Ощущая, как отчаянно колотится мое сердце, я бросила на молодого человека понимающий взгляд и покачала головой. Слабая чарующая улыбка растянула уголки рта вампира, и он отвернулся.

Сдерживаемый вздох вырвался из меня, пока я с трудом отводила глаза в сторону. Молодой человек определенно был мертвым вампиром. Живой вампир не смог бы зачаровать меня даже на такую малость. А если бы этот мертвый вампир и впрямь захотел меня зачаровать, у меня не было бы ни единого шанса. Но ведь как раз для этого законы и существуют, не так ли? Мертвым вампирам полагается употреблять в пищу только добровольных новичков, да и то лишь после подписания соответствующих документов. Но кто мог сказать, были эти самые документы подписаны до или после? Ведьмы, вервольфы и другие Внутриземцы обладали иммунитетом от обращения в вампиры. Слабое утешение, если вампир терял над собой контроль, и ты погибала из-за того, что тебе перерывали глотку. Хотя против этого, разумеется, также существовали законы.

По-прежнему испытывая неловкость, я подняла глаза и вдруг обнаружила, что прямиком ко мне от эстрады шагает музыкант. Глаза его буквально горели от лихорадочной чесотки. Чертов феек. Позволил себя поймать.

– Пришла меня послушать, красотка? – спросил парнишка, останавливаясь у моего столика и явно стараясь не повышать радостного голоса.

– Меня зовут Сью, а не Красотка, – солгала я, глазея мимо него в сторону Айви. А та откровенно надо мной потешалась. Вот класс. Как роскошно все это будет выглядеть в очередном выпуске нашей конторской стенгазеты.

– Ты послала свою подружку-фею меня проверить, – почти пропел музыкант.

– Он феек, а не фея, – уточнила я. Парнишка был либо тупым нормалом, либо хитроумным Внутриземцем, прикидывающимся тупым нормалом. Я могла бы поклясться насчет верности первого варианта.

Музыкант раскрыл кулак, и Дженкс по синусоиде пролетел к моей серьге. Одно из его крылышек была погнуто, и феечная пыльца краткими солнечными лучиками сыпалась мне на плечо. Собираясь с духом, я закрыла глаза. Как пить дать – меня же в этом и обвинят. Никаких сомнений.

Раздраженное рычание Дженкса наполнило мою ушную раковину, и я задумчиво нахмурилась. Все его злобные предложения были крайне сомнительны хотя бы с анатомической точки зрения. Зато теперь я не сомневалась, что этот парнишка– нормал.

– Пойдем ко мне в фургон, – предложил сопляк. – Посмотришь мою самую большую трубу. Ручаюсь, в твоих руках она та-ак запоет!

Все еще нервничая из-за предложения мертвого вампира, я внимательно на него посмотрела.

– Пшел отсюда.

– Все будет классно, Сьюзи Кью, – стал хвастаться музыкант, приняв мой враждебный взгляд за предложение присесть. – Я собираюсь отправиться на побережье – как только малость деньжат заколочу. У меня есть приятель в музыкальном бизнесе. Он знает одного парня, который знает другого парня, который когда-то у Дженис Джоплин бассейн чистил.

– Пшел отсюда, – повторила я, но парнишка лишь откинулся на спинку сиденья и скривил физиономию, высоким фальцетом напевая мелодию песенки «Сьюзи Кью», жутко ее при этом перевирая и не в лад барабаня по столу.

Все это до жути меня смущало. Безусловно, если бы я как следует с ним разобралась, это сошло бы мне с рук. Но нет– я была простым солдатом на ниве борьбы с преступностью в отношении нормалов, даже если никто, кроме меня, так не считал. Улыбаясь, я стала подаваться вперед, пока не обнажилась моя ложбинка между грудей. Это всегда привлекает их внимание – даже если там не особо много ложбинки. Потянувшись через столик, я ухватила короткие волоски у него на груди и покрутила рукой. Это также всегда привлекает их внимание. К тому же лично мне так гораздо приятней.

Вопль парнишки вышел как сахарная глазурь, такой он был сладкий.

– У-хо-ди, – прошептала я, вталкивая музыканту в ладонь бокал «старого доброго» и заворачивая его вялые палцыы вокруг коктейля. – И выпей за мое благополучие. – Глаза парнишки еще шире распахнулись, когда я слегка потянула за волоски. Затем мои пальцы неохотно разжались, и он перешел в тактичное отступление, расплескивая по дороге добрую половину бокала.

От стойки послышались аплодисменты. Обернувшись, я увидела, как пожилой бармен хитро ухмыляется. Он приложил палец к ноздре, и я слегка наклонила голову.

– Безмозглый щенок, – пробормотала я себе под нос. Нечего ему было делать в Низинах. Кому-то следовало перекинуть его задницу назад через реку, пока он еще был жив и здоров.

Передо мной остался только один бокал. Теперь, надо думать, делались ставки, стану я его пить или нет.

– С тобой все хорошо, Дженкс? – спросила я, заранее догадываясь об ответе.

– Сопливый верзила чуть меня в лепешку не раздавил, а ты спрашиваешь, все ли со мной хорошо? – прорычал феек. В его тоненьком голоске отчетливо слышался юмор, и я удивленно подняла брови. – Он же чуть ребра мне не сломал. Я теперь весь салом воняю. Боже милостивый, да я этим салом просто сочусь! И ты посмотри, во что он мою одежду превратил. Знаешь, как тяжело из шелка вонь вытравить? Если я, с таким амбре домой заявлюсь, жена меня отправит в цветочный горшок ночевать! А тройной гонорар, Рэчел, можешь себе сама знаешь куда засунуть! С тобой он не окупается!

Дженкс так и не заметил, когда я перестала к нему прислушиваться. Про свое крылышко он ничего не сказал, и из этого я заключила, что все с ним будет в порядке. Скользнув в самую глубь кабинки, я стала там томиться, точно дохлая рыба, пока Дженкс истекал своей пыльцой мне на плечо. Я была капитально повернута кверху брюхом. Если я вернусь с пустыми руками, то до следующей весны мне ничего, кроме мелких шалостей в полнолуние и жалоб на недоброкачественные амулеты не светит. Причем моей вины в этом не было.

Теперь, когда Дженкс лишился способности летать незамеченным, я поняла, что могу с таким же успехом отправляться домой. И если бы я купила фейку немного грибов «мейтейк», возможно, он не стал бы трепаться в конторе, как именно ему помяли крылышко. «Да что за черт, – подумала я, – почему бы не устроить из этого праздник?» Так сказать, что-то вроде последнего взмаха, прежде чем начальство окончательно прибьет мою метлу к дереву. Я могла бы зайти в торговый центр-принять там пенистую ароматную ванну и купить новый диск медленного джаза. Да, моя карьера шла под откос, но почему я не могла насладиться этой поездкой?

Согреваемая капризным теплом предвкушения, я взяла свою сумочку и «ширли-темпл», после чего встала и направилась к стойке. Не в моем стиле оставлять все в подвешенном состоянии. Кандидат номер три стоял с широкой ухмылкой на физиономии. Нога его чуть подергивалась. Господи, прости и помилуй. Мужчины могут быть так отвратительны. Я была жутко утомлена и свирепа. Меня в высшей степени не ценили по достоинству. Зная, что он расценит любые мои слова как грубую завлекательную шутку и последует за мной на улицу, я просто выплеснула «имбирную шипучку ему на фасад и пошла себе дальше.

Не успев толком улыбнуться возмущенному воплю мужчины, я уже нахмурилась, когда его тяжелая лапа легла мне на плечо. Развернувшись в полуприседе, я резко махнула ногой, сбивая его на пол. По всему заведению разнесся глухой стук, когда мой кавалер грохнулся на дощатое покрытие. Все дружно ахнули, после чего в баре повисла мертвая тишина. А я сидела на груди у мужчины, оседлав его еще раньше, чем он сообразил, что упал.

Мой кроваво-красный маникюр блеснул в полумраке, когда я схватила парня за горло, крепко прижимая его бороденку к шее. Глаза его широко распахнулись. Бык стоял у двери, скрестив руки на груди и с мрачным удовлетворением наблюдая.

– Черт возьми, Рэчел, – сказал Дженкс, безумно раскачиваясь вместе с моей серьгой. – Кто это тебя так научил?

– Мой папа, – ответила я, а затем наклонилась вперед, к самому лицу мужчины. – Прошу прощения, – выдохнула я с тяжелым акцентом Низин. – Хочешь поиграть, куколка? – Глаза его сразу же стали испуганными, как только он понял, что я Внутриземка, а вовсе не пустышка, ищущая себе дикую ночь притворства. Он же был всего лишь куколкой, никаких сомнений. Легким угощением, чтобы понаслаждаться и забыть. Я больше не собиралась причинять ему никакой боли, но он еще об этом не знал.

– Мать твою перемать! – вдруг воскликнул Дженкс, мигом отрывая мое внимание от хнычущего человечка. – Чуешь, Рэчел? Клевер.

Я ослабила хватку, и мужчина в темпе из-под меня выбрался. С трудом встав на ноги, он вместе с двумя своими сотоварищами уволокся в тень, ради спасения лица едва слышно бормоча в мой адрес глухие ругательства.

– Кто-то из барменов? – выдохнула я, поднимаясь.

– Женщина, – ответил Дженкс, омывая меня волной возбуждения.

Я подняла глаза, внимательно ее оглядывая. Барменша прелестно наполняла свою обтягивающую, сверхконтрастную униформу зеленовато-черных тонов. С ее лица не сходило выражение скучающей компетентности, пока она уверенно двигалась туда-сюда за стойкой.

– Ты что, Дженкс, совсем выпал? – прошептала я, пытаясь незаметно подтянуть свои кожаные штаны на подобающее им место. – Это не может быть она.

– Да! Конечно! – рявкнул Дженкс. – Только ты можешь об этом судить! Наплюй на фейка. Прямо сейчас я мог бы быть дома, сидеть перед телевизором. Но не-е-ет! Вместо этого я провожу целые ночи в обществе натуральной жерди в женском обличье с отсталой интуицией, которая воображает, будто она способна делать мою работу лучше меня. Я холоден, голоден, и вдобавок у меня чуть ли не надвое переломлено крылышко. Если лопнет главная вена, мне придется заново все это чертово крылышко отращивать. Ты хоть представляешь себе, сколько времени на это уйдет?

Я оглядела бар, с удовлетворением подмечая, что все вернулись к своим разговорам. Айви куда-то вышла и, скорее всего, последние события пропустила. Ну и наплевать.

– Ладно, Дженкс, заткнись, – пробормотала я. – Притворись декорацией.

Затем я бочком подобралась к пожилому бармену. Он одарил меня редкозубой улыбкой, когда я наклонилась над стойкой. Складки одобрительно морщили сухую кожу его лица, пока он внимательно меня изучал, избегая лишь заглядывать мне в глаза.

– Дай мне, чего-нибудь, – выдохнула я. – Чего-нибудь сладенького. Чего-нибудь роскошного, кремового, просто вкуснятины.

– Для этого мне потребуется увидеть твои документы, деточка, – отозвался старик с сильным ирландским акцентом. – А то на вид ты еще недостаточно взрослая, чтобы из-под маминого крылышка выбраться.

Его акцент был поддельным, зато моя улыбка от такого комплимента– самой что ни есть настоящей.

– Конечно-конечно, сладенький. – Я принялась рыться в сумочке в поисках водительских прав, желая и дальше играть в игру, раз мы оба явно ею наслаждались. – Ой! – захихикала я, когда карточка выскользнула у меня из рук и упала по ту сторону стойки. – Какая же я неловкая дурочка!

Воспользовавшись табуретом у стойки, я перегнулась на ту сторону, чтобы получше там приглядеться. Задрав задницу в воздух, я тем самым не только отвлекла на нее все внимание лиц мужского пола, но и заполучила превосходный обзор. Да, если всерьез об этом задумываться, выходил сущий срам и унижение, зато все прекрасно сработало. Подняв взгляд, я обнаружила, что старик ухмыляется, думая, что я проверяю его, но на самом деле меня теперь интересовала женщина. Она стояла на ящике.

Эта женщина была почти нужного роста, на нужном месте, и Дженкс абсолютно верно на нее указал. Выглядела она моложе, чем я ожидала, но если тебе сто пятьдесят лет от роду, у тебя непременно имеется богатый опыт по части маленьких секретов красоты. Дженкс фыркнул мне в ухо, а затем тоном самодовольного москита произнес:

– Я же тебе говорил.

Я снова как следует устроилась на табурете, и бармен вручил мне мои водительские права заодно с желанной вкуснятиной: блямбой мороженого «бейлис» в коротком бокале. Сущее объедение! Убрав на место права, я бросила на старика дерзкий взгляд. А затем, оставив бокал на месте, отвернулась от стойки, словно бы изучая только что вошедших посетителей. Мое сердце учащенно забилось, а кончики пальцев защекотало. Пора было браться за работу.

Бросив быстрый взгляд вокруг, я убедилась, что никто за мной не наблюдает, после чего непринужденно наклонила бокал. Дальше с не вполне притворной досадой я охнула, когда его содержимое пролилось на стойку, и резко дернулась вперед, желая спасти хотя бы часть мороженого.

Выплеск адреналина буквально потряс меня, когда барменша встретила мою извиняющуюся улыбку своей покровительственной. Такая встряска стоила куда больше чека, который я каждую неделю находила у себя в столе. Впрочем, я знала, что это ощущение рассеется точно так же, как оно и пришло. Мои таланты растрачивались понапрасну. К примеру, для этого дела мне даже заклинаний не требовалось.

«Если это все, что ВБ намерена мне давать, – подумала я, – пожалуй, мне следует наплевать на постоянное жалование и продолжать самой по себе». Немногие уходили из ВБ, но прецеденты все же имелись. Леон Бейн сделался живой легендой, прежде чем стать независимым – и очень скоро был убит разрегулированным заклинанием. Ходили слухи, что именно ВБ назначила цену за голову Бейна, желая расквитаться с ним за разрыв тридцатилетнего контракта. Впрочем, это случилось больше десятилетия тому назад. Агенты то и дело пропадали, уничтожаемые добычей умнее их или удачливей. Винить ВБ в убийстве собственных сотрудников казалось слишком уж крутым перебором. Никто не уходил из ВБ просто потому, что деньги там были хорошими, а работа несложной– только и всего.

«Ну да», – подумала я, не обращая внимания на предостерегающий голосок у себя в голове. Гибель Леона Бейна была чрезвычайно подозрительной. Никто так ничего и не доказал. А на работе я оставалась по одной-единственной причине – меня не могли законно с нее уволить. Пожалуй, я с таким же успехом могла продолжить сама по себе. Это никак не могло быть хуже того, чем я занималась сейчас. В ВБ будут только рады моему уходу. «Конечно, – с улыбкой подумала я. – Рэчел Морган, частный сыскной агент. Все права должным образом защищены. Все несправедливости соответственно отмщены».

Я понимала, что моя улыбка была довольно туманной, пока та женщина послушно протирала мокрую стойку у меня между локтей. Затем я резко выдохнула, опустила левую руку и схватила тряпку, спутывая женщине руки. Моя правая рука метнулась мне за спину, а затем снова вперед, но уже с наручниками, защелкивая их у преступницы на запястьях. Все было проделано в одно мгновение. Женщина успела лишь потрясенно вздрогнуть. Проклятье, как же я была хороша!

Глаза женщины широко распахнулись, когда она поняла, что случилось.

– Будь оно все проклято! – вскричала преступница. Ее ирландский акцент поддельным не был и звучал весьма элегантно. – Что это еще за дьявольщина? Что ты творишь?

Вспышка догорела, обратившись в пепел, и вздох слетел с моих губ, когда мой взгляд упал на так и оставшуюся лежать на стойке блямбу вкуснейшего мороженого.

– Внутриземная Безопасность, – сообщила я женщине, шлепая на стойку удостоверение сотрудницы ВБ. Теперь уже спешить было некуда. – Вы обвиняетесь в фабрикации радуги с целью неверного представления дохода, полученного от вышеупомянутой радуги, незаполнении бланков заявки на предмет вышеупомянутой радуги, неуведомлении комитета по радугам о прекращении функционирования вышеупомянутой радуги…

– Это ложь! – выкрикнула женщина, корчась в наручниках. Взгляд се дико метался по бару, пока все внимание сосредоточивалось на ней. – Сплошная ложь! Я законно то зелье нашла!

– Ты сохраняешь за собой право держать рот на замке, – сымпровизировала я, цепляя себе ложку мороженого. Во рту у меня сразу же похолодело, а легкая примесь спиртного послужила слабой заменой утекающему теплу адреналинового выплеска. – Если же ты намерена уклоняться от права держать рот на замке, я сама охотно заткну тебе пасть.

Пожилой бармен хлопнул ладонью по стойке.

– Бык! – проревел он без всякого намека на ирландский акцент. – Повесь в окне вывеску «Требуется бармен». А потом дуй сюда и помогай мне.

– Есть, босс, – донесся далекий, предельно безразличный отклик Быка.

Отложив ложку в сторону, я протянула руку за стойку и выдернула оттуда лепреконшу, прежде чем она успела сильно уменьшиться в размере. Она прямо на глазах сжималась, пока амулеты на моих наручниках медленно одолевали ее более слабый заговор величины.

– У тебя есть право на адвоката, – продолжила я, убирая свое служебное удостоверение на место. – Если ты не можешь себе такового позволить, тебе его назначат.

– Тебе меня не поймать! – принялась угрожать лепреконша, силясь высвободиться, пока в возгласах окружившей нас толпы слышалось все больше энтузиазма. – Одни эти стальные кольца меня не удержат. Я сбегала от королей, султанов и даже от скверных малолеток с сачками!

Я принялась пальцем закручивать свои все еще сырые от дождя волосы, пока лепреконша все билась и боролась, медленно приходя к ясному пониманию того, что она попалась. Наручники сжимались вместе с ней, категорически не желая ее отпускать.

– Сейчас… сейчас… я освобожусь… одну минутку, – пыхтела лепреконша, приостанавливая борьбу, чтобы взглянуть на свои кисти. – Ах, ради любви к святому Петру! – Она сгорбилась, удрученно оглядывая желтую луну, зеленый клевер, розовое сердечко и оранжевую звезду, что украшали мои наручники. – Чтоб пес самого дьявола на твою ногу нассал! Кто тут про амулеты разорялся? – Затем она присмотрелась внимательнее. – Ты поймала меня четырьмя? Четырьмя? Понятия не имела, что старые приемы все еще работают.

– Можешь считать меня старомодной, – сказала я, обращаясь к своему бокалу, – но когда что-то работает, я этого держусь.

Айви прошла мимо, ведя перед собой двух вампиров в черных плащах, элегантных в своем мрачном страдании. У одного под глазом наливался роскошный фингал, другой заметно прихрамывал. Айви не особенно нежничала с вампирами, кормившимися от малолеток. Припомнив чары того мертвого вампа в конце стойки, я поняла, почему. Какому-нибудь шестнадцатилетке с этим просто ничего не поделать. Да он и не захочет что-то е этим поделать.

– Привет, Рэчел, – радостно поприветствовала меня Айви, теперь, после выполнения задания, выглядя почти как самая обычная женщина. – Я в центр города направляюсь. Хочешь плату за проезд поделить?

Мои мысли снова вернулись к ВБ, пока я взвешивала риск стать голодным предпринимателем и целую жизнь беготни за магазинными ворами и продавцами нелегальных амулетов. Я сильно сомневалась, что ВБ назначит цену за мою голову. Нет, Денон будет в восторге, если я разорву контракт. Конечно, контору в центре Цинциннати я себе позволить не смогу. Тогда, быть может, в Низинах? Айви проводила здесь массу времени. Наверняка она знает, где можно найти что-нибудь подешевле.

– Да, хочу, – ответила я, отмечая, что ее карие глаза выглядят теперь очень мило. – Еще я хочу кое о чем тебя расспросить.

Айви кивнула и подтолкнула двух своих клиентов на выход. Толпа нажимала сзади, и целое море черной одежды словно бы впитывало в себя весь свет. Мертвый вампир в конце стойки уважительно мне кивнул, как будто говоря: «Классный арест». Испытывая ложный подъем от пульсирующей эмоции, я кивнула в ответ.

– Так и надо, Рэчел! – радостно воскликнул Дженкс, и я улыбнулась. Давненько я уже такого не слышала.

– Спасибо, – поблагодарила я фейка, видя в зеркале бара, как он сидит у меня в серьге. Оттолкнув в сторону бокал, я потянулась к своей сумочке, и моя улыбка стала неприлично широкой, когда бармен жестом указал, что все идет за счет заведения. Чувствуя у себя внутри тепло более сильное и приятное, чем от спиртного, я соскользнула с табурета и потянула за собой лепреконшу. Мысли о двери с табличкой, на которой золотыми буквами выведено мое имя, закрутились у меня в голове. Это была свобода. Свобода!

– Нет! Стой! Погоди! – закричала лепреконша, когда я, прихватив под мышку сумочку, потянула арестантку к двери. – Желания! Три желания! Ага? Ты меня отпускаешь, а взамен получаешь три желания.

Я молча схватила ее в охапку и вытолкнула под теплый дождичек. Айви уже поймала такси и запихнула свою добычу в багажник, чтобы оставить нам больше места. Принять от преступника три желания было верным способом попасть под раздачу, но лишь в том случае, если тебя засекут.

– Три желания, говоришь? – сказала я, помогая лепреконше влезть на заднее сиденье. – Ладно, давай потолкуем.