— Значит, тебя нужно обработать по полной программе, — удовлетворенно заявила она.

— Нет, нет, нет, — забеспокоилась я, — Олси…

— Он мне звонил по трубке и объяснил, что над тобой надо поработать, — заявила Дженис. — И признаюсь тебе, милочка, что моим лучшим другом станет любая, кто поможет ему отделаться от этой Дебби.

— Но я заплачу, — попыталась я улыбнуться.

— О-о нет, твои деньги тут не годятся. Даже если ты завтра разбежишься с Олси, спасибо и за то, что проведешь с ним весь сегодняшний вечер.

— Сегодняшний вечер? — у меня душа ушла в пятки. Видно, я опять знаю не все, что следовало бы знать.

— Совершенно случайно я в курсе, что сегодня вечером эта сука собирается объявить о своей помолвке именно в том клубе, куда вы идете, — объяснила Дженис.

Итак, оказывается, что на этот раз я не знаю довольно важного обстоятельства.

— Она выходит за… за того, с кем стала встречаться сразу, как расплевалась с Олси? (Я чуть не сказала — оборотня).

— Шустрая, верно? Что у него такого может быть, чего нет у моего брата?

— Представить себе не могу, — я говорила абсолютно искренне и заслужила мимолетную улыбку Дженис. Видно, в ее брате есть какой-то дефект — может, Олси выходит к ужину в нижнем белье, или ковыряет в носу при посторонних.

— Ну, когда узнаешь — мне расскажешь. Теперь займемся тобой. — Дженис деловито огляделась. — Коринна сделает тебе педикюр и маникюр, Джервис придумает прическу. Отличные у тебя волосы, — это она высказала свое частное мнение.

— Все свое, все от природы, — призналась я.

— Никогда не красилась?

— Не-а.

— Ну, тебе повезло, — Дженис восхищенно покачала головой.

Немногие разделяют ее мнение.

Сама Дженис трудилась над клиенткой, серебряные волосы и золотые ювелирные украшения которой свидетельствовали, что это дама из привилегированных, и пока она равнодушно рассматривала меня, Дженис бросила несколько отрывистых указаний своим подчиненным и вернулась к мадам Большие Деньги.

Меня в жизни так не холили. И все было для меня внове. Коринна (маникюр и педикюр), пухлая и сочная, как сосиска из тех, что я готовила сегодня утром, раскрасила мне ногти на руках и ногах ярко-красным лаком, в тон платья, которое я намеревалась сегодня надеть. У единственного мужчины в салоне, Джервиса, пальцы порхали быстро и легко, как бабочки. Он был тонкий, как тростинка, волосы выкрашены в платиновый цвет. Развлекая меня болтовней, он вымыл и уложил мои волосы и усадил меня под фен. Я оказалась через стул от богатой леди, но внимания ко мне проявили столько же. Мне дали полистать журнал «People», Коринна принесла мне стакан кока-колы. Как приятно, когда все вокруг стараются заставить тебя расслабиться.

Я уже чувствовала, что поджариваюсь, когда в сушилке прозвенел таймер. Джервис вытащил меня из-под фена и снова усадил в свое кресло. Посовещавшись с Дженис, он достал из специального устройства, смонтированного на стене, заранее подогретые бигуди и, больно потянув, накрутил на них мои волосы, в результате распустив вдоль спины пышную массу локонов. Я выглядела эффектно. В таких случаях всегда ощущаешь себя счастливой. С тех пор, как исчез Билл, я ни разу не чувствовала себя так отлично.

Дженис все время подходила ко мне поболтать, когда у нее выпадала свободная минутка. Я поймала себя на том, что совсем забыла — ведь я не настоящая герлфренд Олси, у меня нет перспективы стать невесткой Дженис. Такой прием мне тоже не часто оказывали.

Я хотела бы как-то отплатить ей за доброту, и тут как раз представилась возможность. В зеркале перед рабочим местом Джервиса отражалось рабочее место Дженис, так что я сидела спиной к спине с ее клиенткой. Джервис отправился за бутылочкой кондиционера, который он решил испробовать на мне, я на минуту осталась одна в кресле, так что мне было видно в зеркало, как Дженис сняла свои серьги и положила их на мелкое китайское блюдце. Я бы никогда не заметила, что произошло после этого, если бы не прочла отчетливую жадную мысль богатой леди, которая прозвучала просто как «Ага». Дженис ушла за еще одним полотенцем, и в зеркало я заметила, как клиентка с серебристыми волосами ловко смела с блюдца серьги и затолкала их в карман своего жакета, пока Дженис стояла к ней спиной.

К концу своих процедур я уже придумала, как поступить дальше. Я только хотела попрощаться с Джервисом, который отошел к телефону; я знала, что он говорит со своей мамой, — прочла картинки в его голове. Итак, я соскользнула с винилового кресла и подошла к богатой даме, которая выписывала чек для Дженис.

— Простите, — сказала я, сияя улыбкой. Дженис немного удивилась, а элегантная дама проявила некоторое раздражение. Это была клиентка, которая оставляла в салоне Дженис много денег, и Дженис не хотела бы ее потерять. — У вас на жакет попал гель для волос. Пожалуйста, снимите его на минуту, я почищу. — Отказаться она никак не могла. Я схватила жакет в красную и зеленую клетку за плечики и осторожно потянула, и она автоматически помогла мне снять его с себя. Я унесла жакет за ширму, за которой клиентам мыли головы, и отряхнула совершенно чистое место — просто для убедительности (великое слово, тоже вычитанное из календаря «Слово-в-День»). Конечно, я вытащила серьги и положила их в свой карман.

— Ну вот, как новенький! — и с широкой улыбкой помогла ей надеть жакет.

— Спасибо, Сьюки, — Дженис говорила слишком бодрым тоном. Она заподозрила, что тут что-то не то.

— Да не за что, — я безостановочно улыбалась.

— Да, конечно, — элегантная дама была слегка сконфужена. — Ну, пока, Дженис, до следующей недели. — Она зацокала высокими каблуками к двери, не оглядываясь. Когда она скрылась из виду, я сунула руку в карман, зажала в кулаке серьги, вытащила их и протянула к Дженис. Она подставила ладонь, я разжала пальцы, и серьги оказались у нее в руке.

— Господи Боже мой! — Дженис вдруг постарела на пять лет. — Я забыла и оставила их в доступном для нее месте.

— Она всегда так делает?

— Угу. Вот поэтому наш салон — уже пятый, который она осчастливила за последние десять лет. Остальные ее кое-как терпят, но, видно, она уже превзошла сама себя. Так богата, так образована, и воспитана в приличной семье. Не понимаю, зачем ей это.

Мы посмотрели друг на друга, одновременно пожали плечами: причуды состоятельных белых воротничков нам непонятны. У нас было полное взаимопонимание.

— Надеюсь, ты не лишишься ее как клиентки. Я была максимально тактична.

— Ценю. Но серьги мне дороже, чем потеря этой дамы. Это подарок мужа. Они немного жмут, и я их снимаю чисто автоматически.

Меня просто осыпали благодарностями. Я надела пальто:

— Пожалуй, мне пора. Такое удовольствие получила, замечательно обслужили.

— Брату спасибо говори, — Дженис опять широко улыбалась. — И потом, ты ведь сама отблагодарила за все. — И она подняла повыше серьги.

Я тоже улыбалась, выходя из теплой и дружеской атмосферы салона, но этого хватило ненадолго. Столбик термометра упал, небо с каждой минутой темнело. Я быстро зашагала к дому. После холодного скрипучего лифта я была рада, что Олси дал мне ключ, отперла дверь и вошла в теплую квартиру. Включила лампу, телевизор, чтобы не чувствовать одиночества, свернулась на кушетке и стала вспоминать только что пережитое удовольствие. Но как только я оттаяла, то поняла, что Олси, видно, выключил обогреватель. Конечно, в доме — не на улице, но квартира не отапливалась.

Звук поворачиваемого в замке ключа вывел меня из раздумий, и в квартиру вошел Олси с папкой, набитой бумагами. Он был усталым и озабоченным, но сразу расслабился, когда увидел, что я его жду.

— Мне Дженис звонила, сказала, что ты была у нее, — его голос становился все теплее. — Она просила меня еще раз поблагодарить тебя.

Я пожала плечами:

— Мне так нравится, что они со мной сделали. Я ведь никогда в жизни не бывала в таких салонах.

— Как, ни разу не была в парикмахерской?

— Бабушка ходила иногда. А я только один раз, мне кончики волос подстригали.

Он так изумился, будто я призналась, что ни разу не была в туалете со сливом.

Чтобы скрыть свое замешательство, я растопырила пальцы, ожидая от него восхищения моими ногтями. Я не хотела длинные, и Коринна нашла самые, по ее разумению, короткие, какие только были. — И на ногах — тоже в тон, — похвасталась я хозяину дома.

— Покажи, — попросил он.

Я развязала кроссовки и стащила носки. И вытянула ноги. — Здорово, верно?

Он смотрел на меня странным взглядом.

— Очень красиво, — тихо сказал он.

Я бросила взгляд на часы, стоявшие на телевизоре.

— По-моему, мне надо пойти подготовиться. — Я старалась сообразить, как бы принять ванну и не испортить ногти и волосы. Вспомнила, что мне рассказала Дженис о Дебби.

— Ты действительно готов принарядиться к вечеру, а?

— Готов, — храбро сказал он.

— Потому что я намерена блеснуть.

Его это заинтриговало:

— Как это понимать…

— Подожди — и увидишь. — Прекрасный он парень, и из хорошей семьи, и сделал мне такую любезность. Ну ладно, его заставили. Но он все время был более чем добр ко мне, в каждой мелочи.

Спустя час я выкатилась из своей комнаты. Олси в кухне наливал себе кока-колу. Увидев меня, он застыл, и струя из бутылки полилась прямо на пол.

Да, это был комплимент.

Вытирая пол бумажным полотенцем, он все бросал на меня взгляды. Я медленно поворачивалась, демонстрируя себя со всех сторон.

На мне было красное платье — кричаще красное, цвета пожарной машины. Я понимала, что обречена мерзнуть весь вечер, потому что мое платье было с открытыми плечами, хотя и с длинными рукавами, надеваемыми отдельно. Застегивалось оно на молнию на спине. Юбка была расклешенной от бедер, хотя сколько там этой юбки было — ниже бедер. Моя бабушка легла бы поперек порога, чтобы не выпустить меня на улицу в таком виде. Я его обожала. Я купила его на экстренной распродаже в «Нарядах от Тары»; и подозреваю, что Тара отложила его специально для меня. Подчиняясь внезапному импульсу, я прикупила к нему туфли и губную помаду. А теперь и ногти под стать наряду, спасибо Дженис! У меня была серая с черным шелковая шаль с бахромой, чтобы накинуть на себя поверх платья, и сшитая из кусочков кожи маленькая сумочка в тон туфлям.

— Еще раз повернись, — хрипловато попросил Олси. На нем был обычный черный костюм, белая рубашка и зеленый узорчатый галстук под цвет глаз. Но волосы его приручить не могло ничто. Может, это не мне надо было пойти в салон к Дженис. Он был красив грубоватой красотой, хотя ему больше подошло бы слово «привлекательный».

Я медленно поворачивалась, демонстрируя себя со всех сторон. Но я была не до конца уверена в себе, и когда сделала полный оборот, брови мои поползли вверх с выражением немого вопроса.

— От тебя просто слюнки текут , — он говорил явно искренне. Я с облегчением выдохнула, — оказывается, я и не знала, что затаила дыхание.

— Ну, спасибо, — я старалась не сиять, как новенький пятак.

Залезать в пикап Олси было для меня испытанием, если учесть, что я была в коротком платье и на высоченных каблуках, но Олси тактично подтолкнул меня в спину, и я забралась.

Ехали мы в небольшое заведение на углу Кэпитол и Роач-стрит. Снаружи — ничего особенного, но кафе «Мэйфлауэр» оказалось именно таким интересным, как обещал Олси. Пол выложен белыми и черными кафельными плитками, по залу разбросаны столики, и за ними сидели господа, разодетые в пух и прах, как мы с Олси. Некоторые, впрочем, были и в джинсе. Кто-то принес с собой вино или ликер. Я обрадовалась, что мы не пьем: Олси взял себе одно пиво, и все. Я пила чай со льдом. Еда была хорошая, но без выдумки. Обед тянулся долго, неторопливо, но было интересно. Олси знали многие, они подходили к столику, здоровались с ним и интересовались, кто я. Кто-то из них работал в правительстве, кто-то — как Олси — в строительной промышленности, были и друзья его отца.

Но было несколько вовсе не законопослушных граждан. Пусть я всю жизнь прожила в Бон Темпс, но я всегда узнаю бандитов, когда вижу, что у них в голове. Я не хочу сказать, что они думали о том, что надо кого-то убить, или подкупить сенаторов; или что-то в этом духе. У них мысли были жадные — жажда денег, желание прихватить меня, а в одном случае — желание присвоить Олси (и мне было видно, что он об этом совершенно не догадывается).

Но больше всего эти типы — все они — желали власти. Я полагаю, что в столице штата это желание неизбежно, даже в таком пораженном нищетой штате как Миссисипи.

С самыми жадными мужиками были дамы — почти все исключительно ухоженные и очень дорого одетые. Но сегодня я сравнялась с ними, и я держала голову высоко. Одному пришла мысль, что я — высокооплачиваемая проститутка, но я приняла это за комплимент, хотя бы на сегодня. По крайней мере, у него мелькнула мысль «высокооплачиваемая». Одна женщина, банкир, знала Дебби, прежнюю герлфренд Олси, и она изучала меня с головы до пят, предполагая, что Дебби захочет услышать мое полное описание.

Конечно, ни один из собравшихся ничего не знал обо мне. Как здорово оказаться среди людей, не имеющих представления о твоем прошлом и твоей биографии, о твоих занятиях и умениях! Я твердо решила получать удовольствие от этого ощущения, и предпочла не разговаривать, пока ко мне не обратятся, стараясь не капнуть на свое великолепное платье и следить за манерами, за столом и при общении. Раз я сама получаю удовольствие, жаль будет, если я опозорю Олси, ведь я так ненадолго ворвалась в его жизнь.

Олси схватил счет, не дав мне даже дотянуться до него, и зарычал на меня, когда я открыла рот для протеста. И, наконец, я кивнула. После этой молчаливой борьбы я с радостью заметила, что Олси дал щедрые чаевые. От этого он еще вырос в моих глазах. Правду сказать, я и так была о нем уже очень высокого мнения. Я была настороже — не уловлю ли что-то отрицательное о нем. Когда мы вернулись в пикап Олси, — на этот раз он даже сильнее помог мне, подтолкнул, чтобы я забралась на сиденье, и я совершенно уверена, что ему понравилось меня подсаживать, — оба мы были тихи и задумчивы.

— Ты почти все время молчала за ужином, — заметил он. — Тебе было скучно?

— Да ты что! Мне было классно. Просто я подумала, что мне еще не пора начинать вещать.

— Как тебе Джейк О’Мэлли? — О’Мэлли, в возрасте около шестидесяти, с густыми бровями стального цвета, минут пять простоял, беседуя с Олси, время от времени искоса бросая взгляды на мою грудь.

— По-моему, он намерен надрать тебя шестью способами после воскресенья.

Хорошо, что мы еще не отъехали от поребрика.

Олси включил верхний свет в кабине и мрачно посмотрел на меня:

— Ты это о чем?

— Он собирается предложить тебе более низкую оплату твоей следующей работы, потому что подкупил одну из дам в твоем офисе — Томазина как-ее-там? — и она даст ему знать, какую цену ты запросишь. А потом…

— Ты что мелешь?

Хорошо, что обогреватель в машине работал на полную мощность. Когда вервольф впадает в ярость, это сразу чувствуется в окружающей атмосфере. Я так надеялась, что не придется рассказывать Олси про себя. Так приятно оставаться инкогнито.

— Ты это… чего? — он старался донести до меня смысл своего вопроса.

— Телепат, — пробормотала я.

Наступило долгое молчание. Олси переваривал услышанное.

— А хорошее хоть что-нибудь услышала? — наконец, рискнул он.

— А как же. Миссис О’Мэлли просто из шкуры выпрыгивает, как хочет тебя. — Говоря это, я широко улыбалась. Надо напоминать себе — действуй осторожно.

— А это хорошо?

— Сравнительно, — объяснила я. — Лучше, чтобы тебя трахнули физически, чем финансово. — Миссис О’Мэлли лет на двадцать младше мистера О’Мэлли, и я никогда не видела настолько ухоженную бабу. Спорю на что угодно, что она перед сном расчесывает брови по сто раз.

Он покачал головой. Я не могла прочесть его мысли — они были неотчетливы. — — А я? Мои мысли ты можешь читать?

Ага!

— Видишь ли, мысли оборотней читать не так легко. Я не вижу отчетливого хода мысли, скорее общее настроение, намерения, типа того. Я так думаю, что если ты мысленно обратишься ко мне, то я пойму. Попробуем? Подумай что-нибудь для меня.

— На тарелках у меня в квартире узор из желтых розочек.

— Я не назвала бы их розами, — с сомнением сказала я. — Больше похожи на циннии, если хочешь знать мое мнение.

Я почувствовала его настороженность, его уход в себя. И вздохнула. Ну что же, так всегда бывает. Мне было больно это видеть, он мне так понравился.

— Видишь ли, я не могу понять твои мысли, то, что ты думаешь. Все очень смутно. Я никогда точно не могу прочесть мысли оборотней или вервольфов. (Мысли некоторых сверхъестественных существ читать довольно просто, но зачем ему знать об этом сейчас?).

— Слава Богу.

— Да? — склочным тоном сказала я, пытаясь его развеселить. — И что ты боишься, что я прочитаю?

Олси тут же заухмылялся, выключил верхний свет, и мы выехали с парковки.

— Ну и наплевать, — говорил он как-то рассеянно, — наплевать. Значит, сегодня ты собираешься читать мысли? Постараешься прочесть такие, которые наведут на место, где прячут твоего вампира?

— Вот именно. Я вампиров прочесть не смогу; от них не исходит никаких мозговых волн. Я это так воспринимаю. Не знаю, как это у меня получается, можно ли это выразить научной терминологией. — Я вообще-то не врала; ум мертвяка прочесть невозможно — только иногда вдруг бывают секундные вспышки то тут, то там (но это вряд ли считается, никто не знает об этом). Если бы вампиры решили, что я умею читать их мысли, меня даже Билл не спас бы. Если бы даже захотел.

И каждый раз я на минуточку забывала, что наши отношения с Биллом коренным образом изменились, и при напоминании каждый раз было больно.

— Ну, так на что ты рассчитываешь?

— Я рассчитываю на людей, которые встречаются с местными вампирами или состоят у них на службе. Ведь похитили его люди. И схватили его днем. По крайней мере, так сказали Эрику.

— Надо было тебя раньше об этом спросить, — он говорил скорее для себя. — А вдруг я услышу что-нибудь обычным способом — ушами. Может, стоит рассказать мне все обстоятельства дела?

Пока мы ехали мимо старого железнодорожного вокзала, как назвал его Олси, я вкратце описала ему ситуацию. Передо мной мелькнуло название улицы «Эмайт», и мы подъехали к навесу, натянутому над запущенным участком тротуара. Это была окраина предместья Джексона. Под навесом горел яркий холодный свет. Этот участок тротуара выглядел настолько зловещим, что мурашки ползли по коже, если учесть, что вся улица была погружена во тьму. У меня по спине пробежал холодок. Я почувствовала глубокое нежелание останавливаться у этого места.

Глупости какие, сказала я себе. Просто заасфальтированный кусок улицы. Не видно никаких зверей. В пять закончился рабочий день, а городское предместье не особенно многолюдно, даже при обычных обстоятельствах. На что угодно спорю, что в такой холодный декабрьский вечер ровно так же безлюдны все тротуары штата Миссисипи.

Но что-то зловещее чувствовалось в самой атмосфере, какая-то настороженность с оттенком злобы. Мы не видели глаз, следивших за нами, но тем не менее кто-то смотрел на нас из темноты. Когда Олси выбрался из пикапа и обошел его кругом, чтобы помочь мне вылезти, я обратила внимание, что ключи зажигания он не вытащил. Я перекинула ноги наружу и оперлась руками о его плечи. Я была плотно закутана в длинный шелковый палантин, который волочился за мной, бахрома его дрожала от порывов холодного ветра. Олси меня поднял, я оттолкнулась, и вот я на тротуаре. Пикап отъехал.

Я искоса взглянула на Олси, убедиться — не удивило ли его это, но он и бровью не повел. — Припаркованный перед дверью транспорт привлекает внимание публики, — приглушенно проговорил он в бесконечной тишине на этом залитом холодным светом участке тротуара.

— А им можно приходить? Обычным людям? — я кивнула на единственную металлическую дверь. Дверь выглядела настолько негостеприимно, насколько это возможно. Никакой таблички ни на двери, ни на здании. И полное отсутствие рождественских украшений. Конечно, вампиры не соблюдают праздников, кроме Хэллоуина. Это их древняя традиция — в это день (вернее, в эту ночь) они надевают церемониальные одежды, которые очень любят. Так что Хэллоуину радуются они все, и его празднуют по всему миру в каждом землячестве вампиров.

— Конечно, если им охота платить двадцать долларов за вход, чтобы им подали напитки, хуже которых не найти в пяти штатах. Причем обслуживать их будут самые грубые официанты. И очень медленно.

Я постаралась подавить ухмылку. Это место — не из тех, где следует улыбаться. — А если они все это стерпят?

— Здесь не показывают никаких зрелищ, с ними никто не будет разговаривать, а если они просидят слишком долго, то в итоге окажутся на тротуаре и, садясь в свой автомобиль, начисто забудут, как тут оказались.

Он взялся за ручку двери, потянул ее, дверь открылась. Ужас, пропитавший воздух Олси, казалось, ничуть не ощущал.

Мы очутились в крошечном холле длиной в четыре фута, а дальше его перегораживала другая дверь. И тут опять я почувствовала, что за нами следят, хотя нигде не было видно ни камеры, ни глазка.

— Как называется это место? — шепотом спросила я.

— Владелец — вампир — называет его «У Джозефины», — сказал он так же тихо, — но верфольфы прозвали его «Клуб Мертвяков».

Я чуть не засмеялась, но тут открылась внутренняя дверь.

Привратник был гоблином.

Я никогда их не видела, но слово «гоблин» сразу пришло мне в голову, как будто у меня внутри головы имелся словарик с названиями сверхъестественных существ. Гоблин был очень мал ростом, казался на вид очень слабым: у него было бугристое лицо и широкие ладони. В глазах его горел злобный огонь. Он сверкнул на нас взглядом, будто меньше всего ему тут нужны были клиенты.

Зачем обычному человеку захочется входить в бар «У Джозефины» после суммарного впечатления, произведенного на него наводненным призраками тротуаром, исчезающим по собственной воле транспортом, и гоблином, встречающим у дверей… ну, я полагаю, есть такие, кто сам напрашивается стать жертвой убийства.

— Мистер Герво, — медленно прорычал гоблин голосом, как бы идущим из глубины бочки, — приятно видеть вас снова. А ваша спутница…?

— Мисс Стэкхаус, — объяснил Олси. — Сьюки, это мистер Хоб. — Гоблин оглядел меня с ног до головы. Он, похоже, несколько обеспокоился, как будто я не вписывалась в рамки, но через секунду посторонился и пропустил нас.

«У Джозефины» народу было не очень-то много. Конечно, для покровителей время было раннее. После мрачной рекламы эта большая комната почти разочаровывала своим сходством с любым обычным баром. Сама зона обслуживания оказалась в центре комнаты: она представляла собой большую квадратную стойку с откидной доской для входа и выхода бармена. Интересно, следит ли владелец, будут ли повторные крики «Наливай!»? Висели стаканы на сушилках, стояли искусственные растения, играла тихая музыка и освещение было тусклым. На равных расстояниях от квадратной стойки были расставлены полированные табуреты. Слева была небольшая танцплощадка, а дальше — крошечная сцена для оркестра или диск-жокея. Со трех других сторон — обычные низкие столики, почти половина из них пустовала.

Потом я увидела на стене список амбициозных правил: их написали для постоянных клиентов, а не для случайного туриста. Например, на одном: «Не перевоплощаться на территории кафе», (это значит, что оборотни и вервольфы не имеют права переходить из звериного в человеческий облик. Ну, это правило, допустим, понятно). «Никаких укусов» на другом, «Никаких живых закусок» — на третьем. Очень миленько.

По всей комнате расселись вампиры, кто — с себе подобными, кто с людьми. В юго-восточном углу, сдвинув столы, восседала большая компания хриплых оборотней. Центром этой компании была высокая девушка атлетического сложения с блестящими короткими черными волосами и длинным узким лицом. Она опиралась на квадратного типа своего возраста, а было ей с виду лет двадцать восемь. У типа были круглые глаза и плоский нос, а таких мягких волос я никогда не видела — тонкие, как у ребенка, и такие же светлые, почти белые. Я подумала — похоже, это и есть бывшая герлфренд Олси со своим женихом, а вот интересно, знает ли мой спутник о том, что их обручение назначено на сегодня? Он все внимание сосредоточил на этой группе.

Естественно, я тут же стала исследовать, что надето на других дамах в баре. Женщины-вампиры и те, кто пришел с вампирами, были одеты не хуже меня. Дамы-оборотни — не так расфранчены. На черноволосой девушке, которую я признала как Дебби, была блуза из золотистого шелка, плотно облегающие коричневые кожаные штаны и сапоги. Она засмеялась в ответ на какую-то реплику блондина, и я почувствовала, как у Олси напряглась рука, за которую я держалась. Да, несомненно это Дебби, его бывшая любовь. С того момента, как она заметила входящего Олси, ее настроение заметно выросло.

Показушная сука , это я поняла сразу, быстрее, чем успеешь пальцами щелкнуть, и решила вести себя соответственно. Гоблин Хоб подвел нас к свободному столику с прекрасным видом на веселящуюся компанию, и подал мне стул. Я вежливо кивнула ему, сняла палантин, сложила его и швырнула на свободный стул. Олси сел справа от меня, так что оказался спиной к углу, в котором расположились хриплые оборотни.

К нам подошла вампирша, тонкая, кожа да кости — вроде как официантка. Олси наклоном головы попросил меня заказывать.

— Коктейль с шампанским, — ляпнула я, не имея представления, что это такое. Я никогда бы не стала смешивать себе такой у Мерлотта, но в чужом баре, думаю, стоило попробовать. Олси заказал пива Хайнекен. Дебби так часто бросала взгляды в нашу сторону, что я сочла нужным наклониться к Олси, чтобы отбросить ему со лба локон черных курчавых волос. Его изумления Дебби, конечно, не увидела.

— Сьюки? — обалдело протянул он.

Я ему улыбнулась, но не своей нервной улыбкой, нет! — прежде всего, потому что я ничуть не волновалась. Спасибо Биллу, теперь я была вполне уверена в своей физической привлекательности.

— Эй, ты не забыл? Ты со мной встречаешься. Я веду себя, как положено на свидании, — пришлось ему растолковать.

Тут тощая вампирша принесла наши напитки, и я чокнулась своим стаканом с его бутылкой.

— За наше совместное предприятие, — предложила я, и его глаза загорелись. Мы отпили по глотку.

Мне понравился коктейль с шампанским.

— Расскажи мне еще про свою семью, — попросила я, мне нравилось слушать его грохочущий голос. Мне надо было дождаться, пока в баре поднаберется побольше обыкновенных людей, вот тогда и начну слушать чужие мысли.

Олси послушно начал рассказывать, как беден был его папа, когда начинал свой бизнес — геодезическую съемку местности, как долго он шел к материальному благополучию. Он как раз перешел к своей маме, как Дебби плавно двинулась в нашу сторону.

Встреча с ней была вопросом времени.

— Привет, Олси, — промурлыкала она. Поскольку он не видел ее приближения, его сильное лицо исказилось. — Кто твоя новая подруга? Одолжил на вечерок?

— Боюсь, не на один, подольше, — отчетливо произнесла я и улыбнулась Дебби так же искренне, как улыбалась она.

— Да что вы? — если бы ее брови не прекратили ползти вверх, они доползли бы до небес.

— Сьюки — хороший друг, — бесстрастно проговорил Олси.

— Что ты говоришь! — Дебби подвергла сомнению его ответ. — Не так давно ты сам говорил мне, что тебе незачем еще один «друг», если ты не можешь иметь… Ну…, — она ухмыльнулась.

Я положила ладонь на огромную руку Олси и взглянула на нее очень многозначительно.

— Скажи-ка мне, — губы Дебби скептически искривились, — как тебе нравится эта родинка на Олси?

Кто мог догадаться, что она захочет так откровенно проявить свое сучье начало? Многие женщины стараются его скрывать, хотя бы от чужих.

— Она на моей правой ягодице. В форме зайца . — Вот молодец. Запомнил, что я ему о себе рассказывала, и выдал мысль прямо для меня.

— Люблю кроликов, — я по-прежнему улыбалась, моя рука скользнула по спине Олси вниз и очень легонько погладила верхнюю часть его правой ягодицы.

На долю секунды на лице Дебби промелькнула истинная ярость. Она так напряглась, так старалась держать себя в руках, что ее мысли были менее туманны, чем обычно у большинства оборотней. Она думала о своем женихе-сове, который в постели не так хорош, как Олси, но у него полно наличности и он хочет детей, а Олси не хотел. И она сильнее совы, она сможет им командовать.

Конечно, какая там из нее демоническая личность (а то ее жениха ждала бы очень короткая жизнь, если бы Дебби действительно оказалась таковой), но и конфеткой она не была, отнюдь нет.

Дебби еще могла бы выйти достойно из этой ситуацию, но поняв, что я знаю маленький секрет Олси, она просто обезумела. И сделала большую ошибку.

Она окинула меня взглядом, который парализовал бы и льва.

— Ты, видно, была сегодня в салоне у Дженис, — окинула взглядом мои небрежно рассыпавшиеся локоны и маникюр. Ее же прямые черные волосы были подстрижены асимметричными прядками, крошечными локонами разной длины, и от этого она смахивала немного на собаку на очень хорошей выставке, может, даже на афганскую борзую. При таком узком лице сходство было просто поразительным. — От Дженис все клиентки выходят, будто они из прошлого века.

Олси уже открыл было рот, от гнева у него напряглись все мышцы. Я положила свою руку поверх его.

— И как тебе мои волосы? — ласково спросила я, вертя головой во все стороны, встряхивая локонами так, чтобы они скользили по голым плечам. Я взяла его руку и ласково потянула к прядям, падающим мне на грудь. Ну, что умею, то умею, ничего не скажешь! Сьюки — сексуальный котенок.

Олси затаил дыхание. Перебирал пальцами пряди моих волос, водил рукой вверх и вниз, зацепляясь костяшками пальцев за мою ключицу. — По-моему, они великолепны, — сказал он искренним хриплым голосом.