ГЛАВА 12

Все последующие дни Ночной Ястреб искренне радовался, видя, какой застенчивой остается его юная жена. И это при том, что каждую ночь она становилась в его объятиях такой страстной, что трудно было и вообразить. Стоило ему только коснуться ее, как она вся вспыхивала. Такое состояние восторга, рождавшегося между мужчиной и женщиной, было для нее совершенно ново. Она стала очень старательной ученицей, готовой усвоить все, чему он мог научить ее.

На неделю, последовавшую за бракосочетанием Ночного Ястреба и Пламени, Маленькая Крольчиха была выдворена из хижины. Это в какой-то степени стало ее наказанием за то, что она ослушалась приказаний Ночного Ястреба и дурно обращалась с Пламенем. В течение семи дней она не имела права ни с кем общаться. Это было не слишком строгое наказание, но больше Ночной Ястреб ничего не мог сделать, не навредив ребенку, которого она носила. Впрочем, и это наказание достигло своей цели, поскольку лишило Маленькую Крольчиху возможности видеться с Ночным Ястребом, а ведь именно это и было ее самым страстным желанием. Отсутствие Маленькой Крольчихи дало возможность только что соединившейся паре побыть вдвоем, как они и мечтали.

Пламя особенно радовалась тому, что ее мучительницы, Маленькой Крольчихи, нет рядом, поскольку ей было вполне достаточно бремени своего собственного смущения. Каждое утро она просыпалась в объятиях Ночного Ястреба. Ее голова покоилась на его широком плече. Волосы были раскиданы по его груди. Все это ее сильно смущало. Вспоминая неистовую страсть предшествовавшей ночи, Пламя едва могла заставить себя взглянуть на него. Она не могла обманывать себя, будто их любовные игры не доставляли ей огромного наслаждения. Даже сама перед собой не могла она отрицать, что страстно желает его прикосновений к ее разгоряченной плоти, — и это злило ее и приводило в смятение. Ощущение униженности и чувства вины преследовали ее, поскольку этому человеку не потребовалось прибегать к насилию, чтобы принудить ее лечь с ним в постель. Совсем наоборот! Она по собственному желанию падала каждую ночь в его объятия. Она стыдилась этого и была сама себе отвратительна за то, что с такой готовностью отдается своему врагу, своему похитителю, своему мужу.

Впрочем, оставался ли он по-прежнему ее врагом? А если нет, то кем же он был? Стал ли он ее другом? Он был не только ее похитителем, но и ее покровителем. Он увез ее от всего того, что было ей так хорошо знакомо, и теперь терпеливо учит тому, как выжить в его мире. Он похитил ее, а затем спас ей жизнь. Ввергнутая в эту странную, совершенно новую для нее обстановку, она теперь полностью зависела от него во всем необходимом для жизни. Он обеспечивал ее всем, что гарантировало ее безопасность, а также теплом, пищей и одеждой.

Пламя сама удивлялась собственному здравомыслию. Как удалось ей прийти к безграничному доверию тому человеку, который ее похитил? И если сначала она боялась его, то теперь готова была идти за ним по жизни, целиком доверившись ему. Она обнаружила, что восхищается не только великолепным совершенством его тела, но и складом его ума, его сообразительностью, безмерной храбростью и даже его преданностью своим богам. Невольное уважение вызывали в ней его талант охотника и воина и то, что он был вождем своего племени. Ночной Ястреб был очень гордым человеком и человеком чести — она никак не могла упрекнуть его за это. В глубине души она сознавала, что, если бы она встретила его в Вашингтоне и он был белым человеком с положением в обществе и обладал всеми этими приводившими ее в восторг качествами, она бы тут же влюбилась в него. И в этом, больше чем в чем-либо другом, заключалась причина ее страха — она боялась, что полюбит этого человека, которого теперь называла своим мужем, этого дикаря, который был настолько сильным, что мог позволить себе быть нежным, этого бронзового воина, изменившего всю ее жизнь и даже имя и заявившего свои права на нее как на свою личную собственность.

Днем было легче, чем ночью. Днем мелкие заботы заполняли все ее время и мысли. В течение дня Ночного Ястреба подолгу не было дома — то он был занят своими обязанностями вождя, то уходил на охоту или тренировался со своими друзьями. Когда же солнце склонялось к горизонту, нервы Пламени начинали трепетать. Ее глаза каждую секунду обращались ко входу в хижину. Сердце ее колотилось в предвкушении прихода Ночного Ястреба.

Обслуживая его за столом, она старалась не смотреть на него, краснея до корней волос всякий раз, когда чувствовала на себе его горячий взгляд. Сама же она могла сесть и поесть лишь после того, как он заканчивал свою трапезу. Женщины и дети редко ели вместе с мужчиной, и мужчине обычно предназначался самый хороший кусок, поскольку ему необходима была сила, чтобы обеспечивать свою семью и охранять ее. Покончив с едой, Ночной Ястреб иногда переходил к занятиям языком. И хотя она прилагала все усилия, чтобы сконцентрироваться на этих занятиях, ее мысли были заняты только одним — что будет. Порой они сидели в неловком молчании: она шила, он возился со своим оружием, пока напряжение не достигало почти невыносимого предела.

И когда наконец Пламя уже больше была не в силах выносить напряженность, он спокойно направлялся к циновке. Он не произносил ни слова, но его сверкающие черные глаза манили ее к себе, а она была бессильна отказать ему. Она быстро сгребала в кучу остатки костра и, испытывая неловкость, вставала перед ним, трепеща всем телом в предчувствии его прикосновений.

Одно лишь мимолетное прикосновение его руки или чувственных губ — и все части ее тела превращались в расплавленный воск. Ее глаза, исполненные желанием, ловили его взгляд, также горящий желанием. Ее руки тянулись к его упругому горячему телу — и она забывала обо всем на свете, отдаваясь их обоюдной страсти, вплоть до того момента, когда на следующее утро просыпалась в его объятиях.

Очень часто она просыпалась, чувствуя на себе его теплый взгляд. И она без единого сказанного слова понимала, что Ночной Ястреб снова хочет ее. И прежде чем она разжигала костер или начинала готовить пищу, прежде чем он поднимался для своей молитвы, он вновь требовал ее. И с неостывшими и расслабленными после сна телами, с нежными ласками они вновь устремлялись к тем вершинам высочайшего наслаждения, к которым мог привести ее только он.

Первая неделя, как она стала его женой, прошла, и Маленькая Крольчиха снова водворилась в его хижине. Если и раньше Пламя испытывала неловкость, то это не шло ни в какое сравнение с настоящим, поскольку каждую ночь Ночной Ястреб требовал, чтобы она спала с ним на его циновке. Никогда, даже в самых своих невероятных фантазиях, Пламя не могла допустить возможности того, что их любовные игры в постели будут продолжаться на глазах у Маленькой Крольчихи. В ее присутствии! И только Ночной Ястреб в связи с создавшейся обстановкой сохранял невозмутимое спокойствие.

В первую ночь же, когда Маленькая Крольчиха тихонько заняла свою циновку, Пламя с облегчением направилась на свою, где могла спать одна Однако не успела она сделать и двух шагов, как низкий» голос Ночного Ястреба остановил ее:

— Нет, Пламя, — сказал он. — Сегодня ты будешь спать со мной.

Ошарашенная услышанным, Пламя повернулась, чтобы взглянуть на Ночного Ястреба и убедиться в том, что он шутит. Однако одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться совершенно в обратном — он говорил всерьез. Тем не менее она решила попытаться уговорить его изменить свое решение: ее воспитание делало подобную ситуацию совершенно для нее неприемлемой.

— Ты, конечно же, пошутил, Ночной Ястреб, — она взглядом указала на следившую за ними злобными глазами Маленькую Крольчиху — Я пойду на свою циновку.

— Я твой муж, Пламя. Ты осмеливаешься лишить, меня моих прав?

Если ему хоть сколько-нибудь было жаль ее, это никак не отразилось в холодном взгляде его чернильно-черных глаз.

— Иди ко мне, как я тебе сказал.

Лицо ее вспыхнуло, она собрала все свое мужество:

— Нет.

Это единственное слово, казалось, повисло над ними в воздухе. Его лицо потемнело, как бы предостерегая ее, а глаза сузились.

— Иди. Сейчас же.

Длинным пальцем он ткнул в циновку. Когда она осталась стоять на месте, он взревел:

— Сделай это по собственной волей или я заставлю тебя сделать это силой.

У нее задрожал подбородок. Она чуть не заплакала. Лишь гордость да присутствие Маленькой Крольчихи помешали ей сделать это. Она отрицательно покачала головой.

Они смотрели друг на друга бесконечно долго. Затем, со вздохом сожаления, Ночной Ястреб схватил ее за руку и потащил к своей циновке. Безрезультатно пытаясь противостоять его явно превосходящей силе, она никак не могла вырваться из его рук.

С того момента, когда у Пламени еще были какие-то основания бояться Ночного Ястреба, прошло уже немало времени, однако мрачная усмешка на его губах и злой блеск его ониксовых глаз по-прежнему заставляли ее вздрагивать. Она ничего не могла поделать, когда он грубо сорвал с нее платье и оставил стоять перед ним голой. Он швырнул ее на циновку и придавил своим большим телом. Грубые пальцы сдавили ей щеки, когда он, крепко ухватив ее за длинную косу, повернул лицом к себе.

— Перестань сопротивляться, жена, — предостерег он тихо. — Не воюй со мной, Пламя, потому что у тебя нет никакой надежды выиграть этот поединок.

— Отпусти меня, — взмолилась она прерывающимся шепотом. — Пожалуйста.

— Не могу. И не хочу.

Его лицо не выразило никакого снисхождения, когда он грузно склонился над ней.

— Почему ты так унижаешь меня? — спросила она со слезами на глазах.

— Это ты унижаешь себя своим бунтом, — решительно заявил он. — Почему ты вдруг стала такой упрямой?

Его брови изогнулись от неподдельного возмущения. Пламя просто не могла поверить в то, что он не понимает, в чем проблема.

— Ты действительно ничего не понимаешь, Ночной Ястреб? — изумленно спросила она. — Неужели ты не понимаешь, в чем причина моего отказа?

— Если у тебя есть основания для ослушания, ты должна мне объяснить их. Ведь не могу же я читать твои мысли.

В напряженном молчании он ждал ее ответа.

— Сначала ответь мне вот что, — потребовала она. — Это обычное дело у шайенов заниматься любовью с одной женой в присутствии другой, которая может видеть и слышать все, что между ними происходит?

Ночной Ястреб кивнул:

— Да. А где ей еще быть, как не в своей хижине? А белый мужчина разве выгоняет свою жену из дома, когда занимается любовью с другой женщиной?

Он был действительно озадачен ее вопросом, потому что решил, что это очень странный вопрос.

— Ночной Ястреб, белый мужчина имеет только одну жену, — серьезно стала разъяснять Пламя. — И никогда он не потребует от своей жены, чтобы она демонстрировала свое обнаженное тело перед кем-нибудь, кроме него самого, а уж тем более не станет заниматься с ней любовью в присутствии посторонних. В том мире, где я воспитана, это считается очень интимным делом, касающимся только мужа и жены.

Пораженный этим открытием, Ночной Ястреб начал понемногу понимать Пламя.

— Вот как! Теперь понятно, — произнес он спокойным голосом. — Значит, когда все эти ночи Маленькой Крольчихи не было с нами, ты подумала, что это оттого, что мы стали с тобой мужем и женой. А когда сегодня она вернулась, ты решила, что я больше не буду требовать от тебя, чтобы ты делила со мной циновку. Да?

— Да, — кивнула Сара с облегчением, поняв, что Ночной Ястреб больше не сердится на нее.

— Маленькая Крольчиха была наказана за дурное обращение с тобой, Пламя. В этом заключалась причина ее отсутствия в нашей хижине. И возвращение ее не должно влиять на наши с тобой отношения. От ее присутствия я не стал желать тебя меньше, и, как моя жена, ты должна подчиняться мне в этом, равно как и во всем остальном. Мне жаль что тебя это смущает, но таково положение вещей, и скоро ты к этому привыкнешь.

— Думаю, что нет, — ответила она уверенным голосом. — Может, тебе не хватает скромности и какой-то стыдливости, но у меня-то они есть. Я ничего не могу изменить в своих чувствах. Я так была воспитана. Я не могу заниматься с мужчиной любовью на глазах у посторонних. Это противоречит всему, чему меня учили прежде, всему, во что я верила.

Опять межу ними возникла напряженность. Их желания боролись друг с другом. Наконец Ночной Ястреб предложил:

— Чтобы ты могла блюсти свою скромность — О, Моя Застенчивая — и не стыдиться себя, я разрешаю тебе повесить одеяло между моей циновкой и циновкой Маленькой Крольчихи. Таким образом, она не сможет видеть того, что мы делаем, и ты обретешь наконец столь необходимую тебе интимность. — В ответ на полный сомнения взгляд Пламени он добавил: — Это все, на что я могу пойти, жена. Либо одеяло, чтобы скрыть тебя от ее глаз, либо вообще ничего. Мне безразлично, потому что я буду иметь тебя при любых обстоятельствах.

У Пламени хватило ума понять, что лучше одеяло, чем вообще ничего, а также что торговаться с ним дальше бесполезно. Когда она взглянула на него, она поняла, что ни один другой мужчина не позволил бы ей так много и что это было большой уступкой с его стороны. И все же было унизительно сознавать, что Маленькая Крольчиха будет прислушиваться к ним и знать, что именно у них происходит. Однако Пламя не могла надеяться добиться для себя больших уступок.

— Ночной Ястреб, я принимаю твое предложение насчет одеяла.

— Муж, — поправил он ее с торжествующей улыбкой.

— Муж, — повторила она, опустив голову.

С огромным облегчением она обнаружила, что ее освободили от обязанности натягивать одеяло через всю хижину. А несколькими минутами позже она заставила себя вернуться на свое место рядом с ним. И пока он доказывал ей свою любовь, ее не оставляла мучительная уверенность в том, что всего в футе от них, отгороженная одеялом, лежит Маленькая Крольчиха, прислушивающаяся к каждому производимому ими шороху. Тем не менее, как она ни старалась, ей не удалось сдержать слабых стонов, вырывавшихся у нее из груди, пока Ночной Ястреб творил свою черную магию над ее сознанием, а так же исступленного вскрика в тот момент, когда они с ним одновременно пришли к взрыву, вознесшему их к звездам…

Прошло уже немало времени, а страсть Ночного Ястреба к Пламени не только не утихала, а, напротив, разгорелась еще сильнее. И это лишь усилило злобу Маленькой Крольчихи. Однако положение Пламени теперь значительно упрочилось: она стала женой — хотя и второй — Ночного Ястреба. Напряжение между женщинами возрастало все сильнее. После всего того, что Пламя вынесла от Маленькой Крольчихи, она поклялась, что никогда больше не даст шайенке никаких послаблений. Запреты Ночного Ястреба только укрепили позицию Пламени, придав ей больше уверенности, поскольку Маленькая Крольчиха не решалась рассердить его вновь.

Мало-помалу, хотя Пламя и не осознавала этого, в ней вновь возродилась былая уверенность в себе. С высоко поднятой головой и сверкающими глазами она не позволяла Маленькой Крольчихе заходить слишком далеко. Она больше не была жалкой пленницей, которую можно бить, на которую можно кричать. Она — жена вождя Ночного Ястреба, и это должно быть ясно отражено в обращении с ней. Напряженность в их отношениях скоро стала источником развлечений для других женщин племени шайенов: они держали пари, как долго это продлится и кто из них в конце концов одержит верх.

Ночной Ястреб не оставался равнодушным к их отношениям и зорко следил за обеими. Он часто ставил на место то одну, то другую за грубые слова и злобное отношение. Поскольку их противоборство продолжалось, ему оставалось только удивляться своему собственному безумию в том, что он пожелал иметь двух таких упрямых жен. При этом его восхищала натура Пламени. Она не была больше маленькой жалкой жертвой, и это радовало его.

Освободившаяся от тирании Маленькой Крольчихи, Пламя расцветала у него на глазах. Ее вновь обретенная уверенность в себе вернула румянец ее щекам и блеск ее синим глазам. Вместо того чтобы соревноваться с Маленькой Крольчихой в ненависти, она стояла на своем гордо и воинственно, порой, может, и слишком воинственно. Но пока его спокойствие не затрагивалось слишком резко, Ночной Ястреб находил это даже забавным.

Через две недели после свадьбы Пламени и Ночного Ястреба племя северных шайенов стало сворачиваться и переходить на места их зимней стоянки. Для Пламени это стало новым настоящим испытанием, так как никогда раньше ей не приходилось разбирать хижину. Маленькая Крольчиха не только не помогала, но и всячески пыталась запутать и усложнить ее работу.

Крепкие стояки были связаны в своего рода индейскую повозку — что-то вроде салазок. Шкуры также были свернуты и привязаны к ним. Все остальное имущество было упаковано и погружено туда же. Пища, вода и лекарства находились под рукой в кожаных мешках. Тут же лежало и оружие Ночного Ястреба.

Пламя была поражена, как быстро индейцы свернули свое поселение. И чуть только солнце осветило вершины гор, они покинули старую стоянку. Глядя на то, с каким трудом женщины племени тащатся за своими повозками, Пламя подумала, как все-таки ей повезло, что она стала женой вождя. У Ночного Ястреба было много лошадей, и она была признательна ему за то, что одну из них могла назвать своей. Она радовалась, что может ехать на собственной лошади, а особенно потому, что у Маленькой Крольчихи тоже была своя лошадь.

Пламя бережно усадила маленького енота в сумку, привязав ее к седлу, и наблюдала за ним с большим интересом. Ей стало смешно, когда она поняла, что уложила Бандита так, как другие женщины укладывали своих детей.

Позади остался их старый лагерь с вытоптанной травой. Трудно было представить, что с приходом весны трава вновь поднимется и не останется никаких следов бывшей на этом месте стоянки. А впереди лежали скалистые горы. Предстоял долгий путь. И снова Пламя восхищалась жизнестойкостью шайенов, в особенности их женщин и детей.

Они направились в горы, далеко за пределы, доступные ноге белого человека. И там, как ей сказала Сияющая Звезда, они раскинут лагерь в безопасном месте. Из множества хороших мест для стоянки надо выбрать такое, где можно будет укрыться от жестоких зимних ветров, где их не станут искать враги и где они смогут переждать долгую снежную зиму, пока весна вновь не разбудит землю.

Пока она ехала, ее сердце разрывалось между двумя чувствами. Конечно, ей было интересно, что ждет ее впереди, но при этом она испытывала жгучую боль, понимая, что каждый шаг вперед уносит ее все дальше и дальше от отца. Увидит ли она когда-нибудь его дорогое лицо? В то время как одна ее половина уже почти примирилась с новой жизнью, другая же половина все еще рвалась назад, к утерянной жизни. И даже сейчас, несмотря на то счастье, которое она обрела в объятиях Ночного Ястреба, а может, и потому, что нашла такое блаженство в его объятиях, она жаждала вернуться к своей прежней жизни. Если ее не освободят в ближайшее время, есть опасность, что она навсегда отдаст сердце этому красавцу, вождю воинов, и сам Бог поможет ей, если такому суждено случиться.

ГЛАВА 13

Две долгие недели тяжелого переезда наконец привели их к месту назначения. Оглянувшись вокруг, Пламя поняла, почему шайены выбрали для своего лагеря именно это место. Маленькая уютная долина была надежно защищена. С севера и запада ее укрывали горы, а восточную часть ограждал лес, который был не настолько близко, чтобы позволить врагу подойти к поселению незамеченным. Зимой индейцы всегда будут обеспечены мясом и дровами. На юг — бежала горная речка, и вместе с ней уходила в бесконечность долина, теряющаяся между скал. Место было просто великолепное.

«Как хорошо, что этой божественной красоты не коснулась рука человека!» — подумала Пламя, с восхищением глядя на все это и прекрасно понимая, почему индейцы не хотят, чтобы в эту красоту вторгалась цивилизация.

Работы по обустройству нового поселения было много Все хижины должны были быть поставлены в определенном порядке, нужно было приготовить еду. Воины отправились добывать свежее мясо, остальные же должны были позаботиться о лошадях. На женщин ложилась забота о воде и дровах и наведении порядка в их хижинах на новом месте.

После долгого путешествия Пламя очень устала и пребывала не в лучшем расположении духа. А после того как она поставила хижину с незначительной помощью, но с множеством едких замечаний Маленькой Крольчихи, настроение ее еще больше ухудшилось. Пламя понимала, что Маленькая Крольчиха тоже устала, что осложнялось ее беременностью, но она также не могла забыгь, насколько та злобна и ленива по натуре.