– Ты говоришь о Мэри Росс?

Изабель с вызовом посмотрела на него.

– Да. Если бы ты когда-то не похитил меня из-за того, что он женился на Мэри, возможно, между вами не было бы теперь ненависти.

– Трудно выдумать что-либо глупее. Мне только стало казаться, что ты начала осознавать ситуацию, как выясняется, что это далеко не так.

Дэллас встал с кровати, потянулся за пледом. Он завернулся в него, стараясь подавить гнев, вызванный ее словами. Она молча смотрела, как он застегивает пояс.

– Изабель, кровь между Макдональдами и Макдугаллами пролилась еще до твоего рождения, и еще прольется немало крови после того, как мы уйдем из этой жизни. Борьба за независимость Шотландии только обострила нашу вражду.

Он увидел в ее глазах отчаяние и почувствовал, что его слова могут убить ее. Его голос тал мягче. Пора, пора переступить…

– Король спрашивал о сыне Макдугалла, – тихо сказал он. Она вся замерла. – Я ответил ему, что он под твоей опекой.

Изабель выскользнула из постели, забыв о своей наготе.

– Но он не может отнять у меня Дункана.

– Он король. И имеет право на все, что считает должным.

Она откинула волосы, которые черной волной заструились по спине, плечам, укрывая ее хрупкое белое тело.

– И ты сказал ему, что я отдам ребенка? Если ты пообещал это, его ждет разочарование.

– Нет, я не был настолько глуп. Он сделал к ней шаг, но она отскочила от него, как пугливая газель.

– Изабель! Послушай, сын Макдугалла – такой же объект ненависти, каким когда-то была ты. Если Брюс сделает из ребенка приманку для твоего брата, это поможет избежать кровопролития.

– Итак, кто же разучился оценивать реальность? Если Иан сдастся Брюсу, то он умрет так же, как умер Дэвид Каммингз. А что будет с Дунканом? Он станет очередной жертвой. Однажды ночью кто-нибудь положит подушку ему на лицо и будет держать до тех пор, пока малыш не задохнется. Все потом скажут: какая трагедия! Ребенок умер во сне! Нет, мой брат так просто не сдастся. Не настолько он глуп. Он не пойдет на это даже ради того, чтобы увидеть сына, которого он никогда не видел.

– Кто в этом виноват? Макдугалл прислал гонца. Он требует отдать ему сына, а ты отказываешь ему. Если бы ты отослала ребенка еще в прошлом году, всего этого не случилось бы.

По ее встревоженному взгляду он понял, что она не думала об этом, он подошел, чтобы обнять ее, набросить одеяло ей на плечи.

– Милая, – мягко сказал он, – неужели ты думаешь, что я хочу причинить тебе боль? Нет. Мне грустно видеть, что тебе больно, не скрою, я считаю, что все это – к лучшему.

Она, дрожа, уткнулась в его плечо.

– Я не откажусь от него, – прошептала она, – ни ради Брюса, ни ради Иана. Даже ради тебя. Он положил руки ей на голову.

– Изабель, – сказал он, вдыхая запах ее волос, – если король потребует, то ты не сможешь отказать. Она резко отодвинулась от него.

– Смогу, если ты мне поможешь.

– В чем я могу тебе помочь?

– Скрыться. Дай мне возможность уехать в Скай, Дэллас, и… подожди! Не говори «нет», пока не выслушаешь до конца. Если король пришлет за Дунканом, скажешь, что я скрылась вместе с ребенком. Тебе не придется говорить, куда, Дэллас. Я возьму Дункана и буду жить просто, а ты…

– Нет, – он обнял ее за локти и крепко сжал, когда она попыталась вырваться.

– Изабель, послушай. Ты сама не понимаешь, чего просишь. Ты просишь меня обмануть короля. Это же бесчестно! Ты требуешь, чтобы я пренебрег своей честью?

Она перестала вырываться. Ее голос был тих:

– Он такой маленький. Такой счастливый. Он уже начал говорить, он ползает – такой нежный, словно щенок… – На ее щеках появились слезы.

– Если его отнимут у меня, я просто не выдержу… Дэллас смотрел на нее. Такого он не ожидал. Он думал, что она разгневается. Ярость? Да. Спор? Да. Но только не это… Слезы приводят его в замешательство.

– Милая, – беспомощно сказал он. – Ты что-то не то говоришь.

– Я говорю то, как есть, – подняла глаза Изабель. – Да. Именно так. Я любила и люблю этого ребенка, я следила за тем, как он рос. Если я потеряю его сейчас, то я потеряю все, что я ценю в этой жизни.

– А одного меня тебе недостаточно, Изабель?

Она сделала шаг назад, подобрала края одеяла, завернулась в него поплотнее, молча пошла к окну. Дэлласу показалось, что у него окоченело сердце.

Какое-то время все были в растерянности. Звук пощечины эхом прокатился по залу, после чего установилась ужасающая тишина.

– Изабель, – бросился к жене Дэллас и схватил ее за руку. – Боже праведный, ты что, с ума сошла?

Несмотря на все попытки вырваться, Изабель это не удалось. Она подняла глаза и посмотрела в насмешливое лицо Джеми.

– Мне все равно, – сказала она. – Ты не слышал, что этот человек предложил мне сделать?

– Ты хочешь, чтобы тебе стало дурно?

Железные пальцы Дэлласа впились ей в локоть, когда она вновь попыталась вырваться.

– Джеми, – бросил Дэллас брату через плечо. – Предложи сэру Эндрю рог вина и… О, черт побери!

Он вновь поймал ее за локоть. На этот раз его пальцы так сильно сжали ее запястье, что от боли она закусила губу.

Заметив, что все наблюдают за этой сценой, как за спектаклем, она постаралась взять себя в руки. Рыцарь, которого она ударила, сэр Эндрю, смотрел на нее злыми глазами. Изабель слышала, как Джеми пробормотал, что, по его мнению, эту стерву нужно отстегать плетьми, пока ее спина не покроется кровью. Именно это его замечание и помогло ей взять себя в руки – она оскорбила королевского гонца. И публичное наказание кнутом – не самое худшее…

Она глубоко втянула в себя воздух и повернулась к сэру Эндрю, на левой щеке которого до сих пор была красная отметина от пощечины.

– Я прошу вашего прощения, сэр, – сказала она дрожащим голосом; – Как видите, новость лишила меня разума.

– Да, миледи, это очевидно, – его сдержанные слова не выдали раздражения, но рука осталась на рукояти меча. – Через час я должен получить ответ, который будет передан королю.

– Вы его получите, – сказал Дэллас, хотя Изабель промолчала. Его пальцы все так же впивались в ее кожу. – Вы его получите.

Не обращая внимания на взгляды и шепот за спиной, Изабель не сопротивлялась, когда Дэллас потащил ее из зала. Она споткнулась и чуть не упала, но он не обратил на это внимания, даже не замедлил шага. Его длинные ноги быстро несли их вперед – мимо изумленных слуг.

Изабель почувствовала, что ею овладевает паника – она никогда еще не видела Дэлласа таким рассвирепевшим, даже тогда, когда он спорил с Джеми, никогда он не был таким раздраженным с ней. Новый Дэллас пугал ее, она вспомнила, как он, не колеблясь, убил Дэвида Каммингза с безжалостностью, которая удивила тех, кто стал свидетелем расправы.

К тому времени, как они дошли до своей комнаты, волосы Изабель растрепались, даже подол платья был оторван: она наступила на него, когда пыталась не отстать от Дэлласа. Он же не обратил внимания на ее робкую просьбу остановиться.

Одним ударом Дэллас распахнул дверь, швырнул Изабель в открытый проем. Она упала на четвереньки – с растрепанными волосами, в расхристанной одежде. Ей было тяжело дышать: болели грудь и ребра от унижения и позора. Дверь оглушительно захлопнулась. Эхо разнеслось по всей комнате, а, может быть, и всему замку. Она не осмеливалась поднять глаза.

Дэллас подошел, поставил ее на ноги, взяв за локоть. Он развернул ее так неожиданно, что она ударилась о край стола.

– Ответь, – в его голосе послышалась тихая угроза, – почему бы мне не воспользоваться советом брата и не применить кнут.

Ее пронзили гнев, боль и ощущение того, что ему безразлично, потеряет она Дункана или нет. Может быть, он даже рад, что пришло распоряжение Брюса…

Она вся противилась этому, и потому ее ненависть обратилась на Дэлласа – на человека, который требует, чтобы она, подчинившись приказу короля, отказалась от ребенка.

Изабель подняла глаза, глядя на Дэлласа сквозь пряди волос, свисавшие на лицо.

– Делай, как знаешь, и будь проклят.

Дэллас внезапно отпустил ее. Его голубые глаза стали почти черными.

– Тебе приходило в голову, – его тон не изменился, в голосе по-прежнему звучала угроза, – что, ударив посланца короля, ты наносишь оскорбление самому Брюсу?

– Нет, об этом я и не думала, – ответила она и потерла нывшее запястье. – И я сожалею об этом.

– Прекрасная речь! – воскликнул он и стукнул кулаком по столу, который даже подпрыгнул на каменном полу. – Когда Брюс узнает об оскорблении, мне придется дорого за это заплатить – и все из-за твоей глупости.

– Глупости? – она откинула волосы, на глаза наворачивались слезы. – Глупость? Брюс требует, чтобы я отдала своего ребенка, а ты называешь это глупостью?

– В последний раз говорю, – заревел Дэллас, – этот ребенок не твой. Это сын Иана Макдугалла, и его отец предложил выкуп.

– Выкуп? Ты имеешь в виду безделушку, с которой носится Брюс, как с писаной торбой? Выкуп? Это же оскорбление – предлагать за жизнь ребенка брошь.

– Это – выкуп, согласна ты или нет, и Брюс его принял. Да пойми же ты! – он сгреб ее в охапку, начал трясти. Гнев исказил его лицо. – Неужели ты не осознаешь последствия своего поступка?

Раздражение изменило его голос, он был похож на рычание. Изабель задрожала. Судьбы тех, кто оскорблял королей, были не слишком веселыми. Она видела, что Дэллас искренне напуган…

– Да, – глухо сказала она. – Я понимаю.

– Так что же заставило тебя…

Она вобрала воздух, чтобы продолжить.

– Все эти последние месяцы я только и думала о том, что будет с Дунканом, если ты заставишь меня отослать его, и он станет пешкой в борьбе мужчин, помешанных на победе… Когда гонец прочитал приказ, что Брюс требует вернуть Дункана отцу, что принято предложение о выкупе, все мои надежды рухнули. Я не просто ударила посланца короля – я выразила свою ненависть ко всем, кто заставляет это нежное, невинное дитя, которое никому не причинило зла, стать игрушкой в руках судьбы.

Дэллас молчал. Она видела, что его дыхание становится спокойнее, глаза посветлели. Он отпустил ее и пошел к окну. Дэллас долго смотрел на фьорд, прежде чем обернулся. В его глазах была печаль, голос стал низким:

– Ничего нельзя изменить. Я не могу позволить тебе отвечать за события, в которых ты не виновата. Но и не могу защитить тебя от Брюса, если он захочет наказать тебя за оскорбление.

Он устало провел рукой по глазам.

– Ты ударила не просто слугу, Изабель. Ты ударила одного из самых преданных рыцарей Брюса. Те, кто любят короля и ненавидят Макдугаллов, будут взывать к мести.

Изабель невольно задрожала, почувствовав, что еще немного, и он упадет. Она облокотилась о стол, не собираясь сдаваться, и не желая отдаться на волю страха, который сжигал ее.

– Король казнит меня? Дэллас покачал головой:

– Нет. Но если он сочтет оскорбление серьезным, тебя могут бросить в тюрьму. Но я, я не смогу этого пережить…

– Я тоже. Если меня разлучат с Дунканом… если я не буду знать, хорошо ему или он заболел… О, Дэллас! – воскликнула она, заметив на его губах болезненную гримасу. – Я не хочу сказать, что я не буду грустить по тебе. Я буду, честно. Я люблю тебя… Но Дункан еще так мал, он не может постоять за себя, в то время как ты выстоишь в любых испытаниях.

– Наверное, это так, – сказал он, вновь отвернувшись к окну, голос его стал хриплым. – Но я не уверен, что выдержу твое отсутствие.

– Отсутствие?

– Да, – подтвердил Дэллас, глядя на нее. Слабая улыбка коснулась уголков его губ. – Ты будешь сопровождать ребенка в Дунстаффнаге.

Изабель уставилась на него, в ушах зашумело, она покачала головой, словно не веря.

– Уехать с Дунканом? Ты отсылаешь меня?

– Да, чтобы спасти твою жизнь и спасти тебя от гнева короля.

– Спасти мою жизнь? Мне показалось, ты сказал, что Брюс не казнит меня?

Дэллас прислонился к стене и скрестил руки на груди.

– Нет. Но я не уверен, что этого не сделают преданные ему люди. Самое лучшее, что может случиться, так это – что тебя похитят и продадут тому, кто больше заплатит. А худшее – кинжал войдет между твоих ребер, или отрава скатится в твои губы. Некоторые ненавидят Макдугаллов так же, как и я, и среди них твоя пощечина будет расценена, как величайшее оскорбление. Ради твоей же безопасности ты должна вернуться к своим родным.

У Изабель закружилась голова. Она останется с Дунканом, но… она потеряет Дэлласа. Она закрыла глаза, мучительный спазм сжал горло.

– И я… – она сделала паузу, стараясь унять дрожь в голосе. – И я больше тебя не увижу?

Она услышала, как его каблуки скрипели по каменному полу, он протянул к ней руку, нежно провел по щеке.

– Будет так, как ты сама решишь, Изабель. Отсылая тебя, я даю тебе время подумать, что для тебя важнее. Время смягчит Брюса, и время даст мне возможность увидеть, любишь ли ты меня настолько, чтобы навсегда остаться моей женой.

Боль в горле перешла на грудь, затем мучительный спазм сжал живот. Ей показалось, что еще немного – и она закричит. Дэллас убрал свою руку и подошел к столику с письменными принадлежностями. Словно окаменев от потрясения, она смотрела, как он достает чистый лист, очиненное перо, чернильницу и ящичек с песком. Затем он зажег свечу и достал перстень с печатью Макдональдов из кармана на поясе.

Он повернулся к ней:

– Напиши письмо королю, Изабель, я добавлю свои соображения и запечатаю его.

– Письмо?

– Да. Напиши, что ты отвезешь Дункана Иану Макдугаллу сама и просишь прощения за свое поведение. Я напишу ему, что я отсылаю тебя к отцу и брату за твой проступок против короля.

Она долго смотрела на него, но в его лице не было снисхождения. Затем он протянул ей гусиное перо, и она медленно взяла его.

Медленно покачав головой, Иан сказал:

– Едва ли. Но я все равно должен быть настороже.

Теплый августовский ветер раздувал плащ Иана Макдугалла. Он скакал на коне, поглядывая на камни, которые вздымались посреди вод фьорда Нант. Вместе с отцом они направлялись к фьорду Аве.

– Войска Брюса собираются у Брандерского перевала, – сказал лорд Лорн. – Они уже пересекли Аргилл и Лорн.

– Ты говоришь так, как будто мы уже потерпели поражение, – нахмурился Иан и посмотрел на отца. – Я еще не сдался. Пока Англия борется, у нас будет шанс на победу.

Лорд Лорн фыркнул:

– Ты завел совершенно иную песню – совсем не ту, которую ты пел не так давно. Может быть, весть о том, что тебе возвращают сына, изменила твое настроение?

– Частично, – согласился Иан. Он глянул на сверкающие воды фьорда, обернулся, сидя в седле, к отцу. – Брюс отдал мне сына, Англия присылает подкрепление. Сейчас как раз появилась надежда, что фортуна повернется к нам лицом.

– Возможно, – старший Макдугалл расчесал пальцами бороду, прищурившись на солнце, которое заливало светом скалы и вересковые заросли. – Ясно, что позор Изабель пошел тебе на пользу.

Иан нахмурился:

– Должно быть, она разгневала Дэлласа Макдональда или его короля, и потому Дэллас отсылает ее от себя к семье после столь продолжительного времени. Честно говоря, это меня тревожит.

– Ты думаешь, здесь какая-нибудь интрига?

Дэллас машинально протянул руку, поймав малыша, который оказался у него под ногами. Увидев, кто это, он отпустил Дункана. Поднял глаза и увидел, что Изабель наблюдает за ними.

– Иди сюда, Дункан, – тихо сказала она.

Мальчик попятился, темная головка вскинулась. Карие глаза, обрамленные такими же длинными, как и у Изабель, ресницами, с удивлением взирали вокруг.

Малыш сунул большой палец в рот.

Дэллас посмотрел на ребенка. Он никогда еще не видел его так близко, странно, что причина всех его волнений так мала и беспомощна. В замке Донан было легко избежать встречи с ним, но в лагере рядом с Брандерским перевалом это было невозможно.

К ужасу Дэлласа вместо того, чтобы вернуться к Изабель, малыш протянул пухлую ручку и ухватился за край его плаща, плотно зажав в кулачке красно-зелено-коричневую материю и бормоча при этом что-то неопределенное. Дэллас недовольно глянул на Изабель.

– Чего он хочет?

– Чтобы ты взял его на руки.

Дэллас сделал шаг назад, но малыш не отпускал плащ.

– Настоящий Макдугалл, – пробормотал Дэллас. – Вечно хочет ухватить что-нибудь, что ему вовсе не принадлежит.

Изабель не ответила, только молча наблюдала; одна ее рука поднялась к подбородку в предупредительном жесте, как будто она опасалась, что Дэллас может причинить ребенку вред. Дэлласа все это раздражало не меньше, чем смущало. Он наклонился, чтобы осторожно высвободить свой плащ из крошечных пальчиков, но понял, что это не так-то просто. Вновь выпрямился.

– Хм-м. Держится. Что-то липкое. Что за черт?

– Один из воинов дал ему медовые соты, – пояснила Изабель, наклонившись, чтобы взять Дункана на руки. – Я как раз бежала за ним в тот момент, когда он наткнулся на тебя.

Когда она попыталась поднять малыша, то вместе с ним начал подниматься плащ Дэлласа, край которого Дункан продолжал крепко сжимать в ручонке. Мальчик расплакался, что заставило Дэлласа поморщиться.

– Послушай, милая, если он сейчас же не отпустит мой плащ, он меня задушит. Отпусти ребенка.

Она послушалась. Дэллас присел на корточки, пристально вглядываясь в лицо Дункана. Вблизи было хорошо заметно его сходство с Макдугаллами: блестящие темные волосы, глаза цвета полночи, обрамленные пушистыми ресницами. Но это сходство напомнило ему не столько Иана Макдугалла, сколько Изабель. Остальные черты округлого лица определились еще нечетко. Дэллас вздохнул, начал вновь высвобождать край плаща.

Дункан, наконец, разжал пальцы и торжествующе посмотрел на Дэлласа, когда тот еле слышно выругался, счищая наполовину разжеванные медовые соты с крохотных пальцев, к которым прилипли также красные шерстяные ворсинки. Затем Дэллас выпрямился и посмотрел на малыша сверху вниз.

Ясная улыбка неожиданно осветила розовые пухлые губы, и с криком, выражающим восторг, Дункан так доверчиво протянул руки вверх, что на лице Дэлласа появилось беспомощное выражение. На мгновение он вспомнил своего младшего брата в детские годы, вспомнил, как он усаживал его на свое плечо, маленького, оставшегося со дня рождения без матери, и ходил с ним по двору замка. Немного было нужно, чтобы осчастливить малыша.

И прежде, чем он осознал, что делает, Дэллас нагнулся и посадил ребенка на плечи, вздохнул обреченно, когда липкие от меда пальцы Дункана вцепились ему в волосы и бороду. Желание ребенка было исполнено, для Дэлласа же это был крошечный шаг, ведущий от ненависти, которую он испытывал по отношению к маленькому Макдугаллу.

Черные глаза Изабель сияли. Дэллас посмотрел на нее и пошел к небольшому углублению в скале, где только сегодня утром одна из лагерных собак подарила миру свое потомство. Он спустил Дункана на землю, малыш тут же захлопал в ладоши и радостно заворковал, позабыв о Дэлласе при виде щенков – нового для него волнующего зрелища.

– Иди сюда! – Дэллас обернулся и увидел, что Изабель держит в руках влажное полотенце.

– У тебя все лицо и волосы выпачканы медом.

– Да. Иногда самое сладкое в жизни оказывается ужасно приставучим, – заметил он, взял полотенце, вытерся, внимательно глядя на Изабель.

Ее волосы свободно струились по плечам, у него заболело сердце от желания дотронуться до этих шелковистых прядей и долго-долго любоваться, как они переливаются на солнце. Ветер взметнул черный шелк ее волос, и она подняла руки, чтобы не дать им растрепаться, от этого жеста у него заурчало в животе.

Он протянул ей мокрое полотенце и повернулся, чтобы уйти.

– Подожди, Дэллас, – попросила Изабель. – Мне сказали, что завтра я буду в Дунстаффнаге, это так?

Не обернувшись, он кивнул:

– Да.

– И сейчас мы видимся в последний раз?

Он обернулся, поднял бровь.

– Ты сама сделала выбор.

Ее бледные щеки вспыхнули.

– Знаю. Я хотела… хотела сказать, что не могу оставлять тебя в гневе.

– А что мне остается делать? – спросил он, неопределенно взметнув руку. – Я должен радоваться тому, что ты рискуешь своей жизнью и моей честью? Я должен радоваться тому, что привязанность чужого ребенка ты ценишь выше моей любви?

Он покачал головой, не в силах скрыть смятение.

– Я долго боролся за то, чтобы ты была со мной, но я не желаю удерживать тебя насильно.

– О, Дэллас… – воскликнула она и неуверенно шагнула к нему. – Я ненавижу все, что привело к этому. Если бы я могла что-либо изменить!.. Я привезу Дункана, надеюсь, в Шотландии когда-нибудь наступит мир и кончится вражда между двумя нашими родами. Будем только мы – ты и я. Не будет войны. Не будет страдания, боли, гнева.

– Не будет? – он пристально посмотрел на нее. – Хотелось бы, чтобы так было. Однако бесполезно мечтать о том, чего нет. Нам осталась только одна ночь. А на следующий день твоей судьбой будет распоряжаться твой брат.

Пока он следил за смятением на ее лице, шум, царивший в лагере, то нарастал, то убывал. Изабель глубоко вздохнула и протянула ему руку:

– Если в моем распоряжении только эта ночь, то я уже мечтаю о ней и буду надеяться, что она не последняя.

Он взял ее за руку, глянул на Дункана, который, как зачарованный, смотрел на щенков.

– А с кем оставить ребенка?

– Няня присмотрит за ним в моей палатке, – ответила она, заглянув ему прямо в глаза. – Могу я остаться сегодня у тебя?

Его рука еще крепче сжала ее пальцы, он с трудом проглотил комок, подкативший к горлу.

– Да.

Ночные тени разгоняла только одна лампа, дарившая скудный свет. Привычные лагерные шумы стали глуше, время, казалось, замедлило свой бег. В дубах, возвышавшихся над палаткой, пели птицы.

Дэллас медленно провел рукой по бархатистой бледной коже Изабель. И вновь у него привычно засосало в животе, кровь устремилась к бедрам. Он угрюмо подумал, что, если ее не будет рядом, не истечет ли он кровью. Он вздохнул – ее волосы от его дыхания мягко взметнулись. Изабель едва слышно застонала, повернулась, обхватила его шею руками.

Их первое страстное объятие было таким же стремительным и сильным, будто последнее. Но он уже вновь обнимал ее, готовый слиться с ее телом. Как странно – он никогда не мог насытиться ею и никогда не сможет…

Дэллас?

Он щекотал губами волосы на ее виске. Голос казался далеким, словно пришедшим из вечности.

– Да, родная?

Его рот коснулся завитка за ухом, он чувствовал, как учащается ее пульс. Он закрыл глаза. Ее губы коснулись его шеи.

– Я люблю тебя.

Эти три слова, которые она прошептала, пронзили его, словно острый меч. У него путались мысли – разлука кажется болезненной, непереносимой. Если он больше никогда ее не увидит…

– Изабель… – в голосе его звучало отчаяние. Когда он открыл глаза, она улыбалась ему со слезами на глазах.

– Я понимаю. Трудно отказаться от тех, кого любишь, особенно, если знаешь, что они не могут сами защитить себя, не так ли?

Он кивнул, затем взял ее руку и медленно поцеловал каждый палец.

– Дэллас, ты знаешь, что я сильнее, чем кажусь. Знай, что я люблю тебя, и буду любить всегда.

Его рука сжала ее локоть так сильно, что он сам понял, как ей должно быть больно.

– Если я понадоблюсь тебе, – сказал он, – то единственное, что ты должна будешь сделать, это – послать записку.

В ее темных глазах отразился неровный свет лампы.

– Как бы ни сложились обстоятельства, мой возлюбленный, лорд Ская, я вернусь к тебе.

Тени сгустились. Дэллас застонал, вновь овладев ею. Кожа, нежная, словно лепестки роз, заставила его забыть обо всем. Медленно, страстно он вновь стал ее частью. Она вздрогнула, когда он уткнулся лицом в копну ее смоляных волос, разметавшихся по подушке. Чарующий аромат дразнил его ноздри – волосы Изабель пахли ветром и летним солнцем, острым привкусом плотской любви. Пальцы Изабель заскользили по его спине, а ноги обхватили его талию.

Он почувствовал, что весь мир покачнулся перед его глазами. Он подался назад, упираясь руками в простыню по обе стороны от ее головы, глядя ей прямо в глаза.

Слабый, таинственный свет окрасил ее лицо, блестевшее в отсветах масляной лампы. Ее губы были полуоткрыты глаза зажмурены от страсти. Дэллас отвернулся и, закрыв глаза, начал медленно двигаться, что вызвало стоны наслаждения. Его рука тронула завитки ее волос внизу живота. Большой палец Дэлласа кружил в едином ритме с каждым движением всего тела, заставляя ее сладострастно выгибаться под его натиском.

Когда она прижалась к нему, почти теряя сознание, выкрикивая его имя, он позволил себе выплеск семенной влаги. Казалось, штормовые волны окатили его, когда он резко вошел в нее, впадая в радостное беспамятство. В этот миг между светом и тьмой он забыл о том, что они должны расстаться во имя ее безопасности.

А затем он услышал ее голос, приглушенный сдавленным рыданием:

– Пусть никогда не наступает утро!