Остин, Техас
       28 октября 1994 года
      Когда до Лауры Спенсер наконец-то дошло, что ее пытаются убить, было уже слишком поздно. Автомобиль, только что, чуть не сбивший ее, разворачивался, визжа покрышками.
      Лаура бросилась бежать и в пещерном мраке подземной автостоянки стук ее высоких каблуков разносился дробящимся гулким эхом. Машина Милдред запаркована чуть ниже по въездному пандусу. Только бы до нее добраться!..
      Додумать ей не удалось – коричневый седан неожиданно оказался совсем рядом.
      Повинуясь инстинкту, Лаура рванулась в пространство между ближайшими машинами, вскрикнула от боли, ударившись коленями о твердый бетон. Автомобиль рявкнул в каких-то дюймах от нее, обдав облаком выхлопных газов.
      От страха внутри у нее все сжалось. Она прижалась лбом к двери голубого микроавтобуса, рядом с которым упала. «Только без паники, – подумала она, судорожно переводя дыхание. – Ты бывала и в худших переделках и всегда умудрялась выжить».
      От этих мыслей она моментально успокоилась. Все еще поеживаясь от страха, но уже с ясной головой она приподнялась и осмотрела стоянку. Никого. Ни звука. Может, нападавший решил, что сбил ее? Или просто выжидает, когда она вновь выйдет на открытое место?
      Сидя на корточках, она боялась пошевелиться, как вдруг услышала чьи-то торопливые шаги.
      – С вами все в порядке? – послышался встревоженный мужской голос. – Мисс, вы не ушиблись?
      Лаура вздохнула с облегчением, увидев пожилую чету, выглядывающую из-за автобуса.
      – Нет, кажется, не ушиблась. – Она посмотрела на свои колени. Кожа содрана, сильно кровоточит, но в остальном все в порядке. И главное – жива!
      – Этот тип ехал прямо на вас! – возмущенно воскликнула женщина, вместе со своим спутником помогая Лауре подняться. – Мы с мужем видели все – от начала до конца!
      – Понятно. – Лаура огляделась по сторонам, пытаясь уловить звук возвращающегося автомобиля. Тишина.
      – Вы успели его разглядеть? – спросил мужчина, внимательно посмотрев на нее.
      Она кивнула:
      – Мне кажется, я знаю, кто это.
      – В таком случае надо позвонить в полицию. Мы пойдем с вами. – Он бросил взгляд на жену, та кивнула. – Вам потребуются свидетели.
      – Спасибо. – Лаура отряхнула грязь с юбки. Ее била мелкая дрожь, во рту пересохло, но, в конце концов она ведь невредима! Как глупо было идти сюда одной! После десяти лет работы криминальным репортером попасться на самый примитивный крючок! Поверить телефонному сообщению, не проверив источник информации!
      Она уже собралась было покинуть свое укрытие за автобусом, как вдруг увидела его.
      Он стоял футах в двадцати отсюда, спрятавшись за опору перекрытия.
      Женщина проследила за взглядом Лауры.
      – Что там, дорогая?
      Человек вышел из-за колонны, и у журналистки подкосились ноги. Замерев от ужаса, не в силах шевельнуться, она заворожено следила за пистолетом, направленным прямо на нее…

       Остин, Техас
       30 сентября 1994 года
 
      Сидя за столиком в темном и пустынном ночном клубе, Лаура с улыбкой наблюдала, как ее мать темпераментно исполняет песенку «Дрожь» из репертуара Пегги Ли. Она с радостью сбежала из того бедлама, что именовался газетой «Остин сентинел», только ради того, чтобы морально поддержать Ширли на прослушивании. Всю свою жизнь она проработала на сцене, но тем не менее постоянно нуждалась в одобрении.
      «Она все еще не потеряла красоты и очарования», – думала Лаура, внимая густому голосу, заполнившему зал. Несмотря на то, что Ширли Лэнгфилд исполнилось пятьдесят три, стоило ей подняться на сцену, как зрителей словно током пронзало. У нее были прекрасные светло-пепельные волосы, ниспадающие волнами, огромные карие глаза, способные, как однажды сказал отчим Лауры, растопить льды Аляски и фигура – предмет смертельной зависти любой модели «Плейбоя».
      Одевалась она и в жизни, и на сцене весьма экстравагантно, что полностью соответствовало ее сути, – в мини-юбки, открывающие великолепные ноги, либо блестящие платья ярких расцветок, а к каждому наряду подбирала ковбойскую шляпу – стетсон – в тон, обязательно украшенную горным хрусталем.
      Сегодня она выбрала достаточно скромное одеяние – жатый фиолетовый блузон поверх черного облегающего ансамбля и лихо заломила на затылке фиолетовый же стетсон.
      В этот полуденный час, предназначенный исключительно для проб, в «Золотом попугае» было пусто, не считая аккомпаниатора в дальнем углу сцены и человека, сидевшего рядом с Лаурой.
      – Правда, она восхитительна, Джо? – спросила девушка, обратившись к владельцу клуба.
      Джо Филдинг, отставной полковник ВВС с короткой по-военному стрижкой и носом а-ля Карл Малден, кивнул, не отрывая взгляда от фигуры на сцене.
      – Признаюсь, она лучше, чем я думал. Прекрасный голос, невероятная сексапильность, но, видишь ли… – он старательно отводил глаза, – она не совсем то, что я имел в виду.
      – Хочешь сказать, тебе требуется кто-нибудь помоложе?
      – Я этого не говорил.
      Он мог ничего и не говорить. В течение последних двух месяцев Лаура побывала с матерью на полудюжине прослушиваний и поняла, что, когда дело касается возраста, в шоу-бизнесе не знают жалости. Это жестокое ремесло.
      Поскольку Джо был старым другом ее отчима, она все же решила попробовать уломать его.
      – А почему бы тебе не дать ей шанс? Посмотреть, как на нее будет реагировать публика?
      – Не знаю, не знаю, Лаура… – Он покачал головой. – Это довольно рискованно.
      Лаура наклонилась над столом и произнесла, слегка понизив голос:
      – Давай договоримся так. Ты заключаешь с ней шестинедельный контракт, и мы с тобой вновь возвращаемся к вопросу о том блоке рекламных объявлений, который, по твоим словам, тебе не по карману. Серия реклам в пятничных выпусках «Сентинел», скажем… за полцены?
      Джо скрестил руки на широкой груди и, потирая подбородок указательным пальцем, мягко засмеялся.
      – Тебе никто не говорил, что ты чертовски талантливо торгуешься?
      – Что тебе ответить? У меня были прекрасные учителя.
      – Раз уж мы вспомнили твоего дражайшего отчима, этого старого буйвола, скажи, как поживает Джей Би?
      – Наслаждается жизнью после ухода на покой.
      – Рад слышать. Передай ему привет.
      – Непременно. – Лаура вновь перевела взгляд на сцену. – Ну, так как насчет моей матери? Договорились?
      На этот раз Джо рассмеялся во весь голос:
      – Теперь я понимаю, как тебе удалось так быстро возродить свою газету. Ты бьешься до конца.
      Она одарила его озорной улыбкой.
      – Можно считать, что ты согласен?
      Он на секунду задумался, поджав губы и неотрывно глядя на Ширли. Затем, несколько раз кивнув, ответил:
      – Ладно, моя юная леди, – да! Сделка состоялась. Но если что-то пойдет не так… если я начну терять клиентов…
      – В любом случае с моей стороны договор будет выполнен полностью. – Она встала из-за стола одновременно с последним бравурным аккордом песни Ширли.
      – Ты не пожалеешь, Джо. Да, вот еще что… – добавила она, пожимая руку хозяину клуба. – Мне бы хотелось, чтобы этот разговор остался между нами.
      – Понимаю. – Заметив финальный поклон Ширли, он выпрямился и громко захлопал в ладони. – Браво! – воскликнул он, направляясь к сцене. – Ваша дочь говорила мне, что вы великолепны. Она явно поскромничала, вы сногсшибательны!
      Джо помог расцветшей Ширли спуститься со сцены.
      – Благодарю вас, – произнесла та с придыханием Мэрилин Монро. – Значит ли это, что вы берете меня на работу?
      – Что вы скажете о шестинедельном контракте?
      Ширли в восторге всплеснула руками и прикрыла рот, как маленький ребенок, у которого только что сбылось самое заветное желание.
      – Чудесно! Когда приступать?
      – Во вторник. Ваш первый выход в восемь, второй – в половине одиннадцатого. Подъезжайте пораньше, чтобы мы успели оформить необходимые бумаги. Он бросил взгляд на часы. – А сейчас прошу извинить. Мне надо уладить конфликт между официантами, пока они не разнесли это заведение вдребезги.
      Ширли схватила его за руку и энергично тряхнула.
      – Я вам так признательна, мистер Филдинг! Не знаю, как вас и благодарить!
      – Просто заставьте толстосумов слетаться сюда, и мы будем квиты. – Он подмигнул. – И зови меня Джо, как все.
 
      Пятнадцать минут спустя Лаура с матерью уже пересекали мощеный булыжный двор перед «Сорано», весьма популярным рестораном в техасско-мексиканском стиле на площади Симфонии. Как обычно, зал был битком набит элегантной публикой, и основном молодыми бизнесменами – в воздухе носились ароматы знаменитых фирменных блюд.
      Пока они пробирались к столику на террасе, нависавшей над открытой сценой, Лаура успела поприветствовать редактора «Остин америкэн спортсмен», не замечая восхищенных взглядов, которыми провожали их с матерью.
      Хотя тридцатидвухлетняя Лаура Спенсер никогда не была высокого мнения о своей внешности, она привлекала внимание той естественной красотой, которая невольно заставляет оборачиваться вслед. У нее была поджарая, но довольно женственная фигура, длинные огненно-каштановые волосы и огромные янтарные глаза, унаследованные от отца-иллюзиониста, покорявшего силой своего гипнотического взгляда публику во всем мире. Над правым краешком верхней губы примостилась сексуальная черная родинка, которую она уже больше не пыталась скрывать.
      Но еще сильнее поражала ее энергия. Шла ли она по ресторану, вела ли ответственное совещание, страсть и напор, исходившие от нее, были почти осязаемы. Вихрь ее кипучей натуры втягивал в свой круговорот всех, кто оказывался рядом, хотели они того или нет. Именно эти качества делали ее идеальным человеком на своем месте – посту издателя «Остин сентинел».
      Сделав заказ, Ширли со вздохом облегчения откинулась на спинку стула.
      – Я все еще не могу поверить, что этот джентльмен принял меня на работу. Знаешь, через сколько подобных прослушиваний мне пришлось пройти после возвращения в Техас?
      – Представляю, ведь ты таскала меня почти на все.
      Мать осторожно откусила хрустящую корочку пирожка тортильи с вкуснейшей, но сверхкалорийной начинкой из цыпленка в остром соусе. Мать вся лучилась счастьем, с трудом верилось, что именно она, рыдая, позвонила Лауре среди ночи два месяца назад.
      – Ганс выгоняет меня, – всхлипывала она в трубку в пяти тысячах миль отсюда, – говорит, что я слишком стара. Он взял новенькую девчонку, какую-то финтифлюшку… Она даже не знает, кто такая Пегги Ли!
      И только когда Лаура, поддавшись минутной слабости, предложила Ширли вернуться в Остин, та, наконец перестала хныкать.
      Потянувшись через стол, Ширли потрепала Лауру по руке.
      – Не думай, что я неблагодарна, малышка, – среагировала она на последнюю реплику Лауры. – Очень и очень, в том числе и за сегодня.
      Лаура приподняла брови:
      – За сегодня?
      – Не смотри на меня так удивленно. – Официант подал им креветочную закуску на огромных раковинах из обжаренного теста тортильи, и, только когда он удалился, Ширли продолжила: – Я уверена, что это ты уговорила Джо Филдинга на ангажемент. Не знаю, правда, как тебе удалось его уломать.
      Она резко встряхнула красную накрахмаленную салфетку, так, что та с хлопком раскрылась.
      – Но дареному коню в зубы не смотрят, и потому я не стану допытываться. – Ширли в любой разговор вносила известную долю мелодраматизма, глаза ее увлажнились, но она тотчас нежно взглянула на дочь и закончила: – Спасибо, родная!
      Отрицать очевидное было бесполезно, Лауре оставалось только улыбнуться:
      – Не за что.
      Ширли подцепила вилкой крупную креветку.
      – Знаешь, я волновалась, как у нас с тобой сложится, – произнесла мать, пережевывая пищу. – Я имею в виду, что хотела быть здесь, рядом с тобой, но мне казалось, что тебе не доставит особой радости мое постоянное присутствие.
 
      Лауру тоже посещали сомнения: после стольких лет разлуки они скорее стали дальними подругами, чем близкими родственниками. И, тем не менее дочери в голову не приходило отказаться помочь. Ширли была, конечно, не самой лучшей матерью в мире, но Лаура любила ее со всеми присущими ей недостатками.
      – Это я пригласила тебя, помнишь?
      – Да, конечно. Но, честно говоря, я столько вывалила на тебя в ту ночь! Немудрено, что ты пожалела меня.
      – Любая дочь на моем месте поступила бы так же.
      Ширли глотнула коктейля «Маргарита».
      – Я так тебя обидела, другая дочь повесила бы меня на первой же осине!
      Лаура взмахнула вилкой.
      – Все это в прошлом, и, кроме того, мы пришли сюда не вспоминать о событиях шестнадцатилетней давности, а отпраздновать твой новый взлет. Так что смотри веселее!
      Ширли, как истинная актриса, вмиг преобразилась.
      – Ты права. – В ее голосе послышалось неподдельное волнение. – По правде говоря, мне хочется устроить настоящее празднество! Закатить обед у себя дома. Ты, я и твой чудесный жених.
      Лаура внутренне сжалась. Стюарт, отпрыск техасских аристократов, чье генеалогическое дерево, говорят, восходило к английскому королю Георгу III, считал Ширли скорее неудобством, нежели приобретением. Он не особенно старался скрывать свое мнение, что обычно приводило к ссорам.
      – На твоем месте, мама, я бы ничего не планировала. Ты ведь знаешь, как Стюарт занят в последнее время.
      Ширли испустила вздох, достойный Сары Бернар:
      – Но пойми, я его практически не вижу. После вашей помолвки два месяца назад я уже трижды приглашала вас обоих, но каждый раз что-то мешало. – Она состроила недовольную гримаску, которая у любой другой женщины ее возраста смотрелась бы глупо. – Я могу подумать, что он меня избегает.
      – Ну что ты, мам. Ты же знаешь, что это не так, – солгала Лаура. – С тех пор, как его назначили помощником прокурора графства Бернет, он работает день и ночь.
      – Я и не предполагала, что в Бернете такое количество преступников.
      – Серьезных преступлений там нет, но мелкие инциденты и происшествия по всему графству доставляют ему немало хлопот.
      – И ты считаешь, что это нормально?
      Лаура, пряча глаза от изучающего взгляда матери, сделала вид, что занята закуской.
      – Конечно.
      – Ну что ж, тогда передай ему, что этот обед для меня очень важен и мне бы хотелось, чтобы он изыскал возможность приехать. Я готова даже назначить дату обеда в соответствии с его рабочим графиком.
      Лаура улыбнулась:
      – Очень мило с твоей стороны. – Горя желанием переменить тему, она выставила вперед левую руку: – Ты до сих пор не догадалась похвалить кольцо, что подарил мне Стюарт в честь помолвки. В чем дело? Или, на твой взгляд, камень недостаточно велик?
      Ширли задохнулась от восторга, любуясь сверкающим бриллиантом в три карата.
      – Боже мой! Думаю, он не шутил, когда говорил, что твое ожидание окупится сторицей! Это чудо, должно быть, стоит целое состояние! – Она бросила на Лауру испытующий взгляд. – Вы уже определились с датой свадьбы?
      Лаура отдернула руку.
      – Нет.
      Счастливая улыбка сошла с лица матери.
      – Почему? Уж не хочешь ли ты сказать, что он настолько занят, что не в состоянии назначить день свадьбы?
      – Нет. Просто мы оба хотели бы, чтобы день, который мы выберем, не нарушил наших рабочих планов, вот и все. Вполне вероятно, что Стюарту на днях придется выступать обвинителем в деле Хэллоуэя о поджоге, а сколько оно протянется, сказать трудно.
      – А он не пытается оттянуть время?
      – Конечно же, нет!
      – И ты действительно его любишь?
      Лаура рассмеялась:
      – Естественно, я люблю его. В противном случае я бы не согласилась выйти за него замуж.
      – Ну, не знаю, не знаю. В наше время люди вступали в брак по любви. Но сейчас, когда все помешаны на своих карьерах, уже и не разберешь, почему молодежь делает то, что делает?
      – Мне не известно, как там у других, но мы со Стюартом любим друг друга. И крепко!
      Впрочем, Лаура и сама чувствовала тревожное отсутствие уверенности в этом. Почему-то вспомнилось, как по-будничному Стюарт сделал ей предложение. Как он сказал? «У нас с тобой мною общего, Лаура. Мы оба честолюбивы, интеллигентны и нам нравится общество друг друга. Почему бы нам не закрепить это положение вещей официально?»
      Да, это трудно было назвать самым романтическим предложением руки и сердца в мире, по Стюарт был не из тех, кто тратит время на сентиментальные глупости. Какие бы страсти и эмоции ни бушевали под его холодной и невозмутимой оболочкой, выплескиваться наружу он позволял им лишь, на судебных заседаниях.
      Ширли вздохнула:
      – Только не слишком затягивай. Этот парень – отличная партия, но пока ты не добавишь к своему бриллиантовому кольцу обручальное… – Ширли ткнула в нее пальчиком с ярко-красным маникюром. – Какая-нибудь смазливая штучка может отбить его у тебя.
      – Я запомню это. – Несколько посетителей поднялись из-за соседнего столика, намереваясь уходить, и Лаура бросила взгляд на часы. – О! Сколько времени! – Она вытерла рот салфеткой. – Мне пора бежать.
      – Но ты не доела свои креветки, – запротестовала Ширли.
      – Какие уж тут креветки! Надеюсь, ты помнишь, что мне еще надо руководить газетой?
      – Трусиха. – Мать подставила щеку для поцелуя. – Ты боишься, что, если останешься, я вытрясу из тебя точную дату свадьбы.
      Лаура наклонилась поцеловать ее.
      – До свидания, мама. Еще раз поздравляю! Я оплачу ленч на выходе.
 
      Когда Лаура вернулась, до одиннадцати часов – контрольного срока выпуска газеты – было еще далеко, но в отделе новостей «Сентинел» уже царило безумие.
      Она проходила через эти двери несчетное число раз с тех пор, как восемь месяцев назад возглавила газету, но и по сию пору ее переполняла гордость при мысли о том, сколько удалось сделать за столь короткий промежуток времени.
      Помещение отдела новостей восьмидесятисемилетней газеты мало изменилось со временем. В его огромном чреве все так же ярко светили настольные лампы в полуотгороженных кабинетиках вдоль восточной стены и по-прежнему два узеньких прохода прорезали скопления широких письменных столов. Заметно изменилось лишь отношение сотрудников к делу, что не замедлило сказаться на симпатиях читателей. Новый, привлекательный формат газеты заставил и журналистов, и редакторов поверить, что теперь это – волнующее, агрессивное издание, а не тяжеловесная, старомодная газета, какой она была долгие годы.
      Надрывающиеся телефоны, срывающиеся с мест за очередной сенсацией репортеры, незатихающее рабочее возбуждение сотрудников порождали в ней ощущение бодрящего нервного трепета.
      У самой двери кабинета ее окликнули. Обернувшись, она поздоровалась с новенькой – Ники Кохран, главным редактором раздела международных новостей, принятой в штат пару недель назад.
      – Мы только что получили эту фотографию из Ассошиэйтед Пресс. – Ники протянула фото Лауре. – Ее сделал Тед Кендалл при отлете из Сараево. – Ники замялась. – Вы не будете возражать, если мы поставим ее в номер вместо той, что прислало Рейтер?
      Лаура взяла снимок и какое-то время внимательно изучала. Он производил сильное впечатление. Снимали с вертолета. Объектив камеры запечатлел десятки служащих аэропорта, разбегающихся в поисках укрытия от внезапного снайперского огня. На заднем плане чадил охваченный пламенем и горой вертолет. Чувствовались сила и драматизм ситуации, те самые качества, что сделали имя исконного техасца Теда Кендалла столь известным в мире фотожурналистики.
      – Потрясающий снимок, с чего бы мне возражать?
      Ники вспыхнула:
      – Я слышала, что отношения между «Сентинел» и дядей автора вот уже много лет крайне неприязненные, и подумала…
      – И подумала, что одно лишь упоминание о Кендаллах вызовет у меня негативную реакцию, – закончила за нее Лаура.
      – В общем, да.
      – Да я скорее дам отрезать свою руку, чем опущусь до такого! – Еще раз, бросив взгляд на фото, она с улыбкой вернула его Ники. – У тебя цепкий глаз. Обязательно помести его в номер и позаботься, чтобы было указано авторство Теда Кендалла, а не просто Ассошиэйтед Пресс.
      Лаура шагнула к секретарше, примостившейся за столом прямо у дверей ее кабинета.
      – Кто-нибудь звонил, Милдред?
      Милдред Мастерс недавно перевалило за шестьдесят два, но вряд ли ей можно было дать больше пятидесяти. Элегантная и подтянутая, в строгом платье, с неизменным французским пучком на затылке, эта женщина с умными карими глазами прямо-таки излучала материнское тепло.
      Беззаветно преданная Джей Би, бывшему издателю «Сентинел», она и для Лауры стала самой близкой сподвижницей, что оказалось весьма немаловажно, учитывая тот неприязненный прием, который ей оказали здесь восемь месяцев назад. (Она тогда вернулась в Техас, чтобы занять место отчима.) К тому же Милдред прекрасно и без видимого труда управлялась с бесконечным потоком деловых бумаг.
      – Четыре звонка. – Милдред вручила ей розовые листочки памяток. – Первые два от руководителя женского общества помощи Брекенбриджскому госпиталю. Она интересовалась, сможешь ли ты выступить на их традиционном осеннем обеде в следующем месяце. Третий – от Тома Гранта, ведущего новостей радиостанции КИЗЗ. Ему нужна напарница для рождественского благотворительного шоу. И четвертый звонок – от Джей Би. Он проверил твою машину. Трансмиссия в порядке, однако, сцепление износилось, так что пора покупать новый автомобиль. – Она улыбнулась. – Последняя фраза – его, не моя.
      Лаура хмыкнула, бегло просматривая бумажки. Уже не первый раз Джей Би ставил под сомнение надежность ее машины. Но Лаура никак не могла заставить себя расстаться со стареньким драндулетом, канареечным «фордом-мустангом» 1974 года, который купила тринадцать лет назад, когда еще училась в Техасском университете.
      – Я подумаю. А пока позвони той даме из общества помощи и передай, что я свяжусь с ней через пару дней и дам точный ответ.
      – Как насчет Тони Гранта?
      – Ему я позвоню сама.
      Она вошла в кабинет. Как обычно, стол был завален кипами газет со всех уголков страны, служебными записками, листами бюджетных ведомостей и просьбами о благотворительных пожертвованиях.
      Кабинет представлял собой большую солнечную комнату, с одной стороны выходившую окнами на реку Колорадо, а с другой – отгороженное от отдела новостей стеклянной перегородкой, позволявшей видеть все, что там происходит. Джей Би хотел, чтобы Лаура заняла его офис на пятом этаже, но она отказалась, ибо всегда стремилась быть в курсе событий.
      Следующие четверть часа она посвятила изучению ведомостей газетного бюджета.
      Дверь слегка приоткрылась, и в проеме показалась голова Кена Маллоя:
      – Найдется минутка?
      – Конечно!
      Сорокапятилетний ветеран «Сентинел», начинавший здесь почти три десятилетия назад, Кен считался одним из лучших в стране редакторов по рекламе. Ее приветливая улыбка угасла при виде его опечаленного лица.
      – Что случилось? – спросила она, ощутив, как у нее противно засосало под ложечкой.
      Кен подсел к столу.
      – Мы потеряли еще одного клиента.
      – Бюджетная ведомость вывалилась у нее из рук.
      – Кто на этот раз?
      – «Шварц хоумз».
      – Черт!
      Мощнейшая строительно-подрядная корпорация центрального Техаса «Шварц хоумз» давала газете более миллиона долларов дохода от круглогодичной рекламы. Это был уже третий крупный рекламный контракт, разорванный на этой неделе.
      – Они как-нибудь это объяснили?
      – Так же, как и другие. Продажи падают, необходимо снижать затраты.
      – Отказываясь от рекламы? – ошеломленно спросила Лаура. – Они что, сошли с ума или меня считают полной идиоткой?
      – Ни то, ни другое. Последние полгода для «Шварц хоумз» стали самыми успешными за три предыдущих года. Я тебе говорю, Лаура, это заговор с целью уничтожить нашу газету! А стоит за всем этим Малкольм Кендалл. Готов биться об заклад на свое годичное жалованье!
      Лаура мрачно кивнула головой. Первый отказ пришел четыре дня назад, в тот же день, когда в колонке комментатора «Глядя на вас» она поставила вопрос об источниках некоторых взносов в фонд предвыборной кампании кандидата в губернаторы штата Малкольма Кендалла.
      – Я не знаю, сколько мы еще продержимся при подобных обстоятельствах, – продолжал Кен, высказывая вслух ее недавние размышления. – Я провел вчера весь день на телефоне, пытаясь найти новых клиентов, но… – он покачал головой, – совершенно безрезультатно.
      – Ну что ж! Как ты думаешь, не пора ли встретиться с противником лицом к лицу?
      Не привыкшая откладывать дело в долгий ящик, Лаура сняла трубку телефона:
      – Милдред, пожалуйста, позвони в предвыборный штаб Малкольма Кендалла и сообщи его секретарше, что я хочу с ним встретиться. Сегодня.

      Заложив руки за спину, Малкольм Кендалл стоял у окна своей шикарной штаб-квартиры на семнадцатом этаже небоскреба «Карлайл». Расположенное в самом центре города, здание возвышалось над местным Капитолием – резиденцией губернатора штата – помпезным дворцом в стиле а-ля ренессанс, где в свое время обитали самые колоритные политики в истории Техаса.
      В стене напротив светился экран телевизора: Си-эн-эн передавали новости и свежие результаты опросов общественного мнения.
      Малкольм Кендалл в свои пятьдесят шесть выглядел от силы на сорок пять. В его темно-каштановых волосах только-только стала пробиваться седина, а тело благодаря строгому режиму и регулярным занятиям спортом оставалось крепким и поджарым.
      О перенесенном в юности увечье напоминала лишь легкая хромота. Несмотря на то, что деформация ноги была едва заметна, он усиленно пытался скрыть это, особенно во время встреч с избирателями, двигаясь медленно и часто останавливаясь, якобы перекинуться парой слов со своими приверженцами.
      Он происходил из семейного клана честолюбивых техасских политиков, и, хотя в его карьере случился небольшой срыв несколько лет тому назад, со временем он с лихвой наверстал упущенное.
      Харизматическая личность, которого многие сравнивали с Ричардом Никсоном, он с внушительным отрывом победил на выборах мэра в Остине благодаря ставшему уже знаменитым лозунгу «Кендалл заботится!» и своей способности заставить людей поверить, что это действительно так.
      Воодушевление охватило его при взгляде на одно из окон второго этажа Капитолия. Скоро он, и никто другой, займет офис губернатора, будет принимать государственные решения, встречаться с мировыми лидерами, бывать на шикарных приемах.
      После многих лет неимоверных усилий, пресмыкания перед власть имущими он наконец-то пробился на самый верх. Ну, не на самый-самый, конечно. До Белого дома еще далеко. Но, судя по опросам общественного мнения, единодушно фиксирующего рост его популярности, победа над нынешним губернатором фактически предрешена. «А затем, – мелькнула мысль, и мурашки пробежали по спине, – Пенсильвания-авеню!»
      Конечно, если до того его не уничтожит Лаура Спенсер. Ощущение счастья исчезло, он почувствовал резкую головную боль и, чтобы унять ее, помассировал пальцами переносицу. Уже не в первый раз они сталкивались лбами с «Сентинел». Шестнадцать лет назад, когда Малкольм, будучи членом городского совета, баллотировался на пост главного землеустроителя графства, Дж. Б. Лоусон сумел докопаться до его связи с мошенниками в области страхования и обнародовал результаты журналистского расследования на первых полосах своей газеты.
      Скандал стоил Кендаллу завоеванного было поста, вынудив вернуться к частной юридической практике. Со временем инцидент забылся, и Малкольм потихоньку вернулся в политику. Но он так и не простил Джей Би тех жестоких разоблачений. А теперь уже его падчерица, эта бульварная журналисточка, угрожает – подумать только! – сотворить с ним то же самое! Если, конечно, он ее не остановит.
      Жужжание интеркома на столе отвлекло его от размышлений.
      – Да, Лилиан.
      – Мисс Спенсер здесь, сэр.
      – Пусть войдет.
      Когда секретарша ввела Лауру в кабинет, он величаво возвышался над столом, элегантный и раскрепощенный, точь-в-точь, как в своих рекламных роликах.
      – Как поживаешь, Лаура? Давненько мы не виделись.
      Сделав вид, что не заметила протянутой руки, она с решительным видом села в кресло напротив Кендалла.
      – К дьяволу болтовню, Малкольм! Я здесь не с визитом вежливости! Я хочу знать, что, черт побери, ты затеял?
      Его харизматическая улыбка сияла на лице как приклеенная.
      – Могу ли я поинтересоваться, о чем идет речь?
      – Я говорю о трех контрактах, которые я только что потеряла: «Орбах моторз», «Брэдли департмент сторз» и последний – «Шварц хоумз»! Владельцы всех этих фирм, насколько я понимаю, твои лучшие друзья.
      – Думаю, ты несколько преувеличиваешь. – Он откинулся на спинку кресла. – Понимаешь ли, когда кампания идет отлично и победа близка, каждый норовит записаться в друзья.
      – Не надо играть со мной в прятки, Малкольм! Я знаю, что это твоих рук дело! И знаю, в чем тут причина!
      – Это просто смешно! Так в чем же?
      – Ты узнал, что я расследую происхождение средств, поступающих в твою предвыборную кассу, и тебе это не понравилось. Ты рассчитал, что если немножко поиграешь мускулами, покажешь мне свое могущество, то я отступлюсь, как хорошая, послушная девочка.
      – К чему мне ссориться с прессой? Мне совершенно нечего скрывать.
      – Ой, ли? Ты хочешь сказать, что крупнейшие муниципальные контракты, полученные в бытность тобою мэром города именно теми остинскими бизнесменами, кто ныне внес огромные суммы в фонд твоей избирательной кампании, – всего лишь случайное совпадение?!
      Своими словами Лаура недвусмысленно дала понять, что в курсе всех его махинаций, и тем не менее Малкольму удалось изобразить искреннее потрясение.
      – А при чем тут я? – Его голос дрожал от неподдельного возмущения. – Всем известно, что муниципальные контракты, независимо от объемов, выдаются по самым строгим критериям, и эти твои намеки просто оскорбительны!