– Все готовы? – Юный Росс Дженкинс взволнованно оглядел двух своих товарищей. – Арт, как там твоя камера? Надеюсь, на сей раз ты не забудешь снять крышку с объектива?
      Трое юношей притаились за высокой и толстой бетонной стеной длиною около десяти футов. За ней возвышалась надежно врытая в землю стальная платформа, к которой был привинчен зловещий и безобразный с виду заостренный металлический снаряд – ракета. По обе стороны корпуса виднелись кронштейны, к которым полагалось крепить стабилизаторы, но те были сняты: ракету установили для проведения эксперимента.
      – Так что с камерой, Арт? – продолжал допытываться Росс.
      Парень, к которому он обращался, выпрямился во весь свой рост – пять футов три дюйма – и взглянул Россу в лицо.
      – Смотри сам, – ответил он, – крышку я, конечно же, снял. И нечего меня попрекать. Ты бы лучше беспокоился о своей ракете. В прошлый раз она так и не взлетела, и я зря потратил двадцать футов пленки.
      – Но ведь однажды ты снимал с крышкой… все, все, молчу. А лампы в порядке?
      Вместо ответа Арт включил фотоосветители. Лучи отразились от полированных стальных зеркал и выхватили из темноты модель ракеты и фермы, что удерживали ее во время испытаний. Третий юноша, Морис Абрамс, приник к перископу, который позволял им наблюдать за происходящим из-под прикрытия стены, отделявшей их от испытательного стенда.
      – Ну прямо картинка, – произнес он с воодушевлением. – Росс, ты уверен, что эта горючая смесь и есть то, что мы так долго искали?
      Росс пожал плечами.
      – Не знаю. Лабораторные испытания дали отличный результат. Как бы то ни было, скоро мы все узнаем наверняка. Так, ребята, по местам! Доложите о готовности. Арт?
      – Готов.
      – Морри?
      – Готов.
      – Я тоже готов. Внимание! Начинаю отсчет. Поехали! – и он начал отсчитывать секунды, оставшиеся до момента зажигания: – Десять… девять… восемь… семь… шесть… пять… четыре… – Арт облизнул пересохшие губы и запустил камеру. – Три…два…один… контакт!
      – Ну! Давай! – вскричал Морис, и его голос потонул в оглушительном грохоте.
      Взревели двигатели, и из выхлопных портов ракеты вырвались черные облака дыма. Струи газов ударили в земляной вал, насыпанный в двадцати футах от ракеты. Росс недовольно покачал головой и коснулся ручки управления на пульте, расположенном у него под рукой. Клубы дыма рассеялись в воздухе; Росс, глядя в перископ, рассматривал бьющие из двигателей реактивные струи.
      Из дюз било чистое, почти прозрачное пламя, на фоне которого лишь изредка вспыхивали искры. Сквозь огонь Росс мог видеть предметы, находящиеся по ту сторону. Их очертания словно расплывались в потоке раскаленного воздуха, но само пламя было чистым, бездымным.
      – Что на динамометре? – бросил он Морису, не отрываясь от перископа.
      Морис рассматривал динамометр, прикрепленный прямо к стенду, через отдельный перископ с приспособленным к нему театральным биноклем.
      – Ничего не видно! – крикнул он. – Ага, вижу… подожди секунду…
      Пятьдесят два – нет, сто пятьдесят два, сто пятьдесят три, четыре… Росс!
      Получилось! Ты гений! Это же вдвое больше того, чего мы добивались раньше!
      Арт оторвал взгляд от своего аппарата. Это была обычная 8-миллиметровая кинокамера, которую он купил в магазине и переделал так, чтобы в кассету влезало больше пленки и можно было не отвлекаться на ее перезарядку.
      Аппарат работал, но механизм оказался капризным и требовал пристального внимания.
      – Сколько времени до конца эксперимента? – спросил он.
      – Семнадцать секунд! – крикнул в ответ Росс. – Внимание, сейчас я дам полную мощность! – И повернул вправо рычаг на пульте, открывая клапаны до отказа.
      Низкий утробный рев двигателей перешел в надсадный свист такого высокого тона, что его почти не было слышно. В этом звуке явственно ощущалась угроза.
      Росс заметил, что Морис, отставив перископ, с биноклем в руке, влез на ящик, намереваясь, очевидно, получше рассмотреть ракету. – Морри, пригнись!
      Из– за рева двигателей Морис не услышал его крика. Росс бросил пульт управления, одним прыжком оказался около Мориса и потянул его вниз, под защиту стены. Оба мальчика упали и покатились по земле. До драки, впрочем, дело не дошло: Росс был рассержен, но не настолько, чтобы ударить товарища.
      Морри откровенно изумился.
      – Ты чего? – воскликнул он, переведя дыхание.
      – Ты сумасшедший идиот! – крикнул Росс прямо ему в ухо. – Головы хочешь лишиться?
      – Но все шло нормально… – однако Росс уже поднялся на ноги и отошел к своему пульту; Морри продолжал что-то говорить, но его оправдания заглушил рев ракеты.
      – Что там у вас? – крикнул Арт. Он так и не бросил свою любимую камеру, но не из-за чувства долга, а потому, что не мог решить, кто из ребят прав.
      Росс повернулся к нему.
      – Этот дурак, – он ткнул большим пальцем в сторону Морри, – хотел…
      Он так и не успел объяснить, что случилось: тон двигателя внезапно изменился, а затем раздался страшный взрыв. Одновременно вспыхнуло яркое пламя, оно, несомненно, ослепило бы ребят, не будь перед ними защитной стены. Тем не менее вспышка была столь сильной, что у них перед глазами поплыли круги. Они все еще моргали, приходя в себя, когда их окутали валившие из-за стены клубы дыма. Все трое закашлялись.
      – Так, – пробормотал Росс, в упор глядя на Морри. – Все! Пришел конец пятой модели «Звездного Штурма»!
      – Да нет же, Росс, – запротестовал Морри, и в наступившей тишине его голос прозвучал особенно пронзительно. – Я тут ни при чем. Я только пытался…
      – Никто тебя не винит, – оборвал его Росс. – Я знаю, что ты тут ни при чем. Я вывел ракету на режим, но она не выдержала и взорвалась. Однако ты не должен забывать о своей голове, ведь на этот раз ты чуть было не лишился ее! Не зря же мы стену построили.
      – Я вовсе не собирался высовывать голову наружу. Я только хотел…
      – Замолчите оба, – вмешался Арт. – Мы еще раз взлетели на воздух, только и всего. Эксперимент заснят на пленку, – он похлопал по своей камере. – А теперь пойдем посмотрим, что там уцелело, – и двинулся в обход стены.
      – Секундочку, – Росс прижался лицом к окуляру перископа и объявил: – Похоже, все в порядке. Топливные баки разлетелись в клочья. Опасность миновала. Только постарайтесь не обжечься. Пошли.
      Арт и Морри двинулись следом.
      Ракета превратилась в груду металлолома, но испытательный стенд выдержал.
      Он был рассчитан и не на такие нагрузки. Арт взялся за динамометр, которым измерялась развиваемая ракетой тяга.
      – Придется калибровать заново, – заявил он. – Пружина цела, но циферблат и реечная передача сильно повреждены.
      Товарищи встретили его слова молчанием: они удрученно осматривали останки ракеты. Камера сгорания была разворочена, и нескольких деталей явно не хватало.
      – Как ты думаешь, Росс, – спросил Морри, – насос полетел или, может быть, температура была слишком высока?
      – Трудно сказать, – рассеянно ответил Росс, – однако насос тут ни при чем. Если бы его заклинило, он просто не качал бы топливо. Мне не верится, что он подал его слишком много, – для этого ему нужно было бы крутиться в обратную сторону, а такое невозможно. Значит, взорвалась камера сгорания. Горловина уцелела и даже не слишком пострадала, – добавил он, осматривая обломки.
      – Возможно. Ну что ж, набросим сверху брезент, а разбираться будем утром. Ни черта не видно. Пошли, Арт.
      – Давай. Подожди секунду, я захвачу камеру. – Арт снял камеру со штатива и сунул ее в сумку. Затем помог остальным натянуть полотнища брезента – одно поверх стенда, второе – поверх стены, панели управления, приборов и перископов. Затем все трое двинулись прочь с площадки.
      Полигон был окружен забором из колючей проволоки, натянутой по настоянию родителей Росса, которым принадлежала эта земля, чтобы любопытствующие, люди и животные, не очутились на линии огня во время эксперимента. Вход находился в пятидесяти футах прямо за стеной.
      Во время испытания никто даже не смотрел в эту сторону: внимание ребят было приковано к ракете, так что оторвать их от работы могло только землетрясение.
      Росс и Морри шли чуть впереди, Арт шагал следом, едва не наступая им на пятки, – так близко, что, когда товарищи внезапно остановились, он налетел на них сзади и чуть было не уронил камеру.
      – Эй, смотрите под ноги, – закричал он. – Чего вы остановились?
      Морри и Росс не ответили. Они стояли как вкопанные, глядя вперед и вниз, на землю.
      – Что такое? – продолжал Арт. – Очумели? Чего ради… ой! – он тоже увидел ЭТО.
      На земле, поблизости от входа на полигон, лежал ничком высокий мужчина. На голове у него зияла рана, и из нее на землю уже натекла лужица крови.
      Все трое разом бросились вперед, но Морри опомнился раньше других и не позволил товарищам прикоснуться к телу.
      – Спокойно! – велел он. – Не прикасайтесь к нему. Помните правила оказания первой помощи? У него ранение в голову. Если дотронуться до нее, человек может умереть.
      – Но мы должны знать, жив он еще или нет, – возразил Росс.
      – Сейчас посмотрим. Дай-ка мне… – он протянул руку, выхватил из кармана Росса тетрадь, в которой они вели записи, свернул ее в трубочку диаметром около дюйма и приставил к левой половине груди незнакомца. Прижав второй конец импровизированного стетоскопа к уху, он прислушаются. Росс затаил дыхание.
      Немного погодя на встревоженном лице Мориса появилось выражение облегчения.
      – Мотор работает, – заявил он, – и вполне прилично. По крайней мере, мы его не убили.
      – Мы?
      – А кто же еще? Как ты думаешь, что тут произошло? Оглянись вокруг, может быть, тебе попадется на глаза тот самый обломок ракеты, что тюкнул его по голове. – Морис поднялся на ноги.
      – Ну ладно, об этом – потом. А сейчас ты, Росс, дуй домой, вызови «скорую», и побыстрее! Мы с Артом останемся с… эээ… с ним. Он может прийти в себя и начать дергаться.
      – Ладно, – Росс побежал по направлению к дому. Арт смотрел на бесчувственное тело. Морри взял его за руку.
      – Сядь, парень. И перестань трястись. Неприятности начнутся позже. Даже если он ранен не слишком серьезно, то – я надеюсь, ты это понимаешь, – все равно деятельности клуба «Галилей» пришел конец. Даже об испытаниях придется забыть.
      Арт вконец расстроился.
      – Думаю, ты прав.
      – Не «думаю», а «точно». Отец Росса и так уже косо смотрел на наши забавы с тех пор, как мы повышибали все стекла в подвале, и я его очень хорошо понимаю. А теперь еще и это. И если у нас только заберут полигон, то можно будет считать, что мы легко отделались. Нам повезет, если он не вчинит иск за нанесение увечий.
      Арт согласился.
      – Теперь придется снова собирать марки, – произнес он с отсутствующим видом. Иск за нанесение увечий! Полигон у них отберут, но это не главное, хотя площадка значила для троих юношей немало. Откуда взять деньги Арту с матерью, жившим в задней комнате магазинчика, и родителям Морри, которые хотя и имели отдельную квартиру, но – иск за нанесение увечий! Может быть, родители Росса и смогли бы заплатить, но Арт с матерью едва сводили концы с концами, несмотря на его приработки в свободное от занятий время, и иск наверняка пустит их по миру.
      Сочувствие к раненому постепенно уступило место ощущению несправедливости.
      Что ему здесь понадобилось, этому парню? Тут не проходной двор: вокруг полигона расставлены предупреждающие знаки.
      – Дай-ка я взгляну на него, – сказал Арт.
      – Валяй, только не прикасайся, – предупредил Морри.
      – Не буду. У тебя есть фонарик? – На площадке уже стало совсем темно.
      – Конечно. Вот… держи.
      Арт взял маленький фонарик и осветил раненого, однако лица его толком разглядеть не смог, ибо мужчина лежал ничком, уткнувшись носом в землю. К тому же кровь из раны стекала ему на лоб и на скулы. Вдруг Арт произнес каким-то странным голосом:
      – Морри, я не причиню ему вреда, если вытру кровь?
      – Ни в коем случае! Он должен лежать так до приезда врача.
      – Ладно, ладно. Уже не нужно. Я и так знаю, кто это.
      – Ты знаешь? И кто же?
      – Мой дядя.
      – Твой дядя?
      – Да. Ну, тот самый, о котором я рассказывал. Дядя Дон. Доктор Дональд Каргрейвз, мой «атомный дядя».

      – Теперь я совершенно уверен, что это мой дядя, продолжал Арт. – Я бы сказал наверняка, сумей мы увидеть его лицо целиком.
      – Не понимаю, как ты мог не узнать его до сих пор. Ведь он, как-никак, член твоей семьи, так что…
      – Что с того? Последний раз я встречался с ним сразу после войны, когда он приезжал навестить маму. Давным-давно. И я тогда был совсем маленьким. Но этот человек очень похож на дядю.
      – Однако он не выглядит таким уж старым, – рассудительно произнес Морри. – Так что я полагаю… О, а вот и «скорая».
      Он не ошибся. Рядом с водителем сидел Росс, показывая дорогу, а шофер бранился, утверждая, что дорога существует лишь в воображении парня.
      Несколько минут они хлопотали вокруг пострадавшего, слишком обеспокоенные его состоянием, чтобы выяснить, кто он такой.
      – Похоже, ничего страшного, – заявил приехавший врач. – У него скользящая рана. Возможно, сотрясение мозга. А теперь переверните его. Осторожно! А я буду поддерживать его под голову.
      Когда незнакомца поднимали и укладывали на носилки, он открыл глаза и шевельнул губами, как бы силясь что-то сказать. К нему наклонился врач.
      Арт поймал взгляд Морри и, сложив вместе большой и указательный пальцы, подал ему утвердительный знак. На сей раз ошибки быть не могло: Арт успел хорошенько разглядеть лицо мужчины.
      Росс полез в машину, но врач жестом велел ему остаться.
      – Потом, ребята, приходите в больницу. Надо будет составить акт о несчастном случае.
      «Скорая» уехала, и Арт рассказал о своем открытии Россу.
      – Говоришь, это был твой дядя? – удивленно спросил тот. – Твой родной дядя? Чего ему здесь понадобилось?
      – Ума не приложу. Я даже не знал о его приезде.
      – Скажи… Я надеюсь, он ранен не слишком серьезно… Это тот дядя, о котором ты рассказывал? Тот самый, которого выдвинули на Нобелевскую премию?
      – А я о чем толкую? Это мой дядя Дональд Каргрейвз.
      – Доктор Дональд Каргрейвз! – Росс присвистнул. – Ну, ребята, мы чертовски удачно выбрали жертву!
      – Не вижу ничего смешного. А если он умрет? Что я скажу маме?
      – Я серьезен как никогда. Прежде чем ты расскажешь матери, мы сходим в больницу и разузнаем, насколько он плох, – Росс вздохнул. – Сначала поговорим с моими родителями, а потом я отвезу вас в госпиталь.
      – Разве ты ничего не сказал им, когда ходил звонить? – спросил Морри.
      – Нет, их не было дома. Они копались в саду, а я позвонил и побежал встречать машину. Может, они и заметили ее, но я не стал дожидаться, когда у меня потребуют объяснений. Наверняка заметили.
      Отец Росса сидел дома, поджидая их. Ответив на приветствие, он произнес:
      – Росс…
      – Да, папа?
      – Я слышал взрыв на полигоне и видел проехавшую туда карету «скорой помощи». Что стряслось?
      – Понимаешь, пап… мы запустили новую модель на всю катушку, и… – Росс подробно описал все, что случилось.
      Мистер Дженкинс кивнул и сказал:
      – Ясно. Идемте, ребята.
      По пути к гаражу, который раньше явно служил конюшней, он попросил:
      – Росс, сбегай к матери и скажи, куда мы едем. Пусть она не тревожится, – и двинулся дальше, опираясь на трость. Мистер Дженкинс, в прошлом инженер-электронщик, был человеком спокойным и сдержанным.
      Своего отца Арт не помнил: отец же Мориса был полной противоположностью Дженкинсу-старшему и управлялся с толпой своих детей благодаря луженой глотке.
      Запыхавшийся Росс, возвратясь, предложил было свои услуги в качестве водителя, но отец прогнал его на пассажирское сиденье.
      – Нет уж, благодарю покорно. Я хотел бы в целости и сохранности добраться до места.
      Всю дорогу они молчали. Потом мистер Дженкинс оставил мальчиков в вестибюле больницы и велел ждать.
      – Что он задумал? – спросил Морри.
      – Понятия не имею. Но папа знает, что делает. Он всегда прав.
      – Вот этого я и боялся, – ответил Морри. – Но сейчас нам нужна не справедливость, а простое сочувствие.
      – Главное, чтобы дядя Дон оказался в порядке, – подал голос Арт.
      – Чего? О, прости, Арт. Ты прав. Мы совсем позабыли о тебе. Самое важное, чтобы твой дядя поправился.
      – Честно говоря, пока я не узнал его, я больше думал о том, что матери придется выплачивать возмещение за увечья.
      – Поменьше вспоминай об этом, – посоветовал Росс. – Человеку свойственно думать о собственных передрягах. Мой отец говорит, что главное – то, как ты поступаешь, а не то, как ты мыслишь. Для твоего дяди мы сделали все, что было в наших силах.
      – Важнее всего было не трогать его до прибытия врача, – напомнил Морри.
      – Это точно.
      – Да, – согласился Арт. – Но я хочу сказать, Росс, что дурные помыслы могут привести к неправильным поступкам.
      – Да не волнуйся ты. По-моему, человек, делающий что-то под страхом смерти, проявляет гораздо больше мужества, чем тот, который делает то же самое, пребывая в безопасности.
      – Нет, он менее… тьфу, ты все запутал. Это же совсем разные вещи.
      – Может, оно и так. Ладно, давай не будем об этом. Они помолчали, потом Морри сказал:
      – Дай Бог дяде Дону здоровья. Мистер Дженкинс принес добрые вести.
      – Ну, парни, считайте, что вам повезло. Сделали рентген, и оказалось, что череп не поврежден. Когда зашивали рану, пациент очнулся. Я поговорил с ним, и он сказал, что не намерен скальпировать вас в счет возмещения убытков, – мистер Дженкинс улыбнулся.
      – Можно мне к нему? – спросил Арт.
      – Пока нельзя. Ему сделали укол, и он уснул. Я уже позвонил твоей матери, Арт.
      – Правда? Спасибо, сэр!
      – Она ждет. Мы подбросим тебя до дома.
      Звонок мистера Дженкинса облегчил Арту объяснения с матерью. В сущности, она и мысли не допускала, что ее ребенок способен на что-либо дурное. Отец Росса успокоил ее, рассказал, что случилось с ее сыном, и объяснил, в каком состоянии пребывает ее брат.
      У Морри все прошло еще спокойнее. Узнав, что прохожий отделался пустяковыми ранениями, мистер Абрамс лишь пожал плечами.
      – Ну и слава Богу. Конечно, у нас есть семейный адвокат, но тебе при жаловании полдоллара в неделю понадобилось бы лет пятьсот, чтобы выплатить ему гонорар. А теперь – марш в постель.
      – Да, папа.
      Наутро юноши позвонили в госпиталь и, узнав, что ночью доктор Каргрейвз спал спокойно, отправились на полигон. Было решено навестить раненого после обеда, а сейчас заняться осмотром взорвавшегося «Звездного Штурма-5».
      Первым делом следовало собрать обломки, попытаться восстановить ракету и постараться понять, что же произошло. Тут была бы очень кстати отснятая Артом пленка, но он еще не успел ее проявить.
      Работа была в самом разгаре, когда от ворот донесся чей-то свист и послышался крик:
      – Эй! Кто-нибудь дома?
      – Идем! – откликнулся Росс. Они обошли стену и увидели в воротах высокого плечистого мужчину, столь моложавого и подвижного, что повязка на его голове выглядела прямо-таки несуразно. Это впечатление подчеркивалось дружелюбным выражением его лица.
      – Дядя Дон! – воскликнул Арт, бросаясь ему навстречу.
      – Привет, – сказал мужчина. – Я полагаю, ты – Арт. Ты повзрослел, но не очень изменился, – они обменялись рукопожатием.
      – Зачем вы поднялись с постели? Вам нужно лежать!
      – Только не мне, – заявил дядя. – Я здоров, и в доказательство тому удрал из больницы. Познакомь меня с твоей бандой.
      – О, простите! Дядя Дон, это – Морис Абрамс, а это – Росс Дженкинс. Ребята, это – доктор Каргрейвз.
      – Как поживаете, сэр?
      – Рады с вами познакомиться, доктор.
      – Взаимно, – доктор шагнул было в ворота, но потом остановился.
      – Надеюсь, посторонним зевакам тут больше ничто не угрожает?
      – Мы все очень сожалеем, доктор, – Росс помрачнел. – Я и сейчас не пойму, как это могло случиться: ведь ворота защищены стенкой.
      – Стукнуло рикошетом. Забудьте об этом. Ничего страшного не произошло. Лишился клочка кожи да капли крови, и все. Обрати я внимание на предупреждающий знак, и все это осталось бы при мне.
      – А как вы попали сюда?
      – Резонный вопрос. Меня ведь не приглашали, верно?
      – Я не то имел в виду…
      – Но я должен объясниться. В общем, вчера, когда я приехал в город, мне уже было известно о клубе «Галилей»: мать Арта обмолвилась о нем в письме. И когда сестра сказала мне, куда ушел Арт и что он собирается делать, я двинулся следом в надежде понаблюдать за испытанием. Продавщица вашего магазина указала мне дорогу.
      – Вы хотите сказать, что пришли сюда посмотреть на наши детские забавы?
      – Да, конечно. Меня очень интересуют ракеты.
      – Понятно. Но нам, в сущности, нечего вам показать. Ведь мы работали с маленькими моделями.
      – Новая модель – это всегда любопытно, а какого она размера и кто ее сделал – совсем не важно, – серьезно произнес Каргрейвз, – и я хочу взглянуть на вашу работу. Можно?
      – Конечно, сэр. Это для нас большая честь.
      Росс повел гостя осматривать полигон. Морри помогал объяснять, и Арт тоже вставлял изредка словечко-другое. Его лицо раскраснелось от радости: ведь это был его дядя, один из великих мира сего, пионер Атомной Эры. Они осмотрели стенд и панель управления. Доктор выказал нешуточный интерес и выразил сожаление по поводу аварии «Звездного Штурма». И вот что заинтересовало его больше всего. Американские мальчишки любят возиться со всевозможными механизмами, начиная с будильников и кончая ветхими автомобилями. Однако привычка планировать исследования и вести записи, без которых невозможна серьезная научная работа, не столь распространена. У троих друзей было самое примитивное оборудование, они располагали весьма ограниченными средствами, но сам подход к делу был безупречен, и ученый понял это с первого взгляда.
      Стальные зеркала, призванные отбрасывать лучи осветителей поверх стены, удивили его.
      – По-моему, было бы проще защитить прожектора решетками, – заявил он. – Ведь лампы дешевле нержавейки.
      – Зеркала достались нам даром, – объяснил Росс, – а за лампы пришлось бы выкладывать наличные.
      Каргрейвз хмыкнул.
      – Веская причина. Что ж, ребята, я вижу, что у вас получилась самая настоящая экспериментальная установка. Жалею, что не успел осмотреть ракету до того, как она взорвалась.
      – То, что мы мастерим, – робко сказал Росс, – не идет ни в какое сравнение с беспилотными транспортными ракетами, например почтовыми. Но мы хотели бы сконструировать что-нибудь стоящее и получить приз на конкурсе для школьников.
      – А вы уже участвовали?
      – Пока нет. Правда, наш класс принимал в прошлом году участие в конкурсе для новичков. Ничего особенного, просто небольшая работа по физике взрыва. Но это нас здорово подстегнуло, ведь мы все просто помешаны на ракетах с тех пор, как себя помним.
      – Между прочим, многие органы управления выполнены на высоком уровне. Вы их сами сделали или достали готовые?
      – О, нет! Мы их сделали сами в школьной мастерской. В ней можно работать после уроков с разрешения учителя.
      – Хорошая у вас школа, – позавидовал доктор. – А я вот учился в школе, где не было таких возможностей.
      – Да, у нас неплохое заведение, – признал Росс. – Его называют политехнической школой, и на математику, точные науки и практические занятия у нас отведено гораздо больше времени, чем в большинстве других школ. Но главное – то, что в мастерской можно поработать для себя. Там мы смастерили свой телескоп.
      – Так вы еще и астрономы?
      – Ну… астроном у нас Морри.
      – Правда? – спросил Каргрейвз, повернувшись к Морису. Тот пожал плечами.
      – Не совсем так. У каждого из нас есть свой конек. Росс увлекается химией и готовит горючее. Арт – дока по части фотографии и радиотехники. На мою долю досталась наименее суетливая наука, астрономия.
      – Понятно, – серьезно ответил доктор. – Я уже знаю, чем увлечен Арт. Кстати, Арт, я хочу извиниться: вчера я не утерпел и сунулся в твою лабораторию. Но не пугайся, я там ничего не трогал.
      – Ради Бога, дядя, я ничуть не беспокоюсь, – Арт залился краской. – Но у меня там жуткий кавардак.
      – У тебя нормальная рабочая лаборатория, а не будуар кокотки. Я видел у тебя лабораторные журналы… нет-нет, я к ним даже не притрагивался.
      – Мы все ведем записи, – сообщил Морри. – Это влияние Дженкинса-старшего.
      – Вот как?
      – Папа разрешил мне мастерить все что угодно, лишь бы в этом был смысл, – объяснил Росс. – Он научил меня вести записи и просматривал их, требуя полноты и ясности. Со временем я уразумел, что это весьма полезно, и отец перестал меня проверять.
      – А он вам помогал?
      – Нет. Он говорил, что наши конструкции – это как бы наши дети, и мы должны вырастить их самостоятельно.
      Когда ошметки «Звездного Штурма» были собраны, Росс осмотрел детали.
      – Похоже, мы ничего не упустили.
      Они собрались было устроить заседание клуба в сарае, оставшемся на площадке с тех пор, когда здесь стояла ферма, но тут Морри предложил:
      – Погодите-ка. Может, стоит поискать осколок, оглушивший доктора?
      – Было бы неплохо, – согласился тот, – взглянуть на осколок, шрапнель, кистень – или что там свалилось мне на голову. Хотелось бы узнать, насколько я был близок к гибели.
      На лице Росса появилось озадаченное выражение.
      – Арт, поди сюда, – произнес он, понизив голос.
      – Я здесь. Что случилось?
      – Никак не пойму, какой детали недостает.
      – Какая разница? – ответил Арт, но тем не менее склонился над ящиком, в который были уложены обломки, и внимательно изучил его содержимое. Подняв голову, он удивленно сказал:
      – Росс…
      – Ммм?
      – По-моему, здесь все.
      – Мне тоже так кажется. И все-таки чего-то должно не хватать.
      – А не лучше ли поискать на месте, где меня шарахнуло? – спросил Каргрейвз.
      – Точно!
      Они вместе облазили все вокруг, но ничего не нашли. Тогда было решено начать тщательный систематический поиск – такой, чтобы наверняка обнаружить даже муравья. Они нашли центовую монетку и наконечник индейской стрелы, но ничего похожего на обломок взорвавшейся ракеты тут не было.
      – Так мы зайдем в тупик, – заявил доктор. – Скажите лучше, где я лежал, когда вы нашли меня.
      – Вы лежали в воротах, – ответил Морри. – Лицом вниз.
      – Погоди-ка. Лицом вниз, говоришь?
      – Да. Вы…
      – Но каким образом это могло получиться? Когда рвануло, я стоял лицом к стенду. Я точно это помню. И должен был упасть навзничь.
      – Э-э… но я уверен, что вы лежали не на спине. Вы же сами говорили, что могло отлететь рикошетом.
      – Хмм… возможно, – доктор огляделся по сторонам. Вблизи ворот не было ни одного предмета, от которого мог бы отскочить осколок. Устремив взгляд на место, где он лежал, доктор пробормотал, как бы обращаясь к самому себе:
      – Ну, что скажешь, док?
      – Что вы говорите?
      – А? Ничего, пустяки. Довольно об этом. Мне пришла в голову одна бредовая мысль… Но этого быть не могло! – Он тряхнул головой, как бы отгоняя наваждение.
      – Ладно, не будем терять время на поиски того булыжника. Мне просто было любопытно. Пошли обратно.
      Клуб помещался в одноэтажном строении площадью в двадцать квадратных футов.
      Вдоль одной стены было расставлено оборудование Росса: лабораторный стол, заваленный ретортами, колбами, бунзеновскими горелками, штативами для пробирок. Рядом была установлена сдвоенная раковина, такая древняя и грязная, будто ее купили у старьевщика. У соседней стены на отдельном бетонном основании покоились старые, но очень хорошие прецизионные весы под колпаком.
      – Здесь – вполне можно работать, – сказал Росс доктору. – Надо только провести вентиляцию.
      – Неплохо вы тут устроились, – заметил Каргрейвз.
      Стены сарая, сколоченные из грубых досок, были оклеены листами картона и покрыты водостойкой эмалью, а щели тщательно зашпаклеваны. Линолеум на полу не уступал в древности раковине, но тем не менее вполне отвечал своему назначению, двери и окна были старательно пригнаны и плотно закрывались.
      Повсюду царили порядок и чистота.
      – На результатах ваших опытов могут заметно отразиться колебания влажности воздуха. Вы не думали о том, чтобы поставить кондиционер?
      – Теперь уже все равно. Похоже, клуб «Галилей» сворачивает свою деятельность.
      – Очень жаль. Почему?
      – Да так. Осенью мы разъедемся по колледжам.
      – Понятно. А как же остальные члены клуба?
      – Все уехали: одни – учиться, другие отправились служить в армию. Наверное, можно было найти еще ребят, но мы даже не пытались. Нам… очень хорошо работать втроем, и мы… ну, вы знаете, как это бывает.
      Каргрейвз кивнул. Он понимал, «как это бывает», пожалуй, даже лучше самих мальчиков. Они втроем занимались серьезной работой. Большинство их сверстников удовольствовалось бы восстановлением какого-нибудь старого автомобиля, чтобы потом гонять на нем со скоростью сто миль в час.
      Заниматься научными исследованиями и вести записи им было бы скучно.
      – Да, вы отлично оснастили свой полигон. Жаль, его с собой не заберешь.
      Напротив стола вдоль стены стоял длинный низкий и широкий мягкий диван. Арт и Морри прислушивались к разговору, уютно устроившись на подушках. К стене над их головами были привинчены книжные полки, где с Жюлем Верном соседствовало справочное издание для инженеров-механиков. Каргрейвз обнаружил тут еще несколько своих друзей: «Семь знаменитых рассказов» Уэллса, «Справочник по физической химии», «Использование атомной энергии в военных целях» Смита. Бок о бок с пухлыми томами «Ракет» Лея и «Природы физического мира» Эддингтона пристроились дюжины дешевых книжиц с роботами и звездолетами на обложках.
      Вытащив зачитанный том «Когда земля дрожит» Хаггарда, долговязый доктор втиснулся между мальчиками. Тут он чувствовал себя как дома. Глядя на ребят, он все больше узнавал в них самого себя.
      – Простите меня, – сказал Росс, – но мне нужно заскочить домой.
      – Да-да, конечно, – пробормотал Каргрейвз, не отрываясь от книги. Росс вернулся очень быстро.
      – Мать настаивает, чтобы вы все пообедали с нами, – объявил он.
      Морри улыбнулся. На лице Арта появилось страдальческое выражение.
      – Моя мама считает, что я слишком часто завтракаю у вас, – робко возразил он, глядя на дядю. Каргрейвз потянул его за руку.
      – Беру ответственность на себя, – уверил он племянника и повернулся к Россу. – Передай матери, что мы с благодарностью принимаем ее приглашение.
      Во время обеда взрослые разговаривали, а мальчики прислушивались к беседе.
      Ученый, чей марлевый тюрбан выглядел еще более нелепо, чем раньше, поладил со старшими Дженкинсами на удивление быстро. Завоевать расположение миссис Дженкинс было нетрудно: она выглядела бы весело и дружелюбно даже на пиру каннибалов. Но мистер Дженкинс удивил мальчиков: до сих пор им не доводилось видеть его таким словоохотливым.
      Ребят поразили его обширные познания в области атомной физики. Юноши были заражены обычным скепсисом в отношении умственных способностей взрослых.
      Разумеется, они уважали мистера Дженкинса, но все же подсознательно воспринимали его как некий пережиток прошлого: ведь слишком многие из его ровесников так и не сумели понять, что после Аламогордо (штат Нью-Мексико, 16 июля 1945 года) [ Время и место взрыва первой атомной бомбы. (Примеч. ред.)] мир полностью и необратимо преобразился.
      Оказалось, что мистер Дженкинс знает, кем был доктор Каргрейвз, знает, что тот вплоть до самого последнего времени работал в Североамериканской Ассоциации по использованию ядерной энергии. Юноши внимательно слушали, стараясь разузнать о дальнейших планах доктора, но мистер Дженкинс не расспрашивал, а Каргрейвз предпочел не распространяться на эту тему.
      После обеда трое мальчиков и их гость вернулись в клуб. Растянувшись на диване, Каргрейвз рассказывал о своей жизни и работе в Окридже, где чавкающая липучая грязь на улицах города казалась ему куда более мерзкой, чем возникшая позже опасность радиоактивного заражения. Рассказывал он и старую, но по-прежнему волнующую историю о том, как хмурым дождливым утром в пустыне Нью-Мексико взметнулся фиолетово-золотистый гриб, возвещая о том, что человечество овладело энергией звезд.
      Потом доктор заявил, что хочет дочитать найденную им книгу Хаггарда. Росс и Морри занялись делами, а Арт взялся за журнал. Он то и дело поглядывал на своего обожаемого дядю и заметил, что доктор Каргрейвз очень редко переворачивает страницы. Наконец доктор отложил книгу.
      – Вы, ребята, разбираетесь в ядерной физике?
      – Не ахти, – ответил Морри, переглянувшись с товарищами. – Учитель физики кое-что нам рассказывал, но в домашней лаборатории этим не займешься.
      – Верно. Но она вас интересует?
      – Еще бы, конечно! Мы прочли все, что смогли достать, – и Полларда, и Дэвидсона, и новую книгу Гамова. Но мы еще недостаточно подкованы в математике.
      – До каких разделов математики вы уже дошли?
      – Мы умеем решать дифференциальные уравнения.
      – Неужели? – удивленно спросил Каргрейвз. – Погодите-ка, ребята, но ведь вы же еще школьники.
      – Закончили школу в этом году.
      – Так в программу средней школы входят дифференциальные уравнения? Черт, похоже, я безнадежно отстал от жизни.
      – Это эксперимент, – объяснял Морри, как бы оправдываясь. – Если вы сдадите экзамен, вам читают смешанный курс: планиметрия и стереометрия, сферическая тригонометрия, аналитическая геометрия на плоскости и в пространстве – все скопом. Закончив этот цикл, а его можно усваивать быстро или медленно, смотря по способностям, ты приступаешь к…
      – Пока я возился с нейтронами, мир не стоял на месте, – произнес доктор, качая головой. – Ну что ж, юные дарования, такими темпами вы уже очень скоро приступите к квантовой теории и волновой механике. И как это преподаватели решились так вас загружать? А вы уже усвоили основные постулаты математики?
      – В общем-то, да.
      – Ну-ка?
      Морри набрал полную грудь воздуха.
      – Ни один из разделов математики, даже арифметика, не описывает существующую реальность. Вся математика умозрительна и не связана напрямую с окружающим миром, за исключением тех случаев, когда оказывается удобно выражать явления природы через понятия математики.
      – Хорошо. Дальше.
      – Но даже и в этом случае результаты математики не бывают реальными, хотя они «верны» в том смысле, как их понимали древние. Каждая математическая система основана на произвольных допущениях, называемых постулатами. В древности их именовали аксиомами.
      – Прекрасно, парень! Ну, а теперь я хотел бы услышать о методике научного познания. Нет, пусть Арт расскажет.
      Арт смутился. Морри, явно довольный собой, с облегчением передал слово ему.
      – Так… научное познание – это процесс построения теории на основе экспериментальных фактов: измерений, отсчетов и тому подобное… Это способ извлечения из эксперимента сведений, которые прежде не были известны.
      Каргрейвз кивнул.
      – Прекрасно. Я вижу, ты отлично знаешь, о чем говоришь. – Он помолчал и добавил: – А вы всерьез интересуетесь ракетами?
      На сей раз ответил Росс:
      – Ну конечно. Мы и впрямь хотим выиграть этот конкурс.
      – И только?
      – По правде сказать, нет. Мы все надеемся, что, может быть, однажды… – его голос прервался.
      – Мне кажется, я понял, – Каргрейвз выпрямился. – Но при чем здесь конкурс? Ведь вы сами сказали, что модель всегда будет проигрывать настоящим ракетам. Премии дают только для того, чтобы поддерживать интерес к ракетостроению. Когда я был мальчишкой, то же самое происходило с авиамоделированием. Но вы, ребята, способны на большее, так почему бы вам не задуматься о вещах посерьезнее?
      Три пары глаз уставились на него.
      – Что вы имеете в виду?
      Каргрейвз пожал плечами.
      – Почему бы вам не полететь со мной на Луну?

      В помещении клуба воцарилась тишина, такая осязаемая, что ее можно было нарезать на куски и наделать бутербродов. Росс первым обрел дар речи.
      – Вы это серьезно? – сдавленным голосом произнес он.
      – Отчего же нет? – спокойно отвечал доктор. – Я не шучу. Предлагаю вам совершить путешествие на Луну. Я хочу полететь туда с вами. Арт, – добавил он, – закрой рот, не то челюсть отвалится.
      Арт судорожно сглотнул, пошевелил губами, словно хотел что-то сказать, и опять разинул рот.
      – Но послушайте, – слова хлынули из него потоком. – Дядя Дон, если вы возьмете нас с собой… я хочу сказать, если это будет возможно… зачем вам…
      – Спокойно, спокойно! – перебил Каргрейвз. – Помолчите минутку, и я все объясню. Потом вы пораскинете мозгами и решите, стоит ли вам связываться со мной.
      Морис хлопнул ладонью по дивану.
      – Мне все равно, на чем вы собираетесь лететь, хоть на метле! Я с вами.
      – И я,– добавил Росс, облизывая губы.
      Арт негодующе посмотрел на товарищей.
      – А я что, отказывался? Я только спросил. Черт возьми! Я тоже с вами, вы же знаете.
      Молодой ученый слегка поклонился, не вставая с места.
      – Джентльмены, я благодарен вам за доверие, но я еще не все рассказал.
      – Ну и что…
      – Тише, – попросил доктор. – Раскрою вам свои карты, а уж потом мы обсудим, что и как. Вы, ребята, когда-нибудь давали клятву?
      – Было дело. Мы принимали скаутскую присягу.
      – А мне однажды пришлось свидетельствовать в суде.
      – Отлично. Вы должны дать слово, что без моего согласия не станете никому рассказывать о том, что я вам сейчас сообщу, независимо от того, выгорит у нас дело или нет. Конечно, вы не обязаны молчать дольше, чем вам позволит совесть. Разумеется, вы можете нарушить обещание в том случае, если у вас появятся моральные или правовые основания, но до тех пор вы будете хранить тайну. Полагаюсь на вашу честь. Ну как, согласны?
      – Да, сэр!
      – Конечно!
      – Еще бы!
      – Ну что ж, – произнес Каргрейвз, откидываясь на спину, – с формальной стороной дела мы покончили. Надеюсь, вы сумеете держать рот на замке. Зачем это нужно, поймете позже. А теперь о деле: я всю жизнь мечтал дожить до того дня, когда человечество покорит космос и начнет осваивать другие миры. И я хотел принять участие в этом деле. Думаю, вы понимаете меня, – он обвел рукой книжные полки. – Эти мысли мне внушили те самые книги, которые читаете и вы. К тому же вы в достаточной степени безрассудны, чтобы разделить мои чувства. Все, что я видел здесь и вчера в лаборатории Арта, говорит о том, что вам мало мечтать и читать книги. Вы хотите что-то сделать. Верно я понимаю?
      – Конечно! – воскликнули все в один голос.
      Каргрейвз кивнул.
      – В ваши годы я мыслил точно так же. Став инженером, я не забывал о ракетах и понимал, что для работы в области ракетной техники мне понадобятся дополнительные знания. Получив место техника, я накопил достаточно опыта, чтобы вновь начать учиться. Я понял – Господи, да разве я один? – что без атомной энергии нечего и думать о создании звездолетов, и получил докторскую степень по ядерной физике. Затем были война и Манхэттенский проект. Наступила атомная эра, и многие люди считали, что космические перелеты начнутся едва ли не завтра. Они заблуждались. Никто не знал способа обуздать атом и заставить его двигать ракету. Известно ли вам, почему?
      – Э-э… думаю, да, – нерешительно произнес Росс.
      – Поделись своими догадками.
      – Чтобы получить реактивную струю и развить скорость, нужна определенная масса. Но при ядерной реакции массы освобождается очень мало, а энергия практически целиком уходит в излучение, которое беспорядочно рассеивается и не образует направленного пучка. Но…
      – Так, так, и что же?
      – И все-таки должен быть способ использовать эту силу. Уж больно много энергии содержится в такой мизерной массе.
      – Именно об этом я и думал, – с улыбкой сказал Каргрейвз. – Мы построили атомные станции, дающие больше энергии, чем гидростанция Боулдер-Дэм. Мы создали атомные бомбы, по сравнению с которыми те две, которые были использованы во время войны, не более чем пиротехнические шутихи. Взрыв – и энергия разбрасывается во все стороны. Запрячь ее в ракету невозможно. Помимо этой существуют и другие сложности. Вы знаете, что на атомных электростанциях имеется мощная защита, ограждающая персонал от смертоносных лучей. А это означает огромный вес. Для ракеты же вес – все. За каждую сотню фунтов мертвого веса мы расплачиваемся горючим. Представьте себе, что защитная оболочка весит всего лишь тонну. Сколько горючего придется израсходовать, а, Росс?
      Росс поскреб в затылке.
      – Это зависит от используемого топлива, от устройства ракеты… от того, какие задачи ей придется решать.
      – Верно, – заметил ученый. – Я задал тебе вопрос, на который нельзя ответить однозначно. Ну ладно, допустим, у нас ракета на химическом топливе, предназначенная для полетов на Луну. Массовое отношение примем равным двадцати к одному. Тогда, имея защитную оболочку весом в одну тонну, мы теряем двадцать тонн топлива.
      – Погодите, дядя Дон, – вмешался Арт.
      – Слушаю тебя.
      – Если речь идет о химическом топливе, скажем о спирте с жидким кислородом, то защитная оболочка не требуется.
      – Верно, тут ты меня поймал. Но я привел этот пример только для иллюстрации. При разумном подходе к делу массовое отношение можно снизить, скажем, до одного к одному. Тогда на одну тонну материала защиты придется потратить лишь одну тонну топлива. Устраивает это вас?
      Арт заерзал от возбуждения.
      – Еще бы! Да ведь это будет настоящий космический корабль, мы сможем отправиться на нем куда угодно!
      – Однако пока мы на Земле, – суховато произнес его дядя. – Я лишь высказал предположение. Не следует запускать двигатель, пока ты не готов отправиться в полет. Есть и третья сложность: ядерной энергией трудно управлять. Атомный двигатель не так-то просто включить, а заглушить – и того труднее. Впрочем, об этом рано думать. И все же я уверен: мы сможем отправиться на Луну.
      Он помолчал. Юноши напряженно ждали продолжения.
      – Мне кажется, я нашел способ использовать атомную энергию в ракетном двигателе.
      В ответ – ни бурных восторгов, ни рукоплесканий, ни проникновенных речей «…в этот исторический момент я хотел бы сказать…». Наоборот, мальчики ждали, затаив дыхание.
      – Я не собираюсь сейчас вдаваться в подробности. Если мы начнем работать вместе, вы и так все узнаете.
      – Начнем!
      – Мы готовы!
      – Конечно же!
      – Надеюсь. Я пытался заинтересовать фирму, которой работал, но они не загорелись идеей.
      – Боже праведный! Они отказались?
      – Основная задача всякой корпорации – получение прибыли. Они в ответе перед своими акционерами. Может быть, вам известен легкий способ извлечения прибыли из полета на Луну?
      – Вздор! – подал голос Арт. – Ради такого де они должны были рискнуть всем своим капиталом!
      – Ну что ты! Дела так не делаются. Не забывай, что они распоряжаются деньгами других людей. Ты вообще-то представляешь, во сколько может обойтись научно-техническая разработка проекта, столь сложного, как полет на Луну?
      – Нет, – признался Арт. – Думаю, несколько тысяч долларов.
      – Скорее, около сотни тысяч, – предположит Морри.
      – Уже близко. Технический директор вычислил предварительную сумму – миллион с четвертью.
      – Вот это да!
      – Он хотел лишь продемонстрировать, что коммерческой выгоды моя затея не принесет, и пытался уговорить меня разработать двигатель для судов и железнодорожного транспорта. Я подал в отставку.
      – И слава Богу!
      – Мне кажется, я понял, – задумчиво произнес Морри, – почему вы хотите сохранить это дело в тайне. Ваша разработка – собственность фирмы, в которой вы работали.
      Каргрейвз энергично помотал головой.
      – Вовсе нет. Попытавшись незаконно использовать чьи-то права на изобретение, я неминуемо попал бы под суд, даже если эти права были вырваны у меня путем составления какого-либо головоломного пункта в контракте, – он произнес эти слова с ноткой сожаления. – Однако в моем контракте таких загвоздок не было. Компания приобрела права на мои идеи лишь в том, что касается конечного продукта – атомного реактора. Тем не менее, я оставил за собой право использовать мои разработки в других областях. Я расстался с фирмой по-хорошему. И не стану их ни в чем упрекать. Когда королева отправляла Колумба в дальнюю дорогу, никто не ждал, что он вернется с Эмпайр Стейт Билдинг в кармане.
      – Тьфу, – сказал Росс. – На поверку выходит, что эти большие призы не так велики, как может показаться. Поэтому никто ради них особенно и не старается. Никакой приз не покроет расходов, если речь идет о таком грандиозном проекте, как ваш. Короче, все это попахивает большим надувательством.
      – Ну, не совсем так, но ты в изрядной степени прав, – согласился Каргрейвз.
      – Максимальная премия составляет около двухсот пятидесяти тысяч, но такая сумма не соблазнит ни «Дженерал электрик», ни «Дюпон», ни Североамериканскую Атомную Корпорацию. Для крупных исследовательских центров такие деньги также не представляют особого интереса. Они не станут мелочиться, если им не будут светить никакие дополнительные источники доходов. В сущности, большинство премий выплачивают те же самые корпорации, – Каргрейвз опустился на диван. – Но мы можем претендовать на приз!
      – Как это?
      – Плевать на деньги! Я хочу отправиться в космос! – воскликнул Росс.
      – И я тоже! – подхватил Арт.
      – Значит, мы с вами заодно. Как это сделать – расскажу тогда, когда мы с вами обо всем договоримся. Конечно, я не смогу вложить в проект миллион, но думаю, что можно будет обойтись и более скромными средствами. Нам нужен корабль. Нам потребуется топливо. Нам надо обеспечить конструкторские разработки и заказать кучу деталей в мастерских. Еще предстоят расходы на снаряжение. Из всего этого у меня есть только корабль.
      – Правда? Настоящий космический корабль? – Арт вытаращил глаза.
      – Я могу купить трансатлантическую ракету по цене металлолома. Ракета в хорошем состоянии, но компания решила заменить свои корабли более экономичными беспилотными аппаратами. Они предложили мне ракету марки «В-17», которая не подходит для переоборудования в пассажирскую. Если я ее не куплю, она пойдет в переплавку. А если куплю, то останусь без гроша в кармане. Комиссия ООН по атомной энергетике может выделить члену Всемирной Ассоциации ученых-ядерщиков, вроде меня, – тут Каргрейвз невесело усмехнулся, – расщепляющийся материал для экспериментальных целей. Для этого, правда, нужно согласие директора Ассоциации, но я сумею его получить. Я хочу приобрести торий, а не плутоний или уран-235. Сейчас неважно почему. Однако на воплощение замысла не хватит даже моих, вполне приличных, средств. Я пытался решить эту проблему и заключил ряд контрактов на лекционные выступления и научные исследования. Но теперь у меня есть вы.
      Доктор встал, вглядываясь в лица юношей.
      – Переоборудовать «В-17» в космический корабль несложно. Но для этого потребуются умелые руки, светлые головы и фантазия. Вам придется стать механиками, инженерами, станочниками, а в будущем – моим экипажем. Вам придется напряженно трудиться, не чураясь черной работы, и при этом не забывать шевелить мозгами. Могу обещать только кофе с булочками и великолепную возможность свернуть себе шею. Быть может, корабль так и не оторвется от земли. И если такое случится, вам, вероятно, не удастся даже обсудить это. Короче, все выглядит не так уж романтично. Я «найму» вас до тех пор, пока вам все это не опротивеет или наш проект не завершится крахом. Вот такое у меня предложение. Обдумайте и сообщите свое решение.
      Воцарилась нервозная тишина, словно перед землетрясением. Затем ребята вскочили на ноги и все вместе загалдели на разные голоса. Их мысли трудно было бы выразить словами, но было ясно: клуб «Галилей» желает лететь на Луну.
      Шум утих. Каргрейвз заметил, что лицо Росса вдруг омрачилось.
      – Что такое? Уже струхнул?
      – Да нет, – Росс покачал головой. – Я просто подумал, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
      – Возможно, возможно. Думается, твое волнение можно понять. Родители?
      – Черт! Ну конечно! Мне кажется, наши предки нипочем нас не отпустят!

      Каргрейвз молча смотрел на расстроенных ребят. Он прекрасно понимал, с чем им придется столкнуться. Не может же молодой человек эдак небрежно заявить отцу: «Да, кстати, старик, давай-ка забудем о наших планах, связанных с моим поступлением в колледж. Мне нынче недосуг: я договорился с Дедом Морозом о встрече на Северном полюсе». Именно поэтому доктор долго колебался, прежде чем выложить свою идею. Наконец он произнес:
      – Боюсь, каждому из вас придется решать за себя. Обещание, которое вы мне дали, не распространяется на ваших родителей. Однако постарайтесь в разговоре с ними не быть очень уж словоохотливыми. Мне бы не хотелось, чтобы сведения о нашей затее просочились в печать.
      – Но послушайте, доктор, – заговорил Морри, – излишняя таинственность может повредить, если наши родители решат, что все это – не более чем детская игра. Почему бы вам не поговорить с ними, рассказав только то, что вы считаете необходимым?
      – Нет, – ответил Каргрейвз. – Ведь это ваши родители. Если они пожелают встретиться со мной, я незамедлительно отвечу на все их вопросы. Что же касается таинственности, то вот ее причина: сейчас патентоспособна только одна сторона моего изобретения, и по правилам Ядерной Конвенции ООН любой желающий может приобрести лицензию. Патентом распоряжается компания, но ракетный двигатель в патенте не значится. Сама же идея использовать изобретение в качестве удобного и недорогого средства передвижения в космосе принадлежит мне и только мне. Я не хотел бы, чтобы кто-нибудь более богатый, чем я сам, обошел меня. Незадолго до старта мы известим репортеров, быть может, только для того, чтобы они сообщили о нашей гибели при запуске. Однако ваши возражения обоснованны: нам ни к чему изображать из себя компанию свихнувшихся глубоко засекреченных ученых. Я постараюсь убедить ваших родителей.
      Доктор Каргрейвз сделал исключение лишь для матери Арта. В конце концов, она была его родной сестрой. После обеда он прогнал Арта в лабораторию и, помогая сестре вытирать посуду, рассказал о своих планах. Она слушала его молча.
      – Ну, что скажешь?
      Женщина сидела неподвижно, не глядя на брата, и комкала в руках полотенце.
      – Дон, ты не можешь со мной так поступить.
      Каргрейвз молча ждал.
      – Я не в силах отпустить его, Дон. Мой сын – все, что у меня осталось. С тех пор как не стало Ганса…
      – Я знаю, – мягко заговорил доктор. – Но Ганс умер, когда Арт был еще малышом. Нельзя подрезать крылья сыну из-за гибели мужа.
      – Думаешь, от этого легче? – она чуть не плакала.
      – Нет, не думаю. Но именно ради памяти Ганса ты не должна закутывать сына в вату. Ганс был мужественным человеком. Иначе он остался бы у нацистов в Институте кайзера Вильгельма. Но он был истинным ученым и не пожелал жертвовать своими принципами в угоду политическим разбойникам. Он…
      – И это стоило ему жизни!
      – Знаю. Но не забывай, Грейс, что только твоя воля настоящей американки позволила ему выбраться из концлагеря.
      – Не понимаю, при чем это сейчас, – по лицу женщины текли слезы.
      – Я помню, как он появился в Америке. Зрелище было удручающее. Ему помогло именно то, что ты – американка. В нашей стране достаточно прочны традиции свободы, как личной, так и научной. Чрезмерная осторожность и слабоволие – злейшие враги свободы. Будь Ганс жив, он поддержал бы меня. Арт многое унаследовал от отца. И ты не сможешь удержать мальчика у своего подола навсегда. Пройдет пара лет, и тебе все равно придется отпустить его шагать своею дорогой.
      Она молчала, склонив голову. Каргрейвз тронул ее за плечо.
      – Обдумай все это, Грейс. А я уж постараюсь вернуть твое чадо целым и невредимым.
      Когда спустя некоторое время Арт поднялся по лестнице, мать все еще сидела в комнате и ждала его.
      – Артур?
      – Да, мам?
      – Ты хочешь отправиться к Луне?
      – Да, мама.
      Она глубоко вздохнула и твердым голосом произнесла:
      – Веди себя там хорошо. Слушайся дядю, Артур.
      – Обещаю тебе, мама.
      После обеда Морису удалось на минутку отозвать отца в сторону.
      – Папа, я хочу поговорить с тобой как мужчина с мужчиной. – А как же еще?
      – Да нет, на сей раз все серьезно. Я знаю, что ты хотел бы сделать из меня предпринимателя, но все же согласился отпустить меня в технический колледж.
      Отец кивнул.
      – Бизнес не пострадает. Мы гордимся учеными, которые есть в нашей семье. Твой дядя Бернард – хороший хирург. И разве кто-нибудь требует, чтобы он занимался еще и предпринимательством?
      – Все так, папа, но дело в том, что я не хочу в колледж.
      – И что же? Опять будешь бегать в школу?
      – Нет, в школу я не вернусь.
      И Морри на одном дыхании изложил план Каргрейвза. Он хотел объяснить отцу положение прежде, чем тот примет опрометчивое решение. Отец слушал, переступая с ноги на ногу.
      – Сейчас Луна, на той неделе… может быть, и Солнце? Чтобы чего-то добиться, нужно доводить дело до конца, Морри.
      – Верно, папа, но ведь это как раз и есть завершение нашей работы.
      – И когда же старт?
      – Так ты отпускаешь меня? Я могу лететь?
      – Спокойно, Морис, я не сказал «да», но не сказал и «нет». Пришло время, когда ты должен встать перед людьми и объявить: «С этого дня я стал взрослым». И это означает, что ты действительно становишься взрослым. Прошли времена, когда я разрешал и запрещал, теперь я могу только советовать. И я советую тебе забыть об этой затее. Все это – чистая ерунда.
      Морри застыл в почтительном, но упрямом молчании.
      – Подожди неделю, а потом приходи ко мне, и мы поговорим о твоих планах. Шансы свернуть себе шею в этом предприятии весьма велики, не так ли?
      – Ну… да, думаю, да.
      – Неделя – не такой уж большой срок, если речь идет о решении покончить жизнь самоубийством. До той поры ничего не говори матери.
      – Еще бы!
      – Если ты все же решишь лететь, я сам сообщу ей об этом. Но, Морри, нашей маме эта затея явно не понравится.
      Наутро Дженкинс-старший позвонил Каргрейвзу и попросил его приехать, если позволяют обстоятельства. Доктор согласился с таким чувством, будто его вызывают «на ковер». В гостиной он застал и мистера, и миссис Дженкинс.
      Росса не было.
      Дженкинс обменялся с гостем рукопожатием и усадил его в кресло.
      – Сигарету, доктор? Сигару?
      – Нет, спасибо.
      – Если вы курите трубку, – добавила миссис Дженкинс, – то, пожалуйста, не стесняйтесь.
      Доктор поблагодарил ее и с удовольствием принялся набивать трубку табаком.
      – Росс недавно рассказал мне странную историю, – приступил к делу мистер Дженкинс. – Если бы не уверенность, с которой он говорил, я решил бы, что у него разыгралось воображение на почве переутомления. Может быть, вы сумеете нам все объяснить?
      – Постараюсь, сэр.
      – Буду вам очень признателен. Итак, правда ли, что вы намерены отправиться в путешествие на Луну?
      – Чистая правда.
      – Понятно. Но верно ли, что вы хотите взять с собой Росса и его приятелей?
      – Да, – Каргрейвз с удивлением поймал себя на том, что едва не прокусил мундштук трубки. Мистер Дженкинс пристально посмотрел на него.
      – Честно говоря, я удивлен. Даже если проект безопасен и выверен, ваш выбор партнеров кажется мне довольно-таки неразумным. Ведь они еще мальчишки.
      Каргрейвз объяснил, почему молодые люди кажутся ему вполне подходящими помощниками.
      – Во всяком случае, – заключил он, – молодость не помеха. Подавляющее большинство ученых, занятых в проекте «Манхэттен», были очень молоды.
      – Но они не были мальчишками, Дон.
      – Это верно. Однако Исаак Ньютон изобрел интегральное исчисление в юном возрасте. Профессор Эйнштейн опубликовал свой труд по теории относительности в двадцать шесть лет, а сама работа была выполнена еще раньше. В технических науках и физике возраст особой роли не играет. Главное здесь – навыки и способности.
      – Даже если и так, доктор, им нужно многому учиться. И потратить немало сил, чтобы подготовиться к работе, которую вы предлагаете. Особенно если речь идет о создании точных приборов и сложных установок. Черт побери, я сам инженер и знаю, о чем говорю.
      – При обычных обстоятельствах я бы с вами согласился. Но эти ребята обладают именно тем, что мне нужно. Вы знакомы с их работой?
      – Немного.
      – И что вы о ней думаете?
      – Для своего уровня парни добились вполне приличных результатов.
      – Они знают именно то, что нужно для моего предприятия. Они помешаны на ракетах. Проводя исследования, они приобрели солидные знания, необходимые для моей работы.
      Мистер Дженкинс немного поразмыслил над этим, потом покачал головой.
      – Готов согласиться, что в ваших словах есть доля истины. Но сама затея представляется фантастичной. Я не хочу сказать, что космические полеты невозможны. Я уверен, что технические трудности, которые тут возникают, в скором времени будут преодолены. Однако космический полет не относится к числу задач, которые решаются в домашней мастерской. Полетами в космос должны заниматься авиационные и другие крупные технические фирмы, но уж никак не вчерашние школьники.
      Каргрейвз покачал головой.
      – Правительство не желает с этим связываться. Конгресс встретит такое предложение взрывом смеха. Что же до корпораций, то у меня есть основания утверждать, что ни одна из них не станет заниматься такого рода проектом.
      Мистер Дженкинс устремил на него испытующий взгляд.
      – В таком случае нам с вами, похоже, не дожить до начала космической эры.
      – Я бы этого не сказал, – возразил ученый. – Кроме США на Земле есть и другие государства. И я не удивился бы, услышав одним прекрасным утром, что русские вышли в космос. Они располагают высокоразвитыми технологиями и, по-видимому, не скупятся на науку. Вполне возможно, что они первыми создадут космический корабль.
      – А если они и впрямь сделают это, что тогда?
      Доктор глубоко вздохнул.
      – Я ничего не имею против русских: если они обгонят меня и первыми высадятся на Луне, я готов снять перед ними шляпу. Однако я предпочитаю нашу систему и полагаю, что это будет для нас черный день. Очень жаль, если они сделают что-то великое и чудесное, а мы с нашей технологией останемся позади. Во всяком случае, – заключил он, – я патриот и хочу, чтобы это сделали мы, а не какая-то другая страна.
      Мистер Дженкинс кивнул и сменил тактику.
      – Даже если трое ребят обладают нужными знаниями и навыками, я все равно не понимаю, почему вы выбрали подростков. Честно говоря, ваш проект больше всего смущает меня именно этим. Вам гораздо больше подошли бы квалифицированные инженеры и рабочие, а экипаж было бы логичнее составить из опытных пилотов-ракетчиков.
      Каргрейвзу пришлось подробно объяснять, каким образом он надеется воплотить замысел при ограниченных средствах. Когда он умолк, мистер Дженкинс сказал:
      – Итак, вы берете мальчиков потому, что испытываете финансовые трудности?
      – Если вам так угодно, да.
      – Нет, мне не угодно. Скажу откровенно, я никоим образом не одобряю ваш образ действий. Я не подозреваю вас в дурных намерениях, но считаю, что вам следовало бы остановиться и еще раз хорошенько все обдумать. И благодарности за то, что вы замутили головы Россу и его друзьям и втянули их в дела, до которых они еще не доросли, причем не посоветовавшись загодя с их родителями, вы от меня не дождетесь.
      Дональд Каргрейвз плотно сжал губы, но ничего не ответил. Не рассказывать же, что он всю ночь пролежал без сна, терзаясь угрызениями совести.
      – Тем не менее, – продолжал мистер Дженкинс, – я понимаю ваше разочарование и одобряю воодушевление. – Его губы тронула слабая улыбка. – Хочу обратиться к вам с деловым предложением. Я предоставлю в ваше распоряжение трех механиков – людей вы сможете подобрать сами – и одного инженера или физика, которые помогут перестроить ракету. Затем я помогу вам укомплектовать экипаж. Я уверен, что найдется много добровольцев, так что мы сможем выбирать, и даже платить не придется. Минутку, – попросил он, видя, что Каргрейвз хочет что-то сказать. – Вы ничем не будете мне обязаны. Мы составим договор, согласно которому вы отчисляете мне известный процент от премиальных сумм и от гонораров за интервью, лекции, книги и все прочее. Мне кажется, это разумный путь.
      Доктор глубоко вздохнул.
      – Мистер Дженкинс, – медленно произнес он, – если бы я получил подобное предложение всего неделю назад, я бы прыгал от радости. Но сейчас я не могу его принять.
      – Что же вам мешает?
      – Я не могу бросить мальчиков. Теперь я в ответе перед ними.
      – Ну, а если я скажу, что у Росса нет ни единого шанса получить мое разрешение?
      – Это ничего не изменит, однако мне придется найти кого-нибудь другого, кто предложил бы мне такие заманчивые условия. От вас я ничего не могу принять. Не обессудьте, мистер Дженкинс, но это было бы похоже на подкуп: вы помогаете мне средствами, а я вывожу Росса из игры.
      Мистер Дженкинс кивнул:
      – Я опасался, что вы посмотрите на дело именно таким образом. Я уважаю вашу щепетильность, доктор. Давайте-ка я позову Росса и сам объявлю ему свое решение, – он пошел к двери.
      – Минутку, мистер Дженкинс.
      – Слушаю вас.
      – Я хочу сказать, что тоже уважаю вашу щепетильность, и я уже говорил вам, что воплощение замысла сопряжено с немалой опасностью. Я готов рискнуть, но за вами остается право запретить сыну ставить на карту свою жизнь.
      – Мне кажется, вы неправильно меня понимаете, доктор Каргрейвз. Конечно, это опасно, и мы обеспокоены. Но я отказываю не поэтому. Я никогда не пытался удержать Росса от чего бы то ни было только из-за опасности. Я разрешил ему учиться водить самолет и даже настоял на том, чтобы школа пригласила для этого двух военных инструкторов. Я никогда не удерживал его от экспериментов со взрывчатыми веществами. Я отказываю совершенно по другой причине.
      – Тогда позвольте узнать, в чем же она состоит?
      – Осенью Росс поступает в технический колледж. Считаю, что получить образование гораздо важнее, чем быть первым человеком, высадившимся на Луне, – он снова отвернулся.
      – Если вы боитесь пробелов в его образовании… то, быть может, вы сочтете меня достаточно грамотным преподавателем?
      – Что? Ну… разумеется.
      – Я берусь поднатаскать мальчиков в технических и физических науках. Я позабочусь о том, чтобы они не остались без профессионального образования.
      Мистер Дженкинс на мгновение заколебался.
      – Нет, доктор, не будем возвращаться к этому. Инженер без диплома ущербен. И Росс получит диплом, – он быстрым шагом подошел к двери и крикнул:
      – Росс!
      – Иду, пап, – предмет их разговора поднялся по лестнице и вошел в комнату.
      Сначала он посмотрел на Каргрейвза, потом на отца и только затем – на свою мать, которая молча улыбнулась ему.
      – Итак, какой мне вынесен приговор? – спросил он.
      Его отец ответил без обиняков:
      – Этой осенью ты идешь в колледж. Я не одобряю вашей затеи.
      Росс сжал губы, но промолчал. Помедлив секунду, обратился к Каргрейвзу:
      – А как насчет Арта и Морри?
      – Арт летит со мной. Морри позвонил и сказал, что его отец неодобрительно отозвался о самой идее, но препятствий чинить не станет.
      – Это что-нибудь меняет, пап?
      – Боюсь, что нет. Мне не хотелось бы тебе запрещать, но если речь идет о серьезных решениях, то я несу за тебя ответственность до тех пор, пока тебе не исполнится двадцать один год. Ты должен получить диплом.
      – Но… но папа! Посуди сам, ведь диплом – это лишь бумажка! Если полет удастся, я буду достаточно знаменит, чтобы получить любую работу, какую только захочу. А если мы погибнем, никакой диплом мне не понадобится.
      Мистер Дженкинс покачал головой.
      – Росс, я принял решение.
      Каргрейвз заметил, что юноша сдерживает слезы. От этого он стал выглядеть старше. Когда Росс снова заговорил, голос его дрожал.
      – Папа…
      – Да, Росс?
      – Если я не могу лететь, то нельзя ли мне хотя бы помочь им с переоборудованием ракеты? Им не помешают лишние руки.
      Каргрейвз посмотрел на него с новым интересом. Он понимал, чего стоил мальчику этот отказ.
      Мистер Дженкинс удивился, но тем не менее сразу ответил:
      – Разумеется, можно. Но лишь до тех пор, пока не поступишь в колледж.
      – Ну, а если к этому времени не все будет готово? Мне не хочется бросать дело на полпути.
      – Это делает тебе честь. Хорошо, в таком случае можешь работать над проектом до второго семестра. Это моя последняя уступка, – он повернулся к Каргрейвзу. – Я рассчитываю на то, что вы уделите некоторое время образованию. – И опять обратился к сыну: – На этом закончим, Росс. Когда тебе исполнится двадцать один год, можешь, если будет угодно, рисковать своей головой и лететь на космическом корабле. Откровенно говоря, мне кажется, что ты и тогда не опоздаешь стать первым человеком на Луне, – он поднялся.
      – Альберт…
      – Да, Марта? – он предупредительно обернулся к супруге.
      Она отложила вязание и сказала:
      – Позволь ему лететь, Альберт!
      – Что? Что ты хочешь сказать?
      – Позволь мальчику лететь на Луну. Да, сперва я была против, но доктор Каргрейвз убедил меня. Он прав, а я ошибалась. Нельзя удержать птицу в гнезде. Я была против. Но разве можно ожидать иного от матери? Нашу страну открыли люди, которые не боялись пуститься в дорогу. Пра-пра-пра-дедушка Росса пересек горы в повозке, запряженной мулами, и освоил те места, где мы теперь живем. Ему тогда было девятнадцать лет, а его жене – семнадцать. В нашей семейной хронике записано, что их родители побоялись отправиться в путь, – она вздрогнула и сломала одну из своих спиц. – Мне непереносима сама мысль о том, что наша кровь охладела, – миссис Дженкинс поднялась и быстрым шагом вышла из комнаты. Плечи ее супруга поникли.
      – Я даю тебе свое согласие, Росс, – тихо сказал он. – Я желаю вам удачи, доктор. А сейчас извините меня… – И он покинул комнату вслед за своей женой.

      – Далеко еще? – крикнул Арт, пытаясь перекрыть голосом рев двигателя и вой ветра.
      – Посмотри по карте! – ответил Росс и крутанул баранку, объезжая кролика.
      – Пятьдесят три мили по шестьдесят шестому шоссе до развилки и еще семь миль по проселку.
      – По шоссе мы проехали около сорока миль, – ответил Арт, – так что развилка уже совсем скоро, – он окинул взглядом пустынный ландшафт Нью-Мексико. – Скажи на милость! Сколько свободной земли! Одни кактусы да койоты – и куда столько?
      – А мне нравится, – ответил Росс. – Смотри, чтобы шляпа не слетела.
      Прямая ровная дорога была пуста на много миль вперед, и Росс дал газу.
      Семьдесят миль… восемьдесят… девяносто… девяносто пять. Колеблющаяся стрелка спидометра приближалась к трехзначной цифре.
      – Эй! Росс!
      – В чем дело?
      – Твоя машина того и гляди развалится. Хочешь нас угробить?
      – Эх ты, котенок, – Росс улыбнулся, но все же сбавил обороты.
      – И вовсе нет, – возразил Арт. – Если мы свернем себе шеи по пути к Луне, тогда мы – герои. Но погибнуть накануне старта – чистая глупость.
      – Хорошо, хорошо… Это та самая развилка?
      Вправо, теряясь в пустыне, сворачивала пыльная грунтовая дорога. Проехав по ней около четверти мили, автомобиль затормозил у преграждавших путь стальных ворот. По обе стороны тянулся внушительный забор, увитый колючей проволокой. Табличка на воротах гласила:
       ОПАСНО!
       НЕОБЕЗВРЕЖЕННЫЕ МИНЫ
       ДАЛЬШЕ ВЫ ИДЕТЕ НА СВОЙ СТРАХ И РИСК
       НИЧЕГО НЕ КАСАЙТЕСЬ
       ОБО ВСЕХ ПОДОЗРИТЕЛЬНЫХ ПРЕДМЕТАХ СООБЩИТЕ ВЛАСТЯМ