Остин, Техас
       28 октября 1994 года
      Когда до Лауры Спенсер наконец-то дошло, что ее пытаются убить, было уже слишком поздно. Автомобиль, только что, чуть не сбивший ее, разворачивался, визжа покрышками.
      Лаура бросилась бежать и в пещерном мраке подземной автостоянки стук ее высоких каблуков разносился дробящимся гулким эхом. Машина Милдред запаркована чуть ниже по въездному пандусу. Только бы до нее добраться!..
      Додумать ей не удалось – коричневый седан неожиданно оказался совсем рядом.
      Повинуясь инстинкту, Лаура рванулась в пространство между ближайшими машинами, вскрикнула от боли, ударившись коленями о твердый бетон. Автомобиль рявкнул в каких-то дюймах от нее, обдав облаком выхлопных газов.
      От страха внутри у нее все сжалось. Она прижалась лбом к двери голубого микроавтобуса, рядом с которым упала. «Только без паники, – подумала она, судорожно переводя дыхание. – Ты бывала и в худших переделках и всегда умудрялась выжить».
      От этих мыслей она моментально успокоилась. Все еще поеживаясь от страха, но уже с ясной головой она приподнялась и осмотрела стоянку. Никого. Ни звука. Может, нападавший решил, что сбил ее? Или просто выжидает, когда она вновь выйдет на открытое место?
      Сидя на корточках, она боялась пошевелиться, как вдруг услышала чьи-то торопливые шаги.
      – С вами все в порядке? – послышался встревоженный мужской голос. – Мисс, вы не ушиблись?
      Лаура вздохнула с облегчением, увидев пожилую чету, выглядывающую из-за автобуса.
      – Нет, кажется, не ушиблась. – Она посмотрела на свои колени. Кожа содрана, сильно кровоточит, но в остальном все в порядке. И главное – жива!
      – Этот тип ехал прямо на вас! – возмущенно воскликнула женщина, вместе со своим спутником помогая Лауре подняться. – Мы с мужем видели все – от начала до конца!
      – Понятно. – Лаура огляделась по сторонам, пытаясь уловить звук возвращающегося автомобиля. Тишина.
      – Вы успели его разглядеть? – спросил мужчина, внимательно посмотрев на нее.
      Она кивнула:
      – Мне кажется, я знаю, кто это.
      – В таком случае надо позвонить в полицию. Мы пойдем с вами. – Он бросил взгляд на жену, та кивнула. – Вам потребуются свидетели.
      – Спасибо. – Лаура отряхнула грязь с юбки. Ее била мелкая дрожь, во рту пересохло, но, в конце концов она ведь невредима! Как глупо было идти сюда одной! После десяти лет работы криминальным репортером попасться на самый примитивный крючок! Поверить телефонному сообщению, не проверив источник информации!
      Она уже собралась было покинуть свое укрытие за автобусом, как вдруг увидела его.
      Он стоял футах в двадцати отсюда, спрятавшись за опору перекрытия.
      Женщина проследила за взглядом Лауры.
      – Что там, дорогая?
      Человек вышел из-за колонны, и у журналистки подкосились ноги. Замерев от ужаса, не в силах шевельнуться, она заворожено следила за пистолетом, направленным прямо на нее…

       Остин, Техас
       30 сентября 1994 года
 
      Сидя за столиком в темном и пустынном ночном клубе, Лаура с улыбкой наблюдала, как ее мать темпераментно исполняет песенку «Дрожь» из репертуара Пегги Ли. Она с радостью сбежала из того бедлама, что именовался газетой «Остин сентинел», только ради того, чтобы морально поддержать Ширли на прослушивании. Всю свою жизнь она проработала на сцене, но тем не менее постоянно нуждалась в одобрении.
      «Она все еще не потеряла красоты и очарования», – думала Лаура, внимая густому голосу, заполнившему зал. Несмотря на то, что Ширли Лэнгфилд исполнилось пятьдесят три, стоило ей подняться на сцену, как зрителей словно током пронзало. У нее были прекрасные светло-пепельные волосы, ниспадающие волнами, огромные карие глаза, способные, как однажды сказал отчим Лауры, растопить льды Аляски и фигура – предмет смертельной зависти любой модели «Плейбоя».
      Одевалась она и в жизни, и на сцене весьма экстравагантно, что полностью соответствовало ее сути, – в мини-юбки, открывающие великолепные ноги, либо блестящие платья ярких расцветок, а к каждому наряду подбирала ковбойскую шляпу – стетсон – в тон, обязательно украшенную горным хрусталем.
      Сегодня она выбрала достаточно скромное одеяние – жатый фиолетовый блузон поверх черного облегающего ансамбля и лихо заломила на затылке фиолетовый же стетсон.
      В этот полуденный час, предназначенный исключительно для проб, в «Золотом попугае» было пусто, не считая аккомпаниатора в дальнем углу сцены и человека, сидевшего рядом с Лаурой.
      – Правда, она восхитительна, Джо? – спросила девушка, обратившись к владельцу клуба.
      Джо Филдинг, отставной полковник ВВС с короткой по-военному стрижкой и носом а-ля Карл Малден, кивнул, не отрывая взгляда от фигуры на сцене.
      – Признаюсь, она лучше, чем я думал. Прекрасный голос, невероятная сексапильность, но, видишь ли… – он старательно отводил глаза, – она не совсем то, что я имел в виду.
      – Хочешь сказать, тебе требуется кто-нибудь помоложе?
      – Я этого не говорил.
      Он мог ничего и не говорить. В течение последних двух месяцев Лаура побывала с матерью на полудюжине прослушиваний и поняла, что, когда дело касается возраста, в шоу-бизнесе не знают жалости. Это жестокое ремесло.
      Поскольку Джо был старым другом ее отчима, она все же решила попробовать уломать его.
      – А почему бы тебе не дать ей шанс? Посмотреть, как на нее будет реагировать публика?
      – Не знаю, не знаю, Лаура… – Он покачал головой. – Это довольно рискованно.
      Лаура наклонилась над столом и произнесла, слегка понизив голос:
      – Давай договоримся так. Ты заключаешь с ней шестинедельный контракт, и мы с тобой вновь возвращаемся к вопросу о том блоке рекламных объявлений, который, по твоим словам, тебе не по карману. Серия реклам в пятничных выпусках «Сентинел», скажем… за полцены?
      Джо скрестил руки на широкой груди и, потирая подбородок указательным пальцем, мягко засмеялся.
      – Тебе никто не говорил, что ты чертовски талантливо торгуешься?
      – Что тебе ответить? У меня были прекрасные учителя.
      – Раз уж мы вспомнили твоего дражайшего отчима, этого старого буйвола, скажи, как поживает Джей Би?
      – Наслаждается жизнью после ухода на покой.
      – Рад слышать. Передай ему привет.
      – Непременно. – Лаура вновь перевела взгляд на сцену. – Ну, так как насчет моей матери? Договорились?
      На этот раз Джо рассмеялся во весь голос:
      – Теперь я понимаю, как тебе удалось так быстро возродить свою газету. Ты бьешься до конца.
      Она одарила его озорной улыбкой.
      – Можно считать, что ты согласен?
      Он на секунду задумался, поджав губы и неотрывно глядя на Ширли. Затем, несколько раз кивнув, ответил:
      – Ладно, моя юная леди, – да! Сделка состоялась. Но если что-то пойдет не так… если я начну терять клиентов…
      – В любом случае с моей стороны договор будет выполнен полностью. – Она встала из-за стола одновременно с последним бравурным аккордом песни Ширли.
      – Ты не пожалеешь, Джо. Да, вот еще что… – добавила она, пожимая руку хозяину клуба. – Мне бы хотелось, чтобы этот разговор остался между нами.
      – Понимаю. – Заметив финальный поклон Ширли, он выпрямился и громко захлопал в ладони. – Браво! – воскликнул он, направляясь к сцене. – Ваша дочь говорила мне, что вы великолепны. Она явно поскромничала, вы сногсшибательны!
      Джо помог расцветшей Ширли спуститься со сцены.
      – Благодарю вас, – произнесла та с придыханием Мэрилин Монро. – Значит ли это, что вы берете меня на работу?
      – Что вы скажете о шестинедельном контракте?
      Ширли в восторге всплеснула руками и прикрыла рот, как маленький ребенок, у которого только что сбылось самое заветное желание.
      – Чудесно! Когда приступать?
      – Во вторник. Ваш первый выход в восемь, второй – в половине одиннадцатого. Подъезжайте пораньше, чтобы мы успели оформить необходимые бумаги. Он бросил взгляд на часы. – А сейчас прошу извинить. Мне надо уладить конфликт между официантами, пока они не разнесли это заведение вдребезги.
      Ширли схватила его за руку и энергично тряхнула.
      – Я вам так признательна, мистер Филдинг! Не знаю, как вас и благодарить!
      – Просто заставьте толстосумов слетаться сюда, и мы будем квиты. – Он подмигнул. – И зови меня Джо, как все.
 
      Пятнадцать минут спустя Лаура с матерью уже пересекали мощеный булыжный двор перед «Сорано», весьма популярным рестораном в техасско-мексиканском стиле на площади Симфонии. Как обычно, зал был битком набит элегантной публикой, и основном молодыми бизнесменами – в воздухе носились ароматы знаменитых фирменных блюд.
      Пока они пробирались к столику на террасе, нависавшей над открытой сценой, Лаура успела поприветствовать редактора «Остин америкэн спортсмен», не замечая восхищенных взглядов, которыми провожали их с матерью.
      Хотя тридцатидвухлетняя Лаура Спенсер никогда не была высокого мнения о своей внешности, она привлекала внимание той естественной красотой, которая невольно заставляет оборачиваться вслед. У нее была поджарая, но довольно женственная фигура, длинные огненно-каштановые волосы и огромные янтарные глаза, унаследованные от отца-иллюзиониста, покорявшего силой своего гипнотического взгляда публику во всем мире. Над правым краешком верхней губы примостилась сексуальная черная родинка, которую она уже больше не пыталась скрывать.
      Но еще сильнее поражала ее энергия. Шла ли она по ресторану, вела ли ответственное совещание, страсть и напор, исходившие от нее, были почти осязаемы. Вихрь ее кипучей натуры втягивал в свой круговорот всех, кто оказывался рядом, хотели они того или нет. Именно эти качества делали ее идеальным человеком на своем месте – посту издателя «Остин сентинел».
      Сделав заказ, Ширли со вздохом облегчения откинулась на спинку стула.
      – Я все еще не могу поверить, что этот джентльмен принял меня на работу. Знаешь, через сколько подобных прослушиваний мне пришлось пройти после возвращения в Техас?
      – Представляю, ведь ты таскала меня почти на все.
      Мать осторожно откусила хрустящую корочку пирожка тортильи с вкуснейшей, но сверхкалорийной начинкой из цыпленка в остром соусе. Мать вся лучилась счастьем, с трудом верилось, что именно она, рыдая, позвонила Лауре среди ночи два месяца назад.
      – Ганс выгоняет меня, – всхлипывала она в трубку в пяти тысячах миль отсюда, – говорит, что я слишком стара. Он взял новенькую девчонку, какую-то финтифлюшку… Она даже не знает, кто такая Пегги Ли!
      И только когда Лаура, поддавшись минутной слабости, предложила Ширли вернуться в Остин, та, наконец перестала хныкать.
      Потянувшись через стол, Ширли потрепала Лауру по руке.
      – Не думай, что я неблагодарна, малышка, – среагировала она на последнюю реплику Лауры. – Очень и очень, в том числе и за сегодня.
      Лаура приподняла брови:
      – За сегодня?
      – Не смотри на меня так удивленно. – Официант подал им креветочную закуску на огромных раковинах из обжаренного теста тортильи, и, только когда он удалился, Ширли продолжила: – Я уверена, что это ты уговорила Джо Филдинга на ангажемент. Не знаю, правда, как тебе удалось его уломать.
      Она резко встряхнула красную накрахмаленную салфетку, так, что та с хлопком раскрылась.
      – Но дареному коню в зубы не смотрят, и потому я не стану допытываться. – Ширли в любой разговор вносила известную долю мелодраматизма, глаза ее увлажнились, но она тотчас нежно взглянула на дочь и закончила: – Спасибо, родная!
      Отрицать очевидное было бесполезно, Лауре оставалось только улыбнуться:
      – Не за что.
      Ширли подцепила вилкой крупную креветку.
      – Знаешь, я волновалась, как у нас с тобой сложится, – произнесла мать, пережевывая пищу. – Я имею в виду, что хотела быть здесь, рядом с тобой, но мне казалось, что тебе не доставит особой радости мое постоянное присутствие.
 
      Лауру тоже посещали сомнения: после стольких лет разлуки они скорее стали дальними подругами, чем близкими родственниками. И, тем не менее дочери в голову не приходило отказаться помочь. Ширли была, конечно, не самой лучшей матерью в мире, но Лаура любила ее со всеми присущими ей недостатками.
      – Это я пригласила тебя, помнишь?
      – Да, конечно. Но, честно говоря, я столько вывалила на тебя в ту ночь! Немудрено, что ты пожалела меня.
      – Любая дочь на моем месте поступила бы так же.
      Ширли глотнула коктейля «Маргарита».
      – Я так тебя обидела, другая дочь повесила бы меня на первой же осине!
      Лаура взмахнула вилкой.
      – Все это в прошлом, и, кроме того, мы пришли сюда не вспоминать о событиях шестнадцатилетней давности, а отпраздновать твой новый взлет. Так что смотри веселее!
      Ширли, как истинная актриса, вмиг преобразилась.
      – Ты права. – В ее голосе послышалось неподдельное волнение. – По правде говоря, мне хочется устроить настоящее празднество! Закатить обед у себя дома. Ты, я и твой чудесный жених.
      Лаура внутренне сжалась. Стюарт, отпрыск техасских аристократов, чье генеалогическое дерево, говорят, восходило к английскому королю Георгу III, считал Ширли скорее неудобством, нежели приобретением. Он не особенно старался скрывать свое мнение, что обычно приводило к ссорам.
      – На твоем месте, мама, я бы ничего не планировала. Ты ведь знаешь, как Стюарт занят в последнее время.
      Ширли испустила вздох, достойный Сары Бернар:
      – Но пойми, я его практически не вижу. После вашей помолвки два месяца назад я уже трижды приглашала вас обоих, но каждый раз что-то мешало. – Она состроила недовольную гримаску, которая у любой другой женщины ее возраста смотрелась бы глупо. – Я могу подумать, что он меня избегает.
      – Ну что ты, мам. Ты же знаешь, что это не так, – солгала Лаура. – С тех пор, как его назначили помощником прокурора графства Бернет, он работает день и ночь.
      – Я и не предполагала, что в Бернете такое количество преступников.
      – Серьезных преступлений там нет, но мелкие инциденты и происшествия по всему графству доставляют ему немало хлопот.
      – И ты считаешь, что это нормально?
      Лаура, пряча глаза от изучающего взгляда матери, сделала вид, что занята закуской.
      – Конечно.
      – Ну что ж, тогда передай ему, что этот обед для меня очень важен и мне бы хотелось, чтобы он изыскал возможность приехать. Я готова даже назначить дату обеда в соответствии с его рабочим графиком.
      Лаура улыбнулась:
      – Очень мило с твоей стороны. – Горя желанием переменить тему, она выставила вперед левую руку: – Ты до сих пор не догадалась похвалить кольцо, что подарил мне Стюарт в честь помолвки. В чем дело? Или, на твой взгляд, камень недостаточно велик?
      Ширли задохнулась от восторга, любуясь сверкающим бриллиантом в три карата.
      – Боже мой! Думаю, он не шутил, когда говорил, что твое ожидание окупится сторицей! Это чудо, должно быть, стоит целое состояние! – Она бросила на Лауру испытующий взгляд. – Вы уже определились с датой свадьбы?
      Лаура отдернула руку.
      – Нет.
      Счастливая улыбка сошла с лица матери.
      – Почему? Уж не хочешь ли ты сказать, что он настолько занят, что не в состоянии назначить день свадьбы?
      – Нет. Просто мы оба хотели бы, чтобы день, который мы выберем, не нарушил наших рабочих планов, вот и все. Вполне вероятно, что Стюарту на днях придется выступать обвинителем в деле Хэллоуэя о поджоге, а сколько оно протянется, сказать трудно.
      – А он не пытается оттянуть время?
      – Конечно же, нет!
      – И ты действительно его любишь?
      Лаура рассмеялась:
      – Естественно, я люблю его. В противном случае я бы не согласилась выйти за него замуж.
      – Ну, не знаю, не знаю. В наше время люди вступали в брак по любви. Но сейчас, когда все помешаны на своих карьерах, уже и не разберешь, почему молодежь делает то, что делает?
      – Мне не известно, как там у других, но мы со Стюартом любим друг друга. И крепко!
      Впрочем, Лаура и сама чувствовала тревожное отсутствие уверенности в этом. Почему-то вспомнилось, как по-будничному Стюарт сделал ей предложение. Как он сказал? «У нас с тобой мною общего, Лаура. Мы оба честолюбивы, интеллигентны и нам нравится общество друг друга. Почему бы нам не закрепить это положение вещей официально?»
      Да, это трудно было назвать самым романтическим предложением руки и сердца в мире, по Стюарт был не из тех, кто тратит время на сентиментальные глупости. Какие бы страсти и эмоции ни бушевали под его холодной и невозмутимой оболочкой, выплескиваться наружу он позволял им лишь, на судебных заседаниях.
      Ширли вздохнула:
      – Только не слишком затягивай. Этот парень – отличная партия, но пока ты не добавишь к своему бриллиантовому кольцу обручальное… – Ширли ткнула в нее пальчиком с ярко-красным маникюром. – Какая-нибудь смазливая штучка может отбить его у тебя.
      – Я запомню это. – Несколько посетителей поднялись из-за соседнего столика, намереваясь уходить, и Лаура бросила взгляд на часы. – О! Сколько времени! – Она вытерла рот салфеткой. – Мне пора бежать.
      – Но ты не доела свои креветки, – запротестовала Ширли.
      – Какие уж тут креветки! Надеюсь, ты помнишь, что мне еще надо руководить газетой?
      – Трусиха. – Мать подставила щеку для поцелуя. – Ты боишься, что, если останешься, я вытрясу из тебя точную дату свадьбы.
      Лаура наклонилась поцеловать ее.
      – До свидания, мама. Еще раз поздравляю! Я оплачу ленч на выходе.
 
      Когда Лаура вернулась, до одиннадцати часов – контрольного срока выпуска газеты – было еще далеко, но в отделе новостей «Сентинел» уже царило безумие.
      Она проходила через эти двери несчетное число раз с тех пор, как восемь месяцев назад возглавила газету, но и по сию пору ее переполняла гордость при мысли о том, сколько удалось сделать за столь короткий промежуток времени.
      Помещение отдела новостей восьмидесятисемилетней газеты мало изменилось со временем. В его огромном чреве все так же ярко светили настольные лампы в полуотгороженных кабинетиках вдоль восточной стены и по-прежнему два узеньких прохода прорезали скопления широких письменных столов. Заметно изменилось лишь отношение сотрудников к делу, что не замедлило сказаться на симпатиях читателей. Новый, привлекательный формат газеты заставил и журналистов, и редакторов поверить, что теперь это – волнующее, агрессивное издание, а не тяжеловесная, старомодная газета, какой она была долгие годы.
      Надрывающиеся телефоны, срывающиеся с мест за очередной сенсацией репортеры, незатихающее рабочее возбуждение сотрудников порождали в ней ощущение бодрящего нервного трепета.
      У самой двери кабинета ее окликнули. Обернувшись, она поздоровалась с новенькой – Ники Кохран, главным редактором раздела международных новостей, принятой в штат пару недель назад.
      – Мы только что получили эту фотографию из Ассошиэйтед Пресс. – Ники протянула фото Лауре. – Ее сделал Тед Кендалл при отлете из Сараево. – Ники замялась. – Вы не будете возражать, если мы поставим ее в номер вместо той, что прислало Рейтер?
      Лаура взяла снимок и какое-то время внимательно изучала. Он производил сильное впечатление. Снимали с вертолета. Объектив камеры запечатлел десятки служащих аэропорта, разбегающихся в поисках укрытия от внезапного снайперского огня. На заднем плане чадил охваченный пламенем и горой вертолет. Чувствовались сила и драматизм ситуации, те самые качества, что сделали имя исконного техасца Теда Кендалла столь известным в мире фотожурналистики.
      – Потрясающий снимок, с чего бы мне возражать?
      Ники вспыхнула:
      – Я слышала, что отношения между «Сентинел» и дядей автора вот уже много лет крайне неприязненные, и подумала…
      – И подумала, что одно лишь упоминание о Кендаллах вызовет у меня негативную реакцию, – закончила за нее Лаура.
      – В общем, да.
      – Да я скорее дам отрезать свою руку, чем опущусь до такого! – Еще раз, бросив взгляд на фото, она с улыбкой вернула его Ники. – У тебя цепкий глаз. Обязательно помести его в номер и позаботься, чтобы было указано авторство Теда Кендалла, а не просто Ассошиэйтед Пресс.
      Лаура шагнула к секретарше, примостившейся за столом прямо у дверей ее кабинета.
      – Кто-нибудь звонил, Милдред?
      Милдред Мастерс недавно перевалило за шестьдесят два, но вряд ли ей можно было дать больше пятидесяти. Элегантная и подтянутая, в строгом платье, с неизменным французским пучком на затылке, эта женщина с умными карими глазами прямо-таки излучала материнское тепло.
      Беззаветно преданная Джей Би, бывшему издателю «Сентинел», она и для Лауры стала самой близкой сподвижницей, что оказалось весьма немаловажно, учитывая тот неприязненный прием, который ей оказали здесь восемь месяцев назад. (Она тогда вернулась в Техас, чтобы занять место отчима.) К тому же Милдред прекрасно и без видимого труда управлялась с бесконечным потоком деловых бумаг.
      – Четыре звонка. – Милдред вручила ей розовые листочки памяток. – Первые два от руководителя женского общества помощи Брекенбриджскому госпиталю. Она интересовалась, сможешь ли ты выступить на их традиционном осеннем обеде в следующем месяце. Третий – от Тома Гранта, ведущего новостей радиостанции КИЗЗ. Ему нужна напарница для рождественского благотворительного шоу. И четвертый звонок – от Джей Би. Он проверил твою машину. Трансмиссия в порядке, однако, сцепление износилось, так что пора покупать новый автомобиль. – Она улыбнулась. – Последняя фраза – его, не моя.
      Лаура хмыкнула, бегло просматривая бумажки. Уже не первый раз Джей Би ставил под сомнение надежность ее машины. Но Лаура никак не могла заставить себя расстаться со стареньким драндулетом, канареечным «фордом-мустангом» 1974 года, который купила тринадцать лет назад, когда еще училась в Техасском университете.
      – Я подумаю. А пока позвони той даме из общества помощи и передай, что я свяжусь с ней через пару дней и дам точный ответ.
      – Как насчет Тони Гранта?
      – Ему я позвоню сама.
      Она вошла в кабинет. Как обычно, стол был завален кипами газет со всех уголков страны, служебными записками, листами бюджетных ведомостей и просьбами о благотворительных пожертвованиях.
      Кабинет представлял собой большую солнечную комнату, с одной стороны выходившую окнами на реку Колорадо, а с другой – отгороженное от отдела новостей стеклянной перегородкой, позволявшей видеть все, что там происходит. Джей Би хотел, чтобы Лаура заняла его офис на пятом этаже, но она отказалась, ибо всегда стремилась быть в курсе событий.
      Следующие четверть часа она посвятила изучению ведомостей газетного бюджета.
      Дверь слегка приоткрылась, и в проеме показалась голова Кена Маллоя:
      – Найдется минутка?
      – Конечно!
      Сорокапятилетний ветеран «Сентинел», начинавший здесь почти три десятилетия назад, Кен считался одним из лучших в стране редакторов по рекламе. Ее приветливая улыбка угасла при виде его опечаленного лица.
      – Что случилось? – спросила она, ощутив, как у нее противно засосало под ложечкой.
      Кен подсел к столу.
      – Мы потеряли еще одного клиента.
      – Бюджетная ведомость вывалилась у нее из рук.
      – Кто на этот раз?
      – «Шварц хоумз».
      – Черт!
      Мощнейшая строительно-подрядная корпорация центрального Техаса «Шварц хоумз» давала газете более миллиона долларов дохода от круглогодичной рекламы. Это был уже третий крупный рекламный контракт, разорванный на этой неделе.
      – Они как-нибудь это объяснили?
      – Так же, как и другие. Продажи падают, необходимо снижать затраты.
      – Отказываясь от рекламы? – ошеломленно спросила Лаура. – Они что, сошли с ума или меня считают полной идиоткой?
      – Ни то, ни другое. Последние полгода для «Шварц хоумз» стали самыми успешными за три предыдущих года. Я тебе говорю, Лаура, это заговор с целью уничтожить нашу газету! А стоит за всем этим Малкольм Кендалл. Готов биться об заклад на свое годичное жалованье!
      Лаура мрачно кивнула головой. Первый отказ пришел четыре дня назад, в тот же день, когда в колонке комментатора «Глядя на вас» она поставила вопрос об источниках некоторых взносов в фонд предвыборной кампании кандидата в губернаторы штата Малкольма Кендалла.
      – Я не знаю, сколько мы еще продержимся при подобных обстоятельствах, – продолжал Кен, высказывая вслух ее недавние размышления. – Я провел вчера весь день на телефоне, пытаясь найти новых клиентов, но… – он покачал головой, – совершенно безрезультатно.
      – Ну что ж! Как ты думаешь, не пора ли встретиться с противником лицом к лицу?
      Не привыкшая откладывать дело в долгий ящик, Лаура сняла трубку телефона:
      – Милдред, пожалуйста, позвони в предвыборный штаб Малкольма Кендалла и сообщи его секретарше, что я хочу с ним встретиться. Сегодня.

      Заложив руки за спину, Малкольм Кендалл стоял у окна своей шикарной штаб-квартиры на семнадцатом этаже небоскреба «Карлайл». Расположенное в самом центре города, здание возвышалось над местным Капитолием – резиденцией губернатора штата – помпезным дворцом в стиле а-ля ренессанс, где в свое время обитали самые колоритные политики в истории Техаса.
      В стене напротив светился экран телевизора: Си-эн-эн передавали новости и свежие результаты опросов общественного мнения.
      Малкольм Кендалл в свои пятьдесят шесть выглядел от силы на сорок пять. В его темно-каштановых волосах только-только стала пробиваться седина, а тело благодаря строгому режиму и регулярным занятиям спортом оставалось крепким и поджарым.
      О перенесенном в юности увечье напоминала лишь легкая хромота. Несмотря на то, что деформация ноги была едва заметна, он усиленно пытался скрыть это, особенно во время встреч с избирателями, двигаясь медленно и часто останавливаясь, якобы перекинуться парой слов со своими приверженцами.
      Он происходил из семейного клана честолюбивых техасских политиков, и, хотя в его карьере случился небольшой срыв несколько лет тому назад, со временем он с лихвой наверстал упущенное.
      Харизматическая личность, которого многие сравнивали с Ричардом Никсоном, он с внушительным отрывом победил на выборах мэра в Остине благодаря ставшему уже знаменитым лозунгу «Кендалл заботится!» и своей способности заставить людей поверить, что это действительно так.
      Воодушевление охватило его при взгляде на одно из окон второго этажа Капитолия. Скоро он, и никто другой, займет офис губернатора, будет принимать государственные решения, встречаться с мировыми лидерами, бывать на шикарных приемах.
      После многих лет неимоверных усилий, пресмыкания перед власть имущими он наконец-то пробился на самый верх. Ну, не на самый-самый, конечно. До Белого дома еще далеко. Но, судя по опросам общественного мнения, единодушно фиксирующего рост его популярности, победа над нынешним губернатором фактически предрешена. «А затем, – мелькнула мысль, и мурашки пробежали по спине, – Пенсильвания-авеню!»
      Конечно, если до того его не уничтожит Лаура Спенсер. Ощущение счастья исчезло, он почувствовал резкую головную боль и, чтобы унять ее, помассировал пальцами переносицу. Уже не в первый раз они сталкивались лбами с «Сентинел». Шестнадцать лет назад, когда Малкольм, будучи членом городского совета, баллотировался на пост главного землеустроителя графства, Дж. Б. Лоусон сумел докопаться до его связи с мошенниками в области страхования и обнародовал результаты журналистского расследования на первых полосах своей газеты.
      Скандал стоил Кендаллу завоеванного было поста, вынудив вернуться к частной юридической практике. Со временем инцидент забылся, и Малкольм потихоньку вернулся в политику. Но он так и не простил Джей Би тех жестоких разоблачений. А теперь уже его падчерица, эта бульварная журналисточка, угрожает – подумать только! – сотворить с ним то же самое! Если, конечно, он ее не остановит.
      Жужжание интеркома на столе отвлекло его от размышлений.
      – Да, Лилиан.
      – Мисс Спенсер здесь, сэр.
      – Пусть войдет.
      Когда секретарша ввела Лауру в кабинет, он величаво возвышался над столом, элегантный и раскрепощенный, точь-в-точь, как в своих рекламных роликах.
      – Как поживаешь, Лаура? Давненько мы не виделись.
      Сделав вид, что не заметила протянутой руки, она с решительным видом села в кресло напротив Кендалла.
      – К дьяволу болтовню, Малкольм! Я здесь не с визитом вежливости! Я хочу знать, что, черт побери, ты затеял?
      Его харизматическая улыбка сияла на лице как приклеенная.
      – Могу ли я поинтересоваться, о чем идет речь?
      – Я говорю о трех контрактах, которые я только что потеряла: «Орбах моторз», «Брэдли департмент сторз» и последний – «Шварц хоумз»! Владельцы всех этих фирм, насколько я понимаю, твои лучшие друзья.
      – Думаю, ты несколько преувеличиваешь. – Он откинулся на спинку кресла. – Понимаешь ли, когда кампания идет отлично и победа близка, каждый норовит записаться в друзья.
      – Не надо играть со мной в прятки, Малкольм! Я знаю, что это твоих рук дело! И знаю, в чем тут причина!
      – Это просто смешно! Так в чем же?
      – Ты узнал, что я расследую происхождение средств, поступающих в твою предвыборную кассу, и тебе это не понравилось. Ты рассчитал, что если немножко поиграешь мускулами, покажешь мне свое могущество, то я отступлюсь, как хорошая, послушная девочка.
      – К чему мне ссориться с прессой? Мне совершенно нечего скрывать.
      – Ой, ли? Ты хочешь сказать, что крупнейшие муниципальные контракты, полученные в бытность тобою мэром города именно теми остинскими бизнесменами, кто ныне внес огромные суммы в фонд твоей избирательной кампании, – всего лишь случайное совпадение?!
      Своими словами Лаура недвусмысленно дала понять, что в курсе всех его махинаций, и тем не менее Малкольму удалось изобразить искреннее потрясение.
      – А при чем тут я? – Его голос дрожал от неподдельного возмущения. – Всем известно, что муниципальные контракты, независимо от объемов, выдаются по самым строгим критериям, и эти твои намеки просто оскорбительны!
      – Но верны!
      – Нет! Это неправда! Найди хотя бы одного свидетеля, поддерживающего эти обвинения!
      Она уже пыталась отыскать таковых, но, к несчастью, те, кто знал о махинациях, могли слишком многое потерять, рискнув указать пальцем на своего благодетеля.
      – Что ж, найду! – воскликнула она куда увереннее, чем себя ощущала. – И твои попытки навредить меня не остановят!
      Малкольм сочувственно вздохнул:
      – Бедная маленькая девочка! Ты все превратно понимаешь. – Он слегка раскачивался в кресле, не отрывая от нее взгляда. – На самом деле все совсем не так. Именно поэтому я и согласился встретиться с тобой. Я надеялся, что мы, пусть даже отчасти, сможем преодолеть наши разногласия и прийти к своего рода соглашению.
      Их взаимная неприязнь была такой давней, что его неожиданное предложение обескуражило ее.
      – Соглашению?! Между мной и тобой?
      – Я знаю, что наши семьи попортили друг другу немало крови, но сейчас все по-другому и хочешь верь, хочешь не верь, но я вовсе не питаю недобрых чувств к тебе или «Сентинел». Наоборот, рад буду переговорить с Алом Шварцем и другими, – он усмехнулся, – в качестве жеста доброй воли.
      – Значит, ты признаешь, что давил на них?
      – Ну вот, опять все сначала! Вновь поспешные выводы. Все, что я имел в виду, – так это замолвить словечко за тебя. Остальное, без сомнения, будет зависеть от них самих.
      «Хорош! – мысленно восхитилась Лаура. – Мягко стелет, жестко спать».
      – Понятно. – Она пронзила его испепеляющим взглядом. – И ты сделаешь это из врожденного добросердечия или потребуешь что-нибудь взамен?
      К нему, похоже, вернулось благодушно-шутливое настроение.
      – Раз уж ты сама коснулась этой темы, небольшие благожелательные материалы время от времени пришлись бы кстати.
      – Не говоря уже о том, что ты ожидаешь от меня прекращения моего расследования?
      – Мне просто больно смотреть, как ты теряешь время на столь пустячное дело, когда куда более важные вопросы остаются без внимания. – Он взглянул на нее в упор своими голубыми глазами, столь характерными для всех Кендаллов. – Но это уж, как тебе будет угодно.
      Их взгляды скрестились, и Лауре на мгновение отчетливо представилось, сколь ужасной может быть его месть, как быстр и безжалостен будет его удар. Соблазн согласиться на его предложение был велик. Особенно принимая во внимание, что на карту поставлены работа и благополучие пятисот человек и их семей.
      Но Лаура никогда не искала легких путей отступления. Она слишком любила свою профессию, чтобы использовать ее как разменную монету в переговорах. Малкольм Кендалл ничуть не изменился. Он остался таким же бесчестным интриганом, каким был всегда. Пусть она пока не в силах доказать, но это только вопрос времени. И она, конечно же, найдет способ удержать «Сентинел» на плаву, будет ей мешать Кендалл или нет.
      – Благожелательную прессу надо еще заслужить, – произнесла девушка ровным голосом. – И потому я буду делать то, что умею лучше всего, – писать правду.
      На этот раз в его глазах сверкнула неприкрытая ненависть. Не обращая на это внимания, она встала и направилась к двери. Она уже собиралась открыть ее, когда он окликнул ее по имени. Держась за ручку, она обернулась.
      – Не советую тебе затевать крестовый поход, Лаура. Ничего хорошего из этого не выйдет. Особенно здесь, в моем городе.
 
      Малкольм, поджав губы, напряженно смотрел на закрывшуюся за ней дверь. «Вот ведь ханжествующая тварь, задавака! – подумал он, шумно вздохнув. – Донкихотствующая дура, точь-в-точь ее отчим! И такая же опасная!»
      Его беспокоили отнюдь не ее догадки, а то, что, если ей позволить продолжать это проклятое расследование, она вполне может докопаться до истины.
      Он с силой обрушил кулак на подлокотник. Нет, он не даст ей себя уничтожить. Сейчас, когда цель так близка! Конечно, есть вероятность того, что, поразмыслив на досуге, она поймет, что сотрудничество с ним – ее единственный шанс на выживание. В противном случае придется прибегнуть к более действенным методам.
 
      Лаура направлялась на запад по 71-му шоссе. Она аккуратно обошла огромный грузовик с прицепом и лишь после этого, разогнав машину, включила автоматический контроль скорости. Огни и шум города остались позади, уступив место типично техасскому холмистому ландшафту, райскому уголку лесистой природы к западу от Остина, о котором еще лет десять назад знали только единицы.
      Дж. Б. Лоусон, происходивший из семьи давно осевших здесь немецких колонистов, унаследовал от деда десятиакровое ранчо в округе Бернет и пользовался им в качестве места для уик-эндов, пока восемь месяцев назад не ушел на покой и не перебрался сюда навсегда.
      Понятно почему: воздух в этих местах был чище, а жизнь текла неторопливо, как когда-то раньше на добром старом Западе.
      Сейчас она как бы вдали от цивилизации наслаждалась девственной природой, всем своим существом впитывая вид далеких известняковых холмов, испещренных островками мескитовых рощ и зарослей можжевельника, глядя на стройные ряды подсолнухов и диких петуний вдоль дороги; поля, заросшие буйной пампасной травой.
      В этом уголке Техаса она провела лучшие годы своей юности. Даже после того, как брак Джей Би с ее матерью распался, Лаура продолжала считать ранчо «Затерянный ручей» своим домом и, когда отчим восемь месяцев назад предложил ей пожить в гостевом коттедже, с радостью согласилась.
      Сразу после поворота на Коровью тропу – полутора километровую грунтовку, что вела к ранчо, показались постройки «Затерянного ручья». Сначала появились обнесенные изгородями выпасы, где щипали траву знаменитые техасские коровы – лонгхорны, а затем и сама главная постройка – трехэтажный рубленый домина, бревно к бревну, возведенный еще дедом Джей Би.
      Она запарковала «сэбербиан» отчима в пристроенный сбоку гараж, служивший еще и мастерской, и прошла в дом, в котором многообещающе плавали ароматы жареной индейки и свежевыпеченного хлеба.
      Именно этих редких ужинов на ранчо ей так не хватало в Нью-Йорке, поэтому теперь, несмотря на то, что она часто допоздна задерживалась в «Сентинел», два раза в неделю как минимум она старалась возвращаться вечером на ранчо.
      Сбросив свой зеленый деловой жакет, Лаура бросила его на спинку стула и проскользнула в ярко освещенную обеденную залу с бревенчатыми стенами. Комнату украшал монументальный каменный камин, вдоль стен стояли массивные резные комоды из дуба, которые предки Джей Би приобретали в течение долгих лет. По столетнему паркету пола были живописно разбросаны цветастые ковры, сотканные индейцами навахо. На стенах висели разные памятные безделушки, восхищавшие ее еще в детстве: оленьи рога над каминной полкой, керосиновая лампа, собственноручно сделанная бабушкой Джей Би, старое фото первых поселенцев Бернета.
      – О-ля-ля! Как поживает моя знаменитая издательница?
      При звуках веселого голоса отчима Лаура обернулась и заулыбалась, увидев, как он приближается к ней своей забавной ковбойской походочкой. Несмотря на два недавних инфаркта, шестидесятишестилетний Дж. Б. Лоусон был все еще привлекателен. Седые волосы, курчавящиеся у шеи, обрамляли лицо, цветом и фактурой напоминавшее потемневшую дубленую кожу, и оттеняли глаза такой же пронзительной голубизны, как техасское небо. Незнакомым людям этот огромный человек внушал страх, но стоило провести несколько минут с ним рядом, как становилось ясно, что под свирепой внешностью кроются добрейшие душа и сердце.
      – Что-то сегодня я не чувствую себя знаменитостью, – пожаловалась она в ответ.
      Джей Би обнял ее за талию и увлек к стоящим у камина мягкому дивану и креслам.
      – В таком случае, почему бы тебе не хлебнуть стаканчик моего фирменного коктейля «От всех хворей»? Гарантирую, он взбодрит тебя в мгновение ока.
      – Звучит заманчиво, – усмехнулась девушка, следя за тем, как отчим скользнул за стойку бара из отполированной капы в углу залы. Джей Би уже не употреблял крепких алкогольных напитков, но ему по-прежнему нравилось изображать из себя бармена.
      Он вернулся с мартини в одной руке и бутылкой пива «Лоун стар» – в другой и, присев напротив, сделал глоток пива, внимательно всматриваясь в ее лицо.
      – Что с тобой, малыш? Ты как в воду опущенная.
      Лаура ловко выловила пальцами оливку из коктейля и бросила ее в рот. Ей никогда и ничего не удавалось от него утаить, даже ненадолго.
      – Сегодня я встречалась с Малкольмом Кендаллом.
      При одном только упоминании заклятого врага выражение глаз Джей Би становилось ледяным.
      – Зачем?
      – Потому что мы потеряли еще одного клиента – «Шварц хоумз», – и я хотела высказать ему все, что я думаю о его грязных проделках!
      – И что же он?
      – Все отрицал, конечно. – Она пересказала содержание разговора с кандидатом в губернаторы, не забыв упомянуть, как тот пытался купить ее молчание. – Правда, он был весьма осторожен в выражениях. Даже если бы я догадалась захватить с собой диктофон, я все равно не смогла бы ничего доказать.
      – И неудивительно. Малкольм всегда был скользким типом. – Джей Би еще глотнул пива. – Все так плохо, Лаура?
      Она вздохнула:
      – Не знаю. У меня есть кое-какие идеи, и мы еще какое-то время продержимся. Но если Малкольм решится надавить сильнее, нам придется очень туго.
      Джей Би задумался.
      – Я могу попытаться переговорить насчет очередного кредита в своем банке, если это поможет.
      Лаура так не считала. Два года назад «Сентинел» потребовался автоматический печатный конвейер, и Джей Би взял крупный кредит под залог своего ранчо, а также имущества газеты, как дополнительного обеспечения. Даже если бы ему удалось договориться о новом займе, в чем она сильно сомневалась, все равно газету не спасло бы.
      – Сейчас в этом нет необходимости, – ответила она, не желая доставлять ему лишних хлопот. – Как бы то ни было, на завтра я назначила совещание нашего исполнительного комитета. Твое присутствие очень важно.
      – Я приду. – Поставив пиво на кофейный столик, он подался вперед. – Ты ведь знаешь, малыш, что я полностью тебе доверяю, так? Поэтому, какое бы решение ты ни приняла, я буду поддерживать тебя до конца.
      Она бросила на него озадаченный взгляд:
      – У меня такое ощущение, что ты что-то не договариваешь.
      Он отрицательно покачал головой:
      – Ничего подобного. Я просто хочу, чтобы ты знала, что, если решишь отступиться от этого Кендалла и от расследования, я тебя пойму. Руководить газетой – очень большая ответственность.
      – Ты хочешь, чтобы я отступилась?!
      – Этого я не сказал. – Он не отводил от нее внимательного серьезного взгляда. – Но я знаю тебя, знаю, насколько тебе теперь дороги «Сентинел» и работающие там люди.
      – Так же как и тебе.
      – Точно. Поэтому, если, в конце концов победит твое сердце и ты пойдешь на попятную, не думай, что этим ты огорчишь меня или поступишь беспринципно. Бывают моменты, когда честнее всего – признаться себе, что пора принимать неприятное решение.
      Лаура уставилась на свой недопитый мартини. Не стоило даже спрашивать, как бы он поступил на ее месте. Она прекрасно знала: Джей Би был бойцом, всегда и во всем.
      После короткой паузы девушка подняла глаза:
      – Я не собираюсь отступать.
      Джей Би откинулся на спинку кресла, преисполненный отцовской гордости. Ясно ведь, что лучшего издателя ему не найти. Лаура вовсе не хотела бросать Нью-Йорк и «Геральд», где работала после окончания Техасского университета. Да и начальство в «Геральде» отнюдь не горело желанием отпускать знаменитую журналистку. После десяти лет работы репортером криминальной хроники и двух Пулитцеровских премий имя Лауры Спенсер стало известно всей Америке. Ей звонили с предложениями даже из Голливуда, но она ответила отказом. В отличие от матери Лаура терпеть не могла публичного внимания к себе.
      К его предложению она стала проявлять интерес, лишь, когда он признался, что «Сентинел» умирает медленной и мучительной смертью.
      Она тогда поправлялась после случайного пулевого ранения, полученного в ходе репортажа об ограблении банка в Нижнем Манхэттене. Беспокоясь за нее, он прилетел в Нью-Йорк в надежде уговорить ее вернуться домой.
      – Последний спад доконал меня, малыш, – говорил он, сидя на уголке ее больничной койки. – Как следствие доходы от рекламы и тираж упали до самого низкого уровня за всю историю газеты. Все более-менее приличные авторы бегут или собираются бежать, как крысы с корабля. Даже главный редактор угрожает уволиться. Но я думаю, газету еще можно спасти, если влить в нее новую кровь. И если ее возглавит издатель помоложе и поэнергичнее.
      Он умолчал о том, что, предлагая ей эту работу, хотел, прежде всего вытащить ее из этого чертова Нью-Йорка, вернуть на безопасную и дружелюбную родную землю, где ей не придется рисковать жизнью каждый раз, когда она соберется делать репортаж.
      – Я даже готов взять тебя в партнеры, – добавил он, пытаясь подсластить пилюлю, несмотря на то, что деньги ее не волновали. – Двадцать акций «Сентинел» сейчас и еще тридцать по истечении года, если решишь остаться.
      Когда он понял, что своего не добился, пришлось выложить последний козырь:
      – Да, кстати, я дам тебе карт-бланш на любые реформы и перемены в газете, какие только пожелаешь.
      Ее глаза вспыхнули ярче, чем огни праздничного фейерверка на День независимости.
      – То есть я могу изменить формат?
      Лаура уже несколько лет пыталась уговорить его сменить имидж газеты, сделать ее более выразительной, броской. Однако Джей Би постоянно отвергал эту идею. Остин был старомодным городом, с консервативными взглядами, и изменение формата газеты с полномасштабного на журнальный могло, по его мнению, привести к катастрофическим последствиям. Однако при столь пугающем падении доходов у него не было выбора.
      – Если ты думаешь, что это спасет «Сентинел», – ответил он, – давай, действуй!
      И она приступила к реформам. Причем с такими умением, энергией и самоотдачей, которые превзошли все самые смелые ожидания. За шесть недель она так очаровала рекламодателей, что те просто начали ломиться в двери газеты, а ее еженедельная публицистическая колонка «Глядя на вас» стала одной из наиболее читаемых передовиц во всем Техасе. Хотя она и не считалась политической, имена и освещаемые в ней события были на слуху, а поскольку Лаура особо не стеснялась в выражениях, реакция обычно бывала горячей, к вящему удовольствию читающей публики.
      Лаура искоса наблюдала за ним, помешивая мартини.
      – Чему ты улыбаешься?
      – Видишь ли, ты очень напоминаешь мне меня самого, когда я был молодым, полным эмоций и идей. – Его глаза заволокла дымка грусти. – Только постарайся, чтобы тебя не били так больно, как меня. Досконально продумай, как защитить себя от Кендалла.
      – Мы уже говорим не о газете, не правда ли? – Она постаралась задать вопрос как можно мягче.
      Какое-то время он вглядывался в окно, погруженный в свои мысли.
      – Как поживает твоя матушка? – поинтересовался он наконец.
      – Она на седьмом небе от счастья, ей предложили работу. Шестинедельный контракт в «Золотом попугае».
      – В клубе у Джо? Я думал, он собирается продавать заведение.
      – Очень может быть, что ему не придется этого делать. Ведь теперь у него есть звезда, на которую пойдет публика. – У нее загорелись глаза. – Слышал бы ты, Джей Би, как она исполняла «Дрожь» на прослушивании. Просто потрясающе!
      Джей Би рассеянно кивнул. На мгновение его память высветила Ширли, поющую эту песню.
      – Я рад за нее. – И не желая предаваться ностальгическим воспоминаниям, он встал. – А что, если и мы сейчас пойдем и посмотрим, как там Ленокс управляется со своей хваленой индейкой? Я умираю от голода. И не забудь, после ужина я рассчитываю на матч-реванш в шахматы, ты мне обещала.
      – Само собой. – Она взяла его под руку, и они направились к кухне. – Но предупреждаю, с пустыми карманами играть не садись. Я чувствую, что сегодня мне повезет.

      В бельевой комнате, которую Тед Кендалл превратил в фотолабораторию, он вынул из промывочного лотка последний фотоснимок и прицепил рядом с другими для просушки.
      «Совсем не плохо», – подумал он, подавшись вперед, чтобы рассмотреть отпечатки. Все фотографии были сделаны в гористой местности возле Сараево во время боя между боснийскими сербами и хорватами менее суток назад. Огонь был столь ожесточенным, что вертолет, улетавший в Англию, в который он погрузился несколько секунд спустя после начала схватки, получил два попадания, к счастью, не настолько серьезных, чтобы прервать полет.
      Тед был одним из тех трех фотожурналистов, кого допустили на сербскую территорию. Он провел там два месяца в небольшом отряде сербских милиционеров. Самому младшему из них было всего четырнадцать.
      Каждую неделю он отсылал в Лондон десятки отснятых пленок. Ллойд, старший фото редактор Ассошиэйтед Пресс, для которого Тед, как фотограф по контракту, делал большую часть работы, восторгался каждым новым снимком.
      – Я не видел столь классной работы с тех пор, как Роберт Капа сделал свою индокитайскую военную серию в пятидесятых, – сказал ему по телефону этот осевший в Англии американец. – Не знаю, как ты, а я просто нюхом чую еще одну Пулитцеровскую премию.
      Освещать войну со стороны боснийских сербов было не только одним из самых опасных, но и наиболее многообещающих заданий. Не потому, что это выводило тогда на новый уровень карьеры, а просто посредством своего объектива он смог рассказать о другой стороне этой войны в Югославии, стороне, о существовании которой подозревали очень немногие.
      Он, как раз снимал одноразовые перчатки, когда в его лондонской квартире настойчиво прозвенел звонок.
      – Иду, иду! – крикнул он, выключая в лаборатории красный свет.
      Досада от того, что его прервали, вмиг улетучилась, стоило ему распахнуть дверь. На лестничной площадке с виноватой улыбкой на хорошеньком личике и спортивной сумкой через плечо стояла Сандра – его двадцатидвухлетняя сестра.
      – Лютик, ты? – воскликнул он, назвав ее ласковым детским прозвищем.
      Сандра бросилась ему в объятия:
      – Хай, большой брат! Рад меня видеть?
      – Спрашиваешь! Дай-ка я на тебя полюбуюсь! – Улыбаясь, он цепким взглядом охватил шапку белокурых волос, огромные карие глаза, маленький вздернутый носик. По обыкновению одета она была отнюдь не «от кутюр», но весьма своеобразно и со вкусом. Для путешествия через Атлантику она выбрала свободные джинсы, рабочие ботинки – по ее словам, последний писк студенческой моды – и зеленую армейскую куртку, купленную на блошином рынке в Лондоне четыре месяца назад.
      Она развела руками:
      – Как тебе нравится мой наряд?
      Тед рассмеялся:
      – На тебе – очень.
      Приняв из рук сестры сумку, он обнял ее за талию. Они вместе прошли в комнату.
      – Почему не предупредила, что приедешь? Я бы встретил в аэропорту.
      – Времени не было. – Сандра рухнула на широкую красную софу и скользнула взглядом по черно-белым снимкам на стенах. Какие-то события… Снято недавно, впрочем, она не удивилась. Тед, такой же неугомонный по отношению к окружающему его интерьеру, как и к личной жизни, менял их регулярно.
      – Я выехала из Остина примерно в то же время, когда ты выбирался из Сараево.
      – Как ты узнала об этом?
      – Позвонила Ллойду. – Она самодовольно улыбнулась. – Не только у тебя, знаешь ли, есть мозги.
      – Не спорю, не спорю.
      Сандра, потянув брата за рукав, заставила его присесть на софу.
      – Теперь моя очередь инспектировать. – Нахмурясь, она вглядывалась в милое открытое лицо, взъерошенные светлые волосы, темно-василькового цвета глаза, которые он унаследовал от отца, двухдневную щетину на квадратных скулах. – М-м-м, ты выглядишь усталым. Но видимо, надо благодарить Бога за то, что ты вообще остался жив, судя по тому, что я слышала в новостях.
      – И что же?
      – Что английский вертолет с журналистами на борту взлетел с аэродрома Сараево под ураганным огнем. Ты ведь летел на нем, не так ли? Ты был на борту этого вертолета!
      – Перестань хмуриться, Лютик, а то у тебя появятся преждевременные морщины. Какая разница, в каком я был вертолете? Я здесь, перед тобой, целый и невредимый.
      Выражение лица Сандры ничуть не изменилось.
      – Клянусь Господом Богом, Теодор, если ты будешь продолжать в том же духе, у меня не только морщины появятся. К выпускному курсу я буду единственной седой студенткой. И все потому, что очень беспокоюсь за тебя.
      – Так перестань волноваться.
      – Легко сказать! У тебя ведь нет братца-авантюриста, искателя приключений!
      – Искатель приключений, черт! Просто я таким образом зарабатываю себе на жизнь.
      – А почему бы тебе не делать это по-другому, менее рискованно? Например, снимать показы мод. Наверняка будешь загребать кучу денег.
      – Да, и через неделю умру от скуки.
      – От скуки? – Она насмешливо взорвалась. – С Клаудией Шиффер, целый день дефилирующей перед тобой в нижнем белье?
      Закинув руку на спинку софы, он неопределенно пожал плечами.
      – Как говорится, если увидел одну манекенщицу в нижнем белье, считай, что видел их всех.
      Он, конечно, слегка преувеличивал, но Сандра знала, что ничто не увлекало Теда так, как его нынешнее занятие. На пятнадцать лет старше ее, он получил первое признание, как фотожурналист во время американского вторжения в Гренаду. В 1989 году, когда он работал по заданию «Лондон таймс», шумный успех ему принесли заставившие мир содрогнуться снимки двух арабских боевиков, ворвавшихся в стамбульскую синагогу и расстрелявших двадцать одного прихожанина. Сейчас, девять лет спустя, он ничуть не остыл. Лишь в глазах появилось какое-то странное печальное выражение, раньше она такого не замечала. Видимо, война в Югославии потрясла и его.
      Тед вытянул свои длинные ноги поперек кофейного столика.
      – Расскажи-ка мне лучше, Лютик, как твои дела в колледже.
      – Отлично. Папа наконец-то смирился с тем, что я не буду поступать на юридический.
      – Насколько я понял, твое сердце все еще горит педагогикой.
      – И сильнее, чем когда бы то ни было. Просто потребовалось время, чтобы смириться, вот и все.
      – Нелегко, наверное, тебе пришлось?
      – Не тяжелее, чем тебе, когда ты объявил, что собираешься стать фотожурналистом и так его разочаровал. – Она рассмеялась. – Мне кажется, в глубине души он всегда считал, что я стану второй Энн Ричардс.
      – Тогда тебе надо ездить на «харлее».
      Сандра с хохотом уткнулась ему в плечо.
      – Господи, Тед, ты всегда знаешь, как меня рассмешить!
      Глядя на нее сверху вниз, он пытался догадаться, что же все-таки привело ее сюда на этот раз.
      – Так вот зачем ты отмахала пять тысяч миль! Чтобы вволю посмеяться?
      Не услышав ответа, он приподнял ее двумя пальцами за подбородок и посмотрел ей в глаза.
      – Что-то случилось, сестричка?
      – Нет. Просто… – Она вскочила. – Может, прогуляемся? У меня все затекло после восьми часов перелета, хорошо бы малость размяться.
      – Конечно. – Он поднялся. – Куда пойдем?
      – Даже не знаю. Как насчет той чайной, что понравилась мне в Голдборне? «Бюргард»?
      Тед снял со спинки стула коричневую кожаную куртку пилота бомбардировочной авиации и натянул на плечи.
      – «Бюргард», так «Бюргард».
      Вскоре они уже пробирались через оживленный Портобелло, где воскресным днем можно было найти все что угодно – от допотопных пишущих машинок и старинных книг до африканских масок. Раньше, когда Тед только-только поселился в Ноттинг-Хилле, район пребывал в запустении, кварталы выглядели убого, с обшарпанными домами и запущенными парками. Но за десять лет реконструкции здесь все изменилось. Ныне улицы расцветили магазины-бутики, художественные галереи и модные рестораны для самой изысканной городской публики.
      «Бюргард», модный чайный салон на Голдборн-роуд, был одним из любимейших Сандрой мест в Лондоне. Он привел ее сюда однажды летом, когда она впервые приехала к нему. Смотреть на нее, вожделенно пожирающую глазами корзинку с пирожными, было одно удовольствие. Так же как и фотографировать.
      Заведение было забито битком, но благодаря знакомой официантке им тут же предложили сесть за стол. Оба заказали чай «Ерл Грей» и пирожные ассорти, Тед довольно потер руки.
      – Ну, так что случилось, Лютик? Твой дружок доставляет тебе неприятности? Если он… – он многозначительно хрустнул костяшками пальцев. – Дай только знать, и я ему устрою!..
      – В настоящий момент у меня нет приятеля. – Взгляд Сандры скользнул в направлении пожилого джентльмена с маленьким мальчиком, очевидно, внуком, которые заняли соседнюю кабинку. – С папой беда.
      Он и сам уже догадался об этом, поскольку у Сандры не было привычки сваливаться как снег на голову, не предупредив заранее.
      – Он снова заболел?
      Она медленно кивнула:
      – Он умирает.
      Непонятно, какая из эмоций была сильнее – изумление или горечь. Он всегда считал отца неподвластным бедам, и не без основания. В свои шестьдесят три бывший сенатор штата Техас прошел корейскую войну, на него дважды покушались террористы, он выжил в вертолетной катастрофе, унесшей жизни трех американских конгрессменов. Если и был на земле человек, способный обмануть смерть, то это именно Чарльз Кендалл.
      К горлу Теда подступил комок.
      – Рецидив рака?
      Сандра кивнула:
      – Он уже давно чувствовал себя неважно – какие-то боли в боку, усталость. В конце концов, ему надоело мое занудство, и он согласился на обследование. – Ее голос дрогнул. – На этот раз болезнь засела в печени. Это не операбельно.
      – Проклятие! – Он дождался, когда официантка выполнит заказ, затем заговорил вновь: – Сколько ему осталось?
      – В лучшем случае полгода. Может быть, и меньше. – Взяв фарфоровый чайник, она наполнила чашки. – Он убьет меня, если узнает, что я тебе рассказала. – Сандра больше не могла сдерживать слезы, ей пришлось поставить на место чайник. – Прости. – Она утерла лицо тыльной стороной ладони. – Не думала, что так расклеюсь.
      – Ничего. – Он насыпал в чай сахара. – Как отец воспринял известие?
      – Ты же его знаешь. Ведет себя так, как будто ничего особенного не происходит. Более того, он руководит предвыборной кампанией дяди Малкольма. Можешь себе представить?
      Тед не удивился. Чарльз всегда опекал младшего брата. Много лет назад, когда они играли в футбол на лужайке перед домом, неудачный силовой прием, проведенный Чарльзом, отбросил Малькольма на двухсотлетний дуб. При падении Малкольм сломал бедро, оставшись на всю жизнь хромым и похоронив юношеские мечты о футбольной команде колледжа. Чарльз, потрясенный несчастьем, считал себя виноватым в увечье брата, а Малкольм, по правде говоря, никогда не позволял ему об этом забыть.
      Подавшись вперед, Тед погладил Сандру по руке. Шести лет оставшись без матери, та прямо-таки боготворила отца.
      – Если бы я хоть чем-то мог помочь, сестричка!
      – Ты можешь. – Их взгляды скрестились. – Приезжай домой, Тед.
      Если бы не искаженные горем черты лица девушки, он решил бы, что она шутит.
      – Я знаю, о чем ты думаешь, – продолжала она низким, взволнованным голосом. – Что тебе не будут рады, что он не захочет тебя видеть…
      – Точно. – Он даже не пытался казаться спокойным. – Я отвечу «нет», сестра. Я не желаю во второй раз быть отвергнутым.
      – Сейчас все будет по-другому. Он болен.
      – Чушь! Пусть он одной ногой и стоит в могиле, это ничего не изменит. Я-то знаю. Я пробовал помириться с ним несколько лет назад, помнишь? Послал ему приглашение на мою первую крупную выставку в штате. Отец не только не явился, он даже не удосужился сообщить, что не придет. Он отнесся к этому, как к какой-то незначительной вечеринке, не стоящей даже того, чтобы заглянуть мимоходом.
      Тед редко позволял себе вспоминать тот день, но в действительности он врезался в его память с кристальной ясностью. Кендалл-младший был так горд своим достижением и потому ничуть не сомневался, что отец тоже будет гордиться им, несмотря на все разногласия между ними. Отправив приглашение, он через неделю позвонил домой, чтобы удостовериться, дошло ли. Трубку сняла Люсинда, экономка Кендаллов.
      – Вряд ли стоит рассчитывать на его появление, Тедди. – В ее голосе слышалось глубокое сочувствие. – Он выбросил приглашение.
      С тех пор Тед домой больше не звонил.
      – Тогда папа сердился на тебя за то, что случилось на похоронах мамы. – Сандра безуспешно пыталась «навести мосты» между двумя самыми дорогими ей людьми.
      – Это верно. Но он так и не перестал сердиться и ненавидеть меня.
      – Ты не прав. Он изменился. Он… помягчел.
      Последние слова прозвучали совсем неубедительно.
      – Такие, как он, не становятся мягче из-за болезни, Сандра. Наоборот, еще непримиримее.
      – Ты бы изменил свое мнение, если бы видел его. Нет, он пока еще в форме, иногда даже трудно представить, что он болен. Но я-то знаю, в глубине души он боится, ему страшно представить такой конец.
      – У него есть вы с Люсиндой.
      – Этого недостаточно. Он нуждается в твоей силе, твоем мужестве. Ему нужен ты, Тед!
      Неожиданно перед глазами Теда возник образ матери. Он вспомнил, как она смотрела на него в тот последний раз… Он учился в Луизианском университете, и она по обыкновению прилетела в Новый Орлеан провести с ним выходные.
      В бежевых слаксах и белой блузке с закатанными рукавами, мать вполне могла сойти за студентку. Она так разительно менялась вдали от дома, становилась такой жизнерадостной! Они провели эти дни, бродя по Французскому кварталу, пытаясь освоить местный креольский диалект и слушая джаз-диксиленд.
      Воскресным вечером в аэропорту она сунула ему в карман чек на пять тысяч долларов, остановив его протесты приложенным к губам пальчиком.
      – Перестань упираться хоть в этот раз и прими деньги.
      Две недели спустя он вновь увидел ее. На этот раз лежавшей в гробу.
      – Тед, ты меня слушаешь? – Призывный голос Сандры вернул его к действительности.
      – Да, я слышал тебя, но не смогу сейчас вырваться отсюда, даже если бы захотел, – солгал он, пытаясь найти первый попавшийся предлог для отказа. – Я обещал Ллойду побывать на Гаити и сделать репортаж о возвращении президента Аристида.
      – Ты же свободный журналист, ты волен выбирать.
      – Отец узнает, что я приехал из-за его болезни.
      – Нет, не узнает. Я обо всем позаботилась.
      Брови Теда взметнулись вверх.
      – Каким образом?
      – Ха-ха. В Остине открылась новая художественная галерея «Люберик». Может быть, ты о ней слышал? Если сумеешь договориться и открыть там выставку своих работ на пару недель, это будет отличным поводом, чтобы приехать.
      – Но, малыш, папа в одночасье раскусит эту нехитрую уловку.
      – А вот и нет!
      Ее упорство тронуло его, но почти не сказалось на его настрое. Слишком поздно.
      – Это он возвел стену между нами… – произнес Тед скорее для себя, чем для сестры.
      – Стены возводят для того, чтобы их сносить. – Она следила за гаммой чувств, отражавшихся у него на лице. Просто глубоко в душе у нее коренилась уверенность, что он хочет вернуться домой.
      – Конечно, первая встреча с отцом может оказаться непростой, но ты справишься с этим. – Она улыбнулась. – Если уж ты сумел на одном обаянии вырваться из иракской тюрьмы!.. Тед, ты же любишь его, поэтому перестань отрицать очевидное.
      Хотелось бы. Хотелось рассказать ей, что он ненавидел старика за отлучение все эти годы, за то, что тот не любил его так, чтобы забыть прошлое и простить.
      Сандра вновь подняла глаза на Теда.
      – Настало время забыть старые обиды, вновь стать единой семьей.
      Он никогда не мог ни в чем ей отказать, заколебался и сейчас.
      – Я пожалею об этом, – пробурчал он. – Это так же верно, как то, что я сижу на этом месте.
      Сандра с облегчением вздохнула:
      – Значит, приедешь?
      После паузы Тед кивнул:
      – Да, я приеду.
 
      – М-м-м, пахнет замечательно, – произнесла Лаура, наблюдая за Стюартом, снующим по кухне в поисках штопора. – Петух в винном соусе?
      – Цыпленок-маренго, – поправил тот. – Этот рецепт придумал повар Наполеона во время знаменитой битвы при Маренго против австрийской армии, взяв все, что мог найти в полевых условиях, – цыпленка, корнеплоды и, конечно, бренди.
      Лауру не особенно интересовала кухня, будь то французская или какая-либо еще, и она слушала его болтовню вполуха, пока тот с помощью штопора с двумя ручками аккуратно извлекал пробку из бутылки белого бордоского.
      Стюарт Флеминг в точности соответствовал тому образу приятного молодого человека, о котором ей без устали твердила мать. Высокий, стройный, с зелеными глазами, он больше походил на члена студенческой атлетической команды, чем на тридцатилетнего прокурора.
      Они познакомились в феврале прошлого года, на вечеринке, которую устроил Джей Би в честь ее возвращения домой. Стюарт, только-только назначенный тогда помощником прокурора графства Бернет, оказался в числе приглашенных, и она сразу выделила его. Он был умен, полон честолюбивых замыслов, мог рассуждать на любую тему: от легализации наркотиков до проблемы сохранения тропических лесов. Но более всего подкупали его бескорыстное сострадание к тем, кто не особо преуспел в этой жизни, и убежденность в торжестве справедливости.
      – Готово. – Улыбаясь, он наполнил золотистым вином два округлых бокала и один из них протянул ей.
      – «Граве», урожая 1989 года, идеально охлажденное.
      Она чокнулась с ним и пригубила. Ей больше нравились терпкие красные вина, но Стюарт, будучи невероятным энтузиастом по части вин и гастрономических яств, был бы ужасно расстроен, не получив как минимум абсолютного одобрения своих стараний.
      – Ну, как? – заинтересованно спросил он. – Что скажешь?
      – Потрясающе! Оно будет великолепно сочетаться с цыпленком.
      «Трусиха, – подумала она. – Почему бы просто не сказать, что мне абсолютно наплевать на выдержку вина, если оно пришлось по вкусу».
      Проверив блестящую красную кастрюлю на плите и немного убавив огонь, Стюарт взял Лауру за руку и повел в гостиную. Его городское жилище представляло собой уютную двухкомнатную квартиру в двух минутах ходьбы от центра Бернета, удовлетворяющую всем требованиям молодого перспективного чиновника – кухня, отделанная как произведение искусства, гостиная и спальня, одновременно служившая кабинетом. Присев на диван с сине-белой полосатой обивкой, он привлек ее к себе.
      – Так что ты там говорила насчет обеда у твоей матери? По телефону все звучало так загадочно!
      Она глотнула вина.
      – Это праздничный обед. Мама получила выгодное предложение. Завтра она начинает работать.
      Он ничуть не переменился в лице.
      – Правда? Где?
      – В «Золотом попугае». Она только что подписала шестинедельный контракт…
      – «Золотой попугай» – это же притон! – по обыкновению безапелляционно воскликнул Стюарт, выпуская ее руку.
      – А вот и нет! Это вполне peспектабельное заведение, а его владелец и управляющий – один из старинных друзей Джей Би!
      – Да пусть бы там заправлял сам папа римский, все равно это не место для моей будущей родственницы! Не могу поверить, что ты позволила Ширли подписать подобный контракт.
      Лаура рассвирепела, как часто случалось, когда речь заходила о матери.
      – Позволила? – переспросила она. – Ты говоришь так, будто она не взрослая женщина, а ребенок!
      – Потому, что она ведет себя как ребенок. И ее поступок тому доказательство. Боюсь, очередное несчастье не заставит себя ждать.
      Она знала, на какое такое несчастье он намекает. Двадцать пять лет назад, в Далласе, один из бывших любовников Ширли ворвался в ее гримерную, когда она готовилась к выходу на сцену, и бросился на нее с ножом. Каким-то образом ей удалось выбить оружие у него из рук, при этом в пылу схватки она случайно ранила его в предплечье. Несколько дней спустя оба отказались от обвинений друг против друга.
      – То, что произошло в Далласе, – просто отдельный инцидент, – заметила Лаура. – Больше такого никогда не случалось.
      – Ты должна была остановить ее, – упрямо твердил он.
      – С каких это пор я вправе диктовать матери, что ей делать?
      Он состроил презрительную мину:
      – А ты хотя бы пыталась?
      – Нет. Мне кажется, эта работа ей подойдет. Она не только подзаработает, но и с головой уйдет в дело, которое любит.
      – А ты подумала, как это может отразиться на моем будущем? Мать моей невесты, распевающая сентиментальные песенки в ночном клубе, забитом похотливой солдатней, создаст мне такую рекламу, которая вряд ли поспособствует карьере…
      Лаура с силой обрушила на кофейный столик стакан.
      – Черт тебя подери, Стюарт, почему ты всегда примеряешь каждый шаг моей матери к своей карьере? Почему ты не можешь подумать хоть разок о ней самой?
      Щеки Стюарта залились краской, он даже на мгновение тактично потупился и изобразил смущение. Опустив взгляд и рассматривая донышко своего бокала, он после паузы произнес:
      – Прости, кажется, я был немного резковат. – Он поднял глаза. – К тому же вряд ли кто-нибудь свяжет ее имя с моим.
      «Только это его и заботит», – подумала Лаура, расстроенная тем, что несмотря на все ее старания, он никак не мог принять ее мать такой, какая она есть.
      Действительно, Ширли, обычно легкомысленная и эгоистичная, время от времени была сама нежность, милосердие и щедрость сверх всякой меры.
      – Простишь меня? – Стюарт склонился к Лауре и зашептал ей на ушко: – Я даже готов принять приглашение твоей мамы на обед, если это вернет тебе улыбку.
      Лаура не умела долго дуться, поэтому не отстранилась.
      – И ты не будешь изрекать всякие гнусности по поводу ее новой работы? Или о том, как она одевается?
      Он перекрестился:
      – Слово бойскаута! Я даже принесу цветы и шампанское. – Обаятельная улыбка окончательно растопила лед и сломала ее сопротивление.
      – Мама будет рада. Она питает к тебе слабость, так как считает, что встреча с тобой – это лучшее, что могло случиться со мной в жизни.
      – Надеюсь, ты тоже так считаешь. – Не дав ей ответить, он отставил бокал и заключил ее в свои объятия, запечатав рот долгим и крепким поцелуем.
      – Мы опять друзья? – спросил он, наконец разжав руки.
      – М-м-м. Не знаю… – Она схватила его за воротник и притянула обратно. – Может быть, если ты повторишь…
 
      Позже, ночью, Лаура, лежа в кровати, размышляла, как разговор о матери чуть не испортил вечер им со Стюартом. Как и у многих в округе Бернет, мнение Стюарта о Ширли Лэнгфилд сложилось под влиянием некоторых событий, произошедших достаточно давно. Именно тогда Джей Би, один из самых завидных женихов в Бернете, и встретил знойную шансонетку из Далласа. Городские жители с неодобрением наблюдали, как она сначала вскружила ему голову, затем женила на себе, а спустя год бросила вместе со своей шестнадцатилетней дочерью и сбежала в Европу завоевывать славу певицы. Но ни Лаура, ни большинство свидетелей этой драмы не догадывались, что разрыв срежиссировал и организовал Малкольм Кендалл. Озлобленный на Джей Би за разоблачительные статьи в газете, этот интриган начал охоту на единственного человека, которого Джей Би любил больше жизни, – на его новую жену.
      Зная, что карьера Ширли в то время застопорилась, он организовал ей встречу с каким-то знакомым продюсером из Европы. Спустя две недели Ширли подписала годичный контракт на гастроли по воинским частям, расквартированным в Германии, уверяя всех, что уезжает она лишь на время и обязательно вернется сразу же по окончании гастролей.
      Лаура умоляла ее не уезжать.
      – Как ты можешь поступать так с Джей Би? Неужели ты не видишь, что разбиваешь его сердце?
      С таким же успехом можно было говорить с кирпичной стеной.
      – Малышка, я уезжаю всего на год, не навсегда.
      – А как же я? Ты нужна и мне тоже.
      – Послушай, почему бы тебе не пожить какое-то время в «Затерянном ручье»? Если тебе не понравится или ты будешь скучать по мне так сильно, как тебе это сейчас представляется, я пришлю за тобой. Во Франкфурте есть отличная американская школа.
      Но Лаура понимала, что этого не произойдет. К тому же ей не хотелось оставлять Джей Би, которого она любила как отца, и Ленокса – его дворецкого, опекавшего ее, словно несушка цыпленка. Как она и предполагала, Ширли продлила контракт еще на год, потом еще… Стало окончательно ясно, что возвращаться домой она не собирается.
      На той же неделе Джей Би узнал о мерзкой роли Малкольма в этом деле, о том, как он заплатил немецкому продюсеру за выгодный контракт для Ширли… Но к тому времени что-либо предпринимать было уже слишком поздно. С чувством крайней брезгливости он подал на развод, и жизнь на ранчо потекла своим чередом теперь уже без Ширли. Прошло немало лет, прежде чем Лаура смогла простить мать. Но, в конечном счете время стерло остроту обиды, и когда Ширли позвонила из Германии два месяца назад, раздавленная осознанием того, что ее карьера закончена, дочери не хватило жестокости отказать ей.
      Стюарт был против приезда ее матери с самого начала.
      – Что это на тебя нашло приглашать ее вернуться, – вопрошал он. – После тех страданий, что она поставила вам с Джей Би? И где она намеревается жить? Уж, не в твоем ли доме? Это, в конце концов собственность Джей Би!
      К счастью, проблема с жильем разрешилась довольно просто. Ширли, как истинно деловая женщина, довольно выгодно разместила доставшиеся ей после развода деньги, и ко времени возвращения в Остин на ее счете оказалась кругленькая сумма. Но хотя жила она довольно далеко от Холмистой Страны – так техасцы называют свой штат, возвращение ее вызвало смешанные чувства у жителей округа Бернет. Доходило до того, что некоторые открыто выражали свое негодование на страницах «Хиллсайд» – еженедельной бернетовской газеты. Сейчас, когда Ширли получила новую работу, вероятность очередного конфликта со Стюартом становилась для Лауры весьма реальной. Что, если Ширли станет популярной? Не разозлит ли ее успех Стюарта еще больше? Или он все-таки смирится с этим? Горестно вздыхая, Лаура несколько раз двинула кулаком в подушку, прежде чем плюхнуться на нее. Засыпала она с надеждой, что при ярком свете дня тревоги ее улетучатся. По крайней мере, хоть часть из них.

      Возвышаясь над столом, Лаура сообщала членам своего оперативного комитета о том, что произошло между ней и Малкольмом Кендаллом и как это может отразиться на «Сентинел». Здесь сидели ветераны журналистики, всем сердцем преданные Джей Би, впрочем, поначалу и они восприняли новаторство Лауры с большой долей скепсиса.
      Вместе с тем перемены тогда были нужны как воздух. Несмотря на попытки Джей Би ввести более эффективное управление, отдел новостей «Сентинел» задыхался под гнетом заскорузлой редакторской бюрократии, оставшейся еще с начала шестидесятых. Лаура все перевернула вверх дном. Она расчистила редакции, ликвидировав лишние должности, четко определила задачи и обязанности каждого, реорганизовала всю структуру газеты. Естественно, она не добилась любви сотрудников, но получила потрясающие результаты.
      Через три недели после ее вступления в должность, новый «Остин сентинел» уже появился на улицах. Сначала жители города восприняли его неоднозначно, но уже вскоре газета перестала быть просто поставщиком фактов, ее стало интересно читать.
      Вот и сейчас взгляды опять устремлены на нее. От нее, совершившей маленькое чудо, теперь ждали нового подвига – сокрушить могущественного Малкольма Кендалла.
      Задача была непростой. Три потерянных рекламодателя давали доход на четыреста тысяч долларов в неделю. Без этих денег в отсутствие новых контрактов «Сентинел» выжить не сможет. Из шести человек, собравшихся в кабинете, только Кен Маллой и Джей Би были в курсе новых напастей, обрушившихся на «Сентинел». Остальные четверо: Марианна Лайонс – финансовый директор, Джонни О'Тул – генеральный менеджер, Лео Брюннель – директор по маркетингу и Милтон Шэнк – редактор, восприняли новости спокойно, но их лица посуровели, в глазах читалась озабоченность.
      – Что произойдет, если мы не сможем найти замену этим трем рекламодателям? – спросила Марианна. – Или если начнем терять и других? Как долго мы сможем продержаться? Шесть месяцев? Меньше?
      Лаура и Джей Би обменялись взглядами.
      – Скорее всего не больше трех.
      – Я уговорил одного из своих друзей в банке попытаться пробить для меня ссуду, – вступил в разговор Джей Би, стойко выдержав быстрый, осуждающий взгляд Лауры, – достаточную, чтобы выйти из кризиса. – Он покачал головой. – К сожалению, совет директоров мою просьбу отклонил, – вздохнул он. – Извините, ребята. Если бы я не вбухал столько средств в новый типографский цех, мы бы не попали в такое положение.
      – Вы все правильно сделали, Джей Би, – вмешался Джонни О'Тул. – Меня бесит этот Кендалл. Да кто он такой, чтобы указывать нам, что печатать, а что нет?
      Лео Брюннель качнулся в кресле и уперся спинкой в стену.
      – С этим мешком дерьма ты держалась как надо, Лаура. Лично мне хочется выставить его на всеобщее обозрение таким, каков он на самом деле, – низкопробным шантажистом. Проблема в том, что против него о у нас одни лишь слова.
      – Можно отловить его в каком-нибудь темном уголке и показать, как мы в морской пехоте расправлялись с подобными паразитами. – Это подал голос Милтон Шэнк, бывший сержант-инструктор, к которому прочно приклеилась кличка «Бульдог». Все вокруг рассмеялись.
      Кен Маллой, чей рекламный отдел находился в шоке от потери трех крупнейших контрактов, шутку не поддержал.
      – Что будем делать, Лаура?
      – Никаких увольнений, если ты об этом, но, начиная с сегодняшнего дня командировки ограничиваются, отменяются все конференции и маркетинговые семинары. – Лаура видела, как все согласно закивали. – Есть у меня и еще парочка идей, которые я хочу обкатать на вас. – Она оглядела собравшихся.
      – Прежде всего считаю, что поднимать тарифы на рекламу, как я хотела раньше, было бы сейчас ошибкой. Они и так высоки, взвинтив их, мы просто отпугнем потенциальных клиентов.
      Джей Би поднял глаза к потолку.
      – Кажется у «Нью-Йорк геральд» были подобные проблемы несколько лет назад, а? – Лаура кивнула. – В 1991 году. Совет директоров решил сократить издержки, уменьшив объем газеты. Мы можем сделать то же самое. Все вы в курсе, что, не считая зарплаты, полиграфические затраты – наша самая большая статья расходов. Сняв хотя бы несколько страниц, мы получим колоссальную экономию.
      – Но ты ведь не собираешься ликвидировать целые рубрики? – спросил Джонни.
      – Нет. Пока ограничимся сокращением размеров статей.
      Милтон кивнул:
      – Может получиться. Нынешние читатели – люди занятые. Им нужны новости в кратком, конспективном виде. Хотя… – он почесал голову, – не уверен, что этого будет достаточно для компенсации потерь.
      – Верно. – Лаура передвинула несколько бумажек на своем столе. – Именно поэтому мы должны привлечь новых рекламодателей. А для этого нам надо увеличить читательскую аудиторию.
      Марианна в ожидании требования новых денег поморщилась.
      – И как ты предлагаешь этого добиться без финансовых затрат?
      Лаура вытащила из кейса блокнот и пробежала глазами записи, которые нацарапала прошлой ночью.
      – Я подумала о нескольких рекламных роликах на радио – что-нибудь коротенькое, но завлекающее о наших главных материалах.
      Марианна застонала:
      – Лаура, реклама на радио будет стоить целое состояние!
      – А вот и нет, если мы дадим ее со специальным предложением льготной подписки. В свое время именно так мы получили более тысячи новых читателей. Дополнительная прибыль с лихвой покроет наши расходы на радиорекламу.
      Джей Би согласно кивнул:
      – Директор по рекламе радиостанции КИЗЗ – мой друг. Я могу позвонить ему и поинтересоваться, сможет ли он для нас что-то сделать.
      Лаура обвела собравшихся взглядом:
      – Есть возражения?
      Первым свое одобрение высказал Лео:
      – У меня – нет. Мы можем пойти еще дальше и послать опросную группу на улицы. Пусть выяснят, что нравится и не нравится читателям в новом «Сентинел». Если им хочется больше материалов по интересам, увлечениям или местных новостей, или спорта, надо будет сконцентрироваться на этом.
      – Как насчет конкурса для детей? – предложил Милтон. – Можно придумать что-нибудь на мотив мультяшек «Пауэр рэйнджерс». Например, предложить бесплатный плакат с героями мультика за каждый купленный воскресный выпуск газеты. Только на этом мы вполне способны утроить воскресный тираж.
      Лаура ощутила огромное облегчение. Сомнения, подрывавшие ее веру в себя, сменились душевным подъемом. Теперь она понимала, почему газета была способна преодолеть любой кризис, любые проблемы. Источник ее силы находился здесь, в этой комнате: увлеченные, талантливые люди, чье творчество и мужество заставили и ее гордиться своей принадлежностью к этой когорте. «И как раз на это, – подумала она с довольной улыбкой, – никак не мог рассчитывать Малкольм Кендалл».
 
      В плаще и шляпе с опущенными полями, в темных очках, Малкольм Кендалл подождал, пока такси остановится у темного входа в «Капри» – ночной клуб в Нижнем Манхэттене на Десятой западной улице, прежде чем выудить из кармана несколько банкнот и вручить водителю.
      Господи, как он ненавидел эту часть города! Днем она выглядела зловеще и заброшенно. Ночью улицы заполняла всякая дрянь: панки, проститутки и наркоманы. То, что Енцо выбрал это место для своей штаб-квартиры, было выше его понимания, но он пришел сюда вовсе не для того, чтобы подвергать сомнению вкусы этого человека. Он оказался здесь потому, что Енцо вызвал его в Нью-Йорк, и, хотя в графике Малкольма практически не было «окон» для незапланированных поездок, он тем не менее немедленно явился. Еще никто и никогда не отказывал Енцо Скарпати.
      Малкольм встретил босса мафии полтора года назад на приеме у своего старого друга Джерри Орбаха, владельца «Орбах моторз». Джерри, бывший торговец автомобилями, продал Енцо свою первую партию лимузинов, и с тех пор долгие годы поддерживал с ним весьма тесные отношения. Хотя Енцо Скарпати был не так известен, как Джон Готти, Антони Салерно или Кармин Персико, этот ньюйоркец был тем не менее весьма влиятельной фигурой. Его политические связи простирались, по слухам, чуть ли не до западного побережья.
      Ближе к концу вечеринки Енцо, красавец в безукоризненном костюме с пронзительным взглядом и большой родинкой на носу, сумел таки увлечь Малкольма в сторону.
      – Так, – он сразу же взял быка за рога, – я слышал, вы хотите стать губернатором.
      В течение следующего получаса он разъяснял Малкольму, каким образом может помочь, чтобы гарантировать нужный исход выборов, причем зашел так далеко, что назвал имена политиков, которые уже были в списке «ручных». Малкольм, который до сих пор полагал, что ему потребуется еще один срок побыть в кресле мэра, прежде чем партия выдвинет его на губернаторство, повел себя крайне осторожно.
      – А вдруг кто-нибудь узнает о том, что вы финансируете мою кампанию?
      – Что? Вы думаете, я так глуп? Никто ничего не узнает. Пожертвования будут проведены через мои легальные предприятия в Техасе и других местах. Даже если кто-то заподозрит неладное, доказать что-либо будет невозможно. Малкольм с трудом скрывал свое возбуждение и, хотя догадывался, что за услуги подобного рода придется расплачиваться, был готов на все. Цена значения не имела.
      – Что вы хотите взамен?
      Енцо улыбнулся так, как если бы сделка уже состоялась.
      – Небольшую услугу. Когда вы будете избраны, имя генерального прокурора назову я сам.
      Малкольм выждал почти сутки, прежде чем связаться с Енцо и дать свое согласие. Но вовсе не потому, что хотел еще что-либо обдумать, так как для себя он уже все решил, а чтобы не дать повод Скарпати считать, что ему досталась легкая добыча.
      На следующий день под гром фанфар и при стечении прессы Малкольм объявил о намерении баллотироваться на пост губернатора. Почти сразу же начал переводить огромные суммы на счета предвыборного фонда Малкольма. По мере роста известности Кендалла росла его популярность, и потребовалось не так уж много времени, чтобы республиканская партия пришла к выводу, что только один человек в состоянии одолеть действующего губернатора в ноябре, и это – Малкольм Кендалл.
 
      Как только такси, высадившее его, исчезло в ночи, Малкольм постучал в дверь с табличкой «Служебный вход». Минуту спустя гаваец с каменным лицом и комплекцией борца сумо открыл дверь. Посетитель снял темные очки.
      – Енцо меня ждет.
      Не изменив выражения лица, гаваец по имени Хино, глухонемой от рождения, впустил его внутрь и повел вверх по лестнице. Два охранника, не такие рослые, как Хино, но столь же угрожающего вида, сидевшие перед ничем не примечательной дверью, оторвались на секунду от карт. У каждого под мышкой торчал «магнум-0.357».
      Пока они изучали его, Малкольм старался не подать вида, что нервничает. Хорошо бы, конечно, встретиться с Енцо на нейтральной территории, где-нибудь в холле гостиницы или переполненном баре. Но Енцо, на которого за последние пятнадцать лет покушались уже трижды, почти не выходил из своих апартаментов.
      Когда ему надо было куда-то ехать, будь то в другой штат или на противоположный конец Манхетена, три здоровенных телохранителя следовали за ним как приклеенные.
      Енцо уже ждал у себя в кабинете. Как всегда, он был прекрасно одет: коричневый в розовую полоску костюм, который, как полагал Малкольм, попал на его плечи из бутика на Савил-роу, белый шелковый галстук и белая камелия в петлице. На мизинце сиял огромный бриллиант.
      – Рад тебя видеть, Енцо. – Сняв шляпу, Малкольм подошел к столу и протянул руку. Енцо лениво подал ему лишь кончики пальцев и указал на стул.
      – Садись. – Он не сказал «пожалуйста», даже не улыбнулся.
      Малкольм тотчас вспотел. Он уже знал по опыту, что Енцо нравилось заставлять людей нервничать.
      Тот открыл черный кожаный ящичек с его инициалами на крышке и подтолкнул через стол.
      – Расслабься, Малкольм. Вот возьми сигару. Один мой приятель в Гаване только что прислал мне новую партию. Превосходное качество.
      Малкольм ненавидел сигары, но, тем не менее взял одну и медленно провел ею перед носом.
      – М-м-м, у тебя дорогой вкус, Енцо.
      Американец итальянского происхождения поднес золотую зажигалку к кончику своей сигары, щелкнул и легонько пыхнул.
      – Моя мама, пусть душа ее на небесах спит спокойно, говорила, что я родился с запросами богача. – Он еще раз окутался дымом, защелкнул крышку зажигалки, прежде чем предложить ее Малкольму. – К несчастью, у нас не было ни гроша за душой. Вот почему мне пришлось стать богатым.
      Струйка пота пробежала по спине Малкольма. Ему не нравился этот пустой разговор. Зачем бы Енцо его ни звал, лучше бы сразу перешел к делу.
      – Ну, – наконец-то изрек мафиозо, откинувшись в кресле, – как идет твоя кампания?
      – Лучше и быть не может. – Малкольм подавил желание ослабить узел галстука. – На девять пунктов впереди, по последнему опросу общественного мнения.
      – М-м-м. – Енцо задрал голову и выпустил идеальное кольцо дыма. – А что это за слухи о том, что «Остин сентинел» вроде бы расследует источник средств на твою кампанию?
      Так вот оно что! Он узнал, что Лаура рыскает вокруг. Желая показать, что не считает ситуацию серьезной, Кендалл хмыкнул:
      – Тебе не о чем беспокоиться, Енцо. У нас с Лаурой Спенсер старые счеты, и время от времени она мутит воду в поисках какой-нибудь грязи.
      – Если ей это удастся, вряд ли это тебе на руку.
      – У нее ничего не выйдет. Сегодня утром у нее появилась новая цель в жизни – спасти свою газету.
      Стараясь похвастаться инициативностью, он рассказал Енцо, как обошелся с молодой журналисткой.
      – Так что, как видишь, – произнес Малкольм под конец, – Лаура Спенсер больше не будет нам досаждать. По правде говоря, я совсем не удивлюсь, если к концу года «Сентинел» вообще исчезнет с горизонта.
      Реакция Енцо была совсем иной, чем он ожидал.
      – Это был глупый шаг, Малкольм. До выборов еще целый месяц. За это время она успеет нам здорово навредить. – Его взгляд стал жестким. – Некоторые бабы в таких обстоятельствах ведут себя очень странно. Когда они валятся в тартарары, им нравится прихватить с собой кого-нибудь еще – обычно ту самую персону, которая стала причиной их бед.
      Воздух в комнате, казалось, ощутимо сгустился, Малкольму стало трудно дышать. Он засунул палец за воротник рубашки.
      – Ты не знаешь ее так хорошо, как я, – сказал он, стараясь совладать с собой. – Она такая же, как и ее старик. Все, о чем она заботится, – это ее газета.
      – Ты вроде бы сказал, что ей, может, и не удастся спасти ее.
      – Нет, не удастся. Но она будет делать все, что в ее силах и даже больше. – Его уже подташнивало от сигары, и он положил ее в пепельницу. – Клянусь, Енцо! Ей будет совсем не до меня.
      Наклонившись над столом, Енцо ткнул сигарой в его сторону.
      – Только не вздумай недооценить эту женщину, Малкольм! Мы сейчас говорим не о мелком репортеришке. Спенсер ответственна за то, что один мой очень влиятельный друг сидит за решеткой, хотя, казалось, комар носа не подточит.
      Пронизывающий, беспощадный взгляд Енцо заставил Малкольма подумать о глотке хорошего виски, чтобы успокоить нервы.
      – Я буду держать ее в поле зрения. Енцо медленно кивнул.
      – Да уж постарайся. Мне бы очень не хотелось, чтобы мое время и силы, не говоря уже о деньгах, были потрачены напрасно.
      Малкольм расслабился.
      – Нет, нет, не напрасно, Енцо! Можешь не сомневаться.
      – Тогда я рад, что мы с тобой поболтали на эту тему. – Енцо кинул взгляд на свой золотой «Ролекс». – Ты прилетел на самолете Джерри Орбаха?
      – Да.
      – Тогда тебе пора возвращаться, а то жена, небось соскучилась. – Он подождал, пока Малкольм встанет, прежде чем добавить: – Кстати, как там насчет ее пустяковой проблемы?
      «Боже Иисусе, – пронеслась мысль, и у Малкольма закололо в паху. – Есть ли что-нибудь, о чем неизвестно этому человеку?»
      – Все под контролем, Енцо. – Затем, словно хотел убедить самого себя, повторил: – Все под контролем.
      Когда Кендалл ушел, Енцо нажал кнопку вызова Тони Кордеро – своего верного порученца, который сидел в соседнем офисе.
      Через несколько секунд Тони вальяжно вплыл в кабинет и присел на край стола Енцо.
      – Я вам нужен, босс?
      Холодные глаза этого маленького, худощавого пуэрториканца с латинскими чертами лица и прилизанными черными волосами, собранными на затылке в конский хвостик, постоянно блестели, как будто у него была лихорадка. Тоже любивший принарядиться, одет он был в графитово-серые брюки, черную шелковую рубашку с распахнутым воротом и черные же модельные туфли.
      – Тони, съездишь на несколько недель в Остин.
      – У нас там проблемы, босс?
      – Как раз это я и хочу выяснить. – Енцо поместил сигару в пепельницу и откинулся на спинку кресла, сцепив руки на плоском животе. – Ты помнишь журналистку по имени Лаура Спенсер?
      Толстые губы Тони скривились в ухмылке.
      – Как же я могу ее забыть? Это ее расследование привело Винса Декарди в каталажку.
      – Теперь она издатель «Остин сентинел».
      – Вот как? – Выражение лица порученца не изменилось. Очень немногое в этом мире могло взволновать Тони Кордеро.
      – От нее исходит угроза, босс?
      – Похоже, хотя Кендалл клянется, что она не опасна. – Енцо изучал тщательно отполированый ноготь. – Журналистка копается в источниках его предвыборных фондов, а мне не нравятся методы, которыми Кендалл пытается разрешить проблему.
      – Что он натворил?
      – Он заставил парочку своих друзей-толстосумов аннулировать рекламные контракты с «Сентинел», надеясь, что нехватка средств приведет газету к банкротству.
      – А вы считаете, что она не отступится, так?
      Енцо разглядывал бриллиант на мизинце.
      – Такие как она, никогда не отступятся.
      – Вам не кажется, босс, что Кендалл приносит больше проблем, чем выгоды? – продолжал Тони.
      – Да уж. И поверь мне, если бы речь шла не о Техасе, я бы избавился от него не раздумывая. Но мы собираемся делать там огромные деньги, Тони. И поэтому Кендалл приобретает для нас определенную ценность, несмотря на все эти сложности с ним. Он ничуть не преувеличивал. Одна только марихуана, которую на плотах через Рио-Гранде контрабандой переправляли в страну мексиканские «речные крысы», представляла собой выгоднейший бизнес, с доходами в многие миллионы долларов. Все, что ему было нужно, чтобы получить свой кусок пирога, – это заручиться поддержкой влиятельных чиновников штата, типа Малкольма Кендалла, и того человека, которого Енцо прочил на место будущего генерального прокурора Техаса.
      – Так что я должен сделать, босс? – поинтересовался Тони.
      – По приезде в Остин сразу же найди Луиджи. Он обеспечит тебе машину, оружие и все остальное, что может потребоваться. Когда устроишься, выясни, что знает эта самая Спенсер, и кто поставил ей информацию. А самое главное: проверь, есть ли у нее хоть что-нибудь, что может высветить связь между Малкольмом и мной.
      Лицо Тони осталось бесстрастным.
      – И если есть…
      – Уничтожь улики, – Енцо помолчал, – а потом избавься и от нее.

      Енцо долго еще смотрел вслед Тони. Из всех, кто на него работал – телохранителей, бандитов, армии адвокатов, – только ему одному, Тони Кордеро, он мог доверять полностью.
      Енцо подобрал его лет десять назад на окраинах Капри, истекавшего кровью от пулевой раны. Вместо того, чтобы вызвать полицию, он велел Хино перенести его в дом и вызвал своего личного врача.
      Тони, тогда еще восемнадцатилетний мелкий хулиган с хорошо подвешенным языком и внушительным списком преступлений, растянувшимся за ним, наверное, на целую милю, был умен, быстр как молния и мог работать с утра до вечера за кров над головой и за возможность прилепиться к большому делу. Енцо, доверяясь своей интуиции, предоставил ему и то, и другое.
      Тони быстро пошел вверх по иерархическим ступеням организации, и Енцо прекрасно понял, что парень смел и предприимчив. Единственной его слабостью были женщины. Чуть ли не каждую неделю у него появлялась новая, и хотя он клялся, что уж эта и есть любовь всей его жизни, девицы продолжали появляться и исчезать с головокружительной частотой.
      Енцо, конечно, предпочел бы иметь менее сексуально озабоченного помощника, но, пока женщины не мешали Тони исполнять служебные обязанности, ему было совершенно наплевать, с кем тот путался.
      Босс взял отложенную было сигару и начал раскуривать снова. Послать Тони в Остин было умным ходом. Он сделает все как надо.
 
      В пятницу утром Лаура расположилась за столиком под зонтиком-тентом во дворике гостиницы «Времена года». Билл Смолен опаздывал на встречу за завтраком, о которой они договорились, на целых двадцать минут. «Плохой признак, – подумала она, – особенно если учесть, что главный исполнительный директор «Чойс фудз», крупнейшей сети овощных магазинов в Техасе, славился своей пунктуальностью». Хотя Билл Смолен и не был так тесно связан с «Сентинел», как другие рекламодатели, он забрасывал удочку насчет возобновления своего рекламного контракта. Лаура надеялась, что условия, которые она собиралась предложить, ему подойдут, и это изменит ситуацию в газете к лучшему.
      Она уже раздумывала, не позвонить ли ему в офис, как вдруг увидела, что он появился в проеме двери. Заметив ее, он махнул рукой и направился к столику.
      – Простите, что задержался, Лаура, – сказал он, опуская свое грузное тело в кресло напротив. – Дочь неожиданно привезла к нам внуков сегодня утром, так что сами понимаете…
      – Нет проблем. – Она широко улыбнулась, протягивая ему меню. – Мне сказали, что «омлет по-юго-западному» просто превосходен.
      – Я никогда не ем перед игрой в гольф. – Он повернулся к подоспевшей официантке. – Только кофе, пожалуйста.
      Разочарованная тем, что у них будет не так уж много времени для разговора, Лаура отложила свое меню:
      – Мне то же самое.
      Как только официантка отошла, Лаура наклонилась вперед.
      – Я знаю, что вы занятой человек, Билл, поэтому не буду тратить время на всю эту предварительную чепуху. Я слышала, вы открываете новый магазин в Южном Остине и готова сделать предложение от которого, надеюсь, вы будете не в состоянии отказаться.
      Она собралась было перейти к сути, но Билл отрицательно замотал головой.
      – Уверен, это очень выгодное предложение, Лаура. Но весьма сожалею – и мне нелегко говорить, поскольку мы с Джей Би старые приятели, – я не планирую продлевать контракт с «Сентинел».
      Сердце ее оборвалось.
      – Почему?
      Он снял очки и неторопливо протер их краешком салфетки.
      – Потому что, несмотря на открытие нового магазина, конъюнктура рынка неблагоприятна и я вынужден урезать расходы на рекламу.
      – Но ваша реклама ежедневно появляется в «Америкен стэйтсмен»!
      – Потому что наш контракт с ними заканчивается только следующей весной. Если к тому времени дела пойдут лучше, я буду более чем счастлив вернуться к нашему разговору. Но в ближайшие месяцы мы вынуждены быть осмотрительными. – Он вернул очки на переносицу. – Надеюсь, вы понимаете.
      Официантка принесла кофе, но Лаура отодвинула свою чашку в сторону.
      – Нет, Билл, не понимаю. Я не понимаю, почему вы играли со мной в кошки-мышки всю последнюю неделю и почему считаете нужным лгать о необходимости экономии. Я, в общем-то догадываюсь. Вам было бы слишком неприятно сказать мне правду.
      Он заморгал, как если бы у него вдруг появился нервный тик.
      – Какую правду? О чем вы?
      Лаура утвердила локти на столе и подалась вперед.
      – Я говорю о человеке, который уже лишил меня трех крупных контрактов. Том самом человеке, который пытается вытолкнуть меня из бизнеса только потому, что ему не нравится то, что я делаю.
      Билл поднял руку:
      – Послушайте, Лаура. Мне не хотелось бы продолжать этот разговор. У вас с Малкольмом Кендаллом свои счеты, и это вовсе не мое дело…
      – С чего вы взяли, что я говорю о Малкольме? Я не называла его имени.
      Щеки толстяка окрасил румянец.
      – Я подразумевал… Я имел в виду, что все знают…
      – Почему вы не скажете правду, Билл? Он заставил вас? – Не особо ожидая ответа, она добавила: – Я не знаю, чем вас шантажировал Малкольм или что пообещал, если вы согласитесь играть по его правилам, но я знаю вас. Вы честный, порядочный, трудолюбивый человек. Вы действительно этого хотите. Связать свое имя с беспринципной личностью, не имеющей ни чести, ни совести? С человеком, который манипулирует людьми, словно куклами?
      Взгляд Билла скользнул в сторону и остановился на пожилой парочке, прогуливавшейся рука в руке по обсаженной цветами аллее пышного гостиничного сада.
      – Это не имеет ничего общего с Малкольмом Кендаллом, – произнес он бесстрастно.
      По тому, как настойчиво он отводил глаза, она поняла, что верна ее догадка. Он сидел в этом дерьме так же глубоко, как Шварц и другие. Единственная разница в том, что она могла все-таки попытаться, пусть и с малыми шансами на успех, переубедить его.
      – А если я скажу, что с вашей помощью я могу остановить Малкольма, и он не станет губернатором? – спросила она низким, напряженным голосом. – Тогда вы согласитесь говорить со мной?
      Билл мгновение помолчал, и у нее возродилась надежда. Но когда он вновь посмотрел на нее, вид его был куда красноречивее слов.
      – Простите, если я вас обнадежил, Лаура, но разговор окончен. Все.
      Сдержав вздох разочарования, она выпрямилась. С ее стороны было очень самонадеянно думать, что она сумеет побудить его выложить правду. Однажды, прижав кого-нибудь к ногтю, Малкольм уже не выпускал жертву.
      – Отлично, – произнесла она, царапая свое имя на чеке. – Я не буду больше на вас давить. Только не приходите ко мне потом, через несколько месяцев, и не жалуйтесь, что человек, которого вы и иже с вами выбрали губернатором, оказался грязным мошенником.
      Поднявшись, она холодно кивнула и двинулась прочь, не дав ему возможности даже подняться для прощания.
 
      – Лаура, что за бес, ради всего святого, вселился в тебя? – спросил озадаченно Стюарт, когда Лаура решительно увлекла его на диван.
      Она и сама не знала. День прошел хуже некуда. Чувствуя себя подавленной, она собиралась поехать прямо домой и принять ванну. Но в последний момент развернулась и вместо этого направилась к дому Стюарта.
      Проворными пальцами она развязала на нем галстук и отшвырнула его в сторону.
      – У меня был тяжелый день. – Распахнув рубашку, она положила ладони на его гладкую загорелую грудь. – Человек, на которого я рассчитывала, не захотел продолжать со мной бизнес, очень и очень важный для меня, и один из моих лучших редакторов уволился.
      – Дело плохо.
      – Да. – Она подняла глаза. – Может, придумаешь что-нибудь, чтобы отвлечь меня?
      Стюарт облизнул губы.
      – Что?
      – Люби меня. – Отбросив сдержанность, она мягко толкнула его вниз. Когда он распластался на диване, она упала на него сверху. – Здесь. И сейчас!
      – Лаура… Все это так неожиданно… – Он следил за ее пальцами, расстегивавшими ремень на брюках. – По крайней мере, давай перейдем в спальню, там нам будет удоб…
      – Нет! – Она уже расстегнула «молнию» и стянула его брюки. – Я хочу заняться любовью прямо здесь, при полном свете. Хочу делать то, что никогда раньше не делала.
      У него задергался кадык.
      – То есть… что?
      – А вот что! – С многозначительной улыбкой она расстегнула свое красное платье и швырнула его на пол.
      – Лаура!..
      Она улыбнулась, заметив, как нарастает его возбуждение. Пусть он и ханжа, но уже возгорается.
      Оставшись лишь в чулках, черном кружевном бра и таких же трусиках, она оседлала его.
      – Скачи, ковбой! Скачи сильнее!
      Стюарт разомкнул застежку бра. Затем притянул ее ближе и, обхватив сосок ртом, начал втягивать его в себя, тихо постанывая. К сожалению, когда мужчина перешел ко второй груди, он был уже полностью напряжен. А в таком состоянии ему всегда требовалось быстрое удовлетворение, зачастую в ущерб ее ощущениям.
      «Нет, только не сегодня», – пронеслось у нее в голове, пока она не торопясь вытягивалась вдоль его тела. Сегодня ей хотелось, чтобы ее любили медленно и нежно. Она мечтала получить утешение в объятиях и ласках, услышать, что все будет хорошо.
      – Ты хочешь меня, Стюарт?
      – Конечно.
      – Как сильно?
      – Дай войти в тебя, – Стюарт задыхался, – и я покажу как!
      – Не сейчас. – Она начала покусывать ему мочку уха, в то время, как ее руки скользнули вниз.
      Покусывание доконало его. Со стоном полунаслаждения-полусожаления он закрыл глаза и погрузился в нее. Она попробовала отодвинуться, но он не отпускал.
      – Дрянная девчонка! – бормотал он, входя мощными, быстрыми движениями, а это значило, что теперь он уже не мог остановиться. – Ты специально это сделала, правда? Чтобы заставить меня кончить!
      Ее разочарование оказалось так велико, что в какой-то момент она чуть не вырвалась, но он вошел в такой раж, вцепившись в ее груди и шепча страстные безумные слова, что ей не хватило жестокости лишить его наслаждения.
      С навыком, приобретенным в последние шесть месяцев, она начала двигаться ему в такт, хотя и не сомневалась, что не шевелись она, никакой разницы он бы не заметил.
      Он кончил очень быстро и поступил, как всегда: поцеловал ее в щеку и сказал:
      – О-го-го!
      С легким вздохом разочарования она положила голову ему на грудь. Может быть, это ее вина. Все эти черные кружева и сексуальные разговоры… Бедняга просто не выдержал.
      Ей нравилось, когда ее обнимали, не меньше чем заниматься сексом, поэтому она прижалась к нему сильнее и начала рассказывать о том, как прошел день: от его обнадеживающего начала до того момента, когда Джейн Ньюкомб заявила, что увольняется.
      – Если бы я только смогла вывести на чистую воду Малкольма Кендалла, – мечтала она, рисуя пальцами круги вокруг его соска. – История получила бы признание, как шедевр криминальной журналистики, сравнимый с Уотергейтом, и принесла бы нам миллионные тиражи. Тогда «Сентинел» была бы спасена.
      Вздохнув, она подождала слов поддержки и ободрения. Но ответом было молчание. Она подняла голову и посмотрела на любимого.
      Он спал крепким сном.

      Агенту Теда потребовалось всего несколько дней, чтобы организовать выставку его работ в галерее «Люберик». Владелица, бывший директор Музея современного искусства в Нью-Йорке, была польщена возможностью выставить «одного из самых значительных фотографов современности».
      Впервые за шестнадцать лет он вновь ступил на техасскую землю.
      Сейчас, сидя за рулем черного «БМВ», арендованного в аэропорту, Тед направлялся в сторону отчего дома и с ностальгическим чувством всматривался в знакомые места. Хотя за прошедшие годы в городе многое изменилось, Западная авеню, считавшаяся самым престижным уголком Остина, осталась точно такой, какой она ему запомнилась. Старые величественные особняки все так же утопали в тени великолепных дубов, выставляя напоказ безупречно подстриженные газоны фронтальных двориков, и пусть на смену старомодным «бентли» пришли новенькие сияющие «мерседесы», дух старых денег продолжал витать над этим местом.
      Тед свернул к тротуару в конце улицы и припарковался. Дом Кендаллов, двухэтажный, с мансардой, и викторианско-готическом стиле, был построен в конце девятнадцатого века каким-то капитаном из армии конфедератов. В 1903 году прадед Теда, бывший тогда окружным судьей, перекупил его, и с тех нор дом остался их семейным владением.
      Все еще не выходя из машины, Тед нащупал сигарету в пачке «Мальборо», лежавшей в нагрудном кармане рубашки, и, глубоко затянувшись, закурил. Его обуревали смешанные чувства. Бывали, конечно, чудесные дни, но их затмевала память о беспрестанных ссорах, обвинениях, огромном количестве угроз, черт бы их подрал. Он вспомнил, как поклялся никогда больше не переступать этот порог, но вот он снова здесь, в том самом месте, где началась его жизнь и где умерла часть его души.
      Немного поколебавшись, он выдвинул пепельницу, загасил сигарету и выбрался из машины. Еще до того, как он позвонил в дверь, послышались торопливые шаги внутри дома, и Люсинда, экономка Кендаллов, служившая им более тридцати лет, распахнула дверь настежь.
      – Боже мой! – закричала она, раскрыв объятия и прижимая Теда к своей могучей груди. – Это ты! Это и вправду ты!
      – Из плоти и крови, Люси.
      Разомкнув объятия, она взяла его за руки и осмотрела с головы до пят.
      – О, Тедди, я так по тебе скучала!
      – Мне тоже тебя недоставало, Люси. Больше, чем ты думаешь.
      По ее круглой коричневой щеке покатилась слеза, и она неловко смахнула ее рукой.
      – Я так беспокоилась за тебя! Мечешься туда-сюда, увертываясь от пуль… – Она покачала головой. – Это отнюдь не прибавляет здоровья.
      – Мы же договорились – я стараюсь беречь себя, а ты не волнуешься.
      – Ах, я слишком хорошо тебя знаю, Тедди! Знаю твою неугомонность и любовь к флирту со смертью.
      Все еще обнимая Люсинду, он нежно сжал ее плечи.
      – А ты все такая же привлекательная, – сказал он, меняя тему. – Твой муж, должно быть, счастливейший из смертных!
      Она хохотнула и старым, до боли знакомым жестом взбила густые черные волосы, уже изрядно тронутые сединой.
      – Ой, прекрати! – Но он видел, что комплимент доставил ей удовольствие. Затем, посерьезнев, она добавила: – Я так обрадовалась, когда Сандра сказала мне, что ты согласился приехать! – Она тяжело вздохнула. – Бедный твой отец!
      – Как он, Люси?
      – Иногда в порядке, иногда… – она тряхнула головой, – от одного его вида сердце разрывается на части.
      – Он дома?
      Она кивнула:
      – В библиотеке. Работает над предвыборной речью твоего дяди.
      В голосе Теда послышались жесткие нотки.
      – В чем дело? Дядя Малкольм не может позволить себе штатного референта?
      – Нет, эту речь твой отец собирается произнести сам на заседании торговой палаты в пятницу. Он очень активно участвует в кампании своего брата.
      – Сандра мне говорила.
      Тед замолчал, все еще не уверенный в том, что готов встретиться с отцом лицом к лицу, но Люсинда положила конец его колебаниям, мягко, но довольно ощутимо подтолкнув его вперед.
      – Давай, мальчик, – прошептала она, – самое время!
      Дверь в библиотеку была приотворена, и он тихонько открыл ее шире, обежав глазами все помещение, отделанное деревянными панелями, с креслами коричневой кожи, письменным столом из палисандра и книжными полками до потолка, забитыми старыми книгами по юриспруденции. Здесь ничто не изменилось, и это его не удивило. Предельно консервативный, Чарльз Кендалл всегда был против перемен. Этим он руководствовался как в сенате, так и в собственном доме.
      Отец стоял у окна, глядя на пустынный задний двор, в былые счастливые времена служивший ареной бесчисленных семейных пикников и футбольных состязаний.
      – Привет, папа.
      Он так давно не говорил этих слов, что они чуть не застряли у него в горле. Тед увидел, как вздрогнули отцовские плечи, и, кажется, прошла вечность, прежде чем тот обернулся. Когда сын увидел лицо отца, он ужаснулся. Старший Кендалл почти полностью облысел, лицо стало бледным и морщинистым. Не очень крупный мужчина, он всегда казался выше и сильнее, чем был на самом деле, благодаря твердой выправке и стати, которые придавали ему солидности как сенатору штата. Сейчас от былой мощи не осталось и следа. Он выглядел изможденным и постаревшим. Только глаза, вернее, их выражение не изменилось. Темно-васильковые омуты смотрели на Теда, словно на какого-то незнакомца.
      «С таким же успехом мы могли бы не видеться и миллион лет вместо шестнадцати», – подумал Тед, но все же выдавил из себя улыбку.
      – Люсинда сказала, что я могу найти тебя здесь.
      – Что тебе надо?
      Голос стал слабее, чем, помнилось Теду, раньше, он был ровен, холоден, абсолютно лишен эмоций. Под тяжелым, неприязненным взглядом Тед снова почувствовал себя десятилетним мальчишкой. Какого черта он дал Сандре уговорить себя?! Ясно, что ему здесь не рады. И никогда не будут.
      – Галерея «Люберик» будет экспонировать некоторые из моих работ на следующей неделе, ну и поскольку уж я в городе, то решил заглянуть поприветствовать тебя.
      – Зачем?
      Тед откашлялся.
      – Затем, что хотел узнать, как ты?
      – С каких это пор тебя волнует мое здоровье? – спросил Чарльз с интонацией, больше похожей на обвинение, чем на вопрос.
      – Меня всегда это волновало. – Он не собирался говорить этого, не хотел обнажать свои чувства перед отцом, боясь, что тот может поглумиться над ними. Но раз уж слова сорвались с языка, дальнейшее показалось не столь уж и невыполнимым. – Нам надо поговорить, папа.
      Отец вздернул подбородок, совсем как раньше, и стал похож на прежнего Чарльза.
      – Мы сказали друг другу все, что считали нужным, шестнадцать лет назад.
      – Нет, не все. – Тед осторожно вошел и остановился в нескольких футах от отца. Вблизи перемены были еще заметнее – темные круги под глазами, глубокие морщины, очертившие рот. – По крайней мере, я надеюсь, что так. – Он принял ледяное молчание Чарльза за обнадеживающий признак. – Я столько хотел рассказать тебе все эти годы, но ты никогда не давал мне такой возможности. Я подумал, что если не просто напишу письмо, а поговорю с тобой лично, то ты выслушаешь меня.
      Ничуть не изменив выражения лица, Чарльз отвернулся к окну. Если бы не слово, данное Сандре, Тед тотчас ушел бы. Вместо этого он глубоко вздохнул и медленно сосчитал до пяти, прежде чем заговорить снова:
      – Да, я высказал тебе нечто нелицеприятное в день маминых похорон. Я бы хотел извиниться за это, хотя, по правде говоря, я не помню точно тех слов…
      Чарльз медленно полуобернулся. Впервые с начала разговора в нем, казалось, появились проблески жизни.
      – В таком случае позволь освежить твою память. Твои слова были буквально следующими: «Моя нога в жизни больше не переступит порог этого гребаного дома. Ты – проклятый убийца, и надеюсь, ты будешь гореть в аду». – Чарльз поднял тонкую седую бровь. – Вспомнил?
      Все существо Теда пронзила боль, когда давно забытые слова эхом отразились в его мозгу. Неужели Чарльз помнил все это с такой ужасающей ясностью?
      – Я страдал в тот день, – пытался защититься Тед. – Мне хотелось заставить кого-нибудь страдать тоже. – Он помолчал. – К тому же я был очень молод.
      – А теперь, очевидно, постарев и поумнев, приполз назад вымаливать прощение? Так, что ли?
      От этой тирады сын рассвирепел.
      – Вряд ли уместно говорить «приполз»…
      – Или, может быть, ты узнал, что я болен, и заглянул посмотреть, насколько близок к получению своей доли наследства? – Губы растянулись в тонкой, почти жестокой улыбке. – На этот раз я угадал?
      Тед почувствовал, как румянец заливает его щеки.
      – Дурацкое предположение! – выпалил он, даже не подумав отрицать, что знает о болезни Чарльза. – Когда это меня волновали твои деньги? Я добился всего сам, папа. Ты бы знал об этом, если бы пожелал проследить за моей карьерой…
      Чарльз нетерпеливо взмахнул рукой.
      – Если ты пришел сюда хвастаться своими успехами, то попусту теряешь и свое, и мое время. Мне отнюдь не интересны, ни твоя карьера, ни сколько денег ты зарабатываешь или насколько ты знаменит. Я давно прекратил заботиться о тебе.
      Самообладание покинуло Теда, уступив место былому негодованию.
      – «Заботиться»? – он разразился саркастическим смехом. – Ты никогда не проявлял заботы ни о единой живой душе за всю свою жизнь. Ты всегда был слишком занят разными мероприятиями, встречами с президентами. Тебе никогда не хватало времени на меня, маму и даже на Сандру. Но, конечно, никто об этом не догадывался. Хорошо, папа, у меня для тебя есть новость. Ты не был идеальным, отнюдь!
      Глаза Чарльза гневно вспыхнули, и он выпрямился, словно собирался ударить сына.
      – Ты, ничтожная, маленькая дрянь! Убирайся вон из моего дома. Пошел прочь, пока я не прибил тебя!
      – С удовольствием! – До боли, стиснув кулаки, Тед развернулся и выбежал из комнаты. На лестничной площадке он чуть не сшиб Люсинду.
      – Что случилось? – воскликнула та, переводя взгляд с Теда на Кендалла-старшего.
      – Спроси у него! – Затем, не оглядываясь, юноша рванулся вниз и выскочил из дома.
      Сидя в машине, он вцепился в руль с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Этот сукин сын опять добился своего! Он точно знал, на какую кнопку нажать, чтобы вывести его из равновесия. Этим даром, похоже, обладали все мужчины из рода Кендаллов, включая и его самого.
      Тед подождал, пока успокоится дыхание, включил зажигание. Затем, не заметив женщину, наблюдавшую за ним со своего крыльца в доме напротив, тронул машину и направился на запад, в направлении ранчо Джей Би.
      На этот раз даже полицейский спецназ не смог бы вернуть его обратно.
 
      По обыкновению с утра Малкольм Кендалл сидел на веранде своего фешенебельного дома на берегу озера в престижном западном районе Остина, наслаждаясь легким завтраком из тостов, свежего апельсинового сока и черного кофе. Стояло великолепное утро, и, хотя похмелье Барбары грозило испортить ему весь день, беглое знакомство с результатами последних социологических опросов, определенно ставивших его впереди нынешнего губернатора, привело его в хорошее расположение духа.
      По озеру мимо дома скользнула яхта, голубой парус слегка колыхал утренний бриз. Двое с яхты поприветствовали его, Малкольм в ответ махнул рукой. Он не мог себе позволить показаться невежливым. Особенно, когда до выборов осталось меньше месяца. Как только он выпил кофе, подошла внимательная как всегда экономка, чтобы вновь наполнить его чашку.
      – Миссис Кендалл присоединится к вам, сэр?
      – Я думаю, она скоро спустится, Долорес. – Он взял из серебряной корзины намазанный маслом тост. – Она не очень хорошо себя чувствует, так что наведывайся к ней время от времени.
      – За мной вовсе не нужно приглядывать, милый, – раздался у него за спиной веселый голос. – Я в полном порядке.
      Барбара поднималась на веранду. Малкольм быстро вскочил на ноги.
      – Я вижу. – Он отодвинул стул и придержал его, пока она садилась, с удовольствием отмечая отсутствие каких-либо следов похмелья. Ее короткие каштановые волосы были стильно уложены, а зеленые глаза, хотя и немного покрасневшие, смотрели гораздо яснее, чем час назад.
      Малкольм поцеловал ее в щеку.
      – Чудесно выглядишь, дорогая. Новое платье? Комплимент достиг цели. Барбара вспыхнула от удовольствия.
      – Да, месяц назад мама увидела в одном из парижских бутиков. Тебе нравится?
      Малкольм ненавидел свою тещу, но всегда отдавал должное ее вкусу.
      – Красное на тебе смотрится великолепно. Одевай почаще. – Он подождал, когда Долорес поставит перед Барбарой блюдо со свежими фруктами, а затем продолжил: – Я так рад, что тебе лучше, дорогая. Может, теперь нет необходимости отменять твои встречи?
      – Старые планы остаются в силе. – Подцепив пальцами тонкий ломтик мускусной дыни, она откусила кусочек. – Можешь сказать Клайву, чтобы забрал меня в девять тридцать. Мы сразу поедем в университет.
      Малкольм обрадовался. Молодые избиратели приобретали в последние годы все большее значение, и внезапные отказы от встреч, даже со стороны всего лишь жены кандидата, отнюдь не повышали его рейтинг.
      – Прекрасно, – сказал он, мысленно пробегая собственный, весьма плотный деловой график. – И не забудь, что сегодня вечером мы обедаем у Элденов. Мне придется слетать в Эль-Пасо на совещание сотрудников тамошнего отделения моего штаба, но к шести я обязательно вернусь.
      – Я не забыла, однако… – Она запнулась, явно смущенная. – Ты не возражаешь, если я не пойду, дорогой? Вряд ли…
      Все благодушие Малкольма как рукой сняло.
      – Конечно, я буду возражать! Как это я появлюсь там без тебя?
      – Уверена, Джоан все поймет.
      – Не в этом дело! Элдены пригласили на этот обед самых именитых и влиятельных людей Техаса с женами. Там будет сенатор Бэбкоук, и не мне тебе объяснять, насколько это важно для моей кампании!
      Она посмотрела на него умоляюще:
      – Малкольм, войди в мое положение. На этой неделе мы каждый день куда-нибудь да выезжали. Я просто измотана до предела.
      – Я все понимаю, но мы с тобой с самого начала знали, что эта кампания – отнюдь не легкая прогулка. – Он услышал раздражение в своем голосе и немедленно осадил себя, вернувшись к роли понимающего, заботливого мужа. Перегнувшись через стол, он взял руку Барбары в свою. – Я знаю, дорогая, что ты очень устала, и, поверь, глубоко благодарен. Все, о чем я прошу, продержись еще чуть-чуть.
      Несвойственным ей нетерпеливым движением Барбара вырвала руку.
      – Джоан и Скип Элдены стали действовать мне на нервы! Они постоянно крутятся рядом, следят, спрашивают, все ли у меня в порядке, не нужно ли чего. Можно подумать, я инвалид.
      – Но, дорогая, это все потому, что они любят тебя и беспокоятся, так же как и я.
      На веранде вновь появилась Долорес с радиотелефоном в руках.
      – Миссис Кендалл, вас миссис Элден.
      Барбара закатила глаза и взяла трубку из рук экономки.
      – Привет, Джоан!
      Пока Барбара болтала с подругой, Малкольм, помешивая свой кофе, вновь подивился ее быстрому выздоровлению. Другая бы и с постели не встала. Но для Барбары, как бы плохо ей ни было, его карьера всегда стояла на первом месте.
      – Если бы ты проводил с ней больше времени, – заявила она в одно из воскресений, после очередного жуткого кутежа Барбары, – ей не приходилось бы искать утешения на дне бутылки.
      Элдены, их ближайшие друзья, открытым текстом посоветовали Барбаре обратиться к врачам. Но Малкольм был категорически против. Огласка того, что жена страдает алкоголизмом, станет концом его карьеры. Может быть, позже, когда выборы останутся позади. И не на какой-нибудь из этих знаменитых пересохших «источников», где репортеры «Нэшнл инквайер» и им подобные подонки шастают в поисках смачных сенсаций, а в закрытую надежную клинику за границей.
      До тех же пор он и пальцем не шевельнет, чтобы не повредить карьере. В отличие от брата, который оставил сенат после смерти Элизабет, он не собирался позволить, кому или чему бы то ни было становиться на его пути.
      Звук упавшей в гнездо аппарата телефонной трубки вернул его к действительности. Барбара закрыла ладонью рот и побелела как полотно. Встревоженный, он опустил газету.
      – В чем дело?
      – Тед вернулся, – прошептала жена так тихо, что он едва расслышал.
      – Тед? – он выпрямился на стуле. – Не может быть. Чарльз дал бы мне знать.
      – Он здесь. Джоан видела, как он выходил из дома твоего брата. – Ее стало трясти. – О, Малкольм, что, если он приехал в поисках правды о смерти матери?
      На этот раз Малкольм взял обе ее руки и крепко стиснул. Сейчас никак нельзя допустить, чтобы она расклеилась!
      Ерунда, – бросил он, пытаясь быть убедительным. – Уверяю тебя, ничего подобного и быть не может. Он, должно быть, узнал, что Чарльз болен и приехал его навестить, вот и все.
      Казалось, она не слышала его. «О Боже, что мне делать, если он придет сюда? Как я посмотрю ему в глаза?»
 
      С самой первой их встречи восемнадцать лет назад он понял, что она обладает всеми теми качествами, о которых амбициозный политик для своей жены мог бы только мечтать – обаянием, умом, безупречной родословной.
      Деньги тоже были немаловажным фактором, настолько немаловажным, что он чуть не отменил помолвку, узнав, что Барбара не получит основную часть состояния своей матери, пока Дейдри не отойдет в мир иной.
      К счастью для себя, он быстро опомнился, утешившись тем, что Дейдри Фэнтон, которой тогда уже было пятьдесят девять, не будет жить вечно. Впрочем, он ошибся. Сейчас, на пороге восемьдесят первого дня рождения, она выглядела так, будто именно таким образом и намеревалась поступить.
      Тот факт, что он Барбару не любил, никоим образом не отражался на их взаимоотношениях. Не важно, перед толпой избирателей или в уединении собственной спальни, Малкольм был мастером притворяться и мог с листа играть любую роль.
      Одним из лучших его представлений была демонстрация печали при известии о том, что после двух выкидышей Барбара больше не сможет иметь детей. Хотя он понимал, что большая семья – это важная часть образа политического деятеля, весть о том, что не нужно будет возиться с испачканными ладошками и сопливыми носами, сделала его очень счастливым.
      Единственным облаком в их во всех других отношениях «идеальном» браке было пьянство Барбары, в котором Дейдри винила только его.

      Вот, сынок. Выпей это. – Стоявший у бара Джей Би протянул Теду широкий стакан, полный виски «Уайлд Теркей» со льдом. – Судя по всему, именно это тебе и требуется.
      Выпивка вряд ли пошла бы ему на пользу, но, тем не менее Тед сделал изрядный глоток и, подождав, пока приятный жар разольется по телу, прошел к дивану и присел. Здесь он всегда чувствовал себя как дома. Многие годы, после накаленной атмосферы в доме на Западной авеню, «Затерянный ручей» был для него прибежищем, единственным местом, где он мог по-настоящему расслабиться и помечтать.
      – Что натворил твой отец на этот раз?
      Всецело доверяя Джей Би, Тед тут же выложил ему все о недавнем визите Сандры в Лондон и о болезни Чарльза. Джей Би задумчиво посасывал пиво. Кендаллы мало его волновали. Даже при самых благоприятных обстоятельствах они все равно оставались постоянной головной болью. Но этого парня он по-настоящему любил. Ему нравились энергия Теда, эмоциональность, страсть к приключениям, которые в сочетании с недюжинным талантом сделали его одним из лучших профессиональных фотожурналистов. Детство мальчишки было омрачено разочарованиями. Мягкий от природы, он нуждался в родительской любви и ласке, которые ни Чарльз, ни Элизабет были не в состоянии ему дать.
      Джей Би как-то увидел юношу на любительском фотоконкурсе, который спонсировал «Сентинел». Он обратил внимание на причудливый снимок беличьего семейства, представленный Тедом, и хотя фотография не получила главного приза, в ней уже было заметно необычное видение окружающего. Тут уж Джей Би взял мальчишку под свое крыло, снабжая книгами по фотоделу и разрешив проводить по нескольку часов в неделю в фото отделе издательства. Там Тед отточил свое мастерство и не раз повторял, что это – единственное место, где ему хотелось бы работать после окончания колледжа. Впрочем, Джей Би знал, что судьбой мальчику уготовано большее, и он не ошибся.
      Последние годы мэтр редко общался с ним, за исключением ежемесячных телефонных звонков и спонтанных наездов в Лондон. Но духовная близость между ними сохранилась, вернее, даже стала крепче.
      – Как выглядит Чарльз? – поинтересовался Джей Би.
      – Плохо. И это еще одна причина, почему мне хотелось бы наладить отношения с ним. Я, может, уговорил бы отца немного сбавить темп, чуть больше заботиться о себе.
      – Легче сказать, чем сделать. – Джей Би снова отхлебнул пива. – Человек, привыкший в течение всей жизни быть в центре внимания, никогда уже не сможет стать обычным обывателем.
      – Но он же ушел в отставку из сената после смерти матери.
      – Тогда он был моложе. Кроме того, у Чарльза оставалась его юридическая практика, чтобы чувствовать себя занятым.
      – Да… Теперь я буду мучиться, думая, что мог, наверное, помочь ему и не сумел. Бездарно провалил дело!..
      Джей Би с интересом наблюдал за Тедом. Его тронуло, что спустя столько лет этот парень все еще воспринимает беды отца как свои собственные.
      – Что ты намерен делать теперь?
      Тед пожал плечами:
      – Выставка в «Люберик» на следующей неделе. Поболтаюсь здесь до открытия, потом вернусь в Лондон. А затем, возможно, полечу на Гаити – надо подготовиться к встрече президента Аристида.
      – Или… – Джей Би взглянул искоса на него, – ты можешь побыть здесь какое-то время, немного успокоиться. Сдается мне, что после этих двух месяцев в Боснии тебе не помешает немного «О» и чуть-чуть «П» – отдыха и покоя. А где, как не здесь, под огромным голубым небом, удастся получить все это?
      – Ты же знаешь, Джей Би, я не любитель праздного времяпрепровождения.
      – Кто сказал – «праздное»? Мне нужно покрасить амбар, подправить изгороди, да и стойла не мешало бы почистить. – Он ухмыльнулся. – А захочешь на свое старое место в «Сентинел» – пожалуйста, я могу договориться. Это не совсем то, к чему ты привык, но некоторые перемены покажутся тебе интересными. Подумай, вы с моим новым издателем можете составить отличную команду.
      – Я и не знал, что у тебя новый издатель. Кто он?
      – Не он, а она. Лаура, моя падчерица.
      – Твоя падчерица?! Я думал, она работает в какой-то бульварной газетенке.
      Джей Би хохотнул.
      – Хорошо, что она тебя не слышит. Назвать «Нью-Йорк геральд», или теперь уже «Сентинел», бульварной газетенкой!
      И он вкратце рассказал Теду, как, изменив формат газеты, Лаура вдохнула новую жизнь в закосневшее издание.
 
      К тому моменту, когда Ширли с Лаурой объявились в «Затерянном ручье», Тед уже работал в Лондоне, и ни разу не видел ни ту, ни другую, но Джей Би при встречах часто и с большой гордостью рассказывал о талантливой падчерице. Однажды он чуть было не привез ее в Лондон: лишь в последний момент все резко изменилось – она улетела в Германию навещать мать.
      – Я рад, Джей Би, что тебе есть на кого положиться. Желаю вам обоим только самого хорошего.
      Джей Би закинул ноги на столик и развалился в кресле.
      – Так что скажешь, сынок? Останешься ненадолго?
      Откуда-то сзади раздалось негромкое покашливание.
      – Может быть, мне удастся уговорить мистера Теда остаться? А что, если я пообещаю приготовить ему свой пастуший фирменный пирог или английские бисквиты?
      При звуках отрывистого, хорошо поставленного голоса с английским акцентом Тед от неожиданности подпрыгнул на диване.
      – Ленокс! – Смеясь, он схватил протянутую руку и радостно заключил дворецкого в объятия. – Бог ты мой, как я рад тебя видеть! Как дела?
      – Все в порядке, сэр, спасибо.
      Ленокс был высоким, худощавым мужчиной с великолепной осанкой и дикцией, которой гордился бы и Ричард Бартон. Его густые черные волосы теперь истончились и немного поредели, но узенькие элегантные усы по-прежнему задорно топорщились, а глаза блестели так же, как и раньше.
      Он появился в «Затерянном ручье» тридцать лет назад, поскольку богатый скотовод, у которого он работал в течение пяти лет, умер, оставив молодого дворецкого без работы и с просроченной визой. Пожалев парня, Джей Би нанял его, хотя не имел ни малейшего понятия о том, что положено делать дворецкому. Судя по веселым воспоминаниям хозяина о первых неделях службы Ленокса, на достижение взаимопонимания потребовалось какое-то время. Но с тех пор они стали неразлучны.
      – Английские бисквиты, да? – переспросил Тед, выпуская его. – Ты готовишь их так же хорошо, как и прежде?
      – Есть только один способ проверить это, сэр.
      – М-м-м. – Напряжение вдруг покинуло Теда. Виски, теплая улыбка Джей Би, а сейчас и безыскусные уговоры Ленокса подействовали на него успокаивающе. В конце концов, может, Джей Би и прав. Особенно спешить в Лондон незачем. И если он не снимет возвращение Аристида, что из этого? В жизни есть кое-что поважнее работы. Конечно же, было бы здорово пожить у Джей Би и поработать на ранчо, а вечерами, перебрасываясь в карты, послушать местные сплетни.
      Нет, правда, это гораздо лучше, чем сидеть в лондонской квартире, ходить из угла в угол и предаваться размышлениям о своей развалившейся семье.
      Тед взболтал лед в стакане и осушил его до дна.
      – Ладно, – сказал он, переводя взгляд с одного собеседника на другого. – Вы меня уговорили. Я остаюсь. Ненадолго.
 
      Настроение у Теда вновь было ни к черту, когда этим же днем около пяти он вернулся в «Затерянный ручей».
      В галерее «Люберик», куда он съездил, чтобы проследить за размещением своих фоторабот, какой-то репортеришка, проникший туда через черный ход экспозиции, начал задавать ему вопросы.
      Из уважения к владелице галереи он терпеливо отвечал, даже согласился разъяснить особенности некоторых снимков. Но, когда журналист затронул инцидент, происшедший на похоронах его матери, Тед выпроводил беспардонного журналиста за дверь.
      «Проклятые сплетники, – думал он, мчась по загородному шоссе. – Неужели им не хватило скандальных заголовков шестнадцать лет назад? Неужто они не могут найти занятия достойнее, чем копаться в старых семейных сварах?»
      Не обращая внимания на знак ограничения скорости, он свернул на Коровью тропу. Примерно в ста метрах перед ним на ухабистой каменистой дороге подпрыгивал какой-то желтый «мустанг», с огромным трудом объезжая лужи, в изобилии оставшиеся после грозы.
      Не снижая скорости, Тед надавил на клаксон и, утопив педаль акселератора, пулей пронесся мимо медленно ползущего автомобиля. Сидевшая за рулем рыжеволосая девица метнула на него испепеляющий взгляд и просигналила в ответ. Тед ее проигнорировал. Женщины! Здесь они гораздо эмоциональнее, чем в Англии.
      Джей Би в гараже правил старую пилу, когда Тед лихо въехал туда.
      Экс-издатель задрал защитные очки на лоб и опустил пилу.
      – Что с тобой? Ты выглядишь так, словно готов начать драку в пустом доме.
      Тед оперся о «БМВ» и закурил «Мальборо». Прежде чем ответить, он глубоко затянулся, задержал на секунду дым в легких, затем выпустил его вверх.
      – Самое смешное, что нынче они называют себя репортерами.
      – А! – Джей Би улыбнулся. – Надеюсь, ты не поколотил его?
      – На этот раз нет. Но еще минута, и ему бы не поздоровилось. – Вспомнив, что пытается бросить курить, молодой человек швырнул сигарету на землю и раздавил ее носком черного «Рибока». – Клянусь, если увижу хоть одного журналиста – ты не в счет – в радиусе ста метров от меня, тогда все! Я…
      Скрежет шин заставил его замолчать. Повернув голову, он увидел, как клюнув носом, во дворе резко остановился желтый «мустанг».
      – Ты, лунатик! – закричала рыжеволосая девица, выбравшись из машины и решительно направляясь к нему. – Ты чуть не столкнул меня в кювет!
      Несмотря на плохое настроение, Тед обратил внимание на некоторые детали, что ускользнули от него при обгоне. Во-первых, девушка была миниатюрной, но удивительно пропорционально сложенной. Даже под этим стильным черным костюмом можно было разглядеть потрясающую фигуру! Да и внешность хоть куда – глаза цвета густого меда, пухлые накрашенные ярко-красной помадой губы, а над верхней губой самая соблазнительная родинка из всех, которые он когда-либо видел.
      Но больше всего поражала ее великолепная, огненно-багряная шевелюра. Еще минуту назад кипевший от ярости мужчина вдруг остыл, стоило ему представить, как он ерошит эту дикую, пламенеющую гриву.
      – Эй, ты! Слышишь, что тебе говорят? – продолжала она, уперев руки в боки. – Или ты в ступоре? – Взгляд ее стал подозрительным. – Уж не пьян ли ты часом?
      Все еще опираясь на капот «БМВ», Тед скрестил руки на груди и снова окинул ее взглядом с ног до головы, на сей раз не спеша, так, чтобы запечатлеть каждый изгиб ее фигуры.
      – «Да» – на первый вопрос и «нет» – на два других, – ответил он, забавляясь тем, как от его наглости она зарделась. – Я просто ехал в этом направлении.
      – Со скоростью сто пятьдесят километров в час? По дороге, где стоит знак «шестьдесят»?
      – Так, так! – Вытирая руки ветошью, Джей Би вклинился между ними. – Вижу, вы уже познакомились. – В глазах его, перебегавших с одного на другую, заплясали веселые огоньки. – По крайней мере, неофициально.
      – Ты знаешь этого клоуна? – удивилась Лаура.
      – Еще как знаю! Тед, это тот новый издатель, о котором я тебе говорил, – Лаура Спенсер, моя падчерица. Лаура, это Тед Кендалл. Он недельку-другую поживет тут в «Затерянном ручье».
      Тед Кендалл. Неудивительно, что она его не узнала. На тех фотографиях, что печатались в газетах в последние годы, он был запечатлен или в каком-нибудь ночном клубе, или на склоне очередного фешенебельного зимнего курорта с обязательной шикарной длинноногой блондинкой, а то и двумя подле.
      У него было волевое, привлекательное лицо, неповторимость которому придавала смесь невинного мальчишеского обаяния и откровенной мужской силы. Чуть выше шести футов росту, он обладал мускулистой, крепкой фигурой, русые волосы его растрепались на ветру, а из глаз била нестерпимая васильковая синь. Слегка озадаченный, забавный вид почему-то лишь прибавлял ему сексуальности.
      – Значит, это и есть пресловутая Лаура. – Сверкнув обезоруживающей улыбкой, он протянул руку: – Надеюсь, вы не обиделись?
      Памятуя, что Кендалл друг Джей Би да еще и гость, Лаура пожала предложенную руку.
      – Конечно, нет, – произнесла она с иронией, – я обожаю, когда мою машину обдают грязью, после того, как едва не разбили.
      Он посмотрел на дверцу водителя «мустанга». Она была заляпана грязью.
      – Теперь я точно чувствую себя клоуном. – Нырнув в салон «БМВ», он вытащил из «бардачка» ручку и визитную карточку и что-то нацарапал на ней, прежде чем передать Лауре. – Может быть, это поможет мне реабилитироваться.
      – Что это?
      – Приглашение воспользоваться услугами фирмы «Кендалл. Мойка и полировка машин». Обещаю, вы не разочаруетесь. Спросите Джей Би.
      – Это так, малыш. Никто не позаботился о моем старом «девяносто восьмом» лучше, чем Тед.
      – Возьмите. Я прощен?
      В его голосе ей почудилось что-то игривое, почти чувственное, и потому Лаура моментально насторожилась. Обаяние отнюдь не в характере Кендаллов, но у этого представителя их рода, если верить слухам, романтические похождения исчислялись десятками.
      Она выдернула руку и ушла от ответа, задав встречный вопрос:
      – Вы здесь по делу, мистер Кендалл? Или на отдыхе?
      – По правде говоря, ни то, ни другое. Я просто здесь.
      Хм. Загадочно. Может быть, именно потому он так популярен среди женщин? Некоторые дамы просто обожают сексуальный и таинственный тип мужчин.
      Чтобы он случайно не ошибся на ее счет, она откинула прядь волос со лба, причем нарочно левой рукой.
      Тед чуть не ослеп от сверкания бриллианта. Значит, девушка занята. Все серьезно. Сам не зная почему, он почувствовал легкий укол сожаления.
      – Кто счастливчик? – спросил он, кивая на кольцо.
      Джей Би, с большим интересом наблюдавший за словесной баталией, похлопал Теда по плечу.
      – Лаура помолвлена со Стюартом Флемингом. Помнишь, наверное. Вы, по-моему, учились в одной школе – «Вестберри».
      – Флеминг… – протянул Тед, припоминая симпатичного, но заносчивого парня, почти не имевшего друзей. – Кажется, да. Не он ли заявлял о своем родстве с английскими королями?
      Губы Лауры дрогнули. Почему-то в голове возник образ Стюарта, хвастающегося своей родословной, и это показалось ей смешным.
      – Он теперь помощник окружного прокурора, – продолжал Джей Би, – у нас здесь, в Бернете.
      – Да что ты? – Тед бросил еще один взгляд на кольцо. Такое же претенциозное, как и этот напыщенный сноб, которого он помнил. И непонятно почему, но на маленькой, аккуратной руке Лауры оно смотрелось непристойно.
      – Вы уже назначили дату свадьбы? – спросил он, не зная, что еще сказать.
      – Нет, но назначим, – Лаура засунула карточку в карман пиджака. – Скоро.
      Тед кивнул. Для помолвленной женщины, которая носит кольцо ценой в тридцать тысяч, что-то маловато энтузиазма.
      – Передайте ему привет от меня, хорошо? А если он захочет переиграть тот теннисный матч, который, по его словам, я выиграл нечестно, мне доставит удовольствие с ним сразиться. Но на этот раз без судьи. – Затем, потрепав Джей Би по плечу и пообещав выйти к обеду, он по-военному – двумя пальцами – отсалютовал Лауре и вошел в дом.
      Лаура провожала фотожурналиста взглядом, пока он не исчез.
      – Ну, что ты думаешь о моем протеже? – спросил Джей Би, подходя к ней.
      – Он излучает обаяние. Прямо, как его дядя.
      – О, здесь ты не права, малыш. Не отрицаю, Тед очарователен, но между ним и его дядей нет ничего общего. На самом деле он похож на своего отца, только Чарльз слишком упрям, чтобы заметить это.
      – Так что все-таки он здесь делает?
      Джей Би рассказал ей о выставке в галерее «Люберик» на следующей неделе и о попытке Теда помириться с отцом. О болезни Чарльза он упоминать не стал.
      – Он в курсе, что я расследую источники финансирования Малкольма?
      – Сомневаюсь. Хотя рано или поздно он непременно узнает.
      – И что тогда?
      – Если ты волнуешься, что это отразится на нашей дружбе, то напрасно. Между Тедом и его дядей никогда не было особой любви. К тому же он не тот человек, чтобы затаить злобу на людей, которые делают свою работу, даже если эта работа – расследование против одного из членов семьи Кендаллов.
      Джей Би подошел к маленькому холодильнику, который держал в мастерской рядом с верстаком и достал две бутылки перье.
      – Можно поинтересоваться, как продвигается твое расследование? Или твоя давешняя вспышка гнева красноречивее всяких слов? – Он протянул ей одну из бутылок.
      Лаура жадно глотнула.
      – До сих пор никакого продвижения вперед. Куда бы я ни совалась, люди тотчас закрывают рот на замок. – Она рассказала о своей неудачной встрече с Биллом Смоленом.
      – Страх – мощнейшее оружие, малыш. А жадность еще сильнее. Малкольм прекрасно это знает. – Затем, понимая, что девушка заехала к нему за моральной поддержкой, отчим добавил: – Все будет хорошо. Просто нужно время, чтобы ваши с оперативным комитетом идеи заработали.
      – Ты прав. – Сразу почувствовав себя легче, она принюхалась: – Неужели пастуший пирог Ленокса, а?
      – Именно. Он готовит особый обед в честь возвращения Теда. Ты ведь присоединишься? Конечно, вы встретились не совсем так, как хотелось бы, но мне кажется, что после доброго обеда и бокала отличного вина все встанет на свои места.
      Она улыбнулась:
      – Уж не собираешься ли ты меня, случаем, сосватать, а? Если так, то должна напомнить, что предложение мне уже сделано, причем человеком, с которым ты же меня и познакомил.
      Джей Би вздохнул:
      – Ошибка, которую я пытаюсь исправить с того самого момента.
      Так оно и было. Едва только они со Стюартом начали встречаться, как он высказал свое отношение к прокурору.
      – В парне нет жизни, – сказал он ей однажды. – Стюарт честолюбив, привлекателен и богат. И более ничего. Через год ты с тоски помрешь.
      Тем не менее, когда пару месяцев назад она объявила, что приняла предложение Стюарта, Джей Би отбросил все свои возражения, тепло обнял ее и пообещал закатить «самую, черт побери, грандиозную свадьбу, какую только видел Техас». Но она знала, что на самом деле его чувства остались неизменными. И временами это проявлялось.
      – Так, что скажешь, малыш? – спросил он, обхватив ее огромной рукой за плечи. – Остаешься?
      – Не могу. – Лаура выплеснула остатки перье, прежде чем отнести бутылку в гараж. – Сегодня мама устраивает небольшой праздничный ужин, и Стюарт заедет за мной через несколько минут.
      – Стюарт собирается к твоей матери? Какую часть души тебе пришлось заложить для этого?
      – Никакую. – Она посчитала себя обязанной защитить честь своего жениха. – Он едет к ней по собственной воле.
      – Молодец. Но пометь в своем календаре следующую пятницу, ладно? Вечером у меня будет большое барбекю в честь Теда. Стюарта тоже приглашаю, но, если он не сможет, ты приезжай в любом случае, слышишь?
      Она рассмеялась:
      – Хорошо.
      Он распахнул дверцу машины.
      – Желаю приятно провести время. Да, малыш, и передавай привет матери.

      Одетый в серые спортивные брюки и короткую черную майку, Тед навалился грудью на изгородь выпаса и навел свой «Никон» на пасущихся лонгхорнов.
      Уж сколько лет он не фотографировал ни одной мирной сцены, подобной этой. Даже странным казалось, что можно спокойно выбрать экспозицию, осмотреться, навести на фокус. Весьма непривычно, но приятно, черт возьми!
      Он проснулся рано утром и отнюдь не потому, что сказывалась разница часовых поясов Англии и Америки, а потому лишь, что никак не мог избавиться от мыслей об отце. Был ли у него шанс предотвратить вчерашнее фиаско? Он долго обдумывал этот вопрос и так и этак…
      Каждый раз повторялось одно и то же – «да». Если бы он не проглотил наживку, столь умело заброшенную отцом, все могло обернуться иначе. Чертов темперамент всю жизнь доставлял ему одни неприятности, и вряд ли кто-либо мог заставить его взорваться лучше, чем Чарльз.
      Перед самым восходом он принял легкий душ, схватил камеру, без которой чувствовал себя голым, и вышел на свежий воздух прогуляться и успокоиться.
      Он любил сельскую природу в утреннее время. Ему нравился запах влажной земли, жемчужные капли росы на траве, медленно поднимающееся из-за горизонта солнце, которое окрашивает все вокруг в бледно-золотистые тона.
      – Эй, парень, – крикнул он, наведя объектив на лонгхорна, что стоял в отдалении. – Смотри сюда, слышишь? Вот так. Спокойно, спокойно. Прямо в камеру. Есть! Хороший мальчик!
      Говорил он больше сам себе, чем объекту съемки, по привычке, выработанной еще с того времени, когда он работал фотографом-портретистом в универсальном магазине.
      Двигаясь вдоль изгороди, он сделал еще десяток снимков, отсалютовал бесстрастному лонгхорну двумя пальцами и продолжил прогулку по узкой каменистой дороге.
      Он глубоко вдыхал чудесный утренний воздух, как вдруг увидел ее.
      Она стояла на террасе, потягивая кофе и глядя на тех же самых лонгхорнов, что он фотографировал минуту назад. Холодная искушенность, исходившая от нее вчера, исчезла. Она была одета в коротенькие джинсовые шорты и розовую майку, обтягивавшую ее высокую грудь. Чудесные рыжие волосы были собраны в пучок на затылке.
      В ней было что-то интригующее – совсем не то, что вчера. Задумчиво всматриваясь вдаль, она выглядела печальной, чуть ли не встревоженной.
      Тед затаил дыхание. В дымке раннего утра ее образ казался почти нереальным, грозящим исчезнуть в мгновение ока.
      Не отдавая себе отчета в том, что делает, он поднял камеру, слегка тронул телеобъектив, чтобы навести на резкость, и нажал спуск. Затем, как всегда, когда встречал захватывающий объект, он забыл, где он и кто он, полностью уйдя в съемку.
      Он быстро сфотографировал ее снова, в тот самый момент, когда она отбрасывала прядь со лба, и еще раз, когда она следила взглядом за полетом канюка высоко в небе. Он все слышал и снимал, пока не кончилась пленка, и так остался стоять, уперевшись ногой в корни большого старого дуба, не в силах оторвать глаз.
      Немного погодя, она взглянула на свою пустую чашку и вошла в дом. Повинуясь какому-то странному импульсу, он двинулся к гостевому коттеджу.
 
      Выстроенный в дубовой роще в пятистах метрах от основного здания, гостевой коттедж был его уменьшенной бревенчатой копией, просторный и светлый внутри, с обитыми ситцем креслами и множеством окон, пропускающих лучи сверкающего техасского солнца.
      В своей любимой одежде для отдыха – шортах и майке – Лаура стояла в маленькой, но удобной кухне у столика, снова наполняя чашку кофе. Она уже собиралась выйти, но почему-то, пожав плечами, запустила руку в коробку для сладостей и достала оттуда песочное печенье – из тех, что так замечательно выпекал Ленокс. Конечно, это нельзя было назвать самым питательным завтраком много работающей женщины, но ей не хотелось ничего готовить, чтобы не отвлекаться от размышлений.
      Вернувшись назад, на окружавшую дом террасу, где она работала с раннего утра, Лаура, потягивая кофе, неторопливо пошла к столику со стеклянным верхом. Она внимательно начала изучать свои записи, список людей, способных, как она надеялась, помочь в расследовании делишек Малкольма Кендалла.
      К сожалению, ей так никого и не удалось уговорить сотрудничать. Даже друзья Джей Би, люди, на которых, казалось, можно положиться, предпочитали держать рот на замке, как Билл Смолен, заявляя, что им не известно ни о каких злоупотреблениях.
      Финансовые документы о пожертвованиях, добытые «Сентинел» в последние месяцы, свидетельствовали, что в прошлом году Малкольм Кендалл получил шестьдесят две тысячи поступлений на общую сумму более пятнадцати миллионов долларов. Хотя большинство взносов поступило от частных лиц на суммы от десяти долларов до десяти тысяч, восемьдесят две компании в сумме внесли более десяти миллионов, что вдвое превысило объем средств, собранных за тот же срок действующим губернатором.
      Из этих восьмидесяти двух фирм и крупных корпораций половина была из Техаса, а остальные базировались в Нью-Йорке, Нью-Джерси, Калифорнии и Вашингтоне. Названия многих из них не удивляли: «Орбах моторз», «Бредли департмент сторз» и «Шварц хоумз» находились почти в самом начале списка. В то же время о ряде других Лаура ничего не слышала – строительная компания из Куинса, директор студии кабельного телевидения в Калифорнии, сеть ресторанов со штаб-квартирой в Лоредо…
      Именно на этих спонсорах Лауре нужно было сконцентрироваться в первую очередь. Кто эти люди? Поддерживали ли они других политиков? Или только одного Малкольма?
      – Эй, привет!
      Лаура, вздрогнув, подняла голову. В нескольких шагах от нее стоял Тед со скрещенными на груди руками. Стараясь не выдать своей подозрительности, она сунула блокнот под кейс.
      – Доброе утро. – Она взглянула на камеру у него на груди. – Нашел что-нибудь стоящее для съемки?
      Он улыбнулся. Переход на ты произошел совершенно незаметно. Вблизи, без косметики, она была еще привлекательнее. На секунду у него возникло искушение проверить, так ли мягок на самом деле этот пухлый сексуальный рот с черной родинкой над верхней губой. Но, вспомнив, что она помолвлена, он поборол свое желание.
      – Больше, чем рассчитывал найти в этом тихом уголке.
      Чтобы не зайти слишком далеко, он перевел взгляд на «мустанга». Грязь уже смыли, но капот был открыт.
      – Что случилось с твоей машиной?
      – Кажется, сел аккумулятор. Ленокс позже возьмет меня на буксир.
      – Не возражаешь, если я посмотрю? Может статься, что дело совсем в другом.
      – Ты разбираешься в машинах?
      – Когда-то разбирался.
      Она пожала плечами:
      – Тогда действуй. Только, кроме домкрата в багажнике, у меня никаких инструментов.
      Сняв камеру, он поднялся по ступенькам и положил ее на столик, опять озарив ее своей ослепительной улыбкой.
      – Береги ее как зеницу ока.
      Девушка наблюдала, как он шел к «мустангу». Его быстрая упругая походка напоминала походку одного баскетболиста, с которым она когда-то встречалась в колледже. На этом его сходство с кем бы то ни было заканчивалось. Может быть, его улыбка, смягчающая выражение глаз, делала его столь непохожим на других, а может, манера говорить так искренне? Такому известному человеку, чьи фотографии выставляют самые крупные галереи мира, легко стать, по крайней мере несколько самовлюбленным. Но, видимо, не Теду Кендаллу – Джей Би, как всегда, прав. Племянник отличается от дядюшки, как день от ночи.
      Поскольку ей не хотелось прорабатывать материалы расследования в присутствии Кендалла-младшего, она откинула крышку переносного компьютера и вызвала на экран свою газетную колонку. На этой неделе она посвятила «Глядя на вас» недавнему наводнению в Хьюстоне и группе мужественных добровольцев, которые помогли вывезти десятки отрезанных водой людей в безопасное место.
      Пять минут спустя она услышала, как завелся мотор. Подняв голову, она увидела, как Тед захлопнул капот и направился к ней. Она откинулась на спинку стула.
      – Должна сказать, я поражена!
      – Ерунда, всего лишь проводок оборвался. – Вытерев руки, он бросил ветошь в багажник. – Великолепное состояние двигателя для такого пробега.
      – Попробуй докажи это Джей Би. Он считает, что мне надо выбросить этот автомобиль на свалку и купить настоящую машину – что-нибудь большое, мощное. И надежное.
      Не дожидаясь приглашения, Тед придвинул стул и сел рядом.
      – Это что, чей-то подарок?
      – Нет. Я купила его на свои кровные, когда еще училась в Техасском университете. После окончания университета мне пришло приглашение из «Нью-Йорк геральд» и я оставила машину здесь в надежде, что когда-нибудь потом продам ее.
      – Но «когда-нибудь» так и не наступило?
      Она рассмеялась:
      – Именно. Ленокс, золотое сердце, содержал ее в идеальном порядке. Он выезжал на ней каждую неделю, следил за тем, чтобы регулярно менялось масло, и чуть ли не два раза в год даже покрывал полиролью.
      Он заворожено наблюдал за Лаурой. Сейчас, когда она отбросила былую сдержанность, было что-то чарующее в том, как она подкрепляла свою речь легкими движениями рук и частыми теплыми улыбками. И пахло от нее замечательно! Не духами, как от многих знакомых ему женщин, а чистым ароматом пудры, напоминающим английский сад. Когда-нибудь он еще запечатлеет ее. Не в покое, но в движении. Стряхнув задумчивость, он заглянул в экран компьютера.
      – Над чем работаешь?
      – Над своей колонкой.
      – Ах, да. «Глядя на вас», о которой только и говорят все вокруг. Отличный образец журналистики. Свежий подход и захватывающие сюжеты. Мне особенно понравился выпуск о наркотиках и о пограничных патрулях на Рио-Гранде. Очень смело.
      Комплимент заставил ее покраснеть.
      – Я и не знала, что ты читаешь нашу газету.
      – Да нет! У Джей Би сохранилось несколько старых номеров, вот я и решил познакомиться с тобой поближе.
      – Интересно, зачем?
      Он пожал плечами:
      – Профессиональное любопытство.
      Она взглянула на него в упор:
      – Ну и как, удовлетворил это самое любопытство?
      – Не совсем. Я понял, что ты хорошая журналистка, слишком честная и самоотверженная, что объясняет высокое мнение Джей Би о тебе. Но думаю, многое в Лауре Спенсер скрыто от посторонних взглядов.
      Она засмеялась:
      – Хорошая журналистка, самоотверженная. Высокая оценка в устах Кендалла.
      «У нее потрясающий смех, – подумал он. – Грудной и до чертиков сексуальный».
      – Я не типичный Кендалл. Говорят, я гораздо хуже.
      Она смотрела, как он выуживает из пачки, засунутой за пояс, сигарету. Вместо того, чтобы закурить, Тед медленно провел по ней пальцами: вверх и вниз по всей длине. Чувственный, слегка возбуждающий жест, хотя и абсолютно неосознанный.
      – Так что ты думаешь? – спросил он.
      Она оторвала взгляд от его сильных, загорелых рук.
      – О чем?
      – О том, что я самый худший из банды Кендаллов.
      – О! – Она с трудом вернулась к сути разговора. – Я стараюсь не судить о людях по первому впечатлению.
      – В таком случае, надеюсь, у меня будет шанс предоставить тебе возможность для второго впечатления.
      Его глаза дразнили ее, полушутя, полусерьезно. На нее вдруг нахлынули чувства, которых и быть-то не должно. Она мучилась в поисках какого-либо ни к чему не обязывающего ответа, когда с дороги вдруг послышался рев мощного двигателя.
      – Стюарт!
      Приподняв бровь, Тед повернул голову. Рядом с «мустангом» притормозил сверкающий красный «порше». Из низкой спортивной машины, сумев сохранить грациозность своей высокой фигуры, вылез Стюарт Флеминг. При виде Теда глаза его слегка сузились. Тед отметил, что, если не считать мелочей – более короткой стрижки и ставшего крепче торса, – Стюарт выглядел точно так же, как и двадцать лет назад. Он сохранил ту же надменную привычку оценивать одним всеохватывающим взглядом всex, кого считал ниже себя.
      В остальном он был весьма мил, и нетрудно было догадаться, почему Лаура, да и любая другая женщина, способна в него влюбиться. Деньги отнюдь не мешали этому. Господи, ими пахло повсюду: от модного красного галстука до белого пиджака от Армани с закатанными рукавами а-ля Дон Джонсон и золотых часов на запястье. Вряд ли это можно было назвать повседневной одеждой клерка с зарплатой помощника окружного прокурора. Судя по всему, трастовый фонд Флемингов продолжал процветать, и Стюарт не стеснялся пользоваться его доходами.
      Тед встал.
      – Как дела, Стюарт?
      У крыльца прокурор остановился:
      – Мы с вами знакомы?
      Лаура спустилась вниз, приветливо улыбаясь, точно парламентер, пытающийся предотвратить схватку.
      – Стюарт, это Тед Кендалл. Ты наверняка слышал, что он вернулся в город?
      – Нет. – Стюарт обхватил Лауру за талию и, тесно прижимая к себе, поднялся вверх по лестнице. В его жесте, как заметил Тед, не было нежности, одно лишь приказание: «Руки прочь!» Как бы передумав, Стюарт наклонился вперед и протянул руку: – Как твои дела, Тед?
      Тед пожал руку, и на мгновение мужчины застыли, словно оценивая друг друга, как противники перед схваткой.
      – Галерея «Люберик» показывает выставку работ Теда в следующую субботу, – оживилась Лаура. – Весь город только об этом и говорит.
      – Вот как?
      Явное отсутствие интереса заставило Теда улыбнуться. Ничего не изменилось, все то же кредо: «Если это происходит не со мной, Стюартом, об этом не стоит и говорить».
      – Надеюсь, вы с Лаурой придете.
      Стюарт поморщился, как от неприятного запаха.
      – Сомневаюсь, что мы сможем.
      – Бесплатное шампанское, – продолжал дразнить Тед. – Очень качественное.
      – Мы пас, – улыбнулся Лауре Стюарт. – Мы оба очень заняты.
      – Понятно. – Тед перекинул ногу через перила. – Помощник окружного прокурора, говоришь? – Он несколько раз мотнул головой. – Впечатляет. Впрочем, удивительно, что ты согласился на такую работу. Мне всегда казалось, что тебе по вкусу скорее частная практика и предпочтительно в престижной солидной фирме.
      Замечание вызвало отблеск раздражения в бесстрастных по обыкновению зеленых глазах.
      – Это было тогда. Теперь я совершенно иной человек. Думаю, я мог бы пойти работать в крупную фирму, но я выбрал более многообещающее поприще.
      Тед едва сдержал усмешку, ибо на самом деле это означало, что предложений не поступило, и пришлось довольствоваться тем, что подвернулось.
      – А ты как? – Стюарт вздернул подбородок. – Сбылись твои юношеские мечты или все еще ждешь звездного часа?
      М-м-м. Неплохой ответный удар. Может быть, однажды они и обменяются колкостями по полной программе, как в старые добрые времена. А победитель уйдет с Лаурой. Но прежде чем Тед нашелся с ответом, Стюарт повернулся к возлюбленной, окончательно презрев фоторепортеришку.
      – Дорогая, ты безусловно, выглядишь восхитительно, но это, надеюсь не тот наряд, который ты собираешься надеть?
      В глазах Лауры появилась легкая тревога.
      – Мы куда-то собираемся?
      Приятные черты Стюарта исказил мгновенный испуг.
      – Ты забыла про юбилей моих родителей. Лаура еле сдержалась, чтобы не застонать. Как она могла забыть о таком великом событии, как сороковая годовщина свадьбы Флемингов?! Стюарт всю неделю твердил об этом, раз десять, не меньше. Она увидела кривую улыбку изумления на лице Теда и вспыхнула.
      – Прости, Стюарт. Я действительно забыла. Стюарт поцеловал ее в кончик носа.
      – Нет проблем, дорогая. Как долго ты будешь собираться?
      – Десять минут, самое большее.
      – Тогда вперед! – Он сверкнул улыбкой в сторону Теда. – А мы с тобой пока займем друг друга, поболтаем о старых добрых временах.
      «И умрем со скуки? Нет уж, дудки!»
      – Может быть, в другой раз, – сказал Тед. – Мне нужно сейчас проявить кое-какие фотографии. – Он перевел взгляд на Лауру. – Спасибо за беседу. Кстати, ты не будешь возражать, если я как-нибудь утречком загляну в «Сентинел»? Хочу поприветствовать старую банду.
      – Нет, конечно, нет. – Она чуть не добавила: «Спасибо, что починил машину», – но, вспомнив о Стюарте, не решилась. – Приходи в любое время.

      Тед не слишком любил дядю, но к своей тетке Барбаре всегда испытывал чувство глубокой приязни. Она была нежной, заботливой женщиной, немного, пожалуй, нервной, но разве можно избежать неврастении, будучи замужем за таким человеком, как Малкольм?
      В понедельник утром дверь ему открыла незнакомая горничная в униформе и тотчас подозрительно оглядела с ног до головы.
      – Чем могу помочь?
      – Я бы хотел увидеть Барбару Кендалл. Я ее племянник, Тед Кендалл.
      Выражение лица женщины осталось прежним.
      – Я сообщу ей, что вы здесь. – Впрочем, поколебавшись, она открыла дверь шире и впустила его в огромный холл. – Подождите здесь, пожалуйста.
      Не прошло и тридцати секунд, как до Теда донесся жуткий грохот. Он инстинктивно бросился в гостиную на шум и немедля распахнул дверь.
      Посреди комнаты стояла Барбара. Лицо ее было белым как полотно, в глазах застыло выражение, от которого стыла кровь, – смесь безысходности и ужаса. У ее ног валялись осколки стекла.
      – Я пойду за шваброй, – буркнула горничная, поспешив из комнаты.
      В два прыжка Тед оказался рядом с теткой и схватил ее за руки.
      – Барбара, что с тобой?
      Она лишь помотала головой, и он поцеловал ее в щеку. Затем, надеясь немного снять напряжение, пошутил:
      – Если бы я знал, что мое появление произведет такой эффект, я постарался бы обставить его не столь драматично.
      Вернулась экономка с метелкой и мусорным ведром. Все еще держа Барбару за руки, Тед отвел ее в сторону.
      – Принести тебе чего-нибудь? Воды? Выпить?
      – Все в порядке. – К его радости, щеки тетушки порозовели. – Рада тебя видеть, Тед. – Она слабо улыбнулась. – А я-то все ждала, когда ты объявишься?
      – Ты знала, что я в городе?
      – Джоан Элден из дома напротив видела на днях, как ты выходил из отцовского дома.
      Барбара легонько растерла шею.
      – Что привело тебя в Остин, Тед?
      – Сандра сообщила мне о болезни отца, – он не счел нужным это скрывать, – поэтому я еще раз решил попробовать восстановить мир в семье.
      – Удалось?
      – Нет, я потерпел полное фиаско. Через пять минут разговора мы как всегда вцепились друг другу в глотку. – Он выдавил веселый смешок. – Старые привычки умирают с трудом, полагаю.
      Все еще дрожащими пальцами Барбара теребила на шее бриллиантовый кулон в виде капельки.
      – Ты надолго в Техас?
      Он внимательно посмотрел на тетушку. Ее реакция, вернее, отсутствие таковой, весьма его озадачила, ибо Барбара была женщиной отзывчивой. С тех самых дней, как только она вошла в семью Кендаллов двадцать лет назад, тетка постоянно поддерживала Теда, призывала быть терпеливым с Чарльзом, считала, что со временем он переменит свое мнение относительно профессии, выбранной Тедом.
      Сейчас же он не чувствовал ни участия, ни теплоты. Она казалась совсем… чужой.
      – На неделю, – ответил он, – может, на две. – Он рассказал ей о выставке и о приглашении Джей Би пожить в «Затерянном ручье». – Потом я, наверное, вернусь в Лондон. – Какое-то время он изучающе смотрел на нее. – Ты уверена, что тебе не нужна помощь?
      Она улыбнулась, поправляя волосы, и на мгновение стала прежней Барбарой.
      – Зачем? Разве я так плохо выгляжу?
      – Выглядишь ты великолепно, только почему-то нервничаешь. Такого раньше не было. Это из-за меня? – Чуть погодя он задумчиво поинтересовался: – Тебе неприятно меня видеть?
      – О нет! – Выражение ее лица смягчилось. – Я очень рада. Столько лет, столько зим… Малкольм расстроится, что не повидался с тобой.
      – Кстати, где он?
      – Выступает на военно-воздушной базе Бергстром. Я должна была ехать с ним, но слишком устала. Ты не представляешь, какой изнурительной оказалась эта кампания. Я как раз собиралась прилечь поспать, когда ты появился.
      Намек был слишком прозрачным, но вполне понятным, и Тед поднялся на ноги.
      – Тогда не буду мешать тебе. Может быть, мы пообедаем вместе как-нибудь до моего отъезда? И потом, ты ведь придешь на выставку? Сандра тоже там будет.
      – С удовольствием, думаю, не откажется.
      Но ее голос свидетельствовал об обратном, она прятала глаза. Ладно, он даст ей пару дней, чтобы справиться с тем, что ее так беспокоит, а потом зайдет снова.
      Он уже собирался прощаться, когда на пороге возник Малкольм. Он слегка запыхался, как будто бежал бегом. Увидев посреди гостиной Теда, он остановился.
      – Тед?..
      – Привет, дядя Малкольм. – Тед первым протянул руку, и, хотя Малкольм пожал ее, не было в его рукопожатии теплоты, как и гостеприимства в натянутой улыбке. – Надеюсь, ты не возражаешь, что я заглянул. Хотелось повидаться с Барбарой.
      – Конечно, нет. – Малкольм бросил быстрый взгляд на жену. Потом, поставив кейс на придверную тумбу, он сказал: – Я разговаривал с твоим отцом сегодня утром.
      Тед засунул руки в карманы.
      – Он не рассказал тебе, как мило мы с ним побеседовали?
      Малкольм пропустил саркастическую реплику мимо ушей. Слегка расслабившись, он уселся в зеленое парчовое кресло и закинул ногу на ногу.
      – Послушай, Тед, я меньше всего хочу вмешиваться в ваши с отцом дела. Но я бы дал тебе маленький совет, если ты не против. Возвращайся в Англию. Твой отец очень болен, и твой приезд в порыве, пусть и благородном, уладить проблемы не удался.
      – Отец сказал тебе об этом?
      – Ему и не надо было ничего говорить. Его тон по телефону был красноречивее всяких слов. – Несколько секунд Кендалл-старший изучал носок своего ботинка, затем поднял глаза: – Я пытаюсь сказать, причем, как можно дипломатичнее, что для всех нас будет лучше, если ты поскорее вернешься в Англию. В противном случае здоровье твоего отца будет в серьезной опасности. Я уверен, что ты этого не захочешь.
      Барбара, не проронившая ни слова, с тех пор как пришел Малкольм, подошла и стала рядом с мужем. Более-менее успокоившись, она положила руку ему на плечо.
      – Малкольм прав, Тед. Надо подумать о Чарльзе.
      Тед переводил взгляд с одного на другую. С каких это пор Малкольм стал так беспокоиться о благополучии брата? Все, включая Чарльза, знали, что он смертельно завидовал ему, что единственной причиной, по которой он работал с ним все эти годы, было стремление продвинуться в собственной политической карьере.
      «В этой сцене было что-то не то, – подумал Тед. – Все шло как-то не так, с того самого момента, когда я переступил порог этого дома».
      Атмосфера становилась все напряженнее, и Тед думал только об одном – как можно скорее выбраться отсюда.
      – Спасибо за совет, дядя Малкольм, – стараясь оставаться вежливым, он потрепал того по плечу. – У меня пока нет определенных планов. Когда определюсь, дам вам знать.
      Поскольку Малкольм мастерски умел скрывать истинные эмоции, Тед не разобрал, разозлился тот или нет. Но реакцию Барбары юноша отметил, заметив, как та схватилась за плечо мужа и прикусила нижнюю губу.
      Как ни в чем не бывало Тед поцеловал ее в щеку.
      – Не провожай меня, – сказал он мягко, – я знаю дорогу.
      В машине он взглянул в зеркальце заднего вида. Малкольм стоял у окна, провожая его взглядом.
      «Что, черт побери, происходит с семьей? – подумал он раздраженно. – Неужто только мы с Сандрой нормальные? Или тоже потихоньку становимся чокнутыми?»
      Малкольм, который после звонка Долорес прервал свою поездку на военно-воздушную базу, опустил штору и обернулся.
      – Какого дьявола он хотел?
      Барбара отошла к тележке с бутылками минеральной воды и трясущейся рукой налила стакан «Эвиан».
      – Хочешь сказать, Долорес не доложила тебе об этом? – спросила она несвойственным ей ледяным тоном. – Должно быть, упустила из виду.
      Осознав свой промах, он быстро приблизился к жене.
      – Прости, что сорвался на тебя, дорогая. У меня, видимо, нервы расшатаны ничуть не меньше, чем у тебя. Но, пожалуйста, не злись на Долорес за то, что она выполняет свой долг. Мы же с тобой договорились, чтобы она присматривала за тобой, пока я в предвыборных разъездах, помнишь?
      Она на минуту прикрыла глаза.
      – Я помню. Просто… – у нее вырвался вздох отчаяния, – мне хотелось, чтобы все было по-другому.
      – То есть?
      – Я устала быть под постоянным наблюдением, Малкольм, когда со мной обращаются, как с несмышленым ребенком. Я хочу снова стать сильной, такой, как раньше… – Она не закончила фразу и уставилась в свой стакан.
      Малкольм взъерошил ей волосы.
      – Ш-ш-ш. Ты в полном порядке.
      – Нет. Со мной беда. Когда Долорес доложила мне о Теде, я так испугалась, что уронила свой чай со льдом. – Она перевела на мужа молящий взгляд. – Я хочу лечь в восстановительную клинику, Малкольм. Я в этом отчаянно нуждаюсь. В этом случае я смогу избежать новой встречи с Тедом.
      – А что мы скажем избирателям? Или тысячам добровольных помощников, отдавших все свое свободное время этой кампании?
      – Я не знаю… – На глаза женщины навернулись слезы.
      Малкольм взял ее руку и поднес к губам.
      – Что случилось, Барбара? Что такое сказал тебе Тед, что ты так расстроилась?
      – Он повздорил с Чарльзом и очень расстроился. Я знаю, он искал у меня поддержки, а я не смогла его утешить, потому что испугалась. – Она выдержала его пристальный взгляд. – Он знает, что что-то не так, Малкольм. Он все смотрел и смотрел на меня в этой своей серьезной, спокойной манере. У него прекрасная интуиция, ты знаешь, как у матери.
      – Ш-ш-ш. – Он погладил ее по голове. – Не думай об Элизабет. Даже не произноси ее имени. Только себе хуже сделаешь.
      Она по-прежнему вглядывалась в свой стакан, а когда заговорила, голос ее был полон отчаяния.
      – А ты, Малкольм? Разве ты не думаешь о ней?
      – Нет, – сказал он чистосердечно. – Прошлое есть прошлое. Нельзя позволять себе оглядываться назад. Только представь, сколько жизней будет разбито, если мы это сделаем – не только наши, но и Чарльза тоже. И Сандры. Ты ведь не хочешь причинить боль Сандре, правда?
      Барбара покачала головой.
      – Тогда ты больше никогда не должна ворошить прошлое. – Он сжал ее руку. – Сделай это для меня, Барбара. Для нас.
      Ее глаза закрылись, она согласно кивнула.
 
      Лаура додиктовала Милдред до половины, когда услышала какой-то шум за стенами кабинета. Взглянув в сторону отдела новостей, она увидела, что с десяток репортеров побросали свои рабочие места и сгрудились вокруг ухмыляющегося Теда Кендалла, устроив ему что-то вроде триумфальной встречи.
      Даже на расстоянии его присутствие волновало. Свежевыбритый, он распространял какое-то притягательное обаяние, завладевая вниманием окружающих и удерживая его без видимых усилий.
      – Посмотри-ка! – воскликнула Милдред, наблюдая, как Тед отвечал на рукопожатия. – Как будто время остановилось, словно он никогда и не уезжал.
      – Сотрудники, похоже, от него без ума.
      Грудь Милдред заволновалась, как у гордящейся матери.
      – Он всегда производил такое впечатление на людей, даже когда совсем был мальчишкой.
      – Ты давно его знаешь, не так ли?
      – Я встретила его на том фотоконкурсе. В свои четырнадцать он уже был так целеустремлен, так уверен в своем призвании. Я никогда не сомневалась, что он добьется многого. Несмотря на своего папашу.
      Лаура, слегка покусывая кончик карандаша, все еще смотрела на Теда, который самозабвенно развлекал анекдотами небольшую толпу, время от времени разражавшуюся дружным хохотом.
      Складывая воедино то, что узнала от Джей Би, и то, что прочла о нем, она попыталась представить его мальчиком, юным бунтарем, наплевавшим на устои семьи и объявившим однажды, что он не собирается учиться на юриста.
      Отец его пришел в ярость и пригрозил отречься от него, но это не изменило решения сына. Через несколько недель он поступил в Университет Луизианы и учился, зарабатывая на жизнь помощником фотографа в универмаге.
      Его конфликт с отцом углубился после трагического самоубийства матери в Аспенских горах в Колорадо шестнадцать лет назад. Все газеты в Техасе излагали событие в собственной интерпретации, но с сенсационными подробностями о том, как на глазах четырехсот человек сын назвал своего отца убийцей.
      Вскоре после этого Тед перебрался в Англию, и, кроме Джей Би, никто его больше не видел. До настоящего времени..
      – Он ведь не женат? – спросила Лаура, медленно вращаясь на кресле.
      Милдред покачала головой:
      – Нет.
      – Ну уж не из-за недостатка женщин! Я слышала, он большой дамский угодник.
      – О, об этом мне неизвестно. – Милдред через стекло смотрела на Теда. – Правда, что у него было несколько поклонниц за эти годы, все красивые. Но вряд ли он испытывал хоть к одной из них серьезные чувства. Он бы поделился с Джей Би.
      – Ты считаешь, что он слишком легкомыслен?
      – Может быть, отчасти. Или, возможно, не хочет связывать себя. У него, знаешь, зуд путешественника. Он просто не может долго усидеть на одном месте.
      Через открытую дверь Лауре было слышно, как Тед передразнивал кого-то с сильным немецким акцентом. Отдел новостей взорвался хохотом.
      Тед внезапно обернулся, и их взгляды встретились. Лаура почувствовала, что краснеет, словно ее застали за каким-то неприличным занятием. «А разве не так, – подумала она. – Расспрашивать Милдред о каждой подробности из его жизни?»
      Она отвела глаза и стала разбирать бумаги на столе.
      – На сегодня достаточно, Милдред. Я позову тебя позже, если потребуется.
      – Но, Лаура… – Милдред удивленно переводила взгляд со своего блокнота на нее, – ты же не закончила…
      Лаура вновь залилась краской.
      – Ты права. Я… закончу это письмо позднее. Почему бы тебе не поздороваться с Тедом? Я вижу, тебе этого очень хочется.
      Лаура проводила Милдред долгим взглядом. Она увидела, как Тед обернулся и в ту же секунду, оторвав секретаршу от пола, закружил в своих объятиях, к обоюдному восторгу.
      Поскольку она стала находить этого человека все более обворожительным, Лаура опустила глаза и вернулась к работе.
 
      – Так что ты думаешь о фильме? – спросил Стюарт. Мощные фары «порше» взрезали ночь. – Достаточно эротичен?
      Хотя произнес он это непринужденным тоном, почти безразлично, Лаура знала, что чувственный иностранный фильм возбудил его – если не сознание, то уж плоть точно. Она ощущала это по тому, как он весь подался вперед, вспоминая соблазнительный эпизод, и вновь, когда уронил свой попкорн.
      – Эротичнее, чем я ожидала! – она хохотнула. – Хотя я выбрала этот фильм совсем по другой причине.
      – Врунишка! – Глаза Стюарта ярко блеснули в темноте. – Ты взяла меня на этот фильм в надежде, что я разгорячусь как следует.
      – Я и не подозревала, что тебе требуется внешняя стимуляция, – поддразнила она. – Затем, весело покосившись на него, спросила: – Что, подействовало?
      Он рассмеялся:
      – Ты же знаешь, что подействовало.
      Они подъехали к гостевому коттеджу. Стюарт остановил машину и заглушил двигатель, после чего повернулся к ней.
      – К твоему сведению, мне не требуется никакой стимуляции. Ты возбуждаешь меня сама по себе. – Его палец коснулся ее рта, затем нежно опустился к вырезу блузки. – Давай пройдем внутрь, и я докажу тебе это.
      Лаура сдержала вздох разочарования. Она искренне любила его, но он так предсказуем! И такой кроткий, даже когда желал ее. Ну почему он не может хоть раз отбросить свою сдержанность и овладеть ею прямо здесь, в «порше»?
      «Так вот чего мне хочется! – усмехнулась она про себя, и у нее екнуло сердце. – Быть изнасилованной в «порше»?»
      Лаура улыбнулась. Стюарт не мог надышаться на свою машину. Сама мысль о том, чтобы использовать ее для чего-то столь примитивного, как секс, а то и, не дай Бог, запачкать, просто не могла прийти ему в голову.
      – Что ты сказала, сладкая? – Теплые губы нашли ее рот.
      На мгновение ей захотелось стать агрессором, разорвать его модную рубашку, наброситься на его тело и чувства со всей доступной ей страстью.
      Но он уже оторвался от нее и наклонился, открывая дверцу.
      – Быстрее!
      «Ну-ну, – подумала она, выбираясь из машины – Он и впрямь возбудился. Может быть, поход в кино окажется весьма кстати».
      С сильно бьющимся сердцем она открыла внешнюю сетчатую дверь. На пол упал толстый желтый конверт, засунутый между двумя дверьми.
      – Что это? – спросил Стюарт.
      Лаура наклонилась и подняла послание.
      – Не знаю. – Она повертела его в руках, вошла со Стюартом в дом. На конверте не было ни имени, ни обратного адреса, ни, конечно же, почтовой марки. – Давай откроем и посмотрим. – Отогнув металлический прижим, она заглянула внутрь и увидела фотографии размером восемь на десять дюймов. – Это, должно быть, от моего фоторедактора. Ума не приложу, зачем ему было везти их самому… – Она вытащила первый снимок, и у нее вдруг перехватило дыхание. – Что, ради всего святого?..
      Сзади присвистнул от удивления Стюарт.
      Опустошив конверт, Лаура разложила черно-белые фотографии на кофейном столике. Их было не меньше дюжины и на всех – она, снятая, очевидно, в одно время, но в разных ракурсах. Она никогда не видела себя такой, не представляла, что может выглядеть так… чувственно? Не это ли слово она искала?
      Сердце колотилось в груди, когда она взяла один из снимков. Фотограф запечатлел ее в профиль, стоящую на крыльце и вглядывающуюся вдаль. Утренний свет обнимал ее радужным сиянием, отчего изображение получилось странным, нереальным – как во сне. Волосы казались мягкими и тонкими, цвета серебряной пыли. Губы были влажны и полуоткрыты, а сквозь тонкую майку проступало очертание напряженного соска.
      – Что, черт побери, здесь происходит? – рявкнул Стюарт. – Кто сделал эти снимки?
      – Я могу только предположить. Это, наверное, Тед Кендалл.
      – Что значит «предположить»? Как будто ты не знаешь! Разве ты не позировала для него?
      Щеки Лауры вспыхнули.
      – Нет, Стюарт. Я ему не позировала. Я даже не знала о его присутствии. До тех пор пока он не подошел поздороваться. Видимо, он снял эти кадры раньше… когда я работала.
      – Вот уж совсем не похоже, чтобы ты работала!
      – Я размышляла, а это, знаешь ли, часть рабочего процесса.
      Стюарт презрительно фыркнул:
      – Интересно, о чем же ты думала?
      Лаура взвилась, щеки пылали, глаза метали молнии.
      – Послушай, Стюарт, мне не нравятся твои намеки! И нечего на меня нападать. Я так же, как ты, очень удивлена.
      – Ладно, договорились. – Стюарт шагнул к маленькому трюмо у двери. – Этот парень мне никогда не нравился. И теперь я знаю, почему. Со своим так называемым талантом, этот тип не кто иной, как забавляющийся камерой придурок, который ловит кайф от фотографирования ничего не подозревающих женщин.
      – Что ты делаешь?
      – Звоню в полицию. Пусть его арестуют.
      Она рванулась через комнату.
      – За что?
      – За вуайеризм. Незаконное проникновение. Взлом и вторжение. Сама перечислишь. Я буду…
      Указательным пальцем Лаура нажала на рычаг телефона.
      Теперь краснеть настала очередь Стюарта.
      – В чем дело?
      – Он не взламывал и не вторгался, Стюарт. И не проникал сюда незаконно. Это собственность Джей Би, если помнишь, а он его гость.
      – А знаешь ли ты, что сорок пять процентов насильников живут в радиусе трех миль от своих жертв? И что…
      – Ох, ради Бога, Тед Кендалл не насильник!
      – Ты уверена? Посмотри на эти фото. Ну, разве не извращенец?
      – Я не собираюсь стоять здесь и анализировать поступки Теда Кендалла. Или его мотивы. Я разберусь с этим позже. Но ты в полицию звонить не будешь.
      – Почему? И с чего это ты его защищаешь, Лаура? – Он подозрительно сощурился. – Что он для тебя значит?
      – Для меня – ничего, я делаю это ради Джей Би. Тед его гость и друг. Не правда ли, будет очень мило, если его арестуют по моему заявлению?
      – А как же я? Что, если этот урод начнет показывать эти снимки налево и направо? Или, того хуже, решит включить их в свою экспозицию на субботней выставке? Как, ты считаешь, будут реагировать люди, когда увидят изображения моей невесты, развешанные на стенах галереи «Люберик», где она выглядит, как… – он махнул рукой в сторону фотографий, – как какая-то похотливая шлюха!
      – А ты, – Лаура сорвалась на крик, – ведешь себя, как ревнивый, глупый сопляк!
      – Вот как? Тогда, может быть, мне лучше уйти?
      – Прекрасно! Ты знаешь где дверь.
      – Чудесно. – Судорожно сжав кулаки, он пересек комнату. У двери обернулся, чтобы бросить на нее последний убийственный взгляд. Не дождавшись извинений, Стюарт выскочил из комнаты, громко хлопнув дверью.
      Лаура злобно пнула одну из фотографий, свалившуюся на пол.
      «Вот и провели ночь, полную безумной, дикой страсти!»

      Когда на следующее утро Лаура появилась у Джей Би, там уже вовсю кипели приготовления к барбекю. Десятки рабочих носились по территории, сбивали эстраду, воздвигали навес, расставляли столы и развешивали цветные фонарики на огромных дубах.
      Она нашла Теда внизу, у водонапорных цистерн, где он измерял уровень воды в резервуаре. Он стоял на самой последней ступеньке лестницы, ведущей на крышу резервуара: обтягивающие джинсы, ботинки и черный стетсон на голове, – несколько лет тому назад, помнится, она видела его на Джей Би.
      – Тед!
      Посмотрев вниз, он поднял руку в приветствии.
      – Сейчас спущусь.
      Она наблюдала, как он со сноровкой бывалого фермера спускался по узкой лестнице. Очутившись на твердой земле, он швырнул планшетку вместе с рабочими рукавицами на ближайшую скамейку и улыбнулся.
      – Привет!
      Грудная клетка его оказалась еще шире, чем ей представлялось. Не удостоив мужчину ответом, Лаура отвела взгляд и протянула ему желтый конверт:
      – Будь любезен, объясни, что это такое?
      Тед почувствовал, как между ними пробежал электрический разряд. Интересно, а она почувствовала?
      – Что тут объяснять? Я фотограф, ты красивая женщина. Все произошло помимо меня, вот и все.
      – А тебе не приходило в голову, что мне не понравится, когда меня снимают без моего ведома? Или, что это, наконец, может меня оскорбить?
      Он окинул взглядом милое сердитое лицо, нежную шею, белый крахмальный брючный костюм.
      – Честно говоря, нет. Я думал, тебе будет приятно увидеть себя глазами художника – чувственной, ранимой.
      – Вот чего мне хотелось бы меньше всего на свете!.. А тебе не мешало бы впредь сдерживать свои спонтанные порывы. На этот раз ты мог оказаться в тюрьме.
      Его брови взметнулись вверх.
      – Тебе до такой степени не понравилось?
      – Это Стюарт собирался сообщить в полицию.
      Сам не зная почему, он почувствовал легкое разочарование. Ему вовсе не хотелось, чтобы его работу оценивал Флеминг.
      – Я не рассчитывал, что ты покажешь ему снимки.
      – Он был рядом, когда я их обнаружила. И ему твое художественное видение понравилось еще меньше, чем мне.
      Щелчком пальца он сдвинул стетсон на затылок.
      – Значит, мне теперь не видать работы в «Сентинел»?
      Она вмиг насторожилась:
      – О чем это ты?
      – Джей Би полагал, что ты захочешь, чтобы я сделал несколько снимков для газеты, пока нахожусь здесь.
      Он заметил, что его слова ошеломили ее. На секунду она смешалась, не зная, что и сказать, впрочем, быстро овладела собой.
      – Боюсь, это невозможно. Моим сотрудникам вряд ли придется по душе, если к ним завалится эдакий зазнайка-фотограф. Пусть и всего лишь на несколько дней.
      Другой издатель сразу уцепился бы за такой шанс. То, что она отказалась, понравилось ему еще больше. Он пожал плечами:
      – Нет проблем. Это ведь была просто идея. Если передумаешь, дай знать.
      Ленивый, почти ласкающий тембр его голоса завораживал, и она чуть не забыла, зачем пришла. Спохватившись, она наконец взмахнула конвертом:
      – Где находятся негативы от этого?
      – В моей комнате.
      – Я хочу их получить.
      Улыбаясь еще шире, он шагнул к ней.
      – Хорошо. Если ты согласишься подбросить меня до дома, то я отдам их тебе.
      Его близость мешала ей сосредоточиться. В какой-то момент она не на шутку испугалась, ибо ее притянуло к нему как магнитом. Она через силу повела плечами и сделала шаг назад.
      – В этом нет необходимости. Просто оставь у Ленокса, я заберу их позже.
      Затем, одернув полы жакета в попытке выглядеть достойно, Лаура наспех пробормотала слова прощания и поспешила к своей машине.
 
      Тони Кордеро, застыв перед треснувшим зеркалом в ванной безликого, слегка обшарпанного мотеля в полумиле от аэропорта Остина, повязывал галстук «Билл Бласс».
      Тони любил одеваться. Не в те дурно пахнущие обноски, что он выуживал из мусорных ящиков своих соседей в давно прошедшие времена, но в качественные вещи. «А это, – подумал он, одобрительно глядя на темно-синий в розовую полоску костюм, пошитый его портным в Ист-Виллидже, – и есть высший класс».
      Он не слишком-то обрадовался, узнав, что придется провести четыре недели в столице Техаса, да и Генриетта, соблазнительная инструкторша аэробики, с которой он встречался весь прошлый месяц, была не в восторге. Если бы не его дар убеждения и не дорогая безделушка от Тиффани, он бы уже сейчас остался без подружки.
      Тони вздохнул, затягивая виндзорский узел галстука. Он уже скучал по ней. Лишь одного воспоминания об этом налитом и гибком теле рядом с ним было достаточно, чтобы свести его с ума.
      Может быть, он выполнит задание быстрее, чем предполагал Енцо. Скажем, когда он раздобудет необходимую информацию и разберется с Лаурой Спенсер, босс отзовет его обратно, выдаст кругленькую премию за хорошо проделанную работу и отпустит прямо в объятия Генриетты.
      Чуть повеселев, он отступил от зеркала, чтобы полюбоваться творением рук своих. Выглядел он великолепно. В данном конкретном случае он решил выступить в роли Энрико Гарсии, владельца «Гарсия криэйшнз». Сия роль, как нельзя лучше подходила ему, и все, что требовалось, – это внести лишь ряд небольших изменений, чтобы полностью соответствовать образу.
      Он обеими руками пригладил жиденькую косичку на голове и ухмыльнулся своему отражению. Ничего, он обтяпает в два счета это дельце!
 
      Пятнадцать минут спустя Тони вошел в вестибюль «Остин сентинел» и сразу же облегченно вздохнул. Хорошенькая брюнетка за столом приемной, явно латинского типа – что может быть лучше?
      Сверкая улыбкой Джона Траволты, как окрестила ее Генриетта, он поставил у стола свой кейс и немедленно начал вживаться в роль.
      – Как поживаете, мисс Родригес? – поздоровался он, бросив взгляд на табличку с ее именем. – Меня зовут Энрико Гарсия, – он позволил вырваться на свободу раскатистым «р-р-р». – Может быть, вы слышали о «Гарсия криэйшнз», доме моделей в Лос-Анджелесе? – Прежде чем она успела сказать «нет», он одобрительно окинул взглядом ее простенький белый шерстяной костюм. – Чудесный ансамбль.
      – Благодарю вас, – девушка улыбнулась в ответ. – Чем могу помочь, мистер Гарсия?
      – Вот пришел сюда договориться о проведении кампании по упреждающей рекламе сети магазинов-бутиков, которые я намерен открыть по всему Техасу в следующем месяце. Хотелось бы узнать, могу ли я переговорить с главой вашего рекламного отдела?
      – Это мистер Маллой. Кен Маллой. – Она положила пальцы на селекторный пульт. – Хотите, я позвоню ему? Он, вероятно, сможет встретиться с вами прямо сейчас.
      – Спасибо. – Он смотрел, как она набирает номер и сообщает Кену Маллою о посетителе, ожидающем внизу в холле. Улыбаясь, она повесила трубку. – Мистер Маллой ждет вас у себя в кабинете. Третий этаж, вторая дверь по коридору.
      – Благодарю вас, мисс Родригес.
      – Всегда к вашим услугам.
      Понимая, что она провожает его взглядом, он энергичным шагом направился к лифту и с размаху нажал на кнопку вызова. Пока все идет как надо.
      Кен Маллой радушно принял его, внимательно выслушал выдуманную историю о сети модных бутиков и сказал, что готов приступить к рассмотрению проекта немедленно. Тони в ходе разговора умирал от скуки, но, тем не менее заинтересованно кивал, пока Маллой расписывал ему различные варианты его рекламной кампании. Ради чистоты образа Тони даже показал ему несколько зарисовок из своего кейса.
      Полчаса спустя Тони поднялся, пожал редактору руку и пообещал прийти снова, как только обсудит идеи «Сентинел» со своими партнерами.
      Визитная карточка с лос-анджелесским адресом и телефоном, которую он оставил Маллою, была такой же липой, как и вся история. Но к тому времени, когда Маллой поймет это, Тони, собрав всю необходимую информацию, уже будет далеко.
      Снова очутившись в холле, он направился прямо к столу Анжелы Родригес.
      – Как прошла встреча? – поинтересовалась она, заметно обрадовавшись.
      – Отлично! Похоже, «Гарсия криэйшнз» и «Сентинел» скоро станут деловыми партнерами.
      – Рада слышать.
      – А в знак признательности лично вам… – Он открыл кейс и извлек оттуда изысканный шелковый шарфик с черно-белым геометрическим рисунком и этикеткой «Гарсия» на конце. – Позвольте преподнести этот маленький презент.
      Ее хорошенькое личико залилось пунцовым румянцем.
      – Что вы, я вовсе не к тому. Я ведь ничего такого не сделала. – Но по тому, как ее взгляд возвращался к квадрату шелка, он видел, что она борется с искушением. Что ж, ее можно понять. Чертов платок от французского кутюрье, этикетку которого он спорол и заменил своей собственной, обошелся ему в сотню хрустящих. Если бы она была одета в голубое, красное, зеленое или во что-либо разноцветное, он выбрал бы один из пяти других шарфиков, тщательно подобранных именно для такого типа аферы.
      – Вы недооцениваете себя, мисс Родригес. Мисс, я не ошибаюсь?
      – Да.
      Он нежно набросил шарф ей на плечи.
      – Идеально. Как будто создан для этого костюма, – он пристально посмотрел на нее, – и для вас.
      – Ох! – Все еще краснея, она тронула нежную ткань, любуясь ею. Спустя несколько секунд она подняла глаза. – Хорошо, если вы уверены в этом?
      – Уверен. Но думаю, следует проверить.
      – Проверить? – Она тряхнула головой. – Не понимаю.
      – Давайте пообедаем вместе. Пойдем в какое-нибудь людное местечко и посмотрим, как среагирует публика.
      Это мало соответствовало инструкциям Енцо быть ненавязчивым, но чем быстрее он получит информацию, тем быстрее вернется к Генриетте. Он заметил, как выражение сожаления промелькнуло в глазах Анжелы Родригес.
      – Я не могу, – вздохнула она. – Заболела сменщица, и мне придется сидеть здесь целый день.
      – Какая жалость. – Он на мгновение задумался. Что ж, придется подождать еще несколько часов. Он не помрет. Но, может быть, безопаснее сходить с ней в не слишком людное место? – А как насчет ужина? В семь тридцать я должен успеть на самолет, но если вы не против раннего ужина…
      Она просияла:
      – Вовсе нет. Я заканчиваю в пять. Можем где-нибудь встретиться.
      Осторожная девушка. Его это устраивало. Забирать ее прямо из «Сентинел» сейчас, после того, как он встретился с Маллоем, было в любом случае рискованно. Вспомнив тихий ресторан в паре кварталов от мотеля «Голубая луна», он поинтересовался.
      – Вы знаете, где находится «Цилиндр»?
      – Конечно. Я могу прийти туда к пяти тридцати.
      – Тогда увидимся. – Он галантно перегнулся через стол и, взяв ее руку, мазнул губами по нежной смуглой коже. – До вечера, Анжела – Он улыбнулся из-под полуприкрытых век. – Могу я вас звать Анжелой?
      – Да. – Она с трудом сдержала довольный смешок. – Можете.
      К семи вечера, когда Тони распрощался с Анжелой Родригес, он уже знал, где живет Лаура Спенсер, какую марку автомобиля водит, знал ее расписание. Он также выяснил, что она помолвлена с помощником прокурора графства Бернет и что вся ее семья – это отчим, отставной издатель «Сентинел», и мать – певица по контракту в ночном клубе «Золотой попугай».
      Садясь за руль черной «тойоты», которую предоставил Луиджи, Тони удовлетворенно вздохнул. Задание, похоже, будет слишком легким.

      В четверг вечером Лаура уже собиралась ложиться спать, когда позвонил Стюарт.
      – Хай. – Его тон был извиняющимся, но он, кажется, не чувствовал себя виноватым. – Сожалею, что вспылил вчера вечером. Я не должен был выплескивать на тебя свое раздражение.
      – Ты, черт возьми, прав.
      – Мы потеряли такой многообещающий вечер.
      Она намотала локон на указательный палец:
      – Это ты потерял такой многообещающий вечер.
      В трубке послышался мягкий смешок.
      – Ты никогда не простишь мне этого, да?
      Она оттаяла.
      – Нет, пока ты не реабилитируешься.
      – О, Лаура, поверь, я только об этом и думаю, но в суд передали дело Хэллоуэя, и Эд передал его мне.
      – А это значит?
      – Это значит, что мы вряд ли сможем увидеться в ближайшие две недели.
      – Даже в выходные?
      – Скорее всего нет. Дело весьма сложное, а Хэллоуэй нанял чрезвычайно умного и верткого адвоката.
      Она вздохнула, сдаваясь. Стюарт уже несколько месяцев твердил ей об этом деле и о том, сколь важно оно для его карьеры. Возражать сейчас не имело смысла.
      – Я позвоню тебе сразу, как только вырвусь, – пообещал Флеминг. – Надеюсь, мы сумеем выкроить время и быстренько пообедать как-нибудь вечерком.
      Она рассмеялась. Ей показалось поначалу, что он собирается сказать: «Надеюсь, мы сумеем выкроить время и быстренько трахнуться».
      – А как же барбекю у Джей Би завтра вечером?
      – Я заскочу на часок обязательно.
      Принимая во внимание его занятость, это было чуть ли не подвигом.
      – Там и увидимся. Спокойной ночи, Стюарт.
 
      К вечеру пятницы, когда темнота упала на землю, долгожданное барбекю в «Затерянном ручье» было в полном разгаре. Буфетный стол ломился от американских и мексиканских деликатесов, включая знаменитое блюдо Ленокса из острого перца без фасоли, – одно из немногих местных кушаний, которое он научился готовить отменно после тридцати лет жизни на ранчо. От мерцающей огнем жаровни в ночной воздух уносились ароматы подходящих стейков, а зажигательный мексиканский оркестр с эстрады развлекал более ста гостей.
      Стоя на открытой террасе рядом с Джей Би, Лаура потягивала ледяную «Маргариту». В духе вечеринки она надела черные кожаные брюки, которые Стюарт называл ее рок-н-ролльными штанами, и расшитую черную жилетку поверх простой белой блузки. Черные сапоги с серебряными накладками и ковбойская шляпа, висевшая за спиной, довершали наряд.
      – Потрясающая вечеринка, Джей Би, – заметила она, наблюдая, как хозяин соседнего ранчо тянет свою жену танцевать тустеп. – Ты превзошел самого себя!
      Джей Би заметил тоскливое выражение ее лица.
      – Тогда почему ты не веселишься, девочка?
      – Я буду. – Она обвела медленным взглядом заполненную людьми лужайку. – Как только Стюарт появится.
      – Этого можно прождать долго.
      Не обращая внимания на протесты, Джей Би схватил ее за руку и потащил сквозь толпу, пока не обнаружил того, кого искал.
      – Тед, – позвал он, оттаскивая фотографа от небольшой группы гостей, – у меня тут молодая леди совсем заскучала. Надеюсь, ты сможешь что-нибудь предпринять?
      Как актер, на лету подхватывающий фразу, Тед тотчас обнял Лауру за талию.
      – Само собой. – Улыбнувшись ей сверху вниз, он спросил: – Что тебе больше нравится? Прогулка под луной? Танцы?
      Вот уж чего ей не хотелось, так это оказаться с ним наедине посреди ночи.
      – Танцы куда предпочтительнее, хотя следует предупредить, я никогда не умела танцевать тустеп.
      – Я бы научил тебя, но я и сам не большой специалист. Значит, нам остается только одно… – Продолжая обнимать девушку за талию, он повел ее к эстраде и что-то шепнул гитаристу. Когда оркестр неожиданно заиграл первые такты «Амор» Хулио Иглесиаса, Тед протянул руки: – Это подойдет?
      Она вовсе не была уверена в этом, но, не решаясь оттолкнуть его теперь, после проявленного к ней внимания, пробормотала нечто невразумительное, что-то вроде «отлично», и бессильно отдалась на волю его ожидающих рук.
      Когда он прижал ее к себе, всю ее словно пронзило током. «Мне просто одиноко без Стюарта, вот и все, – уговаривала она себя, беспомощно озираясь вокруг в поисках жениха. – Я хочу, чтобы его руки обнимали меня. Чтобы его дыхание чувствовалось рядом».
      Словно прочитав ее мысли, Тед заглянул ей в глаза.
      – А где же Стюарт?
      – Задерживается на работе. Но скоро должен быть.
      – Надеюсь, что так. – Прижав ее к себе, он завладел ее правой рукой и положил себе на грудь. – Жаль, если он не оценит твой костюм.
      Она улыбнулась:
      – Ты ведь не собираешься меня снимать, правда?
      – Я мечтаю об этом каждый раз, когда вижу тебя, но держу себя в руках. По крайней мере, пока ты не дашь добро.
      Лаура растаяла: он не собирается приставать к ней. Он просто приятный парень, который старается поддержать разговор. Джей Би, как всегда прав – она слишком напряжена последнее время. Ей нужно немного развеяться.
      – Не возражаете, если я разобью вас?
      Узнав голос Стюарта, она испустила вздох облегчения.
      – Стюарт! – воскликнула она, как только Тед отпустил ее. – Я так рада, что ты приехал!
      – Я же сказал, что буду, – говоря это, он не спускал глаз с Теда. – Спасибо, старина, что подменил меня на время отсутствия, – проговорил он не без сарказма. – А сейчас, если ты не против, мы с невестой закончим этот танец.
      Тед неохотно выпустил руку Лауры.
      – Конечно. Веселитесь.
      Он смотрел, как они двинулись на танцплощадку, двое влюбленных, нежно глядящих друг другу в глаза. Внутри у него что-то перевернулось. Что, черт возьми, с ним происходит? Проклятие, почему его так волнует эта женщина? Видит Бог, она помолвлена. И, судя по тому, что он видит, вполне счастлива.
      Тед взял у официанта бутылку пива «Корона» и сделал большой глоток. Затем, заметив на противоположной стороне танцверанды Джей Би, направился к нему.
 
      Галерея «Люберик» на Конгресс-стрит была переполнена, когда Лаура с Джей Би появились там субботним днем. Высшее общество Остина, а также самые известные художественные критики штата толпились здесь, восхищаясь более чем двумястами черно-белыми фотоработами Теда Кендалла, созданными за время его феерической карьеры.
      Лаура идти сюда не хотела и пыталась отговориться, ссылаясь на занятость. Но Джей Би не позволил ей сорваться с крючка.
      – Отпросись на пару часов, ничего не случится, – сказал он ей. – Если ты не пойдешь, то потом просто умрешь от сожаления, а что тогда будет с «Сентинел»?
      Сейчас, рассматривая фотографию сомалийской женщины, следящей за колонной американских войск из окна лачуги, Лаура поняла, почему критики всего мира называли Теда Кендалла новым Робертом Капой.
      Это была больше чем фотография, в ней просматривалась целая история. Сквозь объектив камеры Тед разглядел невероятное сочетание эмоций – благоговение, страх, любопытство, надежду.
      Именно надежда снова и снова появлялась в его работах, придавая опустошающим образам войны меньшую трагичность. Поражали и другие правдивые снимки, сделанные в Никарагуа, в Южной Африке в день освобождения Нельсона Манделы из тюрьмы, в Ливии во время беспорядков. Все они несли в себе тот же заряд, то же смешение страдания и надежды.
      – Из-за этой он чуть не погиб, – заметил Джей Би, указывая на фотографию знаменитой Аллеи снайперов в Сараево.
      Лаура взглянула на тела, распростертые на асфальте, на женщин, разбегающихся под пулеметными очередями.
      – Его ранили?
      – В бедро. Но вместо того, чтобы искать укрытие, он схватил раненого солдата-омоновца, и они вместе доковыляли до безопасного места. А это… – они остановились у ряда выразительных небольших снимков, без затей озаглавленных «Рушащиеся ворота», – Тед снимал в тот исторический день, когда открыли Бранденбургские ворота в ноябре 1989 года. Из этого хаоса он выбрался весь помятый, в царапинах, его даже топтали, но его фотографии стали самыми выдающимися из всех, что я видел об этом событии.
      Прежде чем она что-либо ответила, Джей Би махнул кому-то рукой через комнату.
      – Ринг Фэрли, – пояснил он Лауре. – Я не видел шельмеца целую вечность. Ты пока посмотри одна, я тебя догоню.
      – Хорошо. – Лаура двинулась вперед и остановилась перед очередным фото. Маленький мальчик сидит на корточках посреди улицы, заваленной обломками и мусором после недавнего взрыва.
      В его глазах, смотрящих в камеру снизу вверх, читались страх и радость, поскольку он спас из развалин рваного игрушечного мишку и теперь крепко прижимал его к себе.
      – Это одна из моих самых любимых.
      Не стоило оборачиваться, чтобы понять, что Тед здесь, прямо за ней, она даже уловила запах его одеколона.
      – Выдающаяся фотография, – откликнулась она севшим голосом. – У меня ощущение, словно я знаю этого мальчика.
      – Он бы тебе понравился. – Он подошел ближе, тронутый блеснувшими в ее глазах слезами. – Его зовут Илрэк. Он хорват, семи лет от роду, и знает, где можно обменять пачку американских сигарет на буханку хлеба. – Он похлопал себя по нагрудному карману, в котором проступали очертания пачки «Мальборо». – Вот почему у меня не получается бросить курить.
      Последняя фраза поразила ее, поскольку приоткрыла совсем иного Теда Кендалла, о котором она и не подозревала – нежного, ничего общего не имеющего с необузданным, авантюрным плейбоем, о котором так часто писала пресса.
      – Ты прав, – сказала она, – он бы мне понравился. – Она с трудом оторвалась от фотографии. – Что с ним будет?
      Тед пожал плечами:
      – Трудно сказать. Пока он выжил, хотя дом его разрушен. Прежде чем уехать из Сараево, я нашел для его семьи новое жилье. Надеюсь, там он будет в безопасности.
      – Расскажи мне о других снимках.
      – Пожалуйста. – Взяв под руку, он повел ее по залу, останавливаясь у разных стендов. Объясняя каждую сцену, он оживлял ее с помощью трогательных, порой смешных историй.
      «Это у него такой способ уводить от страшного», – размышляла она, время от времени искоса посматривая на него.
      – Хай, большой брат!
      При звуках веселого юного голоса Лаура обернулась и увидела симпатичную молодую женщину, которая обнимала Теда. На ней было черное, очень короткое, очень обтягивающее платье, сабо на высоких каблуках и серые носочки. Она улыбалась лукавой улыбкой, удивительно похожей на улыбку Теда.
      – Лютик! – Тед тепло обнял ее. – Ты одна?
      – Шутишь? Все мои друзья здесь, помогают уничтожать сандвичи и шампанское. – Кулачком она ткнула Теда под ребра и взглянула на Лауру. – Ты не собираешься меня представлять?
      – О, – Тед засмеялся, – прости. Это Лаура Спенсер, падчерица Джей Би и к тому же новый издатель «Сентинел». Лаура, познакомься с моей малышкой – сестрой Сандрой.
      – Привет! – поздоровалась Сандра и снова ткнула его локтем в бок. – Кого ты называешь малышкой! – Затем, протянув руку Лауре, добавила – Очень приятно познакомиться, Лаура. Мой брат мне много о вас рассказывал.
      Лаура удивленно уставилась на Теда.
      – Он говорил обо мне?
      – Да вы не беспокойтесь. Только хорошее, что удивительно, учитывая его отношение к репортерам.
      – Понятно.
      – Лаура улыбнулась девушке. – И как же он относится к репортерам?
      Сандра ухватила с подноса у проходившего мимо официанта канапе размером с двадцатипятицентовик и бросила его в рот.
      – Ненавидит их, – сказала она, слизывая остатки креветочного мусса с пальца, – страстно. Как-то даже разбил одному лицо. Расквасил губу и выбил два зуба. Тот собирался подавать на нас в суд, но после того, как отец переговорил с ним, согласился замять дело.
      – Прости мою сестрицу. – Тед взъерошил копну белокурых кудрей. – Она прирожденная сплетница. Мы обычно звали ее Ловеллой.
      – Это не сплетня, а, Бог свидетель, чистая правда…
      Внезапно их окружили, к ним тотчас подскочили тележурналисты с камерой. Через несколько секунд Тед и Сандра оказались в плотном кольце.
      – Разрешите сфотографировать вас с сестрой, мистер Кендалл?
      – Как насчет пары слов для наших новостей, мистер Кендалл? Что вы чувствуете, вернувшись в Техас после стольких лет?
      Когда Тед начал отвечать на вопросы, Лаура незаметно отступила. Но едва она возобновила осмотр галереи, как послышалась резкая брань. За ним последовал грохот и началась суматоха, все куда-то побежали….
      Владелица галереи, Клер Логан, беспомощно озиралась вокруг.
      – Что случилось? Куда он подевался? Возбужденный репортер суетливо поправлял очки, в то время, как оператор осматривал камеру.
      – Парень просто сумасшедший, – выплюнул он, взъерошив волосы. – Я всего лишь спросил, уладился ли их конфликт с отцом, а в следующую секунду он уже сбил с ног моего оператора!
      – Вы не должны были говорить ни о чем, кроме выставки! – жестко сказала миссис Логан. – Мы же обговорили это с вашей студией.
      – Мне никто не сказал.
      По тому, как репортер отвел глаза, Лаура поняла, что он лжет. Увидев вдалеке фотографа из «Сентинел», она поспешила к нему.
      – Куда пошел Тед Кендалл?
      Молодой человек жестом указал на дверь.
      – Они с сестрой вышли, мисс Спенсер. Это все, что я могу вам сказать.
 
      Она настигла Теда в конце Конгресс-стрит, он уже подходил к мосту. Сандры нигде не было.
      – Можно я с тобой? – спросила она, приноравливаясь к его шагу.
      Он не ответил, лишь глубже засунул руки в карманы, затем свернул и стал спускаться по ступеням, что вели к городской приозерной аллее для бегунов и велосипедистов, популярной среди жителей пятимильной петле вдоль реки Колорадо, с великолепным видом на город.
      – Где Сандра?
      – Я посадил ее в такси. – Он пнул какую-то ветку. – Этот щелкопер довел ее до слез. Я готов был свернуть ему шею.
      – Хорошо хоть не сделал этого. Тебе и так придется платить за камеру.
      – Сам виноват. Придерживался бы тем, о которых мы договорились, ничего бы не произошло.
      – Что за вопрос он задал?
      Казалось, он ее не слышит.
      – Какого дьявола они не могут оставить нас в покое? Почему лезут исподтишка, лишь бы заполучить свою сенсацию?
      – Ну, Кендаллы всегда были притягательны для прессы. Их считают техасскими Кеннеди. Влиятельные, богатые – настоящие небожители.
      – И это делает их объектом новостей?
      – Публика так считает. И потому пресса реагирует соответственно.
      – От прессы воняет.
      Она улыбнулась:
      – Когда-нибудь я, возможно, поспорю с тобой. Господь свидетель, Джей Би и я, каждый из нас получил свою порцию газетных заголовков, когда моя мать оставила нас. Сейчас я смотрю на это по-другому.
      – Ты бы никогда не опустилась до уровня этого репортеришки.
      Комплимент тронул ее больше, чем все сказанные им ранее.
      – Что за вопрос он задал? – спросила она вновь. Тед помолчал, следя за одиноким яликом, едва волнующим поверхность воды.
      – Он хотел знать, простил ли меня отец за мое поведение в день похорон матери.
      – Для тебя, как я понимаю, это горькая тема.
      – Только когда я не хочу говорить об этом. А он знал, что я не хочу говорить на эту тему. Мы с руководителем их студии договорились, что во время интервью не будет вопросов о семье, что мы будем говорить только о моей работе и о выставке.
      Она подошла к нему поближе.
      – Если хочешь выговориться, я буду рада послушать. Говорят, у меня это неплохо получается.
      В чем-чем, а в этом он не сомневался. Было в ней что-то естественное, наверное, доброта и порядочность, которые он почувствовал сразу. Может быть, отчасти из-за своего к ней влечения? Женщины, которых он встречал прежде, были поверхностны и бесчувственны. Потому он не мог выносить их долго.
      – Мы с отцом никогда не были близки, – начал он, потом замотал головой. – Нет, неправда. Было время, когда были неразлучны. Но постепенно из-за бесконечной работы ему стало некогда. Начались долгие отлучки из дому, поездки в Вашингтон с матерью, поздние совещания. К тринадцати годам я почти перестал его видеть. Да и мать тоже. Чтобы облегчить себе жизнь, они отослали меня в школу-интернат, но я умудрился сделать так, что меня через три месяца вытурили.
      Лаура улыбнулась, гадая, что же такое он сотворил.
      – Я не знал, чего хочу от жизни, – продолжал он, в то время, как они медленно шли по затененной тропинке. – Но одно я знал точно – я не хотел заниматься политикой. И не хотел поступать в юридическую школу. Тогда-то мы с отцом и стали отдаляться друг от друга. Годы спустя, когда я признался ему, что хочу стать фотографом и путешествовать по миру, он закатил скандал. Мать пыталась вмешаться, но он и слушать не хотел. Тогда я поступил в Луизианский университет, и с тех пор не видел его, до дня похорон матери.
      Она вспомнила, что читала сообщения об этой трагической смерти. Чарльз Кендалл доставил самолетом более ста добровольных помощников по его предвыборной кампании в свое шале в Аспене на уик-энд. В то воскресенье, посреди празднества, жена Кендалла поднялась наверх, вышла на балкон и прыгнула навстречу смерти.
      – Наверное, для тебя это было ужасно.
      Он саркастически рассмеялся:
      – Я фактически ничего не знал. Я проводил уикэнд с друзьями во Флориде, и после нескольких попыток отыскать меня, отец прекратил поиски. Если бы не Люсинда, я пропустил бы похороны собственной матери.
      – И ты был рассержен.
      – Не то слово – в ярости. Я появился посреди службы. Пришлось буквально расталкивать агентов безопасности, чтобы добраться до места, где сидела моя семья. А когда я добрался, отец даже не взглянул в мою сторону. Как я узнал позднее, полиция подозревала, что дело нечисто, но, так как не смогла найти никаких улик, объявили, что имело место самоубийство.
      – Джей Би говорил мне, что ты никогда не верил в самоубийство.
      – Поначалу не верил. Вряд ли мать была способна на такое. Она казалась такой жизнерадостной, заводной, да и матерью она была отличной. – Он печально и трогательно улыбнулся. – Ее все обожали.
      Они посторонились, уступая путь матери, толкавшей детскую коляску.
      – Меня не пригласили в дом после церемонии на кладбище, – продолжал он ровным тоном, – но все равно я пошел. Оглядываясь назад, я понимаю, что мог бы поладить с отцом, если бы попытался. Впервые за многие годы у нас появилось нечто общее – наша скорбь. Вместо этого обвинил его, мол, это он виноват в смерти матери и будь он лучшим, более внимательным мужем, она бы не убила себя.
      – Но теперь ты так не считаешь?
      Он покачал головой:
      – Это не его вина. Она наслаждалась той жизнью, которую он ей обеспечил, ну и, конечно, привилегиями. Почему она решила со всем этим покончить, навсегда останется для меня загадкой.
      Лаура знала эту историю давно, но она никогда не слышала, чтобы ее рассказывали с такой горечью. На лице его не отражались эмоции, в голосе не чувствовалось волнения, но боль, которую она ощущала, пронзала и ее.
      – И отец так никогда и не простил тебя за тот день?
      – Нет. Даже на прошлой неделе, когда я приехал повидаться с ним.
      Она положила руку ему на плечо:
      – Мне так жаль, Тед.
      Не замедляя шага, он похлопал ее по руке.
      – Я знаю. Спасибо. – Затем взглянул на нее, и впервые за все время их прогулки на лице его появилось некоторое подобие улыбки. – Правильно говорят: у тебя это хорошо получается.
      Маленькая девочка рядом с ними вдруг взволнованно показала пальцем в сторону моста. На землю опустились сумерки, и бесконечной темной лентой из ферм моста потянулась колония мексиканских длиннохвостых летучих мышей. От этого зрелища остинцы никогда не уставали. Каждый вечер на закате десятки людей собирались на мосту или садились по берегам реки в ожидании того момента, когда летучие мыши станут вылетать на ночную охоту.
      – Это все еще самое великолепное шоу в Остине, правда? – прошептала Лаура.
      – Да уж. – Тед следил за длинной лентой, растягивающейся над рекой. – Однажды меня привел сюда отец. Мне было лет пять или шесть. Здесь было столько народу, что ему пришлось посадить меня к себе на плечи.
 
      Позднее, ночью, Лаура долго ворочалась без сна Она снова и снова вспоминала выражение глаз Теда, когда он рассказывал о своих фотографиях, о том, что они значат для него и будут значить для увидевших их. И еще в памяти всплыло, как он говорил об отце – без гнева, но так страстно, что сразу же захотелось ему помочь.
      Ее беспокоило, что она никогда не чувствовала подобного сострадания к Стюарту. Да и с чего бы? У Стюарта прекрасные отношения с родителями. Конечно, он прилагал к этому немало усилий. Пусть даже он бы и мечтал стать кем-либо другим, а не юристом, сын похоронил бы эту мечту глубоко в сердце, лишь бы не расстраивать родителей. Да, именно так оно и было.

      Что, собственно, это такое? – спросила Лаура, глядя, как мать вываливает в форму для выпечки какую-то подозрительную зеленую массу. Такая домашняя в этом веселеньком розовом фартуке поверх лиловых джинсов и белой майки, Ширли поставила емкость на плиту.
      – «Гато д'Эпинар а-ля паризьен».
      – Что такое «Гато д'Эпинар»?
      – Запеканка из шпината, но перевод убивает всю пикантность. Стюарт поделился со мной рецептом.
      – Стюарт? Мой Стюарт?
      – Мы с ним, похоже, подружились после того обеда на прошлой неделе. – Она запихнула рулет в духовку и поставила таймер на двадцать пять минут. – Стоило мне только заикнуться, что беру уроки приготовления изысканных блюд…
      – Когда же ты начала свой кулинарный курс?
      – Я и не начинала, но решила изобрести общий интерес, чтобы ему понравиться. – Она любовно ущипнула Лауру за щеку. – И прекрати смотреть на меня, словно я украла бриллианты из королевской короны. Это просто невинный розыгрыш.
      – Стюарт ненавидит розыгрыши.
      – Ну, то, чего он не знает, его не обидит, как я всегда говорю.
      Ширли открыла ящик стола, вытащила два посеребренных подноса и поставила их на кухонный стол у окна, выходящего на общежития Техасского университета.
      – Признаться, он был очень любезен со мной по телефону. Даже обещал как-нибудь зайти в клуб послушать, как я пою.
      «Так, – подумала Лаура. – Та небольшая ссора в ночь, когда они обнаружили фотографии Теда, видимо, все же сослужила хорошую службу».
      – Он так и сказал?
      – Говорю тебе, дитя мое, это совсем другой человек. Он действительно был очень мил со мной. Я даже подумываю сделать ему деловое предложение.
      Лаура опустила свой стакан.
      – Какого рода?
      – Это связано с Джо и продажей «Золотого попугая».
      – Я не знала, что он все еще пытается продать клуб. Мне казалось, бизнес идет успешно.
      Взяв со сверкающей белой стойки кувшин, Ширли налила Лауре стакан чая со льдом.
      – Да, это так. Но он устал и хочет больше времени проводить с внуками.
      – А при чем здесь Стюарт?
      – У Джо есть потенциальный покупатель – молодой наглый делец, который планирует превратить клуб во что-то вроде рок-н-ролльной площадки – то есть, чтобы остаться при работе, мне придется купить «Золотой попугай».
      Лаура чуть не поперхнулась.
      – Купить «Золотой попугай»?! На какие средства?
      Не обращая внимания на реакцию Лауры, Ширли продолжала собирать на стол.
      – Джо сказал мне, что, если я соберу сто тысяч для авансового платежа, остальную часть он профинансирует сам. Но прежде чем нападать на меня, – добавила она, видя, как округлились от изумления глаза Лауры, – выслушай до конца.
      Она развязала тесемки фартука и аккуратно положила его на крышку столешницы.
      – Во-первых, я понимаю, что начинать собственное дело в моем возрасте рискованно. Но «Золотой попугай» имеет устойчивую клиентуру. Я просмотрела бухгалтерские книги и знаю, сколько выручает Джо в неделю.
      – Да имеешь ли ты хоть малейшее представление о том, сколько времени и энергии потребует содержание клуба-ресторана? Следить за работниками? Ладить с поставщиками? Управляться с капризными посетителями?
      – Я не боюсь тяжелой работы, Лаура. Все, что я хочу, – это лишь доказать, что способна на реальное дело. Но для начала мне нужны сто тысяч долларов на первый взнос.
      – И тогда ты подумала о Стюарте?
      – Да, у меня промелькнула такая мысль. Но, по правде говоря, Стюарт числился вторым в списке.
      – Кто же первый?
      – Джей Би.
      Лаура уставилась на нее, не веря своим ушам.
      – Ты что, серьезно?
      – Он многим людям помог на старте – некоторых он почти не знал. Почему бы ему не сделать то же самое для меня?
      – Я не могу поверить! – воскликнула Лаура, качая головой. – Как можно надеяться, что человек, которому ты причинила жуткую боль, человек, от которого ты ушла через год после свадьбы и шестнадцать лет которого не видела, внезапно все забудет и даст тебе сто тысяч долларов?
      – Прежде всего, ему не придется ничего отдавать. Я готова написать долговую расписку. Так же, как и для Джо.
      – Джей Би никогда не пойдет на это.
      – Откуда ты знаешь? Он когда-то любил меня и, полагаю, все еще питает то же чувство. Ты сама об этом говорила. – Зазвенел таймер. Надев прихватные рукавички, Ширли подошла к плите. – Послушай, если он мне откажет, я пойду к кому-нибудь другому. Может быть, к Стюарту. Но пока Джей Би – моя основная надежда.
      Лаура начала было высказывать новые возражения, но остановила себя. Джей Би – взрослый человек. Он знает, как сказать «нет», даже Ширли. А если не скажет, если он действительно все еще настолько неравнодушен к ней, что захочет помогать, – это его дело.
      – Ну, вот и все. – Ширли повернулась, гордо поднимая исходящую паром шпинатную запеканку. – Фиеста начинается.
 
      Тони позвонил Енцо в Нью-Йорк из таксофона рядом с его номером в мотеле. Босс будет недоволен. Но что он может поделать? Не его вина, что ничего не удалось обнаружить.
      – Очень вовремя, – сказал Енцо, наконец-то сняв трубку. – Что раскопал?
      – Ничего, босс. Я обыскал дом Лауры Спенсер сверху донизу и нашел пшик. Никаких имен, никаких компрометирующих документов и ничего, что могло бы связать Кендалла с вами.
      – А ее офис? Тони засмеялся.
      – Босс, это место более людное, чем Таймс-сквер, причем днем и ночью. – Он сделал паузу. – Может быть, и искать-то нечего.
      – М-м-м. – Енцо немного помолчал. – Вполне возможно. Луиджи сообщает, что «Сентинел» больше ничего не пишет о кампании Кендалла.
      – Ни слова. Думаю, Лаура Спенсер поняла, что откусила кусок больший, чем сможет проглотить, и решила бросить это дело.
      – Может, ты и прав. – Повисла еще одна пауза. – Как держится Кендалл?
      – Хорошо! Я видел его в программе новостей сегодня утром, и, должен сказать, у парня есть стиль.
      Они тоже говорят, что он фаворит на выборах в ноябре.
      – Будем надеяться.
      – Что делать, босс? – Он молился, чтобы Енцо приказал ему возвращаться. Здесь ему больше нечего было делать.
      – Оставайся там. И продолжай обыскивать дом Лауры каждый день. Если она хранит свои записи на работе, то когда-нибудь обязательно принесет их домой. И неплохо было бы с сегодняшнего дня повисеть у нее на хвосте. Просто чтобы я знал, с кем она встречается.
      Тони вздохнул:
      – Хорошо, босс.
 
      – Просто не верится, что пришлось ехать через весь округ, чтобы увидеть собственного брата. – Закрыв дверцу голубого «файерберда», Сандра двинулась навстречу Теду. – Ты с таким же успехом мог бы находиться в Англии, я почти не видела тебя эти дни.
      – Прости, Лютик. Джей Би загрузил меня работой.
      Обняв ее за талию, он повел ее к дому.
      – Как дела, сестрица?
      – Очень даже хорошо. – Она взглянула на него. – А как ты? У тебя проблемы на телевидении?
      – Нет. Я пообещал появиться в одном из утренних шоу, а в ответ они согласились не возбуждать иск.
      – Что, если они опять примутся за свое, когда ты будешь перед камерой?
      – Вряд ли. Директор студии дал мне слово.
      Под широкой аркой, соединявшей фойе с гостиной, Сандра остановилась и обежала комнату взглядом.
      – Господи, я и забыла, как любила это место, как тепло и уютно чувствовала себя здесь, не то, что в мавзолее, где мы выросли.
      – Осторожнее. Ты говоришь прямо как я. Папе бы это не понравилось.
      Выбрав кресло, на которое падал солнечный свет, Сандра сбросила сабо и залезла в него с ногами, поджав их под себя.
      – А где Джей Би?
      – Играет в гольф с шерифом Уилсоном.
      Тед сел напротив и закинул руку на спинку кресла.
      – У тебя что-то на уме, сестричка?
      – На уме у меня папа и ты.
      Тед поднял руку в протестующем жесте.
      – О, нет, не надо. Этот вопрос закрыт. Раз и навсегда.
      – Ты даже не выслушал меня, – запротестовала она.
      – И не собираюсь. Твои глаза уже все мне сказали. Ты приехала, чтобы попытаться еще раз замолвить словечко за доброго, старого папу? Ответом будет – «нет».
      – Я приехала не потому. Ну… не совсем по этому поводу.
      – То есть? – спросил Тед и тотчас пожалел, что задал этот вопрос.
      – Это значит, что, после того как ты выслушаешь меня, твое мнение об отце изменится.
      – Ох, Сандра! Не люби я тебя так сильно, духу твоего здесь бы уже не было! Но так, как я тебя люблю и поскольку знаю, что ты не уйдешь, пока не выговоришься… – он сделал великодушный жест, – то давай говори. Но, предупреждаю, ты попусту теряешь время.
      – Все не так-то просто. – Она глубоко вздохнула, задержала дыхание, а затем выпалила: – Ты не знаешь всего. Мне давно следовало бы рассказать об этом тебе.
      Тед растянул рот в иронической усмешке.
      – Новые темные тайны из семейного шкафа Кендаллов?
      – Эта касается мамы.
      Усмешка Теда исчезла.
      – При чем здесь мама?
      – Ты помнишь, как набросился на папу в день маминых похорон, как сказал, что, если бы он уделял ей больше внимания, она бы не покончила с собой?
      Как мог он забыть?
      – Помню, что говорил что-то в этом роде, да.
      – Так вот… Мама была не так одинока, как все считали.
      – Что, черт возьми, это значит?
      – У нее был любовник.
      Бомба, взорвавшаяся прямо у него на коленях, удивила бы Теда меньше.
      – Повтори еще раз.
      Сандра облизала губы.
      – Ты был далеко, учился в университете, но за две недели до маминой смерти папа обнаружил, что у нее есть любовная связь.
      – Ерунда! Она любила отца.
      – Судя по всему, это не помешало ей изменить ему.
      Он бросил на неё возмущенный взгляд.
      – Очередное папочкино промывание мозгов? Это он забил тебе голову лживыми сказками?!
      – Нет. Он даже не подозревает, что мне об этом известно.
      – Откуда ты узнала?
      – Я слышала, как они ссорились однажды ночью и все последующие ночи – ужасные сцены, настолько пугавшие меня, что я пряталась за шторами. Но все равно я слышала, как папа требовал назвать имя того человека.
      – Боже мой, Сандра!
      – Это правда. Он был как сумасшедший, кричал, угрожал выбить имя силой, если она не скажет сама.
      – Она назвала его?
      – Нет. Продолжала все отрицать.
      – Вот видишь. В нем просто бушевала ревность. Ты же знаешь, каким он становился, когда видел, что другие мужчины засматриваются на нее.
      Сандра покачала головой:
      – Однажды ночью, после особенно безобразного скандала, мама, в конце концов призналась, что у нее есть любовник, и заявила, что хочет развестись. Папа был в шоке. Я знаю, потому что наступило долгое молчание; затем чуть погодя я услышала, как хлопнула дверь их спальни. На следующее утро за завтраком он был необычайно тих, и глаза у него были красные, как будто он плакал. Я тогда хотела как-нибудь его утешить, но не знала как. Поэтому я промолчала. Мне казалось, что если притвориться, будто ничего не случилось, то весь этот ужас исчезнет. Так оно и произошло. Мама поехала с ним в Аспен, и мне показалось, что все пришло в норму. – Сандра смахнула слезинку. – В следующее воскресенье ее уже не стало.
      Тед словно врос в кресло.
      – Ты уверена, что именно так все и было, Сандра? Не могла ты принять за реальность какой-нибудь дурной ночной сон, навеянный подсознанием шестилетнего ребенка?
      Она отрицательно покачала головой:
      – Нет, это не было ночным кошмаром. Это случилось на самом деле.
      – Почему ты раньше мне не рассказала?
      – Боялась. Я до сих пор не уверена, что полностью поняла смысл происходившего. Поэтому я выбросила все из головы и никогда к этому не возвращалась. Мне было слишком тяжело. Я была настолько раздавлена смертью мамы, что все остальное стало несущественным. Лишь годы спустя, когда я прочла биографию отца и то, какой идеальной парой они были, я смогла снова посмотреть фактам в глаза.
      – А мама так и не раскрыла имени этого человека?
      – Нет. Эту тайну она унесла в могилу.
      – Ты не помнишь, чтобы кто-нибудь постоянно приходил в дом? Какие-нибудь телефонные разговоры?
      – Ничего.
      – Черт, должна же была!
      Тед спрыгнул с кресла и заходил из угла в угол, засунув руки в карманы.
      – Ты же все время была с ней!
      Внезапная вспышка Теда вызвала румянец на щеках у Сандры.
      – Мне было шесть лет. Шпионить за собственной матерью мне и в голову не приходило!
      – Прости.
      Он взъерошил волосы, чувствуя себя идиотом оттого, что выплеснул свой гнев на Сандру.
      – Просто это… Это полностью все меняет. Если у нее кто-то был, тогда ее смерть может оказаться вовсе не самоубийством.
      Глаза Сандры расширились от ужаса.
      – Что ты хочешь сказать?
      – Я говорю, что, возможно, она была убита.
      – Тед, полиция провела тщательное расследование. У них не было оснований подозревать преступление. И потому сделала вывод, что она совершила самоубийство.
      – А знаешь, я никогда не верил в это. Мама была не того склада, чтобы выброситься с балкона. Или убить себя каким-либо другим способом. Она слишком любила жизнь. – Его голос смягчился. – И еще, она любила тебя. Она никогда бы не решилась оставить свою дочь.
      – Но кому нужно было ее убивать?
      – Может быть, ее любовнику. Возможно, она передумала уходить от отца, и тот человек в гневе убил ее. – С трудом овладев собой, он добавил: – Ты понимаешь, что мы должны сообщить в полицию?
      В глазах ее появилась тревога.
      – Сообщить о чем?
      – Что к делу причастен еще один человек. Им это может показаться интересным.
      – Какая теперь разница? Столько времени прошло.
      – Неужели тебе, по крайней мере не интересно, что в действительности произошло в тот день? Если кто-то убил маму, неужто ты не хочешь, чтобы его покарали?
      – Конечно, хочу. Но как же папа? Как отразится на нем этот скандал?
      – Думаю, он не меньше нашего хотел бы знать правду.
      Сандра не ответила.
      – Он должен был сказать мне. – Тед скорее говорил самому себе. – Он не должен был позволить мне уйти с похорон, не раскрыв правды.
      – Ты не дал ему такой возможности, настолько разъярился. Даже если бы он и попытался рассказать, ты бы не стал слушать.
      Пожалуй, так оно и было. Сын походил тогда на умалишенного, обуреваемого одной навязчивой идеей – обвинять.
      – Я намеревалась тебе рассказать, когда поехала к тебе в Лондон, – продолжала Сандра, – но, так как ты согласился вернуться домой, надобность отпала. А особенно потому, что я знала, как тебе будет больно. Сейчас я открылась только из-за того… – она нерешительно взглянула на него, – из-за того, что это мой последний козырь, последняя надежда на то, что ты еще раз дашь папе шанс.
      – Почему всегда я? Почему он не может дать мне шанса?!
      – Тед!
      – Он мог бы прийти на выставку, Сандра. Мог бы покончить с этой дурацкой враждой раз и навсегда.
      Сандра опустила голову. Ей нечего было сказать, нечем утолить горечь в сердце Теда.
      – Где ее вещи? – вдруг спросил Тед.
      Вопрос застал Сандру врасплох.
      – Чьи вещи?
      – Мамина одежда, книги, записи – все, что осталось.
      – Одежду папа раздал. Драгоценности у меня. Можешь забрать все, что хочешь, – добавила она, ошибочно истолковав его вопрос.
      Он покачал головой:
      – Меня больше интересуют фотоальбомы, старые письма, которые могли сохраниться.
      – Люсинда упаковала все в коробки и убрала на чердак. Я давно там не была, но все коробки помечены.
      – Я хочу взглянуть на них.
      – Пожалуйста.
      – Когда отца не будет дома.
      – О! – Сандра на секунду задумалась. – Завтра после обеда он пойдет играть в бридж к генералу Макгоу. Я предупрежу Люсинду.
      Он кивнул:
      – Спасибо, сестричка.
      Она подняла на него теплые карие глаза:
      – Ты ведь это не из сентиментальности? Я имею в виду, хочешь просмотреть мамины вещи?
      – Не совсем.
      – Что ты надеешься найти?
      Тед пожал плечами:
      – Если повезет, ключ к разгадке личности того человека.
      – Ты и впрямь думаешь, что этот таинственный незнакомец может иметь отношение к смерти мамы?
      – Не знаю. Знаю только, что не собираюсь сидеть сложа руки. Я должен до конца разобраться в этой истории. Ради отца, – добавил он неслышно, – я у него в долгу.
 
      Если не считать толстого слоя пыли и скоплений паутины, чердак остался таким же, каким Тед его помнил.
      Среди разного хлама виднелись былые знакомцы: старый велосипед-десятискоростник с погнутым колесом, авиамодельный планер, который он все время разбивал, а потом восстанавливал, потертая бейсбольная перчатка-ловушка, кукольный домик Сандры с облупившейся краской.
      Вещи с этикетками «Миссис Кендалл» были упакованы и составлены вдоль дальней стены. Тед пробрался туда, сел на пол и стал разбирать коробку за коробкой.
      Все сохранилось – любимые книги Элизабет, некоторые с дарственными надписями авторов, фотографии ее предков в рамках, дюжина вышитых носовых платков, груда коробочек из-под пилюль, даже пенал для ручек, который он сделал для нее еще в детском саду. Но никаких фотографий, дневников, записных книжек. Ничего, что указывало бы на личность таинственного любовника матери.
      Он разочарованно поставил последнюю коробку на место и поднялся. Еще раз оглядев чердак, зацепился взглядом за сумку для клюшек для гольфа, лежавшую у него под ногами.
      Сердце екнуло от боли. Набор клюшек был подарком Элизабет Чарльзу в день десятилетия свадьбы. По словам Люсинды, именно ими он играл в гольф в день смерти Элизабет.
      После трагедии Чарльз убрал клюшки и больше никогда не выходил на поле.
      Ухватившись за ручку, Тед поставил пыльную сумку вертикально и прислонил к стене. Клюшка с номером девять, выбитым на стали головки, торчала прямо перед ним.
      Губы Теда растянула улыбка, когда он вспомнил, как отец пытался научить его гольфу.
      – Все дело в движении запястья, сын, – демонстрировал технику удара Чарльз. Но Тед, которому было тогда девять лет, так и не преуспел в игре. Постепенно он оставил попытки научиться и, к неудовольствию отца, переключился на теннис.
      Поддавшись искушению, он вытащил клюшку из сумки и чуть не обмер.
      Вокруг сухой треснувшей кожи рукоятки обвилась золотая цепочка, которую он мгновенно узнал. Она принадлежала матери.
      Потрясенный, он осторожно, стараясь не тянуть, распутал цепочку, и она скользнула в его раскрытую ладонь. Эту семейную реликвию, тонкую нить флорентийского золота, Элизабет получила в наследство от бабушки.
      Она была на ней в день гибели, но когда полиция нашла тело, цепочки на шее не оказалось. Пропавшая цепочка, впрочем, при расследовании не заронила никаких сомнений в том, что это самоубийство. Специалисты посчитали, что она могла слететь во время падения.
      Тед вновь посмотрел на цепочку, на этот раз внимательнее. Только теперь он заметил, что она была порвана, замочек вывернут, словно ее сдергивали с шеи.
      – Что за черт.
      Он перевел взгляд с цепочки на сумку для гольфа. Если цепочка найдена, то, что она делает в старой сумке для гольфа? Почему ее не починили и не отдали? Сандре вместе с остальными драгоценностями Элизабет?
      Внезапно открывшаяся истина словно оглушила его.
      Чарльз. Чарльз бросил сюда цепочку. Чарльз убил Элизабет.

      Сандра сбежала из школы, не дожидаясь конца последнего урока. Вбежав в дом, она нос к носу столкнулась с Тедом, который спускался с лестницы.
      – Нашел что-нибудь?
      По угрюмому выражению его лица она поняла, что нашел.
      Тед присел на ступеньку и подождал, пока Сандра пристроится рядом, прежде чем показать ей улику.
      – Мамина цепочка, – прошептала Сандра. Она взяла ее, словно та была из хрупкого стекла, и долго рассматривала. Когда она подняла голову, кровь отхлынула от ее щек, а в глазах стояли слезы. – Где ты ее нашел?
      – На чердаке.
      – Но, как могло так получиться? После смерти мамы папа нанял команду скалолазов, чтобы найти ее. Они вернулись с пустыми руками. Как же она попала к маминым вещам, если ее так и не отыскали?
      – Она была не в маминых вещах.
      – Тогда где же?
      – В старой папиной сумке для клюшек.
      Глаза Сандры округлились.
      – Как она туда попала?
      Он бросил на нее долгий оценивающий взгляд, гадая, готова ли она услышать правду. Она не просто обожала отца, она всегда яростно его защищала. В то же самое время сестра ненавидела, когда с ней обращались как с ребенком.
      – Ее положил туда тот, кто убил маму.
      Убийца мамы. С тех пор как она услышала эти слова, они постоянно ее преследовали. Сегодня в классе она никак не могла сосредоточиться, потому что знала, что Тед в доме ищет что-то такое, что вновь воскресит этот кошмар.
      – Ты говоришь так, будто знаешь, кто это.
      – Да, знаю.
      Сандра перевела дыхание. Лицо Теда было каким-то странным, казалось, окаменевшим и отчужденным. Она испугалась.
      – Скажи мне. – Он молчал. Тогда она схватила его за руку, вонзив в нее ногти. – Скажи мне! – повторила она.
      – Это отец.
      Ужас появился в ее глазах, в то время как лицо побелело.
      – Нет! – Она лишь отрицательно мотала головой.
      – Неужели ты не видишь, что все сходится? – брат уже завелся, как механическая игрушка, которую нельзя остановить. – Ярость отца, когда он узнал, что мама его предала; его боль, когда она сказала, что уходит, и вот теперь… это. – Он взглянул на цепочку, что все еще держала в руках Сандра. – И теперь это.
      Сандра покачала головой:
      – Кто-нибудь другой, любой другой, мог бросить ее туда. Даже убийца, если все же был убийца.
      – Тогда почему этот кто-то не навел полицию на след отца? Если бы он или она хотели подставить папу, было бы достаточно одного анонимного звонка.
      – Но если ты прав, – в голосе Сандры звенело отчаяние, – если папа сделал это и затем положил цепочку в сумку для гольфа, почему он не забрал ее потом? Почему оставил там, где ее могли найти?
      – Не знаю, сестричка. Возможно, он забыл, куда сунул ее. Шок, раскаяние – да мало ли что на него подействовало.
      Она смотрела на цепочку, нежно поглаживая ее кончиками пальцев.
      – Не могу поверить, что убил он.
      – Вероятно, непреднамеренно. Но он мог толкнуть ее случайно, в порыве гнева.
      – В том-то и загвоздка. Он на нее больше не сердился. Мама полетела с ним в Колорадо. Разве это не доказывает, что они помирились? Что она уже передумала разводиться?
      – Вполне возможно. Или же она согласилась поехать ради гостей, а отец истолковал ее поступок по-своему. В тот день она могла позвать его наверх и сказать, что ничего не изменилось. Он взорвался. Ситуация вышла из-под контроля. Может, он толкнул ее, а может, она просто потеряла равновесие, а он пытался ее удержать. Но все, что у него осталось, – это цепочка в руках.
      Сцена, которую он нарисовал, была настолько живой, что, казалось, Сандра явственно ее видела. Она все еще отказывалась поверить, что отец мог совершить нечто настолько ужасное, даже в порыве дикой ярости.
      – Если это был несчастный случай, – настаивала она, – почему он не сказал полицейским? Они бы ему поверили.
      – Необязательно. Особенно если бы узнали, что она собиралась бросить его ради другого. Ревность – самый сильный мотив, спроси любого полицейского.
      Она отважно, даже с вызовом встретила его взгляд.
      – В таком случае он бы признался полиции и принял бы наказание. Папа не трус.
      – Я знаю. – Тед заговорил мягче, глядя в искаженное мукой лицо Сандры. – От признания его удержал не страх перед тюрьмой.
      – Тогда что?
      – Ты, Лютик! Он не хотел причинять тебе новую боль. Я уверен, именно поэтому он оставил сенат. Чтобы заботиться о тебе должным образом.
      Теперь Сандра тихо плакала, спрятав лицо в ладонях. Тед обнял ее и прижал к себе.
      Наконец она взяла протянутый им носовой платок и осушила слезы.
      – Мы должны сохранить эту тайну, – прошептала она, когда всхлипывания пошли на убыль. – Мы ничего не будем говорить. Ни папе, ни полиции. – Она схватила руку Теда и крепко сжала. – Клянись, Тед. Поклянись, что ничего не скажешь полиции!
      Тед минуту молчал. Наверху, на чердаке, он почти час боролся с собой, разрываясь между потребностью отомстить за смерть матери и привязанностью к отцу.
      Только сейчас, увидев молящие глаза сестры, он понял, что у него нет выбора. Она и так настрадалась вдоволь. Он не сможет причинить ей новое горе, отправив в тюрьму умирающего отца.
      – Нет, – произнес он ласково, гладя ее послушные золотистые волосы, – я не буду сообщать в полицию.
 
      Облокотившись на изгородь, Тед наблюдал, как солнце опускалось все ниже и ниже по чудному небу Запада. Он не помнил, как долго простоял здесь, любуясь далекими холмами.
      – Вот где ты прячешься!
      Он узнал голос Джей Би, но оборачиваться не стал.
      – Ты искал меня, Джей Би?
      – В общем, да. Часа два назад я видел, как ты вышел побродить, но прошло уже столько времени… – Он подошел и встал рядом с Тедом у изгороди, облокотившись на верхнюю перекладину. – Что-то мучает тебя, сынок?
      Тед не ответил. Не потому, что не доверял Джей Би, а оттого, что не знал, как начать.
      Джей Би испытующе посмотрел на юношу.
      – Иногда бывает лучше выговориться.
      Тед и сам знал это. После разговора с Лаурой субботним вечером словно камень спал у него с души. Разговор не изменил его чувств к отцу, но ослабил бремя вины, которое он носил в себе долгие годы.
      – Это каким-то образом связано с твоим отцом? – мягко настаивал Джей Би. – Или с приездом Сандры?
      – В общем, и то и другое.
      – Насколько серьезно на этот раз?
      Тед продолжал вглядываться вдаль. Солнце почти совсем исчезло, и пейзаж медленно окрашивался в приглушенные, дымчатые оттенки синего, как это обычно бывает в такое время суток.
      – Чарльз убил мою мать.
      Единственной реакцией Джей Би было оглушающее молчание. Когда он заговорил, голос его зазвучал глухо и напряженно.
      – Откуда ты узнал?
      Уставившись в одну точку на горизонте, Тед выложил ему абсолютно все, в том числе и свое обещание Сандре ничего не сообщать полиции.
      – Боже правый! – Джей Би в изумлении покачал головой. Он по-прежнему смотрел на Теда, который все еще прятал глаза. – Послушай, сынок, ты знаешь, я не особенно лезу с советами. Я старался быть рядом, когда полагал, что тебе это нужно, и пытался направлять тебя, когда это было возможно, но я никогда не диктовал, что делать.
      – Ты был отличным другом, Джей Би.
      – Я надеюсь, ты продолжаешь так считать, потому что я близок к тому, чтобы нарушить свое золотое правило.
      Тед не ответил.
      – Ты должен выяснить все до конца, Тед. – Джей Би развил свою мысль: – Вы с Сандрой не сможете спокойно жить, не зная, что случилось на самом деле.
      – Я знаю, что случилось. Он убил мою мать.
      – Ты не знаешь обстоятельств. У тебя сложилось представление об отце, как о хладнокровном убийце, но все может оказаться совсем не так. Ты должен ради себя, ради отца точно выяснить, что произошло в тот день.
      – Это невозможно. Если бы ты видел отца, ты бы понял почему. Он больной человек, Джей Би, это его добьет. Что бы он ни совершил, я примирился с этим. Случилось, так случилось. Тут уж ничего не поделаешь.
      – Ты взвалил на свои плечи тяжелый груз, сынок.
      – Он был бы еще тяжелее, если бы я знал, что повинен в его смерти.
      Мужчины какое-то время помолчали, погрузившись каждый в свои думы. Затем Джей Би положил свою большую, мозолистую ладонь на плечо Теда.
      – Ладно, сынок. Пошли домой.
 
      Вздрогнув, Лаура проснулась от звука скрипнувшего кресла. Она села – нервы были натянуты – и взглянула на светящийся циферблат часов на прикроватном столике. Час тридцать. Кто бы мог расхаживать по ее террасе в такое время ночи? Джей Би – вряд ли. Он, правда, страдал бессонницей и часто выходил на поздние прогулки, но сюда бы он не пошел. Кроме того, завтра открывается конференция по технологиям средств массовой информации, а он накануне важных мероприятий ложится пораньше.
      Сбросив одеяло, она вылезла из постели и на цыпочках подошла к окну.
      Стояла ясная ночь, предметы отбрасывали длинные тени. Вдали вырисовывался темный силуэт главного здания ранчо.
      Она приподняла раму, высунула голову в образовавшийся проем, и по ее спине побежали мурашки. Одно из террасных кресел было сдвинуто так, словно кто-то налетел на него. Значит, в самом деле скрипнуло? Или ей почудилось?
      Лаура уловила какой-то шорох и тотчас взглянула в том направлении. Кто-то пробирался сквозь дубовый подлесок рядом с коттеджем. Она вздрогнула при мысли о том, что какой-нибудь бродяга, возможно, пытался проникнуть внутрь, пока она спала; девушка быстро захлопнула окно. Зная, что ни один мало-мальски соображающий грабитель не полезет в ярко освещенный дом, она бросилась к выключателю. Затем спустилась вниз и зажгла свет там.
      Проверка входной двери показала, что замок вскрыть не пытались, хотя обыкновенный запор вряд ли послужил бы препятствием умелому взломщику.
      Может, и впрямь скрип ей всего лишь послышался? Видимо, десять лет жизни в Нью-Йорке, где грабежи случались ежедневно, превратили ее в параноика.
      Лаура могла бы позвонить Стюарту, он жил всего в нескольких минутах езды отсюда. Но она уже знала, что услышит: «Это просто ветер качает деревья, Лаура. Возвращайся в постель».
      Он такой рассудительный. А она такая… какая? Глупая? Не это ли слово она искала? Она коротко, нервно хохотнула. Что это она взялась заниматься самоанализом в полвторого ночи?
      «Возвращайся в постель, Лаура».
      Оставив на всякий случай свет везде включенным, она поднялась наверх.

      Конференция «Медиатек» ежегодно проводилась в Палмеровском зале Центра конвенций и была крупнейшей в штате, с более чем тысячью участников и показом новейших коммуникационных технологий.
      Джей Би всегда спонсировал мероприятие, но в этом году принимать в нем участие не собирался, пока не узнал, что оратором на ленче будет не кто иная, как Барбара Кендалл.
      Они с Барбарой давно поддерживали дружеские отношения. Впервые они встретились девятнадцать лет назад, когда она привела свой третий класс на экскурсию в «Сентинел». Он был покорен не только ее обаянием, но и особой манерой общения с детьми, будоражащей их любознательность и подвигающей на вопросы.
      То, что год спустя Барбара Фентон вышла замуж за Малкольма Кендалла, вызвало у него сильную досаду не потому, что он надеялся, как считали некоторые, жениться на ней, а потому, что не мог понять, почему такая мягкая, душевная женщина решила связать свою жизнь со столь самовлюбленным и недалеким человеком. Однако, как ни странно, их брак не распался. Была она счастлива, как казалось, или нет, осталось тайной.
      Ему нравилось наблюдать за ее публичными выступлениями.
      Она, правда, не обладала социальным нюхом, как жены других известных политиков, но ее искренняя заинтересованность при обсуждении важных вопросов привлекала и волновала.
      Сидя между президентом «Кэрмел компьютерс» и директором какого-то издательства, Джей Би следил за Барбарой, облюбовавшей место неподалеку.
      Для женщины, только что выступившей с зажигательной речью, она казалась на удивление беспокойной. Барбара стреляла глазами по всей комнате, провожая взглядом официантов, время от времени замиравших у столиков, чтобы наполнить вином бокалы гостей. Джей Би, в числе очень немногих в Остине, знал об алкоголизме Барбары. Несколько лет назад, поняв, что ее страсть становится пагубной, он уговаривал ее обратиться за профессиональной помощью.
      – Я не могу пойти на это. – Она категорично замотала головой. – Если о моей проблеме станет известно, с карьерой Малкольма будет покончено.
      Хотя Джей Би настойчиво убеждал Барбару, что здоровье гораздо важнее карьеры мужа, она осталась непоколебимой. Главное – Малкольм.
      Они больше никогда не возвращались к этой теме, но сейчас, заметив, что с каждой секундой ее лихорадит все сильнее, он ужаснулся.
      Едва он собрался подойти к ней, как президент «Кэрмел компьютерс» отвлек его внимание брошюрой, которую читал. Несколько минут спустя, Джей Би услышал ее громкий грудной смех и не на шутку встревожился. Щеки женщины пылали, она что-то говорила быстро, то и дело отпивая из бокала – кажется, белое вино, – даже не удосуживаясь отставлять напиток.
      Барбара держалась плохо, и, если он сейчас же не уведет ее отсюда, какой-нибудь сверх любопытный репортер обязательно заметит это.
      Извинившись, Джей Би поднялся и быстро подошел к соседнему столу.
      – Привет, Барбара! – Он коснулся губами ее щеки.
      – Джей Би! Мой старый друг! – Ее голос звучал гораздо громче, чем обычно. – Я так и знала, что ты здесь.
      Не дав ей возможности продолжить, он коснулся ее руки.
      – На пару слов, если позволишь. Наедине. – Увидев, что она колеблется, он добавил: – Это срочно.
      Стараясь по возможности не привлекать внимания, он взял бокал из ее руки и поставил его на стол. Рядом с тарелкой лежала маленькая черная ажурная сумочка. Он подхватил ее и передал Барбаре.
      – Пойдем.
      Она безропотно следовала за ним и только в фойе спросила:
      – Что происходит, Джей Би? Куда ты меня ведешь?
      – Домой.
      В зеленых глазах отразилось удивление.
      – Домой? Но я не могу. – Она икнула и, прикрыв рот рукой, виновато хихикнула. – Я должна произнести речь.
      – Ты ее уже произнесла, Барбара. И говорила ты великолепно. – Склонившись ближе, он прошептал ей в ухо: – Проблема в том, что ты перебрала.
      – Знаешь что? – Она одарила его радостной улыбкой и снова икнула. – Кажется, ты прав.
      В этот момент из телефонной будки вышел Эллиот Фицпатрик, старый приятель Джей Би, и направился прямо к ним.
      – С Барбарой плохо?
      – У нее просто расстройство желудка, – уверил его Джей Би. – Не стоит беспокоиться.
      – Может, чем-нибудь помочь?
      – Все в порядке, Эллиот. Я справлюсь сам. – Обняв женщину за талию, он повел ее к черному ходу, который вел в гараж.
      – Ты всегда так добр ко мне. – Барбара повисла на нем. – Почему?
      – Потому, что мы друзья. Ты бы сделала для меня то же самое.
      В гараже ему потребовалось меньше минуты, чтобы отыскать свой «сэбербиан». Поддерживая Барбару, он усадил ее на сиденье и пристегнул ремень безопасности, прежде чем закрыть дверь.
      – Тебя привез Клайв? – спросил он, садясь за руль.
      Она покачала головой:
      – Нет. Я взяла «мерседес».
      – Я попрошу кого-нибудь пригнать его потом к тебе домой, хорошо?
      – …рошо. – Она сжала пальцами виски. – Немного кружится голова.
      – Держи глаза открытыми и не откидывайся назад.
      – Я пьяна, – объявила она с серьезным видом. Джей Би, плативший в этот момент за парковку, улыбнулся.
      – Как ты думаешь, тот человек в фойе заметил что-нибудь?
      – Об Эллиоте не беспокойся. Он будет нем как рыба. – Он замолчал, но, когда они вырулили на Бартон-Спрингз-роуд, заговорил снова: – Что случилось, Барбара? В прошлый раз ты сказала, что держишь эту проблему под контролем.
      Она начала тихо плакать.
      Обругав себя за нечуткость, Джей Би дотянулся до ее руки, безжизненно лежавшей на колене.
      – Прости, маленькая. Я не хотел обидеть тебя, просто беспокоюсь. Очень хотелось бы тебе помочь.
      – О, Джей Би! – Несмотря на его совет не откидываться, она сделала именно так. – Ты не можешь мне помочь. Никто не может.
      – Никогда не поздно начать жизнь сначала. Я знаю отличную реабилитационную клинику в Далласе. Каких-нибудь пара месяцев, и ты станешь совсем другой женщиной.
      Она продолжала мотать головой.
      – Не могу. Не сейчас, когда до выборов всего ничего… – Она начала глотать слова, и, когда машина взбиралась на холмы Западного Остина, ее голова завалилась набок.
      – Ты раньше никогда не пила на людях, Барбара. Что произошло сегодня? Все так хорошо начиналось.
      – Драконы, – пробормотала она.
      Он бросил на нее быстрый взгляд:
      – Повтори?
      Она невидяще уставилась на него:
      – Ты убиваешь драконов, Джей Би?
      Он улыбнулся:
      – Ради тебя мог бы. – Затем, став серьезным, добавил: – Поговори со мной, девочка. Что тебя гложет?
      – Не могу. Это слишком… отвратительно. И больно.
      Его губы сжались в твердую, сердитую линию. Как мог он быть таким слепым? Быть ее другом все эти годы и не видеть ее страданий?
      – Это связано с Малкольмом? – Что за глупый вопрос! Разве может это быть не связано с ним?
      – Если я скажу, ты возненавидишь меня, – произнесла она тоном кающегося ребенка.
      – Я никогда не смогу возненавидеть тебя, Барбара. Ты знаешь это.
      Последовало долгое молчание. Когда она заговорила снова, ее было еле слышно.
      – Это случилось… так давно.
      – Что случилось?
      – Малкольм, – послышалось невнятно, – и Элизабет. У них была любовь.
      Малкольм и Элизабет. Господи Боже!
      – Я прокралась за ними в библиотеку, – продолжила она, – они не знали о моем присутствии…
      – Где?
      – В Аспене.
      Кровь застыла у него в жилах.
      – Я видела их, Джей Би. И слышала. Слышала… я слышала все. – Она опять икнула, но на этот раз без хихиканья, без дурашливой улыбки. – Она была так хороша в этом белом платье. Краше меня в сотни раз…
      – Это неправда.
      – Малкольм бы с тобой не согласился.
      – Малкольм – глупец. – Голос Джей Би стал грубым, сердитым. – Скотина. Грязная, вонючая, никчемная скотина.
      – Я ненавидела ее. – Ее страстный взгляд поразил его. – Желала ей смерти. – Теперь она тяжело дышала, руки конвульсивно сжимались. – Хотела… столкнуть ее с того балкона.
      Джей Би вдавил в пол педаль тормоза, машина с визгом остановилась. Он повернулся к ней:
      – Боже мой, девочка! Что ты говоришь?!
      Она бессильно привалилась щекой к окну и закрыла глаза.
      – Не могу… Это слишком ужасно.
      Первым порывом Джей Би было не поверить. Невозможно… Милая, нежная Барбара… Он неправильно ее понял. Он сидел за рулем, уставясь на женщину. Она выглядела такой невинной и такой измученной.
      – Барбара? – Его пальцы коснулись ее щеки. – Поговори со мной, девочка. Ты ведь знаешь, мне можно доверять. – Она судорожно вздохнула, но не ответила. – Барбара? – Он тихонько тряхнул ее за плечо, затем сильнее. – Барбара?
      Все было бесполезно. Она отключилась.
      Джей Би вжался в кресло и попытался осмыслить, разобраться в том, что она сказала. Но образы, возникшие в его мозгу, оказались слишком невероятными, чтобы в них поверить.
      С угрюмым лицом он тронул «сэбербиан» и медленно двинулся вниз по красивейшей улице Сценик-драйв, пока не достиг дома Кендаллов.
      Дверь открыла женщина сурового вида в одежде горничной.
      – Я – Дж. Б. Лоусон, – представился он, получив в ответ пустой взгляд. – Миссис Кендалл стало плохо во время ленча на «Медиатек». – Он протянул ей сумочку Барбары. – Она заснула, но, если вы покажете мне дорогу, я отнесу ее наверх.
      Не ожидая ответа, он вернулся к машине, поднял худенькое тело Барбары на руки и понес вверх по лестнице, следуя за поджавшей губы горничной.
      В зеленой с золотом спальне он положил Барбару на кровать и подождал, пока успокоится дыхание, прежде чем повернуться к горничной.
      – Ее машина осталась в городе. Я попрошу кого-нибудь пригнать…
      – В этом нет необходимости, – ответила женщина с нажимом. – Мистер Кендалл сам сделает это.
      Джей Би пожал плечами.
      – Как угодно. – Бросив последний взгляд на слегка похрапывающую Барбару, он вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. – Скоро приедет мистер Кендалл?
      – Не раньше обеда.
      – Когда он вернется, передайте, что я хочу с ним поговорить.
      Выражение лица женщины не изменилось, но она наклонила голову в знак того, что передаст сообщение.
      Усевшись в машину, Джей Би поднял взгляд на окна второго этажа.
      – Ох, Барбара, – пробормотал он, включая зажигание. – Что ты, не приведи Господи, наделала?
 
      Малкольм, которого, по просьбе Долорес, вызвали с совещания у мэра, метался по спальне, как тигр в клетке, когда спустя два часа Барбара начала приходить в себя.
      В два прыжка он оказался у кровати.
      – Барб? Проснись же! – И похлопал ее по щекам.
      Она застонала и схватилась рукой за живот.
      – Мне нехорошо.
      – И поделом, – выплюнул он, не заботясь о маске вежливости, обычно нацепляемой им в спальне. – Из всех дурацких поступков, совершенных тобой в жизни, самый дурацкий – это напиться на ленче на «Медиатек» на глазах у пятисот человек.
      – Я не хотела…
      – И какой бес тебя попутал, разрешать Джей Би отвозить тебя домой? Этот тип ненавидит меня. Возможно, сию минуту он уже сочиняет статью. Представляешь себе заголовки? «Жена кандидата в губернаторы вдребезги пьяна».
      Барбара, открыв глаза, попыталась сконцентрироваться.
      – Джей Би этого не сделает.
      – Откуда, черт побери, ты знаешь? – Она не ответила, и он присел на кровать. – Ты ничего ему не сказала, а?
      – Не могу вспомнить…
      – Ты должна помнить, говорила ты с ним или нет.
      – Говорила.
      – О чем? – Он старался держать себя в руках. Кричать на нее в подобном состоянии – значило упустить нить разговора. – Ты говорила ему что-нибудь о нас с Элизабет? Постарайся вспомнить, Барбара. Это важно.
      – Почему?
      – Потому, что Джей Би хочет меня видеть, вот почему! Он не разговаривал со мной шестнадцать лет и вдруг ни с того ни с сего хочет встретиться. Это что-нибудь да значит, Барбара?
      Медленно, опираясь на локти, она приподнялась. Вот молодчина. – Малкольм выдавил из себя улыбку. – А теперь попытайся, вспомни, о чем вы говорили с Джей Би. Имя Элизабет всплывало?
      Ее лицо снова стало болезненно-серым.
      – Я не помню… может быть.
      – Что ты ему сказала, Барбара?
      – Не помню.
      – Барбара! – закричал он в раздражении.
      – Нехорошо мне, – прижав руку к животу, она упала на кучу зеленых подушек. – Поговорим потом.
      – Черт! – Запустив пальцы в волосы, Малкольм стоял и смотрел на нее целую минуту. Он не раз видел ее в таком состоянии и знал, что пытаться заставить ее что-либо вспомнить после загула бесполезно. Пройдет несколько дней, прежде чем разговор с Джей Би восстановится у нее в голове полностью. А это значит, что ему придется идти на встречу со старым лисом, не зная, что она ему выболтала.
      Глядя на спящую Барбару, он решил, что по своей воле ничего ему не скажет. Пусть ведет разговор сам. Так безопаснее.
      Почувствовав себя немного увереннее, он подошел к телефону и набрал номер «Затерянного ручья». Трубку снял сам Джей Би.
      – Как я понимаю, ты хотел поговорить со мной, – заявил Малкольм, не утруждая себя соблюдением приличий. – Так говори.
      Голос Джей Би звучал холодно.
      – Не по телефону. Можно встретиться в моем доме или у тебя. Выбирай.
      – У меня слишком много людей. Я приеду на ранчо, при условии, что мы будем одни.
      – Нам никто не помешает. Ленокс рано ложится спать, а Тед в Далласе, встречается с друзьями. Он приедет поздно.
      Малкольм взглянул на часы.
      – Я должен быть на приеме в ресторане «Времена года». Если я уйду оттуда в десять, к одиннадцати буду в «Затерянном ручье».
      – Жду. – Джей Би повесил трубку.
 
      Было уже четверть двенадцатого, когда Малкольм приехал на ранчо. Он запарковал свой «корвет» рядом с «сэбербианом» Джей Би и подошел к парадной двери. Ночь была безлунной, и прохладный бриз с юга нес с собой запах дождя.
      Кендалл, несколько раз глубоко вздохнув, постучал, подождал, пока откроется дверь, и только тогда нацепил на лицо улыбку.
      – Привет, Джей Би. Выступаешь сегодня в роли дворецкого? – Какую бы злобу он ни испытывал к старику, Малкольм решил ее не демонстрировать. Только не сегодня.
      – Я же сказал, Ленокс рано ложится спать.
      Они прошли в освещенный мягким светом кабинет, отражавший непритязательный сельский вкус Джей Би – мебель с клетчатой обивкой, большой дубовый письменный стол и гигантский книжный шкаф, заполненный старыми книгами. В кирпичном камине уютно полыхал огонь, отгонявший ночную сырость.
      Джей Би обошел стол, сел в коричневое вращающееся кресло и откинулся назад.
      – Как Барбара?
      «Он играет со мной, – подумал Малкольм. – И наслаждается каждой секундой представления».
      – Отлично. Она спит. – Он откашлялся. – Спасибо, Джей Би, что привез ее домой.
      Благодарственная фраза Малкольма осталась незамеченной.
      – Ей нужна помощь, Кендалл. Профессиональная помощь.
      – Я знаю. – Малкольм вздохнул, явив все свое актерское мастерство. – Не счесть, сколько раз я говорил ей то же самое. Но она не слушает.
      – Мне трудно в это поверить. Барбара – внушаемая женщина. И она понимает всю серьезность проблемы. При небольшом содействии с твоей стороны она бы давно уже побывала в реабилитационной клинике.
      – Все не так просто, как ты думаешь. Временами Барбара становится очень упрямой. Единожды решив, она редко меняет свое мнение.
      Джей Би не отводил взгляда:
      – Что случилось в день смерти Элизабет?
      От лица Малкольма отхлынула кровь.
      – Что?
      – Я спросил, что случилось в день смерти Элизабет?
      – Откуда, черт возьми, мне знать?
      – Потому, что ты там был. И Барбара тоже.
      – Да, мы находились в шале в тот день, но мне известно столько же, сколько и остальным гостям.
      – Ты лжешь. – Джей Би наклонился вперед, в его глазах горел огонь ярости. – Вы с Элизабет были на балконе – вместе!
      Малкольм выдавил из себя притворный смешок.
      – Где ты откопал эту сумасшедшую идею?
      – Мне сказала Барбара.
      – Барбара была невменяема, побойся Бога! Ты что, веришь бреду пьяной женщины?
      – Когда этот бред приоткрывает тайну, ты, черт побери, прав, верю!
      – Дьявольщина, о чем ты говоришь? Какая тайна?
      – Барбара никогда не пила. Это началось позже, собственно говоря, сразу после смерти Элизабет. Я предполагаю, что смерть невестки и события, приведшие к ней, нанесли ей такую травму, что забыть об этом можно, только хорошенько напившись.
      Он сделал паузу, оценивая своего давнего врага, прикидывая, чем сломить его трусливое сопротивление. Правдой, решил он. В конце концов, правда всегда была лучшим оружием.
      – Барбара убила ее, не так ли? – полувопросительно-полуутвердительно сказал он. – Она столкнула Элизабет с балкона.

      Малкольма, как будто ударили под дых. Не в состоянии вымолвить ни слова, он уставился на Джей Би.
      – Именно так все и было, не правда ли? – спросил Джей Би. – Потому-то Барбара и пьет. Чувство вины убивает ее.
      – Ты с ума сошел! – Малкольм наконец справился с собой. – Тебе, так же как и мне, отлично известно, что Барбара не способна и мухи обидеть, не то, что человека.
      – В том-то и беда. – Тон Джей Би был почти сочувственным. – А самое грустное в том, что совершила она это из-за такого мерзавца, как ты!
      – Но позволь…
      – Не позволю! И попробуй только хоть на секунду снять с себя ответственность за эту гнусную трагедию! Спать с женой собственного брата! Можно ли пасть ниже, Малкольм?!
      – Я не спал с женой брата!
      – Черта с два ты не спал! Барбара, возможно, была пьяна сегодня днем, но я чувствую настоящую боль, когда вижу ее. Она не переставала страдать с тех пор, как обнаружила, что вы с Элизабет любовники.
      – Барбара этого не говорила.
      – Она сказала достаточно. Вы с Элизабет находились на балконе в библиотеке наверху. Барбара вошла и застала вас врасплох. Женщина, которая действительно и мухи не обидит, превратилась в убийцу. И все из-за тебя.
      Малкольм сжал пальцами ручки кресла.
      – Ты сумасшедший…
      – Ты покрыл ее преступление, но не ради нее самой, а чтобы избежать скандала, который оборвал бы твою карьеру.
      – Все это гнусные инсинуации с твоей стороны, – насмешливо произнес Малкольм. – Игра воспаленного воображения. У тебя нет никаких доказательств.
      – У меня достаточно доказательств, чтобы заставить полицию Аспена вернуть дело на доследование.
      У Малкольма перехватило дыхание.
      – Ты не станешь этого делать ради Барбары. Она ведь твой друг.
      – Значит, это правда?
      О Боже, что теперь? Отрицать? Это будет и бессмысленно, и рискованно. У Джей Би понижен порог терпимости. Спорить будет не о чем, когда он замолчит и станет звонить в полицию. Молясь о том, чтобы привязанность старика к Барбаре смогла помочь отодвинуть беду, Кендалл сник.
      – О Боже!
      – Так я прав?
      Малкольм кивнул:
      – Это был несчастный случай. Поверь мне. Все произошло так быстро, я не успел ничего предпринять, чтобы прекратить ссору. Только что женщины стояли, вцепившись друг в дружку, и вдруг… – он прикрыл глаза, – в следующее мгновение Элизабет уже падала вниз.
      – Так почему, черт побери, ты не остановил их?
      – Я же говорил, я не сумел. Так неожиданно… Это был несчастный случай. Жуткое, бессмысленное несчастье.
      – Тогда почему ты не рассказал все полиции?
      – Я не мог. – Он говорил торопливо, то и дело снуя взад и вперед. – Я боялся, что жену посадят в тюрьму.
      – Дерьмо! Ты не о ней думал. Ты боялся за себя, за свою карьеру!
      – Нет! Клянусь Богом, карьера была последним, о чем я думал тогда! Я беспокоился только о Барбаре!
      Сардоническая улыбка растянула губы Джей Би при виде капелек пота, заблестевших на лбу политика.
      – Ты лживый сукин сын! – Его голос клокотал от отвращения. – Ты недостоин даже плевка в твою сторону, понятно? Все эти годы ты видел, что с ней творится. Знал, почему она пьет, но не сделал ничего, чтобы помочь ей!
      – Она не хотела ничьей помощи. – Лицо Малкольма побелело как бумага. Знаменитое высокомерие улетучилось, и голос, чаровавший в прошлом году миллионы техасцев, стал ломким.
      – Это ты не хотел, чтобы она лечилась. Я знаю, потому что я разговаривал с Дейдри пару лет назад. Она рассказала, как ты убеждал Барбару, что вдвоем вы сможете решить проблему сами.
      – Послушай… – Малкольм перевел дыхание. – Ну и к чему мы придем? Ты хочешь, чтобы я поместил ее в клинику? Ты этого хочешь?!
      – Это только полдела.
      – Что еще?
      Джей Би откинулся назад и пронзил Малкольма обличающим взглядом.
      – Я хочу, чтобы ты позвонил в полицию Аспена и рассказал им, что случилось в тот день.
      Малкольм замер на месте.
      – Ты это серьезно? Барбару бросят в тюрьму. Затем ей придется пройти через позорище суда. Ты представляешь, что с ней будет?
      – А, что с ней делает чувство вины сейчас? Оно убивает ее, Малкольм! Посмотри на нее, парень. Она опустошена.
      Холодный пот выступил у того под мышками.
      – Ты прав. Я постараюсь устроить ее в лучшую клинику, которую только можно найти за деньги. Не заставляй лишь сдавать ее полиции. – Не дождавшись от Джей Би ответа, он пошел с последней карты. – Послушай, давай договоримся. Я заплачу тебе, если ты пообещаешь не раздувать дело. Я знаю, что «Сентинел» сейчас переживает не самые лучшие времена…
      – Благодаря тебе.
      – Знаю. – Он мог теперь в этом признаться, чтобы выглядеть искренним. – То, что я сделал, глупо и непростительно. Но я могу все исправить, Джей Би! Один звонок Орбаху и всем остальным. И все будет как раньше – даже лучше! И я дам тебе денег, достаточную сумму, чтобы снова стать на ноги. Просто скажи, сколько.
      – У тебя нет денег, Малкольм. Ты давным-давно разбазарил средства своего трастового фонда. А Барбара не получит ни цента, пока не умрет Дейдри. Как же ты можешь еще говорить о какой-то сделке?
      – Брат даст мне столько, сколько потребуется. Уверен, что даст. Он не захочет еще одного скандала в семье.
      Джей Би улыбнулся. В других обстоятельствах он был бы готов даже на убийство, чтобы превратить этого человека в дрожащий студень. Но не сейчас. Сейчас надо было позаботиться о других – в первую очередь о Барбаре, да и о Теде тоже. Он не допустит, чтобы этот мальчик прожил всю свою жизнь, думая, что его отец – убийца.
      – Пусть будет, как было, Джей Би. – Малкольм обошел стол и посмотрел в упор на давнего врага. – Сделай это ради Барбары.
      Джей Би молча пододвинул Малкольму маленький клочок бумаги. Затем снял телефонную трубку и протянул ему.
      – Это номер аспенского шерифа. Звони, Малкольм. Хоть раз в своей жизни сделай что-нибудь как надо.
      Малкольм отчаянно затряс головой.
      – Я не могу…
      – Не можешь ты, тогда позвоню я.
      Малкольм весь взмок от пота. Этот сукин сын достаточно озлоблен, чтобы выполнить обещание. И шериф прислушается к нему. Даже если он не поверит в эту историю, все равно имеется достаточно оснований, чтобы заново открыть дело. И что тогда? Сколько Барбара продержится на полицейском допросе?
      Дрожащей рукой он взъерошил волосы. Ему придет конец. Все мечты превратятся в горстку пепла и все из-за глупого, мстительного старика. Он не может этого допустить! И не допустит.
      Его взгляд, шаривший вокруг, зацепился за стол. Рядом с открытым конвертом лежал нож, очень напоминавший охотничий, им Джей Би, очевидно, вскрывал свою корреспонденцию.
      – Ну, Малкольм?
      Времени на раздумья не оставалось. Он сделал вид, что тянется за трубкой, которую все еще держал Джей Би, но внезапно резко схватил нож.
      Лицо старого человека исказилось от изумления. Прежде чем Джей Би успел пошевельнуться, Малкольм занес руку, затем изо всей силы вонзил нож тому в грудь.
      Трубка выпала из руки Джей Би, рот приоткрылся в отчаянном усилии позвать на помощь. Но из горла вырвался лишь булькающий звук.
      Малкольм отступил. Он прерывисто и часто дышал, глядя на кровь, медленно сочащуюся из раны.
      «Он не умер», – подумал Малкольм, наблюдая, как Джей Би схватился за рукоятку в инстинктивной попытке вытащить нож из раны. О Боже, сколько это еще будет продолжаться?
      И тотчас новая мысль, от которой во рту появился привкус желчи, пронзила его мозг. А что, если он не умер?
      Но тут, словно вняв его молитвам, глаза Джей Би закатились, и он обмяк, голова неестественно свесилась набок. Малкольм же все еще таращился на него, не в состоянии шевельнуться.
      Убирайся отсюда! Внутренняя команда вернула его к действительности. Он пришел в себя, прислушался. Комнаты Ленокса находились в задней части дома, но он мог услышать, как они ссорились.
      Стояла полная тишина. Только потрескивали поленья в камине.
      Кендалл с трудом вытащил из кармана носовой платок и подошел к холодеющему телу. Запах крови, все еще текущей из раны, вызвал у него позыв тошноты.
      Сжав зубы, он отодрал пальцы Джей Би от рукоятки ножа и тщательно протер ее. То же самое он проделал с поверхностью стола и ручками кресла, на котором сидел перед этим.
      С носовым платком в руке он попятился к выходу. В дверях еще раз осмотрел комнату. Не упустил ли чего? Уверившись, что сделал все необходимое, он глубоко вздохнул и выскочил во двор.
      Он был уже на полпути к машине, как вдруг вспомнил о бычьей голове с кольцом для звонка у входной двери. Тихо застонав, он бросился обратно, чтобы протереть и ее. Затем, сломя голову, ринулся к «корвету».
 
      Настойчивый звонок телефона вырвал Лауру из глубокого сна.
      – Алло?
      – О, мисс Лаура, срочно приезжайте. Произошло что-то… что-то ужасное!
      Припоминая только два случая, когда голос Ленокса звучал так же трагично, Лаура рывком села на постели.
      – В чем дело? У Джей Би сердечный приступ? Голос управляющего, обычно сильный и уверенный, дрожал.
      – Нет. Он… Его убили, мисс Лаура.
      – Слова ошеломили, и на мгновение ее словно парализовало. Стало трудно дышать. Когда к ней вернулся дар речи, все, что она смогла произнести, было слабое «Нет».
      – Здесь полиция…
      Она оставалась неподвижной еще целую минуту, не в состоянии переварить услышанное. Только не Джей Би! Этот человеческий гигант, смеявшийся над смертью после двух инфарктов?!
      – Мисс Лаура?
      Но она уже повесила трубку.
 
      Когда Лаура подъехала, дом был ярко освещен и заполнен полицейскими и врачами. Здесь уже был шериф Амос Уилсон, знавший Джей Би с третьего класса школы, с двумя своими помощниками. Этот крупный мужчина, хотя и не такой огромный, как Джей Би, с рубленым, загорелым лицом, непослушными русыми волосами и выступающим брюшком, свидетельствующим о любви к мексиканской кухне и домашнему мороженому, поспешил ей навстречу, закрывая собой вход в кабинет. На лацкане его униформы ярко сиял шерифский значок.
      – Какое несчастье, Лаура, – произнес он осипшим от горя голосом, обнимая ее. – Какое страшное несчастье.
      Ее бросило в дрожь.
      – Значит, это правда.
      На какую-то секунду, когда она неслась в машине на ранчо, у нее мелькнула слабая надежда, что все это какая-то ужасная ошибка, что она найдет Джей Би в доме, услышит его гулкий голос. С чего это, во имя Господа, ты на ногах в такое время ночи, малыш?
      – К сожалению.
      – Как? Что случилось?
      – Я еще не знаю всех деталей. Я приехал всего несколько минут назад.
      – Пустите меня к нему.
      Он удержал ее.
      – Не сейчас. Там коронер и окружной прокурор. Коронер. Окружной прокурор. Слова, что она слышала до того сотни раз, внезапно потеряли смысл. Они не должны были здесь звучать. Не в этом доме!
      – Кто это сделал, Амос? Кто?!
      В глазах шерифа появилось выражение, которое она не могла объяснить – какая-то смесь грусти и сочувствия.
      – Пройдем в другую комнату, – проговорил он, увлекая ее. – Я объясню…
      – Лаура!
      Душераздирающий крик пригвоздил ее к полу. Она развернулась, и у нее перехватило дыхание от представившейся ей картины.
      Поддерживаемая с боков крепкими руками двух помощников шерифа, стояла ее мать. Ее волосы были в полном беспорядке. Слезы и тушь смешались вокруг глаз, придавая ей вид енота. Длинное узкое платье из золотой парчи было все испачкано кровью. Кровь была на руках, лице, даже в волосах.
      Что-то холодное и твердое застряло у Лауры в желудке.
      – Мама! – выдохнула она. – Что?..
      – Они арестовали меня за убийство, Лаура! Они говорят, что это я убила Джей Би!

      Лаура переводила ошеломленный взгляд с матери на Амоса. С ее губ непроизвольно сорвался нервный смешок.
      – О чем она говорит, Амос? Что за идиотская шутка?
      – Это не шутка, Лаура. – Лицо Амоса стало печальным. – Все улики показывают на твою мать.
      – Какие улики…
      – Я не убивала! – закричала Ширли. Она пыталась вырваться из рук помощников шерифа, но те держали ее крепко. – Я просто приехала поговорить с Джей Би. Он был уже мертв, когда я вошла…
      Лаура поспешно вскинула руку, предостерегая:
      – Не произноси больше ни слова!
      Но перевозбужденная Ширли не слушала.
      – Вы что, оглохли все? Это не я!
      Лаура повернулась к Амосу:
      – Пожалуйста, Амос, прикажи своим помощникам отпустить ее.
      – Не могу, Лаура. Я должен ее арестовать.
      – Не раньше, чем я переговорю с ней.
      – Лаура…
      Она заметила, как в глубине кабинета сверкнула вспышка; это полицейский фотограф обходил помещение, фиксируя па пленку место преступления.
      – Амос, пожалуйста. Всего десять минут. Это все, о чем я прошу.
      Амос вздохнул, взглянул на Ширли, все еще извивавшуюся в руках полицейских, затем снова на Лауру.
      – Хорошо. Десять минут, и ни секундой больше. – Он кивнул парням: – Отпустите ее.
      Освободившись, Ширли тотчас бросилась к Лауре.
      – Доченька, – всхлипнула она, – помоги мне!
      – Обязательно. Пойдем. – Обняв Ширли за трясущие плечи, Лаура повела ее в гостиную. Она старалась не думать о своем последнем приезде сюда, когда Джей Би был полон жизни и изображал бармена.
      – Сядь, мама.
      Ширли повиновалась.
      – Что случилось? – спросила Лаура, усаживаясь рядом с ней. – Как ты здесь оказалась?
      Ширли закрыла лицо руками.
      – О Лаура! Если бы я только тебя послушала!
      – О чем ты?
      – Я приехала просить Джей Би ссудить мне денег на авансовый платеж за «Золотой попугай».
      – Ох, мама!
      – Я знаю, знаю, – она вытерла слезы ладонью, еще больше размазав грязь по лицу, – это была сумасшедшая идея – один шанс на миллион, что он согласится. Но я была в отчаянии, ты же знаешь. – Она смахнула еще одну слезинку. – А люди и отчаянной ситуации совершают порой глупые поступки.
      – Почему ты приехала в такой поздний час? Ты ведь должна быть на работе?
      – Посетителей сегодня было мало. Джо сказал, что на второе отделение я могу не выходить. А я знала, что Джей Би всегда поздно ложится спать. Самое худшее, что может случиться, подумала я, он выставит меня за дверь.
      – Он так и поступил?
      – Нет! – Она вскинула загоревшиеся негодованием глаза. – Я не смогла поговорить с ним. Он… – она запустила обе руки в растрепанные волосы, словно пытаясь поправить прическу, но лишь усугубила беспорядок. – Он был уже мертв.
      – Ладно. – Лаура вытащила из кармана платок и передала Ширли. – Рассказывай мне обо всем с самого начала: в котором часу приехала, как попала в дом.
      Ширли глубоко вздохнула:
      – Я приехала в двенадцать двадцать. Я точно знаю, потому что на радиостанции, которую я слушала, запустили рекламный ролик и сообщили время. – Она потерла глаза и продолжила: – Я уже подходила к парадной двери, когда заметила свет в окне кабинета. Тогда я обогнула дом. Французские стеклянные двери были закрыты, но я увидела его, сидевшего за столом. Он находился спиной ко мне, голова немного свесилась набок, как если бы он спал. – В горле у нее заклокотало, и она судорожно поднесла ко рту скомканный носовой платок. – Я не могу говорить об этом, – воскликнула она, замотав головой, – это так ужасно!
      – Ты должна рассказать мне все, – резко произнесла Лаура. – Причем сделать это быстро, пока твой мозг не начал блокировать важную информацию. Только таким образом я смогу помочь тебе, мама.
      Ширли не ответила. С закрытыми глазами и стиснутыми, словно для молитвы, руками, она выглядела настолько трагично, что в другое время Лаура бы невольно улыбнулась. Ширли всегда была и оставалась актрисой. Но сейчас она не играла.
      – Мам! Ты слышишь меня?
      – Да. – Та убрала руки ото рта. – Французские двери были не заперты, поэтому я вошла внутрь и окликнула его по имени. Он не ответил, и я подошла ближе. Он был недвижим, а в груди торчал нож.
      Узнав, что Джей Би зарезали, Лаура на секунду прикрыла глаза.
      – Продолжай.
      – Я ни о чем не думала. Просто подбежала к нему и попыталась его оживить. Не добившись результата, попробовала вытащить нож. Я кричала и тащила нож одновременно, но чертова штука никак не вытаскивалась.
      Лаура сдержала стон. Отпечатки пальцев Ширли остались на орудии убийства.
      – Я поняла, что он мертв, – продолжала Ширли надломленным голосом. – Тогда я обняла его. Я плакала и баюкала его, и просила прощения за все плохое, что сделала ему в прошлом. Я говорила, что, если бы могла вернуть время назад, я бы все изменила. – Она помолчала. – И тут вошел Ленокс.
      – Тебя там обнаружил Ленокс?
      Ширли кивнула.
      Лаура представила эту сцену: Джей Би с ножом в груди и Ширли, вся в крови, плачущая и просящая прощения.
      – Что он сказал?
      – Единственными словами этого дуралея были: «Боже правый, что вы натворили?» После этого он бросился к Джей Би, понял, что тот мертв, и стал вызывать полицию. Я пыталась объяснить ему, что не имею ничего общего с убийством, но он словно окаменел. – Она пожала плечами. – Ты же знаешь, он меня никогда не любил. Он всегда считал, что я Джей Би не пара.
      – Что из этого ты рассказала Амосу?
      – Все. – Ее тон стал неприязненным. – Он обманул меня, Лаура. Я думала, он приехал как друг, и потому, когда он начал расспрашивать меня, рассказала ему всю правду, вот как тебе. И тут его поведение резко изменилось. Он превратился в шерифа Амоса Уилсона, блюстителя закона. Ему даже хватило наглости припомнить тот двадцатипятилетней давности инцидент в Далласе с Люком Мендесом. Можешь себе представить? Он говорил таким тоном, словно я только и делаю, что режу.
      – Амос предупредил тебя, что ты не обязана рассказывать ему что-либо без адвоката?
      – Не помню… Кажется, да.
      – Почему ты не послушалась его?
      Ширли негодующе посмотрела на нее:
      – Что с тобой? Ты говоришь так, будто я виновна. Ты что, не услышала ни слова из того, что я сказала? Я не убивала Джей Би. Соответственно, мне нечего скрывать. Кроме того, где мне найти адвоката в час ночи? В этом захудалом городишке, где все относятся ко мне как к тифозному больному.
      Лаура сжала ее руку.
      – Я знаю такого адвоката.
      Прежде чем она успела продолжить, вошел Амос.
      – Вы закончили, Лаура?
      Лаура встала в тот самый момент, когда санитары вывозили каталку. Все, что она смогла увидеть, – это тело Джей Би, уложенное в пластиковый мешок, но от этого события сегодняшней ночи стали еще мрачнее. Она отвела взгляд.
      – Да, мы закончили.
      Ширли вцепилась в ее руку мертвой хваткой.
      – Ты ведь не допустишь, чтобы меня отвезли в тюрьму одну, правда?
      – Мне нужно сделать телефонный звонок, мама. Ты езжай с Амосом, а я скоро туда приеду.
      – Что они собираются со мной делать?
      – Все как всегда – отпечатки пальцев, фотографии. – Она мягко высвободила руку. – Ты там пробудешь совсем недолго, мам. Обещаю, что все выяснится очень скоро. Только запомни хорошенько: ничего не говорить и не подписывать, пока я не приведу адвоката.
      Ширли кивнула.
      Когда Амос с помощниками вышли, Лаура перевела дыхание и повернулась к Леноксу, бесшумно появившемуся в комнате. Его лицо белело застывшей маской, глаза блестели от горя и слез. Замечание Ширли о том, что он никогда ее не любил, как и многое другое из того, что она говорила, было преувеличением. Осторожный по натуре, Ленокс относился к певичке поначалу с некоторым недоверием, пока, наконец не убедился, что Джей Би счастлив как никогда. Неприятие пришло позже, когда Ширли объявила о своем отъезде.
      Впервые за то время, что знала англичанина, Лаура почувствовала к нему легкую неприязнь. Без сомнения, его заявление в полицию отнюдь не способствовало укреплению позиций Ширли. Но сейчас не время открывать дискуссию. Потом, когда все успокоится, она с ним поговорит.
      – Где Тед? – спросила она.
      – Уехал в Даллас повидать приятеля. Мне, правда, удалось с ним связаться. Он уже на пути сюда.
      – Хорошо. – Она прошла к бару, подняла трубку телефона и набрала номер Стюарта. После четвертого звонка включился автоответчик.
      – Стюарт, ты дома? – Она подождала, чтобы дать ему возможность снять трубку. Ответом было молчание. Она глубоко вздохнула. – Стюарт, Джей Би убит, а моя мать арестована за убийство. Ты мне очень нужен, поэтому позвони мне сразу, как только вернешься. Я буду на ранчо. – Затем, испугавшись, что совсем расклеится, повесила трубку.
      Когда она обернулась, Ленокс уже исчез. Было слышно, как внизу, в холле, работает группа экспертов, собирая отпечатки пальцев и фиксируя другие вещественные доказательства.
      Лаура взглянула на каминные часы. Без четверти два. Где может быть Стюарт в такое время? Он никогда не задерживался на работе после шести. Он предпочитал работать дома, иногда до поздней ночи. Но если он был дома, то почему не подошел к телефону?
      Через десять минут она снова набрала его номер. На этот раз, когда включился автоответчик, она издала вздох отчаяния и повесила трубку.
      Затем, осознав, что если просидит без действия еще хотя бы минуту, то сойдет с ума, схватила ключи от машины и выскочила наружу.
 
      Дом Стюарта был темным, когда она въехала на место парковки, но его «порше» виднелся на месте, поблескивая в свете уличного фонаря. Девушка позвонила, но ответа не последовало, и она начала безостановочно жать на кнопку звонка, пока, наконец, в окнах спальни наверху не загорелся свет. Несколько секунд спустя дверь резко распахнулась, и появился Стюарт в темно-синем велюровом халате поверх бледно-голубой пижамы. На нагрудном кармашке старинной английской вязью были вышиты его инициалы.
      – Лаура, – он взъерошил волосы, – что, собственно, ты?..
      Она не дала ему закончить, бросившись внутрь и резко развернувшись.
      – Почему ты не отвечал на звонки?
      Он закрыл дверь и обернулся.
      – Наверное, я не слышал. У меня обострилась аллергия, и я принял аллерест перед сном. Должно быть, под его воздействием я отключился. – Он засунул руки в карманы халата. – А что? Что случилось?
      Что-то в интонации его голоса и то, как отстраненно он держался, сразу насторожило ее. Она взглянула на столик в прихожей, где он держал свой автоответчик. Красный индикатор, сигнализирующий о том, что сообщение записано, не мигал.
      Рот ее непроизвольно приоткрылся, она посмотрела ему в глаза.
      – Ты слышал мой звонок, – произнесла она, настолько пораженная его откровенной ложью, что не смогла подобрать соответствующих слов, чтобы выразить свое потрясение. – Ты прослушал мое сообщение… и что потом? – Она замотала головой, не желая верить своим глазам. – Вернулся обратно в кровать? Так?
      Он в замешательстве покраснел.
      – Я собирался позвонить тебе утром.
      – «Утром»?! Моя мать в тюрьме, Стюарт! Ее обвиняют в преступлении, которого она не совершала. Ты – единственный человек, к которому я могу обратиться. Единственный человек, который может нам помочь, а ты даже не ответил на звонок?
      – Лаура…
      – Я твоя невеста, в конце концов! Не просто рядовой случай из практики. Как ты мог, выслушав мое сообщение и узнав, что произошло, что я испытываю, вернуться в кровать?!
      – Ты перевозбудилась. Давай я налью тебе чаю…
      – Я не хочу чаю! Мне нужна твоя помощь! Я хочу, чтобы ты поехал со мной в тюрьму округа и оформил освобождение моей матери под залог.
      Его покрытое ровным загаром лицо побледнело.
      – Что?
      Она прикрыла глаза, затем открыла вновь.
      – Я что, говорю на суахили? Я хочу, чтобы ты, Стюарт, представлял мою мать.
      Он засмеялся коротким смешком ошеломленного человека, как будто она сказала что-то очень глупое.
      – Лаура, я обвиняю преступников, а не защищаю их.
      – Моя мать не преступница. Она не совершала убийства.
      – Тем не менее, я не могу…
      – Ты можешь взять отпуск за свой счет у себя в прокуратуре, чтобы быть защитником в этом деле. Все так делают, и ты знаешь это. Я заплачу, – добавила она, уже нимало не заботясь о том, задевает его гордость или нет. – У меня есть некоторые сбережения.
      – Дело не в деньгах.
      Он сделал несколько шагов по комнате, затем подошел к Лауре и встал напротив. Его руки оставались в карманах халата, и ее кольнуло, что он не сказал ни слова сочувствия, ни слова утешения, не сделал пи одного нежного жеста, чтобы облегчить ее боль, уверить, что все будет в порядке, что он обо всем позаботится.
      Девушка насторожилась.
      – Тогда в чем же?
      – Я не могу защищать ее…
      – Почему нет?
      – Звонил Эд… Он снял меня с дела Хэллоуэя.
      – Да?
      Она увидела, как его кадык заходил вверх и вниз, когда он перевел дыхание.
      – Меня назначили обвинителем по делу твоей матери.

      Если бы Стюарт не потупил взгляд, Лаура бы не поверила ему. Поймав себя на том, что стоит с открытым ртом, она сжала губы в надежде услышать, что он отверг предложение. Но он просто стоял перед ней, руки в карманах, всем своим видом выражая готовность к обороне.
      – Когда ты узнал об этом?
      – Недавно.
      – Когда же? До моего звонка? Ты поэтому не отвечал?
      Он отвернулся, и ей оставалось лишь наблюдать его напряженную спину.
      – Я не хотел говорить тебе об этом по телефону.
      – Ты мог бы приехать на ранчо. Ты же знал, что я там. – Его молчание только подтвердило ее догадки. Он принял решение стать обвинителем на процессе, даже не переговорив с ней. – Скажи мне, что ты отказался от предложения, – потребовала она, отказываясь верить, что он может быть таким бессердечным.
      Он резко развернулся:
      – Лаура, пожалуйста, поставь себя на мое место. Мне тридцать шесть. Мое самое большое достижение на сегодняшний день – это должность помощника окружного прокурора по округу Бернет. Думаешь, мне нравится это? Думаешь, я не понимаю, что большинство моих однокашников по юридической школе уже младшие партнеры в крупных, престижных фирмах? Что их имена постоянно мелькают в газетах?
      – Ты говорил, что любишь свою работу.
      – Меня от нее тошнит. Я пошел туда, потому что это было единственное, что мне предложили.
      – Хорошо. Ты ненавидишь свою работу. Но при чем здесь моя мать?
      – При том. С ней связано все. Этот процесс принесет мне известность, в которой я так нуждаюсь. Меня заметят, на меня будут смотреть в течение всего суда. А затем я смогу выбрать любую фирму, в которой захочу работать. Они будут зазывать меня, стоя на коленях.
      – То же самое произойдет, если ты успешно защитишь ее.
      Он покачал головой:
      – Нет. Будут говорить, что я взял дело, потому что люблю тебя. Мне вменят в вину, что я не подумал как следует, не разглядел безнадежности ситуации, После этого никто не будет принимать меня всерьез.
      – Это не безнадежное дело. – Лаура потянулась к нему, но его холодный взгляд словно пригвоздил ее к полу. – Я знаю, что обстоятельства для моей матери складываются не лучшим образом, – храбро продолжала она. – Но Ширли не убивала. Все улики – косвенные. Поезжай, поговори с ней, Стюарт, и ты сам убедишься.
      Но он мотнул головой:
      – Только идиот возьмется защищать ее в надежде оправдать. Мне очень жаль, Лаура.
      Девушка застыла посреди гостиной, руки ее повисли как плети. Как часто она бывала здесь, обедала, работала, иногда смеялась вместе с ним. И вот за какой-то час все изменилось. Ее словно обдало огромной приливной волной – сил больше не осталось.
      – Ты на самом деле так считаешь. Ты не хочешь помочь мне.
      – Мне очень жаль, – повторил он.
      – А я думала, что знаю тебя. Мне казалось, ты меня любишь. И ради меня готов на все, так же как я ради тебя. Но видимо, обманывалась. Тебя волнует лишь твоя карьера.
      – Не злись на меня за практицизм, Лаура. Окажись ты в такой ситуации, ты бы сделала то же самое.
      – Я бы никогда не отвернулась от тебя! – Несмотря на его отчужденность, она приблизилась к нему, заставив взглянуть себе прямо в глаза. – Как вообще могли поручить это дело тебе? Разве обвинение матери невесты не приведет к конфликту интересов?
      На этот раз сомнений не осталось. Он действительно прятал глаза.
      – Стюарт?
      Тот откашлялся.
      – Нам надо поговорить, Лаура.
      У нее задрожали колени. Только из гордости она все еще держалась на ногах.
      – Говори.
      – Ты права. Конфликт интересов неизбежен. Вот почему, я уверен, ты поймешь, отчего я вынужден… – Он кусал губы, беспомощно глядя на нее. – Отчего я вынужден пойти на это.
      Его слова хлестнули ее, словно пощечина.
      – Ты хочешь расторгнуть нашу помолвку? Казалось, ему стало легче оттого, что именно она произнесла эти слова.
      – Так будет лучше, Лаура. Все равно бы у нас ничего не вышло. Со временем ты бы возненавидела меня за то, что я осудил твою мать. Лучше уж позаботиться обо всем заранее.
      – Ох, Стюарт! – Боль и ярость перемешались в ее израненном сердце.
      – Так будет лучше, – еще раз пробубнил он.
      – Конечно. – Уже не торопясь, она обошла его и направилась к двери. – Считай, что помолвка расторгнута.
      – Лаура?..
      Она обернулась, приподняв одну бровь.
      – Гм… а кольцо?
      Лаура чуть не расхохоталась. Что за ничтожество! Чего он боится? Что она прикарманит его бесценный бриллиант? Или его пугает, что скажут родители?
      Боже! Каким дурманом ее опоили, что она не замечала, насколько мелочен он на самом деле, насколько бесхребетен?
      Она не спеша сняла кольцо, бросила его на стол у входной двери и вышла прежде, чем он успел сказать спасибо.
 
      Когда Лаура вышла из окружной тюрьмы, было три часа утра. Но уже более десятка репортеров различных газет и телеканалов толпились на Риддел-парк.
      Ее мгновенно обступили со всех сторон, под нос совали микрофоны, на лицо наводили объективы видеокамер. Она вспомнила, как сама не раз действовала точно так же, проталкиваясь в первые ряды журналистской братии в попытках заполучить заявление, фразу, хоть что-нибудь достойное цитирования. Сейчас она стала центром внимания и не представляла, как себя вести.
      – Мисс Спенсер, ваша мать призналась, что убила Дж. Б. Лоусона?
      – Правда ли, что она зарезала любовника двадцать пять лет назад?
      Ослепленная вспышками блицев, Лаура попыталась проигнорировать журналистов, однако они не отступались, осыпая градом вопросов.
      – Мне нечего вам сказать. Пожалуйста, позвольте мне пройти.
      Вдруг на плечи ей легла крепкая рука.
      – Вы слышали, что сказала леди? – твердо произнес Тед. – Пропустите нас.
      – Да ладно вам, мистер Кендалл. Мы просто делаем свое дело. Вы же сами прекрасно знаете. И мисс Спенсер тоже.
      – Мисс Спенсер очень устала. Уверен, стоит ей немного отдохнуть, и она с удовольствием ответит на ваши вопросы. А сейчас я бы хотел отвезти ее домой.
      Лаура в изумлении наблюдала, как толпа расступилась.
      – Пошли. – Тед поспешно увлек ее к «БМВ», ни на минуту не оставляя без поддержки. – Пора убираться отсюда, пока они не передумали.
      Она не спросила, что он здесь делает и, как нашел ее. В машине Лаура откинула голову на кожаный подголовник и закрыла глаза, едва сознавая, что происходит. Она попыталась отключиться от внешнего мира, но странные образы продолжали врываться в ее сознание, хаотичные и бессмысленные – окровавленная мать, каталка с телом Джей Би, клацающая тяжелая дверь тюремной камеры и она, слабая и беспомощная рядом; ревущая толпа снаружи, требующая ответа – кто убил Дж. Б. Лоусона.
      Джей Би. Горе обрушилось на нее зримо и грубо, сильнее, чем раньше. Как это его не стало? Им еще столько надо было сделать, столько друг другу сказать!
      – Я хочу его видеть. – Она едва узнала свой голос. – Я хочу видеть Джей Би.
      Тед пристально взглянул на нее:
      – Ни к чему тебе это.
      – Я не поверю, что он мертв, пока не увижу его. – Она неподвижно глядела перед собой. – Отвези меня к нему.
      Посещение местного морга было недолгим и болезненным. Тело Джей Би все еще лежало на каталке, накрытое белой простыней. Когда дежурный служащий откинул ее, Лаура целую минуту всматривалась в белое застывшее лицо, затем ни слова не говоря, вышла на улицу и забралась в «БМВ».
      Тед за несколько минут домчал ее до «Затерянного ручья». Он не хотел оставлять ее одну и потому подвез к главному зданию. Запарковавшись рядом с «сэбербианом» Джей Би, как делал обычно в последние дни, он посмотрел на Лауру. Она была бледна, сухие глаза бесцельно уставились в ночь. Вряд ли она поняла, что они остановились.
      Теперь ему надо о ней позаботиться. Он должен забыть о себе и помочь ей пережить предстоящие нелегкие дни. Он взял ее руки в свои и почувствовал их безжизненный холод.
      – Скажи, чем я могу тебе помочь?
      Боль, которую он увидел в ее глазах, усилила его собственные страдания.
      – Скажи мне, что это не правда, – произнесла она бесстрастно. – Скажи, что все это ночной кошмар и я сейчас проснусь.
      – Если бы я мог!
      – Я так его любила, – прошептала Лаура. – Он был не похож на других людей, которых я знала. С того самого дня, как мы познакомились, моя жизнь переменилась. Его не волновало, что поначалу я была молчаливой и замкнутой, почти грубой. Он понимал. И он любил меня такой, какая я есть.
      – Потому, что верил в людей. Видел в них что-то такое, чего не видели другие. Это было одно из самых замечательных его качеств.
      Тед говорил тихо и сдержанно. Лаура искоса взглянула на него. Черты привлекательного лица заострились от напряжения и отчаяния, которое было ей так понятно. Она слишком предалась своей скорби, забыв о его чувствах.
      – О, Тед, прости! Ты тоже его любил.
      Он вынул сигарету из пачки, какое-то время смотрел на нее, затем зажег от прикуривателя на щитке приборов. Затяжка была глубокой, легкие наполнил горячий, крепкий дым.
      – Джей Би купил мне мой первый «Никон». Это произошло вскоре после того, как я проиграл на фотоконкурсе, организованном «Сентинел». Он, конечно же, назвал это не поражением, а выигрышем второго места. Вручил мне фотоаппарат и произнес своим хриплым голосом: «И слышать не хочу слово «неудачник», понял? Ты победитель, парень. Всегда помни об этом».
      Тед вновь глубоко затянулся.
      – Его вера стала неоценимой поддержкой при моем уязвленном тогда самолюбии. Годы спустя, когда дела почему-либо не ладились, я всегда вспоминал его слова.
      Наступила ее очередь успокаивать и утешать.
      – Я рада, что ты провел с ним какое-то время. Он давным-давно не был таким счастливым. – Не дождавшись ответа, она добавила: – Я найду того, кто убил его, Тед. Чего бы мне это ни стоило…
      Она запнулась, уловив в его глазах смесь грусти и удивления, и выдернула руку, словно ее укусили.
      – Ты что, считаешь виновной мою мать? И ты. И все вокруг.
      – Лаура, я знаю только то, что рассказал мне Амос…
      – Мне плевать на Амоса! – Она тряслась от гнева. – Ширли не убивала. Просто… – Ее плечи опустились, когда она представила весь ужас ситуации. – Просто все, как бы выглядит таким образом.
      Тон Теда смягчился:
      – Тогда расскажи ты.
      Его задушевный голос и сочувствие, читавшееся в глазах, подействовали на Лауру как бальзам. Впервые с начала этого кошмара она ощутила облегчение.
      Она повторила ему то, что услышала от матери, описала, как та выглядела. После некоторых колебаний рассказала и о ста тысячах долларов, которые Ширли собиралась занять у Джей Би.
      – Я понимаю, насколько инкриминирующе все это звучит, – закончила девушка свой рассказ. – Но я верю ей. Ширли не способна на убийство, а версия Амоса – месть в состоянии аффекта, просто нелепа. У матери не тот характер.
      Тед медленно кивнул. Несмотря на все вещественные доказательства, о которых упоминал Амос, история казалась слишком уж странной. Ну, зачем Ширли, убив Джей Би, оставаться на месте преступления? Что-то здесь не так.
      – Если твоя мать его не убивала, – произнес он, – тогда кто?
      – Не знаю. Уверена, у Джей Би были враги. Но я и представления не имею, кто мог бы желать ему смерти. Хотя…
      Он мгновенно насторожился:
      – Хотя что?
      – Однажды ночью… – Ее передернуло. – Было очень поздно. Меня разбудил шум за стенами коттеджа. Я выглянула в окно и увидела, как чья-то тень мелькнула среди деревьев.
      – Ты заявила в полицию?
      – Нет. Не заявила. Я не была уверена, что это тень, животное или бродяга. Он или оно исчезло прежде, чем я успела его рассмотреть.
      Тревога затуманила голубые глаза Теда.
      – Вы с Джей Би не готовили, часом, специальный репортаж? Может быть, что-то опасное?
      – Только моё расследование в отношении твоего дяди, но вряд ли оно угрожает чьей-то жизни.
      – Ты должна рассказать Амосу и адвокату матери об этом гипотетическом бродяге. Возможно, они захотят проверить эту версию.
      – Ладно. – Она не решилась сказать ему, что у Ширли нет адвоката, что единственный человек, на которого она рассчитывала, предал ее. Все, чего ей хотелось в эту минуту, это остаться наедине со своим горем.
      – Я попросил Ленокса приготовить для тебя комнату и принести твои вещи из гостевого коттеджа, – словно читая ее мысли, сказал Тед. – Думаю, я поступил правильно.
      Она отщелкнула ремень безопасности.
      – Да, отлично. Спасибо, Тед.
      В молчании они выбрались из машины. Войдя в дом, Тед заколебался. Ему хотелось обнять ее и держать до тех пор, пока не исчезнет это мученическое выражение в глазах. Но что-то в ее облике подсказывало, что этот жест не найдет понимания.
      – Увидимся завтра, – попрощался он.
      Лаура кивнула и стала подниматься по лестнице.

      На столе шерифа Уилсона зазвонил телефон. Он взглянул на настенные часы. Так рано с утра мог звонить только окружной прокурор. Догадка оказалась верной.
      – Как продвигается расследование по убийству Лоусона? – поинтересовался Эд Кавано. – Получил результаты лабораторных анализов?
      Амос явственно представил злобный блеск глазок прокурора.
      – Да.
      – Ну? Отпечатки пальцев на орудии убийства принадлежат Ширли Лэнгфилд?
      Амос вздохнул.
      – Да, Эд. Они также обнаружены на маленьком столике, кресле Джей Би и на створке стеклянных дверей.
      – Великолепно, великолепно. Ее адвокат еще не появлялся?
      – У нее нет адвоката.
      – Что ж, проследи, чтобы ей предоставили кого-нибудь. К полудню мне нужны подписанные показания этой женщины.
      – Послушай, Эд, – он помолчал, собираясь с силами для борьбы. – Мне надо кое о чем с тобой потолковать.
      – Только быстро. Я занят.
      – Я не думаю, что это сделала Ширли Лэнгфилд.
      – Что-о?
      – Ерунда какая-то получается. Ширли могла сбежать оттуда. Могла надеть перчатки или, по крайней мере стереть отпечатки пальцев и избавиться от того платья.
      – И что с того? И на таких вот домыслах ты строишь свое заключение?! На том, что она могла бы сделать и не сделала?
      – Жюри присяжных захочет знать, почему одни предметы были протерты начисто – например, дверное кольцо, – а другие нет.
      – Этим кольцом скорее всего не пользовались много лет. Каждый второй их вешает просто как украшение. Ты же знаешь.
      – Стол Джей Би тоже оказался протертым.
      – Значит, старик был помешан на чистоте. Или могло статься, что Ширли начала стирать свои отпечатки, а потом впала в истерику. Такое случается.
      Амос почесал голову:
      – Весьма проблематично, Эд.
      – Слушай, Амос. – Тон окружного прокурора стал ледяным. – Мне плевать на твои проблемы. Скоро грядут выборы, и я намереваюсь их выиграть. Надеюсь, ты понимаешь, что будет, если я начну со всеми миндальничать. У тебя доказательств больше, чем нужно, так что подготовь такое обвинение, чтобы приговор вынесли обязательно. Иначе, Богом клянусь, ты лишишься шерифской звезды! – На том конце бросили трубку.
      Расстроено вздохнув, Амос беспомощно уставился на телефон.
 
      Малкольм никак не мог уснуть, вернувшись домой после тайной поездки в «Затерянный ручей». Вперив взгляд в потолок, изрезанный тенями, он лежал в темноте, шаг за шагом проигрывая события последних часов, страшась, что мог оставить какие-нибудь следы.
      Нет, не оставил. Оглядываясь назад, он все больше убеждался, что сделал все тщательно и аккуратно. Но сон бежал от него, так что когда в пять пятнадцать зазвонил телефон, он испытал почти что облегчение.
      Снимая трубку телефона, стоявшего на тумбочке у кровати, он бросил взгляд на Барбару. Она крепко спала.
      – Алло?
      Звонил Клинт, руководитель его предвыборной кампании. Обычно уравновешенный, сейчас Клинт захлебывался от возбуждения:
      – Ты не поверишь! Но я только что узнал такое… Слегка напрягшись, Малкольм подобрался. С этого момента его поведение должно быть безупречным.
      – Я не играю в угадайку в пять часов утра, – прохрипел он голосом человека, только что вырванного из объятий глубокого сна.
      Клинт не дал себя сбить с толку явно плохому настроению Малкольма.
      – Дж. Б. Лоусон мертв, – объявил он без обиняков. – Его нашли убитым в своем доме этой ночью.
      Малкольм ждал этой новости, и все-таки слова заставили его вздрогнуть.
      – Убитым? – Не зная, достаточно ли изумленно звучит его голос, он добавил: – Боже мой! Кто убил? За что?
      – Мотивы пока не совсем ясны. Все, что я знаю, так это то, что полиция арестовала бывшую жену Джей Би, Ширли Лэнгфилд.
      Ширли. Они арестовали Ширли Лэнгфилд! Он чуть не рассмеялся. Просто замечательно! Трудно было бы найти лучшего подставного, вернее, подставную, даже если бы он очень постарался. Жители округа Бернет так и не простили ей, что она когда-то бросила Джей Би. Подобрать объективное жюри присяжных будет трудновыполнимой задачей.
      – Вот дерьмо! – Начиная входить в роль, он взъерошил волосы. – Не могу в это поверить. Дж. Б. Лоусон… и убит! Невероятно!
      Клинт, никогда не упускавший из рук жар-птицу, если уж она туда попала, энергично произнес:
      – Надо выжать из этой новости все до последней капли.
      – О чем ты говоришь?
      – О твоей выборной платформе, Малкольм! – нетерпеливо воскликнул Клинт. – О твоей платформе «Законность и порядок». Пресса потребует от тебя заявления. Известный гражданин Техаса стал жертвой очередного насильственного преступления. Раздраженные граждане завалят политиков грудами писем, требующих изменений в уголовном кодексе. Вспомни, что твой соперник – нынешний губернатор – ратует за отмену смертной казни. Ты же потребуешь, чтобы ее применение было расширено.
      – Отлично придумано, Клинт. Наконец-то ты начинаешь отрабатывать те огромные деньги, что я тебе плачу.
      Восстановив контроль, мозг Малкольма начал теперь бешено работать.
      – Похороны уже назначили? Если да, то узнай, не послать ли нам туда венок или же сделать пожертвование в одно из любимых благотворительных обществ Джей Би. В последнем случае наше пожертвование должно быть щедрым – не менее двух тысяч долларов. И пусть информация о размере суммы просочится в прессу.
      Он услышал хихиканье Клинта.
      – Я перезвоню, когда все разузнаю.
      Повесив трубку, Малкольм покосился на Барбару, которая все еще спала. Известие о гибели старого друга станет для нее ужасным потрясением. Надо будет сообщить ей об этом помягче. И тщательно за ней присматривать. По крайней мере, до выборов.
      Кендалл стал успокаиваться. Он сумел! Он не только избавился от смертельной угрозы, но и вышел сухим из воды.
      Улыбаясь, он откинулся на подушки.
      И почему ему так везет?
      В одиннадцать часов того же утра Тони позвонил Енцо.
      – Что за чертовщина там у вас происходит? – закричал Енцо вместо приветствия. – В новостях только что сообщили, что убили Дж. Б. Лоусона?
      – Совершенно верно, босс. Я недавно выходил попить кофе, так весь город лишь об этом и говорит.
      – Говорят, его пристукнула бывшая женушка?
      – Да, но дамочка отрицает это.
      – Кендалл еще не сделал заявления?
      – Еще какое! – Тони хохотнул. – Парень просто гений! Не знай я правды, подумал бы, что только что сыграл в ящик его лучший друг.
      – А не мог он это сделать?
      Тони немного помолчал, оценивая вопрос.
      – Возможно, – ответил он после паузы. – Если старик работал вместе с Лаурой и раскопал что-то опасное, Кендалл мог запаниковать. Но я так не думаю. У него не хватит пороху совершить подобное. Кроме того, если бы у Лауры на него хоть что-то было, я бы сейчас уже занимался ею.
      – Пожалуй. А что у тебя? – Енцо шумно отхлебнул свой утренний кофе. – Нашел что-нибудь?
      – Да. Она в конце концов принесла домой список имен. Там сплошь люди, которых мы знаем: Орбах, Эндовер, Кантон, Массуэла, – и некоторые другие. Правда, слава Богу, все они вымараны с припиской: «Тупиковый след», а значит, разговорить этих людей ей не удалось.
      – Хотелось бы верить. Я плачу им большие деньги, чтобы они держали язык за зубами.
      – Говорю вам, босс, женщина не опасна. И кстати, я узнал сегодня, что она поклялась найти убийцу отчима. Поэтому у нее не останется ни времени, ни желания продолжать расследование по Кендаллу. Похоже, мне здесь больше особо делать нечего, правда? – поинтересовался он с надеждой.
      – Найдется еще, чем заняться. Во-первых, надо установить слежку за Лаурой. Я все еще не доверяю ей. Если есть хоть малейшее подозрение, что Кендалл причастен к убийству, и она это обнаружит, мы окажемся по уши в дерьме. Поэтому присматривай за ней и докладывай мне ежедневно.
      Тони разочарованно вздохнул:
      – Хорошо, босс.
 
      Лаура не могла заснуть. Под утро, устав метаться и ворочаться, она выбралась из кровати, приняла душ и натянула джинсы со свитером. Если она останется здесь еще на несколько дней, надо будет пополнить свой гардероб.
      Гостиная осталась такой же, какой она покинула ее менее восемнадцати часов назад, – тихая, прибранная, наполненная воспоминаниями.
      Вспомнив его последний приход сюда, она оцепенело взглянула на кресло, где всегда сидел Джей Би. Уплетая пиццу и запивая ее пепси из двухлитровой канистры, она расписывала ему планы улучшения воскресного приложения к «Сентинел» за счет добавления страницы комиксов.
      С обливающимся кровью сердцем она бродила по комнате, касаясь мебели, поправляя подушки, потом поставила подсвечник на свое место посреди маленького пристенного столика. У большой, во всю стену, книжной полки, забитой книгами и безделушками, взгляд ее зацепился за золотисто-янтарную керамическую вазу. Ей подарил ее Стюарт на день рождения. «Цвет вазы напоминает мне твои глаза», – сказал он тогда.
      Тут же были и другие его подарки: бронзовый лебедь, маленькая копия статуи Свободы, привезенная им из Нью-Йорка, фарфоровая роза из антикварной лавки, томик стихов Роберта Фроста.
      Она взяла в руки фотографию в рамке, где их запечатлели вместе. Они фотографировались на борту двенадцатиметрового катера Флемингов, в День труда. Вечером того же дня Стюарт сделал ей предложение.
      – Скотина. – Она швырнула рамку через всю комнату и увидела, как та разлетелась на куски от удара о стену. Янтарная ваза направилась по тому же маршруту. Туда же последовали роза и другие подарки.
      Даже не взглянув на осколки, она поспешила наверх, распахнула дверцы шкафа и начала срывать с вешалок вещи Стюарта. На полу выросла куча, тогда Лаура сгребла все в охапку и, распахнув окно, сбросила вниз.
      Тяжело дыша, она села на кровать, силясь заплакать.
 
      Тед был в двадцати метрах от коттеджа, когда заметил разбросанные по газону кучи одежды. Зная из утренних новостей, что Стюарт Флеминг будет обвинителем на процессе Ширли Лэнгфилд, он без труда догадался, чье это.
      Кендалл нашел Лауру сидящей на кровати. Лицо ее было бледным, и взгляд направлен на руки, судорожно стиснутые между коленями. На мгновение он застыл, не зная, что делать, как утолить чужую боль.
      Что-то в ней, утратившей стоицизм вчерашней ночи, такой потерянной и убитой, всколыхнуло нечто неожиданное для него самого. Он робко приблизился, а затем присел на кровать рядом.
      – Могу я помочь?
      – Нет.
      Его не смутила резкость ее тона.
      – Я только что узнал, что Стюарт Флеминг назначен обвинителем.
      При этих словах она сжала маленькие твердые кулачки.
      – Скотина.
      – Я или он?
      Она не ответила, и он осторожно откинул прядь волос у нее со щеки.
      – Он бросил меня, – произнесла она после паузы. – Об этом ты тоже слышал?
      Он уставился на нее в недоумении.
      – Нет, об этом я не знал.
      – Да бросил, чтобы избежать «конфликта интересов». – Голосом, дрожащим от волнения, поскольку не могла больше сдерживаться, Лаура рассказала ему о своей поездке к Стюарту, ее мольбах о помощи, о том, как он отверг ее просьбы, и, наконец, о разрыве помолвки.
      – Почему ты ничего не сказала прошлой ночью?
      – Это была ночь Джей Би, – прошептала она.
      Внезапно он притянул ее к себе, положил ее голову себе на плечо. Она вовсе не хотела жалости в этот момент, но, тем не менее поддалась этому нежному давлению.
      И вдруг в один миг ее стойкость, гордость – все, что она пыталась сдерживать в последние часы, – рассыпались в прах. Со всхлипом, казалось, идущим из самого сердца, она уткнулась ему в грудь и безутешно разрыдалась.

      Слух об убийстве Джей Би распространился по Холмистой стране, словно степной пожар. В течение следующих двух дней, пока шли приготовления к похоронам, сотни друзей, соседей и коллег по работе – все те, к жизни кого он был причастен, – приезжали или звонили, выражая соболезнование.
      Для Лауры, которая переживала двойную трагедию – смерти Джей Би и ареста матери, – выражения сочувствия служили напоминанием о предстоящем ей испытании.
      С помощью старого поверенного в делах Джей Би она наняла одного из лучших в Техасе адвокатов по уголовным делам, Квентина Марча. Несмотря на то, что тот был настроен оптимистично, вызволить Ширли под залог ему не удалось. Стюарт, ни разу не подняв глаз на Лауру во время заседания, убедил-таки судью, что существует опасность бегства Ширли от правосудия, и в освобождении под залог было отказано.
      Предварительные слушания по делу назначили на 28 октября.
      Поддержка Теда, спокойного и ровного, оказалась, словно ниспослана свыше. Благодаря ему, Леноксу и Милдред, которые, несмотря на безутешное горе, постоянно находились рядом, похороны Джей Би прошли быстро и достойно.
      Сейчас, стоя на маленьком бернетском кладбище, где преподобный отец Маккорд читал над могилой молитву, она вглядывалась в печальные лица вокруг, гадая, нет ли здесь убийцы.
      Отдать последнюю дань уважения покойному собралось более четырехсот человек. Среди них наиболее уважаемые граждане Техаса – губернатор, главный исполнительный директор «Консолидейтед ойл», пара сенаторов и даже телевизионный евангелист, с которым Лаура, помнится, встречалась несколько лет назад.
      За сенатором Бэбкоком она заметила лица Малкольма Кендалла и его жены Барбары. Барбара тихо плакала, а Малкольм, со склоненной головой и сцепленными впереди руками, выглядел искренне скорбящим.
      Поскольку она поклялась найти убийцу Джей Би, расследование в отношении кандидата в губернаторы придется пока отложить. Понимает ли он это, подумала она, когда их взгляды встретились. Почувствовал облегчение или ему все равно? На лице его как обычно ничего нельзя было прочесть. Когда телевизионщики, снимавшие службу с почтительного расстояния, немного приблизились, он взял жену за руку и больше не отпускал.
      Без сомнения, эта картинка попадет в шестичасовые новости, вместе с выдержками из заявления Малкольма, уже зачитанного в утренних новостях: «Дж. Б. Лоусон был великим человеком. Наши взгляды не всегда совпадали, но я уважал Лоусона и восхищался его талантом журналиста. Нам будет очень недоставать Джей Би».
      Вдруг по необъяснимой причине Лауру охватил озноб. Это было чувство, знакомое по тем временам, когда она работала криминальным репортером в Нью-Йорке. И ассоциировалось с близкой опасностью.
      Она интуитивно обернулась. Катафалк, на котором гроб с телом Джей Би был доставлен на кладбище, все еще стоял на месте. За ним виднелась длинная вереница машин, ожидавших приехавших на похороны, чтобы доставить их в «Затерянный ручей».
      И тут она увидела автомобиль. Неприметный черный седан, припаркованный чуть впереди катафалка. Все его стекла были подняты, за исключением переднего со стороны пассажира.
      Она уловила силуэт какого-то мужчины за рулем и иссиня-черные волосы, на затылке стянутые в хвостик. Прежде чем ей удалось рассмотреть что-либо еще, стекло поднялось, и машина медленно отъехала.
      За ней кто-то следит.
 
      – О, беби, я так рада тебя видеть! – воскликнула Ширли, когда надзирательница ввела Лауру в комнату свиданий. На матери была стандартная хлопчатобумажная арестантская роба синего цвета; «фирменная» одежда тюрьмы округа Бернет. С хвостиком белокурых волос, без косметики, она, казалось, совсем сникла.
      – Как прошли похороны? – поинтересовалась она.
      – Народу было много. – Лауре удалось вымучить скупую улыбку. – Все ели и пили, и сплетничали. Джей Би это понравилось бы.
      – Стюарт был?
      Впервые за три дня в Лауре ничего не отозвалось при упоминании имени экс-жениха.
      – Да, но мы не разговаривали. Он даже не подошел выразить соболезнования.
      – Вот крысенок! – Ширли яростно сощурила глаза. – Только подумать, я относилась к нему как к сыну, готова была доверить ему свое самое ценное сокровище!
      – Я не хочу о нем говорить.
      – Хорошо, детка. – Ширли потянулась через стол, собираясь похлопать Лауру по руке, но, надзирательница предупреждающе кашлянула, и она отдернула руку.
      – Ну, а как ты, мама?
      Ширли погрустнела.
      – Отвратительно! Это место какая-то клоака. Здесь так шумно, что невозможно заснуть. Хотела бы я посмотреть в глаза Амосу и высказать все, что я думаю о его заведении, но этот змей с тех пор, как арестовал меня, сюда и носа не показывает. – Она повысила голос, так, чтобы слышала надзирательница у двери. – В чем дело? Или он боится, что я выцарапаю ему глаза? Или что, может быть, я прячу нож? Большой такой! И только и жду подходящего случая, чтобы вонзить в его злобное старое сердце?
      – Мама, пожалуйста, замолчи, – зашептала Лаура, заметив, как надзирательница бросила на них неприязненный взгляд. – Твое поведение принесет тебе одни неприятности!
      – Их у меня и без того пруд пруди, Лаура. Посидела бы ты в клетке четыре на четыре фута круглые сутки, справляя нужду на глазах у всего мира. Ты знаешь, они даже отказались дать мне ширму! Старшая надзирательница так и ответила: «Здесь вам не отель «Ритц».
      Лаура еле сдержала улыбку. Кажется, к матери возвращается былой задор.
      – Послушай, ответь мне все-таки на несколько вопросов… Или ты так и собираешься все отведенные нам десять минут костерить местные неудобства?
      Внимание Ширли мгновенно переключилось.
      – Что? Ты что-нибудь обнаружила?
      – Я хочу узнать, не попалась ли тебе навстречу машина той ночью, когда ты ехала к «Затерянному ручью»? Коронер установил, что смерть наступила между двенадцатью пятнадцатью и часом ночи. Ты показала, что приехала на ранчо в двенадцать двадцать. Если убийца поехал на запад, в направлении Кервилла, то ты бы его не встретила. Но, если он выбрал дорогу на восток, ты не могла с ним разминуться.
      Ширли, задумавшись, нахмурилась.
      – Теперь, когда ты заговорила об этом, я припоминаю, что действительно видела машину. Я как раз миновала ферму «Клермон пич», где-то в… десяти минутах или около того от поворота к «Затерянному ручью».
      – Что это была за машина? Марка? Цвет?
      Ширли покачала головой:
      – Было очень темно. И ехал он очень быстро. – Ее глаза расширились. – Боже, Лаура! Ты думаешь, это был убийца?
      – Вполне возможно. А фары? Они были расположены высоко, как у пикапа или фургона? Или низко, как у спортивной модели или седана?
      – Низко. – Ее глаза вспыхнули. – Я вспомнила!
      – Что?
      – Она громко ревела, проезжая мимо. Как какая-нибудь из этих навороченных гоночных машин.
      – Прекрасно, мама. А как насчет цвета? Может, черный?
      – Может быть. – Ширли сдвинула брови, сосредотачиваясь. – Нет, точно сказать не могу. А с чего ты привязалась именно к черному?
      Лаура рассказала ей о машине, которую заметила на кладбище.
      – О Господи! Хочешь сказать, за тобой следят?
      – Нет…
      – Лаура, ты ведь сообщила в полицию, правда?
      – Т-с-с-с. Говори тише. Опасность мне не угрожает.
      – Откуда ты знаешь?
      – Потому что, если тот человек хотел мне как-то напакостить, он бы уже сделал это.
      Ширли, однако, встревожилась не на шутку. Наклонившись вперед, она пристально посмотрела Лауре в глаза.
      – Не делай никаких глупостей, слышишь? Я не перенесу, если с тобой что-нибудь случится.
      – Ничего со мной не случится. Я, знаешь ли, могу за себя постоять. Кроме того, Тед настоял, чтобы я переехала в главное здание, под охраной Теда и Ленокса я чувствую себя в полной безопасности, как в хранилище Форт-Нокса.
      Ширли по-прежнему не отводила глаз.
      – А этот Тед Кендалл тебе ведь очень нравится, да?
      – В общем, да. Он здорово поддержал меня в последние дни.
      – А ты ненароком не влюбилась в него? Это было бы не слишком разумно, учитывая…
      – Ничего подобного, мама! С мужчинами покончено, и если есть хоть что-то, в чем ты можешь быть уверена, так это в том, что я больше никогда не полюблю!
      – Никогда – очень большой промежуток времени, детка.
      – Мы с Тедом просто друзья, – заявила Лаура с некоторым раздражением в голосе. – Не ищи глубокого смысла там, где его нет.
      – Я больше не заикнусь об этом.
      – Прекрасно. – Лаура одернула полы жакета, прежде чем продолжить. – Теперь я хочу поговорить с тобой о завещании Джей Би. Надеюсь, тебя не удивит, что практически все, что у него было, он завещал мне – две трети акций «Сентинел» и ранчо.
      – О Лаура! Это здорово! – закричала Ширли, но тотчас опомнилась: – Почему только две трети? Кому достались остальные?
      – Двое ведущих сотрудников газеты имеют по десять акций каждый; плюс двадцать акций, полученных мной при вступлении на пост издателя. Оставшиеся акции, Джей Би разделил между мной и Тедом. Сорок акций мне и двадцать – Теду.
      – Теду, вот как? – Ширли выгнула тонкую светлую бровь. – И как ты к этому относишься?
      Лаура пожала плечами:
      – Не вижу никаких проблем. Мы долго говорили с Тедом. Он сказал, что не считает себя серьезным бизнесменом и будет рад оставить руководство газетой в моих руках, а сам предпочитает быть «молчаливым партнером».
      – Очень разумно с его стороны.
      – А теперь перейдем к тебе.
      Ширли резко отмахнулась:
      – Если ты о тех ста тысячах долларов, что оставил мне Джей Би по соглашению о разводе, скажи адвокату, что я от них отказываюсь. Мне они не нужны. Может быть, хоть это заставит окружного прокурора поверить, что я никогда не думала о завещании владельца «Затерянного ручья».
      – Прежде чем принимать поспешные решения, – возразила Лаура, – давай лучше подождем и посмотрим, как пойдет судебный процесс. Но пришла-то я затем, чтобы обсудить с тобой, как лучше этими деньгами распорядиться. Ты в курсе, что не сможешь получить их, пока не выйдешь на свободу?
      – Квентин мне уже сказал.
      – Хорошо. Теперь… – Лаура положила руки на стол. – Как я и предполагала, наличности у Джей Би было немного. Его единственный доход – это рента за земли, что он сдавал в аренду некоему скотоводу, и выручка от периодических продаж нескольких голов скота. Просмотрев с управляющим Джей Би бухгалтерские книги, я решила, что лучшим способом увеличения доходности ранчо станет сдача в аренду дополнительных участков земли. Деньги пойдут на содержание ранчо, залоговые платежи и тому подобное. Все, что останется, будет откладываться на выплату наследства тебе и Леноксу. Это не займет много времени…
      – Леноксу?
      Лаура улыбнулась:
      – Да, мама. Джей Би оставил сто тысяч долларов и ему тоже.
      Ширли саркастически фыркнула:
      – Что ж, думаю, тебе вскоре придется искать нового дворецкого.
      – Это уж как решит Ленокс.
      Ширли задумчиво кивнула, затем, откинувшись на спинку стула, скрестила руки на груди.
      – Но если я не могу получить свои сто тысяч долларов, как мне оплачивать услуги адвоката? У меня в банке всего лишь двадцать тысяч.
      – Пока этого достаточно. Квентин согласился подождать, покуда ты не получишь свое наследство.
      – При условии, что меня признают невиновной. А что будет, если меня осудят?
      Невзирая на охранницу, Лаура потрепала мать по руке.
      – Давай надеяться на лучшее.
      Ширли протяжно, с оханьем вздохнула.
      – Ты и вправду веришь, что мне удастся выбраться из этой дыры? Знаешь, в тюрьме всякого наслушаешься. Говорят, твой экс-жених готовит чертовски сильное обвинение.
      – Квентин тоже не лыком шит. Верь ему, мама.
      – Ну, раз ты так говоришь…
      Лаура встала.
      – Я заскочу завтра. Береги себя.
      – Ты тоже. А если увидишь Амоса, передай, что я скоро заработаю язву от той мерзости, которую они называют едой в этой трущобе. Скажи, что после тех прекрасных обедов, которыми его кормили в нашем доме, он мог бы, по крайней мере хоть изредка подбрасывать мне кусок мяса.
      – Я скажу ему, мам. А пока веди себя прилично и не доставляй ненужных хлопот охране. Они просто исполняют свой долг.
 
      Позже, ночью, после того, как Тед с Леноксом отправились спать, Лаура, слишком возбужденная, чтобы заснуть, тихонько спустилась на веранду посидеть на диванчике-качалке, где они с Джей Би провели столько тихих вечеров, обсуждая планы развития «Сентинел».
      – Тебе не стоило бы находиться здесь одной.
      Она обернулась. Прямо за спиной стоял Тед. Он все еще был в костюме, в который переоделся после похорон.
      – Что за дурацкая привычка, – буркнула она, – подкрадываться сзади!
      – Прости. Приобрел ее в окопах. – Он указал на место рядом с ней. – Можно?
      – Конечно.
      – Тоже не спится?
      Она кивнула головой. Боже, как она красива! Даже несмотря на темные круги под глазами и скорбно опущенные уголки рта, в ней было что-то невероятно чарующее.
      – Ты здесь часто сидела с Джей Би, да?
      – Миллионы часов! Именно здесь он учил меня понимать и любить сельскую природу. – Она продолжала вглядываться в ночь. – Не знаю, Тед, смогу ли я спасти газету. Без него, без его моральной поддержки. Не хочется проигрывать, но…
      Отчаяние в ее голосе пробудило в нем желание вновь заключить ее в объятия. Он не мог припомнить, чтобы какая-нибудь другая волновала его так сильно, как она. И это пугало. До сих пор женщины не играли главной роли в его жизни. Они появлялись и уходили с завидной регулярностью. В большинстве случаев они прерывали отношения по собственной инициативе, заявляя, что он не способен на настоящее чувство и его бродяжья жизнь их раздражает. Тогда почему, черт побери, его так занимает Лаура?
      – Не проиграешь, – произнес он мягко.
      – Отчего ты так уверен?
      – Потому что ты крепкий орешек. Впрочем, как и твоя мать.
      Ее губы тронула улыбка.
      – И этому ты тоже научился в окопах? Утешать женщин?
      – Нет. Это благоприобретенное, пообщался со своей сестренкой. – Лаура ушла в себя, и он накрыл ее руку своей ладонью: – Послушай… насчет «Сентинел». Я не очень богат, но у меня есть сбережения, пара сотен тысяч долларов. Только скажи, и они твои.
      Его бескорыстие сильно тронуло ее.
      – Спасибо, Тед. К сожалению, эти деньги помогут «Сентинел» удержаться на плаву всего лишь на пару недель дольше. В чем отчаянно нуждается газета – так это в уважении и доверии читателей, а добиться этого можно лишь одним путем… – Она прикусила губу.
      – Разоблачив моего дядю, – закончил он за нее.
      – Не будем об этом. Понятно, что этот вопрос ставит тебя в затруднительное положение, еще более затруднительное теперь, когда ты стал совладельцем «Сентинел».
      Тед не смог сдержать саркастической усмешки:
      – Мы с дядей отнюдь не закадычные друзья. Меня никогда особо не заботила его политическая деятельность. Я не в восторге от него и как от человека. И если материал стоит того, я согласен, что смачное разоблачение придаст «Сентинел» нужный импульс.
      – И ты не будешь возмущаться, если я напечатаю подобную статью?
      – Не-а. У меня теперь тоже есть своя доля в этой газете, Лаура. Я хочу, чтобы она была защищена. – Увидев, что она оттаяла, Тед спросил: – У тебя действительно на него что-то есть?
      – Ничего, что я могла бы доказать.
      Похоже, ей не хотелось обсуждать эту тему, и он не стал настаивать. Давление любого рода было отнюдь не тем, что ей сейчас требовалось.
      Он поднялся и протянул руку:
      – Пойдем. Я приготовлю тебе какао. Джей Би как-то сказал, что шоколад лечит все. Даже бессонницу.
      Не говоря ни слова, она взяла протянутую руку и последовала за ним.
 
      Когда в понедельник утром Лаура вошла в отдел новостей, ее встретила мрачная тишина.
      Поскольку после смерти Джей Би она появилась здесь впервые, стол был завален корреспонденцией и сообщениями о звонках, с которыми она, видимо, уже вряд ли сумеет разобраться.
      Через минуту в кабинет зашла Милдред: она явно пыталась скрыть душевную боль, но это ей плохо удавалось.
      – Джонни с Лео давно просят аудиенции, – сообщила она. – Сказать им, что ты здесь?
      Лаура бросила на стол записи.
      – Конечно, мне тоже надо с ними поговорить. Сквозь большую стеклянную перегородку она увидела, как мужчины направились к ее кабинету. Они были самыми заслуженными сотрудниками «Сентинел», принятыми в штат в середине пятидесятых, с интервалом в несколько месяцев. Десять лет назад в качестве награды за безупречный труд во имя газеты Джей Би продал каждому из них по десять акций и предоставил право голоса во всех решениях, касающихся «Сентинел».
      Она отдавала себе отчет, что последнее волеизъявление Джей Би не станет для них сюрпризом, но не знала, как они отреагируют на то, что Тед Кендалл стал акционером, об этом она и хотела с ними поговорить.
      – Доброе утро, джентльмены, – приветливо кивнула она.
      Оба ответили в унисон, но вид у них был напряженный.
      Похоже, дело не шуточное, подумалось ей, иначе они не выглядели бы так хмуро. Подавив тяжелый вздох, она расправила плечи.
      – Вы хотели меня видеть?
      Лео бросил взгляд на Джонни. Догадавшись, что тот выбран оратором, Лаура обратилась к нему:
      – Джонни?
      После короткой, неуютной паузы генеральный директор откашлялся.
      – Мне ужасно не хочется поднимать этот вопрос в такое время, Лаура. Но у меня нет выбора.
      Какое-то смутное тревожное чувство охватило девушку.
      – Давай выкладывай.
      – Ладно. – На этот раз он поднял глаза. – В пятницу к нам обратился крупный издатель с западного побережья с предложением продать наши акции «Сентинел».
      Лаура насторожилась:
      – Что за издатель?
      – Карл Хансен, «Хансен пабликейшнз».
      Она не знала этого магната лично, но о его реноме нахрапистого дельца была наслышана. Базировался его издательский концерн в Сан-Франциско, владел более чем двадцатью газетами и многими журналами по всей стране, но ни одно из этих изданий не основал сам. Хансен предпочитал выжидать, пока какая-нибудь газета не окажется в тяжелом положении. Тогда он и его стервятники появлялись на сцене, покупали газету за бесценок и вновь ставили на ноги.
      – Надеюсь, вы ответили ему, что ни одна из акций «Сентинел» не продается.
      Джонни заерзал в кресле, но ничего не сказал.
      – Честно говоря, все было по-другому, – вклинился Лео, придя на выручку другу. – Дело в том, что мы думаем продать наши акции Хансену.
      Кровь отхлынула от лица Лауры.
      – Вы это серьезно? Вы же не хуже меня знаете, что Джей Би никогда не имел намерения отдавать акции на сторону – особенно такому проходимцу, как Хансен.
      – Да, конечно, – ответил Лео. – До недавних пор мы и не помышляли нарушить этот уговор. Но обстоятельства изменились, Лаура. «Сентинел» испытывает серьезные трудности. Хансен – наша последняя надежда. Он привлечет к нам десятки рекламодателей, в чем мы позарез нуждаемся. И «Сентинел» будет спасен, Лаура. Тебе не придется увольнять ни одного сотрудника. И ты все равно останешься главным акционером. Сможешь по-прежнему принимать основные решения.
      – Ненадолго. Вы помните, что он сотворил с «Феникс стар». Его люди появились там тихо и мирно, а через несколько недель взбаламутили всю газету. Подстрекаемые ими сотрудники принялись пикетировать за предоставление Хансену статуса главного акционера, угрожая, что в противном случае в массовом порядке покинут газету. Вот так и действует этот конгломерат. Методом выкручивания рук. Уж я-то знаю. Я следила за тем, как они проделывали это с рядом других газет по всей стране, и не отдам «Сентинел» на растерзание.
      Джонни покачал головой:
      – Я знаю, что ты хочешь добра газете, но при всем моем уважении одними твоими благими намерениями газету не спасти. На этот раз вряд ли. А что станет с нами? Где мы найдем другую работу в нашем возрасте?
      – Если газета перейдет к Хансену, работа вам также не гарантирована. Они предпочитают нанимать ребят помоложе за половинное жалованье.
      – Хансен обещал, что оставит нас на своих местах и всех остальных тоже. Он готов дать письменное обязательство.
      Они уже все решили, поняла Лаура. И она ничего не может поделать. Восемь месяцев назад, изучая финансовую структуру «Сентинел», она обнаружила, что в соглашение между Джей Би и двумя его служащими не был включен пункт, запрещающий продажу акций посторонним лицам. Когда она указала ему на это, Джей Би только отмахнулся: «Эти двое все равно что семья, Лаура. Они никогда не сделают ничего во вред мне».
      Джонни, посерьезнев, подался вперед.
      – Не думай, Лаура, что мы отступники. Мы идем на это, только чтобы спасти свои рабочие места и спасти «Сентинел», а также пятьсот человек, работающих здесь.
      Лаура перевела взгляд на отдел новостей за стеклянной стеной, где истово трудились журналисты и редакторы, не подозревая о новом кризисе. Она вспомнила, как совсем недавно Джей Би сказал ей: «Иногда достоинство заключается в том, чтобы вовремя сделать неприятный выбор».
      Кажется, выбор сделали за нее. Быть может, Джонни и Лео правы, но, черт побери, она не собирается сдаваться без боя.
      – Какой срок дал вам Хансен на принятие решения?
      – До пятницы.
      – Можете потянуть время?
      Джонни и Лео обменялись беспокойными взглядами.
      – Зачем? Как долго?
      – Если у меня окажется пара недель в запасе, я, возможно, смогу раскрутить историю Малкольма Кендалла.
      – Это станет сногсшибательной сенсацией, – признал Джонни. – Тираж подскочит до небес. – Он покосился на Лео, тот кивнул. – Каким образом можно протянуть время?
      – Скажите ему, что вам надо уладить некоторые юридические формальности, связанные с завещанием Джей Би. Скажите, что надо подождать до… – она взглянула на свой календарь, – до восьмого ноября.
      – А если он станет перепроверять?
      – Я предупрежу адвоката Джей Би и его банкира. Оба – старые друзья. Они не откажутся слегка прикрыть нас. Даже если для этого придется пойти на маленькую, невинную ложь. – Почувствовав, что настал удобный момент посвятить их в содержание завещания Джей Би, Лаура изложила им суть документа, подчеркнув, что Тед Кендалл никоим образом не намерен вмешиваться в дела «Сентинел».
      Мужчины тепло поздравили ее.
      – Ты отличный издатель, Лаура! – воскликнул Лео. – И воистину наша моральная опора. Надеюсь, у тебя все получится!
      – Спасибо, Лео. – Все трое встали. – А если услышите что-либо, имеющее отношение к моему расследованию, дайте мне знать, ладно? Это наше общее дело.
      – Так и сделаем, – подытожил Джонни.
      Когда они ушли, она включила компьютер, поспешно вставила дискету, которую хранила в редакционном сейфе, и пробежалась по списку финансовых доноров Малкольма. Дойдя до середины, она остановилась. Неотступная догадка, терзавшая ее с того момента, когда Джонни назвал «Хансен пабликейшнз», подтвердилась. Конгломерат входил в число его спонсоров! К этому дню в фонд избирательной кампании им было перечислено почти двести тысяч долларов.
      Новая мысль взорвалась у нее в мозгу, и по спине пополз холодок.
      Что, если выборы губернатора и убийство Джей Би как-то связаны?

      Лаура немедленно покинула «Сентинел» и отправилась обратно в «Затерянный ручей» поговорить с Леноксом, которого избегала с того самого дня, когда арестовали Ширли. Пора положить конец этой несуразице. Ленокс не в силах изменить то, что видел и слышал. Тем более если он честный человек.
      Сейчас, стоя в проеме кухонной двери и опираясь плечом о косяк, Лаура проследила, как он вынул из комода стопку тарелок и опустил их на кухонную стойку.
      Горе состарило его и сказалось на выправке. Человек, недавно державшийся прямо, как стрела, теперь выглядел так, словно вся тяжесть мира обрушилась ему на плечи.
      – Здравствуй, Ленокс!
      Вздрогнув, он обернулся.
      – Мисс Лаура. Простите меня. Я вас не заметил.
      – Я не хотела отрывать тебя от дела. – Она склонила голову набок. – Можно войти?
      Казалось, он растерялся.
      – Конечно. – Он весь напрягся, словно слуга, который не знает, чего еще ожидать от хозяина.
      Лаура окинула взглядом огромную кухню в деревенском стиле, со сверкающими медными кастрюлями, висящими на крючках над центральной стойкой, отделанной голубым кафелем, дубовые стол и стулья, витражные окна, выходящие на огород, который Ленокс собственноручно высаживал каждый год. Она провела на этой кухне немало чудесных часов, возвращаясь из школы и поедая знаменитые английские сдобы Ленокса и запивая их какао из глиняной кружки.
      – Я хочу попросить у тебя прощения за то, как обходилась с тобой в последние дни, – начала она. – Избегала, делала вид, что ты вообще пустое место.
      – В извинениях нет необходимости, мисс Лаура.
      – Нет, есть. Я должна была понять раньше, что ты человек чести и у тебя просто не было выбора, кроме, как сказать полиции, что ты видел и слышал в ночь, когда убили отчима.
      Ленокс склонил голову:
      – Благодарю вас за такие слова.
      – У нас с тобой всегда были особые отношения. Я бы очень не хотела, чтобы моя глупость разрушила нашу обоюдную привязанность.
      – Ни в коем случае, мисс Лаура.
      – Тогда, надеюсь, ты останешься в «Затерянном ручье»?
      Он слегка поклонился, снова став воплощением образцового дворецкого.
      – Если таково ваше пожелание, я очень рад. Не секрет, что я стал считать этот дом родным.
      – А я не могу представить его без тебя. – Положив сумочку на кухонный стол, она села. – Теперь, когда этот вопрос исчерпан, позволь, я перейду прямо к делу. Ты догадываешься, что я расследую убийство Джей Би, не так ли?
      Он улыбнулся:
      – Шериф Уилсон просветил меня. Сказал, что вы упрямее любого техасского мула.
      – Предай ему, что он еще не видел, как я лягаюсь. – Взяв сумочку, она вытащила из нее маленький блокнот и серебряную ручку «Кросс». – Ты не откажешься ответить на несколько вопросов?
      – Нет, конечно.
      – Хорошо. – Она помолчала. – Джей Би когда-нибудь упоминал о возможной продаже «Сентинел»?
      – Нет, насколько мне помнится. К тому же, я думаю, эту тему он скорее стал бы обсуждать с вами, нежели со мной.
      – Да уж, наверное. – Она постучала ручкой о блокнот. – А как насчет посетителей? Я знаю, что полиция подробно тебя расспрашивала об этом, но не мог бы ты повторить мне свои показания?
      – Само собой. Кроме вас, шерифа Уилсона, заглядывавшего время от времени, да мистера Теда, я больше никого не видел в последнее время. Мистер Лоусон проводил большую часть времени вне дома, на ранчо и у водяных цистерн, где велись работы.
      – А в день гибели? Может быть, ты краем уха слышал телефонный разговор или узнал имя звонившего? Или звонивших?
      Если предположение, что он мог подслушивать, обидело его, он этого не выказал.
      – Нет. Как вам известно, мистер Лоусон в тот день был на ленче конференции «Медиатек». Вернулся он только в четыре тридцать.
      – В четыре тридцать? Почему так поздно?
      – Не знаю. По возвращении он, как обычно, прошел в свой кабинет, а я удалился готовить обед. – Он подергал губу. – Я вспоминаю, что несколько минут спустя зазвонил телефон, но к тому времени, когда я добрался до отводной трубки на кухне, он уже снял свою.
      – Значит, ты не знаешь, кто звонил.
      Он покачал головой.
      – Я повесил трубку, как только услышал «алло» мистера Лоусона.
      – Что происходило потом?
      – Ничего необычного. Мистер Тед был тем вечером в Далласе, а вы работали допоздна, поэтому в семь часов я подал обед мистеру Лоусону в кабинет.
      – Чем он занимался?
      Ленокс нахмурился, сосредотачиваясь.
      – Стоял у окна. Он казался расстроенным. Я поинтересовался, понравился ли ему ленч, он ответил, что да. Затем он произнес нечто странное.
      – И что же?
      – Он сказал: «В конце концов, круг замкнулся, Ленокс».
      Лаура записала фразу.
      – Он не пояснил, что имел в виду?
      – Нет. Я еще немного задержался на случай, если ему захочется поболтать, как часто бывало, но сообразив, что он хочет остаться один, я вышел. Я, должно быть, выбросил эту фразу из головы, потому что не вспоминал о ней до сегодняшнего дня.
      – А позже ты с ним разговаривал?
      – Я вернулся в кабинет в восемь часов, чтобы забрать поднос с посудой. Он был занят чтением и сказал, что больше ему ничего не нужно и могу, если хочу, отправляться спать. Это было… – он откашлялся, – это было в последний раз, когда я видел мистера Лоусона живым.
      Холодная пустота в желудке Лауры превратилась в ледяной комок.
      – Тебе еще повезло. Я вообще с ним в тот день не виделась.
      Ленокс, казалось, не слышал ее.
      – Если б я только остался, не пошел спать…
      – В том, что случилось, нет твоей вины, Ленокс. Я убеждена, что тот, кто пришел той ночью, собирался убить Джей Би. Не знаю, было то обдуманное убийство или спонтанный акт, но намерение присутствовало однозначно. Ты, возможно, оттянул бы развязку, но предотвратить все равно не смог бы.
      Она сделала еще одну пометку в блокноте, прежде чем поднять глаза.
      – Каким был первый звук, разбудивший тебя?
      Вопрос, без сомнения, ставил его в неловкое положение, поскольку затрагивал Ширли, но он ответил не моргнув глазом:
      – Женский крик. Точнее, всхлипывания. Я вскочил с кровати, накинул халат и бросился к кабинету. Когда я открыл дверь, то увидел мисс Лэнгфилд на коленях перед креслом Джей Би. Она держала его в объятиях, плакала и говорила одновременно. Все повторяла, что сожалеет и умоляла простить ее.
      – Но ты не слышал, чтобы она говорила о том, что ударила его ножом?
      – Нет. Я сказал полицейским об этом.
      Лаура кивнула.
      – Не слышал ли ты чего-нибудь до этих криков? Звука шагов, закрывающейся двери? Шума мотора?
      – Нет, мисс Лаура. – Он виновато пожал плечами. – Мне очень жаль.
      – Она занесла в блокнот еще пометку. – Можешь вспомнить что-нибудь еще, Ленокс? Любую незначительную деталь, о которой забыл упомянуть полиции?
      – Пока нет.
      Она встала.
      – Ладно. Но если вспомнишь, дай мне знать.
      – Конечно. – Он проводил ее к двери. – Пожалуйста, будьте осторожны, мисс Лаура. Понимаю, что вам не терпится поймать убийцу, но, может быть, будет лучше оставить эту задачу полиции. Расследование убийства это не…
      Хотя он вовремя спохватился и оборвал себя, она догадалась, что он имел в виду. При всем своем очаровании Ленокс оставался приверженцем старых традиций. Он твердо верил, что некоторые профессии являются сугубо мужскими.
      – Это не женская работа? – закончила она за него.
      Его щеки слегка порозовели.
      – Я не имел намерения проявить неуважение.
      – Знаю, Ленокс. – Она улыбнулась. – Не волнуйся, я знаю, что делаю. – Она порывисто наклонилась и чмокнула его в щеку. – Но если тебе так спокойнее, хорошо, я буду осторожна.
 
      Этим же вечером, за обедом, Лаура рассказала Теду о попытках «Хансен пабликейшнз» купить часть «Сентинел». Тем не менее, не стала упоминать о том, что Карл Хансен внес существенные суммы в фонд кампании Малкольма. Она собиралась разматывать этот клубок, осторожно и не торопясь.
      – Ты можешь как-то воспрепятствовать ему? – Тед поднял свой бокал, но пить вино не стал. Разговаривая, он лишь вертел бокал в руке. – Например, найти юридическую зацепку, запрещающую Лео и Джонни продавать свои акции?
      – Я уже звонила знакомому адвокату и переслала ему по факсу копию соглашения о продаже. Оно безупречно. Нам не к чему придраться.
      – Не понимаю. Почему Джей Би притом, как он относился к «Сентинел», подписал контракт, в который не были включены обязательства держателей акции?
      – Контракта, как такового не было. Джей Би провел это, как прямую продажу. В подписанном ими соглашении были указаны лишь согласованная цена и вид платежа. – Она развернула салфетку. – Джей Би был великим журналистом, и у него было доброе сердце, но бизнесменом он был неважным. Впрочем, и сам признавал это.
      Ленокс поставил на стол сковороду с запеченным тунцом, но Лаура почти не притронулась. Оживленные обеды, которыми девушка так наслаждалась в прошлом, превратились в мучение, и она еще день за днем как-то умудрялась это терпеть.
      Тед сохранял задумчивый вид.
      – Меня вот что удивляет. Карл Хансен в состоянии купить любую газету в стране, и вдруг такая заинтересованность в «Сентинел». – Он отставил свой бокал и принялся за еду. – А что вообще тебе известно об этом типе?
      Лаура пожала плечами:
      – Только то, что я читала в газетах. Он основал свою издательскую империю в 1961 году, унаследовав от отца «Сан-Франциско сан». Пять лет спустя его обвинили в разбазаривании пенсионного фонда, и он отсидел три месяца в тюрьме. Ходили слухи, что, возможно, он связан с организованной преступностью.
      – В этом случае его причастность к убийству Джей Би становится более вероятной, хотя зачем все-таки ему было того убивать? Я никогда даже не слышал, чтобы Джей Би упоминал его имя. А ты?
      – Раз или два. Но никогда в том смысле, что знал его лично.
      – Тогда откуда такой внезапный интерес к «Сентинел»?
      Может быть, сейчас наступил удобный момент рассказать ему и все остальное.
      – Возможно, это связано с твоим дядей. – Внимательно наблюдая за ним, она поведала о двухстах тысячах долларов Хансена, переданных на кампанию Малкольма.
      При намеке на то, что кто-то из членов его семьи мог, пусть косвенно, оказаться причастным к убийству Джей Би, взгляд Теда стал холодным.
      – Ты намекаешь, что моего дядю контролирует мафия?
      – Нет, – ответила она осторожно. – Я лишь хочу сказать, что Карл Хансен, что вполне вероятно, связан с организованной преступностью. Не исключено, что он манипулирует Малкольмом без его ведома.
      – А при чем здесь «Сентинел»?
      – Внедрение в «Сентинел» стало бы для Хансена удобным способом заставить меня прекратить расследование по предвыборным фондам Малкольма.
      – Но как? Даже если Хансен наложит лапу на акции Лео и Джонни, ты все равно останешься крупнейшим держателем акций. Ты по-прежнему будешь вольна писать то, что считаешь нужным.
      – Нет, если он начнет оказывать давление, чтобы я прекратила расследование, настраивая сотрудников против меня.
      – Ему не удастся этого сделать. Они тебя обожают. Все до единого.
      – Так было раньше, когда «Сентинел» приносил прибыли, и их будущее было обеспечено. Сейчас все по-другому. И только из-за меня, из-за моей одержимости в преследовании Малкольма газета оказалась в таком положении. Хансен не замедлит открыть им глаза. Он скажет, что если они ничего не предпримут, то скоро останутся без работы. Именно так он действовал в «Феникс стар». Через несколько дней после того, как он заполучил маленькую долю в газете, двое из старейших членов совета директоров «Стар» были вынуждены подать в отставку и продать ему свои пакеты акций.
      Тед слушал очень внимательно. Меж нахмуренных бровей залегла морщинка озабоченности.
      – Как ты предлагаешь остановить его? Потягивая вино, она рассказала о двух неделях, выторгованных для «Сентинел».
      – Если я сумею доказать, что Малкольма подкармливают за те незаконные услуги, которые он оказывал в прошлом, или, что он брал деньги от преступных синдикатов, эксклюзивный материал в «Сентинел» принесет нам миллионы.
      – А рекламодатели после этого вернутся?
      – Вероятнее всего. Никто больше не захочет, чтобы его имя ассоциировалось с Малкольмом.
      Тед наполнил бокалы.
      – Я готов помогать, – ни минуты не задумываясь, сказал он. – Не знаю как, но если я тебе нужен, вот он я.
      Тем самым он впервые дал ей понять, что, возможно, продлит свое пребывание здесь на неопределенный срок. Эта мысль согрела ее, хотя она не отдавала себе отчета почему. Может, она начала привыкать к его поддержке.
      – Ты уверен, что хочешь ввязаться в это дело? Твоя семья вряд ли одобрит такой внезапный союз с «Сентинел».
      – Единственный член семьи, кому я не хотел бы причинить боль, – это Сандра. Но думаю, она, вряд ли воспротивится тому, что я помогу тебе вывести дядюшку на чистую воду, при условии, конечно, что он виновен. – Он еще глотнул вина. – Что до отца, меня более вообще не заботит, что он думает.
      Резкость его тона поразила ее. Совсем непохоже на то, как он говорил в день выставки, когда рассказывал о детских годах и отце. С тех пор что-то произошло. Наверняка произошло.
      – Спасибо за предложение. – Она попыталась улыбнуться, стараясь легкостью интонации развеять его хмурость. – Обычно я работаю в одиночку, но для тебя, возможно, сделаю исключение.
      Она не поняла, слышал он ее или нет.
 
      Енцо Скарпати еще наслаждался утренней чашкой эспрессо и разглядывал бегунов на дорожках Центрального парка, когда зазвонил телефон.
      Он внимательно выслушал сообщение. Когда на том конце провода закончили, Енцо спросил:
      – Ты уверен, что они не водят тебя за нос?
      – Никоим образом. Я попросил одного своего приятеля банкира навести справки. Оказалось, что у Дж. Б. Лоусона много долгов и наследники должны пройти через ряд формальностей, прежде чем станет возможным совершать какие-либо сделки. Чтобы все утрясти, потребуется не более двух недель.
      Что, если Лаура Спенсер разнюхает, откуда дует ветер?
      – Не разнюхает. Лео Брюннель и Джонни О'Тул пообещали мне не говорить ей ничего, пока я не дам добро на это. Не вижу причин не доверять им, Енцо. Эти двое горят желанием продать свои акции. Им почти по шестьдесят, и они боятся остаться без работы. – Он хихикнул. – Упустить такую возможность – последнее, что может прийти им в голову.
      Хорошо, Карл. Держи меня в курсе дела. Повесив трубку, Енцо подошел к кофеварке и налил еще кофе. Решение попросить Карла Хансена купить часть «Сентинел» было гениальным озарением. С ним во главе, а он не сомневался, что так оно и будет, не только Лаура Спенсер будет убрана со сцены, но и обе остинские газеты окажутся на стороне Малкольма.
      Двухнедельная задержка его все же беспокоила. Здесь может крыться уловка, попытка Лауры выиграть время для продолжения расследования. Но в делах газетной братии лучше Хансена никто не разбирается. Раз он сказал, что Лаура Спенсер ничего не знает, значит, так оно и есть.
      Довольный, что все идет в соответствии с планом, он допил свой эспрессо и отправился на утреннюю пробежку.

      В этом городе не меньше миллиона автомобилей, – заметил Тед, когда Лаура наконец добралась до рассказа о подозрительном темном седане, встреченном на кладбище. – Тебе обязательно надо вспомнить что-нибудь еще, кроме того, что машина была черной и с эмблемой техасских рейнджеров на заднем бампере.
      Нетерпение в его голосе чуть не спровоцировало ее на колючий ответ. То, что Джей Би оставил ему часть акций «Сентинел», вовсе не давало ему права командовать. Но, едва взглянув на его лицо, на глубокую складку между бровей и тревожное выражение этих обычно спокойных голубых глаз, она поняла, что его вспышка вызвана отнюдь не раздражением, а чувством глубокой обеспокоенности в связи с отсутствием прогресса. Состояние это было прекрасно знакомо и ей.
      Они пили кофе в ее кабинете в «Сентинел». Снаружи, в отделе новостей, царило относительное затишье, поскольку больше половины сотрудников находилось на выездных заданиях.
      – У человека за рулем были черные волосы, – сказала Лаура, досадуя, что не может больше ничего припомнить.
      – Это все?
      – Прости. Не все такие «замечательные», как ты.
      – Как же ты справлялась с работой криминальной журналистки?
      Она постучала себя по виску.
      – Дедукция, дорогой Ватсон. Этим даром обладают лишь некоторые. Меня он пока не подводил.
      Раздражение уступило место улыбке.
      – Ладно, Шерлок. Как ты предлагаешь ловить твоего преследователя, если ничего о нем не знаешь?
      – С чего ты взял, что он преследовал меня? Может, он охотился за тобой? – Она отхлебнула кофе. – Кто-то из ревнивых мужей, а?
      – Я не путаюсь с замужними женщинами.
      – Тогда это мог быть застенчивый посетитель. Из тех придурков, что любят болтаться по кладбищам.
      Его бесило, что она, кажется, не воспринимала этот факт всерьез.
      – Он запросто может оказаться злодеем и убийцей, которого нанял, например, этот твой Хансен.
      – Ты преувеличиваешь.
      – Может быть. Но дело в том, что мы не знаем, кто это. А пока не узнаем, я не оставлю тебя ни на миг. Отныне мы одна команда. Куда ты, туда и я.
      В глазах ее заплясали озорные огоньки. Тед заметил их впервые со смерти Джей Би.
      – Что, вновь прорезался синдром старшего брата?
      – Пожалуй. – Ответить так было проще, чем признать, что он ужасно волнуется за нее. Может быть, даже слишком. – В конце концов, я обещал Джей Би приглядывать за тобой. А обещания свои я выполняю.
      – То было две недели назад. И насколько я помню, поручение было разовым. До прихода моего жениха.
      – У тебя больше нет жениха, – парировал он грубовато. – Так что нравится тебе или нет, но мы с тобой в одной связке.
      Он ждал холодного отказа. Но к его удивлению, она пожала плечами.
      – Ладно. Полагаю, от того, что мы будем работать вместе, вреда не будет. Пока ты не забываешь кто Холмс, а кто Ватсон.
 
      Ранним утром следующего дня Тед и объездчики с ранчо уехали на аукцион скота, Лаура же приняла душ, натянула потертые голубые джинсы и старую университетскую футболку и бесшумно спустилась в кабинет Джей Би. Непонятно почему, но ей лучше, чем где-либо еще в доме, думалось именно в этом месте. Может оттого, что они с Джей Би проводили столько времени в этой комнате, строя планы реорганизации газеты?
      Если не считать старого кожаного кресла, отправленного на перетяжку обивки, и древнего охотничьего кинжала, который забрала полиция в качестве вещественного доказательства, комната выглядела так же, как раньше, – уютно и по-спартански.
      На сей раз, Лаура не позволила себе предаться воспоминаниям, как это часто бывало за последнюю неделю. Вместо этого она придвинула стул, села и, раскрыв свой желтый блокнот, задумалась над фразой, нацарапанной позавчера на кухне.
      «В конце концов, круг замкнулся, Ленокс».
      «Что Джей Би подразумевал под этим?» – написала она на листке, подчеркнув предложение. Как это может быть связано с Карлом Хансеном, если Джей Би практически не был с ним знаком? И почему Джей Би вернулся с ленча так поздно?
      Где он находился с часа тридцати, когда завершился ленч, до половины пятого?
      Она стала покусывать кончик карандаша. Кто-нибудь из близких к нему людей наверняка знает. Но кто? На ленче он виделся с десятками приглашенных. Кому же из них позвонить в первую очередь?
      Листая записную книжку Джей Би, которую она забрала из его стола в день похорон, она остановилась на имени Эллиота Фицпатрика. Эллиот был старым другом Джей Би и владельцем радиостанции КИЗЗ. Последние пять лет он являлся председателем конференций «Медиатек». Не исключено, что он ей ничем не поможет, но попытаться стоило.
      Тепло поприветствовав ее, жена Эллиота передала ему трубку.
      – Как дела, Лаура? – поинтересовался он.
      – Уже лучше. Спасибо за пожертвование обществу сердечников, Эллиот. Очень благородно с вашей стороны.
      – Не стоит благодарности, хотя я с радостью дал бы в десять раз больше, лишь бы Джей Би был с нами.
      – Да, я знаю. – Она помолчала. – Эллиот, я надеюсь, что вы поможете мне в одном деле.
      – Конечно. В чем же?
      – Ленокс говорит, что в день ленча «Медиатек» Джей Би вернулся в «Затерянный ручей» только в половине пятого. Куда он направился после ленча? И с кем: с вами или с кем-то из своих знакомых?
      – Не со мной. Но я видел его с Барбарой Кендалл. Они вместе стояли в холле, Барбара казалась совершенно больной. Я предложил Джей Би свою помощь, но он отказался.
      – Вы не знаете, куда они поехали?
      – У меня сложилось впечатление, что он повез ее домой.
      – Вы разговаривали с ним после этого?
      Эллиот вздохнул:
      – Нет. Это был наш последний разговор.
      Она поблагодарила Фицпатрика и повесила трубку, озадаченная еще больше, чем раньше. Если Джей Би отвез Барбару Кендалл домой, потому что той нездоровилось, то обязательно поделился бы новостью о столь обыденном происшествии с Леноксом. Вместо этого он произносит странную фразу о том, что все возвращается на круги своя – в конце концов, возвращается – и никаких комментариев.
      Не мог он думать о чем-то, связанном с Барбарой Кендалл? Вполне возможно. Все-таки они были старыми друзьями, знались с одними и теми же людьми и время от времени встречались, несмотря на неодобрение Малкольма. Потратив еще несколько секунд на рефлексию, она вырвала из блокнота желтый лист и, скомкав, швырнула в мусорную корзину. Если она хочет получить ответы на свои вопросы, есть только один путь. Сняв трубку, она набрала номер резиденции Кендаллов.
      – Благодарю вас за то, что приняли меня так скоро, – произнесла Лаура, когда Барбара Кендалл ввела ее в элегантную гостиную в розовых и бледно-желтых тонах, уставленную антиквариатом. – Знаю, насколько вы заняты последнее время.
      – Пожалуйста, садитесь, Лаура. – Барбара указала на восхитительные золоченые кресла эпохи Регентства у окна, выходившего на озеро Остин. – Вы сказали, что ваш визит имеет отношение к Джей Би? – Несмотря на то, что она дружелюбно улыбалась, в глазах застыла тревога и казалась она куда бледнее, чем на похоронах Джей Би.
      – Да. – Лаура смотрела на нее не отрываясь. – Я расследую его убийство.
      – Расследуете?.. А я думала…
      – Все в порядке, Барбара. Договаривайте. Вы думали, что убийца уже арестована.
      – Вы хотите сказать, что полиция отпустила вашу мать?
      – Нет. Она все еще в тюрьме. Я просто считаю, – продолжала Лаура, сознавая, что слова ее звучат как надоевший рефрен, – что она не убивала Джей Би. А единственный способ доказать это – разыскать настоящего убийцу.
      – Ясно. – Барбара облизала губы. – Но при чем здесь я?
      Лаура бросила взгляд на судорожно стиснутые руки женщины. Она всегда так нервничает? Или присутствие Лауры ей неприятно?
      – Я пытаюсь восстановить последние часы жизни Джей Би и рассчитываю на вашу помощь.
      – Не вижу, каким образом я могу помочь.
      Лаура подалась вперед, желая уловить любую подсказку в реакции женщины.
      – Насколько я понимаю, после ленча на «Медиатек» вы с Джей Би вышли из Палмеровского зала вместе.
      – Кто вам сказал?
      – Тот, кто видел вас вместе. – Показалось ей или впрямь Барбара побледнела еще сильнее? – Он сразу отвез вас домой? – она пыталась закрепить успех. – Он кому-нибудь звонил из машины? Или ему звонили?
      Барбара потянулась к шее и затеребила бриллиант, висевший на золотой цепочке. Женщина выглядела отстраненно и элегантно в жадеитовом брючном костюме, оттенявшем ее зеленые глаза, но за царственным самообладанием Лаура чувствовала заметное напряжение.
      – Боюсь, я не была особенно наблюдательна в тот день, Лаура. Вечером я слегла с гриппом и смогла выдержать утреннее мероприятие только потому, что наглоталась таблеток. К тому времени, когда мы приступили к ленчу, их действие уже прошло. Джей Би, как всегда наблюдательный, понял, что я больна и любезно предложил отвезти меня домой.
      – Но вы наверняка помните, останавливался он где-нибудь или нет.
      Барбара ответила виноватой улыбкой:
      – Не помню. Я уснула прежде, чем мы выехали из гаража, и очнулась лишь несколько часов спустя – в своей постели. К тому моменту Джей Би уже уехал. – Ее глаза наполнились слезами. – Простите, что не могу ничем больше помочь, Лаура. Я очень любила Джей Би и если бы могла хоть как-то способствовать правосудию, то непременно бы сделала это. – Она покосилась на старинный хронометр, как раз начавший негромко отсчитывать время, потом на наручные часы.
      Уловив намек, Лаура поднялась.
      – Верю, что вы так бы и поступили. Еще раз благодарю, что приняли меня, Барбара.
      Их шаги эхом разносились по фойе, пол которого был выложен великолепным черно-белым мрамором.
      – Пожалуйста, дайте мне знать, если вспомните что-либо еще.
      – Обязательно.
      Уже садясь в «мустанг», припаркованный рядом с черным «корветом», Лаура украдкой бросила быстрый взгляд на Барбару, все еще стоявшую под навесом портика.
      «Она что-то скрывает», – подумала Лаура, пронаблюдав, как та возвратилась в комнату и закрыла дверь. Но что? И что еще важнее, как вытянуть это из нее?
      Размышления журналистки были прерваны зуммером мобильного телефона.
      – Ты соображаешь, черт возьми, что творишь? – рявкнул на нее Тед, когда она сняла трубку. – Я думал, мы поняли друг друга. Ты никуда без меня не ходишь.
      – Я знаю, но дело не терпело отлагательств, Тед. – Где ты?
      – У дома твоего дяди. Я встречалась с Барбарой. Ее ответ, казалось, ошеломил его.
      – С Барбарой? Зачем? При чем здесь она?
      Она пропустила сверкающий кремовый «бентли» и выехала на Сценик-драйв.
      – Расскажу, когда приеду домой.
      – И когда ты будешь?
      – Ваше высочество становится слишком назойливым, тебе не кажется?
      – Привыкай. И отвечай, черт подери, на вопрос! На этот раз нетерпение в его голосе вызвало у нее улыбку. До сих пор его забота о ней слегка раздражала: она не привыкла отчитываться о своих приходах и уходах, и ей не хватало терпения с теми, кто о ней беспокоился.
      Но проведенные в обществе Теда последние дни полностью изменили ее. Было что-то домашнее и успокаивающее в том, что кто-то суетится вокруг, старается обезопасить, звонит, чтобы узнать, когда она вернется домой.
      Улыбаясь, она вдавила акселератор.
      – Уже еду.
 
      Тед восседал на ограде загона, поджидая ее, когда час спустя она появилась в «Затерянном ручье». После аукциона он выглядел вспотевшим и запыленным, но почему-то еще привлекательнее. Старый стетсон Джей Би сдвинут на затылок и в зубах травинка. Он улыбался, глядя, как она приближается.
      – Почти уложилась.
      Она зацепила каблуком туфли нижнюю планку изгороди.
      – Я не знала, что меня хронометрируют.
      Пропустив шпильку мимо ушей, он спросил:
      – Так что там насчет Барбары?
      Она выложила причину своего визита в дом Кендаллов, он спрыгнул с забора, в лице появилась задумчивость.
      – Не могу представить, что она намеренно утаивает важную информацию. Особенно если учесть, как она относилась к Джей Би.
      – Я не претендую на то, что знаю ее лучше, чем ты, но она что-то скрывала, Тед. Я уверена в этом.
      Тед повернулся лицом к выгону где паслись лонгхорны, безучастные к переменам, обрушившимся на это место в последние дни.
      – Когда я взрослел, Барбара была единственной родственницей, с которой я чувствовал себя комфортно. Только она одна поддерживала меня в моих мечтаниях. – Легкая улыбка приподняла уголки его губ. – Никто и не подозревал. Это была наша маленькая тайна.
      – Она представляется милой женщиной.
      – Верно, только она изменилась. Мне кажется, это как-то связано со смертью моей матери. Она отдалилась от меня. Не отвечала ни на мои телефонные звонки из Англии, ни на письма. Только когда я написал, что приглашаю ее на свою первую выставку в Лондоне, она, наконец позвонила – сообщить, что не сможет приехать.
      Лаура всем сердцем посочувствовала Теду. Клану Кендаллов было чем гордиться. Вместо этого к нему относились, как к парии.
      – Что, по-твоему, изменило ее?
      Он пожал плечами:
      – Может быть, Малкольм. Нельзя прожить с человеком столько лет и не перенять его взгляды на жизнь и людей. – Непринужденно, скорее даже бессознательно он обнял Лауру за плечи и повел к дому. – Хочешь, я поговорю с ней? Результат не гарантирую, но как знать?
      Лаура покачала головой:
      – Вряд ли это решение проблемы, Тед. Барбара подумает, что мы сговорились, и озлобится на тебя за это. Зачем тебе лишние неприятности?
      – Тогда что ты предлагаешь? Она встретила его взгляд.
      – Я собираюсь сообщить Амосу и Квентину, что в день гибели Джей Би подвозил Барбару домой.
      Если она не говорит со мной, ей придется разговаривать с ними.
      Он остановился и нежно, но твердо развернул ее к себе.
      – К чему так хмуриться? Думаешь, я стану возражать?
      – Такая мысль приходила мне в голову. Она твоя тетка, и ты, конечно, питаешь к ней нежные чувства.
      – Джей Би был моим лучшим другом. Я никогда не стану препятствовать расследованию его смерти, даже если оно сулит неприятности Барбаре. Так что не беспокойся обо мне и моей странной семейке, ладно?
      Она улыбнулась:
      – Ладно.
      Он поцеловал ее в кончик носа.
      – Если дашь мне десять минут принять душ и переодеться, я отвезу тебя к Амосу.
      Смущенная неожиданным братским поцелуем, она посмотрела ему в глаза.
      – У меня есть выбор?
      – Никакого.
      Губы Лауры тронула улыбка, когда он бросился к дверям дома. Интересно, подумалось ей, каково находиться с ним рядом постоянно? Работать вместе, бок о бок, день за днем? А что, не исключено. Он ведь теперь совладелец «Сентинел». И пока не заикается об отъезде.
      Раздосадованная тем, какой оборот приняли ее мысли, она постаралась отогнать их. Что она делает? Почему так увлеклась раздумьями о несбыточном?
      Тед так же готов оставить свою кочевую жизнь, как она лететь на Луну.
      Внезапно в ее мозгу всплыли слова матери: «А ты, часом, в него не влюбилась?»
      Нет, невозможно! Так скоро после Стюарта?! После того, как поклялась не любить больше никогда и никогда в жизни не доверять мужчинам.
      «Всему причиной смерть Джей Би, – подумала Лаура. – Она сблизила нас. Мы друзья. И не более того».
      Тогда почему она стоит здесь и в горле у нее комок при одной мысли о том, что он скоро уедет? Чувствовала бы она подобное, будь Тед просто другом?
      Отбросив эти мысли, она направилась к «мустангу», решив подождать Теда в машине.
 
      – Дело и так запутанное, – проворчал Амос, выслушав рассказ Лауры о встрече с Барбарой. – А теперь еще и жена кандидата в губернаторы вляпалась! Окружному прокурору это ох как понравится.
      – Что понравится окружному прокурору?
      Амос вскинул глаза, Лаура резко обернулась. В дверях, вопрошающе выгнув бровь, стоял Стюарт. Неотразимый как всегда, он был одет в легкий серый костюм и шелковую рубашку цвета слоновой кости, с черным кейсом крокодиловой кожи в руке.
      Хотя Лаура больше не испытывала к нему никаких чувств, кроме презрения, она не могла не отметить, что выглядит он лучше, чем когда бы то ни было. «Популярность ему идет, – подумала она, удивляясь, почему не замечала его тщеславия раньше. – Он так и цветет».
      Заставив себя оставаться бесстрастной, она выслушала, как Амос сообщил Стюарту о цели их с Тедом визита. При упоминании имени Барбары Кендалл лицо Флеминга побагровело.
      – Что ты, черт побери, тут вытворяешь? – завопил он, захлопнув дверь и угрожающе двинувшись к Лауре. – Пытаешься рассыпать мое дело?
      Прежде чем та успела что-либо ответить, Тед вскочил с кресла и загородил Стюарту дорогу.
      – У тебя нет дела, дружок, пока все версии не будут отработаны.
      Обвинитель метнул на него убийственный взгляд.
      – Мне не нужны никакие версии. У меня уже достаточно доказательств, чтобы вынести приговор.
      – У тебя всего лишь косвенные свидетельства. Не доказательства. И как бы страстно тебе ни хотелось выиграть дело, ты не вправе игнорировать потенциально важного свидетеля.
      Не отрывая глаз от Теда, Стюарт произнес:
      – Оставьте нас на минутку, шериф. Я хочу поговорить с ним наедине.
      Взяв Лауру за руку, Амос вывел ее из комнаты. Стюарт дождался, пока дверь закроется, прежде чем заговорил снова:
      – Слушай меня внимательно, Тед, поскольку повторяться не буду. Если ты думаешь, что я позволю такому придурку, как ты, разрушить дело, чтобы произвести впечатление на мою бывшую невесту, то ты еще глупее, чем я предполагал.
      Тед угрожающе шагнул вперед. Он собрал всю волю, чтобы не схватить эту надутую задницу за воротник и не вышвырнуть на улицу.
      – Дело не в тебе и не во мне. Это вопрос правосудия.
      – Дерьмо собачье! Ты начал приударять за Лаурой сразу же, как только приехал. Тебе было наплевать, что она обручена и собирается выходить замуж. Или, что она на дух тебя не переносит. Конечно, с таким болезненным самолюбием и вдруг услышать «нет».
      – Хватит молоть чепуху про мое самолюбие. И ораторствовать, словно именно я виноват в вашем разрыве. Все мы знаем, по чьей инициативе он произошел и почему, не так ли, Флеминг?
      – Я не собираюсь обсуждать с тобой свою частную жизнь. Но повторяю: немедленно прекрати лезть не в свое дело. Или на этот раз, клянусь Господом, я засажу-таки тебя в тюрьму.
      Довольный тем, что довел Стюарта до бешенства, Тед прислонился к столу Амоса и скрестил руки на груди.
      – Почему? Боишься, что мы с Лаурой найдем настоящего убийцу?
      – У меня есть настоящий убийца. Она за решеткой.
      – Если ты так уверен в этом, почему бы тебе не допросить мою тетку? Поинтересоваться, что она помнит из событий того дня?
      – Я не намерен ставить в неловкое положение ни себя, ни свое учреждение, допрашивая женщину, занимающую такое положение, как Барбара Кендалл, о происшествии, никак не связанном с убийством.
      – Ладно уж, скажи лучше правду, Стюарт. Ты не собираешься больше ничего расследовать, потому что хочешь осудить Ширли Лэнгфилд.
      Увидев, как обвинитель вновь покраснел, Тед уверился в своей правоте.
      – Думаешь, это дело принесет тебе лавры героя, так? Надеешься, что оно станет пропуском к долгожданной славе, признанию, которого ты заслуживаешь?
      – Ты полон дерьма! Всегда был! – Презрительная усмешка Флеминга превратилась в отвратительную гримасу. – Твое время прошло, дружок, – добавил он, передразнивая саркастический тон Теда. – Теперь командую я. А не нравится, так собирай вещички и вали обратно в Англию!
      – Говоришь совсем как взрослый, Стюарт.
      – Повторяю еще раз. Не суйся не в свое дело. Качая головой, Тед взглядом проводил Стюарта, который выскочил из кабинета как ошпаренный. Боже, как он ненавидит снобов!
 
      Лаура не стала дожидаться, пока Тед со Стюартом выяснят отношения, а решила прогуляться до тюрьмы и навестить мать. Стоило ей выйти из офиса шерифа, как она увидела вереницу людей, выстроившихся вдоль Нортингтон-стрит.
      – Что происходит? – поинтересовалась она у какой-то женщины.
      – Малкольм Кендалл снимает рекламный ролик. – Женщина поднялась на цыпочки. – Прямо здесь, у нас в Бернете. Правда, здорово?
      Несмотря на то, что у Лауры были дела и поважнее, чем торчать здесь и смотреть, как человек, которого она презирает, кривляется перед телекамерами, ее журналистское любопытство взяло верх. Подойдя к огороженному пространству, она увидела шествующего в окружении толпы Малкольма.
      Он двигался медленно, щадя увечную ногу. Но люди этого не замечали. Как обычно, он играл на их эмоциях, как скрипач на скрипке, расточая приветливые улыбки, пожимая руки, целуя детишек. За ним неотступно следовала съемочная группа.
      – Рад вас видеть, – обращался он к толпе, кивая наугад. – Как дела? Спасибо, что пришли.
      Вот он дружески наставил палец на добровольца в соломенной шляпе, украшенной лозунгом «Кендалл заботится».
      – Отлично выглядите. Продолжайте в том же духе.
      Народ за спиной Лауры зашумел, все стали толкаться, пытаясь улучшить обзор, и она неожиданно оказалась вытолкнутой вперед, прямо на пути Малкольма Кендалла.
      Их взгляды встретились. Она уловила секундный проблеск замешательства в красивых голубых глазах, затем, словно по мановению волшебной палочки, знакомая харизматическая улыбка вернулась на место, и он продолжил свое шествие.
      Углядев разрыв в толпе, Лаура развернулась, чтобы выскользнуть, и наткнулась на стоявшего за ней мужчину.
      – Простите, – пробормотала она, поднимая глаза. Сердце тотчас екнуло.
      Мужчина был сухощав и невысок ростом, волосы стянуты на затылке в тоненький хвостик. Черты довольно привлекательного лица казались мелкими и грубоватыми, а скулы – высокими и массивными.
      Маленькие, темные, необычайно ярко блестевшие глазки смотрели на нее холодно и равнодушно.
      По ее телу пробежала дрожь.
      Именно этого человека она видела на кладбище.

      Когда она оправилась от шока, мужчина уже затерялся в толпе.
      Она рванулась за ним. Теперь, когда сбежав, он подтвердил ее подозрения, она была полна решимости выяснить, кто он и что ему от нее нужно.
      – Простите, – бросала она, проталкиваясь сквозь людское море. – Пожалуйста, дайте дорогу. Простите.
      Но, выбравшись на площадь Риддел-парк, мужчины она нигде не увидела. Лаура озиралась вокруг, озадаченная и расстроенная. Его проворство поразило ее: человек исчез в мгновение ока!
      Она вернулась к парковке во дворе офиса шерифа, где Тед оставил ее машину. Ноги ее после неожиданной встречи все еще подкашивались, она застыла у «мустанга», обшаривая взглядом парковочную площадку. В голове теснились вопросы, на которые не находилось ответов. Кто был этот человек? Что ему от нее нужно? И самый важный вопрос: был ли он причастен к убийству Джей Би?
      – Лаура!
      Она обернулась и увидела бегущего к ней Теда.
      – Что ты здесь делаешь? Амос сказал, что ты пошла навестить мать!
      Все еще тяжело дыша, она схватила его за руку.
      – Тед, я снова видела его!
      – Кого?
      – Человека с кладбища. Он был здесь, на Бернет-сквер.
      – Ты уверена?
      Она кивнула:
      – Да. Я думала, что не успела тогда его, как следует разглядеть, но оказалось, что я его сразу узнала. – Она рассказала, как столкнулась с ним и потом потеряла из виду.
      – Что за глупость, Лаура! Что бы ты делала, настигнув его? Попробовала бы схватиться с ним и повалить на землю?
      – Не знаю, – отрезала она. – Я не думала об этом. Увидела и среагировала таким образом.
      – Именно это меня в тебе и пугает, Шерлок. – Затем, взяв девушку под руку, Тед повел ее обратно и кабинет шерифа.
 
      – Волосы получились идеально. – Лаура наклонилась, чтобы получше рассмотреть набросок. – Но челюсть много тяжелее, а скулы выступают сильнее. И глаза были ярче, словно два маленьких черных уголька.
      Несколькими штрихами угольного карандаша художник полиции внес необходимые поправки.
      – Теперь верно. – Лаура инстинктивно отпрянула, как будто снова столкнулась со своим преследователем. – Это он.
      Шериф Уилсон, спокойно наблюдавший за ними, покачал головой:
      – Не припомню, чтобы видел его здесь когда-то. Но я проверю весь округ. Если он появился в городе до убийства Джей Би, я задержу его и задам несколько вопросов. – Он кивнул художнику: – Сделай мне несколько копий, Гарри, ладно?
      – И одну мне, – заявила Лаура.
      Амос бросил на нее подозрительный взгляд:
      – Что ты собираешься делать?
      Ее широко распахнутые глаза смотрели столь невинно, что Тед с трудом сохранял серьезность.
      – Хочу показать своим сотрудникам, – ответила она. – Пусть будут начеку, если вдруг он появится в «Сентинел».
      – В таком случае просто позвоните мне, договорились? И, повторяю, не пытайтесь задержать его сами. Все ясно?
      – Абсолютно. – Когда художник вернулся, Лаура проворно выхватила набросок из пачки. – Благодарю, офицер.
      Хотя молодой человек выглядел польщенным возможностью услужить Лауре, Амос же сохранял настороженный вид. Он знал повадки мисс Спенсер. Однажды приняв решение, она не останавливалась ни перед чем. И хотя он первым готов был признать, что она умна, решительна и, без сомнения, компетентна, все же она оставалась гражданским лицом. А гражданские, которые лезут в дела полиции, всегда лишняя головная боль. Ему вовсе не нужны подобные неприятности. Тем более, когда и так дают прикурить из конторы окружного прокурора.
 
      – Ха, да это Энрико!
      Круглыми от удивления глазами секретарша в приемной «Сентинел» смотрела то на рисунок углем, то на Лауру.
      – Энрико?
      – Энрико Гарсия. Он дизайнер модной одежды из Лос-Анджелеса. Он был здесь м-м-м… пару недель назад. – Анжела теребила шарфик на шее. – Он подарил мне вот это.
      Лаура взглянула на шарф с черно-белым геометрическим рисунком, затем вновь на Анжелу.
      – Он твой приятель?
      – Да нет, ничего подобного, мисс Спенсер, – она зарделась. – Просто он наш клиент. По крайней мере, я так думаю. Он заглянул однажды и сказал, что открывает сеть бутиков, и хотел бы дать рекламу в нашей газете. Поэтому я направила его к мистеру Маллою.
      Дизайнер. Конечно же. Лаура собиралась перепроверить у Кена, что это за тип, но события развивались с такой быстротой, что она не успела осуществить свои намерения.
      Анжела метнула тревожный взгляд на рисунок.
      – С ним что-то не так? Он что, преступник или вроде этого?
      – Именно это я и пытаюсь выяснить. – Лаура потянулась к телефону на столе Анжелы и набрала внутренний номер Кена. – Кен, как идут дела с тем дизайнером одежды из Лос-Анджелеса, о котором ты говорил пару недель назад? – спросила она, когда директор по рекламе снял трубку. – Сделка состоялась?
      В голосе Кена зазвучала злость:
      – Я больше этого придурка не видел. Он всучил мне липовую визитную карточку с несуществующим лос-анджелесским адресом и телефоном. Когда я позвонил в справочную службу Лос-Анджелеса, мне сказали, что в их списках не значатся ни «Гарсия криэйшнз», ни Энрико Гарсия.
      На лице Лауры не дрогнул ни один мускул.
      – Спасибо, Кен. – Она отдала трубку Анжеле, вновь сосредоточившись на шарфике вокруг шеи девушки. Не надо было быть гением, чтобы сообразить, что Гарсия, или как там его настоящее имя, явился сюда под надуманным предлогом и выкачал из невинной секретарши нужную информацию.
      – Что еще ты можешь рассказать об этом человеке, Анжела?
      – Ну, он… – В глазах Анжелы отразилось замешательство. – Он пригласил меня на обед в знак признательности за то, что я свела его с мистером Маллоем.
      – Ты сказала, что это твоя прямая обязанность?
      – Я пыталась. Но он настаивал. Он так располагал к себе и казался настолько безобидным, что, когда предложил встретиться в ресторане неподалеку от аэропорта, я приняла приглашение.
      – Почему около аэропорта?
      – Он сказал, что улетает тем же вечером.
      – Понятно. О чем вы говорили?
      – О моде. О лос-анджелесской жизни. – Под пристальным взглядом Лауры ее щеки запылали багровым румянцем. – Мы также говорили о вас.
      Лаура и не сомневалась в этом.
      – А о Джей Би? Вы говорили о нем?
      – Немного. Совсем чуть-чуть.
      – Продолжай.
      Анжела накручивала телефонный шнур на палец.
      – Все выглядело так невинно! Он рассказывал о своей работе, а я о своей. И когда время от времени он задавал вопросы о «Сентинел» и о вас, я не заподозрила ничего плохого. – Она готова была разреветься. – Видимо, я должна была насторожиться. Мне очень жаль, мисс Спенсер. Очень сожалею.
      Гнев Лауры поутих. Анжела совсем еще ребенок. Ей максимум девятнадцать. Где уж ей раскусить такого опытного пройдоху, как Энрико Гарсия.
      – Ты сказала ему, где я живу? – спросила она мягко.
      Совершенно убитая, Анжела кивнула.
      Значит, вокруг дома той ночью бродил именно он, мелькнуло в голове у Лауры. Мысль о том, что он запросто мог пробраться в коттедж и рыться в ее вещах, пока она спала, заставила ее поежиться.
      Увидев, что по щеке секретарши катится слеза, Лаура сжалилась и потрепала ее по руке.
      – Все нормально, Анжела. Не плачь.
      Девушка подняла глаза:
      – Вы меня не уволите?
      – Нет, с чего ты взяла? Ты хорошо работаешь на своем месте, Анжела. Но в следующий раз, если кто-то будет выпытывать сведения о нашей газете или о любом из сотрудников, направляй его прямо ко мне, хорошо?
      Анжела согласно закивала:
      – Да, мисс Спенсер. Благодарю вас, мисс Спенсер.
      Лаура направилась в другой конец холла, где ее ждал Тед.
      Когда она подошла, он засунул в карман незажженную сигарету, которую до сих пор крутил в пальцах.
      – Что случилось с твоей секретаршей? Отчего она так расстроена?
      Лаура выложила все как на духу.
      – Ясно, что в Лос-Анджелес он не улетел, – подвела она черту, – а вместо этого вернулся туда, где обитал, возможно, в гостиницу рядом с аэропортом.
      – Надо проверить по телефонной книге. Аэропорт Остина невелик. Сколько гостиниц может быть поблизости?
      Глаза Лауры заблестели.
      – Тед, мне нравится ход твоих мыслей.
      Он смотрел, как она схватила телефонный справочник и начала листать желтые страницы рекламного раздела. Найдя список гостиниц, она провела пальцем по короткой колонке.
      – Три мотеля, все – вдоль шоссе И-35. Не трудно будет узнать.
      Привычным жестом она откинула волосы с лица и набрала номер, подмигнув ему, прежде чем принялась задавать банальные вопросы.
      – Добрый день, – произнесла она приветливо. – Мой коллега должен был связаться со мной, как только появится в гостинице, но известий от него пока нет. Не подскажете, прибыл он или нет? Зовут Энрико Гарсия. – Она подождала несколько секунд, пока служащий отеля искал имя в компьютере. – Не регистрировался? – воскликнула она, изображая удивление. – Странно. Да, я проверю в другой гостинице. Благодарю вас.
      – Отлично сработано, – похвалил Тед, когда она повесила трубку. – Ты напомнила мне одного знакомого фотографа-папарацци. Однажды утром он пробрался в Букингемский дворец и перехватили его только у самых спальных покоев королевы.
      – Как же он миновал всю тамошнюю охрану?
      – Так же как и ты – блефуя и улыбаясь.
      – Каждый делает дело как умеет.
      Она обзвонила остальные мотели и, получив отрицательные ответы, разочарованно вздохнула и повесила трубку.
      – Черт.
      – Он мог записаться под другим именем, – предположил Тед.
      – И правда. – Она потеребила нижнюю губу. – В таком случае я зашла в тупик, остается только показать служащим отелей полицейский рисунок.
      – Вспомни, что именно от этого и предостерегал тебя Амос.
      – С другой стороны, – продолжала она, сделав вид, что не слышит, – показывать повсюду этот рисунок рискованно. Если Энрико узнает, что мы его ищем, он снова может исчезнуть. – Она взглянула на часы. – Я не заметила, чтобы черная машина следовала за нами в Остин, а ты?
      – Нет…
      – Значит, он, вполне возможно, находился в своем отеле. Очевидно, там же и его автомобиль.
      – Ну и что с того? Ты ведь не знаешь марку машины.
      – Но сколько черных седанов с наклейкой эмблемы техасских рейнджеров на заднем бампере может оказаться на парковочных площадках трех отелей?
      Тед ухмыльнулся:
      – Если нам повезет, то только один.
      – Тогда чего мы ждем? – Она швырнула телефонную книгу на стол и поднялась. – Поехали ловить этого «следопыта».
 
      Тед и Лаура помчались в направлении аэропорта, а Тони Кордеро в этот момент мерил свою комнату шагами. Время от времени он прикладывался к бутылке пива.
      Позволить этой девице, увидеть его было большой ошибкой. Но когда она двинулась навстречу Малкольму Кендаллу в Бернете, внутри у него все сжалось. А что, если она решилась на отчаянный шаг? Например, пристрелить его? Такое уже не раз случалось.
      Поэтому он следовал, сократив дистанцию до минимума, готовый обезвредить ее, если понадобится. А потом она уставилась ему прямо в глаза. Счастье, что у него отменная реакция и быстрые ноги.
      Все же она успела разглядеть его лицо и сумеет описать, а это значит, ему на некоторое время придется залечь на дно. Никакой слежки, пока он не убедится, что все чисто. Возможно, ему даже придется прибегнуть к маскараду. Все принадлежности он прихватил с собой.
      Оставался еще Енцо. Боссу не нравится, когда его люди садятся в лужу. А прокололся он крупно.
      Но Енцо вовсе не обязательно об этом знать. Все, что Тони требуется, это держать язык за зубами, делая вид, что он продолжает следить за женщиной, и сообщать боссу, как идут дела.
      Довольный, что обезопасил себя со всех сторон, он сделал последний глоток пива и поставил бутылку на комод. Изысканный обед, который он собирался себе позволить сегодня вечером, подождет. Пока все не утихнет, придется ограничить себя короткими вылазками в соседнюю закусочную.

      Безрезультатно обшарив парковки двух отелей, Лаура с Тедом все-таки нашли, что искали в мотеле «Голубая луна», прямо на выезде из аэропорта.
      – Вот она! – взволнованно закричала Лаура, показывая на черную «тойоту». – А вон и наклейка!
      «Голубая луна» являла собой одноэтажный обшарпанный мотель, гордо предлагавший постояльцам плавательный бассейн, кабельное телевидение в каждом номере и ранние завтраки в соседнем ресторане за пять долларов девяносто пять центов для тех, кто встает ни свет ни заря.
      Тед еще парковал «мустанг» на некотором удалении от «тойоты», а Лаура уже набирала номер Амоса по мобильному телефону.
      – Пожалуйста, шерифа Уилсона, – попросила она у снявшего трубку помощника.
      – Шерифа Уилсона нет.
      – У вас есть телефон, по которому с ним можно связаться? Это срочное дело.
      – Какого рода?
      Она назвала свое имя, сказала, где находится и объяснила, что ее секретарша опознала в преследователе некоего Энрико Гарсию.
      – Я также выяснила, что он прилетел в Остин за четыре дня до убийства Джей Би.
      – И что?
      – А то! – вспылила она. – Шериф Уилсон сказал, что задержит этого человека и привезет в участок для допроса, как только обнаружит. Я нашла его прямо здесь, в «Голубой луне». Все, что вам надо сделать…
      – Ни о каком задержании мне неизвестно, – гнусаво ответил помощник шерифа, по-техасски лениво выговаривая слова. – Шериф скоро вернется. Я сообщу ему, что вы звонили.
      – Спасибо. – Она швырнула трубку. – Было бы за что!
      – Что-то не так? – спросил Тед.
      – Помощник Амоса, вот что не так! Он двоюродный брат окружного прокурора и не пошевелит и пальцем, чтобы помочь мне защитить мать.
      Не успел Тед ответить, как Лаура схватила его за руку.
      – Вот он!
      Тед проследил за ее взглядом. Худощавый, респектабельного вида мужчина лет тридцати стоял у двери номера 123, небрежно поправляя манжеты и настороженно оглядываясь по сторонам.
      – Пригнись! – Тед нырнул вниз, увлекая ее за собой.
      – Что ты делаешь? – возмутилась она, пытаясь вырваться. – Почему мы его не хватаем?
      – Потому, – ответил Тед, удерживая ее. – Он будет куда полезнее, если останется в неведении, что за ним охотятся. – Тем временем юноша достал с заднего сиденья «Никон». К счастью, съемка скрытой камерой была для него привычным делом. Нажав на кнопку автоспуска, он сделал несколько снимков подряд, прежде чем выпрямиться на сиденье.
      – Можешь вылезать, – бросил он Лауре, когда Гарсия стал удаляться.
      Она бросила на него испепеляющий взгляд.
      – Ты чуть не сломал мне руку!
      – Прости. На вежливость не осталось времени. Лаура потерла запястье.
      – Куда он направляется?
      – На ранний завтрак, полагаю. – Мужчина исчез в дверях ресторана.
      – Значит, у меня есть время обыскать его номер и узнать, откуда он явился и что здесь делает.
      – Ты с ума сошла! Это же взлом и незаконное проникновение!
      Она отстегнула ремень безопасности.
      – Просто проникновение, я ничего не собираюсь ломать.
      – Как ты попадешь внутрь?
      Щелкнув пальцами, она выудила из своей сумочки кредитную карточку.
      – С помощью старого и надежного друга.
      Тед откинулся на сиденье.
      – Ой, не смеши! Неужто ты собираешься открыть дверь кредитной карточкой?
      – Ты когда-нибудь пробовал?
      – Нет, но…
      – Тогда заткнись. Дело в том, что этот трюк срабатывает. А поскольку администрация не оснастила двери засовами, в чем я убедилась, осматривая заведение, то открыть замок будет легче простого.
      Тед недоверчиво покачал головой:
      – Мне это не нравится. Что, если Гарсия неожиданно вернется? Или кто-нибудь увидит, что ты ковыряешься в его двери?
      – Нажми трижды на клаксон. Тогда я успею спрятаться.
      Он беспокойно оглядел пустынную парковку.
      – Тебе приходилось проделывать подобное раньше?
      – Пару раз. Ничего страшного.
      – Только недавно ты боялась засветиться с полицейским рисунком. Сейчас же, готова вломиться в номер мотеля. Что случилось, Лаура? Что я упустил?
      – Неприветливого помощника Амоса, вот что.
      – Ты отдаешь себе отчет, что мы можем оказаться в тюрьме?
      – Есть другие идеи, как вывести Энрико Гарсия на чистую воду?
      Идей не было. Их призыв о помощи остался без ответа, остинская полиция, кажется, не собиралась реагировать на такое расплывчатое опасение, как «вероятный преследователь».
      – Видимо, нет. – Он покосился на ресторан. – Но только быстро, ладно?
      Стараясь не выказать, что нервничает, она растопырила пальцы у него перед носом.
      – Так быстро, как сработают эти ребятишки. Когда она собралась открыть дверцу, Тед взял ее за плечи, нагнулся и поцеловал. На этот раз поцелуй не был братским. Прикосновение было нежным и легким, как шепот, и она чуть не ответила. Затем, словно обжегшись, отпрянула.
      – А это зачем?
      В его глазах заплясали уже хорошо ей знакомые полунасмешливые, полусерьезные огоньки.
      – На удачу.
      – А! – Не замечая громких толчков сердца, она вылезла из машины и широким, решительным шагом двинулась к номеру 123.
      По пути ей встретился молодой человек в темных брюках и белой сорочке. Табличка с именем на груди сообщала, что это ночной портье. Опасаясь, что впоследствии он сможет ее опознать, она опустила голову, но портье едва взглянул на женщину. Она подождала, пока служащий скроется в гостиничном фойе, прежде чем остановиться у комнаты Энрико.
      Хотя она считала себя профессионалом по проникновению в чужие владения, руки ее дрожали, когда она вставляла кредитную карточку между замком и дверной коробкой. Если портье пойдет обратно и увидит, что она возится с дверью, он обязательно поинтересуется, в чем дело.
      Несколько движений, и язычок замка скользнул в гнездо. Тихонько вздохнув от облегчения, она проскользнула внутрь и прикрыла за собой дверь. Комната была стандартной, с двойной кроватью, шкафчиком для белья и телевизором на вращающейся подставке.
      Лаура начала со шкафчика. Стараясь не нарушить порядок аккуратно разложенных носков и нижнего белья, она провела быстрый тщательный обыск. Ничего интересного здесь не обнаружилось. В стенном шкафу висело три костюма, две спортивные куртки, две пары брюк – все высокого качества. В карманах ничего, кроме носовых платков и пачки мятной жевательной резинки, найти тоже не удалось.
      Этикетки на одежде от манхэттенского портного Эрнесто Фарентино натолкнули Лауру на мысль, что Эрнесто Гарсия вовсе не тот, за кого себя выдает.
      Она просматривала последнюю пару брюк, когда в коридоре послышался звук приближающихся шагов. Повернувшись, она увидела силуэт мужчины, остановившегося у зашторенного окна. Она затаила дыхание. Неужто Тед прозевал возвращение Энрико?!
      Ее взгляд заметался по комнате в поисках укрытия. В этот момент мужчина наклонил голову, сложил ладони лодочкой, прикуривая сигарету, и двинулся дальше.
      Лаура перевела дух. Ни секунды не мешкая, она вытащила из стенного шкафа чемодан, встала на одно колено и расстегнула «молнию». На дне в беспорядке валялись шелковые шарфики с этикетками «Гарсия криэйшнз», пышный серый парик, стоптанные башмаки и голубой комбинезон – совсем не то, что надел бы такой модник, как Энрико Гарсия.
      Очевидно, этот господин посчитал необходимым привезти с собой средства маскировки.
      Под париком нашелся авиабилет, выданный билетной кассой в Манхэттене. На билете стояло имя Энрико.
      Обыск в ванной тоже не дал ничего интересного – зубная паста, щетка, фен, принадлежности для бритья и маникюрный набор. Но без лосьона после бритья. Интересная деталь, подумала Лаура. Дорогая одежда, маникюрный набор, но нет лосьона или одеколона. Не сходится.
      Похоже, больше искать нечего. Она открыла дверь, осмотрелась и поспешила к «мустангу».
      – Ну? – спросил Тед, когда она плюхнулась на сиденье.
      – На первый взгляд человек представляется тем, за кого себя выдает – модным дизайнером из Лос-Анджелеса по имени Энрико Гарсия. Но авиабилет приобретен в Нью-Йорке, а на этикетках костюмов написано: «Эрнесто Фарентино – портной для мужчин, Нью-Йорк».
      – Значит, он не из Лос-Анджелеса.
      – Да уж, иначе ему приходится чертовски далеко ездить шить одежду и покупать билеты. – Она взяла телефон.
      – Кому собралась звонить?
      – Детективу из отдела убийств Джо Дивеччио. Мы с ним вместе вели несколько дел. – Она уже набрала номер в Нью-Йорке, причем трубку не сняла, чтобы Тед мог слышать разговор через встроенный динамик.
      – Разрази меня гром, – воскликнул полицейский, когда сержант из приемной переключил звонок на него, – если это не проныра Лаурита!
      – Как дела, Джо?
      – Отвратительно. Донна наконец привела в исполнение свою угрозу и посадила меня на диету. Я поедаю тонны травы, опустошая целые фермы. Но она счастлива. И мой доктор тоже. А как ты, детка? Уже выиграла какое-нибудь родео?
      – Когда выиграю, ты первым узнаешь об этом. Дивеччио посерьезнел.
      – Сожалею о твоем отчиме. Ты получила мою открытку?
      – Да, спасибо. – После короткой паузы Лаура рассказала ему об Энрико Гарсии и о том, что удалось разузнать. – Мне нужно установить его личность. Причем срочно.
      – Посмотрю, что можно сделать. Отправь мне по факсу копию фоторобота, а я поищу в компьютере. Если у парня не было приводов в полицию, постараюсь отыскать его через портного.
      – Спасибо, Джо.
      Она отключила связь.
      – Отправим ему факс из «Сентинел», – бросила она Теду, включавшему передачу. – Будем надеяться, что скоро что-нибудь прояснится. А пока я еще разок попробую дозвониться до Амоса.
      – Слушай, давай позвоню я, – предложил Тед. – Если его нет на месте, мне, возможно, удастся немного расшевелить его ленивого помощника.
      Амос был на месте, правда, не в духе.
      – Вы что, оба совсем с ума сошли? – рявкнул он. – Или хотите, чтобы меня уволили?
      – Мы пытались дозвониться до тебя, Амос.
      – А-а, ты такой же дурной, как она. Мне бы следовало проучить вас и бросить в камеру за взлом и проникновение, за вмешательство в дела полиции.
      – Да полно, Амос. Мы засекли парня. Он что, тебе не нужен?
      Последовала недолгая пауза.
      – Ну и кто же он, черт побери?
      Тед изложил ему, как секретарша в «Сентинел» опознала Энрико на рисунке и, что появился тот в Остине за четыре дня до убийства Джей Би. Он также сообщил о предметах маскировки в чемодане.
      – Кроме того, я сделал парочку хороших снимков. Я заскочу в «Сентинел» проявить их и привезу тебе.
      Амос заметно поостыл.
      – Он сейчас у себя в номере?
      – Нет. Обедает в соседнем с мотелем ресторанчике под названием «Бычий глаз». Он сидит там с шести тридцати.
      – Я ожидаю ордера на арест, – сказал Амос. – Как только я его получу, двинусь туда.
 
      Через пятнадцать минут после того, как Лаура отправила полицейский рисунок Джо Дивеччио, сержант снова был на проводе.
      – Твой Энрико Гарсия – липа, такая же, как купюра в три доллара, – ошарашил он Лауру. – Его настоящее имя Тони Кордеро – весьма пренеприятный тип. Последние восемь лет он правая рука Енцо Скарпати.
      – Скарпати – нью-йоркского мафиозо? – удивилась Лаура.
      – Того самого. Кордеро обычно нигде не светится. О нем почти ничего не слышно, но парнишка скользкий. Когда-то он орудовал со своей уличной бандой вокруг Томпкинз-сквер, но потом начал работать на Скарпати и через несколько лет стал первым номером.
      – А чем конкретно он занимается?
      – Официально руководит ночным клубом Скарпати в Нижнем Манхэттене, неофициально – выполняет различные поручения босса, от избиений до убийств, хотя, как и во всем, что связано со Скарпати, доказательств нет. Этот человек опасен, Лаура, – проговорил Джо. – Он, кстати, может надеть любую личину, превратиться в кого хочешь – в солдата, респектабельного бизнесмена, даже священника.
      – Что он делает в Остине?
      – Сам не пойму. Я не знал, что Скарпати крутит дела на юго-западе.
      – У тебя есть хоть что-нибудь о связях Скарпати с издателем с западного побережья по имени Карл Хансен?
      – Не-а. Но это не значит, что таковых не существует. Хансена подозревают в контактах с преступным миром?
      – Я кое-что слышала. – Пальцы Лауры нетерпеливо стучали по крышке стола. Ей не нравились шарады. Особенно когда в них не хватало составляющих.
      – Огромное спасибо, Джо. Если мне нужны будут дополнительные сведения, я позвоню. Передавай Донне, что я ее люблю.
      – Лаура, не связывайся ты с ним, – предупредил Дивеччио. – Клянусь, он заставит тебя пожалеть об этом.

      В десять минут восьмого Тони вернулся из ресторана. Обед не улучшил его настроения. Мясо было пережарено, а картофель не пропечен. Только вино, ароматное каберне, помогло проглотить эту дрянь.
      Закрыв за собой дверь, он повел носом. И тут же чихнул. Не раз и не два, а четыре раза. Стоя у двери, он осмотрел комнату. Только одна вещь могла спровоцировать такую реакцию. Духи. Именно поэтому он никогда не встречался с женщинами, пользующимися духами.
      Кто-то надушенный побывал в его комнате за те сорок минут, что его не было. Он все еще чувствовал запах: едва уловимый, странно знакомый аромат, на который менее наблюдательный человек просто на обратил бы внимания.
      Отметив, что все вещи на своих местах, он поспешно шагнул к стенному шкафу, вытащил чемодан и расстегнул «молнию». Все, что он положил гуда – шарфики, парик и одежда, – лежало нетронутым.
      Вор забрал бы шарфики и билет. И одежду. Если воровство исключается, тогда, кто побывал у него в номере? И зачем?
      Подойдя к прикроватной тумбочке, он снял трубку телефона и позвонил дежурному портье.
      – Это мистер Гарсия из номера 123, – произнес он, не особенно стараясь скрыть раздражение. – Кто-нибудь входил сюда между шестью тридцатью и десятью минутами восьмого? Горничная? Сантехник?
      Портье немедленно перешел к обороне.
      – Нет, сэр. Большинство наших служащих уже закончили работу. У вас проблемы? Что-то пропало?
      – Пока не знаю. Но точно могу сказать одно – кто-то здесь побывал.
      – Могу вас уверить…
      – Вы кого-нибудь видели у двери моего номера?
      – Нет, сэр. – Последовала пауза. – Кроме одной женщины, насколько я могу припомнить.
      Тони подобрался.
      – Какой женщины?
      – Я возвращался с обеда где-то около шести тридцати и столкнулся с дамой. Мне показалось, что она идет к кому-то в гости…
      – Как она выглядела?
      – Хорошенькая. Длинные рыжие волосы. – Он откашлялся. – Если пропали ценности…
      – Я дам вам знать, – не соизволив поблагодарить портье за помощь, Тони швырнул трубку на рычаг.
      Лаура Спенсер! Это ее духи почувствовал он, те самые, запах которых ощущал в ее доме каждый раз, когда обыскивал его, хотя тогда они не провоцировали такую бурную реакцию, как сейчас.
      Эта сучка нашла его. Подождала в машине, пока горизонт не очистится, и влезла в его комнату. Она, должно быть, ее обыскала, а значит, видела парик. И авиабилет с названием нью-йоркской билетной кассы.
      Ты поплыл, Тони. Ты совершаешь ошибки, которых никогда раньше не допускал.
      Но если она нашла парик и билет, то почему не осталась здесь и не сцепилась с ним? Или не вызвала полицейских?! Чего, черт возьми, она выжидает?
      Ругнувшись сквозь зубы, он вскочил с кровати. Изводя себя вопросами, на которые не может дать ответа он ничего не добьется. Надо убираться отсюда.
      Срывая одежду с вешалок, он начал швырять ее в чемодан, пытаясь заставить себя думать не так лихорадочно. Первым делом надо перебазироваться. Причем, как можно дальше отсюда.
      И второе, но не менее важное.
      Лаура Спенсер должна умереть.
 
      Тед и Лаура уже два часа как вернулись в «Затерянный ручей», когда позвонил шериф Уилсон. Голос его звучал устало.
      – Вашего парня, должно быть, кто-то предупредил, – сказал он Теду, снявшему трубку. – Когда мои ребята прибыли в «Голубую луну», его и след простыл.
      Тед нахмурился:
      – Насколько я понимаю, адреса, куда переехал, он не оставил.
      – Ничего. Ни одного отпечатка пальца. Он протер весь номер начисто, расплатился наличными и исчез.
      – Что ж, по крайней мере, мы смогли установить его личность. – Тед рассказал Амосу, что они узнали от Джо Дивеччио.
      На другом конце трубки раздался долгий, озадаченный вздох. Теду стало жаль Уилсона. Наверное, за все годы службы шерифом округа тому не приходилось расследовать дела, столь запутанного и непонятного.
      – Мы найдем его, – сказал наконец Амос. – Копии его портрета разосланы повсюду, не только в округе Бернет, но и в Тревисе. Если его засекут, мы тотчас узнаем. А пока вы с Лаурой оставайтесь на месте, поняли? Хватит играть в частных детективов. Прямо Ник и Нора Чарльз какие-то!
      Лаура заснуть не могла. Несмотря на то, что в этом большом доме, с двумя крепкими мужчинами, охраняющими ее, она чувствовала себя в безопасности, мысль о том, что Тони Кордеро – убийца и мастер камуфляжа – бродит на свободе, приводила ее в ужас.
      Отложив в сторону детектив Агаты Кристи, который читала на ночь, она откинулась на гору кружевных белых подушек. Немудрено, что она тревожилась. Убийство и насилие в маленькой мирной английской деревушке – не тот сорт чтения, который способствует спокойному сну. Лучше бы что-нибудь длинное и скучное. В обширной библиотеке Джей Би наверняка найдется подходящая книга.
      Она уже выбиралась из постели, когда уловила шум за дверью. Сердце ее затрепетало, а глаза зашарили по комнате в поисках орудия защиты. Круглая музыкальная шкатулка на бельевом шкафу была единственным подходящим предметом. На цыпочках она прокралась к шкафу. Шкатулка оказалась слишком легкой, чтобы нанести ощутимый удар, но тем не менее… Пусть хоть такое оружие, чем совсем ничего.
      Тихий стук в дверь заставил ее вздрогнуть.
      – Лаура?
      Она прикрыла глаза и облегченно вздохнула, затем распахнула дверь.
      – Черт бы тебя побрал, Тед! Ты напугал меня до полусмерти!
      Он заметил это. Красивое лицо девушки было таким же белым, как и ее короткая ночная рубашка.
      – Прости. Я увидел свет под дверью и решил проверить, все ли у тебя в порядке. – Он отвел глаза от соблазнительной ложбинки в вырезе рубашки и уставился на игрушку в ее руке. – Что ты собиралась с этим делать?
      Дрожащими руками она поставила шкатулку обратно на шкаф.
      – Шарахнуть тебя по башке скорее всего. Я подумала, что это взломщик. А почему ты на ногах? Я думала, ты уже давно спишь.
      – Я не мог уснуть и решил еще разок проверить замки.
      Она была очаровательна. С рыжими волосами, рассыпанными по плечам, лицом, не тронутым косметикой, и в этой мягкой шелковой оболочке, струящейся по телу, девушка смотрелась как богиня, вышедшая из забытого древнего греческого храма; соблазнительница, вернувшаяся на землю, чтобы сводить мужчин с ума. Он не мог поручиться за других, но она покорила его полностью.
      – Так что… замки на месте? – спросила она чуть иронично.
      – Да.
      При виде не заправленной постели, со смятыми простынями, еще хранящими очертания ее тела, он чуть не застонал. В других обстоятельствах он бы с радостью развеял ее страхи, бросившись в эту гостеприимную постель и до утра занявшись любовью.
      Ему казалось, что она бы его не оттолкнула. Не потому, что он так уж неотразим. Просто он был уверен, что не придумал себе взаимное влечение между ними. Не выдумал он и то, как раскрылись ее губы, – пусть только на миг, – когда он поцеловал ее сегодня.
      Но разрыв со Стюартом глубоко ранил ее и испугал, так что новый роман сейчас, даже мимолетный, только все осложнит для них обоих.
      – Ничего не бойся, – продолжил он, отчаянно стараясь говорить спокойно. – Дом охраняется как крепость. Ленокс спит с «винчестером» под боком, а я – через две комнаты от тебя. Ты в безопасности. – Он улыбнулся. – По крайней мере, от взломщиков.
      – Мне уже легче.
      От ее пристального взгляда при этих словах у него пересохло в горле. Возбуждение, которое он уловил в медовых глазах, не имело ничего общего ни с ночными страхами, ни даже с шатающимися вокруг убийцами. И она больше не выглядела хрупкой, как несколько минут назад. В глазах появилось выражение страсти, влажные губы приоткрылись.
      Он перевел дыхание. Если ему устроили какой-то экзамен, то он с треском его провалил.
      – Сможешь теперь заснуть?
      – Постараюсь.
      Она продолжала пристально смотреть на него, его самообладание стало улетучиваться. Не то, чтобы он потерял контроль или чувствовал, что его судьбу уже определили, не спросив его мнения, но он будто прирос к полу, не в состоянии двинуться с места. И вдруг сделал шаг навстречу.
      – Возможно, тебе требуется стимуляция.
      Она снова одарила его своей полуулыбкой.
      – Может, ты и прав.
      Он ощутил запах ее духов. Тот же пьянящий аромат, который он уловил тем воскресным утром на террасе. Тот самый, что напомнил ему благоухание английского сада. Ему захотелось прикоснуться к ней, нежно, как к цветку. И ощутить ее. Не отрывая взгляда, он медленно потянулся к ее щеке, ласково погладил кожу лепестковой нежности.
      От этого прикосновения сердце в груди Лауры затрепетало. Противиться желанию больше было невозможно. Оно всегда существовало, скрытое, немного порочное, сегодня же стало нестерпимым. Сегодня она мечтала забыться в сильных руках, познать чудо любовного слияния с тем, чья страсть столь же велика, с тем, кто способен заставить ее трепетать, как трепещет она в эту минуту.
      Его рука скользнула к шее. Он притянул ее к себе, не сводя взгляда горячих и решительных глаз.
      – Иди сюда.
      С легким, порывистым вздохом она подалась к нему, запрокинув голову, с сердцем, выскакивающим из груди. На сей раз, поцелуй был иным, совсем не шутливым. Погрузив руки в ее волосы, он проник в ее рот дерзким, жаждущим языком.
      По безмолвному согласию губы ее раскрылись. Она вдруг обнаружила, что тянется к нему, прижимается, утоляя его жажду поцелуями, заставлявшими ее задыхаться и жаждать новых.
      Желание захлестнуло девушку, она словно плавилась, струясь в его руках. Изогнувшись, она ощутила его ладони, они медленно двигались вниз, и у нее перехватило дыхание. Когда он прикоснулся к груди, Лаура томно застонала.
      – Это поможет мне заснуть?
      Он прикусил мочку ее уха.
      – А что, не действует?
      Она выдохнула:
      – Ох, я… не знаю. Определенным образом… действует.
      С расчетливой неторопливостью он завел палец под тоненькую бретельку ночной рубашки и скинул ее с плеча. То же самое проделал и со второй бретелькой, но придержал на кончике пальца, чтобы рубашка полностью не соскользнула с нее.
      Закрыв глаза, Лаура наслаждалась каждым мгновением. Его рот, казалось, касается ее словно перышко, нежно, как пух, и одновременно мучительно, волнующе пробираясь от губ к шее и дальше, к выпуклостям грудей. Она почувствовала дуновение прохладного воздуха, когда рубашка соскользнула с ее плеч, шелком лаская тело, отчего она едва не закричала, сгорая от желания.
      – Такой я видел тебя в своих мечтах, – прошептал Тед, наклоняясь, чтобы захватить ртом ее затвердевший сосок. – Я хотел тебя такой, жаркой и трепещущей.
      Он ощутил ее трепет и все понял. Подхватив на руки, отнес на кровать и лег рядом, приникнув ртом к ямке у основания шеи.
      Он никогда не думал, что будет так трудно сдерживать себя. Он и раньше проделывал такое десятки раз. Но с Лаурой все было по-другому. Ее прерывистое дыхание, каждый вздох вызывали в нем бурю чувств. Его желания стали ее желаниями, ее нетерпением. Это утонченное сладострастие мощно толкнуло кровь в низ живота.
      Он заглянул ей в глаза:
      – Ты уверена, что хочешь меня?
      – Да, – прошептала она ему прямо в губы. – О да!
      Когда ее жаркое, сладкое, чертовски пьянящее дыхание обдало его лицо, в паху у него словно разгорелся огонь.
      – Тогда покажи. Покажи мне, чего ты хочешь!
      Руки ее дрожали, когда она расстегивала пуговицы на его рубашке. В нетерпеливом желании коснуться его, ощутить плоть, она действовала неловко, как юная девушка. При виде его обнаженного тела внутри у нее все сжалось. Он смотрелся как бог – загорелый, с сильными, мускулистыми бедрами и плоским, накачанным прессом. Она прикоснулась к нему поначалу робко; тонкие пальцы пробежались по широкой груди, упругим мышцам живота, потом ниже.
      – Ты тверд как камень. – Она никогда раньше не была столь откровенна, не чувствовала такую неудержимую потребность ощущать и ласкать мужчину так, как делала сейчас.
      Она знала, что такое наслаждение, как оно туманит мозг и воспламеняет тело, превращая его в кладезь чувственности. Но она не знала, что бывает и такое – на любое прикосновение каждая нервная клеточка тотчас отзывается, моментально горит огнем.
      Она перекатилась, затем прильнула сверху, длинные волосы упали, словно плотный занавес. В этом положении он стал ласкать ее груди, припав ртом сначала к одному набухшему бутону, затем к другому; язык его не знал усталости, а руки нежно сжимали упругие полушария.
      Лаура почувствовала, как нарастает истома, накатывается, словно гигантская волна, набирая мощь и силу. Девушка вся напряглась и обливалась потом и вот почти потеряла самообладание.
      – Сейчас! Пожалуйста, Тед, сейчас!
      Он ловко и нежно перевернул Лауру на спину и накрыл своим телом. Войдя в нее, он словно проголодавшись, снова впился в ее губы. Потом обхватил за бедра, приподнял и погрузился глубже.
      Сначала они двигались медленно, подстраиваясь друг под друга, но постепенно участили ритм. В неистовом желании взять все, что можно, она прижалась к нему, вцепившись пальцами в спину. Жар стал нестерпимым. Она едва могла дышать и боялась издохнуть, чтобы не спугнуть ощущение чего-то волшебного.
      Оргазм пронзил все ее существо и был столь могучим, что, казалось, она теряет сознание. Когда Лаура выкрикнула его имя, он схватил ее за руки, прижал к кровати и зарылся лицом в ее волосы, извергая в нее свой огонь.
      Казалось, прошла вечность, пока Лаура смогла дышать ровнее. Успокоившись, она рассмеялась и устроилась у него на плече.
      – Теперь, – произнесла она, касаясь губами его влажной кожи, – я точно засну.
 
      Лаура проснулась от ощущения неги и ласки – теплые губы Теда ласкали мочку ее уха.
      – М-м-м. – Она потянулась. – Что ты делаешь?
      – Пытаюсь утолить свой аппетит.
      Она хихикнула:
      – Я думала, ты утолил его вчера ночью.
      – Мне кажется, тобой я никогда не смогу насытиться.
      Приподнявшись на локте, он смотрел на нее во все глаза. Со спутанными волосами, заспанная, она выглядела как маленькая девочка – нежная, сладкая, доверчивая. Последнее испугало его до глубины души. Чего конкретно она ждет от него? Что, если он не способен на такое?
      – Сожалеешь? – спросила она, будто читая его мысли.
      Он покачал головой:
      – Нисколько. – Так оно и было на самом деле. – А ты?
      Она нахмурилась.
      – Так, кое о чем.
      – О?! – Он поднял бровь.
      Улыбка медленно проступила на ее губах.
      – Ночь была слишком коротка.
      Он обнял ее за талию и притянул ближе.
      – Нам еще рано вставать.
      – Нет, пора. Сегодня предварительное слушание по делу моей матери, забыл? А мне еще нужно подобрать ей что-нибудь из одежды. Все, что она носит, не подходит. По крайней мере, для судебных заседаний.
      Надо же, он совершенно забыл о слушании.
      – Не волнуйся, – ободрил Тед, уловив внезапное беспокойство в ее глазах. – Она в надежных руках.
      Он, конечно, надеялся, но отнюдь не был убежден, что результат предварительного слушания будет таким, каким им хотелось бы.

      В номере мотеля в северной части города Тони застыл у зеркала ванной, прикрепляя густые белые усы над верхней губой.
      Испугавшись, что Лаура Спенсер описала полицейским его серый парик, он заглянул в магазинчик и купил себе нечто противоположное. Затем зашел еще в один магазин – по распродаже подержанного армейского имущества – и присмотрел широкие, защитного цвета брюки, линялую красную майку и плотную шляпу.
      Отступив назад, он залюбовался своей работой. Как всегда, он перевоплотился до неузнаваемости. В этом кустистом белом парике, с такими же пышными усами, в рабочих башмаках, добавлявших ему два дюйма росту, его не узнала бы и родная мать.
      Башмаки немного жали, потому что он давненько их не надевал, но ничего, привыкнет.
      В этих районах, где постоянно что-то строили, он без проблем затеряется среди местной публики.
      Надо было лишь действовать согласно плану и осуществить его как можно быстрее.
      Если все пойдет так, как он рассчитывал, то он вернется в Нью-Йорк уже завтра днем, а вечером окажется в постели Генриетты. Выбраться из Остина – пусть даже его портреты покажут по всем каналам телевидения – пара пустяков. Луиджи, у которого связей побольше, чем у телефонной компании Эй-ти-ти, как раз сейчас занимается этой маленькой проблемой.
      Для того, чтобы уговорить его не сообщать Енцо о фиаско с Лаурой Спенсер, потребовалось немалых усилий. Только когда Тони объяснил, что хочет выложить все боссу лично, тет-а-тет, итальянец согласился. Он даже предоставил ему другую машину, коричневый «бьюик», чтобы тот мог следить за Лаурой Спенсер и Тедом Кендаллом, не страшась быть узнанным.
      Тони развернул на кровати карту Остина, которой его снабдили в придачу к «бьюику», стал внимательно ее изучать.
      Запомнив предстоящий маршрут, он сложил карту и засунул в чемодан. Поскольку сегодня начинаются предварительные слушания по делу Ширли Лэнгфилд, то ясно, где Лаура Спенсер проведет большую часть дня. Одно неизвестно – куда она направится после этого.
      Сидеть около зала суда несколько часов в ожидании, пока закончатся слушания, станет настоящей пыткой, не говоря уж о том, что это рискованно. Но у него нет выбора. Если он хочет закруглиться сегодня, остается только этот путь.
      Зал суда округа Бернет был уже полон, когда Тед с Лаурой появились там в десять утра. Ширли, одетая в непритязательный синий костюм и блузку с воротником стойкой, сидела за столом защиты с Квентином Марчем.
      Теперь, когда о нем трубили все газеты штата, Стюарт, в расцвете славы, снисходительно совещался со своим помощником, молодым человеком с курчавыми светлыми волосами и нервным тиком глаза. Он, конечно, увидел Лауру, но сделал вид, что не узнал.
      Как только по его вызову для дачи показаний явился первый свидетель, Лаура поняла, что ее бывший жених подготовился к делу со всей тщательностью. Под умелым руководством Стюарта каждый излагал, что видел и слышал и какие улики обнаружены. К тому моменту, когда он закончил опрос последнего из сослуживцев Ширли по «Золотому попугаю», было твердо установлено, что она нуждалась в ста тысячах долларов, занять которые поехала у Джей Би.
      Несмотря на то, что показания Лауры лишь повторяли рассказ Амоса и других свидетелей, Стюарт так провел ее допрос, что сидящие в зале суда ловили каждое его слово.
      Квентин, не столь импозантный, но тоже профессионал, выстроил великолепную защиту, подчеркивая косвенный характер улик и преподнося Ширли, как невинную женщину, имевшую несчастье оказаться не там где надо, к тому же в самый неподходящий момент.
      Но все же убийственные доказательства Стюарта разбить ему не удалось.
      Судье весьма сурового вида потребовалось меньше десяти минут, чтобы принять решение. Ширли будут судить судом присяжных. Дата определена – понедельник, 23 января 1995 года.
 
      – На суде все будет по-другому, – сказал Тед, когда они с Лаурой и Квентином направлялись к автостоянке.
      – Тед прав. – Квентин, довольно плотный человек, с крепкой грудью и носом патриция, быстро шагал вслед, гордо подняв голову. – Три месяца вполне достаточно, чтобы сделать все, что я не успел за эту неделю.
      – Что вы узнали о Карле Хансене? – поинтересовался Тед. – Есть хоть какой-то шанс, что он связан с делом?
      – Этот аспект прорабатывает сейчас нанятый мною частный детектив. Еще один проверяет Енцо Скарпати. Пока они ничего не раскопали, но я уверен, что найдут. – Он взглянул на Лауру. – Что насчет авто, которое твоя мать видела по дороге в «Затерянный ручей» в ночь убийства? Ты смогла приложить его описание к машине кого-нибудь из своих знакомых?
      Лаура покачала головой.
      – Описание слишком расплывчатое. Не исключено, что это «тойота» Тони Кордеро, но мама говорит, машина ревела, как спортивная модель, поэтому уж не знаю, что и думать.
      Они подошли к автомобилю адвоката, приземистому черному «мерседесу».
      – У меня такое ощущение, будто я должна вспомнить что-то очень важное и не могу, – проговорила Лаура, словно размышляя вслух. – Это засело где-то в подсознании.
      Тед окинул ее быстрым, цепким взглядом.
      – Это насчет машины?
      – Не знаю. Крутится что-то в мозгу. Я почти могу это пощупать. Что-то такое, что мне известно.
      – Ты слишком сильно напрягаешься, – вмешался Квентин, бросая свой атташе-кейс на заднее сиденье. – Мозг – презанятная штука. Ему надо время от времени отдыхать, как и людям.
      Обнявшись, Тед с Лаурой глядели вслед отъезжающему адвокату.
      – Что дальше? – спросил Тед. – Что ты запланировала на остаток дня?
      Лаура взглянула на часы.
      – В четыре у меня совещание редакторов, а потом заседание финансового комитета. Не стоит и говорить, как я боюсь.
      – Финансовое положение беспокоит?
      – Не то слово. Наши усилия привлечь крупных заказчиков рекламы не принесли желаемого результата.
      – Думаешь, все еще решает Малкольм?
      – Уверена. Но черт возьми, доказать этого я не могу. – Она вздохнула. – А между тем время уходит.
      – Ты имеешь в виду Хансена?
      Лаура кивнула:
      – У меня осталось всего десять дней. Если к этому сроку я ничего не придумаю, то, возможно, потеряю «Сентинел».
 
      В кабинете помощника окружного прокурора, куда Малкольм зашел поздравить Стюарта после предварительных слушаний дела Ширли Лэнгфилд, мужчины пожали друг другу руки.
      – Вы великолепно сработали, мистер Флеминг, – произнес Малкольм, потрясая руку молодого человека.
      Стюарт расцвел.
      – Вы были в зале суда, сэр?
      – Нет. Но мне предоставили самый детальный отчет о том, что там происходило. – Он заметил, как молодой адвокат самодовольно выпятил грудь. – Хотелось бы надеяться, что суд пройдет так же успешно и справедливость восторжествует.
      – Правосудие свершится, мистер Кендалл. Обещаю вам.
      Малкольм одобрительно кивнул. Затем, скрестив руки и прислонившись к столу Стюарта, спросил:
      – Вы когда-нибудь думали о политической карьере?
      Лицо Стюарта покраснело от волнения.
      – Нет, сэр. Не могу сказать, чтобы задумывался когда-либо.
      Малкольм улыбнулся:
      – Возможно, вам захочется поразмыслить об этом. Мы, безусловно, сможем найти применение человеку с вашими талантами в администрации губернатора. – Он понизил голос до доверительного, заговорщицкого шепота. – Выиграете это дело, и я гарантирую вам любой пост, какой пожелаете. – Он усмехнулся. – Кроме моего, разумеется.
      Выходя из кабинета помощника окружного прокурора, несколько минут спустя, Малкольм уже знал, что визит этот нанес не зря.
 
      В три часа пополудни, стараясь не нарушить ни единого правила дорожного движения, Тони следовал за черным «БМВ» Теда Кендалла обратно в Остин. Когда подъехали к «Сентинел», Тони запарковал машину на другой стороне улицы, увидев, что фотожурналист притормозил у главного входа.
      Несколько мгновений спустя, Лаура поцеловала Теда в щеку, выбралась из машины и побежала к дверям «Сентинел».
      Тони облегченно вздохнул.
      Когда Тед уехал, Кордеро тронул свой «бьюик».
      Он был готов.
 
      Забросив Лауру в «Сентинел», Тед поехал в кафе недалеко от студ. городка Техасского университета, где ему назначила встречу сестра.
      Она уже была там и ждала его.
      – Как прошли предварительные слушания? – поинтересовалась Сандра, заметив озабоченное лицо брата.
      – Почти так, как я и ожидал. Ширли оставили за решеткой.
      Сандра поймала взгляд официантки и заказала два капучино.
      – Мне очень жаль, Тед. Как восприняла это Лаура?
      – Она расстроена, но иллюзий она не питала. – Он снял солнечные очки и положил их на стол. – Что стряслось?
      – Тетя Барбара пригласила меня вчера на ленч. Выглядела она ужасно.
      – Должно быть, на ней сказывается тяжесть предвыборной кампании. – Недавнее посещение Квентина Марча и его настойчивые расспросы, хотя и безуспешные, вряд ли добавили ей бодрости.
      – Ты, вероятно, прав. – Сандра сложила руки на столе. – Но, тем не менее она говорила о тебе.
      Замечание удивило его. В галерее «Люберик», где Барбара пробыла всего несколько минут, и позднее, на похоронах Джей Би, они едва обменялись парой слов.
      – По какому поводу?
      – Она хотела знать, не изменил ли ты своих планов насчет пребывания в Остине не более двух недель. – Сестричка взяла со стола меню и сделала вид, что изучает его. – Тетушка также хотела знать, можно ли верить слухам о тебе?
      – Каким слухам?
      В глазах Сандры зажглись огоньки.
      – По поводу вас с Лаурой Спенсер…
      – С чего это ее так заботит? – спросил он резко. Сестра рот раскрыла от удивления.
      – Так это правда? – В ее голосе слышалось скорее утверждение, чем вопрос.
      – Ты же знаешь, что такое слухи. Нельзя верить и половине.
      – Не играй со мной в игры, Теодор. Я слишком умна для этого. – Держа меню у лица, так, чтобы никто не мог подслушать их разговор, она склонилась к нему. – Ты влюбился в нее. Влюбился, не так ли?
      – Я этого не говорил.
      Все и так запуталось дальше некуда, не хватало только вмешательства Сандры. Она была неисправимым романтиком. Стоит хотя бы оговориться, и она тут же начнет приставать с датой помолвки.
      – Ну, так скажи об этом! – с нотками нетерпения потребовала Сандра. – Что такого в этом слове, что так тебе не нравится?
      – Очевидно, я считаю это преждевременным.
      – Нет, ты так не считаешь. Я видела, как ты смотрел на Лауру тогда в галерее «Люберик». И как держал ее за руку на похоронах Джей Би.
      – Это было трудное время для нас обоих.
      – В том жесте было нечто большее.
      Она отстранилась, чтобы официантка смогла поставить пенистый капучино.
      Когда девушка отошла, она поставила локти на стол, поддерживая подбородок руками.
      – Лаура испытывает к тебе ответные чувства?
      Ее настойчивость заставила Теда улыбнуться.
      Так или иначе, но она собиралась вытянуть из него правду.
      – Спроси ее об этом сама.
      – Ты не знаешь?
      – Я не умею читать чужие мысли, сестрица.
      Сандра закатила глаза к потолку.
      – Тебе не надо читать ее мысли, Тед. Ты должен сказать ей, что любишь, и она ответит тебе.
      Если бы все было так просто! По правде говоря, он не мог понять, в какой стадии находятся их с Лаурой романтические отношения. Да, она волновала его. И очень. Но вряд ли этого достаточно.
      – Надеюсь, что это отнюдь не очередной твой бессмысленный флирт, – продолжила Сандра, полная решимости не сбиться с мыслей. – Мне очень нравится Лаура, и я хотела бы видеть ее своей невесткой. – Она вздохнула. – Очень жаль, что тетя Барбара не разделяет моего к ней отношения.
      – Что конкретно говорила Барбара?
      – Она сказала, что ваш роман с Лаурой в такое время только ухудшит твои отношения с папой.
      Тед рассмеялся:
      – Сандра, наши отношения с отцом хуже уже быть не могут.
      – Я сказала ей об этом, но мне показалось, она не слушает меня. Она вела себя очень странно. Если бы я ее не знала, то могла бы поклясться, что она была выпивши.
      Тед задумчиво уставился в свою чашку и ничего не ответил. Поведение Барбары при встрече с ним тоже поразило его своей странностью, но тогда он приписал это нервному расстройству. Вспоминая происшедшее, он подумал, что подозрения Сандры, похоже, небеспочвенны. Барбара не первая из жен политиков, раздавленных катком безжалостной предвыборной кампании.
      – Что еще она говорила?
      – Она просила меня поговорить с тобой, объяснить, что ты создаешь всем массу неприятностей. Когда на носу выборы, а «Сентинел» столь открыто противостоит дяде Малкольму, твои отношения с ее издателем становятся для него нестерпимыми.
      «В конце концов, это произошло, – с грустью подумал Тед. – После семнадцати лет милая, добрая, заботливая Барбара превратилась в такую же законченную эгоистку, как все в клане Кендаллов».
      – Может, ты поговоришь с ней, – предложила Сандра. – Скажешь, чтобы она не переживала.
      – Не вижу смысла… – Его прервал звонок телефона.
      Сандра широко открыла глаза, когда он извлек из черной сумочки, что принес с собой, сотовый телефон.
      – Когда ты им обзавелся?
      – Сегодня утром. – Он нажал кнопку. – Алло?
      – Тед, это Амос. Звоню, чтобы предупредить: мы все еще не обнаружили Тони Кордеро. Должно быть, он где-то прячется.
      – Думаете, вернулся в Нью-Йорк?
      – Никаких шансов. Все пункты выезда перекрыты. Мы даже сделали второй рисунок, на котором изобразили, как он будет выглядеть в том парике, что описала Лаура. О, я говорил с его боссом.
      – Скарпати?
      – Ну, да. Как ни странно, он оказался более чем приветлив. Сказал, что Кордеро попросил у него отпуск на две недели, чтобы съездить к сестре во Флориду. Он даже вызвался поискать ее телефон и перезвонил мне, когда нашел.
      – Что он сказал, когда вы сообщили ему, что Кордеро здесь, в Остине?
      – Он был потрясен. Еще большим шоком для него стало то, что Тони следил за Лаурой.
      – Возможно, он играл.
      – Ясное дело. Именно поэтому я хочу, чтобы ты не выпускал Лауру из поля зрения.
      – Об этом не беспокойтесь. Лаура всегда либо со мной, либо в «Сентинел». Она в безопасности.
      – Хорошо. Ее мать сдерет с меня кожу живьем и скормит меня стервятникам, если с этой девочкой что-нибудь случится.
      Глаза Сандры горели любопытством, когда Тед отключился от линии.
      – Что все это значит? Кто это был? Лауре угрожает какая-то опасность?
      – Пока сказать не могу. – Он допил остатки своего капучино, бросил на стол десятидолларовую купюру и поднялся. – Удачного дня, Лютик.
      Звонок Амоса привел его в какое-то странное беспокойство. Он знал, что Лаура в «Сентинел» в безопасности, особенно сейчас, когда каждый сотрудник ознакомился с полицейским рисунком. Но убедиться в этом лишний раз не помешает.
 
      Лаура сидела за столом, изучая последний бюллетень с данными о спонсорах кампании Малкольма Кендалла, когда в кабинет поспешно вошла Милдред.
      – Только что звонил Тед, – произнесла она запыхавшись. – Он нашел доказательства невиновности твоей матери.
      – Что?
      Милдред передала Лауре розовый листок с пометками.
      – Он сказал, что ты должна встретиться с ним немедленно в подземном гараже жилого комплекса «Синглтон». Он будет ждать тебя на третьем уровне, у лифта.
      – Комплекса «Синглтон»? Это же на выезде из города, туда надо ехать мимо Бэлконовского исследовательского центра. Как он вообще там оказался?!
      – Он не сказал. Или сказал, но я не расслышала. Почему-то очень фонило, и я разобрала лишь половину из того, что он говорил.
      – Почему ты не соединила его со мной?
      – Он сказал, что у него нет времени. А затем повесил трубку.
      Лаура колебалась не больше секунды. Она бросила взгляд на записку, где Милдред нацарапала адрес комплекса «Синглтон».
      – У меня нет машины. Не возражаешь, если я позаимствую твою?
      – Конечно, конечно. – Милдред отошла к столу, вытащила из ящика связку ключей и вернулась. – Ты ведь знаешь мой «гран-при»? Темно-синего цвета, запаркован перед зданием.
      Пять минут спустя Лаура неслась на север по бульвару Моу-Пак. – Боже всемогущий, – шептала она, стараясь удержать надежду. – Пусть то, что обнаружил Тед, окажется нам полезным. Пусть поможет доказать невиновность матери!
 
      – Тед! – Милдред переводила озадаченный взгляд с Теда на пустой кабинет Лауры и обратно. – Что ты здесь делаешь?
      – Я приехал проведать Лауру.
      – Ее здесь нет. Она ушла сразу после твоего звонка.
      Он похолодел.
      – Какого звонка? О чем ты? – Он заметил, что люди вокруг побросали работу и недоуменно уставились на них. – Что, черт возьми, здесь происходит? Где Лаура?
      Милдред встала и вцепилась в стол, чтобы не упасть.
      – Она поехала в комплекс «Синглтон» на встречу с тобой. – Секретарша побелела как полотно. – О Боже, Тед! Кто-то позвонил… Сказал, что он, это ты…
      Тони Кордеро.
      – На чем она поехала?
      – Она взяла мою машину. Темно-синий «гран-при». – На Милдред просто лица не было от горя. – В ней нет телефона.
      Поняв, что криками от Милдред он больше ничего не добьется, Тед взял ее за плечи.
      – Успокойся. Она сама говорила с этим человеком? Ты знаешь, что он сказал?
      – На звонок ответила я… Он сказал, что она должна встретиться с ним в гараже «Синглтона» – это к северу отсюда, по Вест-Андерсон-лейн, недалеко от Бэлконовского исследовательского центра. Он будет ждать ее на третьем уровне, у лифта. Он сказал, у него есть информация о ее матери…
      Тед уже не слушал.
      – Позвони в остинскую полицию, – крикнул он на бегу. – И пусть поторопятся.
 
      «Синглтон» оказался свежепостроенным восьмиэтажным жилым комплексом неподалеку от торгового квартала Норскросс. Каким непостижимым образом обнаружил Тед связь между этим зданием и убийством Джей Би? – удивлялась Лаура, сворачивая на Андерсон-лейн. И почему раньше он не обмолвился об этом ни словом? При въезде в гараж она притормозила, получила билет в автоматической кассе и подождала, пока шлагбаум поднимется.
      Поскольку здание еще не было полностью заселено, гараж выглядел полупустым. На третьем уровне она поставила «гран-при» на свободное место и, бросив ключи в сумочку от Гуччи, вылезла из машины.
      Красная стрелка на стене с надписью «Лифты» указывала налево. Закинув сумочку на плечо, она поспешила в том направлении.
      И тут она услышала рев мотора.

       28 октября 1994 года
      Женщина вскрикнула, и в этот момент прозвучал выстрел.
      Лауру отбросило к фургону. Тело пронзила боль, и женщина, скользнув вниз, упала спиной на холодный твердый бетон. Схватившись за плечо, она почувствовала горячую липкую кровь и застонала, как ей казалось, про себя. О нет, только не это!
      Словно сквозь туман она услышала, как кто-то побежал, потом хлопнула дверца автомобиля. Голоса…
      – Мисс, мисс? Вы меня слышите? – Какой-то человек приподнял ее, осторожно поддерживая голову. – О Боже! Эмма, беги, зови на помощь. Она теряет много крови…
      Больше Лаура уже ничего не слышала. Вместе с болью отступило и сознание. Вздохнув, она закрыла глаза и позволила темноте сгуститься.
      «Проклятые ботинки, – думал Тони, рванувшись вниз по пандусу. – Они не позволяют быстро бегать».
      Сзади какой-то мужчина кричал женщине, чтобы та бежала за помощью. Господи, он надеялся, что Лаура все же мертва. Эти двое загораживали ему обзор, поэтому он не смог как следует прицелиться.
      Но ничего не поделаешь – от лифтов к нему уже бежали полицейские. Наконец он добрался до «бьюика», хорошо, что оставил его незапертым. Рванув дверцу на себя, он прыгнул за руль. Едва не врезавшись в рядом стоящий автомобиль, резко выжал газ, сворачивая за угол на визжащих шинах. Внезапно взвыла полицейская сирена и откуда-то сбоку вынырнула полицейская машина с включенными мигалками, на мгновение ослепив его.
      – Проклятие! – Тони попытался нажать на тормоз, но нога, отвыкшая от тяжелых башмаков, застряла под педалью, и он потерял драгоценные секунды.
      В отчаянии, чувствуя, что машина уже не управляема, он выкручивал руль в неистовой попытке избежать столкновения с бетонной стеной, надвигавшейся прямо на него.
      Но не успел.
      Из горла его вырвался жуткий крик – «бьюик» врезался в стену. В какую-то долю секунды, прежде чем металл коснулся бетона, Тони понял, что из этой передряги ему уже не выбраться и это так же точно, как то, что солнце завтра снова поднимется над горизонтом.
 
      Тед уже миновал холл, когда Анжела, секретарша в приемной «Сентинел», окликнула его по имени.
      – Миссис Мастерс на проводе, мистер Кендалл, – сказала она, протягивая ему трубку. – Говорит, это срочно.
      Тед почти вырвал трубку у нее из рук.
      – Что там, Милдред?
      – Только что позвонил сержант Сазерленд из полицейского департамента Остина. – Ее голос дрогнул. – О Тед, в Лауру стреляли!
      Он никогда не понимал, что значит кровь застыла в жилах. Теперь же прекрасно понял значение этого выражения.
      – Ее не…
      – Я не знаю, – плача отвечала Милдред. – Ее повезли в Брекенбриджский госпиталь. Сержанту Сазерленду больше ничего не известно.
      Уронив трубку на стол, Тед бросился к машине.
      Тед никогда так не боялся за всю свою жизнь. Мчась на бешеной скорости через весь город в сторону Брекенбриджского госпиталя, он боролся с подступающей тошнотой. Нельзя было оставлять ее одну ни на минуту! Ведь говорил же Амос, чтобы он не выпускал ее из виду. И почему он не воспринял его совет буквально?
      Наконец показалась громада госпиталя. Скрипнув тормозами, Тед остановился у подъезда для машин «скорой помощи» и выпрыгнул из «БМВ».
      – Эй, – окликнул его какой-то санитар – Здесь нет стоянки!
      Тед бросил ему ключи.
      – Перегони ее.
      В приемной его ожидал сержант Сазерленд высокий, худощавый мужчина в штатском, Сообщив, что Лаура в операционной, он рассказал, что произошло в гараже «Синглтона».
      – Нападавший мертв, – сказал он с сильным техасским акцентом. – Я жду результата идентификации…
      – Его звали Тони Кордеро, – произнес Тед, не отрывая глаз от двойных дверей, ведущих в операционную. – Он работал на Енцо Скарпати, босса нью-йоркской мафии.
      – Вы знали стрелявшего?
      – Лично нет. Но он уже несколько дней выслеживал Лауру. Послушайте, – заторопился он, увидев сестру, выходящую из двойных дверей. – Почему бы вам не позвонить шерифу округа Бернет Уилсону? Я уверен, он будет рад ввести вас в курс дела.
      Прежде чем полицейский что-либо ответил, Тед бросился к сестре.
      – Я – Тед Кендалл, – представился он, ничуть не смущаясь, что впервые в жизни воспользовался своей знаменитой фамилией. – Скажите, как состояние Лауры Спенсер? Ее привезли полчаса назад с огнестрельным ранением.
      – Сейчас я узнаю, что с ней, – пообещала сестра.
      Но, вернувшись обратно, она сказала лишь, что Лаура в операционной, а врач выйдет к нему, как только закончится операция.
      Через несколько минут появилась Милдред, которую он так нагло бросил. Следующий час они провели вместе: она пила кофе из стоявшего неподалеку автомата, он мерил шагами вестибюль.
      В шесть часов из-за хлопающих дверей появился врач в забрызганном кровью зеленом хирургическом костюме. Маленький, круглый человечек с голубыми глазами.
      – С мисс Спенсер все в порядке, – произнес он по-отечески. – Ей повезло. Пуля не задела сердца и застряла в верхней части левой грудины, чуть ниже ключицы. Мы ее удалили, и я рад сообщить, что нервы, кажется, не повреждены. Полного выздоровления ожидаю через месяц.
      Тед с облегчением вздохнул.
      – Когда я могу ее увидеть?
      – Как только ее привезут из послеоперационной палаты. И всего на несколько минут. Она еще не отойдет от наркоза. Лучшее лечение для нее сейчас – сон и отдых.
      Когда двадцать минут спустя Тед с Милдред зашли в палату, Лаура не открыла глаза. Грудь ее была перевязана, лицо покрыто восковой бледностью. Но она была жива!
      Сзади, положив руку ему на плечо, тихонько плакала Милдред. Не отрывая глаз от Лауры, Тед ласково пожал ее.
      – С ней все будет в порядке, Милдред.
      Не хотелось думать, что бы он стал делать, если бы она не выжила. Несмотря на беспечный тон, сегодня днем в разговоре с Сандрой, Лаура Спенсер стала ему столь же необходима как воздух.
 
      Услышав невнятные, отдаленные голоса, Лаура разлепила веки. Она увидела белый потолок, белые, стерильные стены, солнце, пробивающееся сквозь жалюзи. Хотя движение потребовало огромных усилий, она повернула голову налево. Что-то острое торчало в ее руке, а на металлическом штативе болталась бутылка с физраствором.
      – Что?..
      – Привет, Шерлок.
      Сквозь пляску разноцветных огней перед глазами она разглядела лицо склонившегося над ней Теда. Он улыбался, но в глазах застыла тревога.
      – Тед… – Ощущение, словно рот зашили нитками. – Что случилось?.. – Она пошевельнулась, и в верхней части груди всколыхнулась боль, заставив ее поморщиться.
      – Тише, милая. – Тед поддерживал ее, когда она откидывалась на подушку. – Никаких резких движений, о'кей?
      – О'кей. – Лаура увидела Милдред и попыталась улыбнуться. – Привет.
      – Привет, – откликнулась та, утирая слезы носовым платком. – Как себя чувствуешь?
      – Знобит. Где я?
      – В Брекенбриджском госпитале. – Тед пододвинул стулья себе и Милдред. – В тебя стреляли. Но все будет хорошо.
      – Стреляли… – И тут все разом всплыло в памяти – телефонный звонок, гонка через весь город, коричневый седан, несущийся на нее с явной целью сбить, затем дуло пистолета, какой-то грохот. – Вызывал не ты?..
      – Нет. Это был Кордеро. – Он взял руку девушки, поднес к губам. – Он не сможет тебе больше навредить. Он мертв.
      – Ты?..
      Он покачал головой:
      – Нет. Хотя я с удовольствием разорвал бы сукиного сына голыми руками, если бы поймал.
      – Тогда как?..
      – Его машина перестала слушаться управления, он пробил ограждение и врезался в бетонную стену. Мгновенная смерть.
      Она прикрыла глаза.
      – Чего он от меня хотел?
      – Пока неизвестно. – Он снова поцеловал кончики ее пальцев. – Поговорим об этом попозже, ладно, малышка? – добавил он, заметив, что она опять проваливается в сон. – Сейчас тебе надо отдыхать. Ты потеряла много крови.
      Она закрыла глаза и мечтательно улыбнулась. Милая, дорогая, малышка. Таких ласковых слов он не произносил прежде никогда, даже в любовном угаре. И голос его тоже звучал по-другому. В нем появилась какая-то новая нежность, сентиментальность, от которой слезы наворачивались на глаза.
      Она облизала сухие губы кончиком языка.
      – Я хочу домой.
      Он рассмеялся тихим легким смехом, разогнавшим душевный холод.
      – В свое время, Шерлок. А сейчас ты должна отдыхать. Приказ доктора.
      Ее веки опять налились тяжестью.
      – Мама… Не хочу, чтобы она узнала о том, что случилось, от охранников…
      – Амос расскажет ей лично. С ней все в порядке. Ты позвони ей завтра, когда отдохнешь, разумеется.
      Мгла начала сгущаться.
      – Ты останешься?
      Тед поцеловал ее в висок.
      – Попробуй от меня избавиться!

      Когда ранним утром следующего дня Тед появился в госпитале, Лаура уже сидела в постели. Он собирался провести ночь прямо здесь, в палате, но старшая сестра убедила его отдохнуть дома.
      – Что толку, если утром вы будете развалиной? – сказала она грубоватым, но в то же время теплым голосом. – Так что езжайте домой, мистер Кендалл. Если состояние изменится, в чем я лично сильно сомневаюсь, я вам позвоню.
      Сейчас под удивленным взглядом Лауры он пересек палату и преподнес ей огромный букет красных роз. Он делал это впервые и потому чувствовал себя смущенным, напряженной рукой протягивая букет.
      – Это тебе.
      – О, Тед, какие красивые!
      – Ты куда красивее.
      И впрямь, несмотря на то, что она все еще была бледна, глаза ее уже горели, а роскошные, уложенные волосы блестели как обычно.
      Он придвинул стул и только тут обратил внимание на шикарные розовые лилии на прикроватном столике.
      – Очень мило! Мне пора беспокоиться о возможном сопернике?
      Она засмеялась:
      – Нет, если только ты не считаешь таковыми пожилых мужчин. – Она еще раз понюхала розы. – До тебя приходили Бетти и Джим Фоули, та пожилая пара, которая пришла мне на помощь.
      Тед кивнул:
      – Замечательные люди! Доктор сказал, что без их своевременного вмешательства ты истекла бы кровью.
      – Надо отблагодарить их как-нибудь по-особенному, когда все закончится. Например, пригласить на настоящее техасское барбекю в их честь. Тем самым мы опять же продолжим традиции Джей Би с доброй пищей и гостеприимством Запада.
      «Мы», – подумала она, и легкий румянец выступил у нее на щеках. Она сказала «мы» так, словно они отныне всегда будут вместе. Мысль, хотя привлекательная, но из области фантастики. О нет, не с ее стороны. Ей не надо было долго разбираться в своих чувствах, чтобы понять, что она любит Теда – сильно и беззаветно. Впрочем, стоило ей представить, как будут развиваться их отношения, когда он уедет в Лондон, как она остановила бег мыслей. Лаура ничуть не сомневалась, что он даже не думает о каком-либо серьезном продолжении. Тед совершенно ясно дал понять, что карьера фоторепортера слишком важна для него, чтобы отказаться от нее. Ради любой женщины.
      Почувствовав некий дискомфорт, она пошевелилась и тут же вскрикнула.
      – Ох!
      – Что? – Тед вскочил, опрокинув стул. – Тебе больно? Что-нибудь принести? Болеутоляющее? Вызвать сестру?
      Несмотря на боль, Лаура улыбнулась.
      – Все нормально. Просто слишком резко повернулась, вот и все.
      – Когда ты последний раз принимала болеутоляющее?
      – Мне не нужны таблетки от боли. Они мешают думать.
      – Кто командует в госпитале? Ты или врачи? Она вздернула упрямый подбородок.
      – Я не собираюсь никем командовать. Я просто знаю, как лучше для меня. – Устроившись на подушках поудобнее, она скрестила руки на груди. – А теперь расскажи, что нового в городе.
      Он поставил упавший стул и вновь присел.
      – Да, в общем, ничего особенного. Скоро к тебе придут из остинского полицейского управления. Сержант Сазерленд расследует инцидент и собирается задать тебе несколько вопросов.
      – Что он разузнал о Тони Кордеро?
      – Ничего такого, что было бы нам неизвестно. Впрочем, положение вскоре наверняка изменится.
      – Что ты имеешь в виду?
      – Сазерленд попросил Енцо Скарпати приехать в Остин на опознание трупа Кордеро.
      – Но ведь это должен сделать ближайший родственник?
      – У Кордеро из родственников есть только сестра. Месяц назад она покинула Флориду и уехала домой на Пуэрто-Рико. Полиция пыталась отыскать ее, но она не оставила адреса.
      – И Скарпати согласился приехать?
      – Мало того, он готов ответить на все интересующие полицию вопросы. В настоящее время Скарпати находится в полицейском участке. – Тед улыбнулся. – Вместе с тремя телохранителями и двумя адвокатами.
      – Хорошо. Хотелось бы узнать, что понадобилось от меня главному помощнику босса нью-йоркской мафии.
      – На многое не рассчитывай. Я почти не знаком с мафиозо, но Скарпати вряд ли занимал бы сейчас такое положение, если бы был откровенен с полицией. Готов к сотрудничеству, может быть, но искренен… – Он покачал головой. – Никогда.
      – Ты думаешь ему заказали мое убийство? И Джей Би?
      Тед взял ее руку, нежно погладил.
      – Не знаю, что и думать. Ситуация весьма и весьма неординарная.
      Не успела Лаура ответить, как на столе зазвонил телефон. Тед тотчас передал трубку Лауре.
      – Это твоя мать.
      – О, детка! – воскликнула Ширли. – Моя бедная красавица! Как ты? У тебя что-нибудь болит? Обязательно обо всем скажи доктору. Или сестре. Они ведь не телепаты.
      – Все хорошо, мама.
      – Я тебе не верю. Как может быть все хорошо с пулей в груди?
      – Пулю-то ведь извлекли. Еще пара деньков, и я буду опять как новенькая.
      – Во всем виноват Амос. – Ее неприязнь к шерифу вырвалась наружу. – Если бы он охранял тебя должным образом, ничего подобного не случилось бы.
      – Если кто и виноват, так это я сама, что не слушалась Амоса. Он предупреждал меня, чтобы я не совала нос не в свое дело. А я не послушала.
      – Ладно, по крайней мере, теперь уже нечего бояться. Убийца мертв.
      Не стоило говорить матери, что она предпочла бы, чтобы его взяли живым. Не стоило волновать Ширли без надобности.
      – Когда тебя выпишут, детка?
      – Через несколько дней. Как только выйду, сразу же заеду повидать тебя.
      – Хорошо бы. Ладно, спи как можно больше. – Она издала вздох, достойный «Оскара». – О, как бы мне хотелось быть рядом с тобой! Я чувствую себя такой беспомощной в этой проклятой клетке.
      – Тебя скоро освободят, мама. Обещаю.
      – А вот это мне не нравится. Уж не думаешь ли ты продолжать свое расследование? После того, что произошло? Совсем уже с ума сошла, что ли?! Тебя же чуть не убили, ради Бога.
      Лаура прикрыла глаза, откинулась на подушки.
      – Мам, пожалуйста, успокойся.
      – Не успокоюсь, пока ты не пообещаешь оставить полицейскую работу полиции. За это мы, налогоплательщики, им и платим.
      – Обещаю. До свидания, мама. Я вешаю трубку, – добавила она, в то время как Ширли продолжала что-то тараторить. Закатив глаза, Лаура передала трубку Теду.
      – Твоя мама – крепкий орешек. – Он положил трубку на рычаг.
      – И колючий к тому же. Бедный Амос! Представляю, как опухли его уши.
      Нежнейшим движением руки Тед откинул прядь рыжих волос у нее со лба.
      – Ты в состоянии рассказать мне, что произошло?
      – Думаю, да. – Тень смущения пробежала по ее лицу. – Какая же я глупая! Я должна была сообразить, что ты никогда не оставишь подобное сообщение Милдред, не поговорив сперва со мной, как бы ты ни спешил. Тем более, что у меня не было машины, и ты знал об этом, так что как мог ты предложить мне приехать на другой конец города?
      – Кордеро продумал, что сказать, чтобы заставить тебя среагировать. На твоем месте я бы повел себя так же.
      – Нет, ты бы поступил по-другому. – Сжав его руку, она глубоко вздохнула. – Он, должно быть, прятался… где-то на третьем уровне, поджидая меня.
      – Ты так его и не видела?
      – Только когда он выстрелил. Но и тогда я не поняла, что это он. У него были белые волосы. – С дрожью в голосе она поведала Теду об отчаянной попытке добраться до машины Милдред, о том, как прыгнула за фургон и остолбенела при виде бандита за колонной с нацеленным на нее пистолетом.
      – Мне всегда казалось, что у меня прекрасная реакция, а тут я не могла двинуться с места. Ясно было, что на карту поставлена моя жизнь, но тем не менее…
      – Просто тебе никогда раньше не доводилось смотреть смерти в лицо.
      Так оно и было. У банка в Нью-Йорке ее ранило шальной пулей – кто-то выстрелил изнутри здания. Она даже не видела стрелявшего.
      – Если бы он атаковал меня как мужчина, вместо того чтобы трусливо прятаться за колонной, я бы с ним справилась.
      На губах Теда заиграла улыбка.
      – Правда?
      – Можешь смеяться, но несколько лет назад, после серии ночных ограблений в Нижнем Манхэттене, издатель «Геральда» настоял, чтобы мы прошли курсы самообороны. Все сотрудники закончили их, даже мужчины.
      Она вызывающе взглянула на Теда:
      – Я могла бы свалить тебя как мешок с мукой, если бы захотела. И дело здесь вовсе не в силе или габаритах, а в равновесии.
      – Буду иметь в виду, когда ты в следующий раз накинешься на меня.
      В палату вошла медсестра с подносом в руках.
      – Пора менять повязку, мисс Спенсер.
      Теду пришлось удалиться. Поцеловав Лауру, он вышел и направился к таксофону позвонить Амосу. Поскольку смерть Джей Би и покушение на Лауру на первый взгляд были взаимосвязаны, сержант Сазерленд не возражал против присутствия Уилсона во время беседы со Скарпати, и Теда интересовало, что же конкретно выложил мафиозо.
      Если повезет, тайна скоро будет раскрыта. Однако Кендалл не питал радужных надежд. Когда имеешь дело с таким, как Скарпати, никогда не знаешь наверняка.
 
      В четыре часа дня к Лауре пришел сержант Сазерленд из полицейского управления Остина. Это был худощавый мужчина с резко выраженным техасским выговором и сонным взглядом. Однако после первых же вопросов Лаура поняла, что его облик весьма обманчив.
      Сделав официальное заявление, она, в свою очередь, принялась задавать ему вопросы, причем столь же энергично и по-деловому.
      – Что вы узнали от Енцо Скарпати, сержант?
      – Он утверждает, что ничего не знал о планах Кордеро поехать в Остин. Вы уже, наверное, в курсе, что сестра Кордеро вернулась в Пуэрто-Рико, и мы пока ее не нашли. Мистер Скарпати якобы знать не знал об ее отъезде из Флориды.
      – А как насчет знакомства Скарпати с моим отчимом? Уилсон спрашивал?
      Сазерленд закрыл свой блокнот и сунул его в карман пиджака.
      – Мистер Скарпати ответил, что никогда не знал Джей Би. И поклялся, что до сегодняшнего дня ни разу не был в Остине.
      – Он, вероятно, лжет.
      – Возможно. Так же, как он мог наврать и насчет приезда сюда Кордеро. Но у нас нет доказательств. Мертвый не сможет опровергнуть его слова.
      – Как он вел себя на опознании?
      – Выглядел огорченным. Сказал, что Кордеро был хорошим работником.
      – Где сейчас находится Скарпати?
      Сазерленд вздохнул:
      – Ему не предъявлено никаких обвинений. Посему мне пришлось отпустить его обратно в Нью-Йорк.
      – Отлично.
      – Весьма сожалею, мисс Спенсер. – Он поднялся. – Я понимаю, вы надеялись, что он каким-то образом поможет установить невиновность вашей матери, но пока мы не докажем, что он лжет или как-то связан с покушением на вашу жизнь, мои руки связаны.
      Она с горечью подумала, что они никогда не смогут его зацепить. Нью-Йоркская полиция уже несколько лет безуспешно пытается сделать это.
 
      После ухода сержанта Сазерленда Лаура глубоко задумалась и невидящим взглядом уставилась на безмолвные картинки какой-то пресс-конференции, мелькавшие на экране телевизора.
      Когда же ей стало ясно, что транслируют интервью со Стюартом, она схватила пульт дистанционного управления и включила звук.
      – …сожалеем о нападении на мисс Спенсер, – напыщенно вещал Стюарт. – Оно никоим образом не связано с убийством Дж. Б. Лоусона.
      Какой-то нетерпеливый журналист пробился вперед:
      – Вам известно, мистер Флеминг, что ваша невеста поклялась найти настоящего убийцу?
      Лицо Стюарта прорезала тонкая, циничная усмешка.
      – Бывшая невеста. Да, я знаю об этом заявлении. Я ничуть не озабочен, если это вас интересует. Каждый волен придерживаться своей точки зрения. Что же касается меня, то дело открыто и будет доведено до конца.
      Затем, высокомерно задрав голову, Стюарт поблагодарил репортеров, собравшихся у офиса прокурора, и поспешил к красному «порше».
      – Ублюдок, – пробормотала Лаура, выключая телевизор. – Посмотрим, как ты закроешь это дело, когда я с ним разберусь!
      Она осторожно, чтобы не причинить себе боль, потянулась к телефону и набрала номер «Сентинел».
      – Милдред, – обратилась она к секретарше, – пожалуйста, пришли с кем-нибудь мою телефонную книжку. Если мне придется куковать в госпитале еще неделю, я, пожалуй, прямо здесь и поработаю.

      – Мисс Спенсер? Вы меня слышите?
      Голос принадлежал мужчине, хриплый, с легко узнаваемым акцентом жителя Бронкса. Лаура не спала, а пребывала в какой-то полудреме и потому сразу же открыла глаза. И чуть не закричала от страха.
      У кровати стоял Енцо Скарпати. Невысокого роста, но весьма представительного вида. Пожалуй, в нем все было слишком – ярче, чем надо, блестели черные волосы, пристальнее смотрели глаза, больше золота было на пальцах. Даже отвратительная родинка на крыле его носа казалась крупнее.
      – Что вы здесь делаете? – Ее глаза метнулись к двери, в то время как она попыталась сесть. – Как вы прошли через пост медсестер?!
      Глупый вопрос. Человек, подобный Енцо Скарпати, пройдет сквозь стены, если захочет.
      Он засунул руки в карманы пиджака.
      – Там никого не было.
      Лаура попыталась сделать вид, что не испугана, припоминая, что отчасти своим могуществом он обязан умению воздействовать на людей.
      Его улыбка была ободряющей, почти отеческой.
      – Уверяю вас, вам нечего бояться, – произнес он мягким, ласковым тоном. – Я пришел сюда, чтобы успокоить вас, развеять лишние подозрения.
      Кнопка ночного вызова, встроенная в кровать, была в каких-то дюймах от ее руки, ей ничего не стоило дотянуться до нее, но она не стала. И отнюдь не из пустой бравады, а скорее от отчаяния. Дело против ее матери с каждым днем становилось все безнадежнее. Если сохранился хоть один шанс, пусть призрачный, что Енцо поможет в освобождении Ширли, она должна им воспользоваться.
      – Что вам нужно?
      – Извиниться за то, что натворил Тони. Это так же необъяснимо, как и непростительно, и я глубоко сожалею об этом.
      – Но вы, конечно, ответственности за это не несете.
      – Никоим образом! Я вас не знаю, мисс Спенсер. И вашего отчима тоже. И никогда не видел в вас угрозы.
      – А если бы видели, то приказали бы нас убить? Улыбка, тронувшая уголок его рта, в глазах никак не отразилась. Впервые она поняла, насколько он опасен на самом деле.
      – Я не убиваю людей, что бы там обо мне ни говорили.
      – Тогда как вы объясните, что человек, столько лет, работавший на вас, человек, которому вы доверяли, бывший, насколько мне известно, вашей правой рукой, приезжает в Остин, чтобы меня убить, а вы об этом ничего не знаете?
      Енцо задавал себе тот же самый вопрос. Только переговорив с Луиджи, он выяснил причину нелепого поведения Тони. Лаура Спенсер раскрыла его, и он опасался последствий. Дурак. Надо было всего лишь сказать правду, и всей этой заварухи удалось бы избежать. Енцо просто отозвал бы его в Нью-Йорк и прислал взамен другого исполнителя. И никаких проблем. Вместо этого Тони предпочел разобраться сам и все испортил.
      – Видимо, – ответил он, – я знал его не так хорошо, как мне казалось. Такое случается.
      – С другими, возможно, но не с вами! Я представляю, насколько тщательно вы подбираете себе людей. В противном случае вы бы не выжили…
      Дверь распахнулась, и в палату, широко улыбаясь, вошел симпатичный молодой человек с букетом цветов в руках. Стоило ему увидеть Енцо, как улыбка исчезла, и лицо приняло каменное выражение.
      Он бросил на Лауру быстрый оценивающий взгляд, чтобы удостовериться, что с ней все в порядке. Затем прикрыл дверь.
      – Какого черта вы здесь делаете? – обратился он к Енцо.
      Енцо спокойно смерил его взглядом:
      – А вы кто такой?
      – Меня зовут Кендалл. Тед Кендалл.
      Енцо прищурил глаза. Значит, это и есть бродяжий племянник Малкольма. Черная овца в семье. Енцо представлял его себе несколько иным. Характеристика, данная ему Малкольмом, сводилась к тому, что он испорченный, хлипкий, довольно капризный молодой богатей. Стоящий перед ним парень под это описание совершенно не подходил. Что интересно, он даже не казался испуганным или хотя бы слегка озабоченным.
      – Я спрашиваю, – повторил Тед, – что вы здесь делаете?
      – Веду цивилизованный разговор с мисс Спенсер.
      Тед швырнул цветы на стул. С каким удовольствием он сделал бы из этого коротышки котлету, превратил бы его лоснящуюся харю в кровавое месиво! Одна только мысль о том, что Енцо сидит здесь и разговаривает с Лаурой, заставила закипеть его кровь.
      Под спокойным, бесстрастным взглядом Енцо Тед приблизился и встал в каких-то дюймах от него.
      – Можете прихватить свою цивилизованность с собой и выметаться отсюда. Но прежде чем уйдете, позвольте дать вам маленький совет. Держите грязные лапы ваших ублюдков и свои собственные подальше от Лауры. Потому что, если с ней что-нибудь случится, пусть даже царапинка появится на мизинце, я сам займусь вами, понятно?
      Енцо не моргнув глазом выдержал разъяренный взгляд Теда. У парня больше мужества, чем он предполагал.
      – Вы либо очень храбры, либо очень глупы, мистер Кендалл. Но, очевидно, любовь стала причиной такого поведения, и я прощаю вас, хотя и не отношусь к тем, кто прощает обиды. Да, я ухожу, впрочем, я и так уже закончил.
      Повернувшись к Лауре, он коротко, старомодно поклонился.
      – Еще раз примите самые искренние извинения, мисс Спенсер.
      Потом, в последний раз холодно взглянув на Теда, обошел его и покинул палату.
 
      В воскресенье, когда Лауру выписали из госпиталя, дом напоминал луг в пору цветения. Цветы были повсюду наряду с открытками, телеграммами, телефонными поздравлениями от друзей. Был даже гигантский плюшевый медвежонок-панда от старых приятелей из «Нью-Йорк геральд».
      – Боже мой! – воскликнула Лаура при виде такого многоцветия. – Я и не знала, что у меня столько знакомых.
      – Остальные цветы в вашей комнате, мисс Лаура, – сообщил Ленокс. – И в библиотеке. – Он улыбался, что очень редко бывало после смерти Джей Би. – Мне даже пришлось отнести часть на кухню. Надеюсь, вы не возражаете.
      – Вовсе нет. – Она взяла карточку, прикрепленную к затейливо аранжированному букету розовых гладиолусов, подняла ее повыше и прочла вслух: – «С возвращением домой, Шерлок! Если еще раз так меня напугаешь, я тебя убью. Тед».
      Она рассмеялась и погладила его по щеке.
      – Какое любезное послание. Спасибо, Тед.
      – Пожалуйста.
      Лаура направилась в сторону гостиной, но он остановил ее:
      – Ну, уж нет. Доктор сказал – постельный режим. – Он мягко развернул ее лицом к лестнице. – Ты пойдешь вот сюда.
      – Но это же ерунда. Какая разница, где отдыхать?
      – Ошибаешься. – Он дружески похлопал ее по спине. – Давай поднимайся. Ленокс в честь твоего возвращения приготовил специальный ленч. – Он подмигнул англичанину. – Ты ведь знаешь, каким несносным он становится, когда ему приходится ждать.
      Полчаса спустя, в синей с белым ночной рубашке с эмблемой «Далласких ковбоев» на груди Лаура сидела на кровати и уминала последнюю порцию шоколадного мусса, в то время, как Тед исполнял роль сиделки.
      Когда она закончила, он забрал поднос и поставил на стол.
      – Да, вижу, ранение отнюдь не повредило твоему аппетиту. Ты уплетала так, будто завтра начнется голод.
      – Ничего не могу с собой поделать. Мне всегда хочется есть, когда я нервничаю. Это успокаивает.
      Он присел на краешек кровати и нежно провел указательным пальцем по ее шее.
      – А ты не пробовала другие методы психотерапии?
      Повернув голову, она нежно прикусила его палец зубами.
      – Какие это?
      – Такие, как… – он наклонился, – этот. – Он приник к ее рту спокойным долгим поцелуем, в то время как его пальцы, торопясь, расстегивали одну за другой пуговицы ее рубашки.
      У нее перехватило дыхание.
      – Опять твои…
      – Или этот. – Миновав повязку, ставшую теперь гораздо меньше, его рот скользнул вниз к ее груди. Он описывал влажные круги вокруг ее соска, затем захватил набухший бугорок губами. – Ты что-то сказала?
      Она потеряла нить разговора. Все мысли разбежались. Ощущая его губы, продолжавшие свое чувственное, обжигающее путешествие, она поудобнее устроилась на подушках.
      – Трудно сосредоточиться, дорогая?
      – Пожалуй… – Она почувствовала сильный жар внизу, ощутила, как его руки мягко раздвигают ей ноги. Слегка встревоженная, поскольку еще не была знакома с интимными ласками подобного рода, она попыталась остановить его.
      Но он не позволил.
      – Доктор сказал – никаких резких движений. Поэтому, пожалуйста, лежи смирно, дорогая. И наслаждайся.
      Она попробовала протестовать, и вдруг задохнулась от наслаждения, захлестнувшего ее при соприкосновении с его языком. Теперь он возбуждал ее, нежно поглаживая внутреннюю поверхность бедер, в то время, как языком творил греховное, но крайне приятное действо.
      Когда он добрался до ее горячей влажной плоти, она закричала от восторга, чувствуя, как искры вожделения пронзают тело. Но и это было ничто по сравнению с охватившим ее пламенем, когда его язык погрузился глубже. Она уже не сдерживалась, и не в состоянии остановиться, вцепилась ему в плечи. Ее бедра сжались и задвигались развратно и бесстыдно, требуя, чтобы он продолжал.
      – О Боже! – Лаура чувствовала приближение оргазма. Все ощущения слились в один взрыв блаженства, сотрясшего ее тело, она жадно глотала воздух ртом. – Войди в меня!
      В то же мгновение Тед сбросил свою одежду и оказался сверху. Он вошел в нее осторожно и медленно, стараясь не причинить боль. Мир для них перестал существовать, когда они достигли крещендо, принадлежавшего им одним. Теперь она точно знала, что никогда не будет принадлежать никому, кроме этого мужчины.
 
      Тед, вглядываясь в ночь, застыл у окна. Время от времени глубоко затягивался и думал. Думал.
      Он всегда знал, чего хочет от жизни. Тщательно упорядочил все приоритеты – карьера, семья – та, что была, – друзья, женщины.
      За шестнадцать лет этот порядок ни разу не изменился. Друзья даже переживали за него, полагая, что в идеально организованной жизни Теда кое-чего все-таки не хватает – своего дома, чтобы возвращаться туда по вечерам, любящей жены, детей, в конце концов, собаки, которая бы подрывала соседские клумбы.
      Но он не знал, что такое свой дом, и как создать его. Его юность прошла среди родителей и родственников, больше озабоченных общественным мнением, чем семейными ценностями. Даже мать, которую он чуть ли не боготворил, была постоянно занята своими делами.
      Заброшенность поначалу ранила его, но постепенно он привык спокойно сносить отсутствие внимания к себе, к постоянным хлопотам очередной предвыборной кампании, хаосу, воцарявшемуся в доме в преддверии важных званых приемов.
      Нужда заставила его очень рано повзрослеть, и у него осталось стойкое неприятие семейной жизни. Уверенный, что в воспитании детей окажется не лучше, чем собственный отец, он исключил для себя вопросы женитьбы, привязанности, заполняя возникавшее временами одиночество ничего не значащими связями, чтобы развлечься и занять время.
      Несмотря на то, что он старался выбирать женщин, чьи потребности были сродни его, временами какая-нибудь из них прилипала к нему, либо случайно, либо в надежде его изменить.
      Подобные отношения он старался оборвать незамедлительно, правда, в душе оставался горький осадок. Его мало заботило мнение друзей, что он впустую растрачивает лучшие годы своей жизни. Он имел то, к чему стремился.
      Или нет?
      Смяв сигарету в маленькой пепельнице, которую держал в руках, он посмотрел на Лауру.
      Она изменила все – его философию в отношении женщин, жизненные ориентиры и тщательно выстроенные планы. За какие-то четыре недели она перевернула все вверх дном, и он ничего не мог с этим поделать.
      Мысль о том, что кто-то причинил ей боль, пытался убить, наполняла его жаждой мщения. Не быстрого и милосердного, но мучительно медленного, чтобы эта скотина молила о пощаде.
      Стон то ли боли, то ли удовольствия сорвался с губ Лауры. Поставив пепельницу, Тед бросился к ней и нежно коснулся лица, предупреждая, чтобы она не ворочалась слишком резко.
      Она открыла глаза и улыбнулась ему так, что от его изношенной защитной брони отвалился новый кусок.
      – Почему не спишь? – промурлыкала она.
      – Не могу заснуть.
      – М-м-м. – Она не спеша потянулась, лениво, словно котенок. – Мне снился сон. По крайней мере казалось, что снится.
      – Надеюсь, сон был хорошим?
      – Самым лучшим. – Она обвила его шею руками. – Ты шептал мне замечательные слова.
      Он засмеялся.
      – Неужели?
      Ее длинные, волнистые локоны соблазнительно рассыпались по подушке.
      – Ты говорил, что я красивая и желанная.
      – Это был не сон. Я так и сказал. – Он поцеловал ее в кончик носа. – Ты действительно красивая. И желанная.
      – После этого ты говорил что-то еще.
      – Что ты сводишь меня с ума?
      – М-м-м. Нет, после этого.
      Она не давала ему сорваться с крючка. Да и с чего бы? Разве ему не говорили, что женщины помешаны на слове «любовь»? Что они не устают слушать слова любви вновь и вновь?
      Но и он произнес их не мимоходом, не в порыве страсти. О нет, он сказал твердо. И повторял в течение всей ночи. С большей страстностью, чем когда-либо в себе подозревал.
      Что ж, придется научиться произносить их чаще. Она ведь будет настаивать. В этом он не сомневался.
      – Мне кажется, я сказал, что люблю тебя. Ее глаза распахнулись шире.
      – Ты говорил серьезно?
      – А ты как думаешь?
      – Судя по тону, да. Но опять же человек в пароксизме желания может наговорить всякого. – Она подняла бровь. – Может ведь?
      – Только не этот человек.
      Тихая улыбка осветила ее лицо, и она притянула его к себе.
      – Скажи еще раз.
      Он чуть не застонал, но произнес, почти касаясь ее губ:
      – Я люблю тебя. Люблю тебя безумно. Люблю навсегда.

      – Куда это ты собралась? – Подскочив на кровати, Тед уставился на Лауру, продевавшую тонкий кожаный ремень в петли своих серых брюк.
      – Проснулся. – Она ласково улыбнулась. – Ты такой смешной, взъерошенный.
      Он пригладил волосы рукой.
      – Не увиливай. Куда собралась улизнуть?
      – Вовсе не улизнуть. Я еду в «Сентинел». – Покрутившись перед зеркалом, она расправила воротник красной шелковой блузки на лацканах темно-синего пиджака. – Почему такой негодующий взгляд? Надеюсь, ты не мечтал, что я буду сидеть здесь день за днем и смотреть мыльные оперы, толстея от стряпни Ленокса?
      – Что плохого в нескольких днях отдыха?
      – Отдых – это роскошь, которую я не могу себе позволить. Видимо, ты забыл, что до истечения срока нашей договоренности с Лео и Джонни осталось всего два дня. Если к тому времени я не докажу, что Малкольм злонамеренно пытается выжить меня из бизнеса, и не узнаю его истинных мотивов, то все будет кончено.
      – Твоя жизнь важнее, чем «Сентинел».
      – Моя жизнь уже вне опасности.
      – Ты уверена?
      – Да, ведь я все еще жива. Поверь, если бы Енцо Скарпати хотел меня убить, он бы уже сделал это. – Тед попытался протестовать, но она остановила его поцелуем. – Вместо того, чтобы мешать, взял бы да и поехал со мной. Мне может понадобиться умный, симпатичный помощник в моем скучном расследовании.
      Хмурое выражение тотчас исчезло с его лица. Когда она поцеловала его еще раз, он уже улыбался.
      – Я знал, что рано или поздно ты возьмешь надо мной верх.
      Человек десять тотчас бросились к Лауре, когда полтора часа спустя они с Тедом появились в отделе новостей. Заверив всех, что с ней все в порядке и состояние улучшается с каждым днем, мисс Спенсер попросила установить в ее кабинете второй компьютер.
      За несколько минут она объяснила Теду, как получить доступ к базам данных «Нексус», с которыми работала газета.
      – Что конкретно ты ищешь? – спросил он, когда на экране появилась газетная статья, датированная январем 1994 года.
      – Доказательства того, что Енцо Скарпати лгал сержанту Сазерленду, утверждая, что раньше никогда не бывал в Остине.
      Он развернулся в кресле и поднял на нее глаза.
      – Я думал, ты пытаешься прищучить моего дядю.
      – Именно – Поскольку он продолжал смотреть на нее, откровенно недоумевая, она пояснила: – Я долго думала, пока лежала в госпитале, и пришла к твердому убеждению, что убийство Джей Би, покушение на меня и то, что происходит сейчас с «Сентинел», – все эти события взаимосвязаны.
      – Несколько дней назад ты вовсе не была в этом уверена. Что заставило тебя изменить свое мнение?
      – Интуиция. И появление Карла Хансена.
      Тед покачал головой:
      – Ты ошибаешься, Лаура. Мой дядя не святой, но он бы и на пушечный выстрел не подпустил к себе человека типа Скарпати.
      – Почему ты так считаешь?
      – Потому что всю свою кампанию он построил на призывах к законности и порядку, обеспечению права людей жить без страха. Подозревать, что он может быть связан с преступниками, просто безумие.
      – Я согласна, на первый взгляд подобный альянс неправдоподобен. Пресловутый босс мафии и политик голубых кровей. Но не следует сбрасывать со счетов тот факт, что Малкольм не только политик. Он сверх амбициозен и, по-моему, нечистоплотен. Только взгляни на суммы, собранные им за такой короткий срок! – Она продолжила, так как он хранил молчание: – На миллионы больше, чем действующий губернатор. Как ему это удалось?
      – Деньги текут туда, где чувствуется сила. Малкольм сейчас и олицетворяет эту силу. Не забудь также, что многие из его сторонников – друзья моего отца. Естественно, проявляя щедрость по отношению к Малкольму, они демонстрируют верность Чарльзу. – Она чуть ли не с облегчением вздохнула, когда он взял ее за руку. – Я тебя не убедил?
      Она сжала руку любимого.
      – Тебе это неприятно?
      Он улыбнулся.
      – Нет. – Бросив взгляд на компьютер, он спросил: – Думаешь, ответ здесь?
      – Надеюсь. Такому, как Скарпати, трудно было остаться незамеченным при установлении контактов в столице штата. Не припомню, чтобы мне попадалось что-нибудь о нем после того, как я стала издателем, но мы проверим еще раз в любом случае. – Она вернулась к своему столу. – Если ничего не обнаружим в файлах девяносто четвертого года, примемся за девяносто третий.
 
      Сидя в своем кабинете за большим столом эбенового дерева, принадлежавшим еще его отцу, Малкольм поднял глаза и помахал листком бумаги, который только что подал ему брат.
      – Что это за ерунда?
      Чарльз, выглядевший бледнее, чем обычно, улыбнулся.
      – Речь уступившего кандидата.
      Улыбка Чарльза вызвала у Малкольма новый взрыв ярости.
      – Я вижу, что это концессиональная речь. Но какого черта ты мне ее принес?
      – Всегда не помешает знать, что сказать, если случится непредвиденное. Эта речь получилась великолепной. Ее подготовил мой…
      Малкольм скомкал листок и швырнул его в мусорную корзину.
      – Никакой концессиональной речи не будет. Сам отлично знаешь, что я, считай, избран. Но конечно, тебе легче умереть, чем признать это, не так ли?
      Чарльз чуть прикрыл глаза.
      – Ради Бога, Малкольм, не заводи старую песню…
      – Знаешь, в чем твоя проблема? Ты не веришь в меня. И никогда не верил.
      – Это неправда.
      – Ах, нет? – Малкольм расправил плечи, став вдвое больше брата. – С того момента, как я пришел в политику, ты всегда считал, что я все делаю не так. И еще до того, когда я горбатился на тебя, руководя твоими кампаниями и добиваясь твоих переизбраний, в рыцари всегда посвящали других. А я оставался лишь младшим братом, которого ты держал при себе из жалости.
      – Неправда. Я тебе уже говорил, что не испытываю к тебе жалости. Возможно, чувство вины. И сожаления. Но не жалость. И я отдаю должное твоим талантам. Я всегда их ценил. И в управлении предвыборными кампаниями, и в политической деятельности.
      – Тогда почему ты всегда выступаешь против моих идей?
      – Не против всех, – ответил Чарльз устало, – а лишь нескольких. Но это потому, что у нас разные взгляды. Ты ведь знаешь, что у меня большая склонность к либерализму, нежели у тебя.
      – Прекрасное признание для республиканца.
      – Я никогда не скрывал своих взглядов.
      – И они не мешали тебе переизбираться раз за разом. – В голосе младшего брата послышался сарказм. – Как ты этого добивался, Чарльз? Последовал наконец моим советам и подмазал несколько карманов? Или всему виной твое неувядаемое обаяние?
      На губах Чарльза появилась едва заметная усмешка.
      – По части обаяния ты был куда талантливее меня.
      – Но ты всегда считал, что я далеко не пойду. А уж так далеко, как сейчас… Ну, признайся. Ты никогда не верил, что у меня достаточно ума, прозорливости и целеустремленности, чтобы стать губернатором Техаса. Тебе, должно быть, до смерти обидно – надо же так просчитаться! – что я не только не хуже тебя, но даже лучше!
      Улыбка сошла с лица Чарльза.
      – И это все, что тебя волнует, да? Быть лучше, чем я?
      – А, что плохого в этакой небольшой конкуренции между братьями?
      – Ничего при условии, что эта конкуренция не превращается в навязчивую идею. Или, еще хуже… в ревность.
      – Ревность? – Тон Малкольма стал нарочито снисходительным. – Моя? К тебе? Не смеши меня.
      – Почему же, посмейся. Это гораздо лучше, чем ругаться.
      Ухватившись за ручки кресла, он встал.
      – Удачи завтра, Малкольм.
      – Спасибо.
      Когда Чарльз вышел, Малкольм, не привыкший долго переживать по поводу семейных разногласий, включил телевизор, надеясь послушать последние сообщения о недельной давности покушении на Лауру Спенсер. Он нашел их на канале Си-эн-эн.
      «Расследование таинственного покушения на Лауру Спенсер, издателя «Остин сентинел», едва не закончившегося ее гибелью, продвинулось незначительно. В коротком интервью нашему каналу сержант Сазерленд из полиции Остина заявил, что поиски будут продолжены… Сегодня в Ираке Саддам Хусейн…» Не слушая дальше, Малкольм откинулся в кресле и почесал подбородок. Известие о покушении на Лауру Спенсер и последующей гибели Тони Кордеро поразило и озадачило его. Нельзя было исключать, что убийство заказал Енцо. Но зачем? Лаура не представляла для него угрозы. Разве что Енцо знал что-то такое, что было неизвестно Малкольму.
      Соблазн позвонить в «Капри» был почти неудержимым, но он подавил это желание. Енцо сразу же, с самого начала ясно дал понять, что Малкольм не должен входить с ним в контакт, пока ему не позвонят. Нарушение этого приказа ему дорого могло стоить.
      – Малкольм?
      Услышав голос жены, он дернулся в кресле и отключил телевизор. Барбара застыла на пороге с озадаченным выражением лица.
      – Что случилось с Чарльзом? Он вышел, даже не попрощавшись.
      Малкольм отмахнулся:
      – Мы немного повздорили по поводу моего графика. Он отойдет, не беспокойся.
      – Но я беспокоюсь. Он больной человек, Малкольм. И отдал много времени и сил твоей кампании. Ты мог бы быть, по крайней мере более чутким к нему.
      – Чуткость не принесет мне победы на выборах.
      – Как ты можешь?! Если бы не он, не его постоянная поддержка и помощь его влиятельных друзей, ты бы никогда не добился того, что имеешь.
      – Спасибо, Барбара! – с сарказмом в голосе произнес муж. – Доброе напутствие собственной жены, вот что надо человеку, чтобы поднять дух за двадцать четыре часа до выборов.
      Барбара смягчилась:
      – Я не хотела тебя расстраивать. Ты же знаешь, я верю в тебя. Просто, поскольку я не сомневаюсь в твоей победе, я хочу, чтобы ты был терпимее к Чарльзу, зная, в каком он состоянии, вот и все.
      Если бы присутствие супруги завтра на выборах не было столь необходимо, он послал бы к черту и ее. Но в данный момент он не мог позволить себе неверный ход. После злополучной конференции «Медиатек» она держала слово и к алкоголю не прикасалась.
      Хорошо бы так и продолжалось. Хотя бы до конца завтрашнего дня.
      Поднявшись, он улыбнулся:
      – Ты права, дорогая. Как всегда. Я дождусь, когда Чарльз вернется домой, позвоню и извинюсь. – Тут он заметил рубашку у нее в руке. – Это моя?
      – Да. – Она развернула сорочку. – Долорес стала ее гладить и заметила пятна крови на манжете. – Она подняла рукав, чтобы показать ему. – Она стирала ее в теплой воде вместе с остальными рубашками, и пятна, видно, закрепились.
      Малкольма словно обухом по голове ударили.
      Эта рубашка была на нем в ночь убийства Джей Би.

      Не в силах вымолвить ни слова, Малкольм продолжал таращиться на рубашку. Манжета, должно быть, запачкалась, когда он отдирал пальцы Джей Би от рукоятки ножа. Он так торопился добраться до кровати, что даже не подумал проверить свою одежду.
      Барбара следила за ним с легкой озабоченностью.
      – Ты что, порезался в тот день?
      Малкольм кивнул, обрадованный отговоркой, невольно подаренной ею.
      – Да, порезался… Я брился.
      – В рубашке?
      – Нет, конечно, нет. – Он старался, чтобы голос не дрожал. – Порез открылся, когда я стал одеваться.
      «Костюм!» – подскочил он от внезапной мысли. На рукаве наверняка тоже осталась кровь. Ноги Кендалла стали ватными, будто он только что пробежал марафонскую дистанцию, но Малкольм умудрился выйти из-за стола, сохранив самообладание.
      – Выброси ее, – он небрежно махнул рукой. – Какой от нее теперь прок, раз пятна не вывести!
      – Дай я посмотрю твой порез, – попросила Барбара, приближаясь к нему.
      – Там не на что смотреть. Он почти совсем зажил.
      Ему нужно было проверить костюм, избавиться от него прежде, чем Долорес понесет его в чистку.
      – Малкольм, в чем дело?..
      – Не сейчас, Барбара, – пробормотал он, обходя ее. – Мне нужно приготовиться к встрече у сенатора Бэбкока. – Затем, не в состоянии больше сдерживать свое нетерпение, он выбежал из кабинета.
      В их спальне он направился прямо к общему с Барбарой стенному шкафу и начал лихорадочно перебирать одежду, пока не добрался до костюма, в котором был на обеде с Джейсами, – бежевого в елочку.
      Сердце его чуть не остановилось. Нижняя часть правого рукава вся была измазана в крови, запекшейся, темной и отливающей фиолетовым.
      Содрав костюм с вешалки, он скомкал его и, озираясь по сторонам, стал искать, куда бы спрятать. Сегодня вечером, когда Барбара заснет, он позаботится, чтобы костюм исчез навсегда. Можно будет сжечь его на заднем дворе. Или утопить в озере. Да, так будет лучше всего, гораздо безопаснее. Там его никто не найдет.
      Он потянулся к чемодану на верхнюю полку, но в этот момент дверь распахнулась и вошла Барбара, все еще с рубашкой в руках.
      – Что с тобой, Малкольм? Ты выскочил из кабинета как на пожар.
      – Я же сказал, у меня встреча с Бэбкоком!
      – Да, но она в час тридцать. – Ее взгляд упал на ком одежды, который он прижимал к груди. – Зачем ты взял свой костюм? Кровь попала и на пиджак тоже?
      Отрицать, когда она легко могла проверить это, было бессмысленно.
      – Да, я… Я собирался отдать его в чистку.
      – Господи, тебе нет нужды везти его самому. Долорес все сделает. – Она протянула руку. – Давай его мне.
      – Нет! – Он отшатнулся. И слишком поздно понял, что совершил ошибку.
      Барбара, которая порой могла быть упрямее десятка мулов, с удивлением посмотрела на него:
      – Почему ты ведешь себя так странно, Малкольм? И почему так противишься тому, чтобы я позаботилась о твоем пиджаке?
      Он готов был ее задушить.
      – Какого дьявола? Здесь что, чертова инквизиция? Могу я сам почистить свою одежду, если хочу?
      Медленно, словно зная, что делает, Барбара подошла к нему вплотную. Весь ее облик изменился. Она напружинилась, и глаза, обычно мягкие, сейчас впились в него с холодной устремленностью.
      – Что ты скрываешь, Малкольм?
      – Ничего…
      – Кончай делать из меня дурочку. – Прежде чем он успел что-либо предпринять, она выхватила костюм у него из рук, уронив брюки. Он застыл на месте: она развернула пиджак и внимательно осмотрела правый рукав.
      В течение нескольких секунд, которые, казалось, тянутся целую вечность, она лишь смотрела на густую красную кляксу. Потом, наконец подняла глаза. Лицо ее стало болезненно-серым.
      – Это большое пятно, Малкольм. – Ее голос упал до шепота.
      Он облизнул пересохшие губы.
      – Почему ты придаешь этому такое значение? Я же сказал…
      – Потому, что этот костюм был на тебе в день обеда с Джейсами, в день, когда убили Джей Би.
      – Как ты можешь помнить, в чем я был, в твоем-то тогдашнем состоянии?
      – Не знаю, как, но я помню все. Отчетливо. Ты был рассержен тем, что я позволила Джей Би отвезти меня домой. Сказал, что он хотел тебя видеть, что тебе нужно знать, о чем я с ним говорила, чтобы вести себя соответственно.
      – И что? – Он попытался придать своему голосу убедительность, понимая, что проигрывает. Она уже обо всем догадалась.
      – На следующее утро ты сказал мне, что так и не успел поговорить с Джей Би, поскольку ужин во «Временах года» завершился слишком поздно, и ты решил связаться с ним потом. – Она вновь взглянула на окровавленный рукав. – Ты солгал мне, не так ли? И продолжаешь лгать сейчас, пытаясь заставить поверить, что ходил в испачканном пиджаке весь день и потом в нем же поехал на важное мероприятие. Ты чересчур педантичен, Малкольм, чтобы допустить подобное.
      – Я не заметил… – Слова застревали у него в горле.
      – Тогда наверняка заметил бы кто-нибудь из твоих в офисе. Посмотри на него! – закричала она, ткнув рукавом ему в лицо. – Как ты или любой другой мог его не заметить? – Она уронила руку, пиджак выскользнул из пальцев. – Ты посадил это пятно той ночью, так? Когда встретился с Джей Би. После… – она моргнула, – после того, как убил его.
      Отрицать что-либо было бессмысленно. Попытка оправдаться совершенно опустошила его. Он должен сохранить силы для следующей битвы. Убедить ее, что у него не было другого выхода, что Джей Би уничтожил бы их обоих.
      – Дай мне объяснить…
      Она заревела, словно раненый зверь, зажала стиснутыми кулаками рот, в глазах застыл ужас. Женщина качала головой, медленно, ритмично, словно не могла принять то, о чем уже догадалась.
      Он двинулся к ней, надеясь успокоить, как не раз проделывал в прошлом. Но она не позволила.
      – Ты убил его! – в истерике закричала она, отступая. – Ты убил Джей Би! И вместо себя подстав…
      Он с силой хлестнул ее по лицу. Схватившись за щеку, она ошеломленно уставилась на него.
      – О Боже, Барбара, прости, – забормотал он, кинувшись к ней. – Я не хотел… Я не знаю, что на меня нашло. Ты была в истерике… – Он пытался оторвать ее руку от щеки. – Дай мне посмотреть…
      Она дернулась в сторону с такой силой, что он покачнулся.
      – Не прикасайся ко мне! – И, всхлипнув, выбежала из спальни.
      Ему хватило нескольких секунд, чтобы собраться с мыслями. Он должен ее остановить. В таком состоянии она способна на все, даже на заявление в полицию.
      Он помчался вниз по лестнице, громко выкрикивая ее имя, умоляя остановиться и выслушать.
      Но ее это не остановило. Не разбирая дороги, она промчалась по фойе, распахнула дверь и исчезла из вида. Когда он выскочил на крыльцо, она уже садилась в «мерседес».
      – Барбара, Бога ради, остановись!
      Дверца «мерседеса» со стуком захлопнулась. В два прыжка он оказался рядом с машиной и рванул ручку. Бесполезно. Она успела запереть двери!
      – Барбара, не делай глупостей! Давай поговорим. – Он барабанил по стеклу кулаком, то угрожая, то моля. – Пожалуйста, дорогая. Клянусь, ты поймешь, когда я…
      Глядя прямо перед собой, Барбара нажала на педаль. Сбив его на землю, автомобиль сорвался с места, из-под колес брызнул гравий.
      Малкольм, ошеломленный, смотрел вслед, пока машина не исчезла в переулке.

      В понедельник вечером в десять часов Лаура, измученная до предела, встала из-за компьютера. Два дня поисков среди старых статей, колонок светской хроники, городских новостей не дали ничего.
      – Тоже не везет, да? – Тед потянулся, подавив зевок.
      Она потерла переносицу пальцами.
      – В этих файлах имя Скарпати или данные о его пребывании в Остине не фигурируют. Но я готова поспорить на наше ранчо, что он бывал в здешних краях. Более половины наркотиков попадает в Соединенные Штаты через техасскую границу. У него наверняка появлялся соблазн ухватить кусочек такого пирога.
      – Согласен. Но при чем тут ты? Или Джей Би?
      – Если бы я знала! – Лаура уже вставала из-за стола, когда увидела Ники Кохран, редактора колонки международных новостей, которая отчаянно махала ей рукой.
      – Что случилось? – спросила она, подходя вместе с Тедом к столу Ники.
      Та зажала микрофон рукой.
      – На проводе наш корреспондент в Лондоне. Только что на Даунинг-стрит, 10 взорвана бомба. Там ночью, как раз шли переговоры между премьер-министром и представителем Ирландской республиканской армии.
      – Жертвы есть? – спросил Тед.
      – Именно это я и пытаюсь выяснить. – Она тяжело вздохнула и швырнула трубку. – Проклятие! Опять разъединили. Уже в третий раз. – Отвернувшись к компьютеру, она пробежалась по клавишам, чтобы вызвать на экран последнюю информацию кабельной сети новостей, но и там ничего не было.
      Тед уже схватил параллельный телефон.
      – Ничего, если я позвоню Ллойду?
      – Конечно. Включи только внешний динамик, чтобы нам всем было слышно.
      Как Тед и ожидал, Ллойд уже знал об инциденте и был на ногах, пытаясь отправить одного из своих фотографов на место взрыва.
      – Просто кошмар какой-то! – Голос редактора Ассошиэйтед Пресс гремел по всему залу. – По неподтвержденным данным, трое погибли. О судьбе премьер-министра и представителя ИРА ничего не известно.
      – Кто-нибудь взял на себя ответственность за теракт?
      – Более полудюжины группировок. Думаю, что бомбу взорвали те, кто хочет сорвать мирные переговоры. Через несколько минут после взрыва во все газеты Лондона поступили анонимные телефонные звонки с предупреждением, что аналогичные акции будут предприняты на следующей неделе по всей Англии и Ирландии. Тебе нужно лететь в Белфаст снимать там, Тед. Арендуй самолет, если потребуется. Не важно, сколько это будет стоить…
      Тед взглянул на Лауру, напряженно следившую за ним.
      – Прямо сейчас, Ллойд, я лететь не могу. Может, через несколько дней…
      – Через несколько дней будет поздно. Ты нужен мне немедленно.
      На линии что-то затрещало, затем раздался писк, и наступила тишина. Их опять разъединили.
      Тед повесил трубку. Когда он поднял голову, Лауры уже не было.
      Он обнаружил ее с непроницаемым лицом на пассажирском сиденье «БМВ».
      – В чем дело? – спросил он, скользнув за руль. – Почему ты сбежала?
      – А ты не понял?
      – В общем-то догадываюсь, но хотел бы узнать от тебя.
      Она прикрыла глаза, пережидая сердцебиение, и решительно выпалила:
      – У нас с тобой ничего не получится, Тед. Я имею в виду, что вместе нам быть не суждено.
      Тед повернулся к ней лицом:
      – С чего ты взяла?
      – А что, нет? – с явным сарказмом спросила она. – Ты как считаешь? Если уж говорить правду?
      Наступил момент, которого он так боялся, о котором даже думать не хотел, надеясь, что он придет лишь тогда, когда для их с Лаурой отношений это не будет иметь особого значения. Он зря обманывал себя. Лаура была из тех женщин, кто не приемлет половинчатых решений, ни сейчас, ни через месяц или два.
      – Ты слышала, что я сказал Ллойду. Я не еду.
      – Но ты хочешь, очень хочешь. – Она грустно улыбнулась. – Признайся, Тед, ты будешь счастлив только в одном случае: если станешь заниматься тем, чем занимался последние шестнадцать лет. Лишь слепой не заметит этого.
      – Я, конечно же, люблю свою работу. Но и тебя я тоже люблю. Больше всего в жизни.
      От этих искренних слов, вырвавшихся у Теда с такой непосредственностью, у нее навернулись слезы на глаза. Но она сдержалась. Она не заплачет, черт побери! Она не собирается удерживать его подобным образом.
      – Я тоже люблю тебя. Именно поэтому я не стану требовать, чтобы ты выбирал: работа или я. Иначе, пусть бы даже ты решил дилемму в мою пользу, я буду всегда мучиться, ибо ты очень порядочный человек. Я не смогу, Тед, жить в подобной неопределенности, гадая, а не был бы ты более счастлив, приняв другое решение.
      Он взял Лауру за подбородок и нежно посмотрел ей в глаза.
      – Знаешь, всегда можно найти компромисс. Один мой хороший друг в Лондоне – прекрасный образец того, что любящим необязательно жить под одной крышей все триста шестьдесят дней в году, чтобы быть счастливыми.
      – А как насчет других пар? У которых не вышло? Кто в большинстве?
      – Все зависит от нас самих. Кто-то может, а кто-то нет.
      – Я не хочу испытывать судьбу, рискуя попасть в последнюю группу.
      Он улыбнулся:
      – Мне казалось, ты не боишься рисковать.
      – Только не в данном случае. – Мимо, завывая сиреной, промчалась «скорая помощь». Лаура смотрела вслед удаляющимся красным огням, пока они не исчезли. – Я сойду с ума, думая, что ты ежедневно подвергаешься опасности.
      Он медленно убрал руку.
      – Что ты сказала?
      – Я говорю, у нас все было чудесно – пока оно было. Я хочу, чтобы ты летел в Белфаст, Тед. Я хочу, чтобы ты вернулся в тот мир, которому принадлежишь.
      – Я принадлежу тебе.
      – Уже нет. Я видела твое лицо во время разговора с Ллойдом, слышала твой голос, чувствовала профессиональное возбуждение.
      Он чуть было не опроверг ее. Чуть было не сказал, что любит слишком сильно, чтобы потерять, что готов осесть здесь. Но под ее испытующим взглядом проглотил готовые вырваться слова. Она права: звонок Ллойду породил привычное волнение, но одновременно и глубокое сожаление. Что впервые за шестнадцать лет он не станет участником важного события, что не его камера будет фиксировать мгновения, что он не сможет дать свое видение проблемы. Он прямо-таки разрывался на части.
      – Я не покину тебя сейчас, – сказал он упрямо. – Подожду, когда решится судьба «Сентинел», а затем…
      Она снова решительно тряхнула головой:
      – Нет. Ллойд же сказал – это не может ждать. А что касается газеты, твое присутствие не изменит ее судьбы. – Немного погодя она добавила: – У меня есть знакомый пилот чартерного самолета в Далласе. Я могу позвонить ему из дома и узнать, на месте ли он. Гарантирую, он доставит тебя в любую точку земного шара.
      Спорить с ней сейчас было бесполезно. Он полетит в Белфаст и позвонит ей оттуда. Может быть, поостыв и обдумав все, как следует, она поймет, что любовь с расставаниями все же лучше, чем жизнь без любви.
      Он вставил ключ зажигания, включил скорость, и они тронулись домой, в «Затерянный ручей».
      После трех безрезультатных звонков Лаура все же нашла Дейла Андерсона в далласком аэропорту. Пилот только что вернулся из Орландо. Но как она и предполагала, был готов лететь куда угодно.
      – Вот только высплюсь, – сказал он ей, – и буду готов к вылету. Завтра в одиннадцать утра.
 
      Они любили этой ночью совсем по-другому. В их эмоциях чувствовался какой-то надлом, сквозило отчаяние, его не могла заглушить даже неистовая страсть. Позднее, лежа в объятиях Теда, Лаура почти физически ощущала, как они отдаляются друг от друга, медленно, но неотвратимо.
      В шесть утра, притворяясь, что спит, чтобы избежать прощаний и слез, она услышала, как Тед выбрался из кровати и ушел к себе паковаться к отъезду.
 
      В полседьмого утра, спустя тринадцать часов после исчезновения Барбары, Малкольм в отчаянии метался из угла в угол.
      Решив поначалу, что она уехала к матери, как часто делала, когда выходила из себя, он полетел в Хьюстон на самолете Джерри Орбаха, который был к его услугам днем и ночью. Но дом ее матери оказался темным и безмолвным, машины у дома не было. Он звонил в дверь почти десять минут, надеясь, что Барбара все-таки там. Убедившись в обратном, он вернулся домой и продолжил ожидание, периодически пытаясь дозвониться до Дейдри.
      Шагая по комнате и бросая умоляющие взгляды на телефон, он чувствовал, как паника нарастает. Где она? Избирательные участки откроются меньше чем через час. Там будет полно прессы, ожидающей увидеть его вместе с Барбарой. Что, черт возьми, он будет им говорить?
      Он не осмелился звонить никому из ее друзей, опасался, что они начнут распускать слухи об исчезновении его супруги. Он ничего не может поделать. Только ждать.
 
      Лауру разбудил шум дождя. Улыбнувшись, она протянула руку, ожидая, что вот-вот наткнется на сильную, твердую спину. Но нащупала лишь пустоту. В сердце больно кольнуло – Тед уехал.
      Приглушенно всхлипнув, она прижалась к его подушке и зарылась в нее лицом. Ну, кому нужно ее благородство? Почему она не поставила его перед выбором, как многие другие женщины? Он бы выбрал ее. А она бы сделала его счастливым. Заставила бы его забыть о таких местах, как Босния, Ирландия и Руанда. В жизни найдется немало других объектов для фотографии. В том числе и здесь, в Техасе.
      Но она тотчас вспомнила слова Милдред: «В нем живет бродяга. Он не может долго сидеть на одном месте». Он не был бы счастлив в Бернете. Она поступила правильно.
      Она машинально встала и совершила обычный утренний ритуал, словно бездушный автомат. Ей еще как-то удалось принять душ и одеться. Она даже смогла поехать в «Сентинел».
      Календарь на ее столе уже перекинули, сегодня вторник, 8 ноября. В памяти всплыло, что через несколько часов, судьба газеты будет решена.
      Стараясь не думать о Теде, она села за компьютер.
      Она уже собралась сделать перерыв и выпить кофе, как вдруг увидела это! Маленькую колонку на третьей странице газеты от 23 мая 1993 года.
       «Более двухсот человек присутствовали на благотворительном обеде в помощь мэру Малкольму Кендаллу вчера вечером. Мероприятие, участие в котором обошлось каждому приглашенному в пятьсот долларов, было организовано Джерри Орбахом, председателем Комитета политического действия в ресторане «Времена года» и собрало более ста тысяч долларов для выставляющего свою кандидатуру на второй срок мэра».
      Под коротенькой заметкой помещалась фотография, на которой ухмыляющийся Малкольм был запечатлен рядом с Джерри Орбахом. Прямо за ними, правда, чуть смутно виднелся человек, поразительно напоминавший Енцо Скарпати.
      Лаура отпрянула от экрана. Вот оно! Та ниточка, которую она искала все эти недели. Как могла она оставить без внимания Джерри Орбаха? Пять лет назад автоделец был уличен в операциях с наркотиками вместе с коррумпированным шерифом округа Идальго, Полом Монтенегро. Хотя Орбаха потом освободили за недостаточностью улик, мало кто сомневался, что он виновен.
      Значит, Орбах был связан с Енцо, не Малкольм. Но как? Как мог Джерри помогать Скарпати в его наркобизнесе, если находился в то время под наблюдением ФБР?
      Если только Енцо Скарпати не появился на этом вечере с единственной целью – встретиться с Малкольмом Кендаллом. Вроде бы логично.
      Она снова всмотрелась в снимок, сосредоточив все свое внимание на человеке, напоминавшем Скарпати. Те же густые черные волосы, тот же оливковый цвет лица и бородавка на крыле носа. Когда-либо прежде у нее могли бы возникнуть сомнения, но после встречи в госпитале она не сомневалась, что это он.
      – Есть новости?
      Услышав голос Милдред, Лаура подняла голову.
      – Милдред, я нашла!
      Секретарша проворно закрыла дверь.
      – Ты нашла что-то на Малкольма Кендалла?
      – Посмотри сама. – Лаура отодвинулась, чтобы Милдред было видно экран. – Енцо Скарпати все-таки соврал, – продолжала она, пока Милдред читала заметку. – Теперь я могу это доказать. – Она уже набирала номер Квентина и, когда тот поднял трубку, сообщила ему о своем открытии.
      – Я позвоню своему частному детективу в Нью-Йорке, – откликнулся тот, взволнованный как никогда. – Не составит труда выяснить, где был Скарпати 23 мая 1993 года.
      Стоило Лауре повесить трубку, как телефон затрезвонил снова. Звонили по личному номеру, и, надеясь, что это Тед, она ответила немедленно:
      – Лаура Спенсер.
      На другом конце провода что-то невнятно пробормотали, так что Лаура не разобрала ни слова.
      – Простите, я не могу вас понять. Кто это?
      – Барбара… – всхлипнула трубка. – Барбара Кендалл.
      – Барбара! – Лаура схватила трубку обеими руками. – Что стряслось? Почему вы плачете?
      – Мне нужно с тобой поговорить. – Лаура услышала, как со звоном стукаются друг о друга кубики льда в стакане. Барбара пила – и, видимо, уже давно, судя по тому, как тяжело ворочался ее язык.
      – Я слушаю, Барбара.
      – Я знаю… – последовала короткая пауза. – Знаю, кто убил Джей Би.

      Сердце Лауры екнуло.
      – Кто?!
      – Не по телефону. Надо… объяснить лично.
      – Ладно. – Испугавшись, что Барбара повесит трубку, Лаура не стала спорить. – Где вы находитесь?
      – В Хьюстоне. В доме моей матери. – Барбара заплакала. – Такая мерзость, – послышалось между всхлипываниями. – Такая пакостная мерзость!
      – Барбара, послушайте меня. Не пейте больше. От этого станет только хуже. Я помогу вам. Ведь вы, поэтому мне позвонили, так? Чтобы я вам помогла?
      – Да.
      – Хорошо. Дайте мне адрес вашей матери.
      – Только приезжай одна. Никакой полиции. Никого.
      – Обещаю. – Затем уже мягче Лаура попросила: – Адрес, Барбара.
      – Инвуд, 101. Напротив загородного клуба «Речные дубы»
      Зажав трубку плечом, Лаура записала адрес.
      – Я поняла.
      – Когда… ты приедешь?
      – Не знаю точно. Постараюсь попасть на первый же самолет. Если не получится, придется ехать на машине. Но я приеду. В любом случае!
 
      До далласского аэропорта Тед добрался меньше чем за три часа. Оттуда он попытался дозвониться Сандре, но на звонки никто не отвечал. Ладно, позвонит позже, из самолета.
      В ожидании, пока починят забарахливший привод шасси на самолете Дейла Андерсона, Тед слонялся по маленькому залу взад и вперед, не в состоянии сесть и спокойно обдумать предстоящее задание, как по обыкновению делал прежде.
      В голове бесконечно крутились мысли о Лауре, он вспоминал, какой она была утром – такой нежной и беззащитной. Когда он поцеловал ее в теплую щеку, ему ужасно захотелось послать Белфаст к черту и нырнуть обратно в постель.
      Сейчас, когда до отлета осталось совсем чуть-чуть, он начал испытывать серьезные сомнения в правильности своего решения. Он больше не был уверен, что мотаться из одного конца шарика в другой с камерой на шее – это именно то, чего ему хочется. О конечно, фотография – его страсть. Но когда он стал сравнивать свою любовь к профессии с тем, что испытывал к Лауре, возникали некоторые сомнения.
      Когда в зал вошла стройная женщина с длинными рыжими волосами, его сердце вдруг учащенно забилось: «Лаура!»
      Но женщина обернулась, и он понял, что ошибся.
      Прошла целая минута, в течение которой он чувствовал себя самым несчастным человеком на свете. Затем, когда динамик над головой объявил посадку на очередной рейс, он резко рванулся к таксофону и набрал номер «Сентинел».
      – Лауры нет, – ответила Милдред, услышав голос Теда. – Она уехала в Хьюстон.
      – Хьюстон? Что ей там понадобилось?
      – Ей позвонила Барбара Кендалл. Сказала, что знает, кто убил Джей Би.
      – Что-о?
      – Я поначалу среагировала точно так же. – Секретарша говорила уверенно и взволнованно. – Но я была рядом, когда Лаура отвечала на звонок. На сей раз это не обман, звонила действительно Барбара.
      – Лаура известила полицию?
      – О нет. Барбара поставила условие – никакой полиции. Она хотела говорить только с Лаурой.
      «Во что она вляпалась на сей раз?» – гадал Тед, чувствуя, как внутри все похолодело. А вдруг ее заманивают в новую ловушку, подготовленную Малкольмом?
      Он решил позвонить Амосу, но затем в голову ему пришла блестящая идея. Если Барбара на грани срыва, появление полиции только все испортит. Лаура никогда ему этого не простит.
      Он взглянул на часы:
      – Когда она уехала, Милдред?
      – Около часа назад. На последний утренний рейс она не успела, а следующего ждать не стала и отправилась на машине.
      Тед прикинул время. Из Остина до Хьюстона ехать три с половиной часа. Если они с Дейлом вылетят в течение часа, то будут в Хьюстоне практически одновременно с Лаурой.
      – Моя тетя находится в поместье Фентонов? – уточнил он.
      – Да.
      Не вешая трубку, он разъединился и набрал номер ангара.
      – Дейл, – произнес он, когда пилот подошел к телефону, – планы изменились. Мы летим в Хьюстон.
 
      – Ну почему нет? – Сандра заплакала от злости, в то время, как ее отец упрямо смотрел в окно «файерберда». – Что тебе стоит сказать ему, что ты сожалеешь? Он же сделал это. Или, по крайней мере попытался.
      – В отличие от Теда мне сожалеть не о чем, – отрезал Чарльз.
      – Это он обвинил меня в том, что я убийца, если помнишь.
      – Я не помню. Мне было всего шесть лет.
      – Тогда поверь моему слову.
      – Но ведь прошло столько лет, папа! И он не раз уже извинялся. Почему ты не можешь простить его?
      – Есть вещи, которые любому отцу трудно забыть. Или простить.
      – Другой, не такой жестокий, смог бы.
      – Достаточно, Сандра. Я согласился съездить с тобой на избирательный участок, а отнюдь не на участие в дискуссии о твоем брате.
      Ей ужасно не хотелось его расстраивать, но, черт возьми, она не допустит, чтобы Тед уехал в Англию, а она не попыталась в последний раз уладить отношения между двумя людьми, которых любила больше всего на свете.
      – За что ты так его ненавидишь? За то, что он сделал тебе больно? Или за то, что имел мужество вырваться из клетки – на что ты сам оказался неспособен?
      Она бросила на отца быстрый взгляд, надеясь, что пробила брешь в броне, которой он так искусно себя окружил, но выражение его лица не изменилось – осталось таким же бесстрастным, как и раньше.
      – Продолжать традиции Кендаллов – мой собственный выбор, Сандра. Я горжусь тем, что внес свой вклад в историю нашей семьи. Теда же, наоборот, никогда не интересовали семейные традиции.
      – Ну и что с того? Посмотри, ведь он многого добился. – Она свернула на парковочную площадку начальной школы «Омега», куда стекались редкие пока избиратели. Поскольку ответом на ее реплику вновь стало ледяное молчание, она продолжила: – Я не понимаю тебя, папа. Ты говоришь о Теде так, словно он какой-то монстр, человек бессердечный, не любящий близких. Но ведь он совсем другой. Заботливый, добрый, веселый и благородный. И он любит свою семью.
      – Я сказал, хватит! – Глаза Чарльза вспыхнули гневом, и Сандра отпрянула, как от пощечины. – Я давно вычеркнул Теда из своей жизни, и пусть все так и останется.
      От бешенства у нее свело скулы.
      – То, что ты говоришь, чудовищно! Особенно, после всего, что он сделал, чтобы защитить тебя. Если бы не он, ты бы сейчас сидел в тюрьме…
      Она осеклась, затаив дыхание от ужаса, что зашла так далеко, что все испортила…
      Чарльз впился в нее орлиным взором.
      – Что ты сказала?!
      Она потянулась за своей сумочкой.
      – Ничего. Пойдем, пока дождь не начался. Хотя силы у него были уже не те, он сжал ее запястье, как клещами.
      – Ты никуда не пойдешь. Пока не объяснишься. Что он наговорил тебе? Какую новую ложь вбил тебе в голову?!
      – О, папа! – Она покачала головой. – Ты совсем его не знаешь.
      – Говори, что он тебе наплел, черт побери! Секунду она колебалась, разрываясь между двух огней – ранить его и желая высказаться в открытую, чтобы доказать благородство Теда. Но Сандра решилась, когда увидела его тяжелый беспощадный взгляд.
      – Он знает о маме, – прошептала она. – Мы оба знаем.
      Он выпустил ее запястье.
      – Что за бред ты несешь?
      Она посмотрела на парковку. Людей стало больше, они шли на участок, наклонив головы от ветра. Вдалеке собирались тучи, небо приобрело серый, предгрозовой оттенок. Помолчав, она развернулась на сиденье и посмотрела на отца в упор.
      – Мы знаем, что это ты убил ее.
      Она не поняла, что сначала отразилось на его лице: шок или ужас. Слишком сильные эмоции: и та, и другая, – чтобы не выказать их, плескались в его глазах, уставившихся на нее в глубочайшем изумлении.
      – Мой Бог, – только и сорвалось с сухих, побелевших губ.
      – Две недели назад Тед нашел на чердаке мамину цепочку. Ту самую, что спрятана в твоей старой сумке для гольфа.
      Он несколько раз открыл рот, силясь что-то сказать, но не мог выдавить ни звука.
      – Тед был потрясен, – продолжала Сандра. – Я никогда не видела его таким подавленным и убитым. Но он все равно нашел в себе силы утешить и поддержать меня. И когда я стала умолять его сохранить в тайне все, что мы узнали, не говорить никому ни слова, он согласился. Ты знаешь, как он любил маму. Но все равно дал согласие. Он сделал это ради тебя, чтобы не причинить тебе новую боль. Он сделал это, потому что любит тебя…
      Конец фразы повис в воздухе, ибо Чарльз сполз с кресла. Закрыл глаза. Дыхание стало частым и прерывистым.
      – Папа? – Она потрясла его за плечо.
      Он ласково похлопал ее по руке:
      – Все в порядке.
      – Ты меня напугал.
      – Не бойся. Я крепкий старый пень. Нужно что-то поэффективнее, чем спор с собственной дочерью, чтобы доконать меня.
      – Не говори так.
      Его дыхание выровнялось, но он все еще был очень бледен.
      – Сандра, расскажи мне все, с начала и до конца. Что Тед делал на чердаке?
      И она рассказала, как полетела в Лондон и уговорила Теда вернуться, как придумала уловку с выставкой, чтобы замаскировать истинную причину его приезда в Остин.
      Он не перебивал. Сидел прямо и смотрел на дождь, ровными струями падавший на асфальт стоянки.
      Только когда она стала вспоминать о ночных ссорах, невольной свидетельницей которых ей пришлось быть, он повернулся и взглянул на нее.
      – Ты все слышала?!
      Она кивнула:
      – Каждое слово. Включая мамино признание, что в ее жизни появился другой человек и она от тебя уходит.
      Он прикрыл глаза:
      – Господи!
      – Я хотела подойти к тебе на следующее утро, но была слишком испугана.
      – И вместо этого побежала к брату.
      – Нет. Я ничего ему не говорила до того дня. Когда пыталась уговорить его попробовать помириться с тобой еще раз, дать тебе еще один шанс. Когда Тед услышал о таинственном любовнике, он бросился на чердак в надежде установить его личность. Он думал, что, возможно, тот человек и был убийцей. Но вместо этого наткнулся на цепочку в твоей сумке для гольфа.
      – И тогда Свин предположил, что это я положил ее туда.
      Она подняла глаза, озадаченная его словами.
      – Ну… да. Конечно, ты положил. Разве не так? Не отводя глаз, он медленно покачал головой:
      – Нет, Сандра. Это не я. Я не меньше твоего поражен тем, что она оказалась там. – Голос его стал сиплым; он почти хрипел. – И я не убивал твою мать.
      Сандра откинулась на спинку сиденья.
      – Но цепочка… ваши ссоры, то, что ты говорил…
      – Я не отрицаю, что был взбешен. Да, если бы я тогда знал, кто этот человек, то вполне мог его убить. Но уж никак не твою мать. – На голубые глаза Чарльза навернулись слезы. – Мне бы никогда в жизни в голову не пришло сделать ей больно. Я слишком любил ее. Как бы мне ни было плохо, от того, что она бросает меня, я был готов смириться с этим, и ни один волосок не упал бы с ее головы.
      – Тогда каким образом мамина цепочка попала в сумку для гольфа?
      – Не знаю, Сандра. – Отец покачал головой. – Ума не приложу, как.
      – Надо сказать Теду…
      – Нет. – В голосе его появился металл. – Значит, спорить бесполезно. – Раз уж он так поспешил поверить, что я убил его мать, пусть так и считает.
      – Но это жестоко…
      – Ты меня слышала, Сандра! – Окончив разговор, он открыл дверцу, выбрался из «файерберда» и, щелкнув зонтиком, направился к зданию школы.
      Пожарная часть «Пайн Брук», в которой голосовали избиратели района, от которого баллотировался Кендалл, была полна народу, когда лимузин доставил Малкольма туда этим холодным дождливым утром.
      Как он и предполагал, пресса окружила его сразу же по выходе из лимузина.
      Прирожденный актер, он расточал приветствия и улыбался в камеры, не показывая вида, что на душе у него кошки скребут.
      – Вы уверены, что выборы пройдут так, как хотелось бы вам, мистер Кендалл?
      – Абсолютно. Народ Техаса показал, что ждет перемен. Он хочет иметь губернатора, который натянет вожжи власти, который вернет былую славу нашему великому штату. – Малкольм удовлетворенно обвел взглядом собравшихся. – Количество избирателей, явившихся голосовать, это подтверждает.
      – А миссис Кендалл, она разве не с вами?
      – У нее сильная простуда, – начал импровизировать он. – Она боится стать переносчицей заразы. Но появится, как только спадет утреннее столпотворение.
      Он отсек последующие вопросы, подняв руку:
      – Леди и джентльмены, моя кампания завершена. Я хочу поблагодарить вас всех за поддержку и верность, которые вы демонстрировали все эти восемнадцать месяцев. Победа или поражение, я постараюсь никогда не дать вам повода для разочарования. А сейчас, если не возражаете, я пройду к урне и проголосую.
      Полчаса спустя он был уже дома.
      – Никто не звонил? – спросил он у Долорес. Экономка отрицательно покачала головой:
      – Нет, сэр. Никто.
      Он прождал до полудня, затем решил, что больше тянуть нельзя. Пора обзванивать знакомых, пока отсутствие Барбары еще не вызвало подозрений. Но сначала он еще раз попытается дозвониться до тещи в Хьюстоне.
      Малкольм облегченно опустил плечи, когда Барбара сняла трубку.
      – Барбара! Слава Богу, я тебя нашел! Я так беспокоился…
      – Пошел вон, Малкольм.
      Судя по голосу, она была пьяна.
      – Барбара. Я еду к тебе. Нам надо поговорить.
      – Слишком поздно. – Он услышал, как она шмыгнула носом. – Буду говорить только с Лаурой.
      Кровь застыла у него в жилах.
      – Нет! Только не с Лаурой! – Он дрожащей рукой взъерошил волосы. – Ты что, позвонила ей, Барбара? Ты ведь ничего ей не сказала, а? Отвечай, черт тебя побери! – Не получив ответа, он нетерпеливо постучал по кнопкам телефона. – Барбара! Алло? Алло?
      Она разъединилась. Он уронил трубку на рычаг.
      Тупая сука! Она все-таки сделала это. Позвонила гребаной журналистке. К шести вечера его история появится на первых полосах всех газет.
      Чтобы взять себя в руки, он глубоко вдохнул и выдохнул – в голове прояснилось. Нельзя допустить ее разговора с Лаурой. Не теряя больше ни секунды, он позвонил на частный аэродром, где держал свой самолет Джерри.
      – Мы снова летим в Хьюстон, – скомандовал он пилоту. – Как только ты будешь готов.
      Он уже было выскочил за дверь, как вдруг вспомнил о пистолете. Метнувшись в кабинет, Кендалл подбежал к столу и выдвинул ящик, в котором хранил «беретту». Он купил ее два года назад, после того, как ограбили соседей. Хотел научить пользоваться пистолетом и Барбару, но та категорически отказалась. Давно, еще в колледже, лучшую подругу Барбары прямо у нее на глазах застрелил в упор ревнивый любовник. С тех пор оружие вызывало у нее дикий ужас. При одном только виде его женщину бросало в холодный пот. Если она начнет выкаблучиваться, достаточно будет помахать у нее перед носом «берет-той», и она сделает так, как он захочет.
      Проверив, заряжен ли пистолет, он положил его в нагрудный карман пиджака. Он не собирался применять его, но никогда не помешает быть готовым ко всяким неожиданностям.

      К тому времени когда Лаура добралась до западных окраин Хьюстона, накрапывавший всю дорогу мелкий дождь превратился в отвратительный ливень. Видимость снизилась до нуля, дороги сделались скользкими.
      Дейдри Фентон жила в своем поместье, расположенном на трех акрах земли к западу от центра Хьюстона, в фешенебельном районе «Речные дубы». Ярко подсвеченный, дом был потрясающим образцом архитектуры эпохи ранних английских Тюдоров и стоял, как гигантский часовой, в конце длинной гравиевой аллеи.
      Почему-то предчувствуя недоброе, Лаура миновала железные ворота, распахнутые настежь, и остановилась перед резной парадной дверью.
      Откинув капюшон своего дождевика, она бросилась к дому. Из-за толстых кирпичных стен не доносилось ни звука, хотя ее, видимо, ждали, иначе зачем бы оставили ворота открытыми и включили полное освещение?
      Она нажала на кнопку звонка, моля Бога, чтобы Барбара была в состоянии говорить.
      Никто не ответил, и Лаура позвонила опять. Не получив ответа и на этот раз, она громко забарабанила в дверь, называя Барбару по имени и выкрикивая свое. Подождав еще немного, она повернула ручку двери. К ее удивлению, та оказалась открыта.
      – Барбара? – Она отворила дверь шире. – Есть здесь кто-нибудь?
      Ответом было непонятное молчание.
      Лаура почти не колебалась. Она не затем проехала такое расстояние, чтобы остаться ни с чем. Если Барбара здесь, надо ее найти. Если нет, надо ждать, пока та не вернется.
      Закрыв за собой дверь, Лаура пересекла строгий холл с высокими потолками и вошла в пышно обставленную гостиную. В другое время она полюбовалась бы богатой старинной мебелью, камчатыми импортными покрывалами, древними коврами. Но сейчас не время для подобного легкомыслия. Ей нужно отыскать Барбару.
      Она нашла ее в кухне, крепко спящую на банкетке у окна – голова покоится на куче подушек в сине-белую клетку. К груди женщина прижимала пустой стакан. Рядом на полу валялась пустая бутылка из-под водки.
      В комнате разило перегаром, но Лаура не обращала внимания. Она сняла плащ, бросила его на спинку стула и поспешила к спящей женщине.
      – Барбара? – Она потрясла ее за плечи, надеясь вызвать хоть какую-то реакцию. Бесполезно. Барбара осталась абсолютно бесчувственной.
      Забрав стакан из руки спящей женщины, Лаура отнесла его вместе с бутылкой в раковину. Ничего не оставалось, кроме как ждать, пока Барбара проснется. Тогда, дай Бог, с помощью чашки крепкого кофе и какой-нибудь еды она придет в себя и сможет закончить разговор, начатый накануне. «А поскольку прислуги, судя по всему, в доме нет, – решила Лаура, оглядывая сиявшую чистотой кухню, – за дело придется браться мне самой».
      Открывая шкаф за шкафом, она стала всматриваться в полки. Обнаружив банку кофе «Максвелл», девушка взялась за дело.
 
      Лишь когда показалось здание Университета Райса, Тед понял, что едет не в ту сторону.
      Ругнувшись сквозь зубы, он выглянул из окна «ауди», которую арендовал в хьюстонском аэропорту. Несмотря на то, что было всего четыре часа пополудни, небо почернело жутко, а дороги стали скользкими и опасными из-за грозы. Он надеялся прибыть раньше, но то и дело сверкавшие молнии здорово задержали посадку.
      На перекрестке он развернулся, ничуть не заботясь о правилах движения. Выехав на Гринбрайр, нащупал кнопку мобильного телефона. Он звонил Лауре из самолета каждые десять минут, но то ли расстояние было слишком большим, то ли гроза мешала прохождению сигнала. Услышав голос оператора, Тед разъединился и набрал номер Дейдри. Как и прежде, никто не ответил.
      – Что за чертовщина там творится?
      Наконец, Тед заметил съезд на Кирби-драйв. Если не попадет в пробку, то будет в поместье Фентонов через двадцать минут.
      Когда изумительный аромат обжаренного французского кофе заструился по кухне, Барбара зашевелилась. Обрадовавшись, Лаура налила кофе в кружку, водрузила ее на поднос рядом с другой, полной густого грибного супа и поставила на кухонный стол.
      – Привет, Барбара. – Лаура присела на край банкетки – Как ты себя чувствуешь?
      После нескольких попыток Барбаре в конце концов удалось открыть глаза. Они налились кровью, зрачки не фокусировались.
      – Кто?..
      – Это я, Лаура Спенсер. Вы просили меня приехать, припоминаете?
      Барбара что-то неразборчиво пробормотала и, постанывая, осторожно села.
      – Моя голова.
      – Вот. – Лаура протянула ей две таблетки экседрина, которые нашла в аптечке в ванной комнате, и стакан воды.
      – Что это?
      – Аспирин. Глотайте. Вам станет легче.
      Словно послушный ребенок, Барбара выполнила приказание.
      – Вот хорошая девочка. – Лаура передала ей кофе. – Теперь это. Он горячий, поэтому пейте осторожно, маленькими глотками. – Она поддерживала чашку, пока Барбара не выпила половину и смогла уже справляться сама, не рискуя облиться.
      – Теперь суп, – сказала Лаура, наблюдая, как розовеют щеки Барбары. – Будет легче, если отхлебывать, но могу дать ложку.
      Барбара покачала головой:
      – Так нормально.
      В душе Лауры все перевернулось, когда она увидела, как эта женщина пьет суп. Со спутанными волосами, в помятом дорогом льняном платье, виновато опустив глаза, она выглядела печальным, потерянным ребенком.
      Прошло еще несколько минут, прежде чем миссис Кендалл протрезвела настолько, чтобы связно отвечать на вопросы. Стараясь говорить как можно дружелюбнее, Лаура мягко спросила:
      – Вы здесь одна, Барбара?
      Та кивнула:
      – Мама уехала на две недели в Калифорнию, а прислуге дали неделю отпуска.
      – Тогда мы можем говорить свободно, не беспокоясь, что нас прервут. – Не получив от Барбары ответа, она осторожно начала: – Вы помните, что позвонили в «Сентинел»? И просили меня приехать?
      – Да.
      – Вы сказали, что знаете, кто убил Джей Би. Барбара закрыла глаза, но даже так было заметно, как ей больно, и от этого зрелища у журналистки разрывалось сердце. Что бы миссис Кендалл ни хранила в себе, это оказалось невыносимым бременем.
      – Позвольте помочь вам, Барбара.
      – Ты приехала одна?
      Лаура кивнула:
      – Да. Здесь только вы да я.
      Казалось, Барбара никогда не соберется с духом. Она по-прежнему с тем же несчастным видом смотрела в окно.
      Когда наконец она вновь переключила внимание на Лауру, голос ее уже звучал ровно.
      – Малкольм, – произнесла она. – Джей Би убил Малкольм.
      Лаура ошеломленно уставилась на нее.
      – Я нашла рубашку с пятнами крови, – рассказывала Барбара. – Ту рубашку, в которой он был в день обеда у Джейсов, в день, когда был убит Джей Би. Когда я поинтересовалась, откуда пятна, он сказал, что порезался, бреясь утром.
      – Вы ему не поверили?
      – Нет. – Она снова отвернулась к окну. – Я поднялась за ним наверх. Он был в нашей спальне и держал в руках скомканный костюм. Тот самый, который он надевал в тот вечер… – Слеза покатилась по щеке Барбары, но она даже не сделала попытки смахнуть ее. – Рукав тоже был в крови.
      Внезапно Лаура вспомнила черный «корвет», припаркованный у тротуара рядом с домом Кендаллов в тот день, когда она приехала на встречу с Барбарой. И на память тут же пришли слова Ширли о машине, с которой она разминулась по пути в «Затерянный ручей».
      «Она громко ревела, проезжая мимо. Как какая-нибудь из этих навороченных гоночных машин».
      «Корветы» отличались шумными двигателями. Так вот что она пыталась вспомнить в день предварительных слушаний!
      – Он признался в убийстве Джей Би?
      – Поначалу нет. – Голос Барбары был безжизненным, как если бы она пересказывала то, что не совсем понимала. – Спустя какое-то время он понял, что дальше отпираться и лгать бесполезно. – Она прикоснулась к щеке. – И он ударил меня. А раньше никогда не поднимал на меня руку.
      – Почему? – спросила Лаура шепотом. – Почему он убил Джей Би?!
      – Джей Би отвез меня домой с конференции «Медиатек».
      – Я знаю. Вы были больны.
      – Нет, не больна. – Она отхлебнула супа. – Я была пьяна. Я страдаю алкоголизмом, как видишь. В весьма тяжелой форме.
      – Я не знала.
      – Очень немногие были в курсе. Малкольму, моей матери и женщине, которую мой муж нанял присматривать за мной, удавалось сдерживать меня. Но иногда я срывалась.
      – И это все, что было у Джей Би против Малкольма? – спросила Лаура, удивленная тем, что такой незначительный повод мог привести к убийству. – Ваш алкоголизм?
      – Нет. Малкольма, видимо, побудило то, что я сказала Джей Би по пути домой… – Она запрокинула голову. – Я во всем виновата. Если бы я держала язык за зубами, если бы не напилась в тот день, ничего бы не произошло. Джей Би остался бы жив.
      – Ш-ш-ш. – Лаура забрала у нее кружку, поставила на стол. – Не казните себя.
      – С Джей Би было так легко! У него были сильные, надежные плечи, и он умел по-доброму выслушать человека.
      – Что такого опасного вы рассказали ему?
      – Тайну. Тайну, с которой я живу последние шестнадцать лет, тайну, терпеть которую больше не было сил. Узнав об этом, Малкольм рассвирепел. У нас произошла ужасная ссора – Барбара уронила голову на руки и безутешно разрыдалась.
      Если бы Лауру не поджимало время, она с радостью дослушала бы исповедь, ибо было ясно как день, что эта женщина нуждается в сочувствии и помощи. Но не менее важно сейчас отвезти Барбару обратно в Бернет, чтобы она сделала официальное заявление. Малкольм наверняка уже избавился от уличающих его костюма и рубашки. Но если и экономка, и Барбара видели испачканную в крови одежду, Амосу для ареста будет достаточно их показаний.
      Лаура поднялась, отметив, что они проговорили более получаса.
      – Барбара, может, остальное расскажете в машине? Нам надо спешить в аэропорт.
      – Зачем? Куда мы едем?
      – Назад в Бернет, к шерифу Уилсону. Полетим первым же рейсом. Вы в состоянии идти?
      Барбара попробовала встать и медленно поднялась.
      – Кажется, да.
      – Тогда пойдем.
      – Только через мой труп, – послышался угрожающий голос сзади.
      Барбара в испуге вскрикнула, а Лаура резко развернулась.
      В дверях, направив на нее пистолет, стоял Малкольм.

      В любом другом случае Лаура наверняка бы рассмеялась.
      Стекавшая по лицу дождевая вода, слипшиеся на голове мокрые волосы, выпученные в панике глаза придавали Малкольму Кендаллу скорее вид сбежавшего из психушки умалишенного, чем респектабельного, искушенного политика, очаровавшего миллионы жителей Техаса.
      – Ты так и не оставила нас в покое, да? – процедил он сквозь зубы. – Надо было продолжать копаться в моих делах? Встревать во все и вся?
      Лаура попыталась казаться спокойной, хотя была далека от этого.
      – Я лишь пыталась спасти от тюремного заключения свою мать.
      – Больше ты никого не спасешь. Даже себя.
      – Малкольм, пожалуйста, – захныкала Барбара. – Убери пистолет. Ты же знаешь, как я их ненавижу.
      – Она права, – вставила Лаура. – У тебя и так хватает проблем, чтобы добавлять новые…
      – Заткнись. – Он обошел обеих женщин кругом. Бледный, как полотно и явно в шоке, но рука его была тверда, а взгляд решителен.
      Он махнул пистолетом в направлении Барбары.
      – Отойди от нее.
      Барбара с ужасом глядела на мужа, прижавшись к стене.
      – Что?!
      – Ты что, оглохла? Я сказал, отойди от Лауры. Краем глаза Лаура заметила, как Барбара отступила.
      – А ты, – пистолет метнулся в ее сторону, – сделай шаг назад.
      Лаура поняла, что в ее положении лучше не спорить. Она выполнила его приказ.
      Левой рукой Малкольм оторвал от портьеры голубой шелковый шнур и протянул его Барбаре.
      – Свяжи ей руки за спиной.
      Барбара, не отрывая глаз от пистолета, покачала головой:
      – Нет.
      Малкольм быстро оценил ситуацию. Кричать на нее и угрожать пистолетом вряд ли поможет. Надо менять тактику.
      – Барбара. Послушай меня…
      – Убери пистолет.
      – Я не могу. Но я опущу его вниз. – Он опустил руку. – Так лучше?
      Барбара кивнула, но глаз с пистолета по-прежнему не сводила.
      – Я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал.
      – Об этом надо было думать перед тем, как звать ее сюда. Прежде чем во всем признаваться.
      – Что ты собираешься делать?
      – Ты сама знаешь. Надо от нее избавиться. В противном случае она засадит за решетку нас обоих, и ох как надолго!
      – Не слушайте его, Барбара. Вас не посадят в тюрьму, вы не совершили ничего плохого.
      – Я не хочу, чтобы пострадал кто-нибудь еще, – упрямо повторила Барбара.
      – Здесь либо она, либо мы. Она и тебя уничтожит. И ты знаешь за что, не так ли?
      По щекам Барбары потекли слезы, но она не проронила ни слова.
      – А, ну давай, – приказал Кендалл, тряхнув шнуром. – Свяжи ее. – Он снова поднял пистолет. – Или я выстрелю. Прямо здесь.
      Потрясенная происходящим, Лаура смотрела, как Барбара, явно в страхе оттого, что муж способен выполнить обещание, нерешительно шагнула вперед, к Малкольму.
      Надо что-то придумать! Быстро. Воспользовавшись тем, что Малкольм на секунду отвлекся, девушка схватила со стола кофейник и швырнула ему в лицо.
      Он с криком отшатнулся и с грохотом повалился за стойку с посудой.
      Лаура среагировала мгновенно.
      – Бежим! – крикнула она, схватив Барбару за руку, и потащила ее за собой. – В машину! – Она еще как-то умудрилась сдернуть со стола свою сумочку и плащ. – Скорее!
      Барбара дважды споткнулась у выхода, но Лауре как-то удалось удержать ее. Ливень уже прекратился и лишь слегка моросило.
      – Садитесь, – бросила Лаура, открыв дверцу. Барбара колебалась, поглядывая в сторону дома.
      – Малкольм… Может, проверить…
      – Кофе был холодным. Ничего не случится. Можете, если хотите, вызвать из машины «скорую». После того, как мы позвоним в полицию. Быстрее, быстрее. – Нетерпеливо вздохнув из-за нерешительности женщины, она запихнула ее в салон и рванулась к водительскому месту.
      Отжимая педаль газа, она все время посматривала на парадную дверь.
      – Давай же, ну! – молила она, но двигатель и не думал заводиться. – Оживай! – Она жала и жала. Раз. Два. В третий раз. Никакой реакции. – Проклятие, не подведи меня. Только не сейчас!
      Когда двигатель, наконец завелся, водительская дверца резко распахнулась. На нее в упор глядели зверские глаза Малкольма. Кровавый след тянулся у него на лбу.
      – Ты, сука! Вылезай.
      Лаура закричала от боли, когда он схватил ее за локоть и вытащил наружу. Верхнюю часть груди опалило жаром, стало ясно, что она еще не оправилась от ранения.
      – Скотина! – завопила она. – Тебе все равно не уйти! Слишком много людей знают, где я…
      Мощный удар Малкольма не дал ей закончить. Голова ее резко мотнулась. В ярости от боли и унижения, она бросилась на него, царапаясь, пытаясь добраться до лица, беспорядочно пиная. Но силы были явно неравны. К тому же острая боль не позволила ей использовать какой-нибудь из разученных приемов самозащиты.
      Вцепившись в правую руку, Малкольм вывернул и завел ее назад, прижав Лауру к себе спиной.
      – А как тебе понравится, если я прострелю твою башку прямо сейчас? – спросил, он и ткнул холодным дулом ей в висок.
      Она уже приготовилась обмякнуть в его руках, надеясь, что он поверит в обморок, когда двор огласился скрипом протекторов и ревом клаксона.
      Оба замерли на месте.

      Ужаснувшись выхваченной светом сцене, не веря своим глазам, Тед рванулся из машины.
      – Малкольм!
      – Тед, осторожно! – закричала Лаура. – У него пистолет! И это он убил Джей Би.
      Он остолбенел от изумления, но лишь на секунду. Пристально глядя на Малкольма, он медленно двинулся вперед.
      – Отпусти ее.
      – Стой, где стоишь! – приказал Малкольм. – Еще один твой шаг, и, клянусь, я размозжу ей голову!
      Теду не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться. Он слишком часто бывал в подобных ситуациях, чтобы научиться воспринимать людей с оружием серьезно.
      – Успокойся. – «Жаль, что не догадался захватить с собой револьвер. Придется полагаться только на свое тело и мозги».
      Приглушенные всхлипывания заставили его взглянуть в сторону. Рядом с «мустангом» тихо плакала Барбара, зажав стиснутыми кулаками рот.
      – Ты бы отпустил Лауру, дядя Малкольм? – произнес он ровным, спокойным тоном, стараясь выказать дружелюбие. – Тогда мы поговорим. Только ты и я.
      – Заткнись! И держи руки так, чтобы я их видел. Тед широко развел руки.
      – Не будь идиотом, дядя Малкольм. В каком бы дерьме ты ни оказался, убивать не стоит. Ты сделаешь только хуже.
      – Только не надо этой твоей примитивной логики! И не пытайся играть со мной в героя. А не то станешь мертвым героем.
      Барбара перестала плакать.
      – Послушайся его, Тед. – Она скрестила руки на груди и, хотя все еще казалась напуганной, из транса, видимо, вышла. – Ему нечего терять. Он уже двоих лишил жизни.
      – Двоих? – Тед посмотрел на Малкольма. Тот напружинился, словно зверь в западне. Выпученные глаза его то и дело вращались, он метал дикие взгляды на черный автомобиль, стоявший за «мустангом». Но рука с пистолетом у виска Лауры была тверда словно камень.
      – Кого же он убил помимо Джей Би?
      – Ни слова больше, Барбара! – предупредил Малкольм.
      – А, то что? – Голос ее стал звонким и чистым, с каждым словом она словно набиралась сил. – Что ты сделаешь? Убьешь меня тоже? Убьешь всех троих?
      – Замолчи!
      – Неужели ты не видишь, что все кончено? Что после такой кровавой бойни тебе не уйти?
      – Кого он убил, Барбара?
      Она пошатнулась и оперлась на борт «мустанга», будто силы враз покинули ее.
      – Твою мать.
      Тед услышал все слова до единого, но отказывался их воспринимать.
      – Что ты сказала?!
      – Произошел несчастный случай. Они были любовниками. Элизабет собиралась бросить Чарльза ради Малкольма, а Малкольм не хотел этого. Он хотел сохранить свою карьеру, богатую жену, блестящее будущее, впрочем, и от Элизабет, как от любовницы не отказывался.
      Слепая убийственная ярость охватила Теда.
      – Ты подонок, – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Грязный, двуличный подонок!
      Опустив плечи, он взвился словно пружина. Движением, отработанным еще в футбольной команде школы, он провел боковой захват, которым мог бы гордиться его тренер и швырнул Малкольма через себя.
      Послышалось хрюканье, а затем тупой удар: Малкольм врезался в радиатор «мустанга». Пистолет выпал у него из рук и отлетел прочь.
      – Звоните по 911, – крикнул Тед ахнувшей Барбаре. В то время, как она нырнула в «мустанг», Тед ухватил Малкольма за пиджак, развернул к себе лицом и со всей силы вмазал кулаком.
      Малкольм упал замертво.
      За спиной Теда послышался стон. Лаура лежала на земле, безуспешно пытаясь подняться.
      В два прыжка он оказался рядом, подхватил на руки и прижал к себе.
      – Слава Богу, с тобой все в порядке! – Только тут он заметил сочившуюся из-под блузки кровь. – Господи, у тебя кровотечение!
      – Ничего страшного. Просто рана открылась. Слезы катились у нее по щекам, пока он шарил в поисках носового платка, пока останавливал кровь.
      – Как ты здесь оказался? – спросила она дрожащим голосом. – Ты ведь должен был быть сейчас где-то над Атлантикой.
      – Планы изменились.
      – Почему?
      Он осторожно промокнул кровь.
      – Потому, что я люблю тебя. И потому, что не хочу с тобой расставаться. Ни на минуту.
      – Но Белфаст… Твоя работа…
      Позволив ей самой держать временную повязку, он помог ей встать на ноги.
      – Это совсем не так важно. Я всегда знал это. Просто не был готов признать это.
      – А теперь готов?
      – Да. Если бы не был, я бы не вернулся.
      – О Тед! – Не успела она продолжить, как послышался вой сирены. Мгновение спустя двор затопил свет фар множества полицейских машин.
 
      – Ну… мы закончили.
      Врач приемного покоя Хьюстонского мемориального госпиталя, молодой интерн, выглядевший скорее студентом колледжа, чем хирургом, наложил последний шов на грудь Лауры и улыбнулся ей открытой, озорной улыбкой.
      – Теперь будет держаться. Если, конечно, вам вдруг не захочется испытать швы на прочность в группе коммандос или тому подобной.
      – А почему вы так говорите, доктор Райн?
      – О! – Он лепил хирургический пластырь поверх плотного квадрата марли на ране. – Слухами земля полнится.
      – Нет уж, теперь только отдых. С поисками преступников покончено. По крайней мере на время. – Опершись о его руку, она осторожно соскользнула со стола, на котором лежала последние сорок пять минут. – А сейчас, если не возражаете, я поеду домой.
      – Возьмите с собой вот это. – Он вынул из медицинского шкафчика маленький пузырек. – Если боль станет очень сильной, после того, как отойдет местная анестезия, принимайте по одной таблетке каждые четыре часа.
      – Спасибо, доктор.
      Она нашла Теда в комнате ожидания. Лицо его побелело как мел, зубы стиснуты. Он не слышал, как она подошла и потому вздрогнул, когда она положила руку ему на плечо.
      – Лаура! – Тед встал и обнял ее так бережно, словно прикасался к хрусталю. – У тебя все нормально? Они не разрешили мне войти.
      – Все отлично. – Она столько хотела ему сказать, но все слова почему-то улетучились. Она просто молча обняла его.
      – Ты с самого начала была права насчет Малкольма, – сказал он, наконец, разжав объятия. – И насчет Барбары.
      Она заглянула ему в глаза и увидела в них отражение всех его чувств – печали, горечи, гнева.
      – Стоит ли об этом, если тебе не хочется?
      – Нет, давай поговорим. – Они присели. – Я поехал в полицию сделать заявление. Там же Барбара попросила разрешения переговорить со мной. Я знал, что ты еще какое-то время пробудешь у доктора Райна и потому согласился.
      – Как она?
      – Лучше, чем я ожидал. Барбара гораздо сильнее, чем кажется. Это Малкольм подавлял ее. – Тед подождал, пока удалится медсестра с тележкой, и продолжил: – Теперь я знаю, что произошло в тот день в Аспене, Она разыскивала Малкольма. Нашла на балконе в библиотеке Чарльза вместе с моей матерью.
      – Значит, то, что утверждала Барбара раньше, – правда? Малкольм и твоя мать были любовниками?
      Тед кивнул:
      – Они ругались. По словам Барбары, Элизабет была в ужасном состоянии. Она угрожала все рассказать Чарльзу и уже собралась уходить, Малкольм попытался удержать ее. Они стали бороться. И тут мать оступилась и повалилась на перила. Малкольм старался предотвратить падение, но все произошло очень быстро, и в руках у него осталась лишь ее цепочка.
      – Как ужасно!
      – Когда Малкольм понял, что Барбара видела все это, он совсем потерял голову. Он умолял ее о прощении, клялся, что никогда по-настоящему не любил Элизабет, что это она преследовала его.
      – Почему она не сообщила в полицию?
      – Барбара хотела, но Малкольм заявил, что скорее умрет, чем сядет в тюрьму. Он хныкал у нее на руках, как потерянный малый ребенок, уверяя, что любит ее. Ее доброе сердце сжалилось. Она слишком любила его и поэтому пообещала молчать. Жена помогла мужу взять себя в руки, и они спустились вниз, к гостям.
      – Ты сказал, что у Малкольма осталась цепочка твоей матери. Что с нею стало потом?
      – Когда Барбара поняла, что Малкольм не в состоянии мыслить, она отобрала цепочку и бросила в первую попавшуюся сумку для гольфа, не подозревая, что та принадлежит отцу. Позже она собиралась забрать цепочку, но никак не могла вспомнить, в какую сумку ее кинула. Потом гости разъехались по домам, и те, кто приезжал играть в гольф, разобрали свои клюшки и сумки. Барбаре оставалось только ждать, пока кто-нибудь из гостей не вернет цепочку. Но так как никто не объявился, она посчитала, что та где-то затерялась.
      – Не понимаю. Цепочка все это время лежала в сумке для гольфа и отец не знал об этом?
      Тед рассказал ей о своей вылазке на чердак отцовского дома две недели назад и о том, что обнаружил цепочку.
      – О Тед!
      – Вскоре после этого Барбара стала пить. Поначалу это помогало ей забыться, но постепенно она настолько втянулась, что уже не могла остановиться.
      – Она никогда не думала о лечении в реабилитационной клинике?
      – Много раз. Джей Би знал о ее болезни и уговаривал лечиться. То же самое твердили ее мать и Джоан Элден, лучшая подруга Барбары. Один Малкольм был против – боялся, что из-за слухов об алкоголизме жены его карьере придет конец.
      – Та фраза, которую обронил Джей Би Леноксу после ленча на конференции: «В конце концов, круг замкнулся», – долго оставалась для меня загадкой, – прошептала Лаура. – Трудно было представить, к чему она относится, но теперь все ясно. Он, видимо, догадался, что в смерти твоей матери виновен Малкольм. Мне всегда казалось, что он, как и ты, никогда не верил в ее самоубийство.
      – Я рад, что наконец-то все выяснилось. Может быть, теперь душа ее на небесах успокоится.
      Лаура взяла его руку, прижала ладонь к своей щеке.
      – Малкольм сознался?
      – Нет еще. Он отказался говорить без адвоката. – Тед коротко, безрадостно засмеялся. – Знаешь, самое смешное в том, что, по последним сводкам, Малкольм опережает своего соперника более чем на семь тысяч голосов. Ожидают, что он победит с явным преимуществом. Даже если всю эту историю предать огласке прямо сейчас и за него больше никто не проголосует, он все равно уже выиграл выборы.
      – Зная, как страстно он мечтал стать губернатором, думаю, что крушение амбиций заставляет его страдать больше, чем перспектива провести тридцать лет за решеткой.
      Тед бросил на нее внимательный взгляд.
      – Думаешь его осудят на столько?
      – По обвинению в убийстве первой степени, плюс в неумышленном убийстве… Да, примерно так.
      – А Барбара?
      – Ей могут предъявить обвинение в соучастии или, самое лучшее, в пособничестве в сокрытии преступления. Но поскольку, я полагаю, она даст показания против своего мужа, хотя ее нельзя заставить сделать это, обвинение пойдет на соглашение с ней – свидетельство в обмен на снятие обвинений.
      Внезапно, увидев вошедшего через двойные двери полицейского, она вскочила на ноги.
      – Амос! Кто-нибудь догадался ему позвонить?
      – Я попросил полицейского офицера, оформлявшего арест в участке, сообщить Уилсону. Амос с помощниками уже вылетели сюда на вертолете.
      – Что с моей матерью?
      Тед улыбнулся:
      – Ее освободят примерно через час. Я позвонил Леноксу и попросил забрать ее и привезти в «Затерянный ручей». Надеюсь, я правильно поступил. Думаю, что ей не стоит сейчас оставаться одной.
      На глазах у Лауры выступили слезы.
      – Я сама не сделала бы лучше. Спасибо, Тед. Он встал.
      – Я обещал в полиции, что привезу тебя, чтобы ты сделала официальное заявление. А что, если мы побыстрее развяжемся с этим делом и поедем домой? Самолет Дейла ждет в аэропорту.
      Домой! Никакое другое слово не звучало так чудесно, как это. Да и к тому же так уместно! Улыбнувшись ему снизу вверх, она обвила рукой его талию.
      – Так и сделаем.
 
      Малкольм, сидевший в камере, меньшей, чем шкаф в его доме, взглянул на адвоката, хорошо одетого мужчину с тяжелым подбородком и длинными седыми бакенбардами.
      – Вовремя же ты, – пробормотал Малкольм, когда охранник оставил их одних.
      – Раньше не получилось. Воздушное движение над Хьюстоном – это какой-то кошмар!
      Да. А то я не знаю! Если бы не это, я давно бы успел появиться там. Гораздо раньше Лауры. И не сидел бы сейчас здесь.
      – Ну, – отодвинув стул, чтобы не касаться грязной стены, Сэм Гаррет сел. – Может, расскажешь, что все это значит?
      Лгать ему не имело никакого смысла. Особенно сейчас, когда Барбара заливается соловьем и есть еще два таких заслуживающих доверия свидетеля, как Тед и Лаура.
      Он рассказал Сэму все, начиная с любовного романа со своей невесткой, о котором будет жалеть всю оставшуюся жизнь, и кончая появлением полиции во дворе хьюстонского особняка Фентонов.
      – Боже! – Сэм почесал затылок.
      – Не надо на меня так смотреть! – рявкнул Малкольм. – Лучше вытащи меня отсюда.
      Сэм медленно и грустно покачал головой:
      – Я адвокат, Малькольм, а не волшебник. Могу только сказать, что тебя не выпустят под залог.
      Малкольм начал мерить камеру шагами. Возможно, Енцо сумеет что-то сделать? У него есть связи. Он договорится о залоге. Может быть, даже сумеет переправить его за границу.
      Он остановился перед Сэмом.
      – Мне надо позвонить.
      – Кому?
      – Не важно. Договорись насчет звонка.
      Пять минут спустя Малкольм набирал номер Енцо по платному телефону в коридоре рядом с камерой.
      Но максимум до кого он добрался, это какой-то сопливый придурок, очевидно, занявший место Тони Кордеро.
      – Мистер Скарпати на совещании, – ответил тот с сильным бруклинским акцентом. – Еще раз, как вы сказали вас зовут?
      Малкольм стиснул челюсти.
      – Кендалл. Малкольм Кендалл. Мы с Енцо…
      – Минуту.
      Когда собеседник вернулся, от былой вежливости не осталось и следа.
      – Мистер Скарпати никогда о вас не слышал. Проверьте по телефонному справочнику. Вы, очевидно, ошиблись номером.
      – Я звоню тому самому…
      К его крайнему удивлению, человек повесил трубку. Малкольм в оцепенении замер, потом наконец тоже повесил трубку. Совещание, как же! Енцо сидел там, в своем кабинете. И не стал с ним говорить только по той простой причине, что не видел больше в Малкольме никакого проку. В этом весь Скарпати.
      Вот сукин сын! После того как он рисковал ради него своей шкурой, этот подонок избавился от него, как от мусора.
      На секунду мысль о том, чтобы заложить Енцо с потрохами как мошенника, каковым тот и являлся, замаячила так соблазнительно, что он чуть было не попросил охранника позвать прокурора. Он отдал бы все на свете, лишь бы увидеть этого грязного мерзавца в наручниках! Но это невозможно. Без свидетелей это будут просто слова. А как только гангстер узнает, что Малкольм показывает против него, жизнь его не будет стоить и ломаного гроша. Даже за решеткой.
      За решеткой. Когда он вернулся в камеру, все надежды изменить свою участь рухнули. Упав на стул, он обхватил голову руками.
      Впервые в жизни он почувствовал себя совершенно беспомощным.

      Когда два часа спустя Тед с Лаурой прибыли в Остин, в аэропорту творилось что-то невероятное. Представители прессы, смешавшись с сотнями любопытных, толкали и пихали друг друга, чтобы получше рассмотреть тех двоих, кого один из телевизионных ведущих уже окрестил «могучим техасским дуэтом».
      Изможденная, но с ясной головой, Лаура держала Теда за руку, глядя прямо в объективы камер.
      – Ты можешь с ними пообщаться и закончить на этом, – предложил он, крепко обнимая ее за талию. – Нам все равно не дадут прохода, пока ты не выступишь.
      Голосом, крепнущим с каждой фразой, она рассказала репортерам то, что было уже известно: что Малкольм Кендалл признался в убийстве Джей Би и, что его этапируют в округ Бернет, где предъявят официальное обвинение.
      Сзади тянул руку какой-то журналист.
      – Мисс Спенсер, вы знали, что он убил вашего отчима, уже когда летели в Хьюстон?
      – Нет.
      – А как насчет промелькнувших ранее сообщений о возможной мафиозной связи между Малкольмом Кендаллом и Енцо Скарпати? Они подтвердились?
      – Я вряд ли компетентна в этом вопросе.
      Еще один репортер обратился к Теду:
      – Мистер Кендалл, ваш дядя признался в убийстве вашей матери?
      – Да. Но поскольку данный случай подпадает под другую юрисдикцию, нас просили воздержаться от комментариев и по этому вопросу. – Он улыбнулся. – Извините, но вам придется спрашивать нас о том, о чем мы можем говорить.
      – Мисс Спенсер, что вы чувствуете, узнав, что человек, пытавшийся уничтожить вас и вашу газету, еще и убийца вашего отчима?
      – Гнев. И печаль. Ни один пост в мире, не важно, насколько ответственный, не стоит того, чтобы из-за него убивали. Теперь Малкольм Кендалл понял это. Жаль, что понимание не пришло к нему раньше. Тогда Джей Би остался бы жив.
      Микрофон протянул знакомый телекомментатор.
      – Насколько я знаю, специальный вечерний выпуск «Сентинел», с эксклюзивным отчетом о событиях, появился на прилавках чуть меньше часа назад. Вы что-нибудь знаете об этом, мисс Спенсер? И каков теперь статус «Сентинел»?
      Лаура улыбнулась. Последние два часа она поддерживала постоянную связь с Милтоном Шэнком.
      Диктовала по телефону статьи, а он сообщал о развитии событий в городе.
      – Спрос просто фантастический! – ответила она с гордостью. – Нам пришлось печатать дополнительный тираж, а от желающих поместить рекламу, нет отбоя. – Когда кто-то из фотографов навел на нее камеру, она широко улыбнулась. – Я рада сообщить, что «Сентинел» жива и в полном порядке. Причем надолго.
      В лимузине по дороге в «Затерянный ручей» Лаура упала Теду в объятия.
      – Ты отлично себя вел перед прессой. Весьма дипломатично. – Она подняла глаза, легкая улыбка играла на ее губах. – И никаких зуботычин. Это что, новый Тед Кендалл? Или просто еще одна грань очень сложного человека, которого я знаю и люблю?
      – Скажем так: улучшенная версия старой модели. – Глядя на нее сверху вниз, он добавил: – Ты тоже выступила неплохо. Джей Би гордился бы тобой.
      Ее глаза затуманились.
      – Сейчас, зная, почему он погиб, я думаю, что могла бы предотвратить убийство.
      – Ерунда!
      – Правда. Если бы я не была так чертовски занята судьбой газеты, Джей Би мог бы прийти с тем, что узнал, ко мне. Мы бы все обсудили, как обычно делали почти каждый вечер. Вместе мы нашли бы способ справиться с Малкольмом. Он предпочел решать вопрос в одиночку, потому что не хотел доставлять мне новые неприятности.
      – Не казни себя, Лаура.
      Их прервала очередная информационная сводка о выборах. «По невероятной иронии судьбы, – объявил диктор, – Малкольм Кендалл, которому предъявлено обвинение в убийстве Дж. Б. Лоусона, на губернаторских выборах одержал убедительную победу. В письменном заявлении, полученном нашей станцией несколько минут назад, мистер Кендалл отказался от губернаторства и поздравил с победой губернатора Торна. Других комментариев не последовало».
      Тед выключил радио.
      – Что ж, я рад, что эта глава окончена. Куда спокойнее будет спать, зная, что Малкольм Кендалл не будет нашим следующим губернатором.
 
      Тед с Лаурой приехали в «Затерянный ручей» почти в полночь, но, тем не менее все лампы в доме ярко горели. Стоило только лимузину въехать во двор, как парадная дверь отворилась и оттуда, всплескивая руками, выбежала Ширли.
      – О, моя детка!
      Смеясь и плача, она прижала Лауру к груди.
      – Как ты себя чувствуешь, малышка? Ленокс сказал, что твоя рана снова открылась. – Она озабоченно отстранилась. – Боже, я сделала тебе больно?
      Лаура рассмеялась:
      – Все нормально, мама. Не надо обращаться со мной так, словно я стеклянная. – Она чуть отступила назад. – Нет, вы только посмотрите! – ухмыльнулась дочь, разглядывая белые джинсы с множеством заклепок, такую же жилетку и белые же сапоги с бахромой. – Где ты раздобыла такой наряд?
      Отведя руки в стороны, Ширли выполнила грациозный пируэт.
      – Тебе нравится? Все новое. Мне подумалось, что после всех этих ужасных испытаний я заслужила несколько обновок. Поэтому Ленокс повез меня за покупками.
      Лаура в изумлении посмотрела на Ленокса, стоявшего за Ширли.
      – Ты повез маму за покупками?
      Тот еле сдержал улыбку.
      – Да, хотя должен признаться, что мне вряд ли захочется заниматься этим регулярно.
      – О, не слушайте его. – Совершенно забыв о былой неприязни, она дружески хлопнула стоического дворецкого по спине. – Ему понравилось. Точно говорю. И у него неплохой вкус. Для англичанина.
      Ленокс слегка поклонился.
      – Благодарю вас, мэм. – Повернувшись к Лауре с Тедом, он спросил: – Я взял на себя смелость приготовить легкий ужин. Подать сюда?
      – Это было бы прекрасно, Ленокс.
      – Давай, старина, я тебе помогу, – предложил Тед, обнимая Ленокса за плечи, – а Лаура с матерью пусть пока пообщаются наедине.
      – И вовсе не обязательно, – запротестовала Лаура.
      Тед отмахнулся и вышел из комнаты.
      Ширли взяла Лауру за руку и повела к дивану.
      – Очень разумно с его стороны. – Она искоса бросила на Лауру вопрошающий взгляд. – Амос сказал, что Тед останется здесь. Это правда? Может, я чего-то недопонимаю?
      Лаура улыбнулась:
      – Ну… может быть, ты скоро кое-что поймешь. Ширли сжала ее руку.
      – Хорошо. Потому, что этот молодой человек мне нравится все больше.
      Лаура приняла настороженный вид.
      – Я еще не знаю, хорошо это или плохо. – Затем, заметив задумчивый взгляд Ширли, спросила: – Что-то хочешь сказать, мама?
      – Вообще-то да. – Ширли рассматривала свой кроваво-красный маникюр. – Не знаю, с чего и начать.
      Улыбка Лауры погасла.
      – Начать что?
      – Сегодня вечером мне позвонил мой приятель, человек, которого я знаю еще по Германии. Он узнал из теленовостей, что меня освободили и разыскал через полицейское управление Бернета. Он теперь живет в Лос-Анджелесе и владеет там ночным клубом. – Она подняла глаза. – Он хочет предложить мне работу, Лаура. И длительный контракт.
      – В Лос-Анджелесе?
      Ширли кивнула.
      – А как же твои планы купить «Золотой попугай»?
      Ширли пожала плечами:
      – Вряд ли у меня получилось бы. Как ты сказала, слишком много работы и ответственности.
      «Все начинается сначала, – подумала Лаура, вспомнив такой же разговор, но только шестнадцать лет назад. – Она все такая же беззаботная, ее не волнует, что мы еще не успели отпраздновать ее освобождение, или спасение «Сентинел», или решение Теда остаться в Техасе. Ее поманило новое приключение, и она срывается с места».
      Прекрати, Лаура. Ты больше не подросток. Ты теперь вполне взрослая женщина. Что до Ширли, то она всегда была такой. И ты это знаешь.
      – Ты не сердишься на меня, девочка?
      Лаура всмотрелась в подернутые мечтательной дымкой карие глаза и покачала головой.
      – Нет. Конечно, нет. Я рада за тебя, мама. Я уверена, ты станешь звездой в Лос-Анджелесе. – Она выдавила из себя улыбку. – И когда же это произойдет?
      – Я выхожу на работу с пятницы.
      – О!
      – Ты все-таки сердишься. – И не успела дочь ее опровергнуть, как Ширли уже изобразила на лице одно из своих трагических выражений. Оно напомнило Лауре Лану Тернер из «Мадам Икс». – О, Лаура, я постоянно тебя разочаровываю, не так ли?
      – Вовсе нет.
      – Я всегда была никудышной матерью!
      – Прекрати.
      – Это правда. Я никогда не занималась тем, чем должна заниматься нормальная мать: не учила тебя шить, не ходила на родительские собрания, не пекла кексы для вашего бойскаутского отряда, не пела тебе колыбельных…
      Лаура улыбнулась:
      – Почему же? Пела.
      Ширли подняла брови:
      – Я пела?
      – Конечно. – Встав, Лаура приняла драматичную позу, прижав одну руку к груди, а другую вытянув вперед в направлении воображаемого возлюбленного. Затем, удивительно точно подражая матери, запела: «С добрым утром, боль моего сердца».
      Ширли зашлась в хохоте, и обе женщины вновь бросились друг другу в объятия.
      – Ох, детка! – промурлыкала Ширли. – Ты слишком добра ко мне. Как я буду обходиться без тебя?
      «Обойдешься, – подумала Лаура, и слеза покатилась по ее щеке. – Ты всегда обходилась».

      Тед собирался уже присоединиться к Лауре, которая какое-то время назад ушла спать, когда зазвенел дверной звонок.
      Ленокс прошел через прихожую, открыл дверь. Через несколько мгновений он вернулся.
      – Вас, сэр.
      Растерявшись, Тед медленно встал с кресла, и в ту же минуту в комнату вошел его отец.
      – Папа… – Он был настолько потрясен, что больше не нашелся, что сказать.
      – Я знаю, что уже очень поздно, но шериф Уилсон лишь недавно позвонил мне, и я решил попытаться… – Его голос потерял былую едкость и глаза, те самые глаза, что совсем еще недавно смотрели на сына с таким презрением, теперь следили за ним с некоторой опаской.
      – А?
      «Скажи что-нибудь разумное и членораздельное. Что-нибудь содержащее больше одной буквы», – призывал он себя. Переведя дыхание, Тед показал на кресло.
      – Пожалуйста, присаживайся. Хочешь чего-нибудь выпить? Кофе? Содовой?
      Чарльз, казавшийся изможденным в джемпере, который был ему слишком велик, покачал головой.
      – Ничего не надо, спасибо. – Он сел на диван и прислонил к подлокотнику трость. – Я бы подождал до утра, но сестра что-то говорила о твоем отъезде в Белфаст.
      – Эта поездка отменяется. – Он помолчал. – Я остаюсь в Техасе. Навсегда.
      Несмотря на то, что Тед заметил огонек удивления в глазах Чарльза, он так и не смог понять, понравилась отцу новость или нет.
      – Она также рассказала мне о твоем походе на чердак.
      Тед чуть не взорвался от гнева.
      – Ей не следовало этого делать!
      – Не сердись на нее, это моя вина. Я довел ее до бешенства, и она выпалила все, прежде чем поняла, что наделала. Знаешь, она очень похожа на тебя в этом отношении. Сначала говорит, потом думает.
      Едва заметная улыбка тронула губы Теда.
      – А ты всегда был суровым судьей человеческих слабостей.
      – Верно. – Он помолчал. – Насчет цепочки твоей матери…
      – Сейчас я ее принесу.
      Тед вскоре вернулся и передал цепочку Чарльзу. При виде муки на отцовском лице, когда тот гладил сломанную застежку, у Теда перехватило дыхание.
      – Так это был Малкольм с самого начала, – прошептал Чарльз. – Мой собственный брат.
      – Да. Прости, отец, что я тогда пришел к неверным выводам.
      – Что еще ты мог подумать? Доказательство было убийственным. Даже Сандра поверила.
      – Она бы не поверила, если бы я не был в этом убежден.
      – И все же ты согласился не сообщать в полицию.
      – Мне нелегко далось такое решение. Меня обуревали самые противоречивые чувства, но, в конце концов я не смог пойти на это.
      – И ты готов был уехать в Англию, понимая, что я не узнаю, что ты для меня сделал? Почему? Ты боялся, что я окажусь неблагодарным?
      «Он все еще не понимает, – подумал Тед с легким сожалением. – Он старается, но все еще не понимает».
      – Мне не нужна благодарность. – Чарльз не откликнулся, и сын спросил: – А ты, папа? Что нужно тебе? Чего хочешь ты?
      На какое-то время Чарльз, казалось, целиком погрузился в созерцание изображения скульптуры Джека Брайанта на кофейном столике.
      – Мне слишком поздно чего-либо ожидать.
      – Это неправда. Ты ведь пришел сюда не потому, что слишком поздно. Ты пришел, потому что есть надежда.
      – Столько всего произошло…
      – Все можно исправить, забыть.
      – Так просто?
      Тед откинулся в кресле и скрестил ноги.
      – Что, слишком импульсивно для тебя?
      В старческих голубых глазах промелькнуло что-то такое, чего Тед не видел уже долгие годы.
      – Пожалуй.
      – Тогда, давай идти навстречу друг другу постепенно, день за днем. И посмотрим, как у нас получится.
      Чарльз немного подумал.
      – Так будет, наверное, лучше.
      Тед знал, что в данный момент из него больше ничего не вытянуть. Для Чарльза и это было много. На первый раз достаточно.
      – Я собираюсь сделать фотоальбом, – произнес сын обыденным тоном. – Хочу назвать его: «Многоликий Техас». Поможешь в составлении?
      – Я?!
      – Естественно. Кто в этом штате знает и любит Техас больше, чем ты? Кто может говорить о нем с большим воодушевлением? Или большей гордостью?
      На лице Чарльза появилось некоторое смятение.
      – Что я должен делать?
      Тед пожал плечами:
      – Расскажешь, какие места фотографировать и почему, какие изменения произошли в штате за последние пятьдесят лет и тому подобное.
      Чарльз неторопливо кивнул:
      – Конечно. Это я могу.
      – Отлично. Я тебе позвоню.
      Чарльз взял свою трость и поднялся. Тед сделал то же самое. В молчании они вместе прошли к выходу. У старого «бентли», который он так редко водил ныне, Чарльз остановился.
      – Спасибо, сын, – сказал он севшим от эмоций голосом. – Ты облегчил мне эту встречу.
      Сын! Когда в последний раз Тед слышал это слово?
      – Ну, что ты.
      Затем случилось невероятное. Чарльз раскинул руки, и Тед почувствовал, как на глаза его навернулись слезы. Сдержавшись, он подался в непривычные объятия.
      Эмоции, рвавшиеся наружу, душили его. Одна за одной исчезали обиды, копившиеся в глубоких тайниках его души. Он крепко обнял ссохшееся тело отца.
      – Добро пожаловать домой, сын! – прошептал Чарльз.
      – Здесь так хорошо, папа.
 
      – Ты всю ночь ворочалась, – сказал Тед.
      Тед с Лаурой стояли на веранде, наблюдая, как из-за холмов встает солнце. Он расположился у нее за спиной, обняв руками за талию. Утреннее солнце ласкало его кожу, но истинное тепло исходило изнутри. От того, что он держит ее, от понимания того, что любит и что она любит его.
      Лаура вздохнула:
      – Я все думала о маме.
      – Ты все еще переживаешь, что она уезжает?
      – Нет. – Она положила голову ему на грудь. – Я просто беспокоюсь, что ее опять будет эксплуатировать этот так называемый старый друг, что он нанял Ширли только из-за известности, которую она приобрела. С ней его клуб будет забит любопытными несколько недель, а то и месяцев.
      – Разве это плохо? Зная, как Ширли обожает внимание?
      – Нет. Но что потом? Когда она перестанет быть сенсацией?
      Тед крепче прижал ее к себе.
      – Не знаю, дорогая. Знаю только одно: если ты попытаешься ее отговорить, она и слушать не станет. Может даже возненавидеть тебя.
      – Я знаю, поэтому не собираюсь ей перечить. – Она рассмеялась. – Как забавно, правда? Ничто по-настоящему не меняется. Даже если тебе кажется наоборот.
      – Что ты имеешь в виду?
      – Я настолько была уверена, что мама начала новую жизнь, что наконец-то она готова осесть, жить в семье. Но она осталась той же Ширли – беззаботной, восторженной, жизнерадостной. И переменчивой.
      – Но ты же знаешь, что она очень любит тебя?
      – А еще больше любит популярность. Теперь, когда мне, наконец, все стало ясно, я могу с этим и смириться. Без горечи.
      Тед поцеловал ее в макушку.
      – А как насчет тебя, Шерлок? Есть планы на будущее? Может быть, немного давно заслуженного отдыха? Помнишь, ты говорила, что всегда хотела побывать на Гавайях?
      Она рассмеялась:
      – Боюсь, в последние дни мне было не до мечтаний о путешествиях.
      – Что ж, может, подумаешь над этим теперь?
      – М-м-м. – Она склонила голову набок. – А ты поедешь вместе со мной?
      Он потрепал ее за ухо.
      – Разве новобрачный не обязан сопровождать свою новоиспеченную супругу в свадебное путешествие?
      Она обернулась, широко распахнув глаза и раскрыв рот от удивления.
      – Ты сказал – свадебное путешествие? Как если… мы поженимся?
      – В чем дело? Тебя пугает это слово?
      – Нет. Но я думала… Я думала, оно пугает тебя. Я полагала, что ты категорически не приемлешь брак.
      В его глазах заплясали веселые чертики.
      – Когда это было! Я давно изменил свое мнение. Не только женщины обладают такой привилегией, знаешь, парни тоже способны на это.
      – Но… – она медленно, осторожно выдохнула. – Ты хорошо подумал? Может быть, ты просто жалеешь меня, потому что моя мама уезжает. Или, возможно, чувствуешь, что так было бы правильно, раз уж ты решил здесь остаться. В таком случае…
      – Боже правый, женщина! Ты всегда так много говоришь, когда мужчина делает тебе предложение?
      Она перевела дыхание.
      – Нет. Только когда это тот самый мужчина.
      – Это значит «да»?
      – Только если ты уверен.
      – Я уверен. – Он прижался лбом к ее лбу. – Я никогда не был так уверен в чем-либо в своей жизни. Нет, я принял это решение не потому, что жалею тебя. Или потому, что это было бы правильным. Я хочу жениться на тебе, потому что люблю. Потому что не могу без тебя жить. Потому что хочу засыпать каждую ночь, обнимая тебя, и просыпаться так же. Можешь остановить меня, когда посчитаешь, что уже наслушалась.
      – О Тед! – То ли смеясь, то ли плача, она обвила его шею руками. – Я люблю тебя!
      – Ты все еще не дала мне ответа.
      – Да, я выйду за тебя замуж. Да! Да! Да!
      Она бы еще не раз произнесла «да», но он не дал ей продолжить. Притянув Лауру к себе, он закрыл ей рот поцелуем.