Как раз в эту минуту из палатки появился доктор, только что потерявший сына, и подслеповато уставился на суетившихся солдат.

– Доктор, эта сумасшедшая женщина уперлась на своем и заставила приволочь сюда раненого Реба, – хмуро доложил все тот же несговорчивый кавалерист. – Скажите хоть вы ей, что не будете тратить свое время на поганых мятежников. Нас она не слушает. Сунула под нос пистолет, и ни в какую!

Фигура доктора поражала своей худобой. Огромные глаза смотрели с отсутствующим выражением.

– Юная леди, – негромко проговорил он, – прошлой ночью я был слишком занят, чтобы представиться вам как положено. Я – доктор Гарольд Дэвис, главный хирург в группе Б, Четвертый пехотный полк, Теннесси. Сейчас мы внесем этого мальчика и посмотрим, что можно для него сделать.

– Это же врач из мятежников, которого взяли в плен и заставили работать, – прошипел кто-то им в спину. – Чего от него ждать?

– Вот именно! – откликнулся другой. – Он запросто бросит наших парней подыхать, а сам будет хлопотать над этим чертовым сепаратистом!

Доктор Дэвис собственноручно внес Энди в палатку. Неструганая доска, положенная на два бочонка и служившая операционным столом, давно пропиталась кровью. Китти молча подхватила ведро воды и выплеснула его на доску, как это делали подручные на протяжении прошлой ночи. Алая жижа стекла на земляной пол и пополнила давно стоявшие там лужи. Энди положили на стол.

Доктор снял временную повязку и стер влажной губкой кровь. Осторожно, стараясь не разбудить стонавшего в тяжелом забытьи Энди, он прощупал рану и сказал:

– Нам повезло. Не думаю, что шашка задела внутренние органы. Прочистим, зашьем и наложим бальзам. А потом будем ждать. С Божьей помощью он должен выкарабкаться.

Китти облегченно перевела дух и принялась готовить шовный материал. Когда операция была позади, она позаботилась, чтобы Энди поместили поближе к палатке – она будет наведываться к нему каждую свободную минуту. Когда Китти напоследок укрыла его грязным одеялом, раненый приоткрыл глаза и слабо улыбнулся:

– Значит, это правда вы… А я уж думал, что умер и вознесся на небеса… А это были вы…

– Энди, я буду тут, поблизости. А ты отдыхай. Ты сильно ослаб, но самое страшное уже позади.

Он хотел было еще что-то сказать, но силы оставили его, и бедняга снова впал в беспамятство.

– Китти, вы мне нужны, – окликнул ее доктор Дэвис.

Девушка заспешила обратно в палатку. Больше ее не коробило сознание, что приходится врачевать истекающих кровью янки.

Потянулась еще одна бесконечная ночь, и Китти выскакивала проведать Энди всякий раз, когда могла. Однажды она застала его очнувшимся и, поспешив раздобыть чашку горячего кофе с сухарем, заставила мальчика подкрепиться. Ближе к рассвету, когда каждая клеточка ее тела ныла от усталости, доктор Дэвис потребовал в приказном порядке, чтобы она отправилась отдыхать, пока и впрямь не свалилась в обморок. Китти направилась к ближайшему костру, на котором кипел мясной бульон, налила полную чашку для себя и Энди и заставила его выпить столько, сколько сможет. А потом прикорнула, свернувшись калачиком рядом с ним.

– Мисс Китти…

Она мгновенно проснулась, щурясь от солнечных лучей, пробивавшихся сквозь крону высокого дерева. Где она? Что с ней? Чувство усталости не прошло, словно она вовсе и не отдыхала:

– Мисс Китти…

Она с трудом повернула затекшую шею – и боль, и усталость как рукой сняло при виде знакомой улыбки Энди, осветившей курносое веснушчатое лицо.

– Мисс Китти, как вы себя чувствуете? Мне нынче утром стало намного легче – и все благодаря вам!

Она пощупала его лоб. Энди и вправду выглядел намного лучше этим утром. Китти встала. Солнце уже начинало клониться к закату. Значит, она не заметила, как проспала весь день?

– Пойду поищу тебе что-нибудь поесть, – заспешила было Китти, но мальчик остановил ее, заверив, что сыт, – раненым раздали пайки.

– Я жду не дождусь, когда же вы проснетесь. Каким ветром вас занесло в Теннесси, Китти?

Глядя на обращенное к ней осунувшееся детское лицо, она не могла не заметить признаков преждевременной зрелости, порожденной теми ужасами, которые Энди довелось пережить на войне.

– Это невеселая история, Энди. – И Китти рассказала все, что с ней случилось за это время, и тут же торопливо добавила с тревогой в голосе: – Но скажи скорее… как там мама? А папа – он так и не вернулся?

Энди отвел взгляд, словно был виновен в отсутствии хороших новостей:

– Ну, понимаешь, твоя мама… она очень много стала пить. При ней Джекоб. Он говорит, что обещал твоему отцу позаботиться о ней и делает все, что может. А твой отец так ни разу и не появился. И никто о нем ничего не знает. Правда, я не был дома с самого Рождества. Я не мог сидеть сложа руки, когда все только и говорят что о войне. У меня было чувство, будто я должен выполнить свой долг. А тут еще приехал Натан и сказал, что может взять меня с собой, когда вернется в армию после Рождества. Ну я и поехал. Мать все глаза проплакала, но она понимала, что я иначе не могу.

Китти больше не в состоянии была внимать смыслу его слов. Ее сердце билось дикими толчками, а перед глазами все плыло. Натан! Одному Богу было известно, как жаждала она хотя бы на миг окунуться в волшебное тепло его объятий…

– Энди, а Натан участвовал во вчерашней битве?

И снова этот странный взгляд, как будто мальчику ужасно не хотелось отвечать на ее вопрос, но и лгать он не мог.

– Натан теперь у нас майор. Понимаешь, теперь «Уэйнский добровольческий» входит в состав войск штата Северная Каролина, которым командует полковник Джордж Андерсон. Говорят, он даже окончил Вест-Пойнт. Ну вот… – Он умолк, чтобы перевести дыхание. Китти понимала, что такие долгие беседы не пойдут на пользу раненому, но она должна была убедиться, что с Натаном все в порядке. – Полковник Андерсон очень любит военную муштру и дисциплину, ну а Натана он произвел в майоры.

– Это все прекрасно, Энди, – торопливо кивнула она, – но скажи, он был во вчерашнем бою или нет? Может, мне надо вернуться и поискать… – Ей не хватило духу закончить свою мысль.

– Нет, мэм, – с трудом проговорил Энди. – Майор Коллинз давно уже не участвует в боях наравне со своими солдатами. Он отсиживается в тылу, обложившись картами и схемами, – составляет планы действий для артиллерии. Понимаете, ведь кто-то все равно должен этим заниматься… – Он словно бы оправдывался.

Но Китти это уже не интересовало. Слишком большой радостью была весть о том, что Натан цел и невредим. Вот только бой был таким жестоким и растянулся вглубь на целые мили… Сможет ли она когда-нибудь его разыскать?

– Хотел бы я знать, что будет дальше и со мной, и с тобой, Китти. Кто бы мог подумать, что война так затянется! Уж во всяком случае, не я. Я всерьез надеялся вернуться домой еще до весеннего сева…

У Китти внезапно отпала всякая охота разговаривать, в особенности про будущее. Разве кто-то из них мог быть уверен, что его ждет хоть какое-то будущее? Тем более в такой момент. Выпрямившись, она кое-как расправила изорванное, заскорузлое от крови платье.

– Энди, я должна вернуться, чтобы помогать доктору Дэвису, но с тебя я глаз не спущу. Человек, который привез меня сюда… капитан Колтрейн… если он останется жив, я поговорю с ним о тебе.

– Я хочу драться! – запальчиво воскликнул он. – Лучше сложить голову в бою, чем гнить в вонючей тюрьме у проклятых янки!..

– Тише, Энди! Я знаю, какой ты храбрец, и горжусь тобой, однако на войне не место таким маленьким мальчикам, как ты…

– Я уже убивал янки. Вчера пристрелил не меньше трех, это точно. И я не боюсь смерти!

– Знаю, знаю. А теперь поспи.

И Китти вернулась в палатку. Казалось, череде раненых не будет конца. Но вот мало-помалу поток умирающих замедлился, и даже наступил такой момент, когда она сочла возможным выкроить минутку, чтобы проведать тех, кого прооперировала ранее, и, конечно, Энди. Тут-то она и столкнулась с капитаном Тревисом Колтрейном.

Сильной рукой он подхватил ее за талию и привлек к себе. Открыв глаза, она увидела мрачную физиономию Тревиса: сердито сжатые губы и пронзительные глаза, прикованные к ее лицу. Не говоря ни слова, он вывел ее из палатки, в сторону от бивуачных костров, в ночную тьму.

– Я слышал, вы проделали отличную работу, – произнес он наконец, усаживаясь под деревом и приглашая Китти сесть рядом. Не спеша он достал из кармана сигару и разжег ее от головешки костра.

Китти молчала.

– Кроме того, я слышал, что вы притащили раненого мятежника и настояли на том, чтобы его здесь лечили.

– А что мне прикажете делать? – Она впилась взглядом в его лицо. – Бросить его на верную смерть или пристрелить, чтоб не мучился, как это сделали вы со своим янки?

– У вас были особые причины на то, чтобы взять его с собой, – не обращая внимания на ее вспышку, продолжал Тревис. – Какие именно?

– Как жаль, что вас не укокошили во время боя, – выпалила она. В этом человеке чувствовалась некая сила, приводившая Китти в состояние душевного смятения. Ей было вовсе не по вкусу сознание его власти над ней.

– Ну, как видите, этого не случилось. Зато мне удалось прикончить кое-кого из ваших земляков.

– Они были и вашими земляками тоже. Вы ведете себя как изменник.

– Не исключено. Все зависит от точки зрения. К примеру, если я не разделяю их образа мыслей, то с какой стати погибать ради их идеалов? Впрочем, принцесса, это совершенно иная история, и я не для того привел вас сюда. У нас будет масса возможностей обсудить превратности войны – ведь нам предстоит провести немало времени вместе.

– Если мне суждено оставаться в плену, я бы хотела помогать доктору Дэвису, – насторожилась Китти.

– Увы, я только что вышел с совещания у генерала Гранта, где получил новое назначение, а кроме того, разрешение взять вас с собой. Генерал удовлетворил мою просьбу, так как понимал, что мне может понадобиться опытный медик, а женщина возбудит меньше подозрений во время пути.

– Подозрений?.. О чем это вы, Колтрейн?

– Генерал Грант поручил мне заняться примерно тем же, чем занимался ваш дружок, Люк Тейт, – только с одной целью. Мы не собираемся убивать и мародерствовать. Целью нашего рейда станет информация – мы должны знать заранее, какие шаги намерен предпринять враг. Мы вовсе не хотим, чтобы мятежники снова застали нас врасплох. Итак, мы отправимся в поход, на свой страх и риск, в штатском платье, и будем путешествовать по обе стороны укреплений, где можно будет собрать важную информацию.

– Шпионить! Вы собираетесь шпионить! – презрительно бросила она.

– Да называйте это как угодно! – расхохотался он. – Вам от этого становится легче, не так ли? Короче, нашей целью является разведка и доставка информации о передвижении войск конфедератов. Неудивительно, если время от времени придется вступать в рукопашный бой – и тогда нам понадобится помощь медика. На этот случай мы берем вас с собой.

Она вскочила на ноги, но Тревис грубо схватил ее за руку и рванул к себе:

– Но я еще не кончил беседу, принцесса. Осталась пара пустяков, которые требуют разъяснения.

– Но зато я кончила беседу, и к тому же вы зря потратите слова. Одно дело – спасать жизни раненым, и совсем другое – помогать вашим головорезам. Клянусь Богом, что не стану участвовать в этом деле! Так что лучше вам оставить меня здесь, в подручных у доктора Дэвиса. Я и пальцем не шевельну ради вас!

– О, напротив, вы очень даже шевельнете своими прелестными пальчиками, принцесса, – возразил он с доводящей до бешенства издевкой. – Более того, я уверен, вы выполните все, что только потребуется!

– Да вы не в своем уме! – Китти опять попыталась подняться, и опять он рванул ее назад, еще более грубо, и выпалил прямо в лицо, обдавая горячим дыханием:

– Нет, я в своем уме! Заметьте, принцесса, что с нами отправится в путь тот раненый мятежник, которого вы спасли накануне. Один ваш опрометчивый поступок – и этот сопляк умрет!

Китти не сомневалась, что капитан выполнит свою угрозу. А она-то думала, что заставит его валяться у себя в ногах, изнемогая от страсти! Она собиралась пустить в ход все известные ей женские уловки и разжечь в нем неистовое желание, чтобы, воспользовавшись этим, сбежать. Увы, судя по всему, этот человек был напрочь лишен слабостей и не способен на чувства, из-за которых мог бы утратить самообладание.

Но все же Китти продолжала надеяться, что сумеет найти его слабое место. Как и прочие мужчины, Тревис Колтрейн был крайне самолюбив и тщеславен. И она должна попытаться воспользоваться этим.

Высоко в небе из-за туч проглянула луна, ее свет, пробивавшийся сквозь густую крону деревьев, слабо озарил их лица. Колтрейн был невероятно красив. Такой смог бы вскружить голову любой женщине. Однако Китти никогда не относила себя к разряду «любых женщин». И даже несмотря на то что в его присутствии странное тепло разливается по всему ее телу, она не позволит себе забыться.

– Почему бы вам не сказать правду? Почему не признаться, что вы таскаете меня за собой повсюду оттого, что хотите овладеть мною?..

– Овладеть вами?! – Он изумленно поднял брови, как будто подобная мысль вообще не могла прийти в голову нормальному человеку. Это окончательно вывело из себя Китти.

– Да!!! – едва сдерживаясь от желания поколотить его, воскликнула она. – Да, вы хотите меня! И оттого тащите за собой. Вы хотите в любой момент обладать мною. Это ложь, что вам требуется помощь медика, вы думаете только об удовлетворении собственной похоти!

– И вы полагаете, что в состоянии меня удовлетворить? – усмехнулся он.

Китти все же не удержалась и залепила Тревису пощечину, затем вскочила на ноги и хотела было убежать, но капитан рванул ее за щиколотку и опрокинул наземь. А в следующее мгновение уже навалился на нее всем телом, не позволяя двигаться.

Закинув ей за голову руки, он прошипел прямо в лицо Китти:

– Позвольте вас заверить, маленькая злючка, что мне нет нужды насиловать женщин. И знаете почему? Потому что со мной им бывает так хорошо, что они готовы сами изнасиловать меня! А знаете ли вы, отчего им со мной хорошо? Так и быть, я сейчас покажу…

И он припал к ее губам, не давая вырваться. Сжимая ее запястья одной рукой, другой медленно, возбуждающе провел вдоль выреза платья и, обнажив ее грудь, стал умело ласкать чувствительные соски, затвердевшие под его пальцами.

Его язык скользнул между ее зубов. А свободная рука двинулась еще ниже и приподняла подол платья. Под ним на Китти были надеты лишь старые, изношенные панталоны, от которых он избавился одним легким движением, оставив ее совершенно беззащитной перед его ласками.

И вот уже уверенные пальцы нашли путь к ее лону, не обращая внимания на плотно сжатые бедра. Их он осторожно раздвинул коленом. О, он отлично знал, как и где нужно ласкать, для того чтобы по всему ее телу пошли волны восторга, а кровь горячо забурлила по жилам.

От невиданного прежде наслаждения у Китти начались легкие судороги. Она почувствовала, как все внутри напрягается и трепещет, стремясь утолить странный голод, который сумел разбудить в ее теле этот мужчина.

И вот уже она забыла о том, что собиралась ненавидеть его, звуки расположенного здесь же солдатского лагеря перестали беспокоить ее слух… Ничего больше для нее не существовало. Ее унесло далеко-далеко с этой грешной, оскверненной кровью и смертью земли. Китти и не представляла, что может так страстно желать мужчину. Его горячая пульсирующая плоть толкалась в ее бедро. Как же она хотела почувствовать ее внутри себя, принять ее сладостные атаки. Господь свидетель, она никогда прежде не ощущала ничего подобного!

Китти совершенно утратила контроль над собой. И в то время как пересохшие губы упрямо пытались шептать что-то вроде проклятий, тело тонуло в волнах наслаждения, омывавших ее неистово и нежно. Она должна была непременно слиться с ним, слиться воедино, и тогда обязательно наступит божественная, ослепительная разрядка, которой так жаждет все ее существо!

Он не спеша приподнялся и заглянул к ней в глаза, не прекращая свои ласки.

– Пожалуйста… – раздался чей-то хриплый голос, и Китти не сразу поняла, что это она сама так молит о чем-то Тревиса. – Пожалуйста… пожалуйста… скорее…

И тут все внутри нее взорвалось. И ослепительная, восхитительная вспышка вознесла ее на самую вершину блаженства. Закусив губу и запрокинув голову, Китти едва сдержала неистовый крик…

Его пальцы медленно выскользнули из ее лона, а сильная рука отпустила запястья. Китти лежала, задыхаясь, все еще вздрагивая от судорог, совершенно лишивших ее сил. Тревис сел рядом обхватив руками колени и с улыбкой наблюдал за ней. Китти ясно увидела эту улыбку в лунном сиянии – издевательская, наглая ухмылка мигом вернула ее с небес на землю.

Она сердито поправила платье и села, отвернувшись от него, глядя во тьму, туда, где мерцали огоньки бивуачных костров.

– Ненавижу тебя, – прошипела Китти сквозь стиснутые зубы. – Я ненавижу тебя всем сердцем, Тревис Колтрейн!

– Ах, какая жалость, – усмехнулся он. – Ты бы возненавидела меня еще сильнее, если бы я не довел дело до конца, которого так страстно желают все женщины. Хотя, конечно, если бы ты как следует попросила, я сделал бы это намного лучше. Я бы отдал тебе себя всего, но тогда ты бы уж наверняка застонала от счастья и переполошила весь лагерь. Хотя, может быть, для тебя еще не все потеряно, и в одну прекрасную ночь тебе повезет – ты получишь меня всего…

Вскочив как ошпаренная, Китти подхватила подол юбки и очертя голову ринулась прочь. Кипя от негодования на него, на себя, на свое предательское тело, пленница скрылась в ночной тьме. Тревис Колтрейн не должен видеть ее слез.

А капитан неподвижно смотрел ей вслед, обуреваемый странной смесью чувств. Да, он гордится своим искусством в обращении с женщинами, но почему же тогда он так упорно издевается над одной из них, доводя до бешенства и заставляя себя ненавидеть? Она была прекрасна. Господь свидетель, она дивно прекрасна! Никогда еще Тревис не целовал столь пьянящие губы и не гладил столь нежную кожу. И никогда прежде его чресла не ныли от сладкой истомы, страдая от невозможности излить свое напряжение именно в это прекрасное тело. Но тогда почему он неустанно старается возбудить к себе ненависть? И почему бы минуту назад ему не получить свое? Потому лишь, что именно этого она от него и ждет? Но даже если это и так, какая разница? Ведь это же просто смазливая южанка, обрученная к тому же с солдатом-южанином. И для Тревиса она ничего не значит, несмотря на все свои прелести. Тревис прекрасно может добиться своего – попользоваться всласть и забыть.

И тем не менее в этой чертовке было что-то такое, что заставляло Колтрейна желать большего, нежели простого соития. Хотя Тревис никогда не сомневался, что женщинам нужно это не меньше, чем мужчинам. Просто правила приличия не позволяют им выражать свои желания – по крайней мере, настоящим леди. Шлюхи еще могут позволить себе стонать от страсти, но леди – никогда. А Китти, какой бы упрямицей ни была, являлась настоящей леди, и не только по праву рождения.

Пожалуй, все могло бы обернуться совершенно иначе, повстречайся они при иных обстоятельствах. Он стал бы ухаживать за Китти, и она влюбилась бы в него. Тревис впервые встречал женщину, столь сильную духом. Большинство из них были пустоголовыми дурочками, способными только хихикать неизвестно над чем. Единственная цель их жизни – выскочить замуж. Другое дело Китти. Она обладает острым, независимым умом, ездит верхом не хуже мужчин, да и стреляет, наверное, тоже. Но вот сегодня, укрывшись в тени в углу палатки, он также видел, как Китти плачет оттого, что у нее на руках умер солдат, которому она была бессильна помочь. Да, она плакала и казалась в эти минуты такой беззащитной, нежной и удивительной. Тревис всегда чувствовал, что за огнем ненависти и холодом презрения прячется хрупкое существо, полное душевной мягкости и тепла.

Да, черт побери, ни одна женщина в мире не способна была сравниться с Китти Райт! И тем не менее Тревис не позволит ей одурачить себя и сделать полным идиотом, как когда-то обошлись с его отцом.

При одном воспоминании об этом ему стало тошно. Неужели эта боль никогда не забудется, не ослабнет? Неужели она будет преследовать и мучить его всю жизнь?

Тревис встряхнулся. Нет, он не позволит Китти взять над собой верх. Он обязательно добьется своего – она станет молить его о любви, покорная всем его желаниям. И к черту сентиментальность! Она безразлична ему, вот и все!

Полюбить женщину может только глупец, твердил снова и снова Тревис. А мудрые мужчины умеют пользоваться ими, получать наслаждение, чтобы затем уйти и не оглянуться.

А ведь Тревис Колтрейн полагал себя чрезвычайно мудрым мужчиной…