19

Известие о гибели Карсвелла дошло до Вирджинии Даннинг днем позже. А в тот день вместо того, чтобы прямо с конференции возвращаться в Техас, она решила навестить мать в Берите, в Миннесоте. Так и не убедив мать в том, что в ее жизни все складывается превосходно, она легла спать в своей старой детской и проспала восемнадцать часов подряд. Проснувшись утром, она тоже еще ничего не знала о смерти Карсвелла, не знала практически до самого вечера, когда, сидя за ужином, они смотрели по телевизору один из самых любимых маминых новостных дайджестов «желтой» прессы. И вот там-то, сразу после сообщений о том, как герцогиня Йоркская лизала ноги какому-то миллионеру в Монако, и о похищении известной звезды «мыльных опер» инопланетянами прозвучало следующее: «Выпотрошенный профессор: загадочная смерть ученого в Штате Одинокой Звезды». Затем последовали не совсем четкие кадры любительской съемки постоянно вздрагивающей камерой – свисающие откуда-то профессорские икры в шерстяных носках, раздавленное пенсне – и больше практически ничего…

– Они, кажется, сказали, что это случилось в Ламаре? – спросила мама Вирджинии. – Там, где ты преподаешь?

– Нет, мама, – откликнулась Вирджиния. – Я совершенно уверена, что они назвали Колледж-Стейшн. Ничего подобного в Ламаре произойти не может.

Вернувшись в Техас, Вирджиния попыталась дозвониться до Беверли, но автоответчик сообщил ей, что номер Беверли изменился. Механический голос прочитал новый номер с кодом местности, которая Вирджинии была совершенно неизвестна. Она подумала, что следует записать его, однако, пока искала карандаш и бумагу, номер полностью вылетел у нее из памяти. Она собиралась еще раз набрать старый номер и попытаться дозвониться до Беверли, но так никогда этого и не сделала.

У Карсвелла не было семьи, и он не оставил завещания. Факультет не знал, как поступить с его бумагами и библиотекой. В конце концов книги передали университету, часть из них оказалась в отделе редких книг университетской библиотеки, остальные распродали. Когда же до Вирджинии дошли слухи о том, что университетские власти не могут найти человека, который согласился бы просмотреть бумаги Карсвелла для архива, чтобы отобрать существенное, она сразу же предложила свои услуги. И в результате просидела рождественские каникулы на ковре в кабинете Карсвелла, просматривая разные папки и разбирая их по тематике. К тому времени большой части его библиотеки уже не было, а из вещей осталось очень немногое: кресло, стол и штырь. Вирджиния раздвинула жалюзи, включила верхний свет, но в комнате все равно было очень мрачно.

В последний день декабря, когда с низкого серого неба падал нудный холодный дождь, Вирджиния сидела в одиночестве за столом Карсвелла, разбирая его рукописи по стопкам. Последней из них оказался один из первых черновиков «Истории колдовства на пороге Нового Времени». Из простого любопытства Вирджиния сняла с полки экземпляр изданной работы и в течение нескольких минут сравнивала оба текста, пытаясь понять, какие же изменения были внесены в ходе публикации. Стиль был практически тот же. Очевидно, редактора в университетском издательстве совершенно не заботила подчеркнутая вычурность языка автора или он просто отчаялся убедить его хотя бы немного упростить текст. Но рукопись была намного больше опубликованной версии, и Вирджиния решила просмотреть библиографию, индекс и приложения. И тут она обнаружила, что в черновике содержатся не только переводы различных магических заговоров и заклинаний, но и латинские оригиналы. Маленького примечания Карсвелла для самых любопытных, имевшегося в опубликованном варианте, что все эти заклинания в переводе не срабатывают, в черновом варианте не было.

Вирджиния обратилась к приложению, посвященному раскладу рун, и обнаружила, что он на несколько страниц больше опубликованного варианта. Там она нашла и сами руны, которые Карсвелл собственноручно вписал в черновик. А также комментарий на латыни относительно значений рун и их сочетаний. Вирджиния по-латыни читать не умела, однако, перевернув страницу, обнаружила тот же самый список на английском.

«Чтобы добиться любви» – говорилось об одном сочетании. «Разбогатеть», «Получить власть над кем-то».

Вирджиния печально улыбнулась. Как жаль, что здесь нет руны для того, чтобы успешно пройти конкурс. Все происшедшие события никак не повлияли на мрачную перспективу потери работы в конце учебного года. Профессор Ле Фаню, заведующий кафедрой, накануне Рождества отвел Вирджинию в сторонку и посочувствовал ей по поводу всех несчастий, свалившихся на нее в последнее время. Он подчеркнул, что тот факт, что ее статья была вначале принята, а затем выброшена из юбилейного сборника редактором, успевшим ко времени его выхода умереть, конечно, мог стать еще одним пятном на научной репутации Вирджинии.

– Время идет, срок приближается, Вирджиния, – напомнил ей Ле Фаню, на сей раз он был совсем не похож на Шелби Фута. – Если вы ничего не опубликуете за весну наступающего года, я вам уже ничем не смогу помочь.

Вирджиния тяжело вздохнула и собрала страницы рукописи Карсвелла. Когда она повернула стопку и постучала ею по столу, чтобы выровнять края, внезапно верхний свет замигал и погас. Вирджиния затаила дыхание. Выглянув в окно, она обнаружила, что дождь прекратился. В здании на противоположной стороне площади свет горел, и, оглянувшись, Вирджиния заметила луч от ламп, проникавший под дверью в кабинет из коридора. Она положила рукопись и зажгла настольную лампу, отбрасывавшую желтоватый свет на титульный лист:

Вирджиния нервно заморгала, затем снова перечитала имя автора на титульном листе. Нет, конечно, Карсвелл. Виктор Карсвелл, бакалавр искусств, магистр искусств, доктор философии. Она протерла глаза. Какой ерундой она занимается. Возится с рукописью покойника, когда ей нужно готовить к печати что-то свое. Ведь Ле Фаню сказал правду: если у нее не будет публикаций, к концу следующего семестра ей придется искать работу.

– Подумаем об этом завтра, – решительно произнесла Вирджиния вслух.

Она подняла рукопись и опустила ее в картонную коробку, затем взглянула на часы и обратила внимание на то, что за окном как-то уж очень мрачно. Ей еще нужно подобрать наряд для новогоднего вечера и дойти до дома, до которого совсем не близко. Вирджиния встала, обмотала шарф вокруг шеи, расправила рукопись, чтобы края страниц не вылезали из коробки. Затем застегнула пальто, сняла сумку со спинки стула и вновь остановилась, чтобы выровнять рукопись, страницы которой опять вылезли из коробки. Видимо, она их задела каким-то неловким движением.

Вирджиния выключила лампу, и темные тени, будто перешептываясь, поползли по кабинету Карсвелла. Она громко вздохнула и прошла по темной комнате в коридор.

Коснувшись дверной ручки, Вирджиния услышала глухой стук у себя за спиной. Мурашки побежали у нее по коже, и она не сразу открыла дверь. Карсвелл все еще продолжает дурно действовать на мое воображение, подумала она. Она медленно повернулась и в полосе света, проникавшего из коридора, увидела, что рукопись последней книги Карсвелла лежит на ковре вместе с коробкой.

Ах как я неловко ее поставила, подумала Вирджиния. Но нельзя же ее оставлять в таком виде – уборщица может выбросить.

Вирджиния приоткрыла дверь в коридор, чтобы в комнате было больше света, и вернулась к столу, а ее тень кралась за ней по противоположной стене. Она подняла коробку с пола и поднесла ее к столу. Вирджинии показалось, что рукопись стала несколько легче, чем была минуту назад.

Нужно закрыть ее в столе, подумала Вирджиния, или в шкафу. Но ключи она уже успела засунуть в сумку, да и вообще некогда.

Некаталагозированные рукописи выносить из кабинета нельзя.

Но именно я и занимаюсь каталогизацией, подумала Вирджиния. Я сама могу устанавливать себе правила. Заберу ее домой и верну после Нового года.

Поэтому она затолкала коробку в сумку – та удивительно легко там поместилась – и понесла ее с собой по коридору, по лестнице и на погружавшуюся в сумерки площадь, на которой только-только стали зажигаться огни, и асфальт блестел от недавно прошедшего дождя. Было морозно и сыро, и Вирджиния пошла быстрым уверенным шагом обитательницы ранчо. Проходя в мигающем свете натриевых ламп мимо мокрой от дождя статуи Джима Боуи, она салютовала ему, подняв два пальца в традиционном жесте.

Нет, она чувствует не просто уверенность, подумала Вирджиния. Впервые за очень долгое время она ощущала, что у нее есть реальная сила.

Вирджиния улыбнулась и прошла под живописные тени, отбрасываемые дубами, высаженными за площадью. Пронизывающий зимний ветер дул ей в спину, как будто подгоняя. И Вирджиния была не против, так как дул он в нужном ей направлении. А тени вокруг напомнили ей ее мрачное детство в тех местах, где дни короткие, а ночи долгие, холодные и очень-очень темные. И в самом деле – ветер был похож на какого-нибудь проказливого старого дружка, всю дорогу поддразнивающего ее, подставляющего ей подножку, тянущего за шарф, шепчущего что-то на ухо.

Примечание автора

Третья из собранных здесь повестей, «Расклад рун», – стилизация под рассказ с тем же названием, принадлежащий перу М.Р. Джеймса (1862 – 1936), покойного викторианского ученого и автора величайших рассказав о привидениях, когда-либо написанных на английском языке. Поклонники упомянутого писателя узнают в моей повести также и кульминационный момент из его рассказа «Ты свистни, тебя не заставлю я ждать» и идею из его статьи «Рассказы, которые я пытался написать».

Дискуссии, касающиеся обстоятельств гибели капитана Кука, воспроизводятся с искренним чувством и блестящим остроумием в книге Ганнета Обейесекере «Апофеоз капитана Кука: Европейское мифотворчество в Океании» (Изд-во Принстонского ун-та, 1992) и Маршалла Салина «Как мыслят «аборигены»: О капитане Куке, к примеру» (Изд-во Чикагского ун-та, 1995).

Несколько моих друзей прочли эти повести и поделились важными советами и психологически очень поддержали автора. Моя глубочайшая признательность и пожелание никогда не бояться тьмы: Маргарет Вонг, Россу Орру, Мартину Льюису, Кейт Тейлор, Джону Марксу, Гретхен Вал, Бекки Макдермотт, Дрор Варман, Аллану Джи, Дебре Блох, Тому Фрике и Крису Штиру, Глендон и Мэри Хайнс, Лоре Балби и Майку Хайнсу и всем-всем в книжном магазине «Бубен Шамана» в Анн-Арбор. Спасибо также Брюсу Виллоуби и моему брату Тому за самую разнообразную и часто весьма материальную помощь.

Я особенно благодарен Нилу Олсону, живому доказательству того, что можно быть превосходным литературным агентом и при этом порядочным человеком. Огромная благодарность проницательнейшему Джорджу Витте, прилежной Лоран Сара и всем достойным ребятам из «Пикадор США». Грустное «прощай» я передаю покойному Ли Гернеру, заслуживающему оказаться в каком-нибудь приятном месте, где можно выпить хересу и немного посмеяться на мой счет с профессором Джеймсом. И самая большая благодарность Мими Мейер за ее любовь, терпение и всегда своевременный и точный совет.

И самое последнее, хоть и очень важное. Моя громадная благодарность Мистеру Элпу, Тигровой Лилии и Сэму, которые по очереди прохаживались по моему рабочему столу, когда я пытался писать свои повести, и которые (я надеюсь) простили меня за Шарлотту.

1

Моя вина (лат.).

2

Энчилада – кукурузная лепешка с острой начинкой и приправой чили – национальное мексиканское блюдо.

3

Песня Роджерса и Хаммерстайна из одноименного кинофильма с участием Марио Ланца.

4

бакалавр искусств.

5

магистр искусств.

6

доктор философии.

7

Название северо-западной части штата Техас.

8

Автобиографическое сочинение известной американской феминистки, борца за равноправие женщин Шарлотты Перкинс Гилман (1860 – 1935), в котором она описывает собственный период депрессии.

9

С.Т. Кольридж «Поэма о старом моряке», ч. VI, пер. Ник. Гумилева.

10

рука к руке (лат.).

11

Боевая кличка (фр.).

12

Один из самых знаменитых американских преступников XIX века.

13

Теплый стол для обогрева пищи.

14

Американский антрополог.

15

Американский вице-адмирал, участвовавший в действиях рейгановской администрации против Ирана.

16

Известный американский баскетболист.