Глава 15

Фиона едва сдержалась, чтобы не швырнуть башмака­ми в дверь спальни, когда та захлопнулась за Эваном. Если бы она смогла дотянуться до них, не вставая с постели, она бы непременно так и сделала. А еще лучше – запусти­ла бы ими в глупую голову Эвана. Прошла уже неделя с тех пор, как Мензис захватил ее в плен и заплатил за это жизнью. И неделя эта показалась Фионе бесконечной, поскольку Эван по-прежнему обращался с ней, как с хру­стальной вазой. Его сдержанность, которую, как считала Фиона, ей удалось искоренить, теперь проявлялась с уде­сятеренной силой.

Вздохнув, она осторожно села. А может быть, и хорошо, что ее попытка соблазнить сегодня утром Эвана закончилась тем, что он выскочил из комнаты как ошпаренный. Фиона чувствовала, что ее тошнит, а если бы Эван это заметил, он наверняка решил бы, что она заболела, запер бы ее в спальне и послал бы к ней Мэб с какой-нибудь микстурой.

Тело Фионы покрылось холодным потом, и она поспеш­но склонилась над ночным горшком. После того как ее вывернуло наизнанку, она почистила зубы, сполоснула рот, снова забралась в постель и принялась медленно делать вдох и выдох, пока наконец не убедилась, что тошнить ее боль­ше не будет.

Фиона прекрасно знала, что с ней происходит. Она бе­ременна. С тех пор как она вышла замуж, у нее ни разу не было месячных. Очень может быть, что она забеременела в тот день, когда впервые занималась любовью с Эваном. Те­перь ни у кого не возникнет сомнения, способен ли Эван сделать ребенка. Либо что она бесплодна.

Положив руку на плоский живот, Фиона почувство­вала одновременно и радость, и беспокойство. Ей очень хотелось родить от Эвана ребенка и в то же время было немного жаль, что это произошло так быстро. Для того чтобы их брак можно было назвать удачным, нужно было еще как следует поработать. Кроме того, ее чувства к Эвану остаются пока без ответа. Так какая жизнь ждет их ре­бенка?

Она села в кровати, радуясь тому, что ее больше не тош­нит. Она решила пока не говорить никому, что ждет ребен­ка. Во-первых, хотелось удостовериться, что он прочно си­дит у нее в животе – а что, если его вообще там нет, а тошнота объясняется какой-то болезнью, с ужасом подума­ла Фиона, однако поспешила отогнать от себя эту мысль, – а во-вторых, ей не хотелось, чтобы Эван вел себя с ней мягче и ласковее только потому, что у нее будет ребенок.

Ей и так нелегко понять этого человека, а если он начнет притворяться в ее присутствии, эта задача станет вообще невыполнимой.

Хотя она с удовольствием забралась бы вновь под одея­ло и поспала еще несколько часов, Фнона встала и оделась. Эваи наконец-то решил отправить Коннору письмо с сооб­щением о том, где она живет, как ей живется и что они поженились. Фионе было нелегко дождаться, пока Эван соберется известить Коннора о том, что она находится в безопасности, однако она понимала, почему он медлит. Любой Макфингел, выезжая из Скаргласа, неминуемо дол­жен проехать по землям своих врагов, а подобное путеше­ствие следует очень тщательно спланировать. Фионе вовсе не хотелось, чтобы кто-то погиб только ради того, чтобы доставить письмо ее родным. Однако когда этот человек отравится в путь, она хотела бы послать Коннору и свое собственное письмо.

К тому времени, когда Фиона дошла до большого зала, она уже чувствовала себя значительно лучше. Она пони­мала, что в последнее время ест гораздо больше, чем обыч­но, однако игнорировала удивленные и любопытные взгля­ды сэра Фингела. А вот не обращать внимания на при­стальные взгляды Мэб, которые та на нее бросала, было немного сложнее. А потому Фиона решила поговорить с ней с глазу на глаз. Кроме того, она опасалась, что Мэб, хотя была и не легкомысленна, вполне могла кому-то что-то сказать не подумав, и лучше было бы обо всем ее пре­дупредить.

– Ну и ну! – пробормотал сэр Фингел, качая головой, глядя, как Фиона уписывает четвертый кусок хлеба, нама­занного толстым слоем масла. – Если ты будешь продол­жать в том же духе, скоро станешь такой же толстой, как Мэб.

– И вовсе я не толстая! – выпалила Мэб.

– Конечно, не толстая, – вступилась за нее Фиона и, погладив Мэб по пухлой руке, бросила хмурый взгляд на сэра Фингела: – А почему тебе не нравится, что я стала много есть? Ты же сам всегда жаловался, что у меня кожа да кости. Может быть, я решила прислушаться к твоим словам и нарастить немного мяса.

Сэр Фингел фыркнул:

– Как же! Ты не стала бы прислушиваться к моим сло­вам, даже если бы я приставил нож к твоему горлу. А что касается твоих костей, похоже, моему сыну они нравятся. Может быть, он и не захочет, чтобы на них наросло мясо.

«А вот его-то я слушать не собираюсь, его это не касает­ся», – подумала Фиона, с трудом сдерживая улыбку.

– Когда посыльный повезет письмо моему брату? – спросила она сэра Фингела.

– Скоро. Через час, может быть, чуть позже. А что?

– Просто я подумала, что тоже пошлю от себя записочку.

– Это еще зачем? Эван ведь написал все, что нужно, верно?

– Да. Но после прочтения его письма у моего брата могут возникнуть кое-какие сомнения. Он ведь никого из вас не знает. Вот я и подумала написать ему несколько слов от себя, чтобы развеять его сомнения и помочь оказать ра­душный прием вашему посланнику. – И она взглянула на сэра Фингела невинными глазами и стойко выдержала его взгляд, когда он, прищурившись, взглянул на нее.

– Умно придумала, – пробормотал он наконец, похоже, не заподозрив ничего плохого. – Что ж, напиши, если хо­чешь. Ты и в самом деле знаешь своего брата лучше, чем кто бы то ни было из нас. Как ты считаешь, он сюда приедет?

– Приедет, но не сейчас. В это время года у него пол­ным-полно дел. Думаю, что и Джилли настоит на том, что­бы он взял ее с собой, а это потребует очень тщательной подготовки к дороге. Кроме того, Коннор может почувствовать необходимость поразмыслить о том, что не он убил Мензиса, а Эван.

Сэр Фингел понимающе кивнул, и Фионе пришлось засунуть в рот еще один кусок хлеба, чтобы не рассмеяться, настолько потешно он выглядел. «Коннору понравится в Скаргласс», – подумала она, наблюдая за тем, как старая Марта разговаривает с кем-то невидимым, выгребая из оча­га золу, как Питер сидит в самом дальнем углу, поглощая овсянку. От парнишки исходил такой запах, что никто не желал к нему приближаться. «Хотя, – подумала Фиона, Фипгсл он выглядит немного чище, после того как целых два дня просидел под дождем – мужчины привязали его во дворе замка к столбу, да так и оставили». Чем больше странных людей, которых сэр Фингел пускал в Скарглас, узнавала Фиона, тем лучшего мнения становилась о нем самом. Она пришла к выводу, что, несмотря на многочисленные недо­статки, у него очень доброе сердце. Когда-нибудь она выяс­нит, почему этого доброго сердца не хватает на женщин, с которыми он в свое время спал.

Насытившись, Фиона быстро вышла из большого зала. Мэб не отставала от нее ни на шаг. Проследовала за Фионой в спальню, где та взяла письмо, которое написала Кон-нору, потом спустилась по лестнице на первый этаж. Вый­дя во двор, Фиона повернулась к своей молчаливой спутни­це и хмуро взглянула на нее.

– Почему ты меня преследуешь? – спросила она Мэб.

– Потому что, мне кажется, ты что-то от меня скрыва­ешь, – ответила та.

– А ты уверена, что это не Эван приказал тебе следить за мной?

– Конечно. С чего бы ему такое приказывать?

– С того, что, похоже, он втемяшил в свою глупую баш­ку, что меня нужно холить и лелеять, словно я какой-то инвалид. Я говорила ему, что Мензис не причинил мне никакого зла, пока держал меня в плену, но я начинаю ду­мать, что он мне не верит. А вот и Брайан.

Фиона быстрым шагом направилась к младшему брату Эвана. Мэб бросилась за ней:

– А зачем тебе Брайан?

– Он вместе с несколькими мужчинами поедет к Коннору, – ответила Фиона, – а я хочу передать с ним вот это письмо.

– Он расскажет Эвану.

– Не расскажет.

Подойдя к Брайану, двадцатитрехлетнему брату Эвана, Фиона остановилась перед ним и улыбнулась. Она не пе­реставала удивляться тому, насколько, братья похожи друг на друга. Все высокие, крупные, темноволосые и смуглые – в отца. Кто-то был красивее, кто-то нет, цвет глаз у всех был разный, однако черты лица – одинаковые, что свиде­тельствовало об их родстве. У Брайана глаза были темно-синие, а не голубые, как у Натана, а черты лица – точно такие же, как у Эвана, однако в отличие от него не столь резкие.

– Почему ты мне так улыбаешься? – удивленно спро­сил Брайан, с подозрением взглянув на Фиону.

– У меня есть письмо, и мне хотелось бы, чтобы ты передал его моему брату Коннору. – И Фиона протянула ему письмо.

– Но Эван уже написал письмо, – заметил Брайан, однако сунул конверт в маленькую кожаную сумочку, ви­севшую на поясе. – Ты хочешь, чтобы я вернул тебе пись­мо Эвана?

– Нет. Передай оба Коннору.

– Ага. Похоже, Эван не знает, что ты написала своему брату, верно?

– Я скажу ему, после того как ты уедешь. – На смуглом лице юноши появилось подозрительное выражение, и Фи­она раздраженно воздела глаза к небу. – Не бойся, я не замышляю никакого заговора, не пишу ничего такого, что заставило бы моего брата разозлиться. Наоборот, прочтя мое письмо, он успокоится.

— Мне кажется, я не должен помогать тебе скрывать что-то от моего брата. Ведь он еще и мой лэрд.

– Никаких ужасных тайн в этом письме нет, лишь кое-что, о чем я пока Эвану не сказала. И это касается меня лично. – Брайан пристально взглянул на нее, однако Фиона спокойно выдержала его взгляд и вздохнула с облегче­нием, когда он кивнул. – А еще я прошу Джиллиан при­слать мне рецепт напитка, который я должна пить по ут­рам. Она поймет. – По глазам Брайана она поняла, что он тоже обо всем догадался, а потом Мэб тихонько хмыкнула, подтвердив тем самым его подозрения.

В этот момент мимо прошла старая Марта, о чем-то яро­стно споря сама с собой, и Фиона вопросительно взглянула на Мэб. Однако прежде чем та успела ответить, к ним по­дошел Эван и хмуро взглянул на Фиону. Она вздохнула, готовясь к очередной нотации, – за последнюю неделю муж прочитал их уже целую кучу, похоже, вошел во вкус. Оче­видно, после того как она побывала в плену у Мензиса, Эван вообразил себе, что его жена – тщедушное создание, которое должно весь день проводить в постели и пить от­вратительные микстуры для поддержания сил.

– Ты должна отдыхать… – начал было Эван, однако Фиона его перебила.

– Я подошла к Брайану, чтобы попросить его передать привет моим родным, – проговорила Фиона и взяла Мэб под руку. – А сейчас я должна помочь Мэб варить мыло. Счастливого тебе пути, Брайан, – пожелала она, увлекая Мэб к хижине, в которой сушились лекарственные расте­ния.

– А почему она должна отдыхать? – поинтересовался Брайан у Эвана.

– Потому что ей многое пришлось пережить, когда Мензис захватил ее в плен, – ответил Эван, хмуро глядя вслед жене, которая, похоже, его избегала.

– А мне она кажется совершенно здоровой. Мензис не ранил ее, не изнасиловал и даже не избил. Не думаю, что она пострадала настолько, что ей нужно лежать в постели. И потом, с тех пор как ее захватили в плен, прошла уже целая неделя.

И он устремил на брата такой взгляд, что тот поежил­ся, – насмешливый и в то же время все понимающий. Эван отдавал себе отчет в том, что и в самом деле уж слиш­ком печется о здоровье Фионы, но стоило ему представить себе, как она болталась, привязанная к ветке дерева, в ок­ровавленной рубашке и с синяком на скуле, как у него сердце замирало от страха. А что, если бы он потерял ее? При одной мысли об этом ему становилось дурно.

– Она такая хрупкая, маленькая, слабенькая, – про­бормотал он.

Брайан расхохотался.

– Слабенькая женщина, которая владеет шпагой не хуже мужчины, заставила Клэр закрыть свой поганый рот, убила человека, забралась на ветку дерева со связанными руками, спустилась с него так же проворно и неслышно, как Сай­мон, который славится умением лазить по деревьям, бегает, как олень…

– Хватит! – рявкнул Эван, но, поняв, что разговарива­ет с братом слишком грубо, чертыхнулся и почесал заты­лок. – Моя обязанность, помимо всего прочего, следить за тем, чтобы жена о себе заботилась.

– Конечно. Только мне кажется, не следует слишком навязывать человеку свою заботу. – Брайан взглянул в ту сторону, куда направились Фиона и Мэб. – Иначе ему за­хочется просто-напросто сбежать от тебя.

Эван поморщился.

– Заметил, да?

– Трудно было не заметить. Эван, по-моему, самое плохое, что ты можешь сделать Фионе, это силой заку­тать ее в теплые одеяла и заставить тихонько сидеть в уголке. Если произойдет какое-то чудо и она тебе это позволит, думаю, вскоре она зачахнет и умрет, как сре­занный цветок. – Он пожал плечами. – Я слышал рас­сказы о том, как она провела первые тринадцать лет сво­ей жизни. Я уверен, что ты их тоже слышал, и даже боль­ше. Постарайся время от времени вспоминать эти исто­рии и не забывать о том, что твоя хрупкая, маленькая, слабенькая жена выжила. – Хлопнув брата по спине, он направился к лошадям, которых уже подготовили к путе­шествию. – Мне пора. Молись Богу, чтобы мы добра­лись до Макенроев без приключений. Я начинаю думать, что мне потребуются весь мой ум и вся сила воли, когда я буду общаться с родственниками Фионы.

Когда Брайан и шестеро мужчин уехали, Эван повер­нулся и взглянул на хижину, где хранились лекарственные растения. Не слишком приятно, когда твой младший брат догадывается о твоих страхах, однако тот, сам того не ведая, дал Эвану хороший совет. Брайан прав: страх за жену на­столько овладел им, что он вообще перестал что-либо сооб­ражать. Фиона только выглядит хрупкой и нежной, как цве­ток, а на самом деле она сильная и стойкая женщина. Ему столько раз доводилось в этом удостовериться, что удиви­тельно, как он об этом забыл.

Но вот о чем Брайан не догадывался (и Эван должен быть благодарен за это Господу), так это о том, что он не только нянчится с Фионой, но и отказывает себе в радости ощутить ее страсть. Фиона уже не раз – и особенно сегодня утром – недвусмысленно показывала, что ей хочется заняться с ним любовью, однако он никак не откликнулся на ее желание. Хватит! Больше он не намерен страдать, отказывая себе и ей в этом удовольствии. Эван собрался было тотчас же помчаться к Фионе, схватить ее на руки, отнести в спальню и утолить голод, снедающий его уже в течение целой недели, однако заставил себя успокоиться и, вместо того чтобы идти к хи­жине, направился к полю, где обычно проходили трениров­ки мужчин. Ночь уже не за горами, и он насладится любо­вью Фионы в полной мере, если она, конечно, не обиделась на него за то, что он оттолкнул ее сегодня утром. «Интерес­но, можно ли унижаться перед женщиной, но так, чтобы она этого не заметила?» – подумал Эван.

– Я заставлю его унижаться передо мной, – прошептала Фиона, чересчур энергично растирая семена мака в камен­ной ступке. – Я заставлю его приползти ко мне на коленях и молить о прощении. Но я его не прошу, а прогоню прочь!

– Фиона! – Выхватив из ее рук пестик, Мэб с беспо­койством заглянула внутрь ступки и с удивлением увидела тончайший порошок. – Если ты имеешь в виду своего мужа, то, похоже, он тебя очень разозлил. – Она бросила взгляд на Фиону. – Именно поэтому ты не сказала ему о том, что носишь его ребенка?

– Еще слишком маленький срок, чтобы быть уверен­ной, – возразила Фиона.

– А мне кажется, ты прекрасно знаешь, что беременна. И я тоже. Я еще в ранней юности с одного взгляда могла определить, беременна женщина или нет, даже когда ника­кого живота у нее и в помине нет. – Мэб нахмурилась. – Вот только говорить женщинам о том, что у них будет ребе­нок, я перестала, когда стали шептаться, что я колдунья. Я слишком рано это замечала, еще до того, как они сами это понимали.

Живя рядом с Джиллиан и всеми ее родственниками, Фиона привыкла к людям, обладающим необычными спо­собностями, и сейчас лишь кивнула.

– Еслиты знала, что я жду ребенка, почему ты мне ничего не сказала?

– Самое странное, что я не была в этом уверена до се­годняшнего утра. Правда, у меня было ощущение того, что рядом со мной находится беременная женщина, но не та­кое четкое, как обычно. Но сегодня утром, когда ты вошла в большой зал, я поняла это со всей очевидностью.

– И я подтвердила это, когда стала поглощать пищу с такой жадностью, словно меня неделю не кормили, – ус­мехнулась Фиона, а Мэб захихикала. – Да, я уверена, что у меня будет ребенок. С тех пор как я вышла замуж за Эвана, у меня не было месячных, а вчера и сегодня меня тошнило. А Эвану я пока не сказала, потому что, во-первых, хочу удо­стовериться, что ребенок прочно сидит у меня в животе, а во-вторых, мне хочется побыть с Эваном один на один еще немного.

– Но ребенок родится не раньше чем через восемь ме­сяцев, Фиона!

– Я знаю, но как только я признаюсь Эвану в том, что беременна, сразу стану в его глазах другой. Не просто Фионой, его женой, а женщиной, которая носит его ребенка. Если отношение Эвана ко мне переменится, я хочу быть уверена, что это произойдет только из-за меня одной, а не из-за моего нынешнего состояния.

– Понятно. Не беспокойся, я никому не скажу. Значит, именно из-за ребенка ты хочешь заставить Эвана унижать­ся, а потом задать ему хорошую взбучку?

– Нет, просто я разохотилась, что он обращается со мной, словно я стеклянная и в любой момент могу разбиться, если до меня дотронуться. Правда, проверять он это не стал, по­скольку целую неделю до меня не дотрагивайся. – Она энер­гично кивнула головой, когда Мэб ахнула. – Все, терпение мое иссякло. Я сегодня же это исправлю, даже если мне для этого придется привязать его к кровати. – Внезапно перед глазами Фионы встала упоительная картина: привязанный к кровати обнаженный Эван, оказавшийся целиком в ее власти. – А что, неплохая мысль.

– Фиона! – в ужасе воскликнула Мэб и расхохоталась. – Ах ты бесстыдница! Но нашему Эвану ты великолепно подхо­дишь.

– Ты и в самом деле так считаешь? – тихо спросила Фиона, внезапно посерьезнев.

– Да. Эван всегда был замкнутым парнем, а трагедия и большая ответственность, лежащая на его плечах, сделали его совсем нелюдимым. Он из тех мужчин, кто может, про­снувшись утром, обнаружить, что настолько хорошо защи­тил свое сердце и спрятал свои чувства, что остался совер­шенно один. А ты не позволишь, чтобы это произошло. Не позволишь, чтобы он умер медленной смертью от желания и боязни ее удовлетворить. Просто наберись терпения. Если бы ты видела, как он вел себя, когда я сказала ему, что Мензис захватил тебя в плен, ты бы поняла, какие чувства он к тебе испытывает. А теперь позволь мне пощупать твоего ре­бенка.

Фиона стояла не шевелясь, когда Мэб приложила ей руки к животу и закрыла глаза. Однако по выражению ее лица Фиона поняла: Мэб и в самом деле что-то чувству­ет. В этот момент она нахмурилась, и Фиона ощутила легкое беспокойство. Когда Мэб наконец открыла глаза и отступила на шаг, Фиона взглянула на нее, борясь с волнением.

– Этот маленький дьяволенок не спешит выдавать свои секреты, – заметила Мэб.

– Так, значит, это мальчик?

– Я не уверена. Именно это я и подразумеваю под «сек­ретом». Я всегда могу на ощупь определить, мальчик это или девочка, даже на самом раннем сроке, но твой ребенок, похоже, считает, что определять его пол – не мое дело. Но всю правду о себе он все-таки не смог скрыть. Он здоровый малыш. Я еще никогда не чувствовала такую сильную жаж­ду жизни. — Мэб недовольно поморщилась. – Что-то я разболталась не в меру. Теперь ты понимаешь, почему меня называют сумасшедшей Мэб либо колдуньей.

– Те, кто так говорит, просто дураки. Я считаю, что у тебя настоящий дар, более ценный, чем умение делать на­стойку от прыщей для всяких юнцов либо для усиления роста волос для каких-то лысых типов. – В глазах Мэб мелькнули надежда и интерес.

– Люди боятся непонятного, Фиона. Моя мама всегда говорила, что это работа дьявола.

– Нет, это дар Божий. Подозреваю, ты пыталась не обращать на него внимания, а тебе нужно было учиться пользоваться им. И сейчас мы этим займемся, научимся использовать этот дар в полной мере и в то же время не вызывать у людей опасных страхов и подозрений в кол­довстве. В клане Мюррей, к которому принадлежит наша Джилли, многие обладают таким врожденным даром, и я провела с ними достаточно времени, чтобы понять, как можно, не вызывая у людей страха, использовать этот за­мечательный дар для целей, предусмотренных Господом. И я тебя этому научу.

И Фиона тихонько рассмеялась, когда Мэб обняла ее.

– Как я смогу тебя отблагодарить? – Очень просто. Помоги мне найти какую-нибудь мяг­кую материю, чтобы привязать руки Эвана к кровати.

Поморгав, Эван уставился в потолок над кроватью. Он не мог поверить, что заснул, дожидаясь, когда ляжет Фио­на. Похоже, тяжелая работа, которой он себя загрузил, что­бы не броситься за Фионой, схватить ее на руки и бегом помчаться в замок, в их спальню, и заняться с ней любо­вью, измотала его сильнее, чем он ожидал. Если бы он, как и планировал, смог воплотить свои желания в жизнь, он бы ни за что не заснул, однако Фиона заявила, что кому-то срочно потребовалась врачебная помощь, и ушла, оставив его в одиночестве.

Сон начал потихоньку проходить, и в этот момент Эван почувствовал, что у него зачесался живот. Он хотел почесать его правой рукой, но не тут-то было. Рука не хотела шеве­литься. Удивившись, Эван бросил на нее быстрый взгляд и оторопел: рука была привязана к кроватному столбику. Вто­рого взгляда оказалось достаточно, чтобы понять: левую руку постигла та же участь. Кто-то привязал его за запястья тол­стыми веревками, обмотанными для мягкости шерстяной тканью темно-синего цвета, к кроватным столбикам. Одна­ко никакого беспокойства по этому поводу Эван почему-то не испытывал. Ему и в голову не пришло, что кто-то из вра­гов пробрался в замок и так подшутил над ним. В ту же се­кунду до него донесся слабый запах лаванды – в комнату вошла Фиона, и Эван понял, почему не ощутил никакого страха, оказавшись привязанным: он подспудно догадался, что это сделала его жена. Причем позаботилась о том, чтобы веревки не натерли ему руки, а потому обмотала их шерстя­ными тряпками. Он подумал, что, наверное, и проснулся именно оттого, что она стала его привязывать.