Эд Сэломэй хотел показать, как хорошая хозяйка может принять гостей дома. И ему для этого нужна была женщина, хорошо готовившая, яркая индивидуальность, но не тип шикарной звезды экрана. Ему нужна была женщина, с которой другие женщины могли бы сравнить самих себя. Эд Сэломэй был продюсером компании АМ/США. Компания занимала по рейтингу первое место, и то, чего хотел Эд Сэломэй, он всегда получал.
      Он хотел пригласить Полу Уолферт, но Пола вела занятия на побережье Тихого океана. Ему бы подошла Барбара Кафка, но Барбара была в Хьюстоне, где занималась разработкой меню для нового ресторана. Он хотел пригласить Эйлин Уайнберг из ресторана «Тонкий вкус», и, по счастью, она оказалась на месте и согласилась сниматься. Она должна была показать, как работающая женщина может принять у себя дома гостей после трудного рабочего дня.
      Эйлин, жизнерадостная, не склонная к нервозности, практичная, прекрасно готовившая острые кушанья, которые подавались без особых ухищрений, была как раз то, что нужно! Все устроилось наилучшим образом. Но вечером, как раз накануне того дня, когда должны были начаться съемки и машина компании должна была заехать за ней в шесть часов утра и отвезти ее гримироваться, Эйлин, совсем не в соответствии с образом светской женщины, упала, когда выносила мусор. В двенадцать часов ночи она позвонила Эду Сэломэю из отделения «скорой помощи» в больнице «Ленокс Хилл» и сказала, что ей придется все отменить. Ее подруга, Кристи, могла бы ее заменить, но, к сожалению, она была в отпуске.
      – Что же теперь делать? – спросил Эд у Уилсона Хобэка в час ночи. Уилсон к тому времени был крестным отцом всей мафии ресторанных заведений. – Времени уже нет. Мне надо кого-нибудь найти. Ты знаешь всех. Как ты думаешь, кто бы мог меня выручить?
      В два часа ночи Элен сказала «да».
      В три часа ночи она стала раздумывать, какого черта ей понадобилось ввязываться в эту аферу.
      В четыре часа ночи она решила, что ей все это приснилось.
      В пять зазвонил телефон. Какая-то женщина – ее имя Элен так толком и не разобрала – задала ей множество вопросов. Как называется фирма Элен? Сколько времени она ею владеет? Как она решила начать собственное дело? Обслуживала ли она шикарные приемы? Какой запомнился ей больше всего? А какой вспоминать не хочется? Что она думает показать, когда ее будут снимать? Разговор оказался очень приятным – все равно что поболтать по телефону с близкой приятельницей, а когда он закончился, Элен отправилась в кухню.
      В шесть утра она села в лимузин компании, нагруженная корзинами с провизией и предметами сервировки стола. В десять минут восьмого, загримированная, она была в Зеленом зале. С десяти минут восьмого до восьми двадцати пяти она десять раз побывала в туалетной комнате. И не она одна. Туалетная комната была совсем рядом с Зеленым залом, и Элен пришла к выводу, что тот, кто проектировал помещения за кулисами, знал свое дело.
      А в половине девятого утра очень хорошенькая молодая женщина, перешагивая через толстые кабели, протянувшиеся по всему полу, повела ее в помещение, оборудованное под кухню-столовую, где должна была происходить съемка.
      – Вы – следующая, – сказала женщина. – Все будет прекрасно! – И она исчезла, оставив Элен одну в неярко освещенной комнате. Все камеры, вся суета, все действие было сосредоточено на главной съемочной площадке, на которой ведущий простуженным голосом давал сводку новостей по стране. Элен следила за ним, волнуясь так, что когда она хотела нажать кнопку и включить свет в духовке, чтобы посмотреть, как ведет себя муссака, то ей не сразу удалось найти нужную кнопку.
      А потом свет направили на нее.
      Борясь с приступами волнения, от которых у нее ладони стали влажными, а горло пересохло, Элен услышала вступительные слова ведущего и, точно глядя на всю ситуацию откуда-то издалека, вдруг поняла, что речь идет о ней!
      – Работающая женщина приглашает гостей на обед! – из-за простуды слегка в нос и с хрипотцой произнес ведущий. – Обед, который и вы можете приготовить без посторонней помощи после долгого рабочего дня. И он не подорвет ваш бюджет! Элен Дурбан, которой принадлежит фирма «А Ля Карт», обслуживающая званые обеды и приемы, покажет вам, как это сделать! – Затем, повернувшись к Элен, которую он никогда в жизни прежде не видел, он сказал таким тоном, как будто они были знакомы целую вечность: – Ну, Элен, что у нас на закуску?
      – Стручковая фасоль в чесночном соусе, – ответила Элен неестественно высоким и дрожащим от волнения голосом. – Утром, перед уходом на работу сварите фасоль, обдайте ее холодной водой, дайте воде стечь и просушите фасоль на бумажном полотенце, а потом в закрытой посуде поставьте в холодильник. Когда вы вернетесь с работы, соус можно приготовить в считанные минуты, прямо перед тем, как подавать на стол.
      И Элен показала, как приготовить чесночный соус для фасоли, смешивая горчицу с уксусом и растительным маслом и энергично взбивая все это. Когда она добавляла мелко нарезанный чеснок, у нее дрожали руки, и она была в полной уверенности, что все зрители заметили, как она волновалась, заправляя соусом ярко-зеленую фасоль.
      – А как пахнет муссака – что-то невероятное! – сказал ведущий. – Я это даже с насморком чувствую!
      – Муссаку обычно готовят из рубленого мяса молодого барашка и баклажанов, сверху заливают йогуртом, яйцами и посыпают сыром. Все блюдо можно приготовить накануне, с вечера, а за час до обеда его останется только запечь, – объяснила Элен, вынимая из духовки подрумянившуюся муссаку. К этому времени она была так увлечена тем, что ей нужно было говорить и делать, что почти не обращала внимания на огромную камеру, которая в этот момент наезжала на нее, чтобы показать блюдо крупным планом. – Подайте его на стол с горячим мексиканским хлебом – заодно и его можно подогреть в духовке, – сделайте очень простой салат из огурцов с луком, и у вас получится обед на восемь человек, вкусный, не требующий много усилий и денег.
      Элен внесла блюдо с муссакой в ту часть съемочной площадки, которая служила столовой. Она еще раньше накрыла на стол, расставив недорогие сине-белые фаянсовые тарелки, ярко-синие салфетки и букетик синих и белых васильков.
      – Есть очень хорошие и сравнительно недорогие греческие вина, – сказала Элен, накладывая на тарелку порцию муссаки. – Например, розовое вино нравится практически всем. А для тех, кто посмелее, можно предложить рецину.
      – Своим обедом, – напомнил ведущий программы, – Элен накормит восемь человек примерно за двадцать пять долларов. А в наше время, когда инфляция исчисляется двузначными цифрами, это совсем неплохо.
      Пока Элен готовила еду и хлопотала на съемочной площадке, она успела забыть свое недавнее волнение, и яркие лампы, и неприятное ощущение от толстого слоя грима на лице. И когда ведущий, попробовав муссаку и от души ее похвалив, спросил Элен, в чем, по ее мнению, причина того, что в одном случае званый вечер проходит удачно, а в другом – нет, теперь уже она ответила ему так свободно, как будто знала его много лет.
      – Все дело в самих людях, – сказала Элен, демонстрируя для камеры аппетитно запеченные баклажаны с бараниной и приправами под румяной, пышущей жаром корочкой. – У вас может быть прекрасная еда, необыкновенно красивые цветы, самые дорогие вина, и все-таки только люди определяют успех вечера. Будут люди скучные – и прием пройдет скучно, а с интересными людьми все получится интересно.
      – Это вы правильно говорите! Мне самому частенько доводилось быть гостем на разных приемах – на одних бывает и шампанское, и икра, и все прямо изнывают от скуки, а на других вся еда – спагетти, которые ешь, сидя на полу, а удовольствие все получают огромное, – согласился ведущий. – И еще я хочу у вас кое-что спросить. Когда мне приходится принимать гостей, я страшно нервничаю – дома, конечно, не в студии, – добавил он и улыбнулся в камеру обезоруживающе мальчишеской улыбкой. – Я всегда так и жду, что все пройдет хуже некуда. А вы? Хотя, конечно, у вас-то неудач в этом смысле никогда не было.
      – Это у меня-то не было?! – воскликнула Элен и впервые улыбнулась, вспомнив Рейнхарта Эстеса. Улыбка ее была искренней и естественной. – Как раз была неудача, и в первый же раз, когда мне пришлось обслуживать по-настоящему важный прием. Я тогда была молода, и опыта у меня не было никакого, и волновалась я больше, чем сейчас. Сломалась духовка, и мне не на чем было готовить. Я была просто в ужасе. Пока я с грехом пополам соорудила какой-то обед – а качество его, естественно, оставляло желать лучшего, – гостям пришлось целых полтора часа довольствоваться коктейлями, они были несколько навеселе и ужасно проголодались, и у меня не хватило еды!
      Когда не хватает еды, это худшее, что может случиться в нашем деле. Теперь-то я понимаю, что мне надо было подогреть небольшие порции цыпленка, который шел как основное блюдо, разрезать на кусочки и подать как горячую закуску на поджаренном хлебе, а тем временем разыскать ближайший ресторан и послать туда кого-нибудь за припасами. Можно было бы сделать вид, что это все мы приготовили, и подать не моргнув глазом. Гостям не пришлось бы так долго пить, они бы так не проголодались, и еды хватило бы на всех! Но беда в том, что мне страшно хотелось произвести впечатление, а когда стараешься во что бы то ни стало произвести впечатление, то провал практически неизбежен.
      – Великолепный обед, приготовленный работающей женщиной! Великолепная муссака! Великолепный салат! Члены нашей съемочной группы сегодня вкусно поедят! – с подъемом провозгласил ведущий, а затем объявил рекламную паузу. Яркий свет в студии погас, ведущий поблагодарил Элен и быстро ушел брать очередное интервью. Элен, растерянная, осталась в одиночестве, не зная, что ей делать теперь.
      – Надеюсь, моя жена вас смотрела, – сказал один из телеоператоров. – Она всегда ужасно волнуется, когда принимает гостей. По правде говоря, мы даже редко приглашаем к себе гостей, так она волнуется из-за этого.
      – А как вы думаете, было заметно, что я волновалась? – с тревогой спросила Элен.
      – Только вначале, – ответил оператор. – Потом вы успокоились.
      – То, что вы волновались, как раз хорошо, – сказала молодая женщина, которая привела Элен на съемку. – Когда зрители видят, что вы волнуетесь, они вам сочувствуют. Они знают, что на вашем месте они бы тоже волновались. И мне понравилось то, что вы сказали о желании произвести впечатление.
      Она повела Элен обратно, предупреждая ее, чтобы та не споткнулась о витки кабеля, то и дело попадавшиеся под ноги. Скоро один из рабочих принес тщательно упакованную посуду и приборы Элен. А еще через несколько минут она вновь оказалась на улице. Корзинки стояли рядом на тротуаре, а сама она пыталась остановить машину, отчаянно размахивая рукой.
      Ее уже не ждал длинный лимузин, она уже не была в центре внимания. И никто больше не расспрашивал ее с интересом, что она думает по тому или иному поводу. Она была просто рядовой жительницей Нью-Йорка, одной из многих, кто также в этот час ловил такси на улицах города.
      Когда Элен пришла домой, телефон звонил как сумасшедший. Это звонила Бренда из Феникса, куда она ездила в командировку. Потом из Чикаго позвонил Денни – он представлял там свою фирму на выставке-продаже кухонных приспособлений. Позвонила Каролина, которая специально пропустила тренировку, чтобы посмотреть телепередачу, звонили даже старые знакомые – те, о ком Элен ничего не слышала со времени окончания школы. Позвонила секретарша ее зубного врача, позвонили не менее двадцати пяти ее заказчиков. Звонили Жак Буш, Джимми Маттисон, мать Тони Рис, и босс Денни, Софи де Витт. Позвонила графиня Тамара, которая проводила неделю на разгрузочной диете в Ла Коста.
      Позже в этот день принесли цветы от Уилсона и большую бутылку шампанского от Лью. У Элен было такое ощущение, что весь мир смотрел передачу с ее участием.
      Ну, может, не весь мир, но большая его часть. Включая Джоанну Сван, которая посмотрела на Элен, а потом посмотрела на себя, и то, что она увидела, ей не понравилось.
      Джоанна всегда считала себя женщиной, которой нужны мужчины, а сейчас впервые в ее жизни рядом с ней мужчины не было. И трудно было решить, Макс ли первым сказал: «Убирайся!», прежде чем Джоанна успела заявить: «Я ухожу!», или наоборот.
      История романа Макса и Джоанны и последовавшей за этим семейной жизни состояла в том, что они то расходились, то вновь мирились. Оба они обожали ссориться – на людях, наедине, на работе и дома, в квартире, которую Макс снимал для Джоанны в Гремерси Парк, – а затем мириться в постели.
      Чем злее ссора, тем больше удовольствия в постели.
      Все так бы и шло, но Макс и Джоанна решили пожениться. Роковая – и классическая – ошибка.
      Сексуальный, страстный, ревнивый любовник, обманывающий жену, по отношению к которой он испытывал чувство вины, превратился в заурядного, вечно усталого мужа-бизнесмена, которого каждый вечер интересовал только горячий обед и несколько спокойных часов у телевизора. Джоанна начала понимать, что становится лишь частью привычной домашней обстановки, вроде обоев, которые уже не замечаешь.
      Она быстро изыскала два способа привлечь внимание Макса: первый состоял в том, чтобы тратить огромные суммы денег, второй – в том, чтобы спать с другими мужчинами.
      Фейерверк ссор, примирений и разрывов быстро потерял свою новизну. Не проходило недели, чтобы они не затевали шумных ссор и не угрожали друг другу разводом; не проходило недели, чтобы Макс не покупал Джоанне щедрого подарка; не проходило недели без разбитых тарелок и страстных постельных сцен. И последняя ссора в этом смысле мало чем отличалась от остальных.
      В тот день Джоанна сначала провела некоторое время в магазине мехов, а потом у нее было непродолжительное любовное свидание. Макс вернулся домой в пустую квартиру. Он устал, был голоден, он вернулся домой! Джоанна вплыла, источая ароматы секса и французских духов «Бал в Версале».
      На обычные обвинения она ответила встречными; угрозы разбивались об угрозы; в лицо друг другу швырялись обычные ругательства и оскорбления. За этим обычно шло битье посуды и примирение в постели, но на этот раз Макс отошел от сценария.
      – Я устал от ссор, Джоанна, – вдруг сказал он, на глазах теряя весь свой запал. – Мне все это надоело, и ты мне надоела.
      – А мне надоел ты и твое невнимание. Я искала любовника, а получила мужа. Почему бы тебе не вернуться к Эсме? Она будет сносить все твои выходки, и уж она-то проследит, чтобы у тебя каждый вечер был твой драгоценный горячий обед.
      – Может, и вернусь, – сказал Макс. Воспоминания о его прежней спокойной семейной жизни вдруг приобрели ностальгическую окраску и показались такими привлекательными.
      – Ну это уж дудки! – возмутилась Джоанна. – Ты не посмеешь!
      – Очень даже посмею, – оборвал ее Макс. – По-моему, мысль очень неплохая. – Он поднялся и пошел надевать пальто. Джоанна опередила его у вешалки и выхватила пальто из его рук. Она выскочила из квартиры, помчалась к мусоросжигателю и швырнула туда пальто. Макс следовал за ней по пятам, безуспешно пытаясь ее догнать.
      – Убирайся отсюда, дрянь! – закричал он и захлопнул дверь в квартиру, оставив Джоанну за дверью.
      – Я ухожу! – заорала она и с силой нажала на кнопку вызова лифта. Было начало декабря, а Джоанна была без пальто, но ей было все равно.
      Запах гари от пальто распространился по всему зданию. Соседи, которые давно привыкли к шуму и крикам в квартире 9-д, лишь увеличили громкость телевизоров.
      Джоанна купила для себя трехкомнатную квартиру в районе Парк-авеню и 83-й улицы и отослала счет за покупку квартиры и ремонт Максу. Макс кричал, бранился и клялся, что ни за что не будет платить. Помирились они с Джоанной в этой самой новой квартире.
      – Я наняла адвоката, – сказала ему Джоанна, когда они мирно курили, отдыхая после любовных утех. – Мне нужен развод.
      – И мне, – ответил Макс, гладя ее по голове. – Может, так будет лучше.
      – Что сказал мой муж, когда вы не приняли его предложение? – спросила Джоанна своего адвоката, Мела Фактира, за неделю до того, как Элен появилась на телевидении. Макс предложил выплатить ей отступную в триста тысяч долларов.
      – Он увеличил сумму до полумиллиона, – сообщил Мел.
      – Просто смешно! – вспыхнула Джоанна. – Его первая жена получила миллион.
      – Думаю, он вряд ли даст больше, – покачал головой Мел.
      – Вы считаете, что мне следует принять это предложение? – задумчиво спросила Джоанна. – Деньги всегда были ее больным местом. Ее мать основала семейное дело по производству коробок и картона, но умирая, она оставила все мужу и братьям Джоанны, исключив из завещания Джоанну. Этого последнего жеста Джоанна никогда не могла простить матери. Ее мать, обладавшая всеми качествами деловой женщины, женщинам не доверяла – парадокс, который стоил Джоанне ее доли наследства, обиды, неразрешенных сомнений. Джоанной владело глубокое чувство неудовлетворенности, как будто все ей были постоянно должны, как будто ее когда-то обманули и теперь обязаны были возместить ей ущерб. В данный момент «все» воплощались в образе Макса Свана.
      – Это вы должны решить сами, – посоветовал Мел.
      – Мне нужно подумать, – сказала Джоанна.
      Когда она увидела в телевизионной программе Элен, в ней поднялась вся ее затаенная злость и обида. Элен преуспевала, фирма «А Ля Карт» процветала. Элен выглядела лучше, чем когда-либо. («Наверняка это заслуга гримера телестудии», – успокоила себя Джоанна.) А теперь она стала еще и знаменитостью.
      У Элен было все, а у нее, у Джоанны, которая уж ничуть не уступала ей ни в красоте, ни в способностях, ни в честолюбии – ничего.
      Ни мужа.
      Ни денег.
      Ни любовников.
      Ни положения.
      Мужчины, которые так и вились вокруг нее, когда она была женой Максимилиана Свана, как только пронесся слух об их разрыве и предстоящем разводе, разбежались, как тараканы, скрывающиеся в темных щелях.
      Несправедливо, что у Элен Дурбан было все, а у нее – ничего. И как только передача закончилась, Джоанна позвонила Мелу Фактиру.
      – Я все решила, – объявила Джоанна. – Скажите Максу, что я принимаю его предложение.
      Но было одно невысказанное «но». Джоанна согласится с предложенной суммой, но ей еще нужна и доля участия в бизнесе Макса: ему принадлежали магазины в четырех штатах, ряд маклерских фирм по продаже недвижимости, квартиры в Нью-Йорке, Форт-Лодердейле и Фениксе. Доходы Макса были весьма значительны, и Джоанна считала, что по всей справедливости и у нее в прибылях должна быть собственная доля.
      Джоанна разрабатывала стратегический план, как Клеопатра, устраивающая западню для Цезаря, как Лиз Тейлор, пытающаяся поймать в свои сети Дика Бартона. Она устроит свидание с Максом, начнет ссору, потом последует примирение с шампанским и сексом, а затем, когда Макс поймет, как сильно он ее еще любит, она внезапно выдвинет свое новое требование.
      К тому времени, когда Джоанна вышла из дома и отправилась к Патрику, массажисту, она была вполне довольна собой. Она записана между двумя известными актрисами, и это давало ей ощущение, что она стоит дороже на миллион долларов.
      А что было у Элен Дурбан? Жалкая четырехминутная передача по телевидению, всего несколько кадров, после которых, должно быть, руки у нее пахли чесноком.
      То впечатление, которое произвела Элен, хотя и было очень приятно, но фактически ничего не значило. Но впечатление, которое произвели на телезрителей ее советы, значило очень много.
      На телевидение пошел поток писем и звонков. Все спрашивали, как лучше составить меню и рассадить гостей; просили советов о том, что делать с перепившими гостями и с унылыми занудами, с подгоревшим жарким, недожаренным картофелем, неожиданно нагрянувшими родственниками, приглашениями, на которые не пришли ответы. И еще про множество других затруднительных ситуаций, возникающих при приеме гостей.
      Зрителям понравилась Элен, она вызвала их доверие и симпатии. То, что она призналась, что очень волнуется и что у нее тоже бывают неудачи, особенно расположило многих – люди увидели в Элен себя и поняли, что если она смогла добиться успеха, то и они могут рассчитывать на успех.
      Почту пересылали Элен, и она отвечала на все письма. Через месяц после передачи ей позвонил Эд Сэломэй и пригласил ее выступить еще раз.

      К весне семьдесят восьмого «Декор» была уже одной из ведущих компаний. Оклеить обоями столовую, покрасить стены в прихожей, обить диван, покрыть новой плиткой кухню, повесить зеркала в ванной или заново устлать квартиру коврами, не обратившись к товарам и услугам фирм Льюиса Свана, было невозможно. Ни одна роскошная цветная фотография в полный разворот в журнале «Аркитекчерэл дайджест» не обходилась без декоративной ткани, материала для обивки стен или настилки полов, производимых фирмой «Декор» или ее филиалом. Практически в каждом номере «Хаус энд Гарден» или «Бьютифул хаус» важное место отводилось описанию новой керамической плитки, нового вида красок или лаков, новой цветовой гаммы жалюзи, к выпуску которых приступала фирма «Декор».
      Товары фирмы «Декор» теперь распространялись на весь спектр домашних принадлежностей и предметов домашнего убранства и обстановки, по цене и качеству охватывая всю шкалу – от массовой продукции до элитарной. За прошедшие годы Лью удалось создать первоклассное объединение фирм, занимающихся внутренней отделкой и дизайном домов: он скупал компании и при необходимости менял их руководство, нанимал известных дизайнеров, которые переориентировали и модернизировали деятельность фирм, организовывал энергичную рекламную кампанию, чтобы дочерние предприятия его фирмы как можно скорее получили известность.
      В начале шестидесятых «Декор» была всего лишь небольшой семейной компанией, стоимость которой оценивалась в четверть миллиона долларов максимально. Теперь же Макс, с его деловым чутьем, по самым скромным подсчетам оценивал ее в семь миллионов долларов. Хотя по масштабам Макса «Декор» все еще была детской забавой, он по достоинству оценивал успех, которого добился Лью. Успехам, как считал Макс, его сын был обязан одному обстоятельству. Этим обстоятельством была Элен Дурбан.
      – У него всегда кишка была тонка, чтобы вести дело с размахом, пока не появилась ты, – как всегда, выражаясь своеобразно, однажды сказал Макс Элен.
      – А тебе не приходило в голову, – ответила тогда Элен, что я появилась почему-то как раз в то время, когда ты решил заняться более крупными делами и дал Лью свободу?
      – Никогда об этом не думал, – согласился Макс и рассмеялся. – Может, ты и права, – признал он и добавил – Ты замечательная женщина, Элен. Ты самая большая удача в жизни Лью.
      – Не хитри, Макс. Ты так говоришь просто потому, что «А Ля Карт» и фирме «Декор» приносит прибыль, – дразнить Макса Свана всегда доставляло удовольствие Элен.
      – Возможно, ты права, – согласился Макс. – Ничто меня так не волнует, как дело.
      Элен удивленно подняла брови: она-то прекрасно знала, что было и нечто другое, что волновало Макса. Но она не желала вести с ним разговор на эти темы и поэтому промолчала.
      Фирма «А Ля Карт» действительно развивалась так же успешно, как и «Декор». Если Элен оказывала положительное влияние на Лью, помогая ему «вести дело с размахом», то и Лью многое сделал для Элен, помогая ей расширить свое дело. Только что завершились переговоры с графиней Тамарой, в результате которых «А Ля Карт» приобрела еще пять филиалов, ранее принадлежавших Тамаре. В последнее время Тамара собиралась уйти от дел и переехать в Палм Спрингс со своим шестым мужем. И совершенно неожиданно для Лью и Элен у них появилась возможность выкупить «Все для кухни», и это предложение они сейчас серьезно обдумывали.
      Дело, которое Элен когда-то, находясь в состоянии, близком к отчаянию, начинала в собственной кухоньке, теперь стоило три четверти миллиона – цифра, которая ей казалась сногсшибательной, Лью и Элу – впечатляющей, а Максу – всего лишь мелочью.
      В то самое утро, когда Элен во второй раз выступала по телевизору, Лью и Макс завтракали вместе в квартире Макса. На столе лежала газета «Таймс», раскрытая на разделе финансов; телевизор работал, но с выключенным звуком. Макс завтракал ржаным хлебом, луком и козьим сыром, источавшим резкий, возбуждающий аромат, а Лью довольствовался английской булочкой с чаем.
      – Мы с Джоанной сегодня встречаемся у адвоката, – сказал Макс. – Она в конце концов приняла мое предложение. Пятьсот тысяч, и никаких больше денег на содержание, никакой ерунды, вообще больше ничего. Я ей сказал, положи их в банк под восемнадцать процентов и будешь иметь восемьдесят тысяч годового дохода. На такие деньги даже ты сможешь прожить.
      – Ну и хорошо, – сказал Лью. – Пора уж вам прийти к какому-то соглашению и закончить с этим. – Макс с Джоанной изводили друг друга из-за денег уже почти три года. Срок более чем достаточный.
      – Наверно, ты прав, – с некоторым сомнением произнес Макс. – Но видишь ли, на самом деле нам просто нравится ругаться.
      – Ну, для этого необязательно состоять в браке, – ядовито заметил Лью. – Элен… – неожиданно сказал он, бросившись к телевизору.
      Лью сделал звук громче.
      – Владелица фирмы, обслуживающей банкеты… мать… хозяйка… женщина, которая работает, – так представили Элен зрителям. – Вы уже встречались с ней в нашей программе… Это – Элен Дурбан…
      – Я раньше жалел, что у тебя с Элен так ничего и не получилось, – сказал Макс, толсто намазывая последний оставшийся кусок хлеба мягким сыром, – но теперь я думаю, что, может, для тебя и лучше, что ты остался с женой.
      – Я тоже так считаю, – согласился Лью. Его семейная жизнь сейчас шла лучше, чем когда-либо. И все это потому, что благодаря своему роману с Элен он понял, что раньше отдавал всю свою энергию бизнесу и непростительно мало оставлял для семьи. – Мы с Рини приложили усилия, чтобы сохранить наш брак, и это себя оправдало. Нам сейчас хорошо вместе.
      Макс посмотрел на Лью и вдруг подумал, что из них двоих именно Лью обладал настоящими бойцовскими качествами.
      – Эд Сэломэй спросил, есть ли у меня представитель или доверенное лицо?! Как тебе это нравится? – смеясь, сказала Элен в один прекрасный день после своей четвертой передачи на телевидении. – А я и глазом не моргнула! Я ему ответила: есть, это Эл Шелдок. Эл, ты ведь будешь моим представителем, а? – Элен наклонилась и облокотилась о письменный стол Эла, улыбаясь счастливой улыбкой. Она ждала от него ответа, заранее уверенная, что он согласится. – Ну, что скажешь?
      Элен в этот раз не вошла, а просто вплыла в кабинет Эла, покачиваясь на волнах счастья. Утром, после того как закончилось ее выступление, Эд Сэломэй обратился к Элен с предложением еженедельно появляться на экране и вести раздел программы, посвященный приему гостей и кулинарным советам.
      – Я не только согласен быть твоим агентом, Элен, но я бы обиделся, если бы ты не обратилась ко мне, – ответил Эл.
      Элен одобрительно оглядела его темный костюм из хорошей шерсти, темно-синий галстук в неброскую красную полоску, изящные запонки от «Тиффани». У Эла был хороший вкус. А главное, Эл был настоящим другом, он всегда был рядом, на него всегда можно было положиться, он столько раз за эти годы служил Элен опорой. Элен не раз говорила, что он был лучшей частью наследства, доставшегося ей от Фила.
      – Самая престижная программа – «Доброе утро, Америка!». Это же представить невозможно! Правда? – радовалась Элен. Телезвезда! Это в сорок семь-то лет! Ну и что ж! Она энергична, полна жизни, подтянута!
      Элен чувствовала себя как никогда хорошо, и она не раз недоумевала, почему, собственно, женщины так боятся перешагнуть рубеж сорокалетия. Они должны бы были благодарственно молиться: тревоги двадцатилетних – позади, перегрузки тридцатилетних забыты. Именно с сорока лет и начинается, как говорит молодежь, «самый кайф».
      Радостное возбуждение Элен передалось и Элу; оживление чувствовалось не только в ее словах и в румянце, оно исходило от нее самой какими-то невидимыми волнами. Элен была, как называют это французы, женщиной бальзаковского возраста. И она всегда вызывала у Эла чувство изумления и восхищения. Сколько раз он собирался пригласить ее поужинать, но всякий раз его что-то останавливало. Останавливало его то, что он чувствовал, как она относится к нему: как сестра к брату, а вовсе не как женщина к мужчине. Он интуитивно ощущал, что хотя и нравится Элен, но совсем не привлекает ее как мужчина, и это ощущение огорчало и сдерживало его. Но любуясь ею и размышляя о том, почему она не проявляет к нему как к мужчине никакого интереса, он, скорее автоматически, продолжал напряженно обдумывать, как добиться для нее наиболее выгодных условий контракта.
      – «Доброе утро, Америка!», – задумчиво произнес он. – Это замечательно! По рейтингу они на два балла опережают «Пробуждайся, Америка!». Это вполне приличное количество зрителей. И несколько миллионов годового дохода. И волею случая я как раз сегодня встречаюсь за ленчем с Хэнком Романом.
      – Кто такой Хэнк Роман?
      – Продюсер телекомпании «Пробуждайся, Америка!».
      – Но я-то участвую в программе «Доброе утро, Америка!» компании АМ/США… – в полном замешательстве сказала Элен.
      – Элен, я тебя прошу как о личном одолжении, – Эл откинулся назад в кресле, мысленно прорабатывая план будущих действий. – Иди домой, к своим кухонным делам. Займись волованами из продуктов моря. Посвяти себя приготовлению окуня в укропном соусе. Ты хочешь, чтобы я представлял твои интересы, так дай мне возможность делать это так, как я считаю нужным. Договорились?