-- Доктор Фтаемл, -- сказал он, -- когда вы принимали на себя миссию посредничества с хрошии, предполагали ли вы, что мы будем в состоянии удовлетворить их требование и доставить эту хрошиа?
      Ноздри собеседника внезапно опали. Гринберг вздернул брови и сухо сказал:
      -- Я вижу, что нет. Могу ли я осведомиться, почему в таком случае вы все же на себя роль посредника?
      Фтаемл ответил медленно и без своей обычной доверительности:
      -- Сэр, никто не может отказаться от сотрудничества с хрошии. Поверьте мне -- никто.
      -- Хм-м-м... эти мне хрошии. Доктор, надеюсь, вы простите если я скажу вам, что из ваших слов нам так и не удалось составить полное представление об созданиях. Вы сказали, они обладают такой интеллектуальной мощью, что даже лучшие умы столь высокоразвитой расы, как ваша... я имею в виду вас... полностью подавляются ими. Вы дали понять, что они сильны и в других областях... И вы, гордый, свободный народ, вынуждены повиноваться их желаниям. Сейчас они прибыли к нам в единственном корабле, который висит над планетой столь могущественной, что она была способна установить свою полную и всепоглощающую гегемонию в этом секторе космоса... и все же вы говорите, что "достойно сожаления", если мы не удовлетворим их неисполнимое требование, -- сказал Кику.
      -- Все так оно и есть, -- осторожно сказал Фтаемл.
      -- Когда раргиллианин говорит, исполняя свои профессиональные обязанности, я не могу ему не верить. Это-то и вызывает у меня тревогу. Эти сверхсущества... почему мы никогда раньше не слышали о них?
      -- Космос глубок, экселленц.
      -- Да, да. Не сомневаюсь что есть тысячи великих рас, которых мы никогда не встречали и не встретим. Но неужели и для вас это тоже первый контакт с хрошии?
      -- Нет. Мы давно знаем о них... дольше чем о вас.
      -- Что? -- Гринберг кинул на Кику быстрый взгляд.
      Тот продолжил:
      -- Что за отношения между Раргиллом и хрошии? И почему Федерации о них ничего не известно?
      -- Должен ли я считать ваш последний вопрос упреком? Если да, то могу сказать, что я не отвечаю за действия своего правительства.
      -- Мы просто интересуемся, -- заверил его Гринберг. -Федерация стремится постоянно расширять свои дипломатические связи. И я удивлен, узнав, что ваша раса, которая всегда декларировала дружбу с нами, зная о существовании могучей цивилизации, не поставила Федерацию об этом в известность.
      -- Не могу не отметить, экселленц, что я удивлен вашим удивлением. Космос глубок и неисчерпаем... а моя раса испокон веков была известна как нация путешественников. Может быть, Федерация не догадалась правильно сформулировать вопрос? Что же касается остального, то мои соотечественники не имеют с могущественными хрошии ни дипломатических, ни каких-либо иных отношений. Они -- существа, которые, как вы выражаетесь, заняты своими собственными делами, и мы очень рады... рады тому, что не имеем к ним отношения. Корабли хрошии не появлялись в нашем небе уже более пяти ваших столетий, но вот хрошии прилетели и потребовали от нас определенных услуг...
      -- Чем больше я узнаю, -- сказал Гринберг, -- тем больше ничего не понимаю. Значит, они остановились на Раргилле, чтобы взять посредника, вместо того, чтобы направиться прямо сюда?
      -- Не совсем так. Появившись в нашем пространстве, они осведомились, слышали ли мы когда-нибудь о вас. Мы сказали, что да, мы знаем о вас... ибо когда хрошии спрашивают, им нельзя не ответить! Мы указали им, где находится ваше светило, и на мою долю выпала редкая удача представлять их. -- Он пожал плечами. -- Вот я и здесь.
      -- Минутку, -- сказал Гринберг. -- Значит, они наняли вас, двинулись к Земле, затем сообщили вам, что ищут пропавшую хрошиа. И должно быть, именно тогда вы и решили, что их миссия не увенчается успехом. Почему?
      -- Разве это не очевидно? Мы, раргиллиане, используя вашу любимую и довольно точную идиому, самые большие сплетники в космосе. Из вежливости вы можете называть нас "историками", но я предпочитаю более жизненное выражение. Сплетники. Мы всюду бываем, всех знаем, говорим на всех языках. Мне не нужно "поднимать документы", дабы удостовериться, что люди с Земли никогда не были в средоточии звездной системы хрошии. Окажись вы там, вы, конечно, не обошли бы их своим вниманием, результатом чего была бы война. Она могла бы превратиться в "переполох в курятнике"... кстати, интересное выражение, и я хотел бы побывать в курятнике, коль скоро я уж здесь. И эта война бы породила массу анекдотов и интересных историй, которые рассказывались бы всюду, где собирались бы два раргиллианина. Поэтому я понял, что они должны ошибаться; им не удастся найти то, что они ищут.
      -- Иными словами, -- подвел итог Гринберг, -- вы указали им не ту планету... и взвалили все проблемы на нас.
      -- Нет! Нет! -- запротестовал доктор Фтаемл. -Идентифицировали мы вас совершенно точно. Дело было не столько в вашей планете, поскольку хрошии не знали, откуда вы пришли, сколько вас самих. Существа, которых они хотели разыскать, были люди с Земли -- до мельчайших деталей, вплоть до ногтей на руках и расположения внутренних органов.
      -- И тем не менее, вы знали, что они ошибаются. Доктор, я не так искушен в семантике, как вы. Но я вижу здесь определенное противоречие... или парадокс.
      -- Разрешите, я вам объясню. Мы, для которых слова являются профессиональным оружием, лучше других знаем их никчемность. Парадокс может существовать только в словах, а не в фактах, которые отображаются этими словами. Как только хрошии точно описали людей с Земли и как только я понял, что люди не имеют представления о хрошии, я пришел к тому выводу, к которому я и должен был прийти -- что в этой Галактике есть еще одна раса, похожая на вашу, как две горошины из одного стручка. Или бобы? Вам больше нравятся бобы?
      -- Хватит и горошины, -- сказал серьезно мистер Кику.
      -- Благодарю вас. У вас очень богатый язык; пока я нахожусь здесь, я постараюсь освежить свои знания. Поверите ли, человек, у которого я брал первые уроки, дал мне идиомы, совершенно неприемлемые в вашем изысканном обществе. Вот как, например...
      -- Да, да, -- поспешно сказал мистер Кику. -- Я вам верю. Некоторые из наших соотечественников обладают весьма странным чувством юмора. Значит, вы считаете, что в нашем звездном скоплении есть раса, похожая на нашу, как братья-близнецы? Оценивая возможность такого совпадения, я нахожу данный факт весьма м-м-м... забавным.
      -- Просторы космоса, мистер Заместитель Секретаря, с точки зрения юмора, достаточно неприглядны. Тем не менее, мы на Раргилле всегда считали создателя изрядным юмористом.
      -- Вы познакомили с этим выводом ваших клиентов?
      -- Да... и впоследствии в беседах с ними я, тщательно аргументировав, излагал его не раз. Но результат можно было предсказать.
      -- Что вы имеете в виду?
      -- У каждой расы есть свои таланты, свои слабости. Когда мощный интеллект хрошии приводит их к какому-то выводу, они не отказываются с легкостью от него. Вы называете таких людей "упрямыми".
      -- Тупоголовыми, доктор Фтаемл, тупоголовыми!
      -- Прошу вас, мой дорогой сэр! Я надеюсь, что вы сможете держать себя в рамках. Если мне будет позволено, я сообщу, что вы оказались не в состоянии найти их сокровище, хотя вы провели тщательные и всеохватывающие поиски. Я ваш друг... и не надо считать, что эти переговоры завершатся неудачей.
      -- Я еще в своей жизни не проигрывал переговоров, -- кисло ответил мистер Кику. -- Если вам не удастся переспорить какого-нибудь типа, порой вы можете пережить это. Но я не вижу, что еще мы можем им предложить. Правда, есть одна возможность, о которой мы говорили в прошлый раз... вы захватили с собой координаты их планеты? Или они отказались их дать?
      -- Они со мной. Говорю вам, что хрошии совершенно не боятся, что какая-то другая раса будет знать, где их найти... их это просто не волнует. -- Доктор Фтаемл открыл маленький плоский чемоданчик, который был такой искусной имитацией земной работы, что казалось, будто он произведен здесь же. -- Тем не менее, все выяснить будет не просто. Координаты сначала должны были быть переведены из их системы единиц в те, которые в ходу на Раргилле, который считает себя центром мироздания; для этой цели мне пришлось убеждать в целесообразности такой работы, а затем соотносить их космическое время с раргиллианским. А теперь я со стыдом должен признаться, что не знаком с вашей методикой оценки космических величин, что необходимо для перевода наших мер.
      -- Вам нечего стыдиться, -- ответил мистер Кику, -- я сам ничего не знаю о наших методах астронавигации. Для таких целей мы используем специалистов. Минутку. -- Он нажал кнопку, вмонтированную в стол. -- Мне Астробюро.
      -- Они все ушли домой, -- ответил бесплотный женский голос, -- кроме дежурного офицера по астронавигации.
      -- Он-то мне и нужен. Подать его сюда!
      -- Доктор Вернер, -- быстро отозвался мужской голос, -дежурный офицер.
      -- Здесь Кику. Доктор, вы можете переводить космические координаты из одной системы в другую?
      -- Конечно, сэр.
      -- Имели ли вы дело с раргиллианской системой единиц?
      -- Раргиллианской?- дежурный офицер присвистнул. -- Это не простая штука, сэр. Тут вам нужен доктор Сингх.
      -- Ну-ка быстренько доставьте его.
      -- Так он уже ушел домой, сэр. Он будет только утром.
      -- Я не спрашиваю, где он; я сказал, доставьте его сюда... и побыстрее. Пусть полиция обшарит город. Можете поднять армию, если необходимо. Он нужен мне немедленно.
      -- Э-э-э... да, сэр.
      -- Я надеюсь, что смогу доказать тот факт, что ни один корабль с Земли не посещал планету хрошии. К счастью, у нас есть астронавигационные данные по каждому межзвездному путешествию. И мое мнение таково: настало время, когда обе стороны должны встретиться для переговоров лицом к лицу. С вашей неоценимой помощью мы сможем доказать им, что нам нечего скрывать, что все достижения нашей цивилизации к их услугам, и что мы были бы рады помочь им в поисках их младенца... но ее здесь нет. А затем, если у них есть, что предложить, мы могли бы... -- Дверь в дальнем конце комнаты отворилась, и мистер Кику остановился, а затем сказал ровным тоном:
      -- Как поживаете, мистер Секретарь?
      Высокочтимый мистер Рой Макклюр, Секретарь Межзвездного Департамента Федеративного Союза Цивилизаций, вошел в помещение. При виде мистера Кику его взор загорелся:
      -- Вот вы где. Генри! А я уж обыскался. Эта глупая девчонка не знает, куда вы делись, но я прикинул, что вы еще не покидали помещение. Вы должны...
      Мистер Кику решительно взял его за локоть и громко сказал:
      -- Мистер Секретарь, разрешите мне представить доктора Фтаемла, посланника де-факто могущественных хрошии.
      -- Как поживаете, доктор? Или вы предпочитаете титул "Ваше превосходительство"?
      -- У Макклюра хватило ума не отводить глаз.
      -- "Доктор" звучит как нельзя лучше. Благодарю вас, я чувствую себя прекрасно. Могу ли осведомиться о вашем здоровье?
      -- О, неплохо, неплохо... если бы не навалилось все сразу. В связи с этим... позволите ли мне похитить у вас моего заместителя? Я приношу свои извинения, но возникла неотложная необходимость.
      -- Конечно, мистер Секретарь. Я полон искреннего желания сделать все для вашего удовольствия.
      Мистер Макклюр с подозрением взглянул на медузоида, но пришел к выводу, что не в состоянии прочесть выражение на его лице... если оно вообще может иметь выражение, уточнил он про себя.
      -- Э-э-э... надеюсь, о вас позаботились, доктор?
      -- Да, благодарю вас.
      -- Отлично. Право, я очень извиняюсь, но... Генри, можно вас?
      Мистер Кику поклонился раргиллианину и вышел из-за стола, с маской такой невозмутимости на лице, что Гринберг содрогнулся. Он подошел к Макклюру, и они стали переговариваться шепотом, который Гринберг смог уловить:
      -- Да, да! Но это исключительно важно, я уверяю вас, Генри. Чего ради вы вздумали посадить этот корабль, не посоветовавшись предварительно со мной?
      Ответ мистера Кику расслышать не удалось. Макклюр продолжил:
      -- Чепуха! Вы должны были просто выйти и встретить их. Вы не могли...
      Мистер Кику резко отвернулся от собеседника:
      -- Доктор Фтаемл, намеревались ли вы вернуться к хрошии сегодня вечером?
      -- Спешить нет оснований. Я всецело в вашем распоряжении, сэр.
      -- Вы очень любезны. Могу ли оставить вас на попечении мистера Гринберга? Мы побеседуем попозже.
      Раргиллианин поклонился:
      -- Почту за честь.
      -- Я предвкушаю удовольствие увидеть вас завтра.
      Доктор Фтаемл еще раз поклонился:
      -- До завтра, мистер Секретарь. Ваш слуга, мистер Заместитель Секретаря.
      Секретарь и Заместитель Секретаря покинули зал. Гринберг не знал, что ему делать: то ли плакать, то ли смеяться. Ему было стыдно за все человечество. Медузоид молча наблюдал за ним.
      Гринберг криво усмехнулся и сказал:
      -- Доктор, есть ли ругательства в раргиллианском языке?
      -- Сэр, я могу богохульствовать более, чем на тысяче языков... например, сравнение с тухлым яйцом имеет сотни разновидностей. Не желаете ли с моей помощью освежить некоторые из них?
      Гринберг сел и от души рассмеялся:
      -- Доктор, вы мне нравитесь. Нет, вы мне в самом деле нравитесь... безотносительно к тому, что мы должны проявлять обоюдную вежливость.
      Фтаемл сложил свои губы в гримасу, которая неплохо напоминала улыбку:
      -- Благодарю вас, сэр. Я испытываю к вам такие же чувства... и благодарю вас. Могу ли я откровенно сказать, что мое мнение по поводу всего происходящего таково, что ко всему надо относиться философски.
      -- Я понимаю. Извините. Большинство из моих соотечественников искренне убеждены, что предрассудки, которые они вынесли из своего городка, санкционированы самим господом Богом. Я хотел бы, чтобы это было не так.
      -- Вам нечего стыдиться. Уверяю вас, сэр, такие же предрассудки свойственны всем расам и распространены повсеместно... включая и мою собственную расу. Если бы вы знали языки... Все они несут в себе портрет их владельца, а сквозь все идиомы прослеживается одна настойчивая мысль: "Он чужеземец и поэтому варвар".
      Гринберг мрачно усмехнулся:
      -- Ничего приятного, не так ли?
      -- Неприятного? Почему, сэр? Это очень забавно. Это единственная шутка, которую господь Бог не перестает повторять, потому что чувство юмора никогда не покидает его. -- И медузоид добавил:
      -- Каковы ваши намерения, сэр? Продолжим исследования данной темы? Или вы хотите просто поболтать, протянуть время до возвращения вашего... коллеги?
      Гринберг понял, что раргиллианин со всей возможной вежливостью дал ему понять, что он, Гринберг, не может действовать без Кику. Спорить не имело смысла... и, кроме того, он был голоден.
      -- Мне кажется, что сегодня мы уже поработали достаточно, доктор. Не окажете ли мне честь отобедать вместе со мной?
      -- Я буду в восторге! Но... вы знаете особенности нашей диеты.
      -- Конечно. Ведь я провел несколько недель с одним из ваших соотечественников. Мы можем отправиться в отель "Универсал".
      -- Да, конечно, -- без особого энтузиазма согласился доктор.
      -- Но, может быть, есть нечто лучшее?
      -- Я слышал, что у вас есть рестораны с варьете... это возможно? Или это?..
      -- Ночной клуб?
      -- Гринберг задумался. -- Да! "Космик"!
      Кухня такая же, как в "Универсале". Они уже собрались уходить, как дверь приоткрылась и в нее заглянул невысокий смуглый человек:
      -- О, простите. Я думал, мистер Кику здесь.
      Гринберг немедленно вспомнил, что шеф искал специалиста по релятивистской математике.
      -- Минутку. Вы, должно быть, доктор Сингх?
      -- Да.
      -- Мистеру Кику пришлось выйти. За него я.
      Он познакомил математика с раргиллианином и объяснил, в чем суть проблемы. Доктор Сингх проглядел расчеты раргиллианина и кивнул:
      -- Потребуется время.
      -- Могу ли я помочь вам, доктор?- спросил Фтаемл.
      -- В этом нет необходимости. Ваших записей вполне достаточно. -- И получив это заверение, Гринберг и Фтаемл направились в город.
      Варьете в "Космике" включало в себя жонглеров, которые восхитили Фтаемла, и девочек, которые понравились Гринбергу. Было уже довольно поздно, когда Гринберг оставил Фтаемла в одном из специальных номеров, резервированных Межзвездным Департаментом в "Универсале" для негуманоидов. Спускались вниз в лифте. Гринберг не мог сдержать зевоты, но решил, что, с точки зрения хороших отношений, вечер отнюдь не был потерян. Несмотря на усталость, он все же остановился около Департамента. В ходе вечера Фтаемл выболтал нечто, о чем шефу стоило бы знать... если Кику нет на месте, он хотя бы оставит ему на столе записку. Наслаждаясь мастерством жонглеров, раргиллианин все же высказал сожаление, что, увы, все должно скоро кончиться.
      -- Что вы имеете в виду? -- спросил Гринберг.
      -- Когда могущественная Земля превратится в прах... -начал было медузоид, но осекся.
      Гринберг пристал к Фтаемлу, как с ножом к горлу, но медузоид отговорился, что пошутил.
      Гринберг не был уверен, что слова Фтаемла значили что-то существенное. Но раргиллианский юмор обычно отличался тонкостью. И Сергей решил как можно скорее сообщить боссу об этом разговоре.
      Может быть, это странное судно нуждается в обработке парализующими частотами или в ударе вакуумной бомбой. У дверей Сергея остановил ночной стражник:
      -- Мистер Гринберг, мистер Заместитель Секретаря искал вас полчаса тому назад.
      Он поблагодарил стражника и поспешил наверх. Гринберг обнаружил своего шефа за столом; корзинка для входящих была, как обычно, набита до краев, но он не обращал на нее никакого внимания.
      -- Добрый вечер, Сергей, -- взглянув на Гринберга, тихо сказал Кику. -- Посмотри эти бумаги.
      В бумагах был результат обсчета доктором Сингхом заметок доктора Фтаемла. Гринберг быстро просмотрел геоцентрические координаты и подвел итог:
      -- Больше девятисот световых лет! -- сказал он. -- И в том направлении. Не удивительно, что мы не принимали их в расчет.
      -- Не в этом дело, -- сказал Кику. -- Не в цифрах. Эти выкладки подтверждают утверждения хрошии о том, когда и где их планету посещал один из наших кораблей.
      Гринберг еще раз просмотрел расчеты и почувствовал, как у него зашевелилась кожа на лбу. Повернувшись к компьютеру, он хотел набрать код вопроса, но Кику остановил его:
      -- Не трудись. Твое предположение совершенно верно. "Летающее Лезвие". Второй полет.
      -- "Летающее Лезвие", -- тупо повторил Гринберг.
      -- Да. Мы никогда в точности не знали, где они были, и поэтому не могли ничего и предполагать. Но мы совершенно точно знаем, когда был совершен этот полет. Все сходится. И это куда проще, чем гипотеза доктора Фтаемла о двух расах-близнецах.
      -- Конечно. -- Сергей посмотрел на босса. -- Значит, это -- Луммокс?
      -- Но этого не может быть. У Луммокса нет рук. Он глуп. Глуп, как кролик.
      -- Да, этого не может быть. Но это есть.
      VII. "МАМА ЗНАЕТ ЛУЧШЕ"
      В резервуаре Луммокса уже не было. Он устал и отправился домой. Для этого надо было сделать пролом в стенке, чтобы без хлопот выбраться наружу, и Луммокс постарался проломить стену как можно аккуратнее, с минимальным ущербом для резервуара. О таких пустяках он даже не собирался спорить с Джоном Томасом -о чем тут говорить?
      Кое-кто из людей всполошился, когда Луммокс выбрался наружу, но он не обратил на них внимания. Главным для него было ни на кого не наступить, и двигался он с горделивым достоинством. Даже когда пожарники стали поливать Луммокса из брандспойтов, он уже не стал реагировать так, как в тот день, когда вышел на прогулку; он просто прижмурил глаза, закрыл ноздри, опустил голову и затрусил домой.
      Джон Томас встретил Луммокса на полпути, ибо его взбудоражили чьи-то истерические крики о помощи. Луммокс остановился, и после взаимных приветствий Джон Томас вскарабкался ему на спину, и они отправились домой. Шериф Дрейзер был непоколебим.
      -- Разворачивай животное, -- рявкнул он, -- гони его обратно!
      -- Сами попробуйте, -- мрачно сказал Джон Томас.
      -- Я с тебя шкуру спущу! Я... я...
      -- А что я сделал?
      -- Ты... лучше бы ты ничего не делал. Эта зверюга вырвалась и...
      -- Я там даже не был, -- сказал Джон Томас. Луммокс продолжают двигаться неторопливой рысью.
      -- Да, но... все равно! Он на свободе. Твоя обязанность -оказать содействие закону и водворить его обратно. Джон Стюарт, тебя ждут крупные неприятности!
      -- Не понимаю, что вы имеете в виду. Вы его у меня забрали. Вынесли ему приговор и сказали, что он мне больше не принадлежит. Вы пытались убить его, не дожидаясь, пока правительство утвердит приговор. Если он принадлежит мне, я должен подать на вас в суд. Если он мне не принадлежит, то меня ни капельки не волнует, как Луммокс выбрался из той идиотской банки. -- Джон Томас наклонился и посмотрел вниз. -- Почему бы вам не залезть в свою машину, шериф, вместо того, чтобы с вашей одышкой бегать вокруг нас?
      Вряд ли шерифу Дрейзеру пришелся по душе этот совет, но он влез в машину и приказал шоферу гнать вперед. Едва придя в себя, он высунулся из окна:
      -- Джон Стюарт, -- прорычал он, -- я не бросаю слов на ветер. И не твое дело, что я делаю или что я собираюсь делать. Горожане возложили на меня обязанности поддерживать мир и покой в общине. Я обращаюсь к тебе официально -- и учти, магнитофон в машине включен -- ты должен мне помочь вернуть это животное в резервуар.
      -- И после этого я могу идти домой? -- с невинным видом спросил Джон Томас.
      -- А? Конечно.
      -- Спасибо, шериф. А как вы представляете себе -- долго ли будет Луммокс торчать в резервуаре после того, как я водворю его туда и пойду домой? Или вы планируете дать мне постоянную должность в вашей полиции?
      Шериф Дрейзер задумался. Луммокс тем временем продолжал двигаться к дому.
      Тем не менее, Дрейзер решил, что столкнулся лишь с временным затруднением; настойчивость, которая сделала его хорошим полицейским офицером, была его врожденной чертой. Он должен был признать, что в округе станет куда спокойнее, если зверь будет находиться под присмотром дома, пока он не найдет безошибочный способ покончить с ним. Распоряжение Заместителя Секретаря Межзвездного Департамента, разрешающее ему уничтожение Луммокса, было у него на руках, и он чувствовал себя достаточно уверенно, хотя старый судья О'Фаррел лишь саркастически ухмылялся, когда он хватался за пистолет.
      Отмена же приказа и последующее распоряжение, откладывающее уничтожение Луммокса, не попали к нему. Новый клерк из бюро "связи Департамента сделал маленькую ошибочку, всего в один символ. Отмена приговора пошла на Плутон... и все последующие бумаги под тем же шифром последовали за ней.
      Дрейзер сидел в своей конторе, крутя в руках смертный приговор Луммоксу и размышлял, как лучше привести его в исполнение. Электроток? Может быть... но он не знал, какое напряжение потребуется в данном случае. Перерезать Луммоксу горло? Шериф не мог представить, какой придется подбирать нож и что будет делать в это время зверь.
      Ни взрывчатка, ни огнестрельное оружие тут не подойдут. Подождите! Если заставить чудовище как можно шире открыть пасть, тогда можно зашвырнуть ему в глотку заряд, который выпотрошит его дочиста. Так точно, сэр, -- оно сразу же подохнет! Броню носят многие животные -- черепахи, крокодилы, например, -- но у всех она снаружи, а не внутри. И эта зверюга не исключение; шериф несколько раз заглядывал ему в пасть, когда пытался скормить яд. Броневые плиты у Луммокса только снаружи; а внутри все розовое, влажное и мягкое, как и у всех.
      Значит, так: он скажет, чтобы мальчишка Стюарт приказал зверюге открыть пасть, и... нет, тоже не пойдет. Мальчишка увидит, что я собираюсь делать, и тогда... еще одна вдова полицейского будет получать пенсию. Мальчишка совершенно от рук отбился... просто удивительно, как мальчик из хорошей семьи катится по наклонной плоскости прямиком в тюрьму.
      Нет, мальчишку надо под каким-нибудь предлогом отправить вниз в город и в его отсутствие все сделать. Они могут предложить животному какую-нибудь вкуснятину и сказать: "Ах, какая прелесть!", а оно откроет пасть...
      Он посмотрел на часы. Сегодня? Нет, ему еще надо выбрать оружие и кое с кем переговорить, чтобы все шло, как часы. Завтра рано утром... лучше всего убрать мальчишку сразу же после завтрака.
      Луммокс был счастлив очутиться дома, всем своим видом показывая -- кто старое помянет, тому глаз вон. Он ни словом не обмолвился о шерифе Дрейзере и если даже знал, что кто-то к нему настроен неблагожелательно, то делал вид, что все в порядке. Его прекрасное настроение выражалось в том, что он то и дело старался водрузить свою голову Джонни на колени, чтобы тот поласкал его. Прошло много времени с тех пор, как он был достаточно мал для таких игр; теперь он просто клал переднюю часть морды Джонни на колени, держа тяжесть тела на весу, пока Джонни чесал ему нос осколком кирпича.
      Джонни был счастлив, но не совсем. С возвращением Луммокса он чувствовал себя значительно лучше, но знал, что ничего еще не решено; шериф Дрейзер обязательно предпримет попытку убить Луммокса. И Джонни постоянно, до головной боли, думал, что предпринять.
      А тут еще и мать подлила масла в огонь, издав громкий вопль, когда увидела, что "это животное!" возвращается в дом Стюартов. Джон Стюарт пропустил мимо ушей ее крики, угрозы и приказания, а стал кормить и поить своего друга. Несколько позже шторм продолжался уже в доме, когда мать заявила, что позвонит шерифу Дрейзеру. Джонни ждал шторма, но был совершенно уверен, что ничего не произойдет... Так оно и случилось, мать осталась дома. Джонни погрузился в размышления; опыт долгих лет жизни бок о бок с матерью научил его обходиться с ней, уступая и повинуясь. Вступать с ней в конфликт было для него гораздо мучительнее, чем для нее. Каждый раз, когда его отец улетал или возвращался, он говорил Джонни: "Заботься о своей матери, сынок. Не причиняй ей горя..." Ну что ж, он пытался... он в самом деле сделал все, что мог. Но совершенно ясно, отец никогда не мог себе представить, что мать постарается избавиться от Луммокса. А уж она-то должна была знать: она выходила замуж за отца, прекрасно понимая, что Луммокс -неотъемлемая часть их жизни. Так что же она?.. Вот Бетти никогда бы так не поступила. Или и она тоже?..
      Женщины вообще очень странные существа. Может быть, он и Луммокс должны собрать свои пожитки и попробовать пожить самостоятельно. Он размышлял обо всем этом до самого вечера, пока возился с Луммоксом и играл с ним. Припухлости Лумми по-прежнему беспокоили его. Одна из них, похоже, была готова лопнуть. Может, эту припухлость надо вскрыть? Но никто не знал о предмете его беспокойства больше самого Джонни, а он -- сам ничего не знал.
      Не хватало, чтобы ко всему Лумми еще заболел! Обедать Джонни не пошел. И в конце концов мать пришла во двор с подносом.
      -- Я думаю, ты можешь позавтракать здесь вместе с Луммоксом, -- мягко сказала она. Джонни подозрительно посмотрел на нее:
      -- Спасибо, мама. В самом деле, и... словом, спасибо.
      -- Как Лумми?
      -- О, с ним все в порядке.
      -- Это хорошо.
      Она ушла, и Джонни посмотрел ей вслед. Плохо, когда мать сердится, но его еще больше обеспокоило ее мягкое, ласковое обращение и этот хитрый кошачий взгляд. Тем не менее, обед был отличным, и Джонни съел его подчистую -- после завтрака у него крошки во рту не было. Мать вернулась через полчаса.
      -- Ты поел, дорогой?
      -- Да... все было отлично, спасибо, мама.
      -- И тебе спасибо, дорогой. Не можешь ли ты отнести поднос? И будь, пожалуйста, дома; к восьми часам должен прийти мистер Перкинс, который хочет поговорить с тобой.
      -- Мистер Перкинс? Кто это? -- Но мать уже скрылась за дверью.
      Джонни нашел ее в холле, где, расположившись в кресле, она штопала его носки. Улыбнувшись, она сказала:
      -- Ну? Как ты себя чувствуешь?
      -- Отлично. Скажи, мама, что это за мистер Перкинс? Почему он хочет встретиться именно со мной?
      -- Он позвонил и попросил о встрече. Я сказала ему, что он может подойти к восьми.
      -- Он сказал, что ему надо?
      -- М-м-м... он что-то там говорил, но я считаю, что мистер Перкинс должен объясниться непосредственно с тобой.
      -- Насчет Луммокса?
      -- Перестань меня допрашивать. Скоро ты сам все узнаешь.
      -- Но, видишь ли, я...
      -- Давай больше не будем говорить об этом. Сними ботинки, дорогой. Я хочу примерить тебе носки.
      Сбитый с толку, он стал снимать обувь, но внезапно остановился:
      -- Мама, не надо мне штопать носки.
      -- В чем дело, дорогой? Но маме нравится что-то делать для тебя.
      -- Да, но... Видишь ли, я не люблю штопаных носков. Они мне натирают ногу, и я уже много раз показывал тебе.
      -- Не говори глупости! Как могут мягкие шерстяные носки натирать тебе ногу? Знал бы ты, сколько приходится платить за носки из натуральной шерсти и ручной вязки! Любой сын был бы только благодарен!
      -- Но я же тебе сказал, что они мне не нравятся!
      -- Иногда, сынок, я прямо не знаю, что с тобой делать, честное слово. -- Мать вздохнула и отложила в сторону вязание. -- Иди вымой руки... и лицо тоже. Причеши волосы. Мистер Перкинс будет с минуту на минуту.
      -- Скажи, этот мистер Перкинс...
      -- Поторопись, дорогой. Матери и так трудно...
      Мистер Перкинс оказался сама любезность; несмотря на все подозрения, Джону Томасу он понравился. После обмена вежливыми общими словами за ритуальным столиком с кофе он перешел к делу.
      Перкинс представлял лабораторию Экзотических Форм Жизни Музея Натуральной Истории. И услышав об истории Луммокса, увидев его изображения и узнав о процессе... Музей решил купить Луммокса.
      -- К моему удивлению, -- добавил он, -- просматривая архивы музея, я выяснил, что мы уже пытались купить это существо... у вашего дедушки, насколько я понимаю. Все данные совпадают. Известно ли вам...