французским. Не знаю только, начать с Оттоманского банка или же с Немецкого Восточного?.. - С каждой фразой Лидия вновь обретала уверенность в своих силах. Она уже сортировала слова, как карты. - Прежде всего: комиссионеры и корпорации, без нужды перепродающие векселя одних и тех же фирм. Затем - те, что предпочитают платить не серебром, а золотом и кредитками. Клиенты, не появляющиеся вообще или появляющиеся только с наступлением темноты. Примерно так. Приобретение строений с обширными подвалами - наподобие того резервуара в старом дворце. - Она приостановилась, глядя на бесстрастное лицо Исидро. Его молчание длилось и длилось, становилось тягостным.
      Наконец он сказал:
      - Даже если мы обнаружим одну из его нор и выйдем на Чарльза и Антею этого мало. Необходимо понять, что же все-таки происходит в этом городе. Коль скоро Кароли здесь, то, стало быть, сделка еще в силе.
      Часы на камине пробили четыре. За окном в темноте кричали чайки. Исидро продолжал:
      - Все, что вы перечислили, я исключу из своего обихода, как только вернусь в Лондон. Заодно поинтересуйтесь - так, к слову, - у этих немецких дельцов, не заказывал ли кто в большом количестве серебряных прутьев и посеребренных замков. Война без пленников не обходится, а их ведь надо где-то содержать... И еще узнайте, - добавил он, - не оплачивал ли кто окольными путями установку в старых дворцах современного центрального отопления.
      - Центрального отопления? - Абсурдная картина возникла в ее воображении: граф Дракула, как его изображают в театрах Запада, обсуждающий с герром Хиндлом модели паровых котлов.
      - Сам факт, что кто-то осмелился бросить вызов Бею, уже заставляет предположить, что Бей... слабеет. Утрачивает хватку. Это трудно представить, - добавил Исидро, - и тем не менее такое вполне возможно. Возраст даже бессмертным не на пользу. Со временем вампир начинает страдать от холода и от боли в суставах. Зима - на пороге. Город скоро будет под снегом. Мастер неминуемо должен был снабдить теплом одно-два своих укрытия. Тем более если он привык брать себе в слуги смертных. - Он говорил это, глядя в окно. Затем вновь повернулся к Лидии. - Понимаете ли вы, - сказал он, - что, даже если эти ниточки выведут нас на Эрнчестера, вы можете и не найти вашего мужа, сударыня?
      Она взглянула на свои руки, облитые лунным светом.
      - Понимаю. Но я надеялась, - помолчав, продолжала она, и голос ее был тих, словно Лидия говорила сама с собой, - когда шла вчера в посольство, что сэр Бернуэлл скажет: "О, конечно, он остановился в Пера неподалеку от дворца". И день кончился бы ужином на террасе и разговорами в постели... Она стиснула кисти щали, чтобы пальцы перестали дрожать.
      - Вы никогда не были одиноки.
      Это было совсем не то, что она ожидала услышать в ответ (если вообще ожидала). Кивнула, не поднимая глаз.
      - Ну, я была одинока долгие годы, пока не встретила его. Но, наверное, в детстве все испытывают чувство одиночества. Я знала его... он был вхож в дом моего дяди Амброуза... мне было пятнадцать, шестнадцать... Не помню, когда я в него влюбилась, но знаю, что ни с кем другим не смогла бы связать свою жизнь. Помню, как я плакала, узнав, что мне нельзя выйти за него замуж. Я была несовершеннолетняя. А он ни о чем не просил. Он пытался уберечь меня от гнева родителей и не хотел, чтобы я по его вине лишилась наследства...
      - Осмелюсь предположить, что ваш отец изложил бы все это несколько иначе. - Мягкий голос Исидро был подобен слабому дуновению ветерка. - Чем же кончилось дело?
      - Отец лишил меня наследства в связи с моей учебой. Джейми был в Африке. Там как раз шла война. Кто-то... кто- то сказал мне, что его убили. Это было ужасно... Многие женщины переживали тогда то же самое. Я не представляла, как я буду жить без него... Когда он вернулся, он сразу же предложил мне руку и сердце, потому что денег у меня уже не было. Отец согласился. Потом он переписал завещание...
      - Но учебы своей вы так и не бросили? - Такое чувство, что вампир был слегка позабавлен.
      Лидия вскинула голову:
      - Конечно, нет!
      Дон Симон разглядывал ее, казалось, с любопытством.
      - Сказать по правде, - молвил он, - мы можем лишь то, что можем. Не хочу разрушать ваши надежды, сударыня, но не всяк Грааль мы находим неповрежденным. Если вообще находим.
      - Да, - тихо сказала Лидия. - Я понимаю. Спасибо.
      Он встал. Она протянула ему руку, как протянула бы ее брату (будь у нее брат) или другу. Помедлив, он взял ее в свои холодные, как смерть, ладони. Прическу Лидия разрушила, еще когда пила чай, волосы ее теперь развились, рассыпались по плечам, прямые, как морская трава на пляже после шторма.
      Свободной рукой она поправила очки. Жест школьницы.
      Вспоминая об этом впоследствии, Лидия так и не смогла понять: во сне или наяву узкая ледяная рука коснулась ее лица и отвела за ухо огненную прядь. Скорее всего во сне, потому что бодрствовать дальше Лидия уже была не в силах.
      И еще ей потом пришло в голову, что совсем не в духе дона Симона заботиться о том, будут разрушены чьи-либо надежды или же нет.
      Торговцы медью обосновались на четвертой или пятой улице от главного входа на Большой Базар. Так, во всяком случае, сказал продавец розового масла, к которому обратилась Лидия.
      - Чуть ближе, чуть дальше... - добавил он на отличном французском, расколов свое темное лицо ослепительной улыбкой, напомнившей Лидии рояль с недочетом в клавишах. - Но зачем прекрасной мадемуазель эти медяшки? Пфуй, медь! Вот розовое масло, несравненные ароматы Дамаска и Багдада, услада сердца, сладчайший дар Аллаха! Всего тридцать пиастров... Эти жалкие жуликоватые сыны армянских погонщиков верблюдов всучат вам за полсотни медный наперсток, который и не медный вовсе, а жестяной, лишь слегка покрытый медью. На поверку он такой же настоящий, как честное слово грека... Тридцать пиастров? Пятнадцать!
      Лидия улыбнулась, сделала легкий реверанс, промурлыкала: "Мерси... мерси..." - но тут вперед выступил по-славянски проницательный огромный князь Разумовский в безукоризненном партикулярном платье, пошитом, несомненно, в Лондоне. .
      - Пойдемте, пойдемте, - молвил он, увлекая обеих женщин (Маргарет тоже было потянулась нюхнуть из склянки) в толпу.
      - Но мы еще сюда вернемся? - застенчиво спросила она у его светлости. - Я имею в виду - после того как поговорим со сказителем. В Лондоне такая посудинка розового масла стоит десять - двенадцать шиллингов.
      Она оглянулась, высматривая между парой проталкивающихся сквозь толпу немецких дельцов и компанией солдат в форме грязноватого цвета крохотный прилавок, на котором магически мерцали ряды склянок. Продавец вновь ослепительно ощерился - и подмигнул.
      - Дорогая моя мисс Поттон. - В колхидском руне княжеской бороды улыбку было спрятать нетрудно. - В двадцати шагах отсюда вы купите точно такую посудинку всего за два пиастра, если, конечно, будете вести себя достаточно равнодушно. Это требует практики. Представьте себе комнату - или лучше дом, уставленный такими же склянками... Или нет! Вообразите, что вам нужно отнести на вершину холма пару ведер розового масла. Потом еще пару ведер и еще...
      Маргарет прыснула и покраснела. Кто-то другой неподалеку выкрикнул на французском с чудовищным греческим акцентом:
      - Мадам! Мадам! А вот ароматы, лучшие розы из соловьиных земель...
      Свет, заливавший ошеломительный лабиринт Большого Базара, падал не прямо, он как бы лился из окон в высоком потолке. Вокруг кипело варево из всех наречий Земли - от Северного моря до Индийского океана. Ни яркого света, ни темной тени - головокружительный калейдоскоп красок, меняющихся столь быстро, что Лидия зачастую не могла понять, мимо каких товаров они сейчас проходят. Она только различала смутные пятна одеяний - белых, темных, цветастых. Лишь вблизи люди обретали очертания: смуглые турки, сидящие прямо на полу и пьющие обжигающий чай; греки в ярких шапочках; женщины в черном, визгливо торгующиеся с продавцами; гнущиеся под неимоверными тяжестями носильщики; армяне в мешковатых штанах, православные священники, бородатые евреи, облаченные в черный габардин. Мальчишки, зазывающие почистить обувь, набивающиеся в проводники, протискивающиеся сквозь толпу с медными подносами, на которых теснятся чашки. Воздух насыщен запахами пота, чеснока, ковров, псины, нечистот.
      В боковом проходе Лидии удалось углядеть товары, которые она давно уже высматривала: каракулевые шубы, голубые и алые ковры, шали, серебряные украшения, рулоны прозаической шерсти - и рядом невесомые прозрачные ткани всех цветов радуги. Скуля и причитая, путались под ногами нищие, похожие на ярмарочных уродов. Каждый раз, когда случалось пройти мимо группы солдат, те присвистывали и закатывали глаза.
      Его светлость был прав. Тут вам не Англия. Было бы безумием попытаться разузнать хоть что-нибудь в одиночку.
      Спала сегодня Лидия мало и скверно. В тревожном сне она шла сквозь тесные затхлые комнатки гарема, чьи узкие оконца были забраны ставнями, не пропуская внутрь ни лучика света. Стены до сих пор пропитаны их склоками, их скукой, их слезами... Во сне она всматривалась в темноту, ища кого-то, а комнаты становились все теснее и теснее, пока наконец она не почувствовала, что некто (или нечто) лежит на разваленном ветхом диване и, приподняв то, что некогда было лицом, с улыбкой прислушивается к ее шагам.
      Затем - без перехода - она очутилась рядом с готической башней. Бушевала гроза. Молнии пылали с яркостью дуговой лампы над морем мечущегося вереска. Дождь в пустом дворе лил ливмя, и было странно, что белые одежды и черные локоны той, что стояла у ворот замка, промокли лишь слегка. Маргарет глядела на дорогу, она ждала появления всадника. Сама Лидия находилась под полуразрушенным навесом. Там было почти сухо. Повернув голову, она увидела Исидро, одетого как тогда, на балконе: черный сюртук, брюки в полоску, на плечи наброшен плед. Он стоял, склонив в задумчивости голову, и лицо его более чем когда-либо напоминало череп.
      Сон исчез мгновенно, словно задули свечу, и, проснувшись, Лидия услышал приглушенные всхлипывания Маргарет. Все утро мисс Поттон была с ней немногословна и прятала глаза. Позже, когда они встретились с Разумовским, она ожила, но общалась исключительно с князем.
      Сказители были повсюду. Сидя на грязных ковриках или одеялах, раскачиваясь в такт своим словам, они изображали голосами гром, ярость, любовь, чудо. Вокруг них сидели дети и подростки, иногда останавливались послушать их и взрослые, в том числе женщины с лицами, закрытыми от чужих взглядов. Как бы высматривая нужный ей товар, Лидия подошла поближе к одному из сказителей. Леди Клэпхэм сказала, что у каждого из них есть постоянное место. И если сказитель, обосновавшийся на улице торговцев кофе, вдруг объявится в том квартале, где продают шлепанцы, это все равно что в Оксфорде прийти к соседям в гости без приглашения и еще остаться у них на ночлег.
      Нет, представить такое было просто невозможно. Какой-то мужчина тронул ее за плечо и произнес:
      - Мадам Эшер?
      Она обернулась и увидела прямо перед собой прекрасные темные глаза высокого мужчины, сложением подобного Аполлону. В костюме табачного цвета. Со столь близкого расстояния она сумела рассмотреть и коротко подстриженные усики, и длинные ресницы, и даже жемчужные пуговки на его перчатках, когда он склонился поцеловать ее руку. Заколка галстука представляла собой грифа с распростертыми крыльями, уставившего на Лидию свой выпученный рубиновый глаз.
      - Я видел вашего супруга, - тихо сказал мужчина и, пока она пыталась перевести дух, добавил: - Позвольте представиться. Барон Игнац Кароли, Императорская дипломатическая служба. Мы сможем поговорить?
      Он отвел ее в сторону, под навес лавочки, где старик грек шил туфли из кусочков цветной кожи. Бросил взгляд на подошедших и вновь углубился в работу. Не слишком типичное поведение для Большого Базара. Должно быть, Кароли успел заплатить старику.
      - Он жив?
      Кароли кивнул. Хотя Лидия знала, что ему должно быть не меньше тридцати пяти, выглядел барон гораздо моложе. Он обвораживал, он был сама искренность.
      - Хотя я не могу сказать, как долго это протянется. Сейчас он в руках у... - Кароли искусно запнулся и бросил осторожный взгляд на Лидию, словно бы усомнившись, не будет ли жестокостью сказать ей всю правду. На самом деле, конечно, прикидывал, много ли она знает.
      Если я совершу сейчас ошибку, - подумала Лидия, и сердце ее забилось сильнее, - Джейми умрет...
      - Он в руках человека, именующего себя Олюмсиз- бей, - спустя мгновение продолжил Кароли. - Турок. Весьма опасная личность. Не говорите об этом никому, - добавил он, видя, что Лидия зажала ладонью рот и округлила глаза, как это обычно делала тетя Лавиния при виде паука или озорничающих соседских ребятишек. - Сообщил ли он вам, миссис Эшер, цель приезда в Константинополь?
      Он наверняка беседовал с леди Клэпхэм. Лидия очень бы хотела знать, как много рассказала венгру эта величественная дама и о чем она сочла нужным умолчать.
      - Где? Когда? - Лидия задала эти не слишком внятные вопросы исключительно для того, чтобы выиграть время. Вряд ли из нее могла бы получиться хорошая актриса, но в данном случае страх и отчаяние в ее голосе были искренними. Она поднесла стиснутые руки к груди. - Вы говорили с ним? Как он выглядел?
      Связался ли он со своим Департаментом? Знает ли, что я ужинала с мистером Холивеллом? Как ему объяснить, почему я сама оказалась в Константинополе?
      - У нас не было возможности поговорить. - Голос Кароли звучал успокаивающе. Прекрасный гибкий тенор, едва заметный акцент, свойственный жителям Центральной Европы. Удивительно искренние интонации. - С виду он был невредим, но, как я уже упоминал, бог знает, надолго ли. Собственно, потому-то я и должен был встретиться с вами. Когда вы сбежали от меня прошлой ночью, я испугался, что до вас дошли некие клеветнические слухи. Уверяю вас, мадам... - Голос его зазвучал серьезно и взволнованно. - Уверяю вас, что все это выдумки тех, кто, кроме вражды двух наших стран, знать ничего не желает...
      - Сбежала от вас? - Лидия достала очки из мешочка и, надев их, всмотрелась в собеседника, - Прошлой ночью? То есть вы были вчера на приеме во дворце?
      На секунду она его этим просто обезоружила. Двумя быстрыми движениями указательного пальца он оправил усики, скрывая замешательство. Перчатки его, как успела заметить Лидия, были прекрасного покроя, из французской лайки - шесть шиллингов за пару.
      - Барон! - Из-за угла лавки показался, проталкиваясь сквозь толпу, огромный Разумовский. Маргарет следовала за ним по пятам. Лидия немедленно сорвала очки и спрятала их в складках юбки. - Я смотрю, быстро вы вернулись из Лондона.
      - Князь! - Кароли отдал поклон. - Да, конечно, быстро, но надо же было приодеться! - Он с улыбкой коснулся лацкана своего костюма. - Вы здесь с миссис Эшер?
      Пытается застать меня врасплох, - мелькнула мысль. - А буду отрицать не поверит.
      - Простите, ваше сиятельство, но не могли бы вы нас на минуту оставить одних? - И вновь повернувшись к Кароли, Лидия растопырила пальцы заведенной за спину руки. Пять. Пять минут. Будем надеяться, Разумовский увидит и поймет.
      - Судя по тому, что я слышала от мистера Холивелла, вас с моим мужем трудно назвать друзьями, - торопливо произнесла она, пытаясь унять дрожь в голосе. - Но, как я понимаю, существует еще нечто... вроде братства, не так ли? Вы все делаете одно дело, безразлично, на чьей стороне. - Она снова нацепила очки, прекрасно сознавая, что это придаст ей внешность школьницы. - Спасибо за то, что дали мне знать... Я чувствовала, чувствовала, что кузина Элизабет не ошиблась!
      - Кузина Элизабет?
      - Кузина Элизабет из Вены, - пояснила Лидия, как бы слегка удивившись, что Кароли не знаком с ее семейством. - Полторы недели назад она заняла моему мужу двадцать фунтов на поездку в Константинополь Это его кузина вторая, она живет в пригороде, названия которого все я никак не могу запомнить... Во всяком случае, я позвонила ей, когда мистер Холивелл передал мне записку от мужа...
      - Записку? - Красивые брови тревожно сдвинулись.
      - Он велел мне возвратиться в Лондон. Написал, что едет еще куда-то, но куда, не сообщил. Мистер Холивелл уговаривал меня вернуться в Англию. Я сказала ему, что так и сделаю, но я чувствовала, что мой муж в беде... Она вновь стиснула руки, пытаясь не выдать дрожь.
      - А как вы оказались в Вене? - Кароли явно собирал кусочки мозаики воедино. Общаясь с Исидро, Лидия привыкла разгадывать любую, едва заметную мимику.
      - Он послал за мной! - Она широко раскрыла глаза, будто вопрошая: "А как бы еще, по вашему мнению, я могла там оказаться?" Кароли смотрел на Лидию откровенно скептически, и ей пришлось пояснить: - Он прислал телеграмму, где просил меня приехать для проведения кое-каких медицинских анализов. Видите ли, я - врач, - добавила она, поправляя без нужды очки. Я провожу исследования в Рэдклиффской лечебнице.
      - И в чем же вы специализируетесь?
      - Редкие патологии крови. - Не совсем так, но вряд ли Кароли изучает медицинские журналы.
      В глазах его она прочла некоторое облегчение.
      - Понимаю...
      - Но когда я прибыла в Вену, мистер Холивелл сказал, что произошло нечто ужасное и что доктор Эшер был вынужден покинуть город. Показал мне эту записку с просьбой вернуться в Лондон. После телефонного разговора с кузиной Элизабет я окончательно поняла, что мужу грозит опасность... И вот мне здесь говорят, что он исчез, и я не знаю, что мне делать. О, барон Кароли, если вы хоть что-нибудь знаете, помогите мне...
      Он выглядел раздосадованным, но по руке похлопал Лидию вполне дружески.
      - Успокойтесь, миссис Эшер, успокойтесь... Вы смогли уже выяснить о нем хоть что-нибудь?
      Лидия прекрасно сознавала, что именно это ему и требуется узнать.
      - Ничего! - сказала она. - И на рынок я пришла потому, что его арестовали где-то здесь. Торговцы могли что-нибудь заметить или узнать... Она сняла очки и, близоруко моргая, взглянула ему в глаза. - Князь Разумовский любезно согласился меня сопроводить, поскольку он знает язык...
      Кароли тихонько фыркнул, и Лидия сообразила, что леди Клэпхэм была права, отрекомендовав князя как любвеобильную натуру. Надо полагать, здесь за ним уже прочно утвердилась репутация грозы женских сердец.
      - Послушайте, миссис Эшер, - сказал Кароли, склоняясь и заглядывая Лидии в глаза. - Конечно, официально его сиятельство на стороне Англии, но, поверьте мне, он не тот человек, на которого можно положиться. Что бы вы ни узнали - даже мелочь, даже нелепый, как вам покажется, пустяк! - дайте мне знать немедленно. Если мы с вами объединим усилия, мы сможем найти вашего мужа.
      Имеется в виду: найти укрытие Мастера Константинополя, - подумала она. Мгновением позже Кароли растворился в толпе, а вместо него появился Разумовский.
      Они собирались покинуть лавочку, когда владелец, до этого тихо тачавший обувь в дальнем уголке, вдруг поднялся на ноги и, подойдя к Лидии, молча приколол к ее воротнику дешевую медную булавку с голубой стекляшкой в виде глаза. Затем поклонился с улыбкой и принялся что-то долго объяснять Разумовскому.
      - От сглаза, - перевел князь, когда они вышли. Улица медников состояла из бесчисленного множества крохотных лавочек, где стучали молоточками старики, всячески изукрашивая медные блюда, долгоносые заварочные чайники и даже изображение оленя в натуральную величину. Были там и несколько продавцов инжира, лимонада, конфет, целый взвод нищих.
      Не было только сказителя.
      - Гелм Мусефир? - переспросил владелец самой большой лавки, когда Разумовский обратился к нему. Это был человечек с бородой цвета железа, вопреки реформам одетый, как в старину: широченные шаровары, пояс с серебряными бляшками, марокканские пурпурные туфли с загнутыми носами. Его зеленый тюрбан был заколот сияющей медной булавкой огромных размеров. Темнолицый, добродушный, во время беседы он перебирал бусины молитвенных четок. - Не видел его с самого понедельника. Подруга жены моего двоюродного брата живет как раз под ним. Так вот она говорит, что дома он тоже с тех пор не появлялся. И этот его армянский мальчишка Исак - тоже.
      - А были к тому какие-либо причины? - спросил князь. Медник поколебался. Разумовский указал на Лидию и объяснил на французском, который тут понимали все: - У этой доброй мадам дело к сказителю, и она была бы весьма благодарна тому, кто хотя бы посоветует, как его найти.
      - Ax... - Медник склонился, услышав со значением произнесенное слово "благодарна". - По правде сказать, я не знаю. Пусть добрая леди угощается... - Он подал медное блюдо с припудренными сахаром турецкими сластями. - У подруги жены моего двоюродного брата тоже есть подруга, сестра владельца дома, где проживает сказитель. Она говорит, что долгов у него не было и что за квартиру он платил вовремя. А дядя Исака, который захаживает в ту же кофейню, что и мой сводный брат, как-то упомянул, что старик хворает. Так что не знаю...
      "Конечно, - думала Лидия, покидая лавку вслед за его сиятельством и облизывая с пальцев сахарную пудру, - никто из них сам не видел Джеймса и даже не слышал о нем. Но если Джеймс прибыл в Константинополь в субботу, то в воскресенье он вполне мог встретиться со сказителем..."
      А в понедельник старика уже никто не видел.
      16
      После ошеломительных красок и запахов Большого Базара пить чай в отеле "Бристоль" было все равно что, переступив порог, оказаться вдруг на юге Франции. Иллюзия возникала полная - еще и потому, что в окне, выходящем на Золотой Рог, старый город не был виден. За широкими плечами герра Хиндла сияло лишь море. Бесшумно скользили одетые в белое официанты с серебряными подносами.
      Женщины в светлых нарядах за цейлонским чаем и крем-брюле болтали на французском и немецком с прекрасно одетыми джентльменами. Маленький оркестр играл Мендельсона. Три девочки в панталончиках до колена и накрахмаленных платьицах поедали мороженое под пристальным взором гувернантки, затянутой в черный бомбазин.
      Это было глубочайшее отдохновение.
      А в это время, как было заведомо известно Лидии, в двух шагах от холма, на котором располагался район Пера, армяне расчищали завалы от обугленных бревен и битого стекла. Люди, подобные Разумовскому и Кароли, играли в свои тайные игры, продавая оружие туркам, грекам, арабам в преддверии войны, и убеждали себя, что делают это ради установления прочного мира. В каждом доме этого древнего города женщины обитали в тесных комнатках за узорчатыми решетками узких окон, оберегая лица от мужских взглядов и солнечных лучей, - как в том гареме.
      А под поверхностью этой обыденной жизни бродили еще более зловещие тени.
      - Может быть, потому, что мне все это внове, я испытываю чувство, будто попала в иное время или в иной мир. - Лидия, моргнув, взглянула против света, держа чашку в изящных пальцах, наполовину скрытых кружевными митенками. - Но иногда мне кажется, что так легко сделать этот один-единственный шаг от древнего мира к современному, как это сейчас происходит в Оттоманской империи. Например, установить в домах плиты и печи взамен жаровень... - После двухдневного обитания на рю Абидос Лидия знала о жаровнях все. - Полагаю, вам еще приходится иметь дело с людьми, расплачивающимися пригоршнями золота.
      Хиндл сочно рассмеялся:
      - Ха-ха, в точности так, фрау Эшер! На этом таинственном Востоке то и дело сталкиваешься со странностями. Знаете, не далее как вчера мне пришлось консультировать одного весьма состоятельного человека, намеренного пожертвовать арматуру для приюта при мечети Султана Мехмеда...
      История заняла добрых пятнадцать минут, однако, при всей своей занимательности, не имела ни малейшего отношения ни к центральному отоплению, ни к подозрительным финансовым операциям, ни к возможным войнам городских вампиров. Довольно ловко Лидия свела на нет попытки немца перевести беседу в более игривый тон, заявив, что вообще, не в пример многим европейским дамам, интересуется техникой. В конце концов repp Хиндл был дельцом, связанным с самым загадочным городом мира, а не двадцатидвухлетним аристократом, чья вселенная начинается и заканчивается тетеревиной охотой.
      Вскоре счастливый Хиндл уже вовсю рассказывал ей о своих клиентах и о странных методах оплаты, принятых в империи, чьи правители наложили вето на сборку динамо-машины, ибо название ее показалось им созвучным с динамитом, а стало быть, и с европейскими анархистами... ну и конечно, о сортах стали и об особенностях берлинских паровых котлов по сравнению с американскими.
      - Странный город, фрау Эшер, очень странный город! - Он наставительно потряс пухлым пальцем. - Ни одна леди не должна ходить по нему одна. Я надеюсь, вы не относитесь к числу этих суфражисток, о которых мы так много слышим? Они, говорят, желают носить брюки, курить табак и норовят заставить своих бедных мужей сидеть дома с детьми! Ха-ха!..
      Честно говоря, Лидия скорее доверила бы дитя Джеймсу, нежели своей подруге Джозетте или, упаси Боже, себе самой. Она предоставила герру Хиндлу возможность выговориться и на эту тему, затем спросила:
      - То есть некоторых ваших клиентов вы даже в глаза не видели? Они что же, полагают ниже своего достоинства иметь дело с неверным? Даже если речь идет о выгоде?
      - Дражайшая моя фрау Эшер, - прыснул Хиндл. - Имя им - легион! - Он налил ей еще чашку чая. Официант уже дважды приносил им свежий кипяток. Хиндл был плотный белобрысый берлинец лет тридцати пяти. Его жена и два сына остались в Германии. Таких, как он, преуспевающих немецких дельцов тут насчитывалось около дюжины, но этот, кажется, более других умел вести себя в обществе и даже, если смотреть на него без очков, был вполне симпатичен. Леди Клэпхэм, услышав о предстоящей встрече, сказала после секундного раздумья, что "все в порядке", и посоветовала Лидии на этот раз не брать с собой мисс Поттон, чему та скорее обрадовалась, нежели огорчилась.
      Впрочем, когда супруга атташе предложила Маргарет, пока Лидия отсутствует, провести время в посольстве за чаем и картами, бывшая гувернантка ответила отказом.