Глава 19

Он распахнул дверь с такой силой, что чуть не сорвал ее с петель. Так и есть! Попались, голубчики! На лестничной площадке толпились несколько незнакомых ему наглецов, которые по очереди подглядывали в замочную скважину в надежде увидеть ее обнаженное тело. Тело Джульет.

Тело его жены!

Гарет пришел в бешенство.

— Вонючие мерзавцы! — заорал он и, ослепленный яростью, бросился со шпагой на того, кто стоял ближе остальных.

Человек, более здравомыслящий, чем Гарет, не рискнул бы напасть на Джо Ламфорда, великана, который был значительно тяжелее и дюймов на семь выше его. Человек, более здравомыслящий, чем Гарет, не стал бы набрасываться на здоровенного мужчину, напоминающего телосложением жеребца-тяжеловоза. Человек, более здравомыслящий, чем Гарет, не полез бы в драку с признанным королем лондонских боксерских рингов.

Однако в тот момент лорда Гарета де Монфора нельзя было назвать здравомыслящим человеком.

Его кулак опустился на челюсть Ламфорда, и этот гигант, удивленно крякнув, рухнул навзничь, придавив мощным телом нескольких своих приятелей, как упавшее дерево давит травинки. На лестничной площадке было тесновато, и кто-то, потеряв равновесие, покатился кувырком вниз по лестнице, вопя во все горло от страха и боли.

Гарет даже внимания на него не обратил. Он видел только безобразную разбитую физиономию своего противника, сломанный нос и рот, в котором не хватало нескольких зубов и который в тот момент изрыгал площадную брань.

Рассвирепевший Гарет продолжал яростно обрабатывать его кулаками. Удар раздробил великану скуловую кость и вышиб коренной зуб. Тогда, взревев от боли, он изловчился подняться на ноги и всей своей огромной массой с размаху впечатал в стену насевшего ему на спину Гарета, едва не раскроив тому череп. Со стены сорвалась картина, которая чудом не пробила Гарету голову. Обезумев от ярости, он снова вскочил на ноги и ринулся в драку, безжалостно молотя кулаками противника. Он бил, защищался от ответных атак и снова бросался на противника, нанося быстрые, резкие удары. Из разбитой губы великана ручьем текла кровь, он ревел, как раненый зверь. Внизу собралась целая толпа; дерущимся что-то кричали, некоторые пытались взобраться вверх по лестнице. Впереди всех, словно флагманский корабль, спешила к месту происшествия пышущая гневом Лавиния Боттомли.

— Прекратите немедленно, вы, оба! Я не позволю устраивать побоище в моем доме! Ни за что!

Гарет, ловко блокировав удар противника, сам нанес ему удар справа. Гигант пошатнулся, но, развернувшись, ударил Гарета под ребра, так что у того перехватило дыхание. За спиной кто-то одобрительно взвизгнул, и Гарет, вне себя от гнева и все еще не оправившись от удара головой о стену, не раздумывая повернулся и нанес сокрушительный удар в скулу какому-то толстому зеваке. Толстяк, потеряв сознание, рухнул на руки своих приятелей.

— Получил, вонючий извращенец? — прохрипел Гарет, снова поворачиваясь к великану. — Я вас всех проучу! Я отобью у вас охоту подглядывать за леди!

Великан покачнулся, крики и возгласы со всех сторон слились в оглушительный нарастающий шум. Кулаки продолжали наносить безжалостные удары. Кровь лилась на ковер, забрызгивала стены. Великан явно терпел поражение. Гарет чувствовал, как чьи-то пальцы хватали его за плечи, пытаясь оттащить, но это вмешательство злило его еще больше. Лицо его было влажным от пота, пряди волос упали на глаза, дыхание стало хриплым и прерывистым. Кто-то, возможно Марио, попытался схватить его сзади, но, отведав мощного кулака Гарета, отказался от дальнейших попыток. Бой закончился полным поражением великана. Он в последний раз вяло взмахнул кулаком, глаза его закатились, он качнулся вперед и тяжело рухнул на ковер. Гарет успел заметить промелькнувшее в дверном проеме бледное лицо Джульет, которая в ужасе смотрела на него.

Было слышно, как, проснувшись, громко заплакала Шарлотта.

Толпа в замешательстве глазела на Гарета, некоторые даже в страхе попятились.

— Боже милосердный! Он нокаутировал самого Джо Ламфорда! — раздавался со всех сторон благоговейный шепот. И тут, перекрывая все прочие звуки, послышался пронзительный голос Лавинии, которая, перешагнув через тело поверженного великана, в воинственной позе остановилась перед Гаретом.

— Как вы посмели! — завопила она. — Я приютила вас, предоставила вам стол и кров, а вы отблагодарили меня тем, что испортили мой коридор, мою лестницу, мою картину! Будьте вы прокляты, лорд Гарет!

Гарет, у которого все еще кружилась голова, медленно огляделся вокруг. Он мало-помалу приходил в себя, и его постепенно охватывал ужас от содеянного.

Нельзя сказать, что он сожалел о своем поступке. Ведь он защищал честь жены! Но он умудрился лишиться единственного места, где им дали приют на ночь! Хуже всего то, что он поставил в крайне неловкое положение Джульет. Ведь к утру о том, что здесь произошло, узнает весь Лондон!

Ох, Джульет, Джульет. Я очень виноват перед тобой.

Прижав ко лбу кровоточащие кулаки, Гарет прислонился спиной к стене. Как будто откуда-то издали доносились до него гневные слова стоявшей перед ним Лавинии. Он видел, как все вокруг глазели на него, словно он был чудовищем, и пожалел, что кодекс чести позволял драться только с одним противником, иначе он с удовольствием вызвал бы на дуэль всю ораву сразу и скрестил бы с ними шпаги. Тем более что шпагой он владел гораздо лучше, чем приемами кулачного боя. По толпе пробежал шепот, кто-то попытался схватить его за плечо, но он сердито стряхнул с себя руку. Лавиния продолжала причитать об ущербе, причиненном ее картине, ее ковру.

Гарет почувствовал отвращение к себе за то, что поставил Джульет в неловкое положение, и, опустив голову, прижал к вискам окровавленные кулаки.

И тут он услышал легкие шаги по коридору.

Ее шаги.

Все притихли.

Она решительно подошла к нему, отвела от его лица израненные, кровоточащие руки и обняла своего ангела-воителя.

Потом, продолжая обнимать его одной рукой, она обернулась и обвела всех присутствующих жестким, сердитым взглядом.

Никто не шевельнулся.

— Вы заверили моего мужа, что нам здесь никто не помешает, — напомнила она разгневанной содержательнице борделя. — Он обладает не только горячим нравом, но и чувством чести, которым отличаются только настоящие рыцари. А ваше дурацкое развлечение у замочной скважины обострило оба эти качества, превратив их во взрывоопасную смесь. Так что все вы получили по заслугам. Стыд и позор всем вам!

— Но он сломал мою дверь! И моя картина испорчена! Я привезла ее из Франции. Знаете, сколько она стоила? Мой ковер испорчен, в стене трещина, а уж о репутации заведения и говорить нечего! Мне теперь никогда не удастся восстановить ее!

Гарет выпрямился, откинув с лица пряди волос.

— Послушай, Лавиния, я заплачу тебе за картину, — пробормотал он, стирая тыльной стороной ладони ручеек крови, сочившийся из уголка рта. — Скажи мне, сколько она стоит, и я заплачу.

Однако Лавинию Боттомли не так-то просто было урезонить.

— Картина бесценна! — твердила она. — Вы что, не понимаете? Бес-цен-на!

— Мой муж сказал вам, что заплатит, — осадила ее Джульет, которая твердо знала, что все имеет свою цену. Ее изящная ручка все еще обнимала Гарета, сдерживая его и придавая устойчивость, словно спасительный якорь. — Отправьте чек в резиденцию Монфоров, и его светлость, я уверена, возместит вам ваши потери.

— Уж будьте уверены, ему придется это сделать! А теперь выметайтесь отсюда вместе с вашим орущим отпрыском, пока я не приказала Марио вышвырнуть вас.

Эй, Марио!

Итальянец, смущенный и озадаченный таким поворотом событий, а также памятуя о сокрушительной силе кулаков Гарета, потоптался на месте и робко шагнул вперед.

— Не надо, — жестом остановил его Гарет. — Нет необходимости выгонять меня силой, любезный. На сегодня хватит и того, что было, — сказал он и крепко прижал к себе Джульет, бесконечно гордясь тем, что она встала на его защиту. Но когда он перевел взгляд на содержательницу борделя, любой, кто знал де Монфоров, заметил бы угрозу в этом безмятежном взгляде и содрогнулся от страха. — Мы уходим, Лавиния. Но если хоть кто-нибудь узнает от тебя о том, что мы были здесь, я сделаю так, что твое заведение будет посещать только самый мерзкий сброд. Уж я позабочусь о том, чтобы ни один человек из общества на пушечный выстрел не подошел к твоему заведению, и тебе придется закрыть дело из-за отсутствия подходящей клиентуры. Ты меня понимаешь, Лавиния?

Я тебя разорю.

Лавиния, побелевшая как мел, прижала руку к груди и попятилась.

Гарет медленно обвел всех присутствующих ледяным взглядом. Обняв жену за талию, он повел ее назад в комнату, где они молча собрали свои вещи и потеплее закутали в одеяло все еще не успокоившуюся Шарлотту. Потом так же молча они спустились вниз по лестнице, причем Гарет не снимал руку с эфеса шпаги на случай дальнейшего выяснения отношений.

Когда они уходили, никто не произнес ни слова.

И никто не заметил также, что следом за ними из заведения проворно выскользнул какой-то неприметный человек.

Глава 20

Дверь за ними закрылась, и они остались одни.

Выброшенные среди ночи на темную улицу со всеми подстерегающими там человека опасностями.

Лил сильный дождь. Холодный, пронизывающий ветер трепал на них одежду, лохматил волосы; с ветром доносились запахи дыма, уличной грязи, сточных канав, мокрого камня и навоза.

Отчаянное положение.

Стоя под дождем со своей маленькой семьей, Гарет чувствовал себя самым безнадежным неудачником в мире.

Чарльз никогда не подверг бы свою жену такому испытанию. Чарльз не допустил бы, чтобы их вышвырнули вон из теплого, сухого угла. Что о нем подумает теперь Джульет! Он был зол на себя за то, что не сдержал свой горячий нрав и сам лишил их вполне комфортабельного ночлега в безопасном месте. Однако злость на себя не шла ни в какое сравнение со стыдом за то, что он подверг их всех такому унижению.

Его жена вздрогнула от холода и плотнее закуталась в свой плащ, безуспешно пытаясь прикрыть от дождя ребенка. Гарет выругался вполголоса. К ночи сильно похолодало. В такую погоду женщине с ребенком не годится быть на улице. Гарет торопливо стащил с себя плащ и прикрыл Джульет с малышкой.

— Не надо, Гарет, ты промокнешь, — запротестовала она, стараясь перекричать дробный стук дождя по тротуару и мостовой. — На мне уже есть плащ, а если ты отдашь мне свой, у тебя ничего не останется.

Поделом, подумал он. Так мне и надо!

— Полно тебе. Я сегодня уже сыграл роль глупца, позволь мне теперь сыграть благородного спасителя, — сказал он, застегивая капюшон под ее подбородком. Застегнув доверху пуговицы плаща, он оставил лишь небольшое отверстие, сквозь которое виднелись носик и макушка Шарлотты. — Я не допущу, чтобы вы с девочкой простудились. А теперь — в путь. Эти негодяи так просто не успокоятся. Нам небезопасно задерживаться здесь.

Упакованный второпях сундучок Джульет так и стоял на ступеньках, где его оставил Марио. Гарет поднял его, вскинул на плечо, и они с Джульет зашагали под дождем по лужам, направляясь на юг. Дождь сек его лицо. Ныли плечи после удара о стену. Он ощущал тупую, пульсирующую боль в голове, хотя не смог бы сказать, была ли эта боль тоже следствием удара или же голова болела от злости на себя и, конечно, на эту ораву негодяев у Лавинии.

Они торопливо шли по темной улице. Оба молчали.

Гарет не имел ни малейшего понятия, что делать дальше.

Наверное, надо вернуться в конюшню, забрать Крестоносца, а потом… потом он что-нибудь придумает. Надо поскорее решить этот вопрос. Нельзя, чтобы его жена и ребенок находились на улице в такую ночь. Опасность подстерегала их в каждом узком переулке, в каждой темной подворотне, Тем временем дождь припустил еще сильнее; одежда Гарета промокла насквозь, ему стало холодно. Но это не охладило его гнев на Лавинию и всю ее компанию. Он украдкой взглянул на шагавшую рядом Джульет. Та склонилась над Шарлоттой, стараясь прикрыть дочь от дождя.

Гарет едва поборол в себе импульсивное желание вернуться к Лавинии и не просто сорвать свой гнев на первом, кто попадет под руку, а расправиться со всей оравой безмозглых лоботрясов, которые подглядывали за ними в замочную скважину. Если бы не они, ничего бы не случилось и Гарет с Джульет находились бы сейчас в удобной, теплой комнате, а не брели по опасным после полуночи лондонским улицам под проливным дождем.

Он снова искоса взглянул на Джульет. Она почти не разговаривала с ним, пока они одевались и складывали вещи. Он знал, что она не сердится на него ни за побоище, ни за то, что их вышвырнули из борделя. Нет, причина была не в этом. По тому, как она отводила глаза, стараясь не встречаться с ним взглядом, по тому, как она замкнулась в себе, спрятавшись от него, словно улитка в раковину, он понял: ее привела в полное смятение сцена, разыгравшаяся между ними в постели.

Черт возьми! Почему он сразу не догадался?

Конюшня находилась в нескольких минутах ходьбы от дома Лавинии. Он возьмет Крестоносца и отвезет свою семью в гостиницу — вот что он сделает. В самую лучшую в Лондоне гостиницу, чтобы изгладить из памяти то, что произошло в борделе. И если экономная Джульет примется ворчать, что он зря транжирит деньги, он пропустит это мимо ушей. Как-никак это их брачная ночь. Он ругал себя за то, что сразу не отвез ее в приличную гостиницу, ведь он намеревался сделать это с самого начала.

Когда они свернули на Нью-Бонд-стрит, Гарет почувствовал, что за ними кто-то идет.

Его рука привычным движением потянулась к шпаге.

— Что-нибудь не так? — спросила Джульет, бросив на мужа встревоженный взгляд.

— Не останавливайся, Джульет. Мне кажется, кто-то преследует нас.

Джульет отнюдь не относилась к числу изнеженных глупышек, которые впадают в истерику по любому поводу. Крепче прижав к себе Шарлотту, она подчинилась его приказанию.

Они ускорили шаг. Гарет оглянулся через плечо и увидел, что не ошибся. Кто-то шел за ними следом.

Ах, пропади все пропадом. До конюшни еще довольно далеко. Далеко и до Беркли-стрит, Пиккадилли или до его клуба на Сент-Джеймс. До какого-нибудь безопасного района.

— Прибавь шагу, Джульет.

Она подчинилась. Их преследователь тоже ускорил шаг. Почувствовав напряжение матери, захныкала Шарлотта.

— Джульет!

Она взглянула на мужа. В этих обстоятельствах лицо любой другой женщины выражало бы страх. Но не такова была Джульет. Ее овальное личико под темным капюшоном побледнело от гнева. Гнева, направленного на того, кто угрожал ее ребенку, ее мужу, всему, что было ей дорого.

— Ты умеешь стрелять из пистолета? — спросил он на ходу, низко склонившись к ее уху.

— Конечно, умею.

— Пистолет у меня за поясом. Раздвинь фалды фрака и достань его, постарайся сделать это по возможности незаметно. Если на нас нападут, я хочу, чтобы ты взяла пистолет и убежала, пока я буду задерживать бандита. Важно лишь, чтобы ты и Шарлотта спаслись, остальное — пустяки.

Она бросила на него возмущенный взгляд:

— Думаешь, я убегу и брошу тебя?

— Дорогая, я вполне способен позаботиться о себе. А теперь доставай пистолет.

Она ловко вытащила оружие и спрятала его в тяжелых складках плаща Гарета.

Их преследователь был теперь совсем близко. Он тоже почти бежал, шлепая по лужам. Гарет резко свернул на Братон-стрит, потянув за собой Джульет. Поставив на землю сундучок, он прислонился спиной к мокрой каменной стене углового здания. Как только их ничего не подозревающий преследователь тоже повернул за угол, Гарет схватил его за горло и швырнул спиной о стену дома с такой силой, что тот только охнул.

Гарет вытащил из ножен шпагу — кровь отхлынула от лица незнакомца.

— Мне не нравится, когда меня преследуют, — прохрипел Гарет, сжимая руку на горле мужчины и прижимая острие шпаги к его челюсти. Он рывком затянул галстук на горле незнакомца и не отпускал до тех пор, пока тот, хватая ртом воздух, не поднял руки, прося пощады. — Вы один или вас тут целая компания?

Человек закашлялся, жестами показывая, что ему не хватает воздуха.

Гарет дернул его вперед, потом снова швырнул к стене, держа шпагу в боевой готовности. Краем глаза он видел, что Джульет стоит под дождем с ребенком в одной руке и пистолетом в другой.

Незнакомец приложил руку к горлу и откашлялся.

— Клянусь вам, я был один, — наконец смог сказать он.

Гарет решил проверить. Отступив на шаг, он заглянул за угол, на Нью-Бонд-стрит, которая действительно была пустынна, если не считать пары экипажей, двигавшихся по мостовой. Потом, не выпуская из руки шпаги, он отвел падавшие на глаза волосы и гневно взглянул на незнакомца.

— Теперь я узнаю вас, — холодно произнес он. — Вы были у Лавинии, не так ли?

— Да, был, — спокойно сказал мужчина, поправляя галстук. Поняв, что Гарет не собирается его убивать, он мигом пришел в себя. — Правда, я удивлен, что вы меня заметили, лорд Гарет. Ведь вы были полностью поглощены тем, что делали. — Он вежливо улыбнулся. — Такого мастерского боя я еще никогда не видывал. Завтра об этом будет говорить весь Лондон.

— Обойдитесь без лести. Что вам нужно?

— Ничего. Просто я хотел поговорить с вами, милорд. Только не под дождем. Не могли бы мы поговорить где-нибудь в более сухом месте?

— Все зависит от того, о чем пойдет разговор.

— Об одной возможности, которая могла бы принести выгоду нам обоим. И немалую выгоду, сказал бы я.

Гарет, прищурив глаза, окинул незнакомца оценивающим взглядом. Это был высокий мужчина средних лет с узким продолговатым лицом и близко посаженными глазами. На нем был тщательно уложенный парик, локоны которого уже сильно пострадали от пребывания под дождем. Его одежда отличалась показным шиком, что свидетельствовало о дурном вкусе. Туфли украшали слишком броские пряжки, а на эфесе шпаги, которую он так и не вынул из ножен, красовался вычурный орнамент. Очевидно, он был довольно богат, но Гарету что-то подсказывало, что перед ним не джентльмен, а человек, который из, кожи вон лезет, стараясь сойти за джентльмена.

— Если вам нужно было поговорить со мной, то почему вы не сделали этого в заведении мадам Боттомли? — спросил Гарет.

— Согласитесь, время и место были неподходящими.

А потом, когда я хотел подойти к вам, вы уже ушли. Поэтому-то, простите, я и последовал за вами.

— Так и быть, я вас выслушаю, — сказал Гарет. — Идите впереди, чтобы я вас видел. Пошли.

И они отправились в путь по Братон-стрит. Незнакомец шел впереди, за ним следовал Гарет с обнаженной шпагой, острие которой находилось в нескольких дюймах от спины незнакомца. Джульет спокойно шествовала рядом с ним.

— Следующий поворот направо, затем налево к конюшням, — коротко скомандовал Гарет.

Незнакомец кивнул и подчинился.

Несколько минут спустя они добрались до конюшен, обнесенных каменными стенами, где пахло сеном и лошадьми. На улице лил дождь, а здесь, под крышей, животные, защищенные от непогоды, лениво жевали сено.

— Так, — сказал Гарет, вглядываясь в физиономию незнакомца в полумраке, — назовите свое имя и род занятий. Быстро!

Незнакомец отвесил низкий поклон, но что-то в его 1 манерах заставило Гарета насторожиться. Что-то выдавало в нем прощелыгу, плута, который хочет казаться более значительным, чем есть на самом деле, и претендует на место, которое ему не принадлежит.

— Я Джонатан Спеллинг, владелец Суонторпского поместья в Абингдоне, графство Беркшир, — сказал он, наблюдая за выражением лица Гарета. Взгляд у него был цепкий, колючий, хотя на лице застыла вежливая улыбка. — Возможно, вы о нем слышали, милорд?

Гарет постарался, чтобы потрясение от услышанного не отразилось на его лице. Суонторпское поместье. Еще бы ему не слышать о нем! Если бы не причуды судьбы, он, возможно, очень хорошо знал бы это поместье. Оно было некогда составной частью огромных герцогских земельных угодий, которыми владел теперь Люсьен, и занимало большую площадь прекрасных плодородных земель вдоль берега Темзы. Еще до рождения Гарета поместье проиграл за карточным столом его дед. Последний раз Гарет слышал о Суонторпе много лет назад. Недоверие, которое он уже испытывал к этому льстивому пройдохе, теперь только увеличилось.

— Вы знаете, что я о нем слышал, — процедил Гарет сквозь зубы. — Оно принадлежало моей семье, пока мой дед не проиграл его в карты.

— Так все и было. В ту ночь за карточным столом с вашим дедом играл мой дядюшка. После его смерти Суонторп перешел ко мне.

Гарет окинул Спеллинга неприязненным взглядом:

— Предположим. Но как вы узнали, кто я такой? Мы с вами никогда раньше не встречались.

Спеллинг пожал плечами:

— Каждый, кто что-нибудь собой представляет, знает де Монфоров, милорд. Вы и ваши братья, не говоря уж о ваших друзьях, не раз заставляли говорить о себе весь Лондон. К тому же если бы я сомневался, то у Лавинии можно было получить самые подробные сведения.

Гарет крепко сжал эфес шпаги и прищурился. Этот человек не вызывал у него доверия, и ему не хотелось, чтобы Спеллинг сшивался возле его жены и дочери.

— Продолжайте.

Спеллинг усмехнулся, и Гарет понял, что он, в свою очередь, пристально наблюдает за ним.

— Скажите, лорд Гарет, вы так же хорошо владеете шпагой, как и кулаками? — неожиданно спросил он.

Гарет приподнял бровь.

— Вы меня вызываете на дуэль?

Спеллинг рассмеялся:

— Нет, нет, милорд. Поверьте, я не горю желанием отведать ни вашей шпаги, ни вашего кулака. Я всего лишь подумал, что мог бы предоставить вам место, где можно было бы вашу ловкость и силу обратить в фунты стерлингов.

— Боюсь, я вас не понимаю.

— Два месяца назад я был свидетелем вашей дуэли с лордом Линдсеем в Гайд-парке. К тому же до меня дошли слухи, что вы сейчас оказались на мели.

— Вот как? — холодно проговорил Гарет, прикидывая, кто из его так называемых друзей мог об этом проболтаться.

— Полно вам, милорд! В Лондоне у каждого есть уши, и один наш общий знакомый — я имею в виду виконта Кэллоуфильда — случайно услышал, что ваши друзья в клубе не далее как сегодня вечером обсуждали вашу дальнейшую судьбу и даже заключали пари. Не надо сердиться, лорд Гарет. Вы же знаете, как быстро расползаются слухи!

Кстати, — продолжил Спеллинг, — человек, которого вы сегодня с такой ловкостью отправили в нокаут — не тот, кто по глупости подвернулся вам под горячую руку, а другой, огромный верзила, — работает у меня на договорной основе. Вы бывали на кулачных боях, лорд Гарет? Если бывали, то знаете, что это Джо Ламфорд, непобедимый король лондонских кулачных боев, — хихикнул Снеллинг. — То есть он был непобедимым, пока вы не уложили его на ковер у Лавинии. Интересно, что подумает бедняга Джо, когда придет в себя?

Гарет молчал, недоверчиво поглядывая на Снеллинга. А тот сказал:

— Вот я и подумал, не пожелаете ли вы провести несколько кулачных боев у меня. Ну, понимаете, несколько поединков на ярмарках. Вы собрали бы толпы зрителей.

И заработали бы немалые деньги. А я предложу вам такие выгодные условия, что вы не сможете отказаться: доходы пополам, так сказать, пятьдесят на пятьдесят, а кроме того, бесплатное жилье и стол в Суонторпе для вашей семьи.

Ну как, молодой человек? Звучит заманчиво, не так ли?

— Вы совсем спятили! — поразилась Джульет.

Но Гарет молчал. Возмущенный и оскорбленный этим предложением, он на мгновение лишился дара речи. Потом, презрительно усмехнувшись, бросил:

— Вы оскорбляете меня, сэр, подобным Предложением. Джентльмены не дерутся на шпагах ради денег, с помощью шпаги они лишь решают вопросы чести!

— Ладно, пусть будет шестьдесят на сорок плюс дом в Суонторпе в ваше пользование!

— Идите к дьяволу, я не унижусь до этого! — возмущенно воскликнул Гарет. — Если бы вы были джентльменом, я бы вас самого вызвал на дуэль за то лишь, что вы осмелились предложить мне подобное!

— Я только коммерсант. Но вы подумайте на досуге над моим предложением, — сказал, ничуть не смутившись, Снеллинг и похлопал Гарета по плечу. Потом вытащил из кармана визитную карточку и протянул ее Гарету:

— Вот, возьмите на всякий случай.

Гарет даже не взглянул на визитку. Окинув Снеллинга презрительным взглядом, он повернулся и вложил шпагу в ножны.

— Если вы сию же минуту не уберетесь отсюда, Спеллинг, я проделаю с вами такое, что случившееся с вашим непобедимым Ламфордом покажется детской забавой.

Спеллинг поднял руки, словно прося пощады, и бросил свою карточку в солому под ногами Гарета.

— Доброй вам ночи, — вежливо сказал он, ухмыльнулся и исчез в темноте, помахав через плечо рукой.

— Каков мерзавец! — негодовал Гарет. — Каков наглец! Может, он считает меня медведем, которого водят по ярмаркам и заставляют плясать за деньги на потеху толпы? Только этого не хватало!

Джульет возвратила ему пистолет.

— Не обращай внимания, — сказала как всегда практичная Джульет. Он заметил, правда, что лицо у нее побледнело, а губы напряженно сжались. — У нас возникла значительно более сложная проблема.

— Знаю, нам надо найти место для ночлега.

— Хуже. — Она протянула ему его плащ. — Исчез сверток с деньгами, которые нам дали герцог и Перри. Думаю, он выпал из кармана, когда мы убегали от Снеллинга.

Глава 21

— Как исчез?

— Я проверила оба кармана, Гарет. Его нигде нет.

Выругавшись вполголоса, он сам проверил карманы, даже вывернул их наизнанку. Она права, деньги исчезли.

Помрачневший Гарет взял Джульет за руку, и они снова отправились под дождем по улицам.

Они проделали весь путь, дошли даже до борделя, осматривая по дороге каждый булыжник, каждую лужу, заглядывая в подворотни.

Безрезультатно.

— Делать нечего. Деньги потеряны. Теперь мы действительно в безвыходном положении, — пробормотал Гарет. — Черт возьми, Джульет, почему ты не спрятала деньги ненадежнее?

— Я думала, что карман застегнут на пуговицу.

— Там нет никаких пуговиц!

— Откуда мне знать? К тому же ты сам положил их туда, так что нечего злиться на меня!

— А ты всегда так беспокоишься о деньгах, что могла бы быть повнимательнее!

Они стояли под проливным дождем — промокшие, растерянные, рассерженные.

Наконец Джульет, тяжело вздохнув, процедила сквозь зубы:

— Ничего не поделаешь, Гарет. Нравится тебе это или нет, но придется ехать в резиденцию де Монфоров.

— Нет.

— Рассуждай здраво, Гарет. У нас нет денег, нам некуда пойти, мы стоим под проливным дождем… У нас просто нет выбора!

— Нет, у тебя есть выбор. А я там жить не буду!

— Ладно. В таком случае я сделала свой выбор! Я хочу, чтобы ты немедленно отвез туда меня и Шарлотту!

Ноздри его затрепетали. Он пристально взглянул на жену, потом взял за руку и снова повел в конюшни. Там он оседлал Крестоносца, и все они снова пустились в путь под проливным дождем. Шарлотта, хотя и была плотно укутана, тоже промокла и принялась плакать.

Напряжение росло. Оба молчали, едва сдерживая гнев.

— Уже близко?

— Еще пять минут, — резко ответил Гарет. Видит Бог, он сыт по горло всем этим — ответственностью, проблемами, необходимостью обо всем думать. Короче, всем, что свалилось на его голову после того, как у алтаря он ответил «да» на вопрос священника. Неужели в этом и заключается супружеская жизнь?

Он отвез их в городской особняк Люсьена, горделиво возвышавшийся за высоким забором из кованого металла. Не задерживаясь, он проводил Джульет вверх по ступеням и кулаком постучал в дверь.

Дверь открыл Гаррис, вышколенный дворецкий герцога.

— Милорд?!

— Гаррис, это мои жена и дочь. Они останутся здесь, пока я не приеду за ними. Спокойной ночи.

— Гарет! — сердито воскликнула Джульет. — Ты не можешь бросить нас здесь!

— Ты хотела приехать сюда, вот я тебя сюда и привез.

Я не намерен спорить с тобой!

— А как же ты? Куда ты поедешь?

— Разве это имеет значение?

— Да!

— Я не знаю, — пробормотал он. Взяв у нее свой мокрый плащ, он резко повернулся и бросился к Крестоносцу, ожидавшему его у решетки забора.

Он так и не оглянулся.

Они были в безопасности.

Почувствовав большое облегчение, он чуть было не пустил Крестоносца галопом.