— Думаю, да. Спасибо. — Том выудил из кармана несколько монет и отдал ему. — Заплати.

Они вышли. Фрэнк снова уставился себе под ноги. Том ничего не сказал.

Ральф Турлоу наверняка уже вернулся. Том отправил Фрэнка справиться у стойки. Они поднялись на лифте, убранство которого показалось Тому плохим подражанием Вагнеру. Будет ли Турлоу держать себя холодно, высокомерно? В конце концов, это было бы смешно.

Фрэнк постучал в дверь 620 номера, и она тут же отворилась. Турлоу с радостной улыбкой, но не говоря ни слова, кивком пригласил юношу войти, потом он заметил Тома и снова улыбнулся. Фрэнк любезно пропустил Тома вперед. Никто не произнес ни слова, пока дверь не закрылась. Турлоу был в рубашке с закатанными рукавами и без галстука. Это был коренастый мужчина лет за тридцать, с волнистыми, коротко подстриженными рыжеватыми волосами и грубоватым лицом.

— Мой друг Том Рипли, — сказал Фрэнк.

— Как поживаете, мистер Рипли? Пожалуйста, садитесь, — ответил Турлоу.

Места было много — стулья, диван, но Том не сразу выбрал, куда сесть. Дверь справа была закрыта, дверь слева от окна открыта, Турлоу подошел к ней и позвал Джонни. Он сказал Тому и Фрэнку, что Джонни принимает душ. На столе лежали газеты и портфель, еще больше газет было на полу, Том заметил также радиоприемник и магнитофон. Комната не походила на спальню, скорее это была гостиная.

Вошел Джонни, высокий и улыбающийся, на ходу заправляя в брюки свежую розовую рубашку. У него были прямые волосы, немного светлее, чем у Фрэнка, а лицо — более узкое.

— Фрэнки! — Он энергично пожал брату руку и обнял его. — Как ты?

Тома поразил акцент Джонни. Ему показалось, что, переступив порог номера 620, он попал в Америку. Тома представили Джонни, и они пожали друг другу руки. Джонни производил впечатление открытого, веселого и покладистого человека, с которым легко общаться. Он выглядел моложе своих девятнадцати лет.

Затем вернулись к делу, которое Том перепоручил Турлоу. Тот, рассыпаясь в благодарностях от имени миссис Пирсон, уверил Тома, что местный банк перевел деньги в Цюрих.

— Все до последнего пфеннига, конечно за исключением банковских сборов, — сказал Турлоу. — Мистер Рипли, мы не знаем деталей, но...

«И никогда не узнаете», — подумал Том, почти не слушая Турлоу. Он неохотно опустился на диван бежевого цвета и закурил «Голуаз». Джонни и Фрэнк о чем-то серьезно переговаривались у окна, но их не было слышно. Фрэнк выглядел рассерженным и напряженным. Упомянул ли Джонни Терезу? Наверняка, подумал Том. Он заметил, как тот пожал плечами.

— Вы сказали, там не было полиции. Вы вошли к ним... Как вы это сделали? — спросил Турлоу. Он широко улыбнулся, возможно так, как, по его представлению, делают все крутые парни. — Это фантастика!

Том абсолютно разочаровался в мистере Турлоу.

— Профессиональная тайна, — ответил он. Надолго ли его хватит? — Мне пора, мистер Турлоу.

— Пора? — Турлоу так и не присел. — Мистер Рипли, мы ведь только встретились, поблагодарили вас... Мы даже не знаем вашего точного адреса!

«Чтобы послать мне гонорар?» — подумал Том.

— Вы найдете его в адресной книге. Вильперс, семьдесят семь, департамент Сены и Марны. Фрэнк?

— Да, сэр!

Неожиданно для себя Том подумал, что юноша выглядел таким же взволнованным в середине августа в Бель-Омбр.

— Мы можем отойти на минуту? — спросил он, указывая на открытую дверь комнаты Джонни.

Джонни не возражал, и Том с Фрэнком вошли в комнату, закрыв за собой дверь.

— Не рассказывай им подробности той ночи в Берлине, — сказал Том. — И, кроме того, ничего не говори о мертвом человеке, хорошо? — Том огляделся, но не обнаружил в комнате магнитофона. На полу рядом с кроватью валялся «Плейбой», а на подносе стояли большие бутылки из-под содовой.

— Конечно, я ничего не скажу, — пообещал Фрэнк.

Его глаза казались старше, чем глаза брата.

— Хорошо, ты можешь сказать, что я не смог вовремя передать деньги, и поэтому они остались у меня. Идет?

— Ладно.

— И о том, что я проследил за одним из похитителей, когда назначил вторую встречу, таким образом я узнал, где тебя держали. Но не упоминай о сумасшедшем «Хампе»! — Том рассмеялся и даже подался вперед от смеха.

Они оба хохотали, но это было веселье с оттенком истерики.

— Я сделаю так, как вы хотите, — прошептал Фрэнк.

Неожиданно Том схватил Фрэнка за отвороты пиджака, затем отпустил его, смущенный этим жестом:

— Никогда ничего о мертвеце! Обещаешь?

Фрэнк кивнул:

— Я знаю, знаю, о чем вы.

Том направился к двери, потом обернулся.

— Я имею в виду, — прошептал он, — сообщай лишь о самом необходимом. И это касается всего. Говоря о Гамбурге, не упоминай имени Ривза. Скажи, что забыл.

Юноша молчал и не отрываясь смотрел на Тома, затем кивнул. В комнату они вернулись вместе.

Турлоу сидел в бежевом кресле.

— Мистер Рипли, пожалуйста, присаживайтесь, если, конечно, у вас есть пара минут.

Том присел из вежливости, Фрэнк устроился рядом на бежевом диване. Джонки остался стоять у окна.

— Я должен извиниться за то, что так бесцеремонно разговаривал с вами по телефону, — сказал Турлоу. — Я же не знал, вы понимаете...

— Я хотел бы спросить вас, — прервал его Том, — как обстоят дела сейчас. Фрэнка считают пропавшим без вести или ищут? Вы поставили в известность местную полицию? Что вы им сказали?

— Ну, сначала я сказал миссис Пирсон, что мальчик в Берлине, с вами, жив и здоров. Затем с ее согласия я проинформировал полицию. Разумеется, я бы сделал это и без ее разрешения.

Том прикусил нижнюю губу.

— Я надеюсь, что ни вы, ни миссис Пирсон не упомянули моего имени в полиции. В этом не было необходимости.

— Здесь — нет, я уверен, — успокоил Тома Турлоу. — Миссис Пирсон — да, я сказал, как вас зовут, но, разумеется, просил ее не сообщать ваше имя полиции в Штатах. Мы вообще не обращались в полицию в Америке, только в частное агентство. Я посоветовал ей сообщить журналистам, которых она, кстати, ненавидит, что мальчик проводит каникулы в Германии, но не говорить, где именно, потому что это могло привести к новому похищению! — Ральф Турлоу ухмыльнулся, откинулся в кресле и засунул большой палец за медную пряжку ремня.

«Он улыбается, будто еще одна попытка похищения могла забросить его в более приятное местечко, например в Пальма-де-Мальорка», — подумал Том.

— Жаль, вы не рассказали мне, что произошло в Берлине, — сказал Турлоу. — Опишите хотя бы похищение. Это могло бы...

— Вы же не собираетесь их искать. — В голосе Тома звучало удивление. — Прошу прощения. — Он улыбнулся и встал.

Турлоу тоже поднялся, было видно, что он недоволен.

— Я записал свои переговоры с ними на магнитофон. Ладно, возможно, Фрэнк расскажет мне больше. Что заставило вас отправиться в Берлин, мистер Рипли?

— О! Нам с Фрэнком захотелось сменить обстановку, — сказал Том, представляя себе, будто читает путеводитель, — и я подумал, что в Берлине не так уж много туристов. Фрэнку хотелось немного побыть неузнанным... Между прочим, паспорт Фрэнка у вас с собой? — Том задал этот вопрос, чтобы Турлоу не успел спросить, как Фрэнк оказался у Тома.

— Да, мама выслала его заказным письмом, — ответил Джонни.

Том повернулся к Фрэнку:

— Знаешь, тебе бы стоило избавиться от паспорта на имя Эндрюса. Если мы спустимся вместе, я заберу его. — Том собирался отвезти документ обратно в Гамбург, ведь он наверняка мог еще пригодиться.

— Что за паспорт? — спросил Турлоу.

Том направился к двери.

Турлоу сделал вид, что его уже не интересует этот вопрос.

— Возможно, я не типичный детектив. Возможно, таковых вообще нет. Все мы разные, и не каждый способен вступить в драку, если дело идет к тому.

«Всегда ли он такой?» — подумал Том, глядя на упитанное тело Турлоу, его мощные руки и кольцо на мизинце. Том хотел спросить, не служил ли Турлоу в полиции, но на самом деле ему было все равно.

— Вы уже стояли перед вратами ада, мистер Рипли? — добродушно спросил Турлоу.

— ??? — воззрился на него Том. — Итак, Фрэнк, как видишь, дело с паспортом улажено.

— Я не собираюсь оставаться здесь на ночь, — сказал Фрэнк, вставая.

Турлоу взглянул на юношу:

— Что ты имеешь в виду, Фрэнк? Где твой чемодан? У тебя что, нет багажа?

— Он внизу, вместе с вещами Тома, — ответил Фрэнк. — Я хочу отправиться с Томом домой, прямо сейчас. Сегодня вечером. Мы же не летим в Штаты сегодня. Я — точно нет. — Вид у Фрэнка был очень решительный.

Том усмехнулся, он ожидал чего-нибудь подобного.

— Я думал, мы уедем завтра. — Голос Турлоу выражал одновременно уверенность и удивление. — Ты не хочешь позвонить матери, Фрэнк? Она ждет твоего звонка.

Фрэнк отрицательно покачал головой:

— Если она позвонит, скажите ей, что я в порядке.

— Я бы хотел, чтобы ты остался, Фрэнк. Всего одна ночь. Я не хочу терять тебя из виду, — сказал Турлоу.

— Давай, Фрэнки! Оставайся с нами! — поддержал его Джонни.

Фрэнк взглянул на брата, как будто ему не понравилось обращение «Фрэнки», пару раз пнул ногой воздух, так как больше пинать здесь было нечего, и подошел к Тому:

— Я хочу уйти.

— Но послушай, — заговорил снова Турлоу, — всего одна ночь...

— Можно я поеду с вами в Бель-Омбр? — спросил Фрэнк Тома. — Можно, правда?

В следующий момент все, кроме Тома, заговорили одновременно. Том записал в блокноте номер своего телефона и добавил внизу свое имя.

— Если мы только скажем маме, все будет в порядке. Я знаю Фрэнка, — уверял Джонни Турлоу.

«Ой ли?» — про себя усомнился Том. Видимо, Джонни доверял брату.

— Задержи его, — проговорил Турлоу раздраженно. — Ты же имеешь на него влияние.

— Никакого!

— Я ухожу. — Фрэнк решительно выпрямился. Таким Том его еще не видел. — Том оставил свой телефон. До свидания, мистер Турлоу. Пока, Джонни.

— Значит, до утра? — спросил Джонни, провожая их. — Мистер Рипли...

— Можешь звать меня Томом. — Они шли через холл к лифту.

— Мы так мало пообщались, — сказал Джонни серьезно. — Это были сумасшедшие дни. Я знаю, вы заботились о моем брате, можно сказать, спасли его.

Том мог различить веснушки у него на носу. Глаза, такие же большие, как у Фрэнка, беззаботно улыбались.

— Ральф немного грубоват, я имею в виду его манеру вести беседу... — продолжал Джонни.

К ним подошел Турлоу:

— Мы собираемся уехать завтра, мистер Рипли. Могу я позвонить вам утром, часов в девять? Мы пока оставим номер за собой.

Том холодно кивнул. Фрэнк нажал кнопку лифта.

— Да, мистер Турлоу.

Джонни протянул ему руку:

— Спасибо, мистер Ри... Том. Моя мать все еще думает...

Турлоу сделал предупреждающий жест, и Том понял, что он предпочел бы, чтобы Джонни промолчал. Но тот продолжил:

— Она не знает, что думать о вас, а я знаю.

— Неужели? — воскликнул Фрэнк; он чувствовал досаду и не знал, как себя вести.

Двери лифта, как две гостеприимные руки, плавно распахнулись, словно приглашая войти, и Том с облегчением вошел в кабину. Фрэнк поспешил за ним. Том нажал на кнопку, и они поехали вниз.

— Ох! — Фрэнк хлопнул себя ладонью по лбу.

Том рассмеялся и прислонился к вагнеровской панели. Двумя этажами ниже в лифт вошли мужчина и женщина; запах ее духов заставил Тома поморщиться, хотя, возможно, они были очень дорогими; по крайней мере, ее платье в синюю и желтую полоску выглядело очень дорого, а ее туфли из натуральной черной кожи напомнили Тому о паре таких же, которые он оставил в квартире похитителей в Берлине.

Он подумал, что эта находка, наверное, очень удивила соседей и полицию. В холле Том попросил принести чемоданы, но понял, что не сможет вздохнуть спокойно, пока не будет стоять на мостовой, ожидая швейцара с такси. Такси появилось сразу. Из него вышли две женщины, а Том с Фрэнком сели и поехали на Лионский вокзал. Они могли бы успеть на поезд в 14.18, у них даже оставалась пара минут. Это было замечательно, так как избавляло от томительного ожидания пятичасового поезда. Фрэнк мечтательно и с интересом смотрел в окно, застыв, как статуя. Глядя на него, Том подумал об ангеле — одной из изумительных фигур по бокам от входа в церковь.

В кассе вокзала Том купил билеты в первый класс и у разносчика на платформе приобрел «Монд». Как только поезд тронулся, Фрэнк достал книжку в мягком переплете, которую он купил еще в Гамбурге: «Деревенские записки леди эпохи короля Эдуарда». Том просмотрел «Монд», прочитал колонку о «леваках», в которой не нашел ничего нового, положил газету на сиденье рядом с Фрэнком и водрузил на нее ноги. Фрэнк даже не взглянул на него. Делает вид, что погружен в свои мысли?

— Есть ли хоть какая-то причина, чтобы... — произнес Фрэнк.

Том подался вперед, так как не расслышал окончания фразы из-за стука колес.

— Причина чего?

Фрэнк настойчиво повторил:

— Можно ли как-нибудь противодействовать коммунизму?

Поезд сбавлял ход, приближаясь к следующей станции, но, видимо, машинист еще не нажал на тормоз, иначе звук был бы громче. Через проход от них заплакал маленький ребенок, и отец ласково его пошлепывал.

— Что заставляет тебя так думать? Эта книга?

— Нет, Берлин, — ответил Фрэнк, нахмурившись.

Том вздохнул; ему приходилось перекрикивать шум поезда.

— Но это работает. Социализм, я имею в виду. Они говорят, что не хватает только личной инициативы. Строй в России не допускает достаточного проявления инициативы, поэтому люди так пассивны. — Том огляделся, радуясь, что никто не слышит его спонтанной лекции. — Есть разница...

— Год назад я считал себя коммунистом. «Подмосковные вечера» и все прочее... Все зависит от того, что читаешь. Если читаешь правильные вещи...

«Что Фрэнк подразумевает под „правильными вещами“?»

— Если ты читаешь...

— Зачем русским нужна Стена? — спросил Фрэнк, нахмурив брови.

— Вот в этом-то все и дело. Это вопрос свободы выбора. Даже сейчас человек может обратиться к правительству коммунистической страны с просьбой о гражданстве и, возможно, даже получит его. Но если ты живешь в коммунистической стране, то даже и не пытайся выбраться оттуда!

— Это так несправедливо!

Поезд затарахтел еще громче, будто они уже проехали Мелен, но это было не так. Том был рад тому, что мальчик задает наивные вопросы, иначе как бы он мог чему-то научиться? Том снова наклонился вперед:

— Ты видел Стену? Ограждение — с их стороны, хотя они и утверждают, что построили ее, чтобы не пускать коммунистов. Россия все больше становится полицейским государством. Создается впечатление, что они хотят контролировать всех и вся. — Том думал, как закончить свою сентенцию. — Иисус Христос был первым коммунистом. Конечно же, сама идея гениальна, — нашелся он. Но так ли надо обучать молодежь? Выкрикивая ложные лозунги?!

Мелен. Фрэнк вернулся к книге и через минуту указал Тому на одно предложение:

— Они есть в нашем саду в Мэне. Отец заказал их в Англии.

Том прочитал фразу об абсолютно неизвестном ему дикорастущем английском цветке — желтом, иногда — пурпурном, цветущем ранней весной. Он кивнул. Думать о нескольких вещах сразу — значит не думать ни о чем, а это его всегда беспокоило.

В Море они вышли, и Том взял такси. Наконец-то он почувствовал себя лучше. Он был дома, здесь все было знакомо: здания, даже деревья, мост с башенками через Луэн. Он вспомнил, как впервые привез сюда Фрэнка от мадам Бутен, вспомнил свое недоверие к истории мальчика, удивление от того, что тот смотрел на него с уважением.

Такси въехало в открытые ворота Бель-Омбр и, шурша по гравию, остановилось у главной лестницы. При виде красного «мерседеса» в гараже Том улыбнулся, а так как вторая дверь гаража была закрыта, он предположил, что «рено» тоже был здесь, а Элоиза — дома. Том расплатился с шофером.

— Добрый вечер, месье Тома, — приветствовала их мадам Аннет. — Добро пожаловать, месье Билли!

Казалось, она ничуть не удивилась возвращению Билли.

— Как дела? — Том чмокнул ее в щечку.

— Все хорошо, только мадам Элоиза волновалась последние два дня. Входите же.

Элоиза шла из гостиной к нему навстречу, и вот она уже в его объятиях:

— Тома, наконец-то!

— Неужели меня не было так долго? Билли тоже здесь.

— Здравствуйте, Элоиза! Я скова к вам — без приглашения, — сказал Фрэнк по-английски. — Всего на одну ночь, если позволите.

— Почему же без приглашения? Рада тебя видеть. — Элоиза прищурилась и протянула ему руку. По ее глазам Том догадался, что она знает, кем на сам деле является юноша.

— Нам нужно о многом поговорить, — весело сказал Том. — Но сначала я хочу занести наверх наши чемоданы. Ты... — Он повернулся к Фрэнку и на мгновение задумался, как его назвать.

Вместе они понесли багаж наверх.

Мадам Аннет что-то пекла, Том понял это, уловив аромат ванили и апельсина. Иначе она бы схватила чемоданы, а Тому пришлось бы их отбирать: он не любил смотреть, как женщины носят багаж мужчин.

— О боже, как хорошо оказаться дома! — воскликнул Том. — Фрэнк, занимай свободную комнату, пока... — Взглянув в сторону комнаты для гостей, Том убедился, что она свободна — Но пользуйся моей туалетной. Я хотел с тобой поговорить, зайди-ка на минутку. — Том вошел к себе и начал вынимать вещи из чемодана, разбирая, что повесить в шкаф, а что отдать в стирку.

Вошел Фрэнк. Он выглядел озабоченным. Том знал, что юноша обратил внимаие на поведение Элоизы.

— Элоиза все знает, — сказал Том. — Но беспокоиться не о чем.

— Пока она не подумает, что я стопроцентный врун.

— Я на твоем месте не беспокоился бы и в этом случае. Интересно, этот ароматный торт или что там еще — к чаю или к ужину?

— А что мадам Аннет? — спросил Фрэнк.

Том рассмеялся.

— Кажется, ей нравится звать тебя Билли. Но, возможно, она узнала все раньше Элоизы. Мадам Аннет читает все сплетни в бульварных газетах. Все равно завтра все откроется, когда ты покажешь свой паспорт. А в чем дело? Ты что, стыдишься самого себя? Пойдем вниз. Если что-то нужно постирать, брось здесь, прямо на пол. Я скажу мадам Аннет, завтра к утру все будет готово.

Фрэнк вернулся в свою комнату, а Том спустился в гостиную. День был прекрасный, окно в сад было открыто.

— Я узнала его, конечно же, по фотографиям. Я видела два снимка. Первый показала мне Аннет, — сказала Элоиза. — Почему он убежал?

Тут вошла мадам Аннет с подносом.

— Он просто хотел на время уйти из дома. Взял паспорт старшего брата и уехал из Америки. Но завтра он возвращается домой, в Штаты.

— Да? — удивилась Элоиза. — Неужели?

— Я только что встретился в Париже с его братом Джонни и с детективом, которого наняла их семья. Они остановились в «Лютеции». Я поддерживаю с ними связь еще с Берлина.

— Берлин? Я думала, ты большую часть времени провел в Гамбурге.

Фрэнк спускался по лестнице.

Элоиза налила всем чаю. Мадам Аннет скрылась на кухне.

— В Берлине живет Эрик, ты же знаешь, — продолжал Том. — Эрик Ланц, он был здесь на прошлой неделе. Присаживайся, Фрэнк.

— Что вы делали в Берлине? — спросила Элоиза, будто это была военная зона или же место отдыха, о котором и мечтать не можешь.

— Да просто глазели по сторонам!

— Ты будешь рад вернуться домой, Фрэнк? — спросила Элоиза, подкладывая ему кусок апельсинового торта.

Для юноши это был не лучший момент, но Том сделал вид, что не заметил. Он поднялся и пошел взглянуть на письма, которые мадам Аннет обычно складывала за телефоном. Там было всего шесть или восемь конвертов, два — скорее всего счета. Одно письмо было от Джеффа Константа; Тому было очень любопытно, но он не вскрыл его.

— Ты говорил с мамой, когда был в Берлине? — спрашивала между тем Элоиза у Фрэнка.

— Нет, — ответил Фрэнк, глотая торт с таким видом, будто он был сухой, как песок.

— Как тебе понравился Берлин? — Теперь Элоиза смотрела на Тома.

— В мире нет другого такого места: так обычно говорят о Венеции, — вступил в разговор Том. — Но каждое место хорошо по-своему. Не так ли, Фрэнк?

Фрэнк потер костяшкой пальца левый глаз и скривился. Том отстал от него:

— Фрэнк, поднимись наверх и вздремни. Я настаиваю. — Он обратился к Элоизе: — Ривз подобрал нас в Гамбурге вчера уже поздно вечером. Я позову тебя на ужин, Фрэнк.

Фрэнк встал и поклонился Элоизе; очевидно, у него перехватило горло, и он не мог произнести ни слова.

— Это так важно — Гамбург прошлой ночью? — шепотом спросила Элоиза.

Юноша был уже наверху.

— Гамбург здесь ни при чем. Фрэнка похитили в прошлое воскресенье в Берлине. Я не мог добраться до него до утра вторника. Его удалось вернуть...

— Похитили?!

— Я знаю, этого не было в газетах. Похитители накачали его снотворным, и он до сих пор не совсем пришел в себя.

Элоиза слушала его широко раскрыв глаза; потом она прищурилась, но уже не так, как раньше. Глаза ее были такими огромными, что Том мог видеть маленькие темно-синие черточки, расходившиеся от зрачка по радужной оболочке.

— Я ничего не слышала о похищении. Семья заплатила выкуп?

— Нет. То есть да, но денег похитители не получили. Я расскажу тебе потом, когда мы останемся одни. Ты неожиданно напомнила мне рыбку-телескоп в берлинском Аквариуме. Чудесная маленькая рыбка! Я купил несколько открыток. Покажу тебе. Ресницы — будто кто-то нарисовал их вокруг глаз. Темные и длинные!

— У меня нет длинных темных ресниц, Том! Это похищение... Ты не мог добраться до него — что ты имеешь в виду?

— Детали в другой раз. С нами все в порядке, можешь сама убедиться.

— А его мать? Она знает?

— Пришлось ей сказать. Ведь нужно было собрать деньги. Я говорю тебе все это только для того, чтобы объяснить, почему мальчик сегодня немного странный. Он...

— Он очень странный. А почему он сбежал из дома? Ты знаешь?

— Нет. Правда нет. — Том понимал, что никогда не расскажет Элоизе о том, что узнал от Фрэнка. Она не должна всего знать, есть определенный предел, и Том понимал это, будто видел метку на шкале.