Дмитрий Николаевич ссутулился, выпустил стакан. "Рано, рано я зачирикал, пока что мне его не свалить..."
      Дубов запыхтел трубкой, прошелся по комнате, постепенно успокаиваясь.
      - Вот так, Дмитрий Николаич... Простите мне мою горячность. Итак, первое: немедленно прижмите "Меценат", ищите липу! Не сомневайтесь, найдете! Ясно?
      - Да. Я займусь "Меценатом".
      - И не промахнетесь! Второе: оставьте в покое мою СТО "Алеко", не теряйте времени, не распыляйте сил. Там нечего искать! Неужто вы не понимаете, что кому-кому, а мне мэр был нужен живым? Так же, как и вы, живым и активно работающим!
      - Да, я понимаю.
      - А теперь... - Борис Олегович опустился на стул и улыбнулся, - у нас с вами очень нервная работа, Дмитрий Николаевич. Давайте допьем этот прекрасный напиток, на миг расширим сосуды, предотвратим инфаркт. Мы с вами ведь нужны друг другу живыми и здоровыми, как я уже заметил... Не только вы мне, но и я вам - разве угадаешь, кто станет рыться в моем имуществе, когда я умру?..
      - Да, Борис Олегович. Будьте здоровы!
      Глава 39. Машинный эксперимент
      Что-то у нас в фирме настала запарка. Обычная текущая работа (ты ж понимаешь, Слон велел все отложить - как же, разбежались, а неустойки он за нас платить будет?), возня по Слоновьему заданию - так плюс ко всему Димка уговорил Бориса Иосифовича промоделировать ситуацию на машине. А тот даже не особенно упирался. Неужели ему так интересно?
      Честно говоря, вся эта возня с экспертизой, моделированием и прочим казалась мне лишней тратой времени - она в лучшем случае могла показать, есть тут основания подозревать умышленное убийство или нет. Оценить возможность - но не ответить однозначно, "да" или "нет".
      И потом, на мой бабский взгляд, немножко опасно становилось. Это я учуяла ещё раньше - как только Слон начал нам доказывать вину Арсланова... Уж очень крутые имена, очень громкие у нас в городе.
      О нас двоих речи нет, мы с Димычем и так Слону жизнью обязаны, будем работать. Куда деваться? А Андрей, а Сережа? Они-то за что? Андрюха, тем более, уже столкнулся с Алексеем и его людьми. "По запарке", как выразился бригадир. Всего три месяца, как из больницы вышел. А у Сережи - Александр Сергеевич годовалый... Нет, надо ребят как-то выводить из-под огня.
      Я хотела сначала поговорить об этом с Вэ-А, но потом решила сама попробовать. Начала со Шварца. Он же не болван, все понимает. Да и знает уже достаточно.
      Но как только я этот разговор завела, сразу же пожалела: вместо миленького одуванчика Сереженьки увидела перед собой сурового жилистого мужика - желваки на щеках катаются, кулаки с мою голову, холодный блеск в глазах.
      - Вот что, Ася, давай сразу договоримся: обо всех опасностях я осведомлен. И давно. К вам на работу пошел с открытыми глазами. Я взрослый мужчина и сам решаю, как поступить...
      Впрочем, тут же вся его грозность расплылась от уха до уха:
      - И вообще, что вы, бабы, себе воображаете? Только-только интересно становится, как ты кудахтать начала: ой опасно, ой то, ой се! Я что, по-твоему, вырос за компьютером, никогда не дрался?
      Господи, он совсем олух или прикидывается, хочет от меня шуточками отделаться? Дождется, что я к Машке пойду! Ну да, как же, Машка с ума сойдет, спать перестанет. Никуда я не пойду, и он это отлично знает... А может, я все же преувеличиваю? Мне бы самой для себя что-то решить, в конце концов, мы с Димой тоже не нанимались жизнью рисковать...
      К Андрею я уже просто не полезла с разговорами. Оба они идиоты, сотруднички наши, выучили любимую киношную фразу Вэ-А: "на том простом основании, что я мужчина". Им, кретинам, важно себя героями чувствовать. Напомнила бы я им другую фразочку, которую сказал когда-то человек поумнее: "Живой собаке лучше, чем мертвому льву"...
      Надо будет попросить Алексея, чтобы при случае снова свозил в лес пострелять. Я-то не хочу из себя героиню корчить, но не каждый раз получится каблуком отмахаться...
      В общем, в субботу с утра весь наш небольшой, но дружный коллектив собрался в офисе, чтобы ударно потрудиться над разрешением животрепещущих проблем.
      Правда, для этого потребовалась кое-какая подготовительная работа. Вела её я, потому что надо было Шварца на целых два дня у жены отпросить. Не скажу, что сразу и легко, но в конце концов мне это удалось. После долгих уговоров Машка сдалась, только поставила железное условие - чтобы Сережа сначала забил холодильник по полной программе. Ну, с этим серьезным делом справились без особого перенапряжения - Серега с Андреем два часа покатались по базарам-магазинам и все заказы выполнили (конечно, я им на бумажке расписала, что дешевле покупать на Вознесенском рынке, что на Цыганском, а что на Звездном). Кстати, на нашу с Димой долю они тоже накупили всякого, да и себе Андрюха сумочку утрамбовал - дай Боже.
      И вот к одиннадцати утра мы все уже были на месте. Гостей ждали к полудню. А пока столы-стулья приготовили, кофе заварили, игры из машины на время выбросили...
      Еще двенадцати не было, появились наши ученые эксперты: Школьник и Байбак. Притащили справочники, формулы, набросок программы, какие-то рукописи. Я заглянула через плечо мимоходом - дифференциальные уравнения. После первого курса ни разу не сталкивалась. Только и могу в лицо узнать. Бывают же на свете умные люди...
      Бориса Йосича я уже видела. А сотрудник его, Байбак Михаил Юрьевич, оказался неожиданно молодым. И, как я поняла, чуточку... Короче, байбак. Сурок. Немножко хомяк, немножко медведь.
      Борис Иосифович представил его нам просто:
      - Золотой мальчик!
      Господа ученые написали программу на "Бэйсике". Серега только презрительно фыркнул. Это даже я понимаю - устаревший язык, примитив. Сейчас на более мощных программы пишут. Шварц решил, что тут в самый раз будет "Турбо-паскаль". Нет, я не такая умная, это Серега бормотал, пока по-шустрому переписывал программу.
      Потом товарищи ученые, доценты с кандидатами и со Шварцем, начали не то уточнять, не то конкретизировать математическую модель, в общем, совсем в дебри полезли. Мы с Веничком заскучали.
      Кот сначала обрадовался новым людям, пришел знакомиться. Но довольно скоро влез на мой стол, оттуда плавно переместился ко мне на колени, включил мурчатор и уснул.
      Я копалась в старых бумагах - решила пока отчет составлять. Скучно. Я-то думала, они будут машинки по экрану гонять, как в видеоиграх. Но до машинок, судя по всему, было ещё далеко...
      Потом, уже ближе к трем часам, Школьник начал какому-то своему знакомому Эдику названивать, я так поняла, тоже спецу по тормозам, выяснять всякие тонкости дорожного торможения , и тут у них посыпались слова коэффициент сцепления, блокировка, сопротивление боковому уводу, одновременность срабатывания, состояние дорожного покрытия, погодные условия и даже какая-то полнота рисунка (а что, бывает ещё и худоба рисунка?). С особенно большим смаком они обсуждали клевок и перераспределение нагрузки по осям, а также координаты центра масс при одном человеке в машине. Почему-то вдруг их взволновал рост и вес покойного мэра и сколько у него было топлива в баке. Могли бы ещё упомянуть, что Сатурн в созвездии Весов...       Я сперва заподозрила, что это доцент туману напускает, чтобы произвести на нас впечатление и набить цену, потом устыдилась таких низменных предположений, потом перестала слушать. Сложно и мутно... для меня, во всяком случае.
      Так что звонок телефона меня почти обрадовал. Во всяком случае, разбудил. Да и позвонил человек немалый - сами Федор Гаврилович! Они же Петр Петрович. Мягенько так здоровьицем уважаемого Вадима Андреича поинтересовались. Ну я и передала трубочку.
      Дима был суров и немногословен. Коротко сказал, что сегодня занят работой с экспертами. И встретиться с Федором Гавриловичем сможет только завтра вечером, после восьми. В конце разговора произнес странную фразу: "Где дырка в заборе за мусорником".
      Поговорил на полном серьезе, положил трубку, а потом подмигнул мне левым глазом. Выйди, мол. Я вышла на кухню, он за мной.
      - Асик, садись на телефон, только не у Сереги, а в приемной, дозвонись до Алексея, скажи, мне надо срочно со Слоном встретиться - согласовать, что докладывать Петру Петровичу.
      Я даже обрадовалась, что появилось занятие. Дозвонилась,изложила. Алексей, как всегда лаконичный, сказал: "Ожидайте", исчез минут на пять (в телефоне тем временем играла какая-то электронная музычка), потом бригадир снова взял трубку и сообщил:
      - Через восемнадцать минут Паша-Е на "рекорде" будет проезжать по Репинской мимо вашего дома, пусть Вадим Андреич голосует.
      Паша-Е и Саша-Е - это близнецы-гориллы из его бригады. В прямом смысле близнецы, братья Евженко. Поскольку у них там несколько штук Александров, Сашу в отличие от остальных зовут Саша-Е - а Паша, хоть и один, стал "Паша-Е" за компанию.
      Димка быстренько собрался, извинился перед учеными и оставил меня изображать восхищенную аудиторию.
      Шварц вовсю нудился за машиной - пока маленький Школьник и большой Байбак вкупе с незримым Эдиком рисовали свои пентаграммы и бормотали автомобильно-алхимические заклинания, он то вылизывал программу, то запускал её, подставляя наугад случайные числа, и на экране рисовались точками какие-то невразумительные кривые. Потом Серега придумал что-то поинтереснее, заухмылялся, быстро натрещал клавишами и торжественно нажал "Enter". Машина принялась рисовать кривые с умопомрачительной скоростью, вскоре экран покрылся целой паутиной извилин.
      Школьник положил трубку, удивленно заморгал глазами:
      - Простите, Сергей Леонидович, что это у вас за фигуры Лиссажу?
      - Это я в цикл по "фи" вставил второй цикл - по "фи-бэ". Красиво, правда?
      - Красиво, - согласился, улыбаясь, симпатичный Михаил Юрьевич.
      А Борис Йосич на него буркнул: "Тоже мне ценитель прекрасного выискался!" и поинтересовался, нельзя ли наложить на эту сетку траекторию истинного движения машины при аварии. Когда же выяснилось, что таковой не имеется, тем более в машине, Школьник, кажется, нас запрезирал. Впрочем, у него самого тоже этой самой траектории не оказалось.
      Что-то в конце концов ученые наколдовали, написали несколько страниц формул, потом много квадратиков и ромбиков со стрелками, "алгоритм", как я поняла, и начали смущенно умолять Серегу, нельзя ли вот так и вот так дополнить программу, вы уж извините, что морочим голову. Шварц великодушно сказал, что можно, но что это вы тут в алгоритме накрутили?.. А до какой точности? Вот по этому условию? Нет, так нельзя, она зациклится на вот этом месте, когда поменяет шаг и пойдет в обратном направлении... Нет, если уменьшить требуемую точность, то получится не плавная кривая, а броски то вверх, то вниз... А это что добавляется? Варьирование по "тэ-зэ-один", два, три и четыре? А зачем? Разве у вас на записях конкретных значений нету?..
      Появились на свет записи - вроде кардиограмм, только лента широкая и на ней сразу четыре трепещущие кривульки, причем две довольно простые, вроде горки, с которой на санках катаются, а две чуть сложнее, немного похожи на пьедестал под Медным всадником. И где-то там обнаружилась ступенька, обозначающая загадочное "тэ-зэ".
      Судя по реакции Школьника и его хомяка Миши, Серега влез в их науку глубже, чем они от него ожидали, и тем заслужил уважительные взгляды. Ну, я, допустим, всегда знала, что Шварц умный, но чтоб до такой степени? И решила, что буду ему теперь даже сплетни из метро прощать.
      Дима вернулся около восьми, когда доценты с кандидатами начали собираться. Андрюша должен был развезти их по домам (и Шварца тоже), начал выяснять, кому куда, но Школьник, который жил дальше всех, объявил, что доедет потом на метро, а сейчас ему надо, если не трудно, в район улицы Грушевского, к вышеупомянутому Эдику Федотову.
      А мы с Колесниковым поползли домой. Ноги меня еле несли - то ли так устала от ничегонеделания, то ли, по авторитетному Димкиному утверждению, надвигается перемена погоды, но у меня не хватило сил даже выяснить, как Дима к Слону съездил. Решила подремать часок, а остальное все потом... Уже сквозь сон слышала - звонил телефон. Вэ-А с кем-то беседовал. Похоже, это были Стивенсы. Не знаю. Я спала.
      * * *
      Часок незаметно растянулся, и проснулась я в девять утра.
      Дима не ошибся. Ночью здорово похолодало (он даже, как выяснилось, вставал часа в три, вытащил ещё одно одеяло). Утро выдалось темное, хмурое, по небу ползли черные тучи - неужели снег пойдет? Какой-то очень уж резкий переход от почти лета к почти зиме...
      Вторая мысль была более радостная: что холодильник, спасибо Андрюхе, забит и идти с утра никуда не надо. В смысле, торопиться. Потому что в контору-то все равно придется, хоть и воскресенье, но не к девяти, а попозже. Боже, какое счастье!
      С утра там господа ученые с Сережей работают - мы не нужны. Пока они все свои модели рассмотрят, пока поймут, что намоделировали. Это нас с Димой только результаты интересуют. А наших консультантов - сам процесс, как в старом анекдоте.
      За утренним кофе неторопливо обсудили планы.
      - Дим, что, вчера Стивенсы звонили?
      - Ага. В гости зовут.
      - У них праздник какой-то?
      - Нет, мне показалось, просто пообщаться хотят.
      - А ты что сказал?
      - Что у меня планы на вечер, наверное, не сможем.
      - Какие планы? К Слону собрался?
      - Вижу, ты, Рыженькая, толком ещё не проснулась - я же у Слона вчера был. А сегодня иду к Петру Петровичу. Порадовать заклятого друга информацией о Дубове.
      Судя по Димкиному лицу, не сильно он Пэ-Пэ порадует. Похоже, Дубов придумал очередную подлянку.
      - Слон гадость какую-то сочинил?
      - Смотря для кого. Для меня - нет, а для дяди Пети...
      Но рассказывать мне Вэ-А явно не собирался. Я допила кофе. Смотрю Дима уже в комнате, что-то пишет.
      - Дим, кому письмо?
      - Ему, дедушке Пете. Пусть лучше прочтет, чем от меня услышит.
      - Мне расскажешь?
      - Со временем. Иди, там тебе ванна уже готова. Да и время поджимает. Мы все-таки в одиннадцать быть обещали.
      Я никаких таких обещаний не помнила. Но если мужчина говорит...
      Мое величество успело и ванну принять, и посуду помыть, и даже кое-что простирнуть, прежде чем Вэ-А сообщил, что пора выходить.
      Дошли до офиса - а там... Дым коромыслом, ржание. Четверо мужиков пялятся в монитор и комментируют, не отрывая глаз. Четверо - это потому, что Андрюха приехал.
      Мы зашли вместе с котом, который терпеливо нас дожидался под дверью. Учуял сигареты, фыркнул и на кухню подался. Раз травите, так хоть кормите. Пока я его аппетиты удовлетворяла, господа мужчины к делу приступили.
      Тут уже и мне интересно стало. Вышла, села у Сереги за спиной. Смотрю. На мониторе туда-сюда машинки передвигаются, а сбоку высвечиваются характеристики дороги, покрытия, погоды. Ого, да это уже четвертый вариант.
      Господа ученые сидят довольные - дальше некуда. Еще бы, заработала программа, да ещё картинки рисует, все видно...
      Тут Андрей голос подал.
      - Борис Йосич, а что это мы только "дорога, тормоза"?.. А водитель так, для мебели? Он ведь тоже что-то делал? Ну, тормозил там, или наоборот, на газ давил, рулил...
      - Медики говорили, он незадолго перед смертью глотал нитроглицерин, напомнил Дима.
      - И что?
      - А то, что нитроглицерин вызывает резкое расширение сосудов сердца и головного мозга...
      - Ну? - подогнал Андрей. Его иногда Димкина манера никуда не торопиться просто из себя выводит.
      - Это значит, что голова может закружиться... Или просто туман перед глазами... Или сильное сердцебиение... Головная боль... Да мало ли что еще...
      - Так и я о том же!
      Шварц с тяжелым вздохом повернулся к нам.
      - Ну, господа хорошие, головную боль я запрограммировать не смогу.
      - А ты её уже запрограммировал - время реакции у тебя там, между прочим, входит... - Дима повернулся к Школьнику. - Так ведь, Йосич? Прокомментируйте результаты.
      Мы все, как было принято писать в старинных романах, обратились в слух.
      - Так, ребята. Никаких особенных сенсаций у нас не получилось, чего и следовало ожидать. Ясно следующее. Во-первых, с таким состоянием тормозов и при увеличенном времени реакции водителя занос был практически неотвратим. Тем не менее, авария могла и не произойти, если бы не подвернулся встречный автомобиль. Дальше, кто-то мог умышленно подстроить дефект правого заднего тормоза, но не пенек. А без пенька ничего смертельного не произошло бы. Все просчитанные варианты показывают, что без проклятого пенька вероятность успеха этой диверсии практически нулевая. Ведь тормоз перестал работать только после удара колесом, от которого колодки ушли вперед. Потом, конечно, машина могла такую каку в любой момент выкинуть. Но тогда в аварию скорее попал бы не мэр, а его жена - она чаще ездила на этом "Москвиче". А с третьей стороны, она более опытный водитель, так что и от переднего КрАЗа держалась бы подальше, и отреагировала быстрее, и, думаю, сумела бы парировать занос рулем...
      Слова Школьника прервал решительный звонок в дверь. Дима открыл и впустил в комнату довольно высокого человека с собачкой.
      - Знакомьтесь, ребята. Это профессор Эдик Федотов. В смысле, Эдуард Васильевич.
      Я, конечно, уже любому внешнему виду не удивляюсь. В концеконцов, вон Стивенсы - он профессор, она доцент, но больше на хиппи похожи, а не на солидных ученых. И этот тоже - морда совершенно хулиганская, представьте себе Костю Райкина, растянутого по вертикали. Пышные, почти седые волосы, довольно тощий (еще один...), такой весь немножечко "танец скелетов".
      И собачка у него такая же - афганская борзая. Тоже крашена под "соль с перцем". Тоже волнистые волосы. И тоже тощенькая и высокая. Только морда не хулиганская, а благовоспитанная.
      Впрочем, профессор Эдик поздоровался с незнакомыми тоже благовоспитанно, зато потом приветствовал знакомых Школьника и Байбака на очень своеобразной смеси полуприличных слов.
      Они, судя по реакции, ничего другого не ждали.
      Я поняла, что Федотов заглянул к нам из любопытства. Видать, именно с ним вечером советовался Школьник.
      Через десять слов профессор внима-ательно так на нас посмотрел. А потом и говорит:
      - А что вы все только "дорога", "тормоза"? Может, все намного проще?
      - Вот и я говорю, водитель виноват, - влез Андрей, - а может, плохо ему стало...
      - Или ещё проще. - Как все мужчины, профессор Эдик разговаривал руками. - КрАЗ, вот этот, передний, сбрасывает газ, скорость падает. Но стоп-сигнал не горит, потому что тормозная педаль не нажата. "Москвич" приближается, водитель видит - опасно. Потом КрАЗ тормозит, "Москвич" уходит влево, объехать - и сталкивается со встречным КрАЗом. Тем более вечер, закрытый поворот...
      Теперь уже все мужики в офисе обдумывали предложенный вариант. В воздухе висели не просто сизые слои дыма, а сплошной туман.
      Наконец Школьник произнес:
      - Непротиворечиво. Так могло бы быть - но на самом деле он тормозил, след совершенно отчетливый.
      Смотрю я - а в глазах Димы, как у нас в офисе, тоже сплошной туман. Ничего господин не понимает.
      Зато я начинаю - если кто-то хотел убить мэра, то проще оказалось бы подстроить ситуацию на дороге, чем портить машину.
      А Школьник продолжал:
      - Нет, все-таки преступного умысла не было. Все можно предусмотреть и рассчитать - но не тот пенек.
      - Какой пенек? - нахмурился профессор Эдик.
      Школьник терпеливо объяснил.
      И вот тут профессор Эдик показал, что не зря он профессор:
      - А может, колодки наклонились вперед в момент резкого торможения?
      У Школьника вспыхнули глаза - и тут же угасли.
      - Нет, Эдик. Колодки наклонились задолго до аварии - ты б видел этот тормоз, там все ржавчиной заросло...
      Но Эдик Федотов уже несся в атаку полным галопом:
      - Но расчет мог быть именно на это! На поршеньках стоят слабые упорные кольца, при служебных торможениях они как-то держат, но потом злоумышленники создают аварийную ситуацию, которая вынуждает водителя прибегнуть к экстренному торможению, замедление и сила инерции намного выше, и вот в этот момент...
      Без всякого почтения к профессорскому мнению вмешался Байбак:
      - Так колодки ж уже разжатые, как же они наклонятся?..
      Школьник задрал очки на лоб, потер глаза:
      - Миша! Что б ты уже сначала думал, а потом говорил, а? Непозорь меня перед Эдуардом Васильевичем!
      Эдуард Васильевич победно ухмылялся, Борис Иосифович жевал губами, дожидаясь, и изо всех сил сдерживался, чтобы не выпалить разгадку.
      Но Байбак уже и сам сообразил:
      - Ой... тю... Ну да, разное время срабатывания...
      Тут же все трое коршунами накинулись на свои драгоценные диаграммы, профессор Эдик бормотал:
      - А ну покажи, покажи...
      А Борис Иосифович, снизойдя к безграмотной публике, объяснил:
      - Впереди дисковые тормоза, у них очень малое время срабатывания видите, вот эта площадка? При скорости протяжки ленты сто миллиметров в секунду... ну, скажем, двенадцать сотых секунды. А сзади тормоза барабанные, да ещё зазоры повышенные - вот смотрите, на левом тормозе почти три десятые. В это время передние колеса уже тормозят, а задние ещё нет, и профессор Федотов выдвигает гипотезу, что именно в этот промежуток времени колодки могли уйти вперед и выключить из работы задний правый тормоз и что именно в этом состоял расчет преступников.
      У меня ноги подкосились. Так что, все-таки Слона работа?! Час от часу не легче!
      А они, вырывая друг у друга ручку (хотя на столе их три штуки валялось), уже писали очередные дифференциальные уравнения, а хомячок Миша сидел на телефоне, вызванивал какого-то друга Толика (как выяснилось из разговора, милицейского эксперта, который занимался "Москвичом" Коваля) и со ссылками на доцента Школьника и профессора Федотова уговаривал его немедленно лететь на службу, вскрыть тормоз и чувствительным динамометром вымерить усилие, необходимое для смещения колодок, да ещё при разной степени нажатия на педаль, а потом все разобрать, тщательно взвесить и определить центры масс и моменты инерции колодок, потому что, как оказалось, именно от этих цифр зависел приговор ученых: преступный замысел или несчастный случай.
      Правда, Школьник немного охладил мой пыл, подчеркнув: возможный преступный замысел.       Пока поднятый по тревоге друг Толик где-то в недрах милиции возился с динамометрами и весами, профессура обсела Шварца, и он им с шиком моделировал умышленно организованную аварию без всяких фокусов с тормозами - по гипотезе профессора Эдика. Судя по гуканьям этих седовласых младенцев, убийство получалось хоть куда.
      Я вздохнула в сотый раз и отправила Андрюшу в "Горячий хлеб" за булочками с корицей, а сама смолола очередной заряд кофе и засыпала в кофеварку.
      Господам ученым наплевать, что нас они совсем запутали. Сидят довольные, разглагольствуют: какую, мол, работу провернули! Школьник своему сотруднику и говорит:
      - Ну вот, Мишенька, цени частное предпринимательство! После этих двух дней твоя диссертация сделала гигантский шаг вперед.
      А Мишенька, солидный такой, как хомяк сытый, отвечает:
      - Я ценю, Борис Йосич, на работе такое вряд ли удалось бы... Особенно с нашим любимым научным руководителем.
      И оба усмехнулись. По-моему, не очень весело.
      Друг лейтенант все не звонил. Афганская борзая напомнила профессору Эдику, что пора домой, влегла в ошейник, как упряжная лошадь в хомут, и утащила хозяина из нашей конторы. Борис Йосич посадил было Мишеньку за машину писать пояснения, но через минуту не выдержал его дилетантского тюканья по клавишам, согнал со стула и взялся за дело сам. Закончил, отредактировал. Сережка все распечатал в трех экземплярах - для нас, для них и для Слона. Дима тем временем приготовил деньги и ведомость.
      - Распишитесь, пожалуйста.
      - Смотри, Михал Юрьич, тебе сделали кусок диссертации, а теперь ещё и платят!
      Тот ответил со вздохом:
      - Эх, Борис Йосич, так бы в институте платили, за каждый рабочий день...
      Но расписались оба. Денежки взяли. Довольны.
      А что же! И мы довольны. Хотя и не сильно. Ситуация для нас ещё больше запуталась. Так убили мэра или сам погиб? А если убили, то как - машину испортили или катастрофу подстроили?
      И наконец позвонил Винницкий. Йосич, по пять раз переспрашивая, записал все цифры, сунул Шварцу и вскричал:
      - Ну же, Сергей Леонидович!
      Сергей Леонидович долго ждать себя не заставил, тем более, этот кусок программы у него уже был набран, отлажен и вычищен; ввел, ответ появился мгновенно - и поверг ученых в раздумье, а нас в уныние. В переводе на общедоступный язык ответ этот означал: а чего там, могло и так быть, хотя сомнительно, чтобы преступники были такие тонкие знатоки тормозов и сумели все рассчитать.
      Школьник быстренько набрал пояснение к этому куску, Сережа сбросил на дискеты все наработанное - господам ученым для личного пользования, после чего Андрюша погрузил наших дорогих гостей в "восьмерку" и повез на заслуженный отдых.
      А мы сидели, тупо глядя друг на друга, и пытались осмыслить результаты. Самый осмысленный вывод гласил: "А хрен его знает".
      Наконец Дима сказал:
      - Знаешь что, Алиса, хватит мозги сушить. Сделаем вот как:отдадим Слону все, что тут у них получилось, а он уже пусть решает, торчат отсюда уши Арсланова или нет... Главное, мы всю эту бодягу провели - экспертов опросили, математическую модель, будь она неладна, построили, даже вон картинки движущиеся нарисовали. А Слон пусть сам думает, устраивает его такая информация или нет... Сережа, пожалуйста, сделай ещё одну дискету для клиента. И можешь идти домой. Мы сами закроем.
      Серега унесся домой, а мы отправились переодеваться. Последвухдневных трудов так приятно будет отвлечься и отдохнуть - пойдем к Стивенсам и, в порядке перемены обстановки, проведем воскресный вечер в простой компании. Среди ученых.
      Глава 40. Мэрская подпись
      Для городских властей суббота - день рабочий. Так было во все времена. А в эти дни, пока не расследована таинственная смерть мэра, пока не избран новый - тем более. Мэрия сейчас больше походила на армейский штаб в разгар напряженных боевых действий.
      Поэтому никого не удивило появление в приемной довольно юного и очень уверенного человека в милицейской форме. Настолько разные слухи ходили по городу, что тут можно было ожидать появления не только милиции, но и "Интерпола". А также белых и черных магов, прорицателей и ясновидцев. Говорили даже о предстоящем прибытии из Полтавы народного умельца - так называемого психометриста, который якобы способен, вступая в мысленный контакт (рукой) с незнакомым предметом, узнавать его историю и проникать в души людей, владевших этим предметом, - в обратной хронологической последовательности.
      Лицо, на то уполномоченное, представилось лейтенантом Новиковым, следователем уголовного розыска. Однако, вопреки обывательским представлениям, интересовали лейтенанта не свидетельские показания или волосок с костюма погибшего, а вполне законные документы. Причем самые разные, и годичной давности, и подписанные в день смерти. А еще, кроме подписи покойного ныне мэра, интересовала его печать или печати, которыми эта самая подпись удостоверялась.
      Удивленная про себя, но внешне невозмутимая секретарша, приятная дама неопределенно-ухоженного возраста, охотно предоставила все требуемое (черта с два она бы отдала бумажки, если бы не звонок ответственному секретарю с самого верха). Более того, по привычке предложила чай или кофе. Но юный лейтенант ни чаем, на кофе не заинтересовался, а вместо этого сел писать протокол изъятия соответствующих документов. А также 3 (трех) оттисков с каждой печати. Галине Кузьминичне же и отловленным в коридоре понятым предложил на каждом из этих листков с оттисками расписаться, что все трое и сделали, указав в скобочках свою фамилию, инициалы и должность. Понятыми оказались две девицы, возвращающиеся из, пардон, туалета в родную бухгалтерию, и глаза у них при процедуре изъятия были больше и круглее Большой городской печати.
      Лейтенант Новиков, надо сказать, только недавно попал в уголовный розыск, всех процессуальных тонкостей, как и психологии следствия, ещё не освоил, а потому пока больше верил человеческому слову, чем бумажкам. Когда Галина Кузьминична документы подписала и отдала, он прямо спросил у нее, кому принадлежала подпись на вот этом документе - и показал ксерокопию.
      Вопрос был настораживающий, потому что следом за подписью было отпечатано на машинке "А. Н. Коваль".
      Галина Кузьминична, дожившая на своей должности до сиреневых волос, эту тонкость немедленно уловила и разглядывала подпись внимательно, через две пары очков. Не поверив электрическому освещению, встала, поднесла листок к окну, покрутила туда-сюда. Покачала головой:
      - Оригинал бы...
      - Простите, оригинала пока нет...
      Наконец секретарша вынесла приговор:
      - Нет, не его это подпись! Печать наша. Вот у неё тут, в слове "Чураев" возле "у" волосочек... А подпись не Александра Николаевича, нет. Похожа, довольно похожа. Но не его. Я уж за полтора года все её варианты на память выучила...
      - Тогда объясните, как на ненастоящую подпись настоящая печать попала. Ведь поставить печать можете только вы, я правильно понимаю?
      Галина Кузьминична ощутила негодование - как! я ему, этому мальчишке, сразу все определила, разве он сам разобрался бы, а он ещё обвиняет, угрожает... Ну уж нет! И, поскольку любая женщина от рождения знает, что лучшая защита - это нападение, застрекотала сорокой, как торговка на базаре:
      - А что вы на меня набрасываетесь? Я вам что, робот? Все контролировать должна? Не знаю, кто эту печать ставил!