Глава седьмая

Лорд Сибрук вышел из конторы солиситора в крайне задумчивом состоянии. Два дня назад, придя к выводу, что его изменившиеся финансовые возможности позволяют оплатить наведение справок о состоянии дел дяди Эдмунда, он обратился в эту самую контору, где лишний раз убедился в том, что собственная зависимость от богатства Неизвестной мисс Честертон чрезвычайно велика. Уходя, он чувствовал себя беспомощным и даже пристыженным.

Черт знает что! Мужчина должен, просто обязан вести свои дела без оглядки на приданое засидевшейся в девицах провинциалочки! – укорял он себя всю дорогу. А намерения солиситора отыскать лазейку, которая позволила бы обойтись без ее денег, иначе как благими не назовешь. Помолвка скреплена документом, по которому он получил эти деньги далеко не нравственным способом. Уму непостижимо, почему угрызения совести не посетили его раньше?!

Беседа с мисс Черристоун на лестнице после того, как Кристабель чуть было не пересчитала все ступеньки – а он как раз вернулся от солиситора, – не сразу, но все же вернула хорошее расположение духа. Удивительная эта Черри! Несмотря на то, что пару раз вывела его из себя, как ни странно, способствует поднятию настроения. Есть в ней что-то такое, что уныния в нем отнюдь не вызывает:

Неожиданно лорд Сибрук вспомнил о том, что говорила миссис Эбботт утром. Он поручил экономке проверить достоверность рекомендаций, которые предоставила ему мисс Черристоун. Нанимая прислугу, лорд Сибрук всегда так поступал. Миссис Эбботт пару дней наводила справки, на этом все и заканчивалось. Однако на этот раз миссис Эбботт выявила, с ее точки зрения, тревожные несуразности, что заставило ее немедленно поставить в известность лорда Сибрука. Все прежние хозяева мисс Черристоун обитают в провинции, сказала она, а экономка Лаунтонов, единственного семейства, проживающего в Лондоне, ни о какой мисс Черристоун и не слыхивала.

Миссис Эбботт ничего лучше не придумала предложить, как только немедленно уволить новую няню, хотя и не отрицала, что, несмотря на молодость, ее влияние на Кристабель чрезвычайно благотворно, да и ей самой мисс Черристоун оказывает весьма ощутимую помощь. Гейвин решил спустить это дело на тормозах, принимая во внимание компетентность няни. Да и вообще она, можно сказать, спасла Кристабель жизнь. Возможно, руководствуясь своими резонами, хочет утаить что-то из прошлого, размышлял он. Без сомнения! Ну так что?

Шагая по Бонд-стрит, Гейвин рассмотрел эту проблему со всех сторон, и пришел к выводу, что девушка непременно доверит ему эту тайну. И вообще он обожает легкие пикировки с Черри! А после последней словесной баталии возникло что-то вроде намека на дружеские отношения, которые он не намерен ставить под угрозу всякими расспросами. Уж если на то пошло, он заслуживает порицания в гораздо большей степени, чем она! Однако Черри и слова не проронила. Вот взять бы и рассказать ей историю про свое обручение. Тогда уж наверняка ему никогда не дождаться от нее ни снисхождения, ни участия! Может, с виду Черри и неказиста, но зато, имеет собственное мнение и, что самое ценное, не опасается его высказывать. Он улыбнулся, вспомнив, как бурно она реагировала, вообразив, будто ее нанимают в качестве любовницы, но отнюдь не няни.

Пропади они пропадом, эти любовницы! Сцена, какую ему закатила вчера вечером Ариэль, прямо-таки из ряда вон. Заехал за ней после спектакля с изящным подношением и с искренним желанием загладить вину. Открыл было рот, чтобы объяснить, почему не смог увидеться с ней накануне, как договаривались, а она обрушила на его голову нелепейшие обвинения вместе с оскорблениями. Как с ума сошла! Сначала он решил, что до нее дошли слухи о его предстоящей женитьбе, хотя не понимал, каким образом. Объявление о бракосочетании в газетах благоразумно отложил до возвращения сэра Томаса. Кстати, где он? Обещал, заручившись согласием сестры, немедленно прикатить в Лондон. Ариэль разошлась вовсю. При чем туг какая-то другая актриса, его экономка вдобавок, да еще и полчище мышей? Между прочим, о невесте не сказала ни слова. До конца ее монолог он выслушивать не стал, тем более что и сам распалился. Всегда был внимателен к ней. Подарки, цветы… Захотела иметь собственный выезд – пожалуйста! Всему рано или поздно приходит конец, а терпению – в первую очередь. Поищи себе другого покровителя, более покладистого, если угодно, а я пойду на все четыре, а если желаешь – можешь и ты! Кажется, именно такими словами он с ней распрощался, а она в ответ запустила в него огромной алебастровой пудреницей. Не захлопни он вовремя дверь, неизвестно, какой ущерб получил бы за все свои благодеяния…

Из театра лорд Сибрук сразу же поехал в один из клубов с весьма сомнительной, репутацией, где предался обильным возлияниям, чему, как известно, в немалой степени способствуют раздумья о непредсказуемости слабого пола.

Общение с женщинами типа Ариэль сулит неприятные неожиданности, размышлял лорд Сибрук, шагая энергичной походкой. Внешняя элегантность и манерничанье – это они умеют подать! Однако под броской оберткой частенько скрывается убогое содержание. Какая дьявольски глубокая философия на довольно мелких местах! Нда… Верный признак, что пришла пора всерьез подумать о предстоящей женитьбе и, так сказать, раскланяться с любовницами, по крайней мере пока не выяснится, сумеют ли он и мисс Честертон поладить, подвел итог своим мыслям помрачневший лорд Сибрук.

Мистер Калпеппер, солиситор, только что сообщил, будто есть все основания подозревать дядю Эдмунда в совершенно необъяснимых финансовых тратах: в течение пары-тройки лет деньги переводились неизвестно куда и на какие цели. Гейвин терялся в догадках. Он вообще не имел ни малейшего представления, с какого конца подступиться к этой загадке. Даже если он выяснит, куда и зачем швырял дядюшка денежки, что с того? Были и, как говорится, сплыли. Ему самому от всего этого ни жарко ни холодно! Пожав плечами, граф завернул за угол, где его ждал грум на запятках легкого четырехколесного экипажа с откидным верхом. Как только лорд Сибрук натянул поводья и фаэтон – последний крик моды лондонских щеголей – плавно тронулся с места, мгновенно проснулась совесть. Если бы не мисс Честертон, не катил бы ты сейчас в роскошном экипаже! – подкалывала она, отчего на душе скребли кошки. Вот возьмет и расскажет обо всем милой Черри, пусть она рассудит, осудит, может быть, даже оправдает… Эта мысль заставила его приободриться, хотя было совершенно ясно, что этот замысел один из тех, которые греют сердце, но охлаждают разум.

Бред какой-то! – хмыкнул он и, стегнув лошадей, покатил домой.

Кристабель уже проснулась к моменту возвращения Фредерики в детскую, так что раздумья о способах доказательства легитимности своей подопечной пришлось отложить. До обеда Кристабель не отходила от клетки с мышками. И сейчас, увидав Фредерику, сразу же заявила, что ей нравится играть только с ними и ничем другим заниматься она не хочет. Фредерика радовалась, глядя на сияющую мордашку ребенка.

– Черри, скажите еще раз, как их зовут? – спросила Кристабель.

Открыв дверцу в клетке, она осторожно поглаживала пальчиком мышиные спинки, как это делала Фредерика. Дня своих лет Кристабель оказалась на редкость добросердечным человеком.

– Та, что беленькая, с розоватым носиком, – Розочка, а другая, чуть побольше, – это Модник. Серую мышку я назвала Хлопотунья, потому что она напоминает одну даму, которая занимается хозяйством у меня дома. Рыженькую зовут Каштан.

– А вот тех, с пятнами?

– У которой пятнышки побольше – очень смешное имя: Заплатка. А ту, что в крапинку, зовут Веснушка.

– Ой, она вся в веснушках, как вы, Черри! – засмеялась Кристабель. – Только у вас они совсем светлые. Вот теперь я запомню, как зовут моих милых мышат.

Фредерика с трудом подавила желание немедленно подойти к зеркалу. Сущее наказание этот маскарад! Каждое утро приходится подкрашивать обманные веснушки, оправа от очков постоянно давит на переносицу, а мерзкий парик просто хочется содрать вместе с нестерпимо зудящей кожей.

– Если хочешь, можешь выпустить из клетки какую-нибудь мышку. Подумай, им, наверное, не терпится размять лапки.

– Пусть сначала погуляет Веснушка, а потом, по очереди, все остальные.

Наморщив носик и почти не дыша, Кристабель посадила на ладошку пятнистую мышь. Скоро вся мышиная компания шустро бегала по детской. Когда наступило время ужина, Фредерика напомнила увлеченно игравшему ребенку, что зверушкам пора домой.

– Скоро придет Люси и, думаю, испугается, если их увидит. Не все любят мышек так, как ты и я! – сказала Фредерика.

Вспомнив реакцию мисс Шихан, она чуть было не рассмеялась. Интересно, какого сорта обмен любезностями состоялся позже между актрисой и графом? По всей видимости, это так и останется тайной, решила она.

После ужина, во время которого Молли-Долли, по обыкновению, получила свое законное пирожное – оно моментально исчезало, стоило только Фредерике отвернуться, – обе привели детскую в порядок, а потом Фредерика уложила Кристабель спать. И только после этого наступил долгожданный момент, когда можно было остаться наедине со своими мыслями, в своей комнате, обдумывать план дальнейших действий.

Даже если родители Кристабель сочетались законным браком, то по прошествии столь дли тельного времени вряд ли удастся найти доказательства, размышляла Фредерика. На данный момент известно лишь, что Эмити считала себя женой Питера Броунинга, а лорд Сибрук склонен думать, что это вымысел. А письма? Вдруг в них-то как раз и отыщется ключ к разгадке?

Достав связку писем, Фредерика помедлила. Может, следует прежде спросить у лорда Сибрука, не будет ли он возражать, если она прочтет то, что было адресовано его сестре? Возможно, в письмах содержится информация, вовсе для нее не предназначенная? Поднеся свечу к листку, первому в связке, Фредерика сразу же узнала почерк графа. Ошибиться она не могла, поскольку видела его деловую переписку, когда делала ревизию в его письменном столе после обеда. Это она читать не будет, так как наверняка нового ничего не узнает, решила Фредерика и, не развязывая ленточку, просмотрела остальные письма в связке. Они были написаны другими почерками. Фредерика встала. Постояла в нерешительности. Что предпринять? Решение пришло, как всегда, неожиданно. Проблема касается графа в большей степени, чем ее, поэтому будет справедливо, если и он примет участие в установлении истины. К тому же чрезвычайно трудно будет придумать объяснение, если он спросит, для чего она оставила у себя и прочитала чужие письма, даже если она и обнаружит в них сведения, которые надеялась отыскать. Фредерика задержалась у зеркала. Пугало огородное! Удовлетворенная своим внешним видом, она вышла из комнаты и направилась к лестнице.

На первом этаже наткнулась на Кумбеса. Тот как раз вышел из столовой с подносом, на котором стояла бутылка вина. Кинув на Фредерику игривый взгляд, он растянул губы в ухмылке и направился прямо к ней.

– Его светлость ужинает сегодня дома? – сразу же задала она вопрос, лишая дворецкого возможности произнести вслух очередную непристойность.

– Только что закончил, – объяснил Кум-бес. – Велел отнести в библиотеку бутылочку своего любимого порто. Обожает посидеть там после ужина, когда нет никаких других дел. – Наглые глазки дворецкого так и шарили по ее фигуре, пока он говорил. – Хотите его о чем-то попросить? Думается, я и сам сумею помочь вам в лучшем виде.

– Сумеете, если поинтересуетесь у лорда Сибрука, сможет ли он выслушать меня в библиотеке.

Уловив в ее тоне издевку, Кумбес хмыкнул.

– А он уже направляется сюда! Сами и спрашивайте, – бросил дворецкий через плечо, идя с подносом туда, куда шел.

Фредерика сделала всего лишь пару шагов в сторону двустворчатых дверей столовой, когда они распахнулись и на пороге появился граф.

– Милорд, я бы хотела кое о чем попросить вас, – сказала она не раздумывая, торопясь схватить за хвост готовую улепетнуть храбрость, тогда как сердце, пустившееся вскачь, к великому сожалению, удержать не смогла.

– Черри! – лорд Сибрук одарил ее лучезарной улыбкой. – Я без вас как без рук. Прошу, – жестом он пригласил ее в библиотеку, откуда только что вышел Кумбес. Пропуская Фредерику вперед, лорд Сибрук спросил: – Позволите предложить рюмочку хереса?

– Благодарю, милорд! Я не любительница крепких напитков. – Фредерика обрадовалась, поняв, что не раздражает его, а, кажется, наоборот. – Есть кое-что, о чем бы я хотела просить вас.

– Я – весь внимание! – расплылся в улыбке лорд Сибрук, подвигая к ней кресло, стоявшее перед камином, и усаживаясь в другое, напротив. Он налил в хрустальный бокал порто. А она не могла отвести взгляда от его крупных загорелых рук, пока он вкручивал пробку в горлышко бутылки.

– Милорд, я опять насчет Кристабель, а если точнее – дело, которое вынуждает меня обратиться к вам, касается ее родителей, – начала Фредерика издалека, опасаясь спугнуть его благожелательный настрой.

Как она и предвидела, лорд Сибрук слегка нахмурился.

– Черри, надеюсь, вы не надумали подать в отставку, а? Помнится, я не скрыл от вас ничего, когда вы дали согласие занять место няни. Девочка привязалась к вам. Даже более того – она в вас души не чает. Боюсь, если покинете нас – она будет сильно горевать.

Фредерика проглотила ком в горле.

– Нет-нет, я совсем о другом! – заверила она, хотя подумала, что увольняться рано или поздно все-таки придется. От одной мысли о том, что тем самым она причинит ребенку страдания, сердце обливалось кровью. – Я все время помню и не могу забыть то, что вы сообщили недавно о ее матери. Граф перестал хмуриться.

– Вот как? Интересно…

– Вы сказали, что ваша сестра постоянно говорила, будто она законная жена отца Кристабель, а вы ей не верили.

Он вздохнул.

– Бедняжка Эмити! Без сомнения, вбила все это себе в голову, дабы не впасть в отчаяние, а я, не желая выглядеть жестоким, не возражал против этой выдумки.

– Милорд, а почему не допустить, что это вовсе и не выдумка? Разве нельзя предположить, что она сочеталась с капитаном Броунингом законным браком, не поставив вас об этом в известность?

Граф покачал головой.

– Смысла не вижу, Черри! Зачем им понадобилось делать из этого тайну? Эмити знала, что я ни слова не сказал бы против, тем более что сам их познакомил. И почему, скажите на милость, ей пришло на ум сообщить об этом только после гибели Броунинга?

От Фредерики не укрылась грусть, появившаяся в его глазах, едва лишь он заговорил об отношениях сестры с его бывшим приятелем, и девушка немедленно сделала попытку приободрить его:

– Но разве нельзя допустить, что они не имели возможности сразу же сообщить вам об этом? Скажите, что вы знаете, например, о его родне? Может быть, он не хотел, чтобы слухи о его женитьбе дошли до его семьи?

– Эмити не принадлежала к числу тех особ, кого можно стыдиться. Наша родословная ничем не запятнана, а она – само совершенство – могла составить счастье любого знатного вельможи. Да хоть бы и самого короля! – отрубил лорд Сибрук.

– О да, милорд! Я это понимаю! – воскликнула Фредерика, приняв независимый вид. – Но семья капитана Броунинга все же могла и не знать о безупречных качествах его невесты. Вы не ответили на мой первый вопрос. Как по-вашему, есть ли вероятность того, что они зарегистрировали свои отношения?

Граф опять свел брови к переносице. Подумав, ответил:

– Поместье нашего отца находится в графстве Нортамберленд. Это менее дня пути до границы с Шотландией, где браки совершаются без всяких проволочек. Однако не думаю, что они смогли проделать такое длительное путешествие тайком.

– Но наверняка не знаете, да?

– Все дело в том, что Броунинг и я оказались приписанными к разным полкам после того, как меня произвели в майоры. Я потерял его след до той поры, пока не услышал о том, что он был убит в бою на Пиренеях. Два месяца спустя умирает мой отец, я приезжаю домой и застаю Эмити в интересном положении. – В голосе лорда Сибрука послышались гневные нотки. Вздохнув, он добавил: – А теперь и она умерла. Все, кто был мне дорог, отошли в мир иной. К чему ворошить прошлое?