Глава 9

Эван прекрасно понимал, что волнение, которое он по­чувствовал, едва Фиона вошла в комнату, отразилось на его лице. Несмотря на уверения Грегора и Саймона, что они никак не могут отыскать Мэб, он все-таки надеялся ее увидеть. Наверное, он перестарался, заявив, что желает как можно скорее снять швы: похоже, они решили, что он даже не может дождаться, пока они отыщут Мэб.

Фиона мило ему улыбнулась, подходя к кровати, и Эван почувствовал, как внутри у него все сжалось от желания. Оче­видно, то, что он в последнее время с ней не виделся, ничуть не уменьшило страсть, которую он к ней испытывает. Что ж, об этом можно было бы сразу догадаться. Ведь в течение всех восьми дней, с тех пор как он ее прогнал, не было минуты, чтобы он о ней не думал. Время оказалось не властно над воспоминанием о том, какая у нее мягкая кожа, нежное тело, сладостные губы. Эван поспешно натянул на себя одеяло, чтобы Фиона не заметила, насколько он возбужден.

– Где Мэб? – спросил он.

– Похоже, никто не знает, – ответила Фиона. – Наверное, отправилась собирать травы или растения для сво­их лекарственных нужд. Мне очень жаль, но тебе придется иметь дело со мной, как бы неприятно тебе это ни было.

– Ты мне вовсе не неприятна, – пробормотал Эван и поспешно прибавил: – Просто я привык к Мэб.

– Конечно.

В голосе Фионы послышались недоверчивые нотки, и Эван разозлился. Самому ему казалось, что он придумал разумное объяснение своему нежеланию обращаться за по­мощью к Фионе. В конце концов, Мэб он знает уже много лет, она ему как мать. И потом, вряд ли какому-то мужчине будет приятно, что молодая, красивая девушка видит его немощным.

Когда Фиона откинула одеяло, оголив его ногу, Эван замер. Легкие прикосновения ее пальцев к коже, когда она стала снимать повязку, оказали на него такое возбуждаю­щее действие, что ему пришлось стиснуть зубы, чтобы ук­ротить желание. Однако вскоре Эван с ужасом осознал: боли, которую он испытывает во время удаления швов, недоста­точно, чтобы усмирить всевозрастающее желание.

В нем пробуждается зверь. И с каждым легким прикос­новением рук Фионы к его телу этот зверь все выше подни­мает голову. Эван пытался думать об урожае, о скоте, о за­писях, которые делал в гроссбухе, но ничего не помогало. Слишком много времени он провел, думая о Фионе, о том, какими сладостными были их объятия и поцелуи. Когда толстая коса девушки соскользнула с ее плеча и коснулась его бедра, Эван затрепетал. А в следующее мгновение он потянулся к ней, прекрасно сознавая, что на сей раз не су­меет держать себя в узде.

Вытащив последнюю нитку, стягивающую шов, Фиона попыталась сосредоточить внимание на шраме, который предстал перед ее глазами, однако у нее ничего не получи­лось. Ей пришлось стиснуть руку в кулак, чтобы не под­даться желанию погладить длинную мускулистую ногу Эвана. Фиона даже поразилась самой себе: надо же, как сильно она, оказывается, влюбилась в Эвана.

Впрочем, погладив его бедро, она, быть может, таким образом соблазнит его, подумала Фиона. Мэб ей ясно дала понять, что, если Эван решит вести себя как джентльмен, Фионе самой придется его соблазнить. Как выразилась Мэб, слегка подтолкнуть в нужном направлении. Моля Бога, что­бы Эван не заметил ее смущения, Фиона осторожно поло­жила руку на его сильное бедро.

У Эвана перехватило дыхание, что не укрылось от вни­мания Фиоиы. Но только она повернула голову, намерева­ясь взглянуть на него, как он схватил ее за косу и притянул к себе. Фиона не сопротивлялась, лишь вздрогнула под его взглядом, заметив, что глаза его потемнели от страсти. Если после такого взгляда он вновь отошлет ее прочь, значит, ей никогда не удастся его соблазнить.

– Я же сказал тебе, что было бы лучше, если бы за мной ухаживала Мэб, – проговорил Эван.

– Мэб куда-то ушла, – ответила Фиона. – И потом, какая разница, кто будет снимать швы, Мэб или я.

– Очень большая. Если бы здесь сейчас была Мэб, мне бы не захотелось сделать вот это.

Фиона тихонько ахнула, когда Эван молниеносным дви­жением подхватил ее под мышки и потянул на себя. Фиона уперлась руками в его широкую гладкую грудь, чтобы удер­жаться, и Эван тихонько застонал и прильнул губами к ее губам.

Поцелуй оказался более страстным и требовательным, чем все предыдущие. Оставалось лишь надеяться, что это означает, что он наконец-то начал поддаваться страсти, ко­торую до сих пор ему удавалось обуздать. Фиона вдруг по­чувствовала, что с каждой секундой ей становится все труд­нее и труднее подавить желание, которое вспыхнуло в ней яростным огнем. Тем не менее она заставляла себя сохра­нять здравый рассудок, решив, что должна быть настороже, чтобы не упустить момента, если Эван вдруг придет в себя и вновь, как это бывало уже не раз, попытается оттолкнуть ее. Хотя она понятия не имела, что делать, если это про­изойдет.

Она погладила его рукой по груди, ощутила прикосно­вение теплой кожи, упругих мышц и жестковатых волос в самом центре груди и почувствовала, как трепетная дрожь прошла по ее телу. Как же ей хотелось гладить все его тело, каждую выпуклость, каждую впадинку! Однако несмотря на жар во всем теле, который вызывали страстные поцелуи Эвана, Фиона почувствовала легкое раздражение: положе­ние, в котором она находилась, оказалось не слишком удоб­ным. Она лежала на Эване сверху, он прижимал ее к себе обеими руками, и ей трудно было удовлетворить свое жела­ние ласкать его.

Словно поняв это, Эван лег на бок, и Фиона тоже ока­залась на боку, лицом к лицу с ним. Она обняла его обеими руками и погладила по спине. Эван тотчас же начал цело­вать ее шею, и слабый стон сорвался с ее губ. Остатки здра­вого смысла быстро покидали его под напором страсти.

– Лучше будет, если ты сейчас сбежишь от меня, Фиона, Обладательница Десяти Кинжалов, – проговорил Эван, развязывая шнуровку на ее платье, объятый жаждой уви­деть ее обнаженной, прикоснуться к ее теплой нежной коже.

– Почему?

Фнона почувствовала, что он начал раздевать ее. Ощу­щение неловкости слегка остудило ее пыл – как он отреа­гирует, увидев ее шрамы? – но она безжалостно подавила этот страх и приподнялась, чтобы Эвану удобнее было сни­мать с нее платье. Если, увидев ее шрамы, он почувствует к ней отвращение, что ж, лучше об этом сразу узнать. Значит, Эван не такой, каким она его считала, и она совершенно напрасно отдала ему свое сердце.

Глядя на Фиону, оставшуюся лишь в тонкой нижней рубашке, которая открывала гораздо больше, чем скрывала, Эвану было ужасно трудно, а быть может, и невозможно совладать с собой.

– Потому что ты разбудила во мне зверя.

– Звучит интригующе, – заметила Фиона.

Он открыл было рот, чтобы объясниться понятнее, но в этот момент Фиона провела своей мягкой рукой по его бед­ру, и с губ его сорвался лишь протяжный стон. Поздно! Фиона уже не спасется от него, хотя она, похоже, и не со­биралась этого делать. Чувствуя, что руки у него ходят ходу­ном, Эван принялся расшнуровывать ее рубашку. То, что она абсолютно ему не сопротивлялась, более того, радостно подчинялась, лишало его остатков разума. Отбросив рубашку в сторону, Эван взглянул на Фиону. И одного этого взгляда оказалось достаточно, чтобы он понял: его уже ничто не остановит. Он возьмет то, что хочет, и плевать ему на по­следствия.

Увидев, что Эван на нее смотрит, Фиона замерла от вол­нения, однако, заметив, что глаза его затуманены страстью, немного успокоилась.

– Так, значит, зверь, которого я в тебе разбудила, уже на свободе? – дрогнувшим голосом прошептала она.

– Да. На свободе и неистовствует.

Фиона не поняла, что он имеет в виду, но уже через секунду ей стало все равно. Эван положил свою крупную руку с длинными пальцами ей на грудь, и внутри ее разлил­ся такой жар, что Фиоиа даже удивилась, не увидев огня, который, как казалось, непременно должен вырваться на­ружу. Уверенная в том, что теперь Эван ее оттолкнет, Фио­на, наплевав на здравый смысл, всецело отдалась страсти. Эван принялся ласкать ее тело, сопровождая свои ласки целуями, и через несколько секунд Фиона обнаружила, что лежит на спине. Послышался тихий треск – это Эван, срывая с себя рубашку, порвал ее. Открыв глаза, Фиона глянула на него. Вид крупного мускулистого тела вселил нee некоторый страх, и она решила, что будет лучше сейчас его не рассматривать. В этот момент Эван взял в рот ноющий сосок, и все мысли вылетели у нее из головы. Эван судорожно пытался хоть как-то обуздать свою страсть, однако это оказалось невозможно. Тихие стоны, которые издавала Фиона, движения ее упругого тела лиши­ли его остатков разума. Он принялся еще исступленнее ее ласкать, заметив, что она не меньше его объята страстью. И только когда он рывком вошел в нее, прорвавшись сквозь преграду, встретившуюся у него на пути, и услышал, как она вскрикнула, он немного пришел в себя. Судорожно пытаясь отдышаться и подобрать подходящие слова, Эван вдруг почувствовал на своей талии сильные стройные ноги Фионы. Вот она слегка приподнялась, без слов призывая его войти в нее еще глубже, и Эван понял, что пропал. Те­перь он всецело отдастся своей страсти, и ничто его уже не остановит.

Фиона лежала, бездумно уставившись в потолок и ма­шинально поглаживая Эвана по широкой спине. Он пре­рывисто дышал, распластавшись прямо на ней, придавив ее тяжестью своего тела. Сознание того, что она только что доставила ему удовольствие, было приятным, и в то же время Фиона ощущала некоторое неудовлетворение.

Она никак не могла понять, что ей не нравится, и вдруг ее как громом поразило: Эван не смог заставить ее кричать. Она вспомнила, как Джилли пыталась объяснить ей, что женщина чувствует, занимаясь любовью с мужчиной, и по­чему она, Джилли, всегда так стонет и кричит, когда Коннор ею обладает. Фиона тогда не слишком поняла ее объяс­нения. Но она знала точно: Эван не смог заставить ее из­дать восторженный вопль.

Сначала Фиона подумала, что сама в этом виновата, однако уже в следующую секунду отбросила эту мысль. Она испытала страсть, очень сильную. Поднялась почти до не­мыслимых высот, и даже острая боль, когда Эван лишил ее невинности, не смогла погасить желание. Каждый раз, ког­да Эван вонзался в нее, она чувствовала, что восходит к неземным вершинам. Но потом он достиг блаженства, оро­сив ее своим семенем, и рухнул на нее всем телом, а вот она осталась не до конца удовлетворенной. Эван подвел ее к вратам рая, вошел в них, а ее оставил на пороге.

Фиона открыла было рот, чтобы сообщить ему об этом, и быстро закрыла его. Чутье подсказывало ей, что малей­шая критика, малейший намек на то, что Эван сделал что-то неправильно, будет ошибкой с ее стороны. Из разгово­ров с самим Эваном и с Мэб она сделала вывод: Эван не слишком уверен в себе, сомневается, что может нравиться женщинам. А поскольку он очень похож на Коннора, Фио­на понимала, что он наверняка болезненно воспримет кри­тику в свой адрес. И если она сейчас признается ему в том, что он не сумел ее удовлетворить, его самолюбию будет нанесен сокрушительный удар.

А впрочем, какая разница, смог он заставить ее кричать или нет, уговаривала себя Фиона, чувствуя, что Эван посте­пенно затихает в ее объятиях. Она испытала острое наслаж­дение от его поцелуев и ласк, огромную радость оттого, что доставила ему удовольствие. Этого довольно. Во всяком слу­чае, пока. Ведь Эван проводил время с женщиной всего раз в году, и вполне понятно, что для него самое главное – удовлетворить собственную страсть. Это пройдет, и он по­дарит ей то неземное блаженство, которое пыталась опи­сать Джилли. А пока самое главное – не позволить ему вновь замкнуться в себе. Почувствовав, что Эван немного напрягся, она поняла: он намерен объясниться.

Спустившись с небес на землю, Эван недовольно по­морщился. Он не сумел совладать с собой. Более того, он был абсолютно уверен, что оставил Фиону неудовлетворен­ной. Как исправить это досадное упущение, он понятия не имел: слишком сильное желание она в нем вызывала. Фио­на с такой готовностью отвечала на его ласки, что он со­всем потерял голову. Нужно во что бы то ни стало научить­ся сдерживаться, дать сначала Фионе получить удовольствие, а уж потом думать о себе.

Усевшись, он взял со столика, стоявшего у кровати, тря­почку, намочил ее в тазике с водой и, не обращая внимания на смущение Фионы, смыл с ее тела все следы утраченной невинности, после чего начал приводить в порядок свое тело, лихорадочно придумывая, чтобы ему сказать.

Так ничего и не придумав, он улегся на бок к Фионе лицом, подпер голову рукой и слегка улыбнулся, когда она поспешно натянула на них обоих одеяло. Странно, что она не стала язвить по поводу того, что он никудышный любов­ник. Хелена наверняка высказала бы ему все, что о нем думает, если бы он не сумел доставить ей удовольствие.

Впрочем, Хелена не была невинной девушкой. Может быть, Фиона, не искушенная в любовных играх, не догадывается, что он сделал что-то не так.

– Не слишком хорошо у меня все получилось, – прого­ворил Эван и с удивлением заметил, что Фиона нахмурилась.

– По-моему, не ты один участвовал в том, что произош­ло! – выпалила Фиона. – Так что можешь не чувствовать себя виноватым.

Эван мог бы ей возразить, однако не стал этого делать. Не стоило оскорблять ее чувства, высказывая свои сожале­ния и страхи.

– Я не сумел тебя удовлетворить. Ничего у меня не по­лучилось.

– Ну что ты, все было замечательно.

– Не нужно лгать, Фиона, я знаю, что ты не достигла пика наслаждения.

– Ты хочешь сказать, что не заставил меня кричать? Внезапно Фиона испугалась, что в комнату в любой момент может кто-то войти, и, схватив с пола рубашку, на­тянула ее на себя.

Хотя тело Эвана уже жаждало новых ласк, он не стал останавливать Фиону, позволил ей одеться. На секунду мелькнула мысль: что, если довести Фиону до экстаза ру­кой? Однако Эван тотчас же отказался от нее. Он знал, что на этом не остановится, вновь займется с ней любовью, поддавшись желанию еще раз войти в нее и окунуться в сладостный мир наслаждения, который только она могла ему подарить. Так что будет лучше, если Фиона станет дер­жаться сейчас от него подальше. Кроме того, ей необходи­мо хоть немного прийти в себя после первого раза.

– Не заставил тебя кричать? – переспросил он, глядя, как она одевается.

– Да. Наша Джилли кричит всякий раз, когда мой брат занимается с ней любовью, да так, что стены дрожат. Говорит, что из нее выплескивается счастье. Им даже пришлось сделать в спальне более толстые стены. – Фиона улыбну­лась, когда Эван рассмеялся.

Как только она стала отходить от кровати, он схватил ее за руку и заявил:

– Когда мы поженимся, я заставлю тебя кричать. – Говоря это, Эван зорко следил за Фионой.

Несмотря на то что именно этого она хотела, именно для этого они с Мэб придумали свой план, она почувство­вала себя виноватой. Не стоило, обманным путем замани­вать его в ловушку, даже если на это были самые веские причины.

– Ты вовсе не обязан жениться на мне, – заметила она.

– Нет, обязан. Я только что лишил тебя девственности.

– Я сама вольна ею распоряжаться.

– Может быть, но мне не следовало поддаваться иску­шению. Пусть я не знаю, кто ты, из какого рода, но я не сомневаюсь в том, что ты из хорошей семьи. Твой брат лэрд. – Эван улыбнулся, когда Фиона поморщилась, по­няв, что чем-то выдала себя, если Эван пришел к такому выводу. – И поскольку я считаю, себя благородным чело­веком, я должен жениться на тебе.

– А я не хочу, чтобы меня повели к алтарю, руковод­ствуясь лишь благородными побуждениями.

Эван поцеловал ее в ладонь.

– Я вовсе не собираюсь взять тебя в жены лишь из благородства. Ты же не станешь отрицать, что я испытываю к тебе страсть?

– Не стану, – тихо ответила Фиона. – Но ведь ты не хотел на мне жениться.

– Раньше не хотел, а теперь хочу. Могу я передумать или нет? Или ты считаешь, что из меня получится нику­дышный муж?

– Не говори чепухи. Дело не в том, плохой муж из тебя получится или хороший, а в том, хочешь ты жениться или нет.

– Может быть, раньше я не испытывал такого желания, а теперь совсем другое дело. Ты что, считаешь, твои род­ственники погладят меня по головке за то, что я лишил тебя девственности? Мне лишние враги ни к чему.

Фиона подумала, что это не повод для женитьбы, одна­ко решила не говорить об этом Эвану. Когда она вернется в Дейлкладач, Коннор наверняка вытянет из нее правду, а она не была уверена в том, что сумеет усмирить его гнев. Меньше всего ей хотелось, чтобы Коннор с Эваном из-за нее возненавидели друг друга. Как было бы хорошо, если бы у Эвана появился хоть один союзник. Значит, нужно сделать все от нее зависящее, чтобы это произошло.

– И потом, я оставил в тебе свое семя, – продолжал Эван, решив, что стоит выдвинуть более разумный повод для женитьбы. – Очень может быть, что ты уже от меня беременна.

Высвободив свою руку, Фиона подняла ее, призывая его замолчать:

– Хватит. Можешь больше меня не уговаривать, иначе добьешься прямо противоположного эффекта. Я ни за что не соглашусь выйти за тебя замуж.

Эван недовольно поморщился. Он чувствовал, что дол­жен сказать ей что-то хорошее, однако не мог подобрать нужных слов. Он не умел ухаживать за женщинами и не знал, как себя вести. Единственная мысль, которая верте­лась сейчас у него в голове, – это что ему ужасно хочется опять заняться с ней любовью. Но разве об этом скажешь? Фиона может и обидеться. И Эван мысленно поклялся, что придумает нежные, ласковые слова и в первую брачную ночь непременно скажет их Фионе. Она их заслуживает уже по­тому, что доставила ему такое удовольствие, и вряд ли со­чтет проявление нежности слабостью.

– Хорошо. Значит, мы поженимся через два дня.

– Через два дня?!

– Да. За это время ты успеешь немного прийти в себя после сегодняшнего занятия любовью, а я встану с постели. – И, схватив Фиону за запястье, Эван притянул ее к себе и запе­чатлел на ее губах быстрый и в то же время страстный поце­луй. – Я буду тебе верным мужем и заставлю тебя кричать.

Выскочив из комнаты, Фиона начала размышлять, чем являются его последние слова: обещанием или угрозой. В холле она увидела Грегора и Мэб. Схватив Мэб за руку, она потащила ее в свою спальню, чувствуя, как у нее зарделись щеки под пристальным взглядом Грегора.

– Значит, на сей раз он тебя не оттолкнул? – спросила Мэб, улыбаясь во весь рот.

– Да. – Фиона вздохнула, опустившись на кровать. – Через два дня мы поженимся.

– Что-то, голос у тебя нерадостный.

– С одной стороны, я очень рада. Даже надеюсь, что смогу заставить Эвана влюбиться в меня. А с другой, мне так обидно, что он не сказал мне ни одного ласкового сло­ва. Даже самого крошечного.

Усевшись с Фионой рядом, Мэб погладила ее по спине:

– Ничего, он еще скажет, и не одно. Ты же знаешь, что он к тебе неравнодушен и испытывает настоящую страсть. Для многих мужчин это не имеет никакого значения, а для Эвана значит очень многое.

– Хотелось бы мне так думать.

– Вот и думай, потому что это правда. Ты задела в этом молодом идиоте какие-то тайные струны, причем настоль­ко сильно, что он позабыл собственные правила и отбросил сдержанность, которой так славился. А это отличное нача­ло, о таком не каждая молодая жена смеет мечтать. Теперь от тебя зависит, чтобы его чувства к тебе стали крепче.

– Ты права. Теперь у меня появился шанс, поскольку Эван не станет от меня бегать, он больше не видит в этом никакой нужды. И теперь от меня зависит, чтобы наш брак стал счастливым. Просто мне хотелось бы, чтобы я чувство­вала себя чуть более уверенной в том, что смогу это сделать.

– Хочешь совет от женщины, которая имела кое-какой опыт семейной жизни? Я когда-то была замужем, хотя сэр Фингел об этом понятия не имеет. Это был брак не по люб­ви, не многие браки заключаются на небесах, однако муж у меня был.

– Значит, существует какой-то секрет счастливой се­мейной жизни?

– Да. Во-первых, у человека, за которого ты выходишь замуж, должно быть сердце, которым ты должна завладеть. Эвана я знаю уже много лет, и, поверь мне, у него большое сердце, хотя он изо всех сил пытается это скрыть. Во-вто­рых, вначале ты должна научиться ничего не принимать близко к сердцу. Даже тот мужчина, который женится на девушке по огромной любви, может сказать что-то не то или совершить какую-то ошибку. Мужчин следует немного дрессировать.

Фиона ухмыльнулась и кивнула:

– Нашей Джилли пришлось дрессировать моего брата. У него оказались весьма странные представления о том, какой надлежит быть жене.

– У большинства мужчин похожие представления. Судя по твоим рассказам о Джилли и ее муже, тебе следует во всем брать пример с Джилли, чтобы твоя семейная жизнь была счастливой. Мне кажется, что самое главное – это говорить правду и доверять друг другу. Ты должна расска­зывать Эвану обо всем, что думаешь и чувствуешь. Это един­ственный способ заставить этого дурачка привязаться к тебе. Мужчина ведь не может любить девушку, о которой он ни­чего не знает или которую не понимает, верно?

– Верно. Когда мы с Эваном поженимся, это будет про­ще сделать, поскольку мне не придется взвешивать каждое слово. – Фиона поморщилась. – Надеюсь, у него нет вра­гов среди моих родственников.

– О Господи! – ахнула Мзб и приложила руку к сер­дцу. – Скажи мне, кто ты такая. Клянусь, я никому не скажу.

– Я Фиона Макенрой из Дейлкладача. Мой брат – лэрд. Он женился на Джиллиан Мюррей, дочери сэра Эрика Мюррея из Даблинна, племяннице Молди Мюррей из Доннкойла и молочной сестре Джеймса Драммонда, лэрда Даннкрейга. Мой брат Дайермот – лэрд Клахтрома. Недавно он женился на Илзе Камерон, единственной сестре Сигимора Камерона, лэрда Дабхайдлснда. Ага, Мэб! По твоему лицу я вижу, что-то тебе не нравится.

– Пока и сама не знаю. Конечно, иметь сильных союз­ников очень хорошо, а вот сильных противников – вряд ли кто захочет. Драммонды – родственники моего покойного мужа. А вот Камероны…