– М-м, девяносто два и еще куча последышей. Сто шесть или сто семь.
      – Здесь практически то же самое. Однако химик с Земли испытал бы здесь немало потрясений. Элементы не совсем похожи на ваши, и ведут они себя не совсем так. Водородные бомбы, например, тут же сработают, и динамит не взорвется.
      Я резко сказал:
      – Ну-ка, погоди! Ты что, говоришь мне, что здесь не такие же электроны и патроны, если уж брать самые основы? Она пожала плечами.
      – Может, так, может, и нет. Что такое электрон, как не математическое понятие? Вы что, попробовали его на зуб? Или соли насыпали на хвост волно-частицы? Какое это имеет значение?
      – Чертовски важное. Человек может точно так же умереть из-за недостатка микроэлементов, как и из-за недостатка хлеба.
      – Верно. Когда мы посещаем некоторые Вселенные, мы, люди, должны иметь с собой пищу, хотя бы только для того, чтобы пересесть на другой поезд. Но здесь, в любой Вселенной и на любой из бесчисленных планет, где мы, люди, живем, можно не волноваться: местная пища будет вполне приемлемой. Конечно, если бы вы прожили здесь много лет, потом вернулись на Землю и вскоре умерли, и посмертное вскрытие было бы сделано с самым тщательным микроанализом, анатом мог бы не поверить в свои результаты. Но желудку вашему было бы все равно.
      Я поразмыслил об этом; желудок мой набит отличной пищей, воздух вокруг меня свеж и приятен – уж точно моему телу было до лампочки, существует ли разница, о которой говорила Стар.
      Потом мне на ум пришла та сторона жизни, в которой маленькие несоответствия в конце концов приводят к большим трагедиям. Я спросил Стар об этом.
      Она напустила на себя невинно-вкрадчивый вид.
      – Вы об этом беспокоитесь, милорд? Вы давно перестанете существовать, прежде чем это будет иметь какое-нибудь значение для Доральца. Я думала, что вашей целью в течение трех дней было просто помочь мне в выполнении моей задачи. Как я понимаю, вы не без удовольствия от своей работы четко уловили дух момента.
      – Дьявольщина, кончай водить меня за нос! Я делал это, чтобы помочь тебе. Но не может же человек не задаваться вопросом. Она хлопнула меня по коленке и рассмеялась.
      – Милый мой! Перестаньте терзать себя; человеческие расы всех Вселенных могут давать совместное потомство. Некоторые союзы редко дают плоды, некоторые остаются стерильны. Но ваш случай не таков. Ваши корни будут здесь, даже если вы никогда сюда не вернетесь. Вы не стерильны; это было едва ли не основное из того, что я проверила, когда обследовала ваше прекрасное тело в Ницце. Никогда нельзя быть уверенным, как выпадут кости, но я считаю, что Доралец не будет разочарован.
      Она наклонилась ко мне.
      – Не дадите ли вы своему доктору более точные сведения, чем то, о чем пел Джоко? Я могла бы предложить статистическую вероятность. Или даже Видение.
      – Нет, не дам! Во все-то ты нос сунешь.
      – Длинный у меня нос, правда? Как вам угодно, милорд. В менее личностном ключе факт рождения потомства у людей разных Вселенных – и у некоторых животных, таких, как собаки и кошки, – представляет интереснейший вопрос. Не подлежит сомнению одно: род человеческий процветает только во Вселенных с химическим составом, где элементы, составляющие дезоксирибонуклеиновые кислоты, различаются совершенно незначительно. Что до всего остального, то у каждого ученого есть своя теория. Некоторые придерживаются теологического объяснения, утверждая, что Человек по всем основным направлениям развивается одинаково в любой Вселенной, где он может выжить, в соответствии с Божественной Идеей или вследствие слепой необходимости, в зависимости от того, верит ученый в свою религию открыто или разбавляет ее газировкой. Другое считают, что мы развивались лишь однажды – или, все может быть, были созданы – и просочились в другие Вселенные. Потом спорят о том, какая Вселенная была домом расы.
      – Какой же может быть спор? – возразил я. – На Земле есть ископаемые свидетельства о ходе эволюции человека. На других планетах она или есть, или нет, и этим все должно решаться.
      – Вы уверены, милорд? Я думала, что на Земле в генеалогическом древе человека так же много пунктирных линий, как незаконных детей в династиях европейских королей.
      Я промолчал. Ведь я прочитал всего лишь несколько популярных книжек. Может, она и была права: народ, который не мог решить вопросы устройства мира после войны всего лишь двадцатилетней давности, по всей вероятности, не мог знать, что Элли Уп сделал с горничной второго этажа миллион лет назад. Ведь все свидетельства состоят лишь из разрозненных костей. Разве не бывало мистификаций? Пилтдаунский Человек или что-то в этом роде?
      Стар продолжала:
      – Какой бы ни была правда, между мирами действительно существует связь. На вашей собственной планете число исчезнувших достигает сотен тысяч. Не все же они скрываются от воинской повинности или от жен; посмотри дела любого полицейского участка. Одно из обычных мест исчезновения людей – это поле боя. Давление становится чрезмерным, и человек проскальзывает в дыру, о существовании которой он не предполагал. Он оказывается «пропавшим без вести». Иногда – не часто – видят, как человек исчезает. Один из ваших американских писателей, Бирс или Пирс, заинтересовался и стал собирать сведения о таких случаях. Он собрал столько, что исчез сам  . Ваша Земля испытывает и обратную утечку: это «Каспары Хаузеры», люди ниоткуда, не говорящие ни на одном известном языке и не способные никак объяснить свое появление..
      – Подожди-ка? Почему только люди?
      – Я не сказала «только люди». Разве вы никогда не слышали о дождях из лягушек? Камней? Крови? Кто интересуется происхождением бродячей кошки? Разве все летающие тарелки оптическая иллюзия? Клянусь вам, что нет; некоторые из них – это бедные заблудившиеся астронавты, пытающиеся отыскать дорогу домой. Мой народ очень мало пользуется космическими перелетами, потому что сверхсветовые скорости – это самый верный способ потеряться во Вселенных. Мы предпочитаем более безопасный метод метафизической геометрии – или, как говорится в народе, «магию».
      Стар, казалось, задумалась.
      – Милорд, ваша Земля, может быть, родина человечества. Так считают некоторые ученые.
      – Почему?
      – Она соприкасается с другими мирами. Она возглавляет список пересадочных станций. Если ее население сделает ее непригодной для жизни – маловероятно, но возможно – это подорвет перевозки дюжины Вселенных. На Земле с незапамятных времен существуют магические Поляны и Переходы и Бифростские Мосты. Тот, которым мы воспользовались в Ницце, стоял там еще до при хода римлян.
      – Стар, как ты можешь говорить, что Земля местами соприкасается с другими планетами на протяжении веков? Земля движется вокруг Солнца со скоростью двадцати миль в секунду или около того, и вращается вокруг своей оси, уж не говоря об остальных видах движения, которые складываются в движение по сложной кривой на немыслимой скорости. Так как же она может «касаться» других миров?
      Снова мы ехали в молчании. Наконец Стар сказала:
      – Мой Герой, сколько вам понадобилось времени, чтобы изучить высшую математику?
      – Я ее не доучил. Я ее проходил пару лет.
      – Вы можете рассказать мне, как частица может быть волной?
      – Что? Стар, это квантовая механика, а не высшая математика. Я мог бы дать объяснение, но оно ничего бы не решило, мне не хватает математики. Инженер в этом не нуждается.
      – Было бы проще всего, – застенчиво сказала она, – ответить на ваш вопрос, сказав «магия» точно так же, как вы ответили мне словами «квантовая механика». Но вам это слово не нравится. Так вот что я вам могу сказать: после того, как вы изучите высшие геометрии, метафизическую и, предположительно, равно как и топологическую и сужденческую – если вам захочется предпринять такое изучение, – я с радостью отвечу. Но вам не потребуется спрашивать.
      Вам когда-нибудь говорили: «Подожди, пока подрастешь, дорогой, тогда поймешь?» Ребенком еще мне не нравилось слышать такое от взрослых; мне еще меньше нравилось услышать это от женщины, которую люблю. К тому же я уже вырос.
      Она не дала мне кукситься, сменив тему разговора.
      – Некоторые потомства происходят как от случайных переходов, так и от незапланированного путешествия. Вы слышали об инкубах и суккубах?
      – Да, конечно. Но я никогда не забиваю себе голову сказками.
      – Это не сказки, милый. Неважно, что часто этой легендой пользовались для объяснения нежелательных ситуаций. Не все ведьмы и чародеи добрые, у некоторых развивается вкус к насилию. Тот, кто научился открывать Врата, может удовлетворять этот порок; он – или она – может подкрасться к спящему
      – девушке, непорочной жене, невинному юноше, – сделать все, что нужно, и убраться задолго до крика петуха. – Ее передернуло. – Самый мерзкий грех. Если их ловят, то убивают на месте. Я поймала нескольких и убила. Это наихудший грех, даже если жертва к нему привыкает. – Ее еще раз передернуло.
      – Стар, что такое, по-твоему, грех?
      – Грех – только одно. Грех – это жестокость и несправедливость, все остальное мелкие грешки. Да, чувство согрешения приходит от нарушения законов своего племени. Но нарушение обычаев – это не грех, даже когда сам так чувствуешь. Грех – это причинение вреда другому.
      – Как насчет «прегрешения против Господа»? – настаивал я. Она пытливо на меня взглянула.
      – Значит, мы снова выясняем, что к чему? Сначала скажите мне, милорд, что вы подразумеваете под Богом?
      – Я просто хотел проверить, не попадешься ли ты.
      – Я не попадаюсь на такое уже превеликое множество лет. Я бы скорее сделала выпад с согнутым запястьем, или прошла по пентаграмме в одежде. Кстати, о пентаграммах, мой Герой, наше назначение лежит не там, где оно было три дня назад. Теперь мы направляемся к Вратам, которыми я не предполагала пользоваться. Это опаснее, но помочь ничем нельзя.
      – МОЯ вина! Прости, Стар.
      – МОЯ вина, милорд. Но не все потеряно. Когда мы потеряли наш багаж, я была более озабочена, чем осмеливалась показать, хотя я и опасалась носить с собой огнестрельное оружие в мире, где им нельзя пользоваться. Но наш складничок содержал гораздо больше, чем огнестрельное оружие, в нем были такие вещи, без которых мы легко уязвимы. Время, которое вы потратили на заглаживание нанесенной женщинам Доральца обиды, я потратила – частично
      – на выпрашивание у него нового снаряжения, почти всего, чего душа желает, кроме оружия.. Не все потеряно.
      – Мы прямо сейчас переходим в другой мир?
      – Не позже чем завтра на рассвете, если уцелеем.
      – Черт возьми, Стар, и ты, и Руфо говорите так, как будто каждый наш вдох может быть последним.
      – Так вполне может случиться.
      – Ну уж сейчас-то нечего ожидать засады; мы все еще на земле Доральца. Но Руфо полон мрачных предчувствий, как в дешевой мелодраме. Да и ты не лучше.
      – Прошу прощения. Руфо действительно нервничает, но его неплохо иметь рядышком, когда начинается заваруха. Что касается меня, я старалась быть объективной, милорд, дать вам знать, чего ожидать.
      – Вместо этого ты запугиваешь. Тебе не кажется, что настало время открыть карты? Она заволновалась.
      – А если первой открытой картой окажется Палач?
      – Мне это до фени! Я умею встречать неприятности, не падая в обморок…
      – Я знаю, что умеете, мой рыцарь.
      – Спасибо. А вот незнание делает меня психопатом. Так что рассказывай.
      – Я отвечу на любой вопрос, милорд Оскар.
      – Но ты же знаешь, что я не представляю, какие вопросы задавать. Может, почтовому голубю и не обязательно знать, из-за чего идет война, но я чувствую себя, как волан в бадминтоне. Так что начинай сначала.
      – Как скажете, милорд. Примерно семь тысяч лет назад… – Стар остановилась. – Оскар, вы хотите знать все хитросплетения политики мириада миров и двадцати Вселенных на протяжении тысячелетий, приведшие к нынешнему кризису? Я постараюсь, если вы прикажете, но только наметать главное займет времени больше, чем остается у нас до того, как мы должны пройти сквозь те Врата. Вы мой подлинный защитник; моя жизнь зависит от вашей доблести и искусства. Зачем вам политика? Мое нынешнее положение так беспомощно, почти безнадежно. Может, мне лучше сосредоточиться на тактической ситуации?
      Дьявол его забери! Я хотел-таки услышать все целиком.
      – Давай остановимся на тактической ситуации. Пока.
      – Обещаю, – торжественно сказала она, – что если нам удастся уцелеть, вы узнаете все подробности. Положение таково: раньше я полагала, что мы пересечем Невию на барже, потом через горы пройдем к Проходу за Вечными Пиками. Этот путь не так рискован, но долог. Но теперь мы должны спешить. Мы сегодня попозже к вечеру свернем с дороги и пройдем по необжитым местам, а после наступления темноты по еще более опасной местности. Тамошних Врат мы должны достичь до рассвета; если повезет, мы успеем поспать. Надеюсь на это, ибо те Врата выведут нас в другой мир на гораздо более опасном выходе. Оказавшись там, в том мире – его называют Хокеш или Карт, – мы будем близко, слишком близко к высокой башне в милю высотой, и если мы пробьемся к ней, то наши трудности начнутся. В ней находится Рожденный Никогда, Пожиратель Душ…
      – Стар, ты стараешься меня запугать?
      – Я бы хотела, чтобы вы были испуганы сейчас, если такое возможно, чем застигнуты врасплох потом. Я считала, милорд, что лучше было оповещать вас о каждой опасности поочередно, как только мы ее достигаем, чтобы вы могли сосредотачиваться каждый раз на одной. Но вы не послушались меня.
      – Может, ты и была права. Давай так: ты информируешь меня о каждой по мере подхода к ней, а сейчас только общий план. Значит, я должен сразиться с Пожирателем Душ, не так ли? Это имя меня не пугает, если он попытается сожрать мою душу, его стошнит. Чем мне с ним воевать? Плевками?
      – Есть и такой способ, – серьезно сказала она, – но, если повезет, он
      – оно – вовсе не будет с нами сражаться. Нам нужно то, что оно сторожит.
      – И что же это такое?
      – Яйцо Феникса.
      – Феникс не откладывает яиц.
      – Я знаю, милорд. Именно поэтому оно обладает уникальной ценностью.
      – Но…
      Она заторопилась.
      – Так его называют. Это небольшой предмет, немного больше страусиного яйца, и черный. Если я не овладею им, произойдет масса неприятностей. Среди всего прочего и одна мелочь: умру я. Я упоминаю об этом потому, что вам это может показаться мелочью, мой милый, а рассказать вам только эту правду легче, чем объяснить все по пунктам.
      – О'кэй. Выкрадем мы Яйцо. А что потом?
      – Потом мы отправимся домой. Ко мне домой. После чего вы можете вернуться к себе. Или остаться у меня. Или отправиться, куда пожелаете, по всем Двадцати Вселенным и мириадам миров. В любом случае, какого бы сокровища вы ни пожелали, оно ваше; вы забираете его и с избытком… так же, как мою сердечную благодарность, милорд Герой, и все, чего вы от меня ни попросите.
      Крупнейший когда-либо выписанный карт-бланш – если бы я смог представить его к оплате.
      – Стар, ты, кажется не думаешь, что нам удастся выжить. Она глубоко вздохнула.
      – Маловероятно, милорд. Я говорю вам правду. Моя оплошность вынудила нас сделать самый отчаянный шаг.
      – Понятно, Стар, ты согласна выйти за меня замуж? Сегодня же?
      Потом я сказал:
      – Осторожнее! Не падай!
      Падение ей не угрожало: ее удерживал привязной ремень. Она только повисла на нем. Я наклонился и обнял ее рукой за плечи.
      – Плакать не о чем. Просто скажи мне, да или нет. Я сражаюсь за тебя в любом случае. Да, я забыл. Я люблю тебя. Во всяком случае я думаю, что это любовь. Забавное, трепещущее чувство, когда я на тебя ни посмотрю или ни подумаю о тебе, а это происходит постоянно.
      – Я люблю вас, милорд, – осевшим голосом сказала она. – Я полюбила вас с того момента, как впервые вас увидела. Да, «забавное трепещущее чувство», как будто все внутри меня вот-вот растает.
      – Не совсем так, – сознался я. – Ну да это, наверное, другая крайность того же самого. Как бы то ни было, трепещущее. Мороз и молнии. Как бы нам здесь пожениться?
      – Но, милорд любовь моя, вы меня всегда изумляете. Я знала, что вы меня любите. Я надеялась, что вы успеете мне это сказать прежде, вовремя. Дадите мне услышать хоть раз. Я ожидала, что вы предложите ЖЕНИТЬСЯ!
      – Почему же нет? Я мужчина, ты женщина. Таков обычаи.
      – Но, любовь моя, я же говорила вам! На мне не обязательно жениться. В соответствии с вашими нормами… я шлюха.
      – Шлюха, плюха, зазвучало глухо! Какого черта, родная? Это же твое слово, не мое. Ты уже почти убедила меня, что нормы, которым меня обучили, варварские, а ваши – подлинная ценность, Высморкай-ка лучше нос, на, возьми мой платок.
      Стар вытерла глаза и высморкалась, но вместо «дорогой», которое я хотел услышать, она, сидя, выпрямилась и не улыбнулась. Она подчеркнуто официально сказала:
      – Милорд Герой, не лучше ли вам попробовать вино, прежде чем закупать бочку?
      Я сделал вид, что не понял.
      – Прошу вас, милорд любовь моя, – настаивала она. – Я говорю от души. Вон как раз впереди с вашей стороны дороги лужок, покрытый травой. Вы можете хоть сейчас отвести меня туда, и я пойду охотно.
      Я приподнялся в седле и сделал вид, что вглядываюсь.
      – Похоже на осоку. Колючая трава.
      – Тогда в-в-выберите такую, которая больше подойдет! Милорд… Я согласна, и готова, и не очень некрасива, но вы поймете, что я просто мазилка по сравнению с художницами, которые встретятся вам однажды. Я женщина-работница. У меня еще не было времени, чтобы посвятить этим материям такое исследование, которого они заслуживают. Поверьте мне. Нет, ИСПЫТАЙТЕ меня. Вы не можете быть уверены в том, что хотите на мне жениться.
      – Выходит, ты холодная и неуклюжая бабенка, а?
      – Нну… Этого я не говорила. Я просто полная неумеха… а энтузиазм у меня есть.
      – Как у твоей тетушки с загроможденной спальней. Это в вашей семье наследственное, сама сказала. Будем считать, что я хочу жениться на тебе, невзирая на явные твои недостатки.
      – Но…
      – Стар, ты слишком много говоришь.
      – Да, милорд, – смиренно сказала она.
      – Мы поженимся. Как нам это сделать? Местный властитель, видимо, одновременно и мировой судья? Коли так, то droit du seigneur ему не будет; у нас нет времени на всякие вольности.
      – Каждый помещик выполняет рель местного судьи, – задумчиво согласилась Стар, – и действительно заключает браки, хоть большинство невианцев и не утруждают себя этим. Но… В общем-то да, он стал бы ожидать droit du seigneur, а как вы правильно заметили, нам нельзя терять времени.
      – Да к тому же я вовсе не так представляю себе медовый месяц. Стар, смотри мне в глаза. Я не собираюсь держать тебя в клетке; я знаю, что тебя не так воспитывали. Но мы не будем искать помещика. Какой сорт проповедников водится в этих местах? Если можно, лучше с обетом безбрачия.
      – Но помещик заодно и священник тоже. Ведь религия не всепоглощающее дело в Невии; обряды плодородия – вот и все, до чего они доходят. Милорд любовь моя, самый простой способ – это прыгнуть через вашу саблю.
      – Это брачный ритуал там, откуда ты родом. Стар?
      – Нет, это из вашего мира:
      Прыгай, шлюха, скачи, негодяй, И вечен ваш брак, пока есть ад и рай…
      Он очень древний.
      – М-м. Не очень мне что-то по душе эти венчальные строки. Может, я и негодяй, но я знаю, какого ты мнения о шлюхах. Какие еще есть варианты?
      – Надо подумать. В деревне, которую мы проезжали вскоре после второго завтрака, живет распространитель слухов. Они иногда сочетают горожан, которым хочется, чтобы об их браке было известно везде и повсюду; служба включает и оповещение об этой новости. Не знаю. Да мне это и все равно, милорд любовь моя. Женаты мы будем!
      – А это главное! Останавливаться на ленч не будем.
      – Нет, милорд, – твердо сказала она, – если предстоит мне стать женой, я буду хорошей женой и не позволю вам питаться нерегулярно.
      – Уже ограничения свободы. Буду я тебя, наверное, поколачивать.
      – Как вам будет угодно, милорд. Но вы должны есть, вам потребуются все ваши силы…
      – Это уж точно!
      – …для битвы. Ибо теперь я вдесятеро больше озабочена тем, чтобы нам обоим выжить. Вот подходящее местечко для ленча.
      Она повернула Виту Бревис с дороги; Арс Лонга пошла следом. Стар оглянулась через плечо, и я увидел ямочки.
      – Говорила ли я вам сегодня, что вы прекрасны… любовь моя!

ГЛАВА XI