Глава 20

Едва выпрямившись, Гейбл тут же кинулся к Эйнсли. С тех пор как она упала, он постоянно выкрикивал ее имя. Уголком глаза рыцарь видел, как за его спиной возникли люди Бельфлера и среди них его кузены, готовые встать на защиту своего сюзерена. Уже находясь рядом с Эйнсли, Гейбл услышал сдавленный вопль и тут же увидел, что человек, недавно пытавшийся его убить, кубарем скатился со стены, пронзенный сразу несколькими стрелами. Дрожащей рукой рыцарь прикоснулся к девушке и с радостью понял, что она жива. Он явственно ощутил ее сердцебиение. Возле Эйнсли уже хлопотала молоденькая горничная и еще одна женщина постарше.

— Меня зовут Мораг, милорд, — пояснила девушка, разрывая платье Эйнсли, чтобы осмотреть рану. — А это моя мать. Занимайтесь своими делами, мы сами позаботимся о хозяйке.

— Но… — запротестовал Гейбл, поднимаясь в полный рост.

— Ступайте, милорд. Здесь слишком много ваших врагов. Постарайтесь избавиться от них, пока они действительно кого-нибудь не убили!

Хотя Гейблу страстно хотелось остаться подле Эйнсли — он боялся, что ей может стать хуже, а его не будет рядом, — он сознавал, что горничная права. Руку убийцы направлял Фрейзер. Надо постараться поскорее найти этого негодяя, пока кто-нибудь не пострадал.

Фрейзер стоял слева, всего в нескольких ярдах от Гейбла, в окружении полдюжины вооруженных людей. Им противостояло вдвое большее количество людей Бельфлера. Понимая, что его люди не станут действовать без приказа, разве что Фрейзер опять постарается убить их хозяина, Гейбл подошел к Джастису и Майклу. Ему хотелось самому расправиться с Фрейзером. На этот раз он был намерен довести дело до конца.

— Ты хотел убить меня сзади, как подлый трус, — с вызовом произнес Гейбл, подступая к Фрейзеру с мечом в руке.

— Нет, это неправда. Я думал, что девчонка Макнейрна замыслила что-то недоброе против тебя, — стараясь говорить спокойно, ответил Фрейзер.

При этом он нервно оглянулся, явно ища путь к отступлению. На этот раз, однако, у негодяя не было никакой возможности сбежать — ни от Гейбла, ни от наказания за попытку убийства. В своем нелепом стремлении разом избавиться от противника лорд Фрейзер растерял все, что завоевывал годами, в частности, расположение короля. Слишком много людей были свидетелями его дьявольской попытки отнять жизнь у королевского посланника. На этот раз изворотливому Фрейзеру вряд ли удастся оправдаться в глазах своего сюзерена.

— Не думаешь же ты, что мы поверим в эту ложь, Фрейзер! — насмешливо прервал его Гейбл. — Даже король, который много лет был глух и слеп к твоим дьявольским интригам, едва ли тебе поверит. А кроме того, своим нелепым предположением, будто мне и моим людям нужна твоя помощь, чтобы отбиться от какой-то шотландской девчонки, ты смертельно оскорбил меня.

— Девчонки? Да она исчадие ада, а не женщина!

— Берегись, Фрейзер! Не усугубляй свою вину новыми оскорблениями.

— Я пытался убить всего лишь Макнейрново отродье. В этом нет никакого преступления!

— Нет, есть, пока девушка находится под моим покровительством — покровительством, которое сам король позволил мне оказывать каждому, кому я захочу. А стрела твоя была нацелена мне в спину, это видели все! Так что прекрати лгать — на этот раз тебе не удастся меня провести. Защищайтесь, милорд!

— Ты не посмеешь убить меня, де Амальвилль. Я — приближенный самого короля. Тебе придется отвечать за мою смерть.

— Я не сомневаюсь, что мне не составит труда объяснить причины своих действий.

Однако прежде чем Гейбл начал действовать, Фрейзер и его люди попытались скрыться. Они начали понемногу отступать, не спуская глаз с противника. Позади них стоял Макфиб в окружении нескольких своих сторойников. Если Макфибы примкнут к Фрейзерам, рассудил Гейбл, сражение станет жарким. Пока он прикидывал, что лучше — начать битву против объединенных сил Фрейзеров и Макфибов или увести своих людей и Макнейрнов подальше от Фрейзера, события приняли неожиданный оборот.

Макфиб ударил без предупреждения, удивив и Гейбла, и Фрейзера, который был поражен предательством своего недавнего союзника. Удивленное выражение так и застыло навеки на его лице — Макфиб искусным ударом снес голову лорда Фрейзера с плеч. С такой же жестокостью обошлись люди Макфиба с людьми Фрейзера. По всему внутреннему двору Кенгарвея разгорелась жестокая схватка. Уцелевшие Фрейзеры пытались убежать, но их настигали разъяренные Макфибы. По тому, как умело они это делали, Гейбл догадался, что, пока они с Фрейзером обменивались оскорбительными выпадами, Макфиб сумел спокойно расставить своих людей так, что битва, по существу, окончилась, не успев начаться. Несколько минут ошеломленный рыцарь не сводил глаз со своего теперь уже поверженного и неопасного врага, а затем перевел взгляд на Макфиба. Могучий шотландец хладнокровно вытер лезвие о юбку Фрейзера, выпрямился, вложил меч в ножны и спокойно посмотрел в глаза Гейблу.

— Я собирался сам его убить, — заметил рыцарь, разочарованный тем, что у него отняли возможность собственноручно расправиться с человеком, нанесшим столько вреда Эйнсли, и все еще не уверенный, можно ли доверять непредсказуемому Макфибу.

— Мне это известно, сэр де Амальвилль, однако у меня были свои причины желать смерти этого человека, — невозмутимо ответил Макфиб.

— Но ведь он был твоим союзником. С самого начала набега на Кенгарвей вы стояли рядом, плечом к плечу, объединившись против меня.

— Он никогда не был ничьим союзником, разве что своим собственным. Он бы не задумываясь перерезал глотку родной матери, если бы считал, что это принесет ему какую-нибудь выгоду. Менее года назад он убил моего кузена и отнял его земли. Мне пришлось приютить и кормить вдову и детей, у которых не осталось надежды когда-нибудь получить назад свое добро.

— И все же ты стал союзником этого человека?

— Так пожелал король. Да и сам я жаждал пролить хоть немного крови Макнейрнов. — Макфиб перевел взгляд на бездыханное тело Фрейзера и неожиданно в сердцах плюнул. — Я мог бы говорить о преступлениях этого человека до захода солнца и все равно что-то упустил бы. Но ты наверняка наслышан о нем не хуже моего.

— Так ты шел на эту битву, стремясь отомстить не только Макнейрну, но и Фрейзеру?

— Не совсем. Но я действительно искал случая посчитаться с негодяем. Его неразумная ненависть к тебе дала мне шанс, которого я так давно искал. Я с самого начала подозревал, что он воспользуется налетом на Кенгарвей, чтобы попытаться убить тебя.

Гейбл тоже вложил меч в ножны и окинул Макфиба ироничным взглядом:

— А тебе не пришло в голову, что было бы не худо уведомить меня или хотя бы кого-нибудь из моих людей о своих намерениях?

— Я не видел в этом необходимости, — невозмутимо отозвался Макфиб и неожиданно улыбнулся. Впечатление было такое, что на всегда хмуром небе блеснул луч солнца. — Да и стал бы ты, сэр Амальвилль, будучи придворным самого короля, прислушиваться к подозрениям какого-то паршивого шотландца относительно другого приближенного?

Гейбл на это лишь усмехнулся — замечание и впрямь было справедливым.

— И все же я хотел сам убить его.

— За то, что лишил тебя возможности осуществить законную месть, я прошу твоего милостивого прощения, — высокопарно произнес Макфиб. — Думаю, однако, что это был не единственный твой враг. Обещаю, что впредь не стану вмешиваться!

Гейбл покачал головой и отправился разыскивать Эйнсли. Позднее, когда он убедится, что с девушкой все в порядке, у него еще будет возможность поразмыслить над словами Макфиба. Рыцарь начинал склоняться к мнению, что при всей своей грубости и необразованности этот огромный шотландец гораздо умнее и хитрее, чем кажется на первый взгляд. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить, как он только что повел себя. Макфиб терпеливо ждал своего часа, чтобы расправиться с Фрейзером, и, как только такая возможность возникла, действовал с быстротой молнии, несмотря на свою внешнюю неуклюжесть. Ни один из его людей не пострадал в этой схватке. Решительность, с которой шотландец набросился на Фрейзера, свидетельствовала о незаурядном военном искусстве, а также о том, что свой план он, без сомнения, обдумал заранее.

Поразмыслив, Гейбл решил, что с Макфибом надо держать ухо востро и при первом удобном случае как можно больше разузнать о нем. Впрочем, в данный момент рыцаря интересовала только Эйнсли и ничего больше.

Гейбл нашел девушку в закутке, образованном из жердей и натянутых на них грязных овечьих шкур. Маленькая горничная и ее мать уже вытащили стрелу и обработали рану. При взгляде на лоскуты ткани, выполнявшие роль бинтов и опоясывавшие нежное плечо Эйнсли, Гейблу стало дурно. Тряпки были серыми от грязи, так же как мех, на котором лежала девушка, и руки ее сиделок. Зная, какое значение придает чистоте сама Эйнсли — в свое время, помнится, его это даже насмешило, — Гейбл был удивлен, что она не стала настаивать на своем в этот раз. Он хорошо помнил, как быстро и безболезненно зажили раны Джастиса и Рональда, обработанные Эйнсли.

От души поблагодарив женщин за помощь, Гейбл деликатно удалил их из закутка. Как только они вернулись к своим родичам, рыцарь знаком подозвал к себе Джастиса. Если Эйнсли права и грязь действительно представляет опасность при ранениях, остается надеяться только на то, что еще не поздно возместить ущерб, невольно нанесенный усердными, но не слишком чистоплотными сиделками.

— Она еще не очнулась? — спросил Джастис, взглянув на Эйнсли, и тут же добавил, чтобы успокоить Гейбла: — Впрочем, это не означает ничего плохого!

— Ты помнишь, как Эйнсли обрабатывала твою рану? — прервал его Гейбл, опускаясь на колени рядом с девушкой.

Джастис пожал плечами:

— Смазывала какими-то мазями, а потом перевязывала. По-моему, эти женщины тоже неплохо справились…

— А ты посмотри внимательней, кузен. Разве ты не помнишь, какое значение Эйнсли придавала чистоте — и раны, и того, кто ее лечит?

— Ну да, что-то припоминаю, — протянул Джастис. — Кажется, для остальных Макнейрнов чистота — пустой звук!

— Вот именно. Иди-ка сюда, поможешь мне снять с нее эти жуткие тряпки.

— Вначале надо принести чистые одеяла и воду. Может быть, мне удастся раздобыть немного эля, который варят и пьют здешние жители. Помнится, Эйнсли именно им поливала мою рану.

Как только Джастис ушел, Гейбл сосредоточил все свое внимание на Эйнсли. Его беспокоила ее бледность и странная неподвижность. Когда ему удалось наконец освободить рану от окровавленных бинтов, он ужаснулся при виде зияющей дыры в плече девушки. Эйнсли ведь такая миниатюрная и хрупкая! Эта рана может оказаться опасной, если не сказать смертельной, для ее нежного организма. Все тело Эйнсли покрывали синяки. А как она похудела! Гейбл понимал, что и то, и другое — следствие жестокого обращения отца. Для выздоровления ей нужны силы, которых, судя по всему, у нее осталось совсем немного. За одно то, как Дугган Макнейрн обращался со своим собственным ребенком, он заслужил самое суровое наказание…

Не успел Джастис возвратиться с водой, чистыми тряпками и одеялами, как Гейбл захлопотал вокруг Эйнсли. Первым делом он раздел и выкупал девушку, надеясь, что она простила бы его за такое самоуправство.

Пока Гейбл промывал и обрабатывал рану, Джастис держал Эйнсли — боль, очевидно, была так велика, что даже в бессознательном состоянии девушка стонала и пыталась вырваться, когда чувствовала прикосновение к ране. Окончив работу и попросив Джастиса завернуть раненую в одеяло, Гейбл умылся и даже хлебнул немного крепкого напитка, которым только что поливал плечо Эйнсли.

— Не могу поверить, что кто-то может это пить, — поморщившись, заметил он, отставляя кувшин и вытирая выступившие слезы.

— Я тоже как-то его попробовал. По-моему, слишком крепкий, — подтвердил Джастис.

— Да, прямо обжигает. — Гейбл перевел дух и осторожно убрал прядь волос, упавшую Эйнсли на лоб. — Рана очень глубока, а Дугган, будь он неладен, сделал все, чтобы лишить дочь сил, необходимых для выздоровления!

— Даже в таком виде — вся в синяках и исхудавшая — Эйнсли Макнейрн гораздо сильнее большинства женщин, которых мы с тобой знаем. Если женщина и может оправиться от подобного ранения, то, несомненно, только Эйнсли!

— Дай Бог, чтобы ты был прав, кузен, иначе я ни за что не прощу себе, что моя слабость послужила причиной ее гибели!

— Твоя слабость? — переспросил Джастис, удивленно глядя на кузена. — О чем ты говоришь? Если ты когда-то и проявил слабость, не пойму, как она могла повлиять на сегодняшнюю трагедию…

— Я имею в виду не то, о чем ты подумал, а то, что мои колебания и сомнения не позволили мне обращаться со своими врагами так, как они того заслуживали. Я был милостив к тем, кого надо было сурово наказать. Я пытался заключить мир с людьми, не имеющими никакого понятия о чести. Мое нежелание пролить кровь других привело к тому, что пролилась кровь Эйнсли. Мне следовало расправиться с Фрейзером еще тогда, в Бельфлере, когда он в первый раз попытался убить ее…

— Милосердие и нежелание убивать всех и каждого, кто стоит у тебя на пути, — это не слабость. Если бы ты убил Фрейзера в Бельфлере, ты бы серьезно разгневал короля, и тот, в свою очередь, не позволил бы тебе участвовать в этой битве, тем более возглавить ее. А это стоило бы жизни Эйнсли и всех ее родичей!

— В любом случае мне следовало разгадать коварный замысел Фрейзера и не дать ему возможности стрелять в Эйнсли!

— Ты — человек чести, Гейбл. Такому человеку нелегко разгадать предательство, поскольку сам он на него не способен. Может быть, тебе действительно не следует так слепо доверять людям, но ни слабости, ни вины я здесь не вижу. Ты сражался с Фрейзером лицом к лицу, как и подобает мужчине. Ты победил, он сдался… — Джастис немного помолчал и задумчиво добавил: — Я сам решил, что на этом все и кончится. Это мне следовало быть внимательнее — ведь я обещал защищать тебя со спины… Нет, Гейбл, как ни крути, а ты не виноват в том, что не сумел распознать подлый трюк Фрейзера!

— А вот Макфиб распознал, — спокойно возразил Гейбл, не сводя пристального взгляда с Эйнсли, как будто он хотел силой своей воли заставить ее очнуться.

— Макфиб сам не намного честнее Фрейзера.

Гейбл усмехнулся:

— И все же он умеет ждать. Он жаждал смерти Фрейзера и тем не менее выждал момент, когда смог нанести удар, не опасаясь ответного. Я уверен, что то зло, которое совершил Фрейзер по отношению к кузену Макфиба, лишь одно из многих его преступлений, и тем не менее Макфиб ждал, спокойно и терпеливо, пока настал прекрасный момент для удара. Мне кажется, что та манера, в которой Макфиб обошелся с Макнейрнами, раскрывает истинную сущность этого человека.

— Да, но ведь Макнейрны были давно объявлены вне закона, так что он мог поступить с ними так, как ему хотелось, — возразил Джастис, сворачивая относительно чистую овечью шкуру и подсовывая ее Эйнсли под голову.

— Что ни говори, а мы должны пристальнее присмотреться к этому человеку, — заключил Гейбл и с беспокойством спросил: — Ну почему она никак не очнется, черт возьми?

— Наверное, в последнее время ей нелегко жилось в Кенгарвее, и теперь она отсыпается. Зная, что в любой момент на нее может обрушиться новая беда, Эйнсли, вероятно, не слишком много спала.

— Мне ни в коем случае не следовало отпускать ее в это проклятое место!

— У тебя не было выбора, кузен.

Гейбл не успел ничего возразить, поскольку к кузенам подъехал Майкл и сказал:

— Тот человек, что разговаривал с тобой у ворот, снова здесь. Он требует, чтобы его пустили к тебе.

— Неужели этот глупец не знает, что здесь произошло? — удивился Гейбл, выходя из закутка и останавливаясь рядом с Майклом.

— Прекрасно знает — братья леди Эйнсли громогласно объявили ему об этом. Кажется, они недолюбливают мужа своей сестры. Узнав, что леди Эйнсли ранили, Ливингстон был явно раздосадован. Мне кажется, тебе стоит пойти и поговорить с ним, пока не вспыхнула ссора между ним и его родственниками.

Гейбл чертыхнулся. Ему хотелось остаться возле Эйнсли, еще раз попытаться разбудить ее и быть рядом, когда она очнется. Меньше всего он сейчас был склонен иметь дело с человеком, который явно намеревался использовать девушку в своих эгоистических интересах. У Гейбла оставался единственный способ избавиться от навязчивости Ливингстона — сказать, что он сам собирается жениться на Эйнсли. Однако объявить о своих планах, предварительно не поговорив с девушкой, Гейбл считал неудобным.

— Останься здесь, Джастис, — распорядился рыцарь. — Я пришлю горничную тебе в помощь. Постарайся убедить эту девицу вымыться или хотя бы вымыть руки, но сделай это как-нибудь поделикатней. Если Эйнсли очнется, немедленно дай мне знать.

Получив заверения Джастиса в том, что тот надлежащим образом позаботится об Эйнсли, Гейбл отправился на встречу с Ливингстоном. Он нашел его рядом с братьями Макнейрн, явно взбешенного. При виде этого человека Гейбл тоже рассердился. Вот еще одно доказательство того, что Эйнсли окружают грубые, бесчувственные люди, которые смотрят на девушку лишь как на послушное орудие для достижения их собственных целей. Впрочем, со стыдом признался Гейбл, сам он обошелся с Эйнсли не намного лучше. Да, он хотел добиться бескровного мира — цель, несомненно, благородная, — но она ни в коей мере не оправдывает его действий. Теперь же Гейбл был твердо намерен положить этому конец. Отныне и навсегда Эйнсли будет дано право вести себя так, как она сама пожелает.

— Лорд де Амальвилль, — холодно приветствовал рыцаря Ливингстон, отвесив насмешливый поклон. — Я слышал, что моя маленькая свояченица была серьезно ранена.

Услышав, как Майкл чертыхнулся у него за спиной, Гейбл стиснул зубы. Ливингстон явно обвинял Гейбла в том, что произошло с Эйнсли, и рыцарь дал себе слово не поддаваться на оскорбления.

— Лорд Фрейзер пытался убить меня, но леди Эйнсли с присущей ей отвагой встала между мной и стрелой, нацеленной мне прямо в сердце.

— Но почему она оказалась в самой гуще битвы?

— Разве вы сами никогда не участвовали в сражениях, милорд? Невозможно собрать всех стариков, женщин и детей в безопасном месте и укрыть пуховым одеялом, пока мы, мужчины, колотим друг друга. Вы пытаетесь обвинить меня в том, что произошло помимо моей воли. Это серьезное оскорбление.

Услышав эту спокойную угрозу, Ливингстон сразу же присмирел. Гейбла это обрадовало — он вовсе не собирался снова сражаться с родичами Эйнсли.

— Извините. Просто меня очень расстроили эти ужасные вести, — примирительным тоном заметил Ливингстон. — Если рану Эйнсли уже обработали, я мог бы забрать девушку с собой. Ее сестра Элспет, моя жена, могла бы ухаживать за ней и избавить вас от лишних хлопот.

— Хлопот? Но эта девушка спасла мне жизнь!

— И все же будет лучше, сэр, если о ней позаботятся ее родичи, а не вы.

— Судя по всему, Эйнсли поправится в Бельфлере значительно быстрее, чем у своих родичей.

— Но, милорд… — запротестовал Ливингстон.

— Довольно. Она возвращается со мной в Бельфлер, причем немедленно, хотя бы потому, что сейчас там живет Рональд, а он, как вы знаете, весьма искусен во врачевании всякого рода ран.

Ливингстон попытался переубедить Гейбла, но вскоре понял, что это бесполезно. Не скрывая своего разочарования и злости, он пообещал через пару недель наведаться в Бельфлер, если, конечно, позволит погода. Холодно кивнув Гейблу на прощание, Ливингстон ушел, даже не поинтересовавшись дальнейшей судьбой Кенгарвея. За это, впрочем, рыцарь был ему благодарен — спорить с заносчивым родичем Эйнсли еще и об этом было выше его сил.

Глядя вслед отъезжавшему Ливингстону, Гейбл поклялся, что, даже если Эйнсли отвергнет его руку — при мысли о такой возможности у рыцаря болезненно сжалось сердце, — он все равно не позволит Ливингстону привести в исполнение свои планы относительно девушки. Хотя Ливингстон не назвал имени человека, которого прочил Эйнсли в мужья, было ясно, что при выборе он вряд ли руководствовался заботой о ее счастье и благополучии. А пора бы уже принимать их во внимание!

— Этот ублюдок вспомнил о ней только сейчас, когда учуял свою выгоду, — пробормотал Колин, с ненавистью глядя вслед удалявшемуся зятю.

— А разве кто-нибудь из вас, Макнейрнов, когда-нибудь о ней думал? — холодно поинтересовался Гейбл, вспоминая многочисленные синяки и ссадины, покрывавшие нежную кожу Эйнсли.

Колин покраснел.

— Немногие и очень редко, — нехотя признался он. — Однако, сэр де Амальвилль, вам не следует слишком поспешно судить о том, чего вы не знаете. Я уверен, что вам самому никогда не доводилось жить в таком трижды проклятом месте, как Кенгарвей. Пока не увидишь ада, можно лишь бояться его, но нельзя доподлинно представить себе всех его мучений!

— Да, я действительно не знаю, какова была жизнь в Кенгарвее. Но ведь вы ее братья, ближайшие родственники, молодые, здоровые мужчины. Как же вы могли безучастно взирать на то, как жестоко обращается с ней отец? Он чуть не убил Эйнсли!

— Но ведь она жива, не так ли? — пробурчал Джордж и тут же осекся под грозным взглядом Колина.

— Каждый синяк на ее теле тяжелым грузом лежит у меня на сердце, и так будет до тех пор, пока я жив, — признался Колин, и в его голосе чувствовалась искренняя боль. — Я не могу объяснить, почему мы так мало делали для сестры. С того момента как мы покинули утробу матери, мы видели лишь жестокость со стороны отца. С самой колыбели мы хорошо изучили одну науку — науку выживания, научились, как избегать побоев отца, которым он подвергал не только нас, но и всех, кто жил под его покровительством. Да, мы сильны и можем не моргнув глазом сразиться с любым, кто бросит нам вызов. Однако мы всю жизнь прожили в смертельном страхе перед Дугганом Макнейрном, в страхе, который всосали с молоком матери…

Гейбл покачал головой и задумчиво провел рукой по волосам.

— Ты прав. Прошу меня извинить. Я и в самом деле не знал такой жизни и не могу судить о том, как она влияет на человека. Я могу говорить лишь о том, что видел перед глазами, — маленькая, хрупкая девушка терпела издевательства со стороны собственного отца, и никто ни слова не сказал в ее защиту!

— Я понимаю и не обижаюсь, однако Джордж, хотя и не слишком деликатно выразился, тоже был прав. Эйнсли жива, хотя, если учесть все обстоятельства, уже давно могла бы лежать в могиле. Большего мы не могли сделать. Мы только сумели сохранить ей жизнь, а это тоже немало, если принять во внимание риск, которому сами подвергались!

— Но почему ваш отец намеревался убить родное дитя?

— Он ненавидел Эйнсли. Каждый раз, когда Дугган смотрел на нее, он вспоминал о своем позорном поступке — как он бросил их с матерью на растерзание Фрейзерам. Он мог бы их спасти, но предпочел бежать с поля битвы и даже не попытался помочь несчастной женщине и беззащитному ребенку. Эйнсли была живым напоминанием об этом постыдном бегстве… И с того ужасного дня Дугган ни капельки не изменился. Если бы история повторилась, он снова поступил бы точно так же, спасая собственную шкуру. Да, впрочем, он часто делал именно так. Даже сегодня отец не задумываясь удрал бы, оставив нас один на один с врагом. Ему помешало лишь то, что он не успел добраться до потайного хода…

Колин немного помолчал.

— Я не отдавал себе отчета в том, до какой степени отец желает смерти Эйнсли, пока она не возвратилась из Бельфлера. Она пыталась бежать, но безуспешно. Отец убил бы ее на месте, если бы нам с братьями не удалось остановить его. Потом он пытался уморить ее голодом в темнице. Тогда я понял, что не могу и дальше с этим мириться. Если бы ты не появился у ворот Кенгарвея, я придумал бы способ помочь Эйнсли бежать, не подвергая ни ее, ни остальных слишком большому риску.

— Похоже, что нашему старому недругу Фрейзеру удалось осуществить то, что не смог сделать отец, — заметил Джордж.

— Ваша сестра не умрет! — горячо возразил Гейбл, желая убедить в этом не столько братьев Эйнсли, сколько самого себя.

— Ты говорил, что Рональд еще жив? — осведомился Колин.

— Да. Его тяжело ранило тогда у реки, но организм у него сильный. Старик даже хотел ехать со мной, но я его отговорил. Я думаю, он сумеет спасти Эйнсли.

— А не опасно ли перевозить ее, пока она в таком состоянии?

— Но в Кенгарвее не осталось камня на камне! Вряд ли Эйнсли здесь будет удобно. Даже если вы сразу начнете что-нибудь строить, это займет больше времени, чем путешествие в Бельфлер. А там она найдет людей, которые смогут за ней ухаживать, теплую, уютную постель и вкусную еду. Нет, самое разумное сейчас — это отвезти Эйнсли в Бельфлер. Мы с моим отрядом выступим на рассвете.

— Даже если у нее начнется лихорадка?

От этих слов Колина у Гейбла мурашки побежали по спине, однако он попытался отогнать страх. Ему не хотелось волновать Колина и остальных братьев Эйнсли. В то же время рыцарь понимал, что лихорадка может оказаться смертельной. За то короткое время, что Гейбл провел у постели девушки, он не раз прикасался к ее лбу, желая удостовериться, что жара у нее еще нет, и страшась в глубине души, что он вот-вот появится. И все же не стоит предаваться страху сейчас, пока нет видимой опасности. Это вряд ли поможет…

— Да, даже в этом случае, — твердо ответил Гейбл. — Да, кстати… Мне нужно тебе кое-что сообщить. Король даровал мне Кенгарвей и все ваши земли.

— Я догадывался об этом, сэр. Иначе зачем ты просил бы нас присягнуть тебе на верность?

— Хотя бы затем, чтобы вы оставили в покое меня, моих людей и мои земли. Разве это не причина?

— А может быть, ты хотел удостовериться в нашей верности, прежде чем сообщить, как много мы потеряли в этой битве?