– Будьте так добры. Я зашла в типографию и взяла несколько экземпляров законопроекта, против которого вы намерены выступать – АБ двадцать два. Обменяемся!
      Я бился над переводом загадочного языка, которым пользуются юристы, творя законы, но без особого успеха. Вошел Джедсон, молча погладил Сэлли по щеке, а она пожала ему руку, продолжая читать. Он пристроился читать у меня за плечом, но тут я сдался и отдал брошюрку ему. По сравнению с ней технические характеристики будущего здания читаются как роман.
      – Что ты об этом думаешь, Джо? – спросила Сэлли.
      – Хуже, чем я предполагал, – ответил он. – Возьми раздел седьмой…
      – Я в него еще не заглядывала.
      – А? Ну, во-первых, ассоциация признается полуобщественной организацией вроде коллегии адвокатов или приходского фонда и получает право подавать жалобы комиссии. Иными словами, каждому чародею нужно поскорее вступить в дитвортскую ассоциацию и ни в чем не перечить ей.
      – Но разве это законно? – спросил я. – На мой взгляд, тут прямое нарушение конституции. Чтобы частная ассоциация…
      – Прецедентов полно, сынок! Например, корпорация по содействию всемирным ярмаркам. Их признают, им даже отчисляют бюджетные средства. Ну а конституционность… Неконституционную суть этого закона еще надо доказать, что крайне трудно, хотя он именно таков.
      – В любом случае комиссия обязана провести разбирательство дела каждого чародея.
      – Конечно, но тут-то и зарыта собака. Комиссия обладает очень широкими правами, почти неограниченными касательно всего, что так или иначе связано с чародейством. В законопроекте полно фразочек типа “в пределах разумного и надлежащим образом”, которые попросту означают полную свободу рук, причем сдерживать членов комиссии должны здравый смысл и порядочность. Вот почему я против всяких правительственных комиссий – они исключают равенство в применении закона. Им передаются законодательные права, а потому закон – это то, что они назовут законом.
      Военный трибунал и то лучше. В данном случае членов предусматривается девять, причем шестеро должны быть лицензированными чародеями первого класса. Вряд ли нужно указывать, что несколько неудачных назначений при создании комиссии превратят ее в связанную круговой порукой самовозобновляющуюся олигархию. Благодаря ее праву выдавать лицензии.
      Сэлли и Джо должны были повидаться с депутатом, который по их мнению мог предложить на рассмотрение собрания наш законопроект, а потому они высадили меня у капитолия. Мне захотелось послушать дебаты.
      Поднимаясь по широкой величественной лестнице, я испытывал горделивое чувство. Старинное безобразное здание словно воплотило в себе твердость американского национального характера, непреклонную решимость свободных людей самим управлять своими делами. Наши нынешние трудности словно утратили всепоглощающую важность. Нет, их следовало разрешить, но лишь как очередной эпизод в долгой истории проблем самоуправления.
      Подходя к огромным бронзовым дверям, я по привычке заметил еще кое-что: подрядчик, видимо, хорошо нагрел руки на этих стенах. Известковый раствор был очень и очень жидким!
      Я решил побывать в нижней палате, а не в сенате, потому что, по словам Сэлли, заседания там проходили обычно повеселее. Когда я вошел в зал, там обсуждалась резолюция о проведении расследования случая, имевшего место в окрестностях города Сикс-Пойнтс, когда трое организаторов сельскохозяйственного профсоюза были вымазаны дегтем и облеплены перьями.
      Сэлли заметила, что вопрос этот много времени не займет, поскольку те, кто внес резолюцию, на самом деле вовсе не хотят, чтобы она прошла. Однако Центральный рабочий совет вынес резолюцию с требованием расследования, и депутатам от рабочих избирательных округов пришлось потребовать ее рассмотрения.
      Причина, по которой они только делали вид, что требуют расследования, была проста: вышеупомянутые организаторы были не людьми, а корешками мандрагоры, чего совет штата не знал, когда поставил вопрос о расследовании. Поскольку превращение корешков мандрагоры в человекоподобные существа требует наичернейшей черной магии и в высшей степени противозаконно, необходимо было отыскать способ спустить все на тормозах. Рабочие профсоюзы всегда были против такого использования мандраков, как их называют, поскольку в результате настоящие люди – отцы семейств – теряли работу. На том же основании они выступали против синтезированных двойников и гомункулов. С другой стороны, всем известно, что профсоюзы не прочь использовать мандраков и двойников для собственных целей: для пикетирования, оказывания давления и тому подобное. Полагаю, они чувствуют себя вправе вышибать клин клином. Гомункулы им не годятся – слишком малы, чтобы их можно было выдать за взрослых мужчин.
      Не предупреди меня Сэлли, я бы ничего не понял в происходящем. Все рабочие депутаты по очереди вставали и непреклонно требовали вынести резолюцию о расследовании. Затем кто-то внес предложение отложить рассмотрение вопроса до следующего заседания большого жюри указанного графства. За это предложение проголосовали без обсуждения и переклички, причем, хотя присутствовали почти только выступавшие в пользу первой резолюции, вторая была принята практически единогласно.
      В повестке значились обычные предложения нефтяной промышленности, о каких читаешь в газетах всякий раз, когда заседает законодательное собрание. Именно таким был следующий вопрос – губернатору предлагалось заключить соглашение с гномами, чтобы они содействовали в проведении разведки новых нефтяных месторождений, а также рекомендовали людям методы бурения, позволяющие поддерживать давление природного газа в недрах, чтобы нефть поднималась на поверхность. Так я понял, но я не специалист.
      Первым выступил сторонник проекта.
      – Господин спикер, – сказал он, – прошу проголосовать за этот законопроект под номером АБ семьдесят девять. Цель его проста, а выгоды очевидны.
      Значительная часть расходов на добычу нефти-сырца падает на капризы разведки и бурения. С помощью Малого Народца они могут быть сведены до семи процентов от нынешней суммы, исчисленной в долларах, так что стоимость бензина и других нефтейродуктов широкого потребления значительно снизится. Вопрос о подземном давлении газа технически несколько более сложен, но достаточно сказать, что в округленных цифрах нужна тысяча кубических футов природного газа, чтобы поднять на поверхность один баррель нефти.
      Если мы обеспечим надежный контроль бурения глубоко в недрах земли, для человека недоступных, использоваться это бесценное давление будет наиболее выгодным способом.
      Единственное разумное возражение против этого закона сводится к вопросу, есть ли у нас возможность заключать соглашения с гномами на выгодных условиях. Я отвечаю “да”, поскольку нынешняя администрация имеет прекрасные связи в Полумире. Гномы готовы приступить к переговорам, чтобы отрегулировать нынешнее хаотичное бурение вслепую, которое порой разрушает их жилища, а нередко – и святилища. Они не без некоторых оснований утверждают, что все земные недра – их владения, но согласны на разумные уступки, чтобы положить конец ситуации, для них невыносимой. Если это соглашение даст желанные плоды, а оно их даст, оно откроет путь к другим соглашениям, которые позволят нам разрабатывать все металлические и минеральные ресурсы нашего штата в условиях, весьма выгодных для нас и без вреда для гномов.
      Только представьте себе, как рентгеновские глаза гномов заглядывают в толщу породы и обнаруживают для вас мощную золотую жилу!
      Звучало это очень заманчиво, но после моего краткого знакомства с владыкой гномов я бы не положился на его слово, разве что поручил бы переговоры миссис Дженнингс.
      Едва сторонник проекта сел, как вскочил другой депутат и принялся столь же энергично его опровергать. Выглядел он старше большинства членов палаты, и я решил, что он юрист, практикующий в захолустье.
      – Господин спикер! – загремел он. – Я прошу проголосовать против! Кто бы мог подумать, что американская законодательная власть падет до подобного унижающего ее вздора? – (Его произношение выдавало в нем уроженца северной части штата, расположенного вдали от нефтяных полей.) – Есть ли у вас хоть одна причина полагать, будто гномы существуют?
      Кто из вас хоть раз видел гнома? Перед нами просто дешевая уловка политических интриганов, цель которой – лишить избирателей их законной доли природных богатств нашего великого штата…
      Его перебили вопросом: – Следует ли из этих утверждений, что достопочтенный член этого собрания от графства Линкольн не верит в чародейство? Возможно, он также не верит в радио и телефон?
      – Отнюдь нет. С разрешения председательствующего я изложу свою позицию столь ясно, что даже мой достопочтенный коллега в том углу зала сумеет ее понять. Некоторые замечательные достижения человеческого разума в своем практическом применении получили общеупотребительное название чародейства или магии. Принципы эти прекрасно изучены и преподаются, я счастлив сказать, в наших высших учебных заведениях, содержащихся на общественные средства. Я с глубочайшим уважением отношусь к дипломированным специалистам в этой области. Но, насколько я понимаю, хотя сам далек от этой замечательной науки, она вовсе не подразумевает веру в Малый Народец. Но удобства ради предположим, что он существует. Основание ли это для того, чтобы от него откупаться? Должны ли граждане этого штата платить отступного населению подземного мира… – Он помолчал, давая время оценить свое тонкое остроумие, но оно осталось неоцененным, -…за то, что принадлежит нам законно и по праву? Если этот смехотворный принцип довести до логичного завершения, фермеры и дояры, которых я с гордостью числю среди своих избирателей, должны будут платить пошлину эльфам за право доить своих коров!
      Кто– то сел рядом со мной. Я повернул голову, увидел Джедсона и вопросительно посмотрел на него.
      – Пока ничего, – шепнул он. – Надо подождать. Ну а время можно убить и здесь. – Он отвернулся от меня и стал слушать.
      Кто– то уже начла отвечать старому индюку.
      – Господин спикер, если достопочтенный член этого собрания закончил свою речь… – (Я не совсем уловил, куда он выставил свою кандидатуру!) -…мне бы хотелось привлечь внимание присутствующих к отражению статуса стихий всех родов не только в законе Моисея, в римском праве и английском гражданском законодательстве, но и в решении апелляционного суда штата, граничащего с нашим на юге. Я убежден, что любой человек, хотя бы элементарно знакомый с юриспруденцией поймет, какой прецедент я имею в виду, и назову дело только снисходя к…
      – Господин спикер! Я предлагаю изъять последний эпитет…
      – Уловка, чтобы получить слово, – шепнул Джедсон.
      – Намерен ли достопочтенный коллега намекнуть…
      Так это и продолжалось. Я обернулся к Джедсону и спросил: – Я что-то не понимаю этого типа, который сейчас выступает. Несколько минут назад он вопил что-то о коровах. Чего он опасается? Религиозных предрассудков?
      – Отчасти. Он из очень консервативного избирательного округа. Но он связан с независимыми нефтяниками. Они не хотят, чтобы условия вырабатывались штатом, и предпочтут договариваться с гномами напрямую.
      – Но его-то нефть почему интересует? В его округе ею и не пахнет!
      – Да, но там есть реклама. Холдинговая компания, которая контролирует так называемых независимых нефтяников, владеет акциями Загородной рекламной корпорации. А это ему может очень пригодиться в предвыборной кампании.
      Спикер посмотрел в нашу сторону и один из стражей порядка направился к нам. Мы замолчали. Кто-то потребовал соблюдать повестку дня, обсуждение нефтяного проекта было отложено, и собрание занялось одним из законопроектов о чародействе, который уже был рассмотрен комиссией. Закон сводился к требованию запретить все виды чародейства, магии и колдовства.
      Его поддержал только предложивший, а он разразился филиппикой, очень ученой, но не слишком логичной. Он широко цитировал “Комментарии” Блекстоуна, ссылался на массачусетские процессы над ведьмами, а в заключение откинул голову, воздел дрожащий перст к небесам и возопил: – “Ворожеи не оставляй в живых!” “Исход” двадцать два восемнадцать.
      Никто не побеспокоился выступить с возражениями, закон тут же был поставлен на голосование без переклички и к моему полнейшему недоумению не получил ни единого голоса против. Я обернулся к Джедсону, и он улыбнулся выражению моего лица.
      – Это ровно ничего не значит, Арчи, – произнес он вполголоса.
      – Как?
      – Этот депутат – пристяжная своей партии и вынужден был предложить этот закон, чтобы ублаготворить влиятельную часть своих избирателей.
      – Ты хочешь сказать, что сам он в него не верит?
      – Да нет, верит. Но знает, что это безнадежно. Видимо, было договорено, что закон пройдет на этой сессии нижней палаты, чтобы ему было чем помахать перед избирателями. А закон перейдет в сенатскую комиссию, где и утонет. Никто о нем больше не услышит.
      Вероятно, я не совладал со своим голосом, потому что спикер поглядел на нас совсем уж грозно, после того как я охнул. Мы поторопились уйти.
      В коридоре я спросил Джо, почему он вернулся так быстро.
      – Он отказался наотрез, – ответил он. – Сказал, что не хочет рисковать и настраивать ассоциацию против себя.
      – Значит, с нами покончено?
      – Вовсе нет. После обеда мы с Сэлли поговорим с другим депутатом. У него сейчас заседание комиссии.
      Мы отправились в ресторан, где Джедсон договорился встретиться с Сэлли Логан. Он заказал обед, а я попросил пару банок безалкогольного пива – и обязательно неоткупоренными. Я люблю выпить, но не терплю даже легкого опьянения. Как-то раз я заплатил за заклятое пиво, а подали мне что-то алкогольное. С тех пор я требую неоткупоренные банки и бутылки не открывать.
      Я сидел, глядя в кружку, и размышлял над тем, чего наслушался в нижней палате, а главное – над попыткой запретить всякое чародейство. И чем больше размышлял, тем заманчивее мне представлялся такой закон. Страна ведь процветала в те дни, когда чародейство не приобрело популярности и не было поставлено на коммерческую основу. Оно причиняло много неприятностей и помимо нынешнего нашего столкновения с рэкетирами и монополистами. Я высказал свое мнение Джедсону, но он не согласился со мной.
      Запреты, сказал он, никогда не приносили пользы ни в какой области. По закону или вопреки ему все, на что есть спрос, будет поставляться тем, кому оно требуется. Запретить чародейство – значит попросту расчистить дорогу всяким шарлатанам и черным колдунам.
      – Я не хуже тебя сознаю отрицательные стороны чародейства, – продолжал он, – но это как огнестрельное оружие. Бесспорно, пистолеты открывают возможность почти для каждого убивать безнаказанно.
      Однако, едва они были изобретены, уже ничего нельзя было изменить. Оставалось только как-то выходить из положения. Закон Салливена и ему подобные не мешают преступникам носить оружие и пускать его в ход, они просто забрали оружие у порядочных людей.
      Он помолчал.
      – То же и с чародейством. Запретив его, ты отнимешь у законопослушных людей великие блага, которые дает знание великих законов оккультизма, но гнусные, вредоносные тайны, скрытые в черных и красных “Наставлениях”, останутся доступными любому, кто не уважает законы и готов заплатить требуемую цену. Не верю, что с тысяча семьсот пятидесятого года по тысяча девятьсот пятидесятый, например, к черной магии прибегали реже, чем до этого времени или сейчас.
      Посмотри на Пенсильванию и край колдуний, посмотри на крайний Юг. Однако теперь мы пользуемся и благами белой магии.
      В зал вошла Сэлли, увидела нас и села на диванчик.
      – Фу-у… – вздохнула она с облегчением. – Еле пробралась через вестибюль! “Третья палата” явилась в полном составе. Никогда еще не видела их в таком количестве, и особенно женщин.
      – Какая третья палата? – спросил я.
      – Она говорит про лоббистов, Арчи, – объяснил Джедсон. – Я тоже заметил и бьюсь об заклад, две трети синтезированы.
      – То-то мне показалось, что я почти никого из них прежде не видела, – согласилась Сэлли. – Но ты уверен, Джо?
      – Не совсем. Но Води согласился со мной. Он говорит, что женщины почти все мандраки или андроиды той или иной выделки. Настоящие женщины никогда не бывают столь безупречно красивыми… (да и такими покладистыми). Он сейчас проверяет их по моей просьбе.
      – Каким образом?
      – По его словам, он умеет определить работу большинства чародеев, способных на такие сложные манипуляции. Нам было бы полезно получить доказательства, что все эти андроиды выпущены “Магией”, хотя я пока не совсем представляю, как мы могли бы использовать этот факт. Води даже опознал парочку-другую зомби, – добавил он.
      – Неужели! – воскликнула Сэлли и брезгливо поморщилась. – Какие странные вкусы бывают у некоторых людей!
      Тут они заговорили о политических делах, мне неизвестных, пока Сэлли расправлялась с довольно внушительным обедом, завершив его солидной порцией торта из мороженого с кремом. Однако я заметил, что заказывала она по левой стороне меню из списка блюд с исчезающими компонентами, вроде алкоголя в моем пиве.
      Слушая их разговор, я мало-помалу разобрался в ситуации. Когда предлагается законопроект, он предварительно передается в соответствующую комиссию.
      Проект Дитворта АБ 22 поступил в комиссию по профессиональной этике. А председательствующий в сенате помощник губернатора предложил точно такой же законопроект и передал его в комиссию по вопросам промышленности.
      Нашей первой задачей было найти депутатов, которые внесли бы наш проект на рассмотрение обеих палат, если удастся, и – в оптимальном варианте, были бы членами соответствующих комиссий от своей палаты. Причем все это требовалось уладить до того, как дитвортский проект поступит на рассмотрение в собрании.
      Ко второму депутату я отправился с ними. Правда, он не состоял в комиссии по профессиональной этике, зато был членом комиссии по способам и методам, а это значило, что с ним считаются во всех остальных комиссиях.
      Он оказался очень приятным человеком. Фамилия его была Спенс – Лютер Б. Спенс, и я заметил, что он искренне хотел оказать услугу Сэлли – вероятно, в благодарность за ее прошлые услуги. Но нам повезло с ним не больше, чем с тем, к кому они обратились первому. К сожалению, сказал он, у него совсем нет времени, чтобы внести наш законопроект – председатель комиссии по способам и методам серьезно болен, и он его замещает до конца сессии.
      Сэлли сказала без обиняков: – Послушайте, Лютер, когда вам в прошлом требовалась помощь, вы получали ее от меня. Мне неприятно напоминать человеку о его обязательствах, но вспомните про прошлогоднюю вакансию в комиссии по охоте и рыболовству. Так вот: в этом деле мне нужны не извинения, а поддержка!
      Спенс явно смутился.
      – Послушайте, Сэлли, не надо так! Зря вы взъерошили перышки. Вы знаете, я всегда окажу вам всемерную поддержку, но это вам не так уж и нужно, а мне придется пренебречь тем, чем пренебрегать я никак не могу.
      – Что значит – “вам не нужно”?
      – Не нужно тревожиться из-за АБ двадцать два. Это же просто затравка.
      Позже Джедсон объяснил мне, что “затравкой” называют законопроект, вносимый по тактическим соображениям. Вносящие и не пытаются добиваться его утверждения, а используют только для заключения сделки. Нечто вроде “цены с запросом” в торговле.
      – Вы в этом уверены?
      – Ну да. Практически. Говорят, что готовится другой законопроект, исправленный по сравнению с этим.
      Когда мы вышли из приемной Спенса, Джедсон сказал: – Сэлли, надеюсь, Спенс не ошибается, но я ни на цент не верю Дитворту. Он намерен прибрать эту сферу деятельности к рукам!
      – Сведения Лютера обычно верны, Джо.
      – Без сомнения. Но это слегка не по его части. Ну, в любом случае, спасибо, детка. Ты сделала все, что в твоих силах.
      – Звони, Джо, если понадобится что-нибудь еще. И до отъезда выберись пообедать у нас. Ты же еще не видел ни Билла, ни ребят.
      – Обязательно, Джедсон наконец оставил бесплодные попытки внести наш законопроект на рассмотрение и сосредоточился не комиссии, куда поступили законопроекты Дитворта. Я его почти не видел. Он уходил из отеля в четыре часа на прием с коктейлями и возвращался в три ночи с покрасневшими от бессонницы глазами и сообщал мне последние новости.
      На четвертую ночь он разбудил меня торжествующим заявлением: – Дело в шляпе, Арчи!
      – Ты зарезал эти законопроекты?
      – Не совсем. Этого у меня не получилось. Но из комиссии они выйдут с такими поправками, что их утверждение нам ничем не грозит. Сверх того, поправки предложили разные комиссии.
      – Ну и что?
      – А то, что в случае утверждения в своих палатах, они будут переданы объединенной комиссии для согласования, а затем возвращены в палаты для окончательного утверждения. А шансы на это, когда сессия практически завершена, крайне малы. Считай, что оба они утоплены.
      Предположение Джедсона оправдалось. Законопроекты были отосланы из комиссии с рекомендацией “утвердить” вечером в субботу. То есть по реальному времяисчислению. Часы капитолия были остановлены за двое суток до этого, чтобы провести в срок первое и второе чтение “обязательного” законопроекта, предложенного администрацией. А потому официально был четверг. Я понимаю, что звучит это по-идиотски, да и вообще это идиотство, но меня заверили, что в конце перегруженной сессии такую штуку устраивают законодательные собрания всех штатов.
      Важно было другое: четверг ли, суббота ли, сессия должна была завершиться в этот вечер. Я следил, как законопроект Дитворта был представлен в нижней палате и прошел без обсуждения в исправленной форме.
      Я вздохнул с облегчением. Около полуночи меня нашед Джедсон и сообщил, что в сенате произошло то же самое. Сэлли вела наблюдение на заседании объединенной комиссии, просто чтобы убедиться, что законопроекты застряли.
      Мы с Джо возобновили наше дежурство в нижней палате и в сенате. Собственно, этого не требовалось, но так нам было спокойнее. Около двух ночи за мной зашел Води и сказал, что Сэлли с Джедсоном будут ждать нас у дверей зала, где заседает объединенная комиссия.
      – Что случилось? – У меня сразу взыграли нервы, – Провал?
      – Нет-нет, все в порядке. Идем.
      Джедсон ответил на мой вопрос прежде, чем я успел его задать, едва увидев меня и Води, отставшего на несколько шагов.
      – Все в порядке, Арчи. Сэлли была там, когда комиссия завершила работу, не добравшись до этих законопроектов. Все позади, и мы одержали победу.
      В честь этого следовало выпить, и мы направились в бар на другой стороне улицы.
      Несмотря на поздний час, бар был довольно полон.
      Лоббисты, местные политики, помощники депутатов – все те, кто толчется в Капитолии, пока продолжается сессия, оставались на ногах до утра, а некоторые и вообще просидели в баре весь вечер, дожидаясь новостей.
      Нам повезло: мы нашли для Сэлли свободный табурет у стойки и втроем отгородили ее живой стенкой, стараясь привлечь внимание задерганного бармена. Только мы умудрились сделать заказ, как молодой человек похлопал по плечу мужчину, сидевшего на табурете рядом с Сэлли справа. Он тут же вскочил и вышел, а я толкнул локтем Води, чтобы он занял освободившийся табурет. Сэлли повернулась к Джо:
      – Ну, ждать уже недолго. Вон служитель. – И она кивнула в сторону молодого человека, который двигался вдоль стойки, вновь и вновь хлопая кого-то по плечу.
      – В чем дело? – спросил я Джо.
      – Начинается заключительное голосование, которого они ждали. И “созывается палата”, а потому спикер распорядился арестовать отсутствующих членов.
      – Арестовать? – переспросил я с некоторым возмущением.
      – Чистая формальность. Видишь ли, нижней палате полагается ждать, пока не кончит заседать сенат, ну и почти все депутаты разбрелись перекусить или выпить. А теперь начинается голосование, вот их и собирают.
      На табурет, освободившийся неподалеку от нас, плюхнулся толстяк. Сэлли сказала: – Привет, Дон.
      Он вынул изо рта сигару и ответил: – Как поживаешь, Сэлли? Что новенького? Ах да! Тебя вроде бы интересовал этот закон о магии?
      Мы все четверо разом встрепенулись.
      – Да, – подтвердила Сэлли. – А что?
      – Ну так лучше вернись в зал. Сейчас идет голосование по нему. Ты разве не заметила, что “созывается палата”?
      По– моему, мы поставили новый рекорд бега на сто метров. Первой улицу пересекла Сэлли, и полнота ей не помешала. Я спросил было Джедсона, как это могло получиться, но он только буркнул: -Не знаю. Сейчас увидим.
      Нам удалось найти места внизу у самого барьера.
      Сэлли попросила знакомого рассыльного принести ей экземпляр закона, поставленного на голосование, а за барьером двумя группами собирались депутаты.
      У стола руководителя правительственной фракции образовалась порядочная толпа, другая, поменьше, окружила руководителя оппозиционной фракции. Партийные организаторы там и сям останавливали депутатов и что-то им втолковывали напряженным шепотом.
      Вернулся рассыльный с экземпляром законопроекта – бюджет для Плана улучшений в средних графствах, – последнего из “обязательных”, для рассмотрения которых созывалась сессия, но… дополненный законопроектом Дитворта в его первоначальной самой губительной форме. Видимо, в качестве поправки в сенате, как уступка подручным Дитворта, чтобы обеспечить большинство в две трети, необходимое для утверждения бюджета, с которым его скрепили.
      Тут же и проголосовали. Еще в самом начале переклички стало ясно, что руководитель сплотил свое большинство и закон пройдет. Когда это было объявлено, руководитель оппозиции внес предложение закрыть заседание, и оно было принято единогласно. Спикер подозвал обоих руководителей к себе и поручил им сообщить губернатору и председателю сената о завершении сессии.
      Удар его молотка вывел нас из оцепенения, и мы побрели к дверям.
      На следующее утро нас принял губернатор, хотя день у него был расписан по минутам. Просто из любезности к Сэлли, что подтвердило уважение, каким она пользовалась в этих кругах. Во всяком случае было видно, что нас он видеть не хотел и времени у него в обрез.
      Однако с Сэлли он поздоровался сердечно и терпеливо слушал, пока Джедсон, как можно короче, излагал, почему, по нашему мнению, на закон о бюджете для средних графств вкупе с дитвортским необходимо наложить вето.
      Обстановка была не слишком подходящей для объяснений. Губернатор дважды отрывался, чтобы поговорить по телефону – со своим финансовым советником и с Вашингтоном. Один раз вошел секретарь и сунул ему какой-то документ: старик как будто встревожился, нацарапал резолюцию и отдал документ секретарю. Я видел, что некоторое время затем его мысли были заняты вовсе не тем, о чем говорил Джедсон.
      Когда Джедсон замолчал, губернатор на несколько секунд уставился на пресс-папье с выражением тоскливой усталости, а потом сказал медленно:
      – Нет, мистер Джедсон, вы меня не убедили. Я, как и вы, сожалею, что закон, регулирующий применение чародейства, соединили с совершенно другим. Но я не могу наложить вето на часть закона, а остальное подписать, даже если закон охватывает две разные области. Я ценю усилия, которые вы приложили для избрания моей администрации – (тут я распознал руку Сэлли), – и искренне хотел бы, чтобы мы пришли к согласию и в этом вопросе. Однако План для средних графств я поддерживал с момента моего избрания. Я искренне надеюсь и верю, что с его помощью наиболее бедные районы нашего штата смогут разрешить свои экономические проблемы и без новых безвозвратных ссуд. Если бы я был убежден, что поправка, касающаяся чародейства, действительно нанесет серьезный ущерб штату…
      Он помолчал, – Но я в этом не убежден. После утреннего звонка миссис Логан я поручил своему юрисконсульту проанализировать этот закон. Я согласен, что он не нужен, но в остальном он разве что чуть-чуть расширит бюрократические процедуры. Конечно, ничего хорошего, но мы же многого добиваемся и при этих условиях, так что такая малость навредить никак не может.
      Тут вмешался я. Грубо, не спорю, но я весь кипел.
      – Ваше превосходительство, если бы вы сами нашли время внимательно с ним ознакомиться, вы убедились бы, сколько вреда он принесет!
      Я не удивился бы, если бы он меня отчитал, но он только кивнул на груду входящих бумаг у себя на столе.
      – Мистер Фрэзер, вы видите тут пятьдесят семь законопроектов, утвержденных этой сессией законодательного собрания. У каждого из них есть какие-то недостатки. Каждый из них очень важен для той или иной группы граждан нашего штата, – или для них всех. Некоторые длиной не уступят роману. В ближайшие девять дней я должен решить, какие утвердить, а какие отложить для пересмотра до будущей сессии. На протяжении этих девяти дней по меньшей мере тысяча человек будут требовать, чтобы я принял их по поводу того или иного из этих законов…
      В дверь просунулась голова секретаря.
      – Двенадцать двадцать, шеф. Через сорок минут вы выходите в эфир.
      Губернатор рассеяно кивнул и поднялся с кресла.
      – Вы меня извините? Меня ждут на званом завтраке. – Он обернулся к секретарю, который доставал из стенного шкафа шляпу и перчатки. – Джим, вы взяли речь?
      – Конечно, сэр.
      – Секунду! – вмешалась Сэлли. – А свое лекарство вы приняли?
      – Еще нет.
      – Перед таким завтраком его надо принять обязательно! – Она кинулась в его умывальную и вернулась с флаконом в руке. Мы с Джо поспешили откланяться, На улице я принялся злобствовать на то, как наг вышвырнули, и прошелся по поводу тупых, идущих н компромиссы политиканов, но тут Джо меня оборвал, – Заткнись, Арчи! Попробуй как-нибудь поруководить штатом, а не маленькой фирмой, и посмотри, как у тебя пойдут дела!
      Я заткнулся.
      Води ждал нас в вестибюле капитолия. Я заметил, что он очень взволнован. Увидев нас, он швырнул сигарету и кинулся к нам.
      – Поглядите! – потребовал он. – Вон туда!
      Мы посмотрели туда, куда указывал его палец и увидели две фигуры, выходящие из больших дверей, Дитворт, а с ним – известный лоббист, который ему помогал.