Роберт Хайнлайн
      Утраченное наследие
      Глава 1
      "У НИХ ЕСТЬ ГЛАЗА, ЧТОБЫ ВИДЕТЬ"
      - Здорово; мясник! - Доктор Филип Хаксли положил на стол коробочку с игральными костями, которую вертел в руках, и ногой пододвинул стул. - Садись.
      Доктор Коуберн, демонстративно проигнорировав это приветствие, отдал свой желтый плащ и промокшую шляпу негру-гардеробщику факультетского клуба, уселся на стул и возмущенно заявил:
      - Слышал, Пит? Этот знахарь, возомнивший себя психологом, имеет наглость называть меня, дипломированного врача, хирурга, мясником!
      - Осторожно, Пит, не давай ему запудрить тебе мозги, - сказал Хаксли. Если доктор Коуберн заманит тебя в операционную, он вскроет тебе череп просто из любопытства - чтобы посмотреть, что там у тебя тикает. А потом сделает себе из него пепельницу.
      Негр осклабился, вытирая столик, но ничего не ответил.
      Коуберн хмыкнул и покачал головой:
      - И мне приходится выслушивать такое от знахаря! Все ищешь Человечка, Которого Не Было, Фил?
      - Если ты говоришь о парапсихологии, то да.
      - Ну и как успехи?
      - Неплохо. В этом семестре у меня, слава Богу, поменьше лекций. Ужасно надоело объяснять наивным желторотикам, как мы мало знаем о том, что у нас в котелках варит. Хочу заняться наукой.
      - Наукой все хотят заняться. Набрел на что-нибудь стоящее?
      - Похоже. Сейчас вот развлекаюсь с одним студентом с юридического Вальдесом, Коуберн поднял брови:
      - Ну и? Что-то интересное?
      - Вроде. Он немного ясновидящий. Если видит одну сторону предмета, то и другую тоже видит.
      - Вздор!
      - "Если ты такой умный, почему бедный? " Я проверял его очень тщательно: он действительно может видеть невидимое.
      - Хм... Как говаривал мой покойный дедушка Стоунбендер: "У Бога много козырей в рукаве, он не все на стол выкладывает". Да, с твоим студентом я бы в покер играть не сел.
      - Между прочим, он профессиональный игрок. Потому и сделал ставку на юридический факультет.
      - Ты выяснил, как ему удаются эти фокусы?
      - Нет, черт побери! - Хаксли озабоченно забарабанил пальцами по столу. Будь у меня хоть немного денег, я бы собрал достаточно материала, чтобы начать серьезную работу. Помнишь, каких результатов Раин добился в Дьюке?
      - Так почему бы тебе не поднять шум? Пойди в совет и выбей из них деньги. Скажи, что ты прославишь Западный университет.
      Хаксли помрачнел еще больше.
      - Не выйдет. Я говорил с деканом; он даже не разрешает мне обсудить этот вопрос с ректором. Боится, что старый олух прижмет факультет еще больше.
      Понимаешь, официально мы считаемся бихевиористами. Любой намек на то, что в сознании есть нечто необъяснимое с точки зрения физиологии или механики, воспримут с таким же удовольствием, как сенбернара в телефонной будке.
      На стойке у гардеробщика зажегся красный телефонный сигнал. Он выключил передачу новостей и снял трубку.
      - Алло... Да, мэм, есть. Сейчас позову. Вас к телефону, доктор Коуберн.
      - Переключи сюда. - Коуберн повернул видеофон экраном к себе; на нем появилось лицо молодой женщины. Хирург поднял трубку; - Что там? И давно это случилось?.. Кто ставил диагноз?.. Прочитайте еще раз... Покажите-ка мне историю болезни. - Он внимательно изучил картинку на экране, затем сказал: Хорошо. Сейчас выхожу. Готовьте больного к операции.
      Коуберн выключил видеофон и повернулся к Хаксли:
      - Придется идти, Фил, Несчастный случай.
      - Какой?
      - Тебе будет интересно. Трепанация черепа. Возможно частичное иссечение головного мозга. Автомобильная авария. Идем, посмотришь, если у тебя есть время.
      Говоря это, он надел плащ, затем повернулся и размашистым шагом вышел через заднюю дверь. Хаксли схватил свой плащ и поспешил следом.
      - А почему, - спросил он, поравнявшись с другом, - им пришлось тебя искать?
      - Я оставил радиотелефон в другом костюме, - ответил Коуберн. Специально: хотел немножко отдохнуть. Не повезло.
      Они быстро шагали на северо-запад по галереям и проходам, соединявшим студенческий клуб с научным комплексом, игнорируя слишком медленно ползущие пешеходные дорожки. Но, добравшись до конвейерного туннеля под Третьей авеню напротив Медицинского института Поттенгера, обнаружили, что он затоплен, и были вынуждены сделать крюк до туннеля на Фэрфакс-авеню. Коуберн, как человек справедливый, ругательски ругал всех подряд, стараясь никого не забыты и инженеров, и комиссию по планированию, и торговую палату, - за то, что Южную Калифорнию весной то и дело заливают жуткие дожди.
      Они сняли мокрые плащи в ординаторской и пошли в хирургическую раздевалку. Санитар помог Хаксли надеть белые шаровары и полотняные чехлы на ботинки. Коуберн предложил Филу вымыть руки, чтобы он мог вблизи наблюдать за операцией. Ровно три минуты, по маленьким песочным часам, они драили руки едким зеленым мылом, а затем молчаливые ловкие медсестры надели на двух друзей халаты и перчатки. Хаксли чувствовал себя неловко оттого, что ему помогала одеваться медсестра; ей пришлось встать на цыпочки, чтобы натянуть рукава халата. Наконец, подняв руки в перчатках, словно держа на них моток пряжи, друзья прошли через стеклянную дверь в третью операционную.
      Больной уже лежал на столе с приподнятой и зафиксированной головой. Кто-то щелкнул выключателем, и слепящий бело-голубой круг высветил единственную не закрытую простынями часть тела - правую половину черепа. Коуберн окинул взглядом операционную; Хаксли тоже огляделся вокруг: светло-зеленые стены, две операционные сестры, совершенно бесполые в своих халатах, масках и шапочках; санитарка, суетящаяся в углу; анестезиолог; приборы, регистрирующие дыхание и пульс пациента.
      Медсестра приподняла историю болезни так, чтобы хирург мог ее прочитать. По просьбе Коуберна анестезиолог на миг приоткрыл лицо больного. Смуглые впалые щеки, орлиный нос, глубоко посаженные, закрытые глаза. Хаксли с трудом удержался от восклицания. Коуберн удивленно поднял брови:
      - В чем дело?
      - Это Хуан Вальдес!
      - Ты его знаешь?
      - Да я же тебе говорил - студент с юридического, ясновидящий.
      - Хм... На сей раз острый глаз подвел его. Повезло еще, что жив остался. Фил, стань туда, тебе будет лучше видно.
      Коуберн отключился, забыв о присутствии Хаксли и сосредоточив все свои интеллектуальные способности на искалеченной плоти, лежащей перед ним. На черепе была вмятина - по-видимому, след резкого удара о какой-то твердый предмет с тупыми углами. Над правым ухом виднелась небольшая рана. До обследования невозможно было сказать, сильно ли пострадала костная структура и сам мозг.
      Поверхность раны промыли, сбрили вокруг нее волосы и смазали кожу йодом. Рана обозначилась в виде четкого отверстия в черепе. Оно слегка кровоточило и было заполнено тошнотворной смесью из запекшейся темной крови, белой ткани, серого вещества и желтоватого вещества.
      Тонкие длинные пальцы хирурга в светло-оранжевых перчатках осторожно и проворно двигались в ране, как будто жили и действовали сами по себе. Они убрали разрушенную ткань с обломками кости, иссекли поврежденную твердую мозговую оболочку и серую мозговую ткань. Ткань погибла совсем недавно, и составляющие ее клетки еще не ощутили этого,
      Хаксли заворожила мини-драма, разыгравшаяся у него перед глазами; он потерял счет времени и не мог бы восстановить в памяти последовательность операции. Он помнил только краткие приказы медсестре: "Зажим!", "Ранорасширитель!", "Тампон!" Помнил звук крохотной пилы, глуховатый вначале и противный, как у бормашины, потом, когда пила врезалась в живую кость. Помнил, как хирург осторожно уложил шпателем поврежденные мозговые извилины. Не веря в реальность происходящего, Фил смотрел, как скальпель вонзается в разум, строгает тонкую стенку рассудка.
      Медсестра трижды стирала пот с лица хирурга.
      Воск сделал свое дело. Вителлиевый сплав заменил кость, повязка предотвратит инфекцию. Хаксли наблюдал бессчетное количество операций, но сейчас опять, словно впервые, испытал то острое чувство облегчения и победы, которое появляется, когда хирург отворачивается от стола и по дороге в раздевалку начинает снимать перчатки.
      Выйдя из операционной, Фил увидел, что Коуберн уже сбросил маску и шапочку и пытается достать сигарету из кармана под халатом. Хирург снова стал обыкновенным человеком. Улыбнувшись, Коуберн спросил:
      - Ну что, понравилось?
      - Здорово! Я впервые наблюдал за трепанацией так близко. Ведь из-за стекла не слишком хорошо видно, сам знаешь. А он поправится?
      Коуберн посерьезнел.
      - Ах да, он ведь твой друг! А я и забыл. Извини, Да, я уверен, что все будет в порядке. Он молод, силен и отлично перенес операцию. Дня через два можешь сам зайти посмотреть.
      - Ты ведь удалил большую часть речевого центра. Он сможет говорить, когда поправится? Не наступит ли афазия или еще какое-нибудь расстройство речи?
      - Речевой центр? Да я к нему даже не приближался!
      - Что?
      - Фил, в следующий раз возьми камешек в правую руку. Ты же стоял напротив меня, не помнишь? Я оперировал на правом полушарии, а не на левом.
      Хаксли недоуменно вытянул перед собой руки, перевел взгляд с одной на другую, затем лицо его прояснилось, и он рассмеялся:
      - Ну конечно! Знаешь, я их вечно путаю. И в бридже всю жизнь забываю, чья очередь сдавать. Но постой-ка: у меня так прочно засело в голове, что ты оперировал на левом полушарии... Я перепутал. Как ты думаешь, это скажется на его нейрофизиологии?
      - Да нет, если судить по моему прошлому опыту. Он и не заметит, что у него чего-то недостает. Я оперировал в terra incognita, дружище, в неизвестной области. Если у той части мозга, в которой я копался, и есть какая-то функция, то самые знаменитые физиологи не смогли пока выяснить, какая именно.
      Глава 2
      "ТРИ СЛЕПЫЕ МЫШКИ"
      Дз-з-зинь!
      Джоан Фримэн машинально протянула руку и выключила звонок будильника, плотно зажмурив глаза в тщетной попытке удержать ускользающий сон. Она не сразу пришла в себя. Воскресенье. Ведь в воскресенье не нужно рано вставать. Так зачем же она поставила будильник? Внезапно все вспомнив, Джоан выскочила из постели, шлепая по прохладному полу теплыми босыми ногами. Пижама полетела на пол, а сама Джоан - под холодный душ. Взвизгнув, она включила горячую воду, потом опять холодную.
      К тому времени, когда колеса машины, поднимавшейся по склону холма, зашуршали по гравию подъездной дорожки, Джоан уже успела уложить в корзинку еду и наполнить термос. Она поспешно надела кроссовки, застегнула брюки и взглянула на себя в зеркало. Неплохо. Конечно, не Мисс Америка, но и не пугало какое-нибудь.
      Послышался стук в дверь, звонок в дверь и баритон - все разом. Баритон спросил:
      - Джоан! Ты одета?
      - Почти, Заходи, Фил.
      За Хаксли, одетым в слаксы и тенниску, шел другой мужчина. Хаксли представил их друг другу:
      - Джоан, это Бен Коуберн, доктор Бен Коуберн. Доктор Коуберн, это мисс Фримэн.
      - Я чрезвычайно признателен вам, мисс Фримэн, за то, что вы разрешили мне приехать.
      - Не стоит благодарности, доктор, фил так много рассказывал мне о вас, что я просто жаждала познакомиться.
      Поток светских условностей лился легко и естественно, словно заученное наизусть ритуальное песнопение.
      - Джоан, называй его Беном. Сбей с него спесь. Пока Джоан и Фил укладывали в машину вещи, Коуберн осматривал жилище девушки. Отделанная сосновыми панелями большая комната, огромный, но уютный камин, полки беспорядочно заставлены книгами - в общем, можно составить представление о личности хозяйки. Он прошел через открытую застекленную дверь в крошечный дворик, мощенный кирпичами, поросшими мхом. Во дворике стоял шандал для жарки мяса, маленький пруд в углу блестел в лучах утреннего солнца. Бен услышал, как его зовут:
      - Док! Поторапливайся! Время не ждет!
      Он еще раз оглядел дворик и вернулся к машине.
      - Мне нравится ваш дом, мисс Фримэн. Зачем уезжать с Бичвуд-драйв, если в Гриффит-парке ничуть не лучше?
      - Как это зачем? Если остаться дома, получится не пикник, а просто завтрак. Зовите меня Джоан.
      - А можно как-нибудь напроситься к вам на "просто завтрак"?
      - Отшей этого типа, Джоан, - театральным шепотом посоветовал Фил. - У него грязные намерения.
      Джоан собрала остатки еды. Три большие обглоданные кости, бывшие недавно толстыми аппетитными бифштексами, оберточная бумага и завалявшаяся булочка полетели в костер. Джоан встряхнула термос. В нем забулькали остатки жидкости.
      - Хотите еще грейпфрутового сока? - предложила она.
      - А кофе есть? - спросил Коуберн и вновь обернулся к Хаксли: - Так, говоришь, его дар ясновидения совсем пропал?
      - Сколько угодно, - сказала Джоан. - Наливайте сами.
      Доктор налил кофе себе и Хаксли. Фил ответил:
      - Совершенно пропал, я уверен. Вначале я думал, что это нервный шок после операции; попробовал под гипнозом, но результат все равно оказался отрицательным. Джоан, ты прекрасная повариха. Усынови меня!
      - Ты уже совершеннолетний.
      - Я выдам ему свидетельство о недееспособности, - предложил Коуберн.
      - Незамужним женщинам не разрешают никого усыновлять.
      - А вы выходите за меня замуж, и все будет в порядке. Мы вместе его усыновим, и вы будете готовить на троих.
      - Ну, не скажу, что я согласна, но и не скажу, что не согласна. Скажу только, что за сегодняшний день это пока самое лучшее предложение. О чем вы говорили между собой?
      - Заставь его сделать тебе предложение в письменном виде, Джоан. Мы говорили в Вальдесе.
      - Ах да, ты же собирался протестировать его вчера. Ну и как?
      - Дохлый номер, если иметь в виду его способность к ясновидению. Она пропала.
      - Хм-м... А контрольные тесты?
      - Тест темперамента по Хамм-Водсворту дал тот же результат, что и до несчастного случая, с поправкой на точность методики. Коэффициент умственных способностей в пределах нормы. Ассоциативные тесты тоже ничего нового не показали. По всем стандартам он остался той же самой личностью, если не считать двух моментов: в коре его головного мозга не хватает кусочка, и он больше не может видеть невидимое. Кстати, он недоволен тем, что потерял этот дар,
      Они помолчали; потом Джоан спросила:
      - По-видимому, это окончательно, да? Хаксли повернулся к Коуберну;
      - Как ты считаешь, Бен?
      - Трудно сказать. Ты хочешь заставить меня признать, что та часть серого вещества, которую я вырезал, дает способность к ясновидению - не подтвержденную, кстати, ортодоксальной теорией медицины?
      - Ничего я не хочу. Просто пытаюсь понять.
      - Хорошо. В таком случае, если предположить, что все твои первоначальные данные тщательно проверены, а условия опыта абсолютно корректны...
      - Так оно и есть.
      - ...и что последующие отрицательные результаты проверены не менее тщательно...
      - Ну разумеется! Черт возьми, да я целых три недели работал, все перепробовал!
      - Тогда выводы напрашиваются сами собой. Во-первых, - Бен начал разгибать пальцы, - наш субъект мог видеть без участия физических органов зрения; а во-вторых, эта необычная, мягко говоря, способность каким-то образом связана с участком мозга правого полушария.
      - Браво! - внесла свою лепту в обсуждение Джоан.
      - Спасибо, Бен, - поблагодарил Фил. - Я, разумеется, пришел к тому же выводу, но все-таки приятно услышать подтверждение своим мыслям.
      - Ну хорошо, а дальше что?
      - Да не знаю. В общем-то я стал заниматься психологией по той же причине, по которой другие уходят в религию: потому что чувствовал непреодолимое желание понять себя самого и окружающий мир. Когда я был студентом, мне казалось, что современная психология даст мне ответы на все вопросы. Но скоро я понял, что величайшие психологи мира сами ни черта не понимают. Я отнюдь не охаиваю проделанную ими работу: она была необходимой и по-своему полезной. Только никто из них так и не узнал, что такое жизнь, что такое мышление, существует ли свобода воли или она не более чем иллюзия, а также есть ли какой-нибудь смысл в этом последнем вопросе. Лучшие из ученых сознаются в своем невежестве, худшие - цепляются за абсурдные догмы. Некоторые бихевиористы, например, считают, что если Павлов мог вызвать слюнотечение у собаки при звоне колокольчика, то они понимают, как Падеревский писал музыку!
      Джоан, которая молча лежала под большим дубом и слушала мужчин, спросила:
      - Бен, вы ведь нейрохирург, верно?
      - Один из лучших, - заверил ее Фил.
      - Вы видели разные мозги, и видели их живьем, в отличие от большинства психологов. Как вы считаете, что такое мышление? С вашей точки зрения, что у нас там тикает?
      Он усмехнулся.
      - Сдаюсь, детка! Понятия не имею. Это не мое дело, я всего лишь ремесленник. Она села.
      - Дай-ка мне сигаретку, Фил. Я, в общем-то, в том же тупике, что и Фил, только пришла туда другим путем. Отец хотел, чтобы я изучала юриспруденцию. Скоро я поняла, что меня больше интересуют законы, лежащие за пределами законов человеческих, и перешла на философский факультет. Но философия не дала мне ответа. В философии на самом-то деле ничего нет. Вы когда-нибудь ели сладкую вату, которую продают на ярмарках? Ну так философия вроде этой ваты: выглядит внушительно, красивая такая, приятная на вид; но когда попробуешь укусить - там одна пустота, и ты глотаешь свою же слюну. Философия - всего лишь игра словами, и смысла в ней не больше, чем в щенячьей погоне за собственным хвостом.
      Я уже должна была защищать диплом на философском факультете, но бросила его, перешла на естественный и занялась психологией. Думала, что если буду терпеливой и усидчивой девочкой, то все узнаю. К чему это привело, Фил уже рассказал. Я стала подумывать: может, заняться медициной или биологией... Но вы, Вен, разбили последние иллюзии. Может, вообще не стоит учить женщин читать и писать?
      Бен рассмеялся.
      - У нас получается нечто вроде коллективной исповеди в сельской церкви. Давайте уж и я признаюсь. Наверное, большинство медиков вначале хотят узнать о человеке все, в том числе и чем он думает. Но это обширная проблема, окончательные ответы все время ускользают. Кроме того, всегда так много рутины, и она так заедает, что перестаешь интересоваться вечными вопросами. Мне по-прежнему хотелось бы знать, что такое жизнь, мышление и так далее. Но я вспоминаю о подобных материях, только когда у меня бессонница. Фил, а ты и правда всерьез собираешься заняться этим?
      - В общем, да. Я собираю данные о всяких явлениях, которые противоречат ортодоксальной психологии, Все, что называют парапсихологией: телепатия, ясновидение, яснослышание, левитация, йога, стигматы и прочее.
      - Разве многие их этих вещей нельзя объяснить естественными причинами?
      - Конечно, можно. Потом можно вывернуть наизнанку общепринятую теорию, наплевать на статистический закон вероятности и объяснить почти все остальное. А потом объявить то, что останется, шарлатанством, излишней доверчивостью и самогипнозом, плюнуть на все и завалиться спать!
      - Бритва Оккама, - пробормотала Джоан.
      - А?
      - Бритва Уильяма Оккама, Так называется один принцип в логике: если факты объясняются двумя гипотезами, выбирай более простую. Когда ученый-традиционалист вынужден вывернуть наизнанку общепринятую теорию, так что она начинает напоминать фантазии Руба Голдберга, он тем самым игнорирует принцип бритвы Оккама. Казалось бы, гораздо проще выдвинуть новую гипотезу, чтобы она объяснила все факты, чем выворачивать наизнанку старую, которая, кстати, и не обязана их объяснять, ибо они находятся вне ее сферы. Но ученые любят свои теории больше, чем жен и детей.
      - И подумать только, - с восхищением сказал Хаксли, - какие мысли бродят под этим перманентом!
      - Бен, подержите его, я побью его термосом!
      - Извини. Душенька, ты совершенно права. Я решил наплевать на теории и изучать экстраординарные явления как самые обычные факты. Посмотрим, куда меня это приведет.
      - И что за материал ты нарыл? - спросил Бен.
      - Да всего понемножку - факты, слухи. Кое-что - правда, очень немногое удалось проверить в лабораторных условиях, как в случае в Вальдесом. Вы, конечно, слыхали, какие чудеса приписывают йоге, А в западном полушарии их воспроизвести почти не удается - веский довод против чудес, верно? И все-таки компетентные и трезвомыслящие наблюдатели засвидетельствовали в Индии немало необъяснимых явлений: телепатию, точные предсказания, ясновидение, хождение по раскаленным углям и всякое другое.
      - А почему ты включил в парапсихологию хождение по углям?
      - Потому что тут действуют какие-то тайные механизмы, с помощью которых сознание управляет телом и другими предметами.
      - Хм-м...
      - Эта мысль кажется тебе более странной, чем то, что ты можешь заставить свою руку почесать в затылке? Мы одинаково мало знаем о механизме действия силы воли как в первом случае, так и во втором. Возьми, например, островитян с Огненной Земли. Они спят голые на земле даже при нулевой температуре. А ведь человеческое тело не может приспосабливаться абсолютно к любым условиям. Не встроен в него такой механизм - это тебе любой физиолог скажет. Если обнаженный человек находится при нуле градусов на улице, он должен двигаться иначе он умрет. Но островитяне ничего не знают о метаболизме - они просто спят, и им уютно и тепло.
      - Пока ты ходишь лишь кругом да около. Если весь твой материал такой же, то с моим дедушкой Стоунбендером случались чудеса и похлеще,
      - Сейчас дойду до сути. Не забудь о Вальдесе.
      - А что было с дедушкой Бена? - поинтересовалась Джоан.
      - Джоан, в присутствии Бена ничем невозможно похвастаться. Сразу выясняется, что его дедушка Стоунбендер все то же самое делал быстрее, проще и лучше.
      Коуберн печально взглянул на друга: на больных, мол, не обижаются.
      - Ну, Фил, ты меня удивляешь. Если бы я сам не был Стоунбендером, и к тому же человеком терпимым, я бы оскорбился. Принимаю твои извинения.
      - Так вот, ближе к делу. Про Вальдеса вы знаете. А еще в моем родном городе Спрингфилде, штат Миссури, был человек с часами в голове.
      - Как это?
      - А так: он знал точное время, не глядя на часы. Если ваши часы показывали не то, что он говорил, они оказывались неисправными. Кроме того, он молниеносно считал - давал немедленный ответ на самые сложные арифметические задачи. Правда, что касается остального, то он был слабоумным.
      Бен кивнул.
      - Довольно распространенное явление - одаренные кретины.
      - Приклеивание ярлыка ничего не объясняет. Некоторые люди со странными способностями действительно слабоумные, но далеко не все. Я думаю, умных среди них гораздо больше, просто мы редко слышим о них. У людей умных хватает сообразительности, чтобы понять, что общество начнет досаждать им или даже преследовать их, если обнаружит, что они не похожи на окружающих.
      Бен опять кивнул.
      - Что-то в этом есть, Фил. Продолжай.
      - Многие люди с невероятными способностями были вполне нормальными. Например, Борис Сайдис...
      - Этот мальчик-вундеркинд, да? Но он же вырос и растерял все свои таланты!
      - Возможно. Хотя мне кажется, он просто ушел в тень и не хочет, чтобы другие знали, что он чем-то от них отличается, У него было множество удивительных способностей. Например, абсолютная память: он запоминал страницу текста, едва взглянув на нее. А помните Слепого Тома, пианиста-негра? Ему достаточно было лишь раз услышать какое-то произведение, чтобы его сыграть. Другой пример: несколько лет назад в округе Лос-Анджелес один парнишка играл в пинг-понг и прочие подобные игры с завязанными глазами. Я сам его проверял он и вправду мог это делать. А еще был Мгновенное Эхо.
      - Ты мне никогда о нем не говорил, - заметила Джоан. - Что он делал?
      - Он мог воспроизвести твою речь, используя твои же слова и интонацию, на любом языке, даже если и не знал этого языка. И настолько точно, что со стороны никто бы не разобрал, где ты говоришь, а где он. Он имитировал твою речь так же быстро и легко, как тень следует за движениями тела.
      - Подумать только! Это трудно объяснить теорией бихевиоризма. А ты не сталкивался со случаями левитации, Фил?
      - У людей - нет. Хотя я видел одного местного медиума - правда, не профессионала. Славный парнишка, бывший мой сосед. Так вот, он взглядом поднимал в воздух разные предметы у меня в комнате. Клянусь, я в тот день не пил. Либо это было на самом деле, либо он меня загипнотизировал, как хотите. Кстати о левитации: знаете, что говорили о Нижинском?
      - И что же?
      - Говорили, что он летал. И у нас, и в Европе тысячи людей (те, что не умерли во время войны) могут засвидетельствовать, что в балете "Видение розы" он подпрыгивал, зависал на какое-то время в воздухе, а потом опускался. Называйте это массовой галлюцинацией, если хотите; правда, сам я этого не видел.
      - И опять бритва Оккама, - сказала Джоан,
      - То есть?
      - Массовую галлюцинацию объяснить еще труднее, чем полет одного человека в течение нескольких секунд. Существование массовых галлюцинаций еще никто не сумел доказать, и списывать на них все из ряда вон выходящие факты - значит уподобиться тему деревенскому простаку, который, увидев впервые в жизни носорога, заявил: "Не бывает такой животной!"
      - Может, и так. Если хочешь, Бен, я еще расскажу о всяких фокусах. У меня миллион таких историй.
      - А как насчет прорицателей и телепатов?
      - То, что телепатия существует, неопровержимо доказывают опыты доктора Раина, правда, ничего не объясняя. Да и до него ее наблюдали сотни людей, я так часто, что сомневаться в ее существовании просто нелепо. Например, Марк Твен. Он описывал случаи телепатии за пятьдесят лет до Раина, причем со всеми подробностями и документами. Конечно, он не ученый, но у него был здравый смысл, и пренебрегать его свидетельством не стоит. И свидетельством Эптона Синклера тоже. С прорицателями несколько сложнее. Все слышали множество историй о том, как сбывались разные предчувствия, но в большинстве случаев они бездоказательны. Можете почитать "Эксперимент со временем" Дж. В. Данна - это настоящий научный отчет о видениях прорицателей во время специального эксперимента.
      - Фил, а дальше-то что? Ты же не просто собираешь факты из серии очевидное-невероятное?
      - Конечно, не просто. Но мне пришлось собрать кучу данных, прежде чем удалось сформулировать рабочую гипотезу. Сейчас она у меня есть.
      - Вот как?
      - Ты мне ее подсказал, оперируя Вальдеса. У меня и раньше были подозрения, что люди с необычными и на первый взгляд невероятными способностями случайно раскрыли в себе потенциальные возможности, заложенные в каждом из нас. Скажи-ка, когда ты вскрыл череп Вальдеса, ты заметил внешне что-нибудь необычное?
      - Нет. Если не считать раны, ничего особенного.
      - Хорошо. Тем не менее, после того как ты удалил поврежденную часть мозга, Вальдес утратил способность к ясновидению. Ты вырезал кусочек мозга из той доли, функции которой неизвестны. Для современной психологии и физиологии многие участки головного мозга - белые пятна с точки зрения функций. Но ведь нелепо предполагать, что самый высокоразвитый и наиболее специализированный человеческий орган имеет доли, не несущие никаких функций. Гораздо логичнее предположить, что мы о них просто ничего не знаем. И все-таки у некоторых людей удаляют немалые доли мозга, и при этом никаких заметных нарушений умственной деятельности у них не происходит, если сохраняются участки, контролирующие нормальные физиологические функции.
      В данном случае, с Вальдесом, мы обнаружили прямую связь между неисследованной долей мозга и необычной способностью, а именно ясновидением. Моя рабочая гипотеза как раз отсюда и исходит: потенциально у всех нормальных людей имеются все (или почти все) необычные способности - телепатия, ясновидение, особый математический дар, умение управлять своим телом и его функциями и так далее. И центры, контролирующие эти потенциальные способности, размещаются в неисследованных участках мозга.
      Коуберн поджал губы,
      - М-м-м... ну, не знаю. Если у нас у всех такие чудесные способности, почему тогда мы не может их использовать?
      - Я пока ничего не утверждаю. Это же рабочая гипотеза! Но я приведу аналогию. Эти способности не похожи на зрение, слух и осязание, которыми мы бессознательно пользуемся с рождения. Они скорее похожи на способность к речи; в нашем мозгу с рождения есть особые центры речи, но эту способность нужно развивать. Как ты думаешь, если ребенка будут воспитывать глухонемые, научится он разговаривать? Да ни в жизнь! Он тоже будет казаться глухонемым.
      - Сдаюсь, - признался Коуберн. - Ты выдвинул гипотезу и достаточно убедительно обосновал ее. Но как ее проверить? Не вижу, за что тут можно уцепиться. Очень интересная догадка, но без рабочей методики она так и останется догадкой.
      Хаксли перевернулся на спину и с несчастным видом посмотрел сквозь ветви деревьев на небо.
      - В том-то вся и загвоздка. Я потерял свой самый лучший образец необычной способности... Теперь не знаю, с чего начать.
      - Но, Фил, - возразила Джоан, - тебе ведь нужны нормальные люди. Это у них ты должен выявить особые таланты. Я думаю, это просто замечательно! Когда мы начинаем?
      - Что начинаем?
      - Да опыты со мной, конечно же! Возьми хотя бы способность к молниеносным подсчетам. Если ты поможешь мне развить ее, я буду считать тебя волшебником. На первом курсе я завалила алгебру. А таблицу умножения не знаю до сих пор!
      Глава 3
      КАЖДЫЙ ЧЕЛОВЕК САМ СЕБЕ ГЕНИЙ
      - Ну что, начнем? - спросил Фил.
      - Нет, подожди, - возразила Джоан. - Давай сначала спокойно выпьем кофе. Пусть обед уляжется! Мы уже две недели не видели Бена. Я хочу послушать о том, что он делал в Сан-Франциско.
      - Спасибо, душенька, - отозвался хирург, - но лучше уж я послушаю о Безумном Ученом и его Трильби.
      - Да какая там Трильби! - запротестовал Хаксли, - Она попросту самонадеянная нахалка. И все-таки кое-что мы можем показать тебе, док.
      - Правда? Интересно! Что же?