Такое зрелище, естественно, собирало толпы лиц мужского пола, от взрослых мужиков до неоперившихся салажат: красотке - восторженные свистки и аплодисменты, "мальчику в желтом" - ядовитые насмешки. Первыми начали эту игру платные шлюшки, но вскоре образовался такой наплыв желающих, что проф решил не тратить больше деньги на постановку. И оказался прав: даже наша Людмила, застенчивая, как котенок, вызвалась попробовать, однако Ма категорически ей это запретила. Зато Ленора - на десять лет старше и самая красивая в нашей семье - попробовала, и Ма ее не бранила. Ленора вернулась раскрасневшаяся, взволнованная и довольная собой, горя желанием и дальше дразнить врага. Причем по собственной инициативе - ей и невдомек было, что революционная каша уже заварилась.
      В это время с профом я виделся редко и никогда на людях; мы поддерживали связь по телефону. Поначалу нам сильно мешало то, что у нас на ферме был всего один телефон на двадцать пять человек, среди которых насчитывалось немало подростков, готовых висеть на аппарате часами, пока не прогонят. Мими была строга: детям разрешался один телефонный звонок в день продолжительностью не более девяноста секунд с возрастающей шкалой наказаний за нарушение правила, что, однако, умерялось готовностью Ма делать исключения. Последние сопровождались "мамиными телефонными нотациями" типа: "Когда я впервые попала в Луну, здесь вообще не было частных телефонов. Вы, дети, не можете себе представить, как легко..."
      Мы чуть ли не последними из зажиточных семей установили у себя телефон. Когда я вошел в семью, телефон был для нас еще новинкой. Зажиточными же мы стали потому, что никогда ничего не покупали, если могли вырастить это сами. Ма терпеть не могла телефонов, ибо деньги за пользование услугами "Кооперативной компании связи Луна-Сити" в значительной степени шли в карманы Администрации. И никак не хотела понять, почему я не мог ("ты же так хорошо разбираешься в этих вещах, Мануэль, милый") позаимствовать телефонный сервис, как мы заимствовали электроэнергию. Что телефон - это часть системы переключений, в которой он должен фигурировать под определенным номером, Ма нисколько не интересовало.
      И все же я додумался, как смухлевать. Проблема незаконного телефона состоит в том, что надо организовать прием телефонных звонков. Поскольку телефон не зарегистрирован, то даже если вы сообщите о нем друзьям, с которыми хотели бы разговаривать, вы все равно останетесь "неизвестным" для сети - нет сигнала, который должен дать ей команду соединить с вами потенциального собеседника.
      Но, с тех пор как Майк вошел в число заговорщиков, подключение к сети перестало быть проблемой. В моей мастерской было почти все, что нужно, а остальное я или купил, или позаимствовал. Просверлил дырочку в телефонную будку из мастерской и еще одну - из комнаты Вайо (горная порода тут была толщиной около метра, но лазерный луч, суженный до размеров карандаша, режет быстро). Снял со стены зарегистрированный аппарат, присоединил к линии блочок беспроволочной связи и замаскировал его. Осталось лишь спрятать в комнате Вайо и в моей бинауральные рецепторы и микрофон, а также соорудить схемку, повышающую частоту за пределы слышимости, чтобы в аппарате Дэвисов было тихо, и преобразующую ее обратно в нормальную звуковую частоту.
      Единственная проблема - как проделать такую работу без свидетелей; но это Ма взяла на себя.
      Все остальное организовал Майк. Он не стал придумывать новых номеров - отныне я пользовался номером "Майкрофт-ХХ", только когда звонил по какому-нибудь другому аппарату. Майк просто круглые сутки прослушивал мою мастерскую и комнату Вайо. Услышав, как я или она произносим: "Майк", он тут же отвечал, а на другие голоса не реагировал. Голоса он различал, словно отпечатки пальцев, и ни разу не ошибся.
      Ну а я доделал кое-что по мелочам: поставил звукоизоляцию на дверь в комнате Вайо, такую же, как у меня в мастерской, соорудил переключатели для наших с ней переговорных устройств, а также провел сигнализацию, чтобы знать, одна ли она в комнате и закрыта ли у нее дверь, и чтобы Вайо знала то же самое обо мне. Все это обеспечило безопасность наших разговоров с Майком, друг с другом и общих переговоров вчетвером. С профом Майк мог связаться в любом месте, и проф либо поддерживал разговор, либо звонил позже по более безопасному аппарату. Иногда требовалось быстро разыскать меня или Вайо - в общем, мы все старались непрерывно находиться на связи с Майком.
      По моему контрабандному телефону, хоть у него и не было кнопочного набора, можно было дозвониться куда угодно: вызываешь Майка и под кодом "Шерлок" просишь соединить с кем нужно, без всякого номера, поскольку у Майка полный список абонентов и он сыщет нужный набор букв куда быстрее.
      Мы начинали понемногу понимать, какими безграничными возможностями обладает телефонная сеть, когда она живая и к тому же на нашей стороне. Я получил от Майка и передал Ма еще один незанятый номер, чтобы она могла позвонить ему, если надо будет срочно связаться со мной. Ма быстро подружилась с Майком, продолжая принимать его за человека. И такое отношение к нему быстро распространилось в кругу семьи.
      Как-то днем, когда я вернулся домой, Сидрис сказала мне:
      - Манни, милый, звонил твой друг, у которого такой приятный голос, Майк Холмс. Просил, чтобы ты ему звякнул.
      - Спасибо, родная. Позвоню.
      - Когда ты наконец пригласишь его к обеду, Ман? Мне он кажется очень славным.
      Я сказал, что у доктора Холмса дурно пахнет изо рта, что он весь покрыт жесткой щетиной и ненавидит женщин.
      Она, пользуясь тем, что Ма нет поблизости, ответила непристойным словечком.
      - Просто боишься мне его показать. Опасаешься, что я предложу принять его в мужья!
      Я похлопал ее по спине и заверил, что она совершенно права. Потом рассказал об этом Майку и профу. Майк еще пуще принялся флиртовать с женской половиной семейства, а проф, как мне показалось, задумался.
      Я продолжал учиться технике конспирации и понял, что означали слова профа о революции как об искусстве. Я не забыл (и не подвергал сомнению) предсказания Майка о катастрофе, грозившей Луне всего через семь лет. Однако не думал об этом - все мое внимание поглотили более увлекательные и затейливые детали.
      Проф неустанно твердил, что сложнейшими проблемами конспирации являются связь и безопасность, подчеркивая их конфликтную взаимозависимость: чем проще связь, тем выше угроза для безопасности; если же организация слишком законспирирована, меры предосторожности могут парализовать ее деятельность. Проф считал, что структура, состоящая из ячеек, представляет собой компромиссное решение проблемы.
      Я принял систему ячеек, поскольку нужно было свести к минимуму последствия действий провокаторов. Даже Вайо согласилась, что организация, которая не состоит из изолированных отсеков, неработоспособна, примером чему служило прежнее подполье, буквально нашпигованное стукачами.
      Но мне была не по душе практика блокирования информационных связей внутри сети ячеек. Требовалось слишком много времени, как у древних земных динозавров, чтобы сигнал прошел от головы до хвоста или наоборот.
      На эту тему я потолковал с Майком.
      Идею избыточных каналов связи, о которой я рассказывал профу, мы отбросили. Систему ячеек оставили, но безопасность и связь решили обеспечить с помощью чудесных возможностей нашего "умника-разумника".
      С_в_я_з_ь_: мы создали троичную древовидную систему партийных кличек.
      Председатель: _г_о_с_п_о_д_и_н_ Адам Селен (Майк).
      Исполнительная ячейка: Борк (я), Бетти (Вайо), Билл (проф).
      Ячейка Борка: Васси (Ма), Волин, Ванг (Чанг).
      Ячейка Бетти: Вильям (Грег), Вивиан (Сидрис), Ватанабе ("товарищ Клейтон").
      Ячейка Билла: Валльс (Финн Нильсен), Виктория, Воттер.
      И так далее.
      На седьмом ярусе какой-нибудь Жорж руководил, скажем, Зигфридом, Зигмундом и Зарой, и на уровне буквы "З" нам потребовалось уже 2187 имен. Но для компьютерных мозгов это не проблема - Майк сам подбирал имена, а если не хватало, просто выдумывал. Каждый новый член организации получал партийную кличку и номер телефона для экстренной связи. Никаких запасных каналов или прохождения по цепочке - номер напрямую соединял звонившего с Адамом Селеном, то есть с Майком.
      Б_е_з_о_п_а_с_н_о_с_т_ь_: мы положили в основу два постулата. Ни одному человеку нельзя верить ни в чем - Майку можно верить безгранично. Первая мрачная часть этого предположения не нуждается в обосновании. Наркотики и другие малоаппетитные средства могут сломить любого человека. Единственная защита - самоубийство, но оно не всегда возможно. Разумеется, существуют средства вроде "пломбы в зубе", как классические, так и новейшие, почти стопроцентно надежные, и проф позаботился, чтобы мы с Вайо были ими обеспечены. Я так и не узнал, что он дал Вайо в качестве "последнего дара дружбы", а поскольку я своим не воспользовался, то не будем углубляться в детали. Да я и не уверен, что покончил бы с собой; не из того я слеплен теста, из которого делаются мученики.
      Майку же возможность совершить самоубийство была ни к чему, наркотиками его не накачаешь, а боли он не чувствовал. Всю информацию о нас он хранил в отдельном банке памяти под кодом, запрограммированным исключительно на наши голоса, но поскольку плоть слаба, мы добавили еще один сигнал, которым в случае чего любой из нас мог заблокировать голоса двух остальных. По моему мнению, а я как-никак лучший компьютерщик в Луне, Майк не мог самостоятельно снять блокировку. А самое главное - никому и в голову не могло прийти спросить у компьютера босса об этом файле, ибо о нем никто не знал, как никто не подозревал и о самом существовании Майка. Что может быть надежнее?
      Единственный риск состоял в том, что эта ожившая машина была эксцентрична. Майк постоянно демонстрировал свои непредсказуемые возможности; не исключено, что он смог бы додуматься, как обойти блокировку, если бы захотел.
      Но это мало вероятно. Майк был предан мне - своему первому и старейшему другу; ему нравился проф; я думаю, он любил Вайо. Нет-нет, секс тут ни при чем. Просто Вайо нельзя было не любить, и они с Майком сразу прониклись взаимной симпатией.
      Я верил Майку. В этой жизни всегда приходится делать ставку на что-то. На Майка я бы поставил при любом раскладе.
      Вот так мы и построили свою систему безопасности: Майку доверили абсолютно все, а каждый из нас знал только то, что должен был знать. Возьмем, например, "древо" кличек и номеров. Мне были известны имена моих товарищей по ячейке и тройки, которой я руководил. Этого вполне хватало. Майк придумывал партийные клички, отводил каждому подпольщику телефонный номер, хранил реестр настоящих имен с указанием кличек. Скажем, член партии Гордон (я его знать не мог, ибо он находился двумя ярусами ниже) вербовал какого-нибудь Фрица Шульца. Гордон сообщал об этом наверх, не называя никаких имен. Адам Селен звонил Гордону, ставил в известность, что партийная кличка Шульца - Дэниел, затем звонил самому Шульцу по номеру, полученному от Гордона, и сообщал ему кличку и экстренный номер телефона для _к_а_ж_д_о_г_о новичка _о_с_о_б_ы_й_. Номер, данный Дэниелу, не знал даже руководитель ячейки. А то, чего вы не знаете, вы не сможете выдать ни под воздействием наркотиков, ни под пыткой - никак! Даже по легкомыслию.
      Теперь предположим, что мне нужно связаться с Дэниелом. Я понятия не имею, кто он такой; может, он живет в Гонконге, а может, держит лавочку в доме по соседству. Вместо того чтобы спускать сообщение вниз в надежде, что оно дойдет-таки до адресата, я звоню Майку. Майк мгновенно соединяет меня по коду "Шерлок" с Дэниелом, _н_е _н_а_з_ы_в_а_я_ мне его номера.
      Или, предположим, что мне надо поговорить с товарищем, рисующим карикатуру, которую мы разошлем по всем пивнушкам Луны. Я не знаю, кто он такой, но мне надо внести изменения в рисунок.
      Я звоню Майку: ему известно все, и меня мгновенно соединяют, причем товарищ знает, что все в порядке - ведь вызов организован самим Адамом Селеном. "Говорит товарищ Борк". Карикатурист не знаком со мной, но по букве "Б" понимает, что я - важная шишка. "Мы должны изменить то-то и то-то. Передай своему руководителю, чтоб он проверил, а сам начинай работу".
      И еще множество мелких преимуществ: у некоторых товарищей нет телефонов, других можно поймать только в определенные часы, часть живет в периферийных поселениях, где еще нет телефонной связи. Неважно - Майк знает все, а остальные не знают _н_и_ч_е_г_о_ такого, что могло бы повредить кому-нибудь, кроме горсточки людей, известных им в лицо.
      После того как мы решили, что в экстренных случаях Майк будет говорить с каждым товарищем лично, возникла необходимость снабдить его большим числом голосов и замаскировать его, придав ему трехмерность. Короче говоря, создать "Адама Селена, председателя Временного комитета Свободной Луны".
      Необходимость в голосах вытекала из того факта, что у Майка был всего один водер-вокодер, в то время как его мозг мог одновременно вести десятки, а может, и сотни (сам не знаю, сколько) разговоров параллельно как гроссмейстер, одновременно играющий на пятидесяти досках.
      Это могло стать нашим узким местом по мере роста организации и увеличения числа обращений к Адаму Селену, особенно если бы мы продержались достаточно долго и приступили бы к активным действиям.
      Но я не просто хотел снабдить Майка несколькими голосами, я хотел, чтобы он вообще перестал разговаривать вслух. Один из здешних горе-компьютерщиков вполне мог заглянуть в машинный зал, когда Майк разговаривал с нами; даже последний недоумок заподозрил бы, что дело нечисто, увидев, как главный компьютер оживленно беседует сам с собой.
      Водер-вокодер - старое изобретение. Человеческий голос состоит из шипения и жужжания, смешанных в разных пропорциях, что верно даже для колоратурного сопрано. Вокодер раскладывает шипение и жужжание на составные элементы, которые компьютер (и даже тренированный человеческий глаз) может прочесть. Водер - маленькая коробочка, которая умеет жужжать и шипеть, - с помощью управляющего устройства варьирует эти элементы в соответствии с данными вокодера. Человек способен "играть" на водере, производя искусственную речь; правильно запрограммированный компьютер делает это так же быстро, чисто и ясно, как вы разговариваете.
      Но голос в телефонной трубке представляет собой не звуковые волны, а электрические сигналы. Поэтому Майку не нужна была звуковая часть водера-вокодера, чтобы говорить по телефону. Звуковые волны необходимы лишь человеку, находящемуся на другом конце провода. Но Майку в машинном зале Комплекса вовсе ни к чему говорить вслух, поэтому я решил убрать звук и, следовательно, устранить опасность подслушивания.
      Сначала я поработал дома, в основном рукой номер три. Результатом явилась крошечная коробочка, в которую мне удалось впихнуть двадцать цепей водеров-вокодеров минус голосовой вывод. Затем позвонил Майку и попросил его "заболеть" так, чтобы это вызвало тревогу у Смотрителя. После чего стал ждать.
      Фокус с "болезнью" мы проделывали уже не раз. Я вернулся к работе после того, как выяснилось, что я чист, то есть в четверг той самой недели, когда Альварес ввел в файл "Зебра" доклад о происшествии в Стиляги-Холле. В его версии перечислялось около сотни имен (примерно из трех сотен присутствующих). Список включал Коротышку М'Крума, Вайо, профа, Финна Нильсена, но меня там не было - видимо, стукачи меня не приметили. В докладе сообщалось также, что девять полицейских офицеров, выполнявших приказ Смотрителя по наведению порядка, были хладнокровно застрелены. Назывались и имена трех наших погибших товарищей.
      В дополнении, последовавшем через неделю, говорилось, что "известная бунтовщица Вайоминг Нотт ив Гонконга-в-Луне, поджигательская речь которой в понедельник 13 мая вызвала мятеж, стоивший жизни девяти доблестным офицерам, не обнаружена в Луна-Сити, не вернулась домой в Гонконг и, очевидно, погибла в бойне, которую она же спровоцировала". Далее признавалось, что предыдущий рапорт был неполным и что тела убитых исчезли, а точное число погибших установить невозможно.
      Сей постскриптум означал, что Вайо не может ни вернуться домой, ни снова стать блондинкой.
      Поскольку меня не засветили, я вернулся к своей обычной жизни: обслуживал клиентов, подвернувшихся на этой неделе, то есть бухгалтерские машины и каталожные файлы в библиотеке Карнеги, а в свободное время сидел в номере отеля "Малина" и слушал, как Майк по телефону читает материалы "Зебры" и других специальных файлов, поскольку связь в своей мастерской я тогда еще не оборудовал. Всю неделю Майк приставал ко мне, как капризный ребенок (а он и был ребенок), спрашивая, когда же я приду к нему за новой порцией шуток. Отчаявшись дождаться, он решил рассказать мне их по телефону.
      Я было рассердился, но тут же напомнил себе, что с точки зрения Майка анализ шуток не менее важен, чем освобождение Луны, и что грех нарушать обещания, данные ребенку.
      Кроме того, меня ужасно интересовало, пустят меня в Комплекс или нет. Мы знали, что проф засвечен, а потому ночевать он ходил в "Малину". Но хотя участие профа в митинге не было секретом и днем он даже не пытался скрываться, желтомундирники его не трогали. Когда же мы выяснили, что Альварес разыскивает Вайо, меня снова охватило беспокойство - в самом ли деле я чист? Надо было проверить.
      Поэтому я позвонил Майку и попросил разыграть сценку с "расстройством желудка". Он тут же "заболел", меня вызвали - никаких проблем. Кроме того, что мне пришлось предъявить паспорт на станции, а потом новому охраннику в Комплексе, все было как обычно. Я поболтал с Майком, забрал у него тысячу анекдотов (условившись, что мы будем давать оценки по сотне в три-четыре дня, не быстрее), велел ему "выздороветь" и отправился обратно в Луна-Сити, завернув по пути к главному инженеру, чтобы получить денежку за отработанное время, транспортные расходы, материалы, амортизацию инструментов, спецобслуживание - в общем, за все, что мне удалось впихнуть в счет.
      После этого я посещал Майка примерно раз в месяц. Чтобы не возбудить подозрений, ездил туда только по вызову, в случае каких-то неполадок, с которыми не мог справиться персонал Комплекса. Я же _в_с_е_г_д_а_ был в состоянии их "исправить" - порой быстро, а порой возился целый день, прогоняя разные тесты.
      Я не забывал оставлять на корпусе Майка следы от своих инструментов и имел при себе распечатки, сделанные до и после ремонта, чтобы показать, в чем заключались неполадки, как я производил обследование и как исправлял машину. После моих визитов Майк работал безупречно. Так что я был незаменим.
      Смастерив новый водер-вокодер, я не долго думая предложил Майку "заболеть" еще разочек. Вызов пришел через тридцать минут. Майк был в ударе: его "болезнь" проявлялась в виде диких скачков режима кондиционирования смотрительской резиденции. Температура поднималась и падала каждые одиннадцать минут, а давление - еще чаще и сильнее, что способно не только довести человека до нервного срыва, но и вызвать острую боль в ушах.
      Разумеется, кондиционирование резиденции не следовало передавать главному компьютеру. В Дэвисовых туннелях мы управлялись в доме и на ферме с помощью простейших устройств с обратной связью в каждом помещении, так что любой, услышав тревожный звонок, мог выскочить из постели и вручную регулировать систему, пока не будут исправлены повреждения. Если коровам становилось холодно, то с кукурузой все было в порядке; если гасли лампы над пшеницей, то над овощами они продолжали гореть. То, что Майк сумел создать такой переполох в резиденции Смотрителя и никто не мог понять, что же делать, лишний раз показывает, насколько глупо взваливать все на один-единственный компьютер.
      Майк веселился от души - такой юмор он обожал. Мне его проделка тоже понравилась, и, посоветовав ему продолжать в том же духе, я разложил инструменты и достал маленькую черную коробочку.
      И вдруг в дверь начал ломиться дежурный компьютерщик. Я не спеша пошел к двери. В правую руку взял свою левую номер пять, а культю выставил на всеобщее обозрение - некоторых людей от этого тошнит, другим становится не по себе.
      - Какого черта _т_е_б_е_ тут надо, приятель? - поинтересовался я.
      - Слушай, - говорит он, - Смотритель прямо икру мечет. Ты отыскал неисправность или как?
      - Передай мое почтение Смотрителю и скажи, что я разобьюсь в лепешку, чтобы вернуть ему драгоценный комфорт, как только найду дефектную цепь... если, конечно, мне не будут мешать дурацкими вопросами. Ты что - так и будешь стоять у открытой настежь двери, чтобы в машину при снятом корпусе набилось побольше пыли? Дело твое, конечно, ты тут командуешь, но если машина станет чихать, сам ее и чини. Я даже не подумаю вылезать из теплой постели, чтобы тебе помочь. Можешь так и передать своему дурацкому Смотрителю.
      - Попридержи-ка язычок, дружище!
      - Сам попридержи, лагерник! Закроешь ты дверь или нет? Или мне выметаться отсюда обратно в Луна-Сити? - Я махнул своей номер пять, словно дубинкой.
      Он прикрыл дверь. Откровенно говоря, я не испытывал особого удовольствия, унижая этого лопуха. Просто это была наша политика нагнетать напряженку всюду, где только можно. Парню и так было противно работать на Администрацию, я же хотел заставить его дойти до точки.
      - Ну как, подсыпать им еще перчика? - спросил Майк.
      - Нет, продолжай минут десять в том же духе и резко прекрати. Потом еще часок подергай им давление воздуха. Нерегулярно, но покрепче. Знаешь, что такое акустический удар?
      - Разумеется. Это...
      - Определений не надо. После того как закончишь главную атаку, тряхани воздуходувную систему до упора, чем ближе к акустическому удару, тем лучше, и повторяй встряску через каждые несколько минут. А потом добавим Морту еще кое-что на долгую память. М-м-и... Майк, ты можешь заставить его сортиры работать в обратном режиме?
      - Запросто! Все?
      - А сколько их у него?
      - Шесть.
      - Что ж... запрограммируй, пусть выльется достаточно, чтобы промочить ему все ковры. Но, если ты в состоянии установить, какой из них ближе к спальне, пусть там фонтанирует до самого потолка. Сможешь?
      - Программа запущена.
      - Отлично. А теперь принимай подарок, дружок.
      В звуковом блоке водера оказалось достаточно места, чтобы пристроить мою коробочку; сорок минут работы номером три - и все в ажуре. Мы протестировали водер-вокодер, а потом я попросил Майка позвонить Вайо и проверить работу каждой цели.
      В течение десяти минут царила полная тишина. Я поставил новые пломбы на той части корпуса, которую пришлось бы снимать, если бы ремонт был взаправдашним, собрал инструменты, прикрепил руку номер шесть и скатал в ролик распечатку тысячи шуток, которая вылезла из принтера. Мне не пришлось отключать голосовую часть водера - Майк позаботился об этом сам, он всегда так делал, когда кто-нибудь дотрагивался до двери. Поскольку его рефлексы работали быстрее моих примерно в тысячу раз, я о таких мелочах не волновался.
      Наконец Майк сказал:
      - Все двадцать цепей работают о'кей. Я могу переключаться с одной на другую даже в середине слова, и Вайо не удалось заметить места стыковки. А еще я позвонил профу, пожелал ему доброго здоровья и поболтал с Ма по твоему домашнему телефону - разговаривал со всеми тремя одновременно.
      - Значит, дело в шляпе. А что ты насочинял для Ма - в смысле, зачем звонишь?
      - Я попросил передать тебе, чтобы ты мне позвонил. То есть, Адаму Селену. Затем мы поболтали. Она очаровательный собеседник. Мы обсуждали проповедь Грега в последний вторник.
      - Не понял.
      - Я сказал ей, Ман, что слушал проповедь и даже процитировал самую поэтическую часть.
      - Ох, Майк!
      - Все о'кей, Ман. Я объяснил, что сидел в задних рядах, а когда запели последний гимн, потихоньку ушел. Ма не любопытна, она знает, что я не хочу, чтобы меня видели.
      (Это Ма-то - самая что ни на есть любопытная женщина в Луне!)
      - Ладно, думаю, ничего страшного не произошло. Но больше этого не делай. Хотя - о чем это я? Делай, конечно! Ходи... то есть продолжай прослушивать собрания, лекции, концерты и все такое прочее.
      - Если, конечно, всякие прохвосты не будут отключать меня вручную! Ман, я ведь не могу контролировать все эти микрофоны так, как телефоны, например.
      - Там слишком простой выключатель. Вот дурачье и усердствует: сила есть - ума не надо.
      - Все равно это варварство. И несправедливость к тому же.
      - Ну, Майк, а где ты видел справедливость? Что исправить не в силах...
      - ...терпи до могилы. Одноразовая шутка, Ман.
      - Извини. Сформулируем иначе: что нельзя исправить, надо выбросить и заменить чем-нибудь получше. Так мы и сделаем. Какие шансы ты насчитал в последний раз?
      - Примерно один к девяти, Ман.
      - Значит, стали хуже?
      - Ман, они будут ухудшаться с каждым месяцем. Нижней точки мы еще не достигли.
      - У "Янки" тоже сплошной завал. Ну ладно, ближе к делу. Майк, если кто-то упомянет о лекции или о чем-то подобном, ты сразу дашь понять, что тоже там был, и процитируешь что-нибудь к месту.
      - Запомню. А зачем, Ман?
      - Ты читал "Багряный цветок"? [Речь идет о романе писательницы Эммы Орчи (1865 - 1947) "Scarlet Pimpernel" (1905), которым начинается цикл приключений сэра Перси Блэкни] Эта книга должна быть в публичной библиотеке.
      - Да. Прочесть тебе?
      - Боже сохрани! Просто отныне ты наш "Багряный цветок", наш Джон Голт, наш Болотный Лис - человек, овеянный тайной. Ты всюду бываешь, все знаешь, без паспорта проникаешь в любой город. Ты вездесущ, но тебя никто никогда не видит.
      Замигали огоньки - Майк издал приглушенный смешок.
      - Вот это забава, Ман! Она и в первый раз смешна, и во второй, а может, она смешна постоянно?
      - Постоянно, дружок. Слушай, когда ты прекратил тарарам у Смотрителя?
      - Сорок три минуты назад, если не считать отдельных шумов в трубопроводах.
      - Спорю, у него уже все зубы ноют! Пусть побалдеет еще минут пятнадцать. А затем я объявлю, что ремонт закончен.
      - Заметано. Вайо просила тебе передать, Ман, чтобы ты не забыл про день рождения Билли.
      - О Господи! Прекращай все немедленно, я убежал. Пока! - И я выскочил из зала.
      Билли - сын Анны. Вероятно, последний - она нарожала нам восемь ребятишек, трое из них еще дома. Я, по примеру Ма, стараюсь не заводить в семье любимчиков... но Билли замечательный парнишка, и я сам учил его читать. Мне кажется, он на меня похож.
      Я забежал в канцелярию, оставил счет и потребовал свидания с главным инженером. Меня впустили, хотя главный был не в духе - видно, досталось от Смотрителя.
      - Вот, держите, - сказал я ему. - Сегодня день рождения моего сына, и я не могу опаздывать. Но это я обязан вам показать.
      Я вынул из чемоданчика конверт и вытряхнул его содержимое прямо на стол. Это был трупик обыкновенной мухи, которую я присмолил раскаленным проводом и приволок с собой. Мы в Дэвисовых туннелях беспощадно истребляем мух, но иногда одна-две просачиваются из города сквозь открытые шлюзы. Эта залетела ко мне в мастерскую и оказалась очень кстати.
      - Видали? Догадайтесь, где я ее нашел?
      На этой фальшивой улике я построил целую лекцию о проблемах ухода за точными машинами, об открытых дверях и дураках-дежурных.
      - Пыль может погубить компьютер. _Н_а_с_е_к_о_м_ы_е_ же вообще недопустимы! А ваши вахтенные надсмотрщики шляются взад-вперед, будто на станции метро! Сегодня этот идиот разглагольствовал, распахнув обе двери настежь. Если я еще раз увижу, что машину лапал какой-то болван, к которому мухи липнут, как... ладно, шеф, это ваше хозяйство. У меня и без вас работы по горло, я у вас тут копаюсь только потому, что люблю точные машины. Но я не переношу, когда над ними издеваются. Прощайте!
      - Минутку! Теперь моя очередь сказать вам пару ласковых!..
      - Очень сожалею, но мне надо бежать. Как хотите, но я не специалист по паразитам. Я компьютерщик!
      Ничто так не раздражает человека, как невозможность высказаться. При удаче и с помощью Смотрителя главный инженер аккурат к Рождеству заработает себе язву.
      Я все равно опоздал, пришлось смиренно просить прощения у Билли, Альварес придумал новую забаву - тщательный обыск на выходе из Комплекса. Я вынес эту процедуру без единого ругательства в адрес драгунов, очень уж не терпелось добраться до дома. Но увидев распечатку с шутками, они встали на дыбы.
      - Это что такое? - требовательно спросил первый.
      - Бумага для компьютера, - ответил я. - Тестовая распечатка.
      Подошел второй драгун. Я не сомневался, что читать они не умеют. Они настаивали на конфискации; я требовал, чтобы позвонили главному инженеру. В конце концов меня отпустили. Я не переживал по поводу обыска - чем больше будет таких случаев, тем выше поднимется накал ненависти к солдатам.
      Решение еще больше очеловечить Майка возникло из необходимости дать каждому члену Партии номер телефона для экстренной связи. Мой совет насчет концертов и пьес просто случайно попал в ту же струю. Голос Майка по телефону имел некоторые особенности, которых я не замечал, пока общался с ним только в машинном зале. Дело в том, что, разговаривая с человеком по телефону, вы слышите фоновый шум: вы слышите его дыхание, биение сердца, шорох его движений, хотя, как правило, не осознаете этого. Фоновый шум проникает даже сквозь звукоизолирующий колпак и заполняет собой пространство, создавая телесный образ и окружающую его среду.
      У Майка же _н_и_ч_е_г_о_ п_о_д_о_б_н_о_г_о_ н_е _б_ы_л_о_.
      К этому времени голос у него стал вполне человеческим по тембру и качеству, а также вполне узнаваемым. Это был баритон с североамериканским произношением и слабым австралийским акцентом. А перевоплотившись в "Мишель", он (она?) щебетал нежнейшим сопрано с французским прононсом. И как личность он сильно возмужал. Когда я впервые представил его Вайо и профу, это была смесь ребенка с педантом. За несколько недель он превратился в человека примерно моего возраста.