Он не был убежден, что она для него улучшилась. Котелок, кто бы он ни был, конечно же, больше чем просто знаток вертолетов, и ему известно о пленках. Этот паренек, Стив, выглядит как безобидный юный экстраверт, но ведь и сам Котелок с виду хороший болван. Гилеад подумал, сможет ли он одолеть их обоих, припомнил виртуозность Котелка в борьбе не по правилам и отказался от этой мысли. Может, Котелок и вправду на его стороне, целиком и полностью. До него доходили слухи, что Департамент пользовался более чем одним корпусом оперативников, и у него не имелось никаких доказательств того, что он сам находится на высшем уровне.
      – Котелок, – продолжал он, – а ты не мог бы опустить меня на аэродром? Я чертовски спешу.
      Болдуин оглядел его с головы до пят.
      – Как скажешь. Но я думал, ты захочешь сменить эти шмотки. В них ты заметный, что твой проповедник на вечеринке. А с монетой у тебя как?
      Гилеад на ощупь пересчитал ту мелочь, которая лежала в кармане пиджака. Человек без денег выглядит подозрительно.
      – Добираться будем долго?
      – Может, еще минут десять.
      Гилеад подумал об умении Котелка драться и решил, что рыба, плавающая в воде, не может стать более мокрой.
      – О'кей.
      Он откинулся назад и полностью расслабился. Через некоторое время снова повернулся к Болдуину:
      – Кстати, а как ты ухитрился пронести туда эту ослепляющую бомбу?
      Котелок хмыкнул:
      – Я такой большой, Джо, такое громадное пространство приходится на мне обыскивать. – Он расхохотался. – Тебе будет смешно, если я тебе скажу, где она у меня была спрятана.
      Гилеад сменил тему разговора:
      – А вообще-то, как тебя угораздило туда попасть?
      Болдуин сделался серьезным:
      – Это длинная и сложная история. Вернись сюда как-нибудь, когда не будешь так дико спешить, и я тебе расскажу.
      – Я так и сделаю – скоро.
      – Отлично. Может быть, тогда я тебе и продам этот подержанный «кертисс».
      Прозвучал сигнал автопилота, летчик опустил машину и посадил ее на крышу жилища Болдуина.
      Болдуин сдержал слово. Он отвел Гилеада в свою комнату, послал за одеждой – которую доставили крайне быстро – и вручил Гилеаду такую пачку банкнотов, что хватило бы набить подушку.
      – Можешь вернуть по почте, – сказал он.
      – Верну лично, – пообещал Гилеад.
      – Прекрасно. Будь осторожен на улицах. Иные из наших друзей могут там шастать.
      – Буду.
      Гилеад тронулся в путь небрежной походкой, будто он заходил к Болдуину по делу, но чувствовал себя куда менее уверенно, чем обычно. Болдуин продолжал оставаться для него загадкой, а в своих профессиональных делах Гилеад терпеть не мог загадок.
      В вестибюле дома была будка с телефоном. Гилеад вошел, позвонил, потом воспользовался кодом другой станции связи, а не той, с которой хотел связаться сначала. Он дал номер будки и попросил оператора перезвонить ему. Через несколько минут он уже разговаривал со своим начальником в Новом Вашингтоне.
      – Джо! Какого черта, где ты был?
      – Потом, босс – выслушайте.
      Из предосторожности пользуясь устным разговорным кодом, он сообщил начальнику, что пленки в почтовом ящике 1060, в Чикаго, и настаивал, что нужно сейчас же их выручить.
      Начальник отошел от экрана, потом вернулся.
      – О'кей, уже сделано. Ну так что с тобой случилось?
      – Потом, босс, потом, Тут снаружи наготове мои друзья, которым не терпится меня прикончить. Задержите меня чуть-чуть – и я получу дыру в голове.
      – О'кей – доставь свою голову сюда. Мне нужен полный рапорт, жду тебя.
      – Есть, – он отключился.
      Гилеад вышел из будки, на душе у него полегчало, он ощущал удовлетворение, какое наступает после того, как успешно закончишь тяжелую работу. Он даже надеялся на то, что кто-то из его «друзей» покажется: ему хотелось дать пинка тем, кто этого пинка заслужил.
      Но они его разочаровали. Он занял место в трансконтинентальной ракете без всяких тревог и проспал весь путь до Нового Вашингтона.
      До Федерального бюро службы безопасности Гилеад добрался одним из многих секретных маршрутов и явился в кабинет босса. После беглого осмотра и контрольной проверки голоса его впустили. Бонн поднял голову и нахмурился.
      Гилеад игнорировал недовольное выражение его лица: для босса хмуриться было обычным делом.
      – Агент Джозеф Бриггз, три-четыре-ноль-девять-семь-два, явился для рапорта после выполнения задания, сэр, – сказал он ровным голосом.
      Бонн повернул рычажок у себя на столе на «запись», другой – на «секретно».
      – Ах, ты явился, вот как? Идиот ты безмозглый! Да как ты осмелился тут показаться?
      – Полегче, босс – в чем дело-то?
      Некоторое время спустя Бонн молча курил, потом сказал:
      – Бриггз, двенадцать звездных агентов отправились туда – а ящик был пуст. Почтовый ящик номер десять-шестьдесят, Чикаго, ишь ты! Где эти пленки? Это что, камуфляж? Они при тебе?
      Гилеад-Бриггз оправился от удивления.
      – Нет. Я их отправил из почтового отделения на Главной улице по адресу, который вы только что назвали. – Подумав, он добавил: – Машина могла их отбраковать. Мне пришлось от руки писать машинные символы.
      Бонн внезапно подобрел, как будто у него появилась надежда. Он тронул кнопку на столе и сказал:
      – Каррутерс! По делу Бриггза: проверьте-ка отбраковку по этому маршруту. – Подумал и добавил: – А потом попробуй еще узнать, возможно, первый символ машина приняла, но он был ошибочным. И точно так же все остальные символы; проверь их одновременно, пройдись по всем агентам и конторам. После этого попробуй комбинации символов, по два одновременно, потом по три, и так далее. – Он отключился.
      – Это значит проверить все почтовые адреса континента, – мягко сказал Бриггз. – Это же невозможно.
      – Это необходимо сделать! Слушай, есть ли у тебя хоть небольшое представление о том, как важны пленки, которые были в твоем распоряжении?
      – Есть. Директор на Лунной Базе мне объяснил, когда я их брал.
      – Ты действовал так, как будто тебе это непонятно. Ты потерял самое важное из всего, что может иметь правительство – абсолютное оружие. И все-таки – стоишь тут и моргаешь глазами, как будто просто положил не на место пачку сигарет.
      – Оружие? – не согласился Бриггз. – Я бы не стал так называть эффект новой звезды, разве что вы относите самоубийство к разряду оружия. И я вовсе не считаю, что я его потерял. Как агент, действующий в одиночку и получивший задание не допустить, чтобы предмет попал в чужие руки, я употребил все средства, какие мне были доступны в условиях крайней спешки, чтобы его сохранить. Все, что только было мне подвластно. Меня выследили какие-то негодяи…
      – Ты не должен был допустить, чтобы тебя выследили!
      – Согласен. Но это случилось. Я был без прикрытия и так оценивал ситуацию, что не видел возможности, остаться в живых. А потому мне пришлось защитить мой груз способом, который не был связан с тем, останусь ли я живым.
      – Но ты остался жив – ты же тут стоишь!
      – Не своими силами – и не вашими, уверяю вас. Следовало бы меня прикрыть. Если припомните, это был ваш приказ, чтобы я действовал в одиночку.
      Бонн стал мрачным.
      – Так было необходимо.
      – Ах вот как? В любом случае, не понимаю, почему такая суматоха. Или пленки найдутся, или они потеряны – и будут уничтожены, как невостребованная почта. Тогда я отправлюсь на Луну и получу там другие отпечатки.
      Бонн закусил губу:
      – Этого ты сделать не можешь.
      – Почему же нет?
      Бонн долгое время колебался.
      – Было всего два комплекта. Ты получил оригиналы, и их надлежало поместить в сейф архива, а второй экземпляр следовало уничтожить сейчас же после того, как станет известно, что первый невредим.
      – Ну? И в чем же просчет?
      – Ты не понимаешь важности всей процедуры. Каждая бумажка, каждый рабочий черновик, каждая звукозапись были уничтожены, когда изготовили эти пленки. Каждого техника и ассистента загипнотизировали. Целью было не только скрыть результаты исследований, но стереть все упоминания о самом факте такого «исследования». Во всей системе не найдется и десятка людей, которые вообще слыхали о существовании звездного эффекта.
      У Бриггза было иное мнение по этому поводу, основанное на недавнем опыте, но он о нем помалкивал.
      Бонн продолжал:
      – Секретарь не оставлял меня в покое и требовал сообщить ему, когда оригиналы будут упрятаны. Он так настаивал, так сердился! Когда ты позвонил, я сказал ему, что фильмы в порядке и что он мог бы их получить через несколько минут.
      – Ну, так что?
      – Ты что, не понимаешь, дурень, – он же моментально отдал приказ уничтожить копии.
      Бриггз присвистнул:
      – Так он до времени спустил курок, да?
      – Он-то это совсем не так сформулирует. Не забудь, что на него все время нажимал президент. Он скажет, что это я спустил курок раньше времени.
      – А вы так и сделали.
      – Нет, это ты спустил курок. Ты сказал мне, что пленки в том ящике.
      – Вот уж нет. Я сказал, что я их туда отправил.
      – Нет, ты сказал не так.
      – Возьмите ту запись и прокрутите ее опять.
      – Да нет никакой записи – по приказу президента нельзя вести никаких записей, касающихся этой операции.
      – Вот как? Почему же вы записываете сейчас?
      – Потому, – резко ответил Бонн, – что кто-то будет за это расплачиваться, и я не хочу быть этим человеком.
      – Вы хотите сказать, – медленно произнес Бриггз, – что это буду я?
      – Я этого не говорил. Может, это будет секретарь.
      – Если покатится его голова, то и ваша тоже. Нет, вы оба воображаете, что подставите меня. Но прежде чем это планировать, вам следовало бы выслушать мой рапорт. Он может воздействовать на ваши планы. У меня для вас новости, босс.
      Бонн забарабанил по столу.
      – Валяй. Лучше бы они были хорошими.
      Бесстрастным монотонным голосом Бриггз пересказал все события, как они отпечатались в его цепкой памяти, от получения фильмов на Луне до настоящего момента. Бонн слушал нетерпеливо.
      Закончив, Бриггз ждал. Бонн поднялся и заходил взад-вперед по комнате. Наконец он остановился и сказал:
      – Бриггз, никогда в жизни я не слыхал такого фантастического обилия лжи. Жирный мужчина, который играет в карты! Бумажник, который оказался не твоим бумажником… А как украли твою одежду! И миссис Кейтли – миссис Кейтли! Ты что, не знаешь, что она одна из самых ярых приверженцев нашей администрации?
      Бриггз ничего не ответил. Бонн продолжал:
      – Теперь я тебе скажу, что случилось на самом деле. До того момента как ты приземлился в Пьед-а-Терра, твой рапорт соответствует действительности…
      – Откуда вы знаете?
      – Естественно, что ты был под прикрытием. Ты же не думаешь, что в таком деле я положусь на одного человека, правда?
      – Почему же вы мне не сказали? Я бы мог обратиться за помощью и избежал бы всего этого.
      Бонн оставил его слова без ответа.
      – Ты нанял агента, отставил его, вошел в тот драгстор, вышел и направился к почтовому отделению. На улице не было никакой драки по той простой причине, что никто тебя не преследовал. На почте ты послал три цилиндрика, один из которых мог – или не мог – содержать те пленки. Оттуда ты направился в отель «Новая Эра», оставил его двадцать минут спустя и сел в ракету, следующую в Кейптаун. Ты…
      – Минутку, – перебил Бриггз. – Как же я мог это сделать – и все-таки оказаться теперь тут?
      – А-а? – Бонн на минутку, кажется, смешался. – Это просто детали, тебя ведь опознали. Для тебя было бы гораздо, гораздо лучше, если бы ты остался в той ракете. В самом деле… – начальник бюро внимательно посмотрел в голубую даль, – … к настоящей минуте все было бы куда лучше, если бы мы официально признали, что ты остался в той ракете. Не повезло тебе, Бриггз, очень не повезло. Ты не провалил свое задание – ты продался!
      Бриггз смотрел на него хладнокровно:
      – Так вы предпочитаете такое объяснение?
      – Пока нет. Вот почему лучше признать, что ты остался в этой ракете – пока все не уладится, не выяснится…
      Бриггзу не нужно было делать сложные расчеты, чтобы понять, что произойдет и какое будет принято решение, когда «все выяснится». Он вытащил из кармана блокнот, что-то поспешно в нем нацарапал, оторвал листок и вручил его Бонну. Там было написано:
      «Немедленно слагаю с себя мои обязанности». Далее следовала подпись, отпечаток большого пальца, дата и час.
      – Пока, босс, – попрощался он.
      И легко повернулся, как бы для того, чтобы уйти. Бонн взревел:
      – Стой! Бриггз, ты арестован.
      Он направился к столу. Бриггз нанес ему удар по дыхательному горлу, потом еще один – в живот. Убедился, что Бонн вырубился надолго. Осмотрев стол, он нашел препарат для отключающих сознание инъекций и сделал Бонну подкожное впрыскивание, действующее два часа, выбрав местечко около родинки, маскирующей место укола на спине, вытер иглу, уложил все на место, стер магнитофонные записи, касающиеся его, включая скрип двери, оставил сигнал включенным на «секретно» и «не беспокоить» и вышел из Бюро другим потайным ходом.
      Он отправился на ракетодром, купил билет до Чикаго. Ждать надо было двадцать минут. Бриггз сделал ряд мелких покупок, предпочитая живых клерков машинам, чтобы они видели его лицо. Когда была объявлена посадка на корабль до Чикаго, он прошел туда вместе с остальными.
      У внутренних ворот, чуть не доходя до платформы с весами, он стал частью той толпы, которая состояла из провожающих, помахал кому-то, кто отошел от весов, и оказался за воротами, улыбнулся, покричал: «До свидания!», покорно дал толпе увлечь себя назад от ворот, когда те закрывались, выбрался из толпы и направился в мужской туалет. Когда он оттуда вышел, в его внешности появились заметные перемены. Что еще важнее, изменились его повадки.
      Небольшая незаконная сделка в салоне рядом с залом, где выдавали вещи напрокат, обеспечила его нужной рабочей карточкой, еще через пятьдесят пять минут он отправлялся в путь по стране как Джек Гиллспай, грузчик и помощник водителя дизель-грузовика.
      Неужели он действительно настолько скверно адресовал цилиндр, что почтовый автомат его забраковал? Он заставил наклейку, которую тогда сделал, возникнуть в его мозгу, и добился, чтобы она стала такой же отчетливой, как пробегающий мимо пейзаж. Нет, буквы его символов были четкими и правильными, машина должна была их принять.
      Не могла ли машина отбросить цилиндр по другой причине, скажем, из-за того, что ярлычок приклеился вверх ногами? Да, но надпись, сделанная от руки, заставила бы почтового клерка вернуть цилиндрик назад в желобок. Одна такая задержка не составит больше десяти минут, даже в час пик. Даже при пяти подобных задержках цилиндрик должен был попасть в Чикаго больше чем за час до того, как он позвонил Бонну.
      Предположим, наклейка совсем отвалилась, в таком случае цилиндрик пришел бы туда, куда отправились камуфляжные кассеты.
      А в таком случае миссис Кейтли получила бы его, раз уж она смогла перехватить или получить два остальных.
      Стало быть, тот цилиндрик прибыл в почтовый ящик в Чикаго.
      Стало быть, Котелок Болдуин прочел его записку в колоде карт и дал инструкции кому-то в Чикаго, а сделал он это по радио, пока находился в вертолете. После того как событие произошло, «возможно» и «истинно» становятся синонимами, в то время как «вероятно» становится мерилом чьего-то незнания. Называть результат «невероятным» после того, как событие совершилось – значит просто заниматься самообманом.
      Стало быть, пленки у Котелка Болдуина – вывод, к которому Бриггз пришел в кабинете Бонна.
      За двести миль от Нового Вашингтона он затеял ссору с шофером и его высадили. Из местной телефонной будки того городка, где он очутился, он позвонил в контору Болдуина.
      – Скажите ему, что я тот человек, который должен ему деньги.
      Вскоре экран загромоздило широкое лицо великана.
      – Привет, парнишка! Что за проблемы? Как делишки?
      – Меня выставили.
      – Так я и думал.
      – Хуже – за мной охотятся.
      – Естественно.
      – Я бы хотел с тобой потолковать.
      – Чудненько. Ты где?
      Гилеад объяснил.
      – За кормой чисто?
      – Ну, по крайней мере, еще на несколько часов.
      – Отправляйся в местный аэропорт. Стив тебя подберет.
      Стив так и сделал, кивнул в знак приветствия, поднял вертолет в воздух, настроил автопилот и вернулся к своему чтению. Когда машина взяла определенный курс, Гилеад отметил его и спросил:
      – Куда это мы направляемся?
      – На ранчо босса. Он что, вам не говорил?
      – Нет.
      Гилеад понимал – возможно, его поездка будет только в одну сторону. Правда, Болдуин устроил ему побег от верной смерти – совершенно ясно, что миссис Кейтли не собиралась оставлять его в живых дольше, чем это соответствовало ее целям, иначе она бы не допустила, чтобы девушку убили в его присутствии. Пока он не прибыл в кабинет Бонна, он допускал, что Болдуин спас его потому, что он, Гилеад, знает нечто такое, что Болдуин настоятельно желает узнать, – но теперь-то было похоже, что Котелок его спас из чистого альтруизма.
      Гилеад допускал существование в этом мире альтруизма, но был склонен относиться к нему как к «наименее вероятной гипотезе». У Болдуина могли найтись другие причины желать Гилеаду долгой жизни – до того момента, как он сделает рапорт в Новом Вашингтоне, он вполне может с удовольствием убрать его с дороги сейчас, когда гибель Гилеада не вызовет никаких комментариев.
      Возможно, что даже Болдуин союзник миссис Кейтли в этих темных делишках. В таком допущении содержалось простейшее объяснение всему, хотя некоторые факторы все-таки оставались непонятными. Как бы то ни было, ясно, что Болдуин – важная фигура и фильмы у него. Необходимо рискнуть.
      Гилеад не стал попусту беспокоиться. Известные ему факторы четко отпечатались в его мозгу, словно сделанная мелом надпись на черной классной доске, и они останутся там, пока переменные величины не станут достаточно постоянными, чтобы можно было найти решение при помощи логики. Полет был весьма приятным.
      Стив опустил его на лужайку возле большого несуразного загородного дома, представил его по-матерински уютной особе миссис Гарвер и улетел.
      – Чувствуйте себя как дома, Джо, – сказала она. – Ваша комнатапоследняя в восточном крыле, напротив есть душ. Через десять минут ужин.
      Гилеад поблагодарил ее и отправился в указанном направлении. В гостиную он вошел минуты за две-три до начала ужина. Там уже собрались представители обоих полов, всего около десятка или немного больше. Место это казалось щегольским ранчо, хотя он заметил невдалеке откормленных мясных коров, когда они со Стивом приземлились.
      Остальные гости, кажется, принимали его появление как нечто само собой разумеющееся. Никто его не спросил, зачем он сюда прибыл. Одна из женщин представилась как Талиа Вагнер и познакомила его с остальными. Когда это происходило, вошла миссис Гарвер, звоня в колокольчик, и все проследовали в длинную столовую с низким потолком. Гилеад не мог припомнить, чтобы он когда-нибудь более изысканно угощался, да еще в столь забавной компании.
      Проспав одиннадцать часов – это был его первый настоящий отдых за несколько дней – Гилеад внезапно и полностью пробудился от каких-то звуков, которые его подсознание не смогло распознать, но отказывалось не принять во внимание. Он открыл глаза, обвел взглядом комнату, тотчас вскочил с постели, крадучись подошел к двери и притаился за ней.
      Кто-то торопливо шел мимо его комнаты. Слышны были два голоса, один мужской, другой женский. Он сразу узнал Талию Вагнер, а мужчина был ему незнаком.
      Мужчина: «tsumaeg?»
      Женщина: «no!»
      Мужчина: «zulntsi»
      Женщина: «ipbit' Нью-Джерси».
      Здесь переданы не в точности те самые звуки, которые услышал Гилеад, во-первых, из-за ограниченных возможностей фонетических символов, во-вторых, из-за того, что его слух, не привычный к подобным звукам, не все точно уловил. Слух – функция мозга, а не ушей; мозг же Гилеада при всей его изощренности, был приспособлен для того, чтобы относить услышанные звуки к привычным для него группам. А эти звуки были ни на что не похожи.
      Узнав голос Талии Вагнер, он почувствовал облегчение. Талиа была частью неизвестной ситуации, которую он принял, явившись сюда; незнакомца, известного ей, он тоже должен принять. Все непонятные новые факты, включая этот странный язык, он отнес к «находящемуся на рассмотрении» и временно выкинул их из головы.
      Одежда, в которой он прибыл сюда, исчезла, но все его деньги – вернее, деньги Болдуина, – лежали на том месте, где он разделся, там же он нашел карточку на имя Джека Гиллспая и немногие принадлежавшие ему лично предметы. Кто-то приготовил для него прогулочные шорты и пару тапочек на резиновой подошве, как раз его размера.
      С удивлением и почти с испугом Гилеад отметил, что кто-то сумел услужить ему, не разбудив.
      Он надел шорты и тапочки и вышел из комнаты. За это время Талиа и ее спутник исчезли. Поблизости никого не оказалось, столовую Гилеад нашел пустой, но стол был накрыт на три прибора, один прибор стоял на том месте, где он сидел за ужином, а горячие блюда и закуски ждали на буфете. Он выбрал запеченную ветчину, горячие булочки, яичницу из четырех яиц, налил кофе. Двадцать минут спустя, как следует наевшись, все еще в одиночестве, Гилеад вышел на веранду.
      День выдался великолепный. Гилеад наслаждался им и с дружеским интересом наблюдал за одиноким жаворонком, когда из-за угла дома вышла молодая женщина. Одета она была примерно так же, как и он, только соответственно своему полу. Она была хорошенькая, хотя и не чересчур.
      – "Доброе утро, – поздоровался он. Она остановилась, уперлась руками в бедра и оглядела его с головы до ног.
      – Ничего себе! – сказала она. – Почему это мне о таких вещах не сообщают? – Потом поинтересовалась: – Вы женаты?
      – Нет.
      – А я тут слоняюсь. С матримониальной целью. Давайте, познакомимся!
      – Не очень-то я подходящий человек для брака. Много лет его избегаю.
      – Все они не очень подходят для брака, – горько сказала она. – В загоне новый жеребенок. Пойдем.
      Они пошли. Жеребенка звали Военный Победитель Болдуина, женщину – Гэйл. После тщательного осмотра кобылы и ее сына они вышли из загона.
      – Если вы не одобряете помолвок, – сказала Гэйл, – сейчас как раз благоприятное время дая купанья.
      – Если ваше «благоприятное» означает то самое, что я под этим подразумеваю, я согласен.
      Берег был тенистый, дно – песчаное. Гилеад на время снова почувствовал себя мальчишкой, такие вещи как эффект новой звезды, насилие и смерть отошли в какое-то другое далекое измерение. Долгое время спустя он выбрался на берег и спросил:
      – – Гэйл, что значит – «tsumaeg»?
      – Повтори, – попросила она, – у меня в ухо ввда попала.
      Он повторил весь разговор, который слышал. Она смотрела на него недоверчиво, потом рассмеялась:
      – Ты не слышал этого, Джо, просто не слышал – и все. – И добавила: – Вот «Нью-Джерси» ты правильно расслышал.
      – Но я слышал!
      – Повтори-ка снова.
      Он повторил более тщательно, старательно иммитируя произношение говоривших. Гэйл фыркнула:
      – Теперь я уловила суть. Ох уж эта Талиа, в один прекрасный день какой-нибудь сильный мужчина свернет ей шею.
      – Но что это значит?
      Гэйл искоса окинула его долгим взглядом:
      – Если ты когда-нибудь об этом догадаешься, я и в самом деле выйду за тебя замуж, несмотря на твои протесты.
      Кто-то засвистел с вершины холма.
      – Джо! Джо Грин, босс тебя требует!
      – Надо идти, – сказал он Гэйл. – До свидания.
      – Пока, – поправила она его.
      Болдуин ждал его в удобном, располагающем, как и он сам, кабинете.
      – Приветик, Джо, – поздоровался он. – Садись. Тебя хорошо приняли?
      – Да, конечно. У вас тут всегда такой прекрасный стол, каким я наслаждаюсь?
      Болдуин похлопал себя по животу:
      – А чем же, ты думаешь, я заслужил свое прозвище?
      – Котелок, мне нужно довольно много объяснений.
      – – Джо, я сожалею, что ты потерял работу. Был бы у меня выбор, такого не случилось бы.
      – Ты что, работаешь с миссис Кейтли?
      – Нет, я против нее.
      – Хотел бы я поверить, но у меня нет тому доказательств – пока что. Что ты делал, когда я с тобой познакомился?
      – Они меня зацапали – миссис Кейтли и ее ребята.
      – Просто случайно зацапали тебя и просто случайно засунули в ту же самую камеру, куда и меня, и ты просто случайно узнал об этих пленках, и у тебя просто случайно оказались в кармане две колоды карт? Ну а на самом деле?
      – – Не было бы у меня карт – мы бы нашли какой-то другой способ потолковать, – мягко сказал Котелок. – Разве нет?
      – Да, несомненно.
      – Не буду врать, что все это было случайно. Мы за тобой следили с Лунной Базы; когда тебя подцепили на крючок, вернее, когда ты дал им затащить себя в отель «Новая Эра», я устроил так, что меня зацапали тоже, я предвидел, что найду возможность протянуть тебе руку помощи, если окажусь внутри. – Он добавил: – Я сблефовал, когда они считали, будто я тоже человек ФБСБ.
      – Понятно. Значит, просто повезло, что они засадили нас вместе.
      – Не повезло, – возразил Котелок. – Везение – это награда, которая достигается в результате тщательного планирования, оно никогда не возникает само по себе. Была хорошо вычисленная вероятность, что нас посадят вместе в надежде узнать то, что им нужно. Мы попали в точку, потому что заплатили за такую возможность. Если бы получилось по-другому, мне пришлось бы выбраться из той камеры и поискать тебя, но, чтобы я мог это сделать, мне необходимо было находиться внутри.
      – Кто такая миссис Кейтли?
      – Не то, что она есть официально, это точно. Она матка-пчела – или же паучиха «черная вдова» – в банде. «Банда» – не точное выражение. Может быть, группа сил. Одна из нескольких подобных групп, более или менее связанных друг с другом там, где их интересы не пересекаются. Они делят между собой страну ради всего, чего хотят, как две кошки, которые делят между собой крысу.
      Гилеад кивнул: он понял, что имеет в виду Болдуин, хотя не подозревал, что величественная и пользующаяся уважением миссис Кейтли замешана в подобных делах, пока его носом не ткнули в этот факт.
      – А ты кто такой, Котелок?
      – Ну, Джо, ты мне нравишься, и я сожалею, что ты попал в передрягу. Ты пару раз зарвался, и я вынужден был затоптать слишком высокое пламя. Слушай, я чувствую себя твоим должником; поэтому вот мое предложение: мы сделаем из тебя совершенно новую личность, и начнешь все с нуля, даже отпечатки будут новые, если захочешь. Выбери себе любую точку на шарике, какая понравится, и любой род занятий; мы обеспечим тебе деньгами, какие понадобятся для начала, или ты получишь денег, чтобы уйти в отставку и до конца жизни забавляться с красотками. Что скажешь на это?
      – Нет. – Он ни минуты не колебался.
      – У тебя нет близких родственников, нет настоящих друзей. Подумай о моем предложении. Я не в силах вернуть тебя обратно на твою работу. Так что мое предложение – это лучшее, что я могу сделать.
      – Уже подумал. Дьявол с ней, с работой, я хочу завершить мое дело! А ты – ключ к нему.
      – Подумай и взвесь еще раз. Это твой шанс выкарабкаться из государственных дел и начать вести нормальную счастливую жизнь.
      – Ах, он говорит – «счастливую»!
      – Ну, во всяком случае, безопасную. Если ты настаиваешь на том, чтобы идти дальше, твое будущее становится крайне проблематичным.
      – Что-то я не припомню, чтобы когда-нибудь играл в безопасные игры.
      – Ты доктор наук, Джо. В этом случае…
      Селектор на столе Болдуина произнес: – oenie twg rilp.
      Болдуин ответил:
      – nu, – и быстро подскочил к камину. Там все еще дымилось утреннее пламя. Болдуин ухватился за каминную полочку и потянул ее в свою сторону. Все сооружение – сам очаг, полка и решетка сдвинулись, оставив в стене арку.
      – Вниз по ступенькам, Джо, – приказал он. – Облава.
      – Вот это да! Настоящий тайник!
      – Ага, здорово, правда? В этом доме больше секретных дыр, чем в кроличьей норе, и всяких тайных ловушек тоже хватает, слишком даже много всяких технических приспособлений, по моему мнению.
      Он вернулся к своему столу, выдвинул один из ящиков, достал три кассеты с пленками и положил их в карман.
      Гилеад уже готов был спускаться по лестнице, увидев же эти кассеты, он остановился.
      – – Давай двигай, Джо, – настойчиво скомандовал Болдуин. – Тебя вычислили. Пришли за тобой. Мы не располагаем временем, чтобы валандаться, а то нам придется просто убить тебя.
      Они остановились в комнате, хорошо упрятанной в подземелье, это был кабинет, очень похожий на верхний, не хватало только солнечного освещения и вида из окон. Болдуин сказал что-то на непонятном языке в микрофон у себя на столе, ему ответили. Гилеад, который уже начал обкатывать гипотезу, что язык этот – искаженный английский, отбросил ее.
      – Как я говорил, – продолжал Болдуин, – если ты так уж смертельно хочешь получить ответы…
      – Минутку, что это за налет?
      – Просто ребятишки, которые работают на правительство. Они не будут действовать грубо и не станут искать тщательно. Мама Гарвер умеет с ними управляться. Мы постараемся никому не повредить, если только они не воспользуются проникающим радаром.
      Гилеад криво улыбнулся, слыша такую пренебрежительную оценку службы.
      – А если воспользуются?
      – Одно приспособление там, наверху, визжит, точно свиньи, если его коснется частота проникающего радара… Мы недоступны ничему, кроме атомной бомбы. А на это они не пойдут: им фильмы нужны, а не дырка в земле. Кстати – вот, лови!
      И внезапно у Гилеада в руках оказались те самые пленки, из-за которых весь сыр-бор разгорелся. Он вытащил несколько кадров из кассеты и убедился, что микрофильмы действительно те самые.
      Он молча сидел и раздумывал, как бы ему выбраться невредимым из этой передряги, оказаться вновь на поверхности земли и ничего не испортить. В динамике опять раздались какие-то слова, Болдуин не ответил, но сообщил Гилеаду: