- Адрес говори...
      Сыщик-самоучка по карманам шарит - адрес вроде ищет. А сам все шею тянет, "вольво" высматривает...
      "Пятерка" успела к перекрестку возле Выжлятников как раз в тот момент, когда светофор переключился с зеленого на желтый. Еще есть пара секунд, можно газануть и проехать... Но торопиться не будем, пусть клиент проявится.
      - Слушай, давай быстрее, друг, тороплюсь я.
      "Зеленый ты, братишка, нельзя так раскрываться. Одно слово любитель", - подумал Алексей. Но вслух сказал:
      - На тот свет торопишься? Успеешь еще. Вот смотри, видишь, "девятка" влево поворачивает из правого ряда - нарушает. Если бы я сейчас газанул, она бы мне как раз всю правую сторону снесла. Меня, может, только задело бы - перелом или пару трещин. Хотя мог бы и ушибами отделаться. А ты...
      - Прости, не учел. Только теперь давай быстрее.
      - Как скажешь.
      "Опель-рекорд" остановился в левом ряду, на корпус сзади. Алексей покосился в боковое зеркальце. Алик поглядывал на светофор, Саша-Е уставился прямо перед собой деревянными глазами.
      Загорелся зеленый. Алексей суетливо - напоказ - воткнул передачу, рванул "пятерку" вперед. Дубовский "вольво" был ещё виден, Антон не спешил. Постепенно нагоняли. Вот уже всего три машины осталось.
      Пассажир забеспокоился.
      - Слышь, друг, ты все-таки не так быстро, а то и в самом деле убьемся.
      Алексей пожал плечами:
      - Что-то ты, парень, как баба, семь пятниц на неделе у тебя, то быстрей, то не так быстро...
      Однако газ сбросил и чуть прижался к обочине. Справа вдоль дороги тянулась шеренга тополей, за ней - трамвайные пути, пустая полоса метров десять и высокий каменный забор завода. Слева - мрачноватый строй дубов. Лес, только не дикий, а высаженный ещё в допотопные времена, в двадцатые, что ли, годы...
      Белый "рекорд" висел на хвосте, но держался чуть левее. Впереди показался перекресток - забор кончился, вправо уходила узкая дорога к заводской спортбазе. И вдруг "рекорд" выдвинулся вперед на полкорпуса и стал плавно прижимать "пятерку" к обочине.
      - Чего он, чего он?! - задергался пассажир.
      Алексей сделал испуганное лицо, резко свернул на боковую дорогу и ударил по газам. Но "рекорд" его мгновенно обошел, вырвался вперед и с заносом затормозил, перегородив дорогу. Алексей тоже нажал на тормоз, причитая:
      - Вот мать твою, вот мать...
      Из "опеля" вылетел дюжий мужик в черной бороде и надвинутой на глаза кепочке, рванул правую дверцу и за грудки выволок топтуна из машины. Мужик кричал:
      - Ты че, гад, за моей бабой гоняешься, а?!
      Водитель "опеля", помельче размером, но тоже в черной бороде, оказался возле Алексея, вежливо раскрыл его дверцу, громко сказал:
      - Так, братан, извини, что бизнес поломали, на тебе пятеру и вали отсюда!
      Справа доносился треск кустов, удаляющиеся выкрики:
      - Ну чего ты, чего ты?!
      Лера уже сидела в "пятерке". Алексей сдал назад, в два приема развернулся на узкой дороге и заторопился к "Лесному".
      * * *
      В восемнадцать часов Дубов вызвал к себе бригадира Алексея для доклада.
      Алексей излагал очень сжато и конкретно:
      - В 13.05 Лера обнаружила чужую слежку за госпожой Иващенко. К сожалению, наблюдатель проявился слишком поздно, уже после вашей с ней встречи.
      Дубов чуть повел бровью, но промолчал. Алексею нельзя часто выговаривать, слишком казнится.
      - Наблюдатель был задержан и допрошен. Гусак Алексей Сергеевич, 1977 года рождения, проживает по улице Бестужева-Рюмина, дом 37...
      - Хм... Ваш тезка, мой сосед, - иронически отметил Борис Олегович.
      - Сотрудник фирмы "Татьяна". Задание получил от Виктора-второго - это Терещенко Виктор Владимирович, нынешний начальник охраны "Татьяны", 1971 года рождения, Полтавская, 24, квартира 6.
      - Такие мальчишки вместо Короля Артура? М-да, теряет марку господин Манохин...
      - Терещенко, предположительно, получил приказ на эту слежку от Манохина лично.
      - Непродуманный поступок со стороны Манохина, - обронил Дубов и поиграл желваками. - И что же сей юноша успел выследить?
      - Место жительства, место работы, регулярные маршруты следования, личности сотрудников, описания внешности отдельных посетителей фирмы, адреса родителей и, предположительно, друзей - два адреса, без номеров квартир и фамилий. Наблюдения вел с 14 октября, в одиночку, без сменщика.
      - Дилетанты... Что же вы его раньше не засекли?
      - Хитрый. Лера его приметила ещё два дня назад, когда начала работать по Иващенко - он чинил во дворе фирмы АСДИК четыреста седьмой "Москвич". Там постоянно люди возятся с машинами, гаражики-сараюшки. А сегодня поймала на горячем.
      - Поблагодарите от моего имени... Кто проводил допрос?
      - Евженко Александр.
      - Вам не кажется, Алексей, что братья Евженко несколько... м-м... грубоваты?
      - Не беспокойтесь, Борис Олегович, клиент через неделю будет бегать.
      - Надеюсь, не за Анной Георгиевной... Но, между прочим, охрану вы от меня отвлекли, Алексей.
      - На три минуты двадцать секунд. Виноват, Борис Олегович. Ситуация потребовала.
      - Полагаю. Тем не менее, не будем считать это прецедентом, Алексей...
      И достаточно. Алексей ревностен и чуток. В данном случае чутье подсказало ему правильное решение.
      * * *
      Вечером в четверг Манохин пришел домой поздно, гораздо позже обычного. Валентина уже и злиться перестала - всерьез обеспокоилась, не случилось ли с мужем чего.
      Измены она не боялась. Но у Евгения Борисовича стало пошаливать сердце. Вот это и тревожило.
      Когда, наконец, щелкнул замок, она выскочила в коридор - ибессильно прислонилась к двери: муж как ни в чем не бывало снимал туфли.
      - И где ты, друг мой дорогой, ошивался?
      - В больнице был. У сотрудника.
      - А позвонить?
      - Не до того было.
      - Что-то ты мне не нравишься. Выпил, что ли?
      - Немного. Не волнуйся.
      - Я не волнуюсь. И с чего это тебя к бутылке потянуло? С какой такой радости?
      - Без радости, Валь. С родственниками сотрудника пришлось выпить.
      Валентина опешила. Ее Манохин, человек безмерно щепетильный относительно табели о рангах, вдруг хлещет водяру с какими-то родственниками какого-то сотрудника! Что-то стряслось!
      - Есть будешь?
      - И побольше.
      Ну хоть тут порядок - и Валентина Дмитриевна отправилась на кухню, в который уже раз за вечер подогревать ужин.
      Пока она гремела сковородками, появился Манохин, одетый по-домашнему. Свято уважая заповедь насчет сердца мужчины, путь к которому лежит через желудок, Валя терпела с расспросами, пока муж не отставил пустую тарелку.
      Потом заварила две чашки чаю покрепче, придвинула к Евгению варенье и присела на соседний стул.
      - Расскажи-ка ты мне поподробнее. Что за сотрудник? Какие родственники? И с каких делов ты с ними водочку потреблял?
      - Не водочку, а коньяк. А потреблял потому, что надо было.
      - Ты лучше скажи, что за сотрудник? Уж не главбух ли твой в больницу загремел?
      - Да пока миловал Бог... В больницу загремел один парнишка, новенький, из юротдела.
      - Опять охрана дурака валяет? И во что этот парнишка вляпался?
      - Избили его. Хорошо избили.
      - А ты чего сочувствовать полез?
      - Избили при выполнении задания. Моего задания.
      - Прости, милый, я что-то не понимаю. С каких пор ты стал своим гориллам задания раздавать? Что, Виктора-второго тоже убили? Или он уволился? Да что происходит у тебя в лавке, черт подери?! - Последние полгода нелегко дались Валентине Дмитриевне, ей стало изменять профессиональное спокойствие. Вот и сейчас голос прозвучал излишне громко.
      - Не ори! Сам в делах своих разберусь. Не лезь!
      Валентина вскочила, будто её током ударило. "Не лезь!" Не было ещё такого, чтобы Манохин на неё голос повысил. И за что?!
      - Не лезь?! Тебя полночи дома нет, в офисе нет, мобильник не отвечает, я все больницы, все морги обзвонила, милицию - не случилось ли с тобой чего-нибудь, не прихватило ли сердце, а ты теперь мне глотку затыкаешь?! Из-за какого-то сопляка орешь на меня? Скотина!
      Валентина так хлопнула рукой по столу, что самой стало больно. Убежала в спальню, грохнула дверью. "Сколько можно сдерживаться, я что, не человек?" На глазах закипали слезы.
      Но выучка быстро взяла свое: психолог - он и для себя психолог. Чуть успокоилась, вытерла слезы, высморкалась. Ухмыльнулась при виде двух черных пятен от туши на носовом платке. Пора завести черные носовые платки для семейных ссор.
      Через пару минут Валентина проглотила таблетку валерьянки. А ещё через пару минут вышла из спальни и вернулась на кухню.
      Манохин пялился в беспросветную темень за окном. Чай в чашке остыл, так и не тронутый. Зато в пепельнице дымился уже третий окурок.
      Так. Значит, случилось нечто экстраординарное. Чтобы Евгений Борисович курил дома в открытую?
      Но сию минуту расспрашивать не стоит. Валентина Дмитриевна взяла рюмку, налила себе немного красного вина, отпила. Еще разочек. Потом закусила ягодкой из варенья. Хлебнула чаю. И все молча, нейтрально, как будто ничего не случилось.
      Манохин очнулся. Повернул голову.
      - Валюш, извини. Зря я тебя облаял. Дела допекли.
      - Женечка, я-то извиню. Только пойми: это ты не меня, ты себя обидел. И кстати, в первый раз уж не помню за сколько лет мы ссоримся из-за работы.
      - Я понимаю. Просто плохо мне, очень плохо.
      - Милый мой, сейчас мы спокойно во всем разберемся. Только давай сразу договоримся: это просто ра-бо-та. - Последнее слово она произнесла по слогам. - Я очень не хочу, чтобы просто работа мешала нашей жизни. Запомнил?
      Манохин кивнул.
      - Да, в работе могут возникать проблемы. Их надо обдумывать и решать. Но не переживать. Переживания - это занятие для чувствительных дам, а не для деловых людей. А теперь спокойно рассказывай, что произошло. Только факты.
      - Избили моего сотрудника, молодого совсем пацана - пришел к нам только два месяца назад. Врачи говорят, что кто-то обработал его очень грамотно - болезненно, но жизненно важные органы не задеты. Переломов нет, печень и почки целы. Лицо отделали так, что еле говорит - губы разбиты, зуба одного нет.
      - Дальше.
      - Нашли его в среду в кустах возле приемного покоя гинекологического отделения четырнадцатой больницы, за заводами, перед Авиагородком, знаешь?
      Валя кивнула.
      - Собственно, даже не нашли. Кто-то позвонил из города на коммутатор женщина, мол, кровью истекает у вас прямо под приемным покоем.
      - Юмор, я так понимаю...
      - Уложили на стол, зашили. По документам выяснили, кто такой, где живет. Сообщили в милицию, те нашли родителей. А безутешные папа-мама не в больницу кинулись, а в фирму, бабки качать. Пришлось их в кабак вести, ублажать. Пообещал, дурак, что вытащу парня, лечение оплачу.
      - Правильно пообещал. По суду тебе куда дороже обошлось бы производственная травма. А так - по совести поступил, показал великодушие... И без скандала.
      - Вот именно! Эти куркули решили меня подоить. Мамаша там особенно старалась: вот мы в суд, вот мы всему народу, пусть весь город знает!.. Только-только удалось с Мюллером дело замять, не хватало мне новой шумихи. Слава Богу, папочка оказался нормальный жлоб - все забыл ради случая выпить на халяву... Ничего, мамочка после первой тоже подключилась...
      - Ну успокойся, с куркулями поладил, будем считать. Но ты хоть разобрался, за что его? Какое задание ты ему дал? Как его звать хоть, мальчика-то?
      - А бес его знает, вроде Леша или Леня. Не помню.
      - Хорош... Не помнишь, как сотрудников твоих зовут!
      - А на фига он мне? Пусть его имя Виктор помнит.
      - Ладно. Так что же этот Леша-Леня делал такого, что его избили?
      Валентина очень не любила вспоминать историю с Мюллером. И скандал все-таки полностью замять не удалось. И Зою страшно жалко. До сих пор перед глазами вся в слезах, на вокзале... Отправили в Луганск, к родным, денег дали. Бедняга, забитой бабой всю жизнь прожила, мужики всю душу делами своими дурацкими выжгли... И дочку жалко.
      В этом вопросе был у Валентины Дмитриевны пунктик - даже не пунктик, а главный пункт мировоззрения. Не относя себя к феминисткам, она была твердо убеждена, что женская шкала ценностей - дети, семья, дом - куда важнее всяких мужских глупостей, что потому именно женщине должен всегда принадлежать решающий голос, а иначе остается она всю жизнь существом забитым и бесправным, безгласной рабой...
      И только следующие слова мужа, чудовищно безумные, вернули Валю в нынешний вечер.
      - Да велел я за вашей бывшей, Иващенко, последить... Вдругрешит воспоминаниями с кем-то поделиться. И вообще зажилась она на этом свете. На неё глядя и другие оборзеют.
      Несколько секунд Валентина только беззвучно раскрывала рот. А потом её прорвало:
      - Идиот!!! Кого ты из себя корчишь?! Господи, какой кретин... Жить надоело?! Сказал же тебе папа - оставь её в покое!
      - Папа сказал... - произнес Манохин слегка презрительно.
      - Ах, ты ещё на папу хлебало разеваешь?! Да где ты сейчас был бы, если бы не папа? Или за решеткой, или на том свете! Это ты зажился, в долг живешь - папе должен! Папа из-за тебя... ладно, из-за нас... попал к Слону на крючок, а ты...
      Валентина вскочила, нервно заходила по кухне. Снова плеснула себе в рюмку - только теперь коньяка. Опрокинула по-мужски. Опять зашагала туда-назад.
      Отец Валентины, полковник милиции Кучумов, был для дочери не просто высшим авторитетом. Само его существование и должность обеспечивали и ей, и Манохину мощную защиту - далеко не всякий следователь или прокурор стал бы углубляться в делишки дочери и зятя первого зама начальника облуправления внутренних дел. И вовсе не требовалось Кучумову для этого давать указания, говорить хоть слово, да что там говорить - вообще что-то знать!.. Зато слово отца было для Валентины законом. И когда Слон сунул под нос полковнику ту проклятую видеозапись с рассказом шлюхи, сбежавшей из борделя и прямо обвинявшей Манохина и её с братом Юрой, отцу деваться было некогда, он уступил шантажу, стал пешкой в руках Дубова, лишь бы выручить детей... Вот в этом видела Валентина Дмитриевна свою вину, свою и мужа, и дала себе зарок: больше никак папу в жизни не подведу. А теперь Женька безмозглый...
      Она вдруг резко повернулась:
      - А ты, когда задание давал, не подумал, кто Аську прикрывает? На кого она сейчас работает? Ты не подумал, кому можешь дорожку перебежать? Ты вообще о чем-нибудь подумал?!
      Ну что, что с ним говорить, что он сейчас понимает? Если он вообще когда-нибудь что-то понимал! Господи, как давит в висках! Но-шпу выпить, что ли? Нет, медленно действует...
      - Дай сигарету!
      Валя затянулась, второй раз, третий - и почувствовала, как отпускает голову и сердце перестает проламывать грудную клетку.Опустилась на стул.
      - Так. Отвечай коротко и по существу. Ты говорил с этим, Лешей, Леней?
      - Не говорил, я с родителями...
      - Но надо же было узнать, кто его бил и за что!
      - Виктор-второй к нему съездил, поговорил.
      - Слава Богу, хоть до этого додумались! Ну рассказывай же, что из тебя слова клещами приходится тащить?!
      - Сама глотку затыкаешь, - огрызнулся Манохин.
      Валентина затянулась ещё пару раз.
      - Все. Успокоились. Повторяй слово в слово все, что запомнил.
      Манохин, хоть и мог иногда рявкнуть на жену, но не забывал, что в трудные моменты Валентина с отцом всегда оказывались его главным резервом и запасным выходом. Сейчас пьяный кураж постепенно покидал Евгения Борисовича и до него начало доходить, что Валентина, возможно, права, и что успешно выигранная схватка с родителями-куркулями далеко не исчерпала проблему.
      - Иващенко была в НИИ ОП. Пешком прошла до Хазарской через сквер, ему тоже пришлось идти пешком. Возле Дворца бракосочетания села в белый "вольво"...
      Валентина застыла.
      - ...номер не то 00-01, не то 10-00...
      - И тебе этот номер ничего не говорит? - голос Валентины зазвенел.
      Манохин глянул, не понимая.
      - Ты что, совсем мозги пропил?! Кто ездит на белом "вольво", номер "а 00-01 ЕТ"? Ты даже этого не знаешь? Слон, Слон на нем ездит!
      - Погоди, погоди, - растерянно бормотал Манохин, - он за мной тогда "опель-рекорд" присылал, номер был с семеркой, что ли...
      - Это за тобой, шестеркой, он послал "опель" с семеркой! Что, по-твоему, у него одна машина? Даже у тебя во дворе фирмы четыре штуки стоит! Господи, весь город...
      Валентина оборвала себя. Помолчала, ещё раз затянулась, выпустила дым через нос.
      - Что дальше было?
      - Леша схватил какую-то тачку, поехал следом, но их притер и остановил белый "опель-рекорд"...
      - Господи!
      Тут и Манохин запнулся. Перевел дух, продолжил:
      - Его вытащили из машины, стали кричать, зачем он за чьей-то женой следит, загнали в кусты, били и выспрашивали. Он все сказал, что знал, щенок...
      Валентина презрительно скривилась. На языке уже вертелось "Ты бы на его месте ещё не то сказал", но вовремя сдержалась.
      - Кто угодно сказал бы. Тем более мальчишка, который не понимает важности дела. Ладно, это все?
      Манохин молча кивнул.
      - Итак, тебе прямо было сказано: не трогай женщину. Сказано было, что так велел Слон, который и нас с тобой за глотку взял, и отца. А ты решил, что всех хитрее, - и вот теперь Слон знает, что его требование не выполнено. Настройся, что с этого дня начнешь ему отстегивать не десять процентов, а двадцать. И наше счастье, если обойдется деньгами, если не появятся новые трупы. Например, твой и мой...
      Валентина снова встала, прошлась по кухне. Она кипела.
      "Ну почему мужики вечно такие самонадеянные болваны?! Ладно, ты решил что-то сделать - допустим. Но сперва хоть совета спроси. Не у меня, если дурой считаешь, у папы. Уж в чем-чем, а в слежке он получше тебя разбирается, да и мозгов у него - дай тебе Бог половину, муженек милый... Послушал бы умного совета, глядишь, на одну проблему меньше решать пришлось бы..."
      Всю жизнь она знала, что за спиной у неё мудрый и всесильный папа, и хотя с детских лет приучена была, что на папиной служебной машине ей ездить нельзя и что иметь такого папу - не привилегия, а дополнительные обязанности, но ощущение прикрытой спины позволяло ей жить спокойно, уверенно и смело. И сейчас она, не признаваясь себе, верила, что папа все уладит и что на этот раз обойдется без трупов. А что мужу сказала - так и надо, иначе не прочувствует.
      - Ладно, Евгений, думаю, ты что-то понял. Но сейчас, среди ночи, такого дела не решишь. Завтра я поеду к папе... - Запнулась, пересилила себя, поправилась: - Или вместе поедем, посоветуемся. Может, он придумает, как сделать, чтобы обошлось малой кровью...
      Глава 13. КЗОТу вопреки
      День бежал за днем. Я быстро привыкла к новому расписанию. Хорошо, вставать можно почти в восемь, не торопиться. Перед работой забежать на базар за витаминами для Вэ-А, потом в больницу. Что-то принести, ненужное забрать. Причем успеть сделать это между девятью и десятью часами - чтобы и доктора поймать, послушать, как на самом деле обстоят дела у моего господина, сам-то разве правду скажет? Он же крутой мужик, жаловаться не приученный... Потом в фирму до вечера - работу делать надо. И, что самое интересное, в срок. Вечером, в шесть-семь, опять к Диме - рапорт сдать, ЦУ на завтра получить и домой. Готовить, убирать, стирать, и прочая, и прочая, и прочая... Интересно, государыня императрица Александра Федоровна "Ариэлем" стирала или "Лотосом"?
      За исключением совершенно обалденной среды - так славно было с девками повидаться, на часок забыть обо всем, плюс шикарный обед в "Лесном" (хотя Слон с его неприкрытыми ухаживаниями изрядно портил аппетит), вся неделя так в суете и прошла. Дела, звонки, больница...
      Да ещё дедушке Власову регулярные рапорта по вечерам. Димка подумал-подумал, велел про "Лесное" доложить: мол, продолжаем внедрение. Ничего, порадовались дедушка, что-то даже двусмысленно-поощрительное изрекли.
      Вот сегодня уже суббота - а я все равно сижу в конторе. Отчеты пишу. В час должна появиться девочка Саша, возможно, вместе со своим младшеньким. Он у неё хоть и пятилетний, но исключительно крупный и очень солидный - в папу. Муж у девочки Саши (тоже отменного роста) - господин очень невозмутимый и очень неторопливый. Как кормленый удав. Ничем его из состояния равновесия не вывести. Сашка резкая, импульсивная, а мужики вдвоем её бурный темперамент уравновешивают.
      Сегодня часов до пяти провозимся, никак не меньше. И завтра, хоть воскресенье, тоже придется выйти поработать. Деваться некуда - скоро ноябрьские праздники, щедрое правительство целых четыре дня отвалило. Да и шестое - день рабочий, но предпраздничный, часов с двенадцати народ уже на рабочих местах отмечать начнет. Вот у нас целых пять дней плодотворного труда и выпадет.
      Дело даже не в том, что все люди выходные будут. Пусть. Мы-то можем и офис открыть, и даже какие-то бумаги изобретать. Но... Почти весь наш с Надей СИС легче всего (и проще, кстати) найти именно на рабочих местах и по рабочему телефону. А раз праздники - девчонки кто по дачам, кто по гостям. У кого-то дома нет телефона. В общем, не найти человека.
      Наш хлеб - информация. И людьми, которые нам её добывают, мы дорожим, зря не беспокоим. До людей не добраться, значит, и до информации тоже. Все логично.
      Поэтому я сегодня работаю. Готовлю черновики для Сережи - пусть он их в понедельник в удобочитаемый вид приведет.
      Звякнул телефон - Мария Леонидовна вчерашние сообщения передала. Я её сама предупредила, что сегодня можно по телефону и что я буду в офисе. Поохали вместе по поводу испортившейся погоды, пожелали друг другу приятных выходных. Договорились, что я позвоню завтра вечером.
      Вспомнилось мне, как нанимали мы наш контактный телефон. Приходит раз Дима и говорит, что нашел полезного сотрудника. Я думала, какого-нибудь опера размером с трехстворчатый шкаф. Но в условленное время пришла к нам милейшая крошечная дама. Голос - чудо, терпения - море и замечательные зеленые глаза, хитрые и добрые. Договорились о режиме работы, об оплате, а потом пошел у нас вольный треп под кофеек. Я поинтересовалась, почему Мария Леонидовна телефонной барышней трудится.
      Она объяснила, что её контора замечательная (небезызвестный ГИПРОзавод) не выплачивала своим сотрудникам зарплату уже несколько более года. А потом и вовсе коллектив отправили в отпуск без сохранения содержания. На одну пенсию прожить невозможно. Да и каково человеку, который всю жизнь по восемь часов в день вкалывал, вдруг остановиться на всем скаку и предаться заслуженному отдыху на свои максимальные двадцать семь долларов в месяц?..
      В общем, дала она объявление в газетке, что предлагает услуги контактного телефона. Раз позвонил какой-то маньяк, другой раз... Потом нормальную работу предложили - принимать заказы на сантехработы, поработала немножко. Стала в трубах разбираться, всякие там дюймы-фитинги. Не то чтобы сильно разбираться, но слова выучила... Фитинги кончились с очередным запоем у господина водопроводчика.
      А потом материализовался новый работодатель, некто Вячеслав Романович. Молодой парень, который начал разворачивать хитрое дело - изготовление всякой лепнины из гипса. Технология, то-се... Перспективно, в общем. И объявление дал, что предлагает надомное производство.
      Народ на слово "надомное" и клюнул. Звонков было столько, что с ума сойти, человек по двести в день интересовались, как бы озолотиться или, чаще, на хлеб заработать. И с каждым поговорить надо, объяснить, выслушать, посочувствовать.
      - Хорошо еще, что я в тонкости не лезла. Только людей на ознакомительную беседу приглашала. И то хватало. Первого клиента принимала ещё в постели - в шесть утра. Последнего - тоже в постели, в двенадцать ночи, - с невинным лицом рассказывала Мария Леонидовна.
      В общем, несмотря на относительно приличный заработок, решила она отказаться от лепнины и передала её своей дочери Ире. Та живет рядом, но отдельно. Телефон свой, а нервы пока крепче, потому что моложе.
      Да, после такой каторги наши клиенты - просто ангелы. Вежливые, спокойные... И всего пять-семь звонков за день. Санаторий...
      Правда, мы Марию Леонидовну жалованьем не обделили. Первые же две недели показали - надежнейшая дама. Ни одного нужного человека не отшугнула, ни одному лишнего слова не сказала и всегда на посту - как 01, 02, 03. И к нам очень прилично относится. В наше сложное время это не пустяк.
      Я вытащила из Димкиного стола последние законодательные акты и начала прорабатывать. Куда деваться, надо идти в ногу с творческой мыслью наших поборников добра. Которые не покладая ног придумывают, как своими поборами последнее добро отнять у людей (именно ног в их, так сказать, исходной точке, потому что другим местом таких законов не придумаешь).
      Подозревала я, что неделька каторжной получится. Так и вышло. Монотонная такая каторга. И чем больше работы делаешь, тем её становится больше...
      Не жалуйся, Анна Георгиевна, не стоит. Никто тебя не пожалеет. Да и не надо. Жизнь хороша. Потому что другой все равно не будет.
      * * *
      Вымотанный за день Кучумов приехал домой только к десяти вечера. Хоть суббота, хоть воскресенье, для милиции предпраздничные дни - всегда самая работа, а теперь ещё эти параллельные демонстрации. Это тебе не радостное шествие охваченных всеобщим подъемом масс. Заявки рассмотреть, маршруты утвердить. Оцепление, черт его подери... И выставить не просто мальчишек срочной службы, а спецподразделения со спецоснащением. Да маршруты так проложить, чтобы демократы и коммунисты не пересекались. Передерутся в лучшем случае. Так мало их - ещё националисты. И не выпустить на улицы невозможно, и глаз с них спускать тоже нельзя. Это не престарелые болтуны, это молодые штурмовики, организованные, обученные и тоже не без оснащения. А всякие панки, рокеры, битлы... Они, конечно, демонстрировать не пойдут, но в Саду могут похулиганить, попортить кровь пенсионерам, для которых 7 ноября - великая годовщина...
      В кухне Дмитрий Николаевич увидел Валентину.
      - Здравствуй, дочка! Что сидишь - муженек загулял, пришла со стариками время скоротать?
      Валя регулярно навещала родителей. Но Кучумов приходил домой поздненько, поэтому видел дочь редко. Обычно жена докладывала, что Валентина прибегала и рассказывала... У неё Валюшка - главная тема; Юрка отрезанный ломоть, дипломат, хорошо, если раз в месяц позвонит из своего Махдена, будь он трижды проклят... Дмитрия Николаевича передернуло.
      - Муженек у меня занят трудами праведными - я ещё с утра их с Колькой на дачу отправила, яблоки дособрать. А мне с вами поговорить надо.
      Кучумов понял, что поговорить надо с ним, поэтому Валентина и сидит, дожидается. Но на голодный желудок говорить без толку, подождет ещё полчаса. Переоделся, поужинал. Кто хорошо работает, тот ест быстро. Оставили мать на кухне посуду мыть, прошли с дочкой в кабинет.
      - Ну, во что там твой Манохин опять вляпался?
      Валентина глубоко вздохнула.
      - Вижу ведь... Не тяни, говори по делу.
      - По делу... Женя решил перестраховаться и организовал слежку за нашей бывшей сотрудницей Иващенко, помнишь? Ну, той, которую преследовал Кононенко. Когда убили его...
      - Помню - которая раскрыла ваши махинации. Неописуемая красавица...
      Это Дмитрий Николаевич процитировал Дубова - именно так выразился Слон, когда в недоброй памяти первую встречу повествовал с невинной рожей о резне в Садах и намекал, что Иващенко и её напарника трогать нельзя.
      Валентина вскинулась:
      - Какая там она красавица!
      - Ну-ну, уймись. И что показала слежка?
      - У них с её хахалем теперь своя фирма.
      - Знаю.
      - И она встречается со Слоном.
      Кучумов побарабанил пальцами по столу.
      - И это все, что удалось узнать твоему благоверному болвану?
      - Пап, давай без комментариев, ладно? В общем, Женя хотел её контакты проверить... Ну, не проболталась ли...
      - Знаешь, дочь, я могу и без комментариев сказать, что твой Евгений просто кретин. Ведь Слон ещё тогда меня прямо предупредил, чтобы её не трогали, а я вам передал. Не просто передал - приказал! А твой... - Кучумов остановился и перевел дыхание, - ...муженек...
      Он замолчал, переждал минутку. Прошелся по комнате.
      - Ладно, раз сама пришла, значит, понимаешь. - Вдруг свел брови, прищурился. - Только, чует мое сердце, это не все...
      Валентина проглотила комок в горле.
      - Да, не все. Мальчишка, который следил... поймали его...
      Пересиливая себя, она рассказала все, что знала, не упустив кровавых подробностей.
      Кучумов закурил, выпустил струю дыма под стол.
      - Ну спасибо, порадовала... Опять вы меня, детки дорогие, подставили не просто подставили! Слон меня и раньше за глотку держал, а теперь и вовсе не слезет, как же, слова не держу!
      Валентина подавленно молчала.
      - Ну, поблагодари от меня своего муженька, погладь по заднице, которая у него вместо головы...
      - Папа!
      - Что - папа? Опять обгадились с головы до ног, а теперь "папа"? Ну когда ты его научишь хоть на один ход вперед думать?..
      - Пап, неужели ничего нельзя по законной линии сделать? Все-таки избили человека, в больнице лежит...
      Кучумов скривился.
      - Хоть ты-то из себя дурочку не строй! Таких случаев по городу десятки ежедневно, до меня они только общей цифрой доходят, слава Богу... Конечно, будет райотдел заниматься, только что они могут? Искать людей с наклеенными бородами?