– Кстати… – Он отпил вино и вытер губы салфеткой. – мы приглашены на бал, который состоится в особняке губернатора в Роли через месяц. Тебе понадобятся новое платье и новые украшения, на этот раз бриллианты Ты будешь выглядеть еще прекраснее, чем в тот вечер. На следующей неделе мы вызовем сюда миссис Ривенбарк… Как синяки, дорогая? Они уже прошли? – нахмурился он.
      – Нет. – Она едва сдерживала холодную ненависть при одном воспоминании о боли и унижении, которые ей пришлось пережить в ту ночь. – Боюсь, на это еще потребуется не один день.
      – Что ж, тогда ей придется работать быстро. Дай мне знать, как только будешь готова – Склонив голову и бросив на нее задумчивый взгляд, он пробормотал: – Жаль, что пришлось избить тебя, Китти…
      – Давай попробуем забыть обо всем. – Она снова протянула руку к рюмке с вином, задаваясь вопросом, как долго еще она сможет продолжать игру. Нервы ее были напряжены до предела в предвкушении побега. А они сидят тут, едят, пьют и непринужденно беседуют между собой, как друзья.
      Он кивнул и продолжал болтать о незначащих вещах, спросив, как она нашла маленького Джона. Был ли он рад видеть свою маму? Она кивала в ответ, говорила подходящие к случаю вещи.
      Китти едва сдержала вздох облегчения, когда трапеза, наконец, подошла к концу. Кори проводил ее до нижней ступеньки лестницы. Из-за закрытых дверей библиотеки, служившей его личным кабинетом, доносились голоса двух мужчин, о чем-то споривших друг с другом.
      Когда она уже собралась подняться к себе. Кори внезапно протянул руки и заключил ее в объятия, прильнув к ее рту губами. Усилием воли она заставила себя ответить на поцелуй. Когда он выпустил ее, на лице его светилась улыбка, а в глазах отражалась обуревавшая его страсть.
      – Я буду считать минуты, дорогая, так сильно я тебя хочу Китти, я знаю, что ты считаешь меня безумием, одержимым жаждой власти, и все еще питаешь ко мне неприязнь из-за того, что я вынудил тебя выйти за меня замуж. Но я все же по-своему люблю тебя.
      Он еще раз быстро поцеловал ее, после чего, оправив сюртук и пригладив волосы, стремительными шагами направился к библиотеке.
      Рэнс стоял наверху и усмехнулся при виде ее, обнажив пожелтевшие зубы.
      – Босс приказал проводить тебя обратно в комнату и там запереть. Полагаю, что он долго не задержится. Держу пари, ты не в силах ждать.
      – Я хочу пожелать спокойной ночи моему малышу.
      Он пожал плечами.
      – Только поскорее. Сама понимаешь, что босс не хочет, чтобы ты слишком много разгуливала по дому. После той сцены на приеме ни один из нас не может тебе полностью доверять.
      О, как бы ей хотелось ответить ему какой-нибудь дерзостью! Но сейчас не было времени. Она вошла в детскую и прикрыла за собой дверь. Дульси, склонившаяся над колыбелью Джона, подняла на нее испуганные глаза:
      – Все в порядке?
      – Надеюсь. Ты уже собрала его вещи?
      – Да, мэм. Они вон там, за портьерами, как вы мне говорили.
      – Хорошо.
      Нагнувшись, она поцеловала спящего ребенка, что-то напевая ему так тихо, что даже Дульси не могла различить слов. Скоро они оба будут счастливы.
      – Мисс Китти, там внизу с мистером Макреем двое мужчин, – заметила Дульси, на ее лице ясно отражался страх. – Адди говорит, что все трое должны отведать бренди и вместе уснуть. А что, если кто-нибудь не станет ею пить? Или если один попробует вина из другой бутылки и все еще будет на ногах, когда остальные уснут? Он поднимет крик, и тогда все рухнет.
      – Я уже думала об этом. – Китти прикусила нижнюю губу. – Надеюсь, Адди предложила им бренди, пока они ждали.
      – Да, конечно. Они согласились, и она дала им выпить из бутылки, которая не была отравлена, чтобы они не уснули раньше, чем туда войдет мистер Макрей. Ту, первую, бутылку она припрятала, решив, что когда мистер Макрей появится, они захотят еще по рюмочке, и тогда он нальет им из отравленной бутылки.
      – Дульси, она не отравлена, – прошипела ей на ухо Китти. – Я добавила в ту бутылку опиум… тебе ясно? Положила ровно столько, чтобы после двух рюмок они погрузились в забытье. И перестань говорить об отравлении. Звучит чудовищно.
      Китти повернулась к двери, чтобы вернуться к себе в комнату, но гут ее окликнула Дульси. Обернувшись, она заметила слезы, струившиеся по ее шоколадного цвета коже.
      – Удачи вам, мисс Китти. Да благословит вас Бог.
      – Благодарю тебя, – растроганно пробормотала Китти, с трудом подавив слезы.
      Если бы не Дульси и другие негры, ей бы не удалось бежать. Она надеялась, что когда-нибудь сумеет отблагодарить их.
      Рэнс прислонился к открытой двери ее спальни, ковыряя в зубах ножиком:
      – Какая жалость, что босс вернулся. Мы с тобой неплохо ладили все это время, не правда ли?
      – Конечно. – Китти скромно опустила вниз ресницы, не заметив удивления в его глазах.
      Она прошла мимо него, намеренно коснувшись грудью руки Рэнса, и почувствовала, как у того сразу же перехватило дыхание. Значит, не составит труда заманить его в свою спальню.
      Она присела на край кровати, крепко стиснув руки, хотя ей хотелось встать и ходить по комнате, чтобы скоротать время. Так трудно сохранять спокойствие! Но если Рэнс услышит тревожные шаги, у него могут возникнуть подозрения. Минуты текли одна за другой с мучительной медлительностью. Полчаса – придется выждать ровно полчаса. К тому времени и Хьюго, и Кори со своими друзьями крепко уснут. Адди поставит фонарь на ступеньках у черного хода, а Лютер, получив сигнал, начнет действовать.
      Наконец, остановив взгляд на каминных часах, Китти глубоко вздохнула и поднялась с места. Пора. Сейчас или никогда. Она подошла к камину и подняла полено, которое отложила заранее, чтобы оглушить им Рэнса. Надо ударить посильнее, другой такой возможности ей не представится.
      Откинув покрывала на кровати, она засунула под них полено, подошла к двери и позвала нарочито тихим, хрипловатым голосом:
      – Рэнс, могу ли я перемолвиться с тобой словечком?
      – Разумеется, – любезно и торопливо ответил тот.
      Ключ повернулся, дверь распахнулась, и они оказались лицом к лицу друг с другом. На ее губах играла соблазнительная улыбка.
      – Боюсь, мой муж задержался со своими друзьями. Наверное, налегли на спиртное, и он совершенно забыл обо мне. – Она капризно надула губы и кивнула на пустую комнату. – Здесь… здесь так одиноко. Не мог бы ты составить мне компанию?
      Он чуть не задохнулся:
      – Конечно, Китти, с удовольствием, но что, если босс поднимется наверх? Я имею в виду, если он застанет меня здесь, то задушит собственными руками.
      – Ты можешь выйти на веранду и попросить охранника, чтобы он бросил камешек в окно, как только друзья Кори покинут дом. У тебя будет время вернуться в коридор, пока Кори прощается с ними.
      Она приблизилась к нему, снова слегка коснувшись грудью. Его не нужно было уговаривать. Жадно облизнув губы, он бросился через всю комнату к дверям на веранду. Китти с удовлетворением наблюдала, как он перегнулся через деревянные перила и тихо окликнул:
      – Эй, Барт! Не мог бы ты бросить камешек в окно, когда босс выпустит своих друзей через парадную дверь?
      Она не расслышана ответа охранника, но, судя по всему, н спросил, что случилось, поскольку Рэнс огрызнулся:
      – Не твое дело, черт побери. Делай то, что я сказал.
      Он отступил вглубь комнаты, широко ухмыляясь:
      – Китти, я знал, что ты соскучилась по настоящему мужчине, и теперь ты его получила. Я дам тебе то, чего ты никогда не испытывала прежде.
      – Я знаю, – шепнула она и, опустившись на кровать, развела в стороны руки, словно приглашая его. – Покажи, на что способен. Прямо сейчас.
      Он расстегнул ремень на штанах и спустил их. Она закрыла глаза, не в состоянии вынести вида его обнаженного тела. Даже в тусклом свете фонаря. Он задрал ей платье. Дыхание его стало прерывистым.
      – На этот раз все будет не так хорошо, как хотелось бы, Китти, милочка. Мы не сможем долго быть вместе. Но в другой раз я обязательно устрою так, чтобы мы на какое-то время остались наедине. Обещаю, что сумею доставить тебе удовольствие…
      Она между тем медленно подбиралась к груде покрывал на кровати. Нащупав полено, Китти схватила его и со всей силы опустила на затылок Рэнса. Он тотчас лишился сознания.
      Она быстро вскочила на ноги и поправила одежду. Китти оставила Рэнса на кровати и, даже не оглянувшись, бросилась вон из комнаты в детскую. Джон мирно спал. Поплотнее завернув его в одеяла, она взяла малыша на руки и прижала к груди. Забрав сумку, которую Дульси спрятала за портьерами, она устремилась по коридору к лестнице. Мертвую тишину в доме нарушали лишь ее неровное дыхание и звук шагов.
      Только бы все обошлось благополучно, молила она про себя. Сердце в ее груди стучало так, что она боялась, как бы не разбудить Джона. Лютер будет ждать ее у порога. Все должно пройти согласно плану.
      Остановившись у закрытых дверей в библиотеку, она напрягла слух, пытаясь уловить хоть какой-нибудь звук. Вокруг все было тихо. Борясь с искушением пробежать весь остаток пути, она усилием воли заставила себя на цыпочках подобраться к парадной двери.
      Ее рука уже лежала на ручке, когда дверь внезапно распахнулась. Она чуть не вскрикнула, но тут же узнала Лютера. С торжествующей улыбкой он принял у нее из рук сумку с вещами, вывел ее на крыльцо и прошептал:
      – Все в порядке. Не беспокойтесь. Чуть дальше по аллее нас ждут лошади, и я сам с моими людьми доставлю вас окольным путем в город.
      Она дождалась, пока они отъехали на достаточное расстояние от дома, и разразилась слезами радости.
      – Спасибо тебе, Лютер. Спасибо, и да благословит тебя Бог! Не знаю, что бы я без тебя делала.
      – Еще рано благодарить. Я попросил кое-кого выяснить, где Колтрейн проводит большую часть времени, свободного от службы. Оказалось, в одном из городских салунов. Я подведу вас возможно ближе к этому месту, чтобы не подвергать опасности себя и людей. Дальше вам придется действовать самой. Мне надо думать о своей собственной шкуре. Если меня заметят в городе, к рассвету повесят на самом высоком дереве. Мне бы хотелось остаться с вами и довести дело до конца, но вы сами понимаете, что тогда меня ждет.
      Китти согласилась, чувствуя признательность к нему за все, что он уже сделал для нее, и не осмеливаясь просить о большем. Она была уверена, что, оказавшись в городе, сумеет сама совладать с ситуацией.
      Они добрались до зарослей орешника, и Китти заметила восьмерых негров, уже в седлах. Лютер взял ее за руку и подвел к лошади. Указав на ребенка, которого она держала в руках, он спросил:
      – Вы уверены, что сможете ехать верхом?
      – Да. Я опытная наездница, Лютер. Знаю, что тебе не терпится поскорее вернуться, так что постараюсь ехать как можно быстрее.
      – Хорошо.
      Он взял у нее Джона и не отпускал его, пока она взбиралась в седло. Она наклонилась и приняла из его рук спавшего младенца. Лютер вскочил на лошадь и крикнул своим людям.
      – Поехали!
      Они мчались через ночь, пустив лошадей легким галопом, который Китти находила крайне неудобным. Однако ей удавалось держаться с ними наравне. Один раз Джон проснулся и заплакал. Она привлекла его к себе, напевая ему колыбельную под стук лошадиных копыт. К счастью, через некоторое время он снова закрыл глаза.
      Ночь была темной. Прохладный весенний ветер бил ей в лицо. Дорога была неровной и совершенно незнакомой. Неграм приходилось пробираться своими собственными окольными тропами, и скоро Китти оказалась посреди густого, темного леса. Несколько раз ее задевали ветви, и ей приходилось прилагать усилия, чтобы удержаться в седле, одной рукой сжимая вожжи, а другой – ребенка.
      Они не стали сворачивать к старому деревянному мосту, через который шла дорога на Голдсборо. Лютер знал переправу на реке Ньюс, где они и пустили вброд своих лошадей через темные плавно текущие воды. Едва они выбрались на крутой берег с противоположной стороны, дорога стала шире, и Китти немного успокоилась.
      Наконец, впереди показался город у самой опушки леса. Лютер остановил своих спутников и затем направился туда, где осадила свою лошадь Китти.
      – Я оставлю своих людей здесь. Остальную часть пути проведу вас один. Ступайте осторожно и держитесь рядом со мной.
      Когда они оказались в узком переулке за рядом строений, Лютер прошептал.
      – Ну вот, мисс Китти. Дальше я идти не могу, нужно поскорее выбираться отсюда. Я заберу у вас лошадь. Жаль, что приходится это делать, но у нас не хватает лошадей. Ступайте вдоль этого переулка, и когда доберетесь до третьего по счету дома, вас там будет ждать мой человек. Ему поручено разузнать, где сейчас Колтрейн. Если хотите, он подержит ребенка, пока вы будете внутри Он не из наших людей, так что никто его ни в чем не заподозрит. Его зовут Вилли Джо, и вы можете полностью на него положиться. Я приказал ему исполнить любую вашу просьбу, иначе я перережу ему горло. Надеюсь, у вас все будет хорошо. Если я когда-нибудь понадоблюсь вам снова, то готов сделать для вас все, что в моих силах.
      Она соскочила с седла.
      – Лютер, не знаю, как тебя благодарить. Как я дам тебе знать о себе?
      – Я знаю все, что происходит в округе, от друзей, которые доставляют мне нужные сведения. А теперь поторопитесь.
      Он стремительно повернулся и исчез в ночи. Чувствуя легкую дрожь от прохлады и страха, Китти направилась вдоль переулка. Ей не пришлось идти далеко, вскоре из-за бочонка с мусором возникла чья-то фигура, казавшаяся в темноте грозной тенью. В горле ее от ужаса застрял комок.
      Незнакомый голос произнес нараспев:
      – Не бойтесь, мэм. Я Вилли Джо.
      – Слава Богу, – пробормотала она.
      Он быстро сообщил ей, что подсматривал в окно салуна и беспрерывно следил за уполномоченным Колтрейном в течение нескольких часов.
      – У меня есть друг, который служит там уборщиком. Я попросил его следовать за уполномоченным, когда он поднимется наверх. Он в двенадцатом номере Вам придется войти через черный ход и взобраться по боковой лестнице. Там, в переднем помещении, творится что-то несусветное – бренчит фортепиано, люди горланят песни. Надеюсь, вас никто не заметит. Хотите, я подержу ребенка, пока вы будете наверху?
      – Нет. Я возьму его с собой.
      Она не решилась расстаться с Джоном. Что, если кто-нибудь случайно пройдет мимо и заметит черного мужчину, держащего на руках белого ребенка в переулке за салуном? Тогда ему не миновать расспросов. Кроме того, она хотела, чтобы Тревис увидел своего сына, и чем скорее, тем лучше.
      – Тогда я пойду, – отозвался он с явным облегчением.
      Она поблагодарила его за помощь и направилась к задней двери салуна, из которой донеслись буйные звуки музыки и хохот. Пора! Глубоко вздохнув и остановившись на миг, чтобы поцеловать в лоб маленького Джона, она открыла дверь и переступила порог.
      Коридор оказался темным, его освещали только фонари, мерцавшие вдоль прохода, ведущего в помещение салуна. Она различала мужчин, смеющихся и пьющих вино, и женщин с ярко накрашенными губами в пестрых, крикливых одеяниях, сидевших у них на коленях, на столах, на стойках бара. Юбки у всех были выше колен, декольте – очень глубокие, почти обнажающие грудь. Многие из них носили перья – на платьях и в прическах. Так вот где Тревис обычно проводит время? Китти невольно вздрогнула.
      В дальнем углу коридора светил только один фонарь, но она видела номера на дверях. Сердце ее отчаянно забилось, когда она нашла цифру «12». Здесь! Удерживая ребенка левой рукой, она тихо постучала.
      Из-за двери не доносилось ни звука, и Китти почувствовала, как ее охватывает паника. Что, если Вилли Джо ошибся? Она постучала снова, на этот раз громче.
      – Кто там?
      Китти затрепетала при одном звуке знакомого любимого голоса и постучала еще раз так громко, что сама испугалась, как бы ее не услышали в соседнем номере.
      До нее донеслось шарканье его ног, приглушенное ругательство Дверь распахнулась, и ее взору предстало наведенное прямо на нее дуло ружья.
      – Какого черта… – выругайся он и опустил ружье, лицо его отражало изумление и шок.
      – Тревис, я должна с тобой поговорить. Умоляю…
      Застав его врасплох, Китти протиснулась мимо него и оказалась в комнате.
      Она сразу увидела ее – Нэнси Уоррен Дантон, совершенно обнаженную, лежавшую на постели.
      – Что ты здесь делаешь? – К Тревису вернулось самообладание, а вместе с ним и гнев. – Убирайся отсюда, Китти.
      – Что ты делаешь здесь? – Не обращая на него внимания, Китти обратилась к Нэнси, которая смотрела на нее с вызовом, даже не пытаясь чем-либо прикрыть себя.
      В ушах у нее зашумело, все тело содрогнулось от боли и потрясения. Нэнси здесь, обнаженная, в постели с Тревисом!
      – Я бы могла задать тебе тот же вопрос. – Нэнси села в постели.
      – У меня есть полное право быть здесь, – рассердилась Китти. – Я принесла сына к его отцу…
      – Ах, Китти, ты все еще пытаешься выдать этого ребенка за сына Тревиса? Весь город уже знает правду. К каким только уловкам ты не прибегнула, чтобы заставить Кори жениться на тебе. Так будь хотя бы верна ему. – Растрепанные волосы Нэнси падали ей на лицо, и она откинула их резким движением. – Приписывать ребенка Кори другому человеку – низко даже для тебя. Что тебе нужно от Тревиса? Кори, кажется, дал тебе все.
      Китти старалась придать своему голосу спокойствие.
      – Я говорю правду: это сын Тревиса! Ты распустила лживые сплетни обо мне, так же как и после гибели Натана. Единственная причина, по которой ты не настроила весь город против Тревиса, и его до сих пор не подстрелили, в том, что ты решила использовать его, чтобы причинить мне боль. Нэнси, знает ли Джером, где ты проводишь эту ночь?
      Глаза Нэнси превратились в узкие щелки.
      – Тебя это, черт побери, не касается!
      – А ну, прекратите, обе! – Тревис выступил вперед, схватив Китти за руку. – Забирай своего ребенка, женщина, и уходи отсюда. Я ясно дал тебе понять в тот вечер, что не желаю иметь с тобой ничего общего. Не знаю, что ты затеяла на этот раз, только не смей впутывать меня в свои интриги.
      – Нет, я не уйду. Пусть Нэнси убирается вон, потому что я должна поговорить с тобой наедине. Если она не уйдет, я сбегу вниз по ступенькам и крикну во весь голос, что жена Джерома Дантона лежит голая в постели с федеральным уполномоченным. Хотите? Думаю, что нет. Нэнси, я даю тебе ровно одну минуту, чтобы забрать свою одежду и убраться.
      Нэнси, дрожа от злости, взглянула на Тревиса, лицо ее покраснело. Он задумчиво дергал себя за бороду, понимая, что Китти не из тех, кто станет прибегать к пустым угрозам.
      – Делай, как она говорит, Нэнси. Я выслушаю ее, чтобы раз и навсегда с этим покончить. Она напрашивается на крупный скандал, и она его получит, но нам не нужно лишних неприятностей с твоим мужем. Так что лучше иди.
      Нэнси быстро оделась, но у двери обернулась и в последний раз бросила на Китти полный ненависти взгляд:
      – Я еще рассчитаюсь с тобой, маленькая дрянь! Проучу тебя так, что ты надолго запомнишь!
      Как только дверь закрылась, Тревис обернулся к Китти и устало вздохнул:
      – Ладно. Говори, зачем пришла, и потом убирайся ко всем чертям.
      – Тревис, мне так много нужно тебе сказать!
      Она с трудом сдерживала слезы, борясь с вихрем чувств, исходившим из самых заветных глубин ее души. Как она ждала этого мгновения, как горячо молилась о нем! И вот оно пришло. Но в глазах, смотревших на нее, отражались не любовь и страсть, а презрение Она откинула одеяло с личика ребенка.
      – Посмотри на него, – произнесла она нежно – Только посмотри, Тревис. Разве перед тобой сын Кори Макрея? Каждый раз, когда я гляжу на него, я словно вижу тебя. Если бы он проснулся, если бы ты увидел его глаза, которые из голубых, как у всех младенцев, постепенно превращаются в серые, как у тебя, ты бы сам все понял – понял сердцем. Неужели при виде собственного сына в твоей душе ничего не шевельнется? Он родился в декабре, Тревис. В декабре! Вспомни последние незабываемые часы в конце марта, что мы провели вместе перед самым твоим отъездом. Ты оставил свое семя в моем теле, и теперь перед тобой его плод. В то время я даже не была знакома с Кори Макреем. Меня уволили из госпиталя потому, что все знали о том, что я ношу под сердцем твоего ребенка. А Нэнси своей ложью настроила против нас весь город. Мне некуда было пойти. – Она с трудом сглотнула, больше не пытаясь сдержать слезы. – Это долгая история, Тревис, но верь мне. Перед тобой твой сын!
      Он отвернулся с каменным выражением лица.
      – Зачем тебе это, Китти? Твой муж богат. Он дал тебе все, в чем ты нуждалась. Чего же ты хочешь от меня?
      – Хочу, чтобы ты признал своего сына! – вскричала она. – Вот, возьми его. Подержи его на руках. Он твоя плоть и кровь, Тревис. Твоя!
      Он резко обернулся, оказавшись с ней лицом к лицу.
      – Неужели ты и впрямь надеешься, что я тебе поверю? – Он сжал кулаки. – Ты ни разу мне не написала! Твоя проклятая земля значила для тебя все, а я – ничего. Я пытался уговорить тебя уехать со мной, но нет, ты осталась здесь, уцепившись обеими руками за этот свой драгоценный участок. Ты липла к Макрею потому, что у него имелось то, чего не было у меня – деньги Я слышал о том, как после окончания войны люди по всему Югу лишались своих земель, и должен был догадаться, что ты не остановишься ни перед чем, лишь бы сохранить свой собственный участок. А я-то, глупец, продолжал посылать тебе письмо за письмом, объясняя, чем вызвана задержка. Ты испугалась, что я вернусь и нарушу твою идиллию, и потому подола ко мне людей, чтобы они убили меня. Они почти в этом преуспели.
      Он разорвал на себе рубашку, и Китти вздрогнула при виде шрама на левой стороне груди, чуть пониже ребер.
      – Они чуть не прикончили меня. Конечно, мы с Сэмом с ними разделались, но никто и по сей день не знает, как я выжил. Сэм выпытал у одного из убийц, прежде чем тот умер, что они были подосланы человеком по имени Макрей. Я не связывал тот случай с тобой, пока не вернулся сюда и не сложил все части истории воедино.
      – Да, ты сложил их воедино, исходя из той лжи, которой охотно потчевала тебя Нэнси. Ты поверил ей. Почему ты не пришел прямо ко мне? Ты не только не усомнился в ее словах, но даже пустил ее в свою постель!
      – Я не пришел к тебе потому, что ты замужем за другим. И меня одного касается, кого и когда мне пускать в свою постель. Я вижу, что твоя не слишком-то долго оставалась пустой – Он бросил насмешливый взгляд на ребенка. – Я знал, что ты презренное создание. Китти, но это превосходит все остальное. Кори – мерзавец, и именно он стоял за нападением на дом вдовы Гласс и ее изнасилованием, но я ничем не могу этого доказать. Знаю, что он вместе с Дантоном и его шайкой, называющей себя ку-клукс-кланом, несут ответственность чуть ли не за каждую свару в этой части страны. Но, черт побери, ты ведь жена Макрея, мать его ребенка, так почему ты не уберешься навсегда из этой комнаты и из моей жизни, пока не стряслась новая беда?
      – Это твой сын, Тревис! Твой! Кори подослал к тебе тех убийц, а не я. Клянусь могилой своего отца, я ничего об этом не знала. Я писала тебе, но Дульси, моя горничная, призналась, что Кори вынудил ее отдать письма ему, и он их уничтожил. Что еще я должна сделать, чтобы ты мне поверил?
      Он стоял спиной к ней, медленно отхлебывая виски из бутылки, стоявшей на столике рядом с кроватью. Комната была маленькой, грязной и душной. Тревис не спеша повернулся к ней и, устремив на нее полные печали глаза, хрипло прошептал.
      – Китти, я никогда больше не поверю ни единому твоему слову. Если бы ты на самом деле любила меня так, как клялась, ты бы уехала отсюда вместе со мной год назад.
      – Ты знаешь, почему я осталась.
      Он швырнул бутылку через всю комнату, разбив ее о стену:
      – Осталась из-за своего участка, будь он трижды проклят! Что ж, ты его получила. Так зачем пытаешься уверить, будто я отец чужого ребенка? Когда Кори Макрей узнает о том, какой номер ты выкинула, он придет в бешенство, и я его за это не осуждаю.
      Звон разбитого стекла разбудил Джона, и он заплакал. Китти стала укачивать его, успокаивающе гладить по спинке, но он не умолкал. Тревис отступил нетвердой походкой, зажав уши руками.
      – Убери его отсюда, слышишь? И больше ко мне не приходи. Я хочу скорее покончить с делами, оставить ко всем чертям Северную Каролину и уехать домой. Больше всего жалею о том, что мне пришлось вернуться сюда.
      Китти не собиралась сдаваться. Подойдя к разворошенной постели, она положила на нее плачущего сына. Он шевелил в воздухе ручками и ножками от голода, страха и возмущения, словно слившихся воедино в его отчаянных криках.
      – Взгляни на своего сына, Тревис. Только взгляни!
      Бросившись к постели, он уставился на младенца:
      – Многих мужчин ввели в заблуждение, приписывая им чужих детей. Ты думаешь, мне достаточно посмотреть на него, чтобы признать в нем своего сына? Опомнись. То, что было или могло быть между нами в прошлом, уже давно забыто. Возвращайся домой к своему мужу. У тебя – своя жизнь, а у меня – своя. Ради всего святого, женщина, где твоя гордость?
      Она словно оцепенела, встретив ледяной взгляд человека, которого любила всем сердцем.
      – Я здесь потому, что люблю тебя, Тревис, но полагаю, я совершила глупость. То, что было между нами, для тебя никогда ничего не значило. Ты совершенно прав: у меня нет гордости, иначе бы я не пришла сюда…
      – Я знаю, зачем ты пришла сюда! – Протянув руки, он заключил ее в объятия, жадно прильнул к ее губам и тут же отпустил ее. – Ради этого. Ты хочешь меня так же, как и в те дни, когда мы были вместе. Ты ведь страстная женщина, хотя пыталась это утаить, не правда ли? Но когда я держал тебя в своих объятиях, ты не могла скрыть желание, как не можешь сделать этого теперь.
      Он снова привлек ее к себе и поцеловал, просунув язык между ее губами. Она била его кулаками по спине и дрожала от рвавшихся наружу рыданий.
      Тревис ловко уложил ее на кровать рядом с младенцем, который все еще заливался плачем. Задрав подол платья, он развел ее ноги и грубо проник в нее.
      – Этого ты хотела, – сказал он, – только это тебе и было нужно от меня. Что ж, ты получишь свое, и потом можешь возвращаться домой, к мужу.
      Малыш перестал кричать, окинув комнату растерянным взглядом. Мерное покачивание кровати убаюкивало его. Китти беспомощно лежала под Тревисом. Она не сопротивлялась – пусть берет ее тело, если ему угодно, но она не ответит на его страсть. В ее душе все умерло.
      Прошлое промелькнуло перед глазами – часы, полные любви и радостного смеха, мгновения, которые она провела, мечтая о счастливой жизни вместе с ним. Никогда и в голову не могло прийти, что все закончится унижением и грязью. Она любила его, делала все, чтобы найти его, подарила ему сына. Все оказалось напрасным. Она значит для него не больше, чем шлюха с улицы, женщина в красных перьях.
      Один последний выпад – и он остался лежать поверх нее, приоткрыв рот и тяжело дыша. Она почувствовала запах виски и поняла, как много он выпил. Он, наконец, отодвинулся от нее и неуверенно поднялся на ноги:
      – А теперь уходи. И забирай с собой своего ребенка. Иди домой, к мужу. Убирайся из моей жизни ко всем чертям.
      Китти не могла пошевелиться. Ей казалось, что она умерла. Точечно, ведь сердце ее разбито. Наверное, именно так и должен чувствовать себя мертвец.
      – Я же сказал: убирайся! – Тревис схватил ее за руку и одним рывком поднял на ноги. Она пошатнулась и упала на пол. – Ты получила то, за чем пришла. А теперь уходи. Не желаю тебя видеть! И можешь передать твоему муженьку, что я не успокоюсь до тех пор, пока не засажу его в тюрьму. Я знаю, что он виновен, и найду способ это доказать.
      Она попыталась встать, взявшись за медную ножку кровати.
      – Вряд ли ты доживешь до этого дня, – прошептала она хрипло.
      – Ты угрожаешь мне убийством? – произнес он с усмешкой. – Как – сама меня подстрелишь? Нет, ты ведь теперь богата, наймешь людей, которые выполнят всю работу за тебя, и может, на этот раз им повезет.
      – Нет. Кори хочет уничтожить тебя, Тревис, а не я. Ты недооцениваешь его силу и жестокость. Я навестила Мэтти Гласс в больнице и убедила ее в том, что ей следует взять себя в руки и продолжать жить, как ни в чем не бывало. Кори мечтал заполучить ее собственность. Когда, придя в больницу, он обнаружил, что она готова сопротивляться, и не намерена уступать ему свой участок, он пришел в ярость. Чтобы наказать меня, он отнял у меня ребенка и даже угрожал избавиться от него, если я не покорюсь его воле. После приема он жестоко избил меня и держал взаперти в спальне днем и ночью, выставив у двери охранника, чтобы я не могла обратиться за помощью к тебе. Он клялся, что найдет способ отделаться от тебя.
      Она расстегнула платье до талии. Брови его взметнулись вверх.
      – Что ты делаешь? Я уже сыт тобой по горло. У меня нет желания любоваться твоим телом.
      Не обращая внимания на его протесты, она повернулась спиной, чтобы он увидел еще не зажившие шрамы от кнута Кори. Когда она снова оказалась с ним лицом к лицу, в дымчато-серых глазах застыл гнев.
      – Ты видишь, как он со мной обошелся, – спокойно сказала она – Не сомневайся, он убьет тебя, если ты не уедешь из города. Когда я шла сюда, то молила Бога, чтобы ты поверил мне и признал Джона своим сыном. Я хотела, чтобы мы вместе уехали отсюда и начали новую жизнь. Единственное, что имело для меня значение, – это ты, Тревис, и наш сын. Но теперь все кончено. Мне бы следовало предвидеть, что ты не поверишь мне, потому что никогда по-настоящему не любил меня.
      Завернув малыша в одеяло, она взяла его на руки. Тревис стоял рядом и наблюдал за ней. После такого количества выпитого виски у него звенело в ушах, трудно было собраться с мыслями.
      – Нет, я тебе не верю, – произнес он наконец, проведя пальцами по волосам. – Если бы ребенок был моим, ты бы никогда не вышла замуж за Кори Макрея.
      – Я стала женой Кори, потому что у меня не было другого выбора. Джером Дантон и его люди сожгли дотла маленький дом, который мне удалось построить на своем участке.