Глава пятнадцатая

– Я их сожру! – Утробный вопль отразился от черных стен, где-то далеко откликнулось эхо. – Я сожру их заживо!

– Что он сказал? – почти беззвучно спросил Тир, не уверенный, что правильно понял язык ха'ал. Голос звучал не по-человечески.

Хетья чуть-чуть сдвинула колпачок с лампы, осветились белые жесткие листья, коркой покрывшие фонтан.

– Он говорит, что кого-то или что-то съест. – Она тоже шептала почти неслышно. Они уже поняли, что в прямых коридорах Убежища Тени звуки разносятся далеко. – Я думаю, он окончательно рехнулся. Что-нибудь случилось с клонами.

Тир сидел возле лампы. Хетья протиснулась между зарослями к тому, что когда-то было чашей фонтана, и наполнила водой бутылки. Одни листья были белыми, другие черными и сверкали, как драгоценные камни, некоторые были покрыты шерстью, как бизоны. По форме легко узнавались листья картофеля, гороха или кабачков.

– Право слово, за эти годы они должны были погибнуть здесь, в темноте.

– Они растут по волшебству. – Тир с благодарностью глотнул воды. – Им ведь нужна земля и всякое, чтобы они питались, как у нас в Убежище. Лорд Бриг мне показывал, он отвечает за это, но здесь все зависит от волшебства. – Он передернулся, и ему показалось, что бледные листья шевелятся. – Здесь магия по-прежнему жива.

– Право слово. – Она повесила бутылки с водой на пояс и прислушалась. Откуда-то издалека раздавался глухой стук, словно слабоумный ребенок бился головой о стену, только ребенок этот был очень большим и ужасно сильным. Тир вдруг краем глаза заметил что-то, чей-то абрис, и повернулся посмотреть.

На мгновенье ему показалось, что он что-то увидел, но это, без сомнения, была просто игра теней от движения лампы там, где лианы особенно густо росли у фонтана.

На самом деле там никого нет.

Никакой обритой наголо головы, никаких глубоко посаженных глаз.

И это вовсе не мелодия, которую кто-то насвистывает, а ветер, гуляющий по коридорам.

Возникла мысль: «Ты будешь счастливее, если уйдешь от света. Счастливее, если останешься один в темноте».

Тир знал, что это так. С тех пор, как он покинул теплое, темное укрытие Убежища Дейра, он знал только боль, ужас и скорбь, и уже никогда не хотел вновь выходить на свет Божий.

И все же он повернулся и побежал к Хетье, и старался не вслушиваться в то, что этот голос шептал ему во тьме.

Они должны будут когда-нибудь открыть Врата.

Ледяной Сокол в отчаянии и тревоге стоял в колыхающихся тенях тройного потолка в комнате, которую Ваир избрал для своей деятельности, и слушал, как спорят командир и его ручной маг.

– Дикари! – Бархатный серый рукав взлетел, как крыло, когда Бектис с театральным негодованием взмахнул рукой. – Дикари! Слишком тупые даже для того, чтобы подумать – а нельзя ли использовать этот аппарат самим? Конечно, они бы не сумели, но ведь они-то этого не знают. И они слишком тупы, чтобы хотя бы попытаться!

Ваир, прищурившись, смотрел на него, перегнувшись через стол, стоявший возле чана.

– Это то, что ты увидел в своем магическом кристалле, колдун? Что карнакх разрушен?

– Господин мой, Белые Всадники начали его ломать раньше, чем мы успели запечатать Врата! Они раздавили светило, поломали стержни… – Его медоточивый голос стал резким и скрипучим от гнева. В первый раз Ледяной Сокол подумал о том, что Бектис и вправду чародей, как Ингольд, и у него чутье чародея. – То, что они не сумели разломать, они просто сбросили в расселину. Его больше нет, господин мой! Нет!

– А ты, стало быть, не желаешь рискнуть собой и попробовать восстановить его? – Ваир вскинул голову и уставился на Бектиса ледяными глазами. – Это ты хочешь мне сказать?

Бектис вдруг словно стал выше ростом, борода его заколыхалась. Ледяной Сокол отметил, что борода Бектиса, длиной до пояса и белая, как горностай зимой, была идеально расчесана и ничем не походила на растрепанные и потные бороды воинов Ваира.

Наверное, он ухаживает за ней по нескольку часов в день. Даже длинные седые волосы самого Ваира, зачесанные назад, выглядели так, будто он только что вышел из сражения. Может, есть специальное заклинание для того, чтобы содержать бороды волшебников в порядке?

– То, что я сказал – чистая правда, господин мой!

Ваир снова опустил глаза вниз, вытаскивая хрустальные иголки из ящичка и пересчитывая их. Он делал это очень искусно, раскладывая их на столе одной рукой. Ледяной Сокол, в чьем сознании еще оставалась память клона, с которым говорила его тень, не мог на них смотреть, он с трудом заставлял себя оставаться в этой комнате. К его большому облегчению, в дверном проеме и во всех четырех углах висели амулеты, отпугивающие демонов – ему все труднее и труднее становилось отгонять их от себя.

– Правда заключается в том, что ты очень быстро показал спину, когда напали Всадники. Я-то думал, что у тебя есть заклинания наваждений, заклинания страха…

– Заклинания наваждений и страха обеспечивают исход сражения, которого противник не ожидает, господин мой. А Всадники преследовали нас с того самого момента, как мы взошли на лед…

Куда раньше, старичок… – И у них определенно есть свой шаман. – Бектис суетливо начал поправлять золотые полоски, которыми хрустальное устройство крепилось к его руке, и Ледяной Сокол, впервые оказавшийся так близко от него, увидел, что края этой штуки натерли ему на запястье и на пальцах волдыри, из которых сочилась кровь.

Он, должно быть, даже спит сней… И при этом незаметно, чтобы он что-то подкладывал под устройство или бинтовал руки, так что между кожей и зачарованным металлом и камнями не было никакой защиты.

– Вы же понимаете, что без могущества цивилизованной магии они мне не ровня…

– Но у них хватило могущества напугать тебя?

– Просто продолжать было бессмысленно.

– А теперь послушай меня, Бектис, Раб Иллюзий. – Ваир резко поднял голову от иголок, и голос его зазвучал ровно и холодно, как металл, замерзающий на морозе. – И слушай меня внимательно. Я спас тебя из лап аббатисы Джованнин для одной и только одной цели – ты должен мне помочь вернуть мои права на земли Юга. Ты оказался бесполезным во время открытого сражения с этой сукой Йори-Эзрикос, несмотря на эту твою сверхценную побрякушку.

Бектис прижал к груди руку с устройством, и его лицо побелело от ярости.

– Осмелюсь напомнить, что я спас вас и две сотни ваших воинов от гибели, и это трудно назвать «бесполезным», мой господин. Я уж не говорю о том, что снабдил вас знанием об оружии и различных устройствах, которые хранятся в Убежище Дейра. А эта «побрякушка», как вы ее назвали, это Рука самого Хариломна, величайшего из…

– Да мне плевать, даже если эта лучшая парадная шляпа Божьей Матери! И Хариломн твой, что бы он там ни говорил про изучение устройств Былых Времен, тоже был таким же фокусником, как и ты. Я человек терпеливый, Бектис. Ты поможешь мне в моем деле, или мое терпение истощится. Ты понял меня?

– Это вы не понимаете… – Бектис еще стоял, вцепившись в Руку Хариломна, и трясся от ярости. Потом он опомнился и опустил глаза. – Я понял вас, мой господин.

– Вот и хорошо.

Ваир продолжил считать иголки; пальцы, обтянутые белой перчаткой, раскладывали их на хрустальные, железные и золотые.

– Ты сообщил мне, что еще одна шайка Всадников движется к нам с юга. Значит, времени у нас совсем мало. Как только рассветет, ты наведешь чары и заставишь Всадников у входа в туннель поверить, что они видят одинокого мамонта или еще что-нибудь съедобное так, чтобы они погнались за дичью и отошли от туннеля подальше. Потом пойдешь к расселине, соберешь все, что осталось от аппарата и подберешь все трупы. Мне нужны люди, Бектис. – Он аккуратно положил оставшиеся иголки на место и снова поднял глаза. – Еще четыре Хастроаала умерли и два Агала сошли с ума.

– Мой господин, я предупреждал вас, что нельзя смешивать разные виды плоти.

– Несмотря на все твои предупреждения, у меня появилось восемьдесят человек вместо двух десятков. Чтобы захватить Убежище Дейра, мне потребуется еще много, очень много людей. Всадники забрали оттуда своих погибших?

Бектис наклонил голову.

– Все они лежат в расселине, недалеко от входа в туннель. Неглубоко. – Он все поглаживал драгоценные камни на хрустальной руке, словно они придавали ему уверенность.

– Хорошо. И они еще свежие. Ты пойдешь с Приньяпосом и его людьми, вы принесете трупы и заберете все части карнакха, которые сумеете отыскать.

– Господин мой…

– На рассвете, Бектис. – Ваир пошел к выходу. – Это – когда?.. А, часы успеют пробить дважды.

Бектис покорно склонил голову и выглядел при этом совершенно несчастным.

– Дважды, господин мой. Но…

Ваир повернулся, как пантера, одним стремительным, резким движением, левой рукой потянув меч из ножен. Даже Ледяной Сокол вздрогнул.

– Что это?

Бектис отпрянул назад, испуганно замотав головой.

– А что такое, мой господин? – В голосе явственно прозвучали панические нотки.

Ваир медленно вернулся к столу, на котором раскладывал иголки. В самом центре стола лежал женский гребень из рога, украшенный тремя гранатами. Ваир неуклюже подцепил его мечом. В гребне не было ничего необычного, за исключением одного пустяка – раньше его тут не было.

Демоны питались волшебством, которым были пропитаны стены Убежища. Стуки и бормотание наполняли тьму. Ледяной Сокол слышал их, поднимаясь вверх по лестнице, по которой поднимался во сне Тир, проходя по коридорам, по колено засыпанным мертвыми черными лианами; его тень шла по ним совершенно бесшумно. Среди лишайников и мха мелькали огоньки, отражаясь в сосульках, свисающих с потолка. В Приделе, точнее, в тех помещениях, где клоны складывали оружие и провизию, какие-то маленькие существа вдруг взлетали, ударяясь о стены. Один из клонов с пронзительными воплями бросился бежать по коридору, отбиваясь от чего-то, невидимого другим, а на его щеках и руках появились следы укусов.

Ледяной Сокол шел вперед. Комната, которую Тир видел во сне, с тройной аркой и высоким окном, заросла до такой степени, что стала непроходимой.

Ваир заставит меня отвести его туда, сказал Тир.

Но зачем?

В зале с хрустальными колоннами не было магии, не было там и растений. Не было их и в прихожей с очень узкими дверями – какого нападения ожидали они в самом центре Убежища? Если Дарков – так те могли по желанию меняться в размерах. Еще одна комната рядом, совсем маленькая, в стене круглая хрустальная линза, и сквозь нее виден зал с колоннами. Ледяной Сокол поискал, но так и не увидел Рун Молчания ни на стенах, ни на дверях. Одна стена полностью закрыта тем, что было когда-то бобами со множеством побегов, да на полу ковер из мульчи с запахом разложения.

Комната охранников?

Где-то далеко раздался бой часов. Ледяной Сокол осторожно прошел сквозь дверь прихожей и, помимо все усиливающейся боли во всем несуществующем теле, боли и холода, которые все сильнее затопляли его сознание, он почувствовал опасность: ощущение, что кто-то поджидает его в темноте.

И поджидает очень давно.

Но даже его глаза тени, которые так хорошо видели демонов, не заметили ничего неладного. Голые черные стены, голый черный пол. От двери хорошо просматривалась анфилада все уменьшающихся комнат, и во всех – только голые стены. Точно так же выглядело это и во сне Тира.

А может он, Ледяной Сокол, бесплотная тень и человек, который вмешивается не в свои дела, увидел только часть воспоминаний мальчика?

Может, что-то было в той самой последней комнате, скрытое за силуэтами двоих мужчин, чьи тени скользнули по стене?

А может, он сам видит сейчас сон?

Ледяной Сокол пересек большую комнату, прошел между хрустальными колоннами, пересек следующую комнату поменьше. Раздался звук, заставивший его повернуться, но он ничего не увидел. Только черную стену.

Дальше он пошел медленно и услышал, как кто-то насвистывает – короткая музыкальная фраза – и вновь тишина.

Комната поменьше, хрустальные колонны. Комната еще меньше. Еще одна арка, еще одна комната, темная и совсем маленькая; еще одна арка. Холод в глубине его сознания стал невыносимым. Паника и сгущающаяся темнота, и чувство, что он идет туда, куда идти не должен.

Уходи.

Уходи или умри.

Может, с ним говорят его Праотцы? Черный Колибри, который первым переночевал на склонах Призрачных Гор, чтобы стать обладателем раковины и железного цветка, дающих возможность слышать голоса Звезд?

Кто-то из Снов – Цветочная Гусеница или Мышонок – которые иногда лгут, а иногда говорят правду? Или нечто из тьмы, нечто, пытающееся не дать ему узнать последнюю тайну? Тир умолял Ледяного Сокола не принуждать его рассказывать о ней.

Теперь Ледяному Соколу казалось, что перед ним светится много хрустальных колонн. Но ведь здесь определенно всего четыре комнаты и три арки? Сейчас он насчитал три или четыре перед собой и догадывался, что и позади их много.

Ловушка?

В темноте прямо перед ним, ближе к следующей арке, сидел человек.

С темнотой что-то было не так, что-то неладное в форме этой и следующей комнат. Вокруг бормотали голоса – одинокие, гневные, отчаявшиеся, словно они много лет балансировали на грани глубочайшего безумия.

Уходи.

Уходи сейчас же.

Человек встал.

– Ньягчилос? – Человек назвал его истинное имя, имя странствующего сокола на языке Говорящих со Звездами. – Ледяной Сокол?

Ледяной Сокол попятился, в нем вспыхнул ужас оказаться в ловушке – в ловушке, о природе которой он даже не догадывался. Что он знал так же точно, как имя, произнесенное этим человеком – стоит ему помедлить еще несколько мгновений, и он окажется во власти рока, который невозможно представить. Осторожно, не поворачиваясь спиной, он пятился назад, из комнаты в комнату, и наконец добрался до двери.

Человек – или наваждение, он не знал точно – сделал к нему несколько шагов и остановился. Но Ледяной Сокол видел его между колоннами все время, пока пятился назад, очень хорошо видел его, несмотря на тьму – широкие плечи, покрытые поношенным плащом из коричневой шерсти, короткая белая бородка и лицо все в шрамах и морщинах, Синие мудрые глаза, в которых скрывалось какое-то ужасное знание.

Если какое-нибудь наваждение и может поймать меня в западню, думал Ледяной Сокол, это он, этот человек. Потому что из всех людей, которых он мог позвать на помощь, первым в списке стоял именно Ингольд Инглорион.

Часы ударили второй раз, когда Ледяной Сокол прошел сквозь узкие двери прихожей. Он поспешил вниз по потайной лестнице; как летящий призрак, миновал джунгли из виноградных лоз. У него мелькнула мысль захватить с собой Тира и Хетью, но они наверняка сейчас не спали. Кроме того, вряд ли им стоит идти прямо в лапы Бектису. Мне сейчас нужна Холодная Смерть, думал Ледяной Сокол. Наверное, можно предупредить Голубую Деву и ее воинов, что иллюзорная дичь, на которую они начнут охотиться, приведет их к беде. Может, Холодная Смерть уже знает об этом?

Врата были открыты. В плотном белом тумане ледяного туннеля мерцали лампы. Холод, царивший там, пронзил его сознание, как ножом, но Ледяной Сокол обрадовался этому: он вышел из Убежища, вышел из его ловушек, и теперь мчался к своему спящему телу, как мчится в свою нору заяц, за которым, захлебываясь лаем, гонится собачья свора.

Яркий утренний свет потряс его.

Он свободен!

Значит, на подходе еще один боевой отряд, подумал он. Лазутчики; а может, они тоже вышли на охоту, наткнулись на следы Народа Земляной Змеи и решили проверить, что за охота у тех во Льдах?

А в самом деле, что же это за охота?

Я не сумею увидеть их, вернувшись в тело, подумал Ледяной Сокол и остановился.

Это было опасно, тяжесть мучительной усталости и боли зажали его в тиски, как зажимает ногу в испанском сапоге.

Но ему все равно придется вернуться сюда во плоти, чтобы вывести Тира и Хетью на свободу. Минуту поразмышляв, Ледяной Сокол взлетел в небо. Он летел так, как, по словам Джил-Шалос (а раньше то же самое говорила Солнечная Голубка) она летает во сне.

Внизу простиралась ледяная пустыня. Льдины громоздились, как крепости, гребни гор только угадывались под бело-зеленым льдом.

Ледяной Сокол поднимался все выше, он летел сквозь туман, почти закрывший землю. Здесь легко потеряться, думал он, легко забыть о своем теле. Все ввысь, ввысь, над тучами и облаками, пока душа не сольется с воздухом и солнцем.

Он вдруг понял, что боль и холод терзали его, потому что он помнил о теле, спящем где-то во Льдах. Страх и удушье исчезнут, когда он перестанет цепляться за воспоминания об этом теле, цепляться за иллюзорные легкие и сердце, цепляться за свое желание вернуться в покинутую плоть. Страх и удушье стали почти непереносимыми. Стоит только открыть объятия солнцу и воздуху – и он станет свободным.

Может, это еще одно наваждение, наведенное духами воздуха?

Он осмотрелся и увидел расселину, в которую Голубая Дева скинула разбитую Темную Молнию: никто в Истинном Мире не воспользуется оружием, если хозяин может в любой момент потребовать его обратно. Люди, сверху похожие на муравьев, оскальзывались и падали возле расселины, неуклюжие, потому что не имели опыта передвижения по снегу и льду. Они тащили части аппарата, которые сумели отыскать, и волокли трупы.

На западе он увидел отряд Голубой Девы, довольно далеко от расселины, а к юго-востоку от Убежища расположились уставшие люди Земляной Змеи. С юга постепенно приближался еще один отряд, не меньше двухсот человек. Ледяной Сокол легко, как серебристое облачко, полетел к ним навстречу. Он узнал Разбившего Нос, младшего брата Потерявшего Путь. За ним спешили остальные: Ветка Ивы, Веретено, Грязнуля, все закутанные в одежду из шкур мамонта. Друзья и родные Потерявшего Путь. И с ними Красотка, мать Близняшки – жена Потерявшего Путь.

Тут его пронзил холод, отвлекая внимание и раздирая сознание. Его захлестнул страх, и он опять падал, падал, падал… Перед глазами появились какие-то серые комки,мерзкий хохот заглушил все.

Природные духи.

Стало трудно не обращать на них внимания, трудно бороться со страхом, вспомнить, что у него нет тела и костей, что он не разобьется. Ледяной Сокол не мог дышать, на него навалилась непереносимая усталость. Он не мог больше представить себе свое тело целиком. Духи, огромные, как мамонты, поджидали его внизу, на льду.

Спасайся. Спасайся. Спасайся.

Ледяной Сокол замер в нескольких футах ото льда и услышал их: словно рассерженные пчелы летали у него над головой. Собрав последние силы, он полетел между утесами в поисках пещеры, в которой лежало его тело. Теперь мысль о ярком, обжигающем солнечном свете пугала его, он жаждал вновь очутиться в привычном и надежном теле.

Внизу раздались боевые кличи и бряцанье мечей. Вспышки света во льду, столбы пара, плотные, почти осязаемые, мрамор и алмазы – и серый, все поглотивший туман.

Ужас, какого он еще не испытывал, обрушился на него.

Ледяной Сокол упал на лед рядом с пещерой, спрыгнул с зазубренных глыб, словно у него снова были настоящие ноги и мускулы. На снегу он видел следы обутых ног и ног, обмотанных кожаными полосками. Еще один удар молнии, грохот грома, еще один столб дыма. Ледяной Сокол помчался вдоль голубой стены льда и услышал, как в тумане кто-то кричит:

– Эта сучка сбежала!

Нет, подумал Ледяной Сокол. Нет!

– Этого не убивайте. – Он услышал голос Хохлатой Цапли, вышел из-за ледяной глыбы и увидел, как четверо или пятеро клонов удерживают сопротивляющегося Потерявшего Путь, тянут его своим весом вниз. Еще два клона, убитые, лежали на снегу, а третий сидел, прижавшись к ледяной стене и держась за живот.

Из тумана появился Бектис, пряча в горностаевую муфту обмороженную руку, на которой по-прежнему сверкала Рука Хариломна. Его окружало вызванное заклинанием тепло. Он выбрался из глубокой узкой трещины во льду, запыхавшийся и подавленный. Даже борода растрепалась и спуталась.

– Вы должны выпороть своих воинов! – накинулся он на офицера. – Эти идиоты упустили ее!

Выражение лица Хохлатой Цапли не изменилось.

– Я прослежу за этим, господин волшебник, – сказал он напряженным голосом. – Кто из них виноват?

Бектис немного подумал, переводя взгляд с одного на другого, потом сказал:

– Этот, этот и этот, – тыкая в них пальцем, как показалось Ледяному Соколу, совершенно произвольно. У двоих людей появилось возмущенное выражение, третий, клон, похоже, даже не понял, о чем речь. Прежде, чем кто-нибудь успел сказать хоть слово, раздался крик:

– Тут еще один! Нет. Нет. Нет.

Из снежной пещеры, в которой они провели… прошлую ночь? Позапрошлую?., все еще валил пар. Появились два клона, которые что-то волокли. Потерявший Путь взревел и, как разъяренный бык, кинулся на тех, кто его держал.