После этого она приняла защитную боевую стойку в стиле кунг-фу и начала по-боксерски перемещаться по комнате.
      - Посмотрите. Когда я наношу удар, мои груди так не перемещаются, сказала она и приняла несколько поз, копируя положение фигур на рисунках Скотта. - Видите, - продолжила она, когда мы налюбовались боем с тенью, - у меня всего пара их, но и все восемь не могут принять такого, как на твоих набросках, положения!
      Скотт, слегка опомнившись, принялся делать наброски с натуры, а Тим и я молча сидели на своих местах, любуясь этим улётным шоу. Если бы я знал, что уроки рисования могут оказаться столь увлекательными, то ни за что не бросил бы это занятие еще много лет тому назад. Саммер взвилась в воздух и произвела потрясный удар ногой с поворотом на 360 градусов.
      - Вот это да! - восхитился я. - Где ты училась карате?
      - Мама заставила меня учиться рукопашному бою. Она, вообще, у меня помешана на самообороне. Говорит, что не позволит мне ни с кем встречаться до тех пор, пока я не получу синий пояс.
      Саммер продемонстрировала еще несколько ударов ногой, а после научила нас паре оборонительных приемов руками. За приемами защиты последовали удары ладонью. А затем в гостиную вошла мама Скотта.
      Как писатель, я должен был бы сразу найти нужное слово. Но я до сей поры не знаю, как назвать тот звук, который издала мама приятеля, увидев, как обнаженная по пояс Саммер, демонстрирует нам приемы рукопашного боя. Думаю, что это было нечто среднее между бульканьем и визгом. Саммер повернулась, чтобы увидеть источник столь странного звука.
      - Привет, - сказала она, протягивая для пожатия руку, - вы, наверное, мама Скотта?
      Миссис Брекин еще немного побулькала, а затем выдавила нечто похожее на слова:
      - Ты... Ты - голая!
      - Да, кончено, - ответила Саммер, посмотрев на обнаженные груди. - Но пусть вас это не тревожит. Я разделась только ради искусства.
      Миссис Брекин посмотрела на сына; у Скотта был такой вид, словно он вознамерился заползти под ковер. Я надеялся, что там останется достаточно места и для меня. Лицо его мамы начинало постепенно приобретать свекольный цвет. Она подступила ко мне и вырвала рубашку Саммер из моих рук.
      - Прикройся! - рявкнула она, протягивая одежду девочке.
      - Охотно, - совершенно спокойно сказала Саммер и протянула руку, чтобы взять футболку. - Но вы можете не беспокоиться, миссис Брекин. Ничего такого здесь не происходило. Мы просто рисовали. Понимаете, у вашего сына довольно странные представления о женских грудях и... - конец фразы прозвучал невнятно, поскольку голова Саммер находилась внутри майки.
      - И ты разделась, чтобы их ему показать?!
      - Именно, - сказала Саммер, появляясь с другого конца футболки. Почему бы и нет? Мальчишки постоянно снимают рубашки на людях. Какая между нами разница?
      - Разница в том... - заикаясь и еще больше покраснев, выдавила миссис Брекин, - ...разница в том, что ты - девочка!
      - Да, - хладнокровно согласилась Саммер, - но в этом и был смысл раздевания. Почему вы считаете, что это плохо?
      Дискуссия вступала в стадию "...да потому, что я так говорю!". Вы, наверное, заметили, что в споре между детьми и родителями обязательно наступает момент, когда взрослые перестают прикидываться, будто в их аргументах есть смысл, и начинают доказывать свою правоту лишь ссылками на свой возраст. Мама Скотта выкрикнула еще пару инвектив, на что Саммер отвечала спокойно и исключительно вежливо. Между тем, я и Тим изыскивали возможность исчезнуть из комнаты таким образом, чтобы не проходить между ними. Я вполне серьезно размышлял о том, чтобы разбить стекло и выскочить из окна.
      Дискуссия продолжалась, а мы с Тимом переминались с ноги на ногу, не зная как поступить. Мама Скотта визжала, а Саммер пыталась её успокоить. Я решил не вмешиваться, оставив всё дело в руках Саммер. Чем больше заводилась миссис Брекин, тем спокойнее держалась моя подруга. Конечно, можно оставаться спокойной, зная, что безумному предку, с которым вы вступили в спор, не известен номер телефона вашей мамы.
      Не знаю, сколько времени это продолжалось, но в какой-то момент мать Скотта сумела пробить ледяную броню Саммер, назвав её не признающей Бога нечестивицей. Саммер ответила, что нужно говорить не о Боге, а о Богине, и что она лично предпочитает, чтобы её называли не нечестивицей, а Язычницей. После этого события приняли по-настоящему интересный оборот. Дамы начали топтаться и ходить кругами наподобие боксеров, а я стал серьезно опасаться, не применит ли Саммер какой-нибудь магический трюк, чтобы раз и навсегда решить эту проблему. А что, если она наложит на маму Скотта заклятие, и та превратится в лягушку. Вообще-то, я в подобную чепуху не верю. Но кто знает...
      Их дебаты закончились тем, что мама Скотта завизжала: "Вон из моего дома!!!". А Саммер, сказав, "Если я вас правильно поняла, меня здесь на ужин не приглашают?", ринулась к выходу. Лишь когда за ней захлопнулась дверь, я сообразил, что все еще держу её бюстгальтер. Спешно затолкав его под диван, я попытался проскользнуть мимо миссис Брекин к выходу. Но та успела ухватить меня за ухо.
      - Нет, нет, - сказала она, - ты никуда отсюда не уйдешь. Это относиться и к тебе, Тим. Вы будете сидеть и думать о том, что сотворили, пока я не позвоню вашим мамам.
      Последующие 45 минут были худшими минутами моей жизни. Моей пока еще не долгой жизни. Никто не знает, что припасла для меня судьба в будущем. Миссис Брекин позвонила маме на службу и в весьма живописных терминах поведала ей о том, что здесь произошло. Но зато мне не страшен никакой ад, после тех мук, которые я претерпел, ожидая прибытия мамы.
      Прозвенел дверной звонок, в коридоре раздались шаги, и мое сердце оборвалось при виде мамы Тима. Слава Богу, что это пока была не моя матушка. По выражению лица миссис Тайлер, я видел, какая судьба уготована Тиму. Они ушли, и вместе с ними ушло то чувство временного облегчения, которое я испытал, поняв, что мой час еще не пробил.
      Мама появилась десять минут спустя. Она была холодна, как полярный лед. Извинившись перед миссис Брекин за мое поведение, она схватила меня за руку и поволокла к машине. Затолкав меня в автомобиль, мама завела мотор, и минут пять мы ехали в гробовом молчании. Она даже не смотрела на меня.
      Теперь я понимаю, что и мне следовало промолчать и, уныло повесив голову, ждать, когда минует самое худшее. Но даже на столь простую вещь мне не хватило мозгов. Искусство выдержки я пока освоить не сумел.
      - Послушай, мам... Всё было совсем не так плохо, как можно понять со слов мамы Скотта.
      Эти слова открыли шлюзы её гнева. Взвизгнули тормоза. Это мама совершила резкий поворот на парковку возле универсама. Поставив машину сикось-накось на обозначенное белыми полосами место, она вырубила двигатель.
      - Не так плохо, как можно понять?! Я прекрасно поняла, что танцевали голышом вместе с ведьмой! И что же здесь по-твоему "не так плохо, как можно понять"?
      К этому времени я уже знал, что совершил непоправимую ошибку. Но давать обратный ход было уже поздно.
      - Нет. Не совсем так. Я вовсе не был раздетым. И никто не танцевал. Она...Она просто позировала Скотту, чтобы тот мог нарисовать...
      - Какой же ты у меня дурак!! - закричала мама во всю силу своих лёгких. Этот крик меня испугал, тем более что в замкнутом пространстве машины у меня от него заболели уши. Я отпрянул и прижался к дверце.
      - Ты же знаешь, как они поступают! - выкрикнула мам, но уже чуть тише. - Сколько раз мы тебе об этом говорили! Господи, неужели ты нас не слушал? Так послушай еще раз! Они с помощью секса заманивают в свои сети мальчишек вроде тебя, а потом приносят их в жертву! Или, что еще хуже, вынуждают поклоняться Сатане. Ты этого хочешь? Неужели ты хочешь умереть или превратиться в пешку на их сатанинских игрищах? Неужели ты настолько глуп, что готов променять свою бессмертную душу на дешевый секс с какой-то малолетней шлюхой?!
      - Господи, мам, ты действительно делаешь из мухи...
      - Не смей употреблять Имя Божье всуе!
      - Но, мам, ты...
      - Она давала вам пить зелье?
      - Нет, мам. Если бы мы могли...
      - Ты же знаешь, что они так поступают! Дают выпить зелье и обращают к Сатане...
      - ...говорить немного спокойнее.
      - Как ты мог?! Твой папа и я...
      - Всё было совсем не так, как...
      - ... растили тебя...
      - ...ты думаешь. Она простая...
      - ... вовсе не для этого. После всего того, что мы для тебя сделали...
      - ...девочка, которая пришла, чтобы помочь Скотту
      - ... ты отплатил нам подобным образом! Что ...
      - ...рисовать. Ну, конечно, все пошло не совсем...
      - ...с тобой случилось? Мы определили тебя в хорошую школу...
      - ...так, как мы задумывали. Но никакого секса там не было!
      - ...но ты получаешь отвратительные оценки. Ты не желаешь...
      - ...я хочу сказать, что она даже не была по-настоящему голой...
      - ...заниматься спортом, хотя я...
      - ...на ней были брюки, а мы...
      - ... просила тебя тысячу раз выступить хотя бы за какую-нибудь школьную команду.
      - ...были в другом конце комнаты...
      - ... А ты вместо этого связался со шлюхой,...
      - ...Там ничего такого не было! Ты меня...
      - ...дочерью Сатаны. После того, как твой папа и я...
      - ...не слушаешь, мам? Там ничего такого не было! Это совсем...
      - ... тебя, Бенджи, усыновили, мы тебя одевали, кормили и учили...
      - ...не то, что...
      - ...И что же мы получили взамен?
      ...Усыновили? - переспросил я.
      Мне показалось, что кто-то что есть силы двинул меня под дых. Внутри у меня все заболело, а глаза налились слезами.
      Я отвернулся от неё, открыл дверцу, выскочил из машины и помчался прочь. Откуда-то издалека до меня доносился вопль этой безумной женщины. Она призывала меня вернуться.
      Но я вовсе не обязан её слушать.
      Всё! Хватит!
      Глава двадцать вторая: Певец.
      Вторник десятого. Полдень.
      Я сидел на кровати Линды, машинально перебирая струны гитары. Она же находилась за своим туалетным столиком и, готовясь к битве, наносила на лицо боевую раскраску. Я же перебирал струны.
      - Перестань бренчать! - бросила Линда, раскрашивая губы. Этот темно-красный цвет она обычно использовала во время ведения важных переговоров. - Если хочешь что-нибудь сыграть, играй! Но не дергай просто так струны.
      Я оставил струны в покое, но уже через несколько секунд моя рука самопроизвольно принялась постукивать по инструменту, отбивая какой-то ритм. Когда я нервничаю, мне обязательно нужно себя чем-то занять. Линда сурово посмотрела на меня из зеркала.
      Я перестал стучать.
      - Терпеть не могу сидеть без дела и беспокоиться о тех, кто берёт на себя весь риск, - сказал я.
      Линда, закончив красить губы, приложила к ним бумажную салфетку.
      - Хмм... Если ты уж вознамерился о ком-то беспокоиться, то беспокойся лучше о бедных агнцах из Христианской милиции, - сказала Линда и, достав из туалетного столика кожаные ножны, прикрепила их к внутренней поверхности бедра, там, где они будут скрыты юбкой её делового костюма. Затем она извлекла пластиковый кинжал и сунула его в ножны. - Если дела пойдут скверно, достанется именно им. Я - не тот человек, с которым им стоит связываться, да и Паркер, как мне показалось, способен постоять за себя.
      Она поднялась с пуфика и взглянула в зеркало. Оружия видно не было. Охраннику, прежде чем добраться до кинжала, придется вначале пригласить её на ужин и сводить в кино.
      Я снова машинально пошевелил струны, и она снова взглянула на меня.
      - Что ты думаешь о Дрю? - спросил я.
      - О Паркере? Мне показалось, что он вполне прилично справляется со своим делом. Думаю, что мы поступили мудро, пригласив его подняться на борт. Почему ты спросил?
      - Да просто так, - небрежно протянул я. - Мне он показался вроде бы интересным парнем.
      Линда отвернулась от зеркала и внимательно посмотрела на меня. Она заметила, что я снова заговорил с южным акцентом.
      -Почему? - спросила она.
      - Что почему? - поинтересовался я, взял пару аккордов и послал ей невинную улыбку.
      Эта улыбка, как правило, успокаивает людей и сбивает их со следа, но Линда находилась рядом со мной уже давно, и сумела выработать иммунитет к моему обаянию.
      - Почему ты вдруг вспомнил о Паркере? - спросила она, изумленно вздернув брови. - И почему нервничаешь, как только речь заходит о нём?
      Включив вместо невинной загадочную улыбку, я пожал плечами и вернулся к своей гитаре. Линда оставила эту тему. На время. Я тоже её хорошо изучил. Эта женщина никогда ничего не оставляет навсегда.
      - Итак, ты уверена в том, что Джен находится там?
      - Взглянуть, во всяком случае, стоит, - ответила она, влезая в черные туфли. - Паркер прав, это лучшее место из всех тех, где Стоунуолл мог припрятать заложника.
      Я извлек из гитары еще несколько звуков, и Линда взглянула на меня чуть ли не с ненавистью.
      - Прости, - сказал я, и, прекратив измываться над инструментом, стал наблюдать за тем, как она вдевает в уши скромные, но весьма дорогие серьги. - Знаешь, что меня больше всего беспокоит?
      - Нет. Но догадываюсь, что это совсем не тот человек, который беспокоит меня.
      - Меня беспокоит Стоунуолл. Ты помнишь, как он держал себя вечером в воскресенье?
      Линда добавила к своему наряду золотой крест на грудь. Крест занял стратегическую позицию между грудями, вынуждая даже случайного наблюдателя пуститься в размышления о том, что может скрываться под этим строгим деловым костюмом.
      - Ты имеешь в виду его вопли и багровый цвет лица?
      - Именно. Создалось впечатление, что мы действительно застали его врасплох.
      - Но именно в этом и заключался наш план, Джастин. Мы хотели унизить его во время его собственного шоу, в тот момент, когда он меньше всего мог этого ожидать.
      - Да. Но если он прихватил Джен, то почему он ни о чем не догадался. Если бы она оказалась у него, то он точно знал бы, что я что-то затеваю, и реагировал бы по-иному. Он держался бы так, как держится человек, припрятавший в рукаве козырной туз. Неужели ты думаешь, что он способен так убедительно сыграть приступ ярости?
      - Не знаю, - ответила она, еще раз оглядывая свой наряд. - Я никогда не могла понять, что творится в голове этого человека.
      - Я тоже. И мне очень хотелось бы это узнать.
      Линда была готова выступить в поход, поэтому я поднялся и проводил её до гаража. Она обещала позвонить сразу после того, как вместе с Дрю познакомится со штабом Христианской милиции. Перед тем, как влезть в машину, она меня поцеловала, а я помахал ей вслед, когда автомобиль двинулся. Вернувшись к себе, я смыл мазок её помады со щеки.
      Я дал ей фору пятнадцать минут (в течение которых сжевал сэндвич с арахисовым маслом), затем сел в свою машину и отправился в Атланту, чтобы там наведаться в "Башню свободной прессы".
      Езда до башни обычно занимала минут сорок пять, но я ничего не имел против этого, поскольку взял свой любимый кабриолет марки "Овен", вести которой сплошное удовольствие. Опустив верх машины и включив музыку, я снова подумал о Паркере. Этот парень почему-то напоминал мне персонаж старого вестерна, который я видел еще мальчишкой. Это был немолодой бандит, утративший всё, кроме своего кодекса чести. Не потому, что он в него верил, а только потому, что это было единственное, что у него осталось. Его собственный кодекс чести. Я не мог не заинтересоваться Паркером, коль скоро он заставил меня вспомнить этот древний фильм.
      Добравшись до "Площади свободы", я поставил машину в гараж напротив башни. Прежде чем выйти из автомобиля, я заглянул в зеркало заднего вида, чтобы проверить состояние прически. Всё было прекрасно, если не считать ниспадающего на лоб локона. Он выглядел немного нарочито. Поэтому я убрал локон и потряс головой так, чтобы на лоб упали несколько случайных прядей. Заглянув в зеркало, я понял - это как раз то, что надо. Очень мило и непосредственно. Я стал чем-то похож на потерявшегося щенка. Что же, Бог вручил Давиду пращу, Самсона наградил силой, вот и мне приходится пользоваться тем, чем одарил меня Создатель.
      Я вылез из машины и направился через всю площадь к огромным парадным дверям Башни свободной прессы. Вступив под её сень, я едва не отказался от своей затеи. Моя нервная система начала давать сбои. С какой стати я отдаю себя в руки человека, который, скорее всего, желает моей смерти?
      Чтобы подавить страх, пришлось напомнить себе о том, что я оказался здесь потому, что Захария ведет мою страну к гражданской войне. Рано или поздно его фанатики-христиане выйдут на улицы и начнут истреблять людей во имя своего Бога. Я пришел сюда для того, чтобы узнать, насколько он осведомлен о наших планах, и что намерен в этой связи предпринять.
      В Библии есть рассказ о пророке Данииле, которого бросили в ров со львами. Пророк был вооружен лишь своей верой, но тем не менее выбрался изо рва живым и здоровым. Не знаю, верую я столь же сильно, как и Даниил, но готов держать пари с кем угодно, что Захария не отдаст приказа застрелить меня в своей приемной.
      За дверями находился охранник, сверявший фамилии на значках входящих с данными своего компьютера. Меня он остановил, но я улыбнулся, и парень сразу узнал, кто перед ним.
      - Вы Джастин Вэйр? - спросил он.
      - Ммм... Да, - ответил я, слегка покраснев. Это легкое смущение должно было показать охраннику, что я стесняюсь своей славы.
      - Вы знаете, моя дочь без ума от вас.
      Парень широко улыбался и всё время пытался поймать мой взгляд. Мне показалось, что до сей поры его просто никто не замечал.
      - Неужели? Как её зовут?
      - Элизабет. Девочка будет в восторге, когда узнает, что я с вами познакомился.
      - Передайте Элизабет персональный привет от меня.
      Он всё еще улыбался, хотя было заметно, что знакомство со звездой повергло его в легкий шок.
      - Я должен повидаться с Его преподобием Стоунуоллом.
      - Очень странно, но вас нет в списке гостей, - произнес охранник, взглянув на экран.
      - Вот как? Не могли бы вы позвонить в его офис? Встреча должна начаться через десять минут. Боюсь, что я уже опаздываю.
      - Не переживайте, - сказал охранник. - Полагаю, что вам можно верить. Я просто внесу вас в список.
      Он настучал мое имя на клавиатуре и вручил гостевой пропуск.
      - На карточке имеется код доступа, поэтому лифт доставит вас по назначению. Только нацепите пропуск так, чтобы его видела камера слежения.
      - Я так и сделаю. Весьма вам благодарен, мистер... Картер, - прочитав имя на его значке, сказал я.
      - Зовите меня просто Стивен.
      - О`кей. Огромное спасибо, Стив.
      Мы пожали друг другу руки, и я направился через вестибюль к лифтам. Добравшись до 51-го этажа, я вышел из кабины напротив офиса Захарии. Чуть приоткрыв дверь, я посмотрел, что происходит в приемной. Мне снова повезло, дежурная секретарша оказалась моей хорошей знакомой.
      Когда я вошел, она разговаривала по телефону. Подняв глаза и сразу узнав меня, она помахала рукой, предлагая мне сесть. Я присел на край её стола.
      - Нет, губернатор. Но на шестнадцатое в его расписании окно найдется.
      Она снова подняла глаза и отвела с моего лба упавшие на него пряди.
      - Хорошо. Я запишу это в его расписание. Да... Конечно... До свидания, губернатор Васкез.
      Закончив беседу, она отвела в сторону микрофон на головном аппарате связи и воскликнула:
      - Джастин! Что ты здесь делаешь?!
      Я в ответ пожал плечами так, как делал это в то далекое время, когда хотел продемонстрировать родителям свое раскаяние.
      - Привет, Берта. Рад тебя видеть. Мне надоело пребывать в ссоре с Захарией, и я решил, что кто-то из нас должен проявить величие души и сделать первый шаг к примирению. Поэтому я здесь.
      Она посмотрела на меня так, словно я совсем выжил из ума.
      - Джастин, мне кажется, что он не захочет тебя видеть.
      - Что же, - сказал я, глядя в пол и принимая вид виноватого ребенка, - ведь должен же я был что-то предпринять. В каком он настроении?
      - Джастин, - произнесла она, подняв глаза к небу, - у босса не бывает настроений. Настроение бывает у крупного рогатого скота. Настроение бывает у актеров. А наш босс - стихийное явление, и его состояние надо оценивать именно в таких терминах. Так вот, если взять отношение к тебе, то мы имеем нечто среднее между торнадо и ураганом пятого класса.
      - Вот как... - протянул я и посмотрел на неё с выражением обиженного щенка. Берта сдалась не сразу - для того чтобы её сердце дрогнуло, потребовалось целых пять секунд.
      - Ну, хорошо, - сказала она. - Посмотрим, что можно сделать. Но обещать тебе я ничего не могу.
      Берта вернула микрофон на место и вызвала босса.
      - Ваше преподобие, - сказала она, - здесь у меня неожиданный посетитель... Конечно, сэр, но я решила, что в данном случае вас может заинтересовать, кто это... Это Джастин Вэйр.
      В её наушниках слова загремели так, что даже я мог слышать этот гром. Берта вскинула руки и отвела наушники от головы, пытаясь спасти свои барабанные перепонки. Посмотрев на меня, она беззвучно одними губами произнесла: "Я же тебе говорила..."
      Секунд через тридцать громовые раскаты немного стихли, и наушники снова заняли свое место.
      - Нет, сэр, адвоката с ним нет.
      Написав на блокноте "Это так?", она взглянула на меня.
      Я утвердительно кивнул.
      - Нет, сэр, насколько я поняла, он хочет попросить прощения.
      После этого последовала длительная пауза. Берта посмотрела на меня и пожала плечами. Наконец, Его преподобие что-то произнес, и она ответила:
      - Да, сэр. Конечно, сэр.
      - Итак? - спросил я.
      - Итак, - ответила она, отводя в сторону микрофон, - ты, видимо, ведешь благочестивый образ жизни. Босс сказал, чтобы ты подождал - он постарается выкроить для тебя время.
      - Спасибо, Берта. Ты спасла мне жизнь, - сказал я и поцеловал её в лоб. Это было, конечно, грубовато, но учитывая мою личность, я мог себе это позволить.
      - Ваше счастье, что я замужем, мистер Вэйр, - неожиданно покраснев, сказала она.
      - Какое же это счастье, Берта? Скорее наоборот.
      Она шлепнула меня по спине, и я соскочил со стола.
      - Садись в кресло, негодяй, и я скажу тебе, когда Его преподобие сможет тебя принять.
      Я плюхнулся в кресло, стоявшее у стены напротив её стола, и принялся ждать. Прошло пять минут. Затем десять. Я придвинул к себе один из мониторов с материалом для чтения и просмотрел последний номер журнала "Откровение". Статья о библейских принципах игры на бирже. Очерк, прослеживающий сатанинские следы в деятельности "Консультативной сети Здорового тела". И большая статья с анализом нескольких пассажей из "Откровения Святого Иоанна Богослова". Эти отрывки, по мнению автора статьи, доказывали, что Антихрист должен явиться из Бразилии. Появление подобного материала означало, что Захария продолжал активно выступать против заключения договора с Южно-американским торговым союзом.
      Закончив читать журнал, я взглянул на часы. Со времени беседы Берты с боссом прошел целый час. Этого следовало ожидать. Зах, прежде чем встретиться со мной, обязательно должен был как следует промариновать меня в приемной.
      Вернувшись к монитору, я быстро пробежал глазами список доступных публикаций.
      Там оказался свежий номер "Журнала Христианской музыки" со списком лучших хитов. Я вывел его на экран и увидел, что редакция ухитрилась дать список всех лауреатов всех конкурсов Христианской музыки, не упомянув меня. И это, несмотря на то, что я не раз признавался лучшим вокалистом. Захария не шутил, когда говорил о том, что я попаду в черные списки, и ни одно издание не напишет обо мне ни слова.
      Покончив с музыкальным изданием (не это ушел еще час), я переключился на "Христианскую науку". Для меня это было слишком заумно, но через простейшие статьи я все же смог продраться. Наконец, где-то около четырех часов дня, Берта объявила, что Зах готов меня принять. Когда я направился к дверям кабинета, она, желая мне успеха, подняла большой палец. Я улыбнулся в ответ и, готовясь шагнуть в неведомое, набрал полную грудь воздуха. Выдохнув и придав своей физиономии выражение, именуемое "маленький мальчик, который знает, что поступил плохо", протянул руку к двери с надписью: "Его Преподобие Сенатор Захария Т. Стоунуолл".
      Он восседал за огромным деревянным письменным столом. Стол считался антиком и, кажется, когда-то принадлежал то ли Рональду Рейгану, то ли какой-то другой столь же важной шишке. Стол располагался в углу, и за спиной Заха была открывающаяся на две стороны стеклянная стена, за которой виднелись силуэты небоскрёбов делового центра Атланты. Я обратил внимания на то, что стула ( не говоря уж о кресле) для меня не было. Зах, видимо, решил выдать мне по полной программе.
      Я ждал, когда Его преподобие соблаговолит, что-нибудь произнести, но преподобие хранил молчание. Ясно. Он возлагает всю работу на меня.
      - Ваше преподобие... - начал я, склонив голову еще на несколько градусов.
      Стоунуолл едва заметно кивнул, давая понять, что заметил мое присутствие.
      - Я знаю, что сильно прокололся... - произнес я и сделал долгую паузу, чтобы продемонстрировать, с каким трудом даётся мне это признание. Зах продолжал молчать, наслаждаясь моим несчастным видом, - ...просто не подумал... - закончил я и поднял глаза ровно настолько, чтобы увидеть его лицо.
      Меня не оставляла надежда, что я смогу что-то понять по его первой реакции на мое появление. Но понять что-либо было невозможно. На его физиономии не было заметно ни удовольствия, оттого что он меня "поимел", ни страха, оттого что я, возможно, что-то о нём знаю. Лицо его преподобия оставалось похожим на маску.
      Мне не оставалось ничего иного, как приступить к реализации плана "Б". Я принялся лепетать о том, насколько высоко ценю его движение, и как важно для меня его одобрение. Я говорил о том, что делал всё для того, чтобы не разочаровать его и так далее, и тому подобное. К концу спектакля мне почти удалось убедит Заха в том, что он мне почти как отец родной. Я прекрасно знал, что в мире не найдется такого человека, который мог бы на меня долго злиться. Захария в этом отношении исключением не являлся.
      Немного смягчившись, он попросил Берту принести для меня стул, чтобы я мог выслушивать его сидя. После этого он принялся разглагольствовать о сути моих прегрешений. Чтобы облегчить ему работу, я притворился дураком, что мне, как я уже успел сказать ранее, легко удается. Захария долго и многословно изобличал меня во множестве преступлений. Начал он с песни, которую я исполнял во время его воскресного шоу. Этот опус, сказал он, даёт понять, что людям не обязательно обращаться к Христу, чтобы попасть на небо. Этим самым, подчеркнул Захария, я подвергаю слушателей опасности погубить свою бессмертную душу и обрекаю их на вечные муки в аду. Я воспринимал все его сентенции смиренно с видом побитой собаки, ожидая, когда он перейдет к осуждению моего смертного греха, состоявшего в найме частного детектива с целью покопаться в его грязном белье.
      Но он этого так и не сделал. Минут двадцать он поносил меня за песню, но в конце концов сказал, что считает её не более, чем моей глупой ошибкой, и что я должен понять, насколько опасны подобные ошибки. Закончив обличение, его преподобие заявил, что теперь, после того, как я попросил прощения, он принимает меня обратно в свое стадо.
      Я пребывал в некотором замешательстве, так как не мог понять, темнит ли сенатор, или действительно ничего не знает о Джен. Захария человек скользкий, но если он сейчас темнит, то им остается лишь восхищаться, как поистине гениальным актером.
      Аудиенция закончилась тем, что он пригласил меня не ленч на следующей неделе. Я повернулся, чтобы удалиться, и в этот момент увидел её... Картину на дальней от его письменного стола стене. За все время пребывания в кабинете, я не обращал на неё никакого внимания.
      На ней был изображен человек, стоявший на вершине горы. Человек сражался с ордой демонов, пытающихся стащить его вниз. На плечо человека с неба падал луч света. И вдруг я понял, кто изображен на картине. Я повернулся и посмотрел на Захарию. Борец с демонами выглядел лет на пятнадцать - двадцать моложе сенатора, но это, вне сомнения, был он.
      Зах уже успел забыть обо мне, погрузившись в чтение каких-то документов.
      - Какая интересная картина, - сказал я. - Это ваш портрет?
      На этот раз его реакция не оставляла места для сомнений. Захария весь напрягся, посмотрел на меня и на какое-то мгновение на его лице появилось выражение ужаса. Он сразу же взял себя в руки, но я был уверен в том, что Зах испугался. Извинившись за то, что снова его потревожил, я направился к дверям. Оказавшись в приемной, я выразил свою безмерную благодарность Берте, и вошел в лифт.
      Хмм... Эта картина находилась в файлах Джен, и та, еще до своего исчезновения, пыталась выяснить, что она может означать. Любопытно, что Захария держит перед собой произведение искусства, которое его почему-то смертельно пугает. Картина явно таит в себе какую-то опасность, а какую именно, мне еще предстоит узнать.
      Глава двадцать третья: Сыщик.
      Вторник десятого. 12:10 пополудни.
      Я выехал на скоростное шоссе, включил крейсерский контроль и доверил машине самостоятельно пожирать мили, отделяющие меня от округа Мариетта. Мне следовало думать о деле, о своем партнере, о клиенте и о том, как выбраться из всей этой замазки. Но вместо этого я размышлял о Дэниеле. Каким трогательным и забавным он выглядел, когда я уходил от него утром. Моя фантазия просто творила чудеса, представляя меня рядом с ним. Но как только она выдавала приемлемый сценарий, мой же здравый смысл сразу отметал его прочь. Я слишком хорошо знаю, что такое Дэниел. Мне известно, насколько он непостоянен, и трезво оценивать наши отношения. Возможно, что еще пару недель он потаскается за мной, а затем ему станет скучно, и Дэниел прилипнет еще к кому-нибудь. И это случится не потому, что он очень плохой или слишком ветреный. Нет, причина кроется в том, что ему всего двадцать два года.