– Позвоните.
– Простите?
– Позвоните и скажите, что вы будете чуть позднее.
– Я не могу этого сделать, я…
– Скажите, что опоздал самолет, что не было тяги у мотора, все, что взбредет в голову.
– Что это, Ллойд? – Молодая миссис Фоссей все еще протирала глаза, чтобы окончательно прогнать сон, и одновременно снимая наложенные вчера тени. На ней был халат Фоссея, а под ним, без сомнения, одна из рубашек мужа. Довольно пухленькая, она выглядела совсем девчонкой – лет на восемнадцать, не более. Рядом с ней Фоссей, которому стукнуло уже двадцать пять, выглядел старше своего возраста.
– Приготовь кофе, любовь моя. Нам с этим джентльменом надо поговорить.
– Сделаю растворимый, я не умею пользоваться твоей кофеваркой.
– Для этого не нужна ученая степень по физике.
– Если это несложно, – сказал Миллингтон, – я предпочел бы чай.
Она послала ему благодарную улыбку, запахнула поплотнее халат и ушла на кухню. «Она научится, – подумал Миллингтон, – научится или уйдет от него, что более вероятно».
Фоссей оставил сержанта в комнате с мягкой мебелью, обитой белой кожей, с черными столиками из легкого дерева и стекла и с таким количеством ламп, которого хватило бы на освещение какого-либо спортивного состязания. В одном углу комнаты находился бар, заполненный, как подсчитал Миллингтон, пятью бутылками висни разных сортов и тремя бутылками коньяка. Фоссей в это время звонил из прихожей, принося свои извинения клиенту.
Миллингтон подождал, когда в комнату вернется хозяин дома, затем сел напротив. Пиджак Фоссея был, как и раньше, дорогим, но теперь он был подогнан по фигуре. Складни на светло-серых брюках были именно там, где им положено быть, а ботинки выглядели тан, как будто их только что вынули из коробки. Для Миллингтона он все равно оставался хорьком, только теперь хорошо одетым.
– Выходим в люди? – заметил он, повторяя слова своего начальства.
– А что в этом плохого?
– Как вам это удается?
– Как и всем.
– Ой ли?
Фоссей повернулся к молодой жене, которая входила в это время в гостиную с чаем на подносе. Теперь она была одета в розовую с голубым хлопчатобумажную блузку и белые в обтяжку джинсы, но, несмотря на это, по-прежнему выглядела посторонней в собственном доме.
– Спасибо, любовь моя.
На подносе были чайник и три чашки, но тон, каким произнес свои слова Фоссей, не оставлял сомнений в том, что ее присутствие здесь нежелательно. Когда она, уходя, не совсем плотно закрыла дверь, он тут же вскочил и захлопнул ее.
Миллингтон начал было наливать и остановился – требуется время, чтобы чай настоялся.
– Итак ваше предприятие действительно работает? – обратился Миллингтон к Фоссею.
– Конечно, работает. Как бы еще я приобрел все это? Как бы еще? – Фоссей откинулся назад в кожаном кресле. – Все, что требуется, это поставленная перед собой цель, честолюбие, немного знаний и много труда, чтобы добиться цели.
– Послушайте, любой человек, – он повторил это, постукивая в такт своим словам двумя пальцами по ладони другой руки, – любой человек, который хочет добиться успеха в этой стране, может это сделать. И не тратьте напрасно ваше время, говоря мне о безработице и высоком банковском проценте, о закрывающихся предприятиях, потому что я не хочу знать этого. Вот я перед вами, посмотрите на меня. Десять, да что там, пятнадцать лет назад меня выгнали из школы, и я оказался в яме, как какая-нибудь собака («Как хорек», – подумал Миллингтон). Теперь закрываются, потому что они не приносят прибыли. Деньги вкладывают туда, где они работают, где они делают больше денег. Послушайте, любой, кто хочет открыть свой бизнес, может сделать это. Начните с разработки планов, затем банковские займы, ссуды на развитие производства, специальные кредиты. Вас завалят деньгами, и вся беда этих ноющих болванов в том, что они скорее будут сидеть в нищете и скорбеть о своей доле, чем сделают что-либо для себя. Таковы факты. – Он наклонился вперед и положил локти на колени. – Правильно я говорю?
– Риз Стэнли, – произнес Миллингтон, предпочитая не смотреть прямо на Фоссея. – Гарольд Рой.
«Нет смысла нянчиться с тобой, дорогуша. Что-то еще скрывается за твоей болтовней. Если повезет, надо его встряхнуть как следует, заткнуть ему глотку на некоторое время». Миллингтон обнаружил, что ему захотелось, чтобы Фоссей все еще курил свои сигары.
К тому времени, когда сержант снова сел, с блюдцем в одной руке и чашкой с чаем в другой, Фоссей так и не придумал, что ему следует ответить на его слова.
«Зацепил тебя, сукин сын!»
– Вы ведь даете советы относительно безопасности, сигнальных устройств против грабителей и других вещей подобного рода.
В первый раз за все время, прошедшее с момента, когда Миллингтон постучался в дверь, Фоссей отвел от него свой взгляд.
– Не следует слишком беспокоиться, – заявил Миллингтон, улыбаясь про себя. – Нет ничего удивительного, что вы не помните. Вам надо просмотреть все ваши дела. Я и не ожидал получить ответ сразу.
– Да, – вздохнул Фоссей, хватаясь за сказанное Миллингтоном как за соломинку. – Да, я полагаю, что не помню.
– Наверное, именно поэтому вы и ведете записи. Ллойд Фоссей поставил чашку и встал около камина с газовой горелкой и имитацией горящего каменного угля. Газ светился слабо.
– Я думаю, будет лучше, если вы прямо скажете, чего вы хотите.
– Разве не понятно?
– Все, что вы сказали, это что-то о…
– Ризе Стэнли, совершенно верно, и о Гарольде Рое.
– Это мне ничего не говорит.
– Верно. Предполагается, что это вы должны говорить мне.
Фоссей покачал головой, подошел к окнам с двойными стеклами. На склоне сада, который был виден из окон, росли три вишневых дерева. Они были готовы вот-вот раскрыть бутоны. Стоял еще январь, и то, что было за окнами, представлялось просто абсурдом.
– Но это конфиденциальная информация, – заявил Фоссей.
Сержант рассмеялся.
– Клиенты приглашают меня в свои дома, и они ожидают конфиденциальности…
Миллингтон покачал головой, продолжая улыбаться. Когда он встал на ноги и направился к Фоссею, он знал, что сможет запугать его. Хотя он и был меньше шести футов ростом, но с квадратными плечами и широкой грудью. Все, что нужно было делать Миллингтону, это продолжать идти, не сворачивая, и, если Фоссей не отскочит в сторону, то окажется на своей лужайке.
Предвидя возможность такого варианта, сержант остановился, не доходя шести дюймов до Фоссея. Он подумал, что лосьон после бритья, которым пользуется Фоссей, не столь дорогой, как все остальное, если, конечно, его не обманул нюх. А может, это был всего лишь запах выступившего пота.
– Записи или документы, – спокойно сказал Миллингтон. – Мы говорили о них.
– Контора…
– У вас нет конторы, вы работаете дома.
– В городе. Я открываю контору в городе.
– Но ведь не сейчас, правда? Ее еще нет.
– Все досье находятся в пути.
– У кота под хвостом.
– Послушайте… – Фоссей поднял руки к груди, увидел выражение лица Миллингтона и опустил их.
– Да?
– Почему вы не позволите мне прийти к вам? До того, как закончится сегодняшний день? Этот… эти… Стэнли и другой парень. Я проверю. Позвоню. Даю вам слово.
– Ваше слово?
– Да.
Выражение, которое появилось на лице Миллингтона, ясно свидетельствовало, что с таким же успехом Фоссей мог предложить ему какую-нибудь заразную болезнь. Он отступил несколько назад, чтобы дать возможность Фоссею двигаться.
Когда Фоссей направился к своему спасительному креслу, Миллингтон спросил:
– Расскажите, как вы работаете. Как находите заказы?
– Объявления, желтые страницы телефонных справочников. Удивительно продуктивны обходы домов. – Он считал, что теперь безопасно вернуться к прерванному чаепитию. – Но в большинстве случаев – это личная рекомендация.
– За исключением тех, которых вы продаете.
– Простите? Не понимаю, к чему вы клоните.
– Разумеется, не понимаете.
– Послушайте…
– Это вы уже говорили.
– Ну и что?
– Я хочу посмотреть на то, что вы не хотите показывать.
– Я уже объяснял, я не могу сделать этого.
– Конечно, нет. В пути. Временно.
– Это не совсем так.
– Да, имеется еще проблема конфиденциальности.
– Вам очень просто высмеивать…
– Я не забавляюсь. Нет, не забавляюсь. Профессионал, профессиональная помощь, как вы говорите, тайна их собственных домов. Все это ставит вас в особое положение.
– Совершенно верно.
– Деликатное положение.
Руки Фоссея перескакивали, как мотыльки, с подлокотников кресла на чашку, на острые складки наглаженных брюк.
– Я полагаю, что вы похожи на доктора. Диагноз. Признания. Почти как священник. Все их маленькие сокровища, где они их держат, чтобы они были в безопасности.
Из-за двери донесся голос жены Фоссея. Она спрашивала, все ли в порядке и не хотят ли они еще чаю. Ей никто не ответил.
– Давайте вернемся к рекомендациям, – напомнил Миллингтон. – Рекомендациям ваших приятелей профессионалов. Одинаково мыслящих личностей, близко принимающих к сердцу безопасность своего содружества. Должны быть между ними полезные контакты: ты мне – я тебе.
– Не существует закона…
– Запрещающего это, нет, такого не существует, – согласился сержант, продолжая плотно сжимать за спиной сплетенные пальцы рук.
– Конечно, – произнес Фоссей с осторожностью, – такое случается.
– Конечно, – согласился Миллингтон. Затем, немного помолчав: – Но ничего на регулярной основе? Никаких постоянных договоренностей подобного рода?
Фоссей сжал руки. Если бы сейчас ему пришлось поднимать чашку с блюдечка, то пальцы не смогли бы удержать ее.
– Вы видите, что кто-то хорошо выполняет работу, и при случае вы говорите людям об этом. Надеетесь, что и они делают то же для вас.
Миллингтон кивнул, дожидаясь продолжения.
– Фирма «ВГ Секьюрити», я работал с ними немало. Естественно, они несколько раз могли замолвить за меня словечко. Не могу вспомнить еще… О да, глупо с моей стороны забыть, этот агент из страховой компании…
– Имя?
– Саваж.
– Передал вам немало работы таким путем, не так ли?
– Да, довольно много.
– Платили ему за это?
– Простите?
– Информацией.
– Я не понимаю.
– Вы все понимаете. Чем вы платили ему? Сведениями о клиентах?
– Я не… по-разному. Вы знаете, если это приводит к чему-либо… Иногда люди просто хотят узнать, как сделать их помещения более безопасными, затем стараются сделать все сами. Или же бывают случаи… ну, например, как только они услышат, сколько это будет стоить, они и говорить больше ни о чем не хотят.
– Риз Стэнли – один из таких, не правда ли?
– Я сказал вам, я не…
– Он хотел увеличить сумму страховки, отправился к своему агенту за советом, тот сделал предложения, требующие улучшения безопасности дома. А у него только коробка на стене, которая должна подавать сигнал, но никуда не подключена. Появляетесь вы, изучаете ситуацию, начинаете говорить об электронных лучах, видеокамерах, о всей необходимой работе. Стэнли надо думать о зимних каникулах, он отступает назад: он рисковал тан долго, почему не рискнуть еще немного? Полученная им коробка с сигналом в случае проникновения в дом не сработает, но у многих то же самое, и кто узнает об этом?
– Ладно, – заявил Фоссей, встав с кресла. – Убирайтесь.
– Не делайте этого, Фоссей, – предостерег Миллингтон, поднявшись.
– Я не хочу больше тратить свое время зря, и я не собираюсь отвечать ни на один вопрос.
– Вы имеете в виду – без адвоката?
– Я имею в виду, что не отвечу больше ни на один ваш вонючий вопрос.
Он распахнул настежь дверь из гостиной и сделал шаг в сторону.
– Ах, дорогой, – расплылся Миллингтон, улыбаясь. – Ах, дорогой, ах, дорогой.
– Вы не придете в мой дом, чтобы выступать с провокационными утверждениями и инсинуациями…
Миллингтон проходил мимо Фоссея довольно близко. Он протянул руну и схватил его за пиджак там, где были застегнуты пуговицы.
– Прошло много времени после Саттон-ин-Ашфилда, а, Ллойд? Большой дом. Однако ты прав – больше никаких инсинуаций. В следующий раз все будет как положено, по-настоящему. – Он отпустил пиджак и слегка щелкнул по кончику носа Фоссея. – Достань эти досье, окажи себе такую услугу. Не заставляй нас проходить всю процедуру для получения ордера на обыск. Только раздразнишь нас.
Миссис Фоссей стирала с чего-то пыль в прихожей. Миллингтону казалось смешным обращаться к ней, как к миссис такой-то. Она была еще ребенком, девочкой, играющей во взрослые игры, играющей хозяйку дома. Она была немного старше его собственной дочери. Он думал, было ли венчание, провожал ли ее к аналою отец, положив ее руку на свою.
– Спасибо за чай, милая, – обратился он к ней, открывая входную дверь.
– О, пожалуйста. – Ее глаза осветились на мгновение, затем потухли, когда она повернулась к Ллойду Фоссею, стоявшему у входа в гостиную.
– До свидания, – раскланялся сержант и закрыл за собой дверь, горя желанием поскорее оказаться в машине и уехать отсюда подальше. Он чувствовал, что ему придется побывать здесь снова.
– 24 —
Марк Дивайн открыл пакет жвачки, который был вложен в его утреннюю газету в качестве праздничного подарка от издателей, и сунул пластинку в рот. Беда с этой жвачкой – теперь до самого обеда придется выплевывать кусочки этой дряни через окно. Он включил радио в автомобиле в тот момент, когда выступали «Четыре волчка». Удивительно, как долго они выступают на сцене. Он их видел в передаче «Лучшие из популярных» – четверо дородных, средних лет мужиков, прищелкивающих пальцами и пританцовывающих. Что он сам станет делать, когда ему перевалит за сорок? Возможно, будет жить в месте, вроде того. Не дай Бог. Богачи, вертушки, разбрызгивающие воду на газонах, собаки немецких пород. Лучше переехать в другой город. Вот теперь голос Симона Мейо. В свое время он был простым диктором на местном радио, а теперь ведет обеденную передачу из Лондона на программе «Радио-1», перекидываясь фразами с ведущим новостей. Так, теперь девушка, читающая информацию о погоде. Какой сексуальный голос. Как, кстати, ее зовут? Роско? Нет, так звали какого-то императора, он проходил его еще в начальной школе. Нет, того звали не Роско, а Раско. Да, так как же ее зовут? Вспомнил – Сибила». Иногда по утрам Дивайн хотел, чтобы в машине вместо радио был бы телевизор, тогда он мог бы видеть, что происходит в студии, из-за чего она хихикает таким образом.
Заурчал, заводясь, мотор какого-то автомобиля, и Дивайн приглушил звук радио, но оказалось, что это не то и ему нечего беспокоиться.
«Может быть, лет через пять, – думал он, все еще мусоля жвачку во рту, – я получу свои нашивки и только меня и видели».
Еще одна машина. На этот раз это был «ситроен». Дивайн повернул ключ зажигания и так резко дал газ, что на асфальте остались следы от колес.
Гарольд Рой не успел еще выехать с подъездной дороги, как полицейская машина без опознавательных знаков развернулась перед ним, резко затормозила и загородила ему проезд. Если бы Гарольд не изменил своей обычной привычке и закрепил конец ремня безопасности в положенном месте, его голова не ударилась бы в лобовое стекло автомобиля.
Когда Дивайн вышел из машины и обогнул «ситроен», Гарольд Рой еще не оправился после удара. Дивайн, в своем светло-сером костюме, бледно-голубой рубашке, галстуке из синтетического шелка остановился перед ним и показал пальцами, чтобы Рой опустил боковое стекло.
– Какого черта?..
Дивайн достал бумажник и раскрыл его перед глазами режиссера, как некоторые показывают фокусы с картами.
– Сержант уголовной полиции Дивайн, сэр. Всего несколько вопросов.
– Вопросов? Что это?..
– Не выйдете ли вы из машины, сэр?
– Я не вижу…
– Из машины, сэр.
– Я выйду, когда вы скажете мне…
Дивайн сунул руку в окно и вытянул вверх запорную кнопку, затем быстро распахнул дверь машины.
– Выходите!
Начальник сказал, что надо обойтись с ним достаточно сурово. Нечасто он предоставлял своим подчиненным подобную свободу. Надо использовать это полностью. Посмотрите сейчас на этого – не знает, разозлиться ему или покориться. Опухшие глаза, невыспавшийся вид. Немного понадобится, чтобы сбить с него спесь и заставить рыдать.
– Да, офицер, – сказал Гарольд, прижавшись спиной к бону автомобиля. Его всего выворачивало, и он едва стоял на ногах.
«Вот тан, дорогуша», – улыбнулся про себя Дивайн, потом помолчал немного и сказал:
– Вам известно, что на вас поступила жалоба, сэр? Оскорбление действием.
Мария поспешила к окну, как только услышала резкий скрип тормозов. Внизу стоял Гарольд, он размахивал руками и что-то втолковывал полицейскому в штатском. Она не могла понять, зачем им надо носить обычную одежду, все равно видно за милю, кто это. По крайней мере, тот, которого они послали к ней в последний раз, был другим, азиатом, с утонченными манерами. У него была прекрасная кожа, она это запомнила, а также удивительно тонкие пальцы. Он был слишком застенчив, чтобы выдержать ее взгляд. Почти совсем мальчик.
Полная противоположность Грабянскому.
Как он повел себя, когда на них налетел Гарольд! Так, как если бы они договаривались об установке двойных стекол, а не принимали вместе ванну в середине дня.
«Нам надо о многом поговорить».
При этом он не имел в виду себя и Марию, нарушение супружеской верности, температуру воды в ванной. Он имел в виду бизнес. Мария надеялась, что происходящее сейчас там, внизу, у подъездной дороги, не имеет никакого отношения к этой истории. Она затянула потуже пояс платья и пошла обратно на кухню. Бросив взгляд на часы, она подумала, когда же наконец позвонит, как обещал, Грабянский.
«Какой смысл? – думала не в первый раз Линн Келлог, – покупать майку, на которой изображена реклама чего-то, чем вы никогда не пользуетесь, или какого-либо места, в котором никогда не были? Например, «Стальные трубы Дорфманна – лучшие на Среднем Западе», «Мичиганский университет», «Пироги с персиками мамаши Бейкер – выпечены ее собственными неутомимыми руками». Вполне достаточно краткой надписи – «Ливайз», «Пепе», «Ранглер». Броско и узнаваемо. Этого вполне достаточно. «Впрочем, далась мне эта реклама», – подумала Линн, поднимаясь по эскалатору в магазине «Си энд Эй».
Она подняла с прилавка полосатую рубашку без воротника и не могла понять, что было в ней такого, из-за чего ее стоимость равнялась 29 фунтам и 99 пенсам. Мельком она посмотрелась в зеркало – ее щеки почти всегда были краснее, чем она хотела бы. Прямо девушка со встроенным аппаратом для подкрашивания щек. «Если этот молоденький продавец не перестанет ухмыляться, она подойдет и даст ему возможность призадуматься кое о чем. Мальчишка! Самое большее лет девятнадцать. На волосах помада «Пако Рабанне», остатки от беспошлинной партии, продававшейся прошлым летом. Волосы прилипли к шее, на плечах перхоть».
«Внимание!»
Опять та девушка. Быстро шагает рядом с перилами на дальней стороне балкона, направляется мимо секции фирмы «Мисс Селфридж» к обувному отделу.
Приказчик двигался между двумя прилавками с товаром и частично загородил ей дорогу.
– Могу я помочь вам? – спросил он с сарказмом.
– Да, – ответила Линн, проходя мимо.
– Тогда пожалуйста?
– Подрастите немного.
Пателю наскучило считать «порше» и «феррари», припаркованные вдоль двух дорог, расходившихся под прямым углом от места, где он стоял. Он проходил примерно по двести метров в каждую сторону, затем поворачивался и повторял все сначала, не упуская при этом из виду главный вход в здание с тем, чтобы не пропустить ни одного человека, выходящего из него. «Держитесь подальше, – наставлял его инспектор, – не позволяйте дать себя заметить. Сейчас нам достаточно будет установить, что они находятся в этом помещении. У вас есть хорошее описание одного и неполное другого».
Патель не был полностью уверен, как ему нужно будет поступить, если они оба выйдут одновременно, да и в том случае, если они выйдут поодиночке. Если у них будут сумки, чемоданы и станет ясно, что они покидают помещение совсем, то, сказал Резник, он должен вызвать подкрепление и не упускать их из виду. Во всех других случаях… «действуйте по обстановке, проявляйте инициативу».
Было бы легче, если бы было более надежное естественное укрытие. Когда Патель не ходил вдоль дороги, он скрывался за рядом высоких зеленых бачков с мусором, стоявших около стены, которая отделяла блок современных квартир от еще одного приземистого старого дома с башенками и эркерами.
«Много здесь бегает людей», – подумал Патель, когда еще один спортсмен-любитель трусил мимо него, тяжело дыша. Мокрые от пота трусы провисли сзади, очки удерживались на месте широкой белой эластичной повязкой, как у игроков в теннис или сквош. Дивайн как-то видел Пателя с ракеткой и, будучи сам неплохим игроком в сквош, предложил сыграть с ним. Тот согласился. После двадцати минут, в течение которых Дивайн проиграл со счетом 9–0, 9–2, 9–1, он изобразил, что получил травму, растянув мышцу на ноге, и прохромал в раздевалку. «Чего вы ожидали? – услышал Патель рассуждения Дивайна в комнате угрозыска на следующее утро. – Это игра для пижонов!»
«Вот оно! Пузырек духов скрылся на мгновение под слишком длинным рукавом ее пальто и затем исчез в громадном кармане. Не показывайся, держись позади. Правильно, прояви интерес к карандашам для бровей. Пятнадцать оттенков пурпурного цвета. Теперь двигайся, пошла!»
Девушка продвинулась до конца прилавка, и вначале Линн не думала, что она взяла что-нибудь. Но когда она взглянула снова, то была готова поспорить с кем угодно, что до этого на прилавке было больше шелковых шарфов, чем сейчас.
Куда теперь? Если она выйдет из магазина, то, по всей вероятности, сумеет скрыться и Линн потеряет ее до следующего раза. И когда еще снова удастся ее увидеть. Но, если подозрения в отношении этой девушки справедливы, та вряд ли удовлетворится такой маленькой поживой. Линн удвоила свои усилия, проявила неожиданно интерес к берету красно-вишневого цвета. Если надеть его на голову и выйти в таком виде на улицу, люди подумают, что это свекольный суп на ногах.
Девушка, не раздумывая, поднялась по невысоким ступенькам и вернулась в центр магазина, только на этот раз Линн держалась уже около нее.
– Миссис Рой?
– Что на этот раз?
– Я только что разговаривал с вашим мужем…
– Поздравляю вас.
– Может быть, вы знаете, на вашего мужа была подана жалоба…
– За то, что он дал по морде Маккензи. Надо было это сделать раньше. Я не знаю, что на него нашло, но это самое лучшее, что он сделал за многие годы.
– Однако я хотел бы поговорить с вами о другом.
– У меня назначена встреча. Я должна к ней подготовиться.
– Вы не думаете, что я мог бы войти в дом?
– Нет.
– Так было бы удобнее.
– Я сказала вам, что у меня дела.
– Соседи…
– Вы думаете, что меня интересуют соседи? Дивайн так вовсе не думал. Он пытался представить себе, на что это похоже – быть женатым на женщине с избыточным весом, с голосом, напоминающим звуки, издаваемые ручной пилой, и соответствующим характером.
Мария Рой взглянула на распахнувшийся халат, но не стала его поправлять.
– Ну, – язвительно сказала она, – вы собираетесь стоять и смотреть на мои сиськи все утро, или мы можем покончить с этим делом?
Дивайн был готов услышать такие слова от девок, которые бегают, хихикая, из бара в бар по вечерам каждую пятницу, но сейчас, когда они исходили от пожилой женщины, годящейся ему в матери, он не знал, как следует ему поступить.
– Ну? – повторила Мария, демонстрируя готовность захлопнуть дверь перед лицом детектива.
– Это заявление, которое вы сделали об ограблении, произнес Дивайн. – У нас есть основания считать, что вы неверно описали грабителей.
Иногда, когда ему было скучно, Патель начинал перечислять в уме все графства Англии, их крупные города, американские штаты, столицы стран Восточного блока, победителей мирового чемпионата по сквошу, начиная с 1965 года, года его рождения. В других случаях он старался очистить свой мозг от лишних фантов и цифр, освободить срою голову от всего ненужного, не слышать ничего, кроме собственного дыхания и уличного шума. Удивительно, что здесь, в центре города, можно было порой различить голоса природы – пение птиц, например.
– Молодой человек!
Невольно Патель подскочил. Повернувшись, он оказался лицом к лицу со сморщенной женщиной с мелко завитыми седыми волосами. Она была одета в теплое пальто, которое когда-то было ей впору, но теперь выглядело на несколько размеров шире, чем было нужно. Оно было из толстой коричневой шерстяной материи с каракулевым воротником. Обута она была в тусклые светлые спортивные ботинки.
– Вы из полиции?
Она говорила, как учительница давних лет. Патель читал о них в книжках, где писалось, что от них пахнет камфарой, а их дыхание отдает запахом гнилых груш, что, когда они призывали к соблюдению тишины, можно было услышать, как падает на пол булавка. Большинство учителей у них в Бредфорде носили джинсы и нескладные свитера, на которые были приколоты бляхи с надписями: «Против апартеида», «Запретим атомную бомбу» и тому подобное.
– Значит, вы или из полиции или из департамента здравоохранения. Вы пришли не в связи с той крысой, о которой я сообщала?
Патель улыбнулся и покачал головой, затем показал ей свое служебное удостоверение.
– Хорошо, – сказала она с оживлением, – тогда вы пришли по поводу этого ужасного человека.
– Кого-кого?
– Того человека. Того, который живет вон там. – Она смотрела через голову Пателя на дом, за которым ему было поручено вести наблюдение. – Тот извращенец. Ужасный, подглядывающий в щелки тип!
– Извините меня, – проговорила Линн, дотронувшись пальцами до рукава девушки. – У меня есть основания полагать…
Девушка быстро повернулась и нанесла каблуком сильный удар по голени Линн, затем ударила коленной в пах. Она замахала руками и завопила прямо в лицо пораженной Линн:
– Свинья! Свинья! Свинья!
Линн вцепилась в воровку, а ногти девушки впились в ее лицо.
– Ты посмотри только, – заявила проходившая мимо покупательница своей спутнице. У обеих в руках были коробки с кремовым тортом от Бирда, аккуратно завязанные лентой и с бантом наверху.
– Ладно, – произнесла Линн, отбивая ее удары. – Это тебе ничего не даст.
Девушка низко поднырнула, затем сильно дернулась, и в следующий момент Линн оказалась стоящей в одиночестве с ее пальто в руках, а девушка убегала прочь, стараясь делать это как можно быстрее.
Линн подхватила левой рукой как можно крепче воротник пальто и пустилась в погоню. Ее задача усложнялась тем, что проход был забит медленно двигающимися престарелыми покупателями, тянущими или толкающими перед собой тележки.
– Извините, это полиция! – говорила Линн. – Посторонитесь. Полиция!
Девушка была от нее на расстоянии примерно тридцати метров. Она юрко пробиралась через толпу, разбрасывая направо и налево украденные вещи. Удивленные покупатели, должно быть, думали, что они попали на съемку какого-то коммерческого телефильма, в один из эпизодов серии «Трудные случаи».
– Остановите эту девушку! – кричала Линн. – Задержите ее!
Девушка оттолкнулась от одной из колонн, резко повернула налево, как бы собираясь бежать вниз по лестнице, затем снова бросилась вправо, набирая скорость по свободному проходу с другой стороны, который выводил ее на автобусную остановку.
Линн, собрав все оставшиеся силы, зажав в руке развевающееся, как серый флаг, пальто девушки, стала нагонять ее. Группка молодежи, околачивавшаяся около витрины музыкального магазина, захлопала в ладоши и насмешливо подбадривала ее своими выкриками. Девушка впереди вновь изменила направление и побежала к эскалаторам. Она пробиралась мимо людей, стоявших на движущихся ступенях, а Линн прыгнула мимо удивленной женщины и ребенка и бросилась вниз по движущейся ей навстречу ленте. Кругом нее раздавались шум и крики. Она была близко от воровки, достаточно, чтобы напрячь силы и ухватить ее за джемпер, но он разорвался у ворота. Обе они продолжали бег и были уже почти в самом низу.
– Эй! Смотрите, куда вы идете!
Линн поднырнула под руку возмущенного мужчины и схватила девушку за ноги. Они сильно стукнулись о полированный пол и покатились по нему. Линн получила удар ногой по голове. Одно ее ухо перестало слышать. Она уцепилась за пояс юбки воровки, не обращая внимания на удары по голове.
– Ты, сука, вонючая корова!
Линн ухватила волосы девушки и потянула их вниз, заставив ту опуститься на колени. Откуда-то из одежды воровки выпал золотой браслет и медленно покатился по кругу, пока не упал плашмя.
– Вы арестованы, – вымолвила Линн. Девушка плюнула ей в лицо.
– 25 —
Неизвестно, кто начинал ремонтировать эту комнату. Но, кто бы это ни был, ему не хватило или краски или терпения, чтобы докрасить оставшуюся треть стены. Картонные перегородки были синие, но разного оттенка. На полу и на потолке оставались синие отпечатки чьих-то пальцев. Пол покрывали три куска различных по цвету и рисунку ковров.
У диванчика с гобеленовым покрытием стоял мужчина, имевший фунтов пятнадцать лишнего веса. Он смотрел передачу по математике для подростков. Другой мужчина сидел на полу около окна, скрестив ноги, и читал книгу. Норман Манн стоял у опущенных жалюзи с биноклем в руке. В комнату вошел Резник и кивнул в знак приветствия.
– Не слишком рано для вас, Чарли? – спросил Норман Манн почтительно.
Резник покачал головой. Он не спал с половины пятого, когда Диззи начал мародерствовать под окном его спальни. Он снова лег, но знал, что это пустая трата времени. Окончательно он поднялся около шести и стал дожидаться, когда наступит рассвет и поднимется туманное солнце.
