– Конечно, конечно, давайте продолжим.

Гринберг взял в руки пачку бумаг.

– Гражданский иск «Торговая корпорация Бон Марше» против Ламокса, Джона Томаса Стюарта одиннадцатого… (Его имя все еще не дает мне покоя, – сказал он в сторону судьи О'Фаррела.)… Мари Брандли Стюарт и др., и другой такой же от страховой компании, обслуживающей «Бон Марше». Вот еще один, ответчики те же, выдвинутый К. Ито и его страховой компанией; один от города Уэствилля, ответчики те же… и еще один от миссис Изабеллы Донахью. И некоторые материалы следствия – по поводу характеристики опасного животного, затем, касательно преступного содержания того же, еще – о халатности, и наконец, о нарушении общественного порядка…

Джон Томас постепенно становился белым. Гринберг взглянул на него и сказал:

– Не так уж и много пропустили, сынок, да? Приободрись же! Приговоренному всегда дают хорошо поесть.

Джон Томас выдавил из себя улыбку. Бетти нашла под столом его коленку и похлопала по ней.

В стопке бумаг был еще один документ. Гринберг переложил его к другими, не зачитывая. Это было прошение, подписанное шефом дорожного патруля, от имени города Уэствилля, с просьбой, чтобы суд приговорил к уничтожению это опасное животное, известное под кличкой «Ламокс».

Гринберг поднял голову и огляделся:

– Теперь – кто есть кто. Вы, сэр?

Это было адресовано адвокату, задававшему вопрос о процедурах. Он представился Альфредом Шнейдером и заявил, что выступает как от «Бон Марше», так и от ее страховой компании.

– Рядом со мной мистер Деграсс, управляющий магазином.

– Хорошо, дальше, пожалуйста.

Гринберг установил, что все главные обвинители со своими поверенными уже на месте. Список включал, кроме него самого, судьи О'Фаррела, Джона Томаса, Бетти и шефа Драйзера еще и следующих: Миссис Донахью и ее адвоката, мистера Бинфилда, мистера Шнейдера и мистера Деграсса от «Бон Марше», мистера Ломбарда, поверенного города Уэствилля, поверенного от страховой компании мистера Ито и сына самого мистера Ито (действующего от имени отца), патрульных Карнеса и Мендозы (в качестве свидетелей), матери Джона Томаса с адвокатом их семьи, мистером Постлем.

Гринберг обратился к Постлю:

– Полагаю, вы действуете также и от имени мистера Стюарта?

Бетти криком прервала его:

– О Боже, нет! Я представляю Джонни.

Брови Гринберга поползли вверх.

– Я как раз собирался выяснить, что здесь делаете вы. Так вы его поверенный?

– Ну, я его адвокат.

О'Фаррел наклонился к нему и прошептал:

– Это абсурд, господин уполномоченный. Конечно, она не юрист. Я знаю эту девочку. Весьма высокого о ней мнения, но, честно говоря, не думаю, что она на это годиться. – И он строго добавил: – Бетти, тебе здесь нечего делать. Уходи отсюда и перестань валять дурака.

– А теперь послушайте, судья…

– Один момент, девушка, – перебил ее Гринберг. – У вас есть какие-нибудь формальные основания, дающие вам право выступать в качестве адвоката мистера Стюарта?

– Конечно, есть: я – именно тот адвокат, который ему нужен.

– Ммм-да, сильное основание. Хотя, возможно, и недостаточное. – Он обратился к Джону Томасу: – Это так?

– Э-э… да, сэр.

– Не делай этого, сынок! Она получит отвод, – зашептал судья О'Фаррел.

– Именно этого я опасаюсь, – прошептал в ответ Гринберг. Он нахмурился и обратился к мистеру Постлю. – Вы готовы действовать от имени обоих? И матери, и сына?

– Да.

– Нет! – закричала Бетти.

– Что? Не будут ли интересы мистера Стюарта защищены лучше, если дело будет в руках поверенного их семьи, а не в ваших? Нет, не отвечайте. Я хочу, чтобы ответил мистер Стюарт.

Джон Томас покраснел и невнятно выговорил: