А он пальцами раскрыл бутон и с дрожью невероятного желания опять пронзил ее. Лукреция застонала от сладостной боли. Каждый толчок заставлял ее стонать, извиваться, выворачиваться наизнанку. Казалось, этой сладкой пытке не будет конца. Почти теряя сознание, она вдруг почувствовала внутри себя обжигающий взрыв, снежный обвал, приятный и ужасный, невыносимый и желанный, молниеносный и бесконечный. Она закричала и судорожно прижалась к отцу, страстно его лю бя, любя это чувство и страшась его.
      Кардинал усилил атаку, заставляя свою жертву кричать в экстазе снова и снова, пока сам не заскрипел зубами и не забился в конвульсиях.
      ...Лукреция отдыхала, разметав волосы по подушке. Приходил в себя и ее немолодой любовник. Но он вспомнил, что все в доме спят, и решил, что у него достаточно времени, чтобы показать своей девочке кое-что еще.
      Глава 3
      Кардинал Родриго сидел за большим столом в библиотеке и размышлял о будущем. Он вспоминал о Каликсте, который положил начало процветанию семейства. Дон Альфонсо де Борхе, как он именовался до восхождения на святой престол, был замечательным стариком, и Родриго считал себя обязанным ему своей карьерой. Теперь смысл жизни заключался в том, чтобы вернуть престол семье. Многие кардиналы ненавидели его, но он был уверен, что сможет завоевать их расположение деньгами или поместьями. Единственным препятствием был Иннокентий III, который упорно цеплялся за свою увядающую жизнь. Однажды он уже разочаровал кардинала неожиданным выздоровлением, хотя все считали, что он не выкарабкается из лап костлявой.
      Под его летаргическим правлением церковь начала терять силу, которой достигла при его предшественнике Сикстии IV, это и приводило в ярость кардинала Родриго - скорее всего ему придется восстанавливать влияние церкви. Если придется! Ведь он открыто признал своих детей, дав врагам возможность для раздувания скандала. Как будто он один имеет семь незаконнорожденных детей!
      Кардинал машинально листал страницы книги, находясь во власти воображения. Став первым среди первых, он немедленно создаст сеть союзов, которые увеличат силу воинства святого престола, учредит посты новых кардиналов со своими людьми, заставит чванливых баронов платить налоги, о которых они уже давно забыли. Он очистит Рим от беззакония, разбоев и грабежей, он разбудит надежду в сердцах простых людей... Как упоительны мечты о власти! Словно свод небесный, не знают они меры и границ. Папский престол близок, почти осязаем. Осталось лишь убрать с дороги одряхлевшего маразматика - папу. Кардинал давно искал возможность покончить с Иннокентием, но все неудачно. Сам папа и его ближайшее окружение имели поразительное чутье на опасность и ловко избегали расставленных капканов. Однако на сей раз кардинал решил воспользоваться похотливостью Иннокентия. То, что теперь его не посещают куртизанки, объяснялось только одним: старец боится фатального удара в результате полового акта. Но он, как смертник от петли, никуда не денется, если его соблазнить.
      Несколько часов спустя Родриго с визитом вежливости оказался в покоях папы в Ватикане. Хозяин был настолько плох, что даже не смог встать с кровати. Правда, он нашел в себе силы приподнять руку для приветствия, и улыбнуться.
      - Мой дорогой кардинал, я счастлив сказать вам, что сегодня чувствую себя намного лучше.
      - Очень приятная новость, Ваше святейшество. С божьей помощью вы скоро окрепнете и будете с нами и телом, и духом.
      - Вы так добры. Пусть сбудутся наши надежды! Кардинал сообщил папе последние церковные новости, рассказал о депешах из посольств, особенно от короля Франции, который вздумал заполучить Неаполь. Какой шутник! Завершилась встреча скандальной хроникой, ее папа особенно любил слушать, хотя делал вид, что мало интересуется анекдотами.
      - Это, кажется, все, с чем я пришел. Буду молиться о вашем здоровье.
      - Уже возле двери, словно что-то вспомнив, кардинал добавил:
      - Кстати, Ваше, святейшество, у меня недавно племянница гостила на каникулах. Очень красивая девушка. Она умоляла о вашей аудиенции. Эта кроткая юная душа мечтает хотя бы прикоснуться к ножке вашей кровати, ибо для нее вы воплощаете все великое и божественное.
      Глаза у старца оживились.
      - Речь идет о девственнице, ей лишь одиннадцать лет, но ум и тело, как у взрослой женщины, - кардинал умело подливал масло в огонь. - Она так увлечена духовностью Вашего святейшества, что сказала мне: "Захочет он - я пойду в монастырь, захочет - утону в бездне похоти, послушно исполню любую его волю". Я даже опасаюсь, как бы столь пылкая страсть не повредила юному созданию.
      Папа привстал, опираясь на подушки. Приманка, похоже, его заинтересовала,
      - Это поистине дитя Господа. Вы не преувеличиваете, дорогой мой, она действительно выглядит женщиной в таком нежном возрасте?
      - Скромность не дозволяет описать все ее прелести, - ответил кардинал. - Елена Троянская, полагаю, признала бы ее ровней.
      - Ну, уж это вы слишком, - хохотнул папа. - Впрочем, я бы хотел ее видеть.
      - Я свяжусь с девочкой. Через несколько дней она будет в Риме.
      - Превосходно, - пробормотал папа. - Назовите мне имя этого ребенка.
      - Ее зовут Лукреция, Ваше святейшество.
      Глава 4
      Тем временем Лукреция и ее младший брат Джифредо направлялись к месту своей учебы во дворец Орсини, Монте-Джордано, в сопровождении слуг и вооруженных охранников, ибо дороги были опасными, особенно к ночи. Джифредо был почти на два года моложе сестры. Судьба успела преподнести ему серьезное испьггание. Несколько лет назад, когда мальчик впервые сел на лошадь, она вдруг неожиданно рванулась и понеслась вскачь. Бледный как смерть, Джифредо успел схватиться за уздечку, и целых пять минут жизнь его висела на волоске, пока наставник не догнал обезумевшее животное.
      Подобно брату и сестре, мальчик выглядел старше своих лет благодаря занятиям борьбой, плаванием и стрельбой из лука. Характер тоже сформировался крепкий, решительный.
      Лукреция оглянулась на брата и приветливо улыбнулась. Он был похож на Чезаре, хотя нос был у него резче вздернут и волосы имели рыжеватый оттенок. При мысли о Чезаре в ней снова вспыхнуло желание, и она подумала, как это было бы с Джифредо. Конечно, он моложе, но выглядит уже мужчиной. Сладкие воспоминания о событиях последних дней вызвали дрожь во всем. теле. Уже в сумерках, изрядно устав, она пересела на лошадь Джифредо. Начальник охраны помог ей сесть впереди брата и приказал зажечь фонари. Сразу обозначились длинные, нечеткие тени на дороге. Лучи отражались на лицах всадников, отсвечивались на мечах стражи.
      Лукреция оправила широкую юбку. Она не надела нижнего белья и сейчас ощущала удовольствие от прикосновения к прохладной коже седла. Джифредо покровительственно держал ее одной рукой за талию, а другой сжимал поводья.
      Милый мальчик, если бы он знал, что с ним случилось! Лукреция снова и снова пыталась представить, как она выглядела, стоя перед отцом на четвереньках, как он смог сокрушить ее своим могучим тараном. И каким восторгом все это закончилось! Теперь, когда Лукреция видела, целовала и ощущала в себе это орудие сладкой пытки, она поняла, что хочет его постоянно. Если бы они с Джифредо были одни, она заставила бы его спешиться и овладеть ею прямо здесь, на поле у дороги.
      И вдруг счастливая догадка озарила лицо юной греховодницы. А что теперь может им помешать? Ведь их ничто не разделяет с Джифредо - они сидят в одном седле, она даже чувствует ягодицами при каждом движении лошади то место, где прячется его дротик. Теперь надо убрать лишь разделяющую их преграду ...
      Она приподняла сзади юбку, плотнее прижалась к бедрам брата и сразу ощутила маленькое, но явное уплотнение. "Ну, дружок, - подумала она, - ты скоро узнаешь, как приятно обладать своей сестрой". Длинная юбка прикрывала и его ноги, поэтому их сближение не было заметно. Зато с каждым шагом лошади Лукреция удобнее устраивалась на коленях брата, добиваясь все более приятного ощущения,
      Джифредо сильнее прижал ее к себе, не совсем понимая, что происходит. Ясно было одно: проказница-сестра умышленно накинула юбку на его нога, и он чувствовал, что юбка - единственное прикрытие ее наготы. Джифредо смущенно огляделся вокруг. При тусклом свете фонарей всадники-призраки спокойно покачивались в седлах и, казалось, мечтали лишь об одном - поскорее выпить и завалиться спать. А Лукреция не обращала внимания на охранников, она поглаживала ногу брата, медленно двигаясь вверх, пока пальцы не остановились на его стебельке. Эта ласка вызвала в нем шок, подобный грозовому разряду, и он невольно отодвинулся. Она не убрала руку и продолжала его ласкать, вызывая возбуждение, которое мальчик не мог сдержать. Он был близок к обмороку. Ведь раньше он даже не испытывал желания мастурбации, о которой слышал от сверстников, даже боялся его, как чего-то ужасного. А тут его красивая сестра, сама Лукреция, повернулась к нему и прошептала:
      - Сунь его в меня.
      Джифредо замер от неожиданности, залившись краской стыда, и прошептал:
      - Ничего не получится. Нас увидят.
      - Не бойся, никто на тебя не смотрит. Я прилягу на гриву лошади и притворюсь, что сплю.
      -Но мои одежды...
      - Разрежь штаны ножом. Как только приедем, ты их выбросишь и наденешь в темноте другие.
      Сердце Джифредо колотилось от волнения. Невероятная ситуация - делать такое впервые и на лошади, в толпе вооруженных людей! Но сестра сама предложила это, ее уверенность была заразительной, и он не мог оплошать.
      - Быстрее! - прошептала Лукреция.
      Джифредо осторожно вынул маленький кинжал, инкрустированный драгоценными камнями, и быстро резанул ткань. Затем придвинулся к Лукреции, которая нетерпеливо ерзала в седле.
      -О боже, сейчас, сейчас, потерпи! - пробормотала она, чувствуя, что брат уже вне себя от возбуждения. Лукреция положила голову на гриву лошади. Эта поза наполовину открыла доступ к ней. Однако Джифредо чувствовал себя неловко, не зная, что делать дальше. Он, как слепой щенок, все сильнее тыкался в нее и не мог найти нужного места. Лукреция терпеливо ждала, когда он нащупает гнездышко. Вдруг она дернулась, и юный всадник почувствовал, что попал в маленькую упругую западню, которая сжала его, словно тисками. В бешеном возбуждении он вдавился в упругую плоть, с восторгом ощущая пьянящую сладость запретного плода. Ему было скорее больно, чем приятно. Словно миллионы острых булавок впились в его нежную кожу, но эта боль была возбуждающей, чудесной. Не осознавая свою ошибку, он все глубже проникал в тесную гавань. Лукреция просто не успела сказать ему, что на пути к цели он попал не в ту дверь. Однако упорная атака брата и новизна ощущений остановили ее. Она даже начала помогать ему, ритмично устремляясь навстречу толчкам, ловко подстраиваясь к легкому галопу лошади. С каждым мгновением наслаждение росло, Лукреция чувствовала, что вот-вот наступит желанный миг. И, зарывшись лицом в гриву лошади, она, наконец, ощутила его...
      Джифредо, отчаянный мальчишка, совсем потерял власть над собой. В воспаленном мозгу билась только одна мысль: так вот что это такое! Атаки его копья становились все короче и чаще, острее до тошноты, невыносимое и даже пугающее наслаждение усилилось, и, наконец, сквозь судороги и истому внезапно прорвалось облегчение. На несколько секунд Джифредо потерял сознание и едва удержался в седле. Лукреция привстала, как будто после сна. Она успокоила и поблагодарила брата и сделала это так просто и искренне, что чувство стыда сразу покинуло его. Джифредо был рад случившемуся и взволнован новым будущим, которое открыл ему этот день.
      Глава 5
      Cамым приятным развлечением Иннокентия III с тех пор, как его свалила болезнь, стали воспоминания о прошлых любовных историях. Это единственное, что ему оставалось, ибо врачи запретили святому отцу всякое перенапряжение и на пушечный выстрел не подпускали к спальне фаворитку папы куртизанку Катарину. Увы, несмотря на телесную слабость, чувственность не покинула его, а лежание целый день на спине и необузданное воображение лишь усиливали ее.
      Теперь он часто думал о племяннице кардинала Родри-го. Стоило лишь сомкнуть глаза, как перед ним вставали картины одна пикантнее другой. Старец видел себя рядом с прелестной девственницей, готовой со страстью наивной души сделать для него все. И чем выше возносили его грезы, тем больнее и безнадежнее было возвращение к своим хворям и немощам. Грызня за власть, государственные дела, церковные интриги - вся эта мирская суета уже не занимала святого отца. Он молил Бога только об одном: продлить его способность наслаждаться женским телом. Ради этого он терпел назойливых врачей, берег себя.
      Иннокентий хлопнул в ладоши и приказал вбежавшему слуге принести виноград. Тот поклонился и вскоре вернулся с большим серебряным подносом, полным янтарных гроздьев. Старец начал медленно жевать ягоды, выплевывая косточки на пол. Его пальцы ощущали тугую прохладную кожицу винограда. Упругие ягоды напоминали ему груди Катарины, нецелованное тело племянницы кардинала Родриго.
      А тот неустанно хлопотал о возвращении Лукреции в Рим, выжидая подходящий момент для смертельного удара по Иннокентию. Недели через две она приехала домой в сопровождении свиты слуг. У Родриго опять начался медовый месяц. В перерывах между утехами он наставлял дочь, готовя ее к встрече с престарелым хозяином святого престола. Ради блага народа и государства, внушал он Лукреции не таясь, необходимо устранить Иннокентия. Выжми из него все силы, опустоши душу, и он отправится на свидание к всевышнему. Старый дурак испустит дух при одном взгляде на тебя, самую прекрасную женщину Италии, - нашептывал Родриго дочери.
      В назначенный час Лукреция и ее отец были допущены в покои папы. Он выглядел бодрым, сидел, опершись на подушки, остатки волос были тщательно причесаны. Наметанный глаз опытного блудника сразу заблестел: в его клетку попалась чудная птичка. Катарина рядом с ней выглядела бы жалкой пичугой.
      Лукреция обожгла хозяина искрящейся голубизной своих огромных глаз и слегка склонила голову.
      - Для меня большая честь получить аудиенцию у Вашего святейшества сказала она с неподдельной дрожью в голосе.
      - О, мое дитя! Вы одно из тех прелестных созданий природы, которые за доброту и скромность заслуживают самой высокой чести, - ответил папа с улыбкой.
      - Моя племянница очень взволнована в присутствии наместника Бога, вмешался Родриго. - Эта встреча была ее мечтой, какое счастье, что она сбылась так скоро.
      - Мне трудно говорить, - почти шепотом промолвила Лукреция. - Прошу Ваше святейшество простить меня.
      - Дитя мое, подойди и дай мне твои ручки, - сказал Иннокентий ласково. - Не робей. Такая красавица с чистой, набожной душой не должна бояться святого челов ка.
      Старик взял ее пальчики своими холодными костяшками. Нежные теплые руки сразу наполнили его ощущением здоровья и активности. Он сразу оценил крепкое тело под платьем и с вожделением уставился на полуоткрытые девичьи груди.
      - Ваше святейшество, я должен вас оставить, у меня неотложные дела, сказал вкрадчиво кардинал. - Надеюсь, моя племянница не очень вас утомит.
      - Мой дорогой кардинал, разве это дитя Христа, это трепетное воплощение женственности способно утомить меня? Вы можете располагать своим временем и не беспокоиться - приятнее гостя, чем ваша племянница, у меня еще никогда не было.
      Кардинал поклонился и вышел. Он уже не сомневался, что сегодня глава Ватикана проведет свой последний любовный поединок. Жизнь его повисла на волоске. Что же, судьба подарила ему достойный конец! Зато Иннокентий, не чуя опасности, сразу начал расставлять силки.
      - Скажи мне, солнышко, тебе действительно только одиннадцать лет?
      - Через несколько недель исполнится двенадцать, -кротко ответила Лукреция.
      - Дитя мое, ты созрела очень рано, Господь хорошо подготовил тебя как женщину.
      Мысленно старец уже раздел ее. Оставалось только заглянуть в глаза красавице, увидеть в них покорность и сладострастие. А в них блеснули бесовские искры. Иннокентий от неожиданности чуть не осенил себя крестом. Но тут на ее лице вспыхнула робкая, невинная улыбка. И святой отец отбросил всякую мысль о происках дьявола. Ты учишься, дитя мое? Не трудно?
      - Мои занятия просты: хочу научиться различать добро и зло. Мне так нужен ваш.совет, ваше мудрое слово.
      - Дитя мое, что случилось? - Старец еще крепче сжал ее руки.
      - Святой отец, это ужасно, а... Я не знаю, смогу ли я рассказать...
      - Не волнуйся, ты можешь исповедаться мне без всякой опаски.
      Лукреция была в ударе, она чувствовала, что сможет одурачить старика, как мальчишку.
      - Вы должны простить меня, святой отец.
      - Не бойся, - ответил он великодушно. Бог - это любовь. Всем покаявшимся прощаются их грехи.
      - Меня всегда хвалили за то, что я хороший и послушный ребенок. И я старалась не огорчать людей, принимать на веру их слова и просьбы. И вот недавно я была в гостях. Познакомилась с сыном хозяйки. Он мне очень понравился - веселый, добрый. Сначала мы болтали о пустяках, а потом он стал рассказывать о мужчинах и женщинах такие вещи, что у меня просто закружилась голова.
      По щекам Лукреции текли слезы. Папа с трудом скрывал нетерпение, он начал догадываться об их причине.
      - Продолжай, девочка. Господь и я с тобой,
      - А потом он... повел меня во двор... поцеловал, и я... я верила ему, думала, это правильно... Но когда это кончилось, я поняла, что согрешила.
      Какой счастливчик, подумал старец, чувствуя внутреннюю дрожь возбуждения.
      - Дитя мое, успокойся, - сказал он зарыдавшей Лукреции, отечески обнял и привлек ее к себе. - Это действительно ужасно. Коварный мужчина нагло воспользовался твоей невинностью. Но молодые девушки склонны преувеличивать серьезность происходящего. Он сорвал с твоих губ поцелуй - невелика беда!
      Как и надеялся престарелый соблазнитель, она запротестовала:
      - О нет, святой отец, он добился большего.
      - Неужели? Так скажи мне, что он сделал? Лукреция уже сама поверила в придуманную роль и играла с нарастающим вдохновением.
      - На мне в жаркий день была лишь длинная, до пят, рубашка. Он поцеловал меня и прижал к себе, я чуть не упала в обморок. Он засунул язык мне в рот и попросил меня сделать то же самое. Потом начал ласкать все тело...
      Теперь каждое слово Лукреции вдохновляло на подвиг не только старца, но и его поникшего наперсника былых любовных ристалищ. Он тоже почувствовал явный интерес к разговору.
      - Продолжай, дитя мое. Ничего не забудь. Я должен все знать, чтобы молиться за тебя.
      - Вначале он ощупал меня через рубашку, а когда дошел до лилии, я ослабела и предложила сесть. Прежде чем я поняла, что происходит, он снял с меня рубашку. Я очень испугалась, все остальное помню, как во сне.
      - Что же ты помнишь? Скажи мне, ведь ты исповедуешься. Он всю меня целовал - в губы, шею, плечи, грудь. А потом сунул палец в меня, и я воспылала греховной страстью, хотя было очень больно. Когда он опрокинул меня на спину и лег рядом, я ощутила, что он тоже голый. Я очень испугалась, почувствовав, что он сделает что-то ужасное. Я хотела сопротивляться изо всех сил, но не смогла - мое любопытство стало его союзником. Я особенно грешна, потому что сама раздвинула бедра, помогала ему, когда он, вы знаете, святой отец, что... Я почти потеряла сознание, было больно... Он тяжело дышал и стонал, даже кричал... и потом все кончилось...
      Боже, как прелестно и доверчиво это дитя, растроганно подумал святой отец, и как неосторожно. Неумелый, мокрогубый юнец грубо сорвал цветок, которому нет цены. Папа гладил Лукрецию по волосам, мысленно представляя, как бы он, покрыв это нежное тело тысячей поцелуев, доведя любовную игру до крутой вершины, вошел в святилище медленно и глубоко. И вошел бы, да посох непрочен, а без него на вершину не взобраться, хотя попробовать надо. Грешно, прости Господи, не попробовать, когда такое чадо не только вялый стебель - мертвого поднимет.
      - Дитя мое, не упрекай себя, твой грех на совести мужчины, который хорошо знал, как воспользоваться неопытностью девушки. Его Бог накажет, а тебя простит. Однако Лукреция, казалось, была безутешна.
      - Святой отец, вы так добры ко мне, а я недостойна милосердия. Я неспособна очистить душу от сильного желания повторить то, что случилось. Оно возникает теперь помимо моей воли. Я борюсь с этим, но напрасно.
      - Ах вот что, это уже серьезно, - рука Иннокентия осторожно потянулась к проснувшемуся зверьку, который вдруг напомнил о себе, шевельнув простыню. Он снова был сильным и голодным, как лев, собирающийся на охоту. - Ты видела потом этого негодяя?
      - Нет, Ваше святейшество, держусь от него подальше, но чувствую неодолимое влечение к мужчинам. - О, я, наверное, выгляжу ужасной грешницей в, ваших глазах.
      Иннокентий слушал ее и не слышал. Эта трепетная рука в моей руке так близка, думал он, что я просто могу сунуть ее под простыню.
      - Не бойся своих чувств, дитя мое, - прошептал он. - В тебе пробудился естественный голос природы, о котором ты раньше не знала. Мы все живем по ее законам.
      - Что же я должна делать? - спросила Лукреция и обессиленно положила надушенную голову на его плечо. Глубокий вырез платья оказался прямо перед глазами старика. Он сверху видел ее полные груди, расщелину между ними, рот и вишневые губки на прелестном личике. Какой мучительный, желанный соблазн, какая редкая в его годы удача! Но нельзя же подвергать себя столь чудовищной пытке! Она страшнее запрета врачей. А что враги? Половина из них дураки, половина - неучи и завистники. В конце концов жажда жизни и есть жажда плоти. И мой воробышек, решил папа, уже не успокоится, пока не найдет гнездо. Но - продлись, мгновение!
      - Лукреция, не будь столь безутешной. Чтобы преодолеть большое зло, даже Господь рарешает меньшее. Если ты позволишь себе еще только одно соитие - и без какого-либо чувства вины, ты освободишься от порочной страсти, по крайней мере, избавишься от ее наваждения. Пусть не покажется тебе эта рекомендация странной, пути Господни часто неисповедимы. Главное благая цель. Иначе зло одолеет тебя. Ты либо сойдешь с ума, либо будешь уступать ему опять и опять, пока не превратишься в обычную проститутку.
      - Спасибо, святой Отец, вашему совету я последую с легким сердцем. Но кое-что меня пугает.
      - Что, дитя мое?
      - Я не хотела бы исцеляться с мужчиной, движимым лишь похотью, которая оскорбляет святые цели и мысли. Именно так я вас поняла. Мне нужен чуткий, деликатный человек.
      Она подняла голову и многозначительно посмотрела папе в глаза. Каждый подумал свое. Девушка, разумная не по годам, но очень впечатлительная, она действительно воображает, что избавляется от зла. Как роскошно она будет выглядеть голой! С каким самозабвением отдастся безумной страсти ее молодое тело, с вожделением подумал святой отец. Не осталась в долгу и Лукреция. Игра зашла слишком далеко. И теперь юная особа без затей и отцовских наставлений оценивала возможности Иннокентия. Интересно, как поведет себя старик у входа в пещеру, хватит ли у него сил вынести сокровища? В любом случае ее ждало пикантное приключение, а юная женщина начинала понимать в них толк. Лукреция поправила волосы и будто случайно уронила руку прямо на взведенное копье. По всему телу старца пробежала дрожь, в виски кольнули горячие иголки.
      - Вы самый святой мужчина, - прошептала маленькая плутовка. Он обхватил ее и привлек к себе.
      - Я выгоню из тебя дьявола, - с чувством произнес святой отец и сам поверил в свои слова.
      - Я готова на все, - прошептала Лукреция, порывисто прижимаясь к старцу.
      - Не спеши, дитя мое, - тихо сказал Иннокентий. - Мои слуги в приемной, но на всякий случай запри дверь, потом сними одежды вон там, за ширмой, и возвращайся.
      Лукреция снова провела рукой по его отвердевшему копью, потом послушно поднялась с кровати и заперла дубовую дверь тяжелым засовом. Она медленно раздевалась, разжигая нетерпение старика. Через щель между створками ширмы она видела, как святой отец орудует рукой между ног. До чего же смешон старикан со всем этим вздором о силе всевышнего! Она покажет ему свою силу. С выражением нежной девичьей беспомощности Лукреция вышла из-за ширмы. Иннокентий жадно осмотрел ее с головы до ног. Какие прекрасные пропорции! Ее высокая шея переходила в хрупкие покатые плечи, упругие груди выступали вперед, словно просили, чтобы их целовали и тискали. Изящная талия, соблазнительные крутые бедра, нежный белесый треугольник между ног - она была прекрасна, как сама Венера. Святой отец протянул ей руки.
      - Мы должны полностью отдаться сладострастию плоти, - хрипло сказал он. - Пусть наша любовь будет чистой, иначе грех не уйдет из твоего тела.
      Лукреция скользнула в неловкие объятия старца, и он начал лихорадочно целовать ее груди, впиваясь непослушными пальцами в упругое тело. Когда она сунула ему в рот свой свежий язык, то обнаружила, что у святого отца почти нет зубов.
      Папа тяжело, прерывисто дышал - и от возбуждения, и от плохих легких, сердце его бешено стучало. Но его фаллос был горяч и тверд, как шомпол. Она обхватила его прохладными руками и, доставляя святому отцу мучительное наслаждение, легонько ласкала его.
      - Ради Бога, влезай на кровать! - прохрипел старец. Лукреция быстро скользнула под простыни, не разжимая рук. Ее мгновенно обдало холодом холодом бескровного, дряхлого старческого тела. Тем удивительнее был контраст с его воспаленной восставшей плотью. Она прижалась к Иннокентию, согревая его, возбуждая до умопомрачения. Несколько минут он исступленно тискал ее свежее, упругое тело. Потом Лукреция пропустила его бедра между ног, приподнялась на колени и подвинула его заждавшееся орудие к своему заветному месту. Папа смотрел, как юная Венера медленно опускалась на ствол, пока он не исчез в святилище наслаждения. Боже, вот она - жизнь, вот забытые ощущения! Папа двинул бедра навстречу ей. Начался танец любви, скольжение по лезвию ножа. Святого отца все больше захватывало и возбуждало зрелище соития, ритмичного погружения в ее влажную, горячую плоть. И Лукреция все сильнее распалялась, обрушиваясь на своего престарелого любовника снова и снова.
      В ушах у святого отца гудело. Он жаждал взрыва. А детонатором сегодня и всегда будет Лукреция, прекрасная Лукреция. Отныне он будет держать ее при себе, будет о ней заботиться, наслаждаться ею. Иннокентий чувствовал, что безумно любит этого ребенка с телом женщины. Старец хотел протянуть руки и прижать ее к себе, но сил больше не было. Он закрыл глаза и остро ощутил, как его восставшая плоть раздувается в ней до непомерных размеров. Желание оргазма было нестерпимым, однако желанная разрядка все не наступала.
      По его поведению, дыханию и стонам Лукреция чувствовала, что конец близок, и ускорила ритм, сама охваченная страстью. Иннокентий в последнем приступе страсти застонал и впился ногтями в ее ягодицы. Как сквозь дымку он видел лицо девочки, закушенные губы, изогнутую в экстазе шею. Его потрясли первые судороги оргазма. Он задохнулся, пытаясь глазами призвать ее на помощь, - и разом наступила тьма. В это мгновение поток неописуемого наслаждения обрушился на Лукрецию. И она обессиленно упала на неподвижное тело старика.
      Когда Лукреция пришла в себя, Иннокентий безмолвно лежал рядом, не подавая признаков жизни. Цепенея от ужаса, она быстро оделась, поправила кровать и тело. После этого тихо открыла засов, вернулась к кровати и издала громкий вопль. В покои тут же ворвались двое слуг. Лукреция показала на кровать.
      - Боже, спаси нас! - воскликнула она. - Его святейшество во время нашей беседы потерял сознание...
      Новость о резком ухудшении здоровья папы быстро распространилась по городу. Врачи объявили, что шансов на выздоровление очень мало. Надежда блеснула, когда пришел лекарь, утверждавший, что знает спасительное средство. Для этого, заявил он, требуется молодая кровь. Скептически настроенные ватиканские врачи нашли двух мальчиков, готовых за дукат отдать свою кровь. Но и эта затея не помогла. На рассвете следующего дня было объявлено о кончине папы Иннокентия lll.
      Кардинал Родриго не терял времени, организуя избрание преемника. Даже в течение предписанных церковным уставом девяти траурных дней святой отец не нашел вре мени помолиться за упокой души усопшего: спорил, увещевал, торговался, льстил, добиваясь своей цели.
      На десятый день кардиналы собрались в соборе Святого Петра и заслушали священную мессу Святого Духа, пролись следовать их заветам. Несколько дней спустя кардинал Родриго Борджиа был избран папой Александром VI. От его назначения выгадали многие кардиналы.
      Лукреция была вознаграждена бриллиантовым ожерельем и страстной ночью в постели своего отца. Затем ее послали продолжать учебу под руководством преподавателей, которые оцепенели бы от ужаса, узнав, что эта девочка сотворила с престарелым хозяином Ватикана.
      Глава 6
      Узнав об избрании отца главой католической церкви, Чезаре вернулся в Рим. Кардинал Родриго надеялся сделать его своим преемником.
      Чезаре все никак не мог забыть о своем приключении с сестрой и жаждал повторить его. Снова и снова представляя те незабываемые мгновения, он давал себе слово в следующий раз быть посмелее. Вообще эта нечаянная любовь заставила юношу по-новому взглянуть на женщин на улицах Перуджи; он жадно смотрел на их большие груди и округлые формы под платьями, которые носят крестьянские девушки. Больше всего на свете ему хотелось подойти сзади и обхватить это сокровище...
      Его преследовали возбуждающие видения обнаженной
      сестры, других женщин, случайно увиденных без одежды. И он до изнеможения терзал свою плоть в тщетной попытке усмирить ее.
      В парке родительского дома был заброшенный сарай садовника, где Чезаре как-то обнаружил старые одежды, которые носили слуги. И он решил как-нибудь вечером втайне от отца надеть их, измазать лицо, растрепать волосы и, прихватив заветный кинжал с золотой ручкой, выйти на улицу в поисках женщины. Он понимал, что это рискованная затея. На него самого могут напасть, избить, даже стражники способны на это - по ночам они вели себя, как бандиты. Но наследник кардинала так жаждал погрузить кинжал своей плоти в ножны женского тела, что нередко был готов пренебречь любой опасностью.