На следующее утро я набросала маме список вопросов к доктору Питеру Элкину. Туда вошли самые разные вопросы, от вполне невинного (Как жалко доктора Гиршона, правда?) через пробные (Вы ведь были с ним не только коллегами, но и друзьями?) до откровенно нахальных (А где вы находились в ночь убийства?).
      Я знала, на последнем мама наверняка споткнется, поэтому пометила его астериском и сделала сноску: «Спроси это как бы походя, небрежным тоном, предварительно сообщив ему, где ты сама находилась в ночь убийства. Пусть это выглядит так, будто ты просто хочешь поговорить о Джеффри. Если ты поделишься с Элкином воспоминаниями о нем, быть может, он поделится своими».
      Я включила в список еще несколько вопросов, чтобы выяснить отдельные детали личной жизни Элкина. Например: «Обе мои дочери одиноки, а вы?» или «Ой, вы разведены? Ну, если у вас нет никого на примете, я с удовольствием познакомлю вас с моими девочками». Цель этого – заставить Элкина признать, что он встречается с Вики, или сделать вид, будто не встречается.
      Конечно, я предупредила маму, что терапевт может не пожелать обсуждать с ней ничего, кроме ее температуры и давления, поскольку ее «девочек» подозревают в убийстве. Но предположила, что, вполне возможно, этот факт, напротив, сработает в нашу пользу; если Элкин поверит, что полиция собирается повесить убийство на нас с Шэрон, он утратит осторожность.
      – Постараюсь, – пообещала мама, когда я везла ее к врачу. – Я придумала себе такое количество болячек, что проведу в смотровом кабинете не менее получаса.
      Пока доктор Элкин и впрямь занялся осмотром мамы, а одна из сестер случайно оставила открытой дверь между приемной и кабинетами врачей, я на цыпочках прокралась по коридору в кабинет Джеффри. Просочившись туда, я быстро заперла дверь изнутри, молясь, чтобы никто не начал искать меня. (Этого демарша я не планировала, но, когда подвернулась возможность, никак не могла ее упустить и остаться сиднем сидеть в приемной, барабаня пальцами по номеру журнала шестимесячной давности.)
      К счастью, никто меня не искал, даже Джоан Шелдон, стародавний цербер Джеффри (как я выяснила позже, в этот день она взяла выходной). Вздохнув поглубже, я начала обшаривать кабинет в поисках чего-нибудь важного.
      Обстановка в кабинете оказалась довольно скудной: большой обитый кожей стол с кожаным вращающимся креслом, два жестких стула для посетителей, пара стеллажей и полочка, на которой Джеффри выставил фотографии себя, любимого: он на яхте, он в «порше», он в белом халате и хирургических перчатках.
      На стене висели стандартные кардиологические плакаты: большая диаграмма сердца и сердечных артерий, а также цветной постер «Диета для здорового сердца», на котором овощам, фруктам и зелени пытались придать такой же аппетитный вид, как стейку, сыру и муссу из белого шоколада. А еще висела карта – а может, морская лоция – Багамских островов. Любимого убежища Джеффри, судя по всему.
      Стену украшали и многочисленные дипломы. Диплом колледжа. Диплом медицинской школы. Дипломы по специальностям. Известно каким. Я внимательно изучила все официальные бумаги Джеффри, пытаясь вообразить его юношей, представить, что он творил в жизни, если закончил с пулей в сердце.
      Я рассматривала его диплом университета Майами, выпуск шестьдесят третьего, когда услышала, как кто-то дергает дверную ручку.
      Я застыла.
      – Кажется, заперто, – произнес женский голос. – Должно быть, Жанна д'Арк закрыла.
      – Вот ведь стерва, – ответила вторая женщина. – Впрочем, есть и приятная новость: раз Гиршона больше нет, может, она уйдет в другое место.
      – Хорошо бы.
      – А сейчас-то что нам делать? Нужные нам досье лежат там.
      – Завтра она явится. Тогда и возьмем.
      И обе дамы – надо полагать, медсестры – оставили дверь в покое и удалились.
      «Бог ты мой, чуть не влипла, – подумала я. – Может, это не такая уж и ценная идея, особенно если меня тут застукают и вызовут полицию».
      Я прижала ухо к двери, желая убедиться, что сестры – или кто-либо другой – не крутятся поблизости. Удостоверившись, что путь чист, я отперла дверь, пулей проскочила по коридору и небрежной походкой вернулась в приемную, будто всего лишь отлучалась в туалет.
      «Черт!» – мысленно выругалась я, хватая древний журнал. Оказаться одной в кабинете Джеффри и ничегошеньки не найти! Нет, конечно, будь у меня время покопаться в его картотеке…
      «Ладно, мне не в чем винить себя», – решила я и пролистала «Редбук», «Макколл» и «Леди хоум джорнал» и изучила рецепт мясного рулета в «Лучшие дома и сады», когда появилась мама.
      – Все путем, – подмигнула она, помахивая рецептом. – Пошли, дорогая.
      По словам мамы, Питер Элкин оказался очень дотошным. Он прослушал ей сердце, прощупал живот, постучал по коленкам дурацким молоточком. Все время, пока он осматривал маму, она пытала его, двигаясь по выданному ей списку с искусством опытного следователя.
      – Что он сказал, когда ты спросила его, где он был в ночь убийства? – спросила я.
      – Сначала ничего не ответил, поэтому мне пришлось прибегнуть к женским трюкам.
      – То есть?
      – Воспользоваться моим женским шармом. Хоть мне и семьдесят пять, но он у меня еще есть, Дебора.
      – Конечно, мамочка, – улыбнулась я. – Мне просто интересно, как ты им воспользовалась, чтобы разговорить доктора Элкина.
      – Я сказала ему, что он слишком молод и красив, и ему не стоит связывать себя обязательствами так скоро после развода.
      – Погоди-ка. Неужели ты вынудила его рассказать о разводе.
      – Ну да, пока он щупал мои лимфатические узлы.
      – И вытянула из него признание, что он спит с Вики?
      – Отчасти.
      – Точнее, мам. Это может оказаться жизненно важным.
      – Он признался, что встречается с медсестрой из больницы. Только с ней. Я сделала вывод, что он имеет в виду Вики.
      – Разумный вывод. Ладно, а потом?
      – И вот тут-то и пригодился женский шарм.
      – Слушаю внимательно.
      – Я потеребила его стетоскоп и довольно кокетливо заявила: «Ой, да вы слишком молоды и красивы, чтобы связывать себя так скоро после развода, доктор Элкин». «Вы так считаете?» – спросил он. «Безусловно! – ответила я. – Вы теперь у нас один из самых завидных холостяков, и я готова побиться об заклад, что в ночь смерти бедного доктора Гиршона вы не слонялись в тоске по городу, а сидели дома с этой вашей медсестрой». И осуждающе поцокала языком.
      – И как Элкин на это отреагировал?
      – Сказал, что я права. Он и впрямь был с ней дома в ту ночь, когда убили доктора Гиршона. Ты ведь это хотела выяснить, дорогая? Подтвердит ли Элкин алиби Вики?
      Я кивнула. Похоже, моя маменька – мировой судья запросто могла быть моей маменькой – Мата Хари.
 
      Позже, в тот же день, в город прибыла Шэрон, но не одна. Она приволокла с собой Барри Шиллера. Точнее, он приволок ее в своем золотистом «корнише». У него вроде бы был клиент в Веро-Бич, в часе езды на север от Стюарта. Барри собирался поужинать с мамой, Шэрон и со мной, после ужина поехать в Веро-Бич, в четверг переговорить со своим клиентом, а на обратном пути в Бока заскочить в Стюарт, чтобы отвезти мою сестрицу домой. Какая лапочка.
      – Я сегодня занята, – ответила я маме, когда она поведала мне об этом.
      – Дебора!
      – Занята. Буду сидеть в гостиной, смотреть на пляж и считать песчинки.
      – Глупости! Ты стараешься избегать Шэрон. И это после того, как вы пообещали мне не ссориться.
      – Без комментариев.
      – Хочу заметить, что сегодня мой первый выход в ресторан после инфаркта. По-моему, это вполне достойный повод, чтобы ты освободила вечерок, дорогая?
      Я вздохнула:
      – Ну и куда этот Барристер и Бока ведет нас?
      – Я предложила «Гайтано». Это симпатичное тихое заведение рядом с супермаркетом. Ты можешь либо подъехать к моему дому, и мы отправимся туда все вместе, либо поезжай сразу в ресторан и встретимся там.
      – Поеду сразу в ресторан, спасибо. И когда назначена вечеринка?
      – Столик заказан на половину восьмого. На фамилию Шиллер.
      – Полагаю, он весь вечер будет сыпать за едой разными юридическими советами, чтобы оплатить ресторанный счет, а потом выставить счет Шэрон за потраченное на нее время.
      – Давай дадим ему шанс, Дебора. Твоя сестра говорит, что Барри очень внимателен к ней.
      – За три сотни баксов в час даже я была бы к ней внимательна.
      – Дебора!
      – До скорого, мам.
      Когда я приехала в ресторан, вся троица уже сидела за столом. При моем появлении Барри поднялся. На нем был очередной «с иголочки» костюм от Армани, каштановые волосы лоснились от новейшего «стильного продукта», загорелая, ухоженная кожа пахла одеколоном с тяжелым мускусным запахом. Шэрон выглядела «измученной», как всегда, но в этот вечер она сияла, словно новобрачная. Естественно, я бы тоже сияла, проведя весь день в салоне красоты, где мне обработали лицо, сделали маникюр, педикюр и почистили перышки. Но поскольку я провела день несколько иначе, то и выглядела как обычно. Мама была в восторге уже от одного того, что жива. Первый раз выйдя в свет, как она мне напомнила, мама наслаждалась уделяемым ей вниманием. У столика останавливались друзья мамы, с которыми она давно не виделась, интересовались ее самочувствием (а заодно, как я подозревала, глазели на дочерей, оказавшихся в доме Джеффри в ночь убийства). Мама так хорошо проводила время, что почти не заметила, как Барри, извинившись, ушел покурить свою здоровенную толстую сигару, а мы с Шэрон едва не поссорились из-за разницы между тартинками и тарталетками. Беседа в основном крутилась вокруг достижений Барри на поле для гольфа, его огорчения из-за того, что он не может найти толкового механика, разбирающегося в «роллс-ройсах», решения Барри продать дом в Хэмптоне после «фантастических» летних периодов, проведенных там, и знакомства Барри с известными всей стране адвокатами из тех, которые регулярно мелькают в «Геральд».
      Хотя нельзя сказать, что мы с Шэрон не вставили пару-тройку слов.
      – Через две недели я организую свадьбу Траубманам, – не без самодовольства сообщила Шэрон.
      – А кто это, Траубманы? – спросила я. Сестрица вытаращилась на меня как на идиотку.
      – Они владеют половиной Бока.
      – Да? А кто владеет второй половиной?
      – Теперь видишь, с чем мне приходится иметь дело? – обернулась она к Барри.
      Он погладил ее по руке. На его перстень с бриллиантами и розовыми сапфирами стоило посмотреть.
      Шэрон продолжила рассказ, подробно изложив, какие блюда она заказала на эту свадьбу, какие цветы, музыку и все прочее. (В прочее входила также задача усадить мать невесты и мать жениха на разных концах стола, поскольку обе пожелали прийти в туалетах от Веры Вонг.)
      Она заливалась соловьем насчет поэмы, написанной ею для жениха и невесты, которую они прочтут друг другу как часть брачных обетов. Тут я решила, что с меня хватит.
      – Пойду попудрю нос, – сказала я.
      – Вообще-то мне тоже не помешает. – Шэрон одарила меня нехорошим взглядом.
      Мы направились в дамскую комнату. Я подготовилась к драке.
      – Ты проявляешь неуважение к Барри, – обрушилась на меня сестра у двери дамской комнаты. – Весь вечер наблюдаю, как ты его игнорируешь, и я этого не потерплю! Он мне очень дорог, Дебора.
      – Я тебя умоляю! Ты едва с ним знакома.
      – И что? Мы быстро стали очень близки. Это судьба.
      – Это фигня. Ты не знаешь его. Тебе о нем ничегошеньки не известно.
      – Неправда!
      – Ладно, ты знаешь, где Барри вырос, где учился, но что тебе известно о нем самом? Его характере? Зачем влипать в очередное дерьмо, Шэрон?
      – Я влюбилась в него, – с вызовом бросила она. – Если наши отношения будут и дальше развиваться с такой скоростью, возможно, я выйду за него замуж.
      – Замуж? Шэрон, да он змея подколодная! Что с тобой такое? Понимаю, ты все еще страдаешь оттого, что, как тебе кажется, папа тобой пренебрегал, а твоей обычной спонтанной реакцией на это всегда было поспешное замужество с первым попавшимся мужчиной, который не пренебрегает тобой. Но Барри Шиллер? Даже ты заслуживаешь лучшего!
      – Вот и приехали. Критикуешь меня и мой выбор мужчин. Кто бы говорил!
      – Признаю, я тоже допускала ошибки, но пытаюсь измениться, Шэрон. Катастрофа с Джеффри была своего рода предупреждением. Я понимаю, как важно выдержать паузу, убедиться, что этот человек мне подходит, что у него есть совесть и принципы, черт побери!
      – Ну, так пока ты выжидаешь, я буду получать удовольствие. С Барри.
      И Шэрон влетела в дамскую комнату. Я решила, что, пожалуй, обойдусь без напудренного носика. Я шла к нашему столику, когда Барри, только что вернувшийся, с очередного перекура, скользнул ко мне.
      – Дебора, можно вас на минутку?
      – В чем дело?
      Он кашлянул, дыхнув на меня табаком.
      – Мне хотелось бы дать вам бесплатный юридический совет.
      – Бесплатный юридический совет? Это просто оксюморон какой-то.
      – Очень смешно. Надо будет запомнить.
      – На здоровье. Слушайте, Барри, вы – адвокат Шэрон. Мне же юридический совет не нужен. Ни бесплатный, ни платный. Я вполне справляюсь сама.
      – Неверный шаг.
      – Вы за этим отозвали меня в сторонку? Чтобы убедить нанять вас, если полиция арестует меня?
      – Нет. Я отозвал вас в сторонку, поскольку считаю, что вам пора перестать беседовать с людьми об этом деле.
      Я уставилась на него. Барри потер пальцем массивную золотую запонку.
      – Перестать беседовать с людьми? С какими людьми?
      – Жителями Стюарта. Шэрон говорит, что вы задаете в городе множество вопросов. Это может выйти вам боком, Дебора. Мне случалось такое видеть. На вашем месте я держал бы рот на замке. Пусть полиция делает свою работу.
      – Это и есть ваш бесплатный совет?
      – Да. И вам лучше последовать ему. Я улыбнулась. Какая же он гнусь!
      – Ценю вашу заботу, – бесстрастно ответила я. – Итак, что у нас с десертом?
      Барри пожал плечами, словно решил, что я полная дура, раз не прислушалась к его словам.
      – После вас, – вежливо поклонился он.
      Барри проследовал за мной к столику. И только когда он помог мне сесть, я вдруг вспомнила кое-что, недавно сообщенное мне Шэрон: Барри получил степень бакалавра в университете Майами, выпуск 63-го года, в тот самый год, когда Джеффри получил степень бакалавра там же.
      Я пристально посмотрела на усевшегося напротив меня Барри.
      – Вы знали Джеффри Гиршона? – спросила я.
      – Знал? Что вы имеете в виду?
      – Это очень простой вопрос, Барри. Вы знали Джеффри? Дружили с ним? Входили в одно студенческое братство? Были приятелями?
      – К чему вы клоните? Знай я этого парня, я сообщил бы об этом вашей сестре до того, как она стала моей клиенткой.
      – Но вы с Джеффри учились одновременно в одном колледже. Выпуск 63-го года.
      – Неужели? Это большой колледж. Гиршон, возможно, там и учился, но если так, то для меня это новость.
      – И все же, если вы оба там учились, это довольно странное совпадение, не так ли, Барри?
      Он собрался ответить – во всяком случае, я думаю, что собрался, но тут вернулась Шэрон со свежей помадой на губах и причесанными сияющими золотистыми волосами.
      – Что я пропустила? – осведомилась она, заглядывая ему в глаза.
      – Твоя сестра интересуется десертом.
      – Моя сестра всегда интересуется десертом, – улыбнулась Шэрон. – Судя по ее талии.

      В четверг утром мне позвонил детектив Гилби.
      – Я все еще не виновата, – сказала я.
      – Я не поэтому звоню, – ответил он. – Я насчет акта вандализма, о котором вы сообщили во вторник вечером. Как я понял, особого ущерба Убежищу не нанесли, просто сильно намусорили. Это так?
      Я не знала, стоит ли сообщать Гибли о надписи, сделанной пеной для бритья. Барри Шиллер настоятельно рекомендовал мне ни с кем ни о чем не разговаривать, но зачем мне слушать этого слизняка?
      – Вообще-то было еще кое-что, о чем я не сказала полицейским. Человек, ответственный за пивные бутылки и пену для бритья, оставил мне угрожающую надпись на одном из окон. – Я дала детективу полный отчет. – Возможно, этот подросток поразвлекся за мой счет. Или это убийца пытается запугать меня.
      – Азачем убийце пытаться запугать вас, мисс Пельц?
      – Понятия не имею. Я действительно разнюхиваю все по окрестностям, как вам отлично известно. И кстати, спешу сообщить, могу почти точно подтвердить, что Питер Элкин, терапевт из медицинского центра доктора Гиршона, провел ночь убийства с Вики Уолтерс, бывшей подружкой доктора Гиршона. К вопросу о небрежных заместителях.
      – Вы спросили об этом доктора Элкина?
      – Нет. Моя мать спросила. Надеюсь, ее окно никто пеной для бритья не обольет.
      – Хочу надеяться. Больше ничего мне не расскажете, мисс Пельц? Что-то подсказывает мне, что вы еще не закончили.
      Я улыбнулась, припомнив слова Рэя о том, что Фрэнк Гилби рад моей помощи, поэтому не стоит обращать внимания на его грубоватые манеры.
      – Так, давайте прикинем. Да, я побеседовала кое с кем из женщин, с которыми доктор Гиршон встречался до своей гибели. Одна из них, Сьюзи Кэндалл, по-прежнему переживает из-за того, что он ее бросил. Она была крайне удручена, узнав, что он встречается с другой, и не выходила из дома целых две недели. По-моему, это несколько чересчур, а как по-вашему, детектив?
      – Как, вы сказали, ее зовут?
      – Сьюзи Кэндалл. Из железнодорожных Кэндаллов. Она живет в Сьюел-Пойнте, на Касл-Хилл. Я расспросила ее о разрыве с доктором Гиршоном, но так и не решилась узнать, есть ли у Сьюзи алиби на ту пресловутую ночь. Извините.
      – Как? Быть того не может! Вы не поинтересовались у нее насчет алиби? – Детектив источал сарказм. – К счастью, офис шерифа сам с этим разобрался.
      – К счастью. Ах да! Сьюзи, однако, сообщила мне, что боится пистолетов. Значит, она едва ли стреляла в доктора Гиршона. С другой стороны, возможно, Сьюзи вовсе не боялась пистолетов до того момента, пока не нажала курок смертоносного оружия и не поняла, во что вляпалась. А ваше мнение?
      – Откуда у меня время, чтобы составить мнение? Я слишком поглощен, выслушивая ваше, чтобы составить свое, мисс Пельц.
      – Мисс Пельц, мисс Пельц… Вам не кажется, что давно уже пора называть меня Деборой? – Молчание. – Детектив?
      – Я предпочитаю «мисс Пельц».
      – Как угодно. Но вы не станете возражать, если я буду звать вас Фрэнком?
      – Зовите как хотите. Все равно ведь станете.
      – Спасибо. Удачи, Фрэнк.
      – И вам того же, мисс Пельц.
      Остаток дня прошел без особых происшествий, не считая короткой стычки с Шэрон, когда я позвонила маме домой до отъезда сестры в Бока. Я еще раз настоятельно порекомендовала Шэрон не ввязываться в роман с Барри, а она еще раз сообщила мне, что я завистливая ядовитая стерва.
      Позже в тот же день я направилась в музей, где Фред Зимски собирал манатки, намереваясь пойти домой. Мы с ним поболтали о том о сем, и я спросила, есть ли у него дети и как они ладят между собой.
      – У меня четыре дочки, – сообщил он. – И все красавицы.
      – Да, но как они ладят? – повторила я, горя желанием узнать, не являемся ли мы с Шэрон ошибкой природы или это обычные отношения всех сестер.
      – Они отлично ладят, – сказал Фред. – Только не между собой.
      – Значит, они постоянно ссорятся?
      – Не знаю я, как описать то, что они делают. То они без конца болтают Друг с другом по телефону, торчат друг у друга дома и присматривают за детишками друг дружки. А потом бах! Одна из них ни с того ни с сего приходит в бешенство от какого-то поступка другой, и начинается третья мировая война. Две из них перестают разговаривать с двумя другими, или три объединяются против одной. Это тема с вариациями: А потом, также внезапно, военные действия прекращаются и все снова пасутся друг у друга дома. Кто поймет, что происходит между сестрами?
      – Знаете, что я думаю? Сестра – это вечный повод для извинений.
      Фред обнял меня.
      – Ты славная девочка, Дебора. Я хочу пригласить твою маму на свидание.
      Я одобрительно кивнула, хотя до меня вдруг дошло, что если Фред с мамой познакомятся, понравятся друг другу и поженятся, то у меня будет пять сестер вместо одной. Ужасающая мысль!
      В пятницу ко мне заскочил Рэй, но я в это время была у мамы. Он оставил под дверью записку, в которой спрашивал, не хочу ли я сходить на танцы в субботу вечером в «Кончи Джо». «Там хороший рэгги, вкусная еда и приятная атмосфера, и я мог бы встретиться там с тобой в половине восьмого. Согласна?» Я оставила на его автоответчике сообщение, что согласна.
 
      «Кончи Джо» – здоровенный, грубо сделанный кабак на воде. Такими славятся города южного побережья. Полубар, полуресторан, полусцена (флоридский вариант магазинов Новой Англии по продаже живых лангустов). Расположенный между двумя торгующими рыболовными снастями лавочками на Индиан-Ривер-драйв в Дженсон-Бич, городке к северу от Стюарта, «Кончи Джо» относится к заведениям того рода, куда везут иногородних гостей, чтобы показать им «настоящую Флориду». Иными словами, если войти туда и присмотреться к посетителям, то увидишь куда больше туристов, чем местных. Далеко за примером ходить не надо: за все годы, что я торчала в Стюарте, там я ни разу не была.
      Когда я подъехала, Рэй уже поджидал меня у дверей.
      – Господи, да тут битком набито! – воскликнула я, трижды объехав парковку, прежде чем мне удалось найти местечко.
      – Субботний вечер, разгар сезона, – ответил Рэй, повысив голос, чтобы перекрыть шум. – Сказали, что придется подождать минут тридцать – сорок. Так что пока выпьем что-нибудь в баре, нас позовут, когда будет готов столик. Не возражаешь?
      – Нет проблем.
      «Он классно выглядит, – подумала я. – Очень сексуально». Рэй слегка порезался, когда брился, и, как ни странно, крошечный порез на его обычно гладкой, слегка загорелой коже придавал ему особый шарм. Некий намек на подростка, таящегося за внешностью настоящего мачо.
      Я проследовала за ним мимо хостессы, встречающей посетителей, полок, заваленных футболками с логотипом «Кончи Джо», свитерами «Кончи Джо» и рыбацкими шляпами «Кончи Джо», в темный шумный бар, где стоял широкоэкранный телевизор, свисали буйки, а стену украшал гигантский марлин.
      – Что будете заказывать? – спросила официантка, протирая маленький круглый столик, вытребованный Рэем. Единственный свободный столик в заведении.
      – Мне холодную «Маргариту», – сказал Рэй. – «Куэрво голд», много сока лайма и соль по краю.
      – Кажется, ты называл себя пивным пузом, – улыбнулась я.
      – Ага, но будучи в Риме… Это место требует, чтобы на грудь принять что-нибудь покрепче старого доброго пивка.
      – Ты прав.
      Я начала изучать меню предлагаемых напитков. Тут были алкогольные смеси под названиями типа «Ловец игуан», «Гумбэйский смэш», «Высотомер» и «Дайкири а-ля Хемингуэй». (Последний описывали как «сделанный по рецепту самого Папы Хема; такой подавали в баре «Флоридита» в Гаване.)
      – Вы что-то выбрали? – нетерпеливо осведомилась официантка.
      – «Маргариту», – ответила я.
      – Вот молодец, – усмехнулся Рэй. – От этого у тебя волосы на груди вырастут.
      – Всегда об этом мечтала.
      – Как насчет закусок, пока суд да дело? – поинтересовался он, уставившись в меню. – Тут есть гигантские креветки, рубленые моллюски, нарезка из аллигатора…
      – Нарезка из аллигатора?!
      – Только не говори мне, что никогда не ела аллигатора, Дебора! При таком количестве супер-пупер-ресторанов в Нью-Йорке?
      – В «супер-пупер-ресторанах Нью-Йорка» подают лосятину, оленину, кабанятину, но никаких аллигаторов. В Нью-Йорке народ носит обувь из аллигатора, сумки и ремни, однако никакой нарезки.
      – Тем хуже для них. Аллигаторы очень вкусные.
      – Прошу тебя! Сейчас ты скажешь, что по вкусу он напоминает курятину!
      Рэй засмеялся.
      – Признаться, я и сам никогда не ел его. Я собирался заказать креветочный коктейль.
      – Закажи два.
      От «Маргариты» у меня приятно зашумело в голове, поэтому креветки показались мне очень вкусными, а соус к ним весьма пикантным. Благодаря этому я не обратила внимания на сигаретный дым, обволакивающий меня, и на то, что официантка натыкалась на спинку моего стула всякий раз, как проходила мимо.
      – И вот они, мы. Сидим субботним вечером, парочка одиноких бродяг, которым не к кому идти на свидание.
      – Я мог бы сегодня пойти на свидание, – возразил Рэй. – Мой коллега по работе хотел познакомить меня с некоей Лорел.
      – Лорел – это, безусловно, прогресс после Уиллоу, – заметила я. – Но что это с твоим приятелем? Имена всех женщин, которых он тебе выбирает, соответствуют названиям деревьев. Надо полагать, следующую будут звать Ильм.
      – Уже было. Сокращенное от Ильмиры.
      – Шутишь!
      – Шучу.
      Я через стол потрепала его густые золотисто-каштановые волосы.
      – Так почему же ты не пошел сегодня с этой самой Лорел?
      – Подумал, что с тобой будет куда веселее. Не надо напрягаться, незачем размышлять на тему «Нравлюсь ли я ей?», и все такое.
      – Иными словами, тебя не интересует, нравишься ли ты мне?
      – Не-а. Если бы я тебе не нравился, ты со мной никуда не пошла бы.
      – Если только не скучала бы по обществу.
      – Если бы ты скучала по обществу, то не поселилась бы в этом коттедже на отшибе, где ни одного жилого дома нет поблизости.
      – Выстрел принят. Кстати, я чувствую себя с тобой также. Никаких размышлений на тему «Нравлюсь ли я ему?». И так понятно, что ты по мне с ума сходишь.
      – Должно быть, ты классно сочиняла «мыльные оперы», – рассмеялся Рэй. – Почти во все вносишь театральность.
      – Полагаю, это у меня в крови. Я лишь несколько недель назад ушла из шоу и уже скучаю по нему. Не по закулисным играм и не по тем людям, что теперь там правят бал. Мне не хватает Вуди Дейвенпорта, бывшего главного сценариста, и Хелен Минсер, одной из прочих сценаристов, а больше всего я скучаю по самой работе. Как-то мне непривычно не выдавать по серии в неделю.
      – Оп-па! В этих словах мне слышится легкая тоска. Но предупреждаю: ты не можешь туда вернуться. После того как я вложил в тебя кучу времени и денег.
      – Каких еще денег? – возмутилась я. – Мы оплатили поровну счет в тот единственный вечер, когда ходили ужинать.
      – Ага, но я посчитал и сегодняшний ужин. Плачу я, или в записке этого не сказано?
      – Не сказано, но это и не важно, Рэй. Я вполне могу заплатить за себя.
      Рэй покачал головой.
      – Сегодня мой день рождения, и платить за все буду я, если захочу.
      Он пропел куплет из старой песни Лесли Гора.
      – День рождения? – изумленно повторила я. – Сегодня?