Глава 18

Кларенс позвонил Мэрилин на следующий день, в четверг, и со второй попытки застал ее дома в половине четвертого. Она не захотела встретиться. У нее срочная работа.

— Мэрилин! Это важно! Неужели не выкроишь пять минут? Я бы поймал тебя где-нибудь на улице, у твоего дома.

Видимо, отчаянные нотки в его голосе подействовали — она согласилась встретиться у «О'Генри» в пять. Кафе находилось на Шестой авеню, около Четвертой улицы Западного округа.

Кларенс хотел позвонить Эдуарду Рейнолдсу, но потом решил, что лучше не надо. Не нужно лишний раз беспокоить супругов, тем более что к ним уже приходила полиция насчет гибели Роважински. Мистер Рейнолдс решит, что у Кларенса навязчивая идея, начнет его подозревать. Кларенсу уже приходило это в голову. Мистер Рейнолдс вполне может сказать: «Да, у Кларенса была причина, и я не удивлюсь, если...» С другой стороны, еще легче представить, как Эд говорит: «Я очень мало знаю Кларенса Духамеля. Не могу ничего сказать. Меня это не касается».

Кларенс пораньше пришел в «О'Генри» и занял столик. Увидев Мэрилин, он привстал ей навстречу. В длинной кофте поверх выцветших синих джинсов, она шла быстрыми мелкими шажками. Ее походка всегда почему-то напоминала ему походку индианки. Мэрилин приблизилась, старательно избегая его взгляда. Столько раз так начинались их счастливые свидания, но сейчас Кларенс боялся предсказывать дальнейшее.

— Ну, — сказала она, усаживаясь за стол, — какие новости?

— Пока никаких.

Заключение экспертов относительно револьвера еще не поступило.

Мэрилин огляделась вокруг, как будто ожидая увидеть неподалеку полицейского или встретить пристальный взор человека в штатском. Кларенс успел осмотреться раньше.

— Спасибо, дорогая, — сказал он.

Она пожала плечами.

Кларенс поднял глаза на подошедшего официанта.

— Что тебе заказать? — спросил он Мэрилин.

— Коку.

— Подлить в нее рома?

— Хорошо. С ромом. — На мгновение взгляд ее серо-зеленых глаз задержался на официанте, затем она достала из пачки «Мальборо» и закурила.

Кларенс заказал пиво, и официант удалился. Кларенсу казалось, что Мэрилин должна быть более обеспокоенной. Он не знал, как поймать ее взгляд. «Ты сразу поняла, что я сделал это?» — хотелось ему спросить.

— Ты услышала в новостях? О поляке?

— Денни услышал и позвонил мне. Вчера днем. Он знал, где я работаю.

Итак, Денни знал, где она работает. И о неприятностях с поляком тоже. Денни, возможно, знал о чувствах Мэрилин существенно больше, чем он.

— Вчера, по крайней мере, пришел другой легавый, а не тот отвратительный коп. Какой-то детектив в штатском.

Не важно, кто это был, подумал Кларенс. Там у всех все записано. Он не стал спрашивать, как звали детектива.

Подошел официант с подносом.

Мэрилин откинулась на стуле, ослабила узел своего шерстяного шарфа и спросила:

— Ну и что за ерунда случилась во вторник ночью?

— Ну... как только я от тебя вышел, я увидел его. С Макдугал он свернул на Бликер. Он опять здесь околачивается, подумал я и пошел за ним — немножко припугнуть. Он увидел меня и побежал: перешел через Седьмую, я за ним. Он вскочил в подъезд. Там я его ударил. — Кларенс подался вперед, на самый краешек стула. Рядом с ними гремел музыкальный автомат, и они говорили шепотом, едва слыша друг друга.

— Чем?

— Револьвером. У меня ведь было оружие.

Мэрилин внимательно посмотрела на него.

— Знаю, что ударил его револьвером, — повторил Кларенс.

— Это так удивительно?

— Все остальное — как в тумане. Не то чтобы я вырубился. Это было бешенство. Не знаю, пробыл я там три-четыре минуты или тридцать секунд. Не помню, как добрался домой. Просто вдруг там оказался. — Он посмотрел на Мэрилин — она пристально вглядывалась в него с недоумением и любопытством. — Я не собирался избить его... так сильно, когда входил в тот подъезд. Понимаешь... один из таких паршивеньких домишек, дальше на запад. Он даже не жил там.

— Меня это не волнует. Клар, я хочу разделаться с этим раз и навсегда. Я сказала, конечно, копам, что ты был со мной, потому что мне наплевать... гм...

— Хорошо.

— ...на этого поляка и на легавого. Мне нравится врать им. Раз это тебе поможет, прекрасно. Но это конец, Клар, это в последний раз. — Ее глаза сверкнули, и она стукнула по столу при слове «последний».

Кларенс хотел взять ее за руку, но не осмелился. Ему хотелось сказать: бояться нечего, и мы все рады, что этот человек мертв, ведь правда? Под «всеми» он подразумевал также Рейнолдсов. Они, должно быть, рады. Но он не смог произнести ни слова.

— Меня спрашивали, был ли у тебя с собой револьвер в ту ночь. Я сказала, что вроде бы нет, во всяком случае, я не заметила. Я подумала, что лучше выразить сомнение, чем просто сказать «нет» — тогда покажется, что я тебя прикрываю.

— Да. Правильно, — согласился Кларенс.

— Ты, похоже, волнуешься.

— Волнуюсь? — Он подумал об уликах, но что уж тут поделаешь? — Я, вообще говоря, подозреваемый. Они знают, что я его недолюбливал. И находился неподалеку в ту ночь.

— Тебя кто-нибудь видел?

— Когда я уходил от тебя?

Музыкальный автомат: сиплый унылый голос захлебнулся в пароксизме страсти.

— Не думаю. Вроде бы я никого не видел. Никаких мальчиков из кафе.

— А когда ты добрался до дома? Видели тебя там?

— Нет. — У Кларенса стало легче на душе, когда он увидел, как Мэрилин беспокоится. — Вернее, не знаю, дорогая, но, по-моему, нет. Милая, у этого человека, должно быть, полно врагов! Подумай об этом. Куча народу кроме тебя и кроме мистера Рейнолдса, который, конечно, ненавидит его до глубины души.

— Почему ты всегда говоришь «мистер Рейнолдс», если он тебе так правится? Разве у него нет имени?

Кларенс улыбнулся. Мэрилин вдруг заговорила в своей обычной манере.

— Его зовут Эд, Эдуард. Мэрилин, я обожаю тебя.

— Что с тобой будет?

— Ничего. Клянусь тебе, ничего. — Он потянулся к ее руке, которая лежала на краю стола.

Она отдернула руку и посмотрела на него с виноватым видом:

— Мне нельзя долго засиживаться.

Кларенс молча откинулся на спинку стула, но в голове носилась одна мысль: она же помогла ему. Конечно, она не презирает его.

— Все кончится через несколько дней. Если нет улик, то ничего не поделаешь. — Он подумал о своем револьвере.

— Как ты добрался до дома в ту ночь? На такси?

— Кажется, шел пешком.

— Кажется?

— Я шел пешком. — Кларенс отхлебнул пива. — Я загляну к тебе через пару дней. Понимаю, что ты сейчас расстроена.

— Я не расстроена. Не хочу больше видеть свиyей. И не уверена, что захочу еще раз встречаться с тобой. — Она говорила твердо, без колебания и сожаления. — А теперь мне нужно идти.

— У тебя дела?

— Да.

Он не поверил ей. Кларенс расплатился, и они вышли на улицу. Мэрилин, похоже, собиралась на Четвертую улицу, в обратную сторону от Макдугал.

— Не ходи со мной, расстанемся здесь, — сказала она.

Кларенсу было больно. Скоро он перестал смотреть ей вслед.

Вечером около восьми часов Кларенс явился в полицейский участок, а Манзони только что вернулся с дежурства. Кларенс подозревал, что Манзони нарочно задержался, чтобы увидеть его. Манзони стоял прислонившись к стене и разговаривал с другим патрульным, еще даже не переодевшись в штатское.

— А, Кларенс! — приветствовал его Манзони. — Как дела? Ты уже слышал о Ровински?

— Да. Конечно.

Патрульный, с которым разговаривал Манзони, был кудрявый ирландец по имени Пат, который всегда дружески относился к Кларенсу. Пат улыбался, и Кларенс сказал ему:

— Привет!

Револьвер, револьвер, отправленный в лабораторию, не выходил у него из головы, и он пошел в кабинет капитана — дежурным сегодня был Макгрегор, — чтобы попросить другое оружие или услышать о результате экспертизы.

— А, Думмель, Кларенс, — приветствовал его Макгрегор. — Только что вернули твой револьвер. — Выражение лица у Макгрегора было довольное.

— Благодарю вас, сэр. — Револьвер и ремень лежали на столе капитана, и с ними вроде бы ничего не произошло.

— Возьми. — Макгрегор кивком головы указал на револьвер. — Что ты думаешь о нашем друге Ровински?

— Вчера узнал. — Кларенс взял свой револьвер и ремень. — Отдел по убийствам меня расспрашивал. Сами видите. — Он посмотрел на револьвер.

— Ты был в Виллидж в ту ночь?

— Да, сэр. На Макдугал.

— Подозреваешь кого-нибудь?

— Нет, сэр.

Зазвонил телефон. Макгрегора заинтересовал звонок, и он отобрал трубку у дежурного офицера.

Кларенс отправился в раздевалку. Макгрегору могли не сообщать, подумал Кларенс, о результатах экспертизы. В отделе убийств, конечно, знают, где его найти. Если они обнаружили кровь на револьвере, то, наверное, позволят ему отработать сегодняшнее дежурство, а потом поговорят. Манзони вошел вслед за ним в раздевалку и, к неудовольствию Кларенса, явно намеревался ждать, пока тот переоденется.

— Как по-твоему, кто пришил поляка? — спросил Манзони.

— Не знаю, много было желающих.

— Например?

Кларенс повесил в шкафчик брюки. Вокруг переодевались человек десять — пятнадцать, нимало не обращая внимания на них с Манзони.

— Вы не раз оказывались рядышком. Он тебе осточертел и ты пришил его?

Кларенс попытался улыбнуться, заправляя синюю рубашку в брюки:

— Ты же вроде бы живешь еще ближе к нему, на Джейн-стрит?

— Ты провел ночь со своей подружкой. Это я слышал. Хорошо. Но ты не выходил погулять?

Кларенс, глядя в зеркальце на дверцу шкафчика, завязывал галстук.

— Послушай, Пит, кончай ко мне цепляться. Хочешь попасть в отдел по расследованию убийств? Ищи убийцу Роважински! Отправляйся в Виллидж! Отвяжись от меня, приятель.

— Пройдешь проверку на детекторе лжи?

Кларенс застегнул свой мундир.

— Когда угодно. — Приятно, что нервы в порядке. Возможно, пульс немного участился, но только из-за того, что Манзони — гад. Есть разница.

Кларенс отправился на инструктаж. Его напарником в ту ночь оказался парень помоложе, звали его Нолан. Нолан не упоминал о деле Роважински. Он говорил о грядущих призах. Он играл и делал ставки. Кларенс теперь звонил в 45 минут, и, когда он позвонил в 11.45, ему передали послание. Детектив Морисси из отдела по расследованию убийств хотел бы увидеться с ним завтра утром, и желательно в его квартире.

— Да, — ответил Кларенс.

Морисси должен был прийти к Кларенсу между одиннадцатью и двенадцатью.

Когда Кларенс в четыре часа утра вернулся с дежурства, за столом сидел капитан Смит. Относительно результатов экспертизы не сказали ни слова, так что Кларенс не знал, что думать о своем револьвере.

На следующее утро в одиннадцать позвонила мать Кларенса:

— Надеюсь, я не разбудила тебя, Клари... Здесь вчера был полицейский, он хотел нас видеть. Ральфа тоже. В чем дело? Человек с польской фамилией. Он убит и ты его знал?

— Нет, я не знал его, я его арестовал. Он похитил у одного человека собаку. Мама, он...

— Ты никогда не упоминал об этом.

— Я не думал, что это так уж важно.

— Детектив сказал, что он тебе не нравился. Намекнул нам, что это дело имело личный характер. Сказал, что этот человек оскорбил Мэрилин.

— Это верно. Он оскорблял многих людей. — Кларенс еще лежал в постели, но тут приподнялся на локте.

— Ты не имел никакого отношения к этому убийству, правда, Клари? Этот человек сказал, что ты провел ночь у Мэрилин... во вторник. — Ее голос звучал взволнованно.

Кларенса внезапно охватило нетерпение, он был смущен:

— Да, но...

— Кто, по-твоему, убил его?

— Не знаю!

— Так чего они хотят от тебя, Клари? И почему?

— Ничего, мама. Естественно, они опрашивают многих. Как фамилия детектива?

— Морисси. Он оставил нам свою визитку.

Мать заставила его пообещать, что он позвонит сегодня вечером, прежде чем идти на дежурство, даже если ничего не случится.

Кларенс сразу же вылез из постели и приготовил себе кофе. Разумеется, они допрашивали его родителей. Казался ли их сын расстроенным, когда навестил их в среду? Рассказывал ли когда-нибудь о Роважински? Ничего. Совсем ничего. Но Кларенс ненавидел ложь. Особенно неприятно было обманывать своих родителей. Он не мог представить, как чудовищно покажется им то, что он сделал.

Морисси появился вскоре после полудня. Это был коренастый человек с каштановыми волосами, не старше тридцати лет, улыбчивый, с громадными ручищами — такими кулаками он, наверное, одним ударом мог отправить человека в нокаут.

— Присаживайтесь, — предложил Кларенс.

Морисси снял пальто и сел. Он держал наготове ручку и блокнот.

— Что ж, вы знаете, в чем дело, потому что детектив Фенуччи, насколько мне известно, разговаривал с вами.

— Да.

— Мы пытаемся найти человека, который убил Кеннета Роважински во вторник ночью. И вы, кажется, знали Роважински. — Морисси доброжелательно посмотрел на Кларенса.

Тот присел на кровать.

— Полагаю, вы знаете, что он похитил собаку, собаку Эдуарда Рейнолдса. Вот какое у меня было дело с Роважински.

— О да, я видел Рейнолдсов... это было в среду вечером. Итак, во-первых, где вы были во вторник ночью?

— Я остался ночевать у своей подружки, на Макдугал-стрит. Мэрилин Кумз.

— Да. — Морисси заглянул в свои записи. — В какое время вы пришли туда?

— Около десяти.

— Видели вы тогда на улице Роважински? Как добирались до своей подружки?

— Подземкой. Нет, я не видел его. Я не искал его.

— Роважински могли убить до девяти часов вечера. Незадолго до этого. Вполне возможно. Где вы были до того, как поехали на Макдугал?

— Дома. Здесь. Мэрилин не было до половины десятого, приблизительно так. Я звонил ей отсюда, пока не уверился, что она пришла.

— Вы выходили вечером?

— Нет, мы были в квартире.

— Что потом?

— Потом я спал там.

— А потом? Во сколько вы ушли?

Повторение. Чтобы проверить, даст ли он те же ответы.

— Около восьми, кажется.

Морисси приподнял брови:

— Ваша подружка сказала, что около десяти. У меня это записано.

— Я ушел раньше. Она еще не совсем проснулась, когда я уходил. Она любит поспать.

— Вы собираетесь жениться на мисс Кумз?

— Надеюсь, — ответил Кларенс с той же доброжелательностью, с какой Морисси задавал вопрос.

— Что касается вашего прихода к Роважински на Мортон-стрит. Зачем вы пошли туда?

— Потому что... Роважински сказал кое-что моей подруге, мисс Кумз. Он подкараулил ее на улице. Сказал ей кое-что неприятное...

— Что?

— Нечто вульгарное, не помню точно. Потом он написал ей письмо. Но это было после.

— После чего?

— После того, как я заходил к нему. Я зашел к нему, потому что Мэрилин сказала, что он преследовал ее на ступеньках парадного, вплоть до входной двери, и говорил всякие гадости. Я подумал, что если припугну его, то он больше не будет этого делать. Я не причинил ему вреда. Просто хотел припугнуть его.

Морисси ждал продолжения.

— И он перестал?

Кларенс заерзал на кровати:

— Не совсем. Письмо пришло после того, как я виделся с ним. На письме есть дата, можете посмотреть. Оно в Бельвью. — Кларенс поставил на письме дату: пятница, 3 октября, точно так же, как раньше Эдуард Рейнолдс датировал письма, полученные от поляка.

— Кто переправил письмо в Бельвью?

— Мэрилин Кумз показала его мне. Я отвез его в Бельвью. — Он не хотел вдаваться в подробности и считал, что это не нужно.

— Еще одно. Роважински заявил, что за пятьсот долларов вы позволили ему уйти.

Кларенс объяснил, как Роважински удрал, пока он ходил узнавать, согласен ли Эдуард Рейнолдс выплатить вторую тысячу выкупа, и признал, что это его была ошибка.

— Меня обыскивали... наверняка проверяли мой счет в банке. Я не брал этих денег.

Морисси кивнул:

— Но должно быть, вас оскорбило подобное обвинение.

Кларенс пожал плечами:

— Такого психа? Роважински нравилось обижать людей. Только этим он и занимался. — Кларенс улыбнулся и взял сигарету.

Морисси расспросил Кларенса о его службе в полиции. Рассказ был короткий: год службы без особых происшествий. Кларенс подумал, что Морисси, скорее всего, уже заглянул в его послужной список.

— В ту ночь вы были рядом, — сказал детектив. — Всего в семи кварталах. И у вас было немало причин не любить этого человека. Вы говорили мне сейчас правду?

— Да, — подтвердил Кларенс.

Морисси улыбнулся:

— Просто я уверен, что вас будут еще допрашивать, и некоторые наши сотрудники — несколько жестче, чем я.

Жестче, чем Морисси, если бы тот захотел вести себя жестче?

— Ничего не поделаешь, — ответил Кларенс.

Морисси кивнул, по-прежнему не спуская глаз с Кларенса.

— Конечно, я понимаю, что Роважински не любил домовладелец, да и продавец в бакалее тоже, но все-таки... — Морисси хмыкнул. — Не настолько же, чтобы его калечить. — Он закурил сигарету. — Как у вас дела с подружкой?