Уложат нас в эти ямки, пристегнут - и вперед до самой Терры. По-видимому, конструкторов в основном занимала проблема, как сохранить общую массу баржи такой же, какой она была до выгрузки части пшеницы, чтобы не изменились центр тяжести и моменты вращения. Проблема комфорта их волновала гораздо меньше. Инженер, который там командовал, сказал мне, что даже вес дополнительной прокладки в скафандрах, и тот учтен при расчетах. Известие о прокладке меня порадовало: эти ямы выглядели не очень-то мягкими.
      Домой я вернулся в глубокой задумчивости.
      Вайо за ужином не было. Меня это удивило. Грег же сидел за столом, что удивило меня еще больше. И никто даже словечком не обмолвился о моем намерении разыграть на следующий день роль метеорита, хотя все были в курсе. Но только когда младшее поколение без единого намека встало из-за стола и вышло вон, до меня дошло, что продолжение следует. Я понял, почему Грег не уехал обратно в Океан Бурь после окончания сессии Конгресса: кто-то потребовал семейного толковища.
      Ма оглядела нас и сказала:
      - Мы все в сборе. Али, закрой дверь; вот так, умница. Дед, ты начнешь?
      Наш старейший муж, дремавший над чашкой кофе, встрепенулся, окинул взглядом стол и громко произнес:
      - Я вижу, мы все в сборе. Вижу, что дети уложены спать. Вижу, что меж нами нет ни гостей, ни посторонних. И я говорю вам: мы собрались тут в соответствии с обычаями, установленными Черным Джеком Дэвисом, Первым мужем нашей семьи, и Тилли, Первой женой. Если есть проблема, которая касается спокойствия и счастья нашего брака, давайте вынесем ее на свет н_е_м_е_д_л_е_н_н_о_. Не будем оттягивать. Таков наш обычай. - Дед обернулся к Ма и мягко сказал: - Продолжай, Мими.
      После чего опять впал в тихую дрему. Но в эту минуту, пока говорил, он снова был тем могучим, красивым, крепким и энергичным человеком, которого я видел в день своего избрания... Меня вдруг прошибла слеза: как же мне повезло в тот день!
      И тут же сомнение одолело - а повезло ли? Единственной причиной нашего семейного сборища могло быть мое завтрашнее отплытие на Терру с наклейкой "Зерно". Неужели Ма собирается настроить семью против моей поездки? Никто не заставлял нас подчиняться решениям толковища; но все и всегда выполняли их неукоснительно. В этом и заключалась сила нашего брака: когда возникала проблема, мы встречали ее единым строем.
      Ма начала:
      - Есть ли у кого-нибудь вопрос, который требует обсуждения? Говорите, милые.
      - У меня есть, - сказал Грег.
      - Послушаем Грега.
      Грег отличный оратор. Он способен встать перед своей паствой и уверенно говорить о таких вещах, в которых я не чувствую себя уверенным даже наедине с собой. Но в этот вечер Грега никак нельзя было обвинить в самоуверенности.
      - Ну... э-э... Мы всегда старались в нашем браке соблюдать равновесие между пожилыми и молодыми, регулярно пополнять его в нужном соотношении... чтобы сохранить наследие, переданное нам из рук в руки. Однако иногда мы отклонялись... по разумным причинам, - он взглянул на Людмилу, - а потом вносили поправки, - и посмотрел на Али и Фрэнка, сидевших рядом с Людмилой. - В течение многих лет, как видно из наших записей, средний возраст мужей в семье был около сорока, а жен - около тридцати пяти. Такая разница в годах установилась, когда сто лет назад возник наш брак, ибо Тилли исполнилось пятнадцать, а Черному Джеку двадцать в тот год, когда она избрала его в мужья. Сейчас же средний возраст мужей у нас ровно сорок, а средний возраст...
      Ма сказала твердо:
      - Оставь в покое арифметику, милый. Говори дело.
      Я старался вычислить, кого имел в виду Грег. Правда, последний год я редко бывал дома, а когда появлялся, то все уже, как правило, спали. Но Грег явно говорил о свадьбе, а перед свадьбой у нас положено долго и скрупулезно разбираться в будущем кандидате. А как же иначе, ну сами подумайте!
      Нет, все-таки я просто дурак. Грег помялся и сказал:
      - Я предлагаю Вайоминг Нотт.
      Я же говорю - дурак. Я кое-что понимаю в технике, и техника понимает меня. А претензий на знание людей у меня нет. Когда я стану старшим мужем, - если, конечно, доживу, - я поступлю точно так же, как Дед: вручу бразды правления Сидрис, пусть командует семьей. И все же... Ну хорошо, Вайо вступила в церковь Грега. Мне нравится Грег, я _л_ю_б_л_ю_ Грега. И восхищаюсь им. Но, если теологическую основу его церкви пропустить через компьютер, не получишь ничего, кроме нуля. Вайо это знала наверняка, поскольку обратилась в Грегову веру уже взрослым человеком; честно говоря, я подозревал, что ее обращение - всего лишь очередная жертва ради нашего Дела.
      Хотя... она ведь завербовала Грега еще до того. И именно она в основном моталась к новой катапульте, так как ей было легче уехать, чем профу или мне. Так чего удивляться? Если подумать, конечно.
      - Грег, - сказала Мими, - у тебя есть основания думать, что Вайо примет наше предложение?
      - Да.
      - Отлично. Все мы знаем Вайоминг. Я уверена, что у всех сложилось о ней определенное мнение. Не вижу причин открывать дискуссию... разве что кто-нибудь желает высказаться. Говорите...
      Значит, для Ма это не сюрприз. Да и не может быть сюрпризом, как и для всех остальных, ибо Ма никогда не допустит толковища, пока не будет уверена в результате.
      Однако любопытно, почему это Ма так уверена в моем мнении? Настолько уверена, что даже не сочла нужным прощупать почву? И вот теперь сижу я в глубокой луже, понимая, что _о_б_я_з_а_н_ заговорить, понимая, что знаю нечто страшно важное, неизвестное никому другому, иначе дело не зашло бы так далеко. Важное не для меня, а для Ма и всех остальных наших женщин.
      Жалкий трус - так я и просидел, ничего не сказав.
      - Хорошо, - вновь заговорила Ма. - Голосуем по очереди. Людмила?
      - Я? Я люблю Вайо, это все знают. За!
      - Ленора, милая?
      - Ну, я, пожалуй, попробую уговорить ее снова потемнеть; мы с ней прекрасно оттеняли друг друга. Ее единственный недостаток, что она блондинка еще более яркая, чем я. _Д_а_!
      - Сидрис?
      - Я двумя руками "за". Вайо наш человек.
      - Анна?
      - Я должна сказать кое-что, прежде чем проголосую, Мими.
      - Не думаю, что в этом есть необходимость, милая.
      - И тем не менее я хочу вытащить это дело на свет. Тилли всегда так поступала, такова традиция. В нашем браке каждая женщина несет свою ношу, принося в семью детей. Может быть, вы удивитесь, узнав, что у Вайо их было восемь...
      Али это явно поразило до глубины души. Он резко вскинул голову, челюсть отвисла. Я уставился в тарелку. Ах, Вайо, Вайо! Как же я допустил до этого? Хочешь не хочешь, а _п_р_и_д_е_т_с_я_ заговорить!
      И вдруг понял, что Анна все еще продолжает:
      - ...так что теперь она сможет иметь собственных детей; операция прошла успешно. Но Вайо очень боится снова родить неполноценного ребенка, хотя, по словам главы клиники в Гонконге, это практически невозможно. Поэтому мы должны найти в себе достаточно любви, чтобы излечить ее от страха.
      - Мы будем ее любить, - серьезно сказала Ма. - Мы уже любим ее. Анна, ты готова проголосовать?
      - А что, в этом есть необходимость? Я ездила в Гонконг вместе с ней и держала ее за руку, пока ей восстанавливали трубы. Я за Вайо.
      - В этой семье, - продолжала Ма, - всегда предполагалось, что наши мужья обладают правом вето. Возможно, это странно, но такой обычай ввела в обиход Тилли, и до сих пор он себя оправдывал. Ну, что скажешь, Дед?
      - Э? Что ты хочешь, дорогая?
      - Мы голосуем прием Вайоминг, _г_о_с_п_о_д_и_н_ Дед. Ты даешь свое согласие?
      - Что? Ну конечно, конечно... Очень милая девочка. Скажи, а куда делась та маленькая хорошенькая африканочка, ее еще звали как-то похоже? Она на нас обиделась?
      - Грег?
      - Предложение было мое.
      - Мануэль? Ты накладываешь вето?
      - Я? Но ты же знаешь меня, Ма!
      - Я-то знаю. Но иногда сомневаюсь, знаешь ли ты сам себя. Ганс?
      - А что будет, если я скажу "нет"?
      - Потеряешь несколько зубов, вот что, - тут же нашлась Ленора. - Ганс голосует "за".
      - Шутки в сторону, родные, - сказала Ма с упреком. - Голосование дело серьезное. Ганс, говори.
      - Da. Да. Ja. Si. Oui. Самое времечко завести настоящую блондинку в нашей... Ох!
      - Прекрати, Ленора! Фрэнк?
      - Да, Ма.
      - Али, милый? Единогласно?
      Юноша вспыхнул до корней волос и ничего не сказал. Только закивал головой что было сил.
      Вместо того чтобы назначить пару, которая должна была бы чинно заявиться к кандидатке и сделать ей официальное предложение, Ма послала Людмилу и Анну, велев им привести Вайо _н_е_м_е_д_л_е_н_н_о_. Как выяснилось, она была неподалеку, в "Bon Ton'e". Церемония рушилась по всем статьям: вместо того чтобы назначить дату и обговорить подробности свадьбы, стали скликать детей, а двадцать минут спустя Грег раскрыл свою книгу, и мы приняли обеты. И я наконец понял своей тупой башкой, что все происходит с такой головоломной скоростью исключительно из-за моего намерения устроить себе завтра головоломку в самом буквальном смысле.
      Конечно, для меня это имело чисто символическое значение - как проявление любовного отношения семьи, что ли, ибо новобрачная всегда проводит первую ночь со старшим мужем, а вторую и третью ночи я намеревался болтаться в космосе. Но символическое или нет, а когда женщины начали плакать во время церемонии, я вдруг обнаружил, что слезы капают и из моих глаз.
      Вайо расцеловала всех и ушла под ручку с Дедом; я отправился спать в мастерскую. Устал зверски, особенно за последние два дня. Вяло подумал об упражнениях и решил, что перед смертью не надышишься. Потом подумал, что надо позвонить Майку, спросить про новости с Терры. И лег спать.
      Не знаю, долго ли я спал, когда вдруг обнаружил, что уже не сплю, а в комнате кто-то есть.
      - Мануэль? - раздался тихий шепот в темноте.
      - А? Вайо? Тебе не полагается быть здесь, дорогая.
      - Нет, полагается, муженек. Ма в курсе, что я здесь, Грег тоже. А Дед сразу пошел спать.
      - З-э-э... Который час?
      - Около четырех. Пожалуйста, дорогой, можно я лягу?
      - Что? Да, конечно! - Что-то я должен был сделать, но что? Ах да! Майк!
      - Да, Ман, - ответил он.
      - Отключись. Не прослушивай. Если понадоблюсь, вызови меня по семейному телефону.
      - Вайо уже меня предупредила, Ман. Поздравляю.
      Затем ее голова оказалась на моем обрубке, и я обнял ее правой рукой.
      - О чем ты плачешь, Вайо?
      - Да не плачу я! Просто дико боюсь, что ты не вернешься назад!
      16
      Проснулся я в кромешной тьме, очумелый от страха. "Мануэль!" Ничего не понимаю - где низ, где верх.
      - Мануэль! - снова забубнила тьма. - _П_р_о_с_н_и_с_ь_...
      В мозгах у меня слегка прояснело: это же будильник! Ну да, я помню, как лежал распростертым на столе в госпитале Комплекса: свет слепит глаза, слышу чей-то голос, а в вены по каплям вливается снотворное. Но ведь это было сто лет назад, с тех пор прошла целая вечность, наполненная кошмарами, невыносимой тяжестью и болью.
      До меня дошло, почему не разобрать, где низ, где верх; ощущение-то знакомое. Невесомость. Значит, я в космосе.
      Что же и почему не сработало? Может, Майк потерял запятую перед дробью? Или уступил своей детской природе и сыграл с нами шутку, не понимая, что она нас прикончит? Но тогда почему после всех этих бесконечных мучений я все еще жив? А может, я умер? Может, для призрака это и есть нормальное состояние - быть одиноким, потерянным, существующим нигде?
      - Проснись, Мануэль. Проснись, Мануэль...
      - Ох, да заткнись ты! - огрызнулся я. - Закрой свою гнусную пасть!
      Запись продолжала крутиться. Я плюнул на нее и решил врубить свет. Ну где же этот вонючий выключатель?! Нет, чтобы оторваться с трехкратной перегрузкой от Луны, вовсе не нужно мучиться сто лет, это мне просто кажется. Восемьдесят две секунды... Но порой человеческая нервная система ощущает каждую микросекунду. Три "g" - это в восемнадцать растреклятых раз больше, чем обычно весит лунарь.
      И тут я обнаружил, что эти безмозглые идиоты, у которых в головах чистый вакуум, не надели мне руку. По какой-то дурацкой причине они сняли ее, когда раздевали меня и совали в скафандр, а я от лошадиной дозы пилюль типа "не-волнуйся-милый" и "баюшки-баю" совсем обалдел и не протестовал. Надеть руку обратно, конечно, забыли. А этот drecklich выключатель конечно же где-то слева, там, где у меня пустой рукав скафандра.
      Следующие десять лет я провел в попытках отстегнуться одной рукой, затем двадцать лет отбывал срок, плавая в непроглядной тьме, пока наконец не натолкнулся на свою люльку. Выяснил, где у нее головная часть и стал на ощупь искать выключатель. Отсек был не больше двух метров в любом направлении, но при невесомости и в полной тьме казался куда больше Старого Купола. Наконец нашел. И стал свет.
      (Не спрашивайте, почему в этом гробу не сделали хотя бы трех осветительных систем, работающих непрерывно. Вероятнее всего, по привычке. Раз есть лампы - значит, должен быть и выключатель, разве _н_е_т_? Все наше жилище сварганили за пару дней; спасибо и на том, что выключатель вообще сработал.)
      Когда я зажег свет, объем сразу уменьшился до размеров, вызывающих клаустрофобию, а то и процентов на десять поменьше. И я смог взглянуть на профа.
      На вид явно мертв. Что ж, у него есть уважительные причины. Позавидовал ему, но решил, как положено, проверить пульс, дыхание и так далее на случай, если ему не повезло и у него сохранились эти никчемные функции. Легко сказать - проверить. И дело тут не только в моей однорукости. Зерно перед погрузкой было высушено и подвергнуто вакуумной обработке, но предполагалось, что наш отсек будет загерметизирован. Никакой роскоши - просто резервуар, наполненный воздухом. Скафандры, конечно, обеспечат наши дыхательные потребности в течение двух суток, но даже в самом лучшем скафандре передвигаться удобнее, когда снаружи его окружает атмосфера, а не вакуум. Кроме того, мне надо было обследовать своего пациента.
      А я не мог. Мне даже не требовалось снять шлем, чтобы понять - эта консервная банка не сумела остаться герметичной; стоило только взглянуть на скафандр, и все стало ясно. Конечно, лекарства для профа, сердечные стимуляторы и прочее были у меня в "полевых" ампулах; я мог проткнуть ими любой скафандр. Но как проверить пульс и дыхание? Скафандр-то у него типичная дешевка, такую дрянь покупают только лунари, редко покидающие свои поселения. Никаких наружных контрольных приборов.
      Рот у профа был раскрыт, глаза закатились. Мертвяк, - решил я. Ничего уже не ждет экс-профессора за порогом этой старой баржи. Он сам себя ликвидировал. Я попытался пощупать пульс на шее: не выходит, мешает шлем.
      Нас обеспечили программируемыми часами - неслыханная щедрость! Судя по их показаниям, я был в отключке сорок четыре часа с лишком, все по плану, а значит, через три часа мы получим жуткий пинок и выйдем на парковочную орбиту вокруг Терры. Затем, после двух оборотов, то есть еще через три часа, нас включат в программу приземления - если наземный контроль в Луне не передумает и не оставит нас на орбите. Но это вряд ли: зерно не задерживают в вакууме дольше, чем необходимо. Оно начинает вздуваться и превращается в "поп-корн", что не только снижает его качество, но и нашу баржу может расколоть, как перезрелый арбуз. Приятная перспектива, не правда ли? И какого черта они упаковали нас вместе с зерном? Почему не загрузили баржу камнями, которым плевать на вакуум?
      У меня было достаточно времени, чтобы поразмышлять об этом и почувствовать жажду. Глотнул из соски капельку, не больше, так как вовсе не собирался встретить шесть "g" с полным мочевым пузырем. (Беспокойство было излишним: меня снабдили катетером. Но сказать забыли.)
      Когда время стало подпирать, я решил, что профу не повредит, если я вколю ему лекарство, которое должно помочь ему выдержать сильное ускорение. Потом, на парковочной орбите, дам еще и сердечный стимулятор. Похоже, ему теперь вообще ничего не может повредить.
      Сделал профу укол, а все оставшиеся в моем распоряжении минуты потратил на то, чтобы снова залезть в "упряжь". Нелегкая работа для однорукого. Жаль, не знал я имени моего заботливого дружка - покрыл бы его покрепче.
      Десять "g" при выходе на парковочную орбиту вокруг Терры давят всего 3,26 на 10^7 микросекунд; просто кажется, что дольше, поскольку десять "g" в шестьдесят раз больше того, к чему привык этот жалкий мешок протоплазмы. Фактически тридцать три секунды. Боюсь, моей прародительнице в Салеме пришлось покруче в те полминуты, когда ее вздернули и заставили плясать в воздухе.
      Я дал профу сердечный стимулятор, а затем три часа пытался решить вопрос, стоит ли мне самому колоться перед приземлением. И решил, что не стоит. Все, что дали мне уколы при катапультировании, это столетие кошмарных сновидений вместо полутора минут мучений и двух дней скуки, а кроме того, если эти последние минуты окажутся действительно последними, я хочу их _п_р_о_ж_и_т_ь_. Даже если они будут ужасны, они все равно мои, и я не собираюсь их никому отдавать.
      Они и в самом деле оказались ужасными. Шесть "g" тоже были не лучше, чем десять. Даже хуже. Да и четыре, честно говоря, не фонтан. Потом нам наподдали еще разок. Потом, совершенно внезапно, несколько секунд свободного падения. После чего последовал удар о воду, который вовсе не был "аккуратненьким" и который мы приняли на ремнях, а не на прокладках, так как нырнули "головой" вниз. А после глубокого нырка (думаю, Майк этого не предусмотрел) мы вылетели из воды и снова тяжело плюхнулись, прежде чем поплыть по волнам. "Землееды" зовут это плаванием, но оно сильно отличается от плавания в свободном падении: на вас давит сила тяжести в одно "g", то есть в шесть раз больше, чем в Луне, да к тому же еще болтает из стороны в сторону. И здорово болтает... Майк уверял, что на Солнце все спокойно и нам не угрожает радиация внутри нашей "железной девы". А вот погода в Индийском океане его, видимо, не очень интересовала; прогноз для приземления барж был вполне приемлемым, и он решил, что все в порядке. Я бы на его месте решил точно так же.
      Мне казалось, что в желудке у меня пусто. Но шлем вдруг наполнился такой отвратительной кислой жидкостью, что я и врагу не пожелал бы оказаться на моем месте. Затем нас перевернуло, и эта дрянь хлынула мне в глаза, в волосы и даже в ноздри. Землееды зовут такие штуки "морской болезнью". Всего лишь одна из множества мерзостей, которые у них в порядке вещей.
      Не буду углубляться в подробности и описывать, как долго и нудно нас тащили на буксире в порт. Достаточно сказать, что вдобавок к морской болезни у меня почти кончился запас кислорода в баллонах. Каждый из них рассчитан на двенадцать часов - вполне достаточно для пятидесятичасового полета, большую часть которого я провел обездвиженным, но на дополнительные несколько часов буксировки маленько не хватило. Когда баржа наконец остановилась, я прибалдел настолько, что меня уже ничего не волновало, в том числе и проблема выхода из жестянки.
      Хотя нет, кое-что волновало... Нас подобрали, покрутили и оставили висеть вниз головой. Позиция малоприятная, особенно при земной силе тяжести, и просто невозможная, если предполагается, что ты должен: а) отстегнуть ремни; б) выбраться из углубления, сделанного по форме скафандра; в) достать кувалду, прикрепленную к переборке с помощью барашковой гайки; г) сбить скобы, закрывающие аварийный люк; д) пробиться через него наружу е) и в заключение вытащить на себе старика, одетого в тяжелый скафандр.
      Я не выполнил даже пункта "а" - отключился, повиснув вниз головой.
      К счастью, пункты эти были предусмотрены на крайний случай. Стью Лажуа знал о нашем прибытии, а незадолго до посадки известил об этом земные средства массовой информации. Я очнулся, увидел склонившихся надо мной людей и тут же вырубился. Вторично пришел в себя уже в госпитале, лежа на спине и ощущая тяжесть в груди. Чувствовал себя слабым - не больным, а просто усталым, избитым, голодным и умирающим от жажды. Кровать покрывал прозрачный пластиковый купол, благодаря которому дышалось легко и свободно.
      Ко мне с обеих сторон бросились люди: с одной тонюсенькая медсестра-индуска с огромными глазищами, с другой - Стью Лажуа.
      - Привет, дружище! Как самочувствие?
      - З-э-э... нормально. Но пропади оно все пропадом! Разве так путешествуют?!
      - А проф говорит, это был единственный способ. Ну и крепкий же старикан!
      - Постой-ка! _П_р_о_ф_ говорит? Но проф же умер!
      - Ничего подобного. Конечно, вид у него неважный. Мы поместили его на пневматическую постель, наблюдаем круглосуточно, да и проволок от разных приборов в него воткнули столько - не поверишь! Но он жив и в скором времени будет готов приступить к работе. Он на полном серьезе ничего не имеет против вашего путешествия; он его даже не ощутил. Заснул в одном госпитале, проснулся в другом. Я-то, грешным делом, раньше понять не мог почему проф не разрешает мне послать за вами корабль? Предлагал же ему, как-нибудь исхитрился бы зафрахтовать. Но он оказался кругом прав реклама просто _о_б_а_л_д_е_н_н_а_я_!
      - Ты говоришь, - медленно произнес я, - проф _н_е _р_а_з_р_е_ш_и_л тебе послать корабль?
      - Вернее, не разрешил председатель Селен. Разве ты не видел наших радиопрограмм?
      - Нет. - После драки кулаками не машут. - В последние дни я был дико занят.
      - Верю. Мы здесь тоже... даже не помню, когда удалось покемарить в последний раз!
      - Ты говоришь совсем как лунарь.
      - А я и есть лунарь, Манни, и не вздумай в этом сомневаться. Но сестричка в меня уже мечет молнии. - Стью схватил ее и развернул лицом к дверям. Я решил, что ему еще далеко до лунаря. Впрочем, сестричка никак не выразила своего возмущения. - Пойди-ка, милая, поиграй во что-нибудь, а я отдам тебе твоего пациента обратно через несколько минут, еще тепленьким. - Он закрыл дверь и вернулся к моей постели. - Адам был прав на все сто. Этот путь не только дал нам потрясающую рекламу, он был наиболее безопасным.
      - Реклама - да. Но безопасным? Не надо об этом.
      - Безопасным, уверяю тебя, старина. Вас не сбили. Хотя в течение двух часов они точно знали, где вы находитесь, - такая большая жирная мишень. Но они никак не могли решить, что делать; не успели выработать политику. Они даже не осмелились нарушить расписание приема барж: все средства информации трубили о вас, статьи у меня были подготовлены заранее. Сейчас они уже не рискнут вас тронуть даже пальцем - вы же герои, причем жутко популярные. А если бы я терял время на поиски и фрахт корабля... ну, в общем, не знаю. Скорее всего вам приказали бы остаться на околоземной орбите; потом взяли бы вас, а возможно и меня, под арест. Ни один шкипер не рискнет подставить себя под ракеты, сколько бы ему ни заплатили. Чтобы определить, хорош ли пудинг, его надо съесть, дружок. А теперь давай-ка я проинформирую тебя вкратце, как разворачиваются события. Вы оба - граждане Народного Директората Чад: это самое лучшее, что я смог сделать за такое короткое время. Кроме того, Чад признал Луну. Пришлось купить одного премьер-министра, двух генералов, нескольких племенных вождей и министра финансов - недорого, учитывая такую спешку. Пока что мне не удалось добиться для вас дипломатического иммунитета, но очень рассчитываю сделать это до вашего выхода из больницы. Как видишь, вы даже не арестованы: они не знают, что вменить вам в вину. Правда, снаружи поставили охрану, так сказать, для "безопасности". Но это даже к лучшему, иначе на тебя навалились бы репортеры и всю физиономию микрофонами бы истыкали.
      - А в чем нас обвиняют? Я имею в виду, что им известно? Незаконный въезд?
      - Никакого незаконного въезда, Манни. Ты вообще не был судим, у тебя наследственное панафриканское гражданство по линии одного из предков, так что никаких проблем. Что касается профессора де ла Паса, то мы раскопали доказательство, что сорок лет назад он натурализовался как гражданин Чада, подождали, пока на документе высохнут чернила, и вручили властям. Они даже не могут обвинить вас в нелегальном въезде в Индию. Они не только сами посадили вас на Землю, но офицер контроля был столь любезен, что за небольшую взятку проштемпелевал ваши девственно чистые паспорта. И вдобавок ко всему, ссылка профа в Луну не имеет юридической силы, так как правительство, сославшее его, давно ушло в отставку. Это признал вполне компетентный суд и это обошлось мне дороже всего.
      Вернулась сестра, шипевшая, как кошка, у которой отнимают котят.
      - Лорд Стьюарт... вы _д_о_л_ж_н_ы_ дать отдых моему пациенту!
      - Сию минуту, ma chere! [Моя дорогая (фр.)]
      - Так ты, значит, лорд Стьюарт?
      - Правильнее будет "граф". Кроме того, у меня есть еще сомнительные права на имя Макгрегоров. А в общем, "голубая кровь" иногда помогает... Народы не стали счастливее после того, как лишили себя королевской власти.
      Уходя, он похлопал сестру по попке. Вместо того чтобы разораться, она завертела ею вовсю и, лучась улыбкой, подошла ко мне. Стью следует отвыкнуть от таких шуточек, когда он вернется в Луну. Если вернется.
      Она спросила, как я себя чувствую. Я ответил, что все в порядке, только есть хочется.
      - Сестра, вы не видели каких-нибудь протезов в нашем багаже?
      Оказывается, видела, и я почувствовал себя куда лучше со своей номер шесть. В дорогу я взял номер шесть, номер два и "представительскую" - для путешествия вполне достаточно. Номер два, видимо, осталась в Комплексе; я надеялся, что о ней там позаботятся. Номер шесть годилась для всех случаев жизни, а если учесть, что и "представительская" при мне, то все должно быть в порядке.
      Через два дня мы уехали в Агру, чтобы вручить свои верительные грамоты Федерации Наций. Мне нездоровилось, и не только из-за земного тяготения; я вполне освоился с инвалидной коляской и мог даже пройти несколько шагов, правда, не на публике. У меня болело горло, воспаления легких удалось избежать только благодаря лекарствам, а еще меня мучил понос и кожная сыпь на руках, распространившаяся до ног, то есть полный комплект хвороб, которые донимали меня во время прежних посещений этой заразной дыры Терры. Мы, лунари, даже не подозреваем, как нам повезло, что у нас жесткий карантин, почти нет микробов, и мы в любой момент можем продезинфицировать что угодно с помощью вакуума. А может, наоборот, не повезло, поскольку у нас нет иммунитета, а иногда он очень кстати. И все равно, я бы с землянами не поменялся; я и слова-то такого "венерический" не слыхал, пока впервые не попал на Землю, и думал, что "ветрянка" - это когда начинается декомпрессия и по туннелю бежит сквознячок.
      Была и еще одна причина для мрачного настроения. Стью доставил нам письмо Адама Селена; тайным кодом, неизвестным даже Стью, Майк извещал, что наши шансы упали ниже одного из ста. Интересно, в чем тогда смысл этой безумной поездки, если она только ухудшила положение? Да и сам Майк считает он эти шансы взаправду или придуривается? Хоть убей, не могу понять, как их можно вычислить, даже имея уйму исходных данных.
      Но проф совсем не казался встревоженным. Разговаривал с толпами репортеров, улыбался с бесчисленных фото, делал заявления, заверял мир, что испытывает большое доверие к Федерации Наций и убежден, что наши справедливые требования будут признаны, выражал благодарность обществу "Друзей Свободной Луны" за бесценную помощь в распространении правдивой информации среди землян о нашем маленьком, но гордом народе. А все "ДСЛ" и состояло-то из Стью, его подручных - профессиональных обработчиков общественного мнения, нескольких тысяч любителей подписывать любые петиции и толстой пачки гонконгских долларов.
      Меня тоже фотографировали, я тоже пытался улыбаться, но на вопросы не отвечал, показывая на горло и страшно каркая.
      В Агре нас поместили в шикарном номере отеля, который когда-то был дворцом магараджи (и до сих пор принадлежал ему, хотя Индия считалась социалистическим государством); интервью и съемки шли своим чередом, и я почти не вылезал из коляски, даже в туалет сходить боялся, так как проф строго запретил мне фотографироваться в вертикальной позиции. Сам он постоянно лежал в постели или на каталке - постельные ванны, постельные судна, все постельное... и не только потому, что так безопаснее, учитывая возраст, и легче, как для всякого лунаря, но главным образом для фотографов. Его ямочки и вся его удивительно мягкая, обаятельная и подкупающая личность не сходила с сотен миллионов видеоэкранов и со страниц бесчисленных газет.
      Но в Агре нам не помогло даже его обаяние. Профа доставили в канцелярию президента Великой Ассамблеи (меня тоже туда прикатили), где он попытался вручить свои верительные грамоты посла при Федерации Наций и будущего сенатора от Луны. Его туг же переадресовали в контору генерального секретаря, и там нам целых десять минут уделил помощник секретаря. Помощник поцыкал зубом и наконец сказал, что может принять наши грамоты, "сохраняя за собой право и без каких бы то ни было обязательств". Документы переслали в мандатную комиссию, которая и положила их себе под задницу.
      Я нервничал, проф читал Китса, зерновые баржи продолжали прибывать в Бомбей.
      Сказать по правде, насчет барж я не был против. В день полета из Бомбея в Агру мы встали до рассвета и уехали в аэропорт, когда город еще только просыпался. У каждого лунаря есть своя нора - у кого хорошо обустроенная и обжитая, вроде Дэвисовых туннелей, у кого еще не просохшая после бурения. Кубатура для нас не проблема и еще долго не будет проблемой.
      Бомбей же кишел людьми, как улей пчелами. Больше миллиона людей (так нам сказали) там буквально живет на кусочке мостовой. Семейство может заявить права (и передавать их по наследству из поколения в поколение) на четко ограниченное место для спанья длиной в два и шириной в один метр возле какой-нибудь лавчонки. Там спит вся семья - мать, отец, ребятишки, иногда даже бабушка. Никогда бы не поверил, если бы не увидел собственными глазами. На утренней заре проезжая часть улиц Бомбея, и тротуары, и даже мосты покрыты сплошным ковром человеческих тел. Что они делают днем? Где работают? Что едят? (По их виду не скажешь, что они вообще что-то едят. Все ребра можно пересчитать.)