И как раз в этот момент вернулся официант. Он нес две очень хрупкие чашечки с дымящимся кофе. Официант уже собрался уходить, но Тревис жестом его остановил.
– Вон та молодая дама, – кивнул он в сторону красавицы, – я могу узнать, кто она?
Официант на миг смутился, а потом пожал плечами, словно убеждал себя, что ничего плохого, если он ответит, не будет.
– Это мисс Элейн Барбоу, шериф. – И, засмеявшись, добавил: – Сразу можно точно сказать, что вы здесь совсем недавно, раз не знаете семейство Барбоу. В этих местах Джордан Барбоу – самый богатый человек. Пожалуй, он самый влиятельный во всем штате Кентукки.
Тревис уже слышал про Джордана Барбоу. Но по собственному опыту он знал, что легче получить информацию, когда притворяешься ничего не сведущим. В таком случае у людей появляется чувство превосходства от сознания, что им известно больше, чем тебе, и они с восторгом расскажут все, что знают.
Изобразив удивление, Тревис учтиво сказал:
– Этого я не знал. Должен признаться, про семейство Барбоу я никогда ничего не слышал.
Лицо официанта расплылось в довольной улыбке, и он стал смахивать с льняной скатерти одному ему видимые крошки.
– Не стоит об этом особенно распространяться, шериф, – спокойно произнес он, – а то люди примут вас за круглого дурака. У Джордана сотни акров табачных плантаций. Не говоря уже о плантациях кукурузы, огромных сенокосах и несметных стадах скота. Еще он разводит чистокровных верховых лошадей и лошадей для скачек. У него даже есть процентный капитал в двух крупных фабриках в Луизиане.
– Да неужели? – изумленно воскликнул Тревис. – Тогда я, похоже, действительно ужасно несведущ.
Официант любезно улыбнулся:
– Очень рад, что смог быть вам полезен.
Он кивнул и отошел. А Тревис снова взглянул на Элейн Барбоу и снова поразился ее захватывающей дух красоте. Элейн же все это время украдкой следила за ним, но как только Тревис к ней повернулся, быстро отвела глаза.
Сэм недовольно проворчал:
– У нее вид богатой маленькой гордячки. Я таких знаю.
Тревис ничего не ответил. Что-то ему подсказывало, что женщин, подобных Элейн Барбоу, он еще не встречал. Даже на расстоянии чувствовалось, что за ее холодной внешностью скрывалось нечто интригующее, а что именно – назвать Колтрейн не мог.
Тревис уголком глаза заметил, что Элейн за ним наблюдает, и неожиданно для нее резко повернулся. Глаза их встретились, но Элейн осталась невозмутимой. Внезапно она встала, оттолкнув от себя стул, и направилась прямо к Тревису.
– Чего это она вздумала идти к нам? – тихо выдохнул Сэм. – Этого только нам не хватало – чтобы за тобой бегала баба! Как раз тогда, когда у нас и так полно хлопот, только успеть бы с ними справиться!
– А кто сказал, что она собирается за мной бегать, Сэм? – изумился Тревис.
Улыбаясь, Элейн подошла к ним и, смерив Тревиса взглядом с головы до ног, заговорила мягким голосом:
– Судя по вашему взгляду, сэр, вы наш новый шериф.
Тревис вежливо встал, и Сэм нехотя последовал его примеру.
– Да, мадам. Я – шериф Колтрейн. А это шериф Бачер. Должен признаться, что взял на себя смелость навести о вас справки, мисс Барбоу. – Он подвинул к ней стоявший рядом стул. – Не хотите ли к нам присоединиться?
– Мне не следовало бы, – задумчиво произнесла Элейн, глядя в сторону окна. – Я кое-кого жду. Да, пожалуй, я сяду с вами и воспользуюсь возможностью поприветствовать вас обоих с прибытием в Кентукки.
Тревис заметил, что ярко-зеленые глаза Элейн засверкали. Он решил, что от чистого озорства. Элейн села и застенчиво улыбнулась.
– Должна признаться, что взяла на себя смелость и тоже навела справки о вас, шериф. Только мои источники наверняка дали мне куда больше информации, чем вам тот официант, которого вы спрашивали обо мне.
Тревис засмеялся:
– С чего вы решили, что я спрашивал у официанта про вас?
– А разве это не так?! – Она приложила руку к груди. – Уж поверьте мне, я безошибочно угадываю мужчин, которые интересуются мной.
Сэм так и не стал снова садиться. Он многозначительно покашлял, и Тревис взглянул на него.
– Прошу прощения, но я тоже хочу навести кое-какие справки для себя лично. Сугубо по делу, – ледяным тоном добавил он.
Тревис с отсутствующим видом пробормотал:
– Увидимся в конторе, – и направил все свое внимание на Элейн. – Скажите, мисс Барбоу, так же ли безошибочно вы угадываете мужчин, которые считают вас очаровательной? Как я, например.
Тревис оценил ее искренность, когда Элейн сказала:
– Да, должна признаться, что я действительно умею это угадывать. О, прошу вас, пожалуйста, зовите меня Элейн. А я буду звать вас Тревис. Это куда менее официально. – Она наклонилась вперед и положила подбородок на сложенные руки в белых перчатках. – А теперь, когда соблюдены светские условности, можно и поболтать. Я слышала, вы проделали сюда длинный путь из Невады только для того, чтобы помочь несчастным неграм.
– Попробовать им помочь, – поправил Тревис.
– А еще я слышала, что у вас весьма впечатляющий список подвигов, совершенных вами во время войны в качестве кавалерийского офицера федеральных войск. Мой же отец был лояльным к войскам Юга. Поскольку вам предстоит с ним встречаться, стоит это иметь в виду.
– Война закончена, мисс Барбоу… Элейн, – многозначительно произнес Тревис. – И для меня все равно, какой стороне выражал свою лояльность ваш отец.
Элейн засмеялась. Смех ее был мягким и серебристым, услаждая слух Тревиса.
– Если бы вы знали моего отца, то поняли бы, что это имеет очень большое значение. – Кивнув, она весело изрекла: – Нам надо делать все, чтобы вы обязательно встретились с папой. Не хотите ли прийти к нам домой в эту пятницу вечером? Это день моего рождения, и папа устраивает в мою честь прием. Мне ужасно хочется, чтобы вы пришли.
Элейн протянула свою крохотную, облаченную в перчатку ручку и пожала огромную ладонь Тревиса. Инстинкт подсказал ему быть начеку. От одного ее прикосновения по всему телу Колтрейна пробежала легкая дрожь. Черт, до чего же она красива! Но Тревиса привлекали в Элейн не столько ее миловидность, сколько свежесть и какая-то теплая искренность.
– Послушайте, Тревис, – снова стиснула Элейн его руку. – Я не считаю вас паинькой. Мне кажется, вы любите бывать на вечеринках и встречаться с людьми. И вам, конечно же, понравится в моей семье. Дом у нас большой, двор огромный, весь в зелени, у самого подножия горы. Если вы приедете пораньше, мы сможем прокатиться верхом, и я уж постараюсь, чтобы вам дали одну из папиных призовых чистокровок. Он своими лошадьми ужасно гордится.
Тревис приподнял бровь:
– А может, вашему папе вовсе не захочется, чтобы я ездил на его призовых лошадях, Элейн.
Она сделала вид, что обиделась.
– Папа сделает все, о чем я только его не попрошу, особенно в мой день рождения. – И она счастливо рассмеялась. – Ну, Тревис, прошу вас, скажите, что придете! Местные молодые дамы здесь уже болтают о том, какой вы красивый дьявол. И все они умрут от зависти, если вы придете ко мне на день рождения.
Тревис не покраснел. Скромность не была его добродетелью.
– Ладно! Непременно приду, Элейн. Буду от души рад!
– И еще кое-что. – Она опустила ресницы на горящие изумрудные глаза, и восторженный ребенок мгновенно превратился в соблазнительную даму. – Мне бы очень хотелось, чтобы вы были моим гостем на выходные дни. Приходите с таким расчетом, чтобы остаться до воскресенья. Тогда у меня и впрямь будет возможность вам все вокруг показать. А в субботу мы сможем устроить пикник. Только для нас двоих.
– Боюсь, я не смогу на столько времени отлучиться с работы, Элейн. Не сейчас.
– Но если вы понадобитесь, за вами сможет прискакать верхом шериф Бачер. К тому же, как я слышала, вы ночуете в задней комнате этой вашей ужасной конторы, куда так упорно старались переехать. А смена обстановки пойдет вам очень и очень на пользу. Ну скажите же, что приедете! – упрашивала Элейн.
Тревису не было нужды спрашивать себя, хочется ли ему принять ее приглашение. Он, черт побери, прекрасно знал, что уже его принял. Элейн смотрела на Колтрейна так, словно не скрывала, что желает его, а с тех пор, как он прикасался к женщине, прошло уже так много времени. И все же что-то подсказывало Тревису, что ему лучше держаться от Элейн как можно дальше.
– Боюсь, мне придется отказаться, Элейн. Может быть, я загляну к вам как-нибудь в другой раз, попозже, после того как сумею получше овладеть здешней обстановкой.
– О, да вы просто ужасный человек! – топнула Элейн ногой под столом. – Скажите, что хотя бы приедете на мой день рождения.
Тревис собрался было признаться, что далеко не уверен, насколько вообще хороша вся ее затея, как в дверях возник высокий мускулистый мужчина. Глаза вошедшего сначала застыли на Элейн, потом на миг задержались на Тревисе и тут же сузились. Мужчина прямиком двинулся к их столику.
– Похоже, приехал тот ваш друг, которого вы ждали. – Тревис чуть кивнул головой в сторону приближавшегося к ним мужчины.
Элейн огляделась по сторонам, и на губах ее сверкнула невинная улыбка.
– Стьюарт! Куда ты запропастился, милый? Ты опоздал.
– Я вижу, ты нашла способ себя занять, – сухо произнес мужчина. Смотрел он только на Элейн, игнорируя Тревиса.
Тревис быстро смерил его оценивающим взглядом. Крупный. Вероятно, богат, если судить по одежде. Отнюдь не урод, хотя несколько грубоват. Скорее всего богатство досталось ему не по наследству, а со стороны. Вероятно, вспыльчив, что в сочетании с огромными размерами делает его похожим на быка.
– Конечно, я нашла чем себя занять, – мгновенно ответила Элейн, ничуть не смутившись. – Это наш новый шериф, Тревис Колтрейн. Он очень милый, и мы с ним сейчас познакомились.
Мужчина холодно взглянул на Тревиса, потом снова на Элейн.
– Нам надо ехать. У меня с твоим отцом деловой разговор.
Она жестом дала Стьюарту понять, что отпускает его.
– Бедняжка Стьюарт! Он всегда так занят. Понимаете, Тревис, он у папы управляющий. Ему надо за всем следить, чтобы все было как надо. Папа же занимается только чисто деловыми вопросами.
– Элейн, нам надо идти, – настаивал Стьюарт.
Она вздохнула и взяла свою белую бисерную сумочку.
– О Боже, Стьюарт, хорошо, хорошо! Честное слово, иногда ты просто зануда. Боюсь, раньше, пока папа не сделал тебя управляющим, ты мне нравился гораздо больше. Тогда ты таким занудой не был.
Элейн встала, и Стьюарт поставил на место ее стул.
– Ну хотя бы позволь мне, – явно разозлившись, сказала она, – представить тебя шерифу.
Когда поднялась Элейн, Тревис тоже встал и учтиво протянул сердитому незнакомцу руку. Тот неохотно пожал ее и тотчас же отпустил.
– Это Стьюарт Мейсон, Тревис, – говорила Элейн. – Поверьте мне, он не всегда такой. Иначе бы я его не смогла вынести.
Тревис утаил свою реакцию на только что услышанную фамилию.
– Мне кажется, я спутал вас с кем-то другим, – произнес он и осторожно добавил: – Я слышал об одном джентльмене по имени Мейсон, но он землевладелец, а не управляющий.
Мейсон словно оцепенел. Наверняка Тревис задел его больное место.
– А я действительно владею землей. А есть закон, запрещающий человеку владеть своей землей и одновременно работать на земле, принадлежащей другому?
Тревис едва подавил самодовольную ухмылку.
– Конечно же, нет! Похоже, я вас обидел. Извините!
Элейн засмеялась:
– Да он не обиделся. Просто ревнует, потому что мы с вами тут сидели и болтали. Так что теперь старается показать, каким может быть противным. Не обращайте внимания.
– Элейн, нам надо идти, – оборвал ее Мейсон. – Надо идти!
Элейн протянула Тревису руку. Он поднес ее к губам и нежно поцеловал, молча радуясь злобному взгляду, которым одарил его за это Мейсон.
– Увидимся в пятницу, – сказал Тревис Элейн и тепло ей улыбнулся.
– А что будет в пятницу? – насторожился Мейсон. – Ведь в пятницу у тебя, Элейн, день рождения.
– Ну, это я знаю, – с наигранной строгостью сказала она. – Я пригласила шерифа к себе на праздник и хотела, чтобы Тревис остался у нас на весь уик-энд, но он отказался.
– Нет-нет! – поспешно запротестовал Тревис. – Я все взвесил и решил, что в конечном счете ваше милое приглашение принять смогу, Элейн. Буду просто счастлив!
– Ох, это прекрасно! – Она с энтузиазмом сжала ему руку. – Буду вас ждать часа в четыре. Вы останетесь очень довольны. Обещаю!
И тут Мейсон в первый раз взглянул Тревису в глаза. Колтрейн, не моргнув, спокойно этот взгляд выдержал. Оба были одного роста и почти одного телосложения. Во взгляде, которым Мейсон смерил Тревиса, четко отразились не только явная угроза, но и намерение эту угрозу осуществить.
– Мы с вами наверняка там встретимся, Мейсон, – ровным тоном сказал Колтрейн.
– Разумеется! – ответил Мейсон сквозь зубы. – Можете в этом не сомневаться, шериф.
Мейсон взял Элейн под руку, и они направились к двери. Но за миг до того, как она за ними закрылась, Элейн чуть-чуть обернулась и одарила Тревиса весьма многообещающей улыбкой.
Колтрейн знал, какой смысл таится в таких улыбках. Подобными улыбками женщины не раз одаривали его раньше. Большинство из них он оставлял без внимания, а на некоторые отвечал.
А уж эту улыбку он игнорировать не собирается!
Глава 15
Тревис направил коня в сторону от Главной дороги, чтобы оттуда получше изучить окрестности, не будучи замеченным другими гостями, едущими на день рождения Элейн.
Увидев усадьбу Джордана Барбоу, Колтрейн покачал головой. Четырехэтажный дом был сделан из серого камня, с башенками на всех четырех углах. Окна у дома были длинные и узкие, с полуциркульными арками. В каждом окне множество маленьких витражей. По краям крыши тянулась невысокая ограда, образуя место специально для прогулок.
Парадные двери были большие и тоже с полуциркульными арками, как и окна. Длинная терраса соединяла дом с узкой лестницей, поднимавшейся от выложенной булыжниками подъездной аллеи. Вдоль фасада дома росли аккуратно подстриженные кусты.
Возле дома было разбито шесть отдельных садов, каждый со своим собственным планом. Величавые дубы и клены простирались очень далеко, насколько хватало глаз.
На вкус Тревиса, все здесь было слишком помпезно. Он решил, что Барбоу хотелось, чтобы все знали о его огромном богатстве, и, создавая свое имение, он нисколько не тревожился, что все будет выглядеть нарочито хвастливым. Да, Барбоу был всемогущ, ничего не скажешь. За последние несколько дней Тревису удалось выяснить, что в этой части штата Кентукки Барбоу принадлежало очень много. А остальное он держал под своим контролем.
А еще из местных сплетен Колтрейн узнал, что Стьюарт Мейсон и Элейн Барбоу были неофициально помолвлены и что именно Элейн отказывалась назвать точную дату свадьбы.
Ну а что же Мейсон? Израэль произносил это имя с содроганием. Те, кого о нем расспрашивал Тревис, отвечали неохотно, почти со страхом. Но почему? Богатым он не был. Владел землей, это правда. Но очень скоро Колтрейн выяснил, что вся эта земля была отдана под залог… Джордану Барбоу. Возможно, Сэм был прав и для своих грязных дел богачи нанимают головорезов со стороны. У Тревиса все росло подозрение, что именно Мейсон стоит за всеми теми преступлениями, что происходят в этих местах. А Барбоу платит по счетам и отдает приказания.
Наступили сумерки. На фоне подернутых дымкой зеленых гор небо казалось перламутровым. На нем зажглись первые звезды. По долине пробегал мягкий ночной ветерок. Снова выведя лошадь на дорогу, Тревис направился к дому в готическом стиле, обратив внимание на скопление многочисленных экипажей перед ним.
В седельной сумке у Колтрейна лежала свежая смена одежды. Сэм сказал, что Тревис явно рехнулся, коль собирается провести уик-энд в доме того самого человека, который скорее всего и вершит все черные дела в Кентукки.
– Тогда тем более я должен побывать там, – усмехнулся Тревис.
На это Сэм ответил:
– Да не поэтому ты туда едешь, ты ведь сам знаешь. Едешь ты туда из-за этой девчонки! – И поспешил добавить: – Пойми меня правильно. Я ничуть тебя не виню за такое желание. Ты ведь живой человек. Только, дружище, черт тебя побери, посмотри, что она собой представляет. Ведь ты же не хочешь оказаться связанным с этим семейством. Если наши подозрения подтвердятся, твое пребывание в этом доме может быть очень опасным.
Тревису не хотелось признаваться себе, что Сэм говорит правду. Но жизнь должна продолжаться. Колтрейн решил ввериться судьбе, что бы ни произошло между ним и Элейн Барбоу.
Он передал лошадь конюху-негру, стоявшему у нижней ступеньки лестницы. На негре были элегантный ярко-красный сюртук и короткие черные бархатные штаны. Потом Колтрейн пошел по лестнице к распахнутым дверям. Там стоял еще один негр, в прекрасном белом шелковом сюртуке и черных брюках. Он ждал момента, чтобы объявить о приезде нового гостя.
Тревис шагнул в огромный холл. И тут же поразился богатству этого дома. Он еще никогда до этого не видел такой огромной хрустальной люстры, свисавшей с высокого потолка и сверкавшей множеством огней. Стены были оклеены богатыми обоями в огромных красных розах, переплетенных ярко-зелеными виноградными лозами. До блеска полированные рамы из вишневого дерева обрамляли написанные маслом портреты строгих предков Барбоу. Под ногами Тревиса лежал дорогой восточный ковер ручной работы, отделанный по краям широкой золотой бахромой. По обеим сторонам холла поднимались дубовые лестницы, покрытые ярко-красным ковром, тянувшимся до площадки второго этажа.
Да, богатство. Огромное богатство. Богатство Джордана Барбоу не оставляло никаких сомнений.
– Я объявлю о вашем прибытии, шериф Колтрейн, – на великолепном английском сообщил Тревису негр-дворецкий.
– Нет необходимости, – отодвинул его в сторону Тревис, передавая шляпу, но оставив при себе кобуру с пистолетом. Парадной одежды на Колтрейне не было, но он надел новую кожаную куртку, накрахмаленную белую рубашку и черный галстук в рубчик. Брюки тоже были новые, темно-синего цвета, аккуратно отутюжены. На ногах сверкали до блеска начищенные черные сапоги для верховой езды. Обдумывая предстоящий визит, Колтрейн решил, что нет смысла изображать из себя кого-то, а лучше быть самим собой – федеральным окружным шерифом.
Дворецкий нервно прокашлялся и поспешил за Тревисом.
– Сэр, – вежливо, но взволнованно попросил он, – прошу вас, позвольте мне объявить о вашем прибытии. Так принято, сэр…
– Все в полном порядке, Уиллис. О прибытии шерифа объявлю я, – раздался сверху, с лестницы, мелодичный женский голос.
На лестнице стояла Элейн Барбоу. В тихом изумлении она сверху наблюдала за ними. Тревис взглянул на молодую хозяйку с явным восхищением. На ней было темно-зеленое бальное платье из муарового шелка. Переливающийся мягким блеском наряд прекрасно подчеркивал ее изумрудные глаза. На шее сверкали драгоценные камни. Такие же украшения были вплетены в ее золотисто-каштановые локоны, волной ниспадавшие на плечи.
Над смелым декольте Элейн вызывающе вздымались ее небольшие, но крепкие груди. Тревис, не отрывая глаз, проследил, как она руками, облаченными в кружевные перчатки, коснулась сверкающих камней у себя на шее. Ее влажные коралловые губы улыбнулись.
– Шериф Колтрейн, – хриплым шепотом произнесла Элейн, – не будете ли вы так любезны сопроводить меня в бальный зал?
Дворецкий в ужасе отпрянул, потрясенный нарушением протокола, а Элейн стала спускаться по лестнице. Она словно плыла, ее изысканные, из зеленого атласа, туфельки, казалось, едва касались красного ковра. Тревис спокойно встретил горящий взгляд Элейн и выраженный в нем вызов, предназначавшийся именно ему, только ему одному.
Дойдя до холла, Элейн просунула руку под локоть Тревиса и взглянула на него с открыто дразнящей улыбкой:
– Не могу вам передать, как я рада, что вы решили принять мое приглашение, Тревис. Думаю, мне надо будет вас представить… попозже. – И она озорно подмигнула.
Тревис сдержал свои эмоции, подавив желание, как всегда, приподнять в удивлении брови. Ничего не скажешь, и впрямь очень смелая леди, подумал он. А может быть, она просто первоклассная соблазнительница? У Колтрейна были свои собственные способы обращения с кокетливыми дамами, если их уловки заходили слишком далеко. И игра эта ему очень нравилась, он еще ни разу в ней не проигрывал.
– Элейн, – спокойно проговорил Колтрейн. Тон его был ровный, а глаза в открытую остановились на ее восхитительной груди. – Вы предложили мне свое гостеприимство, этого вполне достаточно.
Элейн склонила головку набок:
– Я могу предложить гораздо большее, шериф. Вы остаетесь на весь уик-энд, да?
– Собирался. В моей тесной комнатушке в городе действительно одиноко.
– Здесь вам одиноко не будет. Это я могу обещать. Ну а теперь войдем?
Тревис кивнул, и они переступили порог бального зала. Как по сигналу, взоры всех присутствующих устремились на них. Затихла музыка, и по толпе пробежал удивленный шепоток. Пожалуй, сразу же решил Тревис, зря он эскортирует Элейн на ее собственном приеме. Ему изменил такт: в конце концов он всего-навсего лишь незнакомец, о прибытии которого официально даже не объявили.
Из толпы тотчас же отделился какой-то мужчина. Тревис понял, что это Джордан Барбоу. Он был среднего роста, но из-за крепкого телосложения и мощных плеч казался выше. Темные волосы с сединой на висках были коротко подстрижены, а у шеи завивались крутыми колечками. Лицо было чисто выбрито, вдоль квадратных скул шла синяя тень. Те же изумрудные глаза, что так сверкали у Элейн, только узкие и злобные.
Джордан Барбоу был истинным хозяином дома и не мог себе позволить проявить недовольство нарушенным протоколом. Как ни в чем не бывало он поцеловал дочку в щечку, а потом повернулся к Тревису и протянул ему свою твердую руку.
– Очень мило, шериф, – вежливо проговорил Барбоу, – что вы пожаловали на прием, устроенный в честь дня рождения моей дочери.
– Очень мило, что она меня пригласила, – ответил Тревис, заметив довольное лицо Элейн. Похоже, она словно подает ему знак не волноваться, потому что знает, как командовать своим отцом.
Что же до Мейсона, тут все было совсем по-другому. Это Тревис понял сразу, как только увидел Мейсона пробирающимся сквозь толпу. Высвободив руку Элейн из-под локтя Тревиса, он положил ее под свой и взглянул на Колтрейна.
Тревис почувствовал себя отрезанным от всех. А трио – Джордан, Элейн и Мейсон – обернулось к гостям.
– Представляю вам мою дочь, – гордо объявил Джордан. – Сегодня ей исполняется восемнадцать лет.
Раздались громкие аплодисменты и выкрики «С днем рождения!». Оркестр заиграл традиционную песню «Счастливого дня рождения». Все подхватили ее, адресуя песню имениннице. Пели все, кроме Тревиса.
Когда музыка кончилась, Джордан поднял руки, призывая к тишине. Все затаили дыхание в ожидании.
– Как и в день рождения моей дочери Мэрили, – торжественно объявил Джордан, – я дарю Элейн тысячу акров моих самых лучших земель. – Его слова потонули в море восторженных возгласов. Барбоу снова призвал соблюдать тишину. – Как и Мэрили, Элейн получит свой щедрый попечительский фонд как подарок от меня и от своей покойной матери. Да будет ей земля пухом! – Голос Джордана впечатляюще дрогнул. Тревис подумал, что, наверное, он единственный здесь не верит в искренность Барбоу.
Элейн, как и положено, поцеловала отца, а потом позволила Мейсону заключить себя в объятия, потому что оркестр заиграл мелодичный вальс. Теперь Элейн уже официально стала взрослой и богатой молодой дамой, вступив во все свои законные права.
Джордан повернулся к Тревису:
– О вас, шериф, должен был бы объявить мой дворецкий. Я бы сделал это и сам, но, как вы видите, был обязан в этот торжественный момент уделить все свое внимание Элейн.
– Это не имеет никакого значения, – повел плечами Тревис. – Я никогда не обращал внимания на формальности. Не вините своего дворецкого. Он предлагал мне все сделать как принято.
На лице Джордана отразилось изумление.
– Такое появление Элейн еще раз продемонстрировало ее постоянную борьбу за собственную независимость. Когда дело касается светских приличий, она становится невыносима. Честно говоря, я вздохну с облегчением, когда увижу ее замужем. Пусть тогда ее мелкими бунтами занимается кто-то другой, а не я.
Тревис на эти слова никак не прореагировал, и Джордан взглянул на него с явным подозрением. Улыбка с его лица сошла.
– Скажите, как долго собираетесь вы и ваш коллега пробыть здесь? Должен откровенно признаться, что местные жители не очень-то рады видеть, как правительство присылает посторонних людей решать их внутренние проблемы.
На скуле Тревиса дернулся нерв.
– Когда с этими проблемами не справляются местные власти, Барбоу, то долг правительства прислать сюда помощь. Шериф Бачер и я пробудем здесь до тех пор, пока не отпадет необходимость в нашем присутствии.
По лицу Джордана пробежала тень и тут же исчезла. Он посмотрел на дверь.
– Боюсь, я веду себя как не очень-то гостеприимный хозяин, шериф. Не согласитесь ли пройти со мной ко мне в кабинет и выпить по стаканчику бренди из моих личных запасов?
Тревис кивнул. Они вышли из бального зала, пересекли холл и свернули в небольшой проход, в конце которого находилась просторная комната, отделанная дубовыми панелями.
– Вам здесь нравится? – спросил Джордан, закрывая тяжелые двойные двери. – Мне все привезли из Англии – и кожаную мебель, и диваны, и кресла, и канделябры. Даже письменный стол из красного дерева. Я эту комнату люблю. Очень люблю. Больше всего времени я провожу тут.
– Здесь очень мило, – заметил Тревис, а про себя подумал, что даже в склепе не так мрачно, как в этом кабинете.
Джордан достал хрустальный графин, налил себе и Тревису по бокалу бренди и произнес тост «за приятное пребывание в Кентукки». Потом уселся в большое кожаное кресло, скрестил ноги и в упор посмотрел на Колтрейна:
– Так. А теперь скажите, к какому выводу вы пришли после первых дней пребывания в наших краях. Что мы здесь все ненавидим негров и намереваемся начисто уничтожить всю их расу?
Тревис, молча наблюдая, как играет на свету янтарная жидкость в бокале, чуть нахмурился, словно обдумывая заданный ему вопрос.
– Я не думаю, Барбоу, что негров в здешних краях ненавидят абсолютно все. И было бы просто глупо предположить, что можно уничтожить всю негритянскую расу. Скажем лучше так: после просмотра отчетов, поступивших в шерифское управление, я считаю, что данных о совершенных тут преступлениях слишком уж много. И я намереваюсь выяснить, почему это стало возможным. А также сделать все, чтобы больше ничего подобного не происходило.
Джордан явно удивился.
– Это может оказаться задачей нелегкой, шериф. В конечном счете вы имеете дело с рядом сторонников Юга, которые вряд ли захотят покориться воле бюрократов-янки. Ведь то, что эти самые рабы получили свободу, еще не означает, что они приобрели ум, чтобы участвовать в голосовании и владеть землей, то есть жить так, как живут белые. Вы толковый парень, шериф. И вы, конечно же, это понимаете.
– Теперь у негров свобода. Они должны ее попробовать, – холодно сказал Колтрейн. – И любой вставший на их пути к осуществлению этой свободы совершает преступление. Мы не допустим, чтобы негров избивали, запугивали, убивали.
– Пусть черные знают свое место, – сменил тон Джордан. – Тогда не будет у нас никаких проблем. И если черным не нравится то, что в Кентукки одержать верх над белыми они не в состоянии, то пусть убираются отсюда подальше на юг, в Джорджию или Алабаму. Может, там им это удастся.
– Не надо говорить от имени всех белых, Барбоу. Будем реалистами. Те, кто совершил эти преступления, состоят в рядах ку-клукс-клана. В большинстве случаев. Я ничуть не сомневаюсь, что в Кентукки много порядочных белых, которые думают совсем не так, как вы.
Глаза у Джордана широко раскрылись, а ноздри чуть раздулись.
– Я считаю себя абсолютно порядочным и ни в каком ку-клукс-клане не состою.
– Однако я полагаю, вы отлично знаете, кто в нем состоит.
– Возможно. Мне известно все, что происходит в здешних краях. Только это отнюдь не значит, что я непременно лично участвую во всех событиях.
Тревис отпил глоток бренди и сквозь бокал внимательно взглянул на Барбоу:
– Если вы такой осведомленный, то наверняка могли бы мне сказать, кого нам следует искать, верно?
– Этого я не говорил, – быстро возразил Джордан. – И еще вам следует знать, сэр, что, даже если бы я действительно знал, кого вам надо искать, я бы ни за что своих соседей не предал. Боюсь, вам придется столкнуться здесь с очень большими для себя трудностями. Будет очень нелегко. И даже опасно. Те жители Кентукки, которых я знаю, вашему приезду отнюдь не рады.
Тревис пристально посмотрел на него:
– А я здесь не в качестве миротворца. Я направлен сюда, чтобы сделать все, что в моих силах, дабы прекратить скверное обращение с неграми. И я намерен делать свое дело в любых условиях, какими бы трудными они ни были, – со значением добавил Колтрейн, не моргнув в ответ на откровенно недружелюбный взгляд хозяина дома. Чуть помедлив, Тревис продолжил: – Пока я нахожусь в вашем доме, мне бы хотелось задать вам несколько вопросов.
– Задавайте, – холодно проговорил Джордан. – Но не обещаю, что отвечу на все.
– Скажите, почему здесь преследуют негров?
Джордан улыбнулся:
– Они очень наглые. Я уже сказал: черные не знают своего места. Возможно, янки и дали им свободу, но только от этого они не сделались такими же, как белые. Этого не может сделать ни один закон. – Он встал, чтобы снова наполнить бокал, приглашая Тревиса присоединиться. – Откровенно говоря, шериф, мне наш разговор не нравится. Я деловой человек и почтенный семьянин и к делам ку-клукс-клана никакого отношения не имею. Меня не очень-то радует, что вы считаете меня причастным к этим гадким делам клана и позволяете себе задавать мне свои вопросы.
