ГЛАВА 5

– Вы всегда получаете то, чего хотите? – сердито спросила Андреа, кружась в руках Брента под звуки новомодного вальса.

– Не всегда, – отвечал Брент. – И к тому же мне кажется, что никогда и ничего в жизни я не хотел так, как хочу вас.

– Вот вздор! Вы даже не подозревали о моем существовании до сегодняшнего вечера.

– До сегодняшнего полудня, – терпеливо поправил он. – Разве вы забыли, что я послал вам орхидею?

– Это прекрасно, и я благодарна вам, но вы смущаете меня, – сказала Андреа, задумчиво приподняв одну бровь. – Где и когда вам пришла в голову мысль послать ее мне? Я не припомню, чтобы видела вас раньше.

– Но зато я увидел вас и попросту не поверил своим глазам. Я как раз расписывался в книге постояльцев отеля, когда вдруг вошли вы. Портье назвал мне ваше имя.

– Так, значит, всему, что сейчас происходит, положил начало слепой случай? – продолжала допытываться Андреа.

– Я бы назвал это провидением, – поправил он. Ему совершенно не хотелось начинать их отношения со лжи, но в то же время было бы крайне неуместно афишировать тот факт, что здесь он находится по поручению агентства Пинкертона. По крайней мере это было бы неуместно сейчас. И в то же время он не мог не признаться самому себе, что, благодаря более чем странному повороту судьбы, он должен наблюдать именно за той старой леди, в компаньонках у которой служит Андреа. Возможно, несколько позже, когда они познакомятся поближе, он откроет ей истинную цель своего путешествия в Филадельфию без опасения подвергнуть угрозе успех его миссии, но сейчас лучше обо всем помолчать.

– Откуда вы родом, мистер Синклер? – поинтересовалась Андреа. – Ведь вы наверняка приезжий, раз тоже остановились в отеле?

– Я приехал из Нью-Йорк-Сити. И, мне кажется, мы условились, что вы будете называть меня Брент.

– Я ни о чем с вами не уславливалась. Хотя, пожалуй, в этом не будет большого вреда. У вас красивое имя.

– Мои родители полностью с вами согласятся, – уверил он. – Брент – уменьшительное от имени Брентон. А вы – вы позволите мне звать вас Андреа?

– Как вам будет угодно. Похоже, вы все-таки кое-чего добились. Ваше упрямство впечатляет.

– Вот видите? – улыбнулся он торжествующе. – Мы уже начали узнавать кое-что друг о друге. А как звучит ваше полное имя?

– Александреа Энн Олбрайт. Моей матушке захотелось, чтобы все мои имена начинались с первой буквы алфавита[3]. И, конечно, она попыталась проделать нечто подобное, когда крестили мою сестру. Она назвала ее Лиллиан Ли.

– Ваша сестра такая же красавица, как и вы?

– Моя сестра скончалась от пневмонии несколько месяцев тому назад, – сказала Андреа, и облако грусти опустилось на ее лицо, а глаза потемнели от горя. – Для меня это было ужасной потерей.

– Я очень сожалею, – сочувственно произнес он. – И никогда не задал бы подобный вопрос, если бы мог предположить подобный ответ. У вас есть еще братья и сестры?

– Нет, на всем белом свете не было никого, кроме Лилли. Наши родители умерли уже много лет назад. – Она прерывисто вздохнула и сочла за благо переменить тему их беседы. – А что скажете вы? У вас есть братья и сестры? Они живут в Нью-Йорке?

– Еще бы! – воскликнул Брент. – У меня есть двое старших братьев, которые работают вместе со мною в юридической фирме отца. Потом у меня есть еще младший брат, Дэнни, который собирается стать врачом. Он должен окончить колледж всего через шесть месяцев. И к тому же у нас есть младшая сестричка, Хоуп[4], она любимица всей семьи. Мама назвала ее так, потому что надеялась родить девочку всякий раз, когда бывала беременна. А у нее родилось подряд четыре мальчика, и лишь потом ее надежды оправдались.

– Так приятно вас слушать, – с улыбкой заметила Андреа. – Ваши слова позволяют думать, что вы очень дружная семья.

– И вы не ошибаетесь, – с готовностью подтвердил он, – хотя у нас не всегда царит полный мир и согласие по всем вопросам. Матушка регулярно старается устраивать нам промывание мозгов, особенно когда мы все собираемся за столом на воскресный обед. Кто-то из нас неизбежно начинает горячиться, и это ведет к бесконечным словесным баталиям, тем паче что четверо из нас – профессиональные юристы. Да вы скоро сможете убедиться в этом сами, когда я приведу вас познакомиться с ними. Матушка, кстати, будет в восторге. Она уже отчаялась заставить меня жениться.

– Ну вот, вы опять помещаете экипаж впереди лошади, – с укоризной взглянула на него Андреа. – То, что я дала вам волю обращаться ко мне по имени, вовсе не значит, что я дала согласие на наш брак.

– Но почему? – Его по-детски удивленный взгляд напомнил ей выражение лица Стиви в те моменты, когда он вдруг понимал, что не может получить того, чего хочет. – Ведь я еще довольно молод, здоров и даже сохранил в целости все тридцать два зуба. У меня не слишком высокий рост и не такая уж отталкивающая внешность. По крайней мере вряд ли меня кто-то рискнул бы назвать уродом.

– Вы прекрасно знаете, что являетесь исключительно привлекательным молодым человеком, Брент Синклер, – отвечала она со смехом, проклиная свою легкомысленность и непосредственность. – И не пытайтесь разжалобить меня. У вас это не выйдет.

– Скажите это еще раз, – попросил он, внезапно посерьезнев и пытливо заглянув ей в глаза. – Пожалуйста.

– Что сказать? Что вы неотразимы?

– Нет. Скажите мое имя. Я слышал его немало раз на протяжении всей жизни, но могу поклясться, что еще ни разу оно не звучало для меня такой музыкой, какую я только что услышал из ваших уст.

Андреа почувствовала, как у нее замерло сердце. Ей пришлось как следует прокашляться, прежде чем она смогла снова заговорить.

– Брент, – почему-то ее голос упал до шепота.

– Андреа, – прошептал он в ответ, по-прежнему не спуская с нее удивленного взгляда золотистых глаз. Вот он опустил взор на ее губы, а потом снова заглянул в глаза. – Я хотел бы поцеловать вас.

И вот уже непостижимым образом, не вызывая почему-то у Андреа ни беспокойства, ни сопротивления, он, вальсируя, увлек ее сквозь широко распахнутые двери на террасу. И вот они уже кружатся в волшебном сиянии лунного света, и его объятия становятся все крепче. Луна щедро озаряла их своими серебряными лучами, словно изливая на них потоки благословения.

– Прежде я полагал, что вы красивее всех на свете, – произнес он, – но здесь, в сиянии ночных светил, вы кажетесь просто неземным созданием, – и его рука благоговейно прикоснулась к завиткам ее волос. – Лучи лунного света не могут соперничать с ними в блеске и мягкости. А звезды готовы погаснуть от стыда, ведь их затмевают ваши глаза. Несомненно, сам Купидон придал вашим губам такую восхитительную форму, которая будит в каждом смертном мужчине желание испытать рай на земле, прикоснувшись к ним в поцелуе. И кто я такой, чтобы противиться велениям самого бога любви?

Он склонился над нею, легонько коснувшись своими губами ее губ. Он словно пробовал. Спрашивал.

– Вкус шампанского и звездного света.

Ее губы приоткрылись от учащенного дыхания, ее руки обвили его шею, привлекая его поближе. Она провела кончиком языка по губам, словно стараясь продлить только что испытанное ощущение.

– А ваши губы… опасно привлекательны, – прошептала она.

И он снова припал к ней в поцелуе, на сей раз более решительно, более уверенно, словно не в силах дольше сдержать охватившее его нетерпение. Их губы слились во внезапном порыве страсти, и вот они уже пьют из уст друг друга любовный нектар. Пьют и не могут напиться, ибо с каждым глотком их жажда все возрастает.

Нежно, но настойчиво его язык раздвинул ей зубы, все более интимно лаская ей рот. Извиваясь, дразня, возбуждая. Он разбудил в Андреа такие чувства, что у нее закружилась голова от странных, но сильных ощущений.

Ее сердце билось какими-то бешеными неистовыми скачками, готовое вот-вот лопнуть на тысячу кусков. Низ живота налился тяжестью, словно туда стекла вся кровь из ее тела. Ее словно обволокло каким-то необъяснимым теплом, и в то же время по спине ее бегали мурашки, а соски грудей напряглись так, что ей казалось, будто она чувствует ими прикосновение тела Брента, несмотря на все надетые на них одежды.

Она едва перевела дух, когда они смогли наконец прервать поцелуй. Брент выглядел не намного лучше. Он словно пожирал ее глазами, в которых горело откровенное пламя желания.

– Леди, вы абсолютно неподражаемы! – тихонько воскликнул он, нежно проводя кончиками пальцев по припухшим от неистового поцелуя губам.

Андреа вздрогнула от этой легкой ласки.

– И это хорошо? – спросила она неожиданно охрипшим голосом.

– Моя милая Андреа, если бы это оказалось хоть чуть-чуть лучше, я без сомнения забылся бы настолько, что прямо здесь занялся бы с вами любовью. Скажите же, что вы выйдете за меня замуж. Сегодня ночью. Завтра. Так быстро, как только это возможно организовать. По крайней мере до того, как мы повергнем в шок достопочтенную филадельфийскую публику.

– Еще минуту назад я была чудесным образом ослепленной, – сокрушенно призналась она. – Но я ослепла не настолько, чтобы соединить свою судьбу с человеком, которого почти не знаю.

– Я так и думал, что вы опять вернетесь к этому, – с сокрушенным вздохом посетовал он. – Однако учтите, я не такой человек, который легко мирится с поражением. Пообещайте по крайней мере, что мы увидимся с вами завтра. Мы можем отправиться на выставку.

– Мы как раз собирались туда. Мы – это я и Мэдди. Она вправе рассчитывать, что я буду сопровождать ее.

– А что может помешать нам отправиться туда втроем? – заметил он с обворожительной улыбкой.

– Обычно к нам присоединяется компания друзей Мэдди, так что наше общество может оказаться немного больше, чем вы рассчитывали, – сообщила она, явно стараясь отбить у него охоту ехать с ними на выставку.

– Я готов к любым испытаниям, – заявил он, не обращая внимания ни на ее предупреждения, ни на ее уловки. – Когда мне ожидать вас?

Несмотря на все предупреждения, Брента несколько шокировало то, что «компания друзей Мэдди» в итоге составила девятерых леди и троих джентльменов (включая его самого). Бедняге оставалось утешать себя мыслью, что, участвуя в сем пикнике, он убивает двух зайцев сразу, соединяет приятное с полезным, продолжая порученное ему расследование. Проводя день вместе с Андреа, он не упустит из виду и Мэделин Фостер, и ее вашингтонское окружение.

– Вы по-прежнему уверены, что хотите нас сопровождать? – осведомилась Андреа, пытливо заглядывая ему в лицо.

– Я не променяю ваше общество на все семь чудес света, – заверил он, галантно подавая ей руку с тем, чтобы помочь подняться в ожидавший их с Мэдди экипаж.

– Ну, поскольку мало что может сравниться с сутолокой, царящей на выставке, мне остается лишь сделать вывод, что вас радует предстоящее столпотворение.

– Ты можешь в этом не сомневаться, дорогая, – вмешалась Мэдди. – Не забывай, что ты имеешь дело с мужчиной, который собрался воспитать десяток детей. Или он говорил о двенадцати?

– Нет, десяти будет вполне достаточно, – с улыбкой уверил Брент, тогда как Андреа скривилась при напоминании об их вчерашних дебатах. – Конечно, это число требует окончательного уточнения, поскольку Андреа должна быть им матерью.

– Мне остается лишь надеяться, что вы любите детей, – произнесла Андреа, невольно подумав о том, как мог бы Брент прореагировать на необходимость общаться со Стиви. По правде говоря, большую часть ночи она провела во власти сладких грез о том, как могло бы сложиться ее замужество с таким мужчиной, каким предстал перед нею Брент. В эти мгновения она старалась не думать о трудностях, сопутствовавших вызволению Стиви, которое она почитала непременным условием своего будущего счастья. И все же ничто не могло воспрепятствовать ее сладким грезам о том времени, когда Стиви ничто не будет угрожать, а она спокойно сможет соединить судьбу с избранником своего сердца.

– Я обожаю детей, – заверил Брент. – Оба моих старших брата женаты. У Боба и Каро есть мальчик и девочка, им четыре и два годика, и у Эрни с Шейлой есть трехлетняя дочурка и сын, который еще не вылез из пеленок. И без ложной скромности я могу совершенно серьезно утверждать, что меня можно назвать бесподобным дядюшкой. Малыши любят меня. Ведь я имею ключик к их сердцам, – убежденно заявил молодой Синклер.

– А именно? – допытывалась Андреа, желая слушать продолжение этой увлекательной истории.

– Я позволяю им выгрести из моих карманов всю мелочь, а потом потратить ее в близлежащей лавке сладостей, безнадежно испортив аппетит перед ужином, – отвечал он с обворожительной улыбкой. – Я постоянно покупаю им игрушки и свистульки и вожу кататься на пони в зоопарк. А потом, когда они вдоволь нарезвятся и почувствуют себя усталыми и голодными настолько, чтобы быстренько пообедать и забраться в кроватки, я возвращаю их любящим родителям.

– Наверное, это лучшее, что можно ожидать от заботливого дядюшки, – со смехом заметила Андреа. – Но ведь вы не знаете, что отцовство предполагает гораздо большую степень ответственности. И вы по-прежнему уверены, что сможете отвечать за десять своевольных потомков?

– Пожалуй, их точное число должно быть подвергнуто более подробному обсуждению, в котором не последнее слово должно принадлежать моей жене, то есть вам.

– Как приятно это услышать.

– Вы ведь тоже любите детей, не так ли?

– Вам не кажется, что задавать ей подобные вопросы столь же целесообразно, как ломиться в открытую дверь? – лукаво подмигнув, вмешалась Мэдди. – Могу вас уверить, что Андреа обожает детей. Вы бы только посмотрели, как она увивается вокруг своего племянника. Можно подумать, что она – его родная мать.

– Племянник? – подхватил Брент. – Наверное, это сын вашей сестры?

– Да. Это сын Лилли, – кратко пояснила она, натянуто улыбаясь.

– Простите меня великодушно, но я несколько смущен, – нахмурился Брент. – Вы недавно рассказали мне, что вы утратили и родителей, и сестру. Кто же заботится о мальчике?

– Обычно это делаю я. Его на время забрал к себе отец, но я надеюсь, что вскоре он вернется.

– Не понимаю, как это может быть? – еще больше недоумевал Брент. – Насколько я знаю, любой отец по мере сил и возможностей предпочитает держать своего сына при себе. Наверное, вы присматриваете за мальчиком, пока его отец работает?

– Отец Стиви не похож на остальных мужчин. По крайней мере я очень хотела бы на это надеяться, – отвечала Андреа таким скованным голосом, что было ясно, как тяжело дается ей эта беседа. Ее совсем не радовала необходимость обсуждать человека, считавшегося отцом Стиви. – Кроме всего прочего, я бы не смогла с полной уверенностью назвать его настоящим зятем, и я не думаю, что этот человек хоть один день в своей жизни был занят честным трудом!

– Не хотите ли вы сказать, что он не был женат на вашей сестре? – не скрывая удивления, воскликнул Брент.

– Вы правильно угадали, хотя это может шокировать вас, – холодно отвечала Андреа. – А теперь не угодно ли сменить тему нашей беседы?

– Ваша воля закон для меня, – заверил Брент, несколько покоробившись при таком явном выражении раздраженного состояния Андреа. Галантно приподняв шляпу, он предпочел сгладить шуткой неловкость создавшейся ситуации. – Вы не находите, что сегодня выдался чудный денек? Приходилось ли вам видеть еще когда-нибудь такое чистое яркое небо? И разве вам не приятна вся эта зелень вокруг? Кстати, что вы изволили скушать сегодня на завтрак, любимая?

Андреа не в силах была удержать улыбку, выслушав эти словесные экзерсисы, а Мэдди попросту рассмеялась, глядя на эту несговорчивую парочку.

Стараясь облегчить им встречу с «выставкой века», представлявшей собой бесчисленную череду огромных павильонов, залов и экспозиций под открытым небом, возница Мэдди подвез их к одному из боковых входов на территорию выставки, откуда они могли взять билеты на выставочный поезд, доставивший их к прелестной лужайке между двумя крупнейшими павильонами, оживленной несколькими фонтанами. Отсюда они могли спокойно осмотреться, с тем чтобы начать свое путешествие по выставке.

– Что мы посмотрим в первую очередь? – осведомился кто-то из их группы. Можно было быть спокойным, что у них имелся богатый выбор: выставка имела около двух сотен экспозиций в отдельных павильонах и около тридцати тысяч именных выставок.

– Кажется, на днях мы начали осмотр возле главного здания, – послышался ответ. – Давайте вернемся к нему и посмотрим, куда можно пойти дальше.

– Пожалуй, это будет нетрудно сделать, – заметила Мэдди, – ведь мы совсем рядом с главным зданием. Хотя мне кажется, что здесь собрано столько диковин, что нам не хватит целого лета, дабы осмотреть их все. За ту неделю, что мы уже провели здесь, мы успели осмотреть едва ли десятую долю. Лисс и Джулия предупреждали меня, что это нечто грандиозное, но я даже не могла предположить, насколько они были правы, пока не увидела всего этого воочию.

– Лисс и Джулия? – шепнул Брент у Андреа над ухом. – Не хочет ли она сказать, что беседовала с президентом Грантом и его супругой?

– Да, – кивнула Андреа. – Мэдди дружит с ними. Когда президент вернулся в Вашингтон с церемонии открытия выставки, он устроил званый обед и рассказал о самых невероятных диковинах, представленных здесь. Он и его жена оказались под большим впечатлением от увиденного, и теперь я понимаю почему.

– И я тоже, – подтвердил Брент, хотя его заверение имело двойное дно. Конечно, он отдавал должное грандиозности раскинувшейся перед ним страны чудес, но не менее удивительным было для него то, что Мэдди так вот запросто упоминает о президенте и его жене, явно имея на это право как их близкая знакомая. Будучи сам родом из весьма состоятельной и влиятельной семьи с обширными связями, он понял, что круг, в котором вращалась Мэдди, был гораздо выше калибром, значит, Кен говорил ему абсолютную правду, ничего не преувеличив. Бренту тем более была поразительна мысль о том, какой властью обладает эта милая рассеянная старушка, такая простая в общении.

Одно было ясно: Бренту необходимо быть предельно осторожным при проведении расследования преступлений, совершенных в этом узком элитарном кругу. Ведь огласке могут подвергнуться слишком громкие имена из ближайшего окружения президента. И хотя президент Грант в последнее время утратил большую часть былой популярности из-за ряда скандалов, связанных со взятками, полученными при распределении государственных подрядов, любое неосторожное действие могло дорого обойтись незадачливому агенту.

День прошел предельно насыщенно. Они подробно осмотрели главный павильон, где были выставлены промышленные товары и немыслимые достижения научной мысли. Они прослушали доклад Томаса Эдисона об устройстве телеграфного аппарата и восхитились продемонстрированным публике телефоном, созданным Александром Грэхемом Беллом.

– Просто в голове не укладывается, что в один прекрасный день в каждом американском доме будет стоять такой вот телефонный аппарат! – восхитилась Андреа.

– Согласен, что это предположение слишком фантастично, и все же надеюсь, что в моем доме телефон когда-нибудь будет, – отвечал Брент. – Вы только представьте себе, что запросто сможете в любой момент связаться с человеком в любой точке нашей страны! Ха, это будет переворот в бизнесе!

Мэдди согласилась, хотя и с некоторыми оговорками.

– Не забывайте только, что у вас будет связь лишь с теми, кто не поленится обзавестись такой же диковиной, а это зависит от того, насколько быстро телефоны станут популярными. Что же касается меня лично, я предпочту всем видам связи почтовых голубей, – несколько неожиданно заключила она. – Ведь это такие милые, такие нежные создания, не правда ли? Хотя, – добавила она, заговорщически подмигнув, – если вы надумаете поставить у себя телефон, я последую вашему примеру, так что у меня будет возможность как можно чаще звонить Андреа и болтать со своими внуками. Если я не ошибаюсь, вы собираетесь сделать меня их бабушкой, не правда ли?