- А машина? Он ведь запомнил машину, может, и номер вспомнит...
      Теперь Кучумов выпустил дым к потолку.
      - Дурак он будет, если вспомнит. Тогда он из больницы прямо в крематорий отправится... Ты Евгению скажи сегодня же, пусть мальчишку немедленно проинструктируют, может, ещё не успел ляпнуть. А если успел пускай говорит, что перепутал, голова, мол, кружилась, а теперь вспомнил яснее... Хотя, думаю, в райотделе у ребят голова не кружится, сами сообразят, когда не надо рыпаться...
      Валентина шевельнула было рукой и приоткрыла рот, но отец её оборвал:
      - Только глупостей не говори, не хватало ещё мне свою рожувысовывать по такому делу!
      Кучумов встал, прошелся по комнате, остановился перед книжным шкафом, бездумно глядя на розовые корешки собрания сочинений Вальтера Скотта.
      - Вот что, дочка. Ты у меня девочка умная. И с этой писаной красавицей...
      - Иващенко, - буркнула Валя.
      - Ну да... не ссорилась до той истории. Личного зла она на тебя держать не может. Иди и извинись перед ней.
      - За что? И перед кем?!
      - Перед женщиной, которая может твоего отца подвести под монастырь. Благодаря, кстати сказать, твоему мужу. Поэтому извиняйся, падай в ноги... Что хочешь говори, но чтоб было тихо! И все. Делай, как сказано!
      Валентина Дмитриевна знала, что после таких слов спорить с отцом бесполезно. И если он сказал, значит, так надо. Хотя унижаться и извиняться перед этой мерзкой предательницей ей хотелось меньше всего.
      Глава 14. Катастрофа
      В конце осени темнеет рано. На пасмурном небе - ни звездочки. Тучи наползли ещё с утра, долго раздумывали и только сейчас собрались с духом и обронили на лобовое стекло несколько капель дождя.
      Водитель светло-серого "Москвича-2140" поежился и довернул ручку стеклоподъемника до упора - тянуло из щели. Сердце вроде болеть перестало, но ещё напоминало о себе, стоило не так шевельнуться. Ничего, пятнадцать минут - и дома.
      Автомобиль ехал вниз по Проспекту. Хотя проспектом его назвать сейчас было весьма затруднительно. Проспект - это от слова "перспектива" - широкая прямая улица, которая просматривается из конца в конец. А последние... погоди, это сколько уже? Ну да, шесть лет... у обоих концов дамбы, насыпанной когда-то через Петрову балку, строили выходы из новой станции метро. Объезды вокруг стройплощадок петляли между глухими бетонными заборами, сперва спускаясь на дамбу, а после снова выныривая наверх, на давно остепенившуюся, заросшую высокими тополями часть Проспекта. Да, сорок лет уже, как проложили Проспект через глухую окраину, по-деревенски тихую Саблинку. До сих пор ещё одна улочка здесь именуется "Саблина дача", до сих пор можно услышать искаженную бесконечными пересказами историю про страстную любовь баронессы к красавцу кучеру Саблину, каковому она выстроила уютный домик - скромный, одноэтажный, удивительно пропорциональный. До сих пор стоит, между прочим...
      Пора бы уж кончать свистопляску с переименованием улиц. Это же счастье, что город сохранил древнее название, никто и не знает, откуда взялось - одни говорят, от славного козака Чурая, даже портрет в музее висит, изготовленный, впрочем, лет сто пятьдесят назад, другие - просто от речушки Чуры, впадающей в самом центре города в Казачку (стыдно смотреть на эту Чуру, не речка - сточная канава, а знатоки говорят, когда-то имела в глубину одиннадцать метров и под илом ещё и сейчас старинные корабли лежат, чуть ли не с петровских времен... да что там петровские времена, ещё в двадцатые годы так разливалась по весне, что все прибрежные улицы затопляла), третьи же пытаются возвести название к языческой нечистой - или чистой? - силе, от которой до сих пор осталось выражение "Чур меня" и глагол "чураться"...
      А-а, браток, попустило сердечко, враз потянуло разливаться мыслью по древу? Лучше уж по сторонам гляди, раз тут оказался, до праздника чуть больше суток осталось, успеют или нет подготовить к пуску новую линию? Сейчас, конечно, времена не те, не пришлет ЦК эмиссара из столицы головы снимать, а все же приятно бы горожанам сделать подарок к празднику...
      Да только много по сторонам не увидишь - дождь пока не пошел, но воздух от влаги набух, фары его желтым высвечивают. Уличные фонари не горят - а надо бы. Троллейбусы ведь ездят, машины, да и грузовой автотранспорт работает вовсю - тяжелые КрАЗы везут к новым станциям фигурную тротуарную плитку, бордюрный камень, чернозем, обратным рейсом вывозят строительный мусор - частично за город, на свалку, частично на Кленовую рощу, подсыпают площадку... Ну, собака, хорошо у него голова работает! Пройдоха, конечно, рано или поздно зарвется и сядет, но голова - Дом Советов!..
      Навстречу "Москвичу" прогрохотал очередной груженый КрАЗ, впереди трюхал по разбитому асфальту другой. В салон потянуло вонючим дизельным выхлопом. Вот тоже проблема - за пять лет машин в городе вдвое больше стало, до черта иномарок с дизелями, а экологи тревогу бьют, говорят, дизель хуже бензинового мотора, хоть угарного газа не дает, зато выбрасывает ядовитые окислы азота и какую-то канцерогенную дрянь. Надо бы подумать, может, хоть часть перевозок, хоть в ночное время перевести на электротягу? Трамвайщики все свои материалы для ремонта путей на грузовых трамваях возят - а не завести ли десяток-другой грузовых троллейбусов? Реальное дело, 713-й и 85-й заводы вместе с "Электротягой" и "Контактором" уже делают троллейбусы - долго ли склепать пару десятков грузовых? Особенно, пока перебои с поставкой стекол из Федерации. Надо бы записать для памяти, пусть отдел гортранспорта проработает вопрос. Если наберется достаточно грузов вдоль существующих линий... точно наберется, все заводы, вокзалы, большие универмаги связаны маршрутами... где-то можно и тупички погрузочно-разгрузочные сделать, или петли, как там у них называется...
      Он потянулся правой рукой к прикрепленному под щитком блокноту с ручкой, опустил голову, черкнул пару слов, выпрямился - и вдруг в глаза ударили яркие красные фонари.
      Увлекшись раздумьями, он не заметил, как "Москвич" разогнался на спуске и оказался в опасной близости к идущему впереди КрАЗу - а тот начал тормозить перед близким поворотом. Водитель "Москвича" уверенно и энергично нажал на тормоз - совсем недавно делали...
      И вдруг машину резко швырнуло влево, в свете фар возникла серой тенью бетонная стенка забора на другой стороне проезда, уходящая в сторону, на поворот. Оттуда прямо в глаза полыхнули встречные фары, надвинулись, он ещё сильнее вдавил педаль тормоза, его швырнуло вперед, на рулевое колесо, в левой стороне груди вспыхнул нестерпимый жар, перед глазами сотнями трещин бесшумно и медленно взорвалось лобовое стекло, медленно рассыпалось сотнями искрящихся алмазов, они ещё медленнее поплыли к нему, поворачиваясь, посверкивая - и не доплыли, затопленные сплошной чернотой...
      * * *
      Водитель КрАЗа перевел дух, с усилием разжал пальцы, вцепившиеся в баранку, откинулся назад и застонал от резкой боли - кажется, ребра сломаны... В глазах до сих пор круги от фар, ослепили, гады, сразу две машины из-за поворота... Во что ж это я врезался? В забор?..
      Постепенно зрение возвращалось, он смог осмотреться - и только теперь разглядел внизу серую крышу легковушки, неподвижные руки на баранке за выбитым лобовым стеклом... а капот спрятался под буфером, похоже, радиатором в мое колесо уперся... Надо вылезть, посмотреть, что с этим придурком. На закрытом повороте, в тесноте, пошел на обгон, идиот, сам же меня ослепил, теперь из-за него... Все равно, надо посмотреть, может, ему скорая нужна, лишь бы живой остался, все срок меньше...
      Он хотел выбраться из-за баранки и сдвинуться по сиденью к правой дверце, не вылезать же на проезжую часть, ещё к кому-то под колеса - но только шелохнулся, как под вздох словно ножом шарахнуло. Лоб обсыпало холодным потом, густо, как росой, он с трудом нашел положение, в котором кололо не так сильно, и нажал на кнопку сигнала.
      Между серыми кладбищенскими стенами объезда понесся бесконечный тоскливый вой.
      Глава 15. Волны
      Я планировала зайти за Димой в больницу около пяти. Может, в шесть. В общем, после работы, как обычно. Честно говоря, он бы и сам отлично дошел до дому, но я понимала, что ему будет приятно. Вот приду я, сложим мы все его склянки-пилюли в сумку и неторопливо уйдем на волю - праздновать и отдыхать от лечения.
      Но сегодня утром мои праздничные планы как-то поблекли, да и настроение упало градусов на пять. Еще вчера весь день светило солнышко, чирикали птички. Однако под вечер начало натягивать облака, потом они сомкнулись в серое обложное безобразие. А ночью я услышала отчетливое кап-кап о подоконник. Похоже, праздновать придется под дождем. Не так и страшно, Надина дача в смысле тепла и крыши над головой вполне на уровне. Но что это за шашлыки, если их на сковородке жарить? Профанация.
      Я влезла в джинсы и любимый свитер - самый длинный и пушистый. Пока настаивался кофе, быстро пролистала ежедневник. Кроме двух дел, ничего на сегодня не намечено. Даже за готовыми отчетами никто не придет. Закончим сегодняшнюю работу, распущу я счастливый персонал на праздники и уйду сама.
      Постой-ка, милая. А куда ты Веника денешь? Четыре дня все-таки офис будет стоять закрытым. Что, пусть зверик по помойкам кормежку ищет? А если прибьет кто? Он же, пушистенький, к людям привык, доверяет. Ну уж нет! Надо его домой взять. Хотя и там его, конечно, оставлять одного нехорошо, но дома хоть еды наготовить можно... Надо с Димой согласовать. Или попросить Резников, чтобы присмотрели? Так они вроде тоже на дачу собрались... Нет, надо как-то эту проблему решить.
      Так ни до чего не додумавшись, я ушла в офис. Решила в больницу к Вэ-А по дороге не заходить - если я ему сильно нужна, сам позвонит. Нечего мужчину лишний раз тревожить. Пусть спокойно понаслаждается последним утром в гостеприимных больничных стенах, внутривенными и внутримышечными ласками сестричек, бегают там, халатиками пообтягивались, мужикам внутричерепное давление поднимают...
      И конечно, в офисе я оказалась первой. Шварц сейчас, небось, в метро трясется или на ходулях своих по кладбищу через лужи скачет. А Андрей вообще, как все эти господа на колесах, со временем вольно обращается. Если сказал, что приедет к десяти, значит, минут десять туда-сюда, или опоздает, или ждать будет. Я в этом уже столько раз убеждалась. Никогда его вовремя нет... А может, для него это и есть вовремя, может, это только я с чужим временем привыкла считаться и вечно на транспорт допуск даю. Что ему подождать десять минут, он под крышей, над ним не каплет и музычка в колонках орет, а что кто-то под дождем мокнет, ему плевать...
      В общем, вожусь я в офисе - зверю еду в мисочку положила, ничего, сожрал, не побрезговал. Чует, что Димки не дождется. Включила кофейник, бумаги разбираю... Господин позвонил, после обхода удосужился до телефона добраться. Поговорили. Ничего, голос бодрый, хоть и буркнул что-то там про погоду. Насчет кота сказал, что проблемы здесь никакой нет, берем домой. Выдал ЦУ - где искать синее пластмассовое ведро, в котором транспортировать до дому млекопитающее. Я, правда, подумала, что Веник и на руках прекрасно доехал бы, но спорить не стала.
      Около одиннадцати позвонила Надька, вообще вконец расстроенная. И дожди пошли, и у Игоря сердце прихватило, и Ларка приехать не сможет - на работе все праздники торчать придется. Я даже удивилась - с чего бы это такое трудолюбие?
      - Ты что, ничего не знаешь?!
      - А что я такое особенное должна знать?
      - Ну подруга, ты просто чудо в перьях! Мэр, Коваль, в автокатастрофе погиб!
      Я захлопала глазами, пробормотала:
      - Ни фига себе подарочек к праздничку...
      - Ну!
      - А ты откуда узнала?
      - Так от Ларки же! Она же в мэрии работает, их с утра всех под ружье...
      - Так это не сегодня случилось?
      - Нет, конечно. Еще вчера вечером. Тело в десятом часу нашли.
      Да, Надежда Пална не знает только одного - где господь Бог в данный момент находится. Все остальные сведения приходят к ней в первую очередь.
      - Так что, все отменяется?
      - Не все, только дача. Мы всех ждем в семь вечера у нас дома, сможете?
      - Сможем. Синенькие я приготовила. И ещё лобио сверх плана.
      - Класс. И шампанского бутылочку прихвати. И Вадима, конечно. Он из своего лазарета выбраться сможет?
      - Я его сегодня домой заберу. Только пить он, скорее всего, не будет.
      - Нам больше останется. А ему я компотик сварю. Он малинку любит?
      - Он все любит. А особенно внимание.
      - Такого мужчину без внимания не оставим, Анна Георгиевна, будьте бдительны! Ладно, до завтра. Жаль, Ларки не будет. И наполеона, значит, тоже.
      - Ага, целую. До завтра.
      Трубку я положила, честно говоря, с облегчением. Ничего, обойдусь без Ларкиного наполеона, вечно у неё коржи сухие, в последнюю минуту печет, не понимает, что надо дать постоять,пропитаться... А главное, ехать на два дня за город мне не хотелось.
      Еще когда на работу шла, глухое раздражение почувствовала. И с каждым часом зверела все больше. Хотя вроде и не с чего было, а настроение все равно и гнусное, и слезливое, и злое. Причем одновременно.
      Налила себе кофе и села к компьютеру - пасьянс пораскладывать, успокоиться, хоть несколько минут ни о чем не думать.
      Только не получалось не думать. Мэр погиб... И что же это значит для нашего несчастного города? Говорят, Коваль был деловой человек. Это его стараниями, большей частью, удалось у нас построить третью очередь метро. По слухам, завтра её должны были пускать. А теперь, наверное, опять все застынет... Хотя, может, пару станций и пустят. Или задержат? Нет, наверное, пустят. Не он же один там мрамор клеил и винтики крутил...
      Да, приличный человек был. Жалко только, что уже "был". Кого теперь к нашему многострадальному берегу прибьет? А-а, найдется кто-то. Свято место пусто не бывает, было бы корыто, а свиньи найдутся...
      А ведь Ковалю совсем мало лет было! Около пятидесяти, а то и меньше. Тогда тем более жалко человека...
      Эта новость ухудшила и без того неважное настроение. Я пощелкивала клавишами и постепенно закипала. Работать не хотелось просто катастрофически, прямо руки опускались.
      Тут к ноге прислонился мягкий бок - Веник с обхода явился. Мокрый, паразит. Дождь, значит, не прекратился. Муркнул кот возле ноги вопросительно - пущу такого чумазого на колени или нет? Ну конечно же пущу, что с тобой делать?
      Зверик вспрыгнул ко мне на джинсы, начал устраиваться - топчется, оставляет мокрые следы. Сейчас вылизываться начнет, не посидит спокойно, наглая морда.
      Точно, засуетился, лапку переднюю выставил. Критически осмотрел и начал вдохновенно так розовым шершавым язычком варежку свою обрабатывать.
      Смотрю - и чувствую, отвлекаюсь. Никакой фантастики не надо. Вот он, параллельный мир, у тебя на коленях. У людей настроение, у людей мэр погиб, а для него все это пустой звук. Пожрал, погулял, на мягкое-теплое уселся и красоту наводит. Гостей в дом намывает... Интересно, кого первого принесет?
      Но первым оказался один из хозяев - Шварц явился. Поставил в угол мокрый зонтик. Подошел, глянул на экран, совет дал. Глупый какой-то. Обернулась я, смотрю: да, господа, а Сережа-то не в себе. Прямо распирает его.
      Это уже давно так - в метро сплетен наслушается и нам на хвосте приносит. Вот сейчас новости совсем нестандартные - Серега весь наполнен, до самых краев. Они даже потихоньку выплескиваются через нос. Жалко, что я уже знаю, о чем речь. Испорчу человеку все удовольствие.
      - Слушай, Осинка! Что я сейчас слышал!
      - Не может быть!
      Однако вежливо повернулась к нему от экрана.
      - Мэра нашего, Коваля, убили!
      - Да что ты говоришь!
      - Точно тебе говорю! И по местным каналам в ящике толькосерьезная музыка. Все передачи поотменяли.
      - Вот это уж точно не может быть! И рекламу тоже?
      - Нет, - Серега смутился.
      Можно подумать, что это он политику на телевидении определяет.
      - Реклама идет, значит? А что за музыка?
      - Рахманинов, по-моему.
      - Хорошо хоть не "Лебединое озеро".
      Мы одновременно усмехнулись - вспомнили август 1991 года. Тогда мы с ним оба в ГИПРОпроме трудились. Надо было видеть, с каким лицом ходил парторг нашей проектной лавки. Маялся без указаний сверху, не знал, кого поддерживать, хотя бы в устной форме, а кого, наоборот, осуждать со всей коммунистической принципиальностью и беспощадностью. А премудрая республиканская столица, как назло, помалкивала. Ждала, куда события повернутся. Не знаю, что у них там среди своих творилось, но по радио и в ящике одну классику крутили, пока ГКЧП благополучно почил в Бозе. Правда, и от таких событий польза бывает - тогда я десять бутылок уксуса закупила. А мама - муки, уж не знаю сколько...
      - И что же люди говорят?
      Я-то спросила насмешливо, а Сережа ответил на полном серьезе. Он вообще-то не дурак, но всю самостоятельность мышления расходует на "Виндоуз" и "Бэйсик". И хоть понимает, что слухи из метро - почти такой же бред, как слухи из электрички, но на какой-то процент где-то в глубине желудка верит.
      - Ну, во-первых, говорят, что он погиб в автокатастрофе. Кроме него, ещё три машины разбились. Одна даже в бетонный столб въехала.
      - А как он в катастрофу-то попал?
      Шкурка у Веника почти высохла, гладить её было уже приятно, только немного сыро.
      - Так в том-то и дело! Ехал он от любовницы. А её муж, моряк Балтийского флота, сейчас на КрАЗе работает, из ревности задавил.
      - Балтийского флота?
      - Ну да. Он же сам из Калининграда.
      - Мэр?
      - Нет, муж.
      - Ну что ж, муж из Калининграда - такое бывает.
      - Правда, - тут Серега притормозил, - на другой линии по-другому рассказывали. Что Коваль лично принимал станцию "Петровское поле". По-серьезному принимал. Ходил, смотрел, проверял. Он же строитель...
      Ну, положим, никакой он не строитель. Он инженер-электрик. Я это точно знаю. Его когда-то, очень давно, из нашего политехнического выперли, и именно с электрофака. Но молчу. "Не любо - не слушай, а врать не мешай".
      - Ну, принимал он, значит. И обнаружил, что там разворовали сахалинский мрамор. Вот на него ворюги и ополчились. Чтобы замести следы, взорвали всю станцию - и его убили, и улики уничтожили.
      - А кто?
      - Непонятно пока, говорят. На исламский след похоже. По взрывчатке определили.
      Очень любопытно мне стало, чем же исламская взрывчатка откатолической, например, отличается. Но, оказалось, что это ещё не вся история... с этой линии.
      - Взрыв уничтожил залегание геологических слоев. И теперь источник Чураевской воды номер один выльет все сразу, и дамбу вместе с метро смоет не позже, чем завтра к одиннадцати часам.
      Надо отдать Сереге должное, в этом месте даже он ухмыльнулся.
      - Ну ты смотри, выходит, прямо на праздники угадали!
      - Так специально и рассчитали - чтобы демонстрации не было. Движение на Новоалексеевку перекрыли, поэтому надо срочно спички закупать.
      - Только знаешь, Сереженька, ты спички в метро не бери, сбегай в обед на базарчик - там в полтора раза дешевле.
      Серега оживился:
      - Серьезно? Ты сама видела? А то мне Машка когда ещё велела, а я все забываю.
      - А реклама, значит, идет.
      - Ну да.
      - Значит, строй не меняется? Жалко. А то ужасно работать не хочется. Ну ладно, выпей кофе и давай с делами заканчивать.
      Но у Сереги случайное упоминание супруги и повелительницы пробудило к жизни ассоциативную память.
      - Да! Тут Машка твоему Диме "ломик" передала. Она им свою матушку после операции на ноги поставила.
      Я даже поперхнулась.
      - Матушку? Ломиком?!
      Он замахал руками:
      - Не в этом смысле! Это такая смесь: лимоны, орехи, мед, изюм и курага - сокращенно "л-о-м-и-к"... Хотя, может быть, и наоборот. Но помогает замечательно!
      И выдал мне литровую баночку. Тяжеленькую.
      - Спасибо огромное, и тебе, и Машке. Передай, не забудь.
      - А? Не забуду, я запишу... Она Диму очень уважает. Расстроилась, когда узнала, что он в больнице.
      - Ты утешь её - выздоровеет он. Мне врачи обещали.
      Сережа кивнул своими лохматыми белокурыми кудрями и вытащил блокнот записать спасибо Машке.
      Пока он пил кофе, я все-таки "пирамиду" разложила, за что была награждена электрической музыкой.
      Потом мы поменялись местами и вплотную занялись уроками.
      Так до самого вечера и пропахали. Приезжал и уезжал Андрей, пришла девочка Саша. Я выдала ей жалованье, которое она же в банке и получила.
      Бухгалтера у нас своего нет - Сашка нам все балансы ведет. Отчеты с конфетками в налоговую таскает. Наши кровные, ею же выписанные, в банке получает. А потом уже мы их по ведомости друг дружке раздаем.
      Около шести я господ сотрудничков по домам разогнала - к празднику готовиться. Да и самой пора было собираться. Взяла Машкин подарок, сунула в пакет. Вытащила из указанного руководством места синее пластмассовое ведро и устроила в авоське так, чтобы оно на боку лежало, а сетка верх затягивала. А потом взяла сонного Веничку и аккуратненько его внутрь уложила. Он не возражал, посмотрел пытливо и зевнул. Неси, мол, меня, куда хочешь, делай, что хочешь, я тебе доверяю.
      А я пошла за господином своим - домой из больницы отводить.
      Глава 16. Клянусь, это убийство!
      Шестого ноября ровно в десять утра в кабинете у первого зама начальника областного УВД полковника милиции Кучумова звякнул зеленый телефон - прямой городской.
      - Здравствуйте, Дмитрий Николаевич, - мелодично проворковал барственный голос. - Увы, не могу сказать "доброе утро", к сожалению, далеко не доброе нынче утро. Вы, боюсь, не узнаете моего голоса по телефону, напомню, мы с вами разговорились на презентации фильма...
      Кучумов отвернул трубку в сторону, прочистил горло. Только Слона сегодня не хватает. Как будто без него хлопот мало... Да ещё про фильм напомнил с чисто слоновьим тактом...
      - Здравствуйте, Борис Олегович.
      Что в переводе означало: не разыгрывай конспирацию, говори по делу.
      - Рад слышать. Понимаю, как вы сегодня загружены, но дело не терпит отлагательства. Нужно срочно переговорить.
      - Слушаю.
      - Лучше лично.
      Кучумов сцепил зубы, медленно вдохнул, раздувая ноздри, выдохнул.
      - Через пятнадцать минут под ивой.
      Положил трубку. Побарабанил пальцами по столу. Почему так долго тянул Слон? Почему не явился с претензиями раньше? Ждал, пока я дойду на медленном огне? Добирал улики? Ладно, разговор покажет...
      Он снял мундир, повесил на плечики во встроенном шкафу, натянул свитер с высоким воротом, который прикрыл форменную рубашку, сверху надел куртку. Оставались, правда, брюки с красным кантом, но черт с ним. Не лампасы. Пока что.
      Вышел из кабинета, бросил секретарше:
      - Буду через тридцать минут.
      - А если Мирон Александрович позвонит?
      - Встреча с информатором. По делу Коваля.
      Кучумов перешел через Добролюбовскую и направился к месту встречи по другой стороне. Дубова разглядел издали - тот уже ждал, сидел, откинувшись на спинку скамьи под ивой возле районной библиотеки, листал книгу. Чуть дальше к краю тротуара прижалась неприметная темно-вишневая "пятерка", слегка припыленная. Хватило ума не являться на "вольво"...
      Дмитрий Николаевич опустился рядом с Дубовым на скамейку, пожал руку.
      - Что стряслось?
      Борис Олегович протянул ему книгу:
      - Не попадалась на глаза?
      Кучумов небрежно пролистал несколько страниц, заглянул в оглавление.
      - Здесь все старое, обложку только новую сочинили...
      Вернул книгу хозяину, конвертик незаметно сунул во внутренний карман. "Странно, пайку принес, как вроде ничего и не было, - думал он. - Что за хитрый ход?"
      - Дмитрий Николаевич! - проговорил Дубов, театрально сведя брови. Простите, что отнимаю время в такой горестный и напряженный день, но безвременно ушедший из жизни Саша Коваль был моим давним и близким другом, и я не успокоюсь, пока подлые убийцы не будут найдены и покараны!
      Кучумов опешил. Что это он несет?! Да нет, не тот человек, чтобы без толку выступать. Не-ет, определенно хитрый Слон что-то затеял! Впрочем, пусть приоткроет карты...
      - О чем вы, Борис Олегович? Какое убийство? Обыкновенная автокатастрофа, прискорбный случай, конечно, но никакого криминала. Водитель КраЗа, с которым он столкнулся, тоже серьезно пострадал. Переломаны три ребра, пришлось удалить селезенку... Сам Коваль почти не травмирован. По предварительному заключению, причина смерти - остановка сердечной деятельности. Разрыв сердца, как говорится. Увы, реанимировать не удалось...
      Дубов сосредоточенно набивал трубку. Долго раскуривал от особой английской трубочной зажигалки - с откидной крышкой и широким пламенем. Наконец выпустил клуб дыма.
      - Искусная инсценировка, Дмитрий Николаевич! - отчеканил он. - Клянусь вам, это убийство! Хитро задуманное, безукоризненно осуществленное, демонстративно и нагло приуроченное к празднику вообще, к личному триумфу Саши... сколько души вложил он в эту очередь метро... И не мне вам рассказывать, кому мешал этот кристально честный человек! Поднимите на ноги всех, но найдите улики! Вы должны остановить распоясавшихся дикарей. Ищите руку Арсланова!
      На протяжении этого краткого монолога голос Дубова несколько раз менял интонацию, в нем слышалось и негодование, и пафос, но заключительная фраза прозвучала жестко и однозначно: это был приказ.
      Но Кучумов не спешил щелкать каблуками. Да, конечно, ты меня за глотку держишь, но все равно завтра разоблачать не кинешься. Теперь, когда Коваль умер, ослабла твоя позиция, господин Слон. Теперь я тебе куда нужнее, чем раньше, и не просто я, а я в своем кресле и верный друг.
      - Борис Олегович, можете не сомневаться, искать будем как следует, все-таки первое лицо города, не сопляк какой-нибудь, вздумавший из себя Пинкертона строить... по приказу упрямого болвана...
      Тут Кучумов сделал кратчайшую паузу, а Дубов бросил на него взгляд искоса.
      - И все же, говорю вам, это просто дорожное происшествие, поверьте моему опыту. Сколько не ищи, а злого умысла не найти и не доказать.
      - В таком случае, если вам не удастся найти улики и доказать злой умысел, останется предположить, что на убийц работал человек незаурядного ума и большого опыта - и искать этого человека. И вы будете искать, и вся общественность.
      Кучумов вздрогнул. Сказано было более чем ясно: не найдешь компромат на Арсланова - сам пойдешь соучастником и покровителем своих детишек-преступников и их босса, гнусного убийцы Арсланова...
      Он поднялся со скамьи.
      - Что ж, Борис Олегович, может быть, ваша интуиция зорче, чем милицейская логика. Мы будем искать всеми силами, не отвергая с порога ни одной версии. Это я могу пообещать твердо, и вам, и всей общественности...
      Полковник уходил, чуть сутулясь, а Дубов внутренним слухом слышал недосказанные слова: "Но большего не обещаю".
      Ах, мерзавец! Ничтожество в погонах! Ты думаешь, без мэра я уже не Слон? Рано зачирикал, ты ещё будешь щелкать каблуками и ножкой шаркать!..
      Он затянулся ещё раз, выпустил дым и взял себя в руки. Ну что, право, сердиться на человека. Все могут ошибаться. Мы ещё будем больши-ими друзьями, Дмитрий Николаевич!
      Глава 17. Удобный случай
      Шестой час, но уже темнеет. А может, потому, что дождик целый день то покаплет, то перестанет.
      В такую погоду только сумасшедший будет на лавочке сидеть. Но здесь больница совсем другого профиля, сумасшедших не держат, поэтому во дворе было действительно пусто. Только лежали на мокром асфальте квадраты света из окон. Я поднялась по вечерней лестнице - в смысле, по той, где вечером местные входят-выходят, - в отличие от дневной, парадной, и потому вечером всегда закрытой.
      Здесь потихоньку от врачей дымили, покашливая, больные. Смотрели в окно - не идет ли кто из близких. А иногда (это я видела сама) господа студенты по этой лестнице с лекций сбегали. Рядом с отделением чернобыльцев теперь кафедра медицинской радиологии. Чтоб было ученым поближе к экспериментальному материалу. Чтоб ножки не били, добираясь до подопытных...
      В палате я Диму не нашла. Сосед его, Роман Ильич, не отрываясь от газеты, сообщил, что Вадим Андреич в ординаторской играет с врачами в шахматы.
      Я поблагодарила и пошла в ординаторскую. И ничего подобного. Никакими шахматами здесь и не пахло (совсем как в старом анекдоте). Наоборот, господа лекари плюс четверо пациентов горячо обсуждали злободневную тему смерть мэра.
      Почему врачей этот вопрос волнует, понять не сложно - чернобыльская клиника находится на балансе города. Пока был у нас порядочный мэр, честный человек (насколько это вообще в политике возможно), клиника скрипела, но работала. А придет на смену нормальный ворюга - и все, привет. Урежут финансирование под лозунгом "лечиться даром - даром лечиться" (вот же придумала какая-то сволочь!), либо совсем больницу закроют.
      А что, у нас это запросто. Вот год назад произошла у моей знакомой жизненная драма - муж бросил. Муж у неё тот ещё был, ей бы подумать да порадоваться, а Ольга, умница, решила отравиться, наглоталась таблеток. Мама её вовремя в комнату зашла, вызвала "скорую", свезли в больницу. Одним словом, откачали. Мама сама слегла с сердцем, а к Ольге в больницу ходила я - лекарства таскала, шприцы, даже перчатки резиновые: в больнице ничего нет, все за счет пациента... (Насмотрелась я там, наслушалась всякого. К примеру, такой эпизод: одна юная дама с мужем покушала грибочков, через двое суток пришла в сознание, и первые её слова были "А этому ироду хоть бы хны!" Квинтэссенция супружеской любви. Но это так, к слову.) И вот однажды вижу - стоит заведующая этим самым токсикологическим отделением, единственным на весь город, сама не своя. Курит. Из ноздрей дым, из глаз слезы черные. И что, вы думаете, оказалось? Решают, не закрыть ли больницу на зиму. Нечем платить за отопление.