– Речь не идет? Ты говорила с сестрой?
– Да. – Я вздохнула. Либо сейчас, либо никогда. – У тебя нитроглицерина поблизости нет, мам?
– Почему ты спрашиваешь? Да что же такое происходит, Дебора? Выкладывай немедленно!
И я выложила ей все, кроме нашей с Шэрон драки. Когда я закончила, мама молчала.
– Мам? Ну скажи что-нибудь! Пожалуйста!
– Да, Ленора. Скажи что-нибудь, – поддержал меня Фред, обмахивая ее салфеткой.
– Не могу. Я еще не переварила услышанное. – Мамино лицо покраснело и пошло пятнами. Я понадеялась, что давление у нее не подскочило. – Значит, Шэрон хотела выйти замуж за мужчину, убившего двух людей? – наконец спросила мама, пытаясь осознать услышанное.
– Да. Именно об этом я тебе и толкую.
– И доктор Гиршон, мой кардиолог, выписывал витамины, состоящие из простого песка?
– Да, мам. Но Барри сказал: «Это безвредно. Оказывается в унитазе вместе со всем прочим». Такая вот он душка.
– И никто в этом городе, где все обо всех всё знают, не подозревал, что доктор – жулик?
– Боюсь, он обвел вокруг пальца очень многих, мам. Он и Барри.
Она снова замолчала. Фред спросил, не нужно ли позвонить 911. Мама ответила:
– Пока нет.
– Слушай, мам. Самое главное – плохие парни получили то, что заслужили, а мы с Шэрон живы и здоровы. Более того, пережив такую передрягу, мы с ней стали близки, как никогда. Ведь ты же именно этого всегда хотела, верно? Чтобы мы с ней не грызлись и по-настоящему сблизились? Ну, мы так и сделали.
– И чуть не погибли при этом.
– Да, но, возможно, нам с ней нужно было для этого что-то убедительнее твоих нотаций. Может быть, нам нужно было оказаться на грани смерти, чтобы осознать, как сильно мы привязаны друг к другу. Черт, мам, ты бы гордилась нами, если бы видела нас там, на яхте Барри. Когда дело и впрямь пахнет керосином, мы выступаем единой командой.
Мама вздохнула:
– И между вами больше не будет дурацких разборок?
– Нет! Мы покончили с этими детскими штучками.
– Никаких глупых замечаний насчет ее мужчин или твоей работы и всего прочего, из-за чего вы грызлись?
– Никаких. Мы достигли согласия.
– И лгать мне больше никто не будет? – Она испепелила Фреда взглядом.
– Нет, если только Дебби не разрешит, – ответил он подмигнув мне.
Мама достала из-за отворота халата платок и высморкалась.
– Мам, ты плачешь?
– Да… Я думаю о Дне благодарения.
– Почему? До него еще восемь месяцев!
– Знаю, но это мой любимый праздник. Я представила себе всю семью в сборе. Как все с удовольствием едят индейку, картофельное пюре, луковки в сметане и…
– Я знаю меню, мам. – К этому времени я уже так выдохлась, что сильно сомневалась, удастся ли мне дождаться, пока она доберется до бобов, бисквитов и яблочного пирога с ванильным мороженым. – К чему ты клонишь?
– К тому, что если вы с Шэрон и впрямь помирились, то это будет первый День благодарения на моей памяти, который мои девочки проведут в согласии. Вполне достойная причина, чтобы с нетерпением ждать этого дня.
– Пожалуй. Я тоже его жду не дождусь.
– И я, – вставил Фред. – Вам обеим понравятся мои девочки и их семьи. А если нет, мы постараемся выйти из неловкой ситуации с наименьшими потерями.
Я спала до полудня. И проспала бы и дольше, не разбуди меня шум у двери. Я выглянула в окно и увидела расположившихся вокруг репортеров, фотографов и фургоны телевизионщиков с тарелками антенн на крышах. Похоже, офис шерифа сделал официальное сообщение насчет ареста Барри.
Я на полусогнутых пробралась на кухню, не желая, чтобы представители прессы застукали меня в ночной рубашке, и позвонила Рэю.
– Как нога? – Спросила я.
– Я по тебе соскучился, – последовал ответ. – Когда ты придешь со мной нянчиться? Я уже позвонил в контору и сказал, что беру отгулы до конца недели, поэтому могу спокойно валяться дома, а ты будешь ухаживать за мной.
– Займусь этим с удовольствием. Но сначала нужно решить проблему с этой публикой, осадившей мой дом. Не знаешь, никаких статей о нашей эскападе в сегодняшних газетах не появлялось?
– Первая полоса «Стюарт Ньюс» и «Палм-Бич пост». Сосед принес мне обе газеты. Ты стала знаменитостью.
– Только не это! Опять!
– Ага, только на сей раз ты героиня. И Фрэнк Гилби, и Эйвери Армстронг, которых цитируют в статьях, рассказали о том, как ты помогла раскрыть дело. Гилби сообщил, что это ты навела их на связь между Гиршоном и Шиллером. В «Пост» он называет тебя «храброй женщиной с пытливым умом».
Я рассмеялась:
– Придется поблагодарить его. Поблагодарить всех, кто занимался расследованием. Надеюсь, тебя в статьях тоже упоминают?
– Да. И в обеих исказили мое имя. В одной меня назвали Роем, а в другой переврали фамилию.
– Досадно. А еще что-нибудь смачное в этих статьях есть?
– Полно всякой всячины о Джоан Шелдон. Что она оставила длиннющее письмо в депозитном сейфе банка вместе с подробным изложением всей витаминной аферы, с сообщением о багамских связниках и прочем.
– Бедная Джоан! У нее была такая хорошая профессия. И зачем она так жадничала?
– Кто знает? Кстати, о медсестрах. В «Стюарт Ньюс» много цитируют одну медсестру из мемориального госпиталя Мартина. Имени ее, понятно, не называют, но когда ее спросили, не удивилась ли она, узнав, что Джеффри Гиршон вел двойную жизнь, эта дама ответила: «Не очень. В конце концов, он ведь был кардиологом».
– Надо полагать, у нее были осечки с кардиологами.
– Верно. Так увижу я тебя сегодня или нет?
– Непременно. Только мне нужно отволочь машину в сервис. И твоя тоже тут стоит, не забывай. Может, мне удастся затолкать их на один эвакуатор, рядышком. Это сойдет за близость?
– Сойдет. Но я предпочел бы, чтобы ты была здесь, рядом со мной, на моей кровати.
– Тогда предлагаю такой вариант: если маме не нужна ее «Дельта 88», я позаимствую у нее машину и заскочу к тебе попозже.
– Отлично. Пока ты не повесила трубку, хочу сказать тебе еще кое-кто.
– Что?
– Нога у меня болит как сволочь. В самый сезон мне придется не выходить на работу целую неделю. А поломка машины, в чем бы она ни заключалась, наверняка оттяпает здоровенный кусок от моей зарплаты. Но – и это главное – я очень счастлив и не знаю, что с собой делать.
– Должно быть, это воздействие лекарств, которыми тебя напичкали в госпитале, – пошутила я.
– Я серьезно, Дебора. Я ни с того ни с сего просыпаюсь по утрам с дурацкой улыбкой на роже, и у меня такое ощущение, что после долгой-долгой черной полосы наконец пришло мое время.
Я улыбнулась, совершенно точно зная, о чем говорит Рэй.
Эпилог
На День благодарения мы ожидали двадцать два гостя – огромная толпа по сравнению с нашими обычными праздничными сборищами. Однако Шэрон это ничуть не смутило, поскольку за ее столом преспокойно размещались двадцать шесть человек, а навыки по организации приемов сестра усовершенствовала до блеска благодаря сотням свадеб, организованных ею за многие годы.
В результате подготовленной Шэрон свадьбы Тейтельбаумов она познакомилась с Дагом Скалли, старшим братом Рэя. Это произошло через десять дней после нашего возвращения из Нассо. По чистой случайности Шэрон сопровождала жениха в один из магазинов Дага на Мицнер-парк в Бока: тот искал что-то подходящее для грядущего бракосочетания. Пока жених мерил смокинги, а Шэрон возле стойки рассматривала кушаки, в магазин явился сам Даг. Заметив его сходство с Рэем, Шэрон спросила, не брат ли он Рэя Скалли. Даг подтвердил это, и моя сестра вцепилась в него мертвой хваткой. С тех пор они почти не расстаются.
Сначала мы с Рэем нервничали из-за этого, памятуя о предыдущих неудачах Шэрон. Но проходили недели, и мы успокоились, решив, что они с Дагом достаточно взрослые и, чем бы все это ни обернулось, это их проблемы.
Кроме того, мы с Рэем были так влюблены, так поглощены друг другом, что пренебрегли всем и предоставили нашим родственникам жить своей жизнью. Я по-прежнему обитала в коттедже на Хатчинсон-Айленд, а Рэй – у себя дома в Стюарте, но мы уже начали поговаривать о свадьбе, уверенные в том, что у нас есть совместное будущее. Я не сомневалась, что нашла свою пару.
На профессиональном фронте тоже произошли изменения. Уже не нуждаясь в работе смотрителя, я могла покинуть коттедж в любое угодное мне время. Дело в том, что я вернулась в шоу-бизнес, в мир дневных «мыльных опер».
Разумеется, все привела в движение Хелен.
– Это Вуди, – сообщила она, позвонив мне как-то вечером. – Наш прежний босс только что подписал контракт и стал главным сценаристом «Санта-Моники», новой «мыльной оперы», которую снимают в Лос-Анджелесе. Ходят слухи, что там огромный бюджет. Они начинают в сентябре. Тебе интересно?
Интересно? А как же! Я так и думала, что Вуди снова выплывет. Вопрос лишь когда. Но услышать, что он снова на вершине, главный в новой «мыльной опере», к тому же высокобюджетной, – на такое я не рассчитывала. С другой стороны, Рэй тоже оказался куда лучше, чем я предполагала, и мне не хотелось жертвовать своим счастьем ради очередной премии «Эмми».
– Конечно, мне интересно, и было бы славно снова работать с Вуди, но теперь мой дом во Флориде, Хелен. В Нью-Йорк я не вернусь.
– А кто тебя просит? Скажи Вуди, что ты намерена стать автором сценария, а не поэпизодником. Авторы же сценария живут где угодно. Мы наших отродясь в глаза не видели, помнишь?
– Да, но у меня нет опыта, я не писала сценариев.
– О чем речь! Ты способна писать их даже во сне! И учти: авторы сценария зарабатывают куда больше, чем поэпизодники. Вот тебе номер Вуди к студии, Дебора. Поступай как тебе угодно, но я позвоню ему, как только мы закончим разговор.
Я позвонила Вуди на следующий день. А еще через день у меня была работа. Потом я продала «понтиак» и купила «лексус».
Маме тоже улыбнулась удача. Она так хорошо себя чувствовала, что вернулась к работе мирового судьи и взялась за мелкие дела с новым энтузиазмом. Отношения с Фредом удивляли и радовали ее. Он стал таким преданным компаньоном, что мама пригласила четырех его дочек прилететь из Мичигана к нам на День благодарения вместе с мужьями и детьми.
Даже Норман собирался притащить с собой гостя – приятеля-кадета, чьи родители находились в реабилитационном центре и в связи с процедурами не могли приготовить индейку.
Да, на День благодарения у нас намечалось двадцать два гостя. Мы намеревались обожраться до тошноты, смеяться и смотреть футбол. Я ждала этого события с энтузиазмом.
В ту судьбоносную среду в «Макжилище» Шэрон мы с Рэем прибыли последними. Она поздоровалась с нами в дверях и сообщила, что обожает мое платье. (Это была та же шмотка, которую я надела на мамин юбилей в феврале, когда Шэрон сравнила ее со скатеркой.)
Сразу за ней появился Даг, более высокий, худощавый и оживленный, чем его младший брат, столь же говорливый, насколько Рэй молчаливый. Ну, словно Рэй на амфетаминах. Мне Даг очень понравился, хотя оказался немножко провокатором и большой ехидиной – с такими людьми лучше общаться в небольших дозах.
– Все чудесно, Шэрон, – сказала я. Сестра украсила дом изречениями отцов-пилигримов и рогами изобилия.
Поблагодарив меня, она поинтересовалась, как движется работа, а потом поспешила на кухню проверить, все ли готово к празднеству.
Мы с Рэем присоединились к собравшимся в семейном зале, где мама познакомила нас с родственниками Фреда. Его дочери как будто обрадовались нам, но одна из них шепнула мне, что завещание Фреда неоспоримо и ни я, ни моя сестра не получим ни цента, даже если он женится на моей маме, а потом отбросит копыта. Кивнув, я направилась к зятьям Фреда, поглощенным футбольным матчем, который смотрели по большому телевизору Шэрон. К оному знакомству они отнеслись довольно равнодушно. Внуки Фреда резвились на улице в бассейне, а Норман и его приятель были «спасателями».
– Кто играет? – спросила я Рэя. – Твои «Аллигаторы», милый?
– Нет. – Он снисходительно улыбнулся. – Нет, это школьная команда. В День благодарения играют только профи. Это «Дельфины-патриоты».
В этот момент в комнату влетел Даг, схватил дистанционку и начал переключать каналы.
– Эй! – раздраженно воскликнул Рэй. – Мы смотрим игру!
– Мой братец и его футбол! – подмигнул мне Даг.
– Нечего братца поминать, к тому же я не один смотрю футбол. – Рэй взглянул на остальных, но они хранили нейтралитет. – Мы все хотим смотреть игру, Даг!
Даг, проигнорировав Рэя, продолжал щелкать кнопками, в конце концов отыскав канал, транслирующий турнир по гольфу.
Я вдруг почувствовала, что очень голодна, и подумала, скоро ли подадут индейку.
Как только Даг положил дистанционку на кофейный столик, Рэй схватил ее и переключил телевизор на футбол.
Даг фыркнул:
– На тот случай, если ты не в курсе, братец, гольф – самый популярный спорт в стране. Тебе следовало бы взять клюшку и научиться играть. Полезно для твоей карьеры.
У Рэя заходили желваки, а я размышляла только о яствах. Нашпиговала ли Шэрон индейку хлебом или чем-то поинтереснее? Орехами, например? Или полентой?
– Моя карьера и так в порядке, – напряженно отозвался Рэй. – Я занимаюсь именно тем, чем хочу, а не тем, чем мне велел отец.
– Ух ты! – насмешливо фыркнул Даг. – Полагаю, ты собирался отправить меня в нокаут. Ну так прости меня, если я не считаю грехом идти по папиным стопам. Я горжусь тем, что делаю деньги, как и он. Мне не приходится бодрствовать ночами, размышляя, как оплатить счета.
– Мне тоже, – отрезал Рэй. – Потому что я живу по средствам.
«Может, Шэрон в этом году положит в пюре чеснок, – размышляла я. – А может, сделает пюре из сладкого картофеля…»
– Слушай, мальчик Рэй, – резко сказал Даг. – Ты ставишь себя в неловкое положение перед этими милыми людьми.
– Да ну? – саркастически проговорил Рэй. – А, по-моему, все эти милые люди мечтают, чтобы ты отвалил и дал нам спокойно посмотреть матч.
Вообще-то все эти милые люди беседовали между собой, не обращая внимания ни на перебранку, ни на игру. Все, кроме меня. Я знала, что сейчас последует. И боялась этого. После того как я наконец помирилась с Шэрон, после того как мы с ней утрясли наши разногласия и стали любящими сестрами, наши мужчины намеревались вот-вот проявить братское соперничество. Ну не ирония ли это?
– Ты хочешь, чтобы я ушел? – спросил Даг.
– Если ты снова включишь турнир, уйду я, – ответил Рэй.
Они оба стояли, яростно споря, кто из них уйдет, когда появилась Шэрон.
– Ужин подан! – провозгласила она. И вас тоже с Днем благодарения!
