Грабянский также видел, как он приближался. Он узнал Стаффорда по описанию, которое ему дали. Джерри плотнее прижался к деревянной спинке скамейки, ощутив лопатками ее твердую поверхность. Между его ног на земле стояла синяя сумка для ручной клади компании «Бритиш эйруэйз». Стаффорд продолжал не спеша прогуливаться, проявляя интерес к окрестным деревьям, пробивающимся первым цветам. Его внимание как бы привлекла освещенная солнцем куполообразная крыша нового здания Лейс-холла. На самом деле ему, конечно, было плевать на все это, он проверял, нет ли здесь ловушки, нет ли слежки.
      Вначале казалось, что его что-то насторожило, и он, вместо того чтобы прямо пройти к Грабянскому, остановился около стены замка, возможно, чтобы полюбоваться открывающимся оттуда видом. Два футбольных поля, вышки с прожекторами поднимались по обе стороны от реки Трент, пустующее здание «Бритиш уотеруэйз» с заложенными камнем окнами и светло-зелеными дверями, с которых облетала краска, низкие крыши фабрики Ганна и Моора сразу за бульваром… Буквально в двух шагах от этого места Альберт Финни и Рэчел Робертс снимались в кульминационной сцене фильма «Субботний вечер и воскресное утро». Неужели это действительно было более двадцати лет тому назад? Стаффорд помедлил еще немного и сел.
      – Вы Грабянский? – спросил он.
      – Стаффорд?
      Тот кивнул, устремив взгляд на сумку.
      – Я уже начинал…
      – Это там? – прервал его Стаффорд.
      – А…
      – Заткнись!
      Грабянский почувствовал, как напряглось все его тело, но постарался расслабиться.
      – Все в порядке, – ухмыльнулся он. – Все находится там, весь кокаин.
      – Ты бы еще размахивал им! Объяви по радио, что у тебя в сумке! – В глубине глаз Стаффорда проглядывало что-то дикое. До того момента, когда он сел, он казался действительно беспечным, но теперь, находясь рядом с Грабянским и килограммом кокаина, он испытывал крайнее возбуждение, как если бы выпил пять чашек крепкого кофе подряд или что-либо в этом роде.
      – Поблизости никого нет, – заявил Грабянский, посмотрев направо и налево. – Никто не может нас услышать.
      – А ты уверен, что там именно то, что нужно? В целости и сохранности? – Стаффорд откинулся назад, отбивая дробь кончиками пальцев по краю скамейки. Его постоянно бегающие глаза если иногда и останавливались, то только тогда, когда в их поле зрения попадала стоявшая у ног Грабянского сумка.
      – Конечно, – ответил Джерри и наклонился, чтобы открыть молнию.
      – Если его трогали, смешали с чем-нибудь, сделали еще что-либо…
      – Ничего. Посмотрите, все тан, как и было, его не касались, просто положили в эту сумку.
      – А также того, что его забрали из сейфа Гарольда Роя.
      – Да, – согласился Грабянский, – не считая этого.
      – Проклятый ублюдок! – прошипел Стаффорд. – Глупый ублюдок!
      – Это была не его вина, – возразил Грабянский. – Просто ему не повезло.
      – Вонючее невезение! – плюнул на дорожку Стаффорд.
      Грабянский не удержался и взглянул вверх в сторону замка, зная, что делать этого ему не следовало.
      – Что такое? – резко спросил Саффорд.
      – Что?
      – Куда, черт возьми, ты смотришь?
      – Никуда. Тан, по сторонам.
      – Чего это вдруг ты стал осматриваться?
      – Взглянул на замок. Не знаю. Какое это имеет значение?
      – Если ты водишь меня за нос, знаешь, чем это пахнет? Лично для тебя? Ты хоть представляешь?
      Грабянский пожал плечами.
      – Думаю, что да. Стаффорд действовал быстро.
      – Тебе следует знать, а не просто думать. – Его ногти впились в ногу Грабянского.
      – Хорошо – я знаю.
      – Знаешь что?
      – Что вы сделаете.
      – Если ты продашь меня.
      – Да.
      – И что я сделаю?
      Грабянский не ответил. Нога у него побаливала; хватка Стаффорда была довольно крепкой. Нерв задел, что ли? У него было желание отклониться назад, врезать изо всей силы в челюсть Стаффорда и разом покончить со всем этим.
      – Я скажу, что сделаю с тобой, – пригрозил Стаффорд, – я просто прикончу тебя.
      – Что ж, – откликнулся Грабянский, – я знаю это.
      – Хорошо. – Стаффорд убрал свои пальцы-клещи, а у Грабянского было единственное желание – растереть растревоженную ногу, но он не позволил себе этого, чтобы не дать своему противнику возможности подумать, что он такой слабак. Резник был прав, это не человек, а подонок, и его надо посадить на самый большой срок, какой только возможно.
      Грабянский поднял сумку и поместил ее на скамейку между ними. Стаффорд беспокойно оглядывался. Он нервно вздрогнул, увидев двух человек в темно-серых костюмах, двигавшихся по круговой дорожке. Неподалеку женщина склонилась над детской коляской и успокаивала ребенка. Пара мальчишек бегали по газону, а учительница визгливым голосом призывала их присоединиться к остальным детям.
      – У тебя ничего там больше нет? Только пакет?
      – А что еще?
      – Как насчет микрофона? Магнитофона, понимаешь? Нет чего-нибудь такого? Маленькая страховочка с твоей стороны?
      – Смотрите сами, – обиделся Грабянский и протянул руку к молнии сумки. – Ищите магнитофон, микрофон, все, что хотите.
      Стаффорд прощупал рукой сумку, не открывая ее.
      – Ты знаешь, зачем я сюда пришел? Чтобы заплатить за то, что и так принадлежит мне.
      – Мы уже обговорили это.
      – Да. Верно. – Он полез во внутренний карман пальто. Грабянский, подобравшись, внимательно следил за ним. На свет появился белый конверт, не очень большой и не очень туго набитый.
      – Будешь пересчитывать?
      – Конечно.
      – Считай, черт с тобой.
      Стаффорд сунул конверт в протянутую руку Грабянского и следил, как тот, надорвав его, пересчитал незаметно для окружающих банкноты.
      – Порядок, – буркнул Грабянский, сунув конверт в карман пиджака. – Держите. – Он продвинул сумку по лавке ближе к Стаффорду, который цепко схватил ее левой рукой.
      Грабянский протянул ему свою правую ладонь для рукопожатия.
      Стаффорд, проигнорировав этот жест Грабянского, быстро встал, небрежно кивнул головой и пошел прочь.
      – Дерьмо! – прошептал Норман Манн, глядя на монитор.
      – Подождите, – обратился к нему Резник, продолжая внимательно смотреть и слушать.
      – Эй! – крикнул Грабянский, а когда Стаффорд повернул к нему голову, добавил: – К чему такая спешка?
      – Что ты думаешь?..
      – У меня есть идея.
      Алан Стаффорд заколебался, несколько секунд постоял, раздумывая, продолжить свой путь или подождать. Джерри подошел ближе.
      – Есть предложение.
      Алан был уже готов ответить этому ворюге, куда он может идти со своим предложением.
      – Сколько килограммов вы могли бы регулярно поставлять мне? – продолжил Грабянский, чувствуя, что заинтересовал его, и стараясь удержать победную улыбку. – Ну, к примеру, что-нибудь порядка пяти-шести кило – можете? По-моему, это было бы весьма прибыльным делом для нас обоих. – Стаффорд снова сел на скамейку. – Получили бы кучу бумажек.
      – Я и так их делаю немало.
      – Хорошо, но всегда найдется место для большего количества.
      – Ты вор, домушник, какого черта лезешь в этот бизнес?
      – Гитлер начинал маляром, красил дома, но ведь не занимался же он этим делом всю жизнь?
      – При чем здесь, черт возьми, Гитлер?
      – Ни при чем.
      Стаффорд уставился на Джерри. Правый глаз у него задергался.
      – Сбывая вещи, я встречаюсь со многими людьми, – пояснил Грабянский. – Я знаю, что они занимаются торговлей, но не только. Их можно подключить к делу. Но только на регулярной основе. Непременно на регулярной. Вы понимаете?
      – Держишь меня за круглого дурака?
      – Я говорю, что если это… – он указал на сумку, – …если это одноразовая операция, нам лучше забыть друг о друге.
      – Можешь не беспокоиться.
      – Я хочу сказать, что могу пойти и в другое место…
      – Ты что, не понял? Я могу доставать столько, сколько нужно.
      – Кокаина?
      – Конечно, кокаина. Ты думаешь, я говорю… Внезапно Стаффорд замолчал. Солнце вышло из-за тучи, и его лучи, отразившись от чего-то на крыше колледжа, резанули по глазам Алана. Что это было – бинокль, видеокамера – не играло никакой роли. В любом случае это был сигнал тревоги.
      – Подождите…
      Но Стаффорд уже мчался прочь. Затем он остановился и, передумав, повернул обратно. По дороге он выхватил из кармана своего короткого пальто какой-то предмет, блеснувший на солнце. Грабянский заметил это и быстро пригнулся. Но оказалось, что недостаточно быстро. Конец ножа вспорол запястье его руки, рассек большой палец, ладонь, сухожилия между пальцами. Грабянский вскрикнул, отдернул пораненную руну, скорчившись от боли, а нож, описав полукруг, впился в него снова, на этот раз в лицо.
      Резник уже выскочил из своего укрытия и бежал к месту происшествия. За ним несся Норман Манн, отдавая на ходу приказания в микрофон.
      Что-то брызнуло в глаза Грабянского, и он попытался стереть это «что-то» пальцем, поняв, что это его кровь.
      Алан Стаффорд бежал со всей скоростью, на какую был способен, к концертной эстраде, затем свернул налево и стал проталкиваться между немецкими туристами, изучавшими путеводители, почти столкнулся со стариком, нагнувшимся, чтобы завязать шнурок ботинка. Резник сменил направление бега на спуске, ведущем к выходу, и опередил Стаффорда. Тот, с сумкой в одной руке и ножом в другой, оказался теперь позади Резника.
      Из рядов скамеек кто-то с опозданием закричал, предостерегая окружающих и показывая руной на человека с ножом.
      Резник ощутил острую боль в боку. Ему стало тяжело дышать, но он устоял на ногах. «Нож, – сказал он себе, – следи за ножом». Он согнулся от удара сумкой и почувствовал, что колени его подгибаются, все поплыло перед его глазами. Громко выругавшись, он попытался сделать шаг в сторону и упал, ухватившись за что-то, до чего смог дотянуться.
      Это была нога Стаффорда.
      Тонкая ткань брюк выскользнула из его пальцев, но он успел зацепить лодыжку и пятну Стаффорда. Тот завопил, когда с размаха рухнул на дорожку. Свободной ногой он наносил удары по телу инспектора. Первый пришелся по ключице, второй попал в челюсть, а третий тан и не нашел цели, потому что Грабянский уже тащил Стаффорда, держа за волосы и воротник, так что у того всю кожу лица разодрало в кровь о гравий дорожки.
      – Так ему и надо, – громко произнес Норман Манн. – Теперь можете оставить его.
      Грабянский, у которого у самого кровь лилась из пореза поперек лба длиной не менее десяти сантиметров, разжал руки и отступил назад. Стоя на коленях и низко опустив голову, Стаффорд без сопротивления позволил, чтобы ему завели руки за спину и надели наручники.
      – Как вы? – спросил Грабянский Резника, с трудом поднимавшегося на ноги и продолжавшего тяжело дышать.
      – Лучше, чем вы, – ответил инспектор, глядя на кровавую рану на голове Грабянского и его располосованную руну.
      Вокруг них теперь было полно полицейских: в форме, штатских костюмах, синих комбинезонах. Но им сейчас нужны были не полицейские, а врачи, сестры, машина «скорой помощи».
      – Вы сумели все записать на пленку? – спросил Грабянский.
      Резник кивнул.
      – Да. Каждое слово. – Ему хотелось подойти и пожать Грабянскому руку, но он не был уверен в том, что если сделает это, то один из них не свалится с ног.
      – Спасибо, – просто сказал он вместо этого. – Спасибо.
      Грабянский ухмыльнулся.

      Они сидели в кабинете Маккензи на верхнем этаже здания «Мидлендз телевижн». Позади стола продюсера стояли кадки с какими-то декоративными растениями, но листья на них обвисли и пожухли по краям. Нетрудно было понять, что должного ухода за ним не было. Маккензи с деловым видом склонился над кипой бумаг, полученных по телефаксу, и последним номером «Радио– и телепередач». Сбоку от него скромно устроился Фриман Дэвис, который спокойно пил из пластикового стакана минеральную воду «Перье».
      – Вы должны понять, Гарольд, – внушал Маккензи, – мы не стали бы поступать так, если бы не считали, что это необходимо. Для дела. Для сериала. В конце концов, мы все только об этом и заботимся. О «Дивидендах».
      Гарольд Рой не проронил ни слова. После всего, что произошло, он как бы внутренне онемел, оцепенел. В полиции ему дали понять, что, возможно, на него не заведут дела или, по крайней мере, не выдвинут серьезных обвинений. Но при этом не было дано никаких обещаний. Они хотят, чтобы сначала он сообщил им все, что им нужно, чтобы он дал им недостающую информацию. «Вам надо полностью очистить свою совесть, – заявил ему детектив из бригады по борьбе с наркобизнесом, засунув палец в нос. – Мы еще увидимся». Мария укладывала и распаковывала свои чемоданы много раз, так и не решив, будет ли это отдых или развод.
      – Гарольд?
      – Мм?
      – Вы слышали, что я сказал?
      – Мм?
      – Вы знаете, я разговаривал с вашим агентом… Гарольд кивнул.
      – Ваша фамилия останется в титрах. После фамилии Фримана…
      – По… – Гарольд не закончил. Фриман Дэвис выглядел еще более самодовольным, чем обычно, если это вообще было возможно. Когда ты уселся на тепленькое местечко, то тебе остается только набираться жиру и улыбаться.
      – …так что не будет никаких проблем с получением вами гонорара за повторный прокат или продажу сериала в другие страны, – продолжил Маккензи. Может быть, он говорил еще что-то, но Гарольд не слышал. Его мысли были заняты другим. Этим утром он получил письмо от страховой компании. Поскольку, как они понимают, не была обновлена система сигнализации, что они рекомендовали сделать, возможность достаточно серьезной компенсации за похищенное находится под сомнением. Гарольд машинально подтянул брюки. Маккензи уставился на него, а Фриман Дэвис разглядывал растения за столом продюсера.
      Маккензи вышел из-за стола, обошел его, снял с вешалки из ясеня и хромированного металла пальто Гарольда и протянул ему. Он постоял рядом и дождался, пока Гарольд просунет руки в рукава.
      – До свидания, Гарольд, – произнес Маккензи, толкнув дверь за его спиной. – Вы найдете выход отсюда?
      Ухмыляясь, Дэвис изобразил пальцами какое-то подобие пистолета, приставил его к своему виску и как бы нажал пальцем на спусковой крючок.
      Резник постучал в дверь кабинета Скелтона и услышал приглашение войти. Сейчас суперинтендант выглядел гораздо лучше, чем последние несколько дней. Когда он вошел в участок этим утром, его походка была почти такой же энергичной, как и прежде.
      – Как ваши царапины, Чарли?
      – Ярко-красные, сэр.
      – На снимке, напечатанном в газете «Пост», вы выглядите, как после трех раундов с Майком Тайсоном.
      «ПОЛИЦИЯ РАЗОРВАЛА КОЛЬЦО НАРКОБИЗНЕСА В ГОРОДЕ» – гласил заголовок. «Инспектор производит драматический арест в духе Робина Гуда». В статье был также абзац о том, как проходила операция, но имя Грабянского там не упоминалось. В заметке на второй странице приводились слова Нормана Манна из бригады по борьбе с наркобизнесом о том, что аресту предшествовали месяцы тщательной оперативной работы и скоординированного расследования.
      – Я попал в газеты раньше, чем вы, сэр, – заметил Резник.
      Относительно ареста дочери Скелтона не было никаких упоминаний ни в газетах, ни в передачах местных радио и телевидения. Главный инспектор согласился, что, учитывая отсутствие правонарушений в прошлом, против Кейт не будет возбуждено дело. Пострадавшим фирмам был возмещен причиненный ущерб, принесены извинения и дано обещание, что в магазинах будет усилен полицейский контроль.
      – Звонил Том Паркер, – сообщил Скелтон. – Принята отставка Джеффа Харрисона. По всей вероятности, он возглавит новое агентство по вопросам безопасности в южной части Лондона, которое будет заниматься защитой домов от грабежей, наружным наблюдением, трудоустройством бывших сотрудников полиции и так далее. Кстати, Грайсу предъявлены обвинения?
      – По тридцати семи случаям ограблений. Грабянский предоставил нам список в полметра длиной. У него исключительная, прямо фотографическая память.
      – Фоссей?
      Резник скорчил гримасу.
      – Он пойдет в суд с воплем о своей невиновности.
      – Вы думаете направить его дело в суд?
      – Хотелось бы, но нет твердой уверенности в том, что мы получим нужный результат.
      Суперинтендант полистал бумаги на столе.
      – Да, надо предъявить суду что-то более серьезное, чем это.
      – Постараемся. Скелтон кивнул.
      – Я вспомнил, что собирался спросить вас, Чарли, как идут дела с продажей дома?
      – Кажется, кто-то сделал предложение. Я собираюсь посмотреть новое жилье сегодня вечером, на всякий случай.
      – Другой дом? Резник покачал головой.
      – Квартира.
      – Это лучше, Чарли. Более разумно. Зачем вам нужен целый дом?
      «Он нужен котам», – подумал Резник, но не произнес этого вслух.
      Комната уголовного розыска бурлила, как во время объявления тревоги. Непрерывно сновали люди, шумели громкие голоса. Резник едва услышал крин Пателя и увидел, как тот показывает на один из телефонов. Он протолкался между сотрудниками и поднял трубку с кипы розовых формуляров, на которые она была положена.
      – Резник.
      – Инспектор Резник?
      – Да. Кто это?
      – Дайана Вулф.
      – Дайана…
      – Не говорите, что вы уже забыли меня.
      – Нет. – Он уловил улыбку в ее голосе и представил смену оттенков красного цвета, когда она встряхивала головой. – Я просто поражен.
      – Вы теперь звезда, знаете ли.
      – Да-да, – пробормотал Резник. Она промолчала, тогда он добавил: – Ну, это так – пятиминутная сенсация.
      – Нет, меня вы действительно поразили.
      – Спасибо, но не стоит уж очень восхищаться мною, а то я просто зазнаюсь.
      – Вы еще и скромны.
      «Зачем она звонит? – хотел бы знать Резник. – К чему все это?» Шум вокруг него не утихал, и ему пришлось крепко прижимать трубку к уху.
      – Во всяком случае, поздравляю.
      – Спасибо.
      «Дурачок, – думал Резник, – пригласи ее хоть на рюмку вина. А еще лучше на обед».
      – Может быть, жизнь еще сведет нас снова, – вымолвила Дайана Вулф. – Пока.
      Некоторое время Резник молча смотрел на телефонный аппарат, потом положил трубку.
      – Она будет выглядеть гораздо лучше, после того как в ней появится мебель, – обратилась Клер Миллиндер к Резнику.
      Стены были оклеены тонированной бумагой. Проходя через кухню, она включила вытяжной вентилятор, чтобы убедиться, что он работает, в туалете бросила комок бумаги в унитаз и спустила воду, проверяя, что и здесь все в порядке.
      – В каждой комнате, – сообщила она, – имеется двойная розетка.
      Если бы Резник встал на цыпочки, он смог бы оставить отпечатки пальцев на потолке.
      – Ну и как вам? – спросила Клер.
      Они стояли у окна с алюминиевой рамой и двойными стеклами. Резник не мог с уверенностью сказать, видит ли он на стекле отражение квартиры, в которой они находились, или же квартиру напротив, которая была совершенно такой же.
      – Думаю, что в течение месяца я сойду с ума, – отозвался он.
      – Пойдемте и выпьем чего-нибудь. Потратим часть моих комиссионных.
      – Если вы имеете в виду то, что получите от меня, то нам повезет, если удастся выпить простой воды.
      – Ладно, пойдемте. Мы найдем хорошее новозеландское вино, а завтра прямо с утра я позвоню этим людям и скажу, что мы приносим извинения, но сделка не состоится. – Она заперла за ними дверь квартиры на ключ, взяла под руку Резника и направилась к машине. – Покупатель передумал.
      – Вы ведь понимаете, что я не собираюсь сидеть дома безвылазно?
      Кейт смотрела на родителей с другого конца гостиной. На экране телевизора что-то мелькало, но никто не смотрел туда.
      – Мы это знаем, Кейт, – сказал Скелтон. Его жена поднялась и вышла из комнаты.
      – Я не могу торчать здесь, как морковка на грядке.
      – Тебя никто не заставляет делать это.
      – Она, – заявила Кейт, кивнув на звук посуды на кухне.
      – Это не так.
      – Ты уверен?
      – Кейт, когда ты выходишь из дома, мы хотели бы знать, куда ты идешь.
      – Я говорила тебе и раньше, когда ты спрашивал.
      – Говорила правду?
      Она на некоторое время отвела взгляд на экран телевизора.
      – Пожалуй, нет.
      – А теперь?
      – Да. Хорошо. Я попытаюсь.
      – Нет. «Попытаюсь» – этого мало.
      – Хорошо. Я буду говорить тебе, куда я иду. Буду сообщать весь маршрут. Удовлетворен?
      Скелтон внимательно посмотрел на нее.
      – А остальное?
      Она вытащила из-под себя ноги, встала и пошла к лестнице, направляясь в свою комнату.
      – Вы должны будете доверять мне, хорошо?
      Клер остановила машину около дома Резника, но не стала выключать мотор.
      – Было очень приятно, спасибо.
      – Мне тоже, – откликнулся Резник.
      – Видите, как приятно можно проводить время, отвлекаясь от работы?
      Он отомкнул замок и открыл дверь. Диззи уже бегал по забору, приветствуя его возвращение. Его хвост, как всегда, торчал трубой.
      – Вот, пожалуйста, – обратилась к Резнику Клер, роясь в своей сумке. – Лучше держите это у себя. – Она бросила ключи от дома в его руку. К ним все еще был прикреплен номерок агентства. – Я пришлю кого-нибудь завтра, чтобы снять объявление о продаже вашего дома.
      – Благодарю.
      Резник стоял на дорожке с тенью сомнения на лице и смотрел себе под ноги.
      – До свидания. – Клер приветственно подняла руку. Она смотрела с сиденья машины, как он шел от калитки к двери, а кот вертелся у него под ногами.
      – Я как-нибудь позвоню вам, – крикнула Клер.
      – Да, обязательно. – Резник помахал ей рукой, открыл дверь и пустил в дом Диззи.
      Перед тем как отъехать, Клер заметила, что он остановился около половичка у двери и поднял какой-то конверт. По тому, как он посмотрел на конверт, она подумала, что это должны быть новости, которых он ожидал, притом приятные. Она развернула машину и направилась в сторону города. В это время Резник уже закрыл за собой дверь.
      Он снова был дома.