Едва свернув направо, он почти споткнулся о первые тела. Это был мужчина лет двадцати, свернувшийся как в утробе, его рот был открыт, обнажая длинные зубы. Чуть поднятые плечи говорили, что он мог и ошибиться, тело, возможно, могло двигаться. Он переступил через него, стараясь делать все бесшумно. Затем фонарь, прорезав тьму, высветил шесть, семь, десяток, два десятка спящих людей. Тоннель расширялся, перетекая в другой коридор — пол был сплошь усеян спящими телами.

Слева, в бывших душевых, он увидел еще десятка три свернувшихся клубком людей. В противоположной стороне — еще больше. Это был рассадник зараженных больных. Тайлер шел дальше, стараясь не разбудить спящих. Выбрал другой маршрут. Та же ситуация. Десятки, сотни зараженных убийц спали в зловонных испарениях.

Он едва не споткнулся о тело — это был Стюарт Николс. Тайлер едва сдерживал смесь страха и отвращения, подавив крик ужаса. Тишину нарушил какой-то скрежет и завывание, звук булькающей жидкости. Кто-то всхлипнул, потом еще и еще.

Тайлер изо всех сил следил за своим дыханием, утихомиривал стук сердца, боясь быть обнаруженным. И еще боялся приступа кашля от ужасающей вони.

Вокруг лежали тела — живые и умершие по воле Божьей и убитые членами стаи. Попадались останки трупов, лежавшие рядом с теми, кто еще дышит. Тайлеру казалось, что он спустился в ад — в сырую вонючую могилу, окруженный монстрами. Он медленно побрел назад, стараясь обходить груды тел и сжимая ружье. Если он их разбудит, то...

Тайлер постарался думать о чем-нибудь другом. Вот и последнее разветвление тоннеля, еще несколько ярдов, и он окажется у входа на игровое поле, убежит из этой ямы ужасов. На лбу выступила испарина, во рту пересохло, он не мог даже сглотнуть набежавшую слюну.

Он их сожжет. В машине достаточно бензина. Надо только заложить выходы на трибуны и зажечь огонь. Пусть сгорит каждый. Десять ярдов, и он у цели. Вдруг фонарь погас. Тайлер не удержался и испустил крик, размахивая фонарем, ослепший в кромешной тьме.

Он побежал, не разбирая дороги.

Какая-то рука схватила его лодыжку. Он споткнулся, стараясь удержать ружье. Когти, безжалостно сжав его тело, вонзались все глубже. Он положил палец на курок, нажал — выстрел не только распотрошил нападавшего, но и осветил на секунду драгоценным светом поле битвы. Они поднимаются. Но в их движениях не было сонной медлительности, они поднялись все как один, готовые к нападению. Десятки фигур вылезли из укрытия, заполняя коридор, голодные глаза плотоядно уставились на него.

Тайлер побежал, толпа монстров преследовала его. Он упал на мокрую траву и увидел одного из преследователей совсем рядом. Фермер поднял ружье вверх и выстрелил, снеся череп готовому напасть на него человеку. Тело убитого заблокировало вход, давая Тайлеру время вскочить на ноги.

Он бежал, не разбирая дороги, его вел абсолютный инстинкт. Перепрыгнув через перила, он оказался у ступеней, ведущих на главную трибуну. За спиной он слышал хриплое дыхание, кто-то самый проворный из всех тоже одолел барьер из перил и настигал его. Полуобернувшись, Тайлер узнал Мэйсона.

Не раздумывая, Тайлер нажал на спуск. Пуля, пробив грудь бывшего полицейского, выбила из его груди ошметки легких и кости. А через тело Мэйсона в неистовом усилии перелезали уже другие. Их гнала жажда свежей крови. Они карабкались на трибуну бесформенной массой. «Господи, если бы вышло солнце», — думал Тайлер, перелезая на следующий пролет каменных ступеней. Но серая туча не пускала солнце. Где же тот пролет, что приведет его в маленькую комнату-коробку вверху трибуны. Он перескакивал через две ступени, быстро оглядывался назад — трое преследователей не отстают. Впереди всех Стюарт Николс. Его лицо стало неузнаваемым, изувеченное болезнью, глаза блестели безумным огнем охотника.

Наконец Тайлер достиг двери заветной комнаты и повернул ручку. Дверь была заперта. А Николс вот он, в десяти ярдах от него. Тайлер все жал непокорную ручку. Наконец он понял, что у него нет другого выхода. Он обернулся и выстрелил. Близкий выстрел разнес Николса, удар отбросил со ступеней то, что оставалось от этого несчастного. Теперь у него остался один патрон. Выстрелом он снес голову второму нападающему, а на третьего пошел, орудуя ружьем, как дубинкой. Ему было около сорока, полный и немного медлительный, Тайлер легко увернулся от его удара кулаком. Ответный удар Тайлера сломил беднягу, и он нанес следующий, чувствуя, как разламывается кость носа. Кровь потекла по лицу мужчины, и фермер ударил противника в пах. Потеряв равновесие, тот тяжело рухнул на ступени. Тайлер повернулся к двери и ударил по замку прикладом. Он яростно наносил удары, пока дверь наконец не поддалась, распахнувшись настежь.

Тайлер ворвался в комнату и бросился к пульту из непонятных ему рычагов и дисков. Закашлявшись от осевшей вокруг пыли, он изучал пульт, периодически поглядывая из окна на стадион. Каждый квадратный метр травы, казалось, был оккупирован больными. Он мог только гадать, сколько их там — две сотни? Три? Больше? Они тупо уставились на комнату, не пытаясь теперь двигаться. Они знали, что рано или поздно ему надо будет спуститься. Их дело только ждать. Тайлер тяжело дышал — разочарованный и загнанный в угол. Он в отчаянии смотрел на ключевой знак на большой панели, который мог ему помочь. Его пальцы сквозь слой пыли ощупывая пульт управления.

На выключателе было написано: ЭНЕРГИЯ.

Он нажал на «включение», и где-то вдали раздался грохот, похожий на гром, идущий откуда-то из земли. Грохот все нарастал. Теперь он увидел и другие выключатели: КОЛОННА 1, КОЛОННА 2, и так до 6-й.

Он сглотнул комок в горле — прожекторы. Эти выключатели контролируют прожекторы. Он снова выглянул из мутных окон комнаты. Больные все еще стояли, подняв вверх свои жуткие лица.

— Стойте, ублюдки, стойте, — прошептал он и нажал первые три выключателя.

Он молился, чтобы свет заработал.

Грохот внизу потряс комнату.

И тут же Тайлер услышал маниакальный скрежет зубов: на него навалилось что-то тяжелое, таща от панели и вытрясая душу. Это был Дэн Харлей. То, что было Дэном Харлеем...

Лицо ветеринара представляло собой набор ран, из которых тек гной. Иные участки кожи висели лохмотьями, обнажая обглоданные мышцы. У него почти не осталось волос, скальп покрывали гнойные фурункулы. Из кончиков пальцев торчали окровавленные когти. Он зарычал на Тайлера, издав звук скорее похожий на рев животного, чем на голос человека.

Казалось, они уже вечность глядят друг на друга, Харлей первым бросился на фермера. Вик откатился в другую сторону и ударил противника в живот. Ветеринар заворчал, и его костлявая рука задела за сломанный стул, стоявший рядом. Вооружившись ножкой стула, он ринулся на Тайлера, но промахнулся. Тайлер схватил руку Харлея, выворачивая сустав, но ветеринар, сопротивляясь, поранил лицо Тайлера своими длинными окровавленными когтями.

Фермер отвернулся, нащупывая ружье. Харлей ударил снова, но Тайлер отвел удар, двигая руками и ногами и хватая ветеринара за виски. Наконец Тайлеру снова удалось поднять ружье, и, используя его как бейсбольную биту, он двинул прикладом в лицо Харлея. Нижняя челюсть ветеринара оказалась разбитой. Но он еще наступал, несмотря на то, что кровь заливала его. Ему даже удалось увернуться от следующего удара Тайлера, и он вонзил свои когти в бедро фермера. Тайлер закричал от боли. Кровь потекла из раны, он почувствовал, что его кожа и мышцы разорваны, как будто в них вонзили гвоздь.

В кармане куртки у Тайлера были еще патроны, но он понимал, что не сумеет зарядить ими ружье, сражаясь с убийцами. Мельком выглянув из вышибленного ветеринаром окна, он увидел, что прочие тоже зашевелились. Они сообразили, что брешь пробита, голод гнал их вперед.

Тайлер хотел нанести точный удар прикладом, но ветеринар наклонил голову и ринулся на него, занося ножку стула высоко над сводом комнаты. Случай помог Тайлеру, ему удалось схватить противника за запястье и, сжимая его изо всех сил, швырнуть к окну. По инерции ветеринар не мог остановиться — и с криком ярости и ужаса вылетел из окна. Все еще цепляясь за воздух, он с кошачьим визгом полетел вниз. Проломив ржавую крышу стадиона, он рухнул на землю с пятидесятиметровой высоты. Он еще перевернулся с боку на бок, а затем неподвижно застыл в луже крови.

Тайлер в отчаянии нажал на все шесть выключателей. Прожектора запылали, и стадион засветился белоснежным светом. Тридцать ламп по сто ватт каждая светили из каждой башни. Все сто восемьдесят опаляющих точек энергии были направлены на вампиров Вейкли, пришпиливая их как мотыльков к пламени свечи. Они стали падать как подкошенные, воздевая руки к немилосердному свету; их кожа заблестела, вздулась, воздух огласили сотни воплей — звуки мощного органа из зараженной толпы повисли над стадионом. Они корчились в сжигающем их свете, их кожа пылала и трескалась. Они метались взад и вперед в надежде избежать агонии, но выхода не было. Лучи света настигали их, парализовывали болью. Как кролики перед удавом, они не могли оторваться от губительного света, загипнотизированные им, они умирали. Их глаза вылезали из орбит, их кожа слезала лоскутами, как от кислоты. На обезображенных трупах оставались причудливые цветы смерти — рубцы и раны. Очищающий огонь разостлал над полем белый саван, под которым умирали все.

Тайлер как завороженный следил за предсмертными конвульсиями последнего умирающего, который бился, как рыба, выброшенная на берег, пока тот не затих. Из раны в бедре текла кровь, Тайлер приложил к ней платок и, прихрамывая, вышел из своего убежища под дождь.

Полчаса стоял он под его освежающими струями и полчаса не мог оторвать взор от груды трупов, которыми было усеяно поле стадиона. У него ломило все тело, но он знал, что еще не закончил свою миссию.

Он снова поднялся в комнату, вырубил лампы и, прихрамывая, направился к машине. На машине он въехал на футбольное поле, объезжая его и самым тщательным образом поливая бензином из канистры мертвые тела. Потом на поле запылали костры. Острый запах горелой кожи и мяса почти сводил с ума. Черные завитки дыма поднимались над сценой смерти.

Через час он уехал.