Слизни (№1) - Слизни

Необыкновенно резкий запах сырости заставил обоих мужчин отпрянуть. Рис закашлялся и замахал руками перед лицом, стараясь отогнать странный запах. Частицы пыли заплясали в солнечных лучах, пробившихся сквозь мрак, царивший в комнате.

– Белл! – позвал Рис, но тишина была ему ответом. Указав Брэди на дверь в дальнем углу комнаты, Рис двинулся туда. Но именно Брэди первым услышал странный звук.

– Послушай-ка, – сказал он, перейдя на шепот по непонятной самому причине.

Рис остановился и стал прислушиваться. Высокое, непрекращающееся гудение шло от той самой двери, которой он заинтересовался. Рис оглянулся на Брэди и недоуменно пожал плечами. Дверная ручка была покрыта ржавчиной, и как только помощник шерифа до нее дотронулся, коричневый металл начал отваливаться. С громким скрипом дверь распахнулась, и оба вошли в следующую комнату.

Облако вони, хлынувшей им навстречу, было почти осязаемым, и Брэди почувствовал, что дышать этим нельзя. У него хватило воздуха в легких, чтобы задержаться здесь на секунду и сообразить, что гудение издавал работающий телевизор. Выскочив из комнаты, он набрал в легкие побольше воздуха и опять нырнул в облако вони. На этот раз его внимание привлекла какая-то куча посредине комнаты.

Рис тоже ее увидел, и Брэди краем глаза заметил, что этот большой мужчина прислонился к дверной раме и держится рукой за горло. Его явно тошнило.

– Боже мой, – простонал Рис, стараясь не вывернуться наизнанку.

Брэди сделал шаг вперед, и постепенно до него стал доходить весь смысл увиденного. Белые, блестящие, как бы отполированные кости, лежащие посередине комнаты, и было тем, что осталось от Рона Белла.

Брэди пришлось вспомнить, что он является инспектором по здравоохранению, и подойти так близко, как позволял ужасный запах, исходящий от останков. Комната напоминала покойницкую. Засохшая кровь пятнами покрывала стены, засохшая лужа вокруг скелета напомнила цветом ржавчины дверную ручку, за которую они недавно брались. Один невидящий глаз в черепной глазнице смотрел прямо на Брэди. Выхватив из кармана носовой платок, инспектор прижал его к лицу, но вонь проникала и через ткань.

На скелете все еще оставались кое-где остатки мяса, покрывавшие белизну костей легкой паутиной. Клочки волос свисали с того, что уже нельзя было назвать головой. Рот был открыт, обнажились испорченные зубы, нижняя челюсть была проедена насквозь и как бы беззвучно зевала – сухожилия, которые должны были управлять ею, исчезли. Часть носа осталась, единственная ноздря была забита сгустками крови.

Немного придя в себя, Рис посмотрел на Брэди, который все еще стоял нагнувшись над останками хозяина дома.

– Что могло с ним случиться, черт побери? – спросил Рис.

Брэди ему не ответил, он наконец заставил себя оторвать взгляд от скелета и посмотреть, что творится вокруг, на досках пола. Они впитали в себя кровь словно губка, но не это привлекло внимание инспектора. Какая-то слизистая субстанция, поблескивающая, как масло на поверхности воды в солнечный день, покрывала весь пол. Он заметил, что этим покрыты и останки хозяина дома.

– Как давно он мертв? – спросил Рис, вытирая пот с лица.

– Трудно сказать. Если судить по тому; что осталось от тела, я мог бы подумать, что он мертв уже несколько месяцев, но… – Он не закончил фразу. – Нам надо побыстрее вызвать полицию, – сказал он.

Согласно кивнув, довольный, что можно уйти из этой бойни, Рис выскочил из комнаты. Прислонившись к двери, Брэди продолжал свой осмотр. Он заметил, что та же сверкающая субстанция покрывала дальнюю стену комнаты, но здесь она состояла из множества длинных следов шириной примерно в два сантиметра. С сомнением потерев подбородок, он взглянул вниз. У его ног было еще больше этой субстанции. Наклонившись, он решил было потрогать ее пальцем, как делает ребенок со всем, что вызывает у него любопытство, но передумал, достал из кармана карандаш и кончиком дотронулся до блестящего следа. Теперь ясно, что здесь все вымазано какой-то густой и клейкой жидкостью. Когда он отдернул карандаш, на кончике остался кусочек слизи. Нахмурившись, Брэди положил карандаш на стол.

В последний раз осмотревшись вокруг, он поспешил покинуть дом Рона Белла.

Гудение все еще работающего телевизора неслось ему вслед.

Глава 4

Ночь принесла с собой такую высокую влажность, что многие в городе не могли заснуть. Луны не было, и только свет натриевых уличных фонарей разгонял темноту.

Часть домов на новой улице смотрела окнами на дом Рона Белла, и некоторые из жильцов видели, как приехала сначала полиция, а затем и «скорая помощь», но особого внимания на все это никто не обратил. Может быть, у одичавшего соседа случился сердечный приступ, а может быть, он просто перебрал лишку. Никто ничем не интересовался, всем было наплевать на Рона Белла. Кое-кто был даже доволен, что этого чурбана больше не будет рядом. Может быть, и дом теперь купит кто-нибудь из приличных людей, кто начнет за ним следить и кто наконец приведет в порядок участок и газон.

Итак, мысли о Роне Белле и его доме мало занимали соседей и днем, а когда наступила влажная душная ночь и они пытались уснуть в своих небольших домишках, превратившихся за день на раскаленном солнце в маленькие духовки, они и вовсе про него забыли.

В дюжине кирпичных домишек они дремали, храпели, занимались любовью, смотрели телевизоры и разговаривали о своих делах. Плакали маленькие дети, устали от жары любимые кошки и собаки, и только за домами несколько бродячих котов затеяли свои любовные бои, издавали истошные крики, шипели и старались укусить друг друга, пока кто-то не кинул в них из своего окна тяжелый поднос и не положил всему конец.

Опять везде наступила тишина.

В подвале дома Рона Белла тоже было тихо, если не считать неясного чмоканья, которое издавали слизни, переползающие друг через друга. Теперь их стало еще больше. Фактически подвал был полон ими доверху, но теперь источники питания исчезли и слизни начали голодать. Это чувство голода теперь в них доминировало и управляло их действиями, они инстинктивно стали ползти к небольшому отверстию в крышке погреба навстречу ночному воздуху. Одни рыли ходы в земле, другие двигались через заросли травы, и сверху казалось, будто чья-то невидимая сильная рука раздвигает высокие стебли. Но большинство устремилось в канализационную трубу, проходившую через сад. Проржавевшая и обросшая мхом, она была вмонтирована в бетон, растрескавшийся от времени, и слизни находили в нем множество проходов. Они ползли вниз в черную глубину трубы, радуясь ее влажной поверхности, которая помогала им двигаться быстрее. Многие падали в воду, и поток уносил их куда-то дальше. По земле, по воде, по трубам они густым потоком направлялись в сторону новых домов, невидимая, неостановимая голодная орда.

Глава 5

Мэри Форбс смотрела, как двое ее детишек скрываются за поворотом дороги, помахав ей руками, и тоже помахала им вслед, и вернулась обратно в дом. Счастливо улыбаясь своим мыслям, она подошла к окнам гостиной и распахнула их пошире. Легкий бриз ворвался в комнату и зашевелил шторы, принеся с собой тонкий запах цветущей лаванды. Мэри очень гордилась своим садом и с любовью посмотрела на великолепные огненные соцветия. Диктор по радио объявил, что сейчас ровно восемь часов пятьдесят минут, и сразу его сменил тихий, приятный голос модного певца Перри Комо. Мэри с удовольствием стала ему подпевать, переходя из комнаты в комнату и наводя везде порядок, вытирая пыль и кладя на место вещи, разбросанные мужем и детьми.

Она собрала со стола грязную посуду, оставшуюся после завтрака. Дети, как всегда, почти все оставили на тарелках. Похоже, их вообще не стоит кормить, если приходится выбрасывать уйму еды при таких высоких ценах на продукты. Недовольно покачав головой, она вилкой сбросила все в мусорный ящик.

Перри Комо продолжал петь, и голосок Мэри стал громче, когда она в кухне склонилась над раковиной с посудой. Покончив с посудой, она начала вытирать стол и споткнулась об один из шлепанцев Джека, как всегда, брошенный где попало. Она решила сделать ему вечером очередной выговор. Не приходится удивляться, что дети ничего не кладут на место, если отец подает им подобный пример.

Они с Джеком женаты уже двадцать четыре года, и не было и дня, чтобы ей не приходилось выговаривать ему за неаккуратность. Он всегда отвечал, что пора бы привыкнуть и прекратить ворчание, но Мэри так гордилась своим опрятным и аккуратным домом и потому была непреклонна, нравилось это остальным членам семьи или нет.

Воскресения были худшими для нее днями. Она вставала в восемь часов и до девяти вечера крутилась по хозяйству, не обращая внимания на протесты домочадцев и весело напевая вместе с радио.

Перри Комо кончил петь, и радио сообщило, что уже девять часов. Вытерев руки, Мэри поднялась на второй этаж за пылесосом. Каждый день соблюдалась одна и та же последовательность в ее работе, никогда ничего не менялось. Подъем в семь часов. В четверть восьмого она будила Джека и детей. Завтрак. Джек уходит на работу. Надо проверить, все ли у детей готово для школы. А с восьми часов пятидесяти минут дом полностью принадлежал только ей. Мэри просто обожала выполнять разную домашнюю работу. Около одиннадцати все уже было переделано, и она либо отправлялась в город, что занимало не больше пяти минут езды на автобусе, либо пила кофе с какой-нибудь из приятельниц. И если было что-то, интересующее Мэри больше, чем домашние хлопоты, так это всласть поболтать и все обсудить с приятельницами.

– Вы слышали об этой особе из номера тридцать шесть?

– А знаете, такой-то серьезно болен.

– Кто-то мне рассказывал, что у такого-то роман с этой женщиной, ну, вы знаете, о ком я говорю.

Но больше всего она любила, когда сравнивали чистоту и порядок в ее доме с тем, что видели где-то еще. Потому что сравнение всегда было в ее пользу. Мэри любила, когда ее хвалили. –

Этим утром она, как всегда, пылесосила комнаты и, как всегда, весело напевала, несмотря на то, что радио не было слышно за гулом пылесоса. Точно по расписанию, в десять пятьдесят три Мэри спрятала пылесос в кладовку и вытерла руки фартуком. Сегодня была пятница и по расписанию ей осталось только отполировать металлические ручки и края ступенек.

Когда она открыла дверь, как раз проходила мимо соседка, миссис Бакстер, и женщины поздоровались, после чего Мэри сняла колпачок с флакона для полировки и опустилась на колени, чтобы взяться за дело.

И тут она увидела на ступеньке странные тонкие следы.

Они блестели на солнце, и Мэри с удивлением стала их рассматривать. Потом она заметила еще несколько следов, потом, присмотревшись, поняла, что вся ступенька перечеркнута наискосок серебряными нитями, причем некоторые уже затвердели, а другие – еще свежие и клейкие. Проследив один из свежих следов, Мэри заметила, что он тянется по ступеньке вверх на бетонное крыльцо. У нее там по обе стороны росли в горшках цветы. Она подошла к красивому кусту роз и увидела что-то непонятное, похожее на комок слизи, свисающее с горшка. Наклонившись, Мэри стала внимательно рассматривать почти прозрачный комок. Эта слизь напоминала лягушачью икру, только икринки были не круглыми, а продолговатыми, цилиндрической формы. Середина у них была темной, и свисали они гроздьями по двадцать-тридцать штук. Мэри увидела, что из каждого горшка свисает по пять или шесть таких гроздей. Ее охватило ужасное отвращение, и она почувствовала, как к горлу поднимается тошнота.

Сначала она решила, что должна показать это Джеку, когда он вернется с работы, но потом сходила в дом за метелочкой, которой сметала пыль с мебели, и смахнула в совок висящие отвратительные комки.

Затем она вернулась к ступенькам и принялась самым тщательным образом смывать блестящие следы, пока не осталось ничего, что могло бы напоминать об этой гадости. Надевая колпачок на флакон с полировочным составом, она опять задумалась, что же на самом деле представляют собой эти отвратительные гроздья и откуда они взялись.

Брэди остановил свою машину, выключил мотор и поспешил выбраться наружу. Ему хотелось поглубже подышать свежим летним воздухом.

Заперев дверцу машины, он направился через пустынную улицу к выстроившимся в ряд новым домам, которые ему предстояло проинспектировать.

Элм-Драйв была последней улицей с новыми домами, которые предстояло заселить в начале следующей недели. Совет попросил его проинспектировать дома, прежде чем в них въедут новые жильцы, посмотреть все ли в порядке.

Когда он осматривал первый дом, мысли его были сосредоточены совсем на другом, перед глазами все еще стояли изуродованные, объеденные останки Рона Белла.

Полиция приехала через пять минут после звонка Арчи Риса, «скорая помощь» – еще через пять минут. Покойника вынесли на носилках два молодых санитара, и одному из них стало плохо от всего этого ужаса. Местный полицейский инспектор не мог предложить никакого объяснения смерти Рона Белла и настаивал на том, что надо подождать результатов вскрытия, а тогда уж начинать расследование.

Брэди не стал говорить Ким о случившемся, сказал только, что Белл был уже мертв, когда они к нему приехали. Упоминать какие-либо подробности было невозможно.

А потом он стоял на Элм-Драйв перед входной дверью в первый дом, в кармане брюк у него была выданная в совете связка ключей. Пиджак он снял и накинул на плечи, но струйки пота по-прежнему стекали по спине. Асфальт на дорожке был раскален, Брэди чувствовал, как нагрелись подошвы его туфель.

Небо было абсолютно безоблачным, солнце грело немилосердно. Весь город был как бы закутан в сверкающее покрывало жары. Казалось, что ты находишься внутри раскаленной духовки.

Вынув связку ключей, Брэди вставил первый ключ, но он не подошел. Второй тоже. Раздражаясь, он вставил третий. На этот раз дверь распахнулась. Он вступил в раскаленный холл. В доме было влажно и пахло свежим деревом. Его шаги гулко раздавались в пустоте, когда он переходил из комнаты в комнату. Он спустился в подвал, потом поднялся на верхний этаж, наконец, удовлетворенный увиденным, отправился в следующий дом.

Всю процедуру он повторил в девяти домах по эту сторону улицы, затем перешел на противоположную сторону и начал все сначала.

Войдя в первый дом, инспектор посмотрел на часы. Ровно час дня, двое детей проехали мимо на велосипедах из школы.

– Осмотрю все эти дома и отправлюсь обедать, – сказал себе Брэди.

В пустом холле предпоследнего дома он заметил что-то блестевшее в лучах солнца на паркете. Брэди остановился, его внимание полностью сосредоточилось на этих блестящих полосках. Наклонившись, он попытался их рассмотреть получше.

Это был какой-то слизистый след.

И тут ветер с треском захлопнул наружную дверь. Брэди от неожиданности вздрогнул, и сердце у него заколотилось.

– Черт! – Он был зол на себя за то, что так перепугался.

Слизистый след уже высох и легко отходил от паркета, если его поддеть носком туфли. След вел в гостиную, и там блестящих полосок было больше. В некоторых местах они поднимались на несколько футов по стене. Он прошел в кухню. Здесь оказалось еще больше блестящих полосок.

Брэди запер за собой наружную дверь и побежал в последний на этой стороне дом. Сразу стало ясно, что здесь слизистых следов еще больше. Несколько секунд инспектор стоял в дверях, осматриваясь по сторонам. Пол в холле был очень влажным, так же как и в предыдущем доме, и следы были уже давними. Может быть, им всего несколько часов, а может быть, и несколько дней. Да, все следы успели уже подсохнуть. Перед глазами Брэди возникли останки Рона Белла и та серебристая жидкость, которая их покрывала. Внезапно Брэди почувствовал, что должен немедленно выбраться из этого дома. Неизвестно почему, но выбраться. Казалось, что воздух здесь какой-то зловонный. Брэди выскочил на улицу, в жару и влажность, и тщательно запер за собой дверь. В машине он долго сидел не шевелясь и пытался сообразить, что же делать дальше. Потом он повернул ключ зажигания, посмотрев еще раз на дом, из которого выскочил непонятно почему, нажал на педаль газа, и машина тронулась, набирая скорость.

Глава 6

Берт Кроссли покончил уже со второй пинтой пива «Гиннесс» и переправил толчком пустую кружку обратно бармену.

– Налей мне еще, Том. И этим ублюдкам тоже. – Он кивнул в сторону двух мужчин, сидевших рядом с ним, и полез в карман за деньгами.

– Нет, спасибо, мне пора домой, жена, наверное, удивляется, куда это я пропал, – ответил Денни. С этими словами он подхватил свои объемистые бумажные пакеты, полные продуктов, и покинул бар под насмешливый свист оставшихся завсегдатаев.

– Женскую работу никогда не переделаешь! – крикнул вслед уходящему тот, кто оставался у стойки Вместе с Бертом Кроссли.

– И ты спешишь, Тони? – поинтересовался Берт Кроссли, глядя, как приятель выливает в рот остатки пива.

– Да, мне надо на работу. Вечером увидимся, – уверил он Берта на прощанье.

Берт взял свою вновь наполненную пивную кружку и отпил три огромных глотка, с удовольствием похлопывая себя по животу. Громко отрыгнув, он так же громко извинился. Берт Кроссли, огромный, высокий мужчина, был хозяином небольшой мясной лавки, стоявшей в ряду таких же магазинчиков в новом районе, где сразу появились и небольшой супермаркет, и хозяйственный, и рыбный.

Берт гордился тем, что из всех лавочников он один был хозяином своего собственного бизнеса. Каждый день, когда наступало время ленча, между часом и двумя, он приходил в этот бар, чтобы поболтать о политике, футболе и обо всем прочем, что приходило на ум его собутыльникам. Иногда он приводил в замешательство посетителей бара, так как ленился снимать свой рабочий фартук, покрытый ржавыми пятнами засохшей крови. Несмотря на то, что он занимался разделкой мяса уже сорок два года, Берт порой неаккуратно обращался со своими острыми ножами и его пальцы были обмотаны пластырем, промокшим от крови. Иногда такой пластырь мог отвалиться и испортить аппетит кому-нибудь из сидящих за ленчем в баре видом открытого глубокого пореза.

Шесть лет назад Берт умудрился при разделке туши отрубить кончик указательного пальца, но вместо того, чтобы вызвать «скорую помощь», Берт спокойно закрыл магазин и, неся в руке отрезанную фалангу, сам пришел в кабинет хирурга. Тогда его магазин еще находился в центре города, но десять месяцев назад он решил переехать на новое место и был теперь очень доволен. Он и там зарекомендовал себя наилучшим образом. Отец всегда ему говорил, что ничто не может заменить людям семейную мясную лавку, к которой они привыкли. И отец оказался прав. Берт был очень рад, что всю жизнь следовал его совету. Все свои знания он унаследовал от отца, который имел свою лавку еще в те времена, когда мясникам приходилось самим забивать скот. Отец научил его всему. Берт помнил себя десятилетним мальчиком, увидевшим впервые, как отец забивает бычка. Прошло столько лет, а эта сцена все еще стояла у него перед глазами. Он наблюдал эту сцену как завороженный, и до сих пор он помнил тяжелый, всепоглощающий запах крови, льющейся из перерезанного горла, и запах экскрементов, льющихся из туши, когда отец насаживал ее на крючок.

Берт допил свое пиво и тяжело вздохнул.

– Да, – сказал он, – в те годы работа мясника была сродни настоящему искусству. И сейчас это требует большого опыта и умения, но артистичность исчезла. Теперь скот забивают на бойне сотнями каждый день с помощью пневматического пистолета, загоняющего в головы животных металлический болт. Теперь в мясные лавки привозят ободранные туши, мяснику остается только правильно и красиво их разделывать.

– Еще выпьешь кружку? – спросил бармен.

– Нет, спасибо, – покачал головой мясник. – Пожалуй, Том, мне пора возвращаться в магазин, уже почти два часа.

С этими словами он поднялся и вышел на улицу, вытирая потное лицо тыльной стороной руки. Берт всегда сильно потел, даже в сравнительно прохладную погоду, а сегодня ему казалось, что он даже потерял из-за жары несколько фунтов. Взглянув на горящее солнце, он медленно направился в лавку. Навстречу попадалось много знакомых, и все его приветствовали, так как были его постоянными клиентами. Берт был популярной личностью в квартале, и многие удивлялись, почему он до сих пор не женат. Но Берт всегда считал, что бизнес намного важнее, чем семейная жизнь. После смерти отца ему пришлось ухаживать многие годы за парализованной матерью, пока не случился последний удар, унесший ее жизнь. Но к этому времени ему уже шел сорок второй год. И у него был свой бизнес, и он считал, что слишком стар для ухаживания за женщинами.

Привлеченные запахом крови, вокруг фартука Берта вились мухи, и он привычно от них отмахивался.

Открыв заднюю дверь, Берт вошел в лавку. Здесь было намного прохладнее Он постоял под одним из огромных вентиляторов, крутившихся под потолком разделочной, и пошел открывать магазин.

Шторы на окнах были опущены, и в помещении царила полутьма. Берт только собрался поднять шторы и открыть магазин, как что-то привлекло его внимание, и он повернулся лицом к прилавкам.

У Берта буквально отпала челюсть, и он потерял дар речи: за стеклами прилавков зияла пустота, хотя когда он покидал магазин всего час назад, они были заставлены кусками отличной говядины, свинины, баранины, почками, печенью. Всем! Сейчас на металлических подносах валялись какие-то ошметки. Все исчезло! Даже кровь, которая стекает с кусков свежего мяса, исчезла, подносы были как бы вытерты невидимой рукой.

На полу тоже кое-где валялись остатки мяса и виднелись темные пятна крови.

Берту казалось, что он сходит с ума.

– Боже мой! – только и мог повторять он, тяжело дыша. Но потом его растерянность превратилась в гнев. Кто же, черт подери, все это сотворил? Он первым делом проверил замки на дверях и окнах. Если какой-то негодяй их сломал, то Берт без помощи полиции сам его найдет и оторвет ему голову. Однако быстрый осмотр показал, что все замки в полном порядке.

Ничего не понимая, Берт стоял посередине магазина и молча глядел на пустые подносы. Черт подери, может быть, он слишком много выпил в баре и ему просто мерещится?

– Боже мой! – еще раз вздохнул Берт.

В магазине стояла тишина, только под потолком звенела какая-то муха. Берт решил проверить черный ход. Он так и не заметил полоски слизи, которые вели от стеклянных прилавков с подносами для мяса к вентиляционной решетке на стене. Все еще свежие, они блестели и излучали собственный свет.

Глава 7

Выбравшись из своей машины, припаркованной на автостоянке совета, Брэди тщательно вытер носовым платком потное лицо. Маленький ресторан, в котором он обычно съедал свой ленч, находился всего в трехстах метрах от здания совета и был виден из окна кабинета Брэди. Есть совсем не хотелось, жара была ужасная, асфальт, казалось, вот-вот начнет чавкать под ногами и пузыриться. Брэди всегда ел немного, но то, что он увидел в последних двух домах, окончательно отбило аппетит. Ленч придется пропустить. Инспектор старался уговорить себя, что не стоит так уж близко принимать все к сердцу. Ослабив галстук, он тяжело поднялся по ступенькам к главному входу. Солнце жгло ему в спину, когда он открывал входную дверь.

В здании его встретила прохлада и тишина, слышался лишь шум вентиляторов.

Когда он пересекал холл, его окликнула Джули Джексон, сидевшая за столом для регистрации посетителей. Повернувшись на ее зов, Брэди окинул оценивающим взглядом представительницу нового поколения служащих. Ей было около двадцати, и она работала здесь не больше трех месяцев, но большинство служащих уже ее полюбили, особенно мужская половина персонала.

Она приветливо улыбнулась Брэди, и он улыбнулся в ответ, успев еще раз окинуть взглядом ее прекрасную фигуру. Из-за жары на ней была надета совсем прозрачная блузочка из марлевой ткани, так что можно было видеть темные круги сосков, оттопыривавших легкую материю. Три верхние пуговицы блузки были расстегнуты, что позволяло видеть серебряный крестик в ложбинке между грудями.

Брэди сделал мысленно себе выговор за то, что засматривается на девушку, по возрасту годившуюся ему в дочери.

«Да и вообще, ты женатый человек», – сказал он себе. Однако не запрещено любоваться выставленным в витрине товаром также и тому, кто не собирается ничего покупать.

Брэди наклонился над ее столом, и Джули протянула ему лист бумаги.

– Мистер Брэди, тут звонила женщина и жаловалась, что у нее не работает слив. Ну, в общем, туалет и вся канализация. Она оставила свой адрес, просила прислать слесаря.

– Засорение?

Джули кивнула.

– Тогда надо позвонить в отдел, занимающийся сточными водами и канализацией. Это не ко мне.

– Она еще жаловалась на ужасный запах, который идет из стоков. Просит прислать кого-то, чтобы все прочистить.

Голубые распахнутые глаза Джули напомнили Брэди о небесах.

– Хорошо, дайте мне ее адрес и фамилию.

Джули протянула ему листок, и он не глядя положил его в карман,

– Это в новом районе, где жильцы только что въехали, – пояснила Джули, как будто он сам этого еще не понял.

Брэди глубоко вздохнул.

– Конечно, трудно себе представить лучший способ провести конец недели, как заняться чисткой туалета. В любом случае позвоните в отдел канализационных работ. Мне может понадобиться их человек в случае, если засор глубоко под землей. – С этими словами он повернулся и пошел к себе в кабинет.

Джули переключила тумблер на панели, загорелся зеленый огонек, и она начала набирать номер отдела, ведавшего канализацией.

Когда Брэди вошел к себе в кабинет, жара там стояла непереносимая. Подойдя к окну, он поднял раму и впустил свежий ветерок.

Он весь вспотел, но несмотря на сквозняк продолжал стоять у окна, глядя на снующих внизу людей. Наверно, все они тоже страдали от жары. Брэди усмехнулся, подумав, что зимой наверняка каждый из них жаловался на холод и с нетерпением ждал лета.

Раздался стук в дверь.

– Входите, – откликнулся он.

Дверь открылась. На пороге стоял невысокий человек в белых джинсах. Он представился: Дон Палмер. Брэди сразу уловил в его голосе особенности произношения. Типичный «кокни» [1].

– Вы из отдела канализации? – Это звучало не как вопрос, а как утверждение.

Палмер кивнул:

– Нас называют оперативниками по сточным водам. – Он широко улыбнулся мягкой улыбкой, которая вызвала ответную улыбку Брэди.

– Я взял с собой свои инструменты. Можем отправляться?

Вместе они спустились к машине, белому фургончику, на боку которого красовалась надпись: «Районный совет Мертона». Палмер сел за руль, Брэди устроился рядом и сразу открыл окно, чтобы ветер продувал кабину и уносил дым от сигареты Палмера. Оперативник по сточным водам предложил «Мальборо» и своему пассажиру, но Брэди сразу отказался.

– Хотелось бы и мне бросить. Это влетает в копеечку, – заметил Палмер, отправляя окурок в окно. – Но я курю с детства, с одиннадцати лет. Сомневаюсь, что смогу бросить. Моя старушка все время ворчит на меня, ну, сами знаете, как это бывает.

– В какой части Лондона вы жили? – спросил Брэди, изучая профиль своего напарника.

– У меня настолько заметно произношение? – засмеялся тот.

– Ну, скажем, его можно заметить.

– Айслингтон, – ответил Палмер. – И занимался тем же, что и здесь. Сточными водами. Смешное название, правда? Почему бы просто не назвать нас службой по очистке дерьма? В Лондоне нас называли ассенизаторами. До этого я занимался боксом, как любитель, конечно.

– Почему же бросили?

– Опять моя старушка возражала. Боялась, что у меня может случиться кровоизлияние от ударов по голове.

– И как далеко вы ушли в этом спорте?

– Выступал даже в «Альберт-холле». Миллионы зрителей смотрели нас по телевизору.

– И после этого вы решили переехать в Мертон?

– Знаете, Лондон хорош для взрослых, но я не хотел, чтобы мои дети дышали смогом. Я хотел, чтобы они каждое утро дышали свежим воздухом, а не дизельным чадом. У вас есть дети? – спросил он, обернувшись к Брэди.

– Нет, – ответил инспектор слишком поспешно.

Палмер посмотрел на него, потом перевел взгляд на дорогу.

– Я ведь тоже работал в Лондоне. – Брэди сменил тему.

– Ну, а вы почему переехали?

– На этот вопрос я никогда не мог себе толком ответить. В нашем лондонском департаменте на меня умудрились взвалить всю работу. Я думал, что, если уйду, этим ленивым ублюдкам придется начать работать самим.

Палмер засмеялся.

– Не могу понять, что могло заставить такого человека, как вы, выбрать подобную профессию? Я имею в виду копаться… – Брэди поколебался и не закончил фразу.

– Хотите сказать, копаться в чужом дерьме? – закончил за него Палмер.

Брэди кивнул.

– Как посмотреть. – Палмер рассмеялся. – Это самая постоянная работа. Я хочу сказать, что, пока, люди не страдают массовым запором, у меня всегда будет работа. – Конечно, – продолжил Палмер, – работа в Лондоне намного легче, чем здесь. Здесь приходится ползти в канализационных трубах на четвереньках, а там можно в них идти в полный рост.

Брэди хмыкнул, представив себе эту картину. Палмер снизил скорость и поинтересовался, по какому адресу надо ехать. Они уже были в районе новых домов.

– Авеню Акасиа, 22, – ответил Брэди, заглянув в листок.

Оказалось, что они уже приехали. Выйдя из машины, они направились к входной двери и позвонили. Брэди заметил, что занавеска слегка раздвинулась и сквозь металлическую сетку от мух видно чье-то лицо. Однако им пришлось долго ждать, прислушиваясь, как медленно открывается множество запоров. Наконец через небольшую щель приоткрывшейся двери они увидели странную женщину, лицо которой пряталось в тени.

– Миссис Фортюн? – улыбаясь, спросил Брэди.

Ей можно было дать не менее семидесяти лет, и она с подозрением смотрела на пришельцев.

– Мы работаем в совете. Вы ведь жаловались на плохой слив? – инспектор продолжал улыбаться в ожидании ответа. Потом он подумал, что женщина глуха и повторил свой вопрос громче.