Не убоюсь зла

Хайнлайн Роберт
Не убоюсь зла

      Роберт ХАЙНЛАЙН
      НЕ УБОЮСЬ ЗЛА
      Глава 1
      По стилю комната напоминала псевдобарокко 1980 года, но была широкой, длинной, высокой и роскошной. Около окон с имитацией различных пейзажей стояла автоматизированная больничная койка. Она не вписывалась в интерьер комнаты, хотя большую часть ее закрывала великолепная китайская ширма. Канцелярский стол, стоявший в сорока футах от нее, тоже был чужеродным, а рядом с ним стояло больничное кресло-каталка, и от него к койке тянулись различные провода и трубки. Рядом с креслом, за передвижным стенографическим столом, уставленным управляющими микрофонами, звуковой пишущей машинкой, часовым календарем, пультом управления и прочими обычными секретарскими принадлежностями, сидела молодая красивая женщина. По манере поведения она выглядела типичным добросовестным секретарем, но одета была по последней моде, в экзотический наряд "половина на половину": правые плечо, грудь и рука скрывались под угольно-черным трикотажем, левую ногу обтягивала ярко-красная ткань, на месте трусиков оборка обоих цветов, черная сандалия была на красной стороне, красная сандалия - на обнаженной правой ноге. Кожа была расписана красными и черными красками. По другую сторону стола стояла женщина постарше, одетая в халат медсестры. Она сосредоточенно смотрела то на свой пульт, то на пациента в кресле и не обращала никакого внимания на остальных. За столом сидело более дюжины мужчин, одетых, в основном, по-спортивному: дань моде, которой следовало старшее поколение служащих. В кресле-каталке сидел дряхлый старик. Если бы не яркие живые глаза, он был бы похож на плохо сделанную мумию. На лице у него не было никакой косметики, да и она не могла бы скрыть пугающую дряхлость. - Вампир, - тихо говорил он, обращаясь к одному из сидящих за столом, - вы просто кладбищенский упырь, дорогой Парки. Неужели ваш отец не объяснил вам, что правила хорошего тона велят сперва подождать, пока человек кончит брыкаться, а уже потом хоронить его? Или у вас не было отца? Юнис, сотрите последние слова. Господа, мистер Паркинсон предложил мне уйти в отставку с поста председателя нашей комиссии. Кто еще думает так же? - Он помолчал и медленно обвел взглядом членов комиссии. - Ну же! Неужели никто не поддержит нашего дорогого Парки? Может быть, вы, Джордж? - Я здесь ни при чем. - Но вы бы обязательно проголосовали "за", не так ли? Поскольку никто больше не поддерживает это предложение, оно отклоняется. - Я снимаю свое предложение. - Поздно, Паркинсон. Из протокола ничего нельзя удалить, разве что по общему согласию, открытому или подразумеваемому. Достаточно одного возражения - и я, Иоганн Себастьян Бах Смит, возражаю... и это правило не подлежит обсуждению, поскольку я придумал его задолго до того, как вы научились читать. Но, - Смит снова осмотрел присутствующих, - у меня есть новость. Как рассказал нам мистер Тил, все наши предприятия находятся в удовлетворительном состоянии, а "Морские ранчо" и "Фундаменты" в более чем удовлетворительном. Поэтому для меня самое время уйти в отставку. - Смит сделал паузу, потом продолжал: - Не удивляйтесь и закройте ваши рты. А вы, Парки, не радуйтесь. У меня для вас есть особая новость. Я остаюсь на посту председателя комиссии, но слагаю с себя исполнительские полномочия. Наш главный советник, мистер Джейк Саломон, становится заместителем председателя и... - Подождите, Иоганн. Я не собираюсь управлять всем этим пандемониумом. - От вас этого и не требуется, Джейк. Вы будете председательствовать в собраниях комиссии в мое отсутствие. Неужели я прошу от вас так много? - Вроде бы нет... - Спасибо. Я ухожу с поста президента компании "Смит энтерпрайзис", и мистер Байрам Тил становится нашим президентом и главным управляющим; ему давно положено продвижение по службе. На его плечах будет выбор платежей, акций, прерогативы и привилегии, лазейки для неуплаты налога. Этим я лишь отдаю ему должное. - Послушайте, Смит, - начал было Паркинсон, но старик перебил его: - Молодой человек, никогда не обращайтесь ко мне со словами "послушайте, Смит". Называйте меня "мистер Смит" или "мистер президент". Итак, что вы хотели сказать? Паркинсон справился с эмоциями и ответил: - Послушайте, мистер Смит, я не могу согласиться с вашим предложением. Не говоря уже о том, что вы одним махом продвигаете своего помощника на должность президента, что само по себе неслыханно... Если необходимы какие-либо изменения в руководстве, то следует учитывать и меня. Я ведь имею второй по величине пакет акций. - Я рассматривал и вашу кандидатуру на должность президента, Парки. - Неужели? - Да, И хохотал при этом от души. - Какого черта вы... - Не надо так говорить, иначе я привлеку вас к суду. Вы забыли о том, что мой пакет акций означает право решающего голоса. А что касается вашего пакета, то по правилам нашей компании всякий, кто представляет пять и более процентов акций, автоматически становится членом комиссии, даже если его никто не любит или он страдает от расстройства респираторной системы. И вы, и я подпадаем под эти определения. Байрам, каковы последние данные по доверенностям и покупке акций? - Полный отчет, мистер Смит? - Нет, просто объясните мистеру Паркинсону, где его место. - Конечно, сэр. Мистер Паркинсон, на сегодня вы контролируете менее пяти процентов акций с правом голоса. - Вы уволены, молодой вампир, - елейным голосом добавил Смит, Джейк, созовите специальное собрание акционеров, разошлите официальные извещения, соблюдите все формальности, пусть Парки торжественно вручат золотые часы, выпихнут его из комиссии и изберут его преемника. Вопросы есть? Нет. Объявляю перерыв. Джейк, останьтесь. Вы тоже, Юнис. И вы, Байрам, если у вас есть какие-нибудь вопросы. Паркинсон вскочил со стула. - Но я еще не все сказал, Смит! - Да, конечно, - сладко ответил старик. - Передавайте привет вашей теще и скажите ей, что Байрам будет переводить ей круглые суммы, несмотря на то, что вас уволили. Паркинсон вышел, не сказав больше ни слова. Следом вышли и другие. Смит обратился к Джейку: - Джейк, как можно дожить до пятидесяти лет и не накопить ни грана ума? Этот парень за всю свою жизнь совершил лишь один разумный поступок выбрал богатую тещу. Вы согласны? - Иоганн, - сказал Ганс фон Ритер, наклонившись над столом и обращаясь прямо к председателю, - мне не понравилось, как вы обошлись с Паркинсоном. - Спасибо. Вы откровенны со мной и говорите мне в лицо все, что думаете. Это редкость в наши дни. - Убрать его из комиссии следовало давно. Он обструкционист. Но стоило ли его унижать? - Наверное, не стоило. Это одна из моих маленьких причуд, Ганс. У меня теперь осталось не так уж много удовольствий. Вкатился механический лакей, повесил пустой стул на свой крючок и удалился. - Я не желаю, чтобы со мной обошлись так же, - продолжал фон Ритер. Если вы хотите иметь в комиссии лишь тех, кто всегда соглашается с вами, то хочу вам заметить, что я контролирую меньше пяти процентов акций с правом голоса. Вы хотите моей отставки? - Бог с вами! Конечно, нет! Вы мне нужны, Ганс, а Байраму вы будете еще нужнее. Я не люблю тех, у кого рот всегда на замке. Если кому-то не хватает мужества возражать мне, то ему нечего делать в этом кабинете. Но если кто-то мне возражает, он должен делать это с умом. Как вы, например. Вы не один раз убеждали меня переменить мнение, а это было нелегко, принимая во внимание мое упрямство. Юнис, подзовите для доктора фон Ритера кресло поудобнее. Кресло приблизилось, но фон Ритер отмахнулся, и оно снова удалилось. - У меня нет времени на светские беседы. Что вы хотите? Он встал. Стол сложил ножки, повернулся боком и скользнул в стену. - Ганс, я окружил себя людьми, которые не очень меня любят, но среди них нет ни одного соглашателя или молчуна. Даже Байрам получил свое место, потому что возразил мне и оказался прав. Нам в комиссии нужны такие люди, как вы. Но Паркинсон - другое дело, и я имел полное право осадить его публично, потому что он публично потребовал моей отставки. Тем не менее, вы правы, Ганс, "зуб за зуб" - это ребячество. Двадцать лет назад, даже десять, я ни за что не стал бы никого унижать. Если человек полагается на рефлекс, как это делает большинство вместо того, чтобы думать головой, то, будучи униженным, он постарается отквитаться. Я хорошо это знаю. Но я старею, как вам всем известно... - Фон Ритер ничего не ответил. Смит продолжал: - Вы останетесь и поможете Байраму? - Гм... Останусь, если вы будете хорошо себя вести. Он повернулся, чтобы уйти. - Что же, это вполне справедливо, Ганс. Вы будете танцевать на моих поминках? Ритер оглянулся. - С удовольствием, - ухмыльнулся он. - Я так и думал. Спасибо, Ганс. До скорого... - Смит обратился к Байраму Тилу: - Какие у вас проблемы, сынок? - Завтра прибывает помощник генерального прокурора для беседы по поводу покупки "Хоумкрафтс лимитед" нашим производственным сектором. Я думаю... - Он будет говорить с вами. Если вы не сможете обработать его, значит, я сделал ошибку, выбрав вас для этой должности. Что-нибудь еще? - На морском ранчо номер пять, на глубине пятидесятой отметки погиб человек. Акула. - Он был женат? - Нет, сэр. Родителей у него тоже нет. - Хорошо, сделайте что-нибудь сентиментальное по этому поводу. У вас ведь есть видеоролики, где актер дублирует меня своим трогательно-искренним голосом. Когда мы теряем кого-либо из наших, общественность не должна думать, что нам на это наплевать. - Особенно когда нам действительно наплевать, - добавил Джейк Саломон. - Джейк, вы что, видите меня насквозь? Щедрые льготы в таких случаях - наша традиционная политика. Плюс разные мелочи, которые так много значат. - И так хорошо выглядят. Иоганн, у вас нет сердца - одни пульты и механизмы. Скажу больше: у вас его никогда не было. Смит улыбнулся. - Джейк, для вас мы сделаем исключение. Когда вы подохнете, мы постараемся не заметить этого. Никаких цветов, не будет даже обычного портрета в траурной рамке в коридоре. - Вам не суждено этому порадоваться, Иоганн. Я переживу вас лет на двадцать. - Собираетесь танцевать на моих поминках? - Я не танцую, - ответил юрист, - но ради такого случая, пожалуй, научусь. - Не волнуйтесь. Я переживу вас. Хотите пари? Скажем, миллион к вашему любимому налогу? Ах, нет. Я не могу с вами спорить: чтобы выжить, мне нужна ваша помощь. Байрам, зайдите ко мне завтра. Сестра, оставьте нас наедине. Я хочу поговорить с моим юристом. - Невозможно, сэр. Доктор Гарсиа настаивает на постоянном наблюдении. Смит на минутку задумался. - Мисс Подкладное Судно, манера моей речи сформировалась до того, как Верховный суд разрешил писать непристойные слова на тротуарах. Но я постараюсь выразиться достаточно ясно, чтобы вы поняли. Я ваш наниматель. Я плачу вам зарплату. Это мой дом. Я велю вам убраться. Это приказ. Медсестра ничего не ответила. На ее лице появилось упрямое выражение. Смит вздохнул. - Джейк, я старею. Я забыл, что у них теперь свои правила. Пожалуйста, разыщите доктора Гарсиа - он где-то здесь в доме - и подумайте, как мы можем поговорить наедине, несмотря на эту слишком бдительную цербершу. Вскоре пришел доктор Гарсиа. Осмотрев пациента и приборы, он согласился, что некоторое время можно обойтись телеметрией. - Мисс Макинтош, перейдите к дистанционным дисплеям. - Хорошо, доктор. Не могли бы вы послать за другой сестрой и освободить меня от моих обязанностей? - Сестра, вы... - Минутку, доктор, - перебил Смит. - Мисс Макинтош, извиняюсь за то, что назвал вас "мисс Подкладное Судно". Это ребячество, а с другой стороны еще один признак прогрессирующей старости. Но, доктор, если она очень уж хочет уйти... а я надеюсь, что она передумает... в любом случае, выпишите ей чек на тысячу долларов. В качестве премии. Ее усердие заслуживает всяческого поощрения... а я иногда веду себя неразумно. - Хм... Сестра, проводите меня. Когда доктор и медсестра вышли, Саломон сухо сказал: - Иоганн, вы кажетесь дряхлым, лишь когда вам это необходимо. - Да, я действительно использую свои возраст и болезнь в корыстных целях. У меня нет другого оружия. - А деньги? - Ах, да... Если бы не деньги, меня бы уже не было в живых. Последнее время я как-то по-детски капризен. Можете объяснить это тем, что человек, который все время вел активную жизнь, чувствует себя разбитым, когда выбывает из игры. Но проще назвать мое состояние дряхлостью... поскольку только Богу и моему доктору известно, насколько одряхлело мое тело. - Я бы объяснил это вашим омерзительным и несносным нравом, Иоганн, а не дряхлостью: ведь вы можете контролировать себя, когда захотите. На меня, однако, это мало действует. Смит усмехнулся. - Никогда, Джейк, я не буду грубить вам. Вы очень нужны мне. Вы нужны мне даже больше, чем Юнис... хотя она, конечно, много симпатичнее вас. Юнис, я себя плохо вел в последнее время? Секретарша пожала плечами, сопровождая это движение кое-какими другими так, что на нее было приятно посмотреть. - Временами - просто омерзительно. Но, босс, я научилась не обращать на это внимания. - Видите, Джейк? Юнис умеет со мной уживаться, не то что вы. И я часто использую ее в качестве предохранительного клапана. - Юнис, - сказал Саломон, - как только вам вконец осточертеет эта старая развалина, вы сможете начать работать у меня за то же жалованье... или даже за большее. - Юнис, увеличиваю ваше жалованье вдвое! - Спасибо, босс, - быстро ответила она. - Я это записала и зафиксировала время. Я сообщу о вашем решении в бухгалтерию. Смит довольно улыбнулся. - Теперь понимаете, почему я ее держу? И не пытайтесь сманить ее. У вас, старого козла, не хватит бабок. - Сумасшедший старик, - простонал Саломон, - кстати, о деньгах: кого вы собираетесь поставить на место Паркинсона? - Не стоит спешить. У вас есть кандидат на эту вакансию, Джейк? - Нет. Хотя сейчас мне кажется, что могла бы подойти Юнис. Юнис удивленно взглянула на них, затем ее лицо приняло обычное выражение. Смит задумался. - Мне это не приходило в голову. Но это могло бы быть наилучшим решением. Юнис, хотите стать директором основной корпорации? Юнис перекинула переключатель стенодеска в положение "нет записи". - Вы оба смеетесь надо мной. Прекратите. - Моя дорогая, - мягко произнес Смит, - вы знаете, что я никогда не шучу, когда речь идет о деньгах. А что касается Джейка, то деньги единственное, что для него свято: он продал свою дочь и бабушку в Рио. - Ну, дочь я, положим, не продавал, - возразил Саломон. - Только бабушку, да и выручил-то за нее не так уж много. Но зато у нас освободилась еще одна спальня. - Но послушайте, босс... Я же совсем не смыслю в управлении делами! - А вам этого и не придется делать. Директора не управляют, они диктуют политику. А вы знаете об управлении больше, чем большинство наших директоров: вы уже несколько лет видите все изнутри. Прибавьте к этому вашу работу секретарем моего секретаря до того, как миссис Биерман ушла на пенсию. Шутил Джейк или нет, но я вижу определенные преимущества. Вы уже являетесь служащим корпорации в должности специального ассистента-секретаря, и вам вменяется в обязанность вести запись заседаний комиссии. Помните, Паркинсон возмущался, что вам позволено присутствовать на чрезвычайных заседаниях? Но я заткнул этого Паркинсона, и все осталось по-прежнему. Вы и впредь будете присутствовать на сессиях и по-прежнему останетесь моим личным секретарем - не могу пожертвовать таким секретарем, - но вы будете и директором. Здесь нет никакого противоречия, вы просто будете не только записывать, но и голосовать. А теперь мы подходим к ключевому вопросу: вы согласны голосовать так же, как и Джейк? Юнис приняла серьезный вид. - Вы хотите этого, сэр? - Или так, как я, если я присутствую, что, в общем-то, одно и то же. Вспомните, мы с Джейком всегда голосовали одинаково по главным вопросам заранее обговаривали это с ним - и в то же время спорили и голосовали по-разному по незначительным вопросам. Прочтите старые протоколы - и вы сами это увидите. - Я давно уже это заметила, - сказала она, - но считала, что мне не подобает делать какие-либо выводы. - Джейк, она - наш новый директор. Да, еще вот что, моя дорогая... Если нам вдруг понадобится ваше место, вы согласитесь уйти в отставку? Вы ничего от этого не потеряете. - Конечно, сэр. И не надо мне платить, чтобы я согласилась. - И все-таки вам кое-что понадобится. Я чувствую себя лучше, Юнис, мне надо передать управление Тилу; политику я предоставлю Джейку... сами знаете, в каком я состоянии. Я хочу, чтобы у Джейка было как можно больше голосов, на которые он смог бы твердо рассчитывать. В конце концов, мы всегда можем уволить директоров... но лучше все же этого не делать - фон Ритер уже раз утер мне нос. О'кей, вы директор. Мы уладим формальности на собрании акционеров. Добро пожаловать в ряды истэблишмента. Теперь вы не рабыня на жалованье. Вас подкупили, и теперь вы контрреволюционер, фашистский пес. Как вам это нравится? - Не "пес", - возразила Юнис. - Все остальное ничего, но вот пес... это слишком по-мужски. Я самка. Сучка. - Юнис, я не только не употребляю таких слов при дамах, но и не желаю их слышать от дам. - Разве может "фашистский пес" быть дамой? Босс, я узнала это слово еще в яслях. Сейчас его все употребляют. - А я впервые прочитал его на заборе, и пусть оно там и остается. - У меня нет времени выслушивать лексикологов-любителей! - прорычал Саломон. - Совещание окончено? - Что? Вовсе нет! Сейчас будет его совершенно секретная часть, ради чего я и отослал медсестру. Подойдите поближе. - Иоганн, прежде чем вы начнете раскрывать свои тайны, разрешите мне задать один вопрос. На этой кровати есть микрофон? В кресле тоже может быть подслушивающее устройство. - Да? - Смит задумался. - Я пользовался кнопкой для вызова... до того как они установили постоянное наблюдение. - Семь к двум за то, что вас прослушивают. Юнис, моя дорогая, не могли бы вы на всякий случай посмотреть, где там проводок? - Сомневаюсь, что найду его. Это ведь не стенодеск. Но я посмотрю. Юнис встала из-за пульта и осмотрела заднюю часть кресла. - Эти два диска наверняка соединены с микрофоном; они показывают частоту дыхания и сердцебиения. Но на мой голос игла не реагирует. Наверное, здесь фильтр. Но... - она задумалась, - голос можно снять с любого проводка в целом. Я сама пользуюсь этим методом, когда необходимо записать что-нибудь при сильном шуме. Для чего другие диски, я не понимаю. Черт возьми, я могла бы найти подслушивающую схему, но откуда я могу знать, что их не две и не три? Извините. - Не стоит извиняться, дорогая, - успокаивающе произнес юрист. - В этой стране никто не мог по-настоящему уединиться с середины двадцатого века. Да что там говорить! Я могу позвонить одному своему знакомому, и он сфотографирует вас в вашей ванне, а вы ничего об этом и не узнаете. - Правда? Ужасная идея. Сколько он берет за такую работу? - Много. Его гонорар зависит от трудности и риска попасть под суд, но не меньше двух тысяч наличными. Но он хорошо знает свое дело. - Подумать только... - Юнис задумалась, а затем улыбнулась, - мистер Саломон, если вы когда-нибудь решите получить такое фото, то позвоните лучше мне. У моего мужа есть отличная китайская камера, и я бы предпочла, чтобы меня фотографировал он, а не какой-то незнакомец. - Призываю вас к порядку, - мягко сказал Смит, - Юнис, если вы хотите продавать похабные фотографии этому старому развратнику, делайте это в свободное от работы время. Я ничего не знаю об этих приспособлениях, но знаю, как разрешить эту проблему. Юнис, идите туда, откуда они меня телеметрируют - я думаю, где-то рядом с верхним залом. Там вы найдете мисс Макинтош. Побудьте там около трех минут. Я две минуты подожду, а затем крикну. "Мисс Макинтош! Миссис Бранка у вас?" Если вы меня услышите, мы будем знать, что нас подслушивают. Если нет, то приходите назад через три минуты. - Слушаюсь, сэр. Должна ли я как-нибудь объяснить мое присутствие мисс Макинтош? - Наврите что-нибудь. Я лишь хочу знать, слышит ли она нас. - Слушаюсь, сэр. Юнис направилась к двери. Она нажала на дверной выключатель как раз, когда раздался гудок. Дверь резко отодвинулась в сторону - и за нею оказалась мисс Макинтош. Она едва не подпрыгнула от удивления, затем пришла в себя и спросила, обращаясь к Смиту: - Могу я зайти на минутку? - Конечно. - Спасибо, сэр. Медсестра подошла к кровати, отодвинула экран, нажала четыре кнопки и снова задвинула экран. - Теперь у вас полное уединение, сэр... что касается моего оборудования. - Спасибо. - Я не должна отключать голосовые мониторы без разрешения доктора. Но вы в любом случае могли бы не беспокоиться. Я уважаю право пациента на уединение так же, как и доктор, и никогда не слушаю разговоры больных. Я их не слышу, сэр. - Не петушитесь. Если бы вы не слушали, откуда бы вы знали, о чем мы здесь говорили? - Вы упомянули мое имя. Когда я слышу свое имя, я начинаю слушать. Это условный рефлекс. Хотя, я думаю, вы мне не верите. - Напротив, верю. Сестра, пожалуйста, включите то, что вы там выключили. И помните: я хочу, чтобы меня никто не подслушивал... а я постараюсь не произносить вашего имени. Но я рад узнать, что могу так легко вас вызвать. Для человека в моем состоянии это большое удобство. - М-м... хорошо, сэр. - И я хочу поблагодарить вас за то, что вы миритесь с моими причудами и гнусным нравом. Сестра почти что улыбнулась. - Бывает и хуже, сэр. Я как-то два года проработала в психбольнице. Смит удивленно взглянул, затем нахмурился. - Черт возьми! Это там вы так невзлюбили подкладные судна? - Да, именно. А теперь, если вы позволите, сэр... Когда она ушла, Саломон спросил: - Вы действительно думаете, что она не будет слушать? - Конечно же будет, она не сможет удержаться. Точнее, она будет усердно пытаться не слушать. Но она горда. А я лучше положусь на гордость, чем на всякие приспособления. Ну ладно, я уже начинаю уставать. Суть дела в следующем: я хочу купить тело. Молодое тело. Юнис Бранка, казалось, никак не прореагировала на эти слова. Лицо Джейка Саломона приняло непроницаемое выражение, которое он использовал для игры в покер и в разговорах с прокурорами. Наконец Юнис спросила: - Я должна это записать, сэр? - Нет. То есть да. Велите своей швейной машинке сделать по копии для каждого из нас и сотрите пленку. Мою копию положите в досье для уничтожения, свою тоже положите в досье для уничтожения, а вы, Джейк, спрячьте вашу копию в досье, которое вы используете, чтобы надуть этот чертов отдел государственных сборов. - Я спрячу ее еще надежнее - в досье неоплатных должников. Иоганн, все, что вы мне говорите, конечно, останется между нами - ведь я ваш адвокат, - но я должен заметить, что правила запрещают мне давать клиенту советы, как нарушить закон, или позволять клиенту обсуждать подобные намерения. Что касается Юнис, то все, что вы говорите ей или в ее присутствии, не является доверительной информацией. - Да бросьте вы это, старый трусишка; вот уже много лет вы дважды в неделю даете мне советы, как обойти закон. А что касается Юнис, так у нее можно получить какую-нибудь информацию, лишь полностью промыв ей мозги. - Я не говорил, что всегда придерживаюсь правил; я лишь напомнил, что они требуют. Я не буду отрицать, что в моей профессиональной этике есть немало прорех, но не стану связываться ни с похищением трупов, ни с киднепингом, ни с подпольными рабовладельцами. Любая уважающая себя проститутка - я имею в виду себя - знает меру. - Джейк, избавьте меня от проповедей; то, что я хочу, вполне этично и морально. А ваша помощь мне нужна, чтобы все до последней буквы было по закону. Я немею перед законом, но в то же время вынужден быть практичным. - Надеюсь, что это так. - А я точно знаю, что это так. Я хочу купить тело законным путем. Это исключает кражу трупов, киднепинг и рабство. Я хочу заключить законную сделку. - Это невозможно. - Почему? Возьмите хоть это тело, - сказал Смит, указывая себе на грудь. От него пользы меньше, чем от навоза; я могу завещать его медицинскому институту. Вы же сами говорили, что могу. - Давайте говорить прямо. В Соединенных Штатах закон исключает собственность на человека. Тринадцатая поправка к Конституции. Отсюда следует, что ваше тело не является вашей собственностью, следовательно, вы не можете его продавать. Но труп - собственность... э-э... загробного мира... хотя с трупами обычно обращаются не так, как с прочим имуществом. Если вы хотите купить труп, это можно организовать. Но кого это вы совсем недавно называли вурдалаком? - Что такое труп, Джейк? - Это мертвое тело, обычно человеческое. Такое определение дает словарь Уэбстера. Юридическое определение сложнее, но сводится к тому же. - Именно это сложное определение я и хотел бы услышать. Смотрите: вот оно умерло, может быть собственностью, и мы можем купить его. Но что такое смерть, Джейк? Когда она наступает? К черту словарь Уэбстера. Что говорит закон? - Закон говорит то же, что и Верховный суд. К счастью, этот вопрос обсуждался в семидесятых годах, положения закреплены в определении по делу "Владение Генри М. Парсонса versus "Против (лот.)" Род-Айленда". Многие годы, многие века человек считался мертвым, когда у него переставало биться сердце. Затем в течение приблизительно одного столетия он считался мертвым после того, как квалифицированный врач устанавливал отсутствие сердцебиения и дыхания и говорил, что он мертв - но иногда и врачи делали ошибки. А затем были сделаны первые пересадки органов и, Боже мой, какая суматоха началась в юридических кругах! Но дело Парсонса разрешило споры; человек мертв, когда окончательно прекратилась мозговая деятельность. - А что это значит? - спросил Смит. - По этому вопросу суд не дал определения. Но послушайте, Иоганн, я специализировался по корпоративному праву, я не специалист в медицинской юриспруденции или судебной медицине. Я должен навести справки, прежде чем... - Хорошо, я знаю, что вы не Господь Бог. Справки вы можете навести позже. Что вам известно сейчас? - В случаях, когда важно знать точное время наступления смерти, например, при авариях, убийствах или когда необходимо сделать пересадку органа, врач должен констатировать, что мозг перестал работать и уже никогда не заработает. Существуют различные тесты, даются различные определения, например "необратимая кома", "полное отсутствие волновой активности мозга", "непоправимое корковое повреждение", но все это сводится к одному определенный врач ручается своей репутацией и дипломом, что мозг мертв и больше никогда не оживет. Сердце и легкие сейчас не принимаются во внимание, они относятся к тому же классу, что и руки, ноги или другие части тела, без которых можно обойтись или которые можно заменить. Значение имеет только мозг. Плюс заключение врача об этом мозге. Обычно при пересадке органов присутствуют еще два врача, не связанные с операцией, а также коронер. Не потому, что Верховный суд требует этого. По существу, только некоторые из пятидесяти четырех штатов издали закон о танатотических требованиях, но... - Минуточку, мистер Саломон - что это за странное слово? Моя машинка поставила над ним вопросительный знак. - Как ваша машинка его написала? - ТАНАТОТИЧЕСКИЕ... - Умная машинка. Это специальный термин - прилагательное от греческого слова "ТАНАТОС", что означает "смерть". - Подождите секундочку. Я занесу в память. Юнис нажала на кнопку памяти и что-то прошептала. Затем сказала: - Моя машинка лучше работает, когда я ее хвалю. Продолжайте. Она сняла руку с кнопки "пауза". - Юнис, вам что, кажется, что машинка живая? Она покраснела, нажала на "стереть запись", а затем на "паузу". - Нет, мистер Саломон. Но она действительно ведет себя со мной лучше, чем с другими операторами. Она начинает дуться и сбоить, когда ей не нравится, как с ней обращаются. - Я могу это засвидетельствовать, - подтвердил Смит. - Когда Юнис берет отпуск, ей впору уносить все эти штуки с собой, иначе они так испортятся, что придется стенографировать вручную. Ну ладно, хватит болтовни. О машинке поговорим в другое время: прадедушка уже хочет спать. - Конечно, сэр. - Юнис включила запись. - Иоганн, я говорил, что в случае пересадки органов медики установили твердые правила или традиции, и для того, чтобы защитить себя от уголовного или административного преследования, и для того, надо полагать, чтобы определить границы своей ответственности. Им приходится вынимать сердце, когда оно еще живое, но они, тем не менее, защищены от обвинений, которые могут повлечь за собой многомиллионные иски о компенсации. Таким образом они растягивают ответственность на всех и покрывают друг друга. - Пожалуй, - согласился Смит. - Джейк, вы не сказали мне ничего такого, чего бы я и так не знал, но вы успокоили меня, подтвердив то, что я знаю. Теперь я уверен, что это можно провернуть. Короче говоря, мне нужно здоровое тело в возрасте от двадцати до сорока лет, еще теплое, с хорошим сердцем и без каких-либо серьезных физических повреждений... но с юридически, так сказать, мертвым мозгом. Я хочу купить этот труп, и пусть мой мозг пересадят в него. Юнис никак не прореагировала на эти слова. Джейк прищурился. - Когда вы хотите это тело? Сегодня? - Не позже следующей среды. Гарсиа говорит, что до среды я дотяну. - Я предлагаю сделать это сегодня. А заодно вставить и новый мозг: мне кажется, ваш старый уже никуда не годится. - Джейк, перестаньте. Я не шучу. Мое тело разваливается на глазах, но мое сознание ясно и память крепка... спросите-ка меня о вчерашних ценах на интересующие нас товары. Я все еще могу делать логарифмические вычисления, не заглядывая в таблицу. Я каждый день проверяю себя, потому что знаю, в каком я состоянии. Посмотрите на меня - все это стоит таких сумасшедших денег, что глупо их даже считать. Я же не разваливаюсь лишь потому, что меня вовремя подклеивают и подвязывают. Мне давно пора в музей. Всю свою жизнь я слышал: "Ты не сможешь взять деньги в собой в могилу". И восемь месяцев назад, когда меня обвешали всеми этими омерзительными проводами и трубками, я начал подумывать об этом. И я решил, что если уж я не могу взять их с собой, то я никуда не стану уходить! - В психушку вам пора, а не в музей. - Может быть. Но я собираюсь потратить столько бумажек с портретами, сколько будет нужно, чтобы выиграть игру. Вы мне поможете? - Иоганн, если бы вы говорили об обыкновенной пересадке сердца, я бы пожелал вам всяческой удачи и благословил бы вас. Но пересадка мозга - вы хотя бы представляете себе, что это повлечет за собой? - Нет, и вы, кстати, тоже. Но я знаю об этом больше, чем вы. У меня было много времени, и я прочел уйму специальной литературы. Я прекрасно знаю, что до сих пор такие операции кончались неудачно. Я прекрасно знаю, что китайцы пробовали сделать это несколько раз, но у них получилось далеко не все. Хотя, если мои сведения верны, у них есть три пациента, которые до сих пор живы. - И вы хотели бы оказаться в таком же виде, как эти три пациента? - Нет. Но есть два шимпанзе, которые и сегодня лазают по деревьям и жуют бананы - а им был пересажен мозг. - А, вы об этом австралийце... - Доктор Линдсей Бойл. Я хочу, чтобы именно он сделал мне операцию. - Бойл... С его именем связан скандал, не так ли? Его выслали из Австралии. - Да, выслали, Джейк. Вы слышали что-нибудь о профессиональной зависти? Большинство нейрохирургов убеждены, что пересадка мозга невозможна слишком сложная операция. Но если заглянуть в прошлое, можно увидеть, что такие же мнения выражались насчет пересадки сердца пятьдесят лет назад. Спросите нейрохирургов об этих шимпанзе, и самые доброжелательные из них намекнут, что все это фальшивка, хотя обе операции были засняты на кинопленку. Они непременно напомнят о множестве неудач, которые были у Бойла, прежде чем он научился делать такие операции... Джейк, они его так ненавидят, что выслали его из родной страны, когда он собрался провести такую операцию на человеке. Ох уж эти ублюдки... простите меня, Юнис. - Моя машина запрограммирована заменять это слово на "негодяи", мистер Смит. - Спасибо, Юнис. - Где он сейчас, Иоганн? - В Буэнос-Айресе. - И вы рассчитываете туда добраться? - Нет-нет! Ну, может быть, я и полетел бы туда на самолете, достаточно большом, чтобы уместить все эти механические ужасы, которые не дают мне сдохнуть. Но прежде нам необходимо найти тело. И самый лучший медицинский центр с новейшим оборудованием, и команду хирургов для ассистирования, и все остальное. Скажем, больница Джона Хопкинса или медицинский центр Стэнфорд. - Мне кажется, ни одна из этих клиник не позволит Бойлу оперировать у себя. - Джейк, Джейк, вы ошибаетесь. Неужели вы не знаете, как их покупают? - Я никогда не пробовал. - Это делается по-настоящему большими деньгами, в открытую, с академическими процедурами, которые придают этому мероприятию величие. Но сначала надо выяснить, чего они больше всего хотят - футбольный стадион, или ускоритель частиц, или новую кафедру чего-то там. Но основной ключ это большие деньги. С моей точки зрения, лучше быть живым, молодым и банкротом, чем самым богатым трупом в Форест-Лоне. - Смит улыбнулся. Было бы весело снова стать молодым и бедным. Так что не жалейте "капусты", Джейк. Я уверен, что это можно организовать для Бойла; вопрос лишь в том, кому дать взятку и как. Говоря словами Билла Грехэма - знавал я его давным-давно - надо понять, чего он хочет, и тогда его легко будет сломить. Здесь главное, чтобы были деньги и желание их потратить, а уж сунуть взятку - не проблема. Джейк, главное - найти тело. В этой стране более девяноста тысяч людей в год погибают только в дорожных авариях, то есть двести пятьдесят каждый день, причем многие из них погибают от повреждений черепа. Значительный процент из них - молодые люди в хорошем здравии, если не считать разбитого черепа и поврежденного мозга. Сложность в том, чтобы найти это тело, пока оно еще живо, не дать ему умереть и быстро доставить в операционную. - А жены, родственники, полицейские и адвокаты понесутся следом. - Конечно. Если не потратить нужное количество денег и не организовать все заранее. Во-первых, гонорар тому, кто найдет мне тело. Хотя, нет, назовите это как-нибудь по-другому. Хирургические бригады и машины с необходимым оборудованием должны все время быть наготове около наиболее опасных мест на дорогах. Вклады в фонды ликвидации последствий дорожных происшествий, необходимая документация, щедрые выплаты во все инстанции, которые могут нам воспрепятствовать... по крайней мере миллион долларов. Ах да, чуть не забыл - у меня редкая группа крови, а пересадка проходит легче, если не приходится заменять кровь. В этой стране всего около миллиона людей с такой же группой крови. Это не так уж много, если ограничить выбор возрастом от двадцати до сорока и условием хорошего здоровья. Самое большее - триста тысяч. Джейк, если мы поместим объявление в крупнейших газетах и пустим его в самое подходящее время по телевидению, как вы думаете, скольких мы сможем выманить из кустов? Если в качестве приманки положим миллион долларов? Один мегадоллар от банка "Чейз Манхэттен" в собственность того, чье тело будет использовано. С предварительным гонораром каждому потенциальному донору и его супруге, которые заранее дадут письменные обязательства. - Иоганн, черт возьми, я не знаю. Но я бы не хотел быть мужем женщины, которая получит миллион долларов, "случайно" стукнув меня по голове молотком. - Это детали, Джейк. Сделайте так, чтобы убийство было исключено, равно как и самоубийство. Я не хочу пачкать свои руки в крови. Самое главное - найти здоровых молодых людей с моим типом крови и занести их имена и адреса в компьютер. - Извините, мистер Смит, а вы не думали обратиться в Национальный клуб редкой крови? - Дьявольщина! Я старею. Нет, не думал. Юнис... а откуда вы знаете об этом клубе? - Я сама в нем состою, сэр. - Значит, вы донор, дорогая? - Казалось, Смит был польщен и удивлен. - Да, сэр. Группа АВ, резус отрицательный. - Дважды дьявольщина! Я же сам был донором, пока мне не сказали, что я слишком стар для этого, то есть задолго до того, как вы родились. Значит, и ваша группа АВ-отрицательная. - Я сразу вспомнила о клубе, сэр, когда вы упомянули число. Оно такое маленькое. Нас всего лишь одна треть процента всего населения. У моего мужа такая же группа крови, и он тоже донор. Мы и познакомились-то с ним одним ранним утром, когда нас вызвали дать кровь новорожденному и его матери. - Тогда ура Джо Бранке! Я знал, что он не глуп - он отхватил вас. Не знал, что он еще и ангел милосердия. Вот что я вам скажу, дорогая: когда вы придете сегодня домой, намекните Джо, что ему надо всего лишь нырнуть в пустой бассейн... и вы станете не только самой очаровательной вдовой, но и самой богатой. - Босс, у вас чудовищный юмор. Я не променяю Джо на миллион долларов деньги не согреют в холодную ночь. - Да, дорогая, в этом я с вами согласен. Джейк, я могу изменить свое завещание? - Любое завещание может быть изменено. Хотя что касается вашего, то не думаю: я вставил в него кое-какие пункты, чтобы исключить такую возможность. - Ну, а если я напишу новое завещание по той же схеме, но с некоторыми изменениями, оно будет действительно? - Нет. - Почему? - Сами должны понимать. Старческий возраст. Всегда, когда умирает богатый человек в более или менее преклонном возрасте с новым завещанием, все заинтересованные лица - я имею в виду и ваших внучек - стараются его опротестовать, ссылаясь на старческий возраст и постороннее влияние. И суд часто идет навстречу таким искам. - Дьявольщина! Я хочу завещать Юнис миллион, чтобы у нее не было соблазна убивать мужа. - Босс, вы снова шутите надо мной. И это не самая лучшая ваша шутка. - Юнис, я уже сказал, что не шучу, когда дело касается денег. Как это сделать, Джейк? Если я слишком стар, чтобы сделать новое завещание. - Ну, самое простое - страховой полис с единовременной выплатой. Он будет стоить, принимая во внимание ваш возраст и здоровье, поболее миллиона. Но она получит эти деньги, даже если ваше завещание будет опротестовано. - Мистер Саломон, не слушайте его! - Иоганн, вы хотите, чтобы миллион вернулся к вам, если по какой-то невероятной случайности вы переживете Юнис? - Хм... Нет. Если миллион вернется ко мне, то этим вопросом решит заняться судья, а самому Господу Богу не известно, на что способен судья в наши дни. Пусть он отойдет Красному Кресту. Нет, лучше пусть это будет Национальный клуб редкой крови. - Очень хорошо. - Проверните это завтра в первую очередь. Нет. Сделайте это сегодня же. Может, я не доживу до утра. Пусть подпишется Джек Тауэрс, или пусть Джефферсон Биллингз откроет свой ломбард и получит заверенный чек. Пользуйтесь моей официальной властью, не действуйте от своего имени, не то у вас может не хватить денег. Заручитесь подписью ответственного служащего страховой компании, а там уж можете ложиться спать. - Будет сделано, о Великий Дух. Я все это устрою. Я хороший юрист, получше, чем вы. Полис вступит в силу до наступления ночи - за ваши деньги, не за мои. Юнис, будьте осторожны и не заденьте эти шланги и проволоки, когда будете выходить. Но завтра можете не осторожничать. Главное - смотрите, чтобы никто ничего не заметил. Юнис фыркнула. - У вас у обоих ужасный юмор! Босс, я это сотру. Мне не нужен миллион долларов ни после смерти Джо, ни после вашей смерти. - Если вам не нужен миллион, - ответил Смит, - можете уступить его Клубу редкой крови. - Хм... Мистер Саломон, это верно? - Да, Юнис. Но так здорово иметь миллион, особенно поначалу. Ваш муж может рассердиться, если вы откажетесь от миллиона долларов. - Гм... Миссис Бранка замолкла. - Позаботьтесь об этом, Джейк. И думайте о том, где купить теплое тело, как доставить сюда Бойла и как заручиться для него разрешением на операцию в этой стране. И так далее. И скажите... нет, я сам скажу ей. Мисс Макинтош! - Да, мистер Смит? - прозвучал из динамика голос сестры. - Зовите свою команду. Я хочу спать. - Да, сэр. Я скажу мистеру Гарсиа. Джейк встал. - Спокойной ночи, Иоганн. Вы сумасшедший. - Может быть. Но я неплохо веселюсь за свои деньги. - Это верно. Юнис, можно мне довезти вас до дома? - О нет, сэр, спасибо. Мой "жучок" внизу. - Юнис, - вмешался Смит, - неужели вы не видите, что старому козлу не терпится прокатиться с вами? Будьте же милосердны. Один из моих охранников доставит вашего "жучка" к вашему дому. - А... Спасибо, мистер Саломон. Я согласна. Спокойной ночи, босс. Они направились к двери. - Минутку, Юнис, - позвал Смит. - Пожалуйста, задержитесь в этой позе. Джейк, свернитесь ковриком! Юнис, это устаревший сленг, который означает, что у вас стройные ножки. - Вы мне об этом уже говорили, сэр. И мой муж говорит мне о том же. Босс, вы сладострастный старый... Смит довольно усмехнулся. - Именно так, моя дорогая... и я счастлив отметить, что был таким с шестилетнего возраста.
      Глава 2
      Мистер Саломон помог Юнис надеть плащ, спустился с нею в лифте на первый этаж, сделал охранникам знак отойти и со всей возможной галантностью усадил ее в свою машину. Шотган закрыл дверцу, сел в водительский отсек и отгородился. - О, какая большая! - воскликнула миссис Бранка. - Мистер Саломон, я слышала, что "роллс-ройс" вместителен, но никогда раньше не бывала внутри. - Это "роллс-ройс" только по названию, моя дорогая - корпус от "шкоды", мотор от "империал атомикс", а "Роллс-Ройс" только складывает все это вместе, скрепляет своей репутацией и гарантирует обслуживание. Видели бы вы "ролле" лет пятьдесят назад, когда еще не запретили бензиновые моторы! Это была не машина, а мечта! - Эта тоже похожа на мечту. Мой крохотный "жучок" мог бы целиком поместиться на заднем сиденье. - Куда прикажете, сэр? - прозвучал голос с потолка. Мистер Саломон дотронулся до переключателя. - Минутку, Рокфор, - ответил Саломон и обратился к Юнис: - Где вы живете? Точнее, куда бы вы хотели отправиться? - О, я поеду домой. Север один-восемь, запад тридцать семь, затем вверх до девятнадцатого уровня... я только сомневаюсь, войдет ли такая огромная машина в транспортный лифт. - Если не войдет, Роки и его напарник проводят вас на пассажирском лифте до самой вашей двери. - Хорошо. Джо не нравится, когда я еду в пассажирском лифте одна. - Джо прав. Мы доставим вас, как ценную бандероль. Юнис, вы торопитесь? - Я? Джо всегда дожидается, пока я не приеду, а рабочий день у мистера Смита иногда затягивается допоздна. Сегодня я возвращаюсь рано. - Хорошо. - Мистер Саломон снова тронул переключатель. - Рокфор, мы собираемся убить немного времени. Миссис Бранка, какая это зона? Восемнадцатая? - Девятнадцать би, сэр. - Найдите кольцевую дорогу около зоны девятнадцать би. Координаты я дам вам позже. - Хорошо, сэр. Мистер Саломон повернулся к Юнис. - Этот отсек звуконепроницаем, пока я не нажму на эту кнопку. Они могут обращаться ко мне, но не могут нас слышать. А это хорошо, поскольку я хочу с вами кое-что обсудить и позвонить насчет страхового полиса. - Но это же была шутка! - Шутка? Да неужто? Миссис Бранка, я работаю на Иоганна Смита уже двадцать шесть лет и последние пятнадцать занимаюсь исключительно его делами. Сегодня он сделал меня председателем своей промышленной империи де-факто. И все же если я не выполню его указания насчет страховки, то завтра останусь без работы. - Ну что вы! Такого не может быть. Вы ему очень нужны. Он во всем полагается на вас. - Он будет полагаться на меня до тех пор, пока на меня можно будет полагаться, и ни минутой дольше. Этот полис должен быть оформлен сегодня. Я думал, что вы уже согласились, когда узнали, что сможете уступить миллион Клубу редкой крови. - В общем-то, да. Я лишь боюсь, что пожадничаю и оставлю его себе, когда придет время. - А почему бы и нет? Клуб редкой крови для него ничего не сделал; вы же сделали многое. - Мне хорошо платят. - Послушайте, глупый ребенок, не будьте таким уж глупым ребенком. Он хотел, чтобы вы получили по завещанию миллион долларов. И он хотел, чтобы вы об этом знали, чтобы он мог получить удовольствие, глядя на вас. Я сказал, что сейчас уже поздно менять завещание. Даже этот трюк со страховкой не так уж надежен. Его наследники могут поднять документы и обнаружить его, что я, конечно, попытаюсь предотвратить, а судья может решить, что это было хитрым трюком - а это и есть хитрый трюк - и арестовать миллион. Вот здесь-то нам и поможет Клуб редкой крови: они будут сражаться за миллион и победят, если вы пообещаете им половину. Но есть и другие способы. Представьте, что вы ничего не знаете об этом, вас приглашают на оглашение завещания, и при этом вы обнаруживаете, что покойный босс завещал вам пожизненную ренту "в знак благодарности за долгую и верную службу". Неужели вы откажетесь? - Гм... - Вот именно "гм". Конечно же, не отказались бы. С его смертью вы бы оказались без работы, и у вас не было бы причины отказываться. То есть вместо того чтобы выплатить вам полностью всю сумму, размер которой вас так смущает, я собираюсь оформить ваш полис так, чтобы вы получали ежегодные пособия. - Он помолчал, подсчитывая. - Что бы вы сказали насчет семисот пятидесяти долларов в неделю? Вас не смущает такая сумма? - Нет. Это я могу представить, не то что миллион. - Самое приятное в этом то, что мы можем оградить вас от инфляции, и вы сможете оставить миллион или даже больше Клубу редкой крови, когда на капитале нарастет жирок. - Неужели? Как здорово! Я никогда не смогу понять этих финансовых тонкостей. - Это потому, что большинство людей думает о деньгах лишь как о средстве оплаты квартиры. Но человек денежный думает о них иначе. Он-то знает, что можно с ними сделать. Впрочем, не ломайте голову, я все устрою так, что вам останется лишь тратить их, больше ничего. Я обращусь в канадскую страховую компанию и канадский банк, вряд ли они позволят американскому суду соваться в свою документацию. В том случае, если внучки Иоганна обнаружат, что я сделал. - Мистер Саломон, может, все-таки будет справедливее, если эти деньги достанутся им? - Опять все сначала! Не глупите. Они хищники. Воронье, стервятники. Они не имеют к этим деньгам ни малейшего отношения. Вы знаете что-нибудь о семье Иоганна? Он пережил трех жен, - а его четвертая вышла за него только из-за денег, и ему пришлось выложить не один миллион, чтобы отделаться от нее. Первая жена родила ему сына, но сама умерла при родах. Затем сын Иоганна был убит в какой-то бессмысленной войне. Еще две жены, два развода - и по дочке от каждого брака, что в результате дало четырех внучек. Этих экс-жен и их дочерей уже нет в живых, а четыре хищных отродья ждут не дождутся, когда Иоганн умрет. Они здорово обижаются, что он не торопится под дерновое одеяльце. - Саломон усмехнулся. - Их ожидает приятный сюрприз. Я составил завещание так, что им полагается всего лишь небольшая пожизненная рента. А теперь извините: мне надо кое-куда позвонить. Потом я доставлю вас домой и поеду в Канаду, чтобы уладить все наши дела. - Сэр, вы не возражаете, если я сниму свою накидку? Здесь довольно-таки тепло. - Хотите, я включу вентилятор? - Только если вам жарко. Эта накидка тяжелее, чем кажется на вид. - Я заметил, что она тяжелая. Бронежилет? - Да, сэр. Мне часто приходится выходить одной. - Не удивительно, что вам жарко. Снимайте вашу накидку. Снимите все, что вам угодно. Она усмехнулась: - Вы, наверное, такой же сластолюбивый старик, как и босс. Хотите, я сниму все еще за один миллион? - Не дам за это ни цента! Замолкните, детка, и дайте мне позвонить. - Да, сэр. Миссис Бранка скинула накидку, подняла стойку для ног, вытянулась и расслабилась. (Такой странный день!.. Неужели я стану богатой?.. Невероятно! Ну уж я не потрачу ни цента... пусть лучше Джо тратит. Пусть деньги лежат себе в надежном банке... нам так трудно пришлось в первые годы после свадьбы... Некоторые люди разбираются в деньгах, например, мистер Соломон или босс - а некоторые нет, Джо, например... Джо такой милый! Лучшего мужа нельзя и желать... но я не позволю ему пользоваться совместным счетом... Милый Джо!.. Какие красивые у меня ножки... у меня, у сучки... Сучка... Босс такой странный со своими старомодными табу... не надо шокировать его такими словами... то есть не надо шокировать его слишком сильно. Он и сам любит сильные выражения, это как чеснок для приправы... но нельзя раздражать его языком, на котором теперь говорят... Джо отличный парень, с ним можно расслабиться... но что касается денег... Интересно, что бы подумал Джо, увидев меня в этом роскошном авто с этим старым козлом? Наверное, его бы это рассмешило... но лучше ему об этом не говорить: мужчины, дорогая моя, мыслят не так, как женщины. У мужчин нет логики... нехорошо, что я хоть бы и в мыслях называю мистера Соломона старым козлом; он же ведет себя как джентльмен... и зачем это я ляпнула, что готова снять все за миллион? Хотела посмотреть, что он ответит... и получила поделом. Он ведь не очень стар? Нет, черт возьми, сейчас мужчины накачивают себя гормонами и уже не бывают очень старыми, разве что когда уже не могут двигаться, как босс... хотя босс никогда по-настоящему не заигрывал... даже когда был еще в хорошей форме... Неужели босс действительно надеется помолодеть с помощью пересадки мозга? Рука, ноги, почки, даже сердце - это в порядке вещей, но мозг?!) Саломон выключил телефон. - Все сделано, - сказал он. - Все. Осталось только поставить подписи, и я сделаю это в Торонто еще сегодня. - Извините, что я причиняю вам столько хлопот, сэр. - Пустяки. Для меня это сплошное удовольствие. - Я очень ценю ваше отношение ко мне. И я должна подумать, как отблагодарить босса. Сегодня я его не поблагодарила, но я думала, что все это не всерьез. - Не надо его благодарить. - Но я просто обязана. Правда, я не знаю, как благодарить того, кто дает вам миллион долларов. И ведь надо сделать все так, чтобы это выглядело пристойно. - Гм... Есть способы. Но в данном случае этого делать не следует, моя дорогая. Иоганн был в восторге, когда вы не выказали ни малейшего признака благодарности. Я знаю его. Слишком много людей благодарили его, а потом, считая его простаком, пытались выудить что-нибудь еще. А когда у них не получалось, они готовы были его зарезать. Так что не надо его благодарить. Он не верит в сладкие речи и считает, что эту патоку льют лишь для того, чтобы заполучить его деньги. Кстати, я заметил, что вы не очень-то вежливы с ним. - Приходится, иначе он меня раздавит. Поначалу он доводил меня до слез, но потом я поняла: он хочет, чтобы я закалилась. - Вот видите? Ручаюсь, этот старый тиран сейчас заключает пари сам с собой, будете вы завтра благодарно лизать ему руку или нет. Поэтому даже не заикайтесь об этом. Расскажите мне о себе, Юнис... сколько вам лет, давно ли вы замужем и как часто, сколько у вас детей, чем болели в детстве, почему вас не снимают на видео, чем занимается ваш муж, как вы стали секретарем Иоганна, сколько раз вы сидели в тюрьме и за что... или пошлите меня к черту. Вы имеете полное право никому об этом не говорить. Но я бы хотел узнать вас получше: ведь с нынешнего дня мы будем работать вместе. - Я не прочь ответить. (Но скажу далеко не все.) Но наш обмен конфиденциальной информацией будет двусторонним? Могу я вам задать те же вопросы? - Конечно, - усмехнулся он, - но не гарантирую, что буду говорить правду и только правду. - Я бы тоже могла соврать, сэр. Но мне это ни к чему. Мне двадцать восемь лет, я замужем. Я продолжила учебу, получила диплом по секретарской электронике, компьютерным языкам и кибернетике и пошла искать работу. (В это время случилось еще кое-что, но это мы замнем.) И в конце концов я стала секретарем миссис Биерман, пока у ее постоянного секретаря был отпуск по уходу за ребенком... она не вернулась на работу, и осталась я... а когда миссис Биерман ушла на пенсию, босс взял меня на ее место. И вот я сижу рядом с вами. Очень удачливая девушка. - Очень сообразительная девушка. Но я уверен, что на решение Иоганна в немалой степени повлияла ваша внешность. - Я знаю, - тихо ответила она. - Но он не стал бы держать меня, если бы я не справлялась со своей работой. Детей нет... пока, но у меня есть разрешение на троих. Что касается моей работы - ну, в восемнадцать лет я победила на конкурсе красоты и получила контракт на год, по которому должна была появляться на различных церемониях в штате, а потом участвовала в видеоконкурсе, который давал возможность заключить контракт на семь лет... - И они не выбрали вас? Я удивлен. - Да нет, сэр. Просто я хорошенько оценила свои возможности и решила, что это не для меня. Победив на конкурсе в штате и проиграв на национальном конкурсе, я поняла, что хорошеньких девушек очень много. Слишком много. И я слышала от них, что приходится вытворять, чтобы попасть на видео и остаться на этой работе... к тому же мне этого и не очень-то хотелось. Я знаю, как выгляжу, но я вовсе не упиваюсь этим; внешность всего лишь унаследованное качество. - Да, - согласился он, - но специальные исследования показывают, что красивые женщины в среднем более умны, чем простенькие. - О, я так не думаю! Возьмите миссис Биерман - внешне очень обыкновенная, но ужасно сообразительная. - Я сказал "в среднем", - повторил он. - Что такое красота? Леди гиппопотам, наверняка, кажется красивой своему дружку, иначе бы гиппопотамы вымерли. То, что мы называем физической красотой, это лишь внешнее проявление целого комплекса полезных для выживания качеств. Сообразительность... или разум - среди них. Как вы думаете, счел бы вас красивой мистер гиппопотам? - Вряд ли! - засмеялась она. - Вот видите? Объективно вы не красивее самки гиппопотама; лишь представляете собой унаследованный комплекс качеств, необходимых для выживания вашему биологическому виду. - Очень может быть. - Но поскольку Иоганн и я - представители того же вида, для нас вы красивы. А Иоганн всегда умел ценить красоту. - Я знаю, - тихо сказала она, вытянула ногу, обтянутую красной материей, и посмотрела на нее. - Я так одеваюсь, чтобы боссу было приятно. Когда я только начинала работать в "Смит энтерпрайзис", я ходила в офис почти голышом, как и другие девушки... ну, знаете, роспись по коже и больше почти ничего. Потом, когда я начала работать у миссис Биерман, я стала одеваться довольно-таки скромно, как и она, полностью скрывала тело, ну, например, как сестра Макинтош - не носила даже прозрачных материй. Это очень неудобно. Я продолжала так одеваться и когда миссис Биерман ушла, пока однажды утром мне не пришлось одеться иначе. В то время я носила одноразовую одежду, это было дешевле, чем отдавать в стирку. Однажды я вылила на себя кофе и вышло так, что мне нечего было надеть. И у меня не было времени купить что-нибудь, поскольку я больше боялась опоздать - вы же знаете, какой мистер Смит строгий в этом отношении, - нежели надеть нечто такое, что ему не понравится. Или обнажиться больше, чем ему понравится. Стиснув зубы, я скинула с себя рабочее бикини и попросила Джо быстренько разрисовать меня. Джо художник, я, по-моему, уже говорила об этом. - Нет, не говорили. - Да, он художник. Он раскрашивает мое тело и даже лицо. Но я все-таки опоздала в то утро: ведь Джо - настоящий художник, он даже обиделся, когда я попросила нанести фоновый слой раскраски. Бикини было белого цвета с голубыми точками разного размера... и Джо настоял на том, чтобы продолжить этот узор по всему телу. Я ругалась и торопила его, а он лишь отвечал, что ему надо нарисовать еще одну-другую точку. Я так спешила, что срезала путь и проехала через Покинутую зону, которую обычно объезжаю стороной. - Юнис, вам никогда не следует заезжать в Покинутую зону. Боже мой, детка, даже полиция рискует появляться там только в хорошо бронированной машине, вроде этой. Вас могли ограбить, изнасиловать, убить, и никто бы никогда об этом не узнал. - Конечно, сэр. Но я боялась потерять работу. Я попыталась объяснить боссу причину своего опоздания, но он велел мне умолкнуть и приступать к работе. Я приметила, что в этот день он был необычайно мягок. На следующий день я оделась, как раньше, и он весь день шпынял меня. Мистер Саломон, меня вовсе не надо шпынять, я и без того понятливая. С тех пор я уже не пытаюсь выглядеть монахиней, одеваюсь и крашусь так, чтобы как можно эффектнее подчеркнуть то, что у меня есть. - Это очень эффектно. Но, дорогая, вам следует быть более осторожной. Нет ничего плохого в том, чтобы носить сексапильные одежды для Иоганна. Это что-то вроде акта милосердия. У старой развалины в жизни осталось не так уж много удовольствий, а для вас, учитывая его состояние, нет никакой угрозы. - Он никогда не представлял для меня угрозы, сэр. За все те годы, что я работаю у мистера Смита, единственное, что он мог себе позволить, это тронуть меня за руку. Он лишь делает комплименты по поводу моих новых одеяний. Иногда они бывают довольно-таки сальными, но я лишь обещаю пожаловаться своему мужу, и его это веселит. Все очень целомудренно, как в воскресной школе. - Я в этом не сомневаюсь. Но вам следует быть осторожней, когда вы идете на работу или возвращаетесь домой. И я имею в виду не только Покинутую зону; с вашей внешностью и одеждой вы везде в опасности. Неужели вы этого не понимаете? Разве ваш муж этого не знает? - О, я очень осторожна, сэр. Я знаю, что может случиться, я читаю газеты. Но я не боюсь. Я незаконно ношу с собой кое-какое оружие и знаю, как им пользоваться. Босс дал его мне и приказал своим телохранителям научить меня с ним обращаться. - Гм... Как рыцарь правосудия я должен бы донести на вас. Но как человек, который понимает, в какие дикие джунгли превратился этот город, я аплодирую вашему здравому смыслу. Конечно, если вы действительно умеете обращаться с вашим оружием, если у вас есть мужество, чтобы воспользоваться им быстро и эффективно, если после того, как вы защитите себя, у вас хватит сообразительности убраться с места происшествия и ничего не сказать фараонам. Слишком много "если", дорогая. - Я не боюсь, честное слово. Гм... если бы вы были моим адвокатом, то все, что я говорю, не подлежало бы разглашению, не так ли? - Вы хотите, чтобы я стал вашим адвокатом? - Гм... да, сэр. - Хорошо, я согласен. Разглашению не подлежит. Говорите. - Хорошо. Однажды ночью меня вызвали в Клуб редкой крови, нужен был донор. Мне пришлось ехать одной, поскольку Джо не было дома. Но это меня не беспокоило. Я часто сдавала кровь ночью и иногда одна. Мой "жучок" стоит прямо в прихожей, и я могу спокойно выезжать из нее и ехать, куда мне надо. Вы знаете этот старый-престарый госпиталь на западной окраине, его еще называют лечебницей Заступницы нашей Милосердной? - Боюсь, что нет. - Ну, неважно. Он старый, его построили задолго до того, как наше правительство отказалось гарантировать безопасность на улицах. Там нет ни лифта для транспорта, ни стоянок внутри здания. Там лишь участок, огражденный забором, и охранник у ворот. Это случилось, когда я выходила. Эта жаба попыталась прыгнуть на меня, когда я пробиралась между машинами. Не знаю, нужен ему был мой кошелек или я сама. У меня не было времени, чтобы это выяснять... не знаю даже, мужчина это был или женщина. - Ну, вряд ли женщина. - Не исключаю. Левой рукой я швырнула ему в лицо парализующую бомбу, а правой сделала все остальное и не успела даже понять, мертв он или жив. Скорее понеслась домой. Ничего не сказала полиции, ничего не сказала Джо, никому ничего не говорила до настоящего момента. (Но потребовалась тройная доза наркотола, чтобы унять дрожь, не так ли, дорогая? А, заткнись. Это неважно.) - Значит, вы отважная девушка и умеете при необходимости постоять за себя. Но вы также глупая девушка, хотя и очень удачливая. Гм... у Иоганна есть бронированная машина вроде моей и две смены охраны для ее сопровождения. - Конечно, у него есть охранники, сэр, но я ничего не знаю о его машинах. - У него "роллс-шкода". Юнис, мы теперь не можем зависеть от того, насколько ловко вы владеете оружием. Вы можете продать ваш "жучок" или разводить в нем цветы; теперь у вас будет мобильная охрана и бронированный автомобиль. Всегда. Миссис Бранка даже испугалась. - Но, мистер Саломон! Даже с моей новой зарплатой я не смогу... - Не беспокойтесь, дорогая. Вы же знаете, что Иоганну никогда больше не придется ездить на своей машине. Возможно, он никогда не выйдет из своей комнаты. Но машина по-прежнему принадлежит ему, и у него по-прежнему два экипажа: два водителя и два охранника, и они работают самое большее раз в неделю. Все остальное время они жрут и играют в карты. Завтра утром я пошлю за вами свою машину, а вечером машина Иоганна, точнее, уже ваша собственная машина, доставит вас домой. И вы сможете пользоваться ею в любое время. - Не думаю, что боссу это понравится. - Не беспокойтесь. Я постараюсь внушить ему, что мы не можем рисковать вами. Если он будет возражать, ему придется посчитаться с тем, что у меня достаточно бабок, чтобы сманить вас работать ко мне. Будьте разумны, Юнис; ему это не будет стоить ни доллара. Это обычные расходы, которые он и без того уже несет. Сменим тему. Что вы думаете о его плане насчет "теплого тела"? - А пересадка мозга в самом деле возможна или он хватается за соломинку? Я вижу, что он несчастлив из-за того, что привязан к этим отвратительным приборам. Боже мой, я все магазины прочесала в поисках чего-нибудь пикантного из одежды, но теперь все труднее и труднее вытянуть из него улыбку. Его план осуществим? - Это не имеет значения, дорогая. Он приказал, а мы должны выполнять. В этом Клубе редкой крови все АВ-отрицательные? - Нет, что вы! По последним сводкам там меньше четырех тысяч АВ-отрицательных. А всего по стране их примерно миллион. - Это плохо. Что вы думаете насчет объявлений в газетах и по телевидению? - Это будет очень дорого стоить, но он может себе это позволить. - Конечно. Но это все равно дурацкий план. - Почему, сэр? - Юнис, если эта пересадка состоится, ее нужно будет сохранить в тайне. Вы помните, какая поднялась суматоха, когда начали замораживать людей? Нет, конечно, вы слишком молоды. Был задет обнаженный нерв, и поднялся такой крик, что эта практика едва не была запрещена. Говорили, что раз большинство людей не могут себе этого позволить, то пусть уж всем будет плохо. Ох уж эти мне люди, черт бы их побрал... наша страна изведала и демократию, и олигархию, и диктатуру, и парламентскую республику, и социализм, и смесь всего этого, не меняя свою конституцию, а теперь мы фактически анархия, возглавляемая выборным диктатором, хотя у нас по-прежнему есть законы, законодательные органы и Конгресс. Но все это не закрывает этот самый голый нерв, идею, что если уж все не могут чего-либо иметь, то этого не должен иметь никто. Подумайте, что случится, когда один из самых богатых людей страны громко объявит, что хочет-де купить живое тело другого человека, чтобы спасти свою дряхлую эгоистическую шкуру? - Я не думаю, что босс такой уж плохой. Он достаточно мил, если сделать скидку на его болезнь. - Это не имеет значения. Этот обнаженный нерв снова заболит, и толпа взвоет. Священники осудят его, в суды посыплются жалобы, Американская медицинская ассоциация запретит своим членам даже думать об этом, а Конгресс может даже издать закон, запрещающий такие операции. Конечно, Верховный суд, я думаю, признает такой закон неконституционным, но к тому времени Иоганн будет уже мертв. Поэтому никакой гласности. Клуб редкой крови знает людей с группой крови АВ-отрицательной, которые не являются его членами? - Я не знаю. Вряд ли. - Мы проверим. Могу предположить, что по крайней мере восемьдесят процентов людей в этой стране были протестированы на группу крови. Группа крови может измениться? - О нет. Никогда. Поэтому мы, редкие, как мы себя называем, и пользуемся таким спросом. - Хорошо. Наверняка данные о группах крови всех тех, кого обследовали, занесены в компьютеры, а они теперь все связаны между собой, и поэтому проблема лишь в том, какие вопросы задавать и кому. Сам я не знаю, как это делается, зато я знаю фирму, которая возьмется за это. Итак, начнем, моя дорогая. Я запущу все дело, а вы займетесь деталями. Потом я отправлюсь в Южную Америку, встречусь с этим мясником Бойлом и... - Мистер Саломон! - донеслось из динамика. - Сейчас будет заварушка. - Черт их побери! - сказал Саломон. - Эти два красавца любят въезжать в Покинутую зону. Они надеются, что кто-нибудь начнет стрелять, и у них будет законный повод открыть огонь. Извините, дорогая. Вы у меня в машине, и я должен был запретить им въезжать в Покинутую зону. - Это я виновата, - робко сказала Юнис. - Я должна была сказать, что почти невозможно ездить вокруг девятнадцатой би, не въезжая в зону. Мне всегда приходится делать крюк, чтобы подъехать к дому босса. Но мы же в безопасности, правда? - О да. Если даже в нас попадут из орудия, то этот старый танк придется подкрасить - и больше ничего. Ох уж эти охранники! Рокфор не так плох, он всего лишь синдикатный панк, неудавшийся насильник. Но Чарли настоящий бандит. Совершил свое первое убийство, когда ему было одиннадцать лет. Он... Стальные ставни задвинулись вокруг них и закрыли пуленепробиваемое стекло. В салоне зажегся свет. - Вы так говорите, как будто ваши охранники представляют большую опасность, чем Покинутая зона, - сказала Юнис. - Вовсе нет, моя дорогая. Я должен признать, что любое разумное общество должно было бы просто ликвидировать их. Но поскольку смертная казнь у нас запрещена, я пользуюсь их недостатками. Оба они выпущены условно под мою поруку и оба любят свою работу. В этот момент раздались выстрелы автоматического оружия. В закупоренном салоне автомобиля звук был оглушительным. Миссис Бранка вздрогнула и схватилась за Саломона. Раздался взрыв. Она спрятала лицо на его плече, прижалась крепче. - Попал! - прозвучало из динамика. Свет погас. - Они нас подбили? - спросила она, ее голос был приглушен из-за того, что она говорила в его рубашку. - Нет нет, - левой рукой он погладил ее по спине, а правой покрепче прижал к себе, - Чарли подбил их. Или, по крайней мере, он так думает. Это были выстрелы нашей башенной пушки. Вы в безопасности, дорогая. - Но свет погас. - Такое иногда случается от сотрясения. Сейчас я включу аварийное освещение. Он снял руку с ее талии. - Нет, нет! Обнимите меня, пожалуйста. Я не боюсь темноты. Я чувствую себя в большей безопасности, когда вы меня обнимаете. - Как хотите, дорогая. Он уселся поудобнее и поближе к ней. Наконец он мягко сказал: - Боже мой, какой вы ласковый ребенок! - Вы и сами ласковый... мистер Саломон. - А не могли бы вы называть меня Джейком? Попробуйте. - Джейк... Да, Джейк. У вас такие крепкие руки! Сколько вам лет, Джейк? - Семьдесят один. - Не может быть! Вы так молодо выглядите! - Я достаточно стар, чтобы быть вашим дедом, маленький ласковый котенок. Я лишь выгляжу моложе... в темноте. Согласно Библии, я уже целый год живу взаймы у времени. - О, не говорите так. Вы молоды! Джейк, давайте немного помолчим... Дорогой Джейк... - Милая Юнис... Через несколько минут раздался голос водителя: "Путь свободен, сэр". Когда ставни начали раздвигаться, миссис Бранка поспешно оторвалась от Саломона. - Боже мой, - засмеялась она. - Не беспокойтесь. Через это стекло видно только в одну сторону. - Это утешительно. Но все равно, этот свет - как холодный душ. - Да. Разрушает настрой. А я только-только начал чувствовать себя молодым. - Но вы и вправду молоды, мистер Саломон. - Джейк. - Джейк. Годы не в счет, Джейк. О Боже мой, я своей нательной краской измазала вам всю рубашку. - Ничего. Зато я растрепал вам прическу. - Мои волосы я могу расчесать. Но что скажет ваша жена, когда увидит эту рубашку? - Она спросит, почему я ее не снял. Юнис, дорогая, у меня нет жены. Уже много лет назад она променяла меня на более современную модель. - Значит, у нее плохой вкус. Вы классический тип, Джейк, а это значит, что с годами вы становитесь только лучше. Теперь у меня прическа в порядке? - В совершеннейшем. - У меня большой соблазн попросить, чтобы нас снова завезли в зону. Тогда вы снова могли бы ее растрепать. - У меня соблазн еще больше. Но я все-таки отвезу вас домой... если, конечно, вы не хотите отправиться со мной в Канаду. Вернуться можно к полуночи. - Я хочу, но не могу. Честное слово, не могу. Так что везите меня домой. Сядьте поближе и обнимите меня, только не трогайте прическу. - Я буду осторожен. Он передал водителю координаты квартиры миссис Бранки и добавил: - Не заезжайте больше в Покинутую зону, бандиты. Вам бы только пострелять! - Так точно, мистер Саломон. Они ехали молча, затем миссис Бранка сказала: - Джейк... вы чувствовали себя совсем молодым до того, как нас прервали. - Я уверен, что вы это почувствовали. - Да. И я была готова все позволить вам, Джейк, Вы это почувствовали? Хотите я дам вам свое фото, где я без одежды? Хорошее, не такое, как сделал бы тот человек, о котором вы рассказали и который так много берет за свои услуги. - Ваш муж согласится сделать такое фото? И вы украдете одно для меня? - Нет, что вы, Джейк. У меня много таких фото. Я же когда-то участвовала в конкурсах красоты, помните? Я дам вам такое фото... если вы никому об этом не скажете. - Разглашению не подлежит. Ваши секреты умрут вместе с вашим адвокатом. - Какие вам больше нравятся? Художественные или сексуальные? - Гм... да, трудно сделать выбор. - Но фото может быть и художественным, и сексуальным одновременно. Я думаю, что я дам вам фото, где я в душе. Волосы мокрые, везде капельки, ни пятнышка нательной раскраски, никакой косметики, никакой... ну, вы сами увидите. Это вам по вкусу? - О, да я взвою как волк! - Вы его получите. Быстро меняем тему - мы почти приехали, Джейк, у босса есть хоть какой-нибудь шанс с пересадкой мозга? - Я на врач. Но с точки зрения дилетанта... никакого. - Я так и думала. Значит, он не проживет долго независимо от того, состоится операция или нет. Джейк, я попытаюсь одеваться еще более смело для него, пока он еще жив. - Юнис, вы самая милая девушка на свете! Это самое лучшее, что вы можете сделать для Иоганна. Это гораздо лучше, чем благодарить его за эти деньги. - Я вовсе не думала о деньгах, Джейк. Я думала о боссе. Мне его так жалко! Я поищу в магазинах что-нибудь экзотическое, а если не найду ничего такого, надену плотно облегающую просвечивающую одежду... Не так уж изысканно, зато эффектно, если под ней хорошая роспись. Джо это умеет. Теперь у меня есть охранники, и я иногда смогу приходить вообще без одежды, лишь раскрасив кожу. Высокие каблуки, чтобы мои ножки выглядели еще лучше - да-да, я знаю, что они у меня стройные! - каблуки, чуть-чуть нейлона вместо трусиков и краска. - И духи. - Босс их не почувствует, Джейк. - Зато у меня все еще есть обоняние. - О, хорошо. Для вас будут и духи. И краска для босса. Я еще никогда не пробовала такое смелое одеяние... но теперь, когда мы уже не работаем в конторе и встречаем не так уж много людей... и я могу при случае накинуть полупрозрачный халат, то можно попробовать, понравится ли это боссу. Джо любит писать интригующие узоры, любит меня раскрашивать и не ревнует меня к боссу. Он тоже сочувствует бедному старику. И так трудно придумать какой-нибудь новый наряд! А ведь я хожу по магазинам каждую неделю. - Юнис... - Да, сэр... Да, Джейк. - Не ходите сегодня по магазинам. Это приказ босса. Я как его адвокат имеют право приказывать от его имени. - Да, Джейк. Но можно спросить почему? - Если хотите, вы можете прийти завтра в одной краске - эта машина и мои охранники доставят вас, как королевские бриллианты. Но сегодня вечером машина будет мне нужна. С завтрашнего дня машина Иоганна вместе с охранниками будет принадлежать вам, и вы всегда сможете поехать с ними за покупками. И куда угодно еще. - Да, сэр, - робко ответила она. - Но вы заблуждаетесь насчет того, что Иоганну остались считанные дни. Его трагедия в том, что ему придется жить слишком долго. - Я не понимаю. - Он в ловушке, дорогая. Он попал в лапы врачей, и они не дадут ему умереть. Как только на него напялили всю эту сбрую для поддержания жизни, он потерял все шансы на смерть. Вы заметили, что еду ему подают без ножа? И даже без вилки? Одна лишь пластиковая ложка. - Но у него же дрожат руки. Иногда я кормлю его, ведь он не любит, когда медсестры "шныряют повсюду", как он говорит. - - Подумайте об этом, дорогая. Они все сделали так, что ему не остается ничего другого, как только жить. Он машина, уставшая машина, у которой все постоянно болит. Юнис, эта пересадка мозга - всего лишь способ перехитрить врачей. Просто необычайный способ самоубийства. - Нет! - Да. Простые способы ему недоступны, вот и пришлось выдумать необычный способ. Мы с вами собираемся ему в этом помочь именно таким способом, как он хочет. Ну, кажется, мы приехали. Не плачьте, черт возьми; ваш муж станет вас расспрашивать, почему вы плакали, а вам нельзя ничего рассказывать. Вы не против поцеловать меня на прощание? - Конечно, не против. - Перестаньте плакать и поднимите свое симпатичное личико. Очень скоро нашу банку откупорят. Наконец она прошептала: - Этот поцелуй был такой же хороший, как и первый, Джейк... и я больше не хочу плакать. Но я слышу, нас уже открывают. - Они подождут, пока я не открою изнутри. Можно мне подняться с вами на лифте и проводить вас до двери? - Н-нет. Я смогу еще объяснить присутствие охраны, но мне будет трудно объяснить, почему главный советник фирмы взял на себя заботу провожать меня. Джо не ревнует меня к боссу, но может приревновать к вам. А я этого не хочу... особенно потому, что чуть не дала ему повод. - Ну, это упущение мы могли бы легко исправить. - Может быть, дорогой Джейк. Моя сельская мораль сегодня едва ли не треснула по швам. Я думаю, что меня развратили миллион долларов и "роллс-ройс"... и один городской повеса. Пусти меня, дорогой.
      Глава 3
      Охранники в почтительном молчании проводили Юнис до двери. Миссис Бранка с интересом поглядывала на Чарли и думала, как может этот добродушный с виду человек быть таким, каким его описал Джейк. Охранники стояли по обе стороны от нее и ждали, когда ее муж откроет замок. Когда дверь открылась, Рокфор козырнул и сказал: - В девять сорок, миссис, мы будем ждать вас здесь же. - Спасибо, Рокфор. Спокойной ночи. Спокойной ночи, Чарли. Джо Бранка закрыл замки, включил сигнализацию и спросил: - Черт возьми, что случилось? Где ты отхватила этих горилл в униформе? - Может, ты меня сперва поцелуешь? Разве я сегодня поздно? Еще и шести нет. - Поговори у меня, женщина! Два часа назад здесь уже нарисовалась одна мартышка от босса, а потом его дворецкий звонил. Он помог ей снять накидку, потом поцеловал ее. - Говори, где была, подлая. Я по тебе скучал. - О, это самое приятное из того, что ты мне сказал за весь день. - Да я готов был по стенкам бегать! Что случилось? - Ты волновался? О Джо, дорогой мой! - Нет, не волновался. Лакей Смита сказал, что тебя послали по какому-то поручению и что ты приедешь домой на броневике. Я знал, что ты в безопасности. Просто я надеялся, что ты приедешь пораньше, а тебя все не было и не было. - Все очень просто. Босс послал меня вместе со своей правой рукой Джейком Саломоном, ты его знаешь. - А, этот мошенник. Знаю. - Мистер Саломон отвез меня на своей машине в свой офис, чтобы обделать кое-какие срочные дела. Это очень важно для босса... ты же знаешь, в каком он сейчас состоянии, держится лишь на этих проводках. - Бедный старый кусок дерьма ожидает своего часа. Экая жалость! - Не говори так, дорогой. Я начинаю плакать, когда думаю об этом. - Ты слишком сентиментальна, киска. Но и я такой же. - Потому я и люблю тебя, дорогой. Во всяком случае, работа была трудная, и мистер Саломон дал мне свою личную охрану, чтобы они отвезли меня домой. А они поехали через Покинутую зону, и в нас начали стрелять. С одной стороны у машины сплошные вмятины. - Гм... Страшно было? - Наоборот, весело. - Каково было в машине? - Ужасно шумно. Дух захватывает. - У тебя от всего дух захватывает, лапочка. - Он усмехнулся и взъерошил ей волосы. - Ты дома, и я спокоен, а это самое главное. Скидывай одежду! Я весь горю. Меня весь день гложет вдохновение. По потолку хожу! - Какое вдохновение, дорогой? - спросила она, стягивая полусвитер с правого плеча. - Ты поел? Если ты начнешь рисовать, то не остановишься даже чтобы перекусить. - Поел немного. Но я весь во вдохновении. Оно большое, огромное! Что ты хочешь? Курицу? Спагетти? Пиццу? - Что угодно. Она сбросила сандалии, стянула трусики, села на пол, чтобы стянуть трико с ноги. - Я буду позировать или ты будешь рисовать на мне, а потом фотографировать? - И то и другое. У тебя снова захватит дух. Это новое слово в живописи. Она аккуратно отложила одежду в сторону и села в позу лотоса. - И то и другое? Не понимаю. Как это? - Увидишь. Он осмотрел ее с ног до головы. - Ну, что же. Валяй. - Ты сама-то не голодна? Можешь подождать? - Мой любимый мужчина, когда это я была так голодна, что не могла подождать? Тащи сюда подушку, я обойдусь без постели. Теперь миссис Бранка начала думать о том, как хорошо, что Джо не стал расспрашивать дальше. Все-таки дома ей было гораздо лучше. И то, что она могла бы получить в машине, не шло ни в какое сравнение с тем, что давал ей Джо. Лучше оставаться верной женой. Конечно, не всегда, но как правило. Какой чудесный, необычный день! Может, стоит сказать Джо, как здорово ей повысили жалованье? Нет, спешить не надо. Ей вообще ни о чем не следует сейчас рассказывать. А жаль. Затем она уже не могла думать последовательно... Немного позже она открыла глаза и улыбнулась. - Спасибо, дорогой. - Как, хорошая встряска? - Как раз то, что мне было надо. В такие моменты я убеждена, что ты Микеланджело. - Нет, не Микки. Я повеселее. Может быть, Пикассо. Она обняла его. - Будь кем хочешь, дорогой, лишь бы ты всегда оставался со мной. Ну, хорошо. Теперь я буду позировать. А в перерывах немного перекушу. - Совсем забыл. Пришло письмо от мамы. Прочтешь? - Конечно, дорогой. Помоги мне встать и найди его. Он принес запечатанный конверт. Она села на пол и мельком пробежала по письму глазами, пытаясь определить, много ли там грамматических ошибок. Как раз то, чего она боялась: серьезная угроза "приехать и по-настоящему погостить". Ну ничего, она знала, как поступать в таких случаях. Сам Джо ни в чем не может отказать своей мамаше. Еще одного визита Юнис просто не перенесет - в последний раз свекровь приезжала, когда они жили в двух комнатах, еще до того как она нашла эту огромную студию для Джо. Неужели она позволит этой брюзгливой старой карге въехать сюда? И не будет больше таких шалостей на полу? Нет, мама Бранка. Никто не позволит вам разрушить это уютное и счастливое гнездышко своим зловонным присутствием. Оставайтесь там, где вы есть, и живите на пособие... Вам будут время от времени посылать чек и делать так, чтобы вы думали, будто это подарок от Джо. Но это и все! - Что там? - Все как обычно, дорогой. Живот ее все еще беспокоит, но священник порекомендовал ей другого врача, и теперь ей лучше. Но давай я начну с начала. "Мой дорогой мальчик. Никаких изменений с тех пор, как твоя мамочка написала тебе письмо в последний раз, но если я не напишу, то ты сам мне никогда не ответишь. Скажи Юнис, чтобы она написала письмо поподробней и сообщила мне, как ты поживаешь, твоя мамочка так волнуется. Юнис очень миленькая девушка, хотя я и считаю, что тебе было бы лучше жениться на девушке твоей веры..." - Хватит. - Потерпи, Джо. Она же твоя мать. Я не возражаю и завтра я найду время, чтобы написать ей длинное письмо. Я пошлю его в фирменном конверте "Меркурия", чтобы она наверняка его получила. Босс возражать не станет. Ну хорошо, я пропущу остальное, мы и так знаем, что она думает о протестантах и экс-протестантах. Интересно, что бы она подумала, услышав, как мы распеваем "Ом мани падме хум..." - К черту эту галиматью. - О Джо, как ты можешь!.. Она пропустила часть письма, включая намерение приехать в гости. - "Анжела скоро будет рожать. Инспектор зла на нее. Но я сказала инспектору, что я обо всем этом думаю, и мне кажется, я научила ее, как обращаться с порядочными людьми. Не понимаю, почему они не могут оставить нас в покое. Что плохого в том, чтобы родить ребенка?" Которая из твоих сестер Анжела, Джо? - Третья. Инспектор права. Мама не права. Не читай все подряд, лапочка. Выбери главное. - Хорошо, дорогой. Да тут больше ничего и нет. Так. Сплетни о соседях, кое-что о погоде. Единственное известие - то, что живот у твоей мамы теперь не очень болит, и то, что Анжела беременна. Подожди минутку. Я смою с себя краски, чтобы тебе позировать или чтобы ты меня раскрасил. Кстати, боссу понравилось. Можешь разогреть мне пиццу, пока я моюсь, и я буду грызть ее в перерывах. И, дорогой, я могу позировать только до полуночи, и мне было бы ужасно приятно, если бы ты встал завтра вместе со мной. Боюсь, что это будет слишком рано, но ты потом сможешь снова лечь. - Зачем? - Ради босса, дорогой. Чтобы его взбодрить. Она объяснила ему свою идею о нательной раскраске в сочетании с эротической одеждой. Он пожал плечами. - Сделаю с удовольствием. Но зачем тебе набедренная повязка из нейлона? Это глупо. Старик умирает, пусть смотрит. Тебя от этого не убудет. - Дорогой, босс гордится тем, что он "современен" и "не отстает от времени". Но, по правде говоря, его взгляды сформировались давно, тогда нагота была не просто непривычной, но считалась греховной. Он считает меня милой девушкой, потому что изменения в моде меня не коснулись. И пока я ношу хотя бы ниточку вместо трусиков - и краску, и туфли, - я для него вполне одета. По его "современным" понятиям, конечно. Милая девушка, которая притворяется авангардисткой, чтобы доставить ему удовольствие. - Не въехал... - Джо покачал головой. - Да все ты прекрасно понял, дорогой. Ты же сам объяснил мне, что такое символ в искусстве. А это символы для босса. Нагота ничего не значит для нашего поколения. Но для босса она имеет значение. Если я скину эту нейлоновую тряпочку, то по его понятиям я из проказливой, но все же милой девушки превращусь в проститутку. - Проститутка - это не так уж плохо. Анжела, например, проститутка. - Конечно в них нет ничего плохого, но босс этого не понимает. Самое трудное - разгадать его символы. Мне двадцать восемь, а ему за девяносто, и я никак не могу знать, что у него на уме. Если я немного переборщу, он может разозлиться, может даже уволить меня. Что мы тогда будем делать? Нам придется оставить эту чудесную студию. Сидя в этой же позе, она осмотрелась вокруг. Замечательная студия. Если не принимать во внимание, что "жучок" припаркован прямо у двери и что кровать в углу - все остальное представляло собой красочный беспорядок студии художника, все время меняющийся и в то же время остающийся прежним. Стальная решетка на высоком северном окне была сплетена в красивый узор и была такой прочной, что Юнис никогда не боялась за свою безопасность в доме. Здесь ей было тепло и весело. - Юнис, моя дорогая супруга... Она вздрогнула. Джо обычно пользовался кратким языком, и ее всегда удивляло, когда он отказывался от идиом, хотя он мог говорить и на стандартном английском не хуже ее - то есть почти как она. Но для человека, который закончил только среднюю школу с укороченной практической программой, его речь была достаточно правильной. - Что, дорогой? - Я понимаю, все это очень хорошо. Просто не был уверен, понимаешь ли ты. Хотел проверить. Это красиво. Мне не девяносто лет, но любой художник понимает символику фигового листа. Может получиться так, что символов будет слишком много для мистера Смита, но мы это сделаем. Фиговый листок. И пусть его подсознание обманывает себя. "Нет, нет, не трогай. Не то мама тебя отшлепает". А затем я подрисую тебя, и ты будешь выглядеть как сексуальное преступление в поисках места, где б ему совершиться. - Хорошо! - Кстати, никогда не беспокойся насчет работы. Конечно, эта берлога ничего себе, свет падает прямо с севера. Мне здесь нравится. Но если мы ее потеряем, то наплевать. Банкротство меня не пугает. - (Зато меня пугает.) Я люблю тебя, дорогой. - Но мы сделаем это для умирающего старика, а не для спасения студии. Ясно? - Конечно! Джо, ты самый лучший муж, о каком только можно мечтать. Он не ответил. На его лице появилась гримаса, которую она приняла за родовые муки творчества. Она замерла. Но он лишь вздохнул. - Больше не хожу по потолку. Вопрос, что сделать для твоего босса, прогнал вдохновение. Завтра ты будешь русалкой. - Хорошо. - И сегодня. Верхняя часть тела будет зеленая, как водоросли, плюс красноватый оттенок на губах, щеках и сосках. Нижняя часть тела золотистая рыбья чешуя. У талии все это сливается. Фон - морская глубина с пробивающимися солнечными бликами. Традиционные символы морского дна, но перевернутые сверху вниз. Она заколебалась. - То есть? (Трудно определить, когда следует задать вопрос, а когда промолчать и послушать Джо.) Он улыбнулся. - Для соблазна глаз. Как будто ты плывешь. Ныряешь на самое дно, изогнув спину, волосы распущены, ноги вытянуты - красиво. Но даже если бы у меня была проволока, я не смог бы... Волосы, груди, ягодицы - все будет провисать. - Мои груди не свисают! - Остынь, Юнис. У тебя красивые груди, и ты знаешь, что я это знаю. Но жировая прослойка под кожей всегда чуть провисает, и художник это видит. Все видят, но не понимают. Что-то не то. Не знаю почему. Иллюзии не возникает. Это должно быть настоящее ныряние. Иначе же это будет подделка. Плохое искусство. Ремесленничество. Халтура. - Хорошо, - сказала она задумчиво, - если ты раздобудешь лестницу и положишь на пол матрас, я думаю, что смогла бы нырнуть, свернуться внизу в клубок и не ушибиться. - Ни за что! Сломаешь такую красивую шейку! Прыгай вверх, а не вниз. - Как? - Я сказал, фон - кверху дном. Поэтому прыгай прямо вверх, как будто ставишь блок в волейболе, а я сниму тебя стереоаппаратом. Экспозиция тысячная доля секунды. Сниму шесть, семь, восемь, девять раз, пока не получится. Затем перевернем фото - и вот вам - красавица русалка ныряет на дно морское. - Ясно. Я такая глупая. - Не глупая, просто ты не художник. - Он снова заулыбался, она молчала. Слишком много для одного раза. Завтра нарисую фон. Сегодня раскрашу для тренировки. Затем попробуем сделать несколько стереоснимков на любом фоне. Ложимся рано. Рано встаем. Буду раскрашивать тебя для босса. - Отлично, - согласилась она. - Но зачем раскрашивать меня дважды, дорогой? Если я должна быть завтра русалкой, то я могу лечь одна, тогда раскраска сильно не пострадает. Утром ты смог бы ее подправить, если что не так. И не надо будет рано вставать. Он помотал головой. - Для босса я буду раскрашивать тебя по-другому. Да и в любом случае, я не допущу, чтобы ты спала в краске. - С моей кожей ничего не случится. - Нет, дорогая. С твоей кожей ничего не случится, потому что я раскрашиваю тебя не часто, не сильно и не оставляю краску надолго - всегда проверяю, всю ли краску ты смыла и затем смазываю тебя. Но ты знаешь, и я знаю, и все знают, что бывает с девушками, которые слишком сильно красятся. Прыщики, угри, зуд, крапивница - ужас! Конечно, мы будем раскрашивать тебя для босса с ног до головы - но не очень часто. И будем отмывать тебя дочиста, как только ты придешь домой. Это обязательно. - Хорошо, сэр. - Так что отскребай старую краску, а я пока разогрею пиццу. Через несколько минут она выключила душ и спросила из ванны: - Что ты сказал? - Забыл. Большой Сэм остановился неподалеку. Пицца готова. - Отрежь мне кусочек, будь дорогушей. Что он хотел? Денег? - Нет. Приглашает нас. В воскресенье. Целый день медитация. У Гиги. Она вошла в комнату, все еще обтираясь полотенцем. - Целый день? Только мы четверо? Или вся его банда? - Ни то ни другое. Будет семеро. - Дорогой, - вздохнула она, - я не возражаю, когда ты одалживаешь ему пять долларов, которые ты никогда больше не увидишь. Но Большой Сэм не шишка, он всего лишь мелюзга. - Большой Сэм и Гиги делят все, что у них есть, Юнис. - Теоретически все это так. Но самый верный способ разбить этот круг - не входить в него. Особенно - в круг из семи. Ты уже обещал прийти? Впрочем, я могу стиснуть зубы и улыбнуться, если ты считаешь, что я должна это делать. - Нет. Я сказал ему, что спрошу у тебя и дам ему знать завтра. - И что ты хочешь, чтобы я ответила, дорогой? - Я скажу, что мы не придем. - Дорогой, мне кажется, ты не ответил на мой вопрос. Есть какая-нибудь особая причина, чтобы мы пришли? Может быть, там будет какой-нибудь критик? Или дилер? Если ты хочешь пойти туда из-за Гиги, то почему бы тебе не попросить ее попозировать в дневное время, когда я на работе? Она сразу же прибежит, виляя хвостом - видела я, как она на тебя смотрела. Джо покачал головой и усмехнулся. - Нет, поверь мне, дева... я не дал окончательного ответа на приглашение Большого Сэма, потому что так и думал, что ты не захочешь пойти. Я тоже не в восторге от Большого Сэма - у него плохая аура. - Ну, слава Богу! Впрочем, мне там лишь один раз было скучно. Я люблю наблюдать за людьми. - Хватай пиццу, взбирайся на трон. Разрисую тебе ноги, пока ты ешь. - Да, дорогой. Она взобралась на кресло для модели, держа пиццу в обеих руках. Затем последовало длительное молчание, прерываемое лишь чмоканием и грязными ругательствами, которые разделяли периоды его довольства-раздражения. Никто из них не замечал этих звуков: Джо Бранка с головой ушел в эйфорию творчества, Юнис же была поглощена ощущением того, что ее лелеют. Наконец он сказал: "Спускайся" и подал ей руку. - Можно посмотреть? - Нет. Сперва раскрашу ребра и соски. Нет, не поднимай пока руки. Хочу хорошенько их изучить. - Как будто ты и так не знаешь каждую складку на них. - Замолкни. Хочу обдумать, как раскрасить их завтра. Наконец он сказал: - Я все думал, не слишком ли шокирует босса твое появление в одной нейлоновой набедренной повязке? Теперь я знаю, что надо делать. - И что же? - Я нарисую тебе бюстгальтер. - Но не испортит ли он картину, дорогой? Русалки ведь не носят бюстгальтеров. - Думал над этим. Рыхлая эмфаза. Сделаю его из морских раковин. Знаешь, из таких плоско изогнутых, слегка шершавых. - Извини, дорогой, но я не знаю. В Айове не так уж много морских раковин. - Не важно. Морские раковины подчеркнут эмфазу, все символы будут к месту. - Он усмехнулся. - Хорошенькая моя, я нарисую бюстгальтер из морских раковин так, чтобы босс не мог понять, настоящий он или нарисованный. Он проведет весь день, размышляя над этим. Если он сломается и спросит, значит, я победил. Она счастливо рассмеялась: - Джо, ты гений!
      Глава 4
      Когда доктор Бойл вышел из операционной, мистер Саломон встал ему навстречу. - Доктор! Бойл слегка замедлил нетерпеливые шаги. - А, снова вы. Идите к черту! - Непременно. Но подождите минутку, доктор. Хирург едва сдерживал ярость: - Послушайте, милейший, я оперировал одиннадцать часов с одним небольшим перерывом. Сейчас я всех ненавижу, а особенно - вас. Оставьте меня в покое. - Я думал, что вам не помешало бы выпить. Хирург неожиданно улыбнулся. - Где здесь ближайший бар? - Примерно в двадцати ярдах отсюда, в моей машине. Она припаркована на этом этаже и забита австралийским пивом, как холодным, так и комнатной температуры. Есть и другие напитки. Виски, джин. Что вы предпочитаете? - Честное слово, вы, янки, ублюдки этакие, знаете, как делать дело. Хорошо. Но сперва мне надо переодеться. Он отвернулся. Саломон снова остановил его. - Доктор, я осмелился распорядиться, чтобы вашу одежду упаковали в сумку и поставили в мою машину. Поэтому вы сможете выпить и переодеться разом. Бойл усмехнулся. - Вы действительно многое себе позволяете. Очень хорошо, если вы не боитесь, что ваша машина провоняет потом, я помоюсь и переоденусь у себя в гостинице. Саломон не возражал. Когда они закрылись в машине, Саломон разлил пиво: настоящий "пинок кенгуру" - для хирурга и гораздо более слабое американское - для себя. В юности ему приходилось пробовать австралийское пиво, и он был осторожен. Машина завелась и мягко поехала: Рокфора предупредили, что в салоне будут пить. Саломон выждал, пока его гость опорожнит стакан наполовину, и облегченно вздохнул. - Доктор, как прошла операция? - Гладко. Мы же и спланировали и отрепетировали ее, так что все прошло как надо. Как же еще? Вы подобрали мне хорошую команду ассистентов. - Я понял, что операция прошла успешно... - "...но пациент умер". Так заканчивается одна старая поговорка. Джекоб Саломон почувствовал жалость и облегчение одновременно. Он вздохнул и ответил: - Ну, этого следовало ожидать. Спасибо, доктор. Я знаю, вы сделали все, что было в ваших силах. - Постойте! Я вовсе не сказал, что наш пациент умер, просто я вспомнил старую шутку. Операция прошла точно по плану, пациент был в удовлетворительном состоянии, когда я оставил его команде ассистентов. Значит, вы думаете, он будет жить? - "Оно", не "он". Наш пациент больше не человек и, может быть, никогда им не станет. Тело не умрет, оно не может умереть, если только суд не даст вам разрешение выключить оборудование. Это тело молодое и здоровое; получая аппаратную поддержку, оно может оставаться живым - как протоплазма, не как человек - в течение неограниченного периода времени. Годы. Мозг тоже был жив, когда я выходил; он по-прежнему излучал сильный альфа-ритм. Он тоже должен остаться живым, ведь он получает кровь от здорового тела. Но соединятся ли эти мозг и тело человека... Какую религию вы исповедуете? - Никакую. - Жаль. А я хотел посоветовать вам позвонить Господу Богу и спросить его, поскольку я его не знаю. Так как я спас сетчатку и внутреннее ухо между прочим, я первый хирург, которому это удалось, хотя меня и называют шарлатаном, - возможно, оно будет видеть и слышать. Возможно, если спинной мозг соединится верно, оно сможет получить двигательный контроль и даже сможет обходиться без некоторых искусственных приспособлений. Но я говорю вам чистую правду, советник, наиболее вероятный исход - то, что мозг не будет иметь никакой связи с внешним миром. - Надеюсь, что ваши опасения преувеличены, - мягко возразил Саломон. - Ваша премия зависела от того, будет ли пациент видеть, слышать и говорить как минимум. - В задницу к свинье вашу премию. - Мне жаль, но я не могу изменить условия оплаты. - Неверно. В условиях упоминалась премия - до смешного огромная сумма, от которой я отказался. Послушай, приятель, вы, темные лошадки, можете работать за конечный результат; у мясника другие правила. Мне платят за операцию. Я оперировал. Кончено. Я честный хирург, и неважно, что говорят обо мне разные ублюдки. - Да, кстати... - Саломон вытащил из кармана толстый пакет. - Вот ваш гонорар. Хирург положил пакет в карман. - Вы не хотите проверить? - спросил Саломон. - Зачем? Или вы все заплатили мне сполна, или я подам на вас в суд. В любом случае мне плевать. По крайней мере сейчас. - Еще пива? - Саломон открыл еще одну бутылку. - Я вам заплачу. Полностью. Золотом. Через швейцарский банк. В этом конверте номер вашего банковского счета, а также уведомление, что мы заплатили за все расходы, гонорары ассистентам, за компьютерное время, за клинику и за все остальное. Но я надеюсь, что позже смогу выплатить вам и "до смешного огромную" премию, как вы ее называете. - Что ж, я не откажусь от подарка. Исследования требуют много денег, а я бы хотел, чтобы мое имя осталось в истории медицины... вместо того чтобы на меня смотрели как на шарлатана. - Я хочу того же. Хотя у меня для этого другие основания. Бойл глотнул пива и задумался. - Я думаю, что вел себя отвратительно. Извините. Я всегда выхожу из операционной в ужасном настроении. Я забыл, что он ваш друг. Саломон снова почувствовал горько-сладкую волну облегчения и сожаления. Он ответил осторожно: - Нет, Иоганн Смит мне не друг. - Да? А мне показалось, что вы дружны. - У мистера Смита нет друзей. Я его юрист. Поэтому он имеет право на мою преданность. - Понятно. Я рад, что вас все это не касается эмоционально. Прогноз на пересадку мозга не может быть хорошим; я это знаю лучше, чем кто-либо другой. - Бойл задумался. - Хотя на этот раз, может быть, все и обойдется. Несмотря на разницу между донором и реципиентом, ткани удивительно удачно совпали. Один тип крови, а это тоже важно. Может, нам и повезет. Даже разница объемов черепов оказалась несущественной. - Тогда почему вы так мрачны? - Вы знаете, сколько миллионов нервных соединений затронуто? Вы думаете, я мог соединить все за одиннадцать часов? Или даже за одиннадцать тысяч часов? Мы и не пытались. Мы лишь обработали головные нервы, затем соединили обнаженные окончания двух спинных нервов - после чего нам остается только молиться и надеяться. Может быть, они срастутся, может, нет... Никто не знает. - Понятно. Но все-таки может произойти соединение миллионов нервных окончаний? Ведь операция на шимпанзе прошла удачно. - Черт возьми. Она прошла успешно! Извините. Человеческая нервная система чрезвычайно изобретательна в самозащите. Вместо того чтобы восстанавливать старые соединения, она находит новые, если, конечно, может это сделать, и учится использовать их. Вы слышали о психологических экспериментах с очками, которые переворачивают изображение? - Боюсь, что нет. - Подопытному студенту надевают на глаза переворачивающие линзы. Два дня он все видит вверх ногами, его приходится водить за руки и кормить с ложечки. Затем он вдруг начинает видеть все как надо. Мозг переключает несколько сотен тысяч соединений и начинает адекватно интерпретировать новую информацию. Теперь снимаем с подопытного линзы - и снова его невооруженные глаза видят мир кверху ногами. То же самое происходит во второй раз - и снова мозг изыскивает новые пути, и в конце концов предметы переворачиваются, и он снова видит мир нормально. Что-то подобное этому произошло и с моими обезьянками, Абеляром и Элоизой. Сперва я думал, что потерпел еще одну неудачу. Затем они начали шевелиться, и нам приходилось удерживать их, чтобы они сами себя не поранили - движения были бесконтрольными, как у очень маленьких детей. Но со временем их мозг научился управлять новыми телами. Не спрашивайте меня, каким образом; я хирург и не люблю строить догадки. Спросите психологов, они мастера гадать. Или спросите священника, и вы получите ответ не хуже моего, а может быть, и лучше. Послушайте, мне кажется, ваш водитель делает ненужный крюк. Моя гостиница была всего в пяти минутах езды от медицинского центра. - Я должен признаться, что позволил себе еще кое-какие вольности, доктор. Ваш багаж упакован, счет в гостинице оплачен, а все ваши вещи перевезены в комнату для моих гостей. - Но зачем? - Для большей безопасности. - Та гостиница казалась мне вполне безопасной. Вооруженная охрана у каждой двери, даже лифтеры вооружены... Я не мог ни войти, ни выйти, не показав свое удостоверение по меньшей мере трижды. Очень похоже на армию. Никогда не подозревал, что за вооруженный лагерь эти Соединенные Штаты. Это должно раздражать, не правда ли? - Да. Но к этому быстро привыкаешь. Ваша гостиница достаточно безопасна с физической точки зрения. Но теперь за вами будут охотиться репортеры, а они вполне могут проникнуть в гостиницу. И полиция тоже... На лице Бойла отразилось замешательство, но не паника. - Юридические затруднения? Вы заверили меня, что позаботились о правовой стороне дела. - Да, это так. Донор состоял в браке; как я вам говорил, и здесь нам очень повезло: и муж, и жена дали предварительное согласие. У нас было несколько тысяч людей с подходящей группой крови, и все они дали предварительное согласие. Но мы не могли предугадать, что кто-то из них будет убит вовремя, если вас не шокирует такое выражение: статистические прогнозы были не в нашу пользу. Но один из доноров все же был убит, и никаких затруднений не возникло - по крайней мере, не было непреодолимых затруднений. И суд разрешил эту операцию как "полезный и необходимый научный эксперимент". Тем не менее пресса подымет шум до небес, а какой-нибудь другой суд может пересмотреть это дело. Доктор, я смогу доставить вас в Канаду через час и в любую точку на этой планете в течение дня... даже на Луну без особой задержки, если вы захотите. - Гм... Я бы не прочь побывать на Луне. Никогда там не был. Вы говорите, моя одежда в вашем доме? - Да. И вы будете там самым желанным гостем. - А там ванна есть? - Конечно. - Тогда я попрошу еще пива, горячую ванну и десять часов сна, пока за мной никто не гонится.
      Глава 5
      Иоганн Себастьян Бах Смит был неизвестно где. Он не знал где, и ему это было безразлично и неинтересно... он не знал, что он - это он, не осознавал себя и ничего вокруг себя, не осознавал и того, что ничего не осознавал. И медленно, через вечность, он вышел из небытия общей анестезии и погрузился в сон. Сны длились неизмеримо долго... "Миссис Шмидт, Йонни выйдет погулять?.." "...Ужасные события в Бельгии! Читайте все об этом!.." "...Иоганн, сколько раз тебе говорить, чтобы ты не входил без стука, негодный мальчишка?" "...под листом капусты..." "...надо экономить, на рынке все очень дорого..." "...черта с два, под листом капусты; они выходят из пуговицы на ее животе, Йохо, а ты вообще ничего не знаешь..." "...Джонни, ты же знаешь, что так делать нельзя. А если бы мой отец спустился сюда?.." "...красивенькая девушка - это как музыка..." "...Эй, пошли отсюда, у этого сопляка ни шиша нет..." "...сержант, я однажды пошел добровольцем и этого достаточно на всю жизнь..." "...Отче наш, иже еси на небесех, да святится имя твое, а правила игры такие: каждый заботится сам о себе, Смит, старик, ты подписал бумажку, а у меня другие клиенты в пятницу, и я пообещал, Иоганн, дорогой, как ты мог даже подумать такое о своей собственной жене, есть мужская ответственность, мистер Смит, и я уверен, суд согласится со мной, что четыре тысячи за месяц, это очень скромная девушка, никогда не станет делать такого, Шмидт, если я еще раз замечу, что ты увиваешься около моей дочери, я застрелю все, все цеха, они не стоят бумаги, на которой они напечатаны, Иоганн, я не знаю, что скажет твой отец, когда он придет домой, туда, где олень и антилопа ведут со мною честную игру, и ты получишь по заслугам, тряси, тряси, девчоночка, тряси, тряси дважды, трижды, правило, пудинг с кремом, в ее гробу моя голова, и старик нас подслушал, и это не странно, Иоганн, а лишь любопытно, ты понимаешь меня, старина, у меня нет никого, и никто ни с кем не связывается надолго, если хочет преуспеть в мире бизнеса, девушка заслуживает к себе такого же отношения, что и люди... кто-нибудь видел лучшую подругу моей девушки?.. лелей ее, и вы оба будете жить праведно и работать усердно, твоя накладная на фрахт, сынок, опускается, и звезды выходят из моей комнаты, тут же мой муж убьет меня, а соседи всегда высматривают, где ты поставил свой велосипед, заплатит за себя очень скоро, Поп, если я получу этот бумажный скандал и в полном отступлении когда мы обратимся, прижми меня крепче, Джонни, ты такой большой национальный долг никогда не будет выплачен и вся политика компании должна учитывать инфляцию, так что если занять сейчас, то позже надо будет платить и ты думаешь, что девушка такого сорта, потому что я позволяю тебе учиться в колледже, станешь учителем, сынок, но теперь я понимаю по системе раннего упреждения бесполезно без возможности нанесения ответного удара сдержанного роста когда как вы обходитесь с людьми, так и с вами будут обращаться, а вы обращаетесь со мной хорошо, и я буду с вами обращаться хорошо, моя милая Юнис. Юнис! Куда ушла эта девчонка? Я потерял Рим, я потерял Галлию, но самое страшное из всего - я потерял Юнис... эй, кто-нибудь, найдите Юнис... Иду, босс... Где вы были? Здесь все время, босс..." Сон тянулся бесконечно, все виделось очень ясно, почти реальными были звуки и запахи; он был нелеп, но Смит этого не замечал. Сон протекал через его мозг, или сам он плыл через сон, совершенно убежденный в его логичности. Тем временем события в мире текли своим чередом, и мир забыл его. Попытка пересадки мозга дала поначалу повод для необузданной болтовни видеокомментаторов, приглашали различных "специалистов", которым вменялось "во имя науки" примешивать к своим оценкам предрассудки, измышления и предвзятость. Судья, которому вдруг захотелось популярности, выдал ордер на арест доктора Линдона Дойля, но доктор Линдсей Бойл был вне досягаемости правосудия задолго до того, как в документе было исправлено его имя. Известный и очень модный евангелист приготовил проповедь, осуждающую пересадку мозга, взяв за образец "Экклезиаст". Но на третий день очень зрелищное и исключительно кровавое политическое убийство вытеснило Иоганна Смита из новостей, и евангелист посчитал, что сможет использовать ту же проповедь, изменив в ней несколько фраз... что он и сделал, инстинктивно чуя американскую жажду крови сильных мира сего. Как и обычно, нелицензированный рост населения превысил лицензированный, а число абортов превысило и то и другое. "Апджон интернэшнл" объявила дополнительный дивиденд. Темпы предвыборной кампании ускорились, после того как национальные комитеты двух консервативных партий объявили, что они проведут свои конвенты совместно (сохраняя, впрочем, автономию) с (необъявленной, но понятной для обеих сторон) целью переизбрания претендента. Председатель крайне левого крыла Конгресса конституционного освобождения осудил этот шаг как криптофашистский капиталистический заговор и предсказал, что на выборах в ноябре победит партия Конституционной свободы. Раскольнические партии социал-демократов и республиканцев встретились тихо (по несколько представителей от каждой, и почти всем им было за семьдесят пять лет), но их встреча не нашла заметного отражения в прессе. На Среднем Востоке землетрясение погубило девять тысяч человек в течение трех минут и приблизило всегда присутствовавшую возможность воины из-за перераспределения баланса сил. Китайско-американская комиссия по Луне объявила, что лунные колонии на 87 % обеспечивают себя белками и углеводами, и повысила субсидируемую квоту внешней миграции, но снова отказалась допустить послабления в требованиях к грамотности эмигрантов. Иоганн Себастьян Бах Смит все это проспал. Прошло время, много времени, и Смит проснулся настолько, чтобы осознать себя - рефлективное самоосознание при пробуждении сильно отличается от несомненного и ясного самоощущения во сне. Он знал, кто он такой: Иоганн Себастьян Бах Смит, очень старый человек - не ребенок, не юноша, не молодой человек - и он осознавал свое сенсорное окружение, которое, кстати, было нулевым: темнота, тишина, отсутствие каких-либо физических ощущений, ни давления, ни осязания, ни кинестезии. Он подумал о том, началась ли операция и какие будут ощущения, когда он умрет. Он не боялся боли; его убедили, что сам мозг не имеет болевых рецепторов и что наркоз дают лишь для того, чтобы он не шевелился во время операции... к тому же боль была его постоянным спутником уже многие годы и под конец стала почти старым другом. Затем он снова погрузился в сон, не подозревая, насколько всех поразила его энцефалограмма, когда изменения ритма и амплитуды показали, что пациент просыпается. Он снова проснулся и на этот раз подумал о том, что пустота вокруг него и означает смерть. Эта мысль не вызывала в нем ни малейшей паники, ведь он свыкся с мыслью о смерти уже более полувека назад. Если это была смерть, то он был явно не в раю, который ему обещали в детстве, да и не в аду, в который он уже давно перестал верить. Не было полной потери самоощущения, которой он ожидал... было просто чертовски скучно. Он снова заснул, не зная о том, что врач, возглавляющий сменную бригаду по поддержанию жизни, решил, что пациент проснулся достаточно давно, и потому замедлил его дыхание и кое-что добавил в кровь. Он снова проснулся и попытался оценить ситуацию: если он был мертв а видимых причин предполагать обратное не было, - то много ли у него осталось и возможно ли удержать это? В активе: ничего. Поправка: осталась память. У него еще осталась смутная память памяти о запутанном и сумасшедшем сне, вызванном, вероятно, анестезией и совершенно бесполезном, плюс другая память, старая, но отчетливая, о том, что он есть Иоганн Смит. Или был им. Ну, Иоганн, старый плут, если нам суждено провести в этом преддверии ада целую вечность, то давай-ка приступим к работе и вспомним все, что мы когда-либо делали. Все? Или только хорошее? Нет, гуляш надо перчить, иначе и готовить не стоит. Постарайся вспомнить всю свою жизнь. Раз уж у нас есть целая вечность и лишь одна игра - воспоминания, то мы будем играть в нее полностью... хотя даже самые приятные моменты наскучат, если их проигрывать по тысяче раз. И все же надо сосредоточиться - хотя бы для разминки - на каком-нибудь очень приятном воспоминании. Что мы выберем, дружище? Существуют только четыре стоящих предмета, остальное пустяки. Это деньги, секс, война и смерть. Что же мы выберем? Правильно, именно Юнис! Я сластолюбивый старик и единственное, о чем я сожалею (очень!), так это о том, что не встретил тебя лет сорок-пятьдесят назад. Да, тогда ты еще не была даже искоркой в глазах твоего отца. Скажи мне, девушка, бюстгальтер был у тебя из морских раковин или же это была лишь краска? Долго ломал над этим голову - надо было спросить и дать тебе посмеяться над стариком. Скажи прадедушке. Позвони и скажи. К сожалению, я не могу сообщить тебе длину волны, ее нет в справочниках. Черт возьми, какая же ты красавица! Давай вспомним другую... нет, Юнис, не беспокойся, тебя я никогда не забуду... Но я к тебе и пальцем не притронулся, черт возьми. Давай вернемся далеко-далеко, к той, до которой я все-таки дотронулся. Наша самая первая близость? Нет, ты тогда все делал, как последняя неуклюжая деревенщина. Второй раз? Да, это было чудесно. Миссис Виклунд. А как ее звали? Да знал ли я вообще ее имя? Конечно не знал, я ведь никогда не называл ее по имени. Хотя она и позволяла мне приходить к ней еще и еще. Позволяла? Да нет, скорее поощряла, сама устраивала наши встречи. Давай вспомним. Мне было четырнадцать с половиной, а ей... лет тридцать пять? Помнится, она говорила, что замужем уже пятнадцать лет, значит, можно допустить, что ей было тридцать пять. Не так уж это и важно, главное - это был первый в моей жизни случай, когда я повстречал женщину, которая хотела этого, то есть смогла дать мне понять, что она хочет этого, а потом взяла шефство над долговязым сопляком, который был слишком пылким, но почти девственником, уравновесила его, повела через это, сделала так, чтобы ему это нравилось, и давала ему понять, что ей это тоже нравится, и сделала так, чтобы у него не осталось дурного осадка на душе. Благослови Господи твою щедрую душу, миссис Виклунд! Если ты тоже затеряна где-нибудь в этой темноте - ты ведь умерла гораздо раньше меня, то я надеюсь, что и ты вспоминаешь меня, что, вспоминая меня, ты счастлива так же, как и я, когда вспоминаю тебя. А теперь вспомним детали. Твоя квартира была этажом ниже. Был холодный ветреный день, и ты дала мне четверть доллара (большая сумма по тем временам), чтобы я сбегал в магазин. За чем? Ну-ка, насколько хороша у тебя память, у старого рогатого козла? Поправка: у старого рогатого духа. Неважно. Рогатый и есть. Полфунта ветчины, мешочек картошки, дюжина яиц (всего семь центов за дюжину яиц, Боже мой!), булочка за десять центов и еще что-то. Ах, да. Катушки белых ниток в магазине, что рядом с аптекой мистера Гилмора. Магазин миссис Баум... у нее было два сына, один погиб на первой мировой, а другой стал знаменитым электронщиком. Но вернемся к миссис Виклунд. Ты слышала, как я затащил свой велосипед в коридор, открыл твою дверь и занес продукты на кухню. Ты предложила мне горячий шоколад... Почему же я не боялся, что мама узнает? Отец был на работе, мистер Виклунд тоже... а где же была мама? Ах, да. Днем она ходила в кружок шитья. И пока я пил шоколад и старался быть вежливым, ты включила свою "виктролу" и поставила пластинку - гм-м... это была "Маджи" - и спросила, умею ли я танцевать. Да, ты неплохо научила меня танцевать... на диване. Техник бригады по поддержанию жизни отметил на осциллоскопе повышенную активность мозга, решил, что пациент, вероятно, испуган, и ввел транквилизатор. Иоганн Смит снова погрузился в сон, сам не зная об этом... под скрип "виктролы". Он танцевал фокстрот, так она ему сказала. Но ему было безразлично, как назывался танец; его рука обнимала ее талию, ее руки лежали у него на плечах, ее теплый, чистый запах был сладок. И она соблазнила его. После долгого экстатического блаженства он сказал: "Юнис, сладкая моя, я и не знал, что ты умеешь танцевать фокстрот". Она улыбнулась ему. "Вы никогда не просили меня об этом, босс. Вы не могли бы дотянуться до "виктролы" и выключить ее?" - "Конечно, миссис Виклунд".
      Глава 6
      Иоганн Смит начал осознавать, что его забытье было не бестелесным голова на чем-то лежала, во рту ощущалась неприятная сухость и какой-то посторонний предмет. Вокруг была полная темнота, но тишина уже не была абсолютной: он мог различить какой-то чмокающий звук. Иоганн был рад ощущениям. - Эй! Я жив! - крикнул он. Техник, сидевший за монитором в соседней комнате, вскочил из-за пульта так быстро, что опрокинул стул. - Пациент пытается говорить! Позовите доктора Бреннера! Со звукового монитора раздался спокойный голос Бреннера: - Я с пациентом, Клифф. Вызовите ассистентов. Сообщите доктору Хедрику и доктору Гарсиа. - Да, доктор. - Эй, черт возьми. Здесь что, никого нет? - спросил Иоганн. Слова выходили из него бессвязным мычанием. Доктор приложил палочку-дентофон к зубам пациента и прикрепил микрофон себе на горло. - Мистер Смит, вы слышите меня? Пациент снова что-то пробормотал, громко и напряженно. - Мистер Смит, - ответил доктор, - мне очень жаль, но я никак не могу вас понять. Если вы слышите меня, то издайте один звук, любой звук, но один. Пациент издал один звук. - Хорошо, замечательно... Вы слышите меня. Договоримся с вами: один звук пусть означает "да", два звука - "нет". Если вы понимаете меня, ответьте двумя звуками. Смит издал два звука. - Хорошо, теперь мы можем говорить. Один звук означает "да", два "нет". Вам больно? Два звука: "А... Унг!" - Отлично! Теперь попробуем по-другому. Ваши уши сейчас полностью закрыты ватой, и звуки в них не проникают; мой голос доходит в ваше внутреннее ухо через зубы и верхнюю челюсть. Сейчас я выну тампон из вашего левого уха и буду говорить в него. Звуки могут поначалу показаться очень громкими и причинить вам боль, поэтому я начну говорить шепотом. Понимаете? Один звук. Смит почувствовал, как из уха что-то вынули. - Вы слышите меня? - А... Унг... - Вы слышите меня? - А... Ко... гм... унг... и... о... нт! - Я думаю, это какая-то фраза. Не пытайтесь пока говорить. Один звук или два, и все. "Конечно, я не могу говорить, - пытался произнести Смит, - чертов вы идиот! Выньте весь мусор у меня изо рта!" Гласные звуки были слышны отчетливо, но согласные выходили искаженными или не получались вовсе. - Доктор, как он может говорить, когда у него во рту... - Сестра, вы бы помолчали, - тихо ответил Бреннер. - Мистер Смит, у вас в горле аспиратор, чтобы вы не задохнулись от мокроты и не захлебнулись слюной. Пока еще рано удалять его, поэтому постарайтесь потерпеть. Кроме того, на ваших глазах темная маска; когда ее снять, решит офтальмолог, а я не могу это сделать. Я лишь дежурный специалист из бригады по поддержанию жизни, а не ваш лечащий врач. Вас курирует доктор Хедрик, ему помогает доктор Гарсиа. Вам удобно? Помните: один звук или два. Один звук. - Хорошо. Я останусь здесь и буду с вами говорить, если вы захотите. Вы хотите этого? Один звук. - Хорошо, попробуем. Кстати, мы можем усовершенствовать наше общение. Я буду медленно читать алфавит, а вы будете останавливать меня на нужной букве, издавая один звук. Так у нас получится слово. Это довольно медленно, но нам некуда спешить. Хотите попробовать? Один звук. - Хорошо. У меня в этом богатая практика: мне часто приходилось говорить таким способом с пациентами, которые не могут говорить членораздельно, но были в полном сознании. Как вы. Конечно, очень утомительно лежать все время молча, это скучно до умопомрачения; однако пациенту нельзя спать все время; для него это плохо, а иногда и нам требуется его помощь. Когда вы захотите что-нибудь сказать, издайте три звука, и я вам докажу, что знаю алфавит. Три звука. - А... б... в... г... д... е... - Иоганн остановил его на "П". - "П"? - переспросил доктор Бреннер. - Если эта нужная буква, ничего не отвечайте. Хорошо. Итак, первая буква - "П". А... б... в... г... Наконец получилось: "Правое ухо". - Хотите, чтобы я вытащил тампон из правого уха? Один звук. Доктор аккуратно освободил правое ухо. - Проверка, - сказал он. - Шестерил, шестьдесят шесть, швабра. Вы слышите обоими ушами? Вам не кажется, что звук движется из стороны в сторону. Один звук, затем три звука. - Ясно. Читаю алфавит. А... б... в... г... Вскоре получилось: "Нет тела". - Вы хотите сказать, что не чувствуете своего тела? Один звук. - Ну, конечно, вы не можете его чувствовать, вы еще не выздоровели. Но, честно говоря, - врал доктор с умением, выработанным долгой практикой, - вы поправляетесь на удивление быстро. Восстановились и речь, и слух. Это здорово обнадеживает. Я уже выиграл на вас пятьсот долларов, - продолжал врать доктор, - и это при том, что я утверждал, будто вы очнетесь в два раза позднее. Теперь я собираюсь удвоить свой выигрыш и буду спорить, что к тому времени вы полностью освоитесь с новым телом. Это очень здоровое тело, хотя вы его еще не чувствуете. Три звука. "Еще долго?" - получилось у них наконец. - Вы спрашиваете, сколько времени прошло после операции или сколько времени потребуется, чтобы вы научились владеть своим телом? Доктора Бреннера выручил звонок. Он прекратил чтение алфавита и сказал: - Минутку, мистер Смит. Прибыл доктор Хедрик. Я должен все рассказать ему. С вами останется сестра... Сестра, пусть пациент отдохнет. Он, наверное, устал. Доктор Бреннер встретил лечащего врача у двери. - Доктор Хедрик, прежде чем вы войдете... Вы видели, что показывают приборы на пульте? - Конечно. Нормальное бодрствование. - Да, он в сознании. Я удалил тампоны из обоих ушей, и мы говорили с помощью алфавита, чтобы убить время, пока вы... - Я слышал вас через монитор и догадался, что вы открыли уши. Вы много на себя взяли, доктор. Доктор Браннер нахмурился и холодно ответил: - Доктор, это, конечно, ваш пациент. Но я был здесь один и должен был сам принимать решения. Если вы хотите, чтобы я оставил пациента, то вам стоит только сказать. - Не обижайтесь, молодой человек. Пойдемте взглянем на пациента. На нашего пациента. - Да, сэр. Они вошли в комнату. Доктор Хедрик сказал Иоганну : - Я доктор Хедрик, мистер Смит, ваш лечащий врач. Примите мои поздравления! Добро пожаловать назад в наш скучный мир. Это огромный триумф для всех нас и блистательный успех замечательного хирурга, доктора Бойла. Три звука. - Хотите что-то сказать? Один звук. - Если вы немного подождете, мы удалим кое-что из вашего рта, и вы сможете говорить нормально. "Если очень повезет, - подумал Хедрик. - Я не ожидал, что он пойдет на поправку так быстро. Этот кичливый мясник и впрямь знает свое дело. К моему величайшему удивлению". - Вы согласны? Один выразительный звук. - Хорошо. Ручную аспирацию, доктор Бреннер. Сестра, свет. Контроль монитора! Где там доктор Файнстайн? Иоганн Смит почувствовал мягкие прикосновения рук, затем услышал голос доктора Хедрика: - Разрешите мне проверить, доктор. Очень хорошо, уберите челюстные распорки. Мистер Смит, мы будем делать вам аспирацию еще несколько минут... Постарайтесь не сплевывать мокроту. Или делайте это как можно сильнее. Вы можете говорить, если хотите. - Ке-мм-и-ди-е! - Медленнее, медленнее. Вам придется заново учиться говорить, совсем как ребенку. А теперь скажите то же самое, только медленно и аккуратно. - Черт... возьми... я... сделал это! - Вот именно. Вы - первый человек в истории, чей мозг был пересажен в новое тело. Теперь вы будете долго жить. Это хорошее тело. Здоровое. - Но... не... вус... чувствую... ничего... ниже подбородка? - Это потому, что вам ввели релаксант. Я надеюсь, что скоро (а скорее всего никогда, добавил он про себя) вы начнете чувствовать все ваше тело. Когда наступит этот день, ваши члены могут начать дергаться и вы не сможете контролировать свои движения. Для этого и нужен релаксант. Вам придется много работать над собой, чтобы научиться заново контролировать свое тело. Как новорожденному. Возможно, потребуется длительная тренировка. - Как... долго? - Не знаю. Насколько мне известно, шимпанзе доктора Бойла научились делать это довольно-таки быстро. Но вам может потребоваться столько же времени, сколько и ребенку, для того чтобы научиться ходить. Но зачем сейчас об этом беспокоиться? У вас новое тело, и оно будет вам служить много лет. Может быть, вы будете первым человеком, который доживет до двухсот лет. Спешить некуда. Лежите спокойно - мне необходимо вас обследовать. Сестра, давайте экран. - Доктор, у пациента закрыты глаза. - Ах да, закрыты. Мистер Смит, скоро придет доктор Файнстайн и скажет, снять ли повязку с глаз. А пока... сестра, откиньте покрывало. Пластиковый корсет закрывал тело Иоганна от подбородка до ног; руки и ноги фиксировались ремнями, а под ремни были подложены подушки. Катетеры были на положенном месте и закреплены; к телу шли две прозрачные трубки, одна для искусственного питания, другая для контроля; еще четыре лежали наготове. Тело, лежащее среди этого беспорядка, словно сошло с фрески Микеланджело, но все эти трубки и сосуды могли показаться красивыми только медику. Доктор Хедрик казался довольным. Он достал из кармана иголку и неожиданно уколол ею подошву пациента - как он и ожидал, пальцы рефлекторно дернулись, сам же Иоганн Смит никак не прореагировал, что, впрочем, не удивило доктора. - Доктор Хедрик? - позвали с пульта. - Да. - Доктор Файнстайн на операции. - Очень хорошо. - Он жестом велел сестре укрыть пациента. - Вы слышали, мистер Смит? Ваш офтальмолог делает операцию и не сможет осмотреть вас сегодня. Ну, это и к лучшему. У вас было вполне достаточно впечатлений для одного дня. Пора спать. - Нет. Откройте... мне... глаза. - Нет. Дождемся доктора Файнстайна. - Нет! Вы... здесь... главный. - Да, я, но глаза вам пусть откроет окулист. - Черт... вас... возьми. Позовите... Джейка... Саломона! - Мистер Саломон в Европе, ему сообщат, что вы пришли в себя, и, может быть, он завтра будет здесь. Я точно не скажу. А пока вам нужно отдыхать. Спите. - Не буду! - Будете. - Доктор Хедрик помахал рукой доктору Бреннеру и кивнул. Как вы сами заметили, я здесь главный. Хотите знать, почему я так уверен, что вы заснете? Потому что мы замедлим ваше дыхание и введем в кровь безвредное снотворное. Так что спокойной ночи, мистер Смит, и примите мои поздравления. - Черт бы... вас... по... - Иоганн Смит заснул. Через некоторое время он наполовину проснулся и позвал: - Юнис... (Я здесь, босс. Спите.) И он снова заснул.
      Глава 7
      - Привет, Джейк! - Привет, Иоганн. Как вы себя чувствуете? - Как лисица, у которой хвост в капкане. Правда, иногда эти тираны вкалывают мне какую-то пакость, и тогда становится сладко и светло, несмотря ни на что. Где, черт возьми, вы пропадали? Почему не пришли, когда я посылал за вами? - В отпуске. Это был первый настоящий отпуск за последние пятнадцать лет. В конце концов, имею же я право отдохнуть! - Не петушитесь. У вас роскошный загар. И вы, похоже, немножко похудели. Ладно, ладно... Хотя, должен сказать, меня несколько огорчило, что вас не было рядом первые пару дней, когда я очнулся. Вы мне в душу наплевали, Джейк. - Ха! У вас нет души. И никогда не было. - Ну-у, Джейк. У меня есть душа, только я не из тех, кто выворачивает ее наизнанку. Но, черт возьми, вы мне были нужны. - Вовсе я вам не был нужен. И я знаю, почему вы думали, будто я вам нужен: вы хотели, чтобы я шпынял доктора Хедрика с вашей подачи. А мне это не по душе. Я и продлил свой отпуск для того, чтобы избежать ненужных споров. - Хитрюга вы, Джейк, - усмехнулся Иоганн. - Ладно, я никогда не спорю из-за того, что было вчера. Но теперь, когда вы вернулись... в общем-то, Хедрик хороший врач, но слишком уж опекает меня, а в этом нет необходимости. Мы должны это поправить. Я скажу вам, что надо передать Хедрику... а если он и дальше будет артачиться, вы дадите ему понять, что незаменимых людей не существует. - Нет. - Что значит "нет"? - Это значит "нет". Иоганн, вам по-прежнему необходим постоянный медицинский надзор. Я не вмешивался в дела доктора Хедрика до настоящего момента, и результаты были хорошими. Не стану вмешиваться и впредь. - Ради всего святого, Джейк! Конечно, конечно, вы защищаете мои же интересы. Но вы не понимаете ситуацию. Я уже не в критическом состоянии, я выздоравливаю. Послушайте-ка последние новости. Знаете, что я сделал сегодня утром во время физиотерапии? Пошевелил правым указательным пальцем, сам пошевелил, Джейк. Понимаете, что это значит? - Это значит, что вы можете называть цену на аукционе. Или подзывать официанта. - Черт возьми! Я еще немного пошевелил пальцами ног, Джейк. Через неделю я буду ходить без посторонней помощи. Подумать только, я каждый день провожу по полчаса без этого легочного аппарата и без корсета... Кстати, в нем давно нет нужды, его на меня надевают так, на всякий случай. Но несмотря на весь этот удивительный прогресс, со мной по-прежнему обращаются как с подопытной мартышкой. Разрешают бодрствовать лишь понемножку... черт, они даже бреют меня, когда я сплю, и одному Богу известно, что еще со мной вытворяют. Я все время привязан. По крайней мере шесть человек крутятся вокруг меня во время сеансов физиотерапии. Если вы мне не верите, откиньте простыню и посмотрите сами. Я узник в своем собственном доме. Саломон не пошевелился. - Я верю вам. - Передвиньте-ка стул, чтобы я мог вас лучше видеть. Они даже голову примотали к постели. Зачем, я вас спрашиваю? Разве это так уж необходимо? - Не знаю. Спросите у вашего доктора. - Я попросил вас... потому что по горло сыт его сержантскими манерами. - А я не стану соваться в медицину, потому что ни черта в ней не понимаю. Иоганн, вы поправляетесь, это очевидно. Но только глупец заменяет полузащитника, когда команда благодаря ему выигрывает матч. Я не верил, что операция пройдет успешно. И вы тоже не верили. - Ну, по правде говоря, не верил. Я лишь поставил на кон свою жизнь... буквально... и выиграл. - Тогда почему бы вам не попытаться быть благодарным, а не капризничать, будто избалованный ребенок? - Успокойтесь, Джейк, успокойтесь... не уподобляйтесь мне. - Видит Бог, я меньше всего желаю походить на вас. Но я действительно так думаю. Покажите свою благодарность. Благодарите Господа... и доктора Хедрика. - И доктора Бойла, Джейк. Да, я благодарен им всем, честное слово. Меня вырвали из когтей смерти, и теперь у меня есть все основания надеяться на замечательную новую жизнь. И все, чем я рисковал, это какая-нибудь пара недель жизни, которая уже стала невыносимой. - Иоганн улыбнулся. - Я не могу выразить словами, насколько я благодарен, у меня просто нет таких слов. У меня стопроцентное зрение, и я вижу оттенки цветов, о которых давно забыл. Я могу слышать высокие ноты, которых не слышал уже многие годы. Я прошу их ставить мне симфонии и могу проследить партию флейты-пикколо до самого потолка. И скрипки. Даже мой собственный голос звучит теперь гораздо выше; должно быть, у меня сейчас тенор. А какой у меня чуткий нос, Джейк, а я ведь утратил обоняние много лет назад. Сестра, пройдите рядом и дайте мне вас понюхать. Сестра, симпатичная рыжеволосая девушка, улыбнулась, но ничего не сказала и от пульта не отошла. - Мне теперь даже разрешают есть один раз в день, - продолжал Иоганн. - Я имею в виду - жевать и глотать, а то надоели эти дурацкие тюбики. Джейк, вы знаете, что пшеничный крем вкуснее, чем филе-миньон? Черт, теперь все вкусно: я ведь уже забыл, что еда может доставлять удовольствие. Джейк, так здорово жить... жить в этом теле. Я сгораю от нетерпения отправиться за город, гулять по полям, взбираться на холмы, смотреть на деревья и слушать птиц. И облака. Нежиться на солнышке, кататься на коньках, танцевать... все время танцевать, Джейк. - Когда-то я неплохо танцевал. Сейчас нет времени. Годы не те. - А у меня для этого не было времени, даже когда я был молод. Но теперь мне некуда торопиться. Да, кстати, кто сейчас заправляет делами? - Тил, конечно. Он хотел бы поговорить с вами. - Поговорите-ка пока вы, я слишком занят - учусь пользоваться своим новым телом. И наслаждаться им. У меня осталось сколько-нибудь денег? Не то чтобы это сильно меня волновало, просто любопытно. - Вы хотите знать всю правду? - Я ничего не боюсь, Джейк. Если бы даже мне пришлось продать этот дом, чтобы заплатить шайке моих тюремщиков, я бы не стал беспокоиться. Это было бы даже весело. Вот что я скажу: мне не надо никаких пособий на черный день. Я как-нибудь и сам проживу - всегда мог и впредь смогу. - Что ж, мужайтесь. Вы теперь еще богаче, чем раньше. - Ха! Вот ужас-то. А я только-только начал входить во вкус банкротства. - Лицемер вы... - Вовсе нет, Джейк. Я... - А я говорю, лицемер. Помолчите, Иоганн. Ваше состояние давно достигло той точки, когда его уже нельзя растранжирить, как бы вы ни пытались. Оно может только расти. На операцию ушли только проценты с ваших вложений, да и то далеко не все. Правда, вы больше не управляющий "Смит энтерпрайзис". - Как это? - Так. Я посоветовал Тилу занять денег и купить часть пакета ваших акций с правом голоса; это для него хороший стимул. И со стороны это лучше выглядит. А я, являясь фактическим председателем совета, подумал, что будет лучше, если у меня будет более крупный блок акций. В настоящее время двое из нас - вы и я или вы и Тил - держат контрольный пакет акций. Но ни один из нас не может контролировать голосование. Однако я могу скупить необходимое количество акций для полного контроля в любое время, если вы пожелаете. - Упаси Бог! - Оставим этот вопрос открытым, Иоганн. Я вовсе не хочу пользоваться вашей болезнью. - Нет, Джейк. Если у меня нет контрольного пакета, у меня нет и моральной ответственности. Я уйду с поста председателя совета директоров. Это место можете занять вы или Тил, можете поставить на это место, кого вы хотите. - Подождем до вашего полного выздоровления. - Хорошо. Но я не изменю решения. А теперь о том другом деле. Гм... Сестра, вам не надо вынести откуда-нибудь мусор, помыть руки или проверить, не свалилась ли крыша с дома? Я хотел бы поговорить со своим юристом наедине. - Нет, сэр, - с улыбкой ответила она, - Вы сами знаете, что я не могу покинуть комнату ни на минуту, пока меня не сменят. Но я могу выключить голосовой монитор на пульте, уйти в дальний угол и смотреть видео. Я сделаю звук погромче, и можете быть уверены, что я вас не услышу. Доктор Хедрик сказал, что вы, наверное, захотите поговорить с мистером Саломоном наедине. - Вот как! В нем есть, оказывается, что-то человеческое. Хорошо, сестра, так и договоримся. Пару минут спустя Иоганн тихонько сказал: - Вы видели, Джейк? Видит Бог, от того, что вы побудете со мной наедине несколько минут, не случится никакого вреда. Если я начну задыхаться или еще что-нибудь, вы сможете позвать на помощь врачей. Кроме того, если со мной что и случится, они увидят это на своих мониторах. Так нет же, они не отходят от меня ни на секунду и отвергают даже самые безобидные просьбы. А теперь послушайте - только не говорите громко - у вас есть с собой карманное зеркальце? - Что?! Никогда не носил с собой ничего такого. - Жаль. Ладно, когда придете в следующий раз, захватите с собой какое-нибудь зеркальце. Я надеюсь, что вы сделаете это завтра же, Джейк. Хедрик - хороший врач, я это признаю, но он мне ничего не позволяет. На этой неделе я спросил, чье у меня тело, а он не счел нужным даже соврать, лишь сказал, что это не мое дело. - Это именно так. - Что? - Вы помните контракт, который я разработал? Там записано... - Никогда его не читал. Такие опусы - сущее издевательство над английским языком. - Я говорил вам, но вы пропустили мимо ушей. Тайна личности донора не может быть разглашена без его специального разрешения... и даже если разрешение есть, родственники донора должны дать свое согласие после его смерти. Наш случай не отвечает ни первому, ни второму условию. Поэтому вам нельзя этого знать. - У-у, крысы. Но я и сам смогу узнать, как только встану и смогу ходить. Я вовсе не собираюсь это афишировать, просто хочу знать. - Конечно, вы сможете все узнать. Но я не собираюсь помогать вам обманывать покойного. - Гм-м... Джейк, вы старый упрямый ублюдок. Это же не причинит никому никакого вреда! Ну, ладно, ладно. Но зеркальце мне все же принесите. Послушайте, вы могли бы принести его и сейчас. Сходите в ванную под самым обычным предлогом и поищите там. Там есть четыре или пять маленьких зеркалец. Посмотрите в ящиках и шкафчиках - они были там, когда я заходил туда в последний раз, и с той поры, наверное, никуда не делись. Только сделайте так, чтобы сестра ничего не заметила. Положите его в карман. - Почему бы вам не попросить зеркальце у сестры? - Потому что она мне откажет, Джейк. Вы можете считать меня параноиком, но этот надменный доктор буквально третирует меня. Он не позволяет мне увидеть мое собственное новое лицо. Да пусть оно хоть все в шрамах, мне безразлично. Они вообще не дают мне взглянуть на себя. Когда они меня обрабатывают, то ставят ширму к подбородку; я даже рук своих не видел. Вы не поверите, но я даже не знаю, какой я расы. Я еврей? Или китаец? Или еще кто-нибудь? С ума сойти... - Иоганн, вы и впрямь можете сойти с ума, если увидите себя раньше, чем хорошенько окрепнете. - Что? Джейк, не будьте ребенком! Вы же меня знаете. Пусть я урод... да будь я хоть в розовую полосочку, я готов принять это. - Иоганн усмехнулся. - До операции я был страшен как черт, хуже просто быть не может. Но я не шучу, старина; если они и впредь будут обращаться со мной как с придурковатым ребенком, они сведут меня с ума. Саломон вздохнул. - Мне неприятно говорить это, Иоганн, но я и раньше знал, что вам не дают смотреться в зеркало... - Что?! - Успокойтесь. Я обсуждал этот вопрос с доктором Хедриком и психологом. Они считают, что вам грозит сильный эмоциональный шок, который замедлит выздоровление или сведет вас с ума, если вы увидите себя до того, как окрепнете и будете здоровы. Иоганн Смит долго молчал. Затем произнес тихим голосом: - Вот тебе раз! Я знаю, что физически я стал другим. Что за беда, если я увижу себя? - Психолог сказал, что возможно раздвоение личности. - Посмотрите мне в глаза, Джейк Саломон. Вы сами-то в это верите? - Мое мнение здесь не играет роли. Я некомпетентен в медицинских вопросах и не собираюсь идти против ваших врачей. И не стану помогать вам, если вы попытаетесь перехитрить их. - Ну что ж, мне все понятно, Джейк... Мне очень неприятно, но я вынужден сказать, что вы не единственный юрист в этом городе. - Знаю. Мне жаль, правда жаль, Иоганн, что приходится так поступать, но я единственный юрист, к которому вы можете обратиться за помощью. - Что вы имеете в виду? - Иоганн, суд отдал вас под опеку. И я - ваш опекун. Иоганн Смит ответил не сразу. - Заговор. От вас, Джейк, я не ожидал такого. - Иоганн! - Вы намереваетесь все время держать меня взаперти? Если нет, то сколько я должен вам заплатить, чтобы меня выпустили? Судья тоже в заговоре? И Хедрик? Саломон сдержался. - Пожалуйста, Иоганн, дайте мне сказать. Я сделаю вид, что не слышал того, что вы сейчас наговорили... У меня есть постановление суда и протокол заседаний, вы можете с ними ознакомиться. Я сделал так, что судья сам дал их мне. А теперь послушайте... - Я слушаю. Как я могу не слушать? Я же пленник. - Иоганн, постановление об опеке отменят, как только вы сможете сами, лично, появиться в суде и убедить судью Мак-Кемпбелла, - а он честный человек, вы знаете, - что вы в здравом уме. Мне пришлось побороться за то, чтобы стать вашим опекуном, поскольку не я был истцом. - А кто же начал дело? - Иоганна Дарлингтон Севард и другие ваши внучки. - Понятно, - медленно проговорил Иоганн. - Джейк, я должен перед вами извиниться. - За что? Как вы можете оскорбить кого-то словом или действием, когда юридически вы non compos mentis "Не в здравом рассудке (лат.)"? - Фу ты! Ни за понюшку табаку. Да, нож в самое сердце. Дорогая, милая Иоганна, тебя бы следовало утопить при рождении. Ее мать, моя дочь Эвелин, то и дело усаживала ее мне на колени и напоминала, что мы тезки. Это отродье нарочно писала мне на брюки, только так и выражалась ее привязанность. Значит Джун, Мария и Элинор стакнулись с Иоганной. Неудивительно... - Иоганн, им почти удалось добиться своего. Мне пришлось крутиться, словно черту перед крестным знамением, чтобы ваше дело было передано судье Мак-Кемпбеллу. И даже когда это удалось, суд чуть было не передал опекунство миссис Севард. Только то, что я был вашим поверенным пятнадцать лет кряду, заставило их решить дело в мою пользу. Это и еще одно... - Что? - Их глупость. Если бы они сразу стали добиваться опекунства, они могли бы преуспеть. Но вместо этого они сперва попытались объявить вас юридически мертвым. - Отлично! Джейк, как вы думаете... позже... смогу я вычеркнуть их имена из моего завещания? - Вы можете сделать даже больше. Вы сможете пережить их. - Да, похоже, что смогу. Я так и сделаю! Это доставит мне преогромное удовольствие. - Попытка объявить вас мертвым не представляла серьезной опасности, она была просто глупой. Им попался глупый юрист. Суду потребовалось всего четыре минуты, чтобы разобраться в этом и привести дело в соответствие с прецедентом "Владение Парсонса против Род-Айленда". Я надеялся, что больше их не увижу; их стряпчий с липовым дипломом юриста был поставлен на свое место. Затем в дело вмешался Паркинсон... а его юрист далеко не глуп. - Паркинсон? Наш малыш Парки, наш сумасшедший экс-директор? - Да, он. - Гм-м. Фон Ритер был прав: не стоит никого унижать без особенной нужды. Но он-то с какого конца причастен к этому делу? - Ни с какого. Просто Паркинсон и юрист его тещи торчали на каждом заседании и вносили свою посильную лепту. Иоганн, я не стал просить суд пересмотреть ваше дело после выздоровления: наши свидетели не могли поручиться, что вы когда-либо поправитесь и сможете вести свои дела. Поэтому мы согласились на то, чтобы признать вас временно недееспособным, и застали их врасплох. Я уговорил нашего прокурора, и он внес предложение назначить меня вашим опекуном. Сошло, слава Богу. Но, Иоганн, как только я стал опекуном, я начал тасовать акции. Несколько недель большая часть ваших акций была у Тила. С ним все в порядке, вы сделали хороший выбор. Тил купил все ваши акции - они теперь у меня - на деньги, которые я же ему и одолжил. Это была честная сделка, комар носа не подточит. Словом, ваши акции, которые я продал ему за свои же деньги, плюс акции самого Тила, плюс мои акции составили контрольный пакет... потому что я знал: если проиграю, то на следующий же день явится Паркинсон с доверенностью на ваши акции, подписанной вашими внучками, потребует созвать собрание акционеров и выпихнет меня из председательского кресла, а Тила - из директорского. Но я не стал сам покупать ваши акции - иначе в суде я предстал бы заинтересованным лицом, и наши оппоненты могли об этом пронюхать. В какой-то момент все висело на волоске, Иоганн. - Ну что ж. Я рад, что мы выбрались из этого болота. - Нет еще. Они не успокоятся. Впрочем, вам нечего об этом волноваться. - Джейк, я и не собираюсь волноваться. Я намерен мечтать о птицах и пчелах, о кудрявых облачках и наслаждаться замечательным вкусом пшеничного крема. И чернослива. Я просто очень рад, что мой стариннейший друг не воткнул в меня нож, пока я был без сознания, и мне очень жаль, что я на секунду мог предположить, что вы способны на такое. Но я по-прежнему считаю вас робким, трусливым, вонючим негодяем, потому что вы не хотите сделать для меня сущий пустяк - принести зеркальце. Ладно, поговорим об этом как-нибудь в другой раз. Если так надо, то я могу и подождать. Я понимаю, почему вы не хотите перечить психологу: когда я поправлюсь, мне придется идти в суд и убеждать судью Мак-Кемпбелла, что я пока что не спятил. - Я рад это слышать. И я рад видеть, что вы поправляетесь, Иоганн. Вы снова стали самим собой, таким же неразумным старым негодяем с отвратительным характером, каким были всегда. - Спасибо, Джейк, - усмехнулся Иоганн. - Я тоже рад видеть вас в добром здравии. Пусть никогда не наступит такой день, когда мы будем вежливы друг с другом. Что еще нового? Ах, да! Где, черт возьми, моя секретарша? Я имею в виду Юнис. Среди этой банды киднеперов нет никого, кто бы ее знал... и никто не хочет помочь мне найти ее. Гарсиа знает ее в лицо, но он утверждает, что не знает, где она, и что он слишком занят, чтобы быть у меня на посылках. Он посоветовал мне спросить вас. Саломон, казалось, растерялся. - Вы знаете ее адрес? - Где-то на севере города, Я думаю, он есть у моего бухгалтера. Минутку! Вы же однажды отвозили ее домой, я точно это помню. - Да, отвозил. Это действительно где-то на северной окраине. Но эти коробки все одинаковые. Может, мои охранники знают. Постойте... ваши охранники сопровождали ее несколько месяцев, пока вас не забрали на операцию. Вы их не спрашивали? - Черт возьми, Джейк, ко мне почти никого не пускают. Я не знаю даже, работают ли они еще на меня. - Когда я уезжал в Европу, они еще работали. Но, Иоганн, вряд ли они нам помогут, даже если мы их спросим. - Почему? - Потому что я видел Юнис как раз перед операцией. Она так жалела вас, Иоганн, гораздо больше, чем вы заслуживаете. - Ну-ну. Что именно вы знаете? - Ну, она не рассказывала мне о своих планах, но, похоже, она не собирается больше работать секретарем. Я бы и сам ее охотно взял к себе на работу она хороший секретарь. Но... - Конечно бы взяли, старый-то вы козел. Но вы, надеюсь, сказали ей, что она может числиться у меня в штате, сколько захочет? Ну, по крайней мере, до тех пор, пока я не умру. - Она знала об этом. Но она гордая девушка, Иоганн, не паразит. Я попытаюсь ее найти. Если я не найду Юнис, то и без нее есть много хороших секретарей. Я подыщу вам кого-нибудь. - Послушайте, мне не нужна другая секретарша, мне нужна Юнис Бранка. - Я имел в виду... - Я знаю, что вы имели в виду. Вы бы нашли мне какую-нибудь старую ведьму, которая исправно делала бы свою работу, а меня тошнило бы от одного взгляда на нее... а Юнис тем временем будет работать потихоньку в вашей конторе. - Иоганн, - медленно проговорил Саломон, - я клянусь всеми святыми, что ее нет ни в моей конторе, ни поблизости. - Значит, она вас отвергла. Джейк, я обязан вам жизнью и всем своим земным благополучием. Но я не могу полностью поручиться за вас или за любого другого мужчину в том, что он не украдет такую секретаршу, если подвернется случай. - Я и в самом деле предлагал ей работу. Но она отказалась. - Мы найдем ее. Вы найдете ее. Саломон вздохнул. - За что мне зацепиться? Может быть, за ее мужа? По-моему, он художник. - Да, думаю, его можно так назвать. Послушайте, Джейк, не примите это за камешек в ее огород... но я бы назвал его альфонсом. У меня старомодные взгляды. Я получил информацию о нем, когда она выходила за него. С ним все было в порядке. Не было причин терять такого хорошего секретаря из-за того, что она решила выйти замуж. Да, он художник, но его картины не очень-то покупают. Он жил за ее счет. Впрочем, это ее дело. В конце концов, он не употреблял наркотиков и даже не пил. Но он был ей не пара. Неграмотный. Конечно, я знаю, что сейчас это в порядке вещей, и у меня нет предрассудков на этот счет. Я даже держу неграмотных в этом доме... и только Господу Богу да бухгалтерии известно, сколько неграмотных работают на "Смит энтерпрайзис". Вероятно, Бранка даже не умел читать. Вы можете вот за что ухватиться: если Юнис больше не работает секретарем, а это легко проверить через Социальную помощь, и если они сейчас не живут на пособие - она-то, ясно, не живет на пособие, а он может - проверьте агентства по моделям, по видео, артистов, фотографов и тому подобное. Ищите и ее, и его. Он не менее красив, чем Юнис, я видел его фото в досье. - Хорошо, Иоганн, я свяжусь с детективным агентством. - Черт, задействуйте хоть целый полк детективов! - Но что если они пропали? Такое бывает. - Он мог пропасть, но я готов голову прозакладывать, что она не пропадет. Я хочу, чтобы детективы прочесали все Покинутые зоны в городе, если это будет необходимо. - Это дорого обойдется. - Не вы ли мне говорили, что у меня больше денег, чем я могу потратить? - Да, верно. Но мы усложняем дело. Может быть, ее адрес есть в бухгалтерии, тогда у нас не возникнет никаких проблем. Или дадим взятку в Соцпомощи и узнаем номер. Саломон собрался уходить. - Секундочку, - задержал его Смит. - Мы встретимся завтра? Или вы позвоните? Вызывайте Хедрика или дежурного врача, мне они не дадут говорить. Звоните каждый день, пока не найдете ее. - Хорошо, Иоганн. - Спасибо, Джейк. Скажите сестричке, что можно выходить из угла. Наверное, они будут меня сейчас усыплять. Мне еще ни разу не позволяли бодрствовать так долго... Пройдя две комнаты, Саломон остановился, чтобы поговорить с доктором Хедриком. Врач взглянул на него и сказал: - Грубо. - Да, а что делать? Доктор, как долго вы собираетесь прятать от него зеркала? - Трудно сказать. За последнее время он заметно поправился... хотя еще не вполне владеет новым телом. К тому же зуд, отеки, фантомные боли... да мало ли что еще может случиться. Если вы хотите, чтобы пациент был готов к тесту на дееспособность, то следует как можно дольше беречь его от эмоционального шока. Это не только мое мнение, так же считает и доктор Розенталь. Наш пациент еще и очень нестабилен эмоционально. - Да, я знаю. - Мистер Саломон, похоже, вам следует принять транквилизатор. Как вы думаете? Саломон выдавил улыбку. - Только если в нем есть спирт. Хедрик усмехнулся. - Хотите шотландского? - Да! И без воды. Точнее, самую малость. - Я налью лекарство, а вы добавите воду по вкусу. Я и себе пропишу то же... мне этот случай не дает покоя. Хотя сейчас мы пишем историю медицины.
      Глава 8
      Доктор Гарсиа протер руку Джейка Саломона на месте укола. - Теперь подождите три минуты. Десять кубиков этого транквилизатора и вы смогли бы в полном спокойствии созерцать свое собственное повешение. - Спасибо. Доктор Хедрик, что сейчас беспокоит Иоганна? Ваш отчет был довольно расплывчатым. - Пациент не хочет говорить с нами. Он все время требовал вызвать вас. - Он уже знает? Или, вернее, если он знает, то что нам теперь делать? Хедрик обратился к своему коллеге. - Что скажете, доктор Гарсиа? - Вы знаете мое мнение, доктор. Ваш пациент выздоровел. Он еще слаб, но лишь потому, что слишком долго находился в постели. С медицинской точки зрения нет никаких показаний для постельного режима. - Доктор Розенталь? Психолог пожал плечами. - Человеческий мозг - странная и загадочная вещь... и чем дольше я его изучаю, тем меньше я уверен в своих выводах. Но в одном я согласен с доктором Гарсиа: нельзя все время держать пациента привязанным к постели. - Пора, советник, - сказал Хедрик. - И меня назначили добровольцем, - вздохнул Саломон. - Если захотите, любой из нас пойдет с вами, сэр. Но пациент наотрез отказывается разговаривать с нами. Мы будем наготове, если потребуется помощь. Сестра имеет указание покинуть вас, если вы ей скажете. Вы, а не пациент. Но не волнуйтесь. Я буду наблюдать за вами по видео. Доктор Гарсиа и доктор Розенталь будут дежурить у мониторов. - Я не волнуюсь. Должно быть, подействовало ваше лекарство. Хорошо, я пойду... и будь что будет. - Джейк! - воскликнул Иоганн Смит, когда тот вошел. - Где, черт возьми, вы были? За последние три недели вы только раз навестили меня. Один раз, черт вас побери! - Я работал, чего нельзя сказать о вас. - Вы так думаете? Физиотерапия - чертовски тяжелая работа, вам такая и не снилась, причем без выходных. - Иоганн, у меня самого сердце дрожит как овечий хвост. Я десять дней не вставал с постели, Хедрик наверняка сказал вам об этом. Мне и сейчас паршиво. Так что подвиньтесь, ленивый-то вы ублюдок, и дайте мне поваляться. Черт возьми, Иоганн, я уже не молод. Я не могу прыгать через обруч каждый раз, когда вы щелкаете пальцами. - Ну-ну, Джейк, не обижайтесь на меня. Я знаю, что вы болели. Я велел послать вам цветы. Вы их получили? - Да, спасибо. - Странно, я ничего не посылал. Здорово я вас подловил, а? Джейк, я никогда никого не заставляю работать слишком много, но я хотел бы, чтобы вы хоть изредка давали о себе знать, раз уж вы числитесь у меня в штате. - Я у вас не в штате. - Как? Что за чушь? - Когда суд назначил меня вашим опекуном, Мак-Кемпбелл назначил мне символическое жалованье - десять долларов в месяц. Это все, что я имею с вас... и я еще не получал эти деньги. Иоганн с недоверием посмотрел на него. - Ну, это мы быстро исправим! Передайте судье Мак-Кемпбеллу, что я... - Не надо, Иоганн. Это было необходимо, чтобы заткнуть рты вашим внучкам. Что вас теперь беспокоит? Миссис Бранка? Вы каждый день получали сообщения от агентства. Ее нигде нет. У меня уже целый ящик отчетов - и в них говорится лишь о том, как они вкалывают. Хотите их почитать? Я вижу, у вас теперь есть читающая машинка. - Глупости, Джейк. Зачем мне читать эти отчеты? Да, я беспокоюсь за Юнис. Черт возьми, даже если она не хотела больше на меня работать, она могла хотя бы навестить больного. Но не это сейчас меня беспокоит... то есть я имею в виду, что я послал за вами не из-за этого. Сестра! - Да, сэр? - Сестра! - Да, мистер Саломон? - Спросите доктора Хедрика, можем ли мы остаться наедине. Я не думаю, что мистер Смит повесится на люстре из-за того, что у меня нет диплома медсестры. - Мистер Саломон, доктор Хедрик говорит, что у нас замечательные результаты. Не так ли, мистер Смит? Если вы хотите поговорить наедине, я могу выйти. Если я понадоблюсь, нажмите вот эту красную кнопку. Она улыбнулась и вышла. - Ого! Вот так сюрприз! - произнес Иоганн. - Почему же? Дела у вас идут на поправку, Хедрик так и говорит. - Хм... Бойся данайцев, дары приносящих. Джейк, наклонитесь, я буду говорить шепотом... Они вполне могли поставить где-нибудь микрофон, у них не заржавеет. - У старого дурака мания преследования. Зачем Хедрику подслушивать наш разговор? - У молодого дурака, - поправил Иоганн. - Я снова молод. Мания преследования? Что ж, может быть. В любом случае я не хочу, чтобы кто-нибудь кроме вас услышал, что я скажу. Если я ошибаюсь, кто-нибудь может повторить мои слова в суде, когда будут проверять, насколько я поглупел. Так что подставляйте ухо и слушайте... Я почти уверен, что мое новое тело - женское! В ушах у Саломона загудело, он обрадовался, что Гарсиа сделал ему успокаивающий укол. - Да? Интересная мысль. А если это и в самом деле так, что вы собираетесь делать? Отнесете его в бюро жалоб и потребуете другое? - Джейк, не прикидывайтесь идиотом. Какое бы тело у меня ни было, я уже ничего не могу изменить... А если оно женское... что ж, поначалу мне будет странно, потом привыкну. Половина человеческой расы обходится женскими телами; думаю, что и я смогу. Но разве вы не понимаете? Если я прав, то, значит, мне не давали смотреть на себя, потому что боялись, как бы у меня крыша не поехала. Еще бы! Но я не такой слабак. Черт возьми, мне не дают взглянуть на собственное тело, покрыли простыней. Я не вижу своих рук, на мне столько всяческих приспособлений, что не различить даже общих очертаний моей фигуры. На голове - полотенце. Мне кажется, волосы у меня растут назад. Если я достаточно уродлив, то я не смог бы определить пол по лицу. По моему новому лицу. - Пожалуй. Но что натолкнуло вас на такую странную мысль? - Некоторые наблюдения. Особенно то, что я уже могу пользоваться руками, а мне это разрешают только во время контрольной физиотерапии. Я не могу даже до себя дотронуться, меня тут же привязывают к постели, якобы опасаясь "неосознанных мышечных действий". Поначалу мои мышцы действительно сокращались сами по себе, но теперь я их полностью контролирую. Ну, ничего... Наконец-то нас оставили наедине. Так что приподымите простыню и посмотрите! Скажите мне, Джейк, я мужчина или женщина? Скорее, сестра может вернуться. Саломон долго молчал. - Иоганн... - промолвил он наконец. - Что, Джейк? - Вы женщина. Иоганн Смит некоторое время лежал молча, затем сказал: - Слава Богу, теперь я знаю наверняка. По крайней мере я не сошел с ума. Если, конечно, "женщина" и "сумасшедший" не синонимы. Джейк, как это случилось? - Я знал об этом все время, Иоганн. Мне было очень трудно... видеть вас и не выдать себя. Вы правы: ваши врачи боялись эмоционального шока. Поначалу вы были очень слабы. - Но они меня не знают... гораздо больше я, помнится, удивился, когда узнал, что девочки отличаются от мальчиков. Мне тогда лет шесть было, и девочка, что жила этажом ниже, показала мне. Но как это случилось, Джейк? Ведь договор ничего такого не предусматривал. - Предусматривал. - Да? - Вы не оговорили ни расу, ни пол. Вы написали "здоровое тело, от двадцати до сорока лет, с группой крови АВ-отрицательная". И больше ничего. Иоганн задумался. - Да, но я и подумать не мог, что меня упрячут в женское тело. - А почему нет? Врачи же каждый день пересаживают женские сердца в мужские тела и наоборот. - Да, верно. Я лишь говорю, что никогда об этом не думал. Но даже если бы я и подумал об этом, вряд ли я бы рискнул наполовину урезать свои шансы, сделав оговорку насчет пола. К тому же я никогда не плачу над пролитым молоком. Хорошо, теперь, когда я все знаю, от меня можно не прятать зеркало. Пожалуйста, позовите доктора и скажите ему, что я хочу видеть себя сейчас же и не желаю слушать никаких отговорок. - Хорошо. Саломон вызвал сестру, а сам вышел. Его не было минут пять. Он вернулся вместе с докторами Хедриком, Гарсиа и Розенталем и со второй сестрой, которая несла большое ручное зеркало. - Как вы себя чувствуете, мисс Смит? - спросил Хедрик. Он криво улыбнулся. - Значит, теперь я "мисс" Смит, вот как. Намного лучше, спасибо. Теперь я спокоен. Вы могли бы сказать мне об этом еще несколько недель назад, Я не такой уж слабый, как вы думаете. - Возможно, мисс Смит, но я обязан делать лишь то, что наверняка не повредит пациенту. - Я не в претензии. Но теперь, когда секрета больше нет, пожалуйста, велите сестре показать, как я выгляжу. - Конечно, мисс Смит. Доктор Гарсиа подозвал сестру и сел; Хедрик встал с одной стороны постели, Розенталь - с другой. Только тогда Хедрик взял у сестры зеркало и дал пациенту взглянуть на себя. Иоганн Смит посмотрел на свое лицо сначала с заметным интересом, затем с недоверием... а потом - с неподдельным ужасом. - О Боже мой! Боже мой! Что они с нами сделали? Джейк, вы все знали?! Лицо юриста конвульсивно дергалось - он пытался сдержать слезы. - Да, я знал, Иоганн. Поэтому я и не мог найти ее для вас... она ведь все время была здесь. Прямо здесь... и мне приходилось... говорить с ней! Он не смог больше сдерживать себя и зарыдал. - Джейк, как же вы позволили им сделать такое? Юнис... о-о... Юнис, моя дорогая, прости меня... Я не знал! Ее рыдания перекликались с его, только на октаву выше. - Доктор Гарсиа! - крикнул Хедрик. - Начинаю, доктор! - Доктор Розенталь, позаботьтесь о мистере Саломоне. Сестра, помогите ему. Он сейчас упадет! Дьявол! Где этот чертов аспиратор?! Через пять минут в комнате стало тихо. Пациента усыпили. Доктор Хедрик, убедившись, что с мисс Смит ничего не случилось, передал дежурство доктору Гарсиа и покинул комнату. Он нашел мистера Саломона лежащим на кушетке в комнате с мониторами, доктор Розенталь сидел рядом. На шее у него висел стетоскоп. Хедрик вопросительно взглянул на психолога, тот одними губами ответил: "О'кей", затем вслух добавил: - Посмотрите сами. - Хорошо, доктор. Хедрик сел на место Розенталя, подвинул стул поближе к кушетке, взял Саломона за запястье и сосчитал пульс. - Как вы себя чувствуете? - Со мной все в порядке. Извините, я, наверное, выглядел глупо. Как она? - Спит. Вы любили ее? - Мы оба любили ее, доктор, она была ангелом. - Не сдерживайте себя, плачьте. Слезы - смазка для души. Мужчинам было бы легче жить, если бы они плакали так же легко, как женщины. Не правда ли, Розенталь? - Правильно, доктор. Там, где мужчины плачут, меньше нужды в моей профессии. - Он улыбнулся. - Мистер Саломон, я оставляю вас в надежных руках. Мне пора идти на охоту, состричь несколько голов для моей коллекции. Конечно, если я вам больше не нужен, доктор Хедрик. - Идите, Розенталь. Приходите утром, когда мы разбудим пациента. Скажем, в десять часов. - До свидания, доктор Розенталь. Спасибо вам. Спасибо за все. - Ну что вы, советник. Смотрите не покупайте у этого ветеринара порошок от блох. Он вышел. - Мистер Саломон, - сказал Хедрик, - в этом огромном доме много постелей. Не хотели бы вы вздремнуть в одной из них? Часов в девять или в десять я могу вам дать таблетку, и вы проспите часов восемь без снов. - Со мной и так все в порядке. - Ну, раз вы так говорите... Я не могу лечить вас насильно. Но как человек, который успел хорошо узнать вас... я больше беспокоюсь за вас, чем за моего пациента. Когда вы назвали ее ангелом, вы имели в виду донора, а не мисс Смит? - Да, конечно. Юнис Бранку. - Я не знал ее, а ангелов встречал редко. Врачи, как правило, видят людей не в лучшем свете. Но ее тело сделало бы честь любому ангелу; я никогда не видел более здорового тела. По документам ей двадцать восемь лет, но физиологически она на пять лет моложе... я имею в виду мисс Смит. Мисс Иоганн Смит могла бы не перенести сильный удар и покинуть это тело. Но у нее крепкое молодое тело, и оно удержит душу. Но вы перенесли не меньший удар, и, простите, вы уже не молоды. Если вы не будете спать здесь, что было бы лучше всего... - Я не хочу спать здесь! - Очень хорошо. Тогда мне надо проверить ваше сердце, легкие и давление. Если показания мне не понравятся, я буду настаивать, чтобы вы отдохнули, и пошлю за вашим врачом. - Он не выезжает на дом. - Значит, он плохой врач; врачи должны быть там, где в них нуждаются. Это очень непрофессиональное замечание, поскольку профессиональная этика запрещает врачам дурно говорить о коллегах и отзываться о них иначе как о святых, даже если они бездельники, которые думают только о своем гонораре. Никому не говорите, что я сказал, а то меня могут исключить из профсоюза. А теперь я осмотрю вас. Вы не против? - Нет. Валяйте. И я приму перед сном эту вашу таблетку, если вы разрешите взять ее домой. Обычно я не принимаю ничего такого, но сегодня особый случай. - Хорошо. Снимите, пожалуйста, рубашку... Через несколько минут он снял фонендоскоп и сказал: - Мистер Саломон, я не так силен в психологии, как доктор Розенталь, но, если вы хотите что-то сказать, я тоже могу вас выслушать. Я знаю, что все это сильно вас беспокоит. Я знаю, что самое страшное позади. Иоганн Смит теперь знает, что он мисс Смит, но сильнее всего его потрясло то, что у него теперь тело его бывшей секретарши. Кризис позади. Если вас еще что-нибудь беспокоит, скажите мне. В моей профессии, как и в вашей, конфиденциальная информация разглашению не подлежит. - Я не прочь поговорить о Юнис, но я не знаю, что сказать. - Ну, вы могли бы рассказать мне, как случилось, что такая красивая девушка погибла. Я ведь даже не знал имя донора, пока вы мне не сказали. В договоре был пункт о секретности. Поэтому мы ничего не спрашиваем; ведь документы, подтверждающие согласие донора, в полном порядке. - Да, в договоре оговаривалась секретность. Мы никогда не узнаем почему, но я думаю, что у этого ребенка... я имею в виду Юнис, хотя она и женщина, и притом очень образованная... Я намного старше ее и всегда буду думать о ней, как о ребенке. Так вот, у этого ребенка могло возникнуть романтическое желание пожертвовать тело своему боссу, если бы ей оно больше не было нужно, и сделать так, чтобы босс поначалу не узнал об этом. Это смешно, но как раз в ее характере. Она была очень доброй. Я предупреждал вас, как это может подействовать на Иоганна. - И очень хорошо, что вы это сделали. Я считаю - и доктор Розенталь тоже, что пациент бы не поправился после операции, если бы мы не приняли необходимых мер предосторожности... чтобы она не узнала о своем поле. Из-за близких отношений между пациентом и донором. - Да, близких. Близких для нас обоих, доктор. Я не преувеличиваю, но, если бы я был хотя бы всего в два раза старше Юнис, я пошел бы на что угодно, но сделал бы ее своей женой. И я уверен, что то же самое можно сказать о Иоганне. Поэтому я знал, что это ударит Иоганна гораздо сильнее, чем если бы он просто узнал о ее смерти. - Что это было? Авария? - Нет, гораздо хуже. Ее убил грабитель. Вероятно, психопат, но теперь это не имеет значения, поскольку охранники Иоганна поймали его на месте преступления и тут же убили. Поэтому она и была спасена, точнее, ее тело. Они сразу же доставили ее в больницу, думали, что еще не поздно. Джейк Саломон вздохнул. - Мне и вправду легче от нашего разговора. - Вот и хорошо. А как случилось, что охранники были рядом и все же опоздали выручить ее? - Бедняжка хотела сэкономить минут десять. Она была донором и сдавала кровь. У нее АВ-отрицательная, и... - А, теперь я понимаю, почему мисс Смит показалась мне знакомой. Я однажды видел ее, когда она сдавала кровь пациенту. Красивая девушка, очень мягкая и дружелюбная. Она была одета в... экзотическом стиле. - Вы хотите сказать, в эротическом стиле? Давайте не будем пользоваться эвфемизмами. Да, она одевалась именно так. Она знала, что красива, и была не прочь поделиться своей красотой с другими. Вела себя соответственно. - Жаль, что я ее не знал. - Да, жаль, доктор: ваша жизнь стала бы богаче. Ее вызвали сдавать кровь, и охранникам Иоганна было приказано сопровождать и защищать ее. Они должны были встретить ее у двери, довести до машины, доставить в клинику и ждать ее там. Но это был срочный вызов, а она живет... жила... на девятнадцатом уровне в одном из этих ульев на северной окраине. Там, конечно, был автомобильный лифт, но он был не в состоянии поднять броневик Иоганна. Бедняжка решила сэкономить минут десять и воспользовалась пассажирским лифтом, не дожидаясь эскорта. И там на нее напали и убили. - Жаль. Наверное, она не знала, что мы вполне можем продлить жизнь пациента на десять минут, если знаем, что донор уже на пути к нам. - Может быть, знала, а может, и нет. Юнис Бранка всегда спешила. - Жаль. Можете надеть рубашку. Сколько, вы сказали, вам лет? - Я не говорил. Скоро будет семьдесят два. - Удивительно. Вы выглядите моложе. Я имею в виду не столько ваше лицо, сколько организм. - Да, лицо у меня некрасивое. Я знаю. - Такие лица, как ваше, обычно называют своеобразными. Вы кажетесь мне лет на двадцать моложе. - Я принимаю гормоны. - Не думаю, что это вам нужно. Если хотите, можете идти домой. Или оставайтесь. Я бы хотел подключить монитор к вашему сердцу и снять кардиограмму. Профессиональный интерес. ("И хочу убедиться, что вы не отбросите копыта после такого потрясения".) - Гм... Я устал. Могу я лечь спать, не ужиная? И нельзя ли увеличить дозу снотворного, чтобы я спал двенадцать часов, а не восемь? - Конечно. Вскоре Джейк Саломон лег в постель и уснул. Хедрик поужинал, взглянул на своего пациента, велел ночным дежурным вызвать его, если показания на дисплее превысят определенные величины, лег в постель и уснул. Ему не потребовалось снотворное. А Иоганн Смит спал неспокойно, несмотря на снотворные инъекции. Во сне старик в позаимствованном черепе пробормотал: (- Юнис? - Я здесь, босс. Спите. - Хорошо, моя дорогая. Я лишь хотел узнать, где вы. - Не беспокойтесь, босс. Я здесь.) Иоганн улыбнулся во сне, и спал уже спокойно, и сны ему снились хорошие.
      Глава 9
      В комнату вошла дежурная сестра с подносом. - Доброе утро, мисс Смит! Как мы себя чувствуем? - Не знаю, как вы, а я зверски голодна. - Хорошо! Сегодня на завтрак овсянка, апельсиновый сок и яйцо всмятку. Мы пропитаем яйцом небольшой тост, чтобы его легко было глотать. Я немного приподниму кровать. - Мисс Слоун... - Да? Позвольте, я заткну вам салфетку под воротник. - Перестаньте, а не то я вам скажу, куда ее следует заткнуть! Раскройте и развяжите меня. Я сам буду есть. (- Босс, не грубите ей. Она старается вам помочь. - Юнис! - Конечно, дорогой... я же обещала, что никогда не покину вас. - Но... - Тихо, она что-то говорит.) - Мисс Смит, вы знаете, что я не могу этого сделать. Пожалуйста, поешьте, дорогая, ведь это так вкусно. - Гм... Да, конечно, вы не можете развязать меня без разрешения доктора Хедрика. Извините, что накричал... накричала на вас. (Ну, уже лучше, босс!) Но не надо меня кормить. Лучше найдите доктора Хедрика и скажите ему, что я опять вредничаю. Можете ему сказать, что если он не удовлетворит мои неразумные просьбы, то пусть лучше попытается разыскать мистера Саломона. Потому что если кто-то попытается кормить меня с ложечки, то я изо всех сил постараюсь выплюнуть пищу на потолок. (- Так лучше, Юнис? - Немного, босс, примерно процентов на десять. - А, черт, у меня нет опыта быть женщиной. - Я научу вас, босс. - Юнис, вы действительно здесь или я сошел с ума, как они и предполагали! - Обсудим это позже, дорогой босс. Сейчас вам предстоит встретиться с доктором и... Ничего не говорите обо мне... вы ведь сами знаете, что будет. Они никогда не развяжут наши руки. Вы знаете об этом, не так ли! - Конечно, знаю! Неужели вы думаете, что я сумасшедший! - Это неуместно и нематериально, как сказал бы Джейк. Главное, не говорите доктору Хедрику - или кому бы то ни было еще - что я здесь... иначе они наверняка решат, что вы спятили. А теперь я умолкаю. - Не уходите! - Босс, я никогда не уйду, я просто немного помолчу. Нам лучше всего говорить, когда вокруг никого нет. Но все же я буду вас поправлять, если вы будете делать ошибки. - Будете пилить меня, как сварливая жена!) Иоганн услышал ее смех. (- Я ведь всегда это делала, босс. А теперь - внимание. Приближаются фараоны.) В комнату вошли доктор Хедрик и доктор Гарсиа. - Доброе утро, мисс Смит. - Доброе утро, господа. - Сестра говорит, что вы хотите попробовать есть самостоятельно. - Да, но это не все. Я хочу, чтобы убрали все эти ремни и зажимы, все до одного. - С тем, чтобы позволить вам есть самостоятельно, нет никаких проблем. Это хорошая мысль, хорошая тренировка. Что касается остального... надо подумать. - Доктор, маскарад окончен. Если вы считаете, что вам что-то мешает снять все эти приспособления, то забудьте о завтраке. Авось не умру от голода. Вызовите моего юриста. - В общем-то мистер Саломон здесь, в доме... - Тогда позовите его! - Минуточку, мисс Смит. - Доктор Хедрик взглянул на доктора Гарсиа, который уже сел за пульт; доктор Гарсиа кивнул. - Как насчет разумного компромисса? Или, по крайней мере, выслушайте меня. - Хорошо, я вас выслушаю, но... (Помолчите, босс!) Я вас выслушаю, доктор. - Вы же знаете, мистер Саломон пожилой человек и у него вчера был тяжелый день. Я уговорил его остаться на ночь и отдохнуть. Мне сказали, что он только что встал и еще не завтракал. Я уже позавтракал, и доктор Гарсиа тоже, но это было уже давно, так что мы могли бы еще раз перекусить. Давайте я развяжу вам руки. Вы сможете есть сами... но отвязывать ваш таз... Как вы, наверное, уже поняли, там слишком сложная система трубок и прочего. Это займет слишком много времени. Я думаю, вы можете пригласить мистера Саломона позавтракать с вами... и нас тоже. Мы все вместе, вчетвером, обсудим, что нам делать дальше. Я исполню все указания вашего опек... вашего юриста. И если он решит заменить меня, я уйду. - Мой опекун, - спокойно уточнила Иоганн. - Да, сделаем все, что он потребует. Но я надеюсь, что он не станет заменять вас, доктор Хедрик. Я была несносным пациентом и теперь сожалею об этом. Я знаю, какую удивительную работу вы проделали со мной... и очень вам благодарен... благодарна. - Спасибо, мисс Смит. - Мне будет очень приятно, если вы, господа, составите мне компанию за завтраком... и развяжете мне руки. (- Босс! - Что вас беспокоит, крошка? Мне кажется, я веду себя как настоящая леди. - Да... но ни в коем случае не позволяйте господам завтракать с нами, пока мы не приведем себя в порядок! Мы не накрасились, и волосы растрепаны. Это же ужасно! - Но, послушайте, дорогая, будут только наши врачи и Джейк. - Все равно. Я больше знаю о том, что значит быть девушкой, чем вы, не так ли? Вы помните, чтобы я приходила на работу без косметики и с копной вместо волос? Мне всегда приходилось вставать чуть свет. чтобы выглядеть для вас как можно лучше. Не так ли?) - У вас что-нибудь болит, мисс Смит? - Нет. Извините, доктор, я просто задумалась. Если я буду завтракать с мужчинами, то не должна ли я начать учиться вести себя как настоящая дама? Для меня это непривычно, вы знаете. На мне есть косметика? Хедрик, казалось, удивился. - Вы имеете в виду губную помаду? - Да, то, чем женщины раскрашивают лица. Я уверена, что не только помадой. И мне надо причесать волосы. Да, они у меня есть? - Конечно. Они еще короткие, но растут быстро и густо. - Слава Богу. А я-то уж думала, что у меня пластиковый череп и что мне придется теперь носить парики. - Вам сделали протезную вставку. Но доктору Бойлу удалось сохранить кожу черепа, и вы никогда не заметите протез. - Хедрик улыбнулся. - Он крепче, чем натуральная кость. Кожа черепа хорошо снабжается кровью, просто волосы еще не отросли. - Слава Богу. Перхоть есть? - Не замечал. - Хорошо, сегодня мы не будем об этом беспокоиться. Доктор, я хочу, чтобы меня накрасили, как даму, которая собирается принять гостей. Пожалуйста, велите кому-нибудь из слуг отнести мистеру Саломону чашку кофе и апельсинового сока вместе с моим приглашением на завтрак. Я думаю, он сможет подождать, пока я приведу себя в порядок. (- Как у меня получается, Юнис? - Замечательно, дорогой!) Доктор Хедрик был озадачен. - Мисс Смит, когда я собираю предметы, необходимые для обслуживания пациента, я стараюсь предусмотреть все необходимое: продукты, лекарства и так далее. Но впервые в моей практике у меня просят дать губную помаду и косметику. - У вас с этим не будет никаких сложностей, доктор. В уборной для женщин на первом этаже была губная помада всех цветов и много другой косметики. Все это должно там быть и сейчас. Пусть кто-нибудь из сестер поможет мне. Эта рыжая, симпатичная такая... Мими? Гини? Я имею в виду мисс Герстен. Она должна разбираться в косметике. (- Да, она разбирается, босс. У нее волосы крашеные. - Мяу! Помолчите, кисонька. - Я вовсе не кисонька и ничуть не иронизирую, босс. Она действительно понимает в косметике, хотя ей и приходится носить эту ужасную униформу.) Винифред Герстен, - сказал доктор Гарсиа. - Сестра, найдите Вини. И унесите поднос. Завтрак остыл. Через сорок минут мисс Иоганн Смит была готова к приему. Волосы были уложены, косметика наложена достаточно смело, и результат был одобрен внутренним голосом Смита. Правда, Иоганну показалось, что голос сделал это с неохотой. (Я могла бы а лучше. Но на этот раз сойдет.) Кровать была установлена так, чтобы мисс Смит могла сидеть, откуда-то принесли халат, который гармонировал с ее глазами. Но главное - ее руки были теперь свободны. Иоганн обнаружила, что у нее дрожат руки. Она объяснила это волнением и решила, что если ей будет трудно есть вилкой, то придется есть то, что не упадет на ее халат и не испачкает его... к тому же волнение перебило аппетит. (- Успокойтесь, босс, дорогой. Я сама буду есть. - Но... - Никаких "но". Я кормлю себя уже много лет. Тело все помнит, босс. Вы разговаривайте с господами, а о калориях я сама позабочусь. А теперь молчим. Они подходят.) - Можно войти? - Пожалуйста, господа. Доброе утро, Джейк. Надеюсь, вы хорошо выспались. (Подайте ему руку, босс.) - Спал как ребенок. - И я тоже. Иоганн протянула руку юристу. Саломон взял руку, приблизил к губам и после мгновенного замешательства поцеловал. Иоганн так удивилась, что чуть не рывком убрала руку назад. (- Черт возьми! Джейк меня что, за голубого принимает? - Он принимает вас за красивую девушку, какая вы и есть. Слушайте, босс, о Джейке мы поговорим позже.) - Я нарушаю вашу компанию, - извинился доктор Розенталь. - Можно мне войти, мисс Смит? - Конечно! Я очень рада вас видеть. Кто-то же должен убедить этих джентльменов, что у меня все в порядке с головой? Надеюсь на вас, доктор. Психолог улыбнулся в ответ. - Меня легко уговорить. Должен сказать, что ваше состояние улучшается прямо на глазах. Вы замечательно выглядите, мисс Смит. Иоганн улыбнулась и подала ему руку. Розенталь наклонился и поцеловал ее, но не быстро и испуганно, а нежно и с видимым чувством. Иоганн почувствовала, как по руке пробежала дрожь. (- Эй, что это? - Не связывайтесь с ним, босс. Это сущий волк, я вижу.) Выпрямившись, он не сразу отпустил ее руку, еще раз улыбнулся и только тогда отошел. Иоганн хотела спросить, всегда ли он так обращается с пациентами, но раздумала. Она почувствовала некоторую досаду из-за того, что другие два доктора не оказали ей таких же знаков внимания. Джонни Шмидт родился в таком месте, где целовать руки было не принято. Он к этому так и не привык, но мисс Иоганн Смит начинала понимать, что эта архаичная традиция - дело привычки. У нее слегка закружилась голова. Ее выручил голос, прозвучавший из двери, голос ее дворецкого. - Можно подавать, мисс Смит? - Каннингэм! Рада вас видеть. Да, подавать. Иоганн задумалась. Кто это дал указание сделать завтрак таким официальным? Слуга посмотрел мимо нее и сказал бесцветным голосом: - Спасибо, мисс. Иоганн удивилась. И Каннингэм, и вся мужская часть прислуги (да и женская отчасти) были словно загипнотизированы. Конечно, тут поневоле напугаешься. (- Бедняжка боится! - Конечно. Успокойте его, босс.) - Подойдите ко мне, Каннингэм. - Да, мисс. Дворецкий осторожно подошел к ней и остановился на почтительном расстоянии. - Подойдите ближе. Взгляните на меня. Не отводите глаз, Каннингэм. Вас шокирует мой вид, не так ли? Каннингэм сглотнул слюну и ничего не ответил. - Конечно, шокирует, - продолжала Иоганн. - Но если это шокирует вас, то представьте, каково мне. До вчерашнего дня я сам не знал, что меня превратили в женщину. Мне придется к этому привыкнуть. И вам тоже. Внутри я все тот же придирчивый, несносный и неблагодарный старый негодяй, который взял вас на службу девятнадцать лет назад. И я по-прежнему буду требовать безупречной службы, не замечая ваши старания и забывая сказать "спасибо". Ну, теперь мы понимаем друг друга? Слуга выдавил из себя улыбку. - Да, сэр. То есть... да, мисс. - Вы все еще называете меня "сэр", но вам придется поскорее привыкнуть к титулу "мисс", а мне придется привыкнуть к такому обращению. Нам, старым обезьянам, придется разучивать новые ужимки. Как чувствует себя миссис Каннингэм? - Лучше. Спасибо, мисс. - Хорошо. Скажите своей Мэри, что я спрашивала о ней. Теперь можете подавать. Завтрак прошел почти весело. Иоганн пригубила вино, одобрила его, но пить отказалась. Аромат вина буквально обжег ее, будто крепкий бренди, и она поразилась его удивительно богатому букету. Однако она не стала рисковать и ограничилась апельсиновым соком. Разговор за столом шел живо и в основном касался хозяйки, но о ней не говорили как о пациенте. Мужчины, казалось, состязались друг с другом, желая привлечь ее внимание... Иоганн обнаружила, что ей это нравится. Она часто смеялась, отвечала на их шутки, шутила сама. Правда, она видела, что Джейк ел мало и без аппетита, все время смотрел на нее и отводил взгляд, лишь когда она смотрела в его сторону. Бедняжка Джейк. (- Юнис, что мы будем делать с Джейком? - Позже, босс... не все сразу.) Она была снова удивлена, когда Каннингэм подошел забрать ее тарелку оказалось, что яичница, две булочки, апельсиновый сок, полстакана молока и одна из трех колбасок исчезли. - Кофе, мисс? - Я не знаю... Доктор Хедрик, мне можно кофе? - Мисс Смит, теперь, когда вы можете есть сидя, нет оснований воздерживаться от того, что вам нравится. - Это следует отметить. Это первый мой кофе за последние десять лет. Полчашечки для меня, Каннингэм, и полные для господ. Да, Каннингэм... у нас есть "Мум" девяносто седьмого? - Конечно, мисс. - Заморозьте и принесите. - Она несколько повысила голос. - А если здесь есть неженки, которые не пьют шампанское по утрам, пусть они незаметно улизнут. Никто не ушел. Когда бокалы были наполнены, встал доктор Хедрик. - Господа, тост... Все встали, Иоганн подняла свой бокал. Но не выпила: тост был за "нашу великолепную и очаровательную хозяйку... долгих ей лет жизни!" - Аминь! Виват! - и следом - звон стекла. Иоганн почувствовала, как на глазах наворачиваются слезы, но вытирать не стала. - Спасибо, господа. Каннингэм, принесите новые бокалы. Когда они были наполнены, она сказала: - Я прошу вас постоять еще. - Она подождала, пока все встали. ...Выпьем за доктора Бойла и за вас, Джейк, старый друг. Если бы не ваша верность, если бы не ваша помощь, меня бы здесь уже не было... И конечно, за вас, доктор Хедрик, и за всех врачей, которые помогали вам и доктору Бойлу... и за всех терпеливых сестер, на которых я кричала... но все это может подождать. Я прошу вас выпить... - Из глаз потекли слезы, - за вечную память самой очаровательной, самой доброй и самой храброй девушки, которую я когда-либо знал... за Юнис Бранку. Тост потонул в тишине. Потом Джейк Саломон медленно согнулся в кресле и закрыл лицо руками. Доктор Хедрик бросился к нему, доктор Гарсиа - с другой стороны. Иоганн беспомощно смотрела перед собой. (- О Боже, зачем я это сделал! Но, дорогая, я же сказал это от чистого сердца. - Я знаю, босс, и очень это ценю. Ну, ничего, Джейк должен понять, что я мертва. И вы тоже. - Вы умерли, Юнис! - Не беспокойтесь из-за этого слова, босс. Я здесь и никогда от вас не уйду. Я же обещала вам. Разве я когда-нибудь нарушала свое слово! - Нет, никогда. - Поверьте мне и на этот раз. Но сейчас надо позаботиться о Джейке. - Как, дорогая! - Придет время, и вы узнаете. Поговорим позже, когда будем одни.) Доктор Розенталь склонился над ней. - С Вами все в порядке, дорогая? - Да, только очень жаль, что так получилось с мистером Саломоном. С ним-то все в порядке? - Да, скоро ему будет лучше. Мисс Смит, не беспокойтесь о мистере Саломоне. Вы вызвали еще один катарсис, который был ему необходим. А что касается его физического здоровья, то оно в руках доктора Хедрика... а Курт Хедрик не потерял ни одного пациента с тех пор, как начал заниматься врачебной практикой. В вашем доме есть все, что может потребоваться доктору Хедрику... а мистер Саломон даже не болен; ему надо только прилечь и принять успокаивающую таблетку. Доктор Розенталь сидел с нею, пока уносили тарелки, обеденный стол, стулья и прочее. Вернулись доктор Хедрик и доктор Гарсиа. Иоганн снова спросила: - Как он? - Почти заснул. Немного стыдится за эту "сцену" и за то, что "испортил торжество". Это его слова. Больше он ничего не сказал: ведь таблетка, которую я ему дал, живо растворяет подобные эмоции. Как вы? - Хоть сейчас на танцы, - ответил за нее доктор Розенталь. - Ну, мы можем начать наше совещание, мисс Смит. Пока вы готовились к завтраку, я обсудил все, что собираюсь сказать, с мистером Саломоном, и он это одобрил. Я больше вас не лечу. - Нет, доктор Хедрик! Нет! - Да, дорогая леди, да. Не стоит волноваться. Это лишь означает, что вы здоровы. Здоровы, хоть и слабы еще и за вами требуется уход. Но я не дезертирую, просто передаю вас доктору Гарсиа. Она взглянула на доктора Гарсиа - тот кивнул, - Незачем волноваться, мисс Смит. - Но... доктор Хедрик, вы ведь будете навещать меня? Обещайте! - С удовольствием. Но, боюсь, это будет не очень скоро. Срочно требуется произвести очень интересную пересадку. Радикальную. Сердце и два легких. Сейчас уже все готово для операции. Мне позвонили еще до того, как вы проснулись, и спросили, можно ли на меня рассчитывать. Я сказал, что позвоню позже, а после того как я увидел вас сегодня утром, я позвонил и сказал что буду оперировать. Конечно, предварительно я обсудил это с мистером Саломоном. - Он улыбнулся. - Так что, если вы позволите, я удалюсь. Иоганн вздохнула и подала руку. - Только потому, что это необходимо. Хедрик взял ее руку, склонился над ней. - Доктор, неужели вы сперва не продезинфицируете руку? - лениво произнес Розенталь. - Идите к черту, Рози! - ответил Хедрик и поцеловал ее руку. Иоганну показалось, что поцелуй длился по крайней мере вдвое дольше, чем поцелуй доктора Розенталя. Она почувствовала, как мурашки пробежали по руке, прислушалась к очень приятному ощущению где-то внутри себя. Да, решила она, если уж я женщина, то обычай целовать руку следует поощрять. (- Хотите переспать с ним, босс? - Юнис! - Да, бросьте вы, босс. Мы теперь сиамские близнецы и должны говорить друг другу только правду. Вы же хотели переспать со мной все это время, но не могли. Вы отдавали себе в этом отчет. И я тоже знала. Мы просто об этом никогда не говорили. И сейчас вы не можете. Но вы можете переспать с ним, если хотите... и это самый лучший способ отблагодарить мужчину. Но будьте аккуратней, дорогушка. Сделайте это здесь, а не там, где вас могут поймать, У него ревнивая жена, это по нему видно. - Юнис, я не собираюсь обсуждать такую нелепую мысль! Удивляюсь вам! Вы, такая милая девушка... и к тому же замужняя. - Уже нет, дорогуша! Я не замужем. Помните - "пока смерть нас не разлучит"? Это предел. Так мне сказали в церкви... К тому же я всего лишь дух. Впрочем, он напоминает мне моего мужа, такая же осанка, как у моего вдовца Джо Бранки. О нем нам тоже надо будет поговорить. Доктор собирается уходить. Так что улыбайтесь, если эта идея хоть смутно маячит у вас в голове. А вы об этом наверняка подумали.) Мисс Смит улыбнулась. - Доктор, я не прощаюсь с вами, я говорю "до свидания". Как только освободитесь, поспешите навестить меня. (У вас получается, дорогуша. Получается.) - Мисс Смит, - обратился к ней доктор Гарсиа. - Да, доктор? - Если вы готовы, я позову сестер, и мы отсоединим вас от всех этих приспособлений. Если вы хотите, можно сделать общий наркоз. Я предлагаю местную анестезию. Можно поставить ширму к подбородку, чтобы вы не видели, как я буду делать все это. Если хотите что-нибудь почитать, то текст можно спроецировать на экран. Можно еще включить музыку. - Лучше одну музыку. Я не хочу читать. Мне все это так интересно. Сделайте местную анестезию. Или вообще не надо анестезии. Боль меня не беспокоит. - Но она беспокоит меня, поэтому анестезию все же сделаем. В течение часа она слушала кассету с музыкальными записями от классического рока, к которому Иоганн так и не привык, до кантри, которое было популярным задолго до того, как Иоганн Шмидт родился на свет. Ощущать здоровое тело после стольких дней полной неподвижности было замечательно. Но важнее было другое - это тело обладало высокой чувствительностью, и каждое прикосновение к нему было приятно. Оно было совсем не таким, как та развалина, которую он оставил. Единственное достоинство того тела состояло в том, что оно хоть кое-как, но работало. То тело напоминало ей подержанный "форд", который он и еще четыре таких же шалопая купили однажды за семьдесят долларов в Балтиморе и на котором они пересекли полконтинента - без фар, без тормозов, без водительских прав, без инструментов, без ничего. Но крепкий уродец тащил их на своих трех цилиндрах со скоростью 25 миль в час. Им то и дело приходилось останавливаться и поливать водой спицы, чтобы те не выпали. Где-то на грязной дороге в Миссури машина кашлянула и встала. По запаху они определили, что сгорела проводка. Джонни исправил неполадку обернул сгоревшую проводку пипифаксом, обвязал веревкой... дал газу, и развалюха снова, как и раньше, потащилась вперед. Интересно, подумала Иоганн, где сейчас эта куча металлолома? И что стало с моим мужским телом? По завещанию оно должно достаться медицинской школе, но поскольку я не умер, то есть не совсем умер, то завещание не вступило в силу. Может, его набальзамировали? Или сожгли? Надо будет спросить. Несколько раз она чувствовала, как из нее что-то вытаскивали, а один раз острую боль, которую она, впрочем, стоически перенесла. Она чувствовала какие-то кисло-сладкие тошнотворные запахи, хотела предложить включить вентиляцию, но решила не вмешиваться. Наконец запахи исчезли, и она почувствовала, что ее моют. Потом сменили простыни и прокладки, сняли и ширму у подбородка. Две сестры вышли из комнаты, унося корзину с каким-то мусором. - Конец, - сказал доктор Гарсиа. - Все прошло хорошо, не так ли? - Да, все нормально. Я чувствую себя превосходно. - Она пошевелила пальцами ног, раздвинула и снова свела ноги. - Превосходно! Наконец-то я свободна! Доктор, поскольку я больше не привязана к этим проводкам и трубкам, может быть, можно обойтись и без больничной койки? Если я буду пользоваться своей собственной кроватью, я скорее перестану чувствовать себя больной. - Хм... зачем спешить? Эта постель удобна для массажей, здесь есть боковые перила, которые можно поднимать, когда вы спите, чтобы вы не упали с кровати. Мисс Смит, все сестры больше всего боятся, как бы пациент не выпал из кровати. - За кого вы меня принимаете? За дитя малое? - Да, мисс, именно за малое дитя. За ребенка, который только учится пользоваться своим телом. А дети часто падают. Но я не позволю вам падать. Ни во сне, ни когда вы будете учиться ходить, ни когда вы будете принимать ванну, а вам очень скоро этого захочется. (Не горячитесь, босс!) - Доктор, я не стану возражать. Но и у моей кровати есть свои преимущества. Стоит нажать на кнопку, и она примет нужную форму. В нее вмонтирован даже гидравлический лифт. Ее можно поднимать на любую высоту, а можно опустить так, что она будет не выше матраса на полу, всего десять дюймов над полом. Ну как? Согласны? - Хм... все-таки нет. - Я действительно падала с кровати лет десять назад. Это произвело на меня такое неприятное впечатление, что я заказала специальную кровать. А когда ложилась спать, опускала ее как можно ниже. - Хм... Может быть, мы пойдем на компромисс. Вы обещаете опускать кровать всякий раз, когда будете ложиться? И даже если не собираетесь спать? - Одобрено, подписано, зарегистрировано и скреплено печатями, улыбнулась она. - Я не думаю, что в этом есть необходимость. Мисс Смит, мы больше не будем мучить вас подробными медосмотрами, но мне хотелось бы постоянно контролировать ваше сердце и дыхание, не мешая вам, однако, вести нормальную жизнь. Именно поэтому я и хотел, чтобы вы оставались на больничной койке. Но если вы позволите прикрепить к вашему телу небольшой передатчик - он весит не более полуфунта, - то мы смогли бы обойтись без больничной койки. Он вам не помешает, скоро вы просто перестанете его замечать. Вы сможете даже купаться, не снимая его, он водонепроницаем. - Что ж, давайте его сюда, - улыбнулась она. - Я схожу за ним и велю сестрам поменять кровати. - Нет, сестрам это будет не по силам. Для этого нужны здоровые ребята, которые разбираются в технике. Позовите лучше Каннингэма. Но спешить некуда. Кстати, о сестрах... Вини, вам не хочется помыть руки или еще чего-нибудь? Я хочу поговорить с доктором наедине. Рыжеволосая девушка улыбнулась. - Дорогая, я все слышала. Не обращайте на меня внимания. - Послушайте, Вини, вы хорошо наложили мне косметику, когда я не знала, как это сделать. Но видите, ли, дорогая... Внешне я женщина. Но там, за моими глазами, я по-прежнему раздражительный старик, который слишком застенчив, чтобы обсуждать интимные вопросы в присутствии симпатичной девушки. А мне это сейчас надо сделать. - Мисс Герстен, идите к мониторам и отдохните. Я позову вас. - Да, доктор. Как только она ушла, Иоганн спросила: - Вы уверены, что все микрофоны выключены? - Мы говорим без свидетелей, мисс Смит. - Называйте меня Иоганн, доктор; это будет мужской разговор... хотя мне и неловко. Ну хорошо. Первый вопрос: я менструировал в последнее время? На лице доктора Гарсиа отобразилось удивление. - Вы заметили? Да, менструация только что закончилась; мы вынули тампон, когда снимали трубки, а новый был уже не нужен. Но где же я промахнулся? Я думал, что все предусмотрел и вовремя сделал обезболивание. Вы почувствовали спазмы? - Вовсе нет. Но ощущения были странными. Именно тогда я и стал подозревать, что я женщина. - Иоганн задумалась. - Может быть, из-за тампонов. Я чувствовал что-то странное там, внизу... а теперь этого ощущения больше нет. - Мне следовало бы пользоваться медицинскими прокладками, как обычно делают в больницах. Но я не думал, что среди всех этих трубок вы почувствуете тампон, тем более, что его вставили, когда вы были усыплены. Считают, что тампон практически не ощущается. - Да? Но я что-то чувствовал, хотя и не знал, каким должно быть ощущение.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.