Мэр Купер начал с доброго дела. Он выдвинул, поддержал и разукрасил предложение, чтобы у Кармен и Боба была отдельная квартира. Он приостановил работу по постройке стены и отправил население всего поселка сооружать дом для проведения медового месяца. Его помощник, Рой Килрой, вынужден был напомнить ему, что следует выслать охотничий отряд.
      Он сам принялся за работу, желая совершить обряд бракосочетания в этот же вечер и постановив, что строительство нужно кончить до захода солнца. Пришлось разрушить часть стены и использовать камни, приготовленные для ее строительства. Сооружение было по необходимости простым, так как у них не было ни инструментов, ни извести, только глиняный раствор, не было и топоров для рубки деревьев. Это был каменный ящик высотой в рост человека, квадратный, несколько метров в длину и с дырой вместо двери. Крыша из толстых стеблей местной травы, напоминавшей бамбук, – колонисты так и называли ее между собой. На стебли положили тростник, смазав его глиной. Крыша некрасиво провисла.
      Но это был дом, и даже с дверью, в качестве которой использовалась травяная циновка, сплетенная женщинами. Дверь не имела петель и не запиралась на замок, но она закрывала все отверстие и изнутри могла быть закреплена камнями или колом. Пол посыпан песком и выстелен свежими широкими листьями.
      Помещение вполне подходило для собачьей конуры, в которой когда-то жил святой Бернард, но мало напоминало жилище человека. Но оно было лучше, чем те жилища, которыми располагали люди на протяжении тысячелетней истории и предыстории их расы. Боб и Кармен не склонны были критиковать его.
      Когда работа была прервана для обеда, Род неловко сел вблизи группы, окружавшей Купера. Он долго боролся со своей совестью и решил не показывать своего настроения. Он не мог демонстративно избегать Купера.
      Марджори Чанг в этот день готовила еду. Она отрезала Роду кусок жареного мяса. Он поблагодарил и начал жевать его. Купер говорил. Род не старался подслушивать, но у него не было причины, чтобы не слушать.
      – …который является единственным путем для поддержания дисциплины в группе. Я уверен, что вы согласитесь. – Купер обернулся, поймал взгляд Рода, раздраженно нахмурился, затем улыбнулся. – Хэлло, Род.
      – Привет, Грант.
      – Прости, старина, у нас заседание исполнительной комиссии. Не можешь ли ты найти другое место для еды?
      Род встал, покраснев.
      – Ну конечно.
      Купер, казалось, учел его состояние.
      – Ничего секретного, конечно, – текущая работа. Может быть, ты придешь на следующее заседание и выскажешь свои соображения.
      – О, нет! Я не знаю, о чем вы говорите.
      Род пошел прочь. Купер не настаивал.
      – Ну, продолжай работать. Осталось немного. Увидимся позже.
      Он улыбнулся и отвернулся.
      Род бродил, как неприкаянный, бросаясь всем в глаза. Он услышал, что его окликнул кто-то, благодарно обернувшись, увидел Джимми Трокстона.
      – Пойдем за стены, – спокойно сказал Джимми. – У нашей шестерки будет пикник. Видел счастливую пару?
      – Ты имеешь в виду Кармен и Боба?
      – Разве появились другие? О, вот и они – как голодные не могут оторваться от своего дворца. Встретимся снаружи.
      Род вышел за стену и увидел Жаклин и Керолайн. Они сидели у воды и ели. По привычке он огляделся, ища возможное убежище от хищников, и сообразил, как в случае необходимости быстрее всего отступить в крааль, но его тревога оказалась необоснованной: никакой опасности так близко от людей не было. Он подошел к девушкам и присел на камень.
      – Привет, друзья.
      – Привет, Род.
      – Привет, Родди, – повторила Керолайн. – Какие новости?
      – Никаких. Послушайте, разве Грант назначал вчера вечером исполнительную комиссию?
      – Он назначал тысячу разных комиссий, но среди них не было исполнительной. Она появилась после окончания собрания.
      – Что тебя беспокоит, Род? – спросила Жаклин.
      Род припомнил лица тех, кого он видел вокруг Купера, и назвал их. Жаклин призадумалась.
      – Это все его приятели по Толлерскому университету.
      – Я так и думал.
      – Мне это не нравится, – сказала она.
      – Что тебя заботит?
      – Может, ничего… а может… Но лучше, если бы там были представители всех групп, а не только его старые приятели.
      – Ерунда, Джеки, надо еще рано делать выводы.
      – Не понимаю, почему, – заговорила Керолайн. – Это тесная клика. Вы заметили, что никто из нас не попал ни в одну важную комиссию. Я – в комиссию по санитарному состоянию лагеря, Джеки – в комиссию по запасам пищи, а ты – вообще ни в какой. Ты можешь говорить о конституции, кодексах, справедливости, но он сделал себя вожаком и выбросил тебя. Сопоставь все факты.
      Род не отвечал. Керолайн продолжала:
      – Я сделаю это за тебя. Вначале будет создан комитет по подготовке к выборам. Затем будет объявлено, что голосовать можно только с определенного возраста, скажем, с двадцати одного года. Вскоре исполнительная комиссия преобразуется в сенат (название, конечно, будет другое) с правом вето, которое может быть отменено двумя третями голосов, а мы столько голосов никогда не наберем. А уж тогда они себя покажут. Так всегда действовал и мой дядя Фил.
      – Твой дядя Фил?
      – Ребята, вот это был политикан! Я не любила его: он перецеловал столько детей, что у него губы сморщились. Я пряталась, когда он приходил к нам. Но я знаю о том, как он сражался со своими противниками… Вот это была битва динозавров! Род, они свяжут нас по рукам и ногам. Мы постепенно утратим наши права после этого венчания. – Она обернулась к Жаклин. – Разве я не права, подружка?
      – Конечно… а что скажет Род?
      – Я не вполне согласен с вами. Слушай, Керол, ситуация мне не нравится. По правде говоря… ну, я был обижен тем, что меня не избрали капитаном. Но я не могу согласиться с тем, что нам нужно уходить. Нас слишком мало, чтобы основать новую колонию, это небезопасно.
      – Ну, Родди, здесь в округе на деревьях все еще ночует втрое больше людей, чем собралось в нашем лагере. На этот раз мы не будем принимать всех, а только тех, кто нам понравится. Шестерых для начала вполне достаточно.
      – Не шесть, Керол. Четверо.
      – Как? Шестеро! Мы собирались вшестером ночью, когда Джимми разбудил тебя.
      Род отрицательно покачал головой:
      – Керол, как мы можем рассчитывать, что Боб и Кармен пойдут с нами… после того, как весь лагерь строил для них отдельный дом?
      – Ну… черт возьми! Мы построим им другой дом.
      – Они, пожалуй, пойдут с нами, но мы не можем требовать от них этого.
      – Я думаю, – неохотно сказала Жаклин, – что Род прав.
      Спор был окончен появлением Боба, Кармен и Джимми. Они опоздали, как объяснил Роду Джимми, так как им необходимо было осмотреть дом.
      – Как будто я не таскал камни для него? О, моя спина!
      – Я ценю это, – мягко сказала Кармен. – Я разотру тебе спину.
      – Разыгрываешь? – Джимми улегся на живот.
      – Эй! – запротестовала Керолайн. – Я носила больше камней, чем он. Он большей частью стоял и командовал.
      – Руководящие работы гораздо утомительнее, – чопорно ответил Джимми. – Ну, ладно, пусть Боб потрет твою спину.
      Растирание спин еще не началось, когда со стены к ним обратился Рой Килрой:
      – Эй! Вы там, внизу, – обед кончен. Пора за работу.
      – Прости, Джимми. Попозже, – Кармен пошла к стене.
      Джимми вскочил на ноги:
      – Боб, Кармен, не уходите. Я хочу вам кое-что сказать.
      Они остановились. Род махнул рукой Килрою:
      – Сейчас придем, – и вернулся к остальным.
      Джимми, казалось, с трудом подбирал слова:
      – Ну, Кармен… Боб. Будущие Бакстеры… Вы знаете, как мы к вам относимся. Это хорошо, что вы решили пожениться – каждая семья должна справлять свадьбу. Но… тут поблизости нет магазинов, и мы не знали, что подарить вам. Мы поговорили друг с другом и решили отдать вам это. Это от всех нас. Свадебный подарок. – Джимми запустил руку в карман, вытащил грязную, растрепанную колоду карт и протянул ее Кармен.
      Боб Бакстер удивленно поглядел на него.
      – Черт возьми, Джимми, мы не можем взять твои карты – твои единственные карты.
      – Я… мы все хотим, чтобы вы их взяли.
      – Но…
      – Спокойно, Боб! – сказала Кармен и взяла карты. – Спасибо, Джимми. Большое спасибо. Спасибо вам всем. – Она огляделась. – Наша свадьба ничего не меняет, вы знаете. Мы все – одна семья. Мы ждем вас… приходите играть в карты… в наш дом всегда.
      Она неожиданно остановилась и заплакала, уронив голову Бобу на плечо. Он осторожно похлопал ее. Джимми, казалось, тоже готов был заплакать, Род выглядел явно смущенным.
      Они пошли обратно, Кармен под руку с Джимми, а остальные вокруг ее жениха. Род шел рядом с Жаклин и Керолайн.
      – Говорил ли вам Джимми, – прошептал он им, – что-нибудь об этом?
      – Нет, – ответила Жаклин.
      – И мне не говорил, – подтвердила Керолайн. – Я хотела подарить им мою кастрюлю, но теперь подожду день-два.
      «Рюкзак с булыжниками» Керолайн содержал множество вещей, которые она считала необходимыми для выживания, – например, тонкую записную книжку, крошечную губную гармошку, поллитровую кастрюлю. Время от времени она извлекала новые немыслимые вещи. На каком основании она выбирала их и как умудрилась сохранить, было совершенно необъяснимо, но как часто говорил им Дьякон Мэтсон: «Каждый действует по-своему. Выживание – это искусство, а не наука». Это был незабываемый момент, когда она появилась в пещере здоровой, сытой, в удивительно аккуратной и чистой одежде, несмотря на то что прошел уже месяц в первобытных условиях.
      – Они не ждут, что ты подаришь им свою кастрюлю, Керолайн.
      – Я не могу ее сейчас использовать: тут собралась слишком большая толпа. А они не смогут без нее вести домашнее хозяйство. Во всяком случае я хочу ее подарить.
      – Я подарю ей две иголки и немного ниток. Но я тоже немного подожду.
      – А у меня нечего подарить им, – печально сказал Род.
      Жаклин ласково посмотрела на него:
      – Ты можешь изготовить им новую шкуру для воды, Род. Это понадобится им.
      Род согласился.
      – Слушай, это отличная идея!
      – Мы собрались здесь, – бодро говорил Грант Купер, – чтобы связать этих двух людей узами брака. Я не буду произносить обычного опроса, ибо все мы знаем, что никаких препятствий к этому браку нет. Это прекрасное событие в жизни нашей маленькой нации, счастливое предзнаменование, предвестник будущего, гарантия того, что мы крепко держим факел цивилизации, ярко разгорающейся на этой планете. Это значает, что…
      Род перестал слушать. Он стоял справа от жениха в качестве шафера. Его обязанности не были обременительными, но тут он почувствовал нестерпимое желание чихнуть. Он с отчаянием начал тереть губы и преодолел свое желание. Он молчаливо вздохнул и впервые почувствовал радость, что не на него, а на Гранта Купера возложены почетные обязанности. Грант, видимо, знает нужные слова, а он – нет.
      Невесту сопровождала Керолайн Мшиени. У обеих девушек были букеты разноцветных диких цветов. Керолайн, как обычно, была в шортах и куртке, а невеста была одета в традиционные голубые брюки из грубой бумажной материи и блузку. Волосы были убраны в высокую прическу; ее оттертое лицо сияло в свете костра; она была, несомненно, прекрасна.
      – Кто отдает эту женщину?
      Джимми Трокстон выступил вперед и хрипло сказал:
      – Я!
      – Кольцо, пожалуйста.
      Кольцо было у Рода на пальце; неумело повертев, он снял его с мизинца. Это было отличительное кольцо студента старшего курса Понс де Лион, заимствованное на время у Билла Кеннеди. Род протянул его Куперу.
      – Кармен Элеонора, берешь ли ты этого человека в мужья, будешь ли ты с ним в радости и в горе, в болезни и в здравии до самой смерти?
      – Да.
      – Роберт Эдвард, берешь ли ты эту женщину в жены? Будешь ли ты беречь ее и заботиться о ней, будешь ли верным ей до самой смерти?
      – Да, конечно.
      – Возьми ее за руку. Надень кольцо ей на палец. Повторяй за мной…
      Род опять почувствовал желание чихнуть; он пропустил часть церемонии.
      – … своей властью, как исполняющий обязанности мэра нашего независимого государства, объявляю этих людей мужем и женой! Поцелуйтесь.
      Керол и Джеки плакали. Род удивился: ничего плохого не случилось. Он пропустил свою очередь поцеловать невесту, но она внезапно повернулась к нему, обняла за шею и поцеловала. Он обнаружил, что трясет руку Бобу, и довольно торжественно.
      – Боб, поздравляю. Не забудь пронести в ваш дом свою невесту.
      – Не забуду.
      – Пусть бог благословит вас обоих.

      Разговора об уходе больше не было. Даже Керолайн оставила эту тему. Но на другие темы велись бесконечные разговоры. Купер созывал общие собрания каждый вечер. Они начинались докладами комиссий – комиссии по заготовке продуктов, комиссии по производству и инвентаризации, комиссии по расселению и санитарному состоянию, комиссии по людским ресурсам и распределению рабочей силы, комиссии по внешней безопасности, комиссии по разработке кодексов и законов, комиссии по приготовлению пищи, комиссии по строительству и планированию…
      Купер, казалось, наслаждался бесконечными речами, и Род вынужден был признать, что и другие неплохо проводили время; он даже, к своему удивлению, обнаружил, что сам с нетерпением ждет вечера. Это была единственная возможность жить общественной жизнью. Каждое заседание порождало многословные речи и споры, особые мнения и критические замечания; то, чего иногда не хватало в старых парламентах, тут было налицо. Роду нравилось, растянувшись на земле рядом с Джимми Трокстоном, слушать его насмешливые замечания об уме, желаниях и происхождении каждого выступающего. Он ожидал нарушающего порядок хохота Керолайн.
      Однако Керолайн теперь было не до хохота: Купер назначил ее историком, узнав, что у нее есть записная книжка и что она владеет стенографией.
      – Чрезвычайно важно, – заявил он ей, – чтобы у нас был подробный отчет о днях становления нашего общества. Ты ведешь свой дневник ежедневно?
      – Конечно. Но что из этого?
      – Отлично! Отныне это будет официальный документ. Я хочу, чтобы ты делала записи о важнейших событиях дня.
      – Хорошо. Но я не вижу ни малейшего отличия. То же самое я делала до сих пор.
      – Да, да, но пиши подобнее. Я хочу, чтобы ты вела протоколы наших заседаний. Для историков этот документ будет сокровищем, Керол.
      – Ладно.
      Купер, казалось , думал о чем-то.
      – Сколько чистых страниц осталось в твоем дневнике?
      – Несколько сот, вероятно.
      – Отлично! Это решает проблему, которая меня беспокоила. Мы реквизируем у тебя половину запаса бумаги для официальных нужд – для объявлений, протоколов заседаний и т. д.
      Керолайн широко раскрыла глаза:
      – Понадобится ужасно много бумаги. Пришли двух-трех сильных парней перетаскивать ее.
      Купер ошарашено поглядел на нее:
      – А, ты шутишь.
      – А еще лучше – пришли четырех парней. Трех я прогоню… а может, и покалечу.
      – Но, послушай, Керолайн, это временная реквизиция, в общественных интересах. Намного раньше, чем кончится твой дневник, мы изобретем новые материалы для письма.
      – Отправляйся и изобретай. Это мой дневник.
      Керолайн обычно сидела рядом с Купером, держа дневник на коленях и ручку в руках: она делала за метки. Каждый вечер она открывала заседание, читая протокол предшествующего заседания. Род спросил ее, записывает ли она все на этих бесконечных заседаниях.
      – Конечно, нет!
      – Я так и думал. Но твои протоколы довольно точны.
      Она засмеялась.
      – Родди, хочешь знать, что я на самом деле записываю? Обещай никому не рассказывать.
      – Конечно, не буду.
      – Когда я «читаю» протоколы, я просто вспоминаю, о чем болтали прошлым вечером: у меня очень хорошая память. Но чем я на самом деле мараю бумагу… вот здесь… – и она вытащила свой дневник из кармана. – Вот прошлое заседание. «Доклад комиссии по кошкам и собакам. Нет ни кошек, ни собак. Обсуждалось их отсутствие. Обсуждение перенесено на следующее заседание.»
      Род улыбнулся:
      – Как жаль, что Грант этого не знает.
      – Конечно, если происходит что-нибудь действительно серьезное, я записываю. Но не эти разговоры, разговоры, разговоры…
      Керолайн не была абсолютно непреклонной в вопросе о дележе своих запасов бумаги. Брачное свидетельство, написанное Говардом Голдстейном, студентом-юристом из Толлерского университета, было подписано Купером, Бобом и его женой, а также Родом и Керолайн, как свидетелями. Керолайн его разукрасила цветами.
      Были и другие, которые почувствовали, что новое правительство скоро лишь на разговоры, а отнюдь не на дела. Среди них был и Боб Бакстер, но он, как квакер, не часто посещал вечерние собрания. Но однажды, когда истекала уже неделя пребывания Купера у власти, после очередного бесконечного доклада попросил слова Шорти Дюмон.
      – Мистер председатель!
      – Подожди, Шорти! У меня несколько объявлений, и затем мы перейдем к другим делам.
      – У меня как раз вопрос о докладах комиссий. Когда состоится доклад конституционной комиссии?
      – Я сделаю этот доклад сам.
      – Ты говорил, что нужно переработать проект и поэтому отложил доклад. И до сих пор никакого доклада не было. Вот что я хочу узнать: когда у нас будет настоящая организация. Когда мы наконец прекратим перемалывать воздух, откладывая наиболее важные решения со дня на день?
      Купер вспыхнул:
      – Ты имеешь в виду мои распоряжения?
      – Я не говорю ни да, ни нет. Но мы убрали Рода и выбрали тебя, поскольку нуждаемся в конституционном правительстве, а не в диктатуре. Поэтому я голосовал за тебя. Прекрасно, но где же наши законы? Когда мы будем голосовать за них?
      – Ты должен понять, – наставительно сказал Купер, – что выработка конституции – это не однодневное дело. Потребуются многочисленные обсуждения.
      – Конечно, конечно, но пора бы уже знать, какой сорт конституции ты нам готовишь. Как насчет билля о правах? Будет ли он туда включен?
      – Все в свое время.
      – А зачем ждать? Для начала давай примем Виргинский билль о правах в качестве статьи номер один. Именно это я и предлагаю.
      – Ты не имеешь права. Кроме того, у нас нет текста этого билля.
      – Пусть это тебя не беспокоит: я помню его наизусть. Ты готова, Керол? Записывай.
      – Не надо, – отозвалась Керолайн. – Я тоже помню его. Я запишу сама.
      – Видишь, Грант, я предлагаю вовсе не нечто неосуществимое: большинство из нас смогут процитировать этот билль. Не откладывай больше обсуждение.
      Кто-то крикнул:
      – Эгей! Ты прав, Шорти. Я тоже за это!