ДЕСЯТЬ ПРИЧИН НАЙТИ ПАРНЯ НА ОДНУ НОЧЬ

Что хорошего в случайной связи?

Только секс, которым я так давно не занималась. Двадцать девять дней. Целых двадцать девять дней…

Будь я одинокой, это не казалось бы странным. А у меня был молодой человек: он жил в моей квартире и спал в моей постели. От этого цифра выглядела особенно внушительно.

На экране компьютера светился заголовок: «Десять причин найти парня на одну ночь», в голове – пустота. «Неужели слова надо мной издеваются?» – думала я, тупо смотря на монитор. Самая большая проблема заключалась в том, что тема мне совершенно не нравилась, и не то что десять, но и пять причин подобрать не получалось.

Дурацкую статью о прелестях случайных связей и читать бы не захотелось, а мне нужно ее написать!

Кроме того, опыт подсказывал: разумной девушке ничего подобного в голову не придет. Все правильно: на следующее утро просыпаешься в дурном настроении, глаза опухли, под боком совершенно незнакомый парень, который шепчет что-то вроде: «Синди, детка, да ты просто волшебница», хотя еще вчера вечером тебя звали Клэр.

Наверное, бормотала я довольно громко, потому что на пороге кабинета появилась Уэнди, заместитель литературного редактора «Стиля». Во время нашей первой встречи, полтора года назад, она показалась довольно неприметной, но уже в следующую секунду засмеялась и чуть не ослепила белизной зубов, которых на вид было гораздо больше, чем тридцать два. У меня сразу исправилось настроение. Если вы поместите улыбку Джулии Роберте на лицо Кэти Бейтс, получится очень похоже на эту девушку, которая быстро стала моей лучшей подругой.

Каждые два месяца она кардинально меняла цвет волос, последний вариант – огненно-красный, сделавший ее похожей на морковно-рыжую девчонку с рекламы сети ресторанов «Уэндис». Сегодня у меня в глазах зарябило от ядовито-зеленого шарфика, совершенно не подходящего ни к черной футболке с символикой «Нобу», одного из самых модных ресторанов Нью-Йорка, ни к красной юбке в складку а-ля девочка-скаут. Да уж, стиль моей подруги – нечто неповторимое.

– Что, проблемы? – съязвила она.

Не ответить на сияющую, шириной в полкилометра, улыбку было просто невозможно.

Ей прекрасно известно, что у меня трудности. Сегодня утром, когда лифт вез нас на сорок шестой этаж, из меня потоком лились жалобы на главного редактора нашего журнала – Маргарет Уэдерборн. Несмотря на идеальную внешность жительницы Верхнего Уэст-Сайда, она частенько бывала раздраженной и неуравновешенной, особенно с тех пор, как продажи крупнейшего конкурента – «Космо» – увеличились до трех миллионов, в то время как наши держались на двух и шести десятых. (Это все-таки больше, чем у «Гламура», число проданных экземпляров которого в прошлом месяце составило два и четыре десятых миллиона, и слава богу, иначе бы начальница выбросила нас всех из своего окна!) Не раз и не два вся редакция слышала, как она отпускает в адрес «Космо», офис которого расположен на Бродвее, в одиннадцати кварталах от нас, замечания, никак не соответствующие ее социальному статусу.

В понедельник на планерке она заявила: «Идет война». Значит, в следующем квартале «Стиль» перекроет тираж конкурента, даже если это будет последним делом в жизни шефа.

Наверное, не стоило удивляться, когда вчера в шесть вечера главный редактор вызвала меня на ковер. У нее, мол, отличная идея: для августовского номера я напишу статью о том, как связь на одну ночь добавляет девушке третьего тысячелетия уверенности в себе. Это и будет секретное оружие, которое мгновенно повысит продажи и вернет Маргарет репутацию королевы нью-йоркских глянцевых журналов.

– Но ведь она вовсе не добавляет уверенности в себе, – покачала головой я.

В понедельник номер сдается в печать, значит, если я собираюсь отдохнуть в выходные, на воплощение в жизнь очередного безумства начальницы осталось менее сорока восьми часов.

Вообще-то из всех сотрудников журнала я самый неподходящий автор для подобной статьи. В колледже баловалась случайными интрижками (в чем ни за что на свете не признаюсь), однако к двадцати шести годам этот период благополучно закончился. Уже больше года у меня есть Том (сейчас бойфрендом его можно назвать чисто формально, но, думаю, это просто черная полоса).

Так что я могу рассказать о беспорядочном сексе?

Это даже не по моей части, я ведь старший редактор развлекательного отдела, отвечаю за очерки и статьи о знаменитостях. Просто дольше других задержалась на рабочем месте и благодаря репутации «хорошей девочки» превратилась в жертву безрассудного проекта шефа.

Заметка на полях: нужно выбрать новое амплуа – от нынешнего одни неприятности.

– Еще как добавляет, – закивала Маргарет, не потрудившись объяснить, почему, с ее точки зрения, беспорядочный секс вошел в моду.

Зеленые глаза начальницы сверкали. Казалось, еще немного, и из ее ноздрей полыхнет огонь.

– Случайная связь? – пробормотала я.

– Да, случайная связь! – радостным эхом отозвалась она, мелодраматично взмахнув тонкой холеной рукой. – Очень актуально, придает женщине уверенность в своих силах.

Я поморщилась: можно подумать, никто ничего не знает. Интересно, где бы была ее уверенность в себе, если бы четвертый муж матери Маргарет (которого она продолжает звать «папочка», хотя самой уже хорошо за сорок) не владел «Смит-Бейкер медиа», для которой «Стиль» – дочерняя компания?

– Уверенность? – повторила я, пытаясь вспомнить хоть один случай, когда после студенческих встреч на один вечер чувствовала себя лучше.

Безрезультатно.

Главный редактор разъяренно смотрела на меня поверх эксклюзивных очков от «Гуччи». Стекла без оправы, инкрустированные бриллиантами дужки – наверное, эти очки стоят больше, чем я в месяц плачу за квартиру.

– Просто напиши, и все, – не допускающим возражения тоном приказала начальница. – Номер сдается через четыре дня.

Прежде чем я успела открыть рот, все возможные возражения были задушены на корню.

– Делай как говорят!

Вот почему в четверг утром я сидела за рабочим столом с ужасной головной болью и практически невыполнимым заданием. А оттого, что в последнее время ни секса, ни чего-либо похожего в моей жизни не было, хотелось плакать.

– Что-то на экране пустовато, – перегнувшись через перегородку, отметила Уэнди и подмигнула, когда я опустила голову на клавиатуру, а потом в отчаянии стала биться лбом об стол.

Счастливая, она уже закрыла август и – как большая часть редакции – работала над сентябрем. За исключением художественных редакторов, спешивших освободить место для статьи о встречах на одну ночь и дать на обложке громкий анонс, я была единственной в «Стиле», кому в рекордно короткий срок предстояло подготовить материал для августа.

– Можешь что-нибудь сказать о беспорядочном сексе? – поднимая измученные глаза, простонала я.

Ни для кого не секрет, что во всей редакции «Стиля» я была наименее опытной в этом плане из-за необъяснимого штиля в личной жизни до т. э. (до Томовой эры). А вот подруга в подобных вопросах такой же авторитет, как Маноло Бланик в обуви – бесстрашный лидер й законодатель моды. Вот у кого покоя не бывает по определению!

– Ну-у, я много что могла бы рассказать, – протянула Уэнди, играя рыжими кудряшками и поправляя пронзительно зеленый шарфик. – В принципе согласна даже выездное исследование провести. Думаешь, «Стиль» оплатит расходы? – Она снова подмигнула. – Вообще-то сегодня вечером у меня классное свидание. Возможно, и твою теорию проверить получится.

– Встреча? С официантом? – невинно спросила я.

– Его зовут Пабло, – потупилась подруга, прижимая руки к сердцу. – Из кафе «Линда» на Сорок девятой улице. Такой душка!

– У тебя душкой считается любой парень в переднике, который разносит кофе и сэндвичи, – пробормотала я, стараясь сдержать улыбку.

Уэнди захохотала. В редакции ее звали «специалисткой по официантам»; этим прозвищем она гордилась не меньше, чем мисс Америка – короной. Наверное, в моей подруге умер шеф-повар, и она верила: если каждый день ужинать в лучших ресторанах Манхэттена, пробуя творения знаменитых мастеров, кулинарные способности разовьются сами собой.

В результате – вечное безденежье, долги и превышение банковского кредита, но в то же время бесконечный шлейф мужчин, которых Уэнди ухитряется соблазнять между салатом и десертом. Не понимаю, как ей это удается? Пусть проведет мне мастер-класс!

– Знаешь, для такой статьи я больше подхожу, – заявила подруга.

Полностью с ней согласна.

– Можешь, конечно, не слушать, – продолжала она, – но мой тебе совет: брось Тома и отправляйся на исследование сама. Часто ли выпадает шанс оправдать случайную связь тем, что стараешься для блага родного журнала?

– Ты просто хочешь, чтобы я ушла от него! – сорвалось у меня с языка.

Уэнди никогда не нравился мой бойфренд. Я доверяю ей как себе самой и считаю лучшей подругой, но это не значит, что она во всем права. Ее личная жизнь ярче, однако это еще не повод вести себя так же и знакомиться с заведениями из «Ресторанного путеводителя» Загата через постели их служащих. И все же на двадцать девятый день затянувшегося одиночества я была готова признать: в приключениях Уэнди есть нечто притягательное.

К двадцати семи годам почти все мои бывшие одноклассницы из пригорода Атланты, где прошло мое детство, вышли замуж, а у меня появились первые черты старой девы. С целым шкафом вечерних платьев всевозможных пастельных оттенков я потихоньку вживалась в роль вечной подружки невесты. Конечно, по нью-йоркским стандартам мне еще рано беспокоиться, зато по южным я явно засиделась. На свадьбах подруг, куда в последнее время меня приглашали как минимум раз в два месяца, я все чаще ловила полные жалости взгляды и слышала сочувственный шепот: «Бедняжка!»

На недавних торжествах я рассказывала счастливым невестам, что, похоже, Том и есть мужчина моей мечты, и при этом ничуть не лукавила. В конце концов, мы оба пишущие авторы, с ним хорошо и весело. Вывод напрашивался сам собой.

Как же иначе: за несколько часов до того мама отвела меня в сторону и заботливо напомнила: «Клэр, дорогая, сколько можно выбирать? Ты ведь не становишься моложе!»

Спасибо, мама…

– Он не работает.

Голос Уэнди вернул меня с небес на землю: надо же, о собственной свадьбе замечталась…

– Том пишет роман, – с деланной беспечностью откликнулась я. Да уж, на новость не похоже, скорее на заезженную пластинку, однако отступать некуда. – Ему просто нужно время. Он хороший писатель и очень старается.

Уэнди вздохнула и тихо спросила:

– По-твоему, это нормально, что он с тобой не спит?

Как лучшая подруга, она, естественно, в курсе моих любовных проблем.

– Ну, период такой, – пробормотала я. Ладно, сама в эти слова не верю, но звучат они неплохо. – Вдруг у Тома нарушение сна или что-нибудь подобное? То есть он устает и слишком крепко спит. И дело вовсе не во мне, просто ему нужен врач.

– Может быть, – выдержав секундную паузу, отозвалась Уэнди. – А может, тебе стоит развлечься и проверить теорию случайного секса на практике.

Я смиренно повернулась к компьютеру, в который раз закатив глаза. Пусть хихикает, сколько хочет, не буду ее слушать!.. Стиснув зубы, заставила себя думать о сексе, что было совсем не сложно: в последние несколько недель он занимал все мои мысли.

К концу дня я с трудом написала около двух тысяч слов, в которые не особо верила. Ммм, очень напоминает любую из практически идентичных статей на тему «Как угодить мужчине», которые мы ежемесячно скармливаем читательницам. Не то чтобы в «Стиле» не печатали ничего полезного, напротив, я добросовестно штудировала каждый номер еще до того, как пришла сюда, но кого обманывать – глобальные проблемы здесь не решают. Сегодня вечером на Ближнем Востоке будет по-прежнему неспокойно, в Колумбии не утихнут волнения, а дети Западной Сахары не перестанут умирать от голода. Мы помогаем читательницам выбрать правильный цвет помады, купить юбку нужной длины и узнать, как разовый секс влияет на чувство собственного достоинства. Другими словами, оказываем первую помощь.

Честно говоря, это не совсем то, чем хотелось бы заниматься после окончания колледжа. Я обожала английскую литературу и предпочитала бессонную ночь в обществе Джоан Дидион и Тома Вулфа солнечному дню у бассейна. Несмотря на интенсивный курс о прелестях «Майкла Кор-са», «Гуччи» и «Маноло Бланика», прослушанный во время первой недели в редакции, к вящему недовольству коллег я так и осталась поклонницей марки «Гэп». Исключения – две пары джинсов от «Севен», в которые я просто влюбилась, и шесть дизайнерских футболок от «Эми Танджерин», что соблазнили меня в прошлом году. А так основу моего гардероба составляют купленные на распродаже вещи из «Гэп», «Банана рипаблик», молодежного отдела «Мейси» и недорогие, но бессмертные хиты из общедоступных – «Форевер-21» и «Аш-энд-эм». Десять, максимум пятнадцать долларов, которые я трачу на одну майку, – слабый отблеск ста восьмидесяти, а именно столько некоторые мои сослуживицы с готовностью выкладывают за простую белую майку, которую можно легко принять за «Адидас» или «Рибок».

К счастью, атмосфера в «Стиле» была иной, чем в элитных глянцевых журналах, куда попали некоторые мои одногруппницы. Ассимилировавшись в рекордно короткие сроки, они теперь носят подобающие высокому статусу стрижки, к каждому сезону покупают новые сумки от «Фенди» и «Луи Вуитона» и исключительно дизайнерскую одежду. Единственное требование Маргарет – выглядеть опрятно, стильно и презентабельно; ему я без труда соответствую даже на сравнительно небольшое жалованье.

Тем не менее, если собираешься общаться с баснословно богатыми знаменитостями, костюм должен быть на соответствующем уровне. Сразу после колледжа попав в «Пипл мэгэзин», я совершила ошибку, одеваясь аккуратно, но без необходимой изюминки. Больше такого не допущу. Эксклюзивные аксессуары (даже немногое, что могу себе позволить) мгновенно преображают самый заурядный вид. Любая актриса, обвешанная бриллиантами на сотни тысяч долларов, из тех, что гордо вышагивают по ковровым дорожкам, гораздо охотнее остановится поболтать с журналисткой, если на той элитный шарфик. Грустно, правда? Увы, таковы правила.

А что касается статей… Не думайте: свою работу я люблю. Люблю без спросу залезать в душу (даже пустоватую и бедноватую, как часто бывает у знаменитостей) и узнавать, чем живет человек, чего боится. Поэтому должность старшего редактора развлекательного отдела подходит мне идеально, хотя первоначальной целью был возвышенный литературный мир «Ньюйоркера».

Но отдельные статьи, которые с головы до ног одетая от «Гуччи» Маргарет поручает в последнюю минуту, раздражают. Например, неужели нельзя по-другому ответить читателям на «Самые сокровенные вопросы о сексе» (какие же они сокровенные после того, как их прочитают два целых шесть десятых миллиона женщин?), или в чем суть недавнего «Как избавиться от лишних килограммов» (меньше есть, больше двигаться – вот и все ноу-хау!), или последний хит: «Как узнать, нравишься ли ты ему?» (если мужчине нравится женщина, он тянет ее в постель; хотя стоп, может, основные моменты стоит законспектировать?).

Даже во время беседы со знаменитостями бывают моменты, когда хочется с головой окунуться в мир Джейн Остин или перенестись на лекцию по английской литературе.

Редактором я стала потому, что обожаю писать, а любовь к интервью и биографическим очеркам привела в «Стиль». Помню, в детстве я зачитывалась журналами, которые покупала бабушка: «Пипл», «Инкуайрер», «Сан»… На фотографиях жизнь красивых, богато одетых людей казалась похожей на волшебную сказку. Наверное, это и привлекло меня в развлекательной журналистике, хотя после нескольких лет работы я поняла: все далеко не так, как изображено на снимках.

В еженедельнике «Пипл», где работала до перехода в «Стиль», я сделала себе имя, всего за год опубликовав две сенсационные заметки: «Разрыв десятилетия: киноактер Клей Террелл бросает поп-звезду Тару Темплтон» (благодаря дружеским отношениям, которые после многочисленных интервью сложились с общительным Клеем) и «Аннабел больна: у знаменитой Аннабел Уоррен обнаружен рак груди» (с певицей я также неоднократно встречалась, и, когда поползли слухи о ее болезни, она ответила только на мой звонок). В результате новая работа сама меня нашла: Маргарет поманила более высоким жалованьем и, что гораздо важнее, возможностью писать длинные биографические очерки о звездах, в которых все до последнего слова – правда. Я решилась и стала самым молодым старшим редактором развлекательного отдела во всех ныне существующих глянцевых журналах.

Мне понравилась новая должность, но благодаря стремительному карьерному скачку я нажила врагов. В завистливом мирке глянцевой печати целых шесть месяцев шушукались о том, что Боб Элдер, босс Маргарет, владелец и президент «Смит-Бейкер медиа», – мой любовник. Ничего подобного, естественно, не было, но, когда не достигшая тридцати девушка получает-должность, о которой мечтали дамы на десяток лет старше, профессиональная зависть достигает апогея. Пришлось ловить на себе косые взгляды, а некоторые редакторы до сих пор отказываются со мной разговаривать. Впрочем, не стоит обращать внимания. Ведь я не сделала ничего предосудительного и, конечно, не спала с Бобом Элдером, который на днях справит шестидесятилетие и весит более ста килограммов. Просто хорошо выполняла свою работу.

Изучая в Университете Джорджии английскую литературу, и в частности аллегории в творчестве Шекспира, я и не подозревала, что всего через четыре года буду с огромным удовольствием расспрашивать поп-звезд о том, что они носят – стринги или «боксеры», – и, заглядывая в глаза актрисам, интересоваться, достаточно ли хорошо облегают их практически идеальные ягодицы джинсы от «Севен», «Дизеля» или «Мисс Сикстиз» (можно подумать, у Гвинет Пэлтроу или Джулии Роберте есть что обтягивать!).

Словно привлеченный мыслями о стройных женщинах в дизайнерской одежде, тяжелый запах духов вырвал меня из мира грез: Сидра, Салли и Саманта, точно по команде, вплыли в фойе на каблуках от «Джимми Чу». Я на таких не смогла бы ходить, даже если бы захотела.

Мы с Уэнди звали их Тройняшками. По какому-то невероятному совпадению у этих властительниц отдела моды были имена на «С», высокий рост, точеные фигурки и сильно заостренные носы, весьма напоминающие шпильки их туфель. Все трое казались холеными, будто каждое утро посещали салоны красоты, что вполне возможно: нас своим присутствием они радовали не раньше одиннадцати. Безукоризненные прически, идеальный макияж, гордо поднятые головы…

Тройняшки прошли мимо, и я услышала обрывок их разговора.

– Боже мой! – Голос Сидры де Симон, блистательной дивы и редактора отдела моды и красоты, звучал совсем как у Дженис, бывшей подружки Чандлера из сериала «Друзья». Интересно, откуда у нее взялся прононс? – У бедняжки сумка от «Луи Вуитона» из прошлогодней коллекции!

Салли с Самантой чуть не задохнулись от возмущения: конечно же это смертный грех!

– Из прошлогодней коллекции? – с недоверием переспросила Салли, спеша за Сидрой.

– Брр! – вздрогнула от ужаса Саманта, и троица исчезла за углом.

Я скорчила гримасу, задыхаясь в облаке «Шанель № 5», клубившемся вслед за красавицами.

Как они покупают дизайнерские наряды на редакционную зарплату – выше моего понимания. Подозреваю, что, подобно большинству стройных высоких модниц, Тройняшки берут одежду напрокат. Любовь к костюмам за две тысячи долларов и последним моделям от «Джимми Чу», «Маноло Бланик» и «Прады» весьма подогревает свободный доступ к свежим коллекциям и широкие улыбки дизайнеров, телефонные номера которых у троицы на ускоренном наборе.

Например, на прошлой неделе я отправилась к ним, чтобы забрать рукопись, которую должна была редактировать Уэнди, и услышала, как Сидра воркует по телефону: «Донателла, голубушка, я же на следующей неделе в Париж еду – без замшевой юбки никак! Да, дорогая, буду очень признательна, если пришлешь ее в ближайшее время». Примерно через час курьер принес в редакцию большую сумку с символикой дома «Версаче». Ее тут же утащили в отдел моды, двери которого наглухо закрылись.

Сидра де Симон, старшая из троицы и их отважный лидер, в глянцевом мире Нью-Йорка была чем-то вроде легенды. Утверждала, что в середине девяностых около месяца встречалась с Джорджем Клуни, и с тех самых пор успешно использовала этот факт как рекомендацию. В любой разговор вставлялась фраза: «Когда мы с Джорджем были вместе…», причем даже в совершенно неподходящих ситуациях.

Клуни, со своей стороны, утверждал, что знать ее не знает, но это не мешало редактору отдела моды и красоты порочить его имя на радость себе и сплетникам. Она превратилась в синоним колонки светской хроники «Нью-Йорк пост».

По совершенно необъяснимым причинам холодная красавица невзлюбила меня с того момента, как полтора года назад я переступила порог «Стиля». Чем лучше я ее узнавала, тем больше убеждалась: это самая обычная зависть. Ведь я на пятнадцать лет моложе, а по карьерной лестнице ниже всего на одну ступень. Просмотрев файл с ее данными, выяснила: в моем возрасте она была помощником редактора в «Космо».

Несколько попыток завести оживленную беседу, которые я предприняла в первые месяцы, были встречены крайне неприветливо, и за весь этот период мы ни разу по-настоящему не поговорили. Она то отказывалась признавать мое существование, то говорила гадости. К счастью, коллеги хорошо ее знали: все жалобы на меня влетали у них в одно ухо и вылетали в другое.

На мою беду, красавица злословила и в других редакциях, где не была известна ее язвительная эксцентричность. Во время недели моды я подслушала, как она рассказывала старшему редактору «Силуэта» о «полуненормальной практикантке, воображающей себя редактором развлекательного отдела «Стиля»». Самое разумное – просто не обращать внимания.

Благодаря своему статусу Сидра дрессировала Салли и Саманту, постепенно превращая их в свои копии. Пока получалось. Салли, редактор подотдела моды, до сих пор не понимала, почему манекенщицы в эксклюзивных нарядах от «Гуччи» и «Версаче» вызывают протест у Маргарет, которая – чудо из чудес! – понимала: большинству читательниц «Стиля» за целое десятилетие не заработать на то, что модель использует на одной съемке.

Саманта как редактор подотдела красоты отвечала за рекомендации по макияжу. Судя по всему, она тоже находилась в заблуждении, не понимая, что не у всех такие же высокие скулы, пухлые губки и безупречный цвет лица, как у нее. Еще бы, не каждой повезло стать любовницей доктора Стивена Дермотта, более известного как «Звездный дерматолог с Манхэттена».

Иногда казалось, что единственное различие между Тройняшками – силиконовая грудь от Дэвида Арамайо, лучшего пластического хирурга города, в которую Сидра вложила двадцать тысяч долларов. Уверена, другие не сильно отстают, наверное, уже финансовый план разработали.

Жаль, что Уэнди ушла домой: с удовольствием закончила бы день, обсуждая с ней Сидру. Это наше любимое и абсолютно безвредное хобби, потому что редактор отдела моды и красоты нас в упор не видит, хотя в последние восемнадцать месяцев мы исправно посещали все планерки. Раз не замечает, то и приколы ее точно не обидят.

Я обернулась к экрану, который продолжал надо мной издеваться. Встречи на одну ночь начинали меня пугать. Черт, даже у Сидры, с ее теплотой и сексуальностью айсберга, на который натолкнулся «Титаник», личная жизнь богаче, чем у меня. Возможно, некоторым мужчинам в число которых предположительно входит и Джордж Клуни, нравится гнусавый выговор а-ля Фран Дрешер[1]. Может, стоит задрать нос и проскрипеть Тому на французский манер? Вдруг это положит конец затянувшемуся воздержанию?

Неужели я хватаюсь за последнюю соломинку?

Вот в таком настроении я распечатала две тысячи слов, которые с трудом написала за день, нажала на «Сохранить», закрыла программу и выключила компьютер. На часах половина седьмого. Если в пустеющем офисе затаилась Маргарет, то лучше уйти домой, чтобы не огорошила очередной идеей.

КАК ЖИТЬ ВМЕСТЕ ДОЛГО И СЧАСТЛИВО

Итак, день номер тридцать. Я начинала беспокоиться, а задание начальницы понемногу толкало в бездну отчаяния.

– Со мной все в порядке? – едва появившись на работе, прошептала я через перегородку. – Должно же быть что-то не так, если бойфренд упорно отказывается со мной спать!

– Нет, это вряд ли, – точно в соответствии с моими ожиданиями ответила Уэнди. – Вопрос скорее, что не так с Томом. С каких пор американцы мужского пола стали отказываться от секса?

Пожалуй, она права.

– Вот так-так… – пробормотала я.

Ведь дело совсем не в том, что моему парню это не нужно. Просто, когда мне хочется, у него нет сил. У нас биоритмы не совпадают.

Прошлой ночью двадцать девятый день стал тридцатым в обществе внезапно давшего обет безбрачия Тома. Это, между прочим, две с половиной дюжины ночей без секса. Я даже привлекла тяжелую артиллерию и, чувствуя себя круглой дурой, скользнула в спальню в коротенькой красной маечке и поясе с подвязками.

– Ты так замерзнешь, – только и сказал он, на миллисекунду отрываясь от очередной серии «Острова Гиллигана».

Вот еще одна головоломка: кто ему больше нравится – Мэри-Энн или Джинджер? Косички или длинные вечерние платья? По логике вещей, коротенькая маечка должна оказаться вне конкуренции. Не тут-то было.

– Милая, лучше накинь что-нибудь. Мой бойфренд даже глаз не поднял. Ничего страшного. Глубокий вдох, и попытка номер два: слегка покачиваясь на каблуках, я как можно соблазнительнее прижалась к дверному косяку.

– Том! – пропела я сексапильным голосом а-ля Джинджер (наверняка она нравится ему больше, чем Мэри-Энн).

Пауза. Что говорить дальше?

– Ну… Хочу кое-что тебе показать…

Я игриво захлопала ресницами, и тут мне удалось перехватить его взгляд.

– Соринка в глаз попала? – спросил любимый, прежде чем сосредоточиться на очередном изобретении Профессора. Мэри-Энн, похоже, от него в восторге – вон как хихикает. – В аптечке есть «Визин», возьми, если нужно.

Продолжать бесполезно. Я поплелась в ванную и переоделась в спортивные брюки и футболку, слушая, как Том напевает саундтрек к «Острову Гиллигана». Обиженно сопя, влетела в спальню и бросилась на кровать, а он даже от экрана не отвернулся.

Раньше все было совсем иначе…

Между Томом и мной с самого начала возникло какое-то притяжение. Наверное, поэтому я и позволила уложить себя в постель уже через неделю после первой встречи на литературном семинаре в Ист-Виллидже. Понятно, понятно, вы меня не одобряете! Обычно я не сплю с мужчинами, которых знаю всего неделю, но Том привлекал и физически, и интеллектуально, даже не знала, что так бывает. Длинные, вечно растрепанные волосы не говорили – кричали: «Перед вами писатель в расцвете творческих сил», – а от его поцелуев дух захватывало!

Бесплатный семинар, организованный литературным сообществом Ист-Сайда, учил правильно писать романы. Я онемела от восторга, узнав, что у Тома уже наполовину готов черновой вариант того, что он называл «гремучей смесью вестерна, приключений и интеллектуальной прозы». Все эти составляющие кружили голову, пьянили, дурманили, заставляя дрожать в предвкушении развязки. Не судите строго: мое единственное беллетристическое произведение – рассказ, который пришлось написать в колледже. Помню, поставили «посредственно». И – вот чудо! – на пути встретился мистер Совершенство, умеющий делать потрясающий массаж и говорить на любую тему – от политики до приготовления блюд из птицы, а главное, настоящий мастер слова.

Я влюбилась по уши, поддержала Тома, когда месяц спустя он бросил должность менеджера по продаже медицинского оборудования, чтобы посвятить себя творчеству, а еще через месяц предложила переехать в мою съемную квартиру, дабы будущий гений американской литературы мог не думать о хлебе насущном.

Честно говоря, меня очень обижало, что он не позволяет прочитать ни странички, и немного удивляло, как долго создается роман. Но у нас была любовь. И невероятный секс. Точнее, он когда-то был невероятным, а потом постепенно сошел на нет. Меньше секса – больше переживаний из-за книги и угрызений совести: мужчина, а почти целый год сидит у девушки на шее. Во время редких походов в ресторан Том галантно порывался заплатить, но на кредитке не оказывалось средств, и спасать положение приходилось мне. Я и не думала роптать, твердо веря: вот закончит книгу, продаст ее и полностью со мной расплатится.

– Слушай, ты достойна лучшего, – мягко проговорила Уэнди, входя в мерное течение моих воспоминаний. – Ума не приложу, зачем тебе нужен Том!

– Затем, что нужен! – сказала я твердо и совершенно искренне. Он красивый, умный и очень милый. – Вдруг у него сложный период? Знаешь, мне кажется, у нас биоритмы не совпадают. За полночь просиживает за своим романом, а я засыпаю, едва дождавшись, когда он ляжет, и встаю на несколько часов раньше. – Помолчав, я вздохнула и сокрушенно покачала головой. – Неужели… Как думаешь, за последнее время я не слишком сильно поправилась?

– Что за мысли? – Уэнди закатила глаза и широко улыбнулась. – Ты, как всегда, обворожительна.

– Почему-то не верится, – пробормотала я, критически смотря на свой живот, далеко не такой плоский, как хотелось бы.

По коже поползли мурашки. Пожалуй, лучше не вспоминать, как Том не мог оторваться от сериала, когда я извивалась у дверного косяка.

– Джеффри говорит, ты похожа на Кристину Агилеру, – торжествующе заявила Уэнди.

Я наморщила нос, не зная, как относиться к подобному сравнению от редактора художественного отдела.

– До или после клипа с Рики Мартином? – уточнила я скептически.

– До, – успокоила Уэнди. – На Кристину времен «Клуба Микки-Мауса»… ну, помнишь, она была такой хорошенькой худышкой с длинными светлыми волосами?

– Выходит, я похожа на шестнадцатилетнюю девчонку?

Хмм, сексуальностью и не пахнет. Неудивительно, что Том не хочет со мной спать!

– Во-первых, так сказал Джеффри, а не я.

– Но ты с ним согласна? Уэнди замялась.

– Мне кажется, ты похожа на Агилеру в клипе «Леди Мармелад».

Уже лучше, хотя ненамного.

– Только потому, что у меня волосы мелким бесом вьются?

– Нет, – засмеялась подруга.

– Тогда из-за тех туфель, как у проститутки?

– Тоже нет, – продолжала хихикать Уэнди, – хотя они были просто супер!

– Рада, что тебе понравилось.

Единственная за последние несколько месяцев попытка продемонстрировать мою привлекательность широкой публике закончилась катастрофой: высокий тонкий каблук застрял в решетке, и я растянулась на асфальте.

– В любом случае проблема в Томе, а не в тебе, – твердо сказала Уэнди, а потом уже не так уверенно добавила: – Может, ты и права: у вас просто разные ритмы.

Тяжело вздохнув, я покачала головой.

– Вряд ли Кристина Агилера страдала от вынужденного воздержания!

Заметка на полях: нужно научиться танцевать, как Агилера в «Леди Мармелад», и со временем затеять шумную ссору с Бритни Спирс.

Совместная жизнь с бойфрендом немного похожа на игру в покер на большие ставки. Подобная аналогия появилась у меня после бессонной ночи, когда я вполглаза следила за первой половиной шестичасового «Чемпионата по покеру среди звезд», который показывали по каналу «Браво».

Видите ли, самая приятная часть моей работы – то, что, как старший редактор развлекательного отдела «Стиля», я должна хотя бы примерно знать новости звездного мира. Вот и получалось: раз не спится, наблюдение за битвой Бена Аффлека, Мэтью Перри и Росарио Доусон[2] в казино Лас-Вегаса тоже может считаться работой. По крайней мере, так я оправдывалась перед собой на следующее утро, когда шесть раз нажимала на будильнике кнопку «Повтор сигнала» и на час опоздала в контору.

Естественно, никто ничего не заметил. Еще одна приятная часть моей работы: все опаздывают, причем абсолютно безнаказанно.

В общем, я поняла: в покере нужно ставить на кон все, что имеешь, прикладывать максимум стараний и верить в победу. Очень похоже на ситуацию, когда переводишь отношения на новый уровень и решаешь жить вместе с бойфрендом: нужно пожертвовать независимостью и одиночеством, приложить максимум стараний, чтобы все получилось, и надеяться на лучшее. Вот только, если раздали совсем не те карты, просто встать и пересесть за другой стол не получится.

Итак, решено: я хочу долгих и стабильных отношений с Томом, даже если сейчас у нас все не слишком гладко. Понятно, карты попались не лучшие, много мелочи, но ведь в азартных играх удача то приходит, то уходит. И конечно, я поставила на кон все, что имела – свое сердце, свое будущее, – и жаловаться не на что: прошедший год был замечательным.

Том свел меня с ума («полный дом»!), каждую неделю дарил подарки («стрит»!), после полутора месяцев свиданий признался в любви («тройка»!), а еще через месяц переехал ко мне («стрит-флеш»!). Он хороший парень и прекрасно ко мне относится. И не смертельно, что мы не занимаемся сексом. Уверена, я в любой день могу получить «флеш-рояль» (кольцо), – намеки уже были.

Может, поэтому Том так странно ведет себя в последнее время. Вдруг он собирается сделать мне предложение и нервничает, не зная, как выбрать подходящий момент?

Это бы многое объяснило…

Повернувшись к компьютеру, я попыталась сосредоточиться. Рядом все бурлило и кипело. Звонили телефоны, помощники выверяли контрольный экземпляр, а заведующая редакцией Мейт Таверас обходила отделы, обсуждая с редакторами сентябрьский номер. Я уже предупредила: меня до понедельника не трогать.

– Хочешь сосредоточиться на одноразовом сексе? – насмешливо спросила она, перебрасывая через плечо блестящие черные волосы.

Что-то подсказывало: прихоти Маргарет нравятся ей не больше, чем мне.

– Угу, – закатывая глаза, простонала я, а заведующая подмигнула.

Мейт – третий человек в редакции после Маргарет и исполнительного директора Донны Фоули. Привлекательная, подтянутая, несмотря на то что ей хорошо за сорок, она взлетела по карьерной лестнице, так как не боялась творчества и умела сочетать факты с оригинальным литературным стилем. Она понравилась мне с самого первого дня, и мы отлично поладили.

Все, хватит, нужно статью писать!.. Только как отстраниться от происходящего вокруг? Две помощницы литредактора в джинсах от «Эрла» и черных топах, похожие настолько, что я с трудом их различала, обменивались новостями с любовного фронта, каждые полминуты истошно взвизгивая. Энн Амстер, обладательница жестких, как проволока, волос и начальница Уэнди по совместительству, ругалась с кем-то по телефону. Вокруг доски объявлений собрались старшие работники отделов, тыкали пальцами в увеличенную копию августовской обложки и громко спорили.

Не добавляла тишины и Хлоя Майкл, редактор отдела музыки и телевидения, в кабинете которой постоянно гремели свежие хиты. По крайней мере, она утверждала, что это последние хиты. Клянусь, однажды я своими ушами слышала «New Kids on the Block» – Хлоя снизила звук до минимума и решила, что никто ничего не узнает.

Кстати, песня, что сейчас разносится по редакции, подозрительно похожа на «Hangin' Tough»[3]. Да, стыдно должно быть уже за то, что я знаю ее название. Но послушайте, мне ведь тоже когда-то было одиннадцать, и вполне возможно, в шестом классе на стенах моей собственной комнаты висел далеко не один постер Донни Уолберга. А в тринадцать я, возможно, увлеклась игрой на ударниках только из-за него. Даже была на двух концертах «New Kids» и сидела на галерке за километр от сцены, твердо уверенная: Донни смотрит только на меня. Но это к делу не относится.

Джеффри Зевон, заведующий оформительским отделом и единственный мужчина в «Стиле», последние пятнадцать минут мерил шагами коридор, и его нервозность понемногу передавалась мне. Одевался он безупречно, фигура изумительная; вот и сегодня черная в рубчик футболка от «Кеннета Коула» и серые слаксы от «Армани» сидели как влитые. «Меня хоть сейчас в порнофильме снимай, клянусь дивидишками!» – похвастался он однажды. Казалось, он только что вернулся с фотосессии для журнала «Си-кью». В темных волосах мелькала седина, но на Зевоне пегий окрас смотрелся изысканно и сексуально. Не в состоянии сосредоточиться на идиотской статье, я перехватила его взгляд: Джеффри смотрел на Марлу, стажерку отдела моды. Вперив глаза в пол, она плелась по длинному коридору в костюмерную. Вид такой, будто мечтает сквозь землю провалиться. Плотная, коренастая, одетая в совершенно неподходящий балахон, девушка нервно теребила длинные каштановые кудри.

– Бедняжка! – пробормотал Джеффри, останавливаясь на пороге моего кабинета. – Ну надо же, – расстроенно покачал он головой. – Эти принцессы никогда не перестанут!

– Что не перестанут? – переспросила я, взглянув сначала на коллегу, потом на нескладную Марлу.

Все, хватит мечтать о колечке с бриллиантами, которое в этот самый момент может покупать Том! Интересно, какой камешек он выберет: овальный, круглый, сердечком? В один карат или два? А оправу какую?

– Мучить бедных молоденьких девочек, – положив руку на перегородку, отозвался Джеффри. Судя по всему, он не видел, что у меня перед глазами, позвякивая, танцуют кольца от «Тиффани». – Они все приходят в «Стиль», мечтая стать редакторами отдела моды, а уходят с уверенностью: для успеха необходимо весить сорок килограммов при росте сто восемьдесят сантиметров.

– Знаю, – вздохнула я.

Увы, чтобы понравиться Сидре, нужно действительно обладать параметрами супермодели. Выходит, бедная стажерка абсолютно права. Интересно, она знает «правило прошлого сезона»? («Тот, кто донашивает прошлогоднюю коллекцию, недостоин ходить по улицам Нью-Йорка!» – однажды фыркнула дива.) А с прононсом говорить умеет?

– С каждым днем звереют! – возмущенно шептал Джеффри. – Ты бы слышала, как Сидра разговаривала с Марлой! А Салли и Саманта – такие же змеи! Деточка, с ними что-то не так.

– А именно? – скептически переспросила я: иногда мой коллега сильно сгущает краски.

– Точно не знаю, но в их тесном дизайнерском мирке происходят странные вещи, – проговорил он, наклонился вперед и лукаво улыбнулся. – Вдруг Сидра наконец поняла, что весь коллаген, силикон и химический пилинг Манхэттена не сделают ее двадцатипятилетней?

– Давно пора! – пробормотала я.

Старшая из Тройняшек уже довольно длительное время не выглядит на двадцать пять, только вряд ли об этом догадывается.

– Ты ведь понимаешь, почему так сильно ее бесишь? – изогнул бровь Джеффри. – У тебя есть все, о чем мечтает она. Бедняжка опоздала лет на пятнадцать.

Я засмеялась, покачала головой и подмигнула коллеге.

– Нет, она бесится, потому что я красавица! Джеффри рассмеялся – пожалуй, слишком громко, – затем наморщил лоб и грустно на меня посмотрел.

– Кроме шуток, куколка, на твоем месте я бы обязательно прикрыл тылы, – серьезно сказал он. – Раз открылась должность исполнительного директора, Сидра будет нервной и начнет нападать на всех, кто представляет хоть малейшую опасность.

Я ошеломленно смотрела на него, уверенная, что ослышалась.

– Что? Открылась должность исполнительного директора?

– Так ты ничего не знаешь?! – воскликнул Джеффри, и глаза у него загорелись: он обожает разносить сплетни. – Донна Фоули только что объявила, что пятнадцатого августа уходит из «Стиля». Говорят, «Смит-Бейкер» позволит Маргарет самой выбрать преемника из числа сотрудников.

Я почувствовала, как брови ползут вверх от изумления. В большинстве издательских домов на вакантные должности приглашают специалистов извне. Но в этом большинстве нет Маргарет с абсолютно нулевыми редакторскими навыками. Неудивительно, что мы никак не можем нагнать по тиражу «Космо».

– А наша начальница, судя по всему, ответила, что у нее два кандидата. – Джеффри задорно прищурился и поднял брови. – Мейт и Сидра, которые за лето должны себя проявить, и тогда она примет окончательное решение.

От таких известий я чуть дар речи не потеряла.

– Сидра? – хрипло переспросила я.

Ерунда какая-то! Мейт Таверас – наша завредакцией, она уже более двадцати лет в издательском бизнесе и подходит на эту должность гораздо больше, чем самая мерзкая из Тройняшек. Конечно, Сидра тоже не первый день в глянцевых журналах, но весь ее опыт относится к отделу моды. Не уверена, что ей по силам составить предложение, относящееся к любой другой сфере.

Представляю, как мы заживем! Вероятно, Сидра обяжет всех сотрудниц «Стиля» вставить силиконовые имплантаты и сделать липосакцию, чтобы мы уподобились двум ее протеже. Я с трудом подавила желание критически осмотреть свою далеко не пышную грудь. Придется искать новую работу: при росте метр шестьдесят до параметров модели я явно не дотягиваю.

Страшнее всего ее необъявленная война. Меня уже не в первый раз третируют из профессиональной зависти. Наверное, в отравленном нездоровой конкуренцией глянцевом мире по-другому и быть не может. Но безукоризненная красотка довела все до абсурда. Салли с Самантой то и дело посмеиваются над моей одеждой, а саму Сидру, рассказывающую о «слишком юной редакторше развлекательного отдела одного из журналов, которая то и дело является на работу совершенно пьяной», однажды процитировали в светской хронике «Нью-Йорк пост». Естественно, я предъявила ей статью, но мерзавка, невинно хлопая глазами, заявила, что, конечно же, имела в виду кого-то другого.

– Да, Сидра, – кивнул Джеффри, возвращая меня к реальности. – Я тоже сначала не верил. Судя по всему, Маргарет собирается изменить облик «Стиля», сместив основной акцент на моду. Получится нечто в духе «Вога», представляешь? Думает, что в таком виде будет проще конкурировать с «Космо».

– Невероятно! – вырвалось у меня.

– Только представь себе! – нагнетал обстановку склонившийся над моим столом Джеффри. – Только представь, как власть ударит ей в голову! Сидра ведь фактически получит журнал в полное распоряжение…

Это будет настоящая катастрофа!

– Да уж, – прошептала я, поняв, что легко могу лишиться работы.

– Ничего, переживем, не конец света, – успокоил Джеффри. – Приготовься к драке, куколка. Сидра – тетка беспощадная, если нужно, по головам к своей цели пойдет.

Статью о беспорядочном сексе я закончила к четырем вечера и, признаюсь честно, очень ею гордилась. Нет, не содержанием – чем уж тут гордиться! – а тем, что смогла сделать ее логически связной и придумать десять доводов в пользу этой теории. (Эй, в вашей жизни наверняка есть место приключениям! Уж наверное, чаще, чем в моей, учитывая то, что в последнее время происходит между мной и Томом. Вернее, то, что не происходит…)

Уэнди, ярая поклонница вкусной еды, заставила включить в список причину номер девять: «Отличный повод заказать завтрак с доставкой». Наверняка номер «Манжии» – самого популярного на Манхэттене ресторана, специализирующегося на доставке завтраков для гурманов, – – стоит в ее сотовом на быстром наборе.

Мне больше всего нравилась причина номер три: «Случайный партнер может оказаться отличным парнем, с которым стоит познакомиться поближе». (Подруга фыркнула, подавила смешок и сказала, что я, мол, еще в романтику не наигралась.) Самой оригинальной, по нашему общему мнению, была причина номер десять: «Все знают: это чертовски приятно». (Честно говоря, мои собственные воспоминания о «чертовски приятном» оказались довольно смутными, зато Уэнди с готовностью подтвердила правдивость утверждения.)

Написав несколько страниц в поддержку беспорядочного секса, я чувствовала себя немного не в своей тарелке, но у другого автора статья могла получиться еще опаснее. Черт подери, кого я пытаюсь обмануть? Неужели следовало проявить твердость и отказаться по моральным убеждениям? Нет, лучше поберечь силы для более важных битв. Точнее, лучше поберечься и избежать более важных битв – именно таким был мой последний стратегический план.

Кроме всего прочего, то, что будут делать наши читательницы, совсем не зависит от моего мнения. Что же, попутного им ветра! Может, лучше написать статью для Тома: «Десять причин заняться любовью с девушкой, которая каждую ночь спит рядом с тобой»?

Дверь в кабинет Маргарет раскрыта настежь, значит, нужно тихонько постучаться и войти.

– Вот! – торжественно объявила я, кладя ей на стол распечатку вычитанного и выверенного варианта текста.

Она удивленно посмотрела на меня, и темные, очень аккуратно выщипанные брови вопросительно изогнулись. Подцепив уголок страницы двумя тщательно наманикюренными ноготками, главный редактор мельком взглянула на нее поверх инкрустированных бриллиантами очков.

– Клэр, дорогая, – по-идиотски официально начала она, не к месту вспомнив про британский акцент, который умудрилась подхватить во время недавней поездки в Париж. Похоже, обожаемая руководительница забыла, что в «Стиле» всем и каждому известно о ее детстве в Огайо. – Боюсь, я не сказала…

– Чего не сказали? – подозрительно спросила я и, затаив дыхание, стала смотреть, как Маргарет изображает за столом нечто вроде небольшого пируэта.

Практически на каждой планерке она напоминала нам, что ее мать Анабелла была прима-балериной. Те, кто дорожил своим местом, предпочитали забыть, что пиком ее профессиональной карьеры была балетная труппа Дейтона. В общем, ничего постыдного, но ведь это не то, что гастролировать, исполняя арабески и плие с Барышниковым.

– Для августа статья не понадобится, – грациозно завершая пируэт, бросила начальница, а у меня при мысли о потерянных, впустую прожитых днях опустились руки. – Мы обязательно используем ее в сентябре. Уверена, у тебя получилось отлично.

Маргарет взяла мой листок и положила его на стопку материала для публикации в углу своего необъятного стола.

– Ладно, – смирилась я, проводив глазами статью.

– Не беспокойся, – беззаботно прощебетала Маргарет, – в этом номере мы дадим очерк о Коуле Бранноне.

– Но… я не готовила материал о Бранноне, – окончательно смутилась я.

За последние несколько месяцев он стал одним из самых популярных актеров Голливуда. В прошлом году снимался с Джулией Роберте, Риз Уизерспун и Гвинет Пэлтроу, и его фильмы, словно яркий свет мотыльков, притягивали женщин – многочисленных читательниц «Стиля» в том числе. Высокий, мускулистый, с сияющими синими глазами и задорно взъерошенными каштановыми кудрями, он стал предметом девичьих грез и фантазий.

В довершение всего Коул вел активную личную жизнь. Таблоиды – не то чтобы им стоило верить – сводили его с красивейшими актрисами Голливуда, а корреспондент, ведущий светскую хронику «Нью-Йорк пост», подслушал, как одна блондинистая поп-звезда рассказывала подруге, что в постели он словно ураган. Не желая оставаться в стороне, «Пипл» назвал его самым желанным холостяком года.

Об интервью с ним Маргарет даже не упоминала. Большинство наших звездных историй были о женщинах. Неписаное правило «Семи сестер», глянцевого издательского бизнеса, гласило: «Женщинам больше нравится читать о женщинах».

По-моему, любая из нас захочет прочитать статью о красавчике Коуле Бранноне.

– Конечно, не готовила. Пока, – сказала Маргарет. – Но его пресс-секретарь сейчас дала согласие на интервью при условии, что мы поместим анонс и фотографию Коула на обложку августовского номера.

Я слегка наклонила голову и прищурилась.

– Только представь, – глядя в пустоту, мечтательно проговорила Маргарет, – это будет настоящий хит, который поможет нам обойти «Кос-мо». Я уже вижу заголовок: «Эксклюзивное интервью журнала «Стиль» с Коулом Бранноном, самым желанным холостяком года». Августовский номер в мгновение ока сметут!

Ее глаза горели, накачанные коллагеном губы изгибались в странной улыбке.

– Мы же закрываем август сегодня вечером, – вяло отбивалась я.

Это значит, что все статьи, редактура и передовица должны быть уже сданы.

– Но в типографию мы его отправим только в понедельник утром, – улыбнулась Маргарет, не обращая никакого внимания на мой испуганный вид. – Интервью с Бранноном запланировано на завтрашнее утро. У тебя остается целых два дня.

– На завтрашнее утро? – пискнула я. Начальница натянуто улыбнулась.

– Да, на завтрашнее утро. В результате, дорогая, останется два полных дня. Знаешь, не хочется думать, что я ошиблась, назначив тебя старшим редактором в столь юном возрасте…

Конец фразы повис в воздухе, и она многозначительно на меня посмотрела. Ясно, это угроза. Можно совершенно открыто закатить глаза.

– Надеюсь, в спешке ты не напутаешь с фактами и на выходные не придется вызывать исследовательский отдел, – бесстрастно сказала Маргарет. – Хотя обычно с тобой такого не случается. Это правда. Коллеги подсмеиваются над тем, что я болезненно скрупулезна и по четыре раза проверяю все данные, каждую мелочь, каждую строчку текста. За все время работы не перепутала ни малейшей детали, чем безмерно горжусь.

– Тебе ведь известно: если вызвать исследовательский отдел на выходные, я должна платить им сверхурочные? – железным голосом спросила Маргарет. – В наш итоговый баланс это никак не вписывается.

Надо же, рвет и мечет! Ну и крохоборка…

– Ладно, придется перепоручить интервью Сидре де Симон, – моментально успокоившись, прошептала она.

У меня сжалось горло.

– Сидре? – шепнула я, почувствовав, что стало трудно дышать.

Маргарет мое состояние нисколько не интересовало.

– Клэр, тысячи женщин с удовольствием оказались бы на твоем месте. В конце концов, Коул Браннон – самый желанный холостяк Голливуда.

В переводе на нормальный язык это делало его самым тупым и эгоистичным интервьюируемым. Гламурный блеск звезд давно потерял для меня всяческую притягательность. Стоит проигнорировать улыбку Маргарет, которой не терпится сгладить впечатление и стать моей лучшей подругой.

– Недоговорить не удалось: подняв палец, шеф оборвала все мои протесты.

– Завтрак в «Ателье» в десять утра, – твердо сказала она.

Я глухо застонала. Завтрак в десять утра? Самое неудачное время для интервью! В голове калейдоскопом проносились картинки из жизни знаменитостей: вот они мучаются с похмелья, залпом глотая «Кровавую Мери» и шампанское с апельсиновым соком, вот пререкаются с официантами из-за пережаренных тостов и недостаточно крутых яиц…

Кроме того, я собиралась провести уик-энд с Томом. Никто – и я в том числе – не мог больше отрицать, что наши отношения нуждаются в срочной реанимации. Я ведь любила его, несмотря на более чем странное поведение в последнее время. А сейчас придется потратить субботу на Коула Браннона и борьбу с надвигающимся дед-лайном.

Наверное, я единственная девушка в Америке, которая не рада такому обмену.

– Сама понимаешь, материал должен быть готов в воскресенье к вечеру, чтобы Сидра проверила, оформительский отдел подготовил макет, а в понедельник утром мы все сдали в типографию, – заявила главный редактор.

– Маргарет, вообще-то… – начала я, однако поднятый палец и возмущенное кудахтанье снова оборвали меня на полуслове.

– Клэр, дорогая, спасибо тебе большое, – не допускающим возражений тоном проговорила она.

Я беззвучно открыла и закрыла рот. Лучше молчать, все равно не услышит.

– В воскресенье после обеда жду окончательный вариант статьи. Удачных выходных!

– И вам того же, – тоном проигравшей пробормотала я.

А что тут скажешь?

– Коул Браннон? – взвизгнула Уэнди, и мне очень захотелось заткнуть уши. – Ты завтракаешь с Коулом Бранноном? В «Ателье»? Боже, да ты самая счастливая девушка на свете!

– Хмм, – пробормотала я.

Радоваться вместе с подругой не позволяло настроение, зато я начинала понимать: от задания не избавиться. Тяжело опустившись на стул, я повернулась к компьютеру, ввела пароль и стала читать подборку службы новостей, которую получали все сотрудники редакции. По-прежнему стоявшая в дверях Уэнди пыталась перехватить мой взгляд, а я, уставившись на клавиатуру, ввела «Коул Браннон» в строку поиска. Триста двадцать шесть результатов, и это только за последние шесть месяцев. Черт побери! О нем пишут все кому не лень, значит, придется сидеть допоздна, чтобы прийти на завтрак подготовленной.

Раздраженно стиснув зубы, я наконец взглянула на подругу.

– Ну! – потребовала она, вращая округлившимися глазами.

– Что «ну»? – переспросила я, действительно не понимая, о чем она спрашивает.

– Неужели ничего не скажешь? Какие ощущения? Это же Коул Браннон!

– Знаю, – стараясь не морщиться, вздохнула я. – Полагаю, встретиться с ним будет интересно. В «Поцелуе на ночь» он очень даже ничего.

Ладно, ладно, немного соврала, признаю! Там Браннон выглядит замечательно, это вообще один из моих любимых фильмов, но сейчас дело в другом.

– Просто… мы же с тобой говорили… – начала я, понимая, что подругу не переубедить: она в нем души не чает. – При встрече звезды почти всегда разочаровывают. Иногда думаю: их лучше видеть только в кино и не знать, какие они в реальной жизни. Зачем разрушать красивую иллюзию?

На этот раз будет особенно сложно, ведь Коул Браннон мне действительно нравился. Не то чтобы я верила, но вдруг подтвердятся слухи о том, что он жуткий бабник?

– Ну, вообще-то знаменитости не такие уж монстры.

– Знаю, – криво улыбнулась я в знак примирения. – Ты права.

– Мэтью Макконахи, например, – услужливо подсказала Уэнди.

– Он был довольно приятным, – милостиво согласилась я.

– И Джошуа Джексон.

– Разве Пейси мог по-другому? – вырвалось у меня.

Но подруга покачала головой. По ее мнению, дело серьезное, не время болтать о «Лете наших надежд»[4].

– Слушай, у тебя завтра свидание с Коулом Бранноном! Нельзя ли проявить побольше оптимизма?

К сожалению, в тот момент я пила кофе и, сделав большой глоток, чуть не подавилась.

– Свидание? – Голос хриплый и какой-то булькающий, а щеки, наверное, совсем красные. – Какое свидание?! Я у него интервью за завтраком беру!

– Хм. – Уэнди скрестила руки на груди, заговорщицки подалась вперед и подмигнула: – А я бы на твоем месте называла это свиданием!

– Ты что, берешь уроки у старшей из Тройняшек? – с притворным гневом спросила я, и подруга рассмеялась.

Всем известно, как Сидра де Симон любит снабжать информацией таблоиды. «Будуар» – низкопробный журналишко, что появляется в киосках по четвергам, – чуть ли не в каждом выпуске публикует воспоминания о «волшебных моментах», которые она пережила рядом с Джорджем Клуни. Мы с Уэнди до сих пор убеждены: она вообще с ним не встречалась.

– Перво-наперво растрезвонь новость по отделам светской хроники, – уже в который раз подмигнула мне подруга. – Слушай, у тебя что, другие планы были? Какие к черту планы?! Подумай, это же сам Коул Браннон!

– Вообще-то я собиралась поговорить с Томом, понимаешь? – тяжело вздохнув, призналась я. – Ну, побыть с ним подольше и во всем разобраться.

Уэнди покачала головой и посмотрела на меня… неужели с разочарованием? Конечно, по круглым глазам и жемчужной улыбке не определишь.

– Слушай, ты точно с ума сошла! Неужели лучше провести субботу с безработным козлом, который даже спать с тобой не хочет, чем с Коулом Бранноном? Тебе определенно нужна медицинская помощь!

По-моему, не смешно…

– Уэнди, пойми, для меня это действительно важно.

Вид у нее был скептический. Лучше сменить тему, пока не разразилась очередной антитомовой тирадой. В последнее время она бьет точно в цель.

– Ты отличная подруга. – Так, лучше откашляться, а то очень волнуюсь. – Я дорожу твоим мнением, но, пожалуйста, не надо издеваться, лучше помоги изучить этого актера-легенду!

Уэнди смотрела на меня целую минуту, а потом расплылась в улыбке.

– Изучить Браннона? С удовольствием бы его изучила! – соблазнительно прищурилась она.

– Ну вот, опять ты за старое! Я вовсе не это имела в виду.

Подруга захихикала.

– Детка, я же не такая принципиальная! Знаешь мое правило: «Без крайней нужды на работе не засиживайся»? По пятницам оно особенно актуально.

– Отличное правило… – завистливо пробормотала я.

При таком раскладе я до ночи тут просижу. Не то чтобы по мне кто-то скучал, учитывая нынешнее положение вещей.

– А теперь слушай. – Лукаво улыбаясь, Уэнди отключила компьютер и надела куртку. – По мнению журнала «Стиль», который должен быть твоим первым советчиком во всех жизненных вопросах, разовый секс повышает самооценку. Думаю, тебе следует проверить эту теорию на Коуле Бранноне.

Смяв черновик, я бросила его в мерзавку, но, увы, она была уже в коридоре.

– Развлекайся как следует! – донесся ее удаляющийся голос.

Я захихикала, а потом, тяжело вздохнув, повернулась к монитору и нажала на «Печать» – стоящий в конце коридора принтер ожил, приготовившись распечатать триста двадцать шесть статей о Коуле Бранноне. Совершенно очевидно: я задержусь в редакции еще на некоторое время.

Надо позвонить Тому.

– Хотела предупредить: сегодня вернусь немного позднее, чем обычно, – сообщила я, когда после третьего гудка он поднял трубку.

– Ну вот! – разочарованно пробурчал Том. – А я собирался пригласить тебя куда-нибудь на ужин…

Сердце чуть не перестало биться. Мы сто лет никуда вместе не выбирались! Даже не вспомню, когда это было в последний раз.

– Извини, что так вышло. Завтра утром у меня важное интервью, поэтому придется задержаться здесь еще на пару часов, чтобы подготовиться.

– Очень жаль…

– Еще бы! – застонала я. – Сегодня же пятница, домой хочется!

– Не волнуйся! – Голос моего бойфренда звучал веселее, чем в последние несколько недель. – Ты ведь скоро придешь.

– Надеюсь, – с неохотой проговорила я, не чувствуя особого облегчения.

А потом подумала: вдруг Том оживился из-за того, что выбрал кольцо и решил, как и когда сделает предложение? Волна всепоглощающей нежности накрыла меня с головой, и я улыбнулась.

– Слушай, – продолжал Том, – раз в ресторан не идем, может, захватишь китайскую еду?

– Ладно.

Перед глазами тут же завертелись соблазнительные картинки: изящно скрестив палочки, Том кормит меня лапшой ло-мин.

– Значит, договорились, – обрадовался он. – Жду тебя дома, только позвони, как будешь выходить, хорошо, милая?

– Хорошо, – согласилась я. – До скорого, всего несколько часов осталось. Я тебя люблю.

– До скорого! – отозвался бойфренд и тут же оборвал связь.

– Я тоже люблю тебя, Клэр! – подсказала я, положив трубку на базу.

ДЕСЯТЬ ЛУЧШИХ ЛЕТНИХ СТАТЕЙ

Наверняка вы считаете меня сумасшедшей. Половина девушек Америки ради завтрака с Коулом Бранноном готовы сделать невозможное.

Пару лет назад и я бы умирала от радости. Увы, эйфория осталась в до-«Стилевой» эпохе. Тогда не приходилось каждый месяц брать интервью по заданию редакции. Магия исчезла, а знаменитости оказались гораздо зауряднее, чем видится издали. Чаще всего я просто сижу за одним столом с актером, актрисой или рок-звездой и выслушиваю откровенно глупый монолог о бедах Америки. Боже, да разве мне интересно, что думает Лив Тайлер о политике, как Кайли Дейн борется с комплексами или почему Вайнона Райдер не виновата в том, что воровала в магазине?!

Впрочем, беседы далеко не всегда бывают неприятными. Все эти Лив, Кайли и Вайноны могут быть довольно милыми, только обычно это случается после месячных переговоров с их пресс-секретарями, по семь раз переносящими дату и проводящими подробный инструктаж на тему:

«Что можно и что нельзя брать на встречу со звездой». В общем, когда доходит до самого интервью, которое в последний момент из двухчасового обеда превращается в сорокапятиминутный кофе-брейк, я, как правило, нахожусь на грани нервного срыва. Ничего страшного: наклеиваю дежурную улыбку, задаю соответствующие духу «Стиля» вопросы, и читатели получают очерк о любимой знаменитости.

А потом возвращаюсь к реальности. Со звездой можно выпить кофе в модном, жутко дорогом кафе, посмеяться над малиновым шербетом, погрустить над капуччино, но потом они уходят своей дорогой, а я – своей, и пути наши вряд ли пересекутся снова. После работы я побегу на распродажу в «Гэп», а их одежду по спецзаказу будет создавать лично Джорджо Армани, растянувшись у бассейна на огромной вилле у озера Комо. Я боюсь навсегда остаться одна, если Том меня бросит, а знаменитые девушки боятся, что не смогут выбрать между Томом Крузом, Лео Ди Каприо и Эштоном Катчером, когда наскучит нынешний бойфренд. Я ночами не сплю, если аренда старенькой квартирки обходится больше чем в тысячу долларов, а они не задумываясь тратят миллионы на особняки в Беверли-Хиллз и пентхаусы на Манхэттене.

Нет-нет, моя жизнь меня вполне устраивает, и не думаю, что когда-нибудь я захочу купаться в лучах славы. Просто иногда я теряю присутствие духа, сравнивая себя с известными сверстницами.

Итак, красавец или нет, Коул Браннон не возглавляет список «Людей, с которыми хотелось бы позавтракать». Честное слово! Пусть он самый желанный холостяк Голливуда, а возможно, и всей Америки, зато, наверное, такой же эгоистичный и самодовольный, как остальные звезды. Или еще больше. Обычно самовлюбленность прямо пропорциональна физической привлекательности, значит, у Браннона она размером с Техас.

Кроме того, я с большим удовольствием позавтракала бы в постели с Томом, желательно после утреннего секса, чем в шикарном ресторане с очередной надутой знаменитостью.

К сожалению, пришлось напомнить себе: в настоящий момент завтрак в постели с бойфрендом на повестке дня не стоит, особенно с учетом того, что за год совместной жизни любимый ни разу для меня не готовил. А такое преддверие для трапезы вообще фантастично. Для начала неплохо бы этим самым сексом заняться. Вот они факты, детали и подробности.

Я выключила компьютер, схватила распечатки и вызвала служебную машину – один из немногочисленных бонусов за вечернюю работу. Материал о Коуле Бранноне с таким же успехом можно изучить дома.

Уже в машине подавила желание пролистать распечатки и взглянула в окно на яркие огни города. Манхэттен проносился мимо волнами желтых такси, прогуливающихся парочек и пытающихся поймать машину бизнесменов. Позади осталось слепящее сияние Таймс-сквер, «Флатирон-билдинг», затем Юнион-сквер, где по субботам я часто покупаю свежие фрукты, овощи и хлеб у фермеров. Здание «Вирджин мегастор» встретило пульсирующим неоном; трехэтажные постеры Мадонны, Кортни Джей и группы «Матч-бокс-20» – у всех их я брала интервью – с огромной высоты надменно взирали на город. Мы проехали «Стрэнд», и с тоской вспомнились времена, когда я могла часами выбирать книги и, остановившись на одной или двух, листать их за чашкой кофе в «Маленькой Италии». Уже забыла, когда в последний раз у меня было свободное время…

Мы повернули на Инглиш-стрит и медленно пересекли площадь Сент-Маркс-плейс – настоящий рай для студентов Нью-Йоркского университета и джазменов из Ист-Виллиджа в нарядах всех цветов радуги: здесь много дешевых бистро, магазинов для андеграунда, лотков, где продают серебряные кольца, солнечные очки и шарфы. Вот и Второе авеню – я попросила водителя остановиться у моего любимого китайского кафе, всего в двух кварталах от дома, и, лишь открыв дверь, вспомнила, что перед выходом из офиса обещала позвонить.

– Думал, ты задержишься дольше, – сказал Том, сняв трубку парой минут позже.

Я поморщилась: от кислых, сладких и острых запахов урчало в желудке. Хозяин кафе, мистер Вонг, выжидающе смотрел на меня.

– Решила дочитать распечатки дома, – улыбнувшись Вонгу, проговорила я. – Хочу скорее тебя увидеть.

– О боже! – выдохнул Том и на секунду замолчал. – Где ты сейчас находишься?

– В китайской кулинарии. Что тебе купить?

– В кулинарии? Ну и скорость!

– Стараюсь, – пожала я плечами. – Хочешь цыпленка по-сычуаньски?

– Да, наверное.

– С лапшой ло-мин, рисом и роллами в яйце? Боже, я знаю его как свои пять пальцев! Хотя есть и второй вариант: мы слишком часто заказываем китайскую еду. Перехватив выжидающий взгляд хозяина кафе, я поняла: второй вариант наиболее вероятен.

– Да, конечно! – радостно согласился Том. – Заранее спасибо! Давай, до скорого.

В трубке послышались короткие гудки, и желудок снова заурчал. Я сделала заказ, а пока ждала, с удовольствием поела хрустящей лапши: угостил Вонг, оказавшийся хорошим психологом.

– Ужин с доставкой! – распахнув дверь, выпалила я.

На четвертый этаж приходится подниматься пешком, вот дыхание и сбилось. Если бы не снимала эту квартиру по смехотворно низкой, с учетом оплаты коммунальных услуг, цене (Джози, моя троюродная тетя со стороны отца, прожила здесь целых двадцать лет, а я, к счастью, носила ту же фамилию и получила скидку), непременно выбрала бы дом с лифтом.

– Привет, Клэр! – Том вышел из ванной, вытирая руки полотенцем. Рубашка не заправлена, будто он спал в ней целую неделю. Сразу видно, творческая личность! – Вот ты и дома…

– Наконец-то! – воскликнула я, ставя коричневый пакет с китайской едой на кухонный стол.

Боже, как он красив! Живущая во мне практичная хозяйка тут же захотела заправить рубашку в брюки и побрызгать кондиционером для ткани, а изголодавшаяся по сексу двадцатишестилетняя женщина, последние два дня писавшая о пользе случайных связей, – разорвать одежду и повалить на постель. Заурчавший желудок подсказал: и то и другое подождет. Разумнее сначала поесть.

– Ну и денек!

Том подошел ко мне и чмокнул в макушку.

– Спасибо, что принесла ужин, – сказал он и сел за стол распаковывать еду, которую мистер Вонг, не только прекрасный психолог, но и технолог китайской кухни, аккуратно сложил в сумку. – Достань, пожалуйста, колу.

– Да, сейчас. – Я вынула из холодильника две банки – обычную для Тома порцию – и поставила на стол. – Умоюсь только, ладно?

– Конечно, – кивнул Том, набивая рот лапшой ло-мин. – Будь добра, передай салфетку.

Открыв шкафчик под раковиной, я достала стопку бумажных салфеток и красиво разложила рядом с пакетом.

– Погоди минутку!

Оставив жадно уничтожающего еду бойфренда на кухне, я бросилась в ванную, включила свет и закрыла за собой дверь. Хрустящая лапша только раззадорила недовольно ворчавший желудок – лучше поспешить.

Я вымыла руки и внимательно посмотрела на себя в зеркало. Веснушки на носу и скулах давно перестали меня расстраивать, а раньше просто бесили: мне казалось, они не сочетаются с непослушными светлыми кудрями. Том говорит, я похожа на девочку-тинейджера. По-моему, в двадцать шесть это можно воспринимать как комплимент.

Вздохнув, я пошла в спальню переодеться в джинсы и любимую футболку Университета Джорджии. Сняв черную юбку-трапецию и топ с круглым вырезом от «Эйч-энд-эм», я нахмурилась: в большом зеркале отражалось нечто бледное и расплывшееся. Мое тело! За последние несколько месяцев бедра потяжелели, а талия стала на пару сантиметров больше. Наверное, я прибавила всего килограмма два – два с половиной, но при росте метр шестьдесят каждый лишний килограмм утраивается. Само собой, грудь в объеме не увеличилась. Моя извечная проблема: сколько бы ни весила, остаюсь плоской, как доска.

Неужели этот целлюлит и расползшаяся талия, заметные исключительно в обнаженном виде, объясняют явно снизившийся интерес Тома? Боже, ну как я это допустила?! «Никогда не найдешь мужчину, если перестанешь за собой следить», – будто издалека донеслись слова мамы. Удивительно, но в критических ситуациях я слышу ее голос. Легко сказать: она каждый день по часу занимается аэробикой и упражнениями по системе Пилатеса. А как же иначе? Мой второй отчим, Мортимер, до выхода на пенсию был хирургом, а сейчас владеет огромным портфелем ценных бумаг. Едва женившись на маме, он заставил ее уйти с работы, и та с радостью согласилась.

Заурчавший желудок быстро вернул меня к реальности. Решив не обращать внимания на свое отражение, я натянула джинсы и футболку, пригладила разлетевшиеся пряди и полетела на кухню, чтобы поужинать с любимым.

Но Том уже сидел за компьютером, сложив руки на груди, и апатично смотрел на экран. Тарелка и вилка, покрытые остатками еды, стояли в раковине, а на столе – пустая банка колы.

– Спасибо, что принесла еду, Клэр, – рассеянно сказал он, пока я беспомощно глядела на упаковку из-под ло-мина, будто рассчитывала насытиться тремя-четырьмя лапшинками, сиротливо лежащими на дне пакета. – Было очень вкусно.

Сжав зубы, я принялась за крошечный кусочек цыпленка с белым рисом, который Тому, очевидно, не полез. В любом случае совсем неплохо сбросить пару килограммов, вот только живот продолжал урчать. Получается, Том оказал мне услугу, верно? Пусть косвенно, но помог сесть на диету.

Будто подтверждая мою мысль, он самодовольно рыгнул и начал печатать.

Несколько часов спустя я еще изучала материал о Коуле Бранноне, когда Том выключил компьютер.

– Очень устал, – пояснил он. – Жду тебя в спальне, детка.

Глаза закрывались, однако, борясь со сном, я продолжала читать при свете настольной лампы. Актер понемногу начинал меня раздражать, и вовсе не из-за производимого неприятного впечатления (наоборот, по данным статей он казался довольно милым), а потому что эгоистично лишал сна и общения с любимым.

Вообще-то с Томом сейчас трудно рассчитывать на нечто определенное, но сегодня все могло быть иначе. Заранее ведь никогда не знаешь.

Вдруг у дня номер тридцать какой-то особый шарм? Я скрестила пальцы при мысли, от которой на время утратила способность переворачивать страницы.

Мечтай не мечтай, надо возвращаться к Браннону. Осталось несколько свежих интервью. Экран моего ноутбука уже заполнился вопросами и ссылками на темы, которые я хотела обсудить за завтраком.

Похоже, этого мальчика любят во всех газетах и журналах. Не далее как в прошлом месяце Кара Браун, ведущая раздела светской хроники «Бостон глоуб», начала статью так:

«Коул Браннон намного жизнерадостнее и красивее, чем на экране. Придерживает двери, как джентльмен из «Лучших друзей», с вежливостью героя «Ночи в Нью-Йорке» смеется над моими откровенно примитивными шутками и смотрит в глаза не хуже, чем очаровательный мерзавец из «Поцелуя на ночь». Улыбаясь, он любезно подписывает открытки глупо хихикающим подросткам, которые толпятся у нашего столика, и по-дружески с каждым из них болтает. «Они – часть успеха, – скромно пожимает плечами уроженец Бостона. – День, когда я перестану раздавать автографы, станет завершением моей карьеры. Я очень благодарен этим людям за то, что они ценят мое творчество».

Браннон и правда кажется очень милым. Но не стоит забывать: этот парень актер, и убедительно воплощаться в любые образы – его работа.

Небольшое интервью каналу Эн-би-си посвящалось будоражащим всю страну слухам, что Коул якобы влюблен в замужнюю актрису из Австралии:

«Несмотря на непрекращающиеся разговоры о романе с Кайли Дейн, Браннон категорически все отрицает. «Она чудесная женщина, я рад, что могу назвать ее своим другом, – заявил голливудский красавец. – Но предполагать между нами большее просто нелепо. Кайли замужем, а узы брака для меня священны»».

Весьма искренне. С другой стороны, он прекрасно умеет играть, а слухи на пустом месте не появляются. Хотя, возможно, это неправда… Ну ладно, усомнюсь для его же блага. Я ко всем потенциальным собеседникам стараюсь относиться непредвзято: так справедливее и лучше для интервью. Уверена, Браннон от каждого журналиста ожидает вопрос о нашумевшей любовной истории и мое любопытство его врасплох не застанет.

Возможно, звучит непрофессионально, но в некоторой степени мне стыдно за темы, которые придется затронуть. Абсолютно убеждена: личная жизнь должна оставаться неприкосновенной. Ненавижу свою работу за то, что приходится лезть в чужие дела. Честное слово, меня не волнует, кто с кем спит и с кем встречается. А вот многих наших читательниц волнует. И как бы мне ни претило смотреть человеку в глаза и спрашивать, изменяет ли он своему мужу или жене, нельзя забывать: это часть игры, своеобразная плата за славу. Как ни странно, чем больше внимания к жизни знаменитости, тем популярнее его или ее фильмы и выше позиция в чартах «Биллборда».

Посмотрите, как Джей Ло выиграла от краха Бенниферов или как постельные похождения (пардон, сексуальная улыбка) в одночасье сделали известным Колина Фаррелла.

Как журналистка я не имею права игнорировать самые свежие сплетни о том или ином популярном человеке. Вопросы постараюсь задавать максимально вежливо и ненавязчиво, виноватым голосом, скромно потупив глаза.

Звезд, естественно, злит вторжение в личную жизнь, хотя, подозреваю, на самом деле они рады: шум и внимание к их персоне очень полезны для имиджа.

Все эти тонкости – элементы танго, которое я танцевала с каждой личностью, украшавшей обложку «Стиля» за последние полтора года.

Завершающей в распечатках шла маленькая статья из колонки светской хроники «Нью-Йорк пост»:

«Несмотря на слухи о романе с актрисой Кайли Дейн, Коула Браннона видели в обнимку с итальянской моделью Джиной Бениветто в ви-ай-пи-зале ресторана-дискотеки «Би-эль-ви-ди», а в баре затем вместе с Росарио Доусон и Скарлетт Йохансон».

«Вот и все», – подумала я и, еще раз просмотрев свои ссылки и вопросы, нажала на «Печать». Вне всякого сомнения, в настоящий момент Коул Браннон – самый популярный человек Голливуда, и завтра утром я с ним встречаюсь. Взглянув на фотографию, я почувствовала холодок возбуждения, мимолетный и такой незнакомый. Доля секунды, и он прошел. Так, мне давно пора спать.

Сколько ни скрещивай пальцы, от правды не уйти: в спальне ничего особенного меня не ждет.

КАК ВСТРЕТИТЬ КИНОЗВЕЗДУ

Вотеле «Риц» на Сентрал-парк-саут я была без четверти десять – за пятнадцать минут до завтрака с самым сексуальным парнем Голливуда. Протерев глаза, я ждала его у входа в «Ателье», один из самых шикарных ресторанов Нью-Йорка. «Шикарный» в моем понимании – «вычурный», «показной», «впечатляющий»…

Немного странно, что Коул Браннон решил встретиться в таком месте. Но кто знает звезд? Вдруг простой паренек из Бостона превратился в богача с Верхнего Ист-Сайда, который жить не может без икры? Да, пожалуй, все так и было. Чувствуя себя не в своей тарелке, я смущенно смотрела на бесконечный парад эксклюзивных моделей от «Гальяно», «Гуччи» и «Москино».

Ненавижу есть вместе со звездами. Со стороны очень похоже на сказку: завтракаю, обедаю и ужинаю в ресторанах, которые мне не по карману. Как только, опоздав минут на двадцать, знаменитость вплывает в зал, нередко в сопровождении стилиста, пресс-секретаря и личного помощника, наш столик тут же становится центром всеобщего внимания, сияющим ядром отдельной солнечной системы. Все остальные посетители будут мне завидовать и удивляться: что делает эта ничем не приметная девушка в компании Джулии Роберте, Пэрис Хилтон или Гвен Стефани?[5]

А потом начнутся мои безрезультатные попытки завязать разговор. Безрезультатные, потому что приглашенный актер, певица или модель не только о вопросах, даже о моем существовании позабудет. Вместо того чтобы смотреть в глаза и пытаться вникнуть в суть беседы, звезда будет корчить из себя Юлия Цезаря: оглядывать ресторан, ловя восторженные взгляды фанатов, каждые пять минут смотреть на пейджер и мобильный, потягивать шампанское, шептаться с пресс-секретарем и помощником, причем все это одновременно.

Так что завтрак с великолепным Коулом Бранноном не вселял в меня должного оптимизма. Я нисколько не сомневалась, что он: а) опоздает; б) явится в сопровождении большого количества людей и, возможно, с моделькой, с которой кувыркался накануне ночью; в) придет с похмелья либо будет угрюмо сидеть, не удосуживаясь отвечать на вопросы; г) целое интервью проскучает, любуясь своим отражением в ложках, »блестящих подносах и сияющих графинах, которые подают официанты.

В то утро общаться со звездой совершенно не хотелось. Увы, работа есть работа, и от моего желания ничто не зависит.

Минут через десять после приезда в «Ателье» я от отчаяния решила: раз столик зарезервирован, значит, можно сесть, а Браннон пусть подтягивается. Хотелось капуччино, и мистер Совершенство вряд ли будет возражать, если я приму утреннюю дозу кофеина без него. Попросив место поближе к двери, я внимательно следила за входом, зная, что не пропущу голливудского красавца.

Столики были расположены довольно далеко друг от друга, а высокий потолок создавал ощущение простора. Темная полировка в сочетании с желто-коричневой обивкой придавали интерьеру классический, на мой взгляд, скучноватый вид. На стенах современная живопись: полотна яркие, красочные и наверняка невообразимо дорогие. Бесстрастные официанты ходили взад-вперед необыкновенно тихо, а богатые посетители посмеивались в кулачок, четко выбирая нужный нож или вилку из огромных, чуть ли не по десять предметов, наборов. До их грациозности мне как до Луны: три основных прибора плюс салатная вилка – и все, на этом мои познания заканчиваются.

Прекрасно понимая, что бледно-розовый топ от «Зары» и прямая юбка от «Гэп» уместны здесь не больше, чем их обладательница, я вжалась в стул и постаралась слиться с картинами. Увы, они выглядели гораздо интереснее.

На часах – одиннадцать. Коула Браннона все нет, капуччино кончился, а с ним и остатки хорошего настроения. Звезды часто опаздывают, но чтобы на час? И это после того, как во имя дурацкого очерка пришлось пожертвовать романтическим уик-эндом? Вообще-то я отказалась от предвзятого мнения об этом актере – в подавляющем количестве статей и интервью, содержание которых я хорошо помнила, он казался очень милым и совсем не высокомерным, но теперь он действовал мне на нервы. Все понятно: «золотой» мальчик, очередная знаменитость, заставляющая журналистку ждать, пока он красуется перед зеркалом, приходит в себя после похмелья и так далее и тому подобное.

Достав мобильный, я набрала номер Иваны Донателли, пресс-секретаря Коула, с которой обговаривались детали встречи. После первого же гудка включилась голосовая почта. Значит, спит красавица.

Через пять минут, когда я угрюмо благодарила подобострастного официанта за очередную попытку принести мне второй капуччино, зазвонил сотовый. Номер почему-то не определился, наверно, Ивана перезванивает.

– Алло! – рявкнула я, прекрасно понимая, что голос отражает мое мерзкое настроение.

– Клэр?

Вообще-то я не ожидала услышать мужской голос, но он показался смутно знакомым. На Тома не похоже: слишком низкий и осипший. Где же я слышала это мягкое, чуть картавое «р»?

– Да… – протянула я, тщетно пытаясь догадаться.

– Это Коул.

Мой собеседник прочистил горло, и я почувствовала, как мои брови удивленно изгибаются.

– Коул Браннон, – уточнил он, будто мне должны были звонить шесть других Коулов.

«Надо же! – подумала я, раздраженно расправляя спину. – Никогда еще звезды сами не звонили, чтобы отменить интервью или послать меня к черту».

– Привет! – промямлила я.

«Где ты ходишь?» – так и вертелось на языке, но это ведь не лучший вариант, верно? Нужно успокоиться и ждать.

– Вы здесь? Я имею в виду, в ресторане? Голос такой же сексуальный, как в системе шумопонижения «Долби», которую используют в кинотеатрах.

– Да, в «Ателье», – проворчала я, – за столиком у двери, одна-одинешенька! – Все правильно, ударение на вторую часть. – А вы где?

Статус знаменитости еще не дает ему права меня подводить.

– О боже! – засмеялся Браннон. Смех звонкий, заразительный, и я против своей воли смягчилась. – Вы больше часа меня ждете!

– Да уж, – мрачно отозвалась я, презирая себя за то, что очарована его низким голосом. А потом меня вдруг осенило: – Стоп, а почему вы так уверены?

– Потому что все это время я сидел за два столика от вас!

Боже, смех доносится не только из трубки, но и от парня, сидящего неподалеку! Бейсболка надвинута на глаза, я лишь мельком глянула на него, когда вошла в ресторан за пятнадцать минут до назначенного времени. Звезды никогда не приходят заранее, вот я и не подумала осмотреть зал.

– Погодите, я подойду к вам, – тихо сказал Коул, и в трубке послышались короткие гудки.

На секунду я застыла с телефоном в онемевшей руке, а потом, зардевшись, спросила себя, попадала ли когда-нибудь в более идиотскую ситуацию. (Если интересно, ответ отрицательный, так что тем утром я установила личный рекорд по глупости.)

Надо же, не заметила самого сексуального мужчину Голливуда, заставив его ждать больше часа! Разве можно быть такой безголовой! Это еще хуже, чем каблук, застрявший в водопроводной решетке!

– Привет! – бодро поздоровался Коул Бранной, подойдя к моему столику.

Виновато на него посмотрев, я увидела сияющие чистые синие глаза и знаменитые каштановые кудри, выбивающиеся из-под бейсболки с символикой «Ред сокс». Вживую его лицо казалось еще более совершенным, чем на экране или журнальных фотографиях. Звучит банально, но парень был так красив, будто его высек талантливый резец Микеланджело.

На подбородке – ложбинка, а когда он улыбнулся, на щеках появились ямочки. Вообще-то бачки мне не нравятся, но у него они просто прелесть: аккуратные, изящным зигзагом спускающиеся к шее. На переносице светлая россыпь веснушек – надо же, на фотографиях их не видно! – а на левой скуле маленький, почти незаметный шрам. Помню, читала в одной из распечаток, что он поранился в старших классах, играя в футбол.

Одежда самая простая: потертые джинсы (по виду и не скажешь, что дизайнерские) и темно-синяя рубашка, красиво обтягивающая мускулистую грудь.

Ммм, он и при ближайшем рассмотрении хорош! За знаменитостями я наблюдала достаточно давно, чтобы понять: в жизни они далеко не так привлекательны, как на экране. Мужчины почти всегда оказываются ниже ростом, у многих начинают выпадать волосы (пару раз у ведущих голливудских актеров я даже парики замечала). Головы кажутся непропорционально большими, а божественно красивые лица в реальности превращаются в застывшие от ботокса маски.

А Коул – совершенство, самое настоящее совершенство! Чистая, без единого изъяна кожа, идеально сложенное тело и сияющие не меньше, чем на экране, глаза. Их небесную глубину я всегда считала кинематографическим трюком, ан нет, вот они передо мной – смотрите и удивляйтесь. На лбу и вокруг глаз задорные лучики морщинок, доказывающие, что Браннон еще не знаком с ботоксом, а улыбка теплая, искренняя, естественная. На подбородке чуть заметна темная щетина, густые каштановые волосы исключают все мысли о парике.

Никогда не считала себя пустоголовой идиоткой, которой нравятся смазливые парни, но в тот момент мой мир перевернулся: разве человек может быть так красив?! Надо же, какое чудо!

– О боже! – Нужно встать и протянуть руку, но от волнения трясутся поджилки, а щеки заливает густая краска. – Простите, простите, пожалуйста, я вас не увидела!

Коул пожал мне руку, жестом предложил сесть и даже галантно отодвинул стул. Странный какой-то: хихикает весело, а не издевательски. Вероятно, я просто не разбираюсь в смехе. Неужели Браннон не злится?

– Что, классно замаскировался? – спросил он.

Не зная, как ответить, я тупо смотрела ему в глаза. Теперь понятно, почему их называют сияющими. Ярко-синие, чистые, в тот «момент они действительно лучились.

– Э-э… мне очень неловко, – промямлила я и наконец позволила себе улыбнуться. – И долго вы ждали?

Кто знает, вдруг он здесь всего несколько минут?

– Часа полтора, – продолжал улыбаться Коул.

Из пунцовых щеки стали цвета переспелой вишни. Дура, круглая дура!

– О нет! – простонала я. – Ну почему же так получилось? Знала ведь, как вы выглядите…

Боже, что за чушь я несу!

– …и все равно не узнала…

Парень снова захохотал, а у меня глаза на лоб полезли. Вроде не сумасшедший… Что-то здесь не сходится. Вот сейчас из-за пальмы покажется его телохранитель и вышвырнет меня из ресторана. Ни одна из звезд, у которых я брала интервью, не простила бы такого, тем более смеясь. Но у Коула Браннона, похоже, другие правила, а в зарослях комнатных джунглей нет ни одного агента службы безопасности.

На самом деле, я проверяла.

– А я вообще-то заметил вас, но решил: нет, вы не журналистка, с которой мы должны встретиться, – заявил Коул. – Ивана сказала, меня ждет особа постарше.

Что? Его пресс-секретарь меня в глаза не видела! Почему она так решила? Если только Коул не думает…

– Я не так молода, как кажется. Просто на подростка похожа, неудивительно, при росте метр шестьдесят…

Внезапно вспомнилось, как Джеффри сравнивал меня со звездой «Клуба Микки-Мауса».

Увидев, что актер трясется от смеха, я прикусила язык. Ну вот, снова напрасно себя завожу…

– Да я вовсе не это имел в виду! – еле выговорил он.

Не знаю, как назвать оттенок, в который окрасились мои щеки: чудесно, теперь я неправильно понимаю его слова!

– К вашему сведению, на подростка вы не похожи; я ни секунды не сомневался, что передо мной взрослая женщина. Метр шестьдесят? Bay, значит, я на целых двадцать сантиметров выше!

«На целых двадцать два», – мысленно уточнила я, вспомнив его параметры.

– Слушай, давай по-простому, ладно? Можно, я буду звать тебя Крошкой или Дюймовочкой? – с притворной серьезностью спросил он, и я засмеялась:

– Если это вернет мне твою благосклонность, пожалуйста.

Удивительно, сразу дышать легче стало!

– Дело не в том, что ты хоть на секунду потеряла мою симпатию, просто эти прозвища очень тебе подходят. Надо запомнить, вдруг понадобятся?

Я снова улыбнулась, чувствуя, что лед тронулся. Менее чем за пять минут интервью из провального превратилось в одно из самых многообещающих. Знала же: утро будет прекрасным, хотя, наверное, успешным считается любое утро, проведенное в компании синеглазого Адониса.

– Слушай, – пододвигаясь ближе, заговорщицки зашептал Коул. Каштановые кудри выбиваются из-под бейсболки, жемчужная улыбка совсем близко от моего лица. – Давай позавтракаем где-нибудь в другом месте?

– Ммм, ладно, – немного разочарованно протянула я.

Вот они, звездные капризы! Не успела подумать, что Браннон не такой, как все, а он планы меняет. Скорее всего, хочет в ресторан подороже. Небось в «Нобу» или «Таверну на лужайке». Что ж, замечательно!

– Нет, если хочешь, останемся, – после небольшой паузы предложил он.

Я тут же покачала головой.

– Ты меню смотрела? Разве нормальные люди едят на завтрак «Яйца-кокотт с пюре из трюфелей»? И вообще, что это за «кокотт»?

Коул оторвался от списка в то самое время, когда официант проносил мимо вышеупомянутое блюдо из яиц (судя по описанию, вместе с жареным картофелем с тмином и двадцатидолларовой порцией икры). Мы оба захохотали, и, когда он случайно задел мою руку, сердце так и встрепенулось. Я раздраженно покачала головой и мысленно себя отругала: хватит, не первый день в журналистике, чтобы терять голову от присутствия голливудского актера, даже если у него голубые глаза и блистательная улыбка.

– Ты посмотри на цены! – снова заглянул в меню Коул. – Тридцать шесть долларов за яйца, которые тушили во французской кастрюле! Что за ерунда!

– Да уж, точно, – призналась я и, наклонив голову, пристально на него взглянула. Надеюсь, у меня не слишком недовольный вид? – Тогда почему ты назначил встречу именно здесь?

– Кто, я? – Скорчив выразительную гримаску, он откинулся на спинку стула. – Как бы не так! Его Ивана выбрала, это ее любимый ресторан. Вообще-то она хотела присутствовать на интервью, но, похоже, проспала! – Коул захохотал, и я внезапно осознала, что его смех звучит иначе, чем в кино, намного заразительнее и мелодичнее. – Ну, что скажешь, если мы выберемся отсюда, пока она не появилась? Мне нужен настоящий завтрак! Как насчет яиц с беконом и самых жирных картофельных оладий на Манхэттене?

– Давай, веди, – усмехнулась я.

Через десять минут спора о том, кто заплатит десять долларов за мой капуччино (победила я, заявив: заставлять интервьюируемого платить по счетам противоречит журналистской этике), мы уже шли на восток от Центрального парка. Как ни странно, Коула не узнавали. Прохладная тишина деревьев осталась позади, вокруг выросли шестидесятиэтажные здания, а к нам не то что поклонники не подходили – никто даже внимания не обращал. Хотя, вероятно, это район такой, местные жители настолько погружены в себя, что не обернутся, даже если мимо пройдет зеленый марсианин с глазами-плошками.

– Поймаем такси? – как можно естественнее предложила я, не в силах понять, почему присутствие голливудского красавца так на меня действует. Я ведь встречалась с десятками звезд и волновалась только во время первых интервью, причем с тех пор прошло уже немало времени.

– Такси? – игриво подтолкнул меня локтем Коул. По руке точно электрический импульс прошел. – Ну уж нет, Дюймовочка, поедем на метро!

– Что?

Я не поверила своим ушам. Не может быть! Знаменитости ездят в лимузинах, машинах с личным шофёром или, в крайнем случае, внедорожниках класса люкс. Метрополитеном звезды не пользуются, это привилегия таких, как я: сирых и убогих.

– Ну да, – весело подтвердил молодой человек, будто не замечая моего смущения, а потом схватил за руку. – Ты только посмотри: меня никто не узнает! Разве не здорово?

Это действительно было так. Я огляделась по сторонам, желая убедиться, что вокруг нас живые люди, которые время от времени ходят в кино. Да, похоже, он прав. Ну и ситуация!

– В свое оправдание могу сказать только одно: ты в бейсболке, и мне даже лица не видно! – попыталась сострить я.

На самом деле снизу вверх открывался прекрасный вид: мужественный подбородок и ямочки на щеках, игравшие всякий раз, когда он шутил и улыбался.

– Довольно отговорок! – засмеялся Бранной. – Просто отдай мне должное: я отлично маскируюсь, правда?

– Конечно-конечно, – согласилась я. «Разве тебе есть что прятать?» – вертелось на языке, но его лучше прикусить. Сейчас я в первую очередь журналистка и только потом изголодавшаяся по сексу женщина.

– Ты часть моей маскировки, понимаешь? – заговорщицки спросил Коул.

– Как?

– Ну, для всех прохожих, – он показал на спешащих мимо людей, – мы с тобой молодая парочка на романтической прогулке.

Щеки вспыхнули, и на секунду я даже о Томе забыла: это ведь действительно романтическая прогулка с Коулом Бранноном!

Хмм, а что, совсем неплохо.

– Люди почему-то уверены: Коул Браннон выберет Кайли Дейн, а не красивую юную блондинку, – не сбавляя шаг, продолжал он.

У меня даже челюсть отвисла, то ли потому, что Коул сам заговорил об этой актрисе, то ли потому, что назвал меня привлекательной. (Неужели Браннон действительно так думает?)

– Не волнуйся.

Он взял мою руку и замер. Пришлось остановиться, и несколько секунд мы стояли посреди моря ни о чем не подозревающих прохожих. Коул наклонился, и его лицо оказалось в каких-то сантиметрах от моего.

– Понимаю, ты должна спросить меня о Кайли Дейн, – зашептал он.

Щеки зарделись: неужели я чувствую его дыхание?

– Это неправда. Клянусь небесами, Кайли – чудесный человек, но между нами ничего нет. Никогда в жизни не закрутил бы роман с замужней женщиной. Знаешь, как я устал от этих сплетен? Ерунда, если подумать, но порой они действуют на нервы.

Вытащив из сумки ручку и блокнот, я кратко записала его слова.

– Ужасно, когда другие думают, что я бессовестно полезу к человеку, у которого есть семья, – с болью в голосе продолжал Браннон. – Она красивая женщина? Да, очень! Но это еще не значит, что я хочу с ней спать или, если уж на то пошло, что она хочет спать со мной. Ума не приложу, зачем в таблоидах пишут такую грязь! Можешь меня процитировать, даже просил бы это сделать! Так вот: ненавижу мерзкую таблоидную грязь!

Покачав головой, Коул скорчил гримасу и на мгновение стал так похож на потерявшегося в огромном городе ребенка, что захотелось прижать его к себе и сказать: все будет в порядке. К счастью, я благоразумно сдержалась.

– Дело в том, что Кайли замужем за парнем, с которым я когда-то работал, – продолжал актер, глядя, как я строчу в блокноте. – Откуда берутся такие сплетни?

Он отстранился, но, прежде чем выпрямиться, заглянул мне в глаза. Коул совсем рядом, нас разделяют всего несколько сантиметров… Я глубоко вздохнула, чтобы справиться с трепетом. Эти губы… сколько раз я видела их на экране, а сейчас… сейчас они так близко… (Ну вот, опять дыхание сбилось.)

А потом вспомнился Том, и стало неловко: сегодня выходной, а я веселюсь тут со знаменитостью, вместо того чтобы проводить время с любимым.

В конце концов мы оказались на пересечении Седьмой улицы и Второй авеню, всего в пяти кварталах от моей квартиры. «На луне» – так называлось круглосуточное кафе. Надо же, сама не раз сюда заходила! Стены раскрашены в ярко-синий и чисто-белый, а не так давно какой-то местный художник добавил коров всех цветов радуги. Из уважения к ним я никогда не брала здесь гамбургеры.

– Обожаю это место! – объявил Коул, открывая передо мной дверь. – Здесь все жарят как минимум трижды в огромном количестве масла.

– Bay! – вырвалось у меня.

Я ведь такое люблю, хотя Мэри Дерексон, редактор отдела здоровья, объявит мне бойкот, если узнает. Ну вот, сейчас наемся и исчерпаю недельный лимит жирного, мучного и сладкого. Так что мне и моим пышным бедрам лучше успокоиться и особого восторга не выказывать.

– Эй, Крошка, не отказывайся, пока не попробуешь! – хохотал Коул.

Когда он успокоился, я скорчила гримасу, про себя удивляясь, как быстро сошлась с голливудской звездой.

– Слушай, ты не имеешь права показывать мне язык! Мы же договорились: я буду использовать имена по своему желанию.

– А я думала, просто мне так удалось вернуть твое расположение!

– С одним маленьким условием, дорогая, – серьезно сказал он.

Нас усадили за столик перед окном, и я внезапно поняла, что совершенно не против его глупых прозвищ. Более того, они мне нравятся. Боже, что делается: нарушаю журналистскую этику, понемногу теряю голову от Коула Браннона, смеюсь над его шутками, млею от его присутствия. А ведь у меня есть бойфренд! О чем я только думаю?

– Извини, отлучусь на минутку, – шепнула я, едва мы устроились за столиком.

– Что, капуччино из «Ателье» на выход просится? – поддел голливудский мальчишка.

– Ну да, у меня же самый крошечный мочевой пузырь во всем Манхэттене, – призналась я, искренне надеясь, что не краснею.

Улыбнувшись, Браннон встал вместе со мной и галантно отодвинул стул.

– Извини, – увидев в моих глазах удивление, проговорил он, – наверное, до смерти не забуду мамины уроки хороших манер. Когда дама встает из-за стола, я тоже поднимаюсь, иначе, откуда ни возьмись, выскочит почтенная родительница и отошлет в детскую.

Я улыбнулась, пытаясь представить, как из-под земли появится женская версия Коула, чтобы призвать сына к порядку.

– Нет, это очень мило. При мне никто так себя не вел.

– Что? – Столь искусно изобразить негодование мог только профессионал. – При такой девушке? Ты шутишь! Мужчины должны из кожи вон лезть, чтобы тебя очаровать!

Перед глазами встала картинка: Том жадно поглощает принесенный ло-мин, не дождавшись, пока я умоюсь и приведу себя в порядок.

– Ну, все не совсем так…

Браннон раздосадованно покачал головой, а я, воспользовавшись моментом, бросилась в конец зала, где надеялась найти дамскую комнату и успокоиться.

Туалет был мне действительно нужен, но еще больше – несколько минут вдали от Браннона: уж слишком стремительно ситуация выходила из-под контроля.

Такая реакция немыслима. Поджилки не должны трястись всякий раз, когда он улыбается или шутит. Я должна вести себя как профессионал, а не как влюбленная девчонка.

Но есть и кое-что пострашнее. Во-первых, это нечестно по отношению к Тому. Хотя здесь можно особо не волноваться: я никогда ему не изменяла и в будущем не собираюсь. Я люблю своего парня и не поддамся внезапному порыву.

Во-вторых, самое тревожное: моя профессиональная объективность начала давать сбои. Нет ничего странного в том, что знаменитости, с которыми я беседую, кажутся милыми и дружелюбными. Но здесь совсем другое дело. С Коулом я общаюсь, будто знаю его много лет, с ним проще, чем с теми, кого я вижу каждый день. Все это очень странно… Объяснения происходящему я подобрать не могла, однако чувствовала: так быть не должно.

Вообще-то многие журналисты заводят романы со звездами, у которых берут интервью, или, по крайней мере, пытаются, но я с самого начала дала себе слово: со мной такого не произойдет. Журналисток с… хмм… с широкими взглядами пруд пруди, но, едва они решаются переступить черту, обратной дороги нет. В мире глянцевых журналов понятие «секрет» отсутствует. Через пять минут после того, как корреспондентка выйдет из люкса кинозвезды, редакции «Вога», «Гламура» и «Пипл» начнут гудеть, как разоренные ульи. Бедняжка навсегда останется «журналисткой, которая спала с Колином Фарреллом» или «девушкой, крутившей шашни с Чадом Пеннингтоном» и никогда не получит повышения. Коллеги начнут шептаться, в большей части предстоящих бесед будет сексуальный подтекст и завуалированные приглашения. А вести серьезную беседу, пытаясь скрыться от масленых взглядов и вездесущих рук, довольно непросто.

В конце концов девушке придется искать новую работу – такая история поставит жирный крест на ее карьере. Хороших интервью не видать: о «возмутительном происшествии» узнают все пресс-секретари. В глубине души им самим хочется спать со своими подопечными, и из зависти они не будут отвечать на звонки провинившейся. Редакторы начнут злиться, что она запятнала репутацию журнала, а знаменитости, которые не захотят с ней спать, будут говорить гадости: мол, «безнравственные журналисты бросают тень на представителей их профессии».

Именно такая участь постигла Лору Уэрдингтон, с которой я снимала квартиру, когда перебралась на Манхэттен. Она была помощником редактора в «Роллинг стоунз» и очень расстраивалась, что ей как новенькой не дают интересных заданий. Всего раз доверили написать отчет об одной вечеринке, а в основном поручали править чарты «Биллборда», вторично выверять статьи, где вечно было море ошибок, и обговаривать мелкие детали и изменения с пресс-секретарями. Однажды, когда начальница заболела, Лору послали на интервью с Керком Брайантом, лохматым, сплошь покрытым татуировками, далеко не симпатичным солистом набирающей популярность рок-группы – их сингл только что вошел в «Горячую десятку». Естественно, моя подруга была вне себя от радости. Через несколько минут после начала интервью, которое певец перенес из фойе отеля «Четыре времени года» в люкс на шестом этаже, она оказалась в его постели. Еще через сорок минут певец застегнул штаны и указал девушке на дверь. Когда она вернулась в редакцию, коллеги подозрительно на нее косились, да и информации для статьи о Керке было маловато: еще бы, они ведь почти не разговаривали. В итоге девушка придумала «слова от Брайанта» сама и целую неделю просидела у телефона, удивляясь, почему он не звонит. Через полмесяца Лора с готовностью нырнула в койку к Крису Уильямсу («Чтобы забыть о Керке», – со вздохом объяснила она мне), чья группа «Сугроб» в одночасье стала самой популярной на Эм-ти-ви. Естественно, интервью пришлось снова писать самой: между ахами и охами вопросов не задашь. Через год и одиннадцать приключений с рок-музыкантами Лору уволили, и теперь она за семь долларов в час отвечает на телефонные звонки в одном из продюсерских центров Лос-Анджелеса.

Я всегда стремилась не смешивать личную жизнь с работой. Зачем повторять Лорины ошибки? Никаких романов!.. А сейчас теряю голову в присутствии самого желанного холостяка Голливуда… Что со мной происходит?

Нельзя, нельзя вести себя так, будто в жизни не видела красивых парней. Браннон ведь актер и, наверное, дорожит репутацией хорошего мальчика. Во всех журналах в нем души не чают, вот он и решил: «Стиль» не должен стать исключением.

Взглянув на себя в зеркало, я закатила глаза: ну зачем создавать себе проблемы? Нужно вернуться к реальности и вести себя как всегда профессионально. Итак, полдела сделано: комфортная ситуация создана. Хватит распускать слюни, их Коул и так каждый день видит, пора начинать беседу!

Чем быстрее я вернусь в редакцию и напишу статью, тем скорее окажусь дома с любимым, где мне самое место. Если приду не слишком поздно, то, вполне возможно, на тридцать первый день воздержания мы займемся сексом. Том выспался и на усталость жаловаться не будет. Да, сегодняшняя ночь станет особенной. Надеюсь, мы еще долго будем ее помнить. «Voulez-vous coucher avec moi?»[6] – как сказала бы Кристина Агилера.

Ободряюще улыбнувшись своему отражению, я направилась к выходу.

Коул ждал меня за столиком. Он сидел ко мне спиной, и я постаралась не любоваться его широкими мускулистыми плечами. В конце концов, красивый рельеф мышц не имеет прямого отношения к интервью, верно?

– Привет! – бодро проговорил он, вставая. Надо же, садится лишь после дамы, какой галантный! – А я уже беспокоиться начал: думал, тебя украли.

Я не стала смеяться, наоборот, профессионально нахмурилась. Наверное, получилось натянуто и неестественно, зато на красивом мужественном лице мелькнуло смущение.

– Ну нет, – отозвалась я, решив не тонуть в бездонной синеве его глаз. Где мой профессионализм? Да и, скорее всего, Браннон носит линзы, а разве будет человек моего круга так красоваться за завтраком? Теперь прочистить горло – и вперед. – Я и так отняла у тебя много времени. Может, перейдем к интервью?

– Обо мне не беспокойся, – мелодичным баритоном сказал актер. – Это мое любимое кафе, а делать сегодня нечего.

Он лениво откинулся на спинку стула и улыбнулся. Нет, сейчас я Серьезная Клэр, и играть роль нужно убедительно.

– А мне, к сожалению, еще нужно работать. – Я старательно нахмурила брови. – Статью нужно сдать завтра – большую ее часть придется написать сегодня.

– В субботу? – недоверчиво спросил Коул, наклонился ко мне, и синие глаза стали совсем круглыми. – Ты шутишь?

– Увы.

– Значит, эти выходные пройдут под знаком Коула Браннона? – снова усмехнулся он, и я, сама того не желая, скорчила гримаску:

– Похоже на то.

– Тогда за дело, Дюймовочка! Только сначала еду закажем. На голодный желудок никакого интервью не получится.

Я засмеялась и, когда подошла официантка, посмотрела в меню. Непонятно, почему хорошо быть Крошкой, однако мне нравилось. Интуиция подсказывала: нужно обидеться, но его шутки вгоняли меня в краску.

– Мардж сегодня работает? – спросил у подавальщицы Коул.

Украдкой подняв глаза, я увидела, что он улыбается.

– Нет, сэр, сегодня у нее выходной, – застенчиво ответила девушка.

– Ну вот, – якобы расстроившись, протянул актер. – Тогда, будьте любезны, передайте ей привет от Коула. – Он повернулся ко мне и с улыбкой объяснил: – Это моя любимая официантка. Так похожа на маму!

Я понимающе закивала. Парень кажется милым, но кто знает, может, это притворство?

– Ты уже выбрала? – спросил Браннон.

А то я не знаю, что в меню! За последние два года во всех кафе, закусочных и бистро я выбираю один и тот же завтрак.

– Так, мне два яйца, только чтобы желток остался жидким, с беконом и картофельными оладьями, если получится, поподжаристее, – затараторила я. – Ах да, еще, пожалуйста, сделайте оладьи с сыром.

Голливудский мальчик удивленно поднял брови.

– Мне нравится, когда у девушки хороший аппетит, – ухмыльнувшись, заявил он и повернулся к официантке: – Знаете, пожалуй, я закажу то же самое плюс большие порции кофе для нас обоих. Это не повредит моей спутнице, как вы считаете?

– Эй!

Я уже хотела обидеться, но, застигнутая врасплох обворожительной улыбкой, засмеялась, совсем забыв о своем решении вести себя профессионально.

– Кхм-кхм, – откашлялась я, когда официантка удалилась. Удивительно, девушка держится естественно, а не выслуживается перед знаменитостью. А ведь Коул, похоже, здешний завсегдатай… Может, в этом кафе к нему просто привыкли? – Начнем интервью?

– Как скажете, госпожа начальница! – пошутил он, откидываясь на спинку стула.

– Можно включить диктофон? – спросила я, хотя мне еще ни разу не отказывали. – Так я точнее тебя процитирую… В смысле, потом, когда буду статью готовить.

– Конечно! А то знаешь, надоело: мои слова постоянно перевирают и приписывают то, чего я не говорил.

КАК ВЕСТИ БЕСЕДУ С МУЖЧИНОЙ ТВОЕЙ МЕЧТЫ

Через два часа я уже возвращалась в редакцию, тщетно пытаясь избавиться от густого румянца. Итак, я сумела сохранить профессионализм до конца интервью, во время которого Коул с воодушевлением рассказал мне обо всей своей жизни: от детских воспоминаний о том, как папа учил его готовить, до первых неуверенных шагов в кинематографе во время обучения в Бостонском колледже, дружбы с четырехлетним племянником Николасом и нового фильма «Прощай навсегда», который выйдет на экраны в День труда.

Это интервью очень отличалось от тех, что мне доводилось брать. Обычно певцы и актеры пресыщены общением с прессой, и, какие бы интересные вопросы я ни задавала, неизменно получала трафаретно-шаблонные ответы, заученные наизусть благодаря многократному повторению. С Коулом все было иначе.

Как искренне и заразительно он смеялся! Когда я отвечала на шутку, у него вокруг глаз появлялись лучики морщинок. Временами он непритворно робел. Во время разговора актер не сводил с меня взора, а ведь многие знаменитости стреляют глазками по залу, считая, что удостаивать вниманием журналистку совершенно не нужно. В порыве откровенности Коул даже пожаловался на фанатов: порой они бывают слишком назойливыми.

– Знаешь, я ничего против них не имею. Это же прекрасно, когда ты нравишься совершенно незнакомым людям! Всегда даю автографы, а если есть время – болтаю. Но некоторые из них, особенно девушки, явно перегибают палку: увидят меня в супермаркете и идут следом, хихикают, пальцем показывают. Представляешь, как мне неловко? Что делать в такой ситуации? Дать автограф? Проигнорировать? Постоянно мучаюсь, не зная, на что решиться.

В общем, Коул Браннон был настоящим. Ни видимости, ни притворства – ничего напускного. Он не играл заученную роль, как делают многие, словно забыв, что находятся не на съемочной площадке. Да, ничего подобного я не ожидала.

У эскалатора, ведущего на станцию «Инглиш-стрит», пришла пора прощаться, и Коул порывисто меня обнял.

Теперь услужливая память в сотый раз проигрывала эту сцену.

– Клэр, я очень рад, что с тобой познакомился, – на глазах у спешащих по своим делам прохожих проговорил молодой человек.

– Я тоже…

Тогда он и передал мне маленький листочек.

– Это номер моего сотового. Появятся вопросы – звони. Так будет проще, чем связываться через Ивану. А то, видишь, она поспать любит.

– Э-э-э, спасибо, – промямлила я и с замирающим сердцем взяла записочку.

Неужели Коул со мной флиртует? Нет, не может быть! Просто хочет помочь, зная, что я все выходные просижу над статьей. Самый популярный актер Голливуда не станет кокетничать с журналисткой!

– Ну, Дюймовочка, – наконец сказал он, – похоже, пора прощаться.

– Да, пожалуй, – согласилась я. – Доберешься сам до отеля?

– Постараюсь справиться без твоей помощи, – усмехнулся он, и мои щеки снова вспыхнули.

– Да я не хотела…

– Знаю, – не дал закончить Коул. – Слушай, тебя так легко дразнить!

И он меня обнял.

Представьте: потянулся ко мне и обнял, прижав мое тело к мускулистой груди. Получилось намного нежнее, чем я могла себе представить, если бы думала об объятиях Браннона. Неловко говорить, но я о них мечтала, еще как мечтала… Это доказательство моего непрофессионализма? Не знаю, даже подумать страшно.

Из туннеля с грохотом вылетел поезд, а я все еще чувствовала тепло его рук.

«Он кинозвезда и встречается со знаменитостями, а ты к их кругу не принадлежишь», – беззвучной скороговоркой повторяла я, не давая себе забыться.

Приехав на Сорок девятую улицу, я вышла из метро, прижимая к груди сумочку, в которой хранились листки и диктофон с записью разговора. Пожалуй, кассета – единственное, что мне останется от чудесного сегодняшнего утра. На обложке «Стиля» звезды дважды не появляются, значит, в следующий раз мы встретимся на вечеринке, посвященной какой-нибудь премьере или окончанию футбольного сезона. Вышагивающий по ковровой дорожке Браннон даже не вспомнит имя журналистки за бархатной лентой, которая, срывая голос, будет выкрикивать вопросы.

От таких мыслей начиналась депрессия. Ну и работа у меня: едва узнаешь человека, как он навсегда исчезает из твоей жизни. Школьные подруги завидуют: мол, счастливая, общаюсь с популярными людьми, и не верят, что я чувствую себя страшно одинокой.

Через три часа, работая с бешеной скоростью, я переписала все интервью: целых двадцать страниц текста через один интервал. Теперь оставалось лишь превратить полученное в две тысячи слов очерка о жизни и творчестве Коула Браннона. Я знала: много времени это не займет – и уже обдумывала план будущей статьи, стараясь не слишком отвлекаться на бархатный голос, звучащий в наушниках.

Казалось, у молодого актера нет ни единого недостатка. При всех соблазнах и привилегиях Голливуда он ухитрился не потерять чувство реальности: единственный из опрошенных мной звезд сам ходит по магазинам, вместо того чтобы нанять специального человека, и до сих пор радуется бесплатной одежде от фирм, руководство которых мечтает сделать его постоянным клиентом.

«Это как Рождество круглый год!» – восклицал Браннон, изумленно качая головой. Ему нравится надвигать на самые глаза бейсболку с символикой «Ред сокс», носить простые джинсы и майки и никем не узнанным ходить по кафе, бутикам и кинотеатрам. Коул поддерживает отношения с партнерами по съемкам, в числе которых Джордж Клуни, Марк Уолберг, Брэд Питт, Джулия Роберте, Дженнифер Энистон, Мэтт Деймон и Том Хэнке, но лучшими друзьями называет бывших одноклассников и приятелей по колледжу. Читает все, от Шекспира до Джеймса Паттерсона и Дэйва Барри, но принципиально не покупает таблоиды, потому что в них пишут глупости и перевирают факты.

– Только не обижайся, – поспешно добавил Коул, – твою статью обязательно прочту. Уверен, в ней не будет ни лжи, ни слащавой сентиментальности. Ты все совсем иначе напишешь.

Он любит готовить, кататься на гребнях волн и ловить рыбу, а еще стыдливо признался, что очень боится пауков.

В общем, самый обычный человек, не страдающий звездной болезнью и на редкость обаятельный. Жаль только, интересных фактов слишком много – все в очерк не поместить.

Я приготовилась печатать, когда, нарушая тишину, задребезжал телефон.

– Черт! – выругалась я, опрокинув кружку. Горячий кофе разлился по столу уже в третий раз за неделю.

– Алло!

Трубку удалось схватить после второго звонка, от страха бешено колотилось сердце.

– Клэр? – Это Уэнди, голос обиженный. – Ты должна была позвонить сразу после интервью с Бранноном!

– Упс! – Я почувствовала себя виноватой. – Прости, совсем забыла.

– Забыла? – задохнулась от возмущения подруга. – Что произошло?

– В смысле?

Тон абсолютно невинный: разве я сделала что-то плохое? Да, парень мне понравился, но я не набросилась на него, как бешеная фанатка, и не потащила в постель. (Возможно, об этом стоило подумать: неплохой конец для долгого воздержания!.. Впрочем, я отвлеклась.)

– Как все прошло? – зачастила любопытная Уэнди. – Что он за человек? Такой же душка, как в кино? А ты ему понравилась?

– Слушай, сбавь скорость! – засмеялась я. – Коул очень милый, беседа прошла отлично.

– Ля-ля-ля! – захихикала подруга. – Кому интересно твое интервью? Лучше про него расскажи!

– Он очень милый, – машинально повторила я, хотя прекрасно знала: Уэнди не угомонится, пока не выведает все подробности.

– «Очень милый!» – передразнила она. – «Очень милый»? Детка, мне нужно что-то более определенное.

– Ну ладно. Он просто великолепен. Глаза – словами не передать. Тепло отзывается о матери и старших сестрах. Похоже, любит их больше всех на свете, и вряд ли это притворство. Когда я выходила из-за стола, вставал, старался меня рассмешить, а потом обнял так бережно… Глядя на мускулы, и не подумаешь, что он на такое способен.

Закончив рассказывать, я почувствовала, что краснею, как влюбленная школьница.

Судорожно вздохнув, «специалистка по официантам» молчала так долго, что мне стало не по себе.

– Уэнди? – робко позвала я.

– Он тебя обнял? Он тебя обнял? Вот к чему приводит откровенность!

– Ну, на прощание, – попыталась я пойти на попятную. – Ничего особенного, чисто машинально.

– Машинально обнял? – без всякого выражения переспросила Уэнди. – Что за чушь! Ты ему понравилась!

– Ну да, конечно!

– Ты шутишь? – не унималась подруга. – И часто тебя обнимают после интервью?

Ладно, она права. Никогда.

– Проснись, милая!

– Ни за что, – твердо сказала я. Уверена, никакого подтекста в его действиях не было. Иначе что это? Полное безумие!

– Наверное, он всегда так себя ведет. Хочешь – почитай мои распечатки, я их из самых разных изданий набрала. Там так и пишут: Коул Браннон очаровывает всех.

– Очаровывает и соблазняет, – уточнила Уэнди. – Ты «Будуар» не читаешь?

Нужно притвориться, будто ее слова меня нисколько не задели.

– Почему-то не верю, – тихо сказала я, прекрасно понимая, о чем говорит подруга.

«Будуар» слишком ненадежен, даже наша служба новостей не ссылается на их статьи. Но я достаточно хорошо разбираюсь в сплетнях – крупица правды в них, как правило, есть. А этот мерзкий журналишко дважды за последний месяц писал: Коул Браннон не пропускает ни одной юбки, начиная от исполнительниц главных ролей и заканчивая гримершами и девятнадцатилетней девушкой из службы доставки горячих обедов, которая работала на съемках его последнего фильма.

Я действительно не верила, точнее, не хотела верить. «Будуар» пользуется сомнительными источниками. (В конце концов, разве не там публикуют нелепые воспоминания Сидры о «волшебных моментах» с Джорджем Клуни?) Тем более Коул показался таким славным… Это просто не может быть правдой!

– Похоже, Браннон помешан на сексе, – хихикала не почувствовавшая моего замешательства Уэнди. – Говорят, все, что шевелится, в койку тащит!

– Нет, – слабеющим голосом повторила я.

– Думай как хочешь, – щебетала подруга, – он наверняка и тебя «очаровать и соблазнить» попытается. Первый этап пройден, так что смотри в оба!

Она засмеялась, а я залилась краской, благодаря бога за то, что на другом конце провода этого не видно.

– Он не пытался меня соблазнить, – запротестовала я. – Тем более таблоид врет: Коул совершенно другой.

– Говори-говори, – проворковала она. Дразнит меня, мерзавка, спровоцировать хочет! – У моей подруги Дианы есть знакомая, Мэтти, которая в «Будуаре» работает. Так вот, по ее словам, в следующем номере будет статья о том, что Коул Браннон спит со своим пресс-секретарем. Кажется, ее Иваной зовут…

Целую минуту я и слова не могла вымолвить.

Все сходится: Ивана хотела прийти на завтрак, а Коул знал, что она еще спит… Почему я чувствую себя брошенной и обманутой? Ерунда полнейшая! Мне-то какое дело? Неужели Иване Донателли завидую?

– Этого не может быть, – пролепетала я. – Коул не похож на бабника.

– А ты хорошо разбираешься в мужчинах? Уэнди, конечно же, имела в виду Тома, но я сделала вид, что не поняла.

– Итак, – многозначительно начала подруга, – я по-прежнему уверена, что тебе стоит опробовать свою теорию случайных связей на Коуле Бранноне. – Она снова захихикала. – Тем более он совсем не против.

– Во-первых, эту глупость придумала не я, а во-вторых, ты разве забыла про Тома?

Лично я – нет. Взглянув на часы, я увидела, что уже пять. Вообще-то любимый ждет меня не раньше десяти, но работа над текстом продвигается с невероятной скоростью. Если сумею отвязаться от Уэнди, черновой вариант будет готов уже к половине седьмого, завтра вернусь, чтобы выверить детали и еще раз все отредактировать, но, так или иначе, я на несколько часов опережаю намеченный утром график.

– Знаешь что, – собравшись с мыслями, проговорила я, – если Коул Браннон так помешан на сексе, попробуй переспать с ним сама. А я пока напишу статью и пойду домой к бойфренду.

– Ну и зануда! – надулась Уэнди.

– Раз уж я такая зануда, лучше возьмусь за статью. Если не начну писать, вообще неизвестно сколько здесь просижу.

– Ладно-ладно, – смирилась подруга. – Делай как хочешь, в конце концов, себя же удовольствия лишаешь. Клэр Браннон так красиво звучит! Или возьмешь двойную фамилию: Клэр Райли-Браннон? Ну, что скажешь? – веселилась Уэнди.

Наконец я повесила трубку и повернулась к компьютеру. Сосредоточиться никак не получалось… Ну конечно же, Коул спит с Иваной! Хотя почему я расстраиваюсь? У меня есть Том, и я никогда не смешиваю личную жизнь с работой. По крайней мере, этим я отличаюсь от Сидры де Симон и ей подобных. Грудь у меня не такого большого размера, жалованье скромное, а дизайнерских вещей нет вообще. И все-таки. Девушке нужно соблюдать определенные правила, даже если ей не по карману последняя коллекция Луи Вуитона, «Гуччи» или «Шанель».

Кроме того, даже если я отважусь увлечься Бранноном, он вряд ли ответит на мои чувства взаимностью. Этот парень – самый популярный актер Голливуда, а я – заурядная журналистка и к тому же страшная зануда. Несовместимость полная!

Ясно: нельзя думать о знаменитости, нельзя верить в искренность его слов. А еще у меня есть бойфренд, которому я никогда не смогу изменить.

Тяжело вздохнув, я склонилась над клавиатурой. Бабник или нет, Коул Браннон меня обворожил. Уверена, и в статье он получится страшно милым.

Черновой вариант текста действительно был готов в половине седьмого. Писать о Бранноне – одно удовольствие: его слова органично выстраивались в историю жизни. Звезды чаще всего не так обходительны, а Коул на вопросы отвечал подробно – из него, в отличие от других, слова клещами вытягивать не приходилось. Выключая компьютер, я была очень довольна тем, что получилось.

Я подняла трубку, чтобы позвонить Тому, но тут же положила ее на базу. Он сказал: целый день будет дома и ждет меня не раньше десяти. Лучше приду в семь и сделаю ему сюрприз. Вдруг сегодня ночью мы решим все наши проблемы?

В конце концов, неожиданное возвращение домой вполне в духе Джинджер или Мэри-Энн. (Наверное, абсурдно сравнивать себя с героинями «Острова Гиллигана», которых так любит Том… Но я старалась об этом не думать.)

Выключив настольную лампу, я вышла из кабинета и нажала кнопку лифта, радуясь, что все складывается просто отлично. Сделаю любимому сюрприз: приду пораньше и вытащу его в ресторан. Похоже, выходные складываются не так уж и плохо. Можно поближе пообщаться с бойфрендом, можно подольше поспать, а на работу вернуться завтра после обеда – как раз успею выверить факты и отредактировать.

К черту Коула Браннона – сегодня ночью мне будет очень хорошо.

Спустившись в метро, я проехала на маршруте «Пи» до Восьмой улицы, прошла пешком несколько кварталов до Второй авеню и, открывая дверь квартиры, весело напевала. Всю дорогу только о Томе и думала. Вероятно, поэтому прохожие так странно на меня смотрели: молодая девушка что-то бормочет себе под нос, а в глазах – страсть.

На Сент-Маркс-плейс я заботливо прихватила бутылку своего любимого мерло, уже представляя, как сложится вечер. Выпьем по паре бокалов, а потом отправимся к «Мэри-Энн» – не к девушке из сериала, а в отличное мексиканское кафе на нашей улице, куда мы частенько ходили, когда только начали встречаться. Вспомним старые добрые времена, будем болтать, смеяться, закажем по коктейлю и одно буррито на двоих, а потом десерт: ванильное мороженое и пончики, пока живот не заболит. Дома все тоже будет как раньше: вино, долгие беседы и любовь. Уверена, нас ждет незабываемая ночь!

В квартире было темно, лишь из-под двери спальни выбивалась тонкая полоска света. Там играла музыка, и я догадалась: Том снова заснул. Это на грани фантастики: он спит по восемнадцать часов в день! Неудивительно, что работа над романом идет черепашьим шагом!

Впрочем, сегодня мне это только на руку. Стараясь не шуметь, я оставила на кухонном столе вино и свои распечатки и улыбнулась, представив, что сейчас сделаю. После работы я всегда такая нервная и взбудораженная. Может, если неслышно пробраться в спальню, разбудить его поцелуем и юркнуть под одеяло, мы займемся любовью еще до того, как откроем вино и отправимся в ресторан? Сегодня все будет иначе, все изменится.

Стараясь двигаться неслышно, я поставила рядом с бутылкой два высоких бокала и, вздохнув, отрегулировала бретельки «Вандербра», чтобы немного поднять свою маленькую грудь. В таком бюстгальтере даже у меня появляется заманчивая ложбинка. Да здравствует «Вандербра», мое секретное оружие в соблазнении Тома!

Коул Браннон внезапно стал таким же чужим и далеким, каким был до нашей встречи. В самом деле, зачем нужна кинозвезда, если есть шикарный бойфренд?

Я вышла из кухни и на мгновение застыла у двери в спальню, глупо улыбаясь своим мыслям. Музыка такая громкая! Только мужчины способны спать под оглушительный аккомпанемент!.. Нажав на ручку, я представила, как здорово будет прижаться к Тому. Диск нужно поменять: кто же занимается любовью под «Рожденного в США»? Еще один глубокий вдох, и можно поворачивать прохладный металлический шарик.

– Милый, Клэр пришла! – негромко объявила я, открыв дверь, и хотела добавить: «Соскучился?», но от представшей моим глазам сцены получилось что-то нечленораздельное.

Как я и предполагала, Том был в постели, однако я вовсе не ожидала увидеть там же обнаженную брюнетку с распущенными волосами.

– Что за черт? – стараясь перекричать музыку, заорала я.

Том побагровел и разинул рот от удивления. Красотка смотрела на меня блестящими от возбуждения глазами.

– Что она здесь делает? – завизжала девица, густо краснея под толстым слоем макияжа.

Несмотря на шок и голос Брюса Спрингстина, на максимальной громкости льющийся из стерео-установки – моей, между прочим, – я отметила: ее большая грудь (наверняка силиконовая) до сих пор вздымается.

Я пыталась что-то сказать, но мысли испуганно разбегались; я чувствовала, как безвольно раскрывается рот, а поделать ничего не могла.

– Ты же обещал, что она придет поздно! – захныкала брюнетка и, повернувшись лицом к Тому, зло ткнула в меня пальчиком.

Не сказав ни слова, я выключила музыку, и в спальне воцарилась тишина. Бесстыдница даже не отстранилась.

– Ну? – потребовала девица, снова обжигая меня ненавидящим взглядом.

– Ну, э-э… – не зная, на кого смотреть, лепетал Том.

Неловкая пауза затянулась, а он с каждой секундой становился все краснее и краснее.

Девица показалась мне смутно знакомой, и, всмотревшись в ее лицо, я мысленно перенеслась на корпоративную рождественскую вечеринку, которую Маргарет Уэдерборн устроила в своем огромном пентхаусе. Несмотря на протесты, я привела с собой Тома и, помню, обрадовалась, увидев, как он оживленно болтает с незнакомой пышнотелой красоткой, вместо того чтобы с мрачным видом стоять в углу. Ни подозрения, ни тем более ревности не появилось. Я почему-то решила: это чья-то подруга, жена или сестра, которой на вечеринке так же одиноко, как Тому.

Почти уверена, это она и есть. В моей постели. С моим бойфрендом. Без одежды.

– Закончила пораньше и пришла, – прервала я затянувшуюся паузу, удивляясь своему ровному, совершенно спокойному голосу. Потребовалось все самообладание, чтобы не броситься на кровать и не убить обоих. – А ты, черт возьми, кто такая?

Вместо ответа брюнетка обернулась к Тому. Темно-каштановые, возмутительной гладкости и красоты волосы шелковым дождем падали на узкие, сильно загорелые плечи. Почему любовницы всегда смуглые? Разве это необходимое условие, чтобы спать с чужим другом или мужем?

– Ты сказал, она вернется не раньше десяти! – не унималась разъяренная девица.

– Сюрприз! – пробормотала я, в немом оцепенении глядя, как она сползает с Тома.

Мой бойфренд быстро прикрылся простыней, а я чуть не подавилась поднявшейся по пищеводу желчью. Вспорхнув с кровати, красотка стала одеваться, а в моей больной голове появилась тысяча вопросов. Но уже в следующую секунду все они утонули в мутных волнах шока и отвращения. Я и понятия не имела, что делать и как реагировать.

– И как долго это продолжается? – спросила я.

Высокая, намного выше меня, брюнетка нагнулась, чтобы застегнуть туфли. «Маноло Бланик, – рассеянно отметила я. – Эта девка носит туфли за пятьсот долларов и спит с Томом!» Не знаю, почему меня это так задело.

Том на мой вопрос никак не отреагировал, щеки у него стали цвета томатного соуса.

– С декабря, – ответила девица, прошмыгнув к двери.

– С декабря!.. – прохрипела я, глядя на бой-френда, который тут же опустил глаза.

– Черт, только время зря потратила! – пробормотала любовница.

Придерживая дверь, она нагнулась поправить левую туфлю, затем свирепо взглянула сначала на Тома, который, судя по виду, мечтал затеряться среди простыней, потом на меня.

– Все собирался тебя бросить, – с удивительным спокойствием, глядя прямо в глаза, сказала нахалка. – Выходит, врал как сивый мерин… Зато в койке он просто супер!

Отвернувшись, девица больше не удостоила нас взглядом.

Незнакомка ушла, на прощание хлопнув дверью, а я так и стояла, не в силах вымолвить ни слова. «В койке он просто супер»… «В койке он просто супер»… Черт побери, в последнее время мне не дано было об этом судить!

С минуту я апатично смотрела в сторону входной двери, за которой она исчезла, потом медленно повернулась к Тому. Он до сих пор лежал среди подушек, приехавших со мной из Джорджии, и прикрывался смятыми шелковыми простынями. На лице, внезапно показавшемся отвратительным и уродливым, – страх, вина и предчувствие чего-то дурного. Ничто на свете не могло подготовить меня к тому, что, вернувшись домой, я найду любимого в объятиях другой женщины. Другой женщины с грудью за десять тысяч, туфлями за пять сотен и шелковистыми каштановыми волосами, блестящими не хуже, чем в рекламе шампуня.

– Том… – начала я.

Слова улетели в гулкую пустоту – продолжения не нашлось. С одной стороны, хотелось убить изменника, с другой – разреветься и убежать.

Бешено колотилось сердце; казалось, я слышу, как двигается по сосудам кровь. Интересно, он тоже слышит этот звук?

– Клэр, я могу все объяснить, – пролепетал мой бойфренд.

Боже, он так жалок, даже смеяться хочется!.. Схватив трусы-«боксеры», оказавшиеся справа от кровати, он неловко спрятал их под простыню.

– Не трудись, – ледяным голосом отозвалась я. И как мне удается сдерживать гнев? – Твои объяснения меня не интересуют.

– Но послушай, – попробовал он возразить. Откинув одеяло, потянулся за мятыми джинсами, которые валялись на полу. – Это ничего не значит. Просто ты всегда занята, и я…

Наглец осекся, наверняка подавленный моим испепеляющим взглядом. «Чушь!» – говорил каждый мускул моего лица. Его поймали на месте преступления, а он пытается переложить вину на меня.

Внезапно я почувствовала непонятное спокойствие, похожее на оцепенение, и улыбнулась. Бедный Том снова прикрылся простынями: похоже, моя улыбка пугала его больше, чем гнев.

– Сейчас я уйду, – медленно и четко произнесла я, ощущая, как переворачивается желудок. Вокруг сердца образовался ледяной кулак, с каждой секундой сжимавший его все сильнее. – А когда вернусь, хочу, чтобы духу твоего здесь не было. И барахло собери, каждую мелочь!

– Клэр, ты принимаешь все слишком близко к сердцу! – заволновался Том.

И внезапно до меня дошло: он беспокоится вовсе не за наши отношения. Просто я была единственной идиоткой на земле, которая кормила его и давала бесплатную крышу над головой, а он все испортил. Боже, какая дура, не замечала, что под носом творится! Мечтала о стабильных отношениях и целый год содержала его, свято веря, что он меня любит и просто переживает творческий кризис.

– Хочу, чтобы ты убрался.

Слова прозвучали тихо и совершенно спокойно: простая констатация факта.

Ничего в жизни я не желала так сильно, как этого. Последний взгляд на Тома: жалкое убитое лицо неудачника, тощая волосатая грудь, карие глаза, пустые и тусклые. Я ненавидела его. В тот момент я действительно его ненавидела. Из последних сил борясь с дурнотой, я повернулась и без единого слова пошла к двери. Нужно взять сумочку, ключи и бутылку мерло, которую мы должны были выпить вместе. Так, чуть не забыла штопор!.. Спиной чувствуя буравящий взгляд Тома, я ушла, захлопнув за собой дверь. Не знаю, чего в телячьих глазах было больше: мольбы или ненависти, но у меня мороз прошел по коже.

И лишь оказавшись на улице, я дала волю слезам.

КАК ПИТЬ ТЕКИЛУ

Я понятия не имела, куда иду. По лицу бежали горючие соленые ручьи. Ноги сами несли меня в метро: на север по Второй авеню, затем на запад по Восьмой. Эскалатор совсем пустой – неудивительно, сегодня ведь суббота. В полном одиночестве дожидаясь поезда, я открыла мерло. С пробкой сражалась, совершенно не думая о том, что со стороны выгляжу, мягко говоря, странно. Хотя кого это волнует? На станции ни души, значит, никто меня не остановит.

«Хлоп!» – и бутылка наконец открылась. Запрокинув голову, я сделала большой глоток и вымыла изо рта остатки желчи. Ну и картинка! Можно сказать, новый образ алкоголика: хорошо одетая девушка пьет вино за семнадцать долларов! Вот только любоваться некому…

Присев на грязную скамью, я выпила еще и глубоко вздохнула. Черт, ну зачем? Легкие тотчас же наполнились тяжелым ароматом метрополитена: машинным маслом, гнилью, мочой.

Заметка на полях: в метро нельзя дышать полной грудью.

Пришлось утопить эту вонь в следующей порции вина.

– Ну как можно быть такой дурой? – громко спросила я, подбадривая себя мерло.

В ответ – тишина. Вино уже ударило в голову. Вокруг ни души, значит, нет смысла говорить вполголоса.

– Как можно быть такой дурой? – закричала я.

На этот раз мне ответило собственное эхо, отраженное холодной сталью подземных рельсов.

Через несколько секунд на станцию спустился какой-то тип в костюме, посмотрел на меня как на полоумную и прошел мимо. Мои крики он наверняка слышал. Чтобы подтвердить его подозрения, я сделала еще глоток. Красная со смородиновым запахом жидкость скользнула в горло и огненной лавой обожгла пустой желудок.

Подняв голову, я перехватила взгляд незнакомца.

Я захохотала, прекрасно понимая, как выгляжу со стороны.

Казалось, поезда не было целую вечность, но вот он прибыл, и мужчина демонстративно сел в другой вагон. Я шагнула к открывшейся прямо передо мной двери и опустилась на жесткое пластиковое сиденье. Боже, какое холодное! Двери захлопнулись, и я стала смотреть на молодого человека, сидевшего напротив. На вид ему чуть за тридцать (ровесник Тома, черт возьми!), а главное, он один. Уловив терпкий аромат одеколона, я поняла, что красавчик недавно побрился.

Наверное, на свидание едет, девушка заждалась. Интересно, она в курсе, что все мужчины – гнусные обманщики? Надо ее предупредить. Кто-то должен сказать глупышке, чтобы не доверяла своему воздыхателю.

Не сводя глаз с попутчика, я пригубила красненькое: пара глотков для поднятия боевого духа просто необходима. Глаза у мальчика стали совсем круглые, а мне захотелось истерически захохотать. В аккуратной черной юбке и розовом топе я была меньше всего похожа на девушку, которая пьет в метро.

«Да, солнышко, жизнь полна неожиданностей. Так что не верь глазам своим».

На «Сорок девятой улице» (чисто машинально – это моя остановка) я вышла из метро и несколько минут стояла у входа, жадно вдыхая свежий воздух. Ощущение такое, будто попала в царство невидимок: по выходным в центре почти не бываю, поэтому странно видеть Бродвей пустым. На неделе здесь суматошно и людно.

Все, бутылке пора в урну. Вина в ней почти не осталось, да и пить уже надоело. Я владела собой достаточно, чтобы понимать: пьянством проблему не решить. Никогда к этому способу не прибегала, но сейчас у меня не было выбора. Домой идти нельзя: там Том, еще одной встречи с ним я просто не вынесу. Ненавижу его всем сердцем и так же сильно люблю. Не подозревала, что эти чувства можно испытывать одновременно.

– Уэнди, – пробормотала я, неожиданно вспомнив, что могу ей позвонить.

Она скажет, что делать… Или, стоп, вдруг начнет подкалывать: «Я же тебе говорила…» Может, начнет, а может, и нет. Она моя лучшая подруга. К друзьям именно в такие моменты и обращаются, верно? Никогда не думала, что со мной такое произойдет.

Судорожно роясь в сумке, я наткнулась на статью, которую всего несколько часов назад написала о Коуле Бранноне. Помешанный на сексе бабник, он тоже меня обманул! Прикинулся пай-мальчиком, хотя спит с Иваной Донателли, а по всей вероятности, и с Кайли Дейн, несмотря на бурные протесты. Негодяй, как и все остальные.

Заметка на полях: все мужчины – подонки, мерзкие лживые подонки.

А вот и сотовый, наконец-то! Дрожащими пальцами я вытащила его из сумки и, чтобы немного успокоиться, прислонилась к стене гастронома Катценберга, совсем рядом с выходящим на Сорок девятую улицу крыльцом. Глубокий вдох, и можно набирать номер Уэнди, только не спеша, аккуратно, чтобы ничего не напутать.

Один гудок… Два… Три… Четыре… Включился автоответчик. Неужели ее нет дома? Черт! Моя подруга – последний человек в Америке, у которого нет мобильного. Иначе с ней никак не свяжешься.

«Это Уэнди! – бодро объявил автоответчик. – Оставьте сообщение, и я позвоню вам, как только вернусь». Машина пискнула, и я приготовилась говорить.

– Уэнди, ты дома? Уэнди?

Боже, да у меня язык заплетается! Логика подсказывала, что в этом нет ничего сверхъестественного, учитывая целую бутылку вина, выпитую за полчаса на пустой желудок.

– Ты была права. Ну, насчет Тома… Перезвони мне, пожалуйста, ладно? Очень прошу. Нам нужно поговорить. Только обязательно перезвони! На сотовый… На домашний не надо, еще на этого мерзавца нарвешься!

Я лепетала в трубку что-то нечленораздельное, по сто раз повторяя каждое слово, когда услышала Гудки. Гадкий бездушный автоответчик, разве он не знает: мне нужно с кем-то поговорить?! Я смотрела на телефон, будто он мог сказать, где Уэнди. Сообразив, что ничего нового не узнаю, я ткнула красную кнопку и, швырнув мобильный в сумку, прижалась лбом к холодному окну магазина.

Только успокаивалась – тут же видела Тома в объятиях пышногрудой брюнетки с рождественского праздника.

– Нет!

Качая головой, я открыла глаза. Не буду об этом думать, у меня нервы не выдержат!

Внезапно я поняла, что делать: пойду в «Метро» – так называется бар, куда мы с Уэнди частенько заходим после работы на «счастливый час». Рядом с ним и состоялось скандальное дефиле на высоких каблуках. С тех пор прошла целая вечность, вряд ли владельцы кафе меня помнят.

По крайней мере, посижу в знакомом месте. Это сейчас жизненно необходимо. Еще нужен стакан холодной воды и освежающий душ. Но, едва протрезвев, начну думать о бойфренде, а сегодня мне такие мысли совершенно противопоказаны. Не желаю его вспоминать, и плакать тоже не хочу. Бороться со слезами проще всего спиртным, а в «Метро» его хоть отбавляй.

Отойдя от стекла, я решительно двинулась в сторону Бродвея.

Бар оказался полупустым, когда я, покачиваясь, подошла к нему. Ни разу его таким не видела. Пожалуй, ничего удивительного: мы с Уэнди бывали здесь только в «счастливый час», когда посетителей столько, что дышать можно лишь на Восьмой авеню, ярким расплывчатым пятном маячащей за дверью из тонированного стекла.

Стоя у входа, я нерешительно оглядывала бар. За столиком в углу молодая парочка: обнялись и смотрят друг другу в глаза. Фи-и! В противоположном углу две женщины за тридцать болтают и смеются, потягивая мартини. В глубине кафе – бильярдный стол, за которым играет пара лет по пятьдесят, а у стойки – парень в черной рубашке и надвинутой на глаза бейсболке. Так, мне тоже туда нужно, только от мальчика подальше. Прекрасно понимаю, какое впечатление произвожу: одинокая девушка, к девяти вечера успевшая напиться, усаживается за барную стойку. Мечта для тех, кто хочет весело провести время! Но если какой-нибудь смельчак попробует со мной флиртовать, без предупреждения двину ему в челюсть.

Отличная идея, даже самой понравилось! Я мысленно прокрутила все этапы: он угощает меня ужином, дарит подарки, переселяется ко мне и изменяет. Вывод: вмазав ему при первой же встрече, я сэкономлю кучу времени и нервов.

Жаль, с Томом так не сделала!

Увидев меня, бармен недоуменно поднял брови и подошел поближе, а его широкоплечий дружок в черной рубашке взглянул из клубящихся в другом конце помещения теней. Беззвучно зарычав, я послала ему телепатическое послание (проще простого, когда ты под газом):

«Даже не думай об этом, если хочешь уйти отсюда живым и здоровым. У меня хороший хук справа».

– Мне как обычно!

Так держать, главное, побольше уверенности!

Официант непонимающе покачал головой, и я захихикала. Это прикол: пусть думает, что перед ним девочка «со стажем»!

– «Корону», – любезно пояснила я, – и порцию текилы.

Если хочу напиться, вернее, стать еще пьянее, это как раз то, что нужно.

– Могу я взглянуть на ваше удостоверение личности? – с подозрением спросил бармен.

Черт подери, все за шестнадцатилетнюю принимают! Заколебали! Порывшись в сумке, я нашла кошелек и торжествующе положила его на стол. Еще целая минута ушла на то, чтобы достать удостоверение из пластикового кармашка.

– Ага! – воскликнула я, когда все наконец получилось, и, прищурившись, прочитала имя на бэджике. – Вот, Джей, возьми!

В голосе столько фальшивого энтузиазма!

Мельком взглянув, бармен вернул удостоверение и скорчил странную гримасу. Не то чтобы у меня были силы разбираться. Может, странным этот тип кажется просто потому, что мужчина? Мужчины все странные.

– Хорошо, – кивнул бармен.

Он отошел к холодильнику у дальнего конца стойки и достал «Корону». Затем шепнул что-то парню в бейсболке, который снова обернулся и взглянул на меня из клубящихся теней. Пришлось прорычать еще одно телепатическое послание: «Что смотришь? Никогда не видел пьяную девушку?»

– Ваши напитки, – минутой позже объявил Джей, ставя передо мной «Корону», а затем из-за стойки появился невысокий стакан и бутылка «Хосе Куэрво».

– Ах, Хосе, дружочек, – пробормотала я, вызвав у него еще один удивленный взгляд.

Наполнив стакан густой золотистой жидкостью, бармен взял с блюда два кружка лайма: один нанизал на горлышко «Короны», другой протянул мне.

– Вот, – проговорил он, в фальшивом тосте поднимая стакан с содовой. – Ваше здоровье!

Залпом выпив текилу, я откусила сразу полломтика, но кислоту вкусовые рецепторы почему-то не уловили.

После четырех «Корон», двух порций текилы и нескольких визитов в туалет я едва могла открыть глаза, зато о Томе не вспоминала. Думала только о том, что пить дальше. Закончить хотелось «Короной» или текилой, или «Короной» и текилой вместе. Проблема не ахти какая, но меня она почему-то мучила. Напрягая зрение, я пыталась прочесть названия на выстроившихся на полке бутылках – идея, учитывая мой алкогольный ступор, безнадежная.

Внезапно Джей поставил передо мной высокий стакан со льдом и какой-то прозрачной жидкостью.

– Напиток от джентльмена, – объявил он и подмигнул.

Или мне показалось, что подмигнул, в таком состоянии трудно утверждать что-либо наверняка. Затуманенными от алкоголя глазами я апатично смотрела на бокал. Что это? Водка? Джин? Пригляделась повнимательнее, понюхала… Вода!

– Что? – пролепетала я вслед удаляющемуся бармену.

Напиток от джентльмена? Какого джентльмена? Разве это слово – не вышедший из употребления оксюморон? Джентльмен должен быть благородным. А разве мужчины благородны? Они разбивают сердца! Прикидываются галантными и воспитанными, а на самом деле только и мечтают, что залезть девушке под юбку. Я посмотрела на барную стойку: молодого человека в черной рубашке и надвинутой на глаза бейсболке уже не было. Надо же, ушел, а я и не заметила… Так кто прислал напиток? Неужели бармен спятил? Или это я обезумела?

– Уже второй раз за день, – прогудел на ухо бархатный голос.

От страха и неожиданности я чуть не упала с табурета. Сильная рука очень вовремя схватила меня за шиворот.

– Что «уже второй раз за день»? – раздраженно переспросила я, поворачивая табурет так, чтобы увидеть, кто стоит за спиной.

После такого количества спиртного держать равновесие практически невозможно, и я снова слетела бы на пол, если бы не молниеносная реакция и твердая рука незнакомца.

– Уже второй раз за день ты сидишь в двух шагах от меня и не замечаешь, – прогудел он. – Я ведь и обидеться могу!

Наконец табурет повернулся на сто восемьдесят градусов, и, прищурившись, я разглядела парня, совсем недавно бывшего у противоположного конца стойки, того самого, что смотрел на меня из тени. Что за ерунду он мелет? Такой новый способ знакомиться?

Очевидно, я давно не выходила в люди, потому что привыкла к более вызывающему «Почему такая красивая девушка одна?», широко использовавшемуся в девяностые и на заре нового тысячелетия. Вероятно, все сильно изменилось, пока я была с Томом.

А парнишка вполне симпатичный, хотя и слегка расплывчатый – в черной рубашке, камуфляжных брюках и бейсболке, козырек которой скрывает большую часть лица. Но ведь все мужчины – подонки, мерзкие лживые подонки. Может, стоит ему врезать?

Стоп, где-то я его видела. Точно видела! Осенило не сразу, я тупо щурилась, но кусочки головоломки никак не хотели складываться. Когда получилось, сквозь землю была готова провалиться. Боже, стыд-то какой!

Всего в нескольких сантиметрах от меня в знакомой до боли бейсболке с символикой «Ред соке» – Коул Браннон. Кинозвезда. Вежливая, обходительная, лишенная недостатков кинозвезда. Помешанная на сексе, лживая кинозвезда.

Актер улыбался, явно ожидая продолжения беседы. О, его глаза! Однажды они уже чуть было не увлекли меня в сияющий голубой водоворот, но другого раза не будет. Чтобы не поддаться соблазну, я зажмурилась, а в ушах эхом звучали слова Уэнди: «Он помешан на сексе».

– А где Ивана?

Сейчас поставлю его на место: «Игра окончена, мистер! Знаю, что вы за птица».

– Как? – заглядывая в глаза, переспросил Коул. На красивом лице читалось замешательство. – Ивана? Мой пресс-секретарь?

Прикидывается, будто ничего не знает, ну надо же, скромник! Можно подумать, я не в курсе!

– Ты прекрасно понимаешь, о ком речь!

– Ивана, мой пресс-секретарь? – Коул озадаченно посмотрел на меня и рассмеялся. – Знаешь, Клэр, она ведь не обязана повсюду меня сопровождать. Иногда отпускают на волю без компаньонки.

Я попыталась скорчить гримасу, однако не смогла и глаза закатить: голова тут же закружилась, я неловко покачнулась, и Браннону пришлось снова меня спасать.

– Опа! Кажется, кто-то немного перебрал, – тихо произнес он, продолжая придерживать меня за спину.

Что ж, весьма приятно! Но только потому, что иначе точно упаду с табурета. Почему у барных табуреток нет спинок?

– Чур, не я!

– Нет, конечно нет. – Коул изо всех сил старался скрыть улыбку. Придерживая меня за спину, он придвинул соседний табурет. – Значит, так ты обычно проводишь субботние вечера?

Далеко не сразу до меня дошло, что он издевается.

– Разумеется, нет, – чопорно проговорила я. – А ты именно так? Что ты делаешь в моем баре?

Действительно, как он здесь оказался? Почему из всех заведений Манхэттена Браннон выбрал «Метро», в котором я по совпадению решила напиться с горя?

– Тоже не так, – смеясь, ответил Коул.

В его голосе прозвучали жалость и сострадание. Пришлось смутиться.

– К тому же не думал, что это твой бар.

Я скривилась, абсолютно уверенная, что меня дразнят.

– Джей Кэш, – Браннон кивнул на бармена, – мой приятель по колледжу. Когда бываю в Нью-Йорке, всегда к нему захожу.

Поймав мой взгляд, бармен помахал с другого конца стойки, а Коул задумчиво на меня посмотрел.

– Теперь твоя очередь.

– В смысле? – сварливо спросила я, успев позабыть, о чем речь.

– Твоя очередь рассказывать, почему сегодня вечером ты напиваешься здесь в гордом одиночестве. Даже если это твой бар!

Его лицо было в каких-то сантиметрах от меня, и, присмотревшись, я заметила в синих глазах теплые золотые крапинки. Вот здорово!

– Я не напиваюсь, – вырвалось у меня.

– Да уж, оно и видно… Трезва как стеклышко! Вот. – Он протянул стакан воды.

Упираться не было сил, и я сделала большой глоток. Очень даже вкусно и гораздо приятней, чем текила.

– Хочешь поговорить? – мягко спросил Коул.

Я жадно пила воду, поэтому ответила не сразу. Он осторожно забрал у меня опустевший стакан и поставил на стойку. Я зажмурилась: мысли о Коуле так и лезли в голову, и мне хотелось от них спрятаться. Набравшись смелости, разлепила глаза и посмотрела на него. На красивом лице – дружеское сочувствие, которое я столько раз видела в кино.

– Сегодня, вернувшись из редакции, – медленно начала я, зная, что непослушный язык склеивает слова в комок, – застала своего бой-френда в постели. С другой женщиной.

Перед глазами появилась четкая, как на бесценном для Тома телевизоре с плоским экраном, картинка: пышногрудая брюнетка качается в его объятиях. Прямо кадр из порнофильма, такое в его любимом сериале не показывают; даже если Мэри-Энн занимается сексом с Гиллиганом, это обычно остается за кадром. Из груди вырвался полустон-полувсхлип.

– О боже! – пробормотал Коул. Сильная рука стала бережно поглаживать меня по спине. Надо же, как приятно! – Клэр, мне очень жаль…

Пожав плечами, я с трудом сдержала непрошеные слезы.

– Можно было догадаться, – всхлипывала я. По щеке потекла одинокая слезинка. – Вот идиотка!

– Не говори так.

Склонившись надо мной, Браннон обнял меня за плечи. В ушах зазвучали слова Уэнди: «Он помешан на сексе». Неужели собирается в койку затащить?

Я попыталась было вырваться, а потом передумала. Зачем? По крайней мере, с табурета не свалюсь. Лучше довериться сильным, надежным рукам.

– Не называй себя идиоткой, Клэр, – продолжал Коул. – Это твой бойфренд дурак, раз изменил такой девушке…

Голос звучал глухо и расстроенно, но сквозившая в нем жалость открыла мою затаенную боль.

– Жил за мой счет, в моей квартире и не спал со мной. – Я размазывала по лицу слезы. – Говорил, что пишет роман, а сам целыми днями валялся в постели и относился ко мне как к ничтожеству. Не пойму, как раньше не замечала…

Бог знает что я несла, наверное, бессмыслицу. Черт! Я пришла в «Метро» забыть Тома, а не рассказывать о нем! Хотя выговориться тоже неплохо, особенно человеку, который строго не судит и умеет слушать.

Коул прижал меня к себе, и я всхлипывала, уткнувшись в его плечо. Как здорово, когда тебя обнимают!.. Сильные, надежные руки бережно поглаживали по спине. Я забыла, что нельзя смешивать личную жизнь с работой, забыла о Томе, забыла, что Коул Браннон помешан на сексе, забыла, что он кумир миллионов и завтра не вспомнит, как меня зовут. В тот момент он был просто другом, который в трудную минуту оказался рядом и готов меня выслушать.

Наконец я отстранилась и попыталась сесть прямо. Меня сильно мутило, перед глазами расплывались яркие круги.

– Коул? – тихо позвала я.

Черт, стойка и бутылки кружатся… Когда они начали вертеться?

– Да? – наклонясь ко мне, с тревогой спросил он.

– Меня тошнит…

В следующую секунду меня вырвало. Прямо на пол. И на кроссовки Коула Браннона. Упс!

– Прости… – сгорая со стыда, прохрипела я. Это последнее, что я помню до того, как потеряла сознание.

ВЫПИВКА

Где-то далеко надрывался телефон. Взял бы кто-нибудь трубку!.. От любого резкого звука тупая пульсирующая боль в затылке становилась еще сильнее и ужаснее. Попробовала открыть глаза, но даже тонкая полоска серого утреннего света, словно ножом, резала мою бедную голову.

– Том! – пробормотала я. – Возьми трубку!

Ответа не последовало, но трезвон прекратился. Глухо застонав, я откинулась на подушки. Хотелось только одного: забыться, провалиться в бархатную тьму, чтобы голова не гудела, точно по ней ударяли бейсбольными битами.

Тщетно пытаясь закрыться от всепроникающих солнечных лучей, я натянула простыню на лицо. Брр, как холодно! Подавив наступающую тошноту, попыталась нащупать ватное одеяло. Странно, даже на полу у кровати нет…

– Том! – застонала я, чувствуя, как от каждого произнесенного звука сжимается желудок, а мозг пронзает раскаленная игла. – Том, где одеяло? Мне холодно!

Казалось, я кричу во весь голос, но слабо работающее сознание подсказывало: мои слова чуть сильнее шепота. Немного громче – голова просто лопнет.

Наверное, приснился кошмар. Что именно было во сне – не помню. Там фигурировал Том, и я на него злилась. Еще мне вспомнился бар и почему-то Коул Браннон. С какой стати он приснился – не пойму.

– Том, – позвала я на этот раз чуть громче и внезапно поняла, что где-то рядом льется вода.

Вообще-то из спальни у меня душ не слышно. Неужели от жуткой головной боли появился феноменальный слух?

Похоже, одеяло придется искать самой. С трудом открыв глаза, я застонала, тут же ослепленная ярким светом. Мало-помалу зрение восстановилось, и я увидела комнату.

Тут до меня дошло: это не моя спальня.

Затуманенными от сна глазами я смотрела по сторонам, а душу терзали страх и полное недоумение. Обшарпанный блекло-коричневый комод, четыре года назад купленный на распродаже, заменили на новехонький черный шкаф с массивным овальным зеркалом. Вместо застиранных льняных занавесок на крохотном оконце – тончайший белый тюль, почти не защищающий от солнца, льющегося в огромные, от пола до потолка, стекла. Я лежала среди белых атласных простыней, а кровать, которую они устилали, как минимум в два раза превышала по размеру мою двухспальную. Вокруг безбрежное море белого как снег ковра, а сама комната больше, чем вся моя квартира.

Упав на подушки, я жадно ловила ртом воздух. Голова продолжала болеть, желудок угрожающе сжимался, но гораздо сильнее был всепоглощающий, леденящий душу ужас: я не понимала, где нахожусь.

Думай, Клэр, думай! Быстро оценив свое физическое состояние, я вспомнила, что вчера вечером много выпила. Но где? С кем? В этой комнате я раньше не была. Неужели провела ночь у кого-то чужого? От этой мысли колесики памяти со скрипом, но завертелись. Случайная связь-Тут как-то фигурирует случайная связь… О боже, это было в статье для «Стиля»! Неужели я вняла собственным идиотским советам и переспала с незнакомцем? Нет, вряд ли. Никогда не поступила бы так с Томом.

Том… О черт!

Зажмурившись, я попыталась остановить нахлынувший поток образов, но было поздно. Мой Том в объятиях длинноногой пышногрудой брюнетки с рождественской вечеринки. Чертов Брюс Спрингстин, который пел как ни в чем не бывало. Я, убежавшая вон из квартиры. Бутылка мерло, бар, бесчисленные текилы и «Короны».

Коул Браннон…

О нет, Коул Браннон!

Леденея от страха, я вспомнила, как рыдала у него на плече, позволила себя обнять и утешить. Меня вырвало на его туфли…

Боже, что теперь будет?!

Тут, будто режиссер крикнул: «Мотор!», дверь распахнулась, и на пороге возник Коул, на котором не было ничего, кроме белого, обернутого вокруг талии полотенца. На мускулистом, покрытом темным загаром торсе блестели капельки воды. От идеально плоского живота взгляд скользнул к ткани, повязанной слишком низко, а потому едва прикрывающей то, что нужно прикрывать. Наши глаза встретились, и парень быстро подтянул полотенце.

– Ну, с добрым утром, солнышко! – бодро проговорил он.

Не в силах пошевелиться, я смотрела на молодого человека, отчаянно пытаясь вспомнить события предыдущего вечера. Когда сердце бьется, как ударные в дурном рэповом альбоме, думать совсем нелегко. Несмотря на все старания, я не могла вспомнить ничего с того момента, как мне стало плохо.

– Вчера меня вырвало… прямо на тебя, – простонала я, сгорая от стыда.

Ну почему голова работает так медленно?! Меня стошнило на самого известного человека Голливуда! Журналисту так себя вести не подобает. Именно об этом написано в справочнике Ассошиэйтед Пресс.

Но вместо того чтобы сверкать глазами в праведном гневе, Коул рассмеялся.

– Да уж, да уж. – Он прищурился от удивления и отступил на несколько шагов. – Я привык, что репортеры мне ноги целуют, а чтобы туфли пачкали… Такого еще не было.

– Боже!

Чуть не рыдая, я с головой накрылась атласной простыней. Вот бы исчезнуть и проснуться в своей постели!.. Жалобно всхлипывая, я вынырнула наружу.

– Поверить не могу… Раньше ничего подобного не случалось. Никогда… Особенно с такими, как ты.

– С такими, как я? – криво улыбнулся Коул. – И что это значит?

Я бы покраснела, если бы вся кровь не прилила к раскалывающемуся от тупой боли затылку.

– С теми, у кого брала интервью. Даже не знаю, что сказать. Стараюсь вести себя как профессионал, а посмотри, что получилось!

Не успела я договорить, как свербевшая в затуманенном сознании мысль поднялась ближе к поверхности. Наморщив от усердия нос, я пыталась понять, что же меня тревожит.

– Не беспокойся, Клэр, – мягко проговорил Коул.

Три широких шага – и он уже сидит на массивной кровати. Смущение мгновенно улетучилось: всего в нескольких сантиметрах, на застланной белым кровати – самый красивый мужчина Голливуда, при этом почти голый. К сожалению, все мои фантазии прервала порция гиперпрофессионализма, которую некстати выделил мой мозг.

– Меня выгонят с работы, – простонала я.

– Клэр! – Положив руку на плечо, он заглянул мне в глаза так, что пульс участился. – Говорю же, никто ничего не узнает. Это останется между нами.

Машинально взглянув на колени, я чуть не подскочила от ужаса. Вместо прямой черной юбки и розовой блузки на мне была огромная серая футболка с символикой Бостонского колледжа. Не успела я осознать всю серьезность положения, как поймала все время убегавшую мысль и снова услышала голос Уэнди: «Коул Браннон помешан на сексе».

Слушая безумный ритм пульса, я испуганно смотрела на Коула. Он продолжал улыбаться, и от этого стало еще страшнее. Боже милостивый, да это и не улыбка, а хитрая, самодовольная, почти похотливая ухмылка.

– Слушай, а мы случайно не…

Я осеклась, не в силах закончить предложение.

– Что? – удивленно наклонив голову, переспросил Браннон.

– А мы не…

Слова не шли с языка. Я снова взглянула на широкие рукава его футболки. Да, конечно, можно не сомневаться. Из «Стиля» придется уволиться: я переспала с интервьюируемым. И даже не помню, как это произошло.

– Что? – спросил Коул. В его глазах читалось беспокойство, на этот раз вперемешку со смущением. – Тебе плохо? Снова тошнит?

Я продолжала тупо буравить его взглядом, а в душе пищал тоненький голосок: «Плохо – неплохо, тебе какая разница? Или думал, что притащил домой мое бездыханное тело и я на все согласна?»

Внезапно меня осенило: Коул до сих пор на меня смотрит, в синих глазах вопрос. Что же, я должна знать, как это случилось.

– А мы не… ну, случайно не… – Увы, снова без особого успеха. Неизвестно, чего во мне в тот момент было больше: злости или стыда. – Мы не… Ну, ты понимаешь!

Как ни странно, он действительно понял. На красивом лице мелькнуло облегчение, и Браннон рассмеялся. Он смеялся надо мной! Неужели все было так плохо?

– Хочешь спросить, не занимались ли мы сексом? – на всякий случай уточнил он.

Прозвучало ужасно, но я все равно кивнула, а потом покрепче зажмурилась. Нужно приготовиться, взять себя в руки. Сейчас услышу слова, которые поставят крест на моей журналистской карьере. Еще немного, и я перестану существовать как профессионал.

Сделав небольшую паузу, Коул заговорил:

– Клэр, ты всю ночь была без сознания!

– Что?

Взяв себя в руки, я была готова ко многому, но такого явно не ожидала. Неужели он занимался сексом с моим оставшимся без контроля телом? Да что это за человек?! Пожалуй, мне стоило серьезнее относиться к тому, что пишут в бульварной прессе.

– Значит, ты… – начала я.

Хочу услышать окончательный приговор, чтобы убедиться: конец.

Браннон искоса на меня посмотрел.

– Нет, Клэр.

Я испуганно моргала, пытаясь осмыслить его слова.

– Я спал вон там.

Он показал на небольшой диванчик у окна, на котором до сих пор лежала подушка и одеяло с мятой простыней.

– Неужели?

Вот так конфуз… И все-таки что-то не сходится. Я взглянула на серую футболку, а потом с подозрением на ее хозяина.

– А где мои вещи?

Коул удрученно покачал головой, а потом криво улыбнулся.

– Они были… э-э… испачканы, – явно испытывая неловкость, пояснил он. – Не зная, что делать, я позвонил администратору. В номер прислали горничную, которая тебя и переодела.

– А ты…

Я не посмела договорить, представив, как звезда Голливуда наблюдает за женщиной в форме, стягивающей с меня перепачканную рвотой одежду.

– Я вышел в коридор, – тихо сказал Бранной, – и вернулся, когда все было готово.

Собрав все свое мужество, я подняла глаза. Щеки Коула заливала краска, и мне стало очень стыдно.

– Э-э… – начала я, не зная, что сказать. – Спасибо!

– Не за что! – Он задорно прищурился. – Вообще-то я еще не решил, стоит ли обижаться на инквизиторский допрос, который ты мне устроила.

На этот раз я почувствовала, как кровь приливает к коже. Что же, неплохо; значит, головная боль потихоньку уходит.

– Прости меня! Я не хотела… Просто… Пойми, я не одета, просыпаюсь в твоей постели, да еще…

И тут меня осенило: он просто не хотел со мной спать! Возможно, этот парень и помешан на сексе, но я была слишком омерзительна. Сердце болезненно сжалось.

– Желательно, чтобы партнерши были в сознании, – заявил Коул, будто прочитав мои мысли. – Это единственное требование, которое я к ним предъявляю.

– О боже! – по-идиотски воскликнула я.

– Да шутка! – Браннон легонько подтолкнул меня локтем. – Так, чуть-чуть издеваюсь.

– О боже! – снова вырвалось у меня.

Неужели можно быть такой дурой? Зажмурившись, я бессильно упала на подушки. Вот бы заснуть, а проснувшись, понять: все это страшный сон.

– Надеюсь, ничего, что я тебя сюда привез? – неожиданно робко спросил Коул. – Это первое, что пришло в голову, а мне очень хотелось убедиться, что с тобой будет все хорошо.

– Спасибо, – проговорила я. – Так неловко…

– Да брось ты, Клэр, – махнул рукой молодой человек, но легче от этого не стало.

Меня колотила нервная дрожь: это ужасно, это шаг за территорию профессиональной этики, считай что прыжок с шестом в другой часовой пояс. О чем я только думала?

– Я… пойду, – неожиданно вырвалось у меня. Коул, по-прежнему сидевший на краешке кровати, удивленно поднял глаза.

– Что? – всполошился он. – Куда?

– Мне просто пора, – снова повторила я, стараясь говорить уверенно.

– Ну ладно, – немного уязвленно сказал Браннон. – Послушай, я отправил твои вещи в химчистку.

У меня не было слов.

– Думаю, они уже готовы. Может, сходишь в ванную, а я пока позвоню администратору и попрошу, чтобы их скорее принесли?

– Лучше я дома в душ схожу, – попыталась возразить я.

– У тебя в волосах рвота, – благоразумно заметил Коул.

– Ой!

Это коренным образом меняло ситуацию. Глаза метнулись к обернутому белым полотенцем Коулу. На загорелом теле блестели капельки воды, темные волосы еще не высохли. Живот и бедра охватило приятное тепло, но на это лучше не обращать внимания.

– А разве тебе больше туда не нужно?

– Нет, – покачал головой актер, – иди первая. Переоденусь здесь. Не бойся, подглядывать не буду.

Я растянула губы в улыбке, изо всех сил стараясь не смотреть на красивый торс.

– Не подглядывай, – согласилась я, тщательно скрыв свое разочарование.

За тридцать минут я приняла душ, проглотила две таблетки ибупрофена, высушила волосы, сполоснула лицо и, воспользовавшись имевшимися в сумочке средствами – пудрой, помадой и старым тюбиком туши, наложила макияж. Получилось очень даже ничего. Не Гвинет Пэлтроу, конечно, однако намного привлекательнее, чем полчаса назад.

Обернувшись полотенцем, я любовалась своим отражением, когда в дверь ванной постучали.

– Твои вещи готовы, – раздался приглушенный голос Коула.

– Ой! – испуганно вскрикнула я. Да, дряблые бедра, конечно, напоказ, но хоть самое интересное прикрыто. – Ладно, заходи!

Дверь медленно открылась. На пороге стоял Коул Браннон с пластиковыми плечиками. Розовый топ и прямая юбка выглядели даже лучше, чем прежде, будто и не видели моего плачевного состояния. В темных джинсах и черной в рубчик футболке этот парень был сама естественность.

Не в силах вымолвить ни слова, я чувствовала, как синие глаза оглядывают меня сверху вниз, и почему-то казалась себе голой, ранимой, уязвимой.

– Ну, Дюймовочка, моешься ты отлично, – глядя мне в глаза, проговорил Коул. – Вот, вещи как новенькие.

– Спасибо огромное, – пробормотала я, забирая плечики.

– Одевайся и пойдем завтракать.

– Завтракать? – в полном замешательстве повторила я. – Нет, вряд ли.

– Да ведь все готово! – улыбнулся Браннон. – Твой кофе уже стынет.

Я открыла рот, чтобы возразить, но он не позволил.

– И не ври, что его не любишь! Вчера утром ты пила капуччино, так что твоя кофеиновая зависимость для меня не секрет!

– Признаю свою вину и буду готова буквально через секунду.

Почти мгновенно натянув топ и юбку, я снова взглянула в зеркало.

Ну что я наделала? Никогда в жизни не строила глазки актерам и не пыталась соблазнить рок-звезд. И вот стою в ванной гостиничного номера Коула Браннона после того, как испачкала его туфли, спала в его постели и красовалась перед ним в крошечном полотенце. Нужно срочно возвращаться домой, пока все не зашло еще дальше. Моя профессиональная репутация и без того висит на волоске.

Глубоко вздохнув, я открыла дверь: Коул сидел на краешке кровати и, увидев меня, широко улыбнулся. Пришлось спешно делать серьезное лицо; боюсь, меня выдали глаза, с живейшим интересом оглядывающие номер.

К постели придвинули небольшой столик, а на нем… Большой кофейник, хрустальные кувшины с апельсиновым соком и водой, огромное блюдо с хлебом, круассанами, кексами, рулетом и фруктами всех цветов радуги. Ибупрофен уже начал действовать, желудок урчал от голода, но я старалась его не слушать. Нужно идти. Может, тогда мы оба со временем забудем о случившемся? Очень сомневаюсь, хотя попробовать стоит.

– Ну ты копуша! – поддел не подозревающий о моем внутреннем конфликте Коул. – Кофе совсем остыл. Молоко и один «Нутрасвит».

Увидев, как вытянулось мое лицо, он объяснил:

– Вчера в «Ателье» заметил.

– Ой! – ошеломленно пискнула я, покачала головой и откашлялась. – Ммм, прости, мне пора. Спасибо, что помог вчера вечером.

«И запомнил, что я кладу в чашку», – уже про себя добавила я, направившись к двери.

– Страшно благодарна тебе за все, – на ходу говорила я, не решаясь встретиться с ним взглядом: синие глаза прожигали насквозь. – К сожалению, мне срочно нужно домой. Пожалуйста, пришли счет за химчистку.

Потупив взор, я быстро надела туфли, открыла дверь, но не оглянуться не смогла. В конце концов, это же Коул Браннон, любимый актер Америки, который, кроме всего прочего, вчера ночью спас меня от себя самой. Совершенно потерянный, он сидел за ломящимся от еды столом. Чувство вины пронзило в самое сердце, и, стараясь не слышать его бешеный стук, я едва ли не бегом бросилась в коридор.

КУТЕЖ

Через несколько минут я уже ловила машину на Парк-авеню и тщетно пыталась успокоиться. Мне всегда кажется, из восьмимиллионного населения Нью-Йорка семь с половиной пользуются такси одновременно со мной. Сегодняшний день исключением не стал: я отчаянно махала рукой, пытаясь привлечь внимание невосприимчивых водителей. Уже решила спуститься в метро, когда ехавший по третьей полосе таксист совершил почти смертельный трюк: скрипя шинами, срезал к тротуару и затормозил в каких-то сантиметрах от моих ног. Я распахнула заднюю дверцу.

– Угол Второй улицы и Второй авеню, – проговорила я, падая на заднее сиденье. – И пожалуйста, быстрее.

Водитель молча кивнул, медленно отъехал от тротуара и, влившись в почти неподвижный поток транспорта, встал на светофоре. Закрыв глаза, я откинулась на спинку сиденья, мечтая, чтобы скорее загорелся зеленый и мы поехали.

Но похоже, в эти выходные небеса не слышали моих просьб.

В окошко постучали. Насмерть перепуганная, я открыла глаза: последние двадцать четыре часа прошли на редкость неудачно, да и нормальные люди посреди Манхэттена в машину не ломятся. В голове ужасным калейдоскопом закружились всевозможные ситуации: психопат с ножом, грабитель в лыжной маске, наркоман с пушкой за пазухой…

К сожалению или к счастью, я не угадала и, раскрыв рот, смотрела, как в салон пытается проникнуть безумного вида парень.

– Это Коул Браннон! – объявил таксист с тягучим индийским акцентом и, чуть не вывернув шею, выглянул в окно.

– Да, это он, – кивнула я.

Стоявший на улице Коул беззвучно шевелил губами, пытаясь удержать в одной руке кружку с кофе, яблоко, банан и круассан с кексом. Мы с водителем завороженно за ним наблюдали.

Изо всех сил стараясь не растерять мой завтрак, парень жестами просил открыть дверцу. Казалось, еще секунда – и он начнет жонглировать продуктами.

– Ну давай, открывай скорее! – взмолился таксист с таким видом, будто сейчас слюни пустит. – Он же суперзвезда!

– Это что, обязательно? – буркнула я, против своей воли начиная жалеть Коула: выронив банан, он так расстроился…

Все остальные машины поехали, но индус будто приклеился к месту, а вместе с ним и молодой человек.

– Да, да! – отчаянно закивал таксист, не обращая внимания на недовольные гудки других водителей. – Открывай немедленно!

Без особого желания нажав на ручку, я распахнула дверцу перед вздохнувшим с облегчением Коулом.

– Клэр! – задыхаясь, пролепетал он. – Почему ты так долго не открывала?

– Мне нужно домой, – строго заявила я.

Не сказав ни слова, Коул вручил мне кекс, который оказался черничным, и круассан. Прижимая к груди яблоко и кофейную кружку, он скользнул в салон машины и захлопнул за собой дверь.

– Тебе на завтрак, – объявил он, кивнув на кекс с круассаном, будто в этом не было ничего необычного. – Поешь, легче станет. При похмелье полезно есть булки.

– Спасибо за совет, мистер главврач, – процедила я.

– На десерт яблоко, я пока его подержу, – зачастил Коул. – Еще был банан, да, к сожалению, упал на дорогу. Запивать можно кофе, только смотри не разлей.

– Здравствуйте, мистер Коул Браннон. – Лицо у таксиста стало совсем красное: похоже, все мужество собрал, чтобы поприветствовать нового пассажира. – Большая честь видеть вас у себя.

– Ой! – Коул удивленно вскинул голову, будто не ожидая увидеть за рулем водителя. – Спасибо, в вашем такси очень хорошо. Совсем как на вручении «Оскара».

Я едва сдержалась, чтобы не засмеяться. У Браннона такой серьезный вид: даже оглянулся на меня, будто ожидая посильного участия.

– Ммм, спасибо, – выдавила я, глядя на кекс с круассаном. На вид аппетитно. – Но знаешь…

– Подожди! – торжествующе воскликнул Браннон и, вытащив из кармана бутылку воды, вручил мне. – Вот, выпей. Нужно бороться с обезвоживанием!

Тут я не выдержала и засмеялась во весь голос.

– Коул… – Ну как мне ему объяснить? – Спасибо огромное, только не надо было так делать…

Однако в глубине души, там, где скрывалась Непрофессиональная Клэр, я была рада, что он выбежал за мной на улицу.

– Простите, мистер Коул Браннон. – Водитель вмешался в войну между Профессиональной, Морально-устойчивой Клэр и Свежеброшенной, Изголодавшейся по вниманию Клэр. – Для меня будет огромной честью получить ваш автограф.

– Да, конечно, – милостиво согласился молодой человек, взял у таксиста клочок бумаги и черкнул свое имя.

– Спасибо вам большое, мистер Коул Браннон, – подобострастно поблагодарил индус, когда зажегся зеленый.

– Не за что, – улыбнулся актер.

Такси понеслось по улице, а я подозрительно взглянула на знаменитость.

– Ты что, едешь со мной?

– Да, – не допускающим возражений тоном ответил он.

– Зачем? – недоуменно прищурилась я.

Машина медленно ехала по центру, а мое сердце по совершенно непонятной причине бешено стучало.

Покачав головой, Коул сменил тему.

– Почему ты так быстро ушла? – тихо спросил он и, не дожидаясь ответа, кивнул на кекс. – Давай съешь что-нибудь!

Командует, будто он мой отец или старший брат. Пожав плечами, я откусила кусочек. Похоже, парень решил прокатиться по городу вне зависимости от того, нравится мне это или нет. А мне, если быть совсем честной, нравилось.

Что же ответить на его вопрос? На минуту задумавшись, я решила: правду.

– Сочла, что так лучше всего, – призналась я, прожевав гигантский кусок кекса.

Аппетит разыгрался зверский. Заботливый Коул открыл воду. Один большой глоток – все, достаточно!

– Было страшно неловко, и я подумала: если уйду, мы оба со временем забудем о случившемся, понимаешь? Это ведь совсем не в моем стиле, обычно я так себя не веду.

– Ясно, – чуть слышно сказал он, заглядывая мне в глаза. – Думаешь, я сидел бы сейчас здесь, если бы думал, что ты постоянно напиваешься?

Хороший вопрос…

– Нет, вряд ли, – тяжело вздохнув, признала я. Пожалуй, он прав. – Я так старалась держать себя в рамках профессиональной этики, и посмотри, что вышло…

Повисла неловкая пауза. Такси медленно ползло по Манхэттену.

– Ну, теперь моя очередь задавать вопросы, – проговорила я. – Что ты здесь делаешь? Почему едешь со мной?

На долю секунды красивое мужественное лицо напряглось, будто он приготовился защищаться, а потом снова смягчилось.

– А вдруг этот Том до сих пор у тебя в квартире. – Браннон протянул кружку с кофе и, пока я пила, придерживал мою руку. Очень вкусно: молока и подсластителя именно столько, сколько нужно. – Мне не хотелось, чтобы ты встречалась с ним без свидетелей.

Невероятно, неужели мне это послышалось?

– Так ты поехал, чтобы при необходимости разобраться с моим бойфрендом? – спросила я скептически.

– Угу, – кивнул актер, и, готова поклясться, его щеки порозовели. – Вряд ли тебе стоит оставаться с ним наедине. По твоим рассказам, он не слишком симпатичный тип.

– Так и есть, – согласилась я, против воли улыбаясь актеру: этот парень такой милый, что даже не верится.

В этом-то вся и проблема. Коул – мистер Совершенство, о котором мечтают все женщины Америки, а мне к нему даже прикоснуться нельзя, не нарушив свои принципы. Я на собственном опыте поняла: запретный плод всегда самый сладкий.

Даже если я влюблюсь в него, ни к чему хорошему это не приведет. По данным таблоидов, последним серьезным увлечением Браннона была Крис Милан, одна из самых успешных манекенщиц страны, высокая, стройная, грациозная. Ее прекрасное лицо смотрело на Таймс-сквер не только со щитов «Келвина Кляйна», но и с рекламных стендов «Берберри» и автомобилей «ауди». Мягко сказать, не совсем мой уровень.

– Спасибо.

Как хорошо, что Коул со мной поехал! Я ведь и правда опасалась встречи с Томом… Представляю его реакцию, если он увидит меня в компании самого желанного холостяка Америки.

– Спасибо огромное.

– Не за что, – скромно потупился актер, затем поднял глаза и улыбнулся. – А теперь съешь круассан, ладно? Сразу легче станет!

– Ладно, – улыбнулась я.

Разве рядом с ним можно оставаться серьезной?

Машина петляла по воскресным улицам, а Браннон завороженно смотрел, как я ем.

Казалось, поездке не будет конца, и к тому времени, как мы остановились на пересечении Второй авеню и Второй улицы, я съела и выпила все, что принес голливудский мальчишка.

– Очень рад, что оказался вам полезен, мистер Коул Браннон, – с протокольной формальностью проговорил таксист, когда мы выходили из машины. – Клянусь никому не рассказывать, что видел вас с подругой. Во мне не сомневайтесь!

Коул ухмыльнулся, а я залилась краской.

– Благодарю вас, – кивнул он водителю, вручая деньги за проезд и двадцать долларов на чай.

Словно завороженный его харизмой, водитель не уехал, пока мы не вошли в подъезд.

Я бросилась вверх по лестнице, Браннон – на пару шагов сзади. После четырех пролетов у меня окончательно сбилось дыхание, а он, похоже, нисколько не устал.

– Нам сюда! – прохрипела я, показывая на дверь своей квартиры, вставила ключ в скважину, дважды повернула и… застыла, словно не зная, что делать дальше.

– Ты в порядке?

Молодой человек участливо накрыл мою руку своей.

– Да.

Мне пришлось соврать, потому что это было совсем не так: не хотелось открывать.

– Позволь мне войти первым. – Его ладонь опустилась на дверную ручку. – Вдруг он еще там.

Я кивнула. Коул сжал мои плечи, повернул металлический шар и вошел, оставив меня у входа.

Медленные секунды больше походили на часы, а я все ждала и ждала. Наконец Браннон вернулся.

– Его нет, – объявил он, широко распахивая дверь.

– Угу, – кивнула я, не решаясь сдвинуться с места.

– Ну заходи же.

Осторожно переступив через порог, я оказалась на кухне.

Все точно так же, как вчера или позавчера. В глубине сердца я надеялась: сейчас выйдет заспанный Том, говоря, что только что закончил очередную главу.

Но его не было и в этом доме никогда больше не будет.

Я прошла в ванную, задумчиво посмотрела на раковину и полочки. Из стаканчика исчезла зубная щетка Тома, из аптечки – крем для бритья, его туалетные принадлежности больше не лежали рядом с моими. Он ушел, и мне следовало радоваться. Но в самом темном, потаенном уголке, которого в сердце уважающей себя женщины вообще не должно существовать, я по нему скучала. Ненавидела со всей яростью, вырвавшейся на свободу вчера, когда увидела в своей спальне другую девушку. Но, прожив с человеком целый год, просто так его не забудешь. Столько сил потратила, пытаясь наладить отношения, и теперь чувствовала себя никчемной неудачницей.

Я взглянула на себя в зеркало. Ну и видок! Под глазами темные круги, а легкий макияж, второпях нанесенный в ванной кинозвезды, практически не скрывал красноты и припухлостей, появившихся после вчерашней истерики. В довершение всего за дверью в ванную стоит самый красивый актер Голливуда, наверняка думая, какая я убогая и уродливая.

М-да… Случившегося не изменишь: он помог в самую тяжелую минуту. Но сейчас со мной все в порядке, я постепенно прихожу в себя. Нужно избавиться от Любимца Америки, пока не зашло слишком далеко.

На то, что сердце колотится в два раза быстрее только потому, что Коул Браннон, сам Коул Браннон в данный момент сидит у меня на кухне, внимания лучше не обращать. И тем более на некстати появившуюся в воображении картинку, в которой был обеденный стол и мы с Коулом, причем одетые гораздо легче, чем сейчас. Лучше не обращать внимания на то, что я теряю голову. Все это неважно и абсолютно неуместно. Рассчитывать на нечто серьезное так же глупо, как на выигрыш в лотерее.

Зажмурившись, я в очередной раз пообещала себе вежливо проводить Коула, прежде чем ситуация окончательно выйдет из-под контроля. Благодаря Тому от чувства собственного достоинства остались жалкие крохи. Нельзя, чтобы отчаяние, в которое я по его милости впала, заодно разрушило и профессиональное достоинство.

– Будешь кофе? – выйдя из ванной, предложила я и попыталась не зацикливаться на том, что у меня в гостях знаменитый актер.

Сидит на стуле Тома… Вот вам и равноценная замена!

– Да, пожалуй, – кивнул Коул.

Черт, черт, черт! Он должен был сказать «нет» или, по крайней мере, не выглядеть так соблазнительно!

– Ммм, ну ладно, – буркнула я, стараясь быть вежливой. – Тогда сварю. А потом мне придется уйти. Нужно в редакцию, дописывать статью.

Очень хорошо! Я не выставляю его за дверь, просто спешу по делам.

– Статья будет про меня? – откинувшись на спинку стула, с улыбкой произнес Коул. – Тогда старайся как следует, чтобы я понравился читателям.

Да разве он может не очаровать? У него же нет ни единого недостатка… Внезапно мне стало ясно, что все разговоры о его неуемном сексуальном аппетите – чистой воды липа.

– Пожалуй, мне стоит переодеться, – объявила я, включая старенький «Блэк энд Дэкер», верой и правдой служивший более пяти лет.

Почти сразу же послышалось бульканье, и по квартире поплыл чарующий аромат сильно обжаренных зерен.

– Но ведь то, что сейчас на тебе, прекрасно выстирано и выглажено, – беззлобно поддел Коул.

– Да, конечно, просто хочу показать, что у меня есть и другая одежда.

– Правда? Тогда посмотрим.

Я скорчила рожицу, и мы засмеялись. Спиной чувствуя его взгляд, я бросилась в спальню и захлопнула дверь.

Из кухни доносился запах свежего кофе, а я медленно оглядывала комнату, стараясь не думать ни о том, что увидела здесь вчера, ни о том, что творилось в кровати, которую почти год делила с бойфрендом. Комната была абсолютно невинной и такой же уютной, как обычно, что показалось мне странным. Хотя чего я, собственно, ожидала?

К величайшему ужасу, открыв шкаф, я обнаружила: большинство вещей Тома все еще на месте. Его бритвенных принадлежностей нет, вот я и решила, что он ушел навсегда, а получается, как минимум один раз вернется. Думая, как мне к этому относиться, я внезапно почувствовала, как желудок сводит судорога.

Обернувшись, я заметила в углу какой-то незнакомый предмет. Что за черт? Нужно посмотреть поближе.

Изящная сумочка «Луи Вуитон», и явно не моя. Лежит на боку, наполовину скрытая обшарпанным комодом, тоненький ремешок, извиваясь, тянется к кровати. Совсем как змея, на которую страшно наступить.

Несколько шагов – и я склонилась над ней, внезапно чувствуя, что земля уходит из-под ног. Повертела ее в руках, перевернула. Чья она, догадаться нетрудно: той девушки с идеальными волосами, идеальной грудью и идеальными ногами. Какие же ей сумки носить? Только идеальные!

Внутри кожаного квадратика наверняка есть ответ на вопрос, кто она такая. Выяснить будет совсем нелишне, только я не уверена, что готова к новой встрече с красавицей, даже в виде маленького фото на удостоверении личности.

– Коул, подойди, пожалуйста, – слабым голосом позвала я, опускаясь на кровать.

– Секунду! – Послышались его шаги, потом стук в дверь. – Эй, ты одета?

– Угу, – рассеянно отозвалась я, продолжая вертеть сумку в руках.

Дверь медленно открылась, и вошел Браннон.

– Ты в порядке? – с тревогой глядя на меня, спросил он и присел на краешек постели.

– Это ее, – не ответив на вопрос, проговорила я, и он тут же понял, о чем речь.

Протянув ему сумочку, я подняла красные измученные глаза: на красивом лице столько волнения и заботы, сильная, надежная рука легла мне на талию.

– Что собираешься делать? – тихо спросил молодой человек.

– Открыть, наверное. – Я на секунду задумалась. – Это неправильно?

– Ты имеешь полное право знать, кто она такая, – не повышая голос, ответил Коул, – если хочешь, конечно.

– Сама не пойму…

На самом деле я хотела – лишь для того, чтобы выяснить, кто перевернул мою жизнь вверх дном. А еще нужно убедиться, что это та самая девушка с рождественской вечеринки. Если да, то с кем она пришла? Неужели кто-то из моих коллег с самого начала знал об измене Тома?

– Открыть? – мягко предложил актер.

– Угу, – кивнула я, страшно благодарная, что меня избавили от тяжелого испытания.

С замиранием сердца я стала смотреть, как Браннон расстегивает молнию и достает крошечный бумажник. Надо же, и он от «Луи Вуитона»!

Мельком глянув на изящную вещицу, актер передал ее мне. С маленькой фотографии на водительских правах штата Нью-Йорк вызывающе смотрела брюнетка. Чуть не ухмыляется! Длинные темные волосы блестели не хуже, чем вчера, а красиво очерченные губы казались такими же соблазнительными. Кожа сияющая, безупречная. Впечатление такое, будто профессиональный макияж ей наложили прямо в управлении автомобильным транспортом, пока она ждала очереди фотографироваться.

– «Эстелла Маррон», – негромко прочитала я. Особых ассоциаций не возникло. – Эстелла Маррон…

Лицо знакомое, а вот имени точно никогда не слышала.

– Все нормально? – спросил Браннон, медленными движениями гладя мне спину, пока я изучала права.

– Угу, – вздохнула я, – похоже на то. Пару минут мы так и сидели: Коул успокаивал меня, а я рассматривала права.

Внезапно во входную дверь постучали. Я испуганно вскочила на ноги. Вроде никого не жду… Мы переглянулись.

– Наверное, это Уэнди, – прошептала я. Небось, испугалась, получив лепечущее сообщение. – Моя лучшая подруга. Подожди минутку, я недолго.

Оставив Коула в спальне, я пошла открывать дверь, чувствуя облегчение, несмотря на то что не удалось избавиться от звезды Голливуда.

Уэнди – единственная на свете, кто поможет выбраться из этой ситуации.

Подходя к двери, я уже радовалась, представляя ослепительную ухмылку и очередное сумасбродное одеяние подруги. Повозившись с капризным замком, распахнула дверь.

Улыбаться сразу расхотелось, когда я поняла, что на пороге вовсе не она.

Это же Сидра де Симон!

Не зная, что сказать, я смотрела на редактора отдела моды и красоты, в жаркий июньский день с ног до головы затянутую в черную кожу. Все как обычно: безукоризненно гладкие волосы зачесаны назад, безукоризненно аккуратные брови напоминают стремительные росчерки пера, а на губах безукоризненно кровавая помада. Аромат духов заполонил прихожую.

С минуту она молчала, на вид удивленная не меньше, чем я. Голова заработала с бешеной скоростью.

Боже, меня видели в отеле Коула! Кто-то позвонил в «Стиль», и Маргарет послала главную из Тройняшек выяснить, так ли это. А Сидра решит – правда, потому что в одной из комнат сидит Коул. И не в какой-нибудь, а в спальне! Эта стерва увидит его, истолкует все неправильно и погубит мою карьеру.

– Привет, Клэр, – поздоровалась Сидра. Скользнув по мне, темные глаза метнулись вквартиру, и, чтобы закрыть обзор, я сделала шаг вправо. Не дай бог обнаружит Коула Браннона!

– Что угодно? – спросила я, надеясь поскорее от нее избавиться.

В любую минуту из спальни может появиться звезда Голливуда, и тогда моей репутации конец.

– Не ожидала тебя здесь застать, – загадочно промолвила Сидра и, насладившись моим удивлением, продолжила: – Пришла забрать сумочку сестры.

Если ее появление меня удивило, то теперь моя челюсть просто отвисла. Внезапно все встало на свои места, и до меня дошло то, о чем следовало догадаться с самого начала. Девушка, с которой спал Том, была поразительно похожа на Сидру де Симон. Те же густые волосы, заостренный нос, высокие скулы (готова поклясться, что это имплантаты; значит, они делали пластику у одного хирурга!), та же силиконовая грудь. Ну конечно!

– Твоя сестра?

– Да, именно так, – издевалась холодная красавица. – Честно-честно! – Закатив глаза, она посмотрела на меня как на полоумную. Затем достала из сумочки сигареты и закурила, стряхивая пепел на порог и обдавая меня сизым дымом. – Слушай, нельзя ли быстрее? Я спешу!

– Твоя сестра? – тупо переспросила я, и Сидра чуть не убила меня взглядом.

Не в силах пошевелиться, я набрала в легкие побольше воздуха.

– Да, Клэр! – Каждое слово она произносила четко, с бесконечным терпением, будто объясняя тупому ребенку. – Моя сестра Эстелла оставила сумочку в квартире своего бойфренда и попросила меня забрать. Неужели непонятно?

– Ее бойфренда? – задохнулась от возмущения я. – Он был моим другом, и квартира эта моя!

– Ах да… – с постной миной протянула красотка. – Знаю. Такая незадача.

Уголки ее губ дрогнули; она ухмыльнулась бы, да недавняя инъекция ботокса помешала.

– Они познакомились… – я остановилась, не зная ни как закончить предложение, ни почему для меня это важно, – на рождественской вечеринке?

– Да, Клэр, – с расстановкой произнесла Сидра. – Мы что, до вечера будем играть в «Двадцать вопросов»?[7] Или ты просто отдашь мне сумочку? К твоему сведению, у меня сегодня рабочий день.

– Ой! – пролепетала я, не с силах осознать услышанное.

– Ой! – передразнила Сидра. – Знаешь, машина ждет. Болтать некогда.

– Сейчас принесу, – выговорила я и, сжав руки в кулаки, представила, как превращаю Сидру с Эстеллой в фарш, в качестве оружия используя эксклюзивную сумку. Умереть от удара «Луи Вуитона» – подходящий конец для их никчемных жизней!

В тот же момент я поняла, что Сидра больше на меня не смотрит. Карие глаза устремлены вдаль, вернее, через мое плечо. Я побледнела от ужаса, потому что, даже не оборачиваясь, знала, что привлекло ее внимание.

– Значит, это Уэнди! – воскликнул улыбающийся Коул, появляясь из моей спальни. Несколько шагов, и он стоит рядом. Сильные и такие надежные руки уже по привычке легли на мою талию.

– Нет, – пробормотал я, в отчаянии глядя на предводительницу Тройняшек. – Это Сидра де Симон, редактор отдела моды и красоты нашего журнала.

– А-а, – смущенно протянул Браннон, впрочем, продолжая вежливо улыбаться.

Боже, все еще ужаснее, чем я себе представляла!

– Приятно познакомиться, – сказал он, протягивая руку. – Меня зовут Коул.

– Знаю-знаю, – нарочито медленно пожала его руку Сидра.

Мой желудок судорожно сжался: на кроваво-красных губах заиграла довольная улыбка.

– Так-так-так, что тут у нас происходит? – пропела она, удивленно поднимая брови.

– Все совсем не так, как ты думаешь, – залепетала я. – Мы только что пришли, едва знаем друг друга, поэтому…

– Можешь не рассказывать, мне известно, как все это бывает, – сладко улыбаясь, перебила меня Сидра и заговорщицки подмигнула актеру. – В свое время я была подругой Джорджа Клуни. Сердце радуется, когда вижу, что малышка Клэр идет по моим стопам… – Она захихикала. – Хотя не думаю, что вы бы стали встречаться с ней по-настоящему.

– Почему бы и нет? – спросил Коул. Обернувшись, я прочитала на его лице удивление и с тайным восторгом заметила, что добродушная улыбка сменилась леденящим взглядом. – По-моему, она чудесная девушка. Знаете, что странно? Ни разу не слышал, чтобы Джордж про вас рассказывал.

Интересно, мне показалось или Сидра действительно выпустила когти? Глаза по-кошачьи вспыхнули – приготовилась пустить Коулу кровь. Пришлось вмешаться.

– Она заехала за сумочкой сестры, – обернувшись, пояснила я Браннону.

Молодой человек удивленно вздернул брови.

– Но похоже, неудачно выбрала время, – съязвила редактор отдела моды и красоты, скривив губы в жутком подобии ухмылки.

– Я принесу вашу сумочку, – холодно проговорил он и ушел в спальню, оставив нас буравить друг друга взглядами.

Красавица продолжала понимающе улыбаться, а я, стараясь не обращать внимания на судорожно сжимающийся желудок, развлекала себя фантазиями из серии «Избиение Сидры сумкой от Вуитона».

– Вот!

Почему-то Коул не передал, а бросил мерзавке сумочку. Та проворно ее поймала и повернула ко мне самодовольно улыбающееся лицо.

– Уверена, редколлегия «Стиля» будет в восторге от моей новости! – с неприятной ноткой в голосе заявила Сидра, глядя то на звезду Голливуда, то на меня. – Это же просто сенсация! – восторженно взвизгнула она и начала пятиться к двери, но потом, очевидно, передумала и, повернувшись ко мне, одарила ненавидящей улыбкой.

– Чуть не забыла. Клэр, дорогуша, розовая помада на тебе смотрится просто ужасно! Это так, в качестве бесплатного совета. – Смерив меня вызывающим взглядом, нахалка бросила окурок на мой веселый сине-желтый половичок и раздавила тонким каблуком. – Чао, голубки! Развлекайтесь. Я теперь точно не заскучаю!

Она уже вышла из подъезда, а мне казалось, ее ехидный голос все еще звучит на лестнице.

ОЧИЩЕНИЕ

Я сидела одна в своем кабинетике и безучастно смотрела на монитор. Глаза уже в сотый раз пробегали до боли знакомые слова. Я прекрасно знала, что нужно отредактировать статью о Коуле Бранноне, но сосредоточиться не получалось. Поджилки тряслись при одной мысли, как Сидра преподнесет пикантную новость о том, что обнаружила Коула в моей квартире. И именно ее назначили готовить к печати мою статью.

Может, отдать материал кому-нибудь другому? Придется объяснять почему… Если подумать, что плохого Сидра может сделать со статьей?

В остальных кабинетах темно: работа по воскресеньям в мире глянцевых журналов – нонсенс. Но Маргарет дала так мало времени, что у меня просто нет другого выхода. К тому же, учитывая утренние события, я была почти уверена: в «Стиле» долго не задержусь. Стоит Сидре почирикать с шефиней, и меня с треском выгонят.

Я посмотрела на часы: с минуты на минуту должна подойти Уэнди. После ухода Коула мне наконец удалось с ней поговорить. Думаю, по моей интонации она догадалась, что случилась беда. Тяжело вздохнув, я подняла глаза на экран, на котором была открыта все та же страница: «Коул Браннон: Откровения первого красавца Голливуда». Броский заголовок будто кричал, призывая к действию, и я болезненно поморщилась.

Сидра ушла, унеся с собой все надежды безболезненно выйти из сложной ситуации (вместе с дизайнерской сумочкой Эстеллы Маррон), а я, поддавшись отчаянию, больше не могла любезничать с мальчиком. Не волновало ни то, что он самый желанный холостяк Голливуда, ни то, что фактически спас меня, а лишь одно: через несколько часов моя жизнь разрушится.

– Клэр, ты не виновата, – успокаивал он, когда мы вместе спускались по лестнице.

– Еще как виновата, – мрачно твердила я. – Нельзя было так себя вести!

– Как «так»? – мягко переспросил актер. – Что ты не так сделала?

– Ты просто не понимаешь, – сокрушенно покачала головой я. – Сидра расскажет Маргарет, нашему главному редактору, и меня уволят, а потом эта тварь обзвонит таблоиды, и к завтрашнему УТ РУ весь мир узнает, что я с тобой сплю.

Мои щеки залил густой румянец.

– И что с того? – удивился Браннон.

– Моей репутации придет конец! – в отчаянии проговорила я. – Разве ты не знаешь, как работает сарафанное радио? Я навсегда останусь «той девушкой». Той, что спала с актером, у которого брала интервью. Никто никогда не будет воспринимать меня всерьез.

– Но ведь между нами ничего не было! – в полном замешательстве воскликнул Коул.

– Сейчас это уже неважно, – вздохнула я. – Пикантные подробности от Сидры де Симон – и сплетни не остановить. Правда это или нет, никого не интересует, сам прекрасно знаешь.

С минуту молодой человек изучал пол, а потом заглянул мне в глаза.

– Нельзя верить всему, что читаешь, – чуть слышно сказал он.

– Естественно, – раздраженно кивнула я, – но мне житья не будет после того, как история облетит все газеты.

– Да уж… Слушай, мне очень жаль. Я вовсе не хотел создавать тебе проблемы.

– Знаю и очень за все благодарна, – с чувством проговорила я, когда мы сошли на первый этаж. – Это ты меня прости, ты-то ни в чем не виноват! До сих пор не могу поверить, что эта мерзавка нас видела. Ситуация полностью вышла из-под контроля…

Мы молча спустились в подъезд, и, прежде чем я открыла тяжелую дверь, Коул взял меня за руку.

– Слушай, Клэр, – мягко начал он, – все наладится, вот увидишь.

Я сокрушенно покачала головой. Он хочет как лучше, но не знает, о чем говорит. Синие глаза прожигали насквозь, а их глубина напомнила безоблачное летнее небо.

– Ты чудесная девушка, настоящая красавица, не позволяй подонку вроде Тома унижать твое достоинство.

Повисла неловкая пауза.

– Спасибо! – хрипло прошептала я. Разумеется, этого было мало, просто у меня душа в пятки ушла.

– Иногда парни ведут себя как идиоты, – продолжал Коул. – Ты тут абсолютно ни при чем, и без него тебе будет даже лучше.

– Спасибо, – тихо повторила я, – не знаю, что бы делала, если бы не ты!

Актер порывисто прижал меня к груди, легонько чмокнул в макушку, и на мгновение у меня перестало биться сердце.

– Если что-то понадобится – звони. Что угодно, Клэр!

В глазах – разочарование и грусть. Браннон распахнул подъездную дверь и исчез, шагнув на залитую солнцем улицу. Дверь захлопнулась, а я целую минуту стояла, не в силах пошевелиться. Какая же я дура! Ну зачем выгнала такого классного парня?!

С тех пор прошел целый час, и, глядя на монитор, я видела прекрасные глаза голливудской знаменитости вместо статьи, которую написала о нем вчера, до того, как мир улетел в тартарары.

Зажужжав, дверь в приемную открылась, и вошла Уэнди в сарафане цвета фуксии. Я едва сдержалась, чтобы не вскочить со стула и не броситься к ней на шею: ну наконец-то! В такой ситуации мне просто необходим друг, с которым можно поговорить, но желательно, чтобы это был не самый красивый актер Америки.

– Ты в порядке? – прямо с порога спросила подруга, чуть не бегом входя в мой кабинет. На лице – неподдельный страх и тревога. – Что стряслось?

Не сбавляя скорости, она перетащила из своей комнаты кресло-качалку и поставила рядом с моим столом. Бросив вещи на пол, Уэнди раскрыла объятия.

– Ну-ка, иди сюда! – потребовала она.

Я послушно встала и прижалась к ней всем телом. Подруга отстранилась и устроилась в кресле. Вид у нее был по-прежнему обеспокоенный.

– – Прости, что сразу не перезвонила! Вчера поздно легла и, естественно, проспала. Так что произошло? Том?

– И с ним тоже, – пробормотала я. Уэнди покачала головой.

– Что он выкинул на этот раз? – раздраженно спросила она. – Мне надоело, что этот кретин постоянно тебя расстраивает!

– Застукала его с другой, – выложила я.

Глаза подруги стали совсем круглыми. Значит, даже Уэнди с ее мрачными прогнозами ничего такого не ожидала.

– Что?!

– Прямо в кровати застала, – стала рассказывать я с какой-то бравадой, хотя на душе было совсем другое. – В моей кровати, если быть до конца точной. С длинноногой красавицей.

– О боже! – вырвалось у Уэнди. – Клэр, мне очень жаль. Знала, что он идиот, но даже не подозревала…

– Ну, это еще не самое страшное, – апатично продолжала я. – Эта красавица – младшая сестра Сидры.

Подруга ошеломленно смотрела на меня, пытаясь осмыслить мои слова.

– Сидры де Симон? – переспросила она. Неужели не верит?

Я кивнула.

– Ты что, шутишь? Как же так получилось?

– Они познакомились на рождественской вечеринке.

– Ничего себе!

– И это еще не все.

– Не все?

– Увы. Я еще не рассказала, как утром Сидра заявилась ко мне домой и увидела Коула Бран-нона. Теперь она думает, я с ним сплю, так что придется искать другую работу.

Подруга растерянно заморгала.

– Коул Браннон был в твоей квартире?

Не сомневалась, что она на этом зациклится!

– Зачем? Что он там забыл?

С совершенно необъяснимым спокойствием я рассказала ей все: как застала Тома с другой, как увидела в «Метро» актера, проснулась в его кровати, а потом столкнулась с главной из Тройняшек. Уэнди слушала, затаив дыхание.

– И вот теперь пишу статью о парне, чей вчерашний приход в бар, по всей вероятности, будет стоить мне карьеры. Самое смешное, что это, – я показала на экран, – мой последний материал.

– Ерунда! – возразила Уэнди. – Маргарет тебя не уволит. Ты ничего не сделала.

– Еще как сделала, – с несчастным видом призналась я. – Напилась и притащила домой парня, у которого брала интервью.

– Но ведь ты с ним не спала! – настаивала Уэнди.

– Думаешь, это имеет значение? Или мне кто-нибудь поверит? – вопросила я.

Уэнди молчала – это и был вполне ожидаемый мной ответ.

– Слушай, – нарушила недолгую тишину подруга. – Давай я отредактирую статью, без твоего разрешения ничего менять не буду, обещаю. По-моему, ты сейчас не в том состоянии, чтобы вычитывать и править, так что просто посиди рядом, ладно?

Она вопросительно подняла брови, а я, секунду подумав, кивнула.

– Ладно, если ты не против. Это будет настоящее спасение!

– Что ты, конечно нет! – заверила она. – Поживешь немного у меня?

Я открыла рот, чтобы возразить, но подруга сделала предостерегающий жест.

– Квартирка небольшая, две соседки – разгуляться негде, но это будет лучше, чем возвращаться к себе. Атмосфера у тебя дома сейчас ужасная. Потерпи пару дней, пусть страсти улягутся.

Она абсолютно права; оставаться наедине с призраками Тома и Эстеллы было бы просто невыносимо.

– Ну хорошо, – благодарно улыбнулась я. – Спасибо тебе огромное!

– Для этого и нужны друзья! – игриво подтолкнула меня Уэнди. – Раз Коул Браннон оставил тебя ночевать, я и подавно смогу!

– Надеюсь, у тебя такие же сильные руки и плоский живот! – со слабой улыбкой поддела я.

Тридцатью минутами позже Уэнди спасла мою репутацию, вернее, то немногое, что от нее осталось, отредактировав статью о Коуле Бранноне. Я все это время просто сидела и молча смотрела ей через плечо. Она немного откорректировала текст и заставила меня кое-что перепроверить, но в целом очерк остался таким, как я вчера написала.

– Похоже, он очень славный, – тихо сказала подруга и закрыла файл со статьей, предварительно сохранив изменения.

– Так и есть, – печально согласилась я.

Интересно, а что он обо мне думает?

Наверное, я его благотворительный проект года. Конечно, вместо того чтобы спать с супермоделями, он столько времени посвятил свихнувшейся девушке, которую вырвало на его туфли. Настоящий филантроп!

Я и не ожидала, что Браннон будет смотреть на меня, как на Джулию Роберте, Кэти Холмс или других красавиц, с которыми ему приходилось работать. Куда мне до них: ни грации, ни обаяния, ни должной самоуверенности. Клэр Райли – сто шестьдесят сантиметров серости и посредственности.

ИГРА НА ДЕНЬГИ

По иронии судьбы, подготовив к печати мой очерк о Коуле Бранноне, Сидра получила дополнительные очки в борьбе с Мейт за пост исполнительного директора. Утешало лишь то, что, боясь скомпрометировать себя и свои редакторские способности, она не посмеет безнадежно исковеркать статью. Нетрудно представить, какие страсти обуревают ее душу: очень хочется подложить мне свинью, а нельзя – подумают, что редактура испортила блестящий материал. Ее правку, которой, к счастью, оказалось совсем немного, я просмотрела к восьми вечера, а к девяти подписала статью. Это означало: утвержденный мной очерк о Коуле мог теперь появиться на страницах августовского номера. Слава богу, хоть что-то получилось нормально!

После почти бессонной ночи у Уэнди (отключилась в половине четвертого только для того, чтобы двумя часами позже проснуться в холодном поту: приснился кошмар с Томом и Эстеллой) я сходила домой переодеться и в семь утра, полная недобрых предчувствий, уже сидела в редакции. Не было ни малейших сомнений в том, что к полудню я окажусь на улице, прижимая к груди картонную коробку с личными вещами.

– С добрым утром, Клэр! – прокричала из своего кабинета Мейт, когда я робко опустилась на краешек стула.

– С добрым утром! – вяло помахала рукой я и, отвечая на улыбку, поняла, что наслаждаться ее уважением мне осталось всего несколько часов.

Мейт Таверас сумела подняться по карьерной лестнице «Стиля», потому что была хорошим автором, редактором и в любой ситуации могла сохранять профессионализм. До сегодняшнего дня я соответствовала ее высоким требованиям, но заведующая редакцией перестанет меня уважать в тот самый момент, как услышит новость Сидры.

Включив компьютер, я молча ждала, пока он загрузится. Будто из самого сердца вырвался тяжелый вздох, который совершенно некстати услышала Мейт.

– Ты в порядке? – с тревогой спросила она, выглядывая из кабинета.

– Да, конечно, – соврала я, растягивая губы в улыбке. – Извините, что побеспокоила.

– Что ты, какое беспокойство! – покачала головой она и снова улыбнулась. – У тебя измученный вид. Не получилось отдохнуть?

– Да, вроде того.

К девяти начали подтягиваться другие коллеги. Уэнди не было, что меня нисколько не удивляло. Та крепко спала – даже храпела! – когда я, стараясь не шуметь, захлопнула дверь ее квартиры. Обычно моя подруга ставит будильник на восемь, но потом целую вечность собирается. На такое лицо макияж наложить непросто, да и сумасбродно-оригинальный наряд за пять минут не придумаешь.

Не менее тридцати минут она кружится перед зеркалом, перебирая несколько возможных вариантов, чтобы выбрать самый немыслимый, по чистому недоразумению идеально ей подходящий. В редакции моя подруга появляется в половине десятого, то есть задолго до того, как заметят ее отсутствие.

На моем столе было полно материалов к сентябрьскому номеру, которые нужно просмотреть, вот только заставить себя никак не получалось. Да и зачем, если до увольнения остались считанные часы?

В тот самый момент в кабинете Мейт зазвонил телефон. Разговор оказался недолгим, и заведующая редакцией повернулась ко мне.

– Это Маргарет, – со странным выражением лица объявила она.

Мое сердце перестало биться. Наш главный редактор никогда не звонила так рано.

– Утренняя планерка отменяется. Она сказала, что на месте будет не раньше одиннадцати.

– А почему, не уточнила? – осторожно спросила я.

– Нет, – покачала головой Мейт. Набрав в легкие побольше воздуха, я решила вести себя как ни в чем не бывало. Надеюсь, у меня не слишком виноватый вид? Сидра наверняка проболталась, а начальница уже все знает и сейчас консультируется с адвокатами «Стиля» на предмет того, под каким предлогом проще и быстрее от меня избавиться.

Зазвонил телефон, и на аппарате зажглась кнопка внутренней связи.

– Клэр, ты у себя? – зазвучал в моем импровизированном кабинете гнусавый голос Касси Дженкинс, секретарши начальницы.

– Да, Касси, – склонившись к встроенному микрофону, ответила я.

– Маргарет ждет тебя ровно в одиннадцать. На секунду я потеряла дар речи. Все! Меня уволят менее чем через два часа. Это будет первое, что сделает шеф, едва переступив порог редакции: вышвырнет вместе с утренними газетами, которые уже прочитала.

– Клэр? Ты меня слышишь? Боже, я ведь так и не ответила Касси.

– Да, да, слышу, – пролепетала я. – Все поняла, к одиннадцати буду.

– Так и передам, – отозвалась Касси и прервала связь.

– Интересно, в чем дело? – спросила Мейт.

– Ммм, не знаю, – протянула я, пряча виноватые глаза.

– Может, тебя ждет повышение? – оптимистично предположила заведующая редакцией. – Сколько раз говорила Маргарет: для «Стиля» ты просто бесценна. Неужели меня наконец услышали?

– Спасибо! – с чувством проговорила я, подняв измученные глаза.

Без четверти одиннадцать у меня больше не осталось терпения. Уэнди пришла час назад, и я успела ей рассказать о предстоящей встрече с главным редактором. Ловя ее сочувственный взгляд, я все сильнее боялась этого разговора.

– Клэр, могу я чем-нибудь помочь? – то и дело спрашивала она, по мере того как стрелка часов ползла к одиннадцати.

– Не волнуйся, – храбрилась я, – все будет хорошо!

За десять минут до назначенного времени я медленно отодвинула стул и со вздохом поднялась.

– Уэнди, я в туалет. Вернусь после разговора с начальницей.

Прощальный взгляд на редакцию: коллеги носятся по отделам с документами в руках, звонят телефоны, жужжат факсовые аппараты, пальцы стучат по клавиатуре.

– Мне пойти с тобой? – тихо предложила подруга.

– Нет, все будет хорошо, – сама себе не веря, повторила я.

Да ничего хорошего! Мне нравилась суета издательского бизнеса, дружеское отношение (большинства) коллег, штиль, царивший в редакции, когда не поджимал дед-лайн. Нравилось в двадцать шесть лет стремительно подниматься по карьерной лестнице и наслаждаться уважением. Через десять минут все это останется в прошлом. Из-за Тома. Зачем только я ему поверила…

– Счастливо, Клэр! – Уэнди зашла за прозрачную перегородку и порывисто меня обняла. – Все будет хорошо!

– Нет, – прижимая ее к груди, прошептала я и с трудом справилась с навернувшимися слезами. – Боюсь, что нет…

Двигаясь по длинному коридору, я чувствовала себя узницей, которую перед казнью в последний раз проводят мимо камер смертников. Готовясь встретиться со своей судьбой, я всматривалась в лица коллег и старалась их запомнить. Увидев меня, кто-то улыбался, кто-то говорил: «Привет!», кто-то провожал странным взглядом – наверное, потому что я, совершенно убитая, плелась в сторону кабинета начальницы.

В туалете я обрызгала лицо водой, вытерлась жестким коричневым полотенцем и подмигнула своему отражению. Видок у меня ужасный, это только подольет масла в огонь – Маргарет требует, чтобы ее сотрудники выглядели презентабельно: в конце концов, мы работаем в журнале «Стиль», так что название обязывает. Ума не приложу, как Уэнди с ее безумными нарядами удавалось миновать редакторский гнев. Сколько раз слышала, как шеф отчитывает тех, кто одет не так, как подобает.

В то утро мешки под глазами и затравленное выражение лица, от которого никак не удавалось избавиться, даже с натяжкой не соответствовали образу журнала.

Взглянув на часы, я поняла, что пора идти: почти одиннадцать. Еще чуть-чуть, и опоздаю на собственные похороны.

Пришлось прождать пятнадцать минут, прежде чем Касси впустила меня к Маргарет. Казалось, настенные часы «Бьюлова» тикают медленнее, чем обычно. Самодовольно улыбающаяся секретарша время от времени поглядывала на меня из-за стола. Лишь слабая надежда в последний момент исправить карму, которая поможет на встрече с начальницей, заставила взять себя в руки и улыбнуться вместо того, чтобы поставить девчонку на место.

Двадцатидвухлетняя Касси недавно получила совершенно бесполезный диплом по древней литературе в каком-то суперпрестижном колледже, за который родители выложили кучу денег. Близкое знакомство ее матери с главным редактором «Стиля» автоматически сделало девушку нашей сотрудницей, лишив работы ее предшественницу, многоопытную Карен. Девица тут же настроила всех против себя, заявив, что нынешняя должность – всего лишь стартовая площадка для того, чтобы сесть в наши кресла.

Однажды утром, прихорашиваясь в уборной, она с усмешкой намекнула нам с Уэнди: мол, всегда мечтала стать заместителем литредактора или редактором развлекательного отдела, так что не расслабляйтесь.

Не то чтобы существовали какие-то гарантии. Большинство девушек, взлетевших по карьерной лестнице, в кресло младшего или даже старшего редактора, минуя должность помощника редактора, знали: повышением они обязаны таланту, трудолюбию и профессионализму. В конце концов, мы выпускаем журнал и вряд ли можем быть полными идиотками, раз каждый месяц в киосках появляется конкурентоспособное издание.

Среди младших сотрудниц «Стиля» немало девушек вроде Касси. В своей жизни они ни дня не работали, а к нам попали только потому, что друзья друзей их родителей знали кого-то в редакции. В мире глянцевых журналов трудно зацепиться и сделать первый шаг. К сожалению, легче всего эти шаги даются тем, кто ходит в элитной обуви и гораздо больше занимается собой, чем работой. Как правило, «золотые девочки» быстро увольняются: нудная работа надоедает или под руку попадается богатый муж.

Так что, поймав наглую улыбку девчонки, я поняла: она уже все спланировала и ждет не дождется моего увольнения. Ладно, пусть хоть кому-то будет хорошо.

Зазвонивший телефон прервал ее ухмылку и мои мрачные мысли. На аппарате загорелась кнопка селектора, и в приемной послышался голос Маргарет:

– Касси, пусть Клэр войдет.

– Она тебя ждет, – подняв глаза, монотонно объявила секретарша и состроила мерзкую гримасу.

– Спасибо, – с вымученной улыбкой сказала я и, собрав всю свою отвагу, поднялась со стула и прошла через всю приемную к большим дубовым дверям, которые вели в логово начальницы.

Нажав на ручку, я на секунду закрыла глаза: спокойствие, Клэр, только спокойствие.

– Ты что, до обеда будешь здесь стоять? – прогудела секретарша.

Я прикинула, как сильно пострадает моя карма, если на обратном пути я швырну в нахалку стул. Будет очень мило: бои без правил в приемной у главного редактора. Надо же войти в историю «Стиля» не только как «девушка, которая спала с Коулом Бранноном»!

Сообразив, что так моих проблем не решить, я вошла.

На Маргарет был брючный костюм цвета густых сливок, гладкие темные волосы зачесаны назад, глаза сильно накрашены. Будь она сантиметров на пятнадцать повыше, можно хоть сейчас выпускать на подиум (если бы не унаследованный от матери нос в форме луковицы и микроскопический подбородок). И все же, нужно отдать ей должное, моя начальница не пыталась избавиться от этих несовершенств при помощи пластической хирургии, умело обыгрывала свои достоинства и всегда выглядела безупречно.

Она была просто Дюймовочкой за массивным письменным столом, который казался настоящим островом посреди огромного, размером с три стандартных, кабинета. На полу – шикарный ковер, кремовый, под цвет сегодняшнего костюма. Рабочий стол и книжные полки сияюще черные, их каждую ночь полирует целая армия уборщиков. На стенах увеличенные до размера шестьдесят на семьдесят пять сантиметров обложки «Стиля» в элегантных рамках.

Последними дополнениями к Великой Стене стали прошлогодняя июньская обложка с анонсом интервью, которое я брала у Джулии Роберте, и январская – со статьей о Риз Уизерспун. С грустью взглянув на актрис, я поняла, что больше никогда не буду беседовать с им подобными: ни один журнал не станет со мной связываться.

Каким бы ослепительно пустым ни был мир знаменитостей, работать с ними мне нравилось.

Нравилось заставать суперзвезд вроде Джулии и Риз врасплох – хотя бы на минуту, – чтобы увидеть их настоящими. В этом и заключено нечто важное. Я помогаю читателям понять: голливудские небожители – такие же люди, как мы.

– Садись, Клэр.

Маргарет даже не подняла глаз, и я, судорожно вздохнув, устроилась в одном из двух обитых бежевым плюшем кресел, что стояли лицом к ее столу.

Нужно взять себя в руки: вот он, конец.

– Спасибо, что пришла по первому зову.

Шеф подняла глаза и взглянула на меня поверх очков от «Гуччи». Очень в ее стиле: мягко стелет, усыпляет бдительность, а как скажет, что уволена, станет жестко спать. Будто я не в курсе…

– Да, конечно, – набирая в легкие побольше воздуха, пробормотала я.

– Насколько тебе известно, Клэр, в «Стиле» у нас высокие профессиональные стандарты, – дипломатично начала Маргарет, взирая на меня со своего трона.

Я тяжело вздохнула: сейчас влетит по полной. Знаю, напортачила, но все не так плохо, как думает Маргарет. Что бы ни говорила Сидра, с Коулом Бранноном у меня ничего не было. Мы с ним не спали, черт побери, даже не целовались, о чем сейчас начинаю жалеть. Если все равно потеряю работу, можно было пуститься во все тяжкие. Но задним умом все сильны, верно?..

– Уверена, в других изданиях, где ты работала, существовали аналогичные стандарты, так что ничего нового я не скажу…

Я тупо смотрела на нее до тех пор, пока она вопросительно не изогнула бровь.

– Да, – буркнула я.

Какая разница, хуже-то не будет.

– Чтобы держаться на плаву и сохранить репутацию, нужно соответствовать и определенным стандартам качества, – продолжала Маргарет. – Уверена, ты со мной согласишься.

– Угу, – слабо кивнула я.

Начальница смерила меня таким взглядом, что я сморщилась еще сильнее. Зеленые глаза строгие и серьезные – ясно, в чем тут дело. Можно начать обратный отсчет: мне осталось десять секунд в должности редактора. Девять. Восемь. Семь…

– Поэтому хочу похвалить тебя за отличную статью о Коуле Бранноне! – неожиданно просияла Маргарет, прерывая мой отсчет.

– Что? – ошарашенно пробормотала я. Неужели утром плохо уши прочистила?

– Статья превзошла все мои ожидания и очень поможет нам в войне с «Космополитеном», – бодро продолжала редакторша. – В августе мы точно их перекроем, во многом благодаря твоему великолепному очерку. Все сложилось отлично: и твой материал, и правка Сидры, и конечный результат.

Я тупо смотрела на начальницу, пытаясь понять услышанное. Получается, самая обворожительная из Тройняшек ничего ей не рассказала. Маргарет не знает о моем уик-энде с Коулом, иначе давно бы вручила уведомление об увольнении! Вздохнув с облегчением, я откинулась на спинку бежевого кресла, проглотившего меня почти полностью.

– В самом деле, Клэр, – не унималась шефиня, – в августе у нас на обложке впервые появится мужчина. Джулию Стайлз вместе с твоим очерком решено перенести на сентябрь, а в августе нашим лицом станет Коул.

Вот так новость: за исключением «Домашнего очага», на обложке которого периодически мелькают Том Хэнке и Джон Траволта, дамские журналы никогда не делают своим лицом мужчин. «Стиль», «Космо» и «Гламур» ни на шаг не отступают от стандарта «красавица на обложке». Уже не помню, сколько раз Дженнифер Энистон, Кортни Кокс и Гвинет Пэлтроу украшали глянцевые журналы своим присутствием. Казалось бы, людям наскучит снова и снова читать об одних и тех же звездах, но почему-то не надоедало.

– Bay! – воскликнула я, поняв, что начальница ждет какой-то реакции. Даже рот открывать страшно: меня не только не уволили, к чему я была полностью готова, а даже похвалили: статья так понравилась, что Маргарет решила рискнуть и впервые в истории поместить на обложку мужчину.

Неужели редактура Сидры понравилась? Она ведь почти ничего не трогала. Разве у этой мымры есть журналистские способности? А я-то считала ее безмозглой…

От удивления я лишь мельком задумалась, почему Сидра не рассказала Маргарет о нас с Коулом. Явно не по доброте душевной! Паршивка что-то задумала, и, не зная, что именно, я чувствовала себя не в своей тарелке. Захотелось даже броситься к начальнице и честно обо всем рассказать.

– Новая обложка пойдет на ура, а ты молодец и заслужила поощрение.

Редакторша улыбнулась, и мне тоже пришлось растянуть губы. Снова повисла неловкая пауза, Маргарет выжидающе молчала.

– Ммм, спасибо, – поблагодарила я. Столько информации, что сразу не усвоишь…

Очерк о кинозвезде, конечно, хорош, но не настолько! По крайней мере, мне так казалось. Неужели мое собственное впечатление было испорчено тем, что случилось потом? Неужели я написала гораздо лучше, чем сама думаю?

– Поэтому я решила повысить тебе жалованье, – объявила Маргарет и наклонилась вперед, скрестив руки на груди. – Извини, что поздно. Ты столько хорошего сделала для журнала, а статья о Бранноне так меня поразила, что я убедилась: ты достойна.

– Прибавка к жалованью? – переспросила я. – Даже не знаю, что сказать.

Ощущение такое, будто, проснувшись после кошмара, обнаруживаешь, что сбылась самая заветная мечта.

– В год будешь получать на десять тысяч больше! – засияла начальница.

На десять тысяч больше! Этого достаточно, чтобы съездить в отпуск. Чтобы покрыть стремительно растущий перерасход по кредитке, который я изо всех сил старалась не замечать. Чтобы сделать еще один шаг от нью-йоркской нищеты.

– Ты так ничего и не скажешь? – недоуменно спросила Маргарет.

Оказывается, я целую минуту молча просидела перед ожидающим ответа главным редактором.

– Спасибо вам огромное! Очень хотелось сделать статью как можно лучше, но я и подумать не могла, что она вам так понравится. Приятно, словами не передать!

Отлично: мой парализованный шоком мозг выдал несколько связных предложений.

– Те, кто отдаются работе целиком, достойны всяческой похвалы, – странно улыбнулась Маргарет.

Я подняла на нее глаза, наконец чувствуя удовлетворение.

– Спасибо.

– Хочу показать, как высоко я ценю помощь в нашей тиражной войне.

Редакторша смотрела на меня со свирепой, пылкой гордостью нахваливающего свои войска генерала. Значит, с «Космо» мы воюем не на шутку! Что же, если от моих строевых навыков повысилось жалованье, будем воевать!

В последний раз одарив меня скупой улыбкой, Маргарет вернулась к разложенным на столе документам.

– Это все, что я хотела сказать, Клэр, – объявила она.

– Еще раз спасибо! – поблагодарила я, вставая. – Спасибо огромное!

Редакторша кивнула, не отрывая глаз от документов.

– Смотри, не снижай планку! – листая какой-то договор, велела она, затем взяла желтый маркер и, не обращая на меня ни малейшего внимания, подчеркнула строчку.

Аудиенция окончена. Меня отпускают на волю: работа и жизнь остались невредимыми.

Поймав мою широкую улыбку, караулившая в приемной Касси явно поскучнела. Но улыбаться мне тут же расхотелось: недалеко от стола секретарши восседала Сидра, явно ожидавшая встречи с начальницей.

– О, Клэр! – радостно засияла она. – Привет тебе от Тома! Просил передать, что на днях заберет кое-что из вещей. Ну, если ты, конечно, не занята.

Ухмылка превратилась в оскал гиены, и меня снова начало мутить.

Да, наивно с моей стороны было предполагать, что инцидент исчерпан. Сидра не умерла от зависти, обнаружив в моей квартире Коула Браннона. Она из тех женщин, что в любой ситуации стремятся быть первыми и не терпят конкуренции. Интерес знаменитости ко мне она воспринимает как личное оскорбление, словно я попыталась затмить ее роман с Джорджем Клуни.

Неспешно поднявшись со стула, она проплыла в кабинет Маргарет, и с каждым ее шагом во мне крепла уверенность: готовится какая-то гадость. Я даже не сомневалась: гадость эта будет пострашнее, чем просто увольнение.

ФЛИРТ

– Как думаешь, что она затеяла? – спросила я Уэнди, принимаясь за салат.

Мы сидели в «Санкюлотах» – французском бистро на Западной Сорок шестой улице. Подруга чуть не силой затащила меня на праздничный ланч в честь увольнения, обернувшегося повышением.

– Сидра? – рассеянно пробормотала Уэнди: в тот момент ее вниманием безраздельно владел официант, которого, судя по бэджику, звали Жан Мишель. – Симпатичный, правда? – пробормотала она, подмигивая французу, когда тот случайно посмотрел в нашу сторону.

Застенчиво опустив глаза, парень отвернулся.

– Да, Сидра. – Я изо всех сил старалась не злиться. Можно было догадаться, что падкая на официантов подруга охотится даже во время бизнес-ланчей. – Уверена, она еще не все козыри выложила. От ее взгляда у меня до сих пор мурашки по коже!

– Клэр, – со вздохом начала Уэнди, неохотно поворачиваясь ко мне. – Может, ты сгущаешь краски? Конечно, предводительницу Тройняшек в редакции никто не любит, но, думаю, она не такая стерва. Может ограничится тем, что начнет донимать тебя по поводу и без повода, напоминая о Томе?

– Может, – неуверенно промямлила я.

– Тебе не о чем беспокоиться, – убежденно проговорила Уэнди, с тревогой глядя, как я терзаю листик салата.

Я покачала головой.

– Она так на меня смотрела… Но что хуже увольнения?

– Вот видишь! – торжествовала подруга. – Если бы она захотела сделать подлость, нажаловалась бы Маргарет, и дело в шляпе. Да и зачем ей вредить тебе?

– Не будь дурой! Сидра ненавидит меня за то, что з таком возрасте я уже старший редактор. А сейчас поводов для зависти еще прибавилось.

– О чем это ты? – спросила Уэнди, заинтригованная настолько, что перестала отламывать кусочки от лежащего между нами багета с хрустящей корочкой.

Теперь я полностью завладела ее вниманием, и неудивительно: Жан Мишель ушел на кухню, так что строить глазки стало некому.

– Сидра застала меня с Коулом Бранноном, – пожала я плечами. – Она ведь без умолку трещит о своем якобы романе с Джорджем Клуни, правда? И тут ненавистная замухрышка, на пятнадцать лет моложе, умудряется затащить в квартиру самого красивого актера Голливуда, причем выглядит все так, будто он провел с ней ночь. Получается, я воплотила в жизнь ее фантазии.

Уэнди посмотрела на меня внимательно, и я будто увидела, как в голове у нее крутятся колесики и шестеренки. Затем голубые глаза скользнули к тарелке, а когда снова встретились с моими, в них была неподдельная тревога.

– Возможно, ты права, – понизив голос до шепота, сказала подруга, на испуганном лице – ни тени улыбки. – Но что страшнее, чем заставить тебя уволиться?

– Не знаю, – пробормотала я.

Размышляя о коварных планах редактора отдела моды и красоты, мы молча доели салат. А может, у меня паранойя и ничего страшного вообще не происходит?

– Хватит! – скомандовала Уэнди. – Мы же отмечаем твое повышение! – Оглянувшись по сторонам, она жестом позвала официанта, который с профессиональной расторопностью бросился к нашему столику. – Два бокала шампанского, пожалуйста!

– Шампанское? – подавив улыбку, прошипела я. – Ни в коем случае: через тридцать минут возвращаться на работу. К тому же пить я не умею, и тебе это прекрасно известно!

– Ну, вчера вечером ты, можно сказать, самому Коулу Браннону экзамен на зрелость сдала! – поддразнила Уэнди, и я почувствовала, как заливаюсь краской. – И кому какая разница? Ты же все выходные вкалывала, и никто не будет возражать, если сегодня слегка понизишь марку. Тем более после такого ужасного утра и всех страхов и переживаний имеешь полное право расслабиться.

Я попробовала возразить, но подруга не дала и слова вымолвить:

– Я настаиваю! Пришлось сдаться.

– Ну ладно. Раз настаиваешь…

Буквально через секунду подоспел подавальщик с вином, поставил бокалы на стол и повернулся к Уэнди.

– Что-нибудь еще, мэм? – услужливо спросил он.

– Да, пожалуй. – Бесстыдница захлопала длиннющими ресницами. – Видите того официанта?

Она показала на Жана Мишеля, который, стоя спиной к нам, подливал воду сидевшим за соседним столом.

– Жана Мишеля? Хотите воды? Сейчас принесу!

– Нет-нет, – покачала головой подруга. – Не могли бы вы просто подозвать его к нашему столику?

На секунду мужчина смутился, а потом сообразил, к чему клонит безбашенная девчонка.

– Мэм, он почти не говорит по-английски, я не думаю…

– Je parle francais[8], – на чистейшем французском перебила Уэнди, и официант удивленно вскинул голову.

– Ой! – воскликнул он. – Oui, mademoiselle[9], сейчас позову.

Сбитый с толку парень бросился за коллегой, а я вопросительно посмотрела на подругу.

– С каких пор ты говоришь по-французски?

– Я и не говорю, – пожала она плечами, наблюдая за Жаном Мишелем. – Просто выучила несколько фраз, чтобы охотиться на официантов.

Наш подавальщик что-то шепнул на ухо молодому французу, и темные брови красавчика удивленно изогнулись. Застенчиво улыбнувшись Уэнди, он двинулся в нашу сторону. С восхищением глядя на приближающегося парня, подруга тряхнула вызывающе рыжими кудрями.

– Обожаю французские рестораны, и так жаль было лишать себя возможности болтать с мальчиками, которые только что приехали из Парижа… В общем, пришлось освоить охотничий вариант языка.

Прелюбопытнейшее зрелище: пунцовый от смущения официант, потупив глаза, подходит к нашему столику. Что же, нужно признать, вкус у подруги отменный, хотя я частенько смеюсь над ее нарядами. Парень довольно высокий, с темными, почти до плеч волосами. Бледная кожа, чеканные черты лица и большие зеленые глаза.

– Bonjour, mademoiselle[10], – низким хриплым голосом проговорил он, и Уэнди улыбнулась.

– Bonjour[11].

То же безупречное произношение. Изумленно качая головой, я наблюдала за процессом ловли.

– Comment allez-vous?[12]

– Tres bien, merci[13], – восторженно ответил молодой человек, по-видимому убежденный, что девушка говорит на его родном языке, и выдал несколько беглых предложений.

Моя подруга в ответ улыбнулась и закивала.

– Ты его понимаешь? – изумленным шепотом спросила я, когда официант на мгновение отвернулся посмотреть, как идут дела за соседними столиками.

– Ни слова, – усмехнулась она, – а разве необходимо?

Я покачала головой и постаралась не рассмеяться, поймав заинтересованный взгляд Жана Мишеля.

– Значит, это охотничий французский…

– Да, прошу любить и жаловать, – кивнула ухмыляющаяся Уэнди.

Уже через час я сидела у себя в кабинетике, просматривая материал, который взяла из подборки новостей. В четверг пресс-конференция по поводу нового фильма Кайли Дейн; нужно как следует подготовиться и заранее побольше прочитать о киноленте и самой актрисе.

Как обычно, я старалась вовсю. Просто нравилось приходить на интервью, что называется, во всеоружии. А здесь случай особенный, потому что сплетни и желтая пресса свели эту актрису с Коулом Бранноном. Он, конечно, все отрицал, и, вполне возможно, Кайли – такая же жертва сплетен. Однако во мне шевелился небольшой червячок ревности.

Не в силах поверить, что до сих пор сижу в этом кресле, я пролистывала заметку за заметкой, удивляясь, как сильно журналистов интересует чужая жизнь. Казалось, папарацци прячутся за каждым углом, подстерегая звезд в бутиках Бе-верли-Хиллз, на пути в ресторан или шепчущимися с неизвестными лицами противоположного пола. Любой шаг обсуждался и обрастал сплетнями, от которых не так-то просто избавиться.

И тут меня осенило.

Вскочив со стула, я бросилась за перегородку.

– Уэнди! – с порога позвала я.

Ладони вспотели, сердце билось с бешеной скоростью.

– Привет, дорогая! – задорно тряхнув кудрями, прощебетала подруга. Судя по сверкающей жемчужной улыбке, она не подозревала, что я на грани паники. – Что стряслось?

– «Будуар»! – выпалила я, натыкаясь на недоуменный взгляд.

– Что?

– «Будуар», – повторила я. – Через него Сидра меня достанет! Завтра утром там появится какая-нибудь статья. Зачем ей просто меня увольнять, когда можно заодно и унизить?

Уэнди раскрыла рот от удивления. Сердце бешено колотилось, и я испугалась, что сейчас упаду. В ожидании ответа пришлось схватиться за перегородку.

– Может, ты и права, – прошептала подруга. Вид у. нее был такой же ошеломленный, как у меня. В следующую секунду она откашлялась и постаралась ободряюще улыбнуться. – Только вряд ли. Сама подумай: кто ей поверит?

– «Будуар», – тут же отозвалась я. – «Будуар» поверит. По крайней мере, настолько, чтобы опубликовать статью. Им ведь все равно, правда или нет, главное – продать больше экземпляров. А статья получится пикантная, пальчики оближешь! «Редактор «Стиля» спит с самым красивым актером Голливуда»!

– Не может быть! – Уэнди ободряюще пожала мою руку и храбро улыбнулась. – Вся редакция знает Сидру! Думаешь, кто-нибудь слушает ее байки о романе с Джорджем Клуни?

– Но ведь в этом журнале их печатают, – мрачно проговорила я. – В каждом номере… Такие сплетни увеличивают тираж. А еще потому, что мерзавка знакома с главным редактором. Всего понемногу, и «Байки о Джордже» не сходят со страниц.

– Да, – согласилась Уэнди и опустила глаза, а когда посмотрела на меня, я почувствовала ее волнение. – Но с чего люди вдруг поверят этой истории? Доказательств-то нет, верно?

– А что, если будут фотографии?

– Фотографии?

– Ну да, например, как я выхожу из отеля или как Коул садится в такси?

– Но ведь ты не видела фотографов? – с надеждой спросила она.

– Нет, но это же не значит, что их там не было. Вдруг они в кустах прятались? Ты же знаешь этих папарацци.

– О боже! – выдохнула подруга.

Целая минута протекла в полной тишине: сердце бешено билось, и я слушала, как в висках стучит кровь. Уэнди нервно жевала губы.

– Ты с ним вместе из отеля не выходила, – нашлась она. – В лучшем случае у них есть снимки вас двоих в машине. Ничего пикантного.

– Это без комментариев Сидры, – быстро поправила я. – До тех пор, пока она не напишет, что мы вышли из отеля и поехали ко мне, чтобы снова заняться сексом.

Подруга задумчиво нахмурила лоб.

– По-моему, ты себя накручиваешь. Зачем ей тебя мучить? Она ведь не сдала тебя Маргарет.

– Ты же знаешь, как она меня ненавидит! – воскликнула я.

– Но это полная ерунда, – покачала головой Уэнди. – Только потому, что ты добилась большего, чем она в твоем возрасте?

– Только потому, что я стала старшим редактором на десять лет раньше, чем она.

– Могла бы уже угомониться, – пробормотала Уэнди. – Неужели мало того, что ее сестренка кувыркалась в постели с твоим бойфрендом?!

На глаза нахлынули непрошеные слезы, я попыталась их незаметно смахнуть. Увы, слишком поздно.

– Боже, прости, – опомнилась подруга. – Зря я это сказала! В смысле, про сестру…

– Нет-нет, ничего страшного. – Вытерев слезы, я улыбнулась. – Наверное, прошло слишком мало времени.

Не объяснять же ей, что я плачу не только из-за Сидры, но и из-за нелогичных, более того, глупых чувств, которые по-прежнему испытываю к бывшему другу. Что же со мной такое? Почему каждая клеточка мозга приказывает делать одно, а сердце чувствует другое?

– Понимаю, – мягко сказала Уэнди, встала и прижала меня к себе. – Том – настоящий осел, Клэр, они мизинца твоего не стоит.

– Знаю, – тихо сказала я, хотя на самом деле думала об ином: парни не стоят в очереди за право со мной встречаться. И что бы ни показалось редактору отдела моды и красоты, с Коулом Бранноном у меня ничего не было.

Критический самоанализ прервал телефон, зазвонивший в моем кабинете. Перехватив испуганный взгляд подруги, я поняла, что стою в коридоре и тупо смотрю в никуда. Так, задумалась о своей женской никчемности.

– Все в порядке? – спросила подруга. – Может, мне подойти?

– Нет, я сама.

Все, хватит себя жалеть!

К счастью, перегородки поставлены очень часто, и, перебежав к себе, я как раз успела к третьему звонку. Интересно, почему вместе с прибавкой к жалованью мне не дали кабинет получше?

– Клэр Райли, – задыхаясь от быстрого бега, прохрипела я.

По пути смахнула со стола стопку документов и, прижимая трубку к уху, начала собирать. Телефон молчал… Замечательно! Запутавшись в самокопании, пропускаю деловые звонки!

– Алло? – проговорила я в тишину.

– Клэр?

Голос до боли знакомый, у меня даже дыхание перехватило. Том… Отпечатанные листочки чуть не выпали из побелевших пальцев. Что же сказать?

– Клэр?– снова позвал он.

Голос убитый, отчаянный. Или мне просто хочется услышать это? Мол, соскучился, ему плохо…

– Детка, это Том.

Я молчала, а Уэнди вопросительно смотрела на меня через перегородку. Наверное, поняла: что-то случилось. Как себя вести? Может, он попросит прощения и захочет вернуться? Неужели стоит ему ответить? Что сказать?

Глядя в голубые глаза подруги, я будто искала ответ на вопрос, которого не задавала. Набрала в легкие побольше воздуха, откашлялась и… ничего. Не уверена, что вообще хочу с ним разговаривать. Этот звонок на работу – полная неожиданность.

– Клэр, ты меня слышишь?

В голосе неподдельная тревога. Нет, сейчас у меня не то состояние, чтобы с ним разбираться. Не сказав ни слова, я положила трубку.

– Что такое? – испуганно спросила Уэнди. Я медленно опустилась на стул, не обращая внимания на разбросанные по полу документы.

– Кто звонил?

– Том.

Я смотрела на телефон не отрываясь. Может, перезвонит? Внезапно мне захотелось, чтобы он перезвонил – и вернулся в мою жизнь, доказал, что я стою хотя бы этого.

Боже, да я мазохистка, жалкая мазохистка! – Молодец! – похвалила Уэнди. Неужели мое отчаяние так похоже на решимость?

– Не вешай нос, девочка! Молодец, что смогла повесить трубку.

– Да, – слабым эхом отозвалась я, поглядывая на онемевший аппарат. – Молодец…

Всю вторую половину дня меня тошнило, а к четырем пришлось закрыться в уборной. Похоже на рекорд: уже второй раз за последние несколько дней. Странно, ничего подобного не случалось с тех самых пор, как в одиннадцатом классе меня вырвало на уроке истории у миссис Дорсетт. Я ведь и в колледже держалась, даже после пивных вечеринок среди скрючившихся над раковиной подруг. А тут на тебе: второй раз за три дня. Кто-нибудь, позвоните издателям «Книги рекордов Гиннесса»!

Я прополоскала рот и побрызгала лицо водой, страшно благодарная небесам, что мой позор никто не видел. Теперь нужно убедиться, что с одеждой все в порядке… Ба, да у меня живот совсем плоский, о таком еще недавно и не мечталось! Неужели в этом секрет стройной фигуры: сердце – без мужчины, желудок – без еды? А что, звучит неплохо: экспресс-похудание для отчаявшихся, булимия для брошенных… Чем не новое направление в диетологии?

Выплюнув воду, я сделала глубокий вдох и взглянула на себя в зеркало. Да уж, хороша! Макияж сполз, вернее, смылся водой. Без тонального крема круги под глазами стали еще заметнее, и даже веснушки не оживляли бледную безжизненную кожу.

Я все еще любовалась на себя в зеркало, когда в уборную, словно вольный ветер, ворвалась неутомимая Уэнди.

– Вот ты где! – настежь распахивая дверь, воскликнула она. – Везде тебя ищу…

Я обернулась, и она испуганно притихла.

– Слушай, что с тобой?

– Все в порядке.

Я выдавила улыбку, которая, надеюсь, получилась не слишком натянутой.

Вряд ли подруга мне поверила, тем не менее, похоже, поняла: с расспросами лучше подождать. После секундного колебания она избрала единственно верную, с ее точки зрения, тактику: притвориться, будто ничего не произошло.

– Тебе только что цветы принесли. Пойдем, посмотрим от кого!

– А это не ошибка? – решила уточнить я. Букетов мне никто никогда не присылал. Не слишком блестящий результат для девушки, верно? Дожить до двадцати шести лет и ни разу не получить цветов от мужчины. Ни разу! А вот для Уэнди, напротив, букеты приходили как минимум дважды в месяц, причем от разных официантов.

– Вдруг они тебе?

– На карточке написано: «Клэр Райли», – усмехнулась подруга.

Глядя на нее, я перебирала в уме возможные варианты. Цветы наверняка от Тома. Пару часов назад я бросила трубку, и он так расстроился, что решил меня задобрить. В открытке, наверное, написано: «Люблю тебя больше жизни» – или что-нибудь не менее трогательное. Чуть позже он перезвонит и будет говорить, как сильно сожалеет о случившемся, очень виноват, а меня просто боготворит. Прощу я, конечно, не сразу, но буду очень стараться. Тогда не придется жаловаться недовольной мамочке, что позволила очередному парню вить из себя веревки.

– Ну… – протянула подруга, снова открывая дверь. – Что, идем? Ты же знаешь, я терпеть не могу неопределенность.

Она так задорно подмигнула, что я просто не смогла не улыбнуться.

– Ладно, – неохотно согласилась я и узким коридором прошла вслед за Уэнди в наше крыло.

– Как думаешь, от кого цветы? – то и дело спрашивала моя взволнованная спутница.

– Не знаю, – тихо отвечала я.

Хотя на самом деле была уверена: они от бывшего друга. Просто не хотелось признаваться, что до сих пор о нем думаю. Уэнди считает: раз бросила трубку, значит, сильная. Что ж, разубеждать не стану. Совершенно незачем рассказывать, что последние несколько часов только и мечтаю, чтобы неверный бойфренд извинился и попросил принять его обратно.

Я искоса посмотрела на подругу.

– Вдруг они от Тома?

– Ты что, шутишь? Этот тип никогда не посылал тебе цветы! Он же полный болван, ну как можно быть такой слепой?!

– Не знаю, – буркнула я. Но они от него, точно от него.

Мы подошли к кабинету, и у меня дыхание перехватило, когда я заметила, что стояло возле компьютера.

Самая красивая композиция из тех, что я когда-либо видела, и по крайней мере в три раза больше букетов, которые доставляли для Уэнди. Три дюжины длинных белых» роз в огромной наклоненной вазе, украшенные широкой сиреневой лентой, в окружении целого моря белоснежных лилий. Подойдя поближе, я разглядела среди бутонов маленький конверт на конце пластиковой палочки.

– Bay! – восторженно воскликнула я. – Какая красота!

– Да уж! – с благоговейным страхом выдохнула Уэнди. – Букет – просто сказка.

– Bay! – бездумно повторила я и, остановившись у стола, сорвала конвертик.

Подруга дышала мне в спину, от нетерпения подпрыгивая на одной ножке, совсем как ребенок в ожидании сладкого. Прижимая конверт к груди, я на секунду задумалась, что мог написать Том. Как реагировать, когда узнаю: позвонить ему или ждать, пока он это сделает?

– Открывай! Открывай скорее! – подгоняла Уэнди.

Похоже, она взволнована раз в десять больше, чем я. Интересно, как поступит, узнав, что цветы от бойфренда?

Пока я обнимала конвертик и предавалась романтическим мечтам, к нам подошли две помощницы литредактора – Аманда и Гейл.

– Как красиво! – восторженно выдохнула первая, осторожно коснулась крупной белой розы, а затем наклонилась, чтобы лучше рассмотреть вазу.

– От кого они? – спросила Гейл, с детским восторгом ощупывая гипсофилу.

– Не знаю, – с улыбкой соврала я, начисто забыв, что совсем недавно мне было плохо. Как хорошо, что где-то рядом есть человек, который обо мне заботится. – Давайте откроем конверт!

Уэнди и помощницы литредактора не отрываясь смотрели, как я разрываю бумагу и достаю маленькую карточку. Пробежала глазами строчки – и сердце забилось с бешеной скоростью.

– От кого они? От кого? – возбужденно спрашивала подруга.

Над высокими розами – горящие от предвкушения новости глаза. Наклеив самую сладкую улыбку, я задышала ровнее и постаралась успокоиться. Надеюсь, они не заметили, как я покраснела и как дрожат руки, запихивающие листок обратно в конвертик.

– От мамы, – быстро нашлась я.

– Bay! – восхищенно взвизгнула Гейл. – Здорово! А моя никогда ничего не присылает… Везет же некоторым!

– У тебя что, день рождения? – поинтересовалась первая.

В глазах Уэнди стоял вопрос: она-то знала, что я лгу.

– Нет, – тихо сказала я, – мой день рождения не сегодня.

Девушки продолжают на меня смотреть – значит, нужно улыбаться.

– Э-э, я в туалет, – пробормотала я, перехватив подозрительный взгляд подруги. – Сейчас вернусь.

Спрятав карточку в карман брюк, я бросилась обратно по коридору. Коллеги сильно удивились, но сейчас мне не до них. Ничего страшного: цветы-то остались, пусть ахают на здоровье!

– Так от кого они на самом деле? – чуть ли не обвинительным тоном спросила Уэнди, когда мы влетели в туалет.

Вместо ответа я наклонилась проверить, нет ли кого в кабинках, и, убедившись, что мы одни, достала из кармана конверт.

Вот подруга вынимает листок, пробегает глазами текст… и ее глаза становятся совсем круглыми. Не в силах произнести ни слова, она смотрит то на послание, то на меня.

– «Милая Клэр! – будто не веря своим глазам, прочла она вслух, а я покраснела еще сильнее. – Прости, если создал тебе проблемы. Ты чудесная девушка, и я очень рад, что провел с тобой время, пусть даже при не слишком приятных обстоятельствах. Если что-нибудь понадобится, позвони. С наилучшими пожеланиями, Коул Бранной».

Дочитав, подруга подняла удивленные глаза.

– Коул Браннон? – взвизгнула она. – Коул Браннон? Коул Браннон прислал тебе цветы?

– Шшш… – тут же зашипела я. – Пожалуйста, не надо, чтобы в редакции знали!

Но Уэнди меня не слышала.

– Коул Браннон послал тебе цветы, – чуть тише повторила она, на этот раз не в форме вопроса, а в форме утверждения.

– Да, – с бешено стучащим сердцем подтвердила я.

– И считает тебя чудесной девушкой!

– А что такого?

Я пожала плечами, смущенная и одновременно обрадованная. Нечего радоваться, ни к чему хорошему это не приведет!

– И ведь ты даже с ним не спала!'

– Что? – Мои глаза расширились от ужаса. – Нет, конечно!

Подруга смотрела на меня, а несчастный конвертик держала, словно Святой Грааль.

– Клэр, ты ему нравишься! – объявила она.

– Нет, что ты! Ерунда, ему просто меня жалко.

– Когда жалко, цветы не посылают, – покачала головой подруга.

– Вдруг миллионеры посылают? – Чушь полнейшая! Не может быть, чтобы такое произошло со мной! Тем более на работе…

– Нет, Клэр, не посылают, – заявила подруга, вернув мне карточку и конверт.

В карман, их срочно нужно спрятать в карман! Ну почему Уэнди так странно на меня смотрит?

– Это ничего не значит! – с большим чувством произнесла я, хотя сама не верила. Лицо пылает, и глаза лучше опустить. – Ничего не значит…

– Еще как значит, – еле слышно произнесла она.

Лучше обмануть себя, не признаваться, что в глубине души сама на это надеюсь. Мечтать о романе с Бранноном было бы смешно и непрофессионально. Тем более на свете есть Том, и просто непозволительно лишать нас второго шанса.

СПЛЕТНИ

На следующее утро я встала в половине шестого. Ночь получилась почти бессонной, а когда удалось забыться, приснился кошмар: мы с Коулом на страницах «Будуара», Маргарет увольняет меня без выходного пособия, а бойфренд окончательно рвет отношения.

Мало того, что я спала беспокойно; в два часа ночи явилась Уэнди, навеселе, безостановочно бормочущая что-то по-французски. Явно после свидания с Жаном Мишелем! Вероятно, забыла, что я ночую у нее на надувном матрасе, втиснутом между кроватью и крошечным шкафом, потому что по дороге в ванную споткнулась и упала прямо на меня.

Прослушав монолог о бесчисленных достоинствах парижан в целом и любимого официанта в частности, я смотрела в потолок и старалась не думать о Коуле, бойфренде и «Будуаре», пока за окнами не забрезжил рассвет.

Несмотря на огромную усталость, спать совершенно не хотелось, да и рядом с громко храпящей Уэнди не подремлешь. К тому же, всякий раз закрывая глаза, я видела Тома и Эстеллу в своей постели. Считая оставшиеся до утра минуты (в отличие от счета овец вообще не помогает), я все больше волновалась, что месть Сидры в виде мерзкой статьи в скандальном журнале подорвет мою репутацию. В половине шестого, поднимаясь с матраса, я безоговорочно в это верила. На сборы ушли мгновения. Издание наверняка сейчас уже есть в продаже, и мне не терпелось его увидеть. С неистово бьющимся сердцем я подвела губы помадой, в последний раз взглянула на себя в зеркало и бросилась на лестницу. Два квартала до ближайшего киоска я буквально летела, перебирая в уме гадости, которые могут напечатать там.

– Будьте любезны, свежий «Будуар», – задыхаясь от быстрого бега, попросила я у продавца.

Старик перерезал пластиковую ленту, что скрепляла пачки газет. Совсем скоро они аккуратными стопками лягут на витрину и стеллажи вокруг его будочки. Ненавистную обложку я заметила сразу: вон, в углу.

– У меня еще закрыто, – даже не оборачиваясь, заявил киоскер.

– Пожалуйста! – набрав в легкие побольше воздуха, взмолилась я. – Очень нужно! Заплачу вам… – не договорив, порылась в кошельке, – …двенадцать долларов, – я быстро пересчитала мелочь, – и шестьдесят три цента.

Лишь теперь старик удостоил меня вниманием.

– Хотите отдать двенадцать шестьдесят три за таблоид, который через полчаса будет стоить всего доллар?

– Да, возьмите, пожалуйста!

Сгорая от нетерпения, я уже совала ему деньги. Будто не веря своим глазам, он пожал плечами и взял мятые купюры и мелочь.

– Я-то не против, только к чему такая спешка?

Киоскер неодобрительно на меня посмотрел, рука с острым ножом замерла над стопкой.

– Просто там должна быть важная статья, – растягивая губы в улыбке, пояснила я. Ну, что он тянет, нет никаких сил ждать! – Пожалуйста!

В голосе появились истерические нотки, и продавец закатил глаза.

– Эх, женщины! – сквозь зубы пробормотал он, затем перерезал упаковочную ленту, и тугая стопка развалилась.

Никуда не спеша, продавец поднял свежий номер и, прежде чем передать мне, взглянул на обложку. Я уже пританцовывала на месте, с трудом удерживаясь, чтобы в прыжке не выдернуть «Будуар» из цепких лап.

– «Гаррисон Форд ссорится с Калистой Флокхарт»? – нараспев прочитал заголовок киоскер. – Это не могло подождать полчаса?

– Нет-нет! – закричала я. – Ну пожалуйста, дайте мне его!

Старик улыбнулся: понятно, ему просто нравится меня мучить.

– «Клей Террелл рассказывает правду о ягодицах Тары Темплтон»?

Прочитав следующий заголовок, он вопросительно поднял бровь и рассмеялся.

– Нет! – вскрикнула я.

Киоскер перевернул страницу. Похоже, снова собирается читать. Ничего не вышло: пришлось подпрыгнуть и выхватить у него заветные листки.

– Спасибо! – обернувшись, бросила я и, не обращая внимания на испуганное лицо продавца, пошла прочь.

Хватит того, что столько денег потратила на мерзкий таблоид. Чьи-то комментарии, даже в качестве бесплатного приложения, мне не нужны.

Лишь завернув за угол, я решилась открыть журнал и познакомиться с содержанием. Сердце упало: пятым номером шла статья, заявленная как анонс недели.

«Женщины Коула Браннона: что за девушка отхватила первого красавца Голливуда»?

– Черт! – вслух выругалась я, пытаясь открыть страницу восемнадцать. Ну почему они всегда слипаются, когда срочно нужно что-то найти? Вот вам и закон Мэрфи для бульварной прессы!

Перевернув листки шестнадцать и семнадцать, я затаила дыхание. Еще секунда, и моя жизнь разрушится: я увижу наши с Коулом снимки и комментарии Сидры. Черт, может, репортеры даже умудрились отыскать того таксиста и выкупить его историю!.. Глубокий вдох – сейчас я все узнаю.

Синие, с недавних пор знакомые глаза смотрели с большой, в целый разворот, фотографии. Умирая от волнения, я изучала подробности: актер идет, приобняв красивую блондинку. Она смотрит на него с обожанием, а он сам – куда-то вдаль.

Но эта женщина вовсе не я. Это Кайли Дейн, замужняя актриса, с которой молодой человек якобы «никогда не встречался».

– Что за чушь? – пробормотала я, испытав огромное облегчение, а вместе с ним нечто подозрительно похожее на ревность.

Ерунда полнейшая! Ну какая разница, спит он с ней или нет? Меня это абсолютно не касается, просто злюсь, что он мне врал. Да, дело именно в этом. А еще сержусь на себя: надо же, идиотка, поверила! Глубоко вздохнув, я приказала себе расслабиться.

Не тут-то было: паника вернулась, едва я увидела сноску в конце текста: «О других женщинах Коула Браннона читайте на странице тридцать три»..

– Черт! – снова зашипела я.

Первое фото – просто приманка. Австралийка – самая яркая звезда в донжуанском списке этого мальчика. На тридцать третьей меня выведут на чистую воду, да так, что мало не покажется. Буду на вторых ролях: запасная любовница первого парня Голливуда.

– Черт, черт, черт!

В панике листая журнал, я снова застряла и далеко не сразу открыла нужную статью.

А вот и продолжение – три фотографии с разными женщинами и к каждой комментарии. Борясь с дурнотой, я быстро изучила снимки.

Меня ни на одном нет.

Снова вздох облегчения и едва обузданная ревность: Коул ведет через Центральный парк полуголую актрису. Он ужинает в дорогом ресторане вместе с темноволосой девушкой, опознанной репортерами, – это пресс-секретарь Ивана Донателли. Обнимается с затянутой в ярко-красную кожу, фигуристой Джессикой Грегори из сериала «Супершпионки».

Это все или у статьи есть продолжение? На всякий случай я перевернула страницу, но там рассказывалось о чудесном похудании Карни Уилсон[14]. Надо же, едва сдержалась, чтобы не сравнить ее бедра со своими!

Пришлось вернуться к гадкой странице и, умирая от злости, смотреть на изображения.

Он врал, а я уши развесила! Заставил поверить, что не такой, как все, настоящим джентльменом прикинулся. Мол, слухи о его амурных похождениях – ложь… Глядя в глаза, убеждал, что никогда не заводил романов с замужними женщинами, а сам в Центральном парке обнимался с Кайли Дейн! Их засняли в цвете, так что никакой ошибки быть не может. Обычному очерку я бы вряд ли поверила – у «Будуара» слишком ненадежные источники, но красочные фотографии – железный аргумент.

Рассказы Уэнди об Иване Донателли– тоже правда. На снимке Коул что-то шепчет ей на ухо, а девушка аж розовеет от удовольствия. В бокалах искрится шампанское, ее локоны падают на соблазнительно обнаженные плечи, на гибкой шее бриллиантовое ожерелье – наверняка его подарок.

А с Джессикой Грегори вообще полное бесстыдство. Она обнимает актера за шею, а он поднял ее на руки и заглядывает в глаза. Сотая доля секунды – и они сольются в страстном поцелуе. Костюм из красной кожи сидит на ней, как перчатка, и чуть ли не переливается в ярком полуденном свете.

Я снова вернулась на страницы восемнадцать и девятнадцать, где обнимающиеся Коул и Кайли заняли целый разворот. Даже ребенку ясно: они больше чем друзья. Австралийка так и льнет к нему, а Коул только рад: держит ее за плечи, наслаждаясь упругостью высокой груди, но смотрит почему-то в камеру, а не на девушку. Я снова утонула в синих бездонных глазах, таких же невинных, как вчера.

– Обманщик! – прошипела я, глядя на него.

В душе кипела черная злость и на себя, и на Коула. Как можно было поддаться его чарам? Как можно было хоть на секунду поверить, что я ему небезразлична? Он ведь актер, притворство – его работа. И, черт побери, я попалась в сети, как начинающая журналистка, которая впервые увидела знаменитость. Как глупая, стосковавшаяся по любви малолетка. Как старая дева, жаждущая мужского внимания…

Идиотка полная… Ведь обычно я так себя не веду, это отчаяние подтолкнуло меня в лапы профессионального обольстителя. Черт побери, он же с половиной Голливуда спал! А я-то, наивная, слухам не верила.

Со злостью захлопнув «Будуар», я бросила его в сумку, отошла от кирпичной стены, поправила юбку и разгладила блузку. Глубокий вдох – и вперед, в метро, к поезду маршрута «Эф». Только половина седьмого – значит, если выехать сейчас, в четверть восьмого буду в конторе. Выбора нет, идти некуда, да и зачем бежать от проблем? Если сомневаешься – побольше работай.

– Он тебе нравится, – шептала Уэнди, глядя на меня через прозрачную перегородку.

– Что? – Я скривилась. – Пальцем в небо! Вообще не нравится!

– Но ведь тебя волнует, с кем его засняли для таблоида! – невинно заметила подруга.

Сегодня, изменив диковинному стилю, она выглядит скромнее обычного: пастельный макияж, обтягивающие джинсы «Дизель». Единственное, что выдает ее особенное восприятие моды, – глубокий вырез лимонно-зеленой блузки, которую она надела под бежевый льняной кардиган, и оранжевое кашне.

– Меня волнует не личная жизнь Брайтона, – возразила я, бросая испепеляющий взгляд на торчащий из сумки журнал. – Просто он соврал…

– …и заставил поверить, что ты ему симпатична, – прочитала мои мысли подруга.

– Какая разница? Сама понимаешь, между нами ничего не могло получиться. Это было бы верхом непрофессионализма!

– Хм, – удивленно подняла брови Уэнди, – значит, тебе безразлично? Совсем безразлично?

– Да, совсем!

– Ну ладно, – подмигнула подруга. – Как хочешь…

Я пригвоздила ее ледяным взором. Откуда у нее такие мысли? Коул Браннон мне совершенно не интересен!

– Это еще раз доказывает: все мужчины – подонки, – сказала я.

– Все? – удивилась она. – В большинстве случаев, да, согласна. Но чтобы все – не знаю.

– А вот я знаю!

Том, Коул – мерзкие, лживые подонки. Чем дольше я об этом думала, тем больше злилась на Браннона. Что этот парень о себе возомнил? Раз он кинозвезда, то все ему можно?

– Жан Мишель не такой, – мечтательно хлопала ресницами Уэнди.

– Рада слышать, – отозвалась я, с трудом сдерживаясь, чтобы не закатить глаза.

Сегодня не то настроение, чтобы выслушивать рассказ о бесчисленных достоинствах официантов. С подруги нужно брать пример – именно она прерывает отношения, теряет интерес и ищет себе новую пассию. Насколько я знаю, ее никогда не обманывали, не изменяли и не относились иначе как к принцессе. Ну почему ко мне тянутся идиоты, которым нравится врать и издеваться?

– Да успокойся, Клэр, нельзя же верить всему, что читаешь!

– Я и не верю, но снимки – доказательство понадежнее, а они далеко не невинны.

– Может, есть какое-то объяснение, – еле слышно предположила подруга.

– А может, и нет, – отозвалась я. – Коул врал, Уэнди. Он действительно помешан на сексе и тащит в постель все, что шевелится. Знаешь, мне надоело о нем говорить, правда надоело. Я ошиблась, поверив в его красивые сказки, но теперь буду умнее. Мистер Браннон, как и хотел, получит хвалебную статью в «Стиле», и мне больше не придется с ним встречаться.

Почему-то, выговорившись, я не испытала ожидаемого облегчения.

– А как же цветы? – схватилась за последнюю соломинку подруга.

Я все утро старалась не обращать на них внимания, что было нелегко: композиция занимала большую часть стола. Розы и лилии пахли просто умопомрачительно.

– Неужели даже не поблагодаришь?

– Нет, конечно! Сделаю вид, что ничего не произошло.

Открыв ящик стола, я достала карточку, которую принесли вместе с цветами. Какие чудесные слова, жаль только – ложь от начала до конца: этому человеку я совершенно безразлична. Решено: порву листок и выброшу в корзину.

Уэнди смотрела на меня во все глаза.

– Ты выбрасываешь карточку? – ужаснулась она.

– Только что выбросила, – злорадно кивнула я, – и хватит, забыли.

В одиннадцать Маргарет созвала планерку взамен той, которую отменила накануне. Я была даже рада: появлялась отличная возможность отвлечься от мыслей об актере. А в качестве бонуса – целых тридцать минут без жалостливо-укоризненных взглядов Уэнди.

Плохо только то, что на собрании будет Сидра и придется корчиться под ее самодовольными взглядами: мол, бойфренд твой сейчас с Эстеллой кувыркается!

Устроившись за овальным столом, я улыбнулась Энн Амстер, главному литредактору, она пришла еще раньше, чем я. Энн – начальница моей подруги и отличный специалист, находка для «Стиля». Как и я, выглядит моложе своих лет и переживает, когда ее не воспринимают всерьез. Черные жесткие волосы обрамляют лицо эльфа с заостренными и по-детски невинными чертами. Энн улыбнулась мне в ответ.

Трудно сказать, можно назвать планерки полезными или нет. Теоретически, заведующие отделами и старшие редакторы должны делать промежуточные отчеты, обсуждать статьи, которые появятся в следующем номере, и разрабатывать план дальнейшего развития журнала.

Вместо этого мы вносили робкие предложения, которые Маргарет моментально отвергала. Лишь объявившая об уходе Донна Фоули пыталась хоть как-то нас подбодрить: записывала самые интересные идеи и потом обговаривала их с шефом. В конце концов лучшее из лучшего все-таки входило в следующий номер, но, естественно, авторство бессовестно присваивалось боссу. «Вчера за ужином в «Лютесе» я подумала…» – заявляла она, при том что целых восемь свидетелей во время совещания слышали, что предложение исходило совсем из других уст. Мы давно научились сидеть тихо и молча благодарить небо за то, что у начальницы есть такие мудрые советчики, хотя нашу помощь она совершенно не ценит.

Пятью минутами позже в конференц-зал вплыла Сидра и опустилась на свободный стул рядом с Энн; та вежливо поздоровалась, не замечая испепеляющих взглядов, которые бросала на меня редактор отдела моды и красоты. Главная из Тройняшек на приветствие не отреагировала – – мисс Амстер лишь пожала плечами.

Сегодня на красотке бежевые брюки из тончайшей кожи, красиво обтягивающие стройные бедра, и черный топ, не скрывающий силиконовую грудь.

– «Гуччи», – надменно объявила она в ответ на восторженные взгляды коллег.

Сколько лет ни работай рядом с ней, не перестанешь удивляться ее умению выбирать одежду. Я ни разу не видела эту девушку в одном и том же, причем каждый раз все просто незабываемо.

– От кутюр, – добавила она и жеманно захихикала. – Джорджу так нравились эти брюки!

Я едва не хмыкнула: Сидру никто не слушал, рассказы о знаменитом актере давно превратились в байку, которая на зубах навязла.

Пообщаться с коллегами не удалось, потому что в зал вихрем влетела Маргарет.

Могло сложиться впечатление, что за овальным столом все равны, как при дворе короля Артура. По крайней мере, придя на свою первую планерку, я именно так и думала – до тех пор, пока не заметила, как странно поставлены стулья. Восемь человек теснилось у ближней к двери половины стола, а за другой безраздельно царствовала начальница: разложит бумаги и сверху вниз взирает на своих подданных. Мы толкались локтями и боролись за квадратные сантиметры, в то время как шефиня вольготно откидывалась на спинку своего трона и наслаждалась свободным пространством.

– Со «стильным» утром!

Каждое собрание она открывала идиотским приветствием собственного сочинения.

– Со «стильным» утром, – нестройным хором ответили мы, потому что промолчать означало на целый день навлечь на себя ее гнев.

– Давайте приступим, – удовлетворенно сказала королева и кивнула в сторону исполнительного директора. – Донна?

Донна Фоули вздохнула. Большинство планерок проводила именно она из восьмиместной галерки в «эконом-классе» овального стола.

– Итак, августовский номер успешно сдан в печать. – Женщина поглядывала в свои записи, стараясь не сталкиваться локтями с Джеффри и Кэрол. – Многие уже знают, что Маргарет в последний момент решила поместить на обложку Коула Браннона, а не Джулию Стайлз, таким образом, нарушив своеобразную традицию «Стиля».

Донна явно нервничала, собравшиеся за столом изумленно поднимали брови, кое-кто вопросительно поглядывал на меня. Только у Сидры и начальницы вид был подозрительно самодовольный.

– По мнению главного редактора, – взглянув на шефа, продолжала Донна, – интервью со знаменитым актером получилось весьма захватывающим и имеет отличные шансы поднять наш рейтинг.

Я изо всех сил старалась не краснеть, ловя заинтересованные взгляды и ободряющие улыбки коллег.

– Сама я его просмотреть не успела, но, думаю, Маргарет не ошибается.

Что-то у нее голос не слишком уверенный, не к добру это…

– С остальным материалом никаких проблем не возникло, – рассказывала исполнительный директор. – Я говорила с представителем Джулии, она разрешила использовать материал о звезде для сентябрьского номера. Ее фильм выходит в День труда, так что сентябрь подойдет даже лучше. А пресс-секретаря пришлось задобрить, пообещав блиц-интервью другой ее клиентке. Клэр, не хочешь этим заняться?

Я кивнула, чувствуя, что гора с плеч свалилась. В издательском бизнесе главное – оказаться в нужное время в нужном месте. Если бы фильм актрисы выходил в конце июля или в августе, не получилось бы так легко договориться. Большинство знаменитостей не дают интервью только по доброте душевной и лицом журнала соглашаются стать перед премьерой или выходом нового альбома, потому что фотография на обложке гарантирует повышенное внимание и появление новых поклонников. Зимой, когда мы говорили с продюсерами Стайлз, начало премьерного показа планировалось на конец июля, поэтому августовский номер подходил идеально. К счастью, месяц назад премьеру отложили, так что пресс-секретарь была согласна с переносом.

– Кстати, о сентябрьском номере, – будто вспомнила Донна, а кое-кто из коллег достал блокноты, чтобы записывать. – Отдел рекламы обещал четыре дополнительных страницы на редакционные статьи. По-моему, это замечательно! Итак, одну планирую пустить на расширение отдела моды, потому что Сидра, Салли и Саманта скоро отправятся на съемки в Венецию, откуда должны привезти материал об осенних тенденциях.

Редактор отдела моды и красоты кивнула, но глаза поднять не потрудилась, а потом, достав пилку с алмазным напылением, стала демонстративно точить ногти.

– Что касается трех оставшихся страниц, я… то есть мы… с удовольствием выслушаем любые предложения.

Она с опаской взглянула на Маргарет, однако та обмолвки не заметила, потому что пристально смотрела в окно.

– Облака сегодня похожи на ягнят! – ни с того ни с сего брякнула начальница.

У всех глаза на лоб полезли, а я с трудом подавила смешок. Иногда шефиня вела себя как большой ребенок!

Донна откашлялась, явно собираясь продолжать.

– Клэр! – позвала она, и я сделала внимательное лицо. – Мы с Маргарет думаем добавить блиц-интервью с кем-нибудь молодым и многообещающим.

Я перехватила свирепый взгляд Сидры – дива в ярости: мне уделяют больше внимания, чем ей!

– Хочешь попробовать? Если получится, сделаем новой мини-рубрикой. По-моему, ничего страшного: вопросы и ответы на одну страницу. Задача-максимум – открыть нового Брэда Питта!

– Да, конечно, – согласилась я.

– Это я придумала! – вмешалась Маргарет, моментально переключившись с облаков на дела земные. – После того, как Клэр написала ударный очерк о Бранноне!

Она подмигнула, и мне пришлось улыбнуться.

Исполнительный директор тяжело вздохнула: все внимание Маргарет снова сосредоточилось на окне.

– Что будем делать еще с двумя страницами? – поинтересовалась Донна, черкнув что-то в блокнотике.

– Как насчет двухстраничного материала на тему «Двадцать шагов к суперсексу»? – предложила Кэти Джозеф, художественный редактор возрастом хорошо за шестьдесят.

Речь у нее четкая, прекрасно поставленная, совсем как у учительницы литературы. Я улыбнулась: немного странно, когда женщина, годящаяся тебе в бабушки, говорит на такие темы. Но в прошлом месяце именно она предложила заголовок для центральной статьи: «Десять новых способов достичь оргазма».

– По-моему, здорово! – с улыбкой похвалила исполнительный директор.

Еще бы не здорово! После сорока лет в издательском бизнесе дельных предложений у Кэти больше, чем у любого другого работника. А интереснее всего, что, пролистав номера «Стиля» лет, скажем, за пять, любая читательница скажет: «Журналы больше не нужны». И будет права. Естественно, ежемесячно появляются очерки о новых звездах или свежие ремиксы старых идей, но, по сути, все время мы даем одни и те же статьи о здоровом образе жизни, карьерном росте, общении с противоположным полом и сексе. Например, в «Двадцати шагах к суперсексу» не будет ничего, о чем хоть раз не писали бы на эту тему в «Стиле», «Космо», «Гламуре» или «Мари Клэр». Неужели у Кэти дома целая стопка дамских журналов прошлых лет и перед очередным собранием она перелистывает их в поиске вдохновения? Если так, то бабушка гораздо умнее нас всех…

– Энн, тебе нравится «Двадцать шагов к суперсексу»? – поинтересовалась Донна.

Как редактору литотдела именно ей придется подбирать автора, а потом редактировать черновой вариант.

– Да, замечательно! – бодро сказала начальница Уэнди. – У меня тут появился новый фри-лансер, постоянный автор «Максима». Если она свободна, лучшей кандидатуры не найти.

Ведущая кивнула и что-то записала в блокноте.

– Маргарет, что скажете? – робко спросила она.

Мельком на нас взглянув, шефиня царственно махнула рукой.

– Да-да, чудесно, я как раз собиралась предложить что-нибудь подобное. Идея неплохая!

– Вот и хорошо! – обрадовалась Донна, а потом быстро подвела итог. – Значит, одна страница на моду, одна на интервью и две на статью о сексе. Все согласны?

Ответом был нестройный хор «да» и «конечно». Воздержались лишь Маргарет, не считавшая нужным выражать свое согласие плебеям, и Сидра – ну, эта слишком себя любит, чтобы присоединяться к чужому мнению.

Остаток планерки посвятили распределению новых и проверке имеющихся заданий на сентябрь. Большинство статей уже в работе. Внештатные авторы по всей стране ломают головы, сочиняя «Десять способов найти парня своей мечты», «Пятнадцать способов проверить его чувства» и «Десять способов добиться заслуженного повышения». (Хотя абсолютно уверена, ответы на эти и многие другие вопросы сотни раз мелькали на страницах старых номеров «Стиля».) А Тройняшки комплектуют гардеробы, которые возьмут для своих моделей в Венецию.

Мне в следующем месяце придется рассмотреть пять вариантов истории с обложки для ноябрьского номера, освежить очерк о Джулии Стайлз, взять блиц-интервью у восходящей звезды и написать увлекательный анонс о новом фильме Кайли Дейн, премьера которого состоится в День труда. Еще нужно закончить двухстраничный материал с высказываниями знаменитостей о том, что они едят перед романтическими свиданиями, плюс еще один – «Звездные секреты долгих отношений».

К сожалению, большинство читательниц следуют рекомендациям знаменитостей, которые успешно совмещают распадающиеся браки с новыми страстными романами. Любая девушка прислушается к рассуждениям о том, как построить счастливую семью, из уст трижды разведенной актрисы. Или к советам о здоровом образе жизни от поп-звезды, никогда не переступавшей порог спортзала, тело которой – результат труда лучших пластических хирургов. Или к политическим изречениям виджея Эм-ти-ви, а ведь он однажды не смог назвать имя вице-президента.

Воистину, не сотвори себе кумира!

Собрание закончилось за три минуты до полудня, и я страшно радовалась, что у меня полно работы и за последние полчаса всего раз подумала о Коуле Бранноне. Ну, может, дважды, но второй не считается: это Донна о нем заговорила.

Не то чтобы я переживала, да и неужели из-за такого переживают?

СТАРЛЕТКА

Утро четверга прошло в отеле «Риц» на пресс-конференции, посвященной премьере фильма «Противоположности притягиваются», в котором снялась Кайли Дейн. У входа в «Ателье», как всегда, – бесконечный парад дизайнерской одежды из последних коллекций. Я изо всех сил старалась не вспоминать о субботнем завтраке, но это было все равно, что в конце декабря идти на елку у «Рокфеллер-центра» и не заблудиться в море туристов.

Естественно, сегодня Коул Браннон под бейсболкой «Ред соке» не прячется. Скорее, он где-нибудь в кулуарах, наслаждается обществом замужней актрисы. Покачав головой, я постаралась отогнать неприятные воспоминания.

Встреча проводилась в одном из залов первого этажа. Устроившись в кресле, я кивнула журналистам, которых не раз видела на подобных мероприятиях. Интересно, они хоть понимают, что мы впустую тратим время? Мельком оглядев горящие от возбуждения лица, я окончательно убедилась в том, о чем знала уже давно: большинство моих коллег ослеплены яркими огнями Голливуда. Конечно, мир киноиндустрии пленяет и завораживает, но меня он никогда не притягивал. Может, со мной что-то не так?

Сегодняшняя конференция была небольшой, созванной специально для изданий, которые готовятся к печати более двух месяцев, для нашего журнала, например. Газеты и еженедельники вроде «Пипл» встретятся с Дейн и ее коллегами недели за две до премьеры, чтобы вовремя подогреть аппетит людей. Работников крупнейших ежемесячных изданий: «Стиля», «Гламура», «Максима», «Космо» и подобных – пригласили сегодня, чтобы разнузданно-хвалебные статьи об актерском составе фильма попали в сентябрьский номер, который поступает в продажу в середине августа: именно тогда завсегдатаи кинотеатров решают, на что пойти в День труда. Удивительнее всего, что саму ленту мы не увидим: в настоящее время она монтируется на студии в Бербанке. Так что обзор, комментарии и критическую оценку приходится делать вслепую. В таких ситуациях всегда думаю: в снаряжение репортера неплохо бы включить хрустальный шар.

Для максимального эффекта вальс журналистов с актерами ставят опытные хореографы со студии. Существует специальный рецепт, который работает без осечек: берете суперзвезду, смешиваете с посредственным сюжетом, создаете интригу, чтобы взвинтить интерес, и приправляете бессмысленно восторженными восклицаниями других знаменитостей. Именно так возникает шумиха вокруг фильмов, которые еще со студии не вышли.

Дожидаясь начала встречи, я рассказала Виктории Лим, редактору развлекательного отдела «Космо», за четыре года ставшей моей подругой, что мы с Томом поссорились. Выкладывая пикантные подробности, задумалась: неужели я сама виновата в его неверности? Неужели я как-то ее спровоцировала?

К моему тайному удовольствию, Виктория призналась: он ей никогда не нравился. Однажды они с мужем Полом позвали нас в гости, и мой бой-френд весь вечер читал лекции о «свиньях-капиталистах из Вашингтона». Больше нас не приглашали… .

– Знаешь, мне страшно хотелось его поиметь! – серьезно сказала Виктория, выслушав мой рассказ. – За всю жизнь не видела человека, который бы больше этого заслуживал.

– Поиметь? – недоуменно переспросила я.

– Угу, – усмехнулась коллега. – Как у мафиози. Ты не смотришь «Клан Сопрано»?

– И что они называют «поиметь»?

– Ну, не знаю, ни одной серии до конца не высидела. Зато в людях разбираюсь, мы с Полом запросто могли его отделать!

– Теперь еще и отделать?

– Поиметь, отделать, опустить – что угодно! – заявила Виктория. – Думаю, Лорена Боббитт[15] поступила абсолютно правильно! Даже лучше. Лорене, так сказать, удалось поиметь мужа по полной!

– А что, мне нравится, – серьезно проговорила я.

– Мне тоже, – отозвалась Виктория.

Не успела я предаться фантазиям, как на сцене появилась искусственная блондинка в коротком обтягивающем платье от «Прады» с пачкой документов в руках. Волосы убраны в тяжелый пучок, на груди именной бэдж, судя по которому перед нами пресс-секретарь киностудии. Одиннадцать аккредитованных журналистов, в том числе и я, тут же прекратили шептаться.

– Леди и джентльмены! – церемонно начала блондинка.

Я подтолкнула Викторию, которая в изнеможении закатила глаза. Все ясно, девушка – новичок. Матерые пресс-секретари обращаются с журналистами как с малыми детьми, которых нужно с ложечки кормить информацией. Они никогда не называют нас «леди и джентльмены», потому что в их глазах мы с Викторией не леди, а наивные дурочки, которые напишут, что им скажут. А вместо конфеток – микроскопические канапе, «перье» и лимонад, которые разносят вышколенные официанты, – этакая изящно завуалированная взятка за положительные очерки и рецензии.

– Меня зовут Дестини Старр. Виктория не без труда подавила смешок.

– Добро пожаловать в «Риц»! Мы составили для вас необычайно увлекательную программу. Через пару минут представим вам Кайли и Уолли, но сначала позвольте вкратце рассказать сюжет картины.

Я отключилась, решив не слушать длиннющий монолог девицы. Никогда не понимала, зачем так начинать интервью, если каждый из журналистов должен получить: а) за несколько недель до конференции – пресс-пакет по почте: несчетные страницы Цветистой прозы о том, что фильм станет событием года, а то и десятилетия; б) по прибытии на встречу – бумаги с той же информацией, более емкой, но не менее завораживающей: лента войдет в историю кинематографа; в) за неделю до мероприятия – несчетные звонки со студии. Пресс-секретари якобы просят подтвердить участие (уже подтвержденное по электронной почте, факсу и телефону), а сами пускаются в рассуждения о том, что фильм гарантированно получит несколько наград и будет лучшей картиной всех времен и народов.

Уверяю, претензии на «Оскар» раздаются на каждой конференции с начала мироздания. На шумной пирушке, в которую превратилась презентация фильма «Гигли», им не было конца, а все знают, чем дело закончилось. К сладким речам мы относимся с хорошей долей скептицизма.

Пока блондинка расписывала достоинства киноленты, я мельком оглядела конференц-зал: все мои коллеги, за исключением молоденькой практикантки из «Тинтоника», будто находились в трансе. Впервые попавшая на конференцию девушка с восхищением смотрела на Дестини со своего кресла во втором ряду. Совсем как я, когда начинала в «Пипл»! Четыре года назад еще не знала, что от подобных мероприятий толка мало – разве что фразу шаблонную от звезды ухватишь или тарталетку с серебряного подноса. Хотя фуршеты бывают неплохие: фаршированные грибы, клубника в шоколаде, иногда даже шампанское предлагают, но десять утра – для спиртного даже по голливудским меркам рановато.

Кроме того, учитывая печальный опыт выходных, от алкоголя на некоторое время разумнее отказаться. По крайней мере, в присутствии знаменитостей. Нынешний партнер Кайли по фильму хоть и не Коул Браннон, зато настоящий секс-символ с темным прошлым. Двадцатишестилетнего Уолли Джойнера, англичанина по происхождению, называли будущим Хью Грантом. Бульварная пресса подолгу смаковала его похождения, среди недавних – интрижка с поп-звездой, любовные утехи сразу с двумя моделями «Плейбоя» и ночные оргии с целой стайкой стриптизерш из Вегаса.

Закончив эмоциональный монолог, Дестини с поддельной радостью и заученной улыбкой объявила нам, что романтическая комедия (парень встречает девушку, совершает глупость, теряет ее, решает вернуть, возвращает – молодые живут долго и счастливо) уже считается фаворитом сразу в нескольких номинациях на «Оскар». Выдержав эффектную паузу, блондинка обещала, что сейчас вернется с «главными действующими лицами»

На секунду воцарилась тишина, а потом мы все начали шептаться, будто забыв о лекции. Никто, за исключением восторженной практикантки из «Тинтоника», не записал ни строчки, потому что услышанное (точнее, прослушанное) было почти дословным изложением пресс-релиза, который на входе в зал вручали каждому.

И трех минут не прошло, как Дестини вернулась, освежив кроваво-красную помаду.

– Леди и джентльмены, позвольте представить исполнителей главных ролей нашего фильма, которые ни в каком представлении не нуждаются!

– Тогда зачем их называть? – шепотом спросила я Викторию, и та захихикала.

– Кайли Дейн и Уолли Джойнер! – с огромным чувством произнесла девушка и затихла, явно ожидая аплодисментов, которых, увы, не последовало.

Просчиталась, милая! На конференциях, премьерах, спортивных соревнованиях и так далее журналистам не разрешается демонстрировать энтузиазм или какие-то другие эмоции. По-моему, нам лучше вообще ничего не чувствовать.

Будь это действительно так, жизнь и внеплановые ночевки у звезд проходили бы намного проще.

– Ну ладно. – Решив не переживать из-за нашей черствости, ведущая повернулась к занавесу, красивыми складками висящему в глубине сцены. – Кайли, Уолли, подойдите ко мне, пожалуйста!

Первой на сцену вышла Дейн, обворожительная даже в тертых джинсах и черной блузке. Джинсы, правда, дизайнерские, а блестящая блузка обтягивает аппетитные выпуклости, выставляя напоказ и соблазнительную расщелинку груди, и подтянутый, золотисто-медового цвета живот. Туфельки от «Джимми Чу» на немыслимо высоком каблуке делали ноги чуть ли не бесконечными. Талия такая тонкая, что даже страшно: вдруг актриса сломается пополам? Белокурые волосы (моим такой блеск и объем даже не снились!) завиты профессионально естественными локонами и кажутся кокетливыми, элегантными и сексуальными одновременно. Появившись из-за тяжелых складок драпировки, она застенчиво улыбалась.

– Здравствуйте! – негромко проговорила она, обращаясь скорее к конференц-залу отеля «Риц», чем к нам.

Я тотчас же невзлюбила красавицу и старалась убедить себя: дело в ее надменности. Как и большинство знаменитостей, Кайли действительно казалась надменной, но истинная причина неприязни была в другом: никак не удавалось забыть снимок из «Будуара», где она идет под ручку с Коулом, улыбается, хочет соблазнить, суля невероятное наслаждение. Зачем ей Браннон, неужели страдает от недостатка мужского внимания? В конце концов, у нее есть муж, Патрик О'Хара, известный актер, на двадцать лет ее старше.

Австралийка грациозно опустилась на сиреневое кресло, и блики от массивного, больше похожего на диск кольца поплыли по всему залу. Я начала ерзать на складном стуле, стараясь не злиться на красавицу за то, что изящное творение от «Тиффани» чуть меня не ослепило.

«Коул Браннон – обманщик, – думала я. – Мне врал и помогает ей обманывать мужа. Он ничем не лучше Тома».

Сделав большой вдох, я попыталась хоть на секунду отвлечься от неземной прелести Кайли, а это было очень нелегко.

– И Уолли Джойнер! – объявила Дестини. Английский актер вышел на сцену, излучая уверенность и животную сексуальность. Трехдневная щетина, мешковатые «ливайзы» и белоснежная, застегнутая лишь на три нижние пуговицы рубашка прекрасно сочетались и производили неизгладимое впечатление.

– Здрасте!

Почему-то британский акцент прозвучал неестественно. Уолли не спеша осмотрел всех сидящих в зале журналисток, нагло улыбаясь и по очереди заглядывая в глаза каждой. Вот обжигающий взор коснулся сидящей рядом Виктории, и она глупо захихикала. До меня дело не дошло: я не позволила, уставившись в девственно чистую страницу лежащего на коленях блокнота.

Он, конечно, супер, но недельную дозу красавцев я уже получила – больше не хочу, спасибо!

– Тогда перейдем к вопросам, – после небольшой паузы объявила Дестини, позволив мужчине закончить визуальное насилие над всеми девушками в зале. Оглядев собравшихся, пресс-секретарь студии показала на журналистку из «Гламура», поднявшую свой карандаш. – Да, пожалуйста!

– Карен Дэвидсон, «Гламур», – начала брюнетка с гладким каре, называя свое имя, как это требовалось на каждой конференции.

Можно подумать, звездам не все равно; уверена, наши имена у них в одно ухо влетают, в другое вылетают. Кайли вежливо кивнула, а Джойнер чуть подался вперед и игриво подмигнул. Репортер хихикнула и залилась краской.

– Вопрос для Уолли. В фильме вы играете физика-ядерщика. Трудно было освоить принципы ядерной физиологии, чтобы убедительно сыграть роль?

– Ядерная физиология? – наклонившись к Виктории, прошептала я. – Это что такое?

Сдержав очередной смешок, девушка покачала головой.

– Отличный вопрос, милая! – Уолли откинулся на спинку кресла так, что жестко накрахмаленная рубашка захрустела. Он буквально раздевал Карен глазами, и ей это нравилось. – Знаете, с юности увлекаюсь ядерной физиологией, так что основами и до фильма владел. Обожаю технику: рычаги, схемы, кнопочки… Наверное, поэтому со сценарием особых трудностей не возникло: я на лету все схватывал. Ядерная физиология – наука, жизненно необходимая каждому, – в заключение изрек Джойнер.

Карен Дэвидсон кивнула и застрочила в блокноте, а я в изнеможении закатила глаза: ясно представляю хит сентябрьского «Гламура»: «Уолли Джойнер – тайный интеллектуал, обожающий ядерную физику».

– Теперь вы. – Дестини показала на Викторию.

– Виктория Лим, «Космополитен», – голоском десятилетней девочки представилась подруга. – У меня вопрос для Кайли.

Кинодива апатично кивнула.

– Вы уже в третий раз играете аналогичную роль: беспомощную особу, которую спасает сильный умный мужчина. Вас не коробит такое амплуа?

– Нет, – не встречаясь ни с кем глазами, отозвалась австралийка, посмотрела на безупречно накрашенные ногти, а потом и вовсе спряталась в своем маленьком мирке: обручальное кольцо такое красивое и блестящее, зачем ей репортеры?

Мы с Викторией переглянулись: повисла неловкая пауза, похоже, актриса больше ничего не скажет.

– Ммм, ладно, – кивнула моя неунывающая подруга, а вот Дестини было не по себе: конференция явно пошла не по плану. – Тогда скажите, насколько эти роли соответствуют вашему характеру?

Хороший вопрос, на такой «да» или «нет» не ответишь!

Кайли подняла глаза, но вид у нее был по-прежнему отсутствующий.

– Я могу вжиться в любую роль, – бесцветным голосом заявила она, смахнув с джинсов невидимую пылинку. На лицо упала непослушная прядка, актриса убрала ее за ухо и стала разглядывать ногти. – Именно в этом признак настоящего мастерства.

Журналистка от злости чуть зубами не заскрипела, а меня душил беззвучный смех – похоже, эту фифочку не пробьешь. Что же, попробуем еще раз.

Я подняла руку, и Дестини кивнула.

– Клэр Райли, «Стиль», – быстро представилась я и бросилась в атаку. – По-вашему, какой пример вы подаете молодым девушкам?

Пресс-секретарь раскрыла рот от удивления, а соседка мерзко захихикала. Знаю, получилось очень ехидно, но в данный момент мне плевать.

– Вас не волнует, что они подумают: для женщины нормально сидеть и ждать помощи от мужчины, а не самой решать свои проблемы?

– Это Действительно нормально, – закатывая глаза, вздохнула Кайли.

– Значит, вы считаете, девушка должна быть пассивной и во всем полагаться на сильных мира сего? – поддела я.

– Да, я так считаю, – снова вздохнула актриса и повернулась к Дестини. – По-моему, мы говорим ни о чем. Давайте сменим тему, ладно?

Опустившись на стул, я никак не могла прийти в себя. И она нравится Коулу? Это с ней он завел интрижку? На нее смотрел с неподдельным обожанием? О чем только думают мужчины!

С другой стороны, к ногам Кайли падают тысячи парней, а мне не удалось удержать даже одного…

Неужели стоит прислушаться к советам актрисы и сидеть сложа руки, пока какой-нибудь принц не спасет?! Хотя поклонников у этой красавицы намного больше, чем у меня, что значительно повышает ее шансы отыскать принца среди лягушек. А вот я впустую перецеловала столько жаб, что признаваться стыдно.

Пресс-конференция шла своим чередом, а я старательно делала записи, которые подозрительно напоминали структурную схему аналогичных журналистских форумов: обилие шаблонных фраз, хвалебные оды режиссеру, завуалированные притязания на «Оскара» и краткий рассказ о сюжетных линиях, еще не известных широкой прессе. Я почти перестала слушать – конспектировать в таком состоянии легко, – когда вопрос журналистки «Тин-тоника» неожиданно вывел меня из полудремы.

– Кайли, с кем из актеров вам больше всего понравилось работать? – выпалила молодая женщина, не в силах поверить в то, что разговаривает со звездой первой величины.

Широко улыбаясь, она ждала ответа. Глупенькая, не замечает, что та даже не удостоила ее взглядом.

Я затаила дыхание. Только не Коул Браннон… Только не Коул Браннон…

– Коул Браннон, – после небольшой паузы объявила австралийка.

Небритое лицо Уолли от удивления вытянулось.

– И конечно же, Уолли Джойнер, – быстро поправилась внимательная Кайли, но сказанного не воротишь.

– А как же ваш супруг Патрик О'Хара? – спросила Эшли Теддер из «Силуэта».

– И Патрик тоже, – уничтожающе посмотрев на журналистку, отозвалась красавица.

Неужели обратила на нас внимание!

– Значит, слухи о вашем романе с Брайтоном – правда? – услышала я собственный голос и тут же покраснела: теперь голубые глаза актрисы прожигали насквозь меня.

Ну кто за язык тянул? На секунду расслабилась – и вот результат.

– Коул – мой близкий друг, – сквозь зубы процедила красавица, хотя мне послышалось в ее голосе тайное торжество. – Очень близкий друг. Остальное додумайте сами.

Кто-то из коллег засмеялся, а я покраснела еще сильнее.

Актриса принялась изучать потолок. Так даже лучше, потому что я смотрела на нее с неприкрытой ненавистью. Додумать подробности самой? Что это, черт возьми, значит?

Можно не сомневаться: с ним ее роднит дикая животная страсть.

Как же они могут? О чем думают?

А что еще важнее, почему это меня волнует? Австралийская актриса – безумно обаятельная, стильная, страстная красавица, а меня знаменитый мальчик, скорее всего, запомнил жалкой, неуклюжей коротышкой, с ног до головы облепленной рвотой с примесью текилы. Да уж, до его очаровательных партнерш мне как до Луны!

– Кайли Дейн и Коул Браннон – любовники, – прошептала Виктория, когда мы выходили из зала.

Я чуть не споткнулась, но, повернувшись к подруге, сделала вид, будто мне все равно.

– Боже, этот Коул такой душка! – закурлыкала Виктория, не обращая внимания на мое убитое лицо. – Ну и парочка! Неудивительно, что он выбрал самую красивую женщину Голливуда.

– Да, – борясь с приступом тошноты, выдавила я, – неудивительно.

ИСПОЛНИТЕЛЬ ГЛАВНОЙ РОЛИ

Вернувшись в редакцию, я с облегчением обнаружила: удача наконец вернулась ко мне. Личной жизни это, увы, не касалось, но если в любви катастрофически не везло, то хотя бы профессиональные успехи радовали. Пожалуй, в такой ситуации выбирать не приходилось.

В мое отсутствие звонила Кэрол Браун, пресс-секретарь Джулии Стайлз, радостным голосом наговорившая на автоответчик, что после обеда будет в офисе и ждет моих дополнительных вопросов. Значит, к концу дня смогу переделать историю с обложки – замечательно! Следующим было сообщение от пресс-секретаря Мэнди Мур, предложившей блиц-интервью со своей подопечной (нужно, чтобы Маргарет согласилась: наши читатели обожают разносторонне талантливых молодых звезд), затем агент Тэрин Джошуа. Молодую певицу Тэрин я выбрала для первого интервью в новой рубрике, которую на прошлой планерке предложила Мейт. «Она с удовольствием ответит на ваши вопросы», – заверила ее агент. Я должна позвонить завтра и назначить время. Так что, тьфу-тьфу-тьфу, с сентябрем все пока складывается как нельзя лучше.

Следующие несколько часов ушли на подготовку вопросов, которые нужно задать Кэрол. Затем сбегала перекусить, а на обратном пути купила в фойе редакции кофе с обезжиренным молоком. Почти час пришлось переписывать заметки с утренней пресс-конференции: вспоминая равнодушный голос Кайли Дейн, я по-девчоночьи закатывала глаза. В два – еще один перерыв: вынесла в мусорный контейнер цветы Коула, несмотря на протесты Уэнди, которые, честно говоря, не были особо бурными. В тот день за ланчем Жан Мишель подарил ей дюжину роз, и в глубине души она радовалась, что композиция, полностью затмевавшая ее букет, исчезла.

Кроме того, я смогла отдать ей вазу. Этот официант не спал с половиной Голливуда, и поэтому его букет будет стоять здесь.

Я успела перезвонить Кэрол и начала перечитывать очерк о Джулии Стайлз, когда помощница литредактора, сидящая ближе всех к приемной, восторженно взвизгнула. Буквально через полминуты две ее подруги вскочили из-за стола и бросились в коридор, исчезнув из моего поля зрения.

Уэнди подняла брови, когда ее помощница Эмбер сорвалась с места и понеслась в приемную, радостно хлопая в ладоши. В коридоре восторженно визжали и шептались, но мы не знали, в чем дело, пока мимо не пролетела Энн Амстер.

– Не поверите, кто к нам пришел! – на бегу закричала она. – Только что позвонила Кортни из приемной, говорит, бросай все и беги сюда! А вы что сидите?

Я снова посмотрела на Уэнди.

– Что, черт возьми, происходит? – с обычной для себя прямотой спросила моя подруга.

– Понятия не имею, никогда ничего подобного не видела, – пробормотала я.

Вообще-то девушки из нашей редакции с завидной регулярностью совершают странные, а порой и сумасбродные поступки, но сегодняшний визг – это уже чересчур.

Крики не умолкали, а наши коллеги одна за другой пропадали за углом. Скоро и исчезать стало некуда: возбужденная толпа заполнила приемную и с угрожающей скоростью двигалась в нашем направлении.

Устав переглядываться, мы с Уэнди посмотрели на Мейт, которая вышла из кабинета, чтобы взглянуть на бесчинства. Очень похоже на передачу канала «Дискавери». Ничуть не удивилась бы, увидев австралийца в камуфляже, который объявит: в «Стиле» вводится новый брачный ритуал или что-нибудь подобное.

С каждой секундой безумная толпа все ближе. Вот из нее выпали две практикантки, переглянулись, восторженно пискнули и снова бросились в гущу. Музыкальный редактор Хлоя Майкл – обычно воплощение хладнокровия и спокойствия – подпрыгивала на месте, как первоклассница, протягивая в центр толпы листок бумаги и ручку.

– Они все с ума посходили! – прочитала мои мысли Уэнди.

И тут из-за угла показался он.

В редакции журнала «Стиль» – моего журнала – в окружении моих коллег, которые вели себя как полные идиотки, находился человек, которого я никак не ожидала здесь увидеть ни сегодня, ни вообще когда-либо.

Коул Браннон.

Мой Коул Браннон.

Вернее, не мой, а Кайли Дейн. Коул Браннон, перед которым я страшно унизилась. Коул Браннон, оказавшийся самым обычным лгуном. Коул Браннон, который кормил меня круассанами. Коул Браннон, который из жалости послал цветы. Коул Браннон, слишком обворожительный и известный, чтобы встречаться с такой девушкой, как я.

Вот он оглядывает разделенные перегородкой кабинеты, раздает автографы истошно кричащим женщинам, замечает меня и улыбается, будто забыв о существовании беснующихся коллег.

Уголки рта поползли было к ушам, но уже через секунду вмешалась железная воля. Стоп, разве я рада его появлению? Вспомни, Клэр, он же мерзкий лгун! Красавец или нет, кого это волнует? Явно не меня.

– Это Коул Браннон! – зашептала Уэнди. Будто у меня глаз нет! – Он у нас в редакции!

– Да уж, – уныло проговорила я, стараясь помнить: ямочки на красивом загорелом лице, широкие плечи, которые однажды видела в мелких капельках воды, и сияющая улыбка к моей работе совершенно не относятся.

Коул снова улыбнулся поверх скачущих женских голов и продвинулся на пару сантиметров ближе. Боже, почему у меня щеки горят? Неужели краснею? Я ведь профессионал и никаких чувств к нему не испытываю, пусть даже он безумно сексуальный! Никогда не смогу полюбить того, кто бессовестно врет, спит с замужней женщиной, так красив и абсолютно недосягаем.

Совершенно бессмысленно надеяться, что звезда Голливуда будет встречаться с такой девушкой, как я.

Продолжая улыбаться, Браннон вежливо отвечал на вопросы моих коллег. Понемногу толпа редела: ассистенты и редакторы получали автографы и, ошеломленные счастьем, расходились по местам. Энн Амстер даже попросила ее обнять, и актер любезно согласился. Вероятно, разыгралось воображение, но показалось, что начальницу Уэнди обняли не так крепко и сердечно, как меня.

– Он мой любимый актер, – застенчиво призналась Энн, пролетев мимо нас к своему кабинету.

Ее хихикающие помощницы бросились следом, прижимая к груди свернутые пополам листочки.

Наконец Коул дал последний автограф и остался один, если это возможно в разделенной прозрачными перегородками редакции, сотрудницы которой не отрываясь на него смотрели.

Наши взгляды встретились. Ну почему мои щеки так горят? Почему желудок сжимается, а в горле застыл ком?

Внезапно я поняла, как отвратительно это выглядит со стороны: для Мейт, для Маргарет, если выйдет из кабинета, для всех остальных… Знаменитый актер пришел ко мне? Зачем? Неужели с Кайли Дейн скучно стало? Меня мутило: в ушах эхом раздавались слова австралийки: «Остальное додумайте сами», – насмехался призрачный голос. Отлично, это я всегда умела.

Он уже на пороге моего кабинета, стоит, прислонившись к двери, такой же великолепный, как в воскресенье утром: каштановые кудри задорно взъерошены, на щеках румянец, а джинсы «Дизель» и черная рубашка сидят как влитые.

Но я старалась на этом не зацикливаться. Разве важно, что он, самый красивый парень на свете, с каждым разом выглядит все обольстительнее и обольстительнее? Совсем нет!

– Привет! – тихо сказал он, вкладывая во взгляд не меньше чувств и энергии, чем в те, что дарил своим партнершам на экране.

Я зарделась, напоминая себе: он вовсе не сексуальный. Обманщики не могут быть сексуальными!

– Привет, – эхом отозвалась я.

Нужно злиться, злиться на него за ложь. За то, что помогал Кайли обманывать мужа. За то, что спал с Иваной Донателли. За то, что пусть на мгновение, но позволил поверить, что я ничуть не хуже других женщин. Что я не ничтожество…

Вот так-то лучше, чувствую праведный гнев, а не возбуждение.

Быстрый взгляд на редакцию: все глаза устремлены на нас. В кабинетах надрываются телефоны, но трубку никто не поднимает. Я тревожно ерзала на стуле: нетрудно догадаться, что на уме у коллег: вот тебе и принципиальная – роман со звездой закрутила. Подруга и та выразительно подняла брови.

– Может, стоило бейсболку надеть? – лукаво подмигнул Коул, а мне пришлось нахмуриться. – Ну, чтобы не узнали, – пояснил он, очевидно, подумав, что я не поняла.

– Может…

Я разглядывала клавиатуру, всеми фибрами души желая стать невидимкой или чтобы этот парень не казался таким неотразимым, соблазнительным и, черт побери, милым. Потому что он вовсе не милый. Потому что это обман, а правда совсем другая.

– Клэр! – прошипела из-за перегородки подруга и, поймав мой беспомощный взгляд, принялась строить выразительные гримасы.

– Ах да! – воскликнула я. – Коул, познакомься, это моя подруга Уэнди!

Веснушчатое лицо насупилось. Перевод ясен: она вовсе не это имела в виду! Ей хотелось, чтобы я была доброй и кокетливой, но, думаю, в качестве утешительного приза знакомство с актером вполне подойдет.

– Значит, ты Уэнди! – обрадовался он. – Наконец-то мы с тобой познакомились!

Шагнув к перегородке, он протянул руку. Та пожала ее, встав на цыпочки, и густо покраснела.

Вжавшись в стул, я зажмурилась, вдруг на этот раз получится: «Уйди! Уйди!» Сейчас открою глаза, и он исчезнет?

– Прости, что побеспокоил тебя на работе, – прервал мою медитацию никуда не исчезнувший Коул.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я, и, могу поклясться, его красивое лицо помрачнело.

Наклонившись вперед, Коул заговорил тихо, чтобы не слышала Уэнди. Вся редакция навострила уши, а я была страшно благодарна, что он хотя бы пытается вести себя разумно.

– Телефон ты не оставила, я несколько раз заходил к тебе домой, но никто не открывал… Хотелось убедиться, что с тобой все в порядке… ну, сама знаешь, после… всего.

Щеки полыхали: я не решалась поверить собственным ушам. Коул Браннон ходил мимо моего дома? Так сильно беспокоился, что решил зайти ко мне на работу?

– И ты пришел сюда? – прошептала я.

– У меня была фотосессия в этом же здании, – пожал плечами актер, явно чувствуя себя неловко. – Вот и подумал: зайду, Клэр проведаю.

Очень лестно, но я тотчас спохватилась: за нами следят сотни глаз. На смену благодарности пришла злость, потому что память, вопреки всякой логике, воскресила фотографии из «Будуара».

– Спасибо за заботу, – выдавила я, чувствуя, как сухо и холодно звучит мой ответ, – но со мной все в порядке.

Только бы сердце перестало так бешено стучать! Откуда в груди появился такой мощный звук, будто из хороших колонок?

– Ясно, – проговорил Коул, прислонился к стене и внимательно вгляделся в мое лицо.

Интересно, мне показалось, или его правда расстроил не слишком теплый прием?

– Очень рад. Просто я беспокоился – послал букет, а ты даже не позвонила… Вот и подумал, может, что-то случилось…

– Спасибо за цветы, – чопорно поблагодарила я.

В синих глазах мелькнула обида, но уже через секунду красивые черты просветлели, несмотря на все мои старания. Ладно, Браннон хоть и лгун, но букет мне отправил, может, стоит вести себя поприветливее?

Глубокий вдох, медленный выдох.

– Прости… Они были просто чудесные. Следовало позвонить, прости… Только… в последнее время столько проблем…

«Например, как не возненавидеть тебя за то, что соврал мне о Кайли Дейн? – проговорил внутренний голос. – Или что делать с собственной глупостью и наивными мечтами? Или как смириться с тем, что меня больше никто не полюбит? Что, легко?»

– Да, я знаю, – отозвался Коул, который никак не мог знать, что за мысли роятся в моем воспаленном мозгу. – То есть представляю. Просто хочу сказать: если понадобится помощь… – он запнулся и, готова поклясться, покраснел еще сильнее, – если понадобится помощь, звони в любой момент. Вдруг просто поговорить захочешь, ну, или что-нибудь…

– Спасибо.

Я украдкой взглянула на Уэнди: похоже, подруга сейчас лишится чувств от волнения. Остальные коллеги вытянули шеи, стараясь уловить хоть слово. Внезапно я почувствовала себя такой уязвимой и беззащитной…

– Слушай, ты точно в порядке? – с тревогой спросил актер.

– Да, – резковато ответила я.

Взгляды из соседних кабинетов становились все более напряженными и, как мне показалось, менее дружелюбными.

Совсем неплохо, если коллегам кажется: Коул Браннон в меня влюблен. Только бы чего-то непрофессионального не заподозрили! Такого и близко нет, и я бы никогда не допустила…

Они ведь не знают, что на самом деле я полнейшее ничтожество и такой парень даже смотреть на меня не будет. Раз уж Том отказался со мной спать, то первый красавец Голливуда и подавно не захочет!

– Здесь разговаривать нельзя, – внезапно выпалила я, чувствуя, как на глазах рассыпается моя репутация.

– Да? – удивился Коул и, быстро оглядев офис, снова на меня посмотрел. – Извини, не хотел…

– Пошли, – вскочив со стула, я схватила его за руку и потащила по коридору мимо сгорающих от любопытства коллег.

Куда веду, сама не знала, пока в глубине фойе не заметила мужскую уборную. Оглядевшись по сторонам, толкнула Коула за дверь, почти уверенная, что там никого не окажется. Из пятидесяти двух сотрудников редакции мужчина только один, значит, шансы на то, что он решит воспользоваться туалетом именно в это время, ничтожно малы.

Никого, как я и рассчитывала. Наконец-то мы одни!

– Слушай, – зашипела я, как только тяжелая дверь скрыла нас от любопытных взглядов, – ты не можешь просто так сюда приходить. Что сотрудники скажут?

– Извини, – проговорил он, удивленный и слегка уязвленный, и на секунду я смутилась. – Просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Даже не думал…

Молодой человек прислонился к стене, а я продолжала на него наступать.

– Мало того, что Сидра застала нас вместе и решила… ну, ты сам знаешь что, а теперь вся редакция видела!

Неужели я грожу ему пальцем? Совсем как рассерженная мамаша! Я покачала головой, смутившись окончательно.

– Извини, я ведь… знаю, ты пришел помочь, и очень это ценю. Просто боюсь, что люди подумают.

– Почему? – мягко спросил Браннон.

Судя по всему, он не злится из-за моего выговора. В синих глазах что-то другое… Очень похоже на жалость. Мне стало стыдно. Совершенно не нуждаюсь в этом. Не хочу, чтобы он меня приласкал, а потом помчался к обаяшке Кайли или холодной красавице Иване Донателли.

– Почему тебе так важно, что они думают?

– Потому что важно, – угрюмо буркнула я, понимая, что веду себя по-детски. – А еще я дорожу работой и репутацией и не хочу рисковать.

Мы смотрели друг другу в глаза, и я знала, что вот-вот расплачусь. Коул ничего не понимает, да и не может понять, что значит быть самым молодым редактором развлекательного раздела в крупном глянцевом журнале. Он даже не догадывается, как приходится постоянно держать себя в тисках, чтобы никто не подумал: я незаслуженно заняла чужое место.

Он не может осознать, что чувствуешь, застав бойфренда с другой, и это когда ты из кожи вон лезла, добиваясь его любви. Когда изо всех сил старалась ему угодить. Когда силиконовая сестрица твоей коллеги оказалась ему милее. Когда понимаешь, что тебя не полюбит ни один парень в здравом уме и твердом рассудке.

Господи, да я полное ничтожество! Страшно захотелось, чтобы Коул обнял меня покрепче, прижал к груди и сказал, что все будет хорошо. Только это ерунда, мои розовые сопли!

– От него есть новости? – тихо и осторожно спросил Браннон.

– От кого? – растерялась я.

– От твоего бойфренда, – смущенно переступая с ноги на ногу, пояснил он. – Ну, или бывшего бойфренда, не знаю, как назвать… Этого твоего знакомого.

– А-а, – протянула я. Вот так, целый год старалась, пылинки сдувала, а его «твоим знакомым» называют. Никаких вестей не было, но, если признаюсь, стану для актера еще более жалкой, а этого я не вынесу. – Мм, да, Том звонил, и мы поговорили, – тут же соврала я и посмотрела на Браннона: да, похоже, он совсем не такого ответа ждал. Прочистив горло, приготовилась плести дальше. Сама не знаю, почему просто не сказала ему правду, но я уже вошла в раж. – Еще он цветы прислал, так что все в порядке, это было простое недоразумение.

Коул молчал, а я проклинала себя самыми последними словами: разве нельзя было придумать что-нибудь менее идиотское?! «Недоразумение»? Какой смысл я вложила в это слово?

– Понятно… – проговорил он. – Вот и хорошо, похоже, у вас все налаживается.

– Угу. – Все сильнее увязая во лжи, я на ходу сочиняла новые подробности. – Просто он понял, как много может потерять, как сильно меня любит и так далее, – радостно щебетала я, не решаясь посмотреть Коулу в глаза. – Прощать или нет, еще не решила, но, когда тебя так сильно любят, сам понимаешь…

Не договорив, я украдкой взглянула на молодого человека: от шока он явно не оправился.

– Очень рад, – произнес Браннон. Теперь он не хочет на меня смотреть! – При условии, что он будет хорошо к тебе относиться.

Да Том никогда, ни единого дня не относился ко мне хорошо!

– Это касается только нас с Томом, – надменно отрезала я.

– Да-да, естественно, – заторопился Коул. – Просто хочу, чтобы ты знала: можешь позвонить мне в любую минуту с любой проблемой… Только, похоже, у тебя все хорошо.

– Просто замечательно! – растягивая губы в победоносной улыбке, заявила я.

Так и есть: жизнь прекрасна и удивительна.

– Хорошо…

– Отлично!

В уборной повисла неловкая тишина. Смотреть на Коула нельзя: он так близко… Прислонился к стене, до него сантиметров десять, не больше. Чувствую легкий запах одеколона, а его дыхание ерошит мои вьющиеся пряди. Всего на секунду, но мне показалось: я не прочь остаться здесь навсегда… Что за ерунда: он совсем не моего круга, а в довершение всего наверняка считает меня жалкой. (Вообще-то неважно, но и вид у меня действительно смешной, что еще раз подтвердит правильность его выводов.)

Откашлявшись, я быстро сделала шаг назад.

– Слушай, очень за все благодарна, но тебе и в самом деле пора.

Получилось довольно бесцеремонно. Я что, с ума сошла? Нельзя, нельзя давать волю чувствам, нельзя к нему привязываться.

К тому же у Коула роман. Совсем как у Тома. В «Будуаре» так и написано черным по белому. Источники у них, конечно, ненадежные, зато фотографии не лгут.

Мерзавец!

– Спасибо, но твоя помощь не нужна. – Вот это уже грубовато. – Уверена, у тебя найдутся дела поважнее.

Или женщины покрасивее, вроде Кайли Дейн. Во взгляде Браннона полное замешательство.

– Ты так помог со статьей! – бодро прочирикала я.

Главное – не изменять профессиональным принципам и не обращать внимания на то, что он замечательно выглядит и говорит. На самом деле он не чудесный. Просто нельзя об этом забывать.

Браннон спит с Кайли Дейн, значит, он мерзавец. Лживый мерзавец! Да и отношения у нас сугубо деловые.

– Мм, ладно, нет проблем, – неуверенно проговорил Коул.

Будь я наивной дурочкой, поверила бы: обиделся. Но ведь он актер, следовательно, способен убедительно изобразить любые эмоции и врет профессионально.

– Вот и замечательно! – обрадовалась я и протянула руку.

Браннон непонимающе посмотрел на нее, а потом медленно пожал. От его прикосновения по ладони будто электрический разряд прошел, но это ничего не значит.

– Когда выйдет журнал, позвоню твоему пресс-секретарю и пришлю несколько копий.

– Ладно, – кивнул он. Вид у него по-прежнему был озадаченный. – Спасибо…

– Да что ты, тебе спасибо!

Я решительно потащила его прочь из уборной. У кулера уже топтались коллеги. Хмм, идея укрыться от любопытных глаз в мужском туалете вовсе не так хороша, как казалось. А чтобы сгубить репутацию, посторонняя помощь не нужна, сама прекрасно справляюсь. Надо же, какая молодец!

– – Ну что, Коул, была очень рада повидаться! – бодро говорила я, провожая его до двери. Щеки снова залила краска: надо же, какая досада! – «Стиль» очень благодарен за помощь.

Следовало говорить как можно официальнее: нас до сих пор подслушивали.

– Я тоже рад, – отозвался актер.

Мне показалось или он действительно расстроен? У двери в приемную мы на секунду задержались. Наклонившись ко мне, он зашептал на ухо:

– Но ведь ты позвонишь, если понадобится помощь?

Сердце радостно встрепенулось, но вовремя вмешалась железная воля.

– Спасибо за предложение, – отчеканила я, – только вряд ли.

– Ну ладно…

Сбитый с толку Браннон отступил в заботливо приоткрытую мной дверь.

– Всего хорошего! – радостно попрощалась я. – Спасибо, что зашел!

От фальшивых улыбок сводило рот. Почему мне кажется, что я только что совершила большую глупость?

Дверь захлопнулась, и я успела заметить, как он в последний раз посмотрел на меня, прежде чем исчезнуть в кабине лифта.

КРАСАВЧИК

– О чем ты думала?! – ругала меня Уэнди. Только что пробило шесть, и я решила: сегодня переночую у себя. Раз так успешно порчу себе жизнь, почему бы не вернуть черную карму туда, где все началось?

Но от подруги легко не избавишься. Сдавленные мощным потоком возвращающихся с работы людей, мы вместе прошли к станции метро на пересечении Седьмой авеню и Сорок девятой улицы. Совсем рядом поток машин с черепашьей скоростью двигался на юг по Бродвею. Громко сигналя и отчаянно маневрируя, автомобилисты пытались перебраться из восточной части города в западную.

– Не знаю, – уныло пожала плечами я и краем глаза посмотрела на подругу.

– Значит, сказала, вы с Томом помирились, а потом велела убираться?

– Ну, не совсем так….

– Почему, Клэр, почему?

– Не знаю…

У Уэнди было такое лицо, что я испуганно осеклась. Она смотрела на меня как на ненормальную, каковой я, по всей вероятности, и была.

В самом деле…

– Но ведь это Коул Браннон, – чуть ли не по слогам произнесла подруга. – Коул Браннон, – для пущего эффекта повторила она, будто разговаривала с умственно отсталой. – Коул Браннон, знаменитый актер, самый красивый парень Голливуда. Тот самый Коул Браннон!

– Понимаю, – чуть слышно отозвалась я. Ладно, пусть это был не самый мудрый поступок в моей жизни.

– А ты сказала, что место занято, – подвела итог Уэнди, – парнем, которого иначе как уродом не назовешь.

– Угу…

– Так какого черта?

– Не знаю.

– Не знаешь?

– Нет.

Уэнди вздохнула и на секунду отвернулась.

– Он пришел только из жалости, – прочистив горло, попробовала объяснить я.

– Ну конечно! – едко усмехнулась она. – Ко мне на работу каждый день приходят кинозвезды, которым меня жаль!

– Ты прекрасно меня понимаешь.

– Нет, не понимаю! Такие мужчины не приходят на работу к девушке только потому, что им ее жаль. А ты взяла и прогнала!

– Ну и пусть! – воскликнула я, понимая, что веду себя как капризный ребенок. – Что ему от меня нужно? У него же есть Кайли Дейн! А я просто полоумная журналистка, которую на него вырвало!

Остановившись, Уэнди смерила меня недовольным взглядом и покачала головой.

– А тебе хоть приходило в голову, что он не соврал про Кайли Дейн?

– Но ведь она сказала…

– Плевать мне на то, что она сказала, – перебила подруга. – Возможно, у нее были на то свои причины. Да и какой актрисе помешает роман с Коулом Бранноном?

– Но фотографии…

– Тоже могут иметь логическое объяснение, – закончила мое предложение Уэнди и снова покачала головой. – Они же снимались вместе, так что, вполне вероятно, та фотография со съемочной площадки.

Я сделала большие глаза.

– А как же снимки с Иваной? Или с Джессикой Грегори?

– Ну, фото с пресс-секретарем сделали во время обычного ужина, – тут же нашлась Уэнди, – ничего романтичного здесь нет. И думаю, тебе известно, что Браннона приглашали в одну из серий «Супершпионок». Уверена, папарацци просто застукали их во время съемок на открытом воздухе. Таблоиды что угодно могут наизнанку вывернуть!

– Да, пожалуй, – нехотя признала я, – но в душе все равно остался какой-то неприятный осадок. Он ведь способен получить любую их тех женщин – только пальцем помани. Со мной ему встречаться совершенно незачем, это был бы полнейший абсурд.

– Никакой не абсурд, – твердо сказала подруга, – ты просто себя недооцениваешь.

Я покачала головой, стараясь не обращать внимания на комплимент. Конечно, здорово, что она в меня верит, но разве лучшая подруга может быть объективной? Даже Том, которого, если честно, иначе как неудачником не назовешь, на меня не позарился, и нелепо надеяться, что подобное желание появится у Коула.

– До сих пор не уверена, что снимки из «Будуара» так безобидны, – заявила я, стараясь отвлечь внимание от истинной причины – абсолютной непривлекательности. – Одна фотография – возможно, но чтобы все три сразу, причем с разными женщинами? Не знаю… Не думаю, что он говорит правду.

– Клэр, не все такие лгуны, как Том. – Уэнди пронзила меня многозначительным взглядом, и я посмотрела вниз. – По-моему, раньше ты не отличалась особой недоверчивостью.

– А возможно, стоило, – глубоко вздохнула я и сменила тему: – Ты же знаешь, как я переживаю, когда люди думают, что нынешняя должность досталась мне через постель! Представь, на что будет похожа моя связь с Коулом? Такое даже теоретически невероятно!

– Ты ведь не тащишь в койку каждого, у кого берешь интервью, – вздохнула подруга. – Значит, подозрений ни у кого не возникнет. Но один парень? Парень, с которым у тебя столько общего?

– Нет у нас ничего общего, – рявкнула я. – Это же безумие! Браннон – просто знаменитость, о которой я очерк написала, и все, точка. Сначала показался очень милым, однако, похоже, это не так. Он ничем не отличается от других звезд.

Еще раз на меня взглянув, Уэнди обреченно покачала головой.

– Ладно, – вздохнула она, – извини, это не мое дело. Просто этот молодой человек так на тебя смотрел… Полжизни бы отдала за нечто подобное!

У станции метро мы попрощались, каждая отправилась своей дорогой, и мне стало не по себе.

Ведь это глупость: чему она завидует? На нее парни глядят со страстью и явным желанием затащить в постель, а в глазах Коула была только жалость.

Не помню, когда на меня в последний раз смотрели с любовью. Даже тот, кто целый год прожил в моей квартире, последние несколько месяцев спал с другой.

Похоже, мужчин я не привлекаю, а отпугиваю.

Телефон зазвонил без пятнадцати шесть, за сорок пять минут до будильника, грубо оборвав мой сон о Коуле. Подробности я тут же позабыла. Запомнилось только, что сон был хороший, хотя, так сказать, не для детских глаз. Брр, как неловко, особенно учитывая последние обстоятельства! Слегка утешало только то, что такие грезы бывают у тысячи молодых американок.

Просто они меньше моего изголодались по сексу, не ночевали в номере у Коула Браннона и не получали от него цветов… Но я немного отвлеклась.

Ну вот, из царства сновидений обратной дороги нет! Раздосадованная, я потянулась к бешено трезвонящему аппарату.

– Алло!

– Клэр!

Знакомый голос заставил проснуться окончательна, и я села в кровати.

– Том!

Голос звучал так, будто меня под дых ударили.

– Привет, детка!

Я даже онемела от неожиданности. Что он хочет? Зачем звонит? Неужели соскучился? Не может без меня жить? Хочет вернуться?

– Привет! – будто через силу проговорила я и посмотрела на часы. – Сейчас пять сорок пять, зачем звонить в такую рань?

Нужно говорить равнодушно, будто ничего не произошло. Я спокойна, абсолютно спокойна, нужно только дышать ровнее.

– Просто хотел тебя застать, – ничуть не смутился Том. – Несколько дней звонил, но никто не брал трубку. Где ты была?

Я уже открыла рот – хотела объяснить, что была у Уэнди, но в последний момент передумала.

– Не твое дело! – рявкнула я.

Вот, пусть гадает. Может, была на свидании с парнем, у которого есть работа, может, гуляла до самого утра. Черт, а вдруг я с кинозвездой спала, почему бы и нет?

– Ты права, прости, – тихо сказал Том.

Ну конечно же! Но лучше молчать, пусть сам говорит.

– Слушай, Клэр, я так виноват… Зачем только… Ты такого не заслужила.

Он говорил тихо и медленно, будто искренне во всем раскаиваясь. Что тут скажешь?

– Ты прав, – съязвила я. Малой кровью он не отделается! – Я действительно такого не заслуживаю, особенно после всего того, что для тебя сделала.

В душе клокотал праведный гнев.

– Знаю, Клэр, знаю, – продолжал мямлить изменник. – Мне нет прощения…

– Конечно нет! – Гнев вырвался на поверхность. – Ты хоть представляешь, что я чувствовала? Вернулась домой и застала тебя в постели с этой… с этой женщиной.

Вцепившаяся в одеяло рука побелела от напряжения. Глубоко вздохнув, я медленно ее разжала.

– Представляю, – грустно проговорил мой бойфренд, – представляю и страшно сожалею…

Повисла пауза, и я немного успокоилась.

– Клэр, можно пригласить тебя на ужин?

Такой вопрос застал меня врасплох. Ужин?

Вместе с Томом? Я не ответила, и он продолжал наступать:

– Понимаю, звучит очень самонадеянно, но я соскучился, уверен, при личной встрече смогу лучше все объяснить.

Слова будто не шли на язык, в голове не осталось ни одной здравой мысли.

– Просто хочу тебя увидеть, – настаивал он, – сил нет, так соскучился.

Ну уж нет, ни за что не пойду! Так быстро уступить было бы в высшей степени глупо!

– Ладно, – проговорил мой собственный голос.

Стоп, неужели я согласилась? О чем я только думала?

– Вот и чудесно! – с облегчением проговорил Том.

А мне стало не по себе. Не только потому, что согласилась, а потому что страшно обрадовалась, когда он сказал, что скучает. Я уже сейчас с нетерпением ждала вечера.

Со мной что-то не то, явно не то!

– Встречаемся в шесть тридцать у «Фрайдиз» на Таймс-сквер, – велела я, помня, как он ненавидит «Фрайдиз». Наверное, с моей стороны низко так его наказывать, но отомстить очень хотелось.

– Хорошо, – радостно согласился Том, – жду тебя там.

– Ладно, – снова выдавила я, чувствуя, как желудок делает сальто, а сердце сложные кульбиты.

Целая команда акробатов решила воспользоваться моими внутренними органами для тренировки, так что мне было далеко не «ладно».

– Тогда до встречи. И знаешь, Клэр?..

Мой бывший бойфренд выдержал эффектную паузу.

– Что? – не выдержала я.

– Я тебя люблю, – нежно проговорил он.

У меня даже челюсть отвисла, а Том прервал разговор, не дождавшись ответа. Я аккуратно положила трубку обратно, а потом целую минуту смотрела на телефон.

– Только ты очень странно это доказываешь, – пробормотала я, хотя он меня уже давно не слышал.

– Ты ведь на самом деле не собираешься идти? – с надеждой спросила Уэнди, глядя на меня поверх сэндвича с индейкой.

Мы сидели за столиком в «Кози», и я, собрав всю свою отвагу, только что призналась, что решила пойти на ужин с Томом. Сейчас подруга, по всей вероятности, решит: я свихнулась, и, если честно, будет недалека от истины.

В глазах Уэнди шок, из застывшего, будто в стоп-кадре, бутерброда вытекает горчица, из меня – уверенность.

– Нет, собираюсь, – пискнула я.

– Ну зачем, Клэр? – ласково спросила она и, потянувшись через стол, взяла меня за руку. – Что ты от этого выиграешь?

– Не знаю, – пожала плечами я. – А что потеряю?

– Многое, – моментально ответила Уэнди. Даже не просто ответила, а явно перегнула палку. – Он снова хочет тебя использовать.

– Нет, ты ошибаешься, – слишком поспешно возразила я. – Судя по голосу, Том очень сожалеет о том, что случилось.

– Конечно, сожалеет, что деньгопровод иссяк, – процедила подруга.

– Но сейчас-то ему что с меня взять? – вслух подумала я, не обращая внимания на ее слова. – По-моему, на этот раз Том просто хочет поговорить.

Откинувшись на спинку стула, Уэнди сверлила меня взглядом. Мне нужно ее одобрение, нужно, чтобы она сказала, что не возражает против нашей встречи. Это ведь просто ужин: я не согласилась выйти за Тома замуж или родить детей. Пока не согласилась…

Не то чтобы он предлагал, не то чтобы кто-нибудь предлагал…

– Боюсь, тебя ждет очередное разочарование… Но если ты действительно этого хочешь, на мою поддержку можешь рассчитывать.

– Спасибо, – вздохнула я.

Наклонив голову, подруга пристально на меня посмотрела.

– Тебе стоит перезвонить Коулу Браннону, – посоветовала она, а я даже не знала, что ответить.

– Мы разве не о Томе говорили? Уэнди смотрела то на меня, то на сэндвич.

– Так и было, а сейчас – о Коуле Бранноне.

– По-твоему, можно просто взять и позвонить? – вырвалось у меня.

Это же полное безумие, она что, свихнулась?

– По-моему, можно, – спокойно ответила Уэнди. – Он же сам дал тебе номер сотового, так почему нельзя?

– Потому что, – упрямилась я. Подруга ждет объяснений? Никаких проблем, сейчас получит. – Потому что он кинозвезда. Потому что он меня жалеет, а я не хочу его жалости. Потому что он, скорее всего, спит с Кайли Дейн и пресс-секретарем Иваной заодно. Что ему от меня-то нужно?

– Не думаю, что слухи о романах с теми женщинами – правда, – гнула свое подруга. – Честное слово, не думаю.

– Уэнди, – покачав головой, начала я. Нужно следить за своими словами, чтобы не получилось слишком грубо. – Договоримся так: Браннону звонить я не буду, это было бы верхом непрофессионализма. Телефон он дал сугубо в деловых целях. Тем более Коул больше меня не побеспокоит. Думаю, он понял намек.

Вместо удовлетворения я чувствовала себя полной идиоткой: неужели я фактически прогнала Коула Браннона? Но ведь у меня были на то веские причины, правда же?

Уэнди пожала плечами, но на подобные жесты внимания лучше не обращать.

– Говори, что хочешь, – таинственно изрекла она, будто знала какой-то секрет.

В ответ я скорчила гримасу и сменила тему.

– Как дела с тем французским официантом?

– С Жаном Мишелем? – мечтательным голосом подсказала подруга.

– Да, да, с ним. Как у вас отношения складываются?

– Замечательно! – Широко улыбнувшись, Уэнди отложила свой сэндвич. – Знаешь, он просто супер и не так молод, как кажется. Всего на год младше меня и очень-очень умный. Английский осваивает бешеными темпами, да и сама я в школе учила французский и теперь понемногу вспоминаю.

– Это здорово! – воскликнула я, вглядываясь в веснушчатое лицо подруги: оно просто сияло.

Давненько ее такой не видела: обычно скачет от официанта к официанту, изредка отвлекаясь на адвокатов и инвестиционных банкиров, а тут уже четырежды ходила на свидания с Жаном Мишелем и сегодня снова собирается. Неужели случилось невероятное и перебирающая мужчин Уэнди наконец угомонилась?

– Не помню, когда в последний раз чувствовала что-то подобное, – призналась она, будто прочитав мои мысли. – Клэр, он мне действительно нравится.

– Очень за тебя рада, – искренне сказала я. – Звучит отлично!

– Это на самом деле прекрасно! – ослепительно улыбнулась Уэнди. – И Жан Мишель замечательный! Вчера ходила ужинать в «Азафран», была его смена, и знаешь что? На других официантов смотреть не хотелось, даже мысли такой не появилось. Разве не странно?

Теперь настал мой черед брать ее за руку, потянувшись через стол.

– Bay, – пробормотала я, заглядывая в счастливые глаза. – Неужели и мысли не появилось?

– Нет! – Казалось, подруга озадачена не меньше моего. – А ведь раньше такого не бывало… Как думаешь, в чем дело?

– Может, ты влюбилась?

– Может, – тихо согласилась Уэнди и подмигнула. – Чего только в жизни не случается!

Честно говоря, я готовилась, что неожиданный визит Коула обернется неприятностями и меня встретят подозрительными взглядами а-ля Сидра. Вместо этого в мой кабинет тек непрерывный поток редакторов и помощников, ахающих и охающих: как здорово было видеть такого актера. Ни одной из них и в голову не пришло, что между мной и первым красавцем Голливуда мог завязаться роман. Неизвестно, злиться или радоваться непоколебимой вере коллег в силу моего профессионализма. В конце концов, выбрав второе, я позволила себе вздохнуть с облегчением и даже насладилась их страстным желанием узнать, «что тот самый Коул» делал у нас.

– Зачем он приходил? – завизжала Хлоя Майкл, не успела я закрыть за собой дверь.

– Ммм, хотел уточнить некоторые моменты интервью, – толком не подумав, брякнула я.

Эта версия вполне удовлетворила девушку, и скоро все узнали это объяснение. Несколько помощниц литредактора даже заходили поблагодарить за-чудесное появление актера: они и мечтать не могли о его автографе. К счастью, никто не вспоминал, что я утащила Коула в уборную, а ведь в мою версию это совсем не вписывалось.

Вот они, детали, важные детали…

Без пятнадцати пять счастье закончилось: на пороге кабинета появилась Сидра. Тщательно продуманный беспорядок на голове, обтягивающее черное платье (наверняка из последней коллекции «Версаче») и остроносые туфли от «Джимми Чу» делают ее похожей на дьявола в обличье редактора отдела моды и красоты. Хотя, может, у меня просто воображение разыгралось.

– Итак, теперь мы приводим любовников на работу, – пропела она. – Наслышана о твоем романтическом свидании с Коулом Бранноном!

У меня даже дыхание перехватило. Она дьявол, самый настоящий дьявол, Вельзевул во плоти.

– Нет, – залепетала я, – ничего такого не было, он просто зашел ответить на пару вопросов.

– Теперь это так называется? – засмеялась главная из Тройняшек. – Слушай, ты всегда берешь интервью в мужском туалете? Вот вам и рецепт, как быстро стать старшим редактором!

Густо покраснев, я пыталась возразить, но она и слова не дала вымолвить, невинно хлопая длинными ресницами.

– Слушай, а красавчики, ну… те, у которых ты «только интервью берешь», часто цветы посылают? – чуть ли не ласково поинтересовалась она.

Я старалась придумать достойный ответ, но девица упорхнула, напоследок одарив многозначительной улыбкой.

Вот так новости! Значит, эта мерзавка еще со мной не закончила…

И тут до меня дошло. Цветы! Откуда она узнала про цветы? Я ведь только Уэнди рассказала… Нет, не может быть!

– Уэнди! – Медленно поднявшись со стула, я подошла к перегородке. Боже, от этой нахалки меня начало мутить… – Ты ведь не говорила Сидре про букет, который мне на днях принесли?

Вообще-то я уже знала ответ, просто хваталась за последнюю соломинку.

– Конечно нет, – моментально отозвалась подруга и, посмотрев на меня, побледнела. – А что?

– Она знает, что тот букет от Коула, – без обиняков сказала я.

Вот так ситуация!

– Боже! – простонала Уэнди. – Что ты сделала с карточкой?

– Выбросила…

– Здесь? В редакции?

Ну как можно быть такой идиоткой?! Я кивнула и в немом ужасе впилась глазами в подругу.

– Твоя карточка у нее, – подвела итог Уэнди, а мне пришлось снова кивнуть. – Что, по-твоему, она сделает?

– Не знаю, – прошелестела я, – явно ничего хорошего.

НИЧТОЖЕСТВО

Том опаздывал.

В шесть сорок пять я еще стояла у «Фрайдиз» на Таймс-сквер и старалась не злиться. Наверное, в пробке застрял, нужно ждать, скоро подъедет.

От нечего делать опустилась на липкую виниловую скамью, которая тянулась от входной двери до барной стойки. Большинство посетителей – туристы, южане и техасцы, судя по произношению. У расторопных официантов постоянные улыбки, а на форменных рубашках яркие значки с надписями: «Спасите мир», «Чаевые приветствуются» и – внимание! – «Любовь – двигатель прогресса». Да неужели? Ерунда какая-то!

Я сидела и тосковала, категорически запрещая себе нервничать. Тома я с субботнего вечера не видела, интересно, как на него отреагирую? Возненавижу? Лицо расцарапать захочу?

Пропащий бойфренд появился без пяти семь, и никакой ненависти у меня не появилось. Сердце пело при виде белоснежной сорочки, камуфляжных брюк и мокасин от «Кеннета Коула», которые я сама подарила ему на день рождения. На душе было радостно: лицо Тома прояснилось, едва он меня заметил. Сердце пело от знакомой ухмылки. Я ненавидела себя за то, что не могу его ненавидеть.

– Привет, детка! – прокричал он, помог подняться со скамейки и порывисто прижал к груди.

Чисто автоматически я обняла его за плечи, а потом осеклась, сообразив, что делаю.

– Пораньше пришла?

– Пораньше? – скептически переспросила я, а он сделал большие невинные глаза. – Я-то не пораньше – это ты на двадцать пять минут опоздал!

– Что? – вскинулся Том. – О чем ты говоришь?! Мы же на семь договаривались!

– На шесть тридцать, – изо всех сил старалась не сорваться я.

– Нет, нет, точно на семь!

– На шесть тридцать, – упрямилась я, уверенная, что речь шла о половине седьмого. Ведь так оно и было, правда? Абсолютная уверенность куда-то улетучилась. – Ну… Может, и на семь.

Мой голос прозвучал нерешительно, и бойфренд просиял.

– Замечательно! – Он снова меня обнял. Сопротивляться духу не хватило, и вопреки всякой логике на его груди было так хорошо и уютно… – Давай куда-нибудь сядем!

Официантка, значки которой советовали стучать по дереву, спасать китов и голосовать за Кеннеди, отвела нас за столик в самом центре зала.

– Очень рад видеть тебя, Клэр, – церемонно проговорил Том, когда девушка оставила нас одних.

– Взаимно, – буркнула я, мельком взглянув поверх обеденной карты.

Меню богатым не назовешь, но так хоть немного времени выиграю… В голове полная каша, а ведь мы только за столик сели! Глубоко вздохнув, я постаралась взять себя в руки.

Том заказывал напитки и закуски, а я никак не могла успокоиться. Вот на глаза ему упала вьющаяся прядь; всего неделю назад я бы любовно отвела ее в сторону, а сейчас не знала, хочу ли к нему прикоснуться.

Я не должна была волноваться, заглядывая ему в глаза, не стоило любовно смотреть на кривоватый изгиб верхней губы и крошечный, почти незаметный шрам на левой щеке, который Том заработал в одиннадцать лет, упав с велосипеда. Не нужно было трепетать, украдкой ловя его взгляд. Но ведь волновалась, любовалась, трепетала. Идиотка, по-другому и не назовешь!

Наблюдаю за ним краешком глаз… Боже, до чего дошло! Год назад, только что съехавшись, мы каждую секунду старались проводить вместе, наслаждаясь присутствием друг друга. Я надеялась, так будет продолжаться вечно, и даже помыслить не могла, что однажды застану любимого с другой.

Интересно, о чем он думает, что собирается сказать? Надеюсь, подберет какие-нибудь волшебные слова, чтобы все наладилось и мы могли жить, как раньше. Какие это слова и существуют ли они в языке, я и понятия не имела.

Стыдно признаться, но я всем существом ждала примирения, прекрасно сознавая: нужно быть гордой, уйти и начать новую жизнь. Но Том – как лишающий воли наркотик.

От невеселых мыслей отвлекла официантка с задорными хвостиками каштановых кудрей. Она приветливо улыбнулась, поставив на стол «Будвайзер» светлое для Тома и колу для меня.

– Что желаете? – спросила девушка и повернулась ко мне.

Однако Том, очевидно, решил сделать заказ первым. Как обычно, он выбрал самые дорогие блюда – стейк а-ля Джек Дэниэлз и коктейль из креветок. Я заказала салат «Цезарь».

Официантка ушла, а мальчик, потянувшись через стол, взял меня за руку и тихонько сжал.

– Послушай, Клэр, – начал он, выдержал паузу и тяжело вздохнул. – Даже не знаю, с чего начать… Я во всем не прав и совершил огромную глупость, отказавшись от того, что у нас было. Боюсь, ты никогда меня не простишь, я, в общем-то, и не жду, но…

Он осекся и умоляюще на меня посмотрел.

Что же делать? Голос такой жалобный, а вид – отчаянный, что мне стало больно за этого недотепу. Захотелось стиснуть его руку, сердечно улыбнуться и сказать: «Все в порядке, я тебя прощаю». Но ведь я не забыла, и между нами далеко не все хорошо, может, когда-нибудь будет, а сейчас – нет.

– Том, – медленно проговорила я.

Руки не отняла: он так бережно ее держал. Как здорово, когда сильные пальцы обвивают мою маленькую ладошку! Откашлявшись, заглянула ему в глаза.

– Почему? – Внезапно навалилась жуткая усталость. – Просто скажи, почему?

В карих глазах – пустота, а за столиком – неловкая тишина. С неровно бьющимся сердцем я ждала ответа.

– Что почему? – совершенно невинно переспросил он.

Я взглянула на него с укоризной: неужели не понимает, о чем речь?

– Почему ты мне изменил?

Ну и голос, как у десятилетней девочки!

Том на секунду отвернулся, а когда снова на меня посмотрел, в глазах была неподдельная скорбь.

– Прости, – чуть слышно проговорил бой-френд. – Знаю, был не прав, но… мне казалось, ты слишком занята работой. А с недостатком внимания примириться непросто…

Это правда, иногда я настоящий трудоголик! Неужели уделяю слишком много времени карьере?

– Не говорю, что только ты виновата, – на ходу перестроился Том. – Боюсь, дорогая, я принимаю все очень близко к сердцу. – Он до сих пор имеет право называть меня «дорогая»? А почему мне нравится слышать это из его уст? – Я сделал чудовищную ошибку, решив, что ты больше меня не любишь.

У меня едва челюсть не отвисла.

– Я ни на секунду не переставала тебя любить.

Глаза мои наполнились слезами, и я быстро-быстро заморгала.

– Теперь знаю. – Он вновь сжал мою руку. – А еще знаю, что взял и все испортил. Мне так больно!

Нас перебила официантка, поставившая на стол огромную порцию фаршированного картофеля в мундире, которую заказал Том.

– Приятного аппетита, ребята! – широко улыбнулась она, очевидно приняв нас за подростков на первом свидании.

Мы набросились на еду, стараясь не смотреть друг другу в глаза. Я аккуратно очистила картофелину, но съесть не могла – в рот не лезло.

– Ты познакомился с ней на рождественской вечеринке? – выдавила я.

Вот что меня гложет!

Усердно жующий картошку Том поднял удивленные глаза.

– С Эстеллой. – пояснила я. – С Эстеллой Маррон. Вы с ней у Маргарет познакомились?

Он посмотрел в тарелку, потом снова на меня.

– Да, – только и сказал Том, а голос вовсе не такой виноватый, как мне хотелось бы. – Откуда ты знаешь ее имя?

– Она оставила свою сумочку, забрать которую пришла ее сестра. – Во мне клокотал гнев. – А сестрой оказалась Сидра де Симон, наш редактор отдела моды и красоты. Так что ты спал с родственницей моей коллеги.

Том лишь виновато кивнул.

– Понимаю, прости меня…

– Ты знал? – поразилась я. – Знал, что я работаю с ее сестрой?

– Да, но не с самого начала. Поверь, я не нарочно… Вот так совпадение, правда! – нервно засмеялся он.

– Какое же совпадение, если вы познакомились на моем празднике?

Брйфренд плечами пожал.

– Ну, ты ведь там далеко не всех знала, – робко проговорил он. – Как я мог сообразить, что ее сестра – твоя коллега?

Я с несчастным видом оглядывала стол. Есть больше не хотелось – в горле неприятный комок.

– Мне очень-очень жаль, – повторил неверный бойфренд. – Поверь, если бы мог, вернул бы все на круги своя.

– И продолжал бы спокойненько мне изменять?

– Нет, – торжественно сказал Том, – все тайное становится явным. Вернул бы на круги своя наши отношения, я не имел права ими рисковать. Как подумаю о том, что натворил, места себе не нахожу.

Голос у него был такой же унылый, как мое настроение.

– А-а, – протянула я, чувствуя: он ждет какого-то ответа.

Подходящих слов не нашлось, и столик снова накрыла неловкая тишина. На этот раз спасительных меню не было, только я, кареглазый парень и стена непонимания между нами.

Проворная официантка убрала тарелки из-под закусок, моя порция так и осталась нетронутой. Буквально через секунду принесли главные блюда, и я, стараясь не встречаться с Томом глазами, апатично уставилась на салат.

– Можно кое-что у тебя спросить?

– Конечно!

Я с удивлением подняла глаза. Сейчас попросит принять его обратно… Или прощение будет вымаливать?

– Ты… – Его глаза метнулись к блюду с картофелем. – Ты спишь с Коулом Бранноном?

С минуту слова просто не шли мне на язык.

– Нет! – В голосе ужас и возмущение. – Это Эстелла так сказала?

Имя соперницы сорвалось с губ, словно плевок.

Том не сразу, но кивнул.

– Она утверждает, ее сестра Сидра застала его в нашей квартире.

– В моей квартире, – из вредности поправила я.

И что мне ему сказать? Не объяснять же, какой жалкой была в тот вечер, когда напилась и испачкала рвотой кинозвезду, а ведь все из-за него! Не расписываться же в собственном бессилии, признав, какую власть он надо мной имеет. Гораздо разумнее ограничиться свирепым взглядом.

– Ничего не было, – сухо сказала я, – Бранной приходил по рабочим вопросам.

Он проницательно на меня посмотрел, а потом кивнул, очевидно удовлетворенный объяснением.

– Ладно, – великодушно произнес молодой человек, – попробую поверить.

Еще немного позлившись, я решила сменить тему.

– Так ты до сих пор с Эстеллой?

Явно удивленный подобным вопросом, мой бойфренд покачал головой.

– Нет! – воскликнул он. – Клэр, в моем сердце никого, кроме тебя, нет и никогда не было. Просто раньше я это не ценил.

Невероятно, но его слова не вызвали никакого отвращения, наоборот, по телу прошла теплая волна, с которой я изо всех сил боролась.

– В квартире остались твои вещи. Все правильно, побольше льда в голосе.

– Ты правда хочешь, чтобы я все забрал? – тихо спросил Том, а у меня даже дух захватило: он что, таким образом просит разрешения остаться?

Ответить не дала официантка, которая принесла еще одну колу мне, второе пиво для Тома и счет. Как истинный джентльмен, мой парень достал кредитку. Когда девушка отошла к барной стойке, он взял меня за руку.

– Послушай, Клэр, я очень тебя люблю. Еще никого не любил так, как тебя. Словами нельзя передать мое сожаление!

На глаза навернулись слезы, я снова попыталась их спрятать и, взволнованная, перехватила его взгляд. Ну и момент, совсем как в фильме с Хью Грантом! Еще немного, и послышится саундтрек – проникновенное соло на скрипке.

– Не жду, что ты простишь меня прямо сейчас. Может, вообще не получится… Клэр, пожалуйста, попробуй, просто попробуй!

Я как раз собиралась заговорить, когда вернулась девушка и отвлекла от Тома и его сердечного признания.

– Простите, – она переминалась с ноги на ногу. – Не хотела мешать, но ваша карта не проходит, сэр. У вас есть другая?

Том вытащил из кармана бумажник, проверил содержимое и виновато посмотрел на официантку.

– Боже, как неловко. Боюсь, нет. – Он перевел умоляющий взгляд на меня. – Клэр, извини, может, заплатишь за этот ужин… а я – за следующий!

Подавив вставший в горле комок негодования, я медленно кивнула, достала кошелек и отдала официантке свою «Визу». Та натянуто улыбнулась и отошла к стойке.

– Прости. – Том снова потянулся за моей рукой. – Вообще-то я погасил задолженность, но деньги, наверное, еще не поступили на счет.

– Ладно, – холодно отозвалась я, убеждая себя: он не нарочно. Ведь только что прощения просил. Наполовину в любви объяснился… Прогнав неприятную мысль, я сама взяла его руку. – Ты что-то хотел сказать?

– Да, – кивнул он, сжал мою ладонь и откашлялся. – Клэр, я люблю тебя больше всего на свете и хочу, чтобы у нас все наладилось. Правда хочу!

– Я тоже, – вырвалось у меня. Вообще-то я даже себе в этом признаваться боялась, пока не услышала собственный голос. Неужели зашла слишком далеко? Но бешено бьющееся сердце подсказывало: я могу его простить. Все изменится, и ледяная стена обиды растает. Я ведь по-прежнему его люблю и знаю: он любит меня. Следовало бы презирать Тома, но я не могу, физически не могу…

– Думаю, это займет некоторое время, – медленно проговорил любимый. – В одночасье доверие не восстановишь.

– Правильно, – тихо согласилась я. Неужели он самостоятельно понял: былых отношений не вернешь?

В этот момент официантка принесла мою кредитку, две копии чека и еще один стакан колы. Расписавшись, я спрятала карточку и пригубила газированный напиток. Том в очередной раз взял мою руку.

– Вот я и подумал…

Сделав паузу, он умоляюще наклонил голову. От нетерпения я даже вперед подалась: все, сейчас это случится, сейчас он попросит принять его обратно.

– Вот я и подумал, может, ты одолжишь мне на время немного денег? Тем более я остался без жилья и все такое. Тогда мы могли бы пожить врозь и попытаться начать все сначала…

Внутри все похолодело, я отняла руку и неподвижно уставилась на Тома. Он по-прежнему сидел с умоляющим, совершенно невинным видом.

Внезапно мне захотелось его придушить. Вне всякого сомнения, это было бы убийство при смягчающих обстоятельствах, любые присяжные бы поняли.

– Так ты хочешь одолжить у меня денег? – медленно, чуть ли не по слогам спросила я.

– Всего несколько тысяч, чтобы на ноги встать.

– Всего несколько тысяч, – бесцветным голосом повторила я, чувствуя, как сердце покрывается льдом.

Глядя на счет за ужин, который только что оплатила, я удивлялась собственной глупости. Надо же, безоговорочно поверила каждому его слову, проглотила наживку с готовностью неофита.

Снова.

– Ну да, – кивнул он, будто не замечая моего испепеляющего взгляда. – Слышал, тебе жалованье повысили. – Том фальшиво улыбнулся. – Снова съезжаться нам пока рано, слишком опрометчиво. Безумно хочу тебя вернуть, но все нужно сделать правильно. А раз ты выставила меня за дверь и все такое…

Вместо продолжения – многозначительная пауза и ободряющая улыбка.

– Тебе нужны несколько тысяч, – подвела итог я.

– Примерно так, – пожал плечами Том и подмигнул.

Со дна души поднялась ненависть. Я ведь пришла в это кафе выслушать его объяснения и, возможно, даже помириться, а он решил деньги обманом выманить. Мне стало нехорошо, а мерзавец продолжал гнуть свое.

– Хочу, чтобы между нами все было верно, – криво ухмыльнулся он.

Я долго смотрела ему в глаза, а потом медленно растянула губы в улыбке.

– Знаешь что? – Голос совершенно спокойный, чужой. – Я тут подумала: я тоже хочу, чтобы между нами все было правильно.

– Правда? – с надеждой спросил он.

– Конечно!

Молниеносное движение – и я окатила любимого душем ледяной колы.

Том тут же вскочил, с грохотом опрокинув стул. За соседними столиками люди даже вилки отложили от изумления.

– Что за черт? – загремел он, смахивая сладкие капли с сорочки.

Лицо усеяно бусинками коричневой жидкости, волосы влажные. Боже, да он похож на мокрую крысу, отвратительную, жалкую, только что выловленную из сточной канавы. Вот теперь можно улыбнуться.

– Мне показалось, ты хотел, чтобы между нами все было верно, – невозмутимо повторила я и, поймав его разъяренный взгляд, улыбнулась. – Так вот, начало положено!

Продолжая улыбаться, я развернулась и с гордо поднятой головой вышла из кафе. Наивно было предполагать, что у нас с Томом что-то выйдет. Зато теперь все встало на свои места, и обратного пути нет.

– Молодец, девочка, так держать! – похвалила сидящая у самой двери женщина.

– Спасибо, постараюсь, – не сбавляя шаг, отозвалась я.

СЕКСУАЛЬНАЯ СИРЕНА

Выходные я провела с Уэнди и в первый раз с прошлой субботы – а возможно, и с начала года – почувствовала себя хорошо. Том мне не нужен, никому не позволю так к себе относиться. А бурно развивающийся роман подруги лишний раз доказывает: мистера Совершенство где угодно найдешь.

Ну, хотя бы временного мистера Совершенство. Черт, на этом этапе я не отказалась бы от мистера Возможно или даже мистера Вдруг Получится, прояви он хоть каплю интереса. Увы, ничего подобного.

В воскресенье подруга помогла мне разобрать шкафы. Все имевшее отношение к бывшему парню отправилось в зеленые мешки для мусора. Потом, хорошенько поразмыслив, мы выложили то, за что платила я, когда «кредитка не проходила»: рубашки, галстуки, которые купила, желая сделать сюрприз, непачкающиеся камуфляжные брюки от «Ван Хойзена», которые приобрела, устав сводить с джинсов чернильные кляксы. Когда мои покупки были выложены, на полу гостиной образовались целые горы рубашек, носков, «боксеров», плавок и галстуков.

– Что ты собираешься с этим делать? – спросила Уэнди.

Я усмехнулась. Вряд ли Том имеет право на эти вещи. Он заполучил их обманом, прикинувшись, что питает ко мне какие-то чувства.

– Есть несколько идей, – проговорила я.

В результате мы решили искромсать несколько галстуков на умилительно мелкие кусочки, а остальное отнести в благотворительный фонд. Вещи, купленные самим Томом, большой кучей сложили на лестничной площадке, а подруга любезно позвонила ему на сотовый и оставила сообщение.

– Твоя одежда у Клэр за дверью, – прочирикала она, – но, боюсь, останется там только до десяти. Если хочешь забрать, поторапливайся! – Отсоединившись, она посмотрела на меня. – Только не надо сидеть у окошка, гадая, появится он или нет. Не соизволит прийти – вся одежда отправится в сжигатель мусора!

Неутомимая Уэнди вызвала слесаря, который быстро сменил замки. Я получила новые ключи, а старый девушка положила мне на ладонь.

– Брось в фонтан или что-нибудь подобное, – посоветовала она. – Вдруг удачу принесет?

Везение явно не повредит, хотя меньше, чем сейчас, его, по-моему, не бывает.

Взяв по большому пластиковому пакету, мы отправились в благотворительный фонд. Едва сбросив тяжелую ношу, Уэнди потащила ужинать и одновременно отмечать чудесное избавление от Тома, а потом к фонтану у «Рокфеллер-центра». Здесь ключ и упокоился рядом с горами монеток, хранивших желания прежних владельцев.

– Что загадала? – полюбопытствовала подруга по дороге к станции метро.

– Не скажу, а то не исполнится, – пошутила я, на самом деле пожелав больше никогда не связываться с человеком, который не будет меня ценить. Да, еще добавила, что до тридцати мечтаю хоть раз заняться сексом.

В конце концов, ключ больше, чем десятицен-товик, и вполне стоит двух желаний.

За ужином (оплаченным кредиткой Уэнди, с которой никаких проблем не возникло) мы смеялись, болтали и объявляли тосты за женскую свободу и независимость. Симпатичные официанты улыбались мне, и я радовалась. А вот подруга их вообще не замечала… Надо же, как все изменилось!

Вернувшись ко мне, вещей бывшего парня мы у двери не нашли. Слава богу, он их забрал, значит, не придется еще раз звонить, договариваться или общаться каким-то образом.

– За чудесную жизнь без Тома!

Уэнди торжественно открыла шампанское, купленное по дороге.

– С удовольствием за это выпью! – подняла бокал я. – А еще за то, что квартира снова стала моей.

– Об этом как раз и хотела поговорить. – Она наклонила голову и улыбнулась. – Раз мы с Жаном Мишелем встречаемся, я теперь буду меньше ходить по ресторанам, а значит, больше денег останется на аренду. Тебе нужна новая соседка?

– Да, боже мой, да!

Отставив бокал, я порывисто ее обняла. Подруга расцеловала меня в обе щеки, и мы как бешеные заскакали по комнате.

– Буду очень рада, если ты у меня поселишься! Поверить не могу! Переделаем кабинет под вторую спальню…

– Правда? Уверена, что не хочешь жить одна?

– Уверена, еще как уверена! Мы снова чокнулись.

Уэнди ушла домой, а я забылась блаженным сном праведницы.

Во вторник телефон зазвонил без пятнадцати семь, прервав самый приятный за последние несколько месяцев сон. Если это снова Том, убью! Что за мода будить меня ни свет ни заря? Я ведь явно не жаворонок!

Я заставила себя взять трубку и, к своему огромному удивлению, услышала не Тома, а маму.

– Как ты посмела? – даже не поздоровавшись, загремела она.

Абсолютно сбитая с толку, я села в постели, вяло протерла глаза, а затем снова посмотрела на часы. Неужели время перепутала? Хоть горло прочистить нужно.

– Мм, доброе утро!

– Поверить не могу, что вы поставили меня в такое положение, юная леди! – гневалась она. – Это же просто возмутительно!

Оторвав трубку от уха, я в замешательстве посмотрела на телефон. Что за черт?

– О чем ты говоришь?

– Не строй из себя невинную! – еще сильнее разозлилась матушка, а я стала вспоминать противоправные поступки, которые совершала в последнее время.

– Я правда не понимаю!

– Только что звонила тетя Сесилия. Она покупала газеты и увидела свежий номер этого ужасного таблоида – «Будуара». Как ты посмела поставить меня в такое неловкое положение?

Сердце бешено забилось, хотя я по-прежнему не могла сообразить, в чем дело. Но уже через секунду под ложечкой засосало, а перед глазами встало ухмыляющееся лицо Сидры де Симон.

– Что там напечатано? – медленно спросила я.

Боюсь, ничего хорошего.

– Думаю, ты сама прекрасно знаешь. – Мама никак не могла смягчиться – Нравится спать с кинозвездами? Пожалуйста, я не против. А пятнать доброе имя нашей семьи, засветившись на обложке как интимная игрушка Коула Брайтона, совершенно непростительно. Я тебя не так воспитывала!

У меня перехватило дыхание.

Интимная игрушка?

Интимная игрушка Коула Браннона?

– Клянусь, у нас с ним ничего не было, – выдавила я, чувствуя, что горло начинает судорожно сжиматься. Ладони влажные, во рту – пустыня Сахара. – Ты уверена, что речь обо мне? Тетя Сесилия не перепутала?

– Не перепутала, – процедила мама. – Ты на обложке, Клэр! Как я должна это пережить? Что прикажешь сказать твоей восьмидесятипятилетней бабушке, когда она увидит тебя, будто дешевую шлюху, на обложке таблоида?

– О боже! – пробормотала я, от шока даже не обидевшись, что собственная мать сравнила меня со шлюхой. – Честное слово, это огромное недоразумение… Я просто брала у него интервью! «Будуар» – таблоид, а не серьезное издание, нельзя верить всему тому, что в нем пишут!

– Клэр, даже не знаю, что сказать, – после небольшой паузы заявила она. – Свою дочь я растила вовсе не такой!

Ее слова точно удар в спину. Набрав в легкие побольше воздуха, я сделала вторую попытку.

– Это неправда. Ты должна мне верить.

– Очень тобой разочарована, – холодно бросила мама и, не дав возможности ответить, бросила трубку.

Я так и сидела с прижатой к уху трубкой, пока короткие гудки не вернули к жизни.

– Черт, черт, черт! – пробормотала я, соскочила с кровати и раскрыла комод.

Первыми попались джинсы и линялая толстовка – их и надела.

Вниз по ступенькам – через коридор – на еще пустынную улицу. Влетев в круглосуточный магазин на углу Второй авеню и Четвертой улицы, я схватила с полки свежий номер «Будуара», глянула на обложку и окаменела.

В верхнем левом углу маленькая черно-белая фотография: мы с Коулом выходим из уборной. Снимали, похоже, скрытой камерой, а кто-то из коллег – вне всякого сомнения, Сидра – отправил фото в таблоид. Коул обнимает меня за плечи, я смотрю ему в глаза, и все на фоне приоткрытой двери в мужской туалет. Впечатление ужасное, но еще страшнее заголовок, кричащий: «Редактор «Стиля» – новая интимная игрушка Коула Браннона».

– О черт! – выругалась я так громко, что стоящий за прилавком продавец удивленно поднял глаза.

– Мисс, с вами все в порядке?

– Нет, – болезненно поморщилась я, положила журнал на прилавок и протянула доллар. – Какое уж тут «в порядке»!

Я бросилась вон из магазина, на ходу переворачивая страницы. Когда дошла до тридцать второй, чуть ноги не подкосились: нашему «роману» посвятили целый разворот. Застыв посреди улицы, с немеющим сердцем впитывала подробности.

Небольшая статья и несколько фотографий: цветочная композиция, которую прислал Коул; крупным планом прилагавшаяся к ней карточка – вне всякого сомнения, благодаря любезности самой обворожительной из Тройняшек; актер, подсаживающийся ко мне в такси, и даже я одна, выходящая из подъезда. Последние два снимка наверняка сделали папарацци.

«У Коула Браннона новая интимная игрушка», – написано крупными буквами, и чуть ниже: «Старший редактор развлекательного отдела «Стиля» – очередная пассия знаменитого актера. Читайте эксклюзивный материал нашего журнала».

От неожиданных подробностей мне стало дурно. Ну и текст!

«Как выяснили корреспонденты «Будуара», первый красавец Голливуда близко общается с двадцатишестилетней Клэр Райли (старшим редактором развлекательного отдела журнала «Стиль»), которая посвятит их роману центральную статью августовского номера.

«Они познакомились, когда девушка брала у него интервью, – сообщил хорошо осведомленный источник. – С тех пор она только о нем и говорит, мол, в постели Коул просто супер».

Ранее мисс Райли работала в «Роллинг Стоунз», а восемнадцать месяцев назад перешла в «Стиль», где заняла должность старшего редактора развлекательного отдела.

По данным «Будуара», мистера Браннона и мисс Райли видели вместе выходящими из отеля, чуть позже – из подъезда ее дома и, наконец, уединяющимися в мужской уборной офиса, где работает Клэр.

Быстро, правда?

«Они казались такими умиротворенными, – сообщил таксист Омар Сирпал, который на прошлой неделе подвозил голубков от отеля до дома девушки. – Он кормил ее завтраком прямо в машине».

Мисс Райли недавно рассталась с бойфрендом, поэтому быстрый роман с голливудской звездой напоминает попытку забыть прежнюю любовь. А мистеру Браннону, похоже, очень понравилась сексапильная красотка, которая вливается в ряды его любовниц, сменив на этом посту Кайли Дейн и Ивану Донателли.

«На прошлой неделе актер прислал букет, – сообщает источник из «Стиля», – а барышня всей конторе рассказала, от кого они и почему их прислали. Судя по всему, актер страшно благодарен за внимание, которое она ему уделила. Ну, вы же понимаете, о чем я…»

О каком внимании идет речь? Точно не знаем, однако догадаться можем. Есть многочисленные свидетели того, как в прошлый четверг они вместе входили в мужской туалет редакции, а через пятнадцать минут вышли, как сообщает наш корреспондент, «смущенные, но весьма довольные и умиротворенные».

«Все понимали, что там творится, – утверждает наш источник из «Стиля», – а для сомневающихся было соответствующее звуковое сопровождение».

Кто станет следующей в донжуанском списке самого красивого и неутомимого холостяка Голливуда? Ответ ищите на страницах будущих номеров нашего журнала».

Дочитав, я долго глядела на страницу, потом просмотрела статью еще раз, словно за это время что-то могло измениться.

Увы…

– Боже!

Я примерзла к тротуару, не имея ни малейшего понятия, что делать дальше. Неизвестно, кому поверят больше: мне или источнику «Будуара», которым, вне всякого сомнения, является Сидра де Симон. Все самое отвратительное в этой статье исходило от нее, нисколько в этом не сомневаюсь!

Разве она не побежала бы в редакцию таблоида, заполучив столь веские доказательства? Знает ведь: ей хорошо заплатят и будут еще больше ценить. Эстелла обрадуется, а мои акции упадут сразу на несколько пунктов. Главная из Тройняшек ненавидит меня за то, что в двадцать шесть я уже старший редактор. Она всегда воспринимала мои успехи как личное оскорбление.

Итак, мне подложили свинью. Судя по всему, мерзавка еще не рассказала о Коуле Маргарет, но к приходу в офис шеф будет точно знать про статью. В конце концов, название ее журнала – а заодно и мое лицо – красуется на обложке одного из самых скандальных изданий страны. Начальница, хоть и прикидывается витающей в облаках аристократкой, на самом деле обожает все – от «Стар» до «Нэшнл инкуайрера». По вторникам на ее столе неизменно появляется «Будуар». Разве она может пропустить такое?

При мысли, что меня сегодня уволят, даже слезы на глазах выступили: несправедливость ужасная!

А еще страшнее, что подумает Коул! Наверняка решит, что это моих рук дело. Сам он, конечно, лгун, но теперь подумает, что я тоже врала и, продавшись скверному бульварному журналишке, сочинила ужасную байку о нашем с ним романе.

На секунду оторвавшись от статьи, я поняла, что стою посреди улицы, а прохожие смотрят на меня как на полоумную. Может, так оно и есть… Сжав листки, я понеслась обратно домой. Боже, что теперь будет?

Через сорок мучительно долгих минут – пока ехала в Бруклин, статью чуть ли не наизусть выучила – я уже стучалась в парадную Уэнди. Пришлось целую вечность ждать, пока моя отчаянно зевающая подруга в старой футболке и пижамных штанах не соизволит открыть.

– Клэр! – протирая глаза, воскликнула она и попыталась пригладить волосы. За ночь кудри превратились во что-то среднее между нимбом и прической а-ля Анджела Дэвис. – Что ты здесь делаешь?

Я молча протянула «Будуар». Один-единственный взгляд на обложку, и сна в ее глазах как не бывало.

– Не-ет! – чуть слышно простонала Уэнди. – Все так плохо, как кажется?

Пришлось кивнуть.

Подруга быстро перелистала страницы и чуть не поперхнулась, когда дошла до большого, на целый разворот, материала с фотографиями. Пробежав глазами статью, она в ужасе посмотрела на меня.

– Кошмар!

– Да уж… И что с этим делать?

– Не знаю…

С минуту мы буравили друг друга взглядами. Первой пришла в себя Уэнди и жестом пригласила войти.

Ноги будто ватные…

– Ну хотя бы Том позлится, – заявила она, открывая дверь на кухню.

– Да уж, хотя бы это, – слабо улыбнулась я, глядя на ненавистный таблоид. – Думаешь, Сидрина работа?

Подруга усадила меня за стол, лицо каменное, в глазах лед.

– Конечно, чья же еще?

– Что этой женщине от меня надо? Мало того, что сестра увела моего парня?

– Вообще-то, если вдуматься, Эстелла тебе услугу оказала, – уточнила та.

– Да, – кисло кивнула я. Руки замерзли, в ушах стучит кровь, все тело будто деревянное. – Нужно что-то делать.

Подруга медленно кивнула. Мой взгляд метался от ее лица к фотографиям.

– Только что? Как поступить в такой ситуации?

– Не знаю, – чуть слышно призналась она.

Выехав на работу тридцатью минутами спустя, мы ни на миллиметр не приблизились к решению проблемы, но, по крайней мере, это были «мы», а не одна я. В редакции наверняка ждали насмешки вперемешку с язвительным шепотом, но подруга обещала войти вместе со мной и расстреливать одним взором тех, кто посмеет издеваться.

– Знаешь, меня, наверное, сегодня уволят, – с несчастным видом проговорила я, когда состав с грохотом несся по подземному туннелю.

Мы втиснулись между полной женщиной, донашивающей костюм эпохи восьмидесятых, и высоким длинноносым мужчиной в застиранных брюках. По всему вагону шелестели газеты: ньюйоркцы готовились к наступлению рабочего дня. Заметив несколько раскрытых «Будуаров», я тут же опустила глаза. Кто знал, что столько людей читают эту дрянь?

– Ну, это еще неизвестно, – возразила моя спутница, но особого утешения ее слова не принесли.

В редакцию приехали сразу после девяти. Как и ожидала, все взгляды, будто намагниченные, метнулись ко мне. Ужас какой, даже ноги подкосились! Легонько сжав руку, Уэнди повела меня по длинному коридору.

– Все в порядке, – шептала она.

Свежий номер скандального таблоида на каждом столе, любопытные взгляды так и буравят мою спину.

Очень похоже на кошмар, в котором предстаешь перед коллегами голой, а самое ужасное, что это не сон, а реальность.

Хотелось броситься по коридору с криками: «Это ложь!», «Меня оболгали!», но подруга напомнила: оправдываются лишь виноватые. Поэтому я шла с гордо поднятой головой, якобы не замечая ни ехидных смешков, ни любопытных глаз. Уэнди довела меня до самых дверей кабинета.

– Просто делай свою работу и не обращай ни на кого внимания, – велела она.

Я кивнула. Легко сказать…

Итак, прежде всего нужно прослушать голосовую почту. Надо же, целых двенадцать сообщений, и это в пять минут десятого! Прослушав первое, я смертельно побледнела.

«Мисс Райли, здравствуйте, – начал мужской голос, – это Сал Мартино, исполнительный продюсер программы «Эксесс Голливуд». Нас очень заинтересовала ваша история. Сами понимаете, Коул Браннон сейчас на пике популярности. Пожалуйста, при первой же возможности свяжитесь со мной по номеру: 212-555-5678».

Второе сообщение от «Новостей Голливуда»: «Это Джен Саттон из «Новостей Голливуда», – бодро зачирикала девица. – История просто супер, мы все в восторге! Молодая, энергичная журналистка теряет голову из-за знаменитого актера! Наш корреспондент Робб Робертсон готов взять у вас интервью. Вы сейчас новость номер один, Клэр! Позвоните мне на номер 212-555-3232».

Остальные десять сообщений в том же духе. Сал Мартино перезванивал дважды, «Нэшнл инкуайрер» предлагал за интервью деньги, «Эксесс Голливуд» грозился прислать спецкора Билли Буша, а городское отделение Эн-би-си – операторов, чтобы сделать репортаж для одиннадцатичасовых новостей. Положив трубку, я застонала от ужаса и бессилия. Мой мирок рушится, земля уходит из-под ног…

Я собиралась пойти к Уэнди, когда зазвонил телефон. Пришлось поднять трубку.

– Журнал «Стиль», Клэр Райли.

– Клэр, неужели я вас застала?! – защебетал уже знакомый по голосовой почте голос. – Это Джен Саттон из «Новостей Голливуда»!

Девушка сделала паузу, очевидно ожидая какой-то реакции.

– Здравствуйте.

– Привет, привет! – бодро продолжала она. – Слушайте, я вам завидую! Молодец! Хоть кто-то из нас, репортеров, смог наплевать на правила и переспать с самым крутым парнем Голливуда… Потрясающе!

– Но ведь ничего не… – попробовала возразить я, однако Джен, не обращая ни малейшего внимания, тарахтела дальше.

– Робб Робертсон в восторге от этой истории, – захлебывалась она. – Вы ведь знаете Робба? Он наш лучший спецкор и сегодня с утра только о вас и говорит! Вы сейчас новость номер один, Клэр!

– Но я не…

Меня снова не слышали. Она хоть паузы на передых делает?

– Наши зрители хотят услышать эту историю, так сказать, из первых уст. – Голос зазвучал чуть глуше, неужели задохнулась? – Примем вас, как королеву, накрасим, приоденем, ну и так далее… Все будет по первому классу!

Замолчав, Джен Саттон ждала моего ответа.

– Нет, – я набрала в грудь побольше воздуха, – я не спала с Коулом Бранноном. Между нами ничего не было, клянусь!

На полсекунды девушка онемела, а потом залопотала, не обратив на мои слова ни малейшего внимания.

– Мы даже вопросы заранее пришлем! Понимаю, по телевизору Робб порой кажется настоящим инквизитором, но все с вами оговорю и попрошу ничего нового по ходу не добавлять. Ну как, договорились?

– Нет, – твердо сказала я. Она что, оглохла? – Не договорились. Никакой истории нет. Я не спала с Коулом Бранноном.

Джен снова притихла – увы, ненадолго.

– Как хотите. – В одну секунду ее голос потерял всякое дружелюбие. – Но мы будем развивать эту тему, нравится вам это или нет.

– Как? Тут развивать нечего!

– Мы же профессиональная служба новостей, – рявкнула она, – что-нибудь да найдем. Если до четырех часов вечера передумаете, позвоните.

Она прервала разговор, а я будто застыла с прижатой к уху трубкой.

– Кто звонил? – с тревогой спросила Уэнди, наблюдавшая за мной через прозрачную перегородку.

– «Новости Голливуда», – заикаясь от ужаса, отозвалась я. – Они собираются продолжать эту историю, вне зависимости от моего мнения. А на автоответчике подобные предложения от всех телекомпаний города.

– Не может быть! – пролепетала подруга.

– Еще как может.

В десять часов на телефоне зажглась кнопка внутренней связи, и сердце чуть не перестало биться. Это оказалась Касси, процедившая: шеф желает видеть меня немедленно. Очевидно, начальнице не терпелось поставить на место нерадивую сотрудницу.

– Хочешь, пойду с тобой? – предложила Уэнди.

– Нет, с этим мне нужно разобраться лично. Медленно поднявшись, я пошла навстречу судьбе.

ЗМЕЯ ПОДКОЛОДНАЯ

На этот раз прогулка к Маргарет особого впечатления не произвела. Этими же коридорами я шла две недели назад, боясь, что меня выгонят. Сегодня никакого страха не было, лишь мрачная уверенность: это конец.

Я больше никогда не буду работать в глянцевом журнале.

Вместо того чтобы целый час держать в приемной, секретарша тут же провела меня в кабинет.

Сидя в огромном кресле у письменного стола, я съежилась до размеров карлицы и чувствовала, как возвращается леденящий душу страх. Обворожительная в розовом, сшитом на заказ костюме, главный редактор смотрела на меня сверху вниз. Повисла неловкая пауза, а когда дама собралась говорить, сердце забилось так громко, что она могла запросто слышать его стук. Мне-то казалось, оно колотится, как боевой барабан, но разве я собираюсь биться с начальницей? Откуда такие ощущения?

– Полагаю, ты догадалась, что я видела сегодняшний «Будуар», – без обиняков начала Маргарет.

– Мм, да.

Боже, что у меня с дикцией?

– Думаю, ты тоже его читала, – совершенно не в тему добавила она.

На этот раз я просто кивнула: говорить мешал вставший в горле комок.

– Угу, – пришлось выдавить мне, потому что начальница ждала какого-то словесного ответа.

Она просто ела меня глазами, отчего сердце билось еще быстрее. Ладони были мокрыми, на лбу выступили бусинки пота, волоски на руках встали дыбом. Я изо всех сил старалась не ерзать, хотя самой страшно хотелось залезть под стул и спрятаться.

– Ты уже восемнадцать месяцев у меня работаешь, – протянула женщина под аккомпанемент моего безумно стучащего сердца, – поэтому наверняка знаешь: поручая написать статью, я ожидаю от своих авторов и редакторов соответствия определенным стандартам.

– Угу, – снова буркнула я.

Маргарет на секунду задумалась, а у меня спина взмокла от волнения.

– То, что написали в «Будуаре», с этими правилами никак не согласуется.

Она аккуратно подбирала слова, буравя меня взглядом.

Я заерзала, будто по стулу пустили ток.

– Понимаю… Простите, что так получилось, но клянусь, между мной и Бранноном ничего не было.

Шеф махнула тонкой холеной рукой: не кипятись, мол.

– Как бы то ни было, я хорошенько подумала и решила… – взяв со стола журнал, проговорила она.

Я зажмурилась: все, сейчас уволят.

– Клэр, это же гениально! – откуда-то издалека донесся ее голос.

Что происходит? Даже взглянуть страшно. У меня галлюцинации или в лучшем случае проблемы со слухом. Собрав всю смелость, я открыла глаза и увидела… широкую улыбку.

– Что? – ошарашенно переспросила я. Маргарет улыбнулась еще шире. Она что, с ума сошла или заразилась «коровьим бешенством», о котором сейчас трубят на каждом углу?

– Лучшей рекламы для «Стиля» не придумаешь! – ликовала «бешеная корова», для пущей убедительности тыча в обложку «Будуара». – Это чудесно! Августовский номер в мгновение ока раскупят, чтобы узнать подробности твоего романа с Бранноном! Ничего подобного я от тебя не ожидала, но получилось отлично, просто отлично!

Улыбнуться в ответ я не смогла: от шока лицо будто окаменело.

– Но ведь ничего не было! – пролепетала я (что творится, уму непостижимо!) и, наморщив лоб, испуганно уставилась на главного редактора.

– Дорогая, со мной можешь не скромничать, – напирала шефиня, даже не прислушиваясь к моим словам. – Конечно, мелькать в таблоиде – не предел моих мечтаний, зато отличный анонс для августовского выпуска. Мне уже звонили инвесторы «Смит-Бейкер медиа», все они страшно заинтригованы!

– Отлично! – чуть слышно проговорила я. Черт знает, что происходит! Губы растянулись в слабой улыбке.

– Клэр, ты хоть понимаешь, что это означает? – нетерпеливо подалась вперед Маргарет.

Я медленно покачала головой, а она хищно облизнула губы и усмехнулась.

– Это значит, мы обгоним «Космополитен», Клэр! Впервые за всю историю существования журнала! В августе мы наконец опередим их по числу проданных экземпляров! Благодаря твоей интрижке с этим актером «Стиль» в первый же день расхватают!

– Только…

Я попыталась составить предложение, но речевой центр отказывался работать.

– Оценив твое усердие, я решила снова повысить тебе жалованье! – заявила сияющая начальница.

Ну как мне объясниться, если она и слова не дает сказать?!

– Ты молодец, такая инициативная и изобретательная! Остальные пусть смотрят и учатся.

Несколько раз я по-рыбьи беззвучно открывала и закрывала рот. И слова вымолвить не удалось: шеф без умолку трещала о росте тиража, романах со звездами и своей девичьей влюбленности в Роберта Редфорда, которой она, увы, не дала развиться в нечто более серьезное. Я молчала, с головой накрытая мощным словесным потоком, а затем в последний раз отважилась ей возразить.

Опять впустую. Велев продолжать в том же духе, Маргарет бодро выставила меня за дверь. К этому моменту я была настолько раздавлена и сбита с толку, что уже не думала сопротивляться.

– Боже, ты как, в порядке?

Уэнди вылетела из своего кабинета и, перехватив меня, бредущую по коридору словно зомби, порывисто прижала к груди. Я даже ответить не могла: так велик был шок. Испуганная моим молчанием и потухшими глазами, подруга предположила худшее.

– Клэр, она что, тебя уволила? Ну все, тогда я тоже ухожу, сейчас же ей скажу!

Готовая биться до последней капли крови и разъяренная, она снова прижала меня к груди.

– Нет, – с трудом открыла я рот.

– Что «нет»? – смутилась Уэнди. – С тобой все в порядке?

Я не ответила. Бесцельно блуждающий взгляд наконец остановился на подруге.

– Нет, меня не уволили, – проговорили непослушные губы.

– Тогда что случилось? – недоумевала она. Ответ на этот вопрос до сих пор не уложился в моей голове.

– Мне снова повысили жалованье, – чуть ли не по слогам произнесла я.

К полудню я перестала брать трубку: все звонки были от репортеров или продюсеров, желающих из первых рук получить подробности моего сенсационного романа с Коулом Бранноном. К обеденному перерыву стало ясно: это гораздо серьезнее, чем досадная неприятность. Ни один из нескольких десятков людей, с которыми я в тот день общалась, не воспринимал меня всерьез. Всего за несколько часов вполне уважаемая корреспондентка – пусть даже «Стиль» не является оплотом серьезной журналистики – превратилась в самую обычную шлюху, которая во что бы то ни стало решила вскарабкаться по звездной лестнице. Идиотке повезло, и на первой же ступеньке ее осчастливила голливудская знаменитость.

Сбылись мои наихудшие опасения. Всегда боялась, что люди подумают: в кресло старшего редактора в столь юном возрасте я попала исключительно через постель. Ничего удивительного, такое в глянцевых журналах случалось не раз и не два, да и в других сферах бизнеса путь наверх зачастую лежит через койку босса. Для журналистки очень выгодно закрутить роман с каким-нибудь известным и влиятельным: актером, политиком, рок-звездой – и впоследствии использовать его как катализатор карьерного роста.

И вот все решили: я из тех ловких девиц. Всегда старалась быть профессионалом, а теперь получается: мои успехи и достижения пришли благодаря Браннону, а не кропотливому труду.

За ланчем, который пришлось съесть прямо в кабинете, предварительно отключив все телефоны, я думала о нем. Интересно, он уже видел «Будуар»?

Если да, то наверняка страшно злится. Я нервно кусала ногти, представляя его реакцию. Коул оскорбится до глубины души. С девушками вроде меня он не встречается и тем более не спит. Уверена, он подумает: я затащила его в уборную специально, чтобы получить пикантный кадр для обложки таблоида.

В принципе можно было не переживать: этот парень мне врал, а сейчас, вне всякого сомнения, кувыркается с очередной замужней красавицей… Можно было, но не получалось.

Набрав в легкие побольше воздуха, я перевернула весь стол, пока не нашла блокнот, который в прошлую субботу брала с собой на интервью. Спешно перелистав, отыскала его номер мобильного. Тот самый, что поклялась себе никогда не использовать. Но случившееся сегодня – настоящий форс-мажор, я просто обязана сказать: мерзкая статья не моих рук дело.

Непослушные пальцы набирали цифры, и я попутно отметила: код по-прежнему бостонский – 617, а не 323, как в Лос-Анджелесе, и не 646, как на Манхэттене.

Один гудок… Второй… Секунды превратились в тягучую патоку. Сердце бешено билось, ладони стали влажными, во рту пересохло. Может, не стоило звонить? Может, повесить трубку?

– Алло! – посредине третьего гудка ответил сонный женский голос.

Я страшно растерялась и не знала, что сказать. Взглянув на дисплей, проверила, правильно ли набран номер.

– Алло? – повторила незнакомка, на этот раз с легким возмущением.

– Да, здравствуйте, – собралась с духом я. – Мне нужен Коул Браннон.

Почему его сотовый у женщины? И куда важнее: почему я так ревную?

– А кто его беспокоит? – рявкнула незнакомка на другом конце провода.

– Клэр Райли, – робко представилась я и долю секунды слушала тишину.

А потом женщина рассмеялась, но как-то сипло и невесело.

– Надо же, сама Клэр Райли! – с явной издевкой воскликнула она – Клэр, это Ивана Донателли, пресс-секретарь Коула. Уверена, вам известно, кто я такая.

Судорожно глотнув воздух, я почувствовала, что обливаюсь холодным потом. Что она там делает? Почему отвечает на звонки? Может, Уэнди ошиблась, и их с Коулом фотографии в прошлом «Будуаре» вовсе не так безобидны? Ну вот, снова поставила себя в глупое положение. Со стороны небось кажусь обезумевшей от страсти идиоткой.

– Привет, Ивана! – как можно любезнее и спокойнее начала я. – Звоню по поводу…

– Статьи в «Будуаре», – договорила за меня пресс-секретарь.

– Да…

Мне опять не дали и слова вымолвить.

– Я сама собиралась обсудить с вами эту тему, – вкрадчиво пропела Ивана. – Как говорится, на ловца и зверь бежит.

Интонация подчеркнуто нейтральная: в каком она настроении, что задумала, не разберешь.

– Мне просто нужно извиниться перед Коулом, – блеяла я. – Уверяю, статья вовсе не моих рук дело. Между нами ничего не было, вот и хотелось бы…

– Клэр, мы с ним только что встали, – перебила она, а у меня чуть сердце не остановилось. – Он сейчас в душе и, боюсь, не сможет с вами поговорить. Более того, уверена, вам больше не стоит общаться с Коулом Бранноном.

– Но ведь… – попыталась возразить я.

Боже, они действительно любовники!

– Он наверняка уже сделал соответствующие выводы о вашем морально-этическом облике, – совершенно спокойно продолжала Донателли. – Со своей стороны, буду крайне признательна, если вы не станете нас тревожить.

– Нет, вы не понимаете! – зачастила я. – Клянусь, статью подготовили без моего участия! Пожалуйста, послушайте…

– Нет, это вы послушайте. – Вкрадчивый голос неожиданно стал угрожающим. – Я крайне возмущена вашим поведением и попыткой извлечь выгоду из интервью с Бранноном, разрешение на которое вам любезно предоставили. Молите бога, чтобы этот материалишко в «Стиле» получился нормальным, иначе клянусь, натравлю адвокатов, и мало не покажется…

– Но…

– Нет, давайте выясним все раз и навсегда, – оборвали меня спокойные, неторопливые слова. – Никогда больше не звоните мне и не пытайтесь связаться с ним. То, что вы сделали, возмутительно, даже подумать не могла, что журналистка способна так опуститься. Посмеете нас еще раз побеспокоить – сделаю все от меня зависящее, чтобы вас уничтожить, ясно?

– Но…

– Думаете, Браннон лишний раз взглянет на такую, как вы? – прошипела Ивана. – Всего хорошего, мисс Райли!

Не дав и слова вымолвить, она повесила трубку, а я, оцепенев от шока, две или три минуты апатично смотрела на телефон.

Можно не сомневаться: он меня ненавидит. А еще, он все-таки спит с Иваной Донателли. Надо же, а ведь я почти поверила в то, что он не врал… Как оказалось, совершенно напрасно.

Глаза заволокло слезами, и сдержать их никак не получалось. Разве человек способен за одно-единственное утро столько вынести? Какие еще напасти меня поджидают?

К четырем часам дня многочисленные звонки от спецкоров и продюсеров переполнили не только голосовую почту, но и чашу моего терпения, и я решилась на то, что следовало сделать еще неделю назад. Ничего не сказав ни Уэнди, ни кому другому, поднялась и пошла выплескивать раздражение в отдел моды и красоты.

– Вы только посмотрите, кто пожаловал! – заурчала Сидра, увидев меня на пороге кабинета.

На ней был черный брючный костюм и пятнадцатисантиметровые шпильки, бесконечной длины ноги возлежат на письменном столе.

– Ты что творишь?! – без обиняков начала я. Истеричный голос совсем не похож на мой, хотя в последнее время я вообще на себя не похожа.

Главная из Тройняшек внимательно меня оглядела, на губах (похоже, в них совсем недавно опять коллаген кололи) заиграла довольная улыбка, а ноги грациозно опустились на пол. В бессильной злобе я сжимала и разжимала кулаки.

– Понятия не имею, о чем речь, – невинно захлопала ресницами Сидра и, лениво вытянув длинный, с безупречным маникюром пальчик, ткнула кнопку внутренней связи. – Салли, Саманта, – беззвучно посмеиваясь надо мной, позвала она, – зайдите ко мне, пожалуйста. Ни за что не угадаете, кто к нам пришел! Новая звезда «Будуара»! – Убрав палец с кнопки, она снова впилась в меня взглядом. – Хотя на звезду ты точно не похожа.

– Да иди ты к черту! – задохнулась от злости я, а мучительница насмешливо изогнула бровь.

– Что я слышу?! – с притворным возмущением воскликнула она. – Новая возлюбленная Коула Браннона сквернословит? Как не стыдно, Клэр!

Тут в дверях показались девушки, неразлучные, словно сиамские близнецы. Как и их идейная вдохновительница, они были с ног до головы в эксклюзивном черном: Салли от «Гуччи», Саманта от «Москино». Неужели Сидра по утрам проводит инструктаж, оглашая внутренний дресс-код? Тогда понятно, почему они появляются в редакции так поздно, ослепительные, будто только что из мастерской дизайнера.

– Клэр, – закурлыкала Саманта, – мы глазам своим не поверили…

– …когда увидели тебя на обложке журнала, – закончила фразу Салли.

Да, мозги у них явно одни на двоих.

– Мы просто в шоке, – вмешалась ухмыляющаяся Сидра. – Кто бы мог подумать!

– А ну прекрати! – рявкнула я, чувствуя, как вспыхивает от злобы лицо. – Круглой дурой меня считаешь? Мне прекрасно известно: это все ты сделала!

– Что?! – в притворном шоке вскричала редактор отдела моды и красоты. – Moi?[16] Разве у меня есть повод?

Салли встала слева от нее, Саманта – справа. В черной униформе от-кутюр они поразительно похожи на старые фотографии Саддама Хусейна и его вероломных сыновей.

– Не знаю, не знаю… Может, дело в том, что ты мне завидуешь? – вслух подумала я.

– Я завидую тебе?

Сидрин смех получился каким-то безжизненно-металлическим. Примерные ученицы подобострастно захихикали.

– Чего тебе от меня надо? – взмолилась я, чувствуя, что снова оказываюсь в численном меньшинстве.

Тут же вспомнились начальные классы: школьные хулиганы меня третировали и не принимали в свои игры.

– Боже, боже, боже, по-моему, у кого-то появилась звездная болезнь! – закудахтала Сидра. – Клэр, дорогая, ты вовсе не пуп земли! Статья в таблоиде еще не значит, что всем чего-то от тебя надо!

– Тогда в чем дело?

– Детка, ты играешь с огнем. – Предводитель Тройняшек чуть подалась вперед, ее голос стал низким и угрожающим. – Сильно обожжешься, если не научишься сидеть тихо.

Салли с Самантой согласно закивали, а их руководительница расправила плечи, весьма довольная собой.

– О чем это ты говоришь? – Мой голос превратился в визгливое сопрано. – Я ни с чем не играю и никогда не играла. Если не изменяет память, это твоя сестричка увела моего бойфренда. Тебе не хуже моего известно: я не спала с Коулом Бранноном.

– А мне так не показалось, – заговорщицки подмигнула Сидра.

– Слушай, хватит об этом, а? – предложила я, внезапно почувствовав огромную усталость. – Считай, что отомстила мне за какую-то ужасную обиду. Но сейчас мы квиты, ладно? Потому что эта статья даже самый страшный поступок с лихвой компенсирует.

– По-прежнему не понимаю, из-за чего весь скандал.

Она гнула свое, но меня это уже не волновало.

– Просто остановись на этом, ладно? Серьезно, ты ведь своего добилась: унизила меня и с грязью смешала. Похлопай себя по плечу: ты молодец! – Мы с Сидрой таращились друг на друга, словно финалистки конкурса «Мисс начальная школа», и мне даже злиться расхотелось. Абсурд полнейший: взрослые женщины, а все за место в песочнице сражаемся. – Оставь меня в покое; я не буду мешать тебе при условии, что ты ответишь взаимностью.

– Договорились, – процедила она. Казалось бы, все, можно уйти, но меня окликнули:

– Клэр, неужели Тому привет не передашь? Я так и застыла с протянутой к двери рукой, обернуться не было никаких сил.

– Сегодня он ужинает в доме моих родителей, – продолжала мучительница. – Эстелла решила, что пора познакомить его с семьей.

Ощущение такое, будто пощечину дали.

– Передай ему привет, – тихо сказала я. Смотреть на нее не буду. Не могу, да и не хочу. Я пошла прочь от Сидры, ее приспешниц и их тесного мирка, с которым лучше не иметь ничего общего.

ИНЖЕНЮ

Ночь после выхода статьи стала самой ужасной в моей жизни. Верная Уэнди осталась у меня ночевать, но даже ее утешения не помогали, когда я увидела себя в «Эксесс Голливуд», «Развлекательном часе» и двух выпусках местных новостей. Звонили бывшие одноклассники из Джорджии: «Невероятно, малышка Клэр Райли охомутала Коула Браннона!» – наперебой твердили они по-южному тягучими голосами. Со мной говорила мама, решив снова призвать к моей совести. Неужели думает, мне не хватит одного раза? В ушах звенели слова младшей сестренки Кэролайн: «У нас вся школа знает. Мне та-а-ак стыдно!»

А потом жизнь постепенно вернулась в более-менее нормальное русло. Из «Эксесс Голливуда» и «Развлекательного часа» больше не беспокоили, и, хотя я несколько недель подряд покупала «Будуар» и «Нэшнл инкуайрер», обо мне там больше не писали. Пфф, даже дышать стало легче!

Мама так и не извинилась, хотя вела себя относительно нормально. Но то, что нормально для нее, на остальной мир не распространяется. Меня по-прежнему изводили советами найти мужа, пока не стукнуло тридцать (боже, еще целых четыре года впереди!), ругали, что уделяю слишком много внимания карьере, и нещадно критиковали за каждый набранный килограмм.

А вот на работе следующие недели получились просто адскими. Всякий раз, когда пыталась договориться об интервью, вокруг меня будто вакуум образовывался. Общительные и дружелюбные пресс-секретари внезапно перестали отвечать на звонки, давно запланированные встречи отменялись в самый последний момент, и в курилке я два или три раза заставала отчаянно сплетничающих обо мне коллег.

Кроме того, жутко неприятно считаться пассией первого красавца Америки, ведь я не занималась сексом так давно, что почти забыла, как это делается.

С каждой неделей становилось все сложнее укладываться в срок, а ведь раньше такой проблемы вообще не существовало! Я часами просиживала у факса, ожидая согласий на интервью, а иногда и самих ответов на вопросы от звезд, которым «неотложные дела» мешали со мной встретиться. Почти каждый день приходилось задерживаться допоздна, чтобы хоть как-то сдержать спад, который, увы, наметился в моей карьере.

Пожалуй, самым неприятным последствием инцидента с Коулом стала реакция Маргарет. Она свято верила «Будуару» и явно ожидала от меня соответствующего поведения.

Когда я пожаловалась, что не могу добиться интервью с Орландо Блумом, который раньше соглашался без проблем, шеф подмигнула: «Уверена, ты найдешь способ его убедить». Когда пришел отказ от Джерри О'Коннелла, она посоветовала выбирать более сексуальное белье, а в случае с Хью Грантом предложила подумать об увеличении груди.

За шесть недель то же самое повторилось с каждым голливудским небожителем, который не пожелал со мной побеседовать, а заверения в том, что между мной и Коулом ничего не было, в сознании начальницы никак не откладывались. На планерках шефиня дважды называла меня «нашей лисичкой», а я заливалась не по-лисьи густым румянцем.

Во всем, что не касалось работы, июнь и первая половина июля прошли весьма неплохо. Уэнди сдержала слово и через неделю после выхода памятной статьи переехала ко мне жить. О такой соседке можно было только мечтать. Возвращаясь домой первой, что из-за моих проблем случалось почти каждый день, она делала ужин, а в свободные вечера к нам присоединялся Жан Мишель. Готовила подруга прекрасно и клялась, что все ее рецепты – чистой воды импровизация.

Еще на лестничной клетке я чувствовала божественные ароматы специй, жареного мяса и свежевыпеченного хлеба.

– Всегда мечтала открыть собственный ресторан, – скромно потупившись, призналась Уэнди.

Лето выдалось жарким. Все выходные мы с Уэнди загорали и потягивали лимонад на Овечьем лугу в Центральном парке, катались на аттракционах в Кони-Айленде или ездили купаться в Си-Брайт или Хайлендз.

Недели сменяли одна другую, а я все переживала из-за того, что нет никаких вестей от Коула. Он не объявлялся с тех самых пор, как вышла статья в «Будуаре». Наверное, обиделся и винит во всем меня, а ведь я ничего не сделала. И он определенно спит с Иваной. Вообще, меня это не должно было волновать, но я переживала, еще как переживала.

Естественно, по отношению .ко мне Коул вёл себя просто безупречно: не бросил пьяную в баре, поддержал после ссоры с Томом и даже пришел в редакцию, желая убедиться, что со мной все в порядке. А я, получается, отплатила ему, заявив бульварному журналишке, что мы любовники. Естественно, актер оскорблен. Браннон – звезда первой величины, а все думают, что он спал с одевающейся на распродажах дурнушкой, причем совершенно плоской. Куда мне до голливудских стандартов! Он привык к куколкам вроде Кайли Дейн: высоким, пышногрудым, с безупречной кожей и эксклюзивными нарядами; или к снежным королевам вроде Иваны: холодным, прекрасным, недоступным, с горящими глазами и низким бархатным голосом, будто излучающим богатство и уверенность в себе. Действительно, разве Коул лишний раз взглянет на такую, как я?

Особенно тяжело приходилось оттого, что лицо Браннона было буквально повсюду: на развешанных по городу афишах, на автобусах и анонсах новых фильмов, которые постоянно показывали по телевизору. По вечерам я бездумно щелкала пультом, натыкаясь то на повтор его интервью, то на романтическую комедию с ним в главной роли. Мне будто соль на раны сыпали, и, сгорая от стыда, я снова и снова вспоминала нашу последнюю встречу. Надо же, фактически выставила его за дверь после всего, что он для меня сделал!

Когда актер стал появляться в моих снах, я не на шутку перепугалась. Наверное, это из-за того, что его так любят рекламщики, и жгучего чувства вины. Я кое-как успокоилась, убедив себя, что через пару дней выйдет августовский номер и все наконец закончится. Через пресс-секретаря пошлю ему несколько экземпляров и стандартное благодарственное письмо – так же, как и всем знаменитостям, участвовавшим в наших специальных проектах. А потом забуду о нем раз и навсегда. Выйдет материал, скандальная статья окончательно забудется, и Коул Браннон исчезнет из моей жизни.

Наверное, от таких мыслей должно становиться легче, но почему-то не становилось; и меня это пугало.

ИСТОРИИ С ОБЛОЖКИ

Вторая среда июля началась, как любой другой день, даже чуть лучше. С утра позвонили два пресс-секретаря, дав официальное согласие на интервью с актрисами, я договорилась с Молли Симз и Кирстен Данст, которые должны были блистать на обложках ноябрьского и декабрьского номеров соответственно, и почти закончила очередную идиотскую статью по заказу Маргарет: «Как за неделю покорить парня».

Прекрасному настроению не мешало даже то, что в тот день выходил августовский номер.

Пусть уж скорее мой явно несексуальный очерк о Коуле Бранноне поступит в продажу и вся эта история закончится. Надеюсь, хоть тогда перестану о нем думать, а то вся извелась, что он не дает о себе знать.

К двенадцати тридцати первые экземпляры, которые обычно привозили стопками по двадцать пять штук, еще не поступили, и, особо о них не беспокоясь, я решила пойти на ланч.

Уже заплатив за салат в пластиковом контейнере, я сидела за микроскопическим столиком в кафе «Париж» на углу Бродвея и Сорок пятой улицы, когда на мобильный позвонила Уэнди.

– Думаю, тебе стоит вернуться, – без всякой прелюдии заявила подруга.

Голос ее дрожал, и в безобидных словах мне сразу почудилось что-то зловещее.

– В чем дело? – спросила я, опасаясь, что они поссорились с Жаном Мишелем: уж слишком все было гладко и безоблачно.

– Ты сейчас где? – вместо ответа спросила она.

– В кафе «Париж». Так мне возвращаться?

– Встречаемся во дворе за зданием редакции. Приходи скорее, я уже спускаюсь.

И, не дав мне ничего сказать, подруга отсоединилась.

С бешено колотящимся сердцем я швырнула в урну недоеденный салат, схватила сумочку и бросилась вон из кафе. Дожидаясь, когда на светофоре загорится зеленый, я заметила Уэнди с развевающимися на ветру морковными кудрями. В руках у нее журнал, судя по всему августовский «Стиль». Не замечая меня, она нервно расхаживала взад-вперед.

Я неслышно подошла к ней сзади.

– Привет!

Перепугавшись, она чуть не подпрыгнула, обернулась и затравленно на меня посмотрела.

– Так из-за чего такая спешка?

Чуть ли не впервые со дня нашего знакомства Уэнди не улыбнулась в ответ. Глядя на ее нервозное состояние, серьезное лицо и перепуганные глаза, я почувствовала, как начинает сосать под ложечкой. Понимая, что напряжение исходит от журнала, я попробовала рассмотреть обложку, но та была слишком далеко.

Да, ничего хорошего мне это не сулит.

– Давай присядем, – предложила Уэнди и за руку повела меня к большой бетонной чаше для цветов.

Кое-как послушно примостившись, я стала ждать объяснений.

– Ты в порядке? – спросила я.

Будто решив смириться с судьбой, она подняла глаза и сунула мне «Стиль».

Иногда в кино, прежде чем случится что-то страшное, герои начинают видеть все в замедленном темпе. В человека стреляют из пистолета, и, перед тем как упасть замертво, он наблюдает за летящей пулей и успевает критически оценить свою жизнь. В лимузин новобрачных вот-вот врежется поезд, а они сидят, завороженно глядя на несущуюся на них махину. Кажется, у них предостаточно времени, чтобы спокойно выбраться из салона и скатиться по насыпи. Девушку сталкивают с моста, и, падая в воду, она ухитряется разглядеть буруны и скрывающуюся в прозрачной глубине рыбу.

Когда я впервые взглянула на обложку августовского «Стиля», мне тоже показалось: время превратилось в тягучую патоку. Считанные секунды ушли на то, чтобы прочитать анонс, и все вокруг будто замерло, а стучащая в ушах кровь вытеснила обычные звуки летнего дня: болтовню театралов, спешащих на дневное представление в «Винтер-Гарден», гул машин, нетерпеливо ползущих по Бродвею на юг. Вместо шума – давящая на виски тишина.

– Клэр! Клэр!

Взволнованный голос Уэнди доносился будто издалека. Глаза вцепились в страницу: я читала и перечитывала анонс, желая удостовериться, что мне ничего не пригрезилось. Просматриваю строчки – и тут же зажмуриваюсь в надежде, что ужасные слова исчезнут. Но они не исчезали, а ярко-синюю типографскую краску взглядом не выведешь.

– Клэр, ты в порядке? Скажи что-нибудь! Перепуганная подруга легонько встряхнула меня за плечи.

Я подняла на нее мутные, ничего не видящие глаза.

– Это какая-то ошибка, – чуть слышно пробормотала я.

А что еще сказать? Такое мне и в голову не приходило!

Еще один взгляд на обложку: Коул Браннон улыбается, глаза блестят, тонкая ткань рубашки красиво обтягивает мускулистый торс. Это самый лучший снимок из тех, что я видела. В один безумный момент показалось: если смотреть только на фотографию, все вернется на круги своя…

Увы, глаза, как намагниченные, возвращались к ярко-голубым анонсам, которые начинались на уровне плеч актера. На полях справа – обычная галиматья: «Тридцать пять лучших способов похудеть», «Двадцать новых способов довести его до экстаза», «Пятьдесят ярких идей осенней моды», но их я едва замечала. Под снимком лукаво улыбающегося Коула и логотипом «Стиля» – жуткий заголовок, выведенный до неприличия крупными буквами. Да, с таким материалом номер станет абсолютным лидером продаж.

«Как переспать с кинозвездой: откровения нашей корреспондентки после ночи с Коулом Бранноном». Эксклюзивный материал Клэр Райли.

– О боже, – прошелестела я, в ужасе глядя на Уэнди: лицо бледное, губы закушены, в глазах тревога. – Как?.. Почему?..

– Не знаю, – серьезно проговорила она. – Честное слово, не знаю…

Я смотрела на нее во все глаза, не в силах думать, шевелиться и даже дышать.

– А. сам очерк? – прохрипела я. – Такой же ужасный?

Секундное колебание, и та кивнула.

Непослушными пальцами я открыла оглавление, и быстро нашла статью. Посреди страницы – очень сильно увеличенное фото: мы с Бранноном обнимаемся у подъезда. Снимок знакомым не кажется; похоже, его сделали в день, когда нас застала Сидра. Больше Коул ни разу у меня не был, и прилюдно мы не обнимались. Работа явно непрофессиональная: ясно по недостаточной резкости, да и сам кадр чуть заметно наклонен влево. Папарацци тут ни при чем: при всей мерзости у них всегда все ровно и четко. Получается, это главная из Тройняшек, увидев Коула у меня в квартире, решила вернуться с камерой.

Текст оказался еще ужаснее. Я начала читать, не зная, выдержит ли сердце до конца очерка.

«Исторически беспорядочный секс считался привилегией сильного пола. Мужчины прижимали невинных девушек к груди и шептали на ушко милые пустяки о любви с первого взгляда и прочей романтической ерунде, которая бывает лишь в сказках».

Боже, да это же вступление совсем к другой статье: «Десять причин найти парня на одну ночь», Маргарет заказала ее за несколько дней до интервью с Бранноном! Судорожно ловя воздух ртом, я продолжала читать.

«Женщины любят ушами, любят красивые слова, а в результате – разбитые сердца и попранные чувства. Но кто сказал, что мы не можем диаметрально изменить ситуацию и взять инициативу в свои руки? Девушки, нам тоже по силам магия случайных встреч, и мы в состоянии проверить мужские сердца на прочность».

– Не-ет! – прошептала я, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.

По неизвестно каким законам за вступлением к первой статье шел третий абзац моего очерка о Коуле Бранноне: «Одного-единственного взгляда на этого актера достаточно, чтобы понять, как ему удается очаровывать женщин по обе стороны экрана. Улыбка теплая и искренняя, глаза озаряют все вокруг, а рукопожатие твердое, но такое нежное!»

Затем в статью вклинивалось чужое предложение: «Я тут же поняла: этот парень должен стать моим».

Стало трудно дышать, а текст в очередной раз сменил направление, вернувшись к тому, что я писала о случайных связях. Удивительно, как безупречно все подогнано: готовый очерк похож не на пеструю мозаику, а на цельный материал, якобы написанный мной после интима с Коулом.

«Зачем нужен беспорядочный секс? Во-первых, это отличный способ потешить собственное эго, особенно если заниматься им с парнем, на которого давно заглядывалась».

Съежившись от стыда, я узнала первую из десяти наспех сочиненных причин. Тогда, помнится, я страшно гордилась собой, а теперь собственные слова обернулись против меня. Следующая строчка еще страшнее своей вульгарной прямолинейностью.

«Как и большинство женщин Америки, я уже несколько лет любовалась Коулом Бранноном, считая его идеальным кандидатом для проверки своей теории».

Из горла вырвался жалобный стон.

«В желтой прессе ходят упорные слухи о романе этого актера с Кайли Дейн, партнершей по фильму «На крыльях орла», но Браннон их категорически отрицает: «Это неправда. Клянусь небесами, Кайли – чудесный человек, но между нами ничего нет. Я никогда в жизни не закрутил бы роман с замужней женщиной»».

Цитату я тут же узнала: именно так он сказал, когда мы вышли из «Ателье». Следующая, явно чужая строчка снова заставила съежиться.

«Он казался таким одиноким, но лукаво изогнутые брови и многозначительная улыбка убедили: здесь кроется более тонкий намек или даже предложение… интимное предложение».

– Боже!

Я чуть ли не рыдала на плече у подруги. Лицо у нее было страшное, застывшее, словно маска.

– Разве я написала бы такое?!

– Знаю, – тихо отозвалась она, а я читала дальше, читала и за голову хваталась.

«Все знают: это чертовски приятно – вот, пожалуй, самый веский аргумент в пользу одноразового секса».

Я побледнела, вспомнив «самую оригинальную причину номер десять». Мы с Уэнди были уверены: чопорная Маргарет ее вырежет. Мечтать не вредно…

«А с кем может быть приятнее, чем с первым красавцем Голливуда?»

– Нет! – в голос заревела я, оторвав глаза от ненавистной страницы. – Не могу поверить!

Пришлось читать дальше. Всего было четыре страницы тошнотворного коктейля из статьи о случайных связях и очерка о Бранноне, круто замешанных на чужих словах, от которых гремучая смесь становилась абсолютно однородной. Заканчивалось все так же отвратительно, как начиналось:

«Расстались мы на пороге моего дома. Заглянув в бездонные синие глаза, я поняла, почему беспорядочный секс жизненно необходим: потому что случайный партнер может оказаться отличным парнем, с которым стоит познакомиться поближе».

– Нет! – пугая людей, закричала я. Это же моя причина номер три, та самая, над которой она смеялась!

«Будет ли у нас с Коулом продолжение – время покажет. Он ведь привык кружить головы. Стыдно признать, но в моем случае у него все отлично получилось. Что бы ни произошло дальше, я на всю жизнь сохраню память о нашей с ним близости».

Едва дочитав последнюю строчку, я захлопнула журнал и тут же отдала его Уэнди. Вдруг без него все встанет на свои места? Сил нет смотреть на этот номер! Да по сравнению с ним статья в «Будуаре» – просто детский лепет. Вот это настоящая беда, удар ниже пояса.

– И что мне теперь делать? – шепотом спросила я.

– Не знаю, – покачала головой подруга, у которой впервые не нашлось совета.

– Это ведь Сидрина работа?

Голос блеклый, безжизненный: что толку злиться, если случилось худшее?

– Да, точно, – кивнула Уэнди, а потом уже не так уверенно договорила: – Она ведь правила текст.

– Но я видела последнюю версию!

– Значит, она вернулась и внесла изменения уже после того, как ты подписала статью к печати, – предположила Уэнди. – Это же просто сказка: и тебе мстит, и должность исполнительного директора из-под носа Мейт уводит – дебют в редактуре получился блистательный!

– О боже! – в который раз простонала я. Конечно, можно было самой догадаться. – Журнал раскупят с бешеной скоростью, и все подумают: это Сидрина заслуга.

Как непривычно видеть Уэнди такой серьезной…

– Нужно что-то делать, – объявила я, и она кивнула.

– Знаешь, ты могла бы подать в суд, – тихо предложила подруга.

Я ошеломленно молчала: о тяжбе со «Стилем» я даже не подумала. Поняв мою нерешительность, она продолжила:

– За такое ты просто обязана подать в суд, и иск будет вполне обоснованный. Отмолчишься – люди решат: все правильно и вы с «Коулом любовники.

– Ты действительно так считаешь?

– Всему есть пределы, – твердо сказала Уэнди. – Уверена, это настоящая дискредитация, клевета, диффамация, или как там говорят юристы.

Молчание затянулось, голова шла кругом.

– Хорошо, так и будет, – согласилась я, мысленно составляя дальнейший план действий, затем встала и с грустью посмотрела на подругу. – А сейчас нужно уволиться.

– Я тоже уволюсь. – Уэнди обняла меня за плечи. – Вместе не так страшно быть безработными.

– Но ты вовсе не обязана уходить!

– Нет, я должна и хочу, – твердо заявила она. – Этот номер – верх подлости и низости, я просто не смогу работать в команде Маргарет, зная, как она с тобой поступила.

Не сказав больше ни слова, мы вошли в лифт и поднялись на сорок шестой этаж. О чем думала Уэнди, не знаю, но сама я изо всех сил старалась сосредоточиться на предстоящем увольнении. Увы, мысли возвращались к Коулу Бранно-ну: если каким-то чудом он не возненавидел меня после публикации в «Будуаре», августовский «Стиль» довершит дело.

А самое страшное – актер никогда не узнает правду и будет думать, что я намеренно причинила ему боль. Со стороны все выглядит, будто предприимчивая журналистка решила извлечь из интервью дополнительные дивиденды. Он мне доверился, вел себя, как подобает настоящему джентльмену, которых на моем пути не было и не будет, и чем ответила я?

– Давай ты первая, – чуть слышно сказала Уэнди, когда мы вышли из кабины и остановились у стойки администратора. – Удачи!

Она отдала мне злополучный номер.

– Спасибо!

Последний поворот, и коридор вывел нас к кабинету начальницы.

Касси мерзко ухмыльнулась мне, подняв глаза от ненавистной страницы.

– Стыд-то какой! – презрительно протянула она, однако я не удостоила ее вниманием.

– Маргарет на месте?

– Да, разговаривает по телефону… – заявила секретарь, но я уже летела мимо нее к вычурным дубовым дверям. – Эй, подожди, нельзя же просто так… – заверещала Касси, глядя, как я, красная от злости, врываюсь в кабинет главного редактора.

– Клэр! – воскликнула Маргарет, быстро закончила разговор и повесила трубку. – Какой неожиданный сюрприз! – Голос чуть дрожал, но вряд ли ее можно в этом обвинять. – Садись, – показав на кресла, любезно предложила она.

– Я лучше постою.

В правой руке – «Стиль», левая сжалась в кулак. Шеф посмотрела на свернутый в трубочку журнал, потом на меня, открыла рот, будто хотела что-то сказать, но так и не решилась. Повисло неловкое молчание, и главный редактор нервно заерзала.

– Ммм, отличные новости! – бодро проговорила она, желая прервать гнетущую тишину. – Звонил президент «Смит-Бейкер медиа». Все только и говорят, что о нашем августовском номере. Число проданных экземпляров превзошло все ожидания! Со мной уже связались представители Си-эн-эн, «Фокс-ньюз», «Нью-Йорктайме», «Лос-Анджелес таймс» и «Рейтер». Это здорово, поздравляю, Клэр!

Маргарет с надеждой подняла глаза, явно рассчитывая, что, вне себя от радости, я соскочу с кресла. Очевидно, в моем взгляде особого счастья не было, потому что она опять стала беспокоиться. Похоже, медленно, но понимала: я не намерена отмечать с ней успех.

– Почему? – только и спросила я, чувствуя, как наваливается безумная усталость.

В зеленых глазах шефини промелькнуло удивление. .

– Почему продажи пошли вверх? – нервно хихикнув, спросила она. – Твоя статья просто супер, весь город только о ней и говорит. Поэтому…

– Нет, – перебила ее я, – почему вы так со мной поступили?

Начальнице вновь стало не по себе.

– Как «так»?

– А вот. – Я подняла журнал и ткнула пальцем в кричащий заголовок под фотографией Коула. – Зачем вы это сделали?

– Ну, Клэр, – невинно потупилась Маргарет. – Я думала, ты обрадуешься.

Лучше выждать, пока клокочущий гнев утихнет, и тщательно обдумать следующую фразу.

– Думали, обрадуюсь? – На последнем слове я едва не задохнулась. – Но это ложь! Вы оклеветали меня, оклеветали Коула Браннона…

– О чем ты говоришь? – слабым голосом спросила шефиня. – Вообще-то Сидра предупреждала, что ты, возможно, немного расстроишься, но, по ее словам, это чистая правда.

– Между мной и Бранноном ничего не было! – рявкнула я.

Главный редактор засмеялась, на самом деле засмеялась!

– Клэр, милая, – покровительственно начала она, но небрежный тон совсем не сочетался с беспокойно бегающими глазами, – так в этом вся проблема? Я знаю, что ты спала с Коулом. Дорогая, мне не лги, тут нечего стыдиться.

– Я не спала с этим актером! – Каждое слово пришлось произносить чуть ли не по слогам. – В постель его не тащила, не целовала, черт возьми, даже глазки не строила, понимаете вы это или нет? Я предъявлю «Стилю» миллионный иск! Разве можно так поступать с людьми?

При слове «иск» на лице Маргарет не осталось ни кровинки. Рафинированная бизнес-леди посерела от страха.

– Слушай, Клэр, ты ведь шутишь, правда? – неуверенно спросила она, мелко задрожала, и искусственный лондонский акцент тут же испарился. – Сидра говорила, что застала Коула у тебя в квартире и вы занимались сексом.

– А я вам бесчисленное множество раз повторяла: ничего не было!

Мой голос креп с каждой секундой.

– Знаю-знаю, – заторопилась шефиня. – Но я предположила… подумала… ты просто стесняешься, работу боишься потерять. Кроме того, когда об этом впервые зашла речь, ну, после статьи в «Будуаре», августовский номер был уже сдан в печать. – Наклонив аккуратно причесанную голову, она смотрела на меня в полном замешательстве. – А ты утверждаешь, между вами ничего не было?

Похоже, удивление неподдельное, и на мгновение мне стало жаль Маргарет. Ну какой она главный редактор, даже не подумала, что центральная статья номера может оказаться липой! Чувствовала ведь, мне будет неприятно, только тогда ей было все равно, а сейчас, попав в опасную, чреватую судебным разбирательством ситуацию, ведет себя как испуганный ребенок.

– Между нами правда ничего не было, – тихо сказала я, глядя в ее испуганные глаза. – Можно было сразу все выяснить, только вы не потрудились меня спросить.

– Она уверяла… – слабо начала шефиня, зеленея на глазах.

– Больше всего на свете этой женщине нужна должность исполнительного директора, прибавка к жалованью и дополнительные полномочия, – тихо пояснила я. – Вот она и составила план. Сами говорите, число проданных экземпляров превзошло ожидания, и все думают, что это ее заслуга.

– Но… – не сводя с меня глаз, проблеяла начальница, – статью-то ты написала.

– Нет, я готовила очерк о Коуле Бранноне, а Сидра полностью его переделала, смешав с той идиотской статьей о беспорядочном сексе, которую вы заказали.

Такой грубости по отношению к Маргарет я никогда себе не позволяла, но все полтора года с нетерпением ждала шанса высказать, насколько нелепа она сама и ее задания. Даже в голову не приходило, что это случится при таких обстоятельствах!

– Не может быть… – в ужасе шептала Маргарет.

– У меня есть оригинал, то есть подписанный мной вариант. Специально сохранила на компьютере и распечатала, – пригвоздив ее ледяным взглядом, объявила я. – Могу принести, если угодно взглянуть.

– Нет. – Маргарет ссутулилась, будто признавая свое поражение. – Но зачем она с тобой так поступила?

– Не понравилось, что вы назначили меня старшим редактором, – объяснила я и кратко рассказала, как именно все произошло. – А еще ее сестра спала с моим бойфрендом. В то утро Сидра зашла ко мне забрать кое-что из вещей и случайно застала Коула Браннона. Он знал, что накануне я выгнала Тома, и хотел осведомиться, как мои дела. Коул – прекрасный человек, но мы с ним не то что не спали, даже ни разу не целовались. И ей это отлично известно. Она быстро смекнула: вот отличная возможность добиться повышения, – продолжала я. – Кроме того, Сидра годами плела небылицы о романе с Джорджем Клуни, так что привести план в действие и превратить ложь в правду не составило никакого труда.

Маргарет смотрела на меня во все глаза.

– А со мной она зачем так поступила? – чуть слышно спросила главный редактор.

Ну вот, наконец-то все поняла и теперь пытается спасти свою шкуру. Увы, поздно. Пришлось пожать плечами и придумать подходящее объяснение.

– Ваша судьба эту девицу абсолютно не интересует. Ей нужна должность исполнительного директора, и ради нее она по головам пойдет.

– Не может быть, – шептала жалкая, сломленная начальница.

Однако по лицу было ясно: она не верит своим собственным словам. Еще как может!

– Я подаю в суд на «Стиль», – не обращая внимания на перепуганное лицо шефа, объявила я. Удивительно, страх и волнение куда-то улетучились. – Отдельный иск предъявлю Сидре. – В голове сложился совершенно четкий план. – Вам придется свидетельствовать против нее. Пусть с самого начала будет ясно, чьих это рук дело, в противном случае вина падет на вас.

– Да, да, конечно! – лопотала Маргарет.

– Мне пора домой, – чувствуя огромную усталость, сказала я и положила журнал на стол.

Ну вот, моей работе, карьере, мечтам пришел конец.

– Клэр, даже не знаю, что сказать, – заюлила она, в зеленых глаза – мольба. Понятно: боится потерять свое место, а редактор отдела моды и красоты наверняка на это и рассчитывала. – Я все улажу, обещаю, ты, естественно, получишь соответственную компенсацию. Как насчет должности заведующей редакцией?

– Я увольняюсь, – медленно покачала головой я. – Ни за что на свете не стану здесь больше работать.

Аккуратно прикрыв за собой дубовую дверь, я вышла в приемную и увидела там Уэнди.

– Ну как? – шепотом спросила она. – Уволилась?

Я молча кивнула, и она заглянула в кабинет, где в той же позе стояла оглушенная Маргарет.

– Я тоже ухожу! – объявила моя подруга. Шеф посмотрела на нее остекленевшими глазами, и Уэнди поспешно захлопнула дверь.

Онемев от удивления, за всем происходящим наблюдала Касси.

– Так, а с тобой что? – будто внезапно вспомнив о ее существовании, пропела моя подруга, заговорщицки подмигнула остолбеневшей девушке, потом мне. – Когда уволят начальницу, а это случится довольно скоро, потому что Клэр подает на нее в суд, ты, дорогая моя, тоже останешься без работы. То, что ты бездарная, никчемная подлиза, известно всем. Сколько раз намеренно задерживала копии, которые мы оставляли Маргарет, сколько раз «забывала» передать младшим редакторам важные сообщения, сколько раз насмехалась над помощниками редакторов, мол, старайся не старайся, никакого повышения не будет… Не думай: здесь никто амнезией не страдает! Даю тебе три недели, а потом приползешь с протянутой рукой к папочке.

У бедной Касси глаза на лоб полезли, и я захихикала.

– Знаешь, милая, с тобой было чертовски приятно работать! – радостно добавила Уэнди, глядя, как меня душит смех. – Ну вот и все. – Она похлопала меня по спине. – Давай соберем вещи и пойдем что-нибудь выпьем.

Губы сами расплылись в улыбке. Я могу потерять бойфренда, работу, репутацию, зато всегда могу рассчитывать на лучшую в мире подругу.

ЗЛОЙ УМЫСЕЛ

Только что с грохотом разрушился мой мир, и я не имела ни малейшего понятия, как построить его заново.

Одна-одинешенька, в полном оцепенении, я сидела на заднем сиденье ползущего по Бродвею такси. Уэнди осталась в центре, чтобы встретиться с Жаном Мишелем, а мне после нескольких коктейлей хотелось только домой.

Зажмурившись так, что перед глазами поплыли яркие искры, я прижалась лбом к прохладному стеклу.

Машина медленно выбиралась из пробок, а в моей больной голове внезапно сформировался план действий. Нужно позвонить Коулу Браннону и извиниться. За все, и прежде всего за глупости, которые наделала и наговорила. Нужно сказать, что я не писала эту ужасную статью в «Стиле» и не имею ничего общего с материалом из «Будуара». Я совершила ужасную ошибку, притворившись, будто он ничего для меня не значит, профессиональная этика ни к чему хорошему не привела. Я просто идиотка.

Не успев насладиться тишиной своей квартиры, я дрожащими пальцами набрала мобильный Коула и прижала трубку к уху.

После первого же гудка включился автоответчик, металлическим голосом сообщивший, что «номер больше не обслуживается».

Глаза заволокло слезами. Почему он отключил сотовый? Неужели из-за меня? Возненавидел и голоса моего не хочет слышать? Как теперь с ним поговорить?

Целую секунду я решала, что предпринять дальше. Единственный способ связаться с Коулом – через его пресс-секретаря Ивану. Когда звонила в последний раз, чуть ли не в постели их застала. От таких воспоминаний даже мутило, но другого выхода не было. Я просто обязана передать ему, что статья в августовском номере не моих рук дело.

Пролистав блокнот, который брала на памятное интервью, быстро нашла сотовый Иваны Донателли, она дала его Маргарет, когда разрешила сделать Коула лицом августовского номера.

Женщина ответила после первого же гудка.

– Ивана! – робко позвала я. Никакой реакции. – Это Клэр Райли из «Стиля».

Зловещая тишина начала давить на виски.

– Клэр Райли? – переспросила та. Голос ледяной, потрясенный. – Не думала, что вы еще раз позвоните.

– Понимаю, – тихо сказала я, стараясь отрешиться от ее слов. Мне нужно связаться с Коулом, пусть даже ценой собственной гордости. Хотя, если подумать, что от нее осталось? – Звоню, только чтобы…

– Ты, сучка драная, – не дала закончить она, а я с широко отрытыми от ужаса глазами слушала продолжение, – надеюсь, не думаешь, что это тебе даром пройдет? Коул ни за что в жизни не стал бы спать с такой, как ты!

– Знаю, – обреченно проговорила я. Как же не знать! – Дело в том, что…

– Да пошла ты… – ледяным голосом сказала Ивана и оборвала связь.

Осторожно положив трубку, я целую минуту сидела не шевелясь. Так, все прошло несколько хуже, чем ожидала. Что делать дальше – неизвестно. Главное – с ним связаться.

Порывшись в унесенной из редакции коробке, я наткнулась на пресс-релиз к «Прощай навсегда» – новому фильму с Бранноном в главной роли, премьера которого должна состояться в День труда. В конце страницы – имя и телефон пресс-секретаря студии. Номер, к счастью, лос-анджелесский, а там сейчас только половина четвертого.

Дозвонившись, я попросила Лизу Смит, и меня тотчас соединили.

– Лиза, это Клэр Райли из журнала «Стиль», – представилась я и только тогда вспомнила, что больше там не работаю. Боже, как непривычно.

На другом конце провода молчали.

– Видела сегодня ваш журнал, – сухо сказала она и на всякий случай уточнила: – Августовский номер.

– Тогда вы понимаете, что мне совершенно необходимо связаться с Коулом Бранноном! – набрав в легкие побольше воздуха, выпалила я.

В следующую же секунду почувствовала себя круглой дурой, но сказанного, увы, не воротишь. Только собралась объяснить, что не спала с ним и никогда этим не козыряла, как Лиза захохотала. Смех визгливый, пронзительный, еще немного – и истерика начнется. Чувствуя, что заливаюсь густым румянцем, я терпеливо ждала, когда она успокоится. В трубке стало тихо, я начала было оправдываться, но пресс-секретарь и слова сказать не дала.

– Да вы в своем уме? Думаете, после такого вас подпустят к Браннону на расстояние выстрела? – захихикала она и тут же положила трубку.

С трудом сдержав слезы, я повесила трубку, порвала пресс-релиз на мелкие кусочки и швырнула в стоящую у письменного стола корзину. Все гораздо страшнее, чем казалось… Покачав головой, я заставила себя думать. Нужно связаться с актером. Нужно сказать, что не я писала ту статью…

– Думай, Клэр, думай! – подгоняла себя я. И тут осенило: бармен Джей! Приятель Коула по колледжу, который работает в «Метро»! Он знает, где его найти, а что еще важнее, знает, кто я такая и что случилось в тот вечер в баре. Джей наверняка понял: я физически не могла заниматься сексом с Бранноном, потому что была без сознания.

Бросившись вон из дома, я поймала такси и велела водителю спешить. И все же прошло целых двадцать пять минут до того, как мы оказались на углу Восьмой авеню и Сорок восьмой улицы. Расплатившись, не мешкая пошла в бар.

Посетителей было гораздо больше, чем в прошлый раз. Ничего удивительного: середина рабочей недели, половина восьмого, значит, еще не разошлись те, кто заглянул на «счастливый час». Пробравшись к стойке, я огляделась в поисках приятеля Браннона. Увы, его не было.

– Что будете пить? – спросил долговязый бармен, видя, как я нервно смотрю по сторонам.

– Мне нужен Джей! – выпалила я, надеясь, что он не расслышит сквозившее в голосе отчаяние.

– Какой Джей?

– Ну, Джей… – Пришлось сделать паузу. Молодой человек точно называл его фамилию, нужно только порыться в памяти. – Джей Кэш, он здесь работал.

– А-а, – протянул бармен, – не знаю, я новенький, подождите секунду.

Долговязый шепнул что-то невысокой блондинке, и та, налив две порции мартини, подошла ко мне.

– Ищете Джея?

– Да! Вы не знаете, где его найти?

Я словно видела себя со стороны: вид безумный, голос отчаянный.

На секунду задумавшись, девушка покачала головой.

– Очень жаль, но в прошлом месяце он уволился, а где теперь работает, не знаю.

– А где он живет, не скажете? Или как с ним встретиться? Хоть что-нибудь?

– Боюсь, что нет, – покачала головой блондинка. – Кажется, он собирался открывать свой бар.

Поблагодарив девушку, я полетела домой, открыла «Белые страницы» и обзвонила всех Джеев Кэшей, которые значились в справочнике. Увы, приятеля Коула среди них не оказалось.

Вот и все. Я сделала все, что могла. Других способов связаться с актером у меня нет.

На следующий день я отправилась к Дину Райану, известному адвокату в сфере СМИ, рассказала, как получилось со статьей в «Стиле», и вздохнула с облегчением, увидев, как расширились его глаза. По словам Дина, это самая настоящая клевета, потому что художества Сидры идеально соответствуют определению «заведомо ложное заявление, распространяемое в письменном виде или через средства массовой информации».

– Если мистер Браннон захочет подать иск, у него тоже никаких проблем не возникнет, – заявил он, просмотрев свои записи. – Общественные деятели, например правительственные чиновники или звезды шоу-бизнеса, как мистер Браннон, должны доказать наличие злого умысла, то есть знал ли ответчик о ложности своего утверждения или исказил правду по невнимательности. Сумеет он доказать наличие злого умысла со стороны мисс де Симон – а это особого труда не составит, – легко выиграет тяжбу и против нее, и против «Смит-Бейкер медиа». А ваш случай даже легче. – Глаза адвоката загорелись, как у кота на охоте. – Чтобы доказать наличие факта клеветы, частным лицам достаточно лишь найти обоснование того, что ответчик проявил халатность. А она проявила не только халатность, но и полное пренебрежение к правде. Наличие злого умысла тут налицо. Вы, извиняюсь за выражение, крепко взяли за яйца и мисс де Симон, и журнал «Стиль».

Дин широко улыбнулся, и его жемчужные зубы сверкнули в свете ламп дневного освещения.

– Вы будете очень богатой женщиной.

Покидая офис, я почувствовала облегчение, хотя и не такое сильное, как ожидала. Конечно, хорошо, что я не сижу сложа руки, но особого эффекта пока нет. Меня даже деньги не волнуют. Работу и репутацию я потеряла, и никакая, даже самая большая, сумма обратно их не вернет. Зато, если выиграю тяжбу, карьере Сидры придет конец – только от этой мысли легче и становилось.

Следующие несколько недель я пыталась забыть Коула Браннона. Действительно пыталась. Думала, своих проблем столько, что на все остальное не должно остаться ни времени, ни сил, но, увы… Жизнь рушилась, почва уходила из-под ног, однако это не притупляло чувства вины.

Уэнди устроилась помощником шеф-повара в ресторан «Смак», который недавно открылся в Ист-Виллидже, и была безмерно счастлива.

– Нисколько не скучаю по журналистике! – после первой недели заявила она. – Поверить не могу, сколько лет в редакции просидела!

– Я думала, тебе нравилось в «Стиле»…

– Там нравилось, а ресторан люблю – чувствуешь разницу?

Мне в поисках работы везло меньше, и я начала волноваться. На августовскую аренду денег хватало, да и подруга как соседка взяла на себя часть финансовых затрат, но, если срочно не найду новое место, за сентябрь заплатить не смогу.

Я часами изучала объявления на « www.media-bistro.com», просматривала рубрики в «Нью-Йорк тайме», обзванивала крупные издательства, расспрашивая о новых вакансиях. Каждый день рассылала по несколько резюме, а потом узнавала результат.

Казалось, везде, куда я обращалась, знали, кто я такая. Неужели нет на свете людей, которые «Стиль» не читают? Ответ не сулил ничего хорошего.

«Ваша репутация не соответствует требованиям, которые мы предъявляем к своим сотрудникам», – говорили в одних издательствах. «Имя Клэр Райли имеет подтекст, который нашему журналу совершенно ни к чему», – заявляли в других. Хорошо, если вообще какие-то пояснения давали, а то в некоторых журналах просто бросали трубку, едва заслышав, как меня зовут. Один раз заведующая отдела кадров все-таки перезвонила, но только чтобы из первых рук узнать, каков в постели Коул Браннон.

А потом со мной связалась главный редактор «Шика» – журнала, который совсем недавно появился на пресыщенном рынке глянцевой печати, – и на следующий день пригласила на собеседование. Я пришла на десять минут раньше, а в кабинет редактора удалось попасть тридцатью минутами позже назначенного времени.

– Значит, вы Клэр Райли, – проговорила Мод Бове, когда ее помощница закрыла за мной дверь.

Редактору хорошо за пятьдесят, и впечатление такое, что ей удобнее в халате и тапочках, а не в строгом костюме на два размера меньше нужного. Волосы осветлены до неестественного оттенка, а макияж лежит таким толстым слоем, что, кажется, ей тяжело разговаривать. Честно говоря, совсем не такого человека я ожидала увидеть во главе нового глянцевого журнала. Но она давала мне шанс – значит, все остальное неважно.

– Рада познакомиться с вами, миссис Бове, – пожала руку я.

– Взаимно, – сказала она и жестом пригласила меня сесть. – Зовите меня просто Мод.

Я кивнула, с нетерпением ожидая, что будет дальше.

– У вас большой опыт освещения крупных зрелищных событий, вот я и решила пригласить вас в «Шик», – объявила она, когда мы обе уселись. – Конечно, если согласитесь.

– Да-да, конечно! – заговорила я, пожалуй с излишним рвением, но по-другому не получалось: нищета панически пугала.

– Насколько я понимаю, в другие издания вас сейчас не берут, – без обиняков заявила женщина.

– Нет, мэм, – призналась я.

Чудесно, в журналистском мире я теперь персона нон грата!

– Именно поэтому я вас и позвала. Новый сотрудник мне сейчас не по карману, но срочно нужен человек с опытом, который мог бы освещать крупные события: разного рода конференции, благотворительные мероприятия, вручение «Грэмми» и премий Эм-ти-ви.

Пришлось кивнуть, ощутив жуткое разочарование.

– Хочу принять вас внештатным сотрудником, чтобы занимались исключительно этим, – продолжала Мод. – Оплата – двадцать пять долларов в час, в среднем будете работать часов десять в неделю, а иногда и по пятнадцать-двадцать.

– Хорошо, – робко проговорила я. Внештатным сотрудником еще не была, всегда сидела на фиксированном жалованье и, наблюдая за работавшими в «Стиле» фрилансерами, знала, как нелегка их жизнь и нестабилен заработок. Впрочем, любые деньги лучше, чем полное их отсутствие. – Согласна…

Конечно, это не работа моей мечты. Мне нравилось писать яркие, проникновенные статьи о знаменитостях, а не вести глупую полусветскую хронику.

Но работа есть работа, а мне она нужна.

– Чудесно, – пропела редактор и заговорщицки наклонилась вперед. – Давайте кое-что обсудим, прежде чем начнем подписывать бумаги.

– Да, конечно.

– Не знаю, какие правила были у вас на прежнем месте… Естественно, «Шик» равняется на «Стиль», как на старшего брата по бизнесу, который устанавливает определенные стандарты, однако у нас есть и собственные стандарты, и интимные отношения со звездами в них не входят.

Я покраснела: столько раз слышала эти слова, что удивляться перестала, а вот боль и разочарование не проходили. Придется оправдываться.

– Я не спала с Коулом Бранноном. Это в редакции придумали, именно поэтому и пришлось оттуда уйти.

Мод с жалостью улыбнулась: все ясно, она мне не верит.

– Да, конечно. – Она махнула рукой. – Так или иначе, подобное поведение у нас не приветствуется. Надеюсь, вы понимаете.

– Конечно, – пробормотала я.

– Вот и славно, – обрадовалась женщина. – В отделе кадров уже знают, что вы придете. Они на тринадцатом этаже, поднимитесь на лифте и спросите Лорен Элкин. Завтра с утра жду вашего звонка, обсудим первое задание.

Мы пожали руки, и, сгорая от стыда, я вышла из кабинета Мод Вове. Похоже, тень Коула Браннона будет преследовать меня до конца жизни. Я больше не Клэр Райли, старший редактор развлекательного отдела, я Клэр Райли, которая спала с кинозвездой.

После двух недель в «Шике» я возненавидела его всеми фибрами души, но выбора не было. Я продолжала рассылать резюме и получать отказы. Двадцать пять долларов в час здесь – максимум, на что я была способна в тот момент.

Несколько раз в неделю меня посылали на открытие нового ресторана, на бродвейскую пьесу, где должен был появиться Энтони Хопкинс, или на благотворительный концерт для бездомных индонезийских детей, куда должна была прийти Анджелина Джоли. Каждый божий день приходилось задавать идиотские вопросы звездам второго плана, которых я едва узнавала. Бывших членов распавшейся рок-группы спрашивала, что им больше нравится: плавки или «боксеры» (однозначно – «боксеры»); у стареющего плейбоя эпохи восьмидесятых – о самом романтичном поступке в его жизни («Как-то весь обмазался шоколадом, а моя подружка облизала» – отвратительно, меня чуть не вырвало); у звезд мыльных опер – какая книга им больше всего понравилась и почему (одна ответила: «Как-то раз я читала книгу…», но не договорила, а на лице появилось мечтательное выражение).

Сколько абсолютно ненужной информации я получила: Дебби Гибсон может часами крутить обруч, Крис Киркпатрик боится высоты, Марк Магра любит жонглировать, а Сьюзен Лучи на сильном ветру похожа на соломинку.

Такими новостями мир не изменить!

Настоящая профессиональная деградация… зато мне хотя бы платили. Работала часов по пятнадцать-двадцать в неделю, а чеки от Мод пусть не давали возможности пожить в роскоши, но, по крайней мере, позволяли сводить концы с концами, пока я решала, что делать дальше.

Интервью с Коулом и инцидент со «Стилем» перевернули всю мою жизнь. Мне страшно нравилось писать, но я понимала, что больше не смогу работать в мире, которым правят сплетни и непорядочные люди. Всегда гордилась умением создавать яркие, содержательные очерки, которые будут интересны читателям. Однако, по сути, я крошечный винтик в той сеющей безумие системе, что разрушила мою карьеру. Абсурдные интервью для «Шика» тянулись одно за другим, а перед моим изумленным взором постепенно вырисовывалась правда: журналистика не мое призвание и никогда им не была.

В двадцать шесть очень странно проснуться с мыслью, что профессия, которой последние несколько лет отдавала все свои силы и энергию, выбрана ошибочно. Детские мечты «стать настоящей журналисткой» были пустой иллюзией. Мне нравилось верить, что я выше пустых сплетен, даже борюсь с ними, рассказывая правду о кумирах, за каждым шагом которых следят миллионы обывателей. А получается, это был самообман: я всего лишь плыла по течению. Стыдно, обидно и грустно: целых четыре года ушли в пустоту.

Что же делать дальше? Бешеный зигзаг, и та жизнь, которую я знала: шикарный бойфренд, шикарная работа, шикарное чувство самодостаточности – все исчезло. Розовые очки разбились, оставив в страшной темноте. Оказывается, мой мирок не существовал вообще, я его просто придумала.

Еще никогда мне не было так плохо.

В третью пятницу августа я одна-одинешенька сидела перед экраном телевизора и, зарывшись в ведерко мороженого «Пышка-мартышка», прикидывала, сколько ложек понадобится, чтобы мой и без того круглый живот покрылся очередным сантиметром жира. У кого-то во время стресса пропадает аппетит, а с ним и все лишние килограммы, а вот я, наоборот, ищу успокоения в огромных количествах сладкого и чипсов.

Уэнди пыталась устраивать свидания вслепую; я лишь плечами пожимала: зачем парень, если есть мороженое «Бен и Джерри»? Не было никаких сомнений, что общение с этой парочкой принесет гораздо больше удовольствия, чем любое свидание.

Следовало думать о работе, несмотря на всю несерьезность нынешней должности и панический страх перед завтрашним благотворительным приемом, материал о котором предстояло подготовить для «Шика». Как мерзко будет в субботу вечером стоять у ковровой дорожки перед «Пакбилдингом» и плавиться на августовской жаре, дожидаясь появления звезд далеко не первой величины, которым нужно задать глупые вопросы. А потом двери закроются, и мне в очередной раз укажут на место: другие развлекаются – я смотрю.

Жалкая перспектива! Совсем не то что в старые добрые времена, когда я вела развлекательный раздел в одном из крупнейших глянцевых журналов.

Только что кончились одиннадцатичасовые новости, и я раздумывала, чье шоу больше подходит для хандры: Леттермана или Джея Ленно (вот до чего дошло), когда пустили анонс «Вечернего шоу Дэвида Леттермана», гостем которого должен был быть Коул Браннон.

Чуть не подавившись «Пышкой-мартышкой», я отложила пульт и уставилась в телевизор. Глаза будто приклеились к экрану, а сердце сжалось от незнакомой боли, когда двадцать пять минут спустя в студии появился актер. Каштановые кудри задорно взъерошены, черные джинсы «Дизель» и майка с символикой «Роллинг Стоунз» сидят как влитые. Он занял свое место, поблагодарил зрителей за аплодисменты, а приглашенные на шоу все не могли успокоиться.

Почему у меня горло сжимается? Разве это нормально?

– Похоже, ты им нравишься, – заметил Дэвид, когда восторженные крики наконец утихли.

Коул засмеялся, и уголки рта поползли к ушам точно так же, как в круглосуточном кафе несколько месяцев назад.

Меня мутило. Ради всего святого, что за странная реакция?!

– Ну, они мне тоже нравятся!

На щеках Браннона появились очаровательные ямочки. Зал снова взорвался визгом и улюлюканьем, а ведущие засмеялись.

– Ты несколько месяцев не был у меня на шоу, чем занимался все это время?

Я затаила дыхание, моля небеса, чтобы Коул не упомянул о статье в «Стиле».

– Снимался, участвовал в рекламной кампании фильма, который через пару недель появится в прокате, – спокойно ответил он.

Ну конечно, обо мне даже не думал, да и зачем?

– Речь о «Прощай навсегда»? – уточнил Леттерман.

– Да, именно.

– Значит, он выходит на экраны в День труда?

– Угу, в Нью-Йорке премьера состоится в следующие выходные, в других городах – неделей позже.

– Здорово! – вскричал Дэвид. – Может, объяснишь в двух словах, о чем фильм?

Коул рассказал об основных сюжетных линиях: повествование ведется от имени героя, молодого бойца, который пишет жене с передовой. С каждым письмом светлая романтическая история незаметно превращается в драму.

Я смотрела, как двигаются красиво очерченные губы. Низкий, проникновенный голос подчинял себе и лишал воли. Улыбка точь-в-точь как та, что когда-то предназначалась мне одной. Легкая грусть, с которой он описывал перипетии сюжета, напомнила субботнее утро в моей квартире и синий, полный неподдельного сочувствия взгляд. Коул первый поддержал меня после ссоры с Томом, и чем ответила я? Ледяным безразличием… Ужасной статьей в журнале.

Шоу прервалось рекламной паузой, а я все смотрела на экран остекленевшими, как у зомби, глазами. Естественно, за несколько месяцев я не смогла забыть его, зато вполне успешно отрешилась от своих романтических воспоминаний. А сейчас его лицо передо мной, так близко, что все мысли об одном…

Внезапно я поняла, что больше не могу смотреть на Браннона. В жизни предостаточно проблем и без страданий по совершенно недосягаемому парню, который меня презирает, имея на то веские причины. Я выключила телевизор, сунула «Пышку-мартышку» в морозилку (ничего, скоро за ней вернусь), взяла сумочку и вылетела на улицу, толком не понимая, куда направляюсь.

В больной голове только одна мысль: нельзя оставаться в той самой квартире, где этот актер смотрел на меня с нежностью, которую я не оценила.

Парализованное сознание отключилось, и ноги сами несли меня по Второй авеню. Одному богу известно, как я попала в кафе «На луне», впервые после памятного завтрака с Коулом. По иронии судьбы, очевидно, решившей добить меня окончательно, над кафе возвышался огромный постер фильма «Прощай навсегда». Попивая кофе без кофеина, я ждала, когда принесут яичницу и картофельные оладьи с сыром, а десятиметровый парень строго следил за мной с высоты.

– Хорош, правда? – спросила официантка, совсем седая, с добрым морщинистым лицом; судя по бэджу, ее звали Мардж. Кивнув на гигантский постер, она подлила мне кофе.

– Да уж, – потерянно вздохнула я. Кажется, прошла целая вечность, с тех пор как мы вместе здесь сидели.

– А еще он очень милый, – заявила официантка, и я резко подняла глаза. – Знаешь, он часто сюда заходит. В это самое кафе, представляешь?

– Правда? – чуть не задохнулась от волнения я.

– Угу, хотя вот уже три недели его что-то не видно.

– Коул Браннон заходит в это кафе?

Я по-прежнему не отваживалась поверить своим ушам.

Седая официантка улыбнулась, очевидно приняв меня за фанатку Браннона. Знала бы она…

– Клянусь небесами! – воскликнула та, и я уловила чуть заметный бостонский акцент: убегающие вверх концы фраз, проглоченные гласные, но в целом впечатление очень приятное. – Когда бывает в Нью-Йорке, всегда заходит и каждый раз спрашивает меня! – похвасталась официантка.

– А он что-нибудь рассказывал… ну… – заикалась я, не уверенная, что именно хочу узнать.

Мардж игриво подмигнула.

– Понимаю, что ты хочешь услышать, милая, но увы… Коул без памяти влюблен в какую-то девушку, что живет здесь неподалеку.

Глаза мои стали совсем круглыми, горло судорожно сжалось.

– Что? – прокаркала я.

– Он влюблен в девушку с этой самой улицы, – не замечая моей реакции, продолжала Мардж. – Можешь себе представить? Звезда Голливуда сохнет по девчонке из Ист-Виллиджа!

Официантка покачала седой головой и улыбнулась.

– А где они познакомились?

– Точно не знаю. Кажется, на каком-то интервью.

Перед глазами расплывались яркие пятна. Не может быть, чтобы речь шла обо мне, просто не может быть!

– А как же Кайли Дейн? Они разве не встречаются? Об этом вроде где-то писали…

Излишнего любопытства показывать не хотелось, но эта Мардж, похоже, не против поболтать. В поздний час в кафе, кроме меня, никого, и она, наверное, рассчитывает на большие чаевые. Что же, жадничать не буду.

– Коул так из-за этого переживает. – Официантка показала на свободный стул за моим столиком. – Не возражаешь, если я присяду?

Я молча кивнула, и женщина села напротив, поставив большой кофейник на стол.

– Этот парень никогда не встречался с Кайли Дейн! Они вроде бы как дружили, а потом выяснилось, что ее продюсер продает их совместные снимки папарацци и рассказывает, что у них роман. А придумала все это сама актриса, представляешь, милая?

– Вы уверены?

– Конечно, уверена, – гордо выпятила грудь Мардж. – Коул говорит, я похожа на его маму, так что он мне все рассказывает. Кстати, с пресс-секретарем та же история: ничего не значащие снимки, обросшие сплетнями.

– Правда? Неужели он не встречался с этой женщиной? – Я откашлялась и поспешно пояснила: – Об этом ведь тоже писали, только не помню, в какой газете.

– Слушай, а ты довольно много знаешь о нем! – удивилась она. – Очень тебе нравится?

Я не сразу, но кивнула. Может, если прикинуться преданной фанаткой, еще что-нибудь расскажет?

– Нет, между ними ничего не было, а слухи Коула страшно расстраивают. Мне эта Ивана вообще подозрительна, странная какая-то. Однажды он привел ее сюда, так она весь вечер к нему липла, даже со мной не давала разговаривать. Коул чуть со стыда не умер!

– Правда? – как заведенная повторяла я. А что еще говорить? Мне-то главное, чтоб она дальше рассказывала.

– Потом Браннон пришел снова, и я сказала: эту фифу нужно уволить. От нее у меня мороз по коже! А он говорит, она сестра его приятеля по колледжу, так что выгонять неудобно. Он вообще слишком мягкий и благородный… Но эта пресс-секретарь – настоящая ведьма, на ведьм у меня глаз наметан!

– Да уж, похоже, – пробормотала я.

Сердце пустилось бешеным галопом. Неужели Мардж права и Коул все-таки не врал мне о Кайли и Иване?

– Хуже всего, что журналистка из Ист-Виллиджа тоже оказалась стервой, – печально объявила официантка, а я мертвенно побледнела, почувствовав тупую боль в груди. – Бедняга серьезно на нее запал, думал, она не такая, как все… А та девчонка возьми и напиши, что они любовники, хотя на самом деле ничего не было.

– Может, это просто недоразумение? – чуть слышно предположила я.

Меня бросало то в жар, то в холод. Щеки всего секунду назад были бледными, а сейчас покрылись густым румянцем.

Официантка язвительно засмеялась, и я поспешно опустила глаза.

– Да уж, вполне вероятно, – усмехнулась она. – Так или иначе, Коул страшно расстроился, и с тех самых пор я его не видела. Бедный мальчик! Только подумал, что наконец нашел по-настоящему близкого человека… Девушку, которая полюбит его, а не то, что он заработал. Осторожнее нужно было быть!

– Спасибо…

Чувствуя, что снова бледнею, я подняла измученные глаза.

– Посплетничать всегда пожалуйста, – подмигнула Мардж. – Пойду посмотрю, как там твой заказ. И давай выше голову! Уверена, твои проблемы решаются проще, чем у бедного мальчика!

– Ну, это еще неизвестно, – глядя ей вслед, пробормотала я.

В круглосуточном кафе заступила новая смена, а я все сидела, пила кофе и смотрела в окно на десятиметрового Коула Браннона, который никогда не станет моим.

Я пыталась понять, как жить дальше. Вспоминала об уходе Тома и благодарила небеса. Думала о работе и мечтала попробовать себя на совершенно ином поприще. И удивлялась: во что превратилась моя жизнь?!

Но больше всего я размышляла о Коуле. Это было совсем нетрудно, потому что с огромного, стоящего прямо за окном постера он молча наблюдал за ночным городом.

КОВРОВАЯ ДОРОЖКА

Сил никаких не осталось! В субботу поле бессонной ночи я стояла за ограничительной лентой у ковровой дорожки на «Пакбилдинг», стараясь просунуть диктофон как можно ближе к бесконечной веренице тех, кого еженедельно видела на подобных мероприятиях. Сегодня состоится благотворительный ужин, цель которого – сбор средств в пользу больных раком груди, так что я послушно прикола к вороту блузки розовый бантик. На мне длинные серые брюки, ноги вспотели, и я уже собралась скинуть туфли на неудобно высоком каблуке и стоять босиком. Останавливал лишь огромный ком жвачки, прилипший к асфальту сантиметрах в десяти от меня. Кто знает, что еще валяется на нью-йоркских улицах?

Благотворительный прием – мероприятие второстепенное, корреспондентов прислали далеко не все издания. Вдоль дорожки несколько папарацци со вспышками, – в Нью-Йорке они вообще на каждом шагу, – а репортеров кроме меня всего трое. Молодая женщина из «Нью-Йорк пост» – похоже, они за любыми знаменитостями охотятся, совсем юная девушка из журнала «Штучка» – наверное, из всех гостей ей нужна лишь Бриттани Мерфи, а она настоящая «штучка»! Третьей была Виктория Лим, моя старая подруга из «Космо», которая первые полчаса только и делала, что извинялась за долгое молчание. Катастрофически не хватало времени: куча дел в «Космо» плюс независимый проект для «Вэнити Фэйр».

Она искренне сочувствовала скандальной истории с Коулом Бранноном, возмущалась реакцией коллег и утверждала, что сплетням не верит. На вопрос, что болтают обо мне в ее журнале, Виктория не ответила: тут же сменила тему и перевела разговор на недавно прошедшую неделю моды, во время которой длинноногие девушки вышагивали по подиуму чуть ли не в мусорных пакетах.

– Я думала, грандж вышел из моды году эдак в тысяча девятьсот девяносто пятом! – возмущалась она.

– Неужели? – скептически переспросила я.

– Не знаю, – призналась Виктория. – А как еще назовешь манекенщиц в мешках? Грандж, чистой воды грандж!

Благотворительный ужин устраивался небольшим книжным издательством «Маддокс-Уайлин», и я не ждала, что много знаменитостей согласятся за тысячу долларов с человека отведать блюда из четырехзвездочного ресторана «Луиджи Верначе». Тем не менее в «Пак-билдинг» пришла Сьюзен Лучи, Кэти Холмс забронировала столик на двоих, пережившая ампутацию Кейт Джексон (именно она должна была стать одним из «Ангелов Чарли») привела подругу, а следом появилась Оливия Ньютон-Джон.

Знаменитости грациозно двигались по ковровой дорожке, а я, высунув диктофон, задавала вопросы от «Шика», из-за которых чувствовала себя круглой дурой. Практически все вежливо отвечали и шли дальше. Даже легче стало: Мод Бове обрадуется сегодняшнему урожаю цитат! А потом из черного лимузина вышел он. Коул Браннон.

Словно танцуя, он приближался ко мне. Боже, неужели начались галлюцинации?

Нет, это не мираж, Браннон собственной персоной, шагающий от лимузина к зданию театра. Как по команде засверкали вспышки, толпа возбужденно загудела. Из собравшихся на ужин гостей он самый знаменитый.

Колени тряслись, перед глазами взрывались яркие звезды, что вряд ли объяснялось только бессонной ночью и переживаниями. Внезапно до меня дошел смысл выражения «вскружить голову».

Он был совершенно великолепен в смокинге, выигрышно подчеркивающем мускулистый торс. Улыбаясь в камеру, Коул плыл по ковровой дорожке. Девушка из «Штучки» задала несколько вопросов, а когда он ответил, захихикала. Корреспондентка «Нью-Йорк пост» тоже что-то спросила, Коул покачал головой, тихо ответил и ослепительно улыбнулся. Перекрикивая друг друга, папарацци спрашивали, зачем он пришел на ужин. Деликатно понизив голос, актер объяснил, что знаком с раком не понаслышке: злокачественную опухоль недавно удалили у его мамы.

А потом он обернулся ко мне.

Наши глаза встретились, и я будто окаменела. Чертовски неожиданно; кто знал, что так получится? Даже репортеры и те притихли, и на одно больше похожее на вечность мгновение в целом мире существовали только мы с ним. За спиной послышались приглушенные смешки: пришедшие в себя фотографы и журналисты вспомнили, что я та самая девушка, которая спала с кинозвездой, а потом написала об этом в «Стиле».

Я первой прервала гнетущую тишину. Сердце билось так бешено, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

– Привет! – чуть слышно сказала я.

– Привет… – неуверенно ответил он, а в синих, устремленных на меня глазах мелькнула настороженность.

Нужно набрать в легкие побольше воздуха и по возможности успокоиться.

– Коул, прости, что так получилось с августовским номером.

Я торопилась, слова неслись стремительным потоком, наслаиваясь одно на другое. Щеки огненно-красные, руки трясутся. Он не отвечает, молча на меня смотрит, а лицо какое-то странное…

– Клянусь, я ничего не знала и не писала ту страшную статью. Честное слово, мой очерк переделали!

Не сводя с меня глаз, Коул будто прирос к месту. Молчит… Пусть скажет хоть слово: что верит мне, что простил и не злится… Нет, молчит. Глубоко вздохнув, я огляделась по сторонам. Вокруг сверкали яркие вспышки, а мне почему-то было все равно. Завтра вечером наши фотографии появятся в вечерних шоу, во вторник – в «Будуаре», и снова пойдут слухи: Клэр Райли и Коул Браннон – любовники. Но меня это больше не тревожило, все мысли были об одном: нужно доказать Коулу, что я просто не могла обидеть его умышленно.

– Ты должен верить мне! – умоляла я, и вид мой, наверное, был таким же отчаянным, как голос. – Статья в «Будуаре» не моих рук дело, небом клянусь!

Я по-собачьи заглядывала ему в глаза, надеясь, что он хоть как-нибудь отреагирует.

Еще целую минуту в нашем мирке царило тягостное молчание.

– Я знаю, что ты не связана с «Будуаром», – проговорил он. – Ничего, кроме ерунды, они не пишут.

Вздохнув с облегчением, я тут же спохватилась: Коул еще о статье в «Стиле» ни слова не сказал. Он такой холодный и чужой… Страшно захотелось перелезть через глупую ленту и обнять, как в тот день, который сейчас кажется безумно далеким. Но мне нельзя: между нами распростерлась огромная долина, которую я не имею права пересекать.

– Я тебе звонила…

– Звонила? Когда? – удивился Браннон, и меня осенило: замечательно уже то, что он до сих пор со мной разговаривает.

– После того, как напечатали статью в «Будуаре», – обреченно проговорила я. – И еще раз, когда вышел августовский «Стиль». Попробовала сотовый, но он был отключен, затем пыталась через пресс-секретаря студии, твоего друга Джея из бара, даже Иване звонила.

Молодой человек пристально на меня смотрел, и я поняла: решается моя судьба. Ноги как ватные: еще немного – и подогнутся.

– Она ничего не рассказывала, – с любопытством глядя на меня, проговорил актер.

Неужели слышит мой бешеный пульс? Ладони вспотели, меня бросило в жар, к горлу подкатила тошнота. Только тут я вспомнила о многочисленных свидетелях: затаив дыхание, они следили за каждым движением, прислушивались к каждому слову.

Придвинувшись чуть ближе, Коул зашептал мне на ухо, и от его дыхания будто электрический импульс прошел по телу.

– Ивана сказала, что я не первый, с кем ты обошлась подобным образом. Мол, у тебя и репутация такая. Я не знал, что и думать.

Он отстранился. В синих глазах было столько грусти, что у меня дыхание перехватило.

– Что? – захлебнулась от гнева я. – Клянусь, я ни с кем так не поступала, честное слово!

Не верит! По глазам вижу, он мне не верит!

– Коул! – Отчаяние захлестывало меня. – Я уволилась из «Стиля» в тот самый день, когда вышел августовский номер!

– Уволилась? – изумленно переспросил он, и в первый раз с начала нашей неожиданной встречи его лицо чуть-чуть потеплело.

Но прежде чем я собралась ответить, рядом с ним возникла Ивана. Откуда она взялась? Красное обтягивающее платье, длинные темные волосы убраны в блестящий хвост, на шее сверкает крупный бриллиант.

– Нам пора, – объявила она, взяла его за руку и повела прочь. – А ты… держись от него подальше!

В последний раз взглянув на меня через плечо, Браннон позволил себя увести.

В воспаленном мозгу мелькнула страшная мысль: а что, если я больше его не увижу? Он так неожиданно появился, что я не успела сказать все, что хотела. Не смогла убедить в своей невиновности. Коул мне не поверил…

– Ты в порядке? – тихо спросила Виктория и, возвращая к реальности, легонько сжала мой локоть.

Подняв глаза, я перехватила с десяток чужих взглядов. Корреспондентка «Нью-Йорк пост» так и строчила в блокноте. Нет, не буду рыдать перед камерами, ни за что!

– Да, все хорошо, – соврала я. Вдох получился каким-то судорожным, и буквально в следующий момент меня осенило. – Не могу больше этим заниматься, – чуть слышно объявила я.

Все тут же встало на свои места. Как же я жила в этом душном, густом тумане?

– Чем ты не можешь заниматься? – не поняла Виктория.

– Этим, – я обвела вокруг себя рукой. – Идиотски-глупой погоней за знаменитостями. Никчемным притворством.

Самый настоящий обман, ничего общего с жизнью не имеющий, а потому ненужный. Разве интересно, с кем спит Николас Кейдж, в чьей компании видели Николь Кидман или где Бен Аффлек проводит выходные? Какая разница? Что я делаю здесь, посреди этого никчемного цирка?

– Что я здесь делаю? – уже вслух спросила я себя.

Тут из подкатившего к «Пак-билдинг» лимузина вышел Крис Нот – мой любимый мистер Биг из «Секса в большом городе», он же Майк Логан из «Закона и порядка». К нему немедленно повернулись все папарацци с камерами и даже Виктория, не желавшая пропустить приезд очередной звезды. С полминуты я наблюдала за ним, рафинированным, обходительным и элегантным, в безукоризненном сером костюме. Совсем недавно я млела от его кривоватой улыбки, а сегодня было все равно. Бешеная суета, которую вызвало его появление, казалась совершенно нелепой, хотя предыдущие несколько лет я с огромным рвением заражала ей своих читателей.

Все, мне здесь делать нечего. Не испытывая ни капли сожаления, я развернулась и ушла.

В тот вечер Уэнди работала во вторую смену, так что, когда я вернулась, в квартире было темно. Налив себе бокал вина, я переоделась в спортивные брюки, футболку с символикой команды «Бульдоги» и жуткие на вид, но страшно удобные тапки с «Бисквитным чудищем». Затем устроилась на диване с ноутбуком, перемотала запись интервью и надела наушники.

Полутора часами позже я переписала все высказывания знаменитостей и по электронной почте переслала их Лорен Элкин, которая по совместительству курировала развлекательный раздел «Шика», и Меган Кумбз, редактору отдела моды. Наверняка они найдут материалу достойное применение.

Еще полчаса я, обдумывая каждое слово, сочиняла письмо Мод Бове: нужно поблагодарить за доверие, которое она оказала, взяв меня спецкором, и извиниться, что не смогу продолжить работу. В три минуты первого я нажала на кнопку «Отправить», и у меня будто гора с плеч свалилась. Что делать дальше, я пока не решила, однако пообещала себе: новое занятие будет достойным, не зависящим от сплетен, знаменитостей и прихотей пресс-секретарей.

Выключив компьютер, я скинула тапки и, свернувшись на диване калачиком, стала бездумно щелкать кнопочками пульта. На «ТНТ» – «Слепой» с Бранноном в главной роли. Прошлой ночью поспать не удалось, вот я и отключилась еще до начала второго рекламного блока.

Мне приснился Коул Браннон.

На следующее утро меня разбудил громкий стук в дверь. Недовольно застонав, я открыла один глаз и посмотрела на часы: половина восьмого. Сегодня же воскресенье!.. Перевернувшись на живот, я с головой накрылась одеялом и стала ждать, когда незваный гость уйдет.

Но стук не прекращался.

– Уэнди! – без особой надежды позвала я и мысленно себя отругала: все равно проснулась, зачем будить подругу?

Когда удалось стащить с дивана отчаянно сопротивляющееся тело, в дверь уже не стучали, а колотили.

– Секунду! – закричала я настойчивому наглецу. – Ради всего святого! Сегодня воскресенье!

Сунув ноги в тапочки с «Бисквитным чудищем», я поплелась к двери. Сейчас устрою… Кому нужно будить меня в несусветную рань?! Жуткий эгоизм! Неужели непонятно: измученной безработной девушке нужно выспаться?

Продолжая бормотать под нос, я прошла через кухню. В прихожей большое зеркало, однако поправлять волосы или мятую футболку совершенно ни к чему: покажем дорогому гостю утреннюю Клэр с дыханием соответствующей свежести – шоу явно не для слабонервных!

Щелкнул нижний замок, потом верхний, и я часто-часто заморгала: глазам не просто привыкнуть к яркому свету ламп на лестничной клетке. А потом рот раскрыла от удивления.

Передо мной стоял Коул Браннон.

Рот закрыть не получилось – так велик был шок. Глаза совсем круглые. Безвольные пальцы сжимают холодную металлическую ручку.

– Боже… – прошептала я и, сгорая от ужаса, прикоснулась к волосам.

Так и есть, у меня самая ужасная прическа в истории человечества. Жеваная футболка съехала на одно плечо, на ногах безумные тапки. А на подбородке что? Неужели слюна засохла? Так и есть… Святые небеса!

– С добрым утром, – тихо сказал Коул.

На нем были потертые джинсы и мятая футболка, глаза красные, на губах ни тени улыбки. Похоже, утро для него совсем не доброе.

– Боже! – повторила я.

Такое и в страшном сне не привидится! Вид такой, будто попала под поезд или в плен к «Маппетсам», которые в знак покорения оставили эти тапки.

Глубокий вдох через нос, выдох через рот. Нужно срочно взять себя в руки.

– Зайти не хочешь? – предложила я и украдкой оглянулась, желая убедиться, что в квартире более-менее прибрано, на стенах нет надписей «Я люблю Коула» или чего-нибудь столь же унизительного. После трех бокалов вина каких только глупостей не наделаешь!

Пфф, кажется, все в порядке!

– Мм, нет, – к моему удивлению, проговорил он. – Просто хочу знать: то, что ты сказала вчера, правда? Ну, что статья в «Стиле» – не твоих рук дело?

Набрав в легкие побольше воздуха, я на секунду закрыла глаза, а открыв снова, наткнулась на нервный взгляд Браннона.

– Клянусь Богом, Коул! Окажись тут Библия, на ней бы поклялась, а в ее отсутствие… – в поисках подходящего предмета пришлось оглядеться по сторонам, – клянусь «Бисквитным чудищем»!

Я показала на свои тапки и тут же съежилась от ужаса. Ну почему в самый ответственный момент я веду себя как идиотка?

Актер удивленно посмотрел на меня, и я тут же почувствовала, что краснею. Вот как он на меня действует: в круглую дуру превращает! С минуту в прихожей царила тишина, а потом Коул, снова к моему удивлению, рассмеялся.

– Да, «Бисквитное чудище» – это серьезно, с ним шутки плохи.

– Знаю, – ответила я, изо всех сдерживая улыбку.

Коул вздохнул, не сводя с меня глаз. Мы по-прежнему стояли в дверях, а на душе у меня кошки скребли. Совершенно очевидно: сейчас он решает, верить мне или нет. А я бессильна – нужно запастись терпением и ждать.

– Слушай, ты ведь знаешь моего пресс-секретаря Ивану?

Я неохотно кивнула. Пришлось прикусить язык, чтобы не высказать, что я о ней думаю.

Коул глубоко вздохнул, в синих глазах – полное замешательство.

– Я хотел бы тебе верить, Клэр, правда хотел бы, – серьезно начал он. – Но Ивана дружит с одной из твоих коллег, Сидрой, или Сандрой, или что-то подобное.

У меня перехватило дыхание.

– Так вот, по словам этой женщины, ты всей редакции растрезвонила, что мы любовники.

Я узнал об этом, когда напечатали статью в «Будуаре». Тогда не поверил, но потом вышел августовский «Стиль», и у меня появились сомнения. Я почувствовала, что глаза наполняются слезами: несправедливость ужасная!

– Сидра – та самая женщина, что стояла в дверях, – чуть слышно пояснила я, не в силах поверить, что бессмысленная вендетта зашла так далеко.

– Кто стоял в дверях? – непонимающе спросил Коул.

– Помнишь, в то утро мы еще сумочку нашли. Сидра – старшая сестра девушки, которая спала с Томом.

Судя по выражению лица, он постепенно начал понимать.

– Боже… – только и промолвил Коул, похоже, потрясенный до глубины души.

– Она и переделала ту статью в моем журнале, – объявила я и, ободренная его молчанием, продолжала: – Сидре хотелось стать исполнительным редактором, и тут ей как раз поручили отредактировать мой очерк. Тот самый, о тебе… Никогда бы не подумала, что она на такое способна! Но к новой должности она была, готова идти по головам! И еще ненавидит меня по профессиональным соображениям.

В синих глазах – ужас вперемешку с сомнением.

– Я уже подала на нее в суд. Пыталась до тебя дозвониться, но Ивана обозвала меня и бросила трубку.

– Неужели? – с неподдельным страхом переспросил он. – И ты сказала ей, что не писала ту статью в «Стиле»?

– И в «Будуаре» тоже. Но она… – сделав паузу, я набрала в легкие побольше воздуха, – оскорбила меня и не стала разговаривать.

Браннон изумленно молчал, а я медленно собиралась с мыслями. Нужно объяснить, что я на самом деле чувствую, нужно расставить все по своим местам.

– Коул, я этого не делала. Прости, что так получилось: сколько неприятностей я тебе доставила, сколько проблем создала. Ты вел себя как настоящий джентльмен, а я, глупая, не ценила. А все потому, что поверила «Будуару», где написали, мол, у тебя целый гарем, и решила: ты врал мне про Кайли Дейн. А потом началось…

Я не договорила, потому что не знала, к чему приведет мой путаный рассказ. Глаза заволокло слезами, а на него вообще было жалко смотреть.

– Клэр, я ведь не лгал…

– Знаю, – вздохнула я, приготовившись к очередной порции монолога. – Теперь знаю. Однажды утром я позвонила, чтобы извиниться за недоразумение с «Будуаром», и трубку взяла Ивана. Заявила: ты в душе, и вообще вы с ней только что проснулись. Уже позднее официантка из твоего любимого кафе объяснила, что все это неправда. Я не знала, что думать, да и в любом случае было уже поздно.

Он не отводил глаз, и я, сделав паузу, понеслась вперед, чувствуя, что заливаюсь румянцем.

– Ты был так мил, что мне стало страшно. Еще бы: ты Коул Браннон, а я серость и посредственность. Некрасивая, скучная девушка, работающая в журнале, который ты, скорее всего, презираешь. Любое сближение было бы верхом непрофессионализма, а я всю жизнь думала о репутации. Того, что имею, добилась упорным трудом, а не какими-то обходными путями, и хочу, чтобы меня за это уважали.

Не говоря ни слова, Коул продолжал буравить меня взглядом.

Еще один вдох, и я готова к финальному броску. Настоящий приступ. Такое впечатление, что слова обладают своей волей и живут собственной жизнью.

– Ты мне очень понравился, но я знала: шансов никаких. Зачем сходить с ума: такому, как ты, обычная девушка не нужна. Вокруг тебя вьются красавицы вроде Кайли Дейн или Иваны Донателли, мне рассчитывать не на что. И все-таки я продолжала мечтать и надеяться, даже понимая: ты просто пожалел меня, поэтому прислал цветы, а потом зашел в редакцию. От подобной благотворительности в сто раз горше, она лишний раз подчеркивает мое убожество.

Целую минуту Браннон смотрел мне в глаза, а пауза плавно перерастала в гнетущую тишину. Похоже, его раздирают эмоции. Кто знает, что он сейчас думает.

– Ты вовсе не убогая, – явно волнуясь, проговорил Коул, – я никогда тебя такой не считал. Ты не скучная и не серая. Мне показалось, ты особенная, совсем не такая, как все…

Бархатный голос затих, и он смущенно покачал головой.

– Прости… – отчаянно борясь с нахлынувшими слезами, прошептала я.

– Мне пора, – внезапно пробормотал он и, не дав мне и рта раскрыть, поспешил вниз по лестнице.

Вот он исчез из виду, легкие шаги спустились вниз, и я услышала, как хлопнула входная дверь.

Все, ушел.

Совершенно обессиленная, я сползла на пол и дала волю слезам.

ПАРАД ЗВЕЗД

Следующие шесть дней прошли без единой весточки от Браннона. Жалкая, сломленная, я почти не выходила из дома: вдруг он вернется. Совсем как тринадцатилетняя девчонка, которая не отходит от телефона, твердо веря, что «любимый обязательно позвонит». Но мой любимый, или как еще его можно назвать, не звонил и не появлялся, и к субботе стало ясно: он больше не придет. Я сделала все от меня зависящее, и Коул принял решение. Он не хочет иметь со мной ничего общего… До самой смерти не забуду мелькнувшее в его глазах разочарование, когда, спешно попрощавшись, он практически от меня сбежал.

К середине недели я решила: раз не смогла добиться от него прощения, нужно привести в порядок другие сферы жизни, например профессиональную. Вот и послала резюме на соискание должности помощника литредактора в «Женский день», где работала Джен, моя подруга по колледжу. Никаких звездных сплетен, я бы с удовольствием писала и редактировала статьи вроде «Пятнадцать свежих идей весенней уборки» или «Двадцать вариантов отпуска на разный вкус». Ничего морально разлагающего, а кому-то, возможно, и пользу принесет. В следующий понедельник меня ждали на собеседование, и я страшно радовалась.

В среду заглянула к Дину Райану узнать, как дела с иском. Адвокат был настроен весьма оптимистически: он подсчитал, какую компенсацию я могу затребовать у «Стиля».

Более миллиона долларов.

Но даже эта астрономическая сумма не вернет мне Коула Браннона.

В субботу утром Уэнди поднялась в несусветную рань и еще до того, как я проснулась, исчезла из дома, оставив записку: ее не будет целый день. Всю неделю она утешала меня, убеждая, что отношения с Коулом обязательно наладятся, и, видимо, к субботе захотела побыть одна. Боже, какой стыд, я совсем замучила ее своими проблемами!

Чуть ли не впервые за месяц я выбралась в магазины и приобрела новые джинсы от «Севена» и две майки от «Эмми Танджерин». В конце концов, Дин Райан прав: совсем скоро я стану миллионершей. Увы, ни шопинг, ни долларовые значки, танцующие перед глазами, не смогли меня взбодрить. По дороге домой я купила с лотка сдобный крендель.

В любимых спортивных брюках и гордом одиночестве я смотрела «Красотку», параллельно поглощая овощное рагу, когда в дверь постучали. Время без пятнадцати семь. На долю секунды я так и застыла, вопреки всякой логике надеясь, что это он.

Напрасные мечты! Сегодня в Нью-Йорке состоится премьера «Прощай навсегда», и Коул вряд ли ее пропустит. Не ушла бы из «Шика» на прошлой неделе – тоже стояла бы за заграждениями у ковровой дорожки: наверняка подтянутся другие знаменитости, обожающие давать интервью и фотографироваться. Принесла бы в редакцию целую уйму ответов на идиотские вопросы. Но вместо того, чтобы светиться рядом с Коулом Бранноном, я в спортивных штанах и футболке с символикой бейсбольной команды «Брейвз» валялась на диване и хандрила.

Тем не менее стук в дверь давал повод надеяться: вдруг по пути к кинокомплексу «Лоуз-Линкольн-сквер» актер заедет сказать, что он мне все-таки поверил?

Так, уже начинаю с ума сходить… Хотя кто еще может прийти? Подруги без предупреждения не являются.

Снова постучали. Щеки тут же зарделись, стало трудно дышать. Глянув в зеркало, я пригладила выбившиеся прядки и похвалила себя за то, что утром не поленилась наложить макияж. Слушая бешеное биение сердца, я открыла дверь, ожидая увидеть стройную фигуру Коула, и… чуть не зарыдала от разочарования.

Вместо любимого на пороге стоял Том. Вот к чему приводят пустые мечты!

– Привет, Клэр, – тихо сказал он. Волосы давно не стрижены, одежда мятая – вид у моего бывшего бойфренда, мягко сказать, неважнецкий.

Меня это ничуть не тронуло.

– Что ты здесь делаешь? – рявкнула я.

– Мы с Эстеллой поссорились…

– А мне казалось, вы три месяца назад поссорились, когда мы с тобой ужинали во «Фрайдиз».

Вообще-то я уже давно знала, что Том врал, но решила немного поиздеваться.

– Мм, нет, – густо краснея, промычал он.

– Значит, ты врал?

– Да, – нервно теребя футболку, признался он. – Можно войти?

– Нет. – Видя, с какой надеждой он смотрит на кухню, я демонстративно загородила проход. – Лучше сразу скажи, что надо. Если денег, прикуси язык – убью на месте.

Испугался, правда испугался! Мне даже легче стало.

– Нет-нет, что ты, – залепетал он. – Не за этим пришел, хорошо помню, чем все в прошлый раз кончилось.

Перед глазами встала чудная картинка: Том посреди кафе под душем из колы. Прелесть!

– Так в чем дело? – быстро раздражаясь, потребовала я.

– Клэр, хочу, чтобы ты знала: мне жаль, что все так получилось. Я вел себя как настоящий кретин!

– Ты серьезно?

– Подожди, дай закончить.

Он гордо расправил плечи, но получилось не слишком впечатляюще. И его я любила? Нос длинный, глаза маленькие, волосы тонкие и жирные… Как такое могло понравиться, уму непостижимо!

– Я несправедливо с тобой обошелся и хочу все исправить.

Я смотрела на него, не в силах поверить собственным ушам.

– Ты, наверное, шутишь. Разве такое можно исправить?

Том снова принялся теребить футболку, пытаясь убрать вылезшую нитку, а потом нерешительно поднял глаза.

– Говорят, ты подала в суд на Сидру. Твой адвокат прислал ей повестку…

– И что? – нетерпеливо спросила я.

– Наверное, я тебе помогу, если соглашусь дать показания.

– Да что ты можешь сделать? – после секундного молчания поинтересовалась я.

Он ответил не сразу.

– Сидра с Эстеллой при мне обсуждали, как разрушить твою карьеру, – наконец признался Том.

От изумления у меня брови поползли вверх. Страшно хотелось свернуть ему шею: этот негодяй палец о палец не ударил!.. С другой стороны, интересно послушать, что он скажет.

– Продолжай! – ледяным голосом приказала я.

Тяжело вздохнув, бывший бойфренд стал разглядывать свои кроссовки.

– Эстеллу злило, что я так переживал наш разрыв. Она думала, я по-прежнему тебя люблю.

– Она права?

Том замялся.

– Мм, да, – промямлил он.

– Хватит туфту гнать! – рявкнула я.

– Она знала, что ее сестра работает вместе с тобой, и, когда Сидра увидела вас с Бранноном, посоветовала пустить слух, что вы любовники. Ну, чтобы вся редакция шепталась за твоей спиной, а ты не выдержала и уволилась.

Я нахмурилась: тоже мне новости!

– А статья в «Будуаре»? Тоже ее рук дело?

Том кивнул.

– Зачем ей это?

– Завидует, – хитро улыбнулся Том. – Не думаю, что она действительно встречалась с Джорджем Клуни!

– Да ну? – поддела я. – А ты откуда знаешь?

– Сидра и минуту помолчать не способна! – кисло сказал он. – Почти безвылазно торчит у Эстеллы и треплется о своих похождениях.

Мой бывший сделал эффектную паузу.

– Думаешь, это тебе поможет?

– Пожалуй. – В моем голосе не было ни малейших признаков энтузиазма. Прекрасно его зная, я без труда угадала, что случится дальше. – Значит, ты по доброте душевной пойдешь в суд и дашь показания в мою пользу? Или письменное заявление сделаешь?

– Конечно, – улыбнулся Том, а потом заговорщицки зашептал: – Ну, немного наличности тоже не помешает. Подруга выставила меня за дверь, деньги ой как нужны, в долг, естественно, скоро отдам.

– Нет! – даже не задумываясь, обрубила я. Он разозлился.

– Знаешь, я ведь не обязан давать показания!

За гневом пряталось удивление: похоже, Том рассчитывал, что, услышав трогательную историю, я отдам ему все сбережения.

– Еще как обязан!

– С чего бы это?

– Обязан-обязан, – не унималась я. – Знаешь, что такое повестка? Такое приглашение в суд, его тебе мой адвокат доставит. Так вот: ты либо его примешь, либо загремишь за решетку.

Том мертвенно побледнел, а я ухмыльнулась.

– Сам подумай, денег у тебя нет, значит, в тюрьму нельзя. Я выкупать тебя под залог не намерена. Хотя тут есть свои плюсы: столько новых впечатлений, бесценный материал для романа… Ты ведь пишешь книгу?

Парень закашлялся.

– Пришлешь мне повестку?

– Непременно, – невинно улыбаясь, заверила я. – Ты меня во все это втянул, так что теперь выручай.

Бойфренд смотрел на меня с ненавистью.

– Ну ладно… – пробурчал он. – Давай, пока.

Нехотя отлепившись от порога, Том стал спускаться по лестнице, а я с улыбкой смотрела ему вслед.

Минутой позже, впервые за долгое время чувствуя какое-то облегчение, я вернулась к дивану, овощному рагу и пульту дистанционного управления. Накануне взяла напрокат «Призрака» с «Красоткой» и, несмотря на тяжесть своего положения, радовалась перспективе провести вечер в компании любимых фильмов.

Отношения с Коулом безнадежно испорчены, однако об этом лучше не вспоминать. Рано или поздно горечь разочарования пройдет, а хандрить ни к чему: все, кроме личной жизни, постепенно налаживается.

То, что рассказал мой бывший друг, очень поможет в тяжбе с Сидрой, в виде свидетельских показаний, естественно. На ее карьере можно будет поставить жирный крест – такая сотрудница даже таблоидам не нужна.

Сам Том ничтожеством был, ничтожеством и остался, но меня это ничуть не огорчало. Наоборот, я даже радовалась, что вовремя с ним рассталась. Надо же, будто сама судьба позаботилась!

Только я встала, чтобы выбросить пластиковую посуду и приготовить поп-корн, как в дверь снова постучали. Черт подери, что ему опять надо?

– Ну что еще? – отворачиваясь от микроволновки, заорала я. – Неужели тебе все мало?

Я побрела к двери: на ногах любимые тапки с «Бисквитным чудищем», руки сжаты в кулаки. Неужели нельзя оставить меня в покое? Этот мальчишка уже украл у меня целый год, так что больше ни миллисекунды не заслуживает.

С мечущими молнии глазами я распахнула дверь. Ну, сейчас ему устрою, мало не покажется!

Но за дверью стоял вовсе не Том.

Коул Браннон!

Лично. В сером костюме от «Армани» с черным галстуком.

У меня чуть ноги не подкосились.

– Привет! – только и сказал он.

В полном замешательстве я стояла и смотрела на него. А ведь уже перестала надеяться, что когда-нибудь его увижу.

Я пыталась что-то сказать, но не могла подобрать слов. Ступор, самый настоящий ступор. Нужно сделать шаг в сторону, чтобы он мог пройти, а я даже пошевелиться не в силах. Как же быть?

– Ты в порядке? – с тревогой спросил Коул. Пришлось кивнуть.

Казалось, его фигура занимает всю лестничную клетку – в руках дюжина красных роз. Что-то здесь не так, что-то не сходится.

– Вот, – проговорил Браннон, поймав мой взгляд, мечущийся между букетом и его лицом, – это тебе!

Я взяла розы, не зная, куда смотреть: на них или на Коула. Оцепенение не проходило.

– Спасибо, – слетело с безвольных губ. Лишившаяся дара речи, примерзшая к месту, я смутно понимала, насколько медленно все осознаю.

– Не за что, – проговорил он, словно ничего удивительного в нашем разговоре не было.

На секунду повисла неловкая тишина: в голове не осталось ни единой мысли.

– Можно войти?

– Мм, да, – тупо замычала я и отошла в сторону, жутко смущаясь из-за беспорядка в квартире и собственной неопрятности.

Закрыв дверь, застыла в прихожей.

Набрав в легкие побольше воздуха, Коул повернулся ко мне. Похоже, что-то важное собирается сказать. Я ждала, чувствуя, как бешено бьется сердце.

– Поставь в воду, ладно? – показав на розы, предложил он.

– Ой! – Меня застали врасплох. Я-то ожидала признания, а не совета по уходу за цветами. – Сейчас, подожди!

Заглянув под раковину, я стала искать вазу среди упаковок «Мистера Клина», «Уиндекса» и «Фантастика». Слава богу, нашла и осторожно поставила розы.

– Спасибо! – обернувшись к Коулу, сказала я.

– Не за что, – повторил он и буквально впился в меня взглядом. – Я, мм, это…

Он не договорил, нервно переступая с ноги на ногу. Коул по-прежнему стоял у двери, а у меня не было никаких моральных сил сдвинуться с места и пригласить его в гостиную.

– Я заходил в среду, но тебя не было.

Сердце устремилось бешеным галопом. В среду? Где же я была в среду?.. Ах да, у адвоката. Но ведь дома оставалась Уэнди, специально на случай, если Коул появится. Неужели она на минутку отлучилась?

Заметка на полях: нужно будет ее придушить!

– Ты заходил? – переспросила я.

– Угу. Застал твою подругу, то есть соседку, Уэнди, она объяснила, что ты ушла к адвокату.

– Подожди! – закричала я, уверенная, что неправильно его расслышала. – Ты с ней разговаривал?

Он кивнул.

Почему же она мне не сказала? Я все выходные мучилась из-за того, что Браннон меня ненавидит, и часами рыдала у нее на груди.

– Она ничего мне не передавала.

– Знаю, – перехватив мой недоуменный взгляд, кивнул Коул. – Я сам ее об этом попросил.

– А-а, – ничего не понимая, протянула я.

– По ее словам, ты ушла из «Шика» и больше не хочешь писать о знаменитостях, – продолжал Коул, и я молча кивнула, недоумевая, имеет ли он в виду только мою нынешнюю ситуацию или что-нибудь еще. – Вот я и решил: раз ты больше со звездами не работаешь, я не нарушу законов профессиональной этики, если… – сделав паузу, Браннон поднял смущенные глаза, – если приглашу тебя сегодня на свидание.

Я раскрыла рот от удивления. Не может быть, я неправильно его расслышала!

– Что? – вырвалось у меня.

Я вовсе не хотела отвечать так резко, просто заторможенный речевой центр выдавал только односложные слова.

– Приглашаю на премьеру моего фильма, – сильно смущаясь, проговорил Коул. – Ну как, пойдешь?

Я едва сдержалась, чтобы не оглядеться в поисках скрытых камер. Кто знает, вдруг .осенью Си-би-эс запускает новое реалити-шоу под названием «Надуйте жалкую безработную журналистку»? Bay, я бы стала суперзвездой!

– Что? – повторила я просто потому, что ничего другого в голову не приходило.

– Мне бы очень хотелось пойти с тобой, – нервно повторил Коул.

Похоже, все складывалось не совсем так, как он задумал.

– У меня нет подходящего платья! – выпалила я первое, что пришло в голову.

Браннон засмеялся, и его красивое лицо расслабилось.

– Я кое-что купил, – сказал он и, поймав мой удивленный взгляд, заторопился. – Нет-нет, никаких обязательств, но, если хочешь пойти, платье у меня есть. Так что решай сама… Понимаю, в воскресенье утром я вел себя как идиот, сбежал, ничего не объяснив, и не удивлюсь, если ты мне откажешь.

– Да нет, что тут глупого! Просто показалось, что ты меня ненавидишь.

– Что ты! – с болью в голосе воскликнул Браннон. – Никакой ненависти не было! Пойми, я не знал, что чувствовать после статьи в «Стиле» и рассказов Иваны… – Его голос затих, и возникла небольшая пауза. – Я ее уволил. Жаль, что не поверил тебе с самого начала!

– Правда?

– Да. – Он глубоко вздохнул и улыбнулся. – Так ты пойдешь со мной или умолять, встав на колени?

Я долго смотрела ему в глаза и наконец улыбнулась.

– Пойду с удовольствием.

– Вот и хорошо! – обрадовался Коул. – Пока я не слишком силен в упрашивании на коленях, но обещаю научиться!

Улыбнувшись, он достал из кармана сотовый.

Творится что-то невероятнее, больше похоже на сон, чем на реальность. А может, так и есть? Чтобы развеять все сомнения, я легонько ущипнула себя за нос.

– Ой! – вырвалось у меня, и Браннон испуганно встрепенулся.

– Что такое? – с тревогой спросил он.

– Ничего, – покачала головой я.

Значит, это все-таки реальность. Только бы в обморок не упасть!

Раскрыв мобильный, Коул стал прокручивать телефонную книгу.

– Привет! Можешь прямо сейчас принести платье? – спросил он, выслушал ответ и улыбнулся. – Да, она согласилась! – Не переставая улыбаться, Коул прижимал трубку к уху. – Знаю, знаю, получилось далеко не сразу. Приходи скорее, ладно? Пока.

– Кто это?

– Платье с доставкой, – пошутил он. Я озадаченно покачала головой.

– С кем ты разговаривал?

– Сейчас увидишь!

В следующую же секунду я испуганно вздрогнула, услышав, как в замочной скважине поворачивается ключ. Подмигнув, Браннон пошел к двери. Словно из тумана, в прихожей возникло веснушчатое лицо, безумно рыжие волосы – Уэнди, наполовину скрытая водопадом золотого шелка!

Я едва заметила подругу, не в силах отвести глаз от платья. В жизни не видела ничего красивее!

Коул поднял его к свету, и ткань засверкала, будто в моей кухне садилось солнце. Не платье, а воплощение элегантности: без рукавов, с изящным, но не слишком глубоким вырезом в форме перевернутой капли. Лиф обтягивающий, а длинной юбке придают пышность несколько слоев невесомого тюля. Цвет – насыщенно-золотой, я сразу поняла: мне такой подойдет изумительно.

– Оно… прекрасно, – прошептала я, будто загипнотизированная волшебным сиянием.

Но разве скучными, избитыми словами передашь такую красоту?

– Знаю! – просияла в ответ подруга. После марша по лестнице она никак не могла перевести дух. Смущенная и сбитая с толку, я смотрела на нее, не отрывая взгляд. – Это я его выбрала!

– Не я, а мы! – со смехом поправил Коул. Уэнди закатила глаза.

– Ну ладно-ладно, мы, – подмигнув мне, уступила она. – Вообще-то выбрал Коул, а я одобрила.

– Невероятно! – с благоговением воскликнула я.

– Мы с тобой молодцы и обязательно попробуем еще раз, ладно? – Он улыбнулся Уэнди, и та захихикала. – Не хочешь примерить? – повернувшись ко мне, предложил Коул и осторожно передал платье.

Словно во сне, я позволила подруге отвести себя в спальню.

– Жду не дождусь увидеть, как оно сидит! – взвизгнула она.

Пять минут бешеной суеты, и, застегнув крошечные пуговицы, Уэнди повернула меня лицом к зеркалу.

– О боже! – выдохнула я.

– Ты просто красавица! – прошептала она.

Словно перчатка, платье повторяло все изгибы тела, обтягивало талию, которая тут же стала осиной, поднимало грудь, делая ее визуально больше и соблазнительнее. На теплом фоне шелка, чуть тронутая загаром, приобретенным во время выходных на побережье, кожа казалась смуглой и невероятно гладкой.

– Эх, чуть не забыла! – Уэнди лихорадочно порылась в сумке и через секунду жестом фокусницы вытащила золотые сандалии, идеально подходящие к платью. – Их-то точно я выбрала, – усмехнулась она, – а Коул влюбился с первого взгляда.

– От «Маноло Бланик»! – восхищенно прошептала я, глядя то на туфли, то на счастливое веснушчатое лицо.

– А как же! – радовалась подруга. – Они твои! Жаль только, Сидра де Симон не видит…

– Боже, боже! – как заведенная повторяла я, словно в трансе, нагибаясь, чтобы их надеть.

Жаль, педикюр не первой свежести, но общее впечатление он вряд ли испортит.

– Ты просто супер! – ахнула Уэнди, когда я в очередной раз взглянула в зеркало. По цвету и стилю платье и обувь сочетались просто безукоризненно. – Голливудский красавец, что ждет в гостиной, будет сражен наповал, – подмигнула она, а я ухмыльнулась ей и своему отражению.

Через двадцать минут умелая подруга наложила мне макияж и сделала высокую прическу, оставив у лица несколько вьющихся прядей. А прежде чем открыть дверь, порывисто обняла.

– Милая, ты этого заслуживаешь! – шепнула она, подталкивая меня в гостиную.

– Выглядишь потрясающе! – с круглыми от восторга глазами воскликнул Коул. – Даже не знаю, что сказать!

– Спасибо, – улыбнулась я, только сейчас начиная понимать, что все происходящее – реальность, а не галлюцинации или игра воображения.

Коул, теплый, настоящий, подошел ко мне и взял за руки, словно желая рассмотреть поближе.

– Ты такая красивая! – проговорил он, будто видел меня в первый раз.

Я густо покраснела.

Целую минуту мы просто стояли, наслаждаясь присутствием друг друга, а бешено колотящееся сердце подсказывало: случится что-то прекрасное. Он потянулся ко мне, и наши губы встретились. Неожиданно для себя я застонала, впервые почувствовав обжигающее прикосновение его языка, и на секунду забыла, что на нас во все глаза смотрит Уэнди. Руки сами потянулись к Коулу, и он сжал меня в объятиях. Волосы такие мягкие, а серый лен пиджака приятно холодит. Я тону, растворяюсь в нем, а он отстраняется. Нет, хочу еще… Пришлось открыть глаза и вернуться к реальности, которая чудеснее самого прекрасного сна.

– Я так давно об этом мечтал! – хриплым голосом проговорил он, его глаза лучились.

– И я…

БАРХАТНЫЕ ЛЕНТЫ

Едва наш лимузин подъехал к кинокомплексу «Лоуз-Линкольн-сквер», вокруг ослепительной стеной засверкали вспышки. Прищурившись, я попыталась приспособиться к яркому, безостановочно мигающему свету.

– Ты в порядке? – сжав мою руку, спросил Коул, когда мы выходили из машины.

– Да, пожалуй, – на секунду задумавшись, сказала я.

Глаза слезились, и было страшно: меня же увидят рядом с Коулом, завтра утром наши совместные фотографии будут повсюду… А потом точно пелена с глаз спала: какая разница, что будет на снимках, что напишут в таблоидах или колонках светской хроники? Я не делаю ничего плохого, значит, и стыдиться нечего. Самое обычное свидание парня и девушки.

А то, что парень – первый красавец Голливуда, никакой роли не играет. Ну, почти никакой…

По стечению невероятных обстоятельств я попала в странный мир по ту сторону заградительных лент. Здесь сверкают вспышки, а гудящие журналисты с безумными глазами расталкивают друг друга и суют диктофоны прямо в лицо. Никогда не думала, как мы выглядим в глазах знаменитостей, но сейчас, оказавшись на их месте в коллекционном платье и туфлях от «Маноло Бланик», поняла: порой мы ведем себя совершенно бестактно. Я казалась себе тигром в клетке, которого настырные дети дразнят и пытаются вывести из себя.

– Ужасно, правда? – прошептал мне на ухо Коул. – Невозможно привыкнуть.

– Bay!

На большее в тот момент я не была способна.

– Все хорошо, – тихо сказал мой спутник. – Постарайся вести себя естественно – быстрее научишься.

Коул крепко держал меня за руку, и я счастливо улыбалась в камеру, а от поцелуя затрепетала, совершенно не заботясь о том, что нас снимают папарацци.

Я вспыхнула, когда Браннон объяснил корреспонденту «Нью-Йорк тайме», что меня зовут Клэр Райли и я его подруга. Улыбнулась, когда он заявил девушке из «Будуара»: их журнал – настоящая макулатура, несколько месяцев назад они сильно ошиблись, но сегодня могут написать про нас что угодно. Покатилась от смеха (беззвучного, конечно), когда он предложил корреспонденту «Лос-Анджелес тайме» занимательную историю о журнале «Стиль» и одной его сотруднице.

А потом, увидев саму сотрудницу, засмеялась в голос.

Сидра де Симон!

С Салли и Самантой по флангам она стояла за заградительной лентой и, вытягивая шею, пыталась разглядеть входящих в здание киноцентра звезд. Длинное черное платье, массивные серебряные украшения, волосы убраны в высокую прическу, в руках блокнот – неужели репортаж составляет? Удивительно, по-моему, ее ни разу не посылали на задание! А еще удивительнее, что она единственная из всех корреспондентов одета как звезда. Впечатление такое, будто она сама собирается на премьеру или, по крайней мере, ждет, что ее выдернет из-за ограждений какой-нибудь актер, не потрудившийся привести подругу. Пусть надеется!

Коул держал меня за руку, а я, даже увидев Сидру, продолжала широко улыбаться. Никому и никогда больше не позволю мешать моему счастью!

Старшая из Тройняшек заметила меня, и произошедшие с ее лицом метаморфозы могли стать украшением любого фильма.

– Что ты здесь делаешь? – прошипела она, когда Коул остановился поговорить с корреспондентом еженедельника «Семейный досуг».

– Так, на свидание пришла, – как можно беззаботнее сказала я, наслаждаясь каждой секундой происходящего.

– С ним… – Сидра не договорила, едва не лишившись чувств. – С ним… С Коулом Бранноном?

Ее голос сорвался на визг.

– Да, а что такого? – изумленно подняла брови я. – Чему так удивляешься?

– Просто я думала… думала… что ты с ним не встречаешься!

– Как, разве не ты сообщила «Будуару», что мы с Коулом любовники? А потом от моего имени написала об этом в «Стиле»?

– Но мы же обе знаем: это неправда! – выпалила она. – Ты не спала с Коулом Бранноном, я все придумала!

– Вот как?

Я повернулась к корреспонденту «Семейного досуга», который, перестав допрашивать Коула, внимательно прислушивался к нашему разговору.

– Случайно не включен? – спросила я, показывая на вытянутый в нашу сторону диктофон.

– Конечно, включен! Хотите копию записи?

Я улыбнулась и кивнула. Коул черкнул корреспонденту мой адрес и номер телефона, пообещав большое интервью на следующей неделе.

Лицо Сидры стало краснее ковровой дорожки.

– Но ведь я… – замялась предводительница Тройняшек. – Сама понимаешь, я хотела…

Я не стала слушать. Коул уже был рядом, прижимая меня к себе. Вот он заметил Сидру, и рука на моей талии напряглась.

– Ладно, Сидра, было приятно повидаться! – защебетала я и подмигнула Салли с Самантой, стоявшим чернее тучи. – Мне пора бежать, премьера ждет!

– А как же…

– Не беспокойся! Мы с тобой еще свяжемся – через адвоката. Увидишь Джорджа – привет передавай! Кстати, что-то его сегодня не видно.

– Он занят! – чуть слышно буркнула она.

– Какая жалость! – посетовала я, а Коул обнял меня еще крепче.

Все, я могу быть спокойна: Сидра больше не причинит мне вреда. Никогда в жизни.

– Ну, развлекайтесь, – кивнула я Тройняшкам, которые смотрели на меня с одинаковым выражением ненависти и страха.

Мы с Коулом пошли прочь.

– Ты в порядке? – спросил он, когда мы вошли в киноцентр.

– Лучше не бывает.

– Сдается мне, эта женщина пожалеет, что с тобой связалась, – проговорил Браннон, чмокнув меня в макушку.

– Мне тоже, – ухмыльнулась я.

Фильм был прекрасный, батальные сцены захватывали дух, сценарий сложный и изящно выписанный, актерский состав подобран на удивление удачно. «Прощай навсегда» уже сейчас считался одним из претендентов на «Оскар», и, посмотрев его, я поняла почему.

А еще лучше фильма было то, как во время второй сцены Коул обнял меня за плечи, как прижимал к себе всякий раз, когда на экране происходило что-то грустное. Я таяла, когда после каждого ключевого момента он заглядывал мне в глаза, не могла поверить своему счастью, когда во время романтической развязки он чуть ли не бессознательно потянулся и чмокнул меня в макушку.

После премьеры мы поехали ко мне. Тактичная Уэнди отправилась ночевать к Жану Мишелю, к моему изумлению впервые в истории сделав генеральную уборку.

Устроившись на диване, мы с Коулом распили бутылку кьянти, а потом долго болтали и смеялись вдали от папарацци, любопытных глаз и ненужных свидетелей. Было так весело, что я забыла о необходимости робеть и чувствовать себя не в своей тарелке на свидании со знаменитостью.

Бутылка опустела, и я, абсолютно бесстрашная, предложила Коулу остаться.

Он согласился.

Мы переместились в спальню, в которой больше не витал дух Тома, и целую вечность исследовали тела друг друга. За смокингом, имиджем звезды и разделявшими нас слоями профессиональной этики Коул оказался самым нежным и ласковым из всех, кого я когда-либо знала.

Той ночью в тишине моей спальни, надежно укрытая от фотографов, Сидры де Симон и журнала «Стиль», я исполнила таблоидное пророчество.

Я действительно переспала с кинозвездой.

На следующее утро в окна било яркое солнце, а лежащий рядом Коул смотрел на меня во все глаза. Улыбнувшись, он расцеловал мои веки, кончик носа, губы… Мы снова занимались любовью, на этот раз неспешно, стараясь растянуть каждое мгновение, и я знала, что больше никогда его не отпущу.

ДЕВЯТЬЮ МЕСЯЦАМИ ПОЗЖЕ

От адвоката я вышла с чеком на кругленькую сумму и хорошей новостью: Сидру только что уволили из журнала, а в завтрашнем выпуске «Нью-Йорк пост» появится статья о том, что в судебном порядке ее обязали выплатить сто тысяч долларов штрафной компенсации. Надеюсь, теперь она долго не сможет покупать дизайнерскую одежду.

От триумфа над Сидрой хотелось петь и танцевать, однако, получив на руки чек, я не могла не порадоваться и победе над «Стилем». Адвокат удержал оговоренный процент от вырученной суммы, но и то, что осталось, поражало воображение. Уже решив, как распоряжусь деньгами, я открыла конверт, чтобы еще раз взглянуть на астрономическую сумму.

Два миллиона четыреста тысяч долларов.

Почти два с половиной миллиона… Именно столько предложил «Стиль», чтобы избежать судебного разбирательства.

Маргарет, естественно, тоже уволили. Ее я немного жалела: она ведь поверила лживым заверениям Сидры и намеренно на меня не клеветала. Зато с тех пор, как ее место заняла бывшая заведующая редакцией Мейт Таверас, популярность журнала значительно повысилась.

Вступив в новую должность, Мейт тут же позвонила мне, предложив занять прежнее место, но я вежливо отказалась. Мне очень нравилось в «Женском дне»: ни мелкого соперничества, ни сплетен, ни булавочных уколов, – мы просто работали с девяти до пяти и, улыбаясь друг другу, расходились по домам. Я не смогла бы вернуться в «Стиль» вне зависимости от того, кто им руководит.

Напевая себе под нос, я зашла в отделение банка «Хаусхолд-кредит» на Юнион-сквер, чтобы завершить сделку, начатую месяц назад, когда адвокат впервые назвал окончательную сумму компенсации. Первой мыслью было: на что мне два миллиона четыреста тысяч? Столько за всю жизнь не потратить! Но есть человек, который найдет этой сумме достойное применение, причем более чем заслуженно.

Уже через час я вышла из банка, успев обналичить чек, положить деньги на счет и использовать их часть на покупку недвижимости. Далее встреча с риэлтором Элизабет в одноименном агентстве. Мы просмотрели документы и внесли пятидесятипроцентный взнос за «Космос» – небольшое кафе в Ист-Виллидже, владелец которого собирался отойти от дел. Уэнди столько раз говорила: лучшего места для французского бистро, которое она мечтает открыть, не придумаешь. Теперь ее мечта исполнится. Она одна прошлым летом помогала мне бороться с таблоидными кошмарами, и это лучший из всех возможных способов ее отблагодарить.

Подарок она получит через месяц, когда отпразднует свою свадьбу с Жаном Мишелем праздничным ужином в «Санкюлотах».

Закончив дела, я прогулялась по фермерскому рынку на Юнион-сквер. От умопомрачительных ароматов бананового пирога и морковного кекса кружилась голова. В соседнем лотке кипел яблочный сидр, которого хотелось даже в необычную для начала мая жару.

В конце концов решила зайти в «Старбакс», у восточной оконечности площади выпить мокка-фрапуччино. Пока стояла в очереди, от нечего делать листала «Нью-Йорк пост» и представляла, как в недалеком будущем на его страницах появится восторженный отзыв о заведении Уэнди. Нетерпеливое: «Следующий, пожалуйста!» – вернуло меня к реальности, и, опустив газету, я посмотрела на стоящего за кассой парня в зеленой шляпе и фартуке.

Вместо того чтобы заказать напиток, я истерически расхохоталась, а продавец покраснел до кончиков ушей.

– Что желаете? – сухо спросил он.

– О боже! – выдавила я.

Люди глядели на меня как на сумасшедшую, но мне было все равно. За кассой стоял Том!

– Ничего смешного! – пунцовый от злости, заявил он.

– Еще как смешно! – хихикала я. – Значит, с книгой ничего не вышло?

– Нет, – буркнул Том.

Выглядит ужасно: набрал как минимум десять килограммов, материализовавшихся в торчащее из-под фартука пузо, давно не стриженные волосы крупными кудрями спускаются по плечам, кожа бледная, нездоровая.

– А она вообще была?

Кассир замялся, вперив глаза в пол.

– Нет, – прошелестел он.

Я снова засмеялась, поняв, как сильно изменилась со дня нашего расставания. Всего год прошел, а даже не верится, что такое ничтожество было частью моей жизни.

– Мне фрапуччино!

– Хорошо! – мрачно кивнул Том и на секунду отвернулся, чтобы достать напиток. – С тебя три доллара шестнадцать центов.

Подавив очередной смешок, я протянула пятидолларовую купюру, и бывший друг уже собрался вручить сдачу, но неожиданно замер, а потом, поддавшись внезапному порыву, схватил меня за левую руку и повернул тыльной стороной вверх.

– Ты помолвлена? – проговорил он со странным выражением.

– Да, – кивнула я.

Том снова перевел взгляд на мою руку, чтобы внимательнее рассмотреть сверкающий на безымянном пальчике бриллиант в два карата в платиновой оправе от «Тиффани».

– Кто он?

Я выдернула руку и взяла сдачу.

– Ты его не знаешь. – На моем лице появилась сладкая улыбка. – Что же, была рада встрече.

Оставив его в полном замешательстве, я взяла напиток и вышла из «Старбакса». Оглядываться не стоит.

Через несколько минут, когда я шагала по Бродвею, смакуя недавнюю сцену и последние капли фрапуччино, ожил лежащий в сумочке мобильный. Вытащив его, я посмотрела на номер и улыбнулась.

– Привет, милый!

– Привет! – сказал Коул. – Получила чек?

– Угу! – радостно промычала я.

– Ас кафе что?

– Купила, это сюрприз для Уэнди!

Коул засмеялся, и я в очередной раз изумилась: от одного его голоса кровь начинает кипеть и меня бросает в дрожь. Со дня памятной премьеры Браннон старался проводить в Нью-Йорке побольше времени, но в отеле, где, сгорая от стыда, я очнулась почти год назад, больше не останавливался. Теперь, приезжая в город, он жил в моей квартире и спал на моей двуспальной кровати. Так здорово пробуждаться в его объятиях и начинать день с поцелуя!.. Когда он был занят на съемках, я несколько раз летала в Лос-Анджелес на выходные, а в декабре пригласила его в Атланту познакомиться с мамой и сестрой. Рождество мы встретили в Бостоне с его родителями, сестрами и племянником. Меня приняли как родную, и я тут же почувствовала себя частью большой и дружной семьи.

Ровно три недели назад, опустившись на одно колено в круглосуточном кафе «На луне», Коул сделал мне предложение. Его любимая официантка Мардж, которая, по сути, спасла наши отношения, принесла кольцо в творожном пудинге – моем любимом десерте. Вечером мы устроили небольшое торжество, позвав Уэнди, Жана Мишеля и бармена Джея. А еще пришла Мардж, захватив огромный сверток с жареным беконом, яичницей и картофельными оладьями с сыром – теми самыми лакомствами, с которых начался мой роман с Коулом.

Прессе о нашей помолвке не рассказывали, хотя в таблоидах уже через неделю напечатали: у меня появилось кольцо на безымянном пальце. Ерунда какая-то, неужели за нами шпионят, как за Дженнифер Гарднер и Беном Аффлеком?! Кто бы мог подумать, что в один прекрасный день журналистов будут интересовать мои украшения?

– А у меня тоже есть сюрприз! – загадочно проговорил Браннон. – Купи свежий «Будуар» и открой на странице пятнадцать!

– «Будуар»? – разочарованно вырвалось у меня. – Ты же знаешь, я не читаю такую дрянь!

– Поверь, этот выпуск тебе понравится! Один из друзей сделал подарок по случаю нашей помолвки. Как только прочитаешь, позвони!

– Ну ладно, – пожала плечами я.

Забежав в магазин, я заплатила доллар за последний оставшийся в продаже журнал и, выйдя на улицу, открыла страницу пятнадцать.

От увиденного у меня снова началась истерика, такая же сильная, как в «Старбаксе». Я хохотала до слез, а прохожие смотрели на меня как на сумасшедшую.

«Другом» Коула оказался Джордж Клуни, материал по заказу которого занял целую страницу: огромная и на редкость неудачная фотография Сидры, орущей на фотографа, а внизу всего одна строчка:

««Я никогда не встречался с этой женщиной». Джордж Клуни».

С трудом сдерживая хохот, я перезвонила Коулу.

– В жизни не видела ничего смешнее!

– Знаю! – весело отозвался он. – На прошлой неделе я случайно встретил Клуни, рассказал о нашей помолвке и кознях Сидры. Джордж страшно разозлился: мол, сама позорится и его позорит, плетет небылицы. А он знать ее не знает. Сказал: все, с него хватит, пора меры принимать.

– Ничего себе!

– Ну ладно, красавица, мне нужно бежать, – проговорил Коул. – К девяти буду дома.

– Очень соскучилась, – чуть слышно призналась я.

– Может, поужинаем в «Смаке»?

– С удовольствием. Попрошу Уэнди оставить нам столик. Давай, счастливого полета!

– Не волнуйся, милая! – успокоил Коул и после небольшой паузы спросил: – Слушай, журналисты до сих пор за тобой ходят?

– Угу, – снова захихикала я. – Каждый день!

Надо же, как получилось: совсем недавно я брала интервью у знаменитостей, а теперь спецкоры таблоидов караулят у меня под дверью, чтобы уточнить, чье кольцо я ношу на безымянном пальце.

– Скажи им правду, – немного подумав, попросил Коул. – Пусть знают. Пусть весь мир знает! Поверить не могу: мы наконец поженимся! Вот оно, счастье!

– У меня даже слов нет…

– Клэр! – тихо позвал Коул. – Люблю тебя, больше жизни люблю!

– А я тебя…

Мы попрощались, и я спрятала телефон в сумочку.

Медленно шагая в сторону дома, я смотрела на улицы, которые купались в теплых лучах ласкового майского солнца. Жизнь вокруг так и кипела: по Бродвею полз огромный поток машин, бурлили от наплыва покупателей магазины, спешили по своим делам люди. А я улыбалась, зная: их мнение мне больше неважно. Никто никогда не сможет помешать моему счастью.

Я свернула с Третьей улицы на Вторую авеню, и папарацци, толпившиеся у моего подъезда с тех пор, как слухи о помолвке проникли в желтую прессу, схватились за фотоаппараты. Послышались крики: «Вон она! Вон она!», ослепительными молниями засверкали вспышки, и уже в следующую секунду я попала в плен их бесцеремонных вопросов.

– Клэр, вы правда обручены с Бранноном? – закричал один из репортеров, видя, как я пробираюсь к дому.

– Он действительно сделал вам предложение? – не давая скрыться, заорал другой.

До сих пор не привыкшая к их навязчивому вниманию, на долю секунды я застыла от изумления. Потом пришла в себя и сделала то, на что не решалась раньше.

Гордо расправила плечи, улыбнулась… Сжимая в одной руке «Будуар», в другой – сумку, я смотрела на репортеров, впервые потревоживших меня год назад. Тогда их стараниями чуть не разрушилась моя жизнь. А сейчас, впервые за все время, меня ничуть не волновало, что они напишут и что подумают.

– Да, – проговорила я, и толпа моментально притихла. – Мы с Коулом Бранноном собираемся пожениться. Три недели назад он сделал мне предложение.

На долю секунды повисла полная тишина, затем ее накрыла лавина вопросов, и бешеными светлячками засверкали вспышки. А я наблюдала за этим хаосом и думала, как здорово просто говорить правду. Быть самой собой. Ничего не скрывать и ничего не стыдиться.

Я подняла руку, и мои преследователи снова притихли.

– Мы очень любим друг друга, – призналась я, не боясь того, что скажут другие. Теперь я знаю себе цену и твердо стою на ногах. – И я счастлива, как никогда в жизни.

На этот раз вспышки были похожи на праздничный салют. Я улыбнулась в десятки объективов, совершенно уверенная: отныне со мной все будет хорошо.