В его голосе не было и следа сарказма. Очевидно, он уже давно свыкся с таким вот образом жизни и уже не ощущал неудобств от сознания потерянной свободы. Тут Антриг резко повернулся, отчего подвески на его шее жалобно зазвенели.

— Боюсь только, — сказал заключенный, — что к чаю я могу подать вам только хлеб и масло! Конечно, икру я периодически заказываю, но мне почему-то ее все равно не приносят.

Епископ выглядела донельзя удивленной, но Керис заметил, что архимаг закусил верхнюю губу — он подавлял некстати возникшую улыбку. Наконец архимаг успокоился и сказал:

— Что ты, Антриг, хлеб да масло — этого вполне достаточно к чаю.

Антриг повернулся было, чтобы пригласить охранников, но Герда опередила его — она сделала легкое движение рукой, и оба охранника одновременно попятились к проему выхода. Пожав плечами, Антриг схватил со стола первый попавшийся лист бумаги, свернул его трубочкой, сунул в очаг и получившимся пламенем зажег свечи, чтобы усилить освещение, поскольку факелы давали не слишком много света.

— Послушайте, госпожа моя! — обратился Солтерис к епископу, — нельзя ли попросить вас оставить нас наедине? Нам нужно поговорить!

Бледные невыразительные глаза Герды приобрели стальной оттенок.

— Вообще-то, сударь мой, мне не хотелось бы выходить, — жестко сказала она. — Раньше и без того слишком тесно общались между собой практикующие магию! А мой предшественник сказал, что этот человек был когда-то твоим учеником! Только благодаря твоему вмешательству он не был казнен, а помещен сюда. Как главное духовное лицо империи я не могу…

— Нет, Солтерис, не верит она тебе, — вздохнул Антриг, покачивая головой. Он потушил горящий лист бумаги и швырнул его обратно на стол, — ну что же, тогда делать нечего…

Архимаг уже уселся на один из стоящих у стола стульев. Второй стул Антриг сначала предложил епископу, которая негодующим кивком головы дала понять, что не желает садиться, а потом — Керису, который был словно посетителем, а не сопровождающим архимага. Но Керис проявил приличествующую этому случаю вежливость, и сам Антриг сел на стул, одновременно располагая чайник на стопке бумаг.

— Так что тебя привело ко мне? — словно спохватившись, спросил он Солтериса.

— Пустота, — просто ответил архимаг.

По стеклам очков затворника замелькали блики огоньков свечей, а его рука сделал непроизвольное движение.

— А что насчет пустоты? — поинтересовался он.

— Ты можешь ощущать, чувствовать ее?

— Нет, — Антриг со стуком поставил чашку на стол.

— Но ведь когда-то это у тебя получалось! — старик гнул свое.

— Там, снаружи, да! А тут я не могу чувствовать пустоту так же, как не знаю, какая сегодня погода! Но для чего ты все это спрашиваешь?

Солтерис выразительно приложил к губам указательный палец:

— У меня есть все основания предполагать, что кто-то из другой вселенной проник к нам! Он убил чародея Тирле на Волшебном Подворье! Застрелил его! — тут Керис заметил, как брови Антрига удивленно взметнулись вверх, его убила пистолетная пуля, хотя вряд ли кто-то из нас видел такой пистолет! То есть, такую пулю — она не похожа на те, которые используются при стрельбе из нашего оружия!

Тут Керис добавил:

— И запаха пороха не было совершенно! И дыма не было, хотя стояла глубокая ночь!

— Это очень все любопытно, — заметил Антриг тихо.

— Керис заметил там что-то такое, что похоже на Врата в Пустоту, которые умел открывать Сураклин, — продолжа архимаг, — тетка Мин тоже так полагает! Как ты думаешь, в других мирах есть волшебники, которые в состоянии открыть Врата в Пустоту и прийти к нам, чтобы натворить бед?

— Да, я думаю, что да, — Антриг посмотрел в чашку с чаем, как будто надеялся увидеть какой-то ответ там. Солтерис внимательно смотрел на непроницаемое лицо Антрига. А Керис, посмотрев на руку этого человека, державшего чашку, заметил, что пальцы его дрожат, — вообще-то, продолжал Антриг, — не обязательно, чтобы он…

Тут он вдруг замолчал, и Солтерис быстро сказал:

— Продолжай, что он там?

— Что? — невинно спросил Антриг в свою очередь.

— Тот факт, что неизвестный прошел через Пустоту, не обязательно значит, что он… Что?

Затворник снова нахмурился, испытующе смотря в глаза архимага. Затем он медленно сказал:

— Я даже и понятия не имею обо всем этом! Ты не знаешь, что вся мудрость космоса может быть написана на черепашьих панцирях? Разумеется, волшебными знаками! Конечно, этих черепах еще нужно поймать! К тому же их нужно поймать много, да и знать, в каком порядке читать знаки, и как правильно их читать… Где-то тут у меня есть подборка узоров с этих панцирей…

— Послушай, Антриг, — мягко сказал Солтерис, оглядываясь по сторонам. Узник Башни удивленно уставился на архимага, ожидая, что он скажет дальше.

— Вообще-то им не нравится, когда у них забирают панцири, эти черепахи…

— Это само собой разумеется! — охотно согласился Солтерис, — но ты говоришь о Пустоте?

— Я ничего о Пустоте не говорил, — возразил Антриг, — я только сказал, что независимо от нас существуют другие миры, в которых вполне может быть волшебство! И жители этих миров вполне могут через Пустоту проникать к нам! Есть и такие миры, в которых нет волшебства. И существует постоянное движение — к источникам силы и от них! Так что волшебник из другой вселенной вполне мог открыть Врата в Пустоту и через нее проникнуть к нам на прошлой неделе с какими-то своими целями…

— А мне показалось, что кто-то говорил, что не чувствует Пустоты, — подал голос Керис, отчего пламя свечей сразу заколебалось, — но тогда откуда ты знаешь, что все случилось на прошлой неделе?

Антриг смерил молодого человека взглядом меланхолического аиста.

— Ты, наверное, примчался сразу же, как только понял, что здесь не обошлось без вмешательства Пустоты, — изрек затворник, — ты и твой дед! Но от Города Ангельской Руки до Кимила как раз неделя пути, не правда ли? — тут он словно ища подтверждения, посмотрел на Солтериса, который энергично замотал головой, неизвестно — опровергая или подтверждая слова бывшего ученика.

— По своим личным целям! — вдруг выпалила женщина-епископ. Как и Керис она не принимала участия в беседе, и потому, казалось, все забыли о ее присутствии. Теперь она подошла ближе к обоим магам и подозрительно поинтересовалась, — а с какими это целями?

— А какие предположения ты можешь сделать сама? — Антриг вытащил из-под стола моток веревки и принялся задумчиво вертеть его в руках. Он, развязав моток, принялся свивать из веревки нечто, напоминающее колыбель для кошки.

Герда обратила теперь свое лицо к архимагу:

— С целью… С целью сотворить в нашем мире что-нибудь не совсем хорошее, порядочное?

— Непорядочное? Нехорошее? — быстро посмотрел на женщину Солтерис.

— Так ты что же, мой уважаемый архимаг, еще ничего не слышал? — изумилась епископ, — в деревнях народ только и говорит о всяких загадочных вещах, которые кто-то видел, кто-то слышал, а кто-то даже ощутил! В Воронве, это на юге, один человек среди бела дня зашел с улицы домой, а потом час спустя его нашли там разорванным на куски. На западе, в Скепкро, люди заболели какой-то хворью беззаботности — они спали, пили в тавернах и бродили бесцельно по улицам целыми днями, а в стойлах ревел непоенный и некормленный скот, а на полях гнило сено, и никто не убирал его! Мы поручили разобраться Святой Инквизиции, может быть, в этом были замешаны ведьмы, но ничего так и не обнаружилось. Что случилось, в чем причина — это так и осталось загадкой!

— Что-то из этого я слышал, — нахмурился Солтерис, — но, как мне представляется, это не имеет никакого отношения к убийству Тирле или к открытию Врат в Пустоту!

— Неужели? Ты в этом твердо уверен? — поинтересовалась Герда.

— Честно говоря, я не удивляюсь, что мы не смогли доискаться до причин всего этого, — проговорил Антриг, продолжая возиться с веревкой, — этот ваш Сергий Костолом стремится ведь найти кого-то, а не причину! Если он схватил и сжег на костре пару-тройку ведьм, это еще не означает, что он сумел доискаться до того, что представляет опасность для всех нас! Кроме того, Нандихэрроу и другие там в Доме Волшебников наверняка знали бы, что тут действует какой-то волшебник-одиночка. В нашем мире и без того полно зла и насилия, что уж нам завозить эту гадость откуда-то еще? Постой, можно тебя побеспокоить, — и он вытянул свои опутанные руки к женщине и предупреждающе взмахнул ими.

— Что ты себе позволяешь! — и Герда сорвав с рук злополучный моток веревки, швырнула его к двери.

— Конечно, я много себе позволяю, — сказал миролюбиво волшебник, — ты же знаешь не хуже меня, что иногда может представлять собой скука! А у меня сейчас немного возможностей подурачиться, я все дни сижу в одиночестве, — и Антриг попытался было встать с кресла, чтобы подобрать моток веревки с пола, но епископ сильным движением руки толкнула его обратно в кресло.

— Перестань заниматься ерундой! — сурово сказала она, — я не шучу! Стоит мне приказать, и…

— Ты не сделаешь этого, — резко заметил Солтерис, — пусть он и считается пленником Святой Церкви, но находится под юрисдикцией Совета Кудесников. Именно поэтому он когда-то принес Совету клятву на верность…

— Ха, клятву, от которой в конце концов он сам и отступился!

— Но разве священник, сотворяющий какой-то грех, лишается от этого покровительства Церкви? — живо спросил Солтерис. На какое-то мгновение глаза епископа и архимага встретились. Старик был похож на старую рассерженную лису, умудренную жизненным опытом, а взгляд Герды напоминал взгляд упрямой свиньи, которую невозможно убедить в чем-то противоположном ее точке зрения, Но Керис знал, что свинья животное намного более хитрое, чем о нем думают, и потому намного более опасное. А тут, в Башне, Солтерис, как и Антриг, был в ее власти.

— Грех священника касается только самого священника! — тихо ответила женщина, — а волшебник, который отступается от данной им клятвы не вмешиваться в естественный ход развития рода человеческого подвергает опасности не только себя, но и тех, кого он своими недостойными действиями искушает последовать его примеру! Он не только сам представляет опасность, но и делает опасными других людей. Получается, что волшебники не всегда могут контролировать себя!

— А вы все можете себя контролировать? — в тон ей поинтересовался Солтерис. Его загадочно блещущие при огоньках свечей глаза немигающе смотрели на Герду, — и вообще, вспомни, что если бы не Совет Кудесников, то городом бы этим правил бы Сураклин, а не ты!

— Но Сураклин был разгромлен армией под предводительством Принца!

— Без нашей помощи его армия не смогла бы ничего сделать! Сураклин собирался выждать, пока они зайдут достаточно далеко в эту холмистую местность, а потом он бы попросту вызвал к жизни бы темные силы земли, земля разверзлась и поглотила бы всех этих людей! И только наше вмешательство предотвратило это тогда… Солтерис взволнованно поправил широкие рукава своей робы, — я думаю, что у меня есть право сказать, что ждет человека, нарушившего данную им клятву на верность Совету Кудесников…

Архимаг внезапно повернулся к Антригу, который невозмутимо попивал чай и, казалось, потерял всякий интерес к тем двоим людям, от которых зависели его жизнь и смерть.

— Послушай, Антриг, — начал архимаг, скажи мне, за последние недели было какое-то движение через Пустоту?

— Как же, оно должно было быть, если вы там заметили пришельца из другого мира, — аргументы пленника башни были неоспоримы. Подняв чашку с чаем на уровень глаз, он задумчиво посмотрел на нее и спросил неожиданное, как вы думаете, эти заклятья, что наложены на Башню, они что, и на чайные листья тоже воздействуют?

— По-моему, ты мне лжешь, — тихо сказал архимаг, глядя в сторону.

— Послушай, я готов поклясться, — воскликнул удивленный Антриг, — что за последние семь лет я не чувствовал Пустоты. Я ведь изолирован от мира!

Солтерис опустил руки на заваленную бумагами столешницу и долгим изучающим взглядом уставился в закрытые стеклами очков глаза Антрига.

— И все-таки, ты лжешь, — сказал он упрямо, даже не знаю, почему!

— Неужели? — тут их взгляды встретились: взгляд Солтериса, осторожный и испытующий, а Антрига — какой-то испуганный. Архимаг перевел глаза на епископа, и внезапно его лицо несколько смягчилось. Он встал с места и с высоты поглядел на все еще сидящего за столом пленника. Залитый каплями воска подсвечник отбрасывал на стены комнаты уродливые тени.

Вдруг Антриг тоже поднялся на ноги.

— Ну что же, Солтерис, — сказал он, — мне было очень приятно поболтать с тобой, но у всех нас есть какие-то дела, — с неожиданной поспешностью он отодвинул чайник и чашки на угол стола, красноречиво прикрыв всю посуду стопками бумаг. Затем он продолжал, — Герда, а почему бы тебе не дать в распоряжение архимага отряд своих славных воинов? Солтерис… — он увернулся от испепеляющего взгляда епископа, посмотрев на архимага, и его глаза стали вновь совершенно осмысленными. Печальным голосом он произнес, — мне кажется, что самое первое место, куда вам нужно заглянуть — это Цитадель Сураклина! Не мне говорить тебе, что это место выстроено на месте скрещения линий! Если есть какие-то неизвестные еще силы, то они должны на этих линиях ощущаться!

— В это я с тобой полностью согласен! — кивнул понимающе Солтерис. Несколько мгновений оба волшебника безмолвно смотрели друг на друга. И за эти несколько мгновений молчания Керис еще раз поразился, насколько же тихой была эта Башня. Снаружи сюда не проникало совершенно никакого звука, только где-то в вентиляционных отдушинах печально завывал ветер. И все, больше ничего не чувствовалось — ни смены погоды, ни смены времени суток. Конечно, Антриг не был молодым человеком, но и стариком его назвать было тоже никак нельзя. Керис к тому же был уверен, что волшебники могли жить сколько угодно долго. Неужели эта комната и та каморка, что располагалась наверху, были всем, что мог видеть Антриг следующие леи пятьдесят? Хотя он знал, что такое этот Антриг, воин тем не менее почувствовал жалость к этому седому, нескладному чудаку с безумными глазами.

— Спасибо тебе, Антриг! — поблагодарил Солтерис, перед тем, как покинуть Кимил, я к тебе обязательно загляну! Кое-что обсудим!

Пленник улыбнулся какой-то сумасшедшей улыбкой:

— Я постараюсь, чтобы в следующий раз нам все-таки подали икру! Приходи запросто в любой день, я всегда сижу дома между тремя и четырьмя, — и подумав еще, маг добавил, — как, впрочем, сижу тут и все остальное время!

— Неужели? — спросил архимаг так тихо, что Керис едва расслышал его слова. Затем он развернулся и, сопровождаемый епископом и его воинами, направился к выходу. В следующее мгновение они все уже спускались вниз по ступенькам.

Потом они ушли со двора и направились обратно по старой дороге, вымощенной потрескавшимися, ушедшими в землю плитами. За это время здесь прошел дождь, и теперь запах озона витал в воздухе, которым очень легко дышалось. И дед, и внук шли молча. Наконец, когда город показался впереди, архимаг тихо произнес:

— И все-таки, он лгал!

— Он лгал, — произнес и Керис. Дед только взглянул на него и зашевелил своими кустистыми бровями.

Керис поднял голову, словно разглядывая тучи:

— Он сказал, что не может чувствовать Пустоту! Но я слышал, что он сказал этой женщине, что сегодня будет дождь! И он прошел!

Мимо путешественников вдруг протарахтела карета епископа. Керис успел заметить сквозь стекла экипажа и саму женщину, которая задумалась над чем-то. На запятках кареты стояли двое послушников. Сама Герда даже не посмотрела на двух недавних собеседников, с которыми еще пятнадцать минут назад разговаривала в Башне Тишины.

Солтерис вздохнул и кивнул головой:

— Да. Он все-таки и вправду солгал. Знаешь, Керис, что-то он скрывает! Или он знает что-то, или просто есть что-то такое, что он никак не хочет говорить!

Налетевший порыв ветра стал яростно трепать волосы путешественников, как бы побуждая их к дальнейшим рассуждениям.

Пока они шли, Керис больше ничего не говорил. Он теперь думал, с какой легкостью Антригу удалось возбудить напряжение между епископом и архимагом, отвести их внимание от себя и втравить их в перебранку. И он еще вспомнил, что заключенный Башни особенно напирал на то, что они с Солтерисом не виделись уже несколько лет.

Молодой человек задумчиво оглянулся на Башню, сложенную из местного серого камня, которая теперь снова торчала, как одинокий предостерегающий палец — окружающие ее здания и стена были укрыты за холмами. Серая эта башня очень хорошо гармонировала с таким же серым неприветливым небом. Вдруг, вспомнив, Керис сунул руку в свой кожаный кошель, притороченный к поясу, достал из него лайпу и вернул ее деду. Какое-то шестое чувство (это чувство послушники развивали в себе специальными тренировками) подсказывало ему, что именно теперь лайпа понадобилась старику.