Идее Бена решительно воспротивился К. Дурр, исполнявший обязанности председателя федеральной комиссии по вопросам связи. У Дурра были основания подозревать, что 15-миллионный кредит, который Экспортно-импортный банк обещал Бену, попадет прямо в руки фашистов. Дурра возмущало также, что в условиях войны оставался в силе контракт между ИТТ и японской «Ниппон электрик компани», по которому Бен мог принимать на работу в Мексике служащих из числа японских граждан.

Тем не менее 29 октября 1942 года Экспортноимпортный банк заявил о согласии предоставить ИТТ кредит под слияние в размере 36 млн. долларов. Этому событию было посвящено бурное заседание федеральной комиссии по вопросам связи. На вопрос Дурра, как могло быть принято такое решение, один из членов федеральной комиссии многозначительно заметил, что свои мексиканские телефонные станции ИТТ предлагает использовать для прослушивания разговоров противника.

«Но, насколько я знаю, связь — вещь двусторонняя, а значит, прослушивать можно и нас?» — резонно возразил Дурр. «Контроль за телефонными разговорами приносит больше пользы той стороне, которая раньше и лучше сумеет оценить и проанализировать полученную информацию», — внес ясность капитан 3-го ранга ВМФ США Уиллимбухер. «К кому же, в таком случае, раньше всего поступает полученная информация?» — поинтересовался представитель юстиции Лоуренс Смит. «Руководству компании, естественно», — ответил, не задумываясь, Фрэнсис де Вольф из госдепартамента. «А правительство получит лишь те сведения, которыми с ним сочтет нужным поделиться ИТТ. Правда, компании придется задуматься над тем, что правительство может через конкурирующие источники контролировать объем передаваемой информации, и тогда попытка утаить часть сведений поставит ее в весьма щекотливое положение».

Характер и тон всех этих рассуждений приводили Дурра в ярость. Он рвал и метал по поводу того, что линии связи со странами «оси» работали по-прежнему с полной нагрузкой.

Этот вопрос он поставил на обсуждение возглавляемой им комиссии. В ходе горячих дебатов член комиссии Хью Ноултон заявил: «Военные тщательно проверили все стороны деятельности корпорации, и если они сочли возможным передавать ей важнейшие заказы, я думаю, мы тоже должны отбросить все подозрения».

Дурр возразил, что его беспокоит не столько деятельность ИТТ в самих США, «где корпорацию можно держать под постоянным контролем», сколько ее операции за границей, в особенности в странах «оси». Однако ни Ноултон, ни де Вольф не сдавались.

«Давайте разберемся, что более всего беспокоит нашу комиссию, — предложил де Вольф. — Все мы и раньше знали, что ИТТ принадлежат заводы в Германии, компания в Испании, что она связана с Бельгией, одним словом, торгует с противником. Так что единственно, чего приходится опасаться, это реакции общественности, если ей станут известны связи ИТТ с противником».

Ноултону пришлось выложить последний козырьнапомнить, что Бен приобрел безупречную репутацию истинного патриота Америки. («Он, конечно, себе на уме, но всегда был предан американским интересам»). Лоуренс Смит из министерства юстиции бросил упрек «Ю. С. коммершиал компани»: она так и не представила глубокого анализа ситуации, которого от нее так ждали. Когда он упомянул имя Вестрика и намекнул на сотрудничество с нацистами в Латинской Америке, де Вольф поспешил подвести черту: «ИТТ является вполне лояльной американской корпорацией». Смит позволил себе с этим не согласиться, а другой представитель министерства юстиции спросил, функционирует ли по-прежнему линия прямой связи с Токио. «Если да, то только с санкции правительства», — быстро парировал Ноултон, а де Вольф уточнил: «Такие каналы связи могут действовать лишь с разрешения госдепартамента».

Пока шли дебаты, СИДРА, филиал ИТТ в Аргентине, обеспечивал, как всегда, телефонную связь между Буэнос-Айресом, Германией, Венгрией и Румынией. Другая аргентинская телефонная компания, принадлежавшая Бену, только за первые семь месяцев 1942 года предоставила 622 телефонных разговора между Аргентиной и Берлином.

Продолжалось сотрудничество ИТТ с латиноамериканскими компаниями, внесенными в «черный список». Разрешения на это выдавались, как правило, посольствами США в соответствующих странах. Согласно инструкциям Бена, руководство деятельностью компании в Бразилии и Перу осуществлялось из Аргентины, которая не объявляла войны странам «оси».

В Бразилии ИТТ получила разрешение от американского посольства на покупку партии товаров у находящейся в «черном списке» немецкой компании, производящей электрооборудование. У нее же ИТТ покупала вольфрам и кобальт. Получателями продукции, производимой корпорацией Бена, были фирмы стран, с которыми воевали Соединенные Штаты. В Венесуэле в июне 1942 года ИТТ купила большую партию товара у фирмы «Арманда Каприлес энд компани», которая вносила щедрые вклады в так называемый «фонд зимней помощи», предназначенный для немецких войск в России и Польше. Что касается главы уругвайского филиала корпорации ИТТ, то он сам значился в правительственном «черном списке».

Во второй половине 1942 года ИТТ поставила большую партию телефонного оборудования для своих отделений в странах Латинской Америки, не имея на это разрешения. Корпорация по-прежнему пользовалась скидками и более низкими учетными ставками в Экспортноимпортном банке, который к тому же продлил для нее сроки своего кредита. В июле 1942 года произошел следующий случай: в руки принадлежащей ИТТ телефонной компании в Буэнос-Айресе попала секретная информация о залежах вольфрамовой руды. Вскоре эти сведения оказались у контролировавшейся фашистами «Хаверо трэйдинг компани оф Буэнос-Айрес».

В Европе филиалы ИТТ действовали не менее целенаправленно и активно. 4 декабря 1943 года П. Эриксон из шведского филиала ИТТ отправил письмо своему коллеге Г. Пизу в главную контору корпорации в НьюЙорке, в котором подробно излагал план автоматизации телефонной сети оккупированной нацистами Дании. Стоимость такой реконструкции оценивалась в 400 млн. крон. Только на телефонной станции ИТТ в Копенгагене, служившей нацистам основным узлом связи со всей Северной Европой, было занято около двухсот человек.

В Латинской Америке Бен имел могущественного партнера и соперника в лице «Радио корпорейшн оф Америка» (РКА), которой принадлежала крупнейшая радиосеть Эн-би-си. РКА была тесно связана с английской корпорацией «Бритиш кэйбл энд уаэйрлес» (БКУ), нацистской «Телефункен», принадлежавшей правительству Муссолини «Италкабле» и вишистской «Компани женераль». Кстати, «Компани женераль» входила в крупнейший консорциум «Трансрадио», председателем которого в то время был американский генерал Роберт Дэвис, возглавлявший нью-йоркское отделение американского Красного Креста. В свою очередь РКА, БКУ и некоторые немецкие и итальянские компании совместно с ИТТ владели акциями компании «Телеграфика и телефоника дель Плата» (ТТП), полностью контролировавшейся нацистами и обеспечивавшей прямую телефонную и телеграфную связь между Буэнос-Айресом и Монтевидео. Нацисты в Монтевидео, таким образом, располагали в Буэнос-Айресе надежным средством передачи информации.

Проконтролировать эту линию не могли ни государственные телефонные сети в Уругвае, ни ИТТ в Аргентине.

Зачастую даже самая секретная информация, предназначавшаяся для американского правительства, попадала прямо в Берлин и Рим по линиям связи «Трансрадио». Через ТТП ИТТ поддерживала деловые контакты со своим германским соперником, концерном «Сименс», также входившим в число акционеров этой латиноамериканской компании. Империя Бена и «Сименс» конкурировали и в западном полушарии к югу от Панамы.

Во главе РКА во время второй мировой войны стоял полковник Дэвид Сарнофф. Плотный, приземистый, весьма решительный во всех вопросах, отдающий распоряжения глуховатым басом, — вот портрет этого человека, сына русских эмигрантов. В начале жизненного пути он — мальчик на побегушках, продавец газет, затем телеграфист в фирме «Маркони уаэйрлес». В 1912 году Сарнофф неожиданно прославился: 22-летний клерк оказался первым, кто поймал сигналы бедствия тонущего «Титаника», и в течение 72 часов направлял корабли на помощь гибнущему судну. Далее карьера его сложилась на редкость удачно: за пять лет он быстро поднялся по служебной лестнице от скромного инспектора до поста коммерческого директора фирмы. В 1922 году Сарнофф — уже главный управляющий РКА, а еще через несколько лет — президент этой компании. Под его руководством Эн-би-си превратилась в крупнейшую радиовещательную сеть, а РКА стала одной из ведущих многонациональных корпораций в области телевидения и связи.

Сразу же после трагедии в Перл-Харборе Сарнофф телеграфировал Рузвельту: «Весь технический и людской потенциал нашей компании находится в состоянии готовности и в полном Вашем распоряжении. Ждем указаний». Вклад Сарноффа в военные усилия США во второй мировой войне был столь же важен, как и вклад Бена. Обоим присвоили звание полковника войск связи США. Сарнофф сумел справиться с задачей обеспечения всеми видами связи 12-миллионных вооруженных сил США. В 1944 году он прибыл в Лондон и в качестве консультанта при штабе верховного главнокомандующего экспедиционных сил союзников в Западной Европе генерала Дуайта Эйзенхауэра участвовал в подготовке высадки в Нормандии. За помощь, оказанную англоамериканскому командованию при овладении территорией в Европе, Сарнофф был награжден медалью «За заслуги». Возглавляемая им РКА обеспечивала поступление в Америку всей информации о праздновании Дня победы над Японией.

С одобрения американских генералов РКА в 1943 году создала новые экспериментальные лаборатории, которые были необходимы для разработки современных средств связи на завершающем этапе войны.

Однако американская общественность, привыкшая видеть в Сарноффе гражданина и патриота, была бы шокирована, узнав, что возглавляемая им гигантская корпорация находилась в тесном сотрудничестве с такими пронацистскими компаниями, как «Трансрадио» и ТТП. Для англичан было бы малоприятно узнать следующее:

БКУ, 10 процентов акций которой принадлежало правительству Великобритании, одновременно являлась партнером немецких и итальянских компаний.

«Трансрадио», о тесных связях которой с крупнейшими корпорациями США мы уже говорили, была истинным аванпостом германского фашизма в Латинской Америке. Вскоре после событий в Перл-Харборе управляющий «Трансрадио» в Чили Ганс Блюме организовал нелегальную сеть радиовещания, использовавшуюся для пронацистской пропаганды, координации действий разветвленной шпионской сети противника, созданной для сбора секретных сведений о передвижении судов американского флота и данных о структуре экспорта США через латиноамериканские порты, оборонных мероприятиях соседних стран. Кроме того, Блюме обеспечивал связь фашистской Германии с ее дипломатическими миссиями в Южной Америке. Подобные задачи «Трансрадио» выполняла и в Рио-де-Жанейро и Буэнос-Айресе.

Бразильский филиал «Трансрадио» был известен как «Радиобраз». Акции этой компании принадлежали американским, британским, германским и итальянским акционерам, представители которых входили и в совет директоров «Нэшнл сити бэнк оф Нью-Йорк», точнее, его отделения в Рио-де-Жанейро. В 1942 году этому отделению НСБ лондонский банк «Трансрадио» перевел акции стоимостью более 250 тыс. долларов, изъятые из различных банков, контролировавшихся нацистами.

Совет директоров аргентинского филиала «Трансрадио» также представлял собой разношерстную компанию представителей финансового капитала Германии, Италии и стран антигитлеровской коалиции. Как и директора БМР, они без конца проводили совещания, обдумывая, как лучше услужить нацистам. Влияние и власть пронацистских сил возросли настолько, что большинство совершенно секретных донесений, направлявшихся посольствами и консульствами США в столицы союзных стран, ложились на стол гитлеровского руководства раньше, чем достигали адресатов.

15 марта 1942 года руководство «Трансрадио» в Лондоне дало указание своему филиалу в Буэнос-Айресе немедленно открыть линию фоторадиосвязи с Токио, что могло быть осуществлено лишь с санкции правительства Великобритании. 16 марта американское посольство в Буэнос-Айресе сообщило госдепартаменту о самых негативных последствиях, которые может повлечь открытие такой линии, ибо «японцы получат прекрасную возможность беспрепятственно передавать любую фотоинформацию, содержание которой нанесет вред интересам союзников, особенно в случае ее опубликования в печати». В тот же день на стол заместителя госсекретаря Брекинриджа Лонга легла служебная записка из государственного департамента следующего содержания:

«Теперь, когда мы находимся в состоянии войны и учитывая обязанности, которые налагает на нас подписанная в Рио-де-Жанейро 40-я резолюция, представляется целесообразным призвать наши компании, обеспечивающие телефонную связь государств „оси“ со странами Латинской Америки, впредь воздержаться от подобной деятельности, если у них не будет на это соответствующего разрешения министерства финансов… Что касается деятельности компаний в прошлом, то, вероятно, мы можем устно заверить руководство компаний в том, что они не будут подвергнуты судебному преследованию». Интересно отметить, что сотрудничество с противником ни «в прошлом», ни в будущем не доставляло американским компаниям никаких неприятностей со стороны администрации и уж тем более не подвергалось судебному преследованию.

В то же самое время Лондон, по имеющимся данным, разрешил «Трансрадио» открыть линию прямой связи между крупнейшими городами Латинской Америки и Римом. Еще в 1939 году правительство Великобритании распорядилось ликвидировать принадлежавшую «Италкабле» линию связи с Римом в Гибралтаре. Теперь же «Трансрадио» получила возможность за полцены приобрести эту линию у своего итальянского партнера.

Помимо этого, как докладывал госдепартамент, принадлежавшие «Трансрадио» телефонные станции имели прямые линии связи с Берлином, о чем отлично знал Дэвид Сарнофф. Количество секретной информации, полученной противником таким путем, даже трудно себе представить: на протяжении всей войны лондонское и нью-йоркское отделения корпорации находились в постоянном контакте, обменивались сведениями, полученными из Аргентины, Бразилии и Чили, а также направляли отчеты компании заинтересованным ведомствам в Италии и Германии.

Одна телеграмма дает представление о сотрудничестве с фашистами. Ее направил из Буэнос-Айреса Нандо Бен своему дяде Состенесу Бену в Нью-Йорк в конце июня 1942 года, причем он с возмущением уличал «Трансрадио» в том же, чем грешила ИТТ:

«Здесь действует настоящий центр связи Америки с Берлином. Необходимо положить этому конец. Наши конкуренты (я имею в виду „Трансрадио“) имеют прямую радиосвязь с Берлином. Поэтому будь уверен, об отплытии любого судна из Буэнос-Айреса в Берлине узнают раньше, чем оно успевает выйти в открытое море».

Создается такое впечатление, что американскому генералу Роберту Дэвису никогда в голову не приходила мысль, что его шведские коллеги по совету директоров «Трансрадио» являлись доверенными лицами правительства одной из стран «оси». Почему-то его не удивляло, что совершенно секретные чертежи, документы и патенты быстро и с большой точностью передавались из Страны восходящего солнца в Латинскую Америку с санкции японского министра связи.

10 июля 1942 года аргентинский министр внутренних дел направил генеральному директору почт и телеграфа США официальное письмо, в котором пытался заручиться согласием на закрытие прямых линий связи со странами «оси», ссылаясь при этом на договоренности, достигнутые на конференции в Рио-де-Жанейро (конференция в Рио-де-Жанейро, Бразилия, проходила с 15 по 28 января 1942 г. Ее участники — министры иностранных дел государств западного полушария — приняли целый ряд резолюций, которые способствовали вытеснению европейских и азиатских конкурентов монополистического капитала США из Латинской Америки. В частности, были приняты резолюции о разрыве всеми латиноамериканскими странами дипломатических, торговых и финансовых связей с Японией, Германией и Италией, об установлении контроля над всеми фирмами, принадлежавшими подданным стран фашистского блока, вплоть до их конфискации, и т. д. Кроме того, было принято решение о создании в Вашингтоне «межамериканского совета обороны» для разработки «рекомендаций в вопросах обороны континента и обеспечения возможности сохранить военные связи в послевоенный период». Это решение отражало курс империализма США на создание под своей эгидой нового военного блока, с тем чтобы еще более упрочить свои позиции в Центральной и Южной Америке). (Эти договоренности были заключены по настоянию Сэмнера Уэллеса). Руководство «Трансрадио», РКА и ИТТ тут же лицемерно заявили, что аргентинское правительство не замедлило бы с национализацией их финансов, прекрати они обеспечивать связь с враждебными государствами.

Переложив, таким образом, ответственность в вопросе о закрытии линий связи на плечи правительств Аргентины, Чили и Бразилии, Сарнофф вновь доказал: основной движущей силой его деятельности и во время войны оставался главный для дельца принцип «бизнес прежде всего». Стоит ли говорить, что подобная деятельность ничего общего с патриотизмом не имела.

Через два дня после заявления Аргентины о ее желании закрыть линии связи с противником в кабинете Брекинриджа Лонга состоялось срочное совещание. Здесь хочется сделать небольшое отступление и сказать несколько слов о Лонге, занимавшем пост заместителя госсекретаря США по вопросам связи и виз, а ранее посла США в Италии. Восторженное преклонение перед личностью Муссолини было одной из самых ярких черт его характера. Находясь на новом посту, Лонг проявил редкостное рвение, изыскивая всевозможные препятствия иммиграции евреев в США из оккупированной гитлеровцами Европы. На заседании в кабинете Лонга присутствовали, кроме него, Сарнофф, сэр Кэмпбелл Стюарт (представитель БКУ в Нью-Йорке), вице-президент РКА У. Уинтерботтом и генерал Р. Дэвис. Узкий круг дельцов, собравшихся в кабинете Лонга, вынес решение направить Дэвиса в Аргентину и Чили, чтобы он мог на месте разобраться в сложившейся ситуации. Для широкой публики миссию Дэвиса преподнесли по-иному: преисполненный решимости, получив соответствующие полномочия, он якобы едет с единственной целью — приложить все усилия и закрыть линии связи с противником через Латинскую Америку, как того требовали обстоятельства и правительства этих стран. В помощники Дэвису выделили инженера Филиппа Сайлинга из федеральной комиссии по вопросам связи, состоявшего на службе в ИТТ, и капитана Джорджа Шеклина из управления военной информации, работавшего и в РКА.

На следующем заседании, состоявшемся 20 июля и созванном для обсуждения деталей миссии Дэвиса, Брекинридж Лонг особо отметил ее важность, упомянув без особого сожаления, что «информация, передаваемая телефоно— и радиостанциями нашей корпорации, достигает адресатов не без утечки». Сэр Кэмпбелл Стюарт невозмутимо обещал «довести до сведения правительства Великобритании решения, принятые на этом совещании». Было условлено, что госдепартамент США возьмет на себя все издержки по поездке Дэвиса и окажет содействие в получении паспортов и виз.

Дэвис отправился в Латинскую Америку и провел переговоры с директорами и управляющими местных филиалов. Однако, изучая «сложившуюся ситуацию», он смотрел на многие факты сквозь пальцы, либо неприкрыто лгал с целью обелить своих коллег. Несмотря на то что во всех без исключения филиалах «Трансрадио» работали многочисленные нацистские агенты или лица, не скрывающие своих симпатий к нацизму, он почему-то обнаружил лишь двоих: Анри Пэнсемэна, представителя вишистской «Компани женераль» в Буэнос-Айресе, и уже известного Ганса Блюме из «Трансрадио» в Вальпараисо. Генерал Дэвис просто не заметил Эрнесто Агирре, хотя тот не только возглавлял совет директоров в БуэносАйресе, но и занимал руководящие посты в контролируемом нацистами филиале «Дженерал электрик» и нескольких других итальянских, японских и немецких компаниях.

На весьма ответственных должностях в Рио-де-Жанейро, Буэнос-Айресе и других крупных городах Дэвис оставил видных нацистов. Например, одного из них, Георга Рихтера, сотрудника компании «Сименс», постоянно кочевавшего якобы по делам службы из одного филиала фирмы в другой, в ФБР давно знали как агента шпионской сети, созданной верховным главнокомандованием нацистского вермахта.

По завершении своей миссии 18 августа 1942 года генерал Дэвис телеграфировал Лонгу из Сантьяго (Чили), что воочию убедился в абсолютном "моральном здоровье «Трансрадио» и может констатировать: эта корпорация находится «всецело под контролем союзников». Однако выводы доклада, подготовленного через полгода ФБР, резко контрастировали с оценкой Дэвиса. Из доклада явствовало, что «Трансрадио» сохранила четыре мощные радиостанции, настроенные на волны Токио, Берлина, Лондона и Нью-Йорка. Руководил их деятельностью Курт Блюме, родной брат уволенного за пронацистскую деятельность Ганса Блюме.

По возвращении в Вашингтон Дэвис 25 августа 1942 года отчитался об итогах своей поездки все в том же кабинете Лонга в госдепартаменте. Вокруг были знакомые лица: Сарнофф, Уинтерботтом и, конечно, сам хозяин кабинета. Дэвис докладывал: «Положение дел сейчас следует признать вполне удовлетворительным… Филиалы „Трансрадио“ в южноамериканском регионе находятся в надежных руках друзей». Чьих друзей? — возникает резонный вопрос. Но у Лонга такого вопроса не возникало. В разговоре со своим шефом, госсекретарем Корделлом Хэллом, он не пожалел ярких красок, рисуя впечатляюще радостную картину деятельности американских корпораций связи в Латинской Америке, иногда даже греша против истины. Так, упомянув об Эрнесто Агирре, он явно перегнул палку: «Д-р Агирре и душой и телом на стороне союзников и свою преданность подкрепляет делами».

Через неделю генерал Дэвис выступил еще с одним отчетом о своей миссии, на этот раз на общем собрании акционеров РКА, с понятным восторгом внимавших его цветистым речам о блестящем положении дел в корпорации. Он огласил послания, направленные от имени госдепартамента представителям Италии и Германии в совете директоров РКА (и это в разгар войны!). Немецкие и французские директора выразили общее мнение руководства корпорации, потребовав не прибегать в дальнейшем к практике перестановки кадров (читай, к увольнению фашистов) в латиноамериканских филиалах. И в самом деле, все остались на своих местах, за исключением одного американца, Джорджа Хейса, занявшего важное место в Буэнос-Айресе. Он возглавил правление аргентинского филиала корпорации, членами которого были представители обеих воюющих сторон. Заняв этот пост, Хейс вплоть до октября 1943 года даже не заикался о необходимости порвать связи с компаниями, принадлежавшими фашистской Германии.

Прямые линии связи со странами «оси» функционировали по-прежнему на полную мощность, и Брекинридж Лонг либо не смог, либо не захотел добиться их закрытия. Да и правительство Великобритании, как оказалось, не стремилось покончить с бесконечными проволочками и решить наконец этот вопрос. Игра в кошки-мышки шла по всем правилам: стоило Лонгу высказать мнение о том, что англичанам необходимо закрыть эти линии связи для того, чтобы американцы смогли последовать их примеру, как сэр Кэмпбелл Стюарт заявлял: первый шаг должны сделать США, а Великобритания не замедлит поступить точно так же. Иными словами, Сарнофф кивал на Стюарта, а Состенес Бен на Сарноффа. Тянули резину как могли, а ответственность за это пытались свалить то на правительства латиноамериканских стран, то на Лондон, то на Нью-Йорк. А тем временем доллары продолжали скапливаться в руках тех, кто более всех был заинтересован в бесконечных словопрениях и менее всего думал о том, что широкое русло для утечки информации по-прежнему не перекрыто.

Члены «Ю. С. коммершиал компани», действовавшей под эгидой федеральной комиссии по вопросам связи, не забывали, чего ждет от них общество, и подвергли данный вопрос всестороннему рассмотрению на заседании 25 сентября 1942 года. Хью Ноултон докладывал на заседании, что руководство РКА отдало распоряжение филиалам «Трансрадио» в Аргентине и Чили закрыть линии связи со странами «оси» только после того, «как их закроют англичане». Британский посол в Вашингтоне заверил Дурра, исполняющего обязанности председателя федеральной комиссии, что «соответствующее распоряжение правительство Великобритании направит своим представителям в обоих филиалах корпорации, видимо, в самом ближайшем будущем». ИТТ также обязалась «закрыть все линии связи с противником, как только это сделает Великобритания».

Однако в октябре того же года с места так ничего и не сдвинулось. Характерно, что именно тогда на одном из совещаний в госдепартаменте Сарнофф заявил о готовности «добровольно поступиться соображениями финансовой выгоды в пользу интересов государства». Такая «щедрость» была, конечно, вынужденной в условиях военного времени. При этом он предпочел умолчать, что британские представители в совете директоров его корпорации давно уже выразили готовность закрыть все линии связи в Латинской Америке, как только Сарнофф даст соответствующее распоряжение, учитывая, что большинство правительств стран региона уже присоединилось в то время к антигитлеровской коалиции. Он продолжал упорно настаивать, что дело якобы за согласием английских членов руководства корпорации и выражал сомнения, подчинятся ли его распоряжению местные филиалы… Но все прекрасно понимали: в его власти приказать Дэвису уволить любого, кто откажется повиноваться.

И в 1943 году «Трансрадио» продолжала осуществлять выгодные сделки. 10 февраля вице-президент РКА Уинтерботтом телеграфировал в Лондон ответственному сотруднику БКУ Мартину Холлоуэру, что хотел бы убедиться, получает ли РКА все полагающиеся дивиденды от «Трансрадио», находятся ли по-прежнему все счета «Трансрадио» под ее контролем, а кроме того, каково положение дел в лондонском филиале корпорации. В самый разгар войны БКУ и РКА принадлежал солидный пакет акций «Трансрадио». В марте 1943 года, через семь месяцев после вступления Бразилии в войну с Германией, бразильский филиал РКА «Радиобраз» владел 70 659 акциями немецких компаний — лишь частью из 240 тыс. таких же акций с правом голоса, хранившихся в отделении «Нэшнл сити бэнк» в Рио-де-Жанейро. Примерно в то же время, 22 марта 1943 года, лондонская контора БКУ сообщала в письме госдепартаменту США, что в руках шведов, представляющих интересы нацистов, оказались протоколы последнего заседания совета директоров РКА, которые тут же были отосланы в Париж и Берлин.

Это досадное происшествие, впрочем, никак не омрачило отношений корпорации с госдепартаментом. Некоторое время спустя, правда, Лонг позвонил Сарноффу и мягко упрекнул в том, что представители стран «оси» при передаче своим правительствам шифрованных телеграмм из Буэнос-Айреса нарушают договоренность о том, что объем содержащейся в них информации не будет превышать семисот кодовых групп. Лонг добавил: «Я не сомневаюсь, что ваш представитель в Аргентине Джордж Хейс имеет серьезные основания держать в тайне действительный объем информации, передаваемой каждым из представителей стран „оси“ своему правительству. Вместе с тем представляется, что Хейс правомочен и, более того, должен требовать ежедневные сводки об объеме информации, переданной представителями всех воюющих государств. Госдепартамент был бы крайне признателен, если бы вы предоставили в наше распоряжение такие сведения. Но ни в коем случае не прибегайте к услугам телеграфа или телефона. Вы сможете использовать нашу дипломатическую почту». Сарнофф в ответ выразил полную готовность исполнить просьбу. Но, судя по сохранившимся документам, дальше обещаний дело не пошло.

Наконец, после длительных проволочек, прямые линии связи со странами фашистского блока были закрыты, однако отнюдь не по распоряжению руководства американских корпораций, а под нажимом правительств нескольких латиноамериканских стран. Нет никаких свидетельств того, что госдепартамент или компании, обеспечивающие связь в латиноамериканском регионе, такие, как РКА и БКУ, сделали хоть один практический шаг в этом направлении.

Состенес Бен, как и Сарнофф, приложили немало усилий, чтобы выглядеть патриотами своей страны, не щадящими сил во имя победы США в войне. 15 мая 1942 года Бен заявил в интервью газете «Нью-Йорк таймс», что правительство Соединенных Штатов может впредь безвозмездно пользоваться любыми патентами, принадлежащими ИТТ или ее филиалам, как в США, так и за границей в течение войны и шести месяцев спустя после ее завершения. Он не будет также взимать лицензионную плату с компаний, пользующихся патентами ИТТ для производства оборудования для армии.

В том же интервью он «признался» газете: «Наша корпорация имеет 9200 патентов на изобретения и более 450 зарегистрированных фирм в 61 стране. Сюда не включены данные, относящиеся к германским филиалам ИТТ, поскольку сведения от них теперь по вполне понятным причинам не поступают». Эта беззастенчивая ложь не вызвала в редакции газеты ни малейших сомнений и была тут же напечатана.

Бен также во всеуслышание заявил, что отчеты о прибылях и убытках «немецких, испанских, мексиканских филиалов ИТТ, а также принадлежащей корпорации телефонной компании в Шанхае» не включены в годовой отчет по причине «отсутствия информации о состоянии дел в этих компаниях». На самом деле Бен, как и раньше, ежедневно получал исчерпывающую информацию об их деятельности. Год спустя он проговорился об этом на собрании акционеров ИТТ в Нью-Йорке: «Более 60% всего объема операций, совершаемых ИТТ, приходится на западное полушарие, около 24% — на Британскую империю и нейтральные государства Европы и, наконец, чуть меньше 13% — на страны „оси“ или контролируемые странами „оси“ государства. Основная часть прибыли корпорации в целом получена филиалами ИТТ, находящимися в западном полушарии».

У присутствующих, впрочем, такая осведомленность не вызвала ни удивления, ни недоумения.

Больше того, хотя все подразделения американской разведки внимательно следили за каждым шагом полковника Бена, не было принято никаких мер для того, чтобы воспрепятствовать его деятельности. По мере того как война близилась к завершению, все внутренние разногласия между финансово-промышленными кругами и администрацией США отходили на второй план — вставали новые задачи: перспектива мира с Германией, планы будущей конфронтации с Россией… Федеральное бюро расследований распространило по своим каналам несколько специальных досье относительно личности Бена и деятельности ИТТ к сведению разведслужб военноморского флота, военно-воздушных сил и сухопутных войск США.